Замок янтарной розы

Замок янтарной розы Снегова Анна

Аннотация к книге "Замок янтарной розы"

Живые замки… последнее напоминание об исчезнувшем древнем народе. Таинственные, манящие. Каким-то чудом мне досталось семечко, из которого можно вырастить Замок янтарной розы – самый загадочный и прекрасный из них. Отличная приманка, на которую как мухи на мёд слетаются авантюристы всех мастей. Но пусть хоть из кожи вон лезут – я никому не отдам своё сокровище! Как и своё сердце, давно уже разбитое безответной любовью. Тем более этому Ужасному Принцу. Он циничный, самовлюблённый и невыносимый. Он видит во мне лишь средство достижения собственных целей. Он… кажется, не выходит у меня из мыслей.

Часть 1. РОЖДЕНИЕ ЯНТАРЯ. Глава 1. Восьмой замок

- Замка янтарной розы не бывает!

Когда тебе семь, то кажется, что знаешь всё на свете. Даже если твой мир ограничен, по большому счёту, пределами родительского дворца.

- Может, и не бывает, - соглашается мама, срывая очередную ягоду изящными длинными пальцами. Я почему-то уже почти не помню её лица – только то, что у неё были удивительно красивые руки. А ещё голос. Он до сих пор иногда звучит в моих снах.

- Правда-правда не бывает! Меня вчера весь день мистер Твиддик этими замками мучал. Я сейчас их посчитаю, - и я принялась старательно загибать пальчики, перепачканные земляничным соком. – Замок золотой розы… Замок стальной розы… А ещё пепельной… медной… серебряной… И этот, королевский, как его… Ага, Замок пурпурной розы, точно! Ой, только шесть. Кажется, я что-то забыла.

- Замок ледяной розы, - подсказывает мама и тайком подсыпает своей земляники в мою корзинку. – Может, его ты увидишь когда-нибудь. Остались только он и королевский. Все другие давным-давно увяли.

- Ну вот! Семь. Никакого янтарного. Это шутка такая, да?

- Нет. Просто старинная легенда.

- Обожаю сказки! Расскажешь?

Мы устраиваемся рядышком на здоровенном корне могучего дуба. Он весь зарос пушистым мхом, а вокруг густой папоротник, и солнце заливает земляничную поляну перед нами янтарным светом. Над кружевом листвы плывёт густой сладкий ягодный запах. В кои-то веки мы с мамой убежали из дворца из-под надзора слуг – в последнее время они ходили за нами по пятам по отцовскому приказу и просто никуда не пускали. Я объелась земляники и абсолютно счастлива.

- Эта легенда появилась давным-давно, когда наш народ ещё только пришёл на Ледяные Острова. Мы победили чудовищ-эллери, которые обитали здесь до нас, прогнали их и забрали Замки роз себе…

- Эллери – это которые такие мохнатые и зубастые, как на тех картинах?

- Да. Все они владели магией, вот и смогли создать семь чудесных замков. Жаль, что с тех пор волшебство покинуло эти места – ведь в нашем народе волшебников не бывает. Так вот, говорят, что когда-то существовал ещё один, восьмой Замок. Самый загадочный и таинственный из них. Когда эллери стало ясно, что война проиграна, они собрали в нём свои самые ценные сокровища. А потом спрятали Замок, чтобы он не достался врагу. Ну то есть нам.

- Как можно спрятать целый волшебный Замок? – удивилась я.

- Не знаю. Наверное, тоже как-нибудь по-волшебному, - улыбается мама. – А ещё легенда гласит, что когда-нибудь Замок снова появится. Его найдёт тот, кто не станет воровать чужих ключей от счастья.

Это были очень странные слова. Может быть, поэтому они так врезались мне в память. Вообще удивительно – столько времени прошло, а я до сих пор помню каждое слово из того разговора. Наверное, потому, что на долгие годы вперёд этот день оставался моим самым драгоценным и счастливым в жизни.

Я нахмурилась. Не люблю загадок. И неожиданностей. Вообще сюрпризы не очень. Куда лучше, когда точно известно, что ждёт за углом – не так страшно поворачивать.

- Эту легенду мало кто знает. Я впервые услышала её от твоего отца ещё до твоего рождения. Он всегда был просто одержим этими замками… эта мания совершенно затмила его разум… - мама отчего-то грустнеет. Мне очень хочется её развеселить, но я не знаю, как. – Вбил себе в голову, что сможет отыскать Замок янтарной розы. Даже тебя назвал в его честь.

- Как это?

- Твоё имя означает «янтарь». Честно говоря, я была против, чтобы он так тебя называл.

- Почему?

- Потому что янтарь – это слёзы деревьев. Прекрасный камень, скрывающий в себе скорбь. И иногда смерть – если несчастная муха увязнет в гибельной смоле.

- Я не хочу много плакать! И убивать никого тоже не хочу! – на глаза наворачиваются слёзы. Мама гладит меня по светлым волосам, заплетённым в толстую косу, успокаивает.

- Ты сама выберешь свой путь, я это знаю. И вообще, я давно смирилась с твоим именем. Знаешь, почему?

Качаю головой и размазываю слёзы кулаком по лицу.

- Ведь янтарь – это единственный драгоценный камень, который умеет пылать. Брось его в огонь – и он станет дарить свет и тепло другим. Ты – мой свет, моя радость… моё сокровище… Эмбер.

К исходу лета мамы не стало. Ни один врач не мог сказать, что с ней. Она просто истаяла, увяла как цветок. С тех пор я возненавидела землянику.

Наш огромный дворец погрузился в сумерки и притих. Слуги попрятались по своим комнатам. Знали, что когда хозяин в таком состоянии, ему лучше не показываться на глаза. Я долго шла по длинным коридорам, полам из розового абидосского мрамора, шикарным галифарнским коврам с изысканным узором, мимо стройной колоннады, что отделяла внутренний дворик и оранжерею от жилых покоев, мимо статуй и картин… Так красиво и так пусто.

Отец обнаружился в кабинете, как я и ожидала. Высоченные шкафы, уставленные книгами, замерли в вечерних тенях, как молчаливые стражи нашей скорби.

Он сидел в кресле у камина и напряжённо всматривался в янтарное пламя, будто пытался найти какой-то ответ. Огненные блики ложились на кирасу с гербом маршала Королевства Ледяных Островов – королевским гербом. Золотое солнце, опускающееся в лазурные волны. На фоне солнечного диска – меч, пронзающий остров посреди моря. Граф Сильверстоун, первое лицо королевства после Его величества, менял фамильный герб на этот, когда уезжал с кавалерией на учения. Сегодня ему пришлось их прервать. Шлем и латные перчатки – на полу рядом с креслом, там, где он их бросил. Грязные следы от походных сапог на белоснежном ковре.

У моего отца прозрачные и суровые, как северное небо, голубые глаза. Аккуратная бородка и небольшие усы – из-за них никогда не понятно, улыбается он или сердится. Волосы коротко стриженные, по-военному – светлые, почти белые. Я пошла в маму, моя коса – цвета расплавленного мёда, а глаза янтарные, как это беспокойное пламя.

Подхожу сзади и обнимаю его, прижимаюсь щекой к холодному металлу. Папа даже не пошевелился.

- Я люблю тебя, папочка!

- Я тебя тоже, принцесса. Мы теперь одни. Она не справилась. Только ты и я – ты понимаешь, что это значит?

Такой сухой, безжизненный голос... Я понятия не имею, что он сейчас чувствует.

- Понимаю, папочка. Я буду самой лучшей, самой послушной девочкой на свете! Я тебя никогда-никогда не буду расстраивать.

- Правильно. Помни и не забывай – у нас с тобой есть только мы. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. У моей принцессы будет всё самое лучшее – всё, что она только пожелает.

Если бы я только знала тогда, чем обернётся это его обещание.

Глава 2. Хрустальный лис

Следующее испытание обрушилось мне на голову, когда мне исполнилось десять.

Утро начиналось как обычно. Я проснулась в своей огромной постели под розовым балдахином, бросила тоскливый взгляд на длинный ряд кукол в шелках и бархате, что сидели у соседних подушек. Честно говоря, предпочла бы одного-единственного щенка, но папа не любил животных.

Кровать была слишком высока для меня, с неё приходилось сползать по приставной скамеечке.

По звонку колокольчика пришла горничная – нарядила в лиловое шёлковое платье, почти как у моих кукол, только в рост и расшитое аквамаринами по вороту, заплела хитрую косу из четырёх прядей. Самой мне одеваться и причёсываться не разрешалось – я не смогла бы повторить подобное произведение искусства на своей голове, а выглядеть полагалось всегда так, словно мы собирались на королевский бал.

Хотя, честно говоря, ни на какие балы мы никогда не выезжали. Редкие визиты вежливости соседям в те исключительные дни, когда отца не требовала к себе королевская служба – вот и всё развлечение. Даже в лес за пределами дворца мне по-прежнему ходить было не позволено. Я понимала, что после смерти мамы отец трясётся надо мной, как над хрустальной вазой, но всё равно тосковала одна в огромном дворце. Особенно грустно становилось, когда папа уезжал на очередные учения, и моими единственными задушевными собеседниками оставались куклы и книги.

Обе гувернантки, учитель – пожилой подслеповатый мистер Твиддик, и слуги отчего-то никак не отвечали на любые попытки хоть немного сблизиться и подружиться. Подозреваю, отец сделал им суровое внушение на этот счёт. Мисс Эмбер Сильверстоун, единственная наследница графа Сильверстоуна, должна была с детства осознавать, какое высокое положение в обществе она занимает…

От всего этого хотелось лезть на стенку. Но даже стенки в моей комнате были розовые.

Завтракала я за длинным-предлинным столом в столовой, где кроме нас с отцом дозволялось вкушать изысканные блюда только учителю и гувернанткам. Но мистер Твиддик обычно был слишком занят тем, чтобы успеть перепробовать из каждой тарелки, а мисс Бирлинг и мисс Поппс – тем, чтобы в сотый раз повторять наставления о том, какой из десятков столовых приборов использовать при каждой перемене, поэтому никакой интересной беседы снова не получалось. Тем более сегодня даже отца не было – его зачем-то вызвал в столицу король. Эх, прекрасная и солнечная Фрагонара – скорей бы её увидеть! Папа обещал, что, когда мне исполнится тринадцать, отпустит учиться в Эбердин, королевскую школу для высшего дворянства. Стоит ли говорить, с каким нетерпением я ждала этого момента? Но как же невыносимо было ожидание!

- Мисс Бирлинг, мисс Поппс – могу я прогуляться до оранжереи, посмотреть, как там орхидеи?

Обе мисс – одна высокая и худая, как зонтик, другая невысокая и плотная, как сапог, но с одинаково постными физиономиями – переглянулись, будто колеблясь. Я знала, что они ужасно дорожили своим очень прибыльным местом, поэтому больше всего на свете боялись одного – как бы не сделать чего-то, что рассердит графа. И потому тщательно взвешивали каждое своё слово и поступок. А иногда до умопомрачения долго советовались друг с дружкой по самому незначительному поводу, словно пытались переложить одна на другую ответственность за принятие решения. Наконец, слово для спича взяла старшая гувернантка.

- Мисс Сильверстоун... Его сиятельство граф ведь обещали прибыть сегодня! Более приличественно вашему статусу было бы встретить его не за пустопорожним времяпрепровождением, а за подобающими юной девице…

- Поняла я, поняла… - сморщив нос, я торопливо поблагодарила за трапезу и выскочила из-за стола. На занятия – так на занятия.

- Мисс Сильверстоун, не бегайте по коридорам! – торопливо прокричала вслед мисс Поппс и я, вздыхая, притормозила шаг.

Занятия с небольшими перерывами продлились до самого вечера. Правописание, математика и география – в классной комнате с мистером Твиддиком. Затем игра на клавикордах и живопись – за них отвечала мисс Бирлинг. Уже под вечер на вахту заступала мисс Поппс и я, зевая и потирая усталые глаза, осваивала нелёгкое искусство вышивки гобеленов золотыми нитями.

Когда солнце уже тронуло небесный холст закатными красками, я, наконец, не выдержала, дождалась, пока мисс Поппс задремлет в кресле, и сбежала.

Решила, что буду караулить папу в кабинете – он вечно первым делом идёт туда, и там я быстрее его увижу.

Тихо, как мышка вошла в пахнущую книгами и можжевельником комнату – почему-то было ощущение, словно я преступница, хотя ничего плохого вроде бы не совершала.

Подошла к отцовскому столу и принялась от нечего делать разглядывать лежащие на нём письменные принадлежности из благородного голубого малахита. Взгляд притянуло тяжёлое пресс-папье – на каменном постаменте сидел здоровенный хрустальный лис, наше фамильное гербовое животное. Я погладила большие уши, провела пальцами по спине, которая удивительно точно передавала рельеф шерсти… Длинный хвост обёрнут вокруг лап…

- Папочка, я так по тебе скучаю! – вздохнула я.

В глубине прозрачной фигурки вспыхнули розовые искры.

- Эмбер?! – поражённый голос отца зазвучал прямо у меня в голове. Приглушённый, точно через слой ваты.

Я испугалась, дёрнула рукой и лис грохнулся прямо на паркетный пол из морёного дуба. Рассыпался мелкими осколками, которые брызнули во все стороны, а голубой каменный постамент треснул пополам и остался лежать у моих ног. Розовые искры взмыли в воздух и растаяли без следа.

В комнате я была одна.

Где-то в солнечном сплетении зародился жар, растёкся кусачим огнём по венам, обжёг кончики пальцев.

Что со мной происходит?

Ужас сковал по рукам и ногам. Я просто не могла двигаться. Не знаю, чего испугалась больше – того, что меня накажут, или плавящего зноя во всём теле и голосов в своей голове, которые затихли, стоило угаснуть последней искре над осколками хрустального лиса.

Такой меня и нашёл отец, перепуганной насмерть, когда спустя полчаса вошёл в свой кабинет, – широким шагом, гремя окованными железом сапогами и тяжело дыша.

Глава 3. Доверие

- Что случилось? – резкий голос бьёт по ушам. Сжимаюсь и готовлюсь оправдываться… но отец приближается ко мне, хрустя сапогами по осколкам, хватает и крепко обнимает.

- Ты цела? Не порезалась? Скажи уже хоть что-нибудь, Эмбер!

- Я… я…

- Ну!! Хватит мямлить!

- Прости пожалуйста, я, кажется, разбила твоего лиса…

- Это не важно, - отстраняет меня на вытянутых и внимательно разглядывает. Ждёт, но я всё молчу, будто воды в рот набрала. – Говори немедленно – что произошло, пока меня не было? Ты мне сейчас всё расскажешь.

И его глаза вспыхивают. В зрачках – озёра жидкого серебра, оно растекается по радужке, полностью съедает синеву. Я смотрю в них – и тону, тону, и мне так хочется поскорее пересказать папе каждую мелочь прошедшего дня… Меня будто связали по рукам и ногам – не выдохнуть, не пошевелиться… стоп, что?

Трясу головой, и морок спадает. Снова могу видеть комнату вокруг. Закусываю губу и молчу. Отчего-то перехотелось рассказывать. Не сейчас, когда отец совершенно очевидно пытается меня заставить. Вот только как ему это удаётся?

- Я лишь хотела тебя встретить, и немного заигралась. Уронила этого чудесного лисёнка. Прости, я всё-всё уберу!

- С ума сошла? Для этого есть слуги, - бросает отец раздражённо и, наконец, отпускает меня. Я выдыхаю с облегчением. На самом деле, хочется даже отойти подальше, но у моих атласных туфелек тонкие матерчатые подошвы, и я боюсь, что острые осколки вопьются в ноги, если сделаю хоть один неверный шаг.

Отец берёт со стола колокольчик, звонит, и в кабинет немедленно вбегает служанка – тихая и скромная Эстель, которая вечно глаз боится поднять. Невольно ахает, увидев беспорядок на полу, на минуту уносится за веником и совком. Очень скоро на полу снова идеальная чистота, и я перестаю разыгрывать из себя столб.

- Папочка, можно я пойду в классную комнату? У нас с мисс Поппс ещё занятие...

- Погоди! Значит, говоришь, играла с хрустальным лисом… У меня кое-что есть для тебя. Подарок.

- Я не заслужила, - мне вдруг очень хочется отвертеться от этого неожиданного «счастья».

- Глупости! Мне не нужны поводы для того, чтобы побаловать единственную дочь.

Он обходит письменный стол широким шагом, отодвигает верхний ящик и вытаскивает из него что-то. Это «что-то» при ближайшем рассмотрении оказывается подвеской – хрустальная капля в изящной витой оправе белого золота, тонкая цепочка. Отец вешает её мне на шею, и я поражаюсь, какой неожиданно тяжёлой она кажется.

- Носи постоянно и не вздумай снимать. Иначе я решу, что тебе не нравится подарок.

Кажется, отец пытается смягчить строгость тона улыбкой, но мне всё равно не по себе, потому что её нет в глазах. Учтиво приседаю, как меня натаскивали гувернантки. Уважение и почтение, как и положено послушной дочери… Не удерживая выдоха облегчения, выбираюсь, наконец, в коридор и, подобрав неудобные юбки, бегу к себе в комнату. Скорее, скорее – пока кто-нибудь не заметил и снова не сделал замечания. Я, конечно, скучала по отцу – но не по такому вот суровому испытующему взгляду, не по стальным оттенкам в голосе, не по ощущению от его присутствия, будто меня наизнанку пытаются вывернуть и залезть в душу.

Но всё же хрусталь с шеи снять и нарушить приказание отца я так и не осмелилась.

Всю следующую неделю отец провёл дома – он никогда ещё не делал таких длительных перерывов между отлучками, и это очень непривычно. Проводит со мной много времени… и ещё вчера я бы этому только порадовалась, но отчего-то не покидает ощущение, что он за мной наблюдает. Иногда заходит в классную комнату и подолгу следит за тем, как проходит занятие. Часто спрашивает, не нужно ли мне чего, а ещё постоянно выворачивает разговор так, чтобы упомянуть о хрустальном лисе. И я сама не знаю, отчего упрямлюсь, но мне очень не хочется говорить о том, что, кажется, со мной случилось что-то действительно странное тем вечером.

Потому что и сама начинаю наблюдать. И тоже замечать странности. Даже удивительно, что замечаю это только теперь.

Как слуги сломя голову бросаются выполнять каждое его желание – и дело, кажется, не только в том, что он их грозный хозяин и ясновельможный граф. Как боятся оставить пылинку на роскошном ковре. Как смолкают любые разговоры при моём появлении – словно люди опасаются, что я могу наябедничать о чём-то отцу. Горькие наблюдения, честно говоря.

Под конец недели я уже настолько осмелела, что попыталась следить за отцом. Притаившись за шторой, смотрела, как он вскакивает на коня, чтобы немного прогуляться перед завтраком по своему обыкновению. Вот конюх поспешно кидается к нему, кажется, чтобы подтянуть стремя. В спешке что-то путает, наверняка паникует ещё больше, и снова делает всё не так. Отец в ярости. Что-то выговаривает конюху, отчего у бедняги голова вжимается в плечи. Наконец, папа теряет терпение и в сердцах отбрасывает поводья. Нависает над конюхом… а тот вдруг выпрямляется по струнке, его руки безвольно падают, и он застывает под пронизывающим до костей взглядом своего хозяина, в котором сверкает живое серебро. Как кролик перед удавом. А потом вздрагивает и принимается за дело – руки ловко распутывают ремешки, подтягивают быстрыми пальцами… движения механические, словно у куклы. Дело сделано в полминуты, и конюх возвращается в конюшню, ступая чёткими одинаковыми шагами и глядя прямо перед собой.

Я резко выдыхаю и присаживаюсь, прячусь под подоконником, когда всего на миг кажется, что отец меня заметил. Сжимаю в ладони хрустальную каплю и молчу. Я всю неделю тщательно следила за тем, что говорю, пока на мне эта подвеска. Не отпускало ощущение, что, когда разговаривала с лисом, отец действительно меня услышал.

Мне начинает казаться, что я совершенно не знаю его – своего единственного близкого человека на всём белом свете. Не раз и не два я собираюсь с духом, чтобы заговорить о том, что случилось, но довериться так и не выходит.

К исходу недели отец становится мрачен как туча. Назавтра ему снова уезжать, и на закате он неожиданно входит в мою классную комнату, которая в его присутствии кажется совсем маленькой.

- Эмбер, дочка, пойдём! Мне нужно с тобой поговорить.

Побыстрее откладываю перо, наскоро вытираю пальцы тряпочкой от чернил, захлопываю тетрадь и следую за ним. Едва поспеваю за его широким шагом, когда он идёт по длинному коридору, залитому сиянием сотен свечей, которые уже начали зажигать, хотя солнечного света ещё достаточно. Длинный серый плащ взметается от каждого его шага.

- Куда мы? – осмеливаюсь задать вопрос.

- В лес.

- Что?.. – на секунду мне кажется, что я ослышалась. За все три года, с тех пор как умерла мама, я не была там ни разу.

- Я помню, ты любила лесные прогулки. А нам сейчас нужно место, где никто не подслушает. У меня к тебе очень важный разговор… раз уж ты так и не решилась сама почтить отца своим доверием.

Глава 4. Искры гаснут на ветру

Я не знаю, о каком доверии он говорит. Слишком привыкла быть одна. И может, капелька доверия в ответ помогла бы мне открыться… неужели эта мысль пришла и в его голову?

Небо уже стало бледно-зелёным, подсвеченные рыжим пухлые шапки облаков совсем низко опустились на лес, что притаился в ожидании наших шагов. Скоро завечереет и, положа руку на сердце, мне туда идти совсем не хочется. Что за секреты такие, о которых нельзя поговорить дома?

Я не сразу понимаю, что поросшее вытоптанной блёклой травой пространство, по которому мы идём – та сама земляничная поляна моих воспоминаний. Узнаю её только по дубу и его изогнутому корню характерной формы, да по остаткам папоротниковых зарослей. Сердце простреливает болью – как будто я потеряла что-то важное. Какую-то ниточку к счастливому и безмятежному прошлому.

- Ты устала? – отец оглядывается на меня через плечо с высоты своего роста.

- Нет-нет, я…

- Сядь, отдохни. Здесь неподалёку дикий малинник. Принесу тебе ягод – я помню, это твои любимые.

Покорно сажусь туда, куда мне указали – на тот самый замшелый корень.

Земляника, папа. Это была земляника – когда-то давно. Больше нет. Но я ни за что не скажу тебе этого, потому что мне и правда приятна твоя забота. Она согревает.

Ловлю себя на улыбке, но она гаснет, когда отец скрывается в лесной чаще и я очень скоро теряю его из виду.

Солнце уже давно пропало с небосвода, и сумерки начинают сгущаться неожиданно быстро. Я пожимаю плечами – прохладно. Обхватываю голые плечи руками, чтобы согреться. Моё лёгкое жёлтое платье совершенно не приспособлено для прогулок по лесу. Обошлась бы я без этой дурацкой малины!

Какое-то время слежу за пузатым тонколапым жуком-рогачом с синей спинкой, который упорно пробирается сквозь мшиные заросли по каким-то своим жучьим делам, но в конце концов меня начинает одолевать нешуточная тревога.

Соскакиваю на мягкую, пружинистую, усыпанную желудями и палой листвой землю, всматриваюсь в тени под деревьями.

- Па-ап?..

Мой голос неожиданно тихий, как будто лесной полог глушит все звуки. Где-то над моей головой лениво переговариваются птицы – ловлю себя на мысли, что не умею распознавать их по голосам. Мама учила когда-то, но я уже всё забыла.

- Папа!

Птицы умолкают. Становится так тихо, что я различаю назойливое зудение лесной мошкары возле уха. Нетерпеливо отмахиваюсь и снова смотрю – до рези в глазах. Да как далеко может быть этот малинник?!

Что-то случилось. Наверняка, что-то случилось.

На некоторых людей страх действует, как удар кнута. И мозги начинают работать в несколько раз быстрее. Мои же наоборот, почему-то в такие моменты становятся как кисель, а тело сковывает самый настоящий столбняк. Пытаюсь понять, что лучше – идти на поиски, или оставаться на месте, чтобы не вышло так, что я сама потеряюсь? Отец ведь может появиться в любую минуту, просто подойдёт с другой стороны поляны… Но секунда утекает за секундой в живую, движущуюся лесную темноту, а он так и не появляется. Уговариваю сама себя не паниковать, но уже начинаю задыхаться – мне трудно дышать этим колким, прохладным и пряным воздухом, к которому я не привыкла.

- Папа!!

Вспыхивает розовым светом хрусталь на моей груди. Волна сияния выплёскивается из него и растекается по моему телу, а потом дальше и дальше – наполняет поляну до краёв, взбирается по стволам деревьев, рассыпается искрами в потемневшее небо.

«Иду. Я иду, Эмбер! Ты умница!» - голос у меня в голове. Полный… триумфа?

И он выходит из-за ближайшего дерева.

Направляется ко мне, становится передо мной на одно колено и берёт в ладони мои дрожащие руки.

- У нас получилось, дочка! Мы проявили твою магию. И я уже вижу – у тебя поистине безграничный потенциал!

Папины глаза горят восторгом, а у меня мысли путаются, и я отказываюсь верить в то, что только что произошло.

Он специально оставил меня одну на поляне.

- Магии… магии не бывает!

Папа меняется в лице, кривится в усмешке.

- Кто тебе такое сказал? У тех, кто захватил Ледяные Острова, у этих проклятых пришельцев с Материка – да, не бывает. Но у эллери…

- Эллери были ужасные чудовища! Их истребили много веков назад…

- Да, нас почти истребили много веков назад. Изгнали из собственных домов, оболгали и даже саму память о нас постарались надёжно стереть из воспоминаний потомков. Нет никаких монстров, Эмбер! Это всё сказки, детские страшилки. Есть лишь последние выжившие изгои покорённого племени, которые затаились с мечтой о мести. И мы непременно отомстим! Когда вернём себе то, что они отняли у нас. Вернём замки роз, взращённые магией наших предков.

Земля уходит из-под ног, голова кружится и я, верно, упала бы, если бы отец не держал так крепко мои руки. Всё, что я знала, было ложью. Всё, во что верила с самого детства – лишь картонные декорации написанной кем-то нелепой пьесы. А отец продолжает торопливо объяснять.

- Послушай, Эмбер – ты должна запомнить самое главное! Прячь свою магию и никому о ней не рассказывай, пока не придёт время. Много веков последние выжившие эллери скрываются от захватчиков. Мы использовали все уловки, самые хитрые способы, чтобы раствориться среди них, слиться с ними. Но никогда не забывали, кто мы есть на самом деле. Ты знаешь, почему на нашем гербе лис? Потому что у лисицы никогда не бывает только одного выхода из норы. Хитрость и разум – вот наше оружие! Ты должна быть умной, Эмбер. Не сближайся ни с кем из них, никому не доверяй наш секрет – потому что, если они узнают о нас, станут преследовать, как загнанных зверей, чтобы уничтожить оставшихся наследников награбленного ими богатства.

- Ты говоришь «нас»… Есть и другие – такие, как мы?

В этот момент отчётливо понимаю, что мой отец тоже совершенно очевидно обладает магией. Именно её проявления я замечала все эти дни. Скорее всего, его дар как-то связан с воздействием на сознание других людей – вот отчего он не боялся использовать его почти в открытую в собственном доме.

Отец колеблется, отвечает на мой вопрос не сразу. Отпускает мои руки, встаёт и отряхивает колени.

- Да, скорее всего, есть. Но потомки эллери давным-давно потеряли связь друг с другом. Каждая ветвь была озабочена только собственным выживанием. Могу только сказать, что вероятнее всего найти их среди других дворянских родов Королевства – наша стратегия всегда строилась на том, чтобы найти новые источники власти и богатства и подчинить их себе. Это лучше всего помогает обеспечить безопасность.

Всё это слишком сложно и слишком быстро, и почти не укладывается у меня в голове. Быть может, когда-нибудь я сумею разобраться. Пока же мне хочется отыскать хоть какую-то простую и понятную мысль, чтобы за неё зацепиться и не сойти с ума.

- Вот откуда ты знаешь эту легенду…

- Какую ещё легенду, принцесса?

- Ту, что ты рассказывал когда-то маме. Про восьмой замок. Замок янтарной розы.

Глаза отца вспыхивают.

- Ещё бы мне её не знать! Замок янтарной розы был резиденцией королевской семьи – правителей той прекрасной до боли, волшебной страны, которую мы потеряли. Мой далёкий прапрадед был его последним владельцем. Перед тем, как захватчики решились на завершающий отчаянный штурм, он сумел спастись из осаждённого замка по тайному ходу, уведя с собой свою семью. И до конца жизни проработал батраком в имении какого-то занюханного свинопаса, а его жена, королева без венца, колола свои нежные пальцы, зашивая грязные рогожи. Но он что-то сделал перед уходом – что-то, на что потратил всю магию и свою, и жены без остатка. Никто не знает, что именно, вот только взору изумлённых захватчиков предстал голый холм – на том месте, где прежде возвышался Замок янтарной розы. Самый прекрасный и самый гордый из них. Так и оставшийся непокорённым.

В серебряных глазах застыли слёзы. Никогда ещё я не видела отца таким.

Подхожу к нему и обнимаю, а он неловко, неумело гладит меня по голове. Мы стоим так очень долго и очень долго молчим – нас обступает вечерняя притихшая тьма, и последние искры моей магии одна за другой гаснут на ветру.

Круговерть моих мыслей постепенно успокаивается, и я чувствую на душе странный покой. По крайней мере, я избавилась от мучительной неизвестности и тревоги. Теперь я знаю чуточку больше об окружающем мире. О себе самой.

Я сберегу наш секрет. И не стану судить отца за его молчание или его поступки. Он правильно сказал – мы с ним остались вдвоём. А это значит, у него теперь тоже есть только я. Поэтому я попытаюсь простить его за то, как он поступил со мной сегодня. Ведь мы любим родных людей не за то, какие они хорошие, правда? А просто за то, что они у нас есть.

Вот только… если единственный близкий человек мог поступить со мной так…

Значит, в этой жизни мне некому больше доверять.

Глава 5. Птица над морем

Следующие три года прошли на удивление мирно. Я постепенно свыкалась с тем, что обладаю собственной магией. Отец больше не пытался на меня давить – видимо, решил, что у меня всё равно больше нет от него секретов.

После парочки испытаний в более спокойной обстановке подтвердилось то, что было очевидно с самого начала – моя магия позволяет держать связь с человеком через расстояния. Слышать его, а если очень постараюсь, то и видеть. Такое получалось только с отцом, но думаю, и с другими людьми получилось бы – просто я не пробовала, по понятным причинам.

Магию мою усиливал хрусталь. Он был как линза, которая собирает и фокусирует свет во мне, раскаляет разрозненные лучи до состояния плавящего и обжигающего потока. Вот почему в первый раз мне удалось связаться с отцом, когда в моих руках оказался хрустальный лис.

Отец подарил мне несколько очень дорогих кристаллов чистейшего горного хрусталя – чем объемней кусок, тем проще мне было сосредоточиться. Маленькой капли, как тогда в лесу, пока оказалось недостаточно для устойчивой связи. В обычных условиях – а экстремальные я не горела желанием повторять.

Зато теперь моей отдушиной стали беседы с отцом с глазу на глаз, когда он уезжал на очередные свои учения и манёвры, или срочно требовался королю при дворе. Не сказать, что ему были очень уж интересны те повседневные мелочи, которыми я с ним делилась, но он старательно делал вид, что внимательно слушает. И мне становилось не так одиноко.

И всё же это не шло ни в какое сравнение с той невероятной, ослепляющей радостью, которую я испытывала при мысли о том, что мне уже скоро тринадцать, а значит, на носу поступление в ту самую королевскую школу для отпрысков самых благородных дворянских родов, Эбердин. Школа была с полным пансионом, то есть воспитанники проживали в ней практически круглый год, за исключением довольно продолжительных зимних каникул и более коротких летних. И она находилась в столице! Фрагонара по-прежнему манила меня к себе, словно волшебный маяк.

Я начала зачеркивать дни в календаре почти за полгода. Отец, честно говоря, не очень-то хотел меня отпускать, но такова была традиция, и было бы странно объяснить, почему маршал Его величества прячет единственную дочь от этого светоча знаний. Он тоже примерно за полгода начал изводить меня беспрестанными напоминаниями о том, что я не должна ни с кем сближаться в Эбердин из риска раскрыть нашу тайну. Я поспешно соглашалась с каждым его словом. Вдруг еще передумает.

Как только белая колоннада и портики маршалльской резиденции скрылись из виду в кружеве парковой листвы, я поняла, впервые по-настоящему поняла, что мне удалось. Я оставляю прошлое позади! Лечу птицей к новой жизни. Моё сердце было открыто всем дарам, которые, я верила, она мне принесёт.

Жадно впитывала проплывавшие за стеклом виды, приникнув к окну нашей роскошной, белой с позолотой кареты. Меня сопровождали обе гувернантки – я видела, с какой неподдельной искренностью, чуть ли не со слезами они провожают мой отъезд и поступление. Ещё бы – где они найдут столь же доходное место!

Ехать было примерно часов десять. Я умудрилась задремать, но проснулась как от толчка, когда мы подъезжали к Фрагонаре. Вот только взгляд мой зацепили не её величественные стены и башни, что уже показались на горизонте.

Карета взбиралась ввысь по наклонной холмистой местности. Дорога вилась вдоль берега – эти крутые берега были сложены из белого, почти прозрачного камня, который и дал название Островам. И по правую руку от нас раскинулось море.

Я никогда бы не смогла выразить словами его цвет. Но мне захотелось плакать, так оно было прекрасно. Кажется, всё на свете отдала бы, чтобы превратиться в птицу и взлететь над его бурными водами, пенными гребнями волн.

А потом я заметила одинокий корабль, что наперегонки с нами держал курс на Фрагонару – и позавидовала ему. Потому что он исполнил мою мечту – мечту, которой вряд ли суждено сбыться. Легкокрылой птицей он взлетал над волнами горделивой кормой. Белые паруса наполнял ветер. На парусе вышито крупное изображение – я не знала такого герба, хотя мистер Твиддик заставил меня вызубрить от первой до последней страницы весь геральдический справочник Королевства.

В золотом круге чёрная хищная птица пикирует, расправив крылья, на добычу. То ли орел, то ли сокол – с такого расстояния не понятно. Команда деловито снуёт по палубе, кто-то взбирается на мачту, кто-то поправляет снасти... Маленькие чёрные фигурки, как муравьи. Широко расставив ноги, у штурвала стоит капитан.

Я вздохнула и отвернулась от окна. Зачем мечтать о несбыточном? Только бередить неспокойную душу.

К зданию королевской школы мы подъехали уже в ранних сумерках, когда ночные цветы начали раскрывать венчики и одуряющий сладкий аромат поплыл над Фрагонарой.

Битый час я простояла столбом, выйдя из кареты, и не отзывалась на нетерпеливые оклики своих гувернанток. Мой взгляд притянуло не здание школы, хотя и там было на что посмотреть – трехэтажный особняк с барельефами, голубые с белым стены, статуи грифонов с арфами в лапах у входа.

Широкую площадь в самом сердце столицы окаймлял ряд самых грандиозных, самых значимых строений. Но среди них поистине подавляющим, смиряющим гордыню каждого приходящего, заставляющим почувствовать свою ничтожность пред ликом чужого архитектурного гения, был Замок пурпурной розы.

Тёмные стены взмывают над городом. Цвета бархатных лепестков чёрной брамантской розы, цвета пурпурной королевской мантии, цвета запёкшейся крови. Это скорее похоже на дворец, чем на военные укрепления… впрочем, крепостные стены были разрушены вокруг всех замков роз вскоре после победы Великого Завоевания.

Две тонкие башни по правую и левую руку, острые шпили и маленькие окна-бойницы. Четыре этажа, свет горит лишь в окнах второго – а прочие зияют тёмными провалами, и создаётся впечатление, будто замок тоже смотрит на меня.

Меня потянули за рукав, и я, наконец, сбросила оцепенение.

Когда-нибудь я наверняка побываю внутри. Всё-таки, я дочь одного из первых лиц Королевства. Даже больше – я в родстве с королевской семьёй. Сестра моего отца, тётя Дилия, которую я уже не застала в живых, была первой женой нашего нынешнего монарха. От неё у короля остался сын, который старше меня лет на десять, наследник престола. Никогда его не видела – папа не стремился поддерживать родственные узы. Ну или, может быть, это мне не позволял знакомиться с венценосными родственниками, что было намного менее приятной мыслью.

От второй жены у любвеобильного Величества, кажется, тоже был сын, причем как-то так получилось, что они были чуть ли не ровесники с братом. Слухи ходили ещё о множестве королевских любовниц, но я старалась не вслушиваться в такие глупости.

Огромным усилием воли я оторвала взгляд от королевской резиденции, обнесённой высоким чугунным забором с изящной ковкой, в орнамент которой тут и там вплетены были чёрные розы.

Почему-то подумалось, что люди, которые день и ночь живут в таком давящем месте, должны быть капельку сумасшедшими.

Что ж – а мне пора лететь навстречу собственной судьбе.

Глава 6. В мою пятнадцатую весну

Действительность оказалась не столь радужной, как мне мечталось.

Я поступила без каких-либо проблем, но самое сложное началось дальше. Потому что я не очень-то хорошо представляла, как заводят друзей.

Мои одноклассницы быстро разбились по маленьким группам. Они легко перезнакомились и дни напролёт щебетали как птички о каких-то пустяках – обменивались своими девичьими секретами, списывали домашние задания и подсказывали на уроках, сплетничали на ушко друг с другом на переменах. А я никак не могла прибиться ни к одной «стайке».

Девушки-заводилы, которые лидировали в таких группах, обычно жалили меня тихой завистью или открытым пренебрежением, а остальные им поддакивали из страха самим стать новой мишенью для уколов. Я пыталась не давать повода мне завидовать – но даже в одинаковых серых униформенных платьях слишком выделялась. Ведь я не могла стереть фамилию, которую несу. Не могла избавиться от осанки, что была привита мне гувернантками годами упорных тренировок. Не могла надеть другое лицо – а все вокруг меня сразу принялись шептаться о том, что к ним соизволила пожаловать первая красавица королевства, хотя я никогда о таких глупостях и не задумывалась. Даже причёску изменить не могла – остальные девушки по тогдашней моде носили туго завитые локоны до плеч, а я по-прежнему оставалась верной своей длинной медовой косе. Кто бы мне позволил её остричь!

Но самое трудное оказалось в другом. Воспитанная вдали от светской жизни, я просто терялась и не знала, как себя с ними вести. А они принимали мою робость за высокомерие, молчаливость и скромность – за обострённое самолюбие и всё больше укреплялись в мысли о том, что я строю из себя принцессу и задираю нос. Это был замкнутый круг, и я понятия не имела, как из него выбраться.

Ещё хуже стало, когда со временем к этому всему добавилось ещё странное поведение юношей, которые учились в соседнем корпусе. Я стала получать слишком много смущающих откровенных взглядов, от которых хотелось куда-нибудь спрятаться. Не раз и не два незнакомые юноши пытались остановить меня где-нибудь в коридоре и заговорить, но мне становилось так неуютно, что я отговаривалась тем, что спешу, и в конце концов стала избегать и внутреннего дворика школы, и любых траекторий движения кроме маршрута «моя комната – классы».

Отец договорился о том, чтобы мне дали отдельную комнату для проживания, хотя другие девушки жили по двое. Это стало еще одним кирпичом в мою репутацию задавалы.

Кажется, во всей школе только один человек видел, что я не такая, как про меня говорят – это куратор женского факультета, пожилая леди Джиневра Темплтон. Поначалу она пыталась вывести меня на откровенный разговор и даже пригласить к себе в личные помещения на чашечку чаю, но я помнила наставления отца ни с кем не сближаться, и всякий раз отказывалась. И в конце концов она перестала приглашать.

Так прошло два года.

Заколдованный круг одиночества грозил меня ввергнуть в окончательное и безоговорочное отчаяние, когда в мою пятнадцатую весну, на третьем году обучения в Эбердин, произошла встреча, которая расцветила жизнь новыми красками.

Иногда у нас случались смешанные занятия с юношами – как правило, это были уроки этикета или танцев. В этот раз планировался именно танцевальный вечер, и по этому поводу все мои одноклассницы пребывали в крайне воодушевлённом настроении. Мне же вечер не сулил ничего, кроме очередной головной боли в предвкушении того, как меня будут кружить по бальной зале в танце какие-то незнакомые люди, прикосновения и взгляды которых захочется с себя стряхнуть, как надоедливое насекомое.

В конце концов, после трех туров вальса я поняла, что задыхаюсь. Срочно нужен воздух. Я с трудом выбралась из-под бдительного надзора нашей учительницы танцев мамзель Одетт и улизнула в коридор. По случаю танцев разрешалось сменить форменные платья на припасённые из дома туалеты, и на мне был наряд из золотистой ткани, который не способствовал тому, чтобы затеряться в толпе. По счастью, внимание строгой преподавательницы отвлекла парочка, которая сбилась с ноги и принялась сталкиваться с соседями, и неразбериха предоставила мне желанную возможность для бегства.

Я брела по коридору, озираясь по сторонам в поисках укрытия. Места, где можно будет хоть ненадолго перевести дух прежде, чем вернуться к исполнению заученных па. Если не появлюсь на паркете до конца вечера, это непременно заметят.

В узком тупичке у окна за разлапистым декоративным деревом стояли, помнится, когда-то диван и пара журнальных столиков с книгами. Место уединения и размышления, которое нередко оккупировали влюбленные парочки. Но сегодня такой вечер, что скорее всего, все влюбленные парочки будут увлечены друг другом в танцевальном зале, так что я решила, что у меня есть шанс просто посидеть немного в тишине.

Я отвела в сторону зелёную ветку, на которой тут и там распускались крупные тёмно-красные бутоны гибискуса, и застыла.

Диван был занят. В правом его углу, небрежно закинув ногу на ногу, расселся юноша примерно моего возраста – высокий, темноволосый, в чёрном сюртуке. Понятия не имею, как он умудрился проигнорировать правила школы, которые предписывали всем носить одинаковую серую форму. Вольности с одеждой даже в такой вечер допускались только нам, девушкам.

В руках у него был какой-то старый потрёпанный томик, кажется тронь – и страницы посыплются трухой. Но юноша обращался с ним с поразительной ловкостью – длинные пальцы бережно отделяли одна от другой слипшиеся хрупкие страницы. По красной пометке на корешке я узнала книгу из особого фонда библиотеки, которую было запрещено выдавать на руки студентам. А он читал её практически у всех на виду.

- Прости, я не хотела тебе мешать!.. – я застыла в нерешительности.

- Ты не мешаешь.

Юноша бросил на меня быстрый внимательный взгляд.

- Там очень душно в бальной зале, - принялась зачем-то оправдываться я. – Сейчас немного отдышусь и вернусь обратно.

- Зачем? – его бровь изогнулась вопросительно.

Я запнулась.

- Но мы ведь должны…

- Кому?

- Хм… Все тренируют бальные танцы. Думаю, я обязана принять участие, чтобы потом не разочаровать наставников своей неуклюжестью. Леди должна…

- А ты всегда делаешь только то, чего от тебя ждут другие? По-моему, гораздо интереснее жить своими мозгами. Подумай лучше о том, чего хочется сейчас лично тебе, - чёрные глаза на секунду сверкнули снисходительной иронией, и юноша снова вернулся к чтению. Он переворачивал страницу за страницей так быстро, что я восхитилась.

- Я… пожалуй, мне хочется остаться здесь. Тут прохладно, - осмелев, я сделала шаг и присела на противоположный краешек дивана. Жар прилил к щекам. Надеюсь, я хотя бы не слишком сильно покраснела.

- Ну так и оставайся. Я же тебя не прогоняю, - проронил юноша, не отрываясь от книги.

- А ты... ты что же не танцуешь?

- Я никогда не танцую. Терпеть не могу это глупое времяпрепровождение.

Я смущённо замолчала.

На журнальном столике справа от меня нашлась парочка приключенческих романов, и я выбрала наугад один.

До самого окончания танцевального вечера мы просидели в уютном и спокойном молчании, уткнувшись каждый в свою книгу. Давно мне не было так хорошо – даже и не припомню, как долго. Я поняла, что мне очень понравилось с ним молчать. И то, что этот юноша не пытался обшаривать меня взглядом или судить обо мне по моему происхождению, понравилось тоже. Он даже не спрашивал моего имени.

Так в мою пятнадцатую весну я познакомилась с Рональдом Винтерстоуном. Старшим сыном графа Винтерстоуна, наследником Замка ледяной розы – последнего замка роз в Королевстве.

Последнего – потому что незадолго до этого второй замок, королевский Замок пурпурной розы, утратил последние искры магии эллери, которые его питали, и рассыпался в пыль до самого основания, как прогнивший изнутри от старости трухлявый дуб.

Глава 7. Вопросы без ответа

Я помню, каким потрясением стало известие о гибели Замка пурпурной розы – оно застигло меня на зимних каникулах, которые я проводила дома. Помню, как на душе разлилась печаль – казалось, будто порвалась еще одна струна волшебного музыкального инструмента, и я никогда больше не услышу чудесную музыку, которую он играл огда-то.

Вот бы найти способ его починить! Или создать новый…

Всю ночь мне снилось, словно бреду по коридорам янтарного цвета, а их полупрозрачные стены пронизывает насквозь солнечно-рыжий закатный свет. Наутро я проснулась в слезах.

А еще отчего-то врезалось в память, как рассержен, просто взбешён был отец, узнав об Увядании. Его серебряный взгляд источал такое сияние, которое он даже не в состоянии был контролировать, так что папа на целый день закрылся в кабинете ото всех. Вечером я рискнула пойти к нему. Не хотела оставлять его одного, да и где-то внутри грыз настырный червячок, что сумею узнать что-то новое может быть, пока папа охвачен такими сильными эмоциями.

На стук долго не отвечали, потом дверь рывком распахнулась, и я вошла в кабинет. Отец с грохотом захлопнул её за моей спиной и вернулся к тому занятию, которому с увлечением предавался, видимо, последние несколько часов. Ну то есть снова стал ходить туда-сюда по кабинету широким шагом, размахивая руками и сверкая глазами. Я к тому моменту давно уже чувствовала себя достаточно взрослой и самостоятельной, чтобы научиться не бояться его, когда он в гневе. И даже осмелилась на вопрос недрогнувшим голосом. Почти не дрогнувшим, если совсем уж честно.

- Это грустное известие, но папа – отчего ты так изводишься? У нас ведь всё хорошо, никто не заболел – жалко, конечно, Замок, но это всего лишь место...

Он остановился и посмотрел на меня, как на наивную дурочку.

- О небо, Эмбер! Когда же я научу тебя мыслить стратегически? Ты моя наследница, моё единственное дитя, хотя бы ты должна видеть суть вещей! Понимать, как происходящие события скажутся на скорости движения по пути, по которому мы с тобой идём, чтобы вернуть наследие предков.

Конечно же, я прикусила язык, чтобы не сказать ему, что понятия не имею, по какому-такому пути я иду. А он меж тем продолжил, стискивая пальцы правой руки в кулак, который он поднёс к самому своему лицу.

- Ещё совсем немного оставалось подождать, и Замок пурпурной розы снова принадлежал бы эллери – принадлежал бы нашему роду!

Я слегка поморщилась. Эту присказку к знакомой сказке я слышала с завидной регулярностью. Покойная сестра моего отца была первой женой нашего старика-короля. Сын короля от первого брака, Хьюго, который с кровью матери получил и кровь эллери тоже, должен унаследовать трон. А значит, если бы Замок пурпурной розы не увял так скоро, потомок изгнанного древнего народа впервые за много веков снова получил бы в свое безраздельное владение один из замков роз.

- Неужели не было способа предотвратить увядание?

Отец словно колебался пару мгновений. Я затаила дыхание. Еще крупица правды? Ну же!

- Был. Разумеется, такой способ был! Это и есть причина моей ярости – то, что заставляет кровь в венах вскипать от невыносимого желания вышвырнуть с трона собственными руками ничтожество, которое возомнило себя хозяином не принадлежащих ему чудес. Я ведь напомнил королю о том, что у эллери существовал старинный обряд, при помощи которого можно было делиться с замком живой энергией человека. Это обновляло магические скрепы и останавливало процессы обветшания. Захватчики не брезговали проводить его в первые годы после Завоевания, так что я мог смело сослаться на то, что вычитал об этом обряде в старых книгах. Но история говорит о том, что со временем страх и предубеждение перед магией возобладали в захватчиках, и обряды были забыты. Результат очевиден. Вот только коронованный старик слишком боится даже воспоминаний об эллери! Он и слышать не захотел о том, чтобы попытаться вылечить свой замок до того, как тот окончательно рассыпался в прах.

Я поёжилась. Замок пурпурной розы увял не за один день, и кое-что мне удалось увидеть собственными глазами. Помню, как это случилось сначала с восточным его крылом. Перед внутренним взором до сих пор стояли руины стен, что постепенно истаивали в пыль и оседали внутрь фундамента. Обломки лестничных перил, гнутые фонари, изломанные оконные рамы, что торчали из сугробов пепла, будто кости из тела павшего воина, разодранного стервятниками.

Понимаю гнев отца. Видеть, как безвозвратно уходит в небытие еще один осколок прошлого, чувствовать своё бессилие что-либо изменить и… Стоп.

Пришедшая мысль заставила покрыться мурашками. Я спросила осторожно:

- А почему же ты тогда… почему ты не попросил короля… более настойчиво?

Он конечно же понял, что я имею в виду. Хотя я по-прежнему стеснялась прямо разговаривать с отцом о его магии.

Смерил меня внимательным взглядом с ног до головы, будто решая, достаточно ли я уже выросла, чтобы разговаривать со мной о по-настоящему серьезных вещах.

- Я не смог заставить короля прислушаться к себе. В этот раз не смог.

В этот раз?..

- Мои ментальные способности уже не так велики, как это было с прославленными магами древности. Даже однократное магическое воздействие на сознание достаточно сильного духом человека впоследствии повышает его сопротивляемость. Вырабатывается нечто вроде иммунитета. Если речь идет о монархе, привыкшем повелевать, а не о слуге, смыслом жизни видящим повиновение, разумеется.

- То есть ты хочешь сказать… что уже вмешивался в разум нашего короля?

Самодовольное молчание отца было мне единственным ответом.

- И для чего же? – осмелилась я на совсем уже смелый вопрос. Но, кажется, на сегодня лимит отцовской откровенности я исчерпала.

Он положил мне ладонь на голову и криво усмехнулся.

- Поверь мне, дочка – некоторые тайны должны оставаться тайнами!

Больше он ничего мне так и не рассказал в тот день, но по крайней мере, немного выпустил пар и успокоился. Принялся расспрашивать об учёбе в Эбердин, моих отметках и тому подобной обыденной ерунде. Я с успехом выполнила привычную роль громоотвода – хотя бы слугам теперь не так будет доставаться. И к тому же, меня правда радовала отцовская откровенность. Хотя вопросов теперь стало куда больше.

Мне отчего-то вспомнился этот разговор с отцом, когда в один из погожих солнечных денёчков в Эбердин я стояла в коридоре на втором этаже, прижавшись к стене и из последних сил пытаясь успокоить бешеное сердцебиение.

Иногда нужно не бояться просто спросить. Даже если тебе не ответят – это лучше, чем потом корить себя за малодушие.

Я сжимала в руке белую розу, спрятав её за спиной.

Через пять минут закончатся занятия у юношей, и Рон пройдет этим коридором. Я уже прекрасно выучила расписание.

С Рональдом Винтерстоуном мы определённо стали приятелями после того памятного вечера танцев. Со мной одной он останавливался иногда, чтобы просто поболтать. Делился книгами и советами. Внимательно слушал. Девчонки всего факультета мне от души завидовали – будущий граф и наследник Замка ледяной розы не одно девичье сердце, оказывается, разбил своим показным равнодушием пополам с ироничной надменностью. Даже странно, что я так долго этого не замечала.

И вот сейчас я единственная из всех девушек оказалась близка к тому, чтобы считаться его другом. Вот только… у всех моих ровесниц только и было разговору, что о парнях, да о романтике. Многим везло – и я ловила краем уха восторженные разговоры о свиданиях украдкой с кем-нибудь из соседнего корпуса, а раскрасневшиеся лица и счастливые глаза таких рассказчиц говорили больше слов.

Мне тоже хотелось быть как они. До безумия сильно хотелось любить и быть любимой. Нерастраченные чувства разрывали душу изнутри. Долгие годы я не находила выхода своей потребности заботиться о ком-то, и чтобы обо мне по-настоящему заботились тоже. Потребности хоть на миг ощутить – каково это, быть кому-то действительно необходимой. Потому что, хотя я и знала, что отец по-своему очень любит меня, всё же это было не то. Этого было недостаточно. Я словно цветок умирала без тепла.

Конечно, друг мне тоже был нужен, и это было лучше, чем ничего. Но если искать кандидата на то, чтобы влюбиться… Рональд Винтерстоун казался мне самым подходящим вариантом.

Поэтому я и ждала с замиранием сердца его появления в этом коридоре с белой розой, зажатой в кулаке.

По традиции, которая давным-давно существовала в Эбердин, в день летнего солнцестояния давали большой бал – последний перед летними каникулами. Накануне девушка могла предложить цветок в петлицу юноше, который ей нравился. Если цветок принимался, девушка вставляла себе в причёску такой же, и пара танцевала весь вечер вместе.

Он, конечно, сказал мне, что терпеть не может танцевать.

Но, может быть, если в этот раз я спрошу его?..

Глава 8. Только не ты

Свет ленивого летнего солнца пополам с ветром врывался в приоткрытые окна, широкими пятнами ложился на паркетный пол, истёртый ногами многих поколений учеников Эбердин. Слепил так, что мне пришлось зажмуриться.

Я всего на секунду прикрыла глаза – а когда снова распахнула, в танце солнечных бликов на противоположном конце коридора уже замаячила высокая фигура в чёрном.

Рональд Винтерстоун увидел меня издали и приветствовал вежливым кивком, короткой улыбкой. Меня убивала иногда его постоянная вежливость. Она была словно стеклянная стена, которую он воздвигал между нами, и мне казалось, что для того, чтобы ее разбить, я должна изрезать руки в кровь осколками. Готова ли я была к этому? Не знаю. Но крепче сжала белую розу в ладони, что скрывала за спиной.

Рональд направился ко мне, и по мере его приближения я замечала, как дружелюбие во взгляде сменялось подозрительностью.

- О нет! Эмбер, только не ты! Не говори, что ты тоже.

- Что – «тоже»?.. – смущённо пробормотала я, пряча взгляд на кончиках своих туфель. Сердце билось так сильно, и дыхания не хватало в этом узком сером корсете форменного платья, застёгнутого до самой шеи на два ряда маленьких чёрных пуговиц.

Рон вздохнул с видом страдальца.

- Не поверишь – меня с самого утра осаждают толпы оголтелых девиц с цветами. Что за идиотская мода дарить мужчине цветы? Прости, что я подумал и на тебя. Но ты же не могла пасть так низко, чтобы заболеть предпраздничным размягчением мозга? Ты единственный человек в этой части школы, с которым можно поговорить на серьезные темы без ужимок и глупого хихикания.

Я закусила губу до боли.

- Нет, конечно же, я ждала тебя не за этим.

Смяла в кулаке нежные лепестки, и сломанный цветок упал к моим ногам. Я сделала шаг назад и наступила на него, чтобы Рон ничего не заметил.

- Просто хотела рассказать о новых результатах своего эксперимента.

Рон заметно оживился и стал внимательно слушать. А я задвинула подальше своё глупое сердце, которое рвалось из груди и плакало, и не позволила даже тени грусти показаться на лице. За долгие годы я великолепно научилась носить маски и прятать чувства.

С непринужденной улыбкой расписывала, как мне удалось добиться ощутимого прогресса в изготовлении линз. Хрусталь по-прежнему оставался одним из моих самых горячих увлечений. Я так часто использовала его тайком, чтобы развивать свои магические способности, что прозрачные кристаллы стали моими молчаливыми друзьями. Я видела их внутреннюю суть, в ответ на мои прикосновения они открывали мне все свои секреты. И особенно завораживало то, что можно было творить со светом, если пропускать его через грани хрусталя, обработанного специальным образом. Рон готов был слушать часами о моих научных изысканиях – давал советы, снабжал литературой, поддерживал… вел себя как самый лучший друг.

И всё же, я не теряла надежды. Потому что вторым моим увлечением стали любовные романы. Я читала их ночи напролёт – а в книгах всегда было так, что если ты полюбишь, тебя непременно полюбят в ответ. Надо только верить и терпеливо ждать.

Ну, я и ждала. И терпела. Даже если хотелось грызть зубами подушку от тоски.

И я все же отправилась на танцы – хотя Рон с кислой миной заявил, что решил прогулять это выдающееся событие, потому что терпеть не может чувствовать себя зверем, которого загоняют в ловушку сигнальными кострами. Даже если ловушки увиты розами. Так что пусть «все эти настырные девицы» найдут себе другой объект для охоты.

Зато тем вечером я познакомилась с братом Рона, Эдвардом. Он оказался младше его и учился на предыдущем курсе, но, судя по ухваткам, уже вовсю волочился за девушками. Эдвард не упустил случая пригласить меня на танец, а потом ещё на один, и весь вечер изводил слащавыми комплиментами. Он был миловидным светловолосым юношей с красивой улыбкой и каким-то смазанным взглядом, который никак нельзя было поймать. Честно говоря, не слишком мне понравился, но я не устояла перед искушением узнать чуточку больше о Роне, о том, как он живёт вне школы. Правда, как оказалось, Эдди о брате говорить не любил и постоянно съезжал на другие темы разговора. Я очень скоро поняла, что братья не ладят между собой, и потеряла всякий интерес к общению с младшим Винтерстоуном.

Ещё очень сильно врезался в память день накануне летних каникул. В этот раз меня поймал в коридоре Рон.

- Эмбер! Ты какая-то потерянная в последнее время – подозреваю, что извелась из-за экзаменов. Я придумал, чем тебя подбодрить. Как ты посмотришь на небольшое приключение?

- Звучит воодушевляюще, - я остановилась, прижимая к груди стопку книг. Рон со всей своей проницательностью бывал настоящим дубиной, когда дело касалось области чувств. Казалось, для него всё, что нельзя измерить математической формулой или разложить на химический состав, - из области детских сказок и мифических розовых единорогов. Хотя, признаться, это мне было даже на руку. После того случая с растоптанным цветком я раздумала признаваться. В ушах до сих пор стояло это его «Только не ты!». Так что оправдывать свою бледность экзаменами – неплохой вариант.

- Я хочу посмотреть на пепелище Замка пурпурной розы поближе.

- Там же забор! И королевская стража в оцеплении, - напомнила я ему очевидные вещи.

Он хитро усмехнулся и сверкнул на меня чёрными глазами.

- Можно подумать, я не в курсе. Эмбер, есть еще один путь! Старый заброшенный корпус школы. Он примыкает аккурат к пепелищу.

- Туда же запрещено ходить! Там всё старое, потолок сыплется прямо на головы! И пол может провалиться, - ахнула я.

- Вот поэтому я собираюсь идти туда ночью, когда никто не поймает. Ты со мной? – широко улыбнулся Рон. Кажется, он весь горел в ожидании «приключения».

А я…

Я вдруг представила это очень живо.

Ночь. Темнота.

Я до одури боялась темноты после того случая, когда отец оставил меня одну в лесу! Ни за что не пойду незнамо куда посреди ночи. Даже с другом. Однажды уже доверилась – и воспоминания о результате до сих пор приходят ко мне мучительными кошмарами, в которых я остаюсь совершенно одна в кромешной тьме и до самого утра мечусь в стенах лабиринта, не находя выхода. Да на меня всё равно нападёт ступор в этом заброшенном корпусе, и я шагу не смогу ступить, уверена! А ещё там наверняка будут крысы. И пауки…

Кажется, что-то всё-таки отразилось на моём лице, потому что улыбка Рона погасла.

- Ну, как знаешь.

- Рон, подожди, я…

- Ничего! Извини, что лезу к тебе со своими дурацкими идеями. Эмбер, иди, отсыпайся после экзаменов. Я расскажу, если увижу что-то интересное.

Рон сказал это очень мягким тоном, но во взгляде промелькнуло на секунду то, что он не успел скрыть.

«Трусиха!». С мимолётным презрением. Которое очень быстро исчезло, растаяло в привычной добродушной иронии, но на долю секунды оно там было.

Кусая губы, я следила, как он уходит. И много лет спустя думала – может быть, это и было тем самым поворотным моментом. Может быть, наша с ним история могла пойти по другому пути, если бы я тогда не струсила и доверилась, отправилась вместе с ним на ту ночную вылазку. Вот только…

Как же больно было видеть это презрение! Да, наверное, ему хотелось видеть рядом с собой бесстрашную девушку, которая смеётся в лицо опасностям. Но я ведь не такая! Я боюсь темноты, и высоты, и я так и не научилась плавать, потому что паника подступала каждый раз, как только дно уходило у меня из-под ног. И много чего ещё боюсь, если подумать… Но неужели я не заслужила, чтобы меня полюбили такой, какая я есть – со всеми моими страхами и сомнениями?

Тем летом мне особенно не хотелось покидать школу и возвращаться на каникулы домой, в наш огромный и пустой дворец. Хотя я и соскучилась по отцу, и с радостью бросилась ему на шею, как только он вернулся с очередных учений, усталый и запылённый.

А вечером мы разделили ужин в его кабинете, и он неожиданно с интересом и подробно стал выспрашивать о том, как прошёл очередной семестр. Я поймала себя на мысли, что краснею и старательно обхожу в разговоре некоторые, наиболее яркие моменты своего школьного времяпрепровождения. В конце концов, мой внимательный отец, от пронизывающего взгляда прозрачных глаз которого не могла укрыться ни одна деталь, задал мне вопрос в лоб.

- И кто же тот юноша, из-за которого с лица моей принцессы не сходит румянец?

Он перевёл взгляд на бокал красного вина, который держал в руке, и деликатно помолчал, ожидая ответа. Покачивал рубиновую жидкость, любовался игрой оттенков и был сама невозмутимость. Но меня не обманули ленивый тон и расслабленная поза. Зная отца, я понимала, что отвертеться не выйдет. Я вконец смутилась и принялась с удвоенным рвением разрезать телячий медальон в черничном соусе, чиркая ножом по тарелке.

Ох, кажется, фиолетовые капли брызнули на тембрилльское кружево по краям рукавов моего любимого нежно-персикового платья…

- Мы просто дружим. Ничего такого.

Красноречивое молчание в ответ. Попытка не удалась.

Я вздохнула и отложила в сторону вилку с ножом.

- Рональд Винтерстоун.

Отец осторожно отставил бокал непригубленным. Оперся обеими ладонями о край стола с белоснежной скатертью, подался вперёд. В его глазах я с каким-то странным ужасом и ощущением предопределённости увидела азарт гончей, почуявшей добычу.

- Из тех самых Винтерстоунов? Наследник Замка ледяной розы?

- Папа!

Видимо, на моём лице было написано, что предположение в точку, потому что он снова откинулся на спинку стула с довольным выражением и сцепил кончики пальцев сосредоточенным жестом.

- Умница.

- Папа!!

- Всё-всё! Не смотри на меня так. Я очень рад, что мои долгие наставления были не впустую. Замок ледяной розы – последний оставшийся замок роз и…

Я вскочила, с грохотом отодвинув стул. Жалобно звякнули тарелки.

- Папа, мне кажется… мне кажется, я правда, на самом деле в него влюбилась! Замок тут не при чём…

На этих словах голос меня предал и куда-то делся. Я была уверена, что больше не смогу выдавить из себя ни звука.

Отец рассмеялся.

- Как скажешь, моё маленькое наивное дитя, как скажешь! Но поверь, я очень рад твоему выбору. И я сделаю всё, чтобы ты получила то, чего хочешь. Я уже говорил тебе однажды – у моей принцессы будет всё, чего она только пожелает.

Я пробормотала какие-то извинения и опрометью бросилась вон из кабинета. Мне не терпелось спрятаться в своей комнате. Душу жгло огнём ощущение неправильности всего происходящего. Всё было не так и не то. Но я понятия не имела, как и что я могу исправить, чтобы мне хоть капельку полегчало.

Следующей зимой всё стало ещё хуже. Потому что нам с отцом пришло приглашение от старого графа Винтерстоуна, отца Рональда, прибыть на большой праздник, который затевался в его родовом имении.

В самую холодную и морозную пору представители десятков самых блистательных дворянских семей Королевства Ледяных Островов съехались в Замок ледяной розы, чтобы насладиться изысканными яствами и прекрасным обществом.

Но мне этот визит не принёс ничего хорошего. Потому что ко всем моим тревогам добавилась еще одна.

Имя этой тревоги было «Кэти». Это была милая девчушка с копной кудрявых каштановых локонов и огромными, открытыми всему миру ореховыми глазами. Совсем ещё ребёнок, в сущности. Но когда я увидела, каким теплом наполняется взгляд Рона, когда он её видит… Как слетает с его лица маска чопорной невозмутимости… Подруга детства, сказал про неё Эдди. Но при одном только взгляде на неё мне показалось, что осыпался ещё один кусочек краски с картины моего прекрасного будущего, которую я рисовала себе в мечтах. А она и так за последнее время всё больше бледнела.

Потом мне стало не до сердечных страданий, потому что в Замке ледяной розы я встретила самую настоящую магию. И её было много. Замок было словно живой – я чувствовала это спящее, дремлющее волшебство в тёплом камне серых стен, в мерцающих призрачным светом светильниках-розах, в том, как иногда захлопывались двери перед самым моим носом или казалось бы знакомая лестница вдруг приводила куда-то не туда, а тропинки в саду путались под ногами и грозили завести в лесную чащу вместо зарослей знаменитых на всё королевство «ледяных роз Винтерстоунов»…

Но это место совершенно явно меня не принимало. Не торопилось делиться своими секретами, как закрытая на сто замков музыкальная шкатулка, изготовленная неведомым мастером.

Я приезжала в Замок с дружескими визитами и в ту зиму, и в следующую, и ещё не раз… там мне довелось пережить много странных и пугающих событий, о которых даже не хочется вспоминать. Но одно оставалось неизменным.

Я всё дальше и дальше отдалялась от человека, которого хотела назвать больше чем своим другом.

Возникало порой странное чувство, будто у меня в руках есть ключ, - но он не подходит к замку по имени «Рон». И сколько бы я не пыталась, он никогда для меня не откроется, потому что мы – просто не совпадаем.

Это были очень горькие мысли, и они долго грызли меня изнутри, иссушали сердце, сковывали и не давали вздохнуть полной грудью.

Я так многого ожидала от своего знакомства с Замком ледяной розы – и так мало получила.

По иронии судьбы, я совершенно не ожидала ничего от другой поездки, в которую меня взял отец в год моего семнадцатилетия.

Ко двору Его Величества, короля Ледяных Островов Хьюго VII Стратагенета.

Глава 9. Этот Ужасный Принц

Даже странно, что отец впервые решился показать меня свету лишь в семнадцать. Обычно девушки высшего общества дебютировали на придворных балах и других подобных мероприятиях в пятнадцать лет – это считалось лучшим моментом для того, чтобы представить взору взыскательной публики новую кандидатку на «рынке невест». В таком возрасте уже можно было сватать, хотя по традиции невесте давали два-три года «дозреть», прежде чем играть свадьбу. И почему я прежде об этом не задумывалась? Очень скоро отец уж точно примется подыскивать мне подходящую партию. А я, как примерная дочь, вынуждена буду покориться.

Эти мысли тревожили и не давали покоя, сидели тянущей занозой в сердце, лишали наше небольшое путешествие того очарования, которое оно должно было иметь, учитывая, что мне не так часто удавалось повеселиться.

Шестёрка серых в яблоках легко, как на крыльях несла нашу роскошную белую карету с графскими вензелями по заснеженным зимним дорогам к Леонелле, великолепному предместью Фрагонары. Именно там, среди пышных садов и живописных холмов король приказал построить новый дворец. Официальную королевскую резиденцию взамен увядшего Замка пурпурной розы.

Даже окруженная голыми прочерками облетевших деревьев, Леонелла была прекрасна. Две подъездные дорожки, прямые как стрела, тянулись по обеим сторонам узкого длинного пруда. Тут и там на белой пене льда прикорнули уснувшие фонтаны – девы с кувшинами, мраморные львы, корабли под парусами из разноцветных стёкол. Кораблей было особенно много – море в крови у королевской династии Стратагенетов, пришедшей на Ледяные Острова с Материка. Правда, со времен Великого Завоевания прошло уже несколько столетий, и с тех пор в стране мир, поэтому наш король давно уже сходит с трона лишь для того, чтобы прогулять свои обширные телеса на охоту или из одного дворца в другой. Но в живописи и скульптуре, песнях и легендах снова и снова оживают воспоминания о тех временах, когда звенели вынимаемые из ножен мечи, пели натянутой струной паруса и бурные волны несли на своих плечах хищные армады покорителей.

- Как красиво! – не удержалась я, лишь только впереди показались голубые с золотом стены дворца, украшенные обильной лепниной и барельефами. Три этажа и четвертая – надстройка с большим витражным куполом по центру. Сверкающая на солнце разноцветная мозаика рисует на нём масштабную картину – синее море, яркие флаги кораблей, яростно слепящее солнце в полнеба.

- Нда. Хотя и слабая замена Замку пурпурной розы, разумеется. К тому же он не вполне достроен – одно крыло ещё даже не заселено. Хьюго поторопился устроить торжество. Говорят, мастера трудились ночами посменно, чтобы успеть хотя бы наружную отделку и парадные залы. Но королю не терпелось стереть из воспоминаний подданных унизительное падение прежней резиденции.

Лошади двигались уже совсем медленно и степенно, звук из-под копыт изменился, и мы въехали на просторную округлую площадку перед дворцом, мощёную булыжником. На ней уже столпилось столько карет и экипажей, что бедные слуги не успевали уводить прочь лошадей и освобождать место для вновь прибывших.

- Так много гостей…

Отец небрежно отодвинул бархатную портьеру двумя пальцами.

- Будет ещё больше. Ходят слухи, в кои-то веки нас даже почтит своим присутствием младший принц, эта паршивая отца в венценосном семействе.

- Молодой Ястреб? – я сказала раньше, чем подумала, и смутилась.

Конечно же, я слышала о сыне короля от второй жены. Девочки с придыханием шептались о том, что он плавает по морям на собственном корабле и почти не бывает в столице. Злые языки утверждали, что пиратствует, – впрочем, это лишь добавляло Его безответственному Высочеству романтичного ореола в глазах учениц.

Мне вдруг вспомнился корабль, летящий по волнам с эмблемой птицы на парусе – тот самый, что я увидела когда-то у берегов Фрагонары в свой первый приезд в Школу. Я ещё завидовала тому, как свободен и прекрасен этот полёт. Только теперь я поняла, что кажется, то был вовсе не сокол и не орёл. А очень даже…

Отец поморщился:

- Ястреб, скажи на милость! И когда только ты успела нахвататься подобной чуши? Глупая кличка. Генрих наверняка сам себе её придумал, чтобы дурить головы смазливым барышням. А он по этой части большой любитель. Ты уже достаточно взрослая, Эмбер, чтобы понимать, о чем я. Так что настоятельно советую тебе не вступать ни в какие с ним разговоры! И вообще лучше поменьше разговаривать с придворными – ты можешь не знать всех подводных камней, которые скрывают такие беседы. А любое неловко сказанное слово эти акулы могут использовать против нас с тобой – у меня при дворе достаточно врагов и недоброжелателей.

Я послушно кивнула, и отец довольно улыбнулся.

А у меня и без того не было никакого желания знакомиться с этим принцем. Больше всего не люблю такой тип людей – ветреные, непостоянные пустышки, которые думают только о развлечениях и удовольствиях.

В сказках обычно бывает Прекрасный Принц, а Генриха я про себя окрестила Ужасным Принцем.

Нам выделили просторные покои на третьем этаже – несколько смежных комнат в той части дворца, где внутренняя отделка была уже завершена. Хотя запах краски и свежего дерева пропитывал воздух так, что с запертыми окнами было совершенно невозможно дышать. Но если окна распахнуть, помещение тут же выстывало до стука зубов. Я с тоской вспомнила Замок ледяной розы и его живые, тёплые даже в самую лютую стужу стены. Слуги обещали к вечеру истопить камин. Что ж, надеюсь, это даст мне возможность пережить ночь.

Отец не без удовольствия отметил, что маршалу королевства оказана особая честь – большая часть гостей и вовсе ютится в маленьких недокрашенных комнатушках по несколько человек к ряду, в условиях много худших, чем у нас дома прислуга.

Мне и двум моим горничным предоставили пару свободных часов - освежиться и нарядить меня к вечерней трапезе. Отец зашёл за мной около восьми, осмотрел с головы до ног и одобрительно кивнул. Ещё бы! Каждый из пяти моих туалетов он лично отбирал, заставляя вертеться перед ним, как перед зеркалом. Даже боюсь представить, сколько стоил этот. Тяжёлое верхнее платье из оливковой гобеленовой ткани было расшито едва заметным цветочным узором и вкраплениями мелкого янтаря, медовые осколки переливались при каждом моем движении. Нижняя юбка золотистого цвета, по счастью, оказалась из более тонкой материи и легче, не то ей-богу попросила бы одну из горничных пойти со мной и подставлять плечо, если устану всё это носить. Волосы завили крупными локонами и распустили по плечам, тут и там в них вплели золотую тесьму с подвешенными на неё жемчужными каплями. Они звенели при каждом моём движении – как бубенцы у коров на лугу.

Отец в парадной чёрной форме выглядел очень внушительно – высокий, подавляющий своей военной выправкой и стальным взглядом. Он подал мне руку и повёл вниз, на первый этаж. От запаха краски уже основательно разболелась голова, висок простреливало болью, но я знала, как важно отцу произвести нужное впечатление, поэтому нацепила на лицо учтивую улыбку и твёрдо вознамерилась носить её весь вечер, не снимая.

Широкая парадная лестница, по которой мог бы свободно двигаться целый кавалерийский полк, не мешая друг другу, да ещё и прямо на лошадях, привела нас в Звёздный зал, как его называли. Потолок был расписан так искусно, что создавалось полная иллюзия, будто находишься под ночным небом. Освещение приглушённое, мерцающее – лишь гроздья свечей по стенам, чтобы не мешать гостям любоваться сумеречным творением придворных художников.

Много места занимал бесконечной длины стол, что тянулся по всему периметру зала, оставляя свободным лишь сторону входных дверей. Ароматы изысканных кушаний смешивались с благоуханием ночных цветов, которые плавали в широких блюдах, наполненных водой, что расставлены были тут и там на белоснежных скатертях. Скрипачи и флейтисты старательно добавляли оттенков в эту симфонию роскоши и изящества.

Гостей было не просто много – очень много. Большинство уже расселись на своих местах и услаждались яствами, кое-кто прогуливался по свободной середине зала и вступал в неспешные беседы. Танцев еще не объявляли.

У самых дверей мы едва не столкнулись с каким-то мужчиной – невысоким, полноватым, в слишком скромном для такого бала сером сюртуке. Из всех украшений у него была только приметная трость с навершием в виде собачьей головы. Красные камни её глаз при моём приближении сверкнули так, что не удавалось отделаться от мысли, будто псина пялится на меня в упор.

- Граф? Какой сюрприз. А я было подумал, что не увижу вас до моего поспешного отъезда.

Лицо отца перекосилось как от зубной боли.

- А вы что же, покидаете нас так скоро, Шеппард? Какое разочарование! Что за дела государственной важности не дают вам насладиться столь великолепным праздником?

У незнакомца было тяжёлое лицо с крупными чертами и глаза под полуприкрытыми веками, которые казались спящими.

- Вот именно, мой друг, вот именно! Дела государственной важности, вы совершенно правы.

И он как бы невзначай положил одну руку на пояс так, что сдвинулись полы сюртука и показался край свернутого трубочкой пергамента во внутреннем кармане. На нём алела сургучная печать.

Отец сжал мою руку так, что я поморщилась от боли. Из-под опущенных век Шеппарда прорвался полный торжества и самодовольства взгляд.

- А вам, любезный граф, я от души желаю повеселиться на балу. Как и вашей очаровательной дочери. Эмбер, не так ли? Вы ведь впервые при дворе – в Эбердин, верно, не так много развлечений для юной девушки. Как вам новый дворец Его величества?

Я присела в учтивом поклоне.

- О, это место очаровывает с первого…

- Эмбер! – оборвал меня отец и припечатал раздражённым взглядом. – Ступай вон к тому столу – я вижу там редкие заморские фрукты. Я присоединюсь к тебе позже.

Я вздрогнула и осеклась. Подавила вздох и отправилась куда велено. Кажется, собеседник отца проводил меня внимательным взглядом.

Некоторые из фруктов меня и правда заинтересовали – например, я впервые видела странные маленькие шарики, покрытые длинным белым пухом. После пары персиков и одной общипанной виноградной кисти я, наконец, почти собралась с духом, чтобы его попробовать, но стояла и ломала голову над тем, как его едят.

- Бросьте в пиалу с водой, а после разрежьте вдоль. Хотя по мне – на вкус как земляничное мыло.

Я обернулась на голос. Рядом со мной стояла красивая темноволосая леди, лет тридцати или чуть больше на вид. На ней было платье удивительного цвета – тёмный баклажан, в глубине которого при каждом движении мелькали винного оттенка сполохи. Аметистовое колье на шее, бриллианты в ушах, небольшая шляпка с пером чёрной цапли.

Я снова сделала книксен.

- Мисс Эмбер Сильверстоун, к вашим услугам! Спасибо за совет, он мне очень пригодится.

Она изогнула смешливый рот в очаровательной улыбке.

- Баронесса Дюпре, к вашим!

Леди выхватила пушистый фрукт из вазы длинной двузубой вилкой, окунула в воду и принялась изящно разделывать серебряным ножом.

Я лихорадочно придумывала следующую тему для беседы, когда она переложила фрукт на мою тарелку и словно невзначай склонилась к самому моему уху. Не снимая с лица улыбки и почти не шевеля губами, баронесса проговорила едва слышно:

- Бульдог просил вам передать, что если когда-нибудь понадобиться помощь, вы найдёте её в доме номер сорок три-бис по улице Цветочниц.

Прежде, чем я поняла, что это было, она развернулась и ушла, оставив тысячу вопросов без ответа. Пожалуй, я уверена была только в одном. Бульдог - это тот самый Шеппард с тростью в виде собачьей головы. И я ни за что и никогда не пойду на эту самую улицу Цветочниц! Если бы мне передали записку, не задумываясь бы её сожгла. Ведь абсолютно точно, этот человек враждовал с моим отцом.

На белую скатерть легла чёрная тень. Я резко обернулась – позади меня стоял отец. Такой ярости в глазах я у него никогда ещё не видела! Пожалуй, если бы его магией была огненная стихия, он уже спалил бы ко всем демонам этот дурацкий дворец. Потом я запоздало вспомнила, о чём хотела с ним поговорить.

- Папа, только что…

- Эмбер, будь любезна, помолчи! Мне нужно собраться с мыслями и кое-что обдумать.

Он подхватил меня под локоть и потащил через весь зал туда, где на возвышении установлен был особый стол для королевской четы. Я прикусила язык и так и не нашла за весь вечер подходящих слов, чтобы рассказать об этой странной баронессе и её не менее странных словах.

Меня быстро представили королю – полному мужчине лет шестидесяти с усталым болезненным лицом, и королеве – темноволосой молодящейся женщине, на которой золота было навешено, наверное, не меньше, чем хранилось в королевской сокровищнице. Она кольнула меня неприязненным взглядом, внимательно оглядев лицо и фигуру, и надменным кивком приняла мои длинные цветастые комплименты дворцу, саду и праздничному убранству зала.

Честно говоря, я предпочла бы отсидеться где-нибудь в углу, но оказалось, что маршалу полагалось место по левую руку от Его величества. Ну и мне пришлось устроиться рядом. Жена сидела справа от короля, а подле неё – наследник престола. Я с интересом разглядывала сына Хьюго от первого брака, который приходился мне, получается, двоюродным братом.

Я видела его впервые. Мне понравилась тёплая улыбка, с которой этот светловолосый юноша лет двадцати пяти меня поприветствовал. Белый мундир с золотыми эполетами и аккуратные усики подчеркивали, что он не праздный прожигатель жизни, а офицер и командует всей королевской гвардией, а потому даже на празднике находится при исполнении. Вот такое поведение принцев мне казалось в высшей степени достойным! У человека должно быть чувство долга и ответственности, иначе чем он отличается от насекомого? Не то, что некоторые принцы…

Очень скоро отец втянул Его величество в оживлённый разговор вполголоса. До меня долетали только отдельные слова, но кажется, король был раздражён, а отец на чём-то настаивал. Я была предоставлена сама себе на краю этого почётного стола – слева соседей у меня не было. Головная боль усилилась из-за духоты. От нехватки кислорода и усталости я поняла, что просто засыпаю сидя и ещё немного, начну клевать носом…

С громовым стуком распахнулась парадная дверь в Звёздный зал.

- Его Высочество, Второй принц Королевства Ледяных Островов….

Сбитому с толку герольду не дали закончить длинное перечисление официальных титулов и просто отодвинули с пути.

Я проснулась и резко выпрямилась, изумлённо глядя на совершенно невозможное зрелище – и все придворные вытаращились тоже.

Громко смеясь и во весь голос разговаривая, в изысканный бальный зал ворвалась небольшая и очень пёстро одетая толпа мужчин, человек двадцать. Разноцветные сюртуки, яркие шейные платки, кто-то вовсе в простых белых рубахах, заправленных в узкие штаны. Они были очень разные – и совсем юный парнишка, худой как щепка, и здоровенный шкафообразный бородач, в тёмных кудрях которого уже сверкала седина. Но всех их роднило одно – они были загорелые, весёлые, шумные и полностью, абсолютно чужие здесь, словно яркий павлин в стае кур-несушек.

Во главе этого безобразия невозмутимо шествовал Ужасный Принц, положив руку на плечо бородачу. Я была уверена, что это и есть он, потому что вряд ли кто-то другой мог сочетать в себе аристократичность черт лица и осанки с такой совершенно безбашенной белозубой улыбкой.

Я бросила взгляд украдкой направо и увидела, как желтоватое постное лицо короля постепенно наливается красным. Королева тоже смотрела на своего единственного отпрыска с таким возмущением, открывая и закрывая рот как рыба, что я на секунду испугалась, что королевская стража сейчас получит приказ вышвырнуть отсюда незваных гостей во главе с непутёвым принцем.

Меж тем чужаки бесцеремонно уселись за ближайшие столы и с энтузиазмом набросились на закуски. Аристократов из-за этих столов тут же как ветром сдуло, и моряки расположились вольготнее. Тут же торопливо подбежавшие лакеи получили приказания от принца и стали сбиваться с ног, наполняя кубки и принося новые тарелки.

Справа от меня что-то грохнуло об стол так, что я чуть не подпрыгнула. Это король. Своим королевским кулаком. Прогремел утробный бас – я даже не ожидала такого звучного голоса от этого утомленного жизнью старика.

- Генрих!! Немедленно сюда.

Принц, однако, не спешил, и шел к отцу медленно, вразвалочку, будто и не замечая, что находится сейчас в перекрестье прицелов сотен пар глаз. Меня поразила походка – почему-то представился дикий лесной кот, грациозно пробирающийся по ветвям деревьев. Хотя, наверное, если много времени проводишь на качающейся палубе… Ну, или там по канатам лазишь… Если честно, я слабо представляла, что делают на этих самых кораблях, только по книгам.

Когда он остановился перед королем, расправив плечи и вздёрнув подбородок, я продолжила украдкой его рассматривать. Я не очень хорошо определяю возраст на глаз, но лет ему должно быть двадцать три или двадцать четыре, почти как брату – они ведь, кажется, погодки. Светлые волосы, остриженные чуть ниже ушей – в беспорядке, будто ветром разметало. Цвет глаз в свете свечей не понять. Широкие плечи, и такое чувство, будто этот тёмно-синий сюртук с золотой вышивкой ему тесноват. И вообще он его надевает очень редко.

Короткий поклон.

- Ваше величество, матушка…

Глубокий, красивый голос с изрядной долей иронии. Мне в нём послышалось издевательское «ну вот он я, явился! Ругайте теперь, как хотите, всё равно ничего не сделаете».

- Какого чёрта ты притащил сюда весь этот обезьянник?! – громыхнул король.

Улыбка принца погасла.

- Мои люди не видели свежих фруктов три месяца. Твои гости не похудеют, если мы их немного потесним.

Его величество покраснел так, что мне показалось, лопнет сейчас, словно перезрелый помидор. В разговор вступила королева. Она принялась увещевать сына, но с ней он говорил так же резко и пренебрежительно. Вот это мне уже совершенно не понравилось. Да что он вообще о себе возомнил, этот Генрих? Если бы моя мама была жива, я бы на шаг от нее не отходила. А он так долго не был дома, и даже не обнимет, не спросит о ее здоровье! Как можно быть таким неблагодарным сыном? Всё-таки точное я подобрала ему прозвище. Ужасный Принц и есть.

Королева продолжала распекать сына, а он, по-моему, уже совсем перестал ее слушать, и только пережидал словесный поток, смирившись с неизбежностью. Так и стоял перед королевским столом, слегка покачиваясь с носка на пятку.

До меня вдруг донесся едва уловимый аромат - пряности и морская соль. И еще что-то трудно уловимое… воображение подсказало, что это запах рома, какой пьют на своих кораблях пираты в книгах. Аромат дальних странствий и приключений.

Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Вот так этот Ужасный Принц, наверное, и кружит головы несчастным наивным девушкам. Какое счастье, что моя всегда у меня на плечах!

Я поперхнулась мыслями, когда споткнулась о направленный на меня пристальный взгляд. На доли секунды Генрих бросил его на меня, едва заметно прищурившись. Увидев, что его внимание замечено, этот бесцеремонный нахал, вместо того чтобы устыдиться, наглым образом мне подмигнул! Я поспешила возмущённо отвернуться. Но всё же, дурацкое любопытство победило, и я продолжила наблюдать исподтишка сквозь ресницы.

Монотоные упрёки королевы продолжали ввинчиваться мне в висок, усиливая головную боль.

- …возмутительное пренебрежение нормами этикета! И эта ужасная серьга в ухе! Как не стыдно в таком виде…

Взгляд принца вспыхнул злостью, в нём угасли последние искры веселья.

- Что ж, матушка, в таком случае, я покину это высокое собрание, чтобы не смущать ваш взор. Позаботьтесь, по крайней мере, чтобы мои люди были накормлены и устроены на ночлег в нормальных постелях – вы же не хотите прослыть негостеприимной хозяйкой?

С этими словами он резко развернулся и быстрым шагом покинул зал, не оборачиваясь.

Оглушительно хлопнула многострадальная дверь.

Спустя минуту наружу вслед за принцем просочилась изящная фигурка в баклажановом платье.

Я почувствовала, что у меня горят кончики ушей.

Ну что за Ужасный Принц!

Глава 10. Страх темноты (1)

Когда главный магнит моего внимание на этот вечер исчез из поля зрения, я снова погрузилась в дремотное уныние. От нечего делать стала рассматривать его спутников.

Оставшиеся без капитана моряки принялись переглядываться и беседовать о чем-то вполголоса, а потом, видимо приняв решение, отставили тарелки и покинули зал. Младший из них торопливо допивал содержимое своего кубка и одновременно пытался запихнуть за пазуху пару апельсинов. За что был награжден подзатыльником и уволочен бородачом чуть ли не за шкирку.

Голоса придворных, притихшие было на время развернувшегося спектакля, зашумели с удвоенной силой. Да уж, для них вечер определённо удался – тем для разговоров хватит надолго! Хотя, подозреваю, Ужасному Принцу не впервой становиться темой для пересудов. Мне бы такую способность плевать на мнение окружающих!

Отец принялся снова что-то доказывать королю. Интересно, есть хоть один шанс, что он расскажет мне потом, о чём шла беседа? Я вяло поковырялась в тарелке и вздохнула.

Нет, всё-таки с Генрихом было, по крайней мере, интересно. С его уходом стало как-то… пусто и блёкло, что ли.

А потом я поняла, что просто помираю – такой мучительной болью сдавило виски. Это всё украшения для волос – слишком тяжёлые. Вот только одной никак не снять. Интересно, мои горничные уже легли? Или мне придётся самой драть волосы и вытаскивать из них всё это безобразие? Я ж понятия не имею, какими хитрыми узлами всё это в меня вплетено.

Я набрала воздуху в грудь и осторожно тронула отца за рукав:

- Папа, можно мне…

Он ответил таким взглядом, что я тут же отдёрнула руку. Эх, и куда полезла – видно же, важный разговор… Придётся терпеть.

Тем временем королева хлопнула в ладоши и объявила танцы. Заиграла музыка, десятки пар поспешили в центр зала. Наверняка все засиделись за столами и рады размять ноги. Ну а у меня сейчас единственное желание – добраться до комнаты и снять с себя всё это звенящее и шуршащее безобразие.

В одном углу зала столпились молоденькие девушки – к ним то и дело подходили кавалеры, приглашать на танец.

Отец оторвался на секунду от разговора и коротко кивнул:

- Эмбер, ступай! Можешь потанцевать, дорогая. Ты, верно, заскучала, а я сегодня не смогу уделить тебе должного внимания.

Я поблагодарила и поспешила затеряться в толпе придворных. Никто же не заметит, если я уйду насовсем? Отец занят, ему не до меня… Скажу, что натанцевалась и решила лечь пораньше.

С невероятным облегчением я выбралась в прохладный полумрак коридора и отсекла громкие звуки вальса дверью. Лакеи услужливо захлопнули за мной ее тяжеленные створки высотой в два человеческих роста.

Сквозняком обдуло разгорячённое лицо – румянец до сих пор жёг щёки. Стало легче дышать.

Вот только я не ожидала, что наступивший вечер принесёт с собой столько этой проклятой темноты!

Нет, свечи тут и там исправно горели в канделябрах на стенах, но их сияние всего лишь создавало трепещущий полумрак, который организаторы бала, видимо, посчитали «уютным». Я посчитала его очень и очень неуютным. Больше того – страшным.

У нас дома отец разрешает не экономить на свечах и масляных фонарях, и я жгу их всю ночь. Они хоть немного приглушают мой застарелый страх темноты, который въелся глубоко под кожу с тех самых пор, как я маленькой девчонкой осталась одна в лесу, ожидая отца на замшелой коряге. Вряд ли он рассчитывал на такой побочный эффект от своих попыток разбудить во мне магию.

Я глубоко вдохнула и попыталась унять бешеное сердцебиение. Ничего особенного – мне всего лишь надо пройти в обратном порядке тот путь, который мы проделали ранее вдвоём с отцом.

Сначала самое простое – одолеть эту широкую лестницу с коваными перилами, уходящую вверх пологой спиралью. И ни в коем случае не смотреть вниз – туда, где зияет распахнутый зев черноты.

Я собрала волю в кулак и поставила бальную туфельку на первую ступеньку. Шаг. И ещё… Ну вот, не так и страшно! Тяжёлое платье делало каждое движение ещё более сложным, но я не сдавалась. Упрямо одолевала лестницу, цепляясь в перила так, будто меня хотели от них оторвать и сбросить вниз.

Ох, вот и третий этаж – теперь поворот направо… или налево? Кажется, всё-таки налево.

Я толкнула ещё одну дверь, и оказалась в узком коридоре, который был освещён совсем уж тускло – всего парочкой настенных канделябров тут и там. Дверь за мной с протяжным скрипом вернулась на место и хлопнула так, что я подскочила. Небо, как же страшно! Я поскорее метнулась вперёд, чтобы добраться уже до своих покоев и прекратить весь этот кошмар.

Дыхания не хватало. Корсет сдавил грудь немилосердными тисками. Почему мне не попадается никого из слуг? Ладно гости, они все на балу – но хоть кто-нибудь? Я готова была уже проглотить гордость и попросить проводить меня до комнаты как маленькую.

Свеча в настенном канделябре справа от меня зашипела и погасла. Догорела. Кто в своем уме оставляет такие маленькие огарки ночью? Почему их не поменяли?! Тут я заметила то, что должна была сразу, но оглушённая подступающей паникой, не смогла. В этом коридоре были ровные стены без следа лепнины, ни единой картины и совершенно никакой мебели.

Запоздало пришла догадка – отец рассказывал, что одно крыло дворца осталось недоделанным, его даже не стали заселять. И кажется, я по ошибке свернула не туда и забралась именно в него. Так, всё хорошо, я просто сейчас поверну обратно и…

Последние свечи с едва слышным треском догорели и наступила абсолютная, непроницаемая тьма. Вместе с ней меня накрыла абсолютная паника. Как наяву пришли воспоминания – безмолвный лес, крылья темноты трепещут над головой ночными шорохами, я маленькая девочка и я совершенно одна. Никто не придёт мне на помощь, не возьмет за руку и не скажет, что всё будет хорошо…

Я подхватила юбки, сорвалась с места и бросилась бежать. Честно говоря, потеряла всякие ориентиры и не знала даже, в какую сторону бегу. Только вытянула одну руку вперёд, как слепая, чтобы не наткнуться на что-нибудь. Должен же здесь быть выход! Хоть какой-нибудь! Горячей волной по телу прокатывался страх, скручивался в груди в комок и грозил вот-вот взорваться каким-нибудь крайне опрометчивым поступком. Например, я чего-нибудь намагичу в попытках связаться с отцом и выдам себя с головой. Только не это!

Нужно срочно успокоиться. Это просто темнота. Здесь не прячутся никакие чудовища. Я в ней одна. Всегда, вечно одна...

Я всхлипнула, наступила на край платья и споткнулась, чуть не полетела на пол. В последний момент удержала равновесие и остановилась. Словно падаешь в бесконечную бездну – исчезло всё вокруг, провалилось в ночную беззвёздную пустоту. Нет ни пола, ни потолка, ни стен – только стук собственного, насмерть перепуганного сердца в ушах.

И тут я почувствовала что-то в темноте. Какую-то путеводную нить, которая подсказала мне, что всё-таки я никуда не падаю, а пол и стены по-прежнему рядом.

Это было что-то неуловимо знакомое, хотя и совсем-совсем чужое. Но безумно, ужасно притягательное. Что-то, к чему мне хотелось быть поближе – прикоснуться к этому тёплому, яркому, успокаивающему и будоражащему чувства одновременно… запаху.

Да-да, именно так! Едва различимые следы какого-то приятного аромата в темноте, и я как гончая по следу пошла по нему.

Ближе, еще ближе… Я сосредоточилась, ловя разбегающиеся в панике мысли, призывая их хоть к какому-то порядку. Если я найду источник запаха, я найду ответ и спасение.

Дрожащие кончики пальцев натолкнулись на преграду. Я провела по ней ладонью и с невероятным облегчением поняла, что это – дверь. После непродолжительных попыток нащупала дверную ручку и повернула её.

Свет всего лишь двух свечей в подсвечниках показался мне ослепляющим. Хотя он едва-едва освещал эту маленькую комнату, тесно заставленную снесённой отовсюду на время ремонта мебелью.

Я заслонила глаза рукой и часто заморгала, пытаясь прийти в себя. А когда блики перед глазами немного угасли, я поняла. Поняла, что за аромат вёл меня в темноте.

Пряности и морская соль. И немного рома – совсем капелька, но достаточно, чтобы закружилась голова.

Страх темноты (2)

Из полумрака тесной комнатушки проступили очертания парочки кроватей с высокими витыми столбиками, но еще без балдахинов, на них в беспорядке были сложены стулья – сидение к сидению. Целая батарея канделябров на высоких ножках… Канделябры пусты. В этой маленькой комнате горят только две свечи. Те, что принесли сюда в разных подсвечниках двое людей.

Прямо передо мной у противоположной стены этот Ужасный Принц прижимает к себе Баклажановую Леди и на моих глазах происходит то, что в книгах обычно называется «слиться в страстном поцелуе».

Она опирается поясницей на высокий туалетный столик, спина в изящном прогибе назад, шляпка валяется на полу, причёска в совершенном беспорядке. Принц одной рукой держит её за талию, другой заканчивает избавляться от сюртука. Остаётся в белой рубахе с широкими рукавами, собранными в запястьях. Она заправлена в узкие брюки и так он больше похож на пирата, чем на принца.

Из глубин моей памяти всплывает неприличная песня, которую я как-то случайно услышала на конюшнях от слуг. Там было что-то о моряке, который долго плавал и соскучился по женскому вниманию.

Баронесса томно вздыхает, и её рука с длинными ногтями-коготками проводит по щеке Ужасного Принца, тянется к левому уху, где поблескивает золотая серьга. Он перехватывает эту руку за запястье раньше, не позволяет коснуться. Но не прекращает сминать её губы нетерпеливым поцелуем.

И я не знаю, почему не ушла тотчас же. Я не понимаю, какая сила заставляет стоять на пороге, медленно покрываясь краской до корней волос. А в голове вдруг поселяется сама собой и не желает уходить очень странная мысль.

Если он так целует Баклажановую Леди, которая, я отчего-то не сомневаюсь, нужна ему только для того, чтобы утолить голод... как он целовал бы женщину, которую любит?..

Отчаянно трясу головой, чтобы прогнать эту глупую мысль. И звон подвесок на моей причёске, словно трель бубенцов в тишине, выдаёт моё присутствие.

Генрих резко вскидывается и поворачивает голову в мою сторону.

В его глазах дымка затуманенности сменяется осознанием. Он коротко моргает, и я вижу удивление в том, как он смотрит на меня - будто перед ним мифический розовый единорог спустился с небес на землю прямо посреди этой маленькой кладовки.

А мне хочется поскорее убежать куда-нибудь - куда угодно, лишь бы подальше. Потому что сейчас этот Ужасный Принц подумает, что я подглядывала за ними, и от этой убивающей меня мысли хочется провалиться сквозь землю со стыда.

Делаю шаг назад, не оборачиваясь, потому что всё ещё нахожусь под гипнозом удивлённого взгляда, больно натыкаюсь плечом на дверной косяк. Потом вспоминаю, что там, за порогом - по-прежнему отвратительная, жадная тьма, только и ждущая моего возвращения, чтобы снова запустить когти мне в душу. И от этого пугаюсь еще сильнее, а ноги просто отказывают, потому что не понимают, чего от них хочет их бедовая хозяйка и в какую же сторону её нести.

Кажется, я сейчас разревусь.

- Ты похожа на перепуганного насмерть птенца, который выпал из гнезда, - произносит вдруг Ужасный Принц задумчиво, как будто сам с собой, и взгляд его неожиданно теплеет.

А потом он отстраняется от баронессы так невозмутимо, словно тут же забывает о её существовании. Кажется, она впивается в него возмущенным взглядом и хватает за рукав, но он стряхивает её руку как ни в чём не бывало.

- Так что ты здесь забыла, Птенчик? Вообще-то небезопасно бродить одной ночью по дворцу, полном пьяных гостей. Где твой параноик-отец, почему не присматривает?

На этих словах он почему-то хмурится.

А я – в совершенной растерянности. И откуда он знает моего отца? Почему высказывается о нем столь… нелицеприятно?

Надо что-то ответить, я и так веду себя в высшей степени неучтиво...

- Отец всё ещё занят на пиру. Я только лишь пыталась найти свою комнату. И кажется, немного заблудилась... Простите, Ваше высочество, я не хотела... вам помешать.

На этом месте я запнулась и наверняка покраснела так, что это заметно даже в полутьме.

В глазах Ужасного Принца заплясали бесовские огни, губы тронула едва заметная улыбка. Я решила поскорей уже бежать, чтобы не разгадывать, чего там такое пляшет в этом смущающем взгляде. Обернулась и схватилась рукой за дверную ручку…

Нет. Не могу. Только не туда снова.

За моей спиной раздаётся разъярённое шипение.

- Но мой принц, вы же только что вернулись! И оставляете меня так скоро?!

Насмешливый голос перебивает:

- Ещё скажите, миледи, что всё это время с ума сходили от тоски и хранили мне верность. Спокойной ночи!

Звук уверенных шагов, осторожное прикосновение к моему локтю кончиками пальцев.

- Идём, Птенчик, я тебя провожу.

Поднимаю глаза и вижу спокойный внимательный взгляд неожиданно близко - Генрих стоит за самой моей спиной со свечой в руке. На нём снова его синий, щегольски расшитый сюртук, слишком узкий для него в плечах. И когда успел снова надеть?..

В испуге отстраняюсь, но он всего лишь толкает дверь, которую я так и не осмелилась открыть, и кивком предлагает мне пройти вперёд.

Делаю шаг и снова застываю, борясь с мучительно подкатывающей паникой.

Меня аккуратно подталкивают вперёд. Звук закрывающейся двери... когда круг света от свечи в руках принца мягко ложится на пол и темнота отступает, позволяет увидеть очертания стен и даже узор паркета, мне становится легче.

Генрих уходит было чуть вперёд, но оборачивается проверить, почему я застыла. Ох нет, я опять веду себя как трусиха! Накатывает ощущения дежавю. Вспоминается презрение в других глазах – тёмных как ночь. Я не переживу, если снова…

- Простите! Простите, Ваше высочество, я... дело в том, что я ужасно боюсь темноты и...

- Почему ты извиняешься?

Я запрокидываю голову, потому что принц снова каким-то непостижимым образом оказывается рядом. Наверное, подсознательно я ожидала, что он оставит меня и пойдёт по коридору дальше сам. Оставит меня одну. Так, как это делал Рон. Так, как это делал мой отец. Поэтому теперь до того удивлена, что даже забываю бояться, а слёзы, которые думали было появиться; передумывают и прячутся обратно.

- Подумаешь - страх темноты. Поверь мне, Птенчик - это ерунда! У всех бывают маленькие слабости; - он бросает мимолётный взгляд на дверь. - Не стоит судить человека по ним.

И задорно мне подмигивает снова, сверкая белозубой улыбкой.

А тем временем дверь за нашими спинами снова отворяется и мимо несётся разъярённый вихрь из юбок, локонов и сверкающих ненавистью взглядов – это Баклажановая Леди, потерявшая шляпку, проходит вперёд по коридору с последней свечой в руках. Громкий цокот каблуков, потом она ныряет в какой-то незаметный боковой коридор и исчезает, будто её и не было.

Мы остаёмся совсем одни с этим Ужасным Принцем, и по нему не видно, чтобы он был раздосадован этим фактом.

- Итак, расскажи-ка мне, почему ты боишься темноты. Тебя кто-то обидел?

Генрих поднимает свечу чуть выше, освещает моё лицо. Вопросительно изогнутая бровь. С интересом ждёт ответа, как будто мы тут на светском рауте. И ни на шаг не двигается с места. Долго мы тут будем стоять посреди тёмного коридора?! Мне надо скорее на свет! Судорожно сглатываю, комкаю в пальцах край платья.

- Нет-нет… просто… я однажды потерялась в лесу. В детстве.

Задумчивый прищур. О чём он размышляет? Оценивает мой рассказ? Неужели я неубедительно солгала?

Изо всех сил стараюсь не вдыхать кружащий голову пряный аромат, который теперь от меня слишком, непозволительно близко. Наконец, принц снова заговорил. И как-то чересчур весело – у меня по спине побежали мурашки нехорошего предчувствия.

- А знаешь что, Птенчик? Многие люди чего-то боятся. Особенно в детстве. Но когда мы вырастаем, хорошо бы избавляться от страхов. А то жизнь – такая вредная штука, очень любит сталкивать нас лицом к лицу именно с тем, чего мы боимся больше всего. Вот у меня как-то был матрос, который боялся плавать. Ты можешь себе такое представить?

Я пожала плечами. И к чему, интересно, клонит Его безбашенное Высочество?

- Ну так вот. Это преступление для матроса – не уметь плавать, не находишь? Что он будет делать, скажи на милость, если корабль потерпит крушение в шторм? Значит, решили мы всей командой учить его плавать. Обсудили варианты. Сошлись на том, что есть два перспективных способа. Способ первый – можно было завести его на мелкую водичку, дать в руки бревно и пущай себе учится понемногу бултыхаться, как головастик в луже. А к чему это всё я тебе говорю…

- Честно говоря, понятия не имею! Битый час задаюсь себе этим вопросом, - не удержалась я. Улыбка принца стала шире.

- А к тому, что мы в итоге выбрали второй способ. Немного нервный, зато отменно действенный. А главное, он намного быстрее.

Генрих выдержал театральную паузу, во время которой мои нехорошие предчувствия только усилились.

- Мы просто швырнули парнишку в море с борта! Хотя он и сопротивлялся. Но заметь - я прыгнул тоже и подстраховывал. Матрос очень быстро научился плавать. Так что, Птенчик… ты прости меня заранее.

И только я хотела спросить, за что я должна его прощать…

Как он с дьявольской ухмылкой задул нашу единственную свечу.

Страх темноты (3)

Дрожащий круг света, что обережной стеной защищал меня от тьмы, моментально схлопнулся.

Пару секунд я ещё с ужасом обречённого на плахе следила за тем, как догорает алая искра фитиля, но и она приказала долго жить, издевательски мигнув мне на прощанье. Недолго перед внутренним взром еще плясали блики и мелькало слабое очертание свечи и держащей ее руки, но потом и они исчезли, уступив место непроницаемому мраку

Вот теперь можно вволю предаваться панике.

- З-зажгите её обратно!!

- Не могу. Нечем. Так что обойдёшься. Будем учить тебя плавать в темноте методом полного в неё погружения.

Я не вижу ни малейших очертаний человека рядом со мной. Только слышу голос. Почему у него такой довольный голос?! Разве здесь есть чему радоваться?! Бедный матрос – служить на корабле у такого ужасного капитана! У такого закоренелого садиста!!

Темнота и правда вела себя как непроницаемые воды на самом глубоком морском дне. Она заливала глаза, забиралась в уши и казалось, стоит рот раскрыть, тотчас немедленно её наглотаешься. Я в ней утону. Я точно в ней утону!!

- Это жес-стоко! – от волнения меня пробила нервная дрожь и зубы застучали.

- Ничуть. Я же рядом, помнишь? Я не дам тебе утонуть. Руку!

Я не успела и пикнуть, как мою ладонь самым бесцеремонным образом взяли в плен и крепко сжали.

Прикосновение чужой горячей кожи – так неожиданно и так ярко, будто в меня попала молния. Прошила наискосок – от ладоней до сердца и вниз.

Мигом вспомнились все одновременно сюжеты из прочитанных мною любовных романов. Все эти мурашки по коже героинь, сбившиеся дыхания и сердца, пропустившие удар. Только этого мне и не хватало!

Но ведь в моём случае это абсолютно ничего не значит! Я, во-первых, не романтичная бестолковая дурочка, а вполне благоразумная юная леди. Во-вторых – у меня достаточно мозгов, чтобы понимать, что от прикосновения не влюбляются, а для этого нужно хотя бы узнать человека. В-третьих, мне прекрасно известна репутация этого Ужасного Принца, которую он совсем недавно самым убедительным образом подтвердил! Не хватало ещё мурашками покрываться из-за таких вот прожжённых сердцеедов и бабников.

Ах да, и вообще-то я же уже влюблена. Да. Точно. Надо было, наверное, вспомнить это во-первых… Но не суть. В общем, с какой стороны ни посмотри – это форменное сумасшествие и вопиющий произвол!

Я попыталась выдернуть руку. Крепкие пальцы сжались сильнее.

- Птенчик, хватит трепыхаться!

- К-какой я вам ещё «Птенчик»?! Разве я давала основания для подобной… подобной… фамильярности?

Тихий смех добавил ещё одну волну мурашек по спине к уже имеющимся.

- Прости, Птенчик, но боюсь, что если начну обращаться с тобой, как с девушкой, ты залепишь мне пощёчину. А может, и не одну. Я заметил, каким возмущённым взглядом ты прожигала меня весь вечер.

У меня вдруг появилось ощущение преступника, которого застигли на месте преступления. А ведь мне казалось, что я разглядывала этого Ужасного Принца совсем не заметно!.. Я ещё раз дёрнула руку, на этот раз изо всех сил, чтобы уж точно вырваться, но мне опять не дали. Снова смех из темноты. Я его забавляю, да?!

- Ну вот куда ты собралась, скажи на милость? Вокруг же ни черта не видно! Лови потом тебя, чтоб не расшиблась. Ещё нащупаю в темноте что-нибудь не то – визгу будет…

Это… это чего это он там собрался нащупывать?! Я остановилась как вкопанная и со злостью прошипела сквозь зубы:

- Немедленно меня пустите!!

Генрих замер, и хватка на руке чуть ослабла. Но не разжалась.

Молчание. Тихий вздох.

- Прости, Птенчик! Дурацкое чувство юмора. Моя беда – совершенно не умею держать язык за зубами. Предлагаю компромисс – я перестаю шутить, а ты перестаёшь вырываться. Просто доведу тебя до освещённого места и распрощаемся. Идёт?

Я закусила губу, колеблясь. Нет, ну если уж он извиняется… Какое, кстати, удивительное открытие – что этот болван вообще способен извиняться!.. И раз уж всё равно свечу мы зажечь не можем…

- Идёт.

- Вот и отличненько! – виноватый тон из его голоса как ветром сдуло. Снова лучится энтузиазмом, только посмотрите на него!

Но делать нечего. Согласилась – сама виновата. Придётся послушно следовать за Ужасным Принцем, когда он тянет меня в этом чернильном океане неизвестно куда.

- Мы врежемся. Мы точно врежемся! – ворчала я, изо всех сил пытаясь не наступить на подол собственного платья. Как-то странно разговаривать, не видя лица собеседника.

- Если ты и врежешься, то только в меня. Если не прекратишь причитать как старушка. Тебе сколько лет, кстати?

- Семнадцать! – буркнула я, пытаясь сдуть невидимый локон, упрямо падающий на лицо.

- А причитаешь на все семьдесят семь. Так вот – к твоему сведению, я вижу в темноте как кот. Учитель фехтования муштровал меня биться на мечах с завязанными глазами. Так что идеальная балансировка и ориентирование в пространстве бесплатно прилагаются к твоему проводнику на сегодня!

- Не только без чувства юмора, но ещё и ужасный хвастун… - проворчала я снова вполголоса.

Принц перехватил мою руку поудобнее, сплёл пальцы так тесно, словно боялся, я и правда потеряюсь. А ещё зачем-то сбавил темп нашего продвижения.

- Не трудись, Птенчик – с длинным перечнем моих недостатков может поспорить только не менее обширный перечень достоинств.

- Жаль, что в этом перечне не нашлось место скромности! И целомудренности. Ой, простите! – я сама опешила от своей смелости и прикусила язык.

Принц в открытую надо мной расхохотался.

- А я смотрю, мой Птенчик осмелел? Уже показывает коготки? Рад, что терапия действует. Ты совсем забыла бояться. Скажешь, нет?

Я почувствовала, как внутри разливается тепло.

И правда. Забыла. Чудеса…

- Закрепим результат. Запомни – для того, чтобы избавиться от страха, нужно полюбить его источник.

- Нет, теперь вы точно издеваетесь! Как можно полюбить эту гадкую темноту? Чего в ней хорошего?

Теперь мы шли уже совсем черепашьим шагом, но я тоже не спешила ускоряться. Принц больше не тащил меня за собой, а шёл рядом – так, что я чувствовала касание плеча.

- Ты не права – в ней можно много чего найти, стоит только как следует поискать. Вот например – только в темноте можно увидеть звёзды. Яркое освещение большого города или шумного праздника мешает рассмотреть их даже ночью. Нужна абсолютная, первозданная тьма. Эх, знала бы ты, какие невероятные звёзды горят над океаном! Они отражаются в воде как в зеркале и кажется, будто корабль плывёт по небу среди созвездий.

Я представила себе всю эту красоту, словно наяву. Затаив дыхание, ловила доверительные звуки голоса идущего рядом человека, которого, кажется, и правда поторопилась судить.

- А ещё в темноте можно спрятаться от опасности, она укроет как заботливая мать. Пару раз ночная тьма спасала мою жизнь в нешуточных передрягах. Ночь – это отдых для путника, темнота дарит отдых усталым глазам… Смотри, сколько всего хорошего в темноте! Признавайся, чем ещё она тебя пугает?

- Тем, что ничего не видно! – пожаловалась я.

И тем, что ты можешь остаться один в темноте и не найти дороги к свету, если некому будет протянуть руку как сейчас. Но этого я ему не скажу.

- Ну ты как маленькая, ей-богу! Не видно ей. Зачем тебе, чтобы видно? Темнота отбирает зрение, но взамен обостряет другие чувства. Прислушайся. Что они тебе говорят?

Ну, я и прислушалась.

Ох, кажется, зря! Слишком много сложного и непонятного передали мне остальные чувства взамен зрения, у которого обычно всё просто и понятно. А теперь обострившиеся слух, осязание и обоняние говорили все наперебой и били в набат по нервам предупреждение.

Вот так маленькие птички и попадают на ужин большим голодным котам.

Страх темноты (4)

Но кот пока не торопится выпускать когти, а значит, искать пути отступления еще рано. К тому же, у птички что-то спросили, и синдром примерной ученицы не дает так просто оставить вопрос без ответа. Хотя бы перед самой собой.

Итак, что же говорят мне остальные органы чувств? Ах, если бы это можно было так просто описать!..

Слух.

Он говорит, что рядом со мной в темноте идёт кто-то большой и сильный. У этого почти-незнакомца мягкая кошачья походка и шаги совершенно бесшумны – но на самой границе восприятия я улавливаю шелест плотной ткани, натянутой на широких плечах, и медленное, глубокое дыхание. Когда к этому добавляется временами еще и голос, то мой дурацкий слух просит остальные органы чувств временно помолчать и не перебивать, потому что ему не хочется пропускать ни единого слова. Он находит эти звуки отчего-то особенно приятными.

Осязание.

Оно тоже себя чувствует сейчас очень неплохо. Ладонь, обхватившая мою руку, - тёплая, сухая, а ещё немного шершавая на ощупь. И биение чужого пульса чуть-чуть отдаётся в меня. И кстати, оно совсем не так спокойно, как пытается убедить убаюкивающий голос.

А потом, видимо, совсем куда-то пропадает мой инстинкт самосохранения. Наверное, проваливается в тартарары вместе с тщательно вдолбленным с пелёнок воспитанием. Потому что я, даже не задумываясь, решаю проверить одну мимолётную догадку – и украдкой сдвигаю указательный палец так, чтобы коснуться подушечек на ладони своего провожатого. Осторожно глажу эту жёсткую ладонь...

Так и есть. Мозоли. Разве у принцев могут быть мозоли на руках?

- Ничего удивительного, если днями напролёт травишь корабельные снасти, - ворчит Генрих. Я в испуге от собственного порыва возвращаю палец на место и даю себе зарок дальше идти тихо как мышка. Я что же, подумала вслух? Или у принца задатки телепатии?

Обоняние.

Вот ему приходится совсем уж туго. Потому что безумный пряный аромат теперь слишком близко – он щекочет ноздри, забирается под кожу, пропитывает, кажется, даже мою собственную одежду и волосы. И самое раздражающее во всем этом сумасшествии – то, что я никак не могу разгадать, из каких в точности нот сложен привязчивый аккорд.

- Птенчик, ты прекратишь меня обнюхивать? Я, конечно, с корабля на бал и всё такое… но не до такой же степени, кхм, благоухаю, – смеется Ужасный Принц.

Нет, я сегодня точно больна! Со мной что-то не то. Это всё головная боль виновата. Да-да, вот именно!

Когда я нашла причину, мне немного полегчало. Вот только я молчу уже непростительно долго. Меня же вроде о чём-то спрашивали? Забыла, о чём.

- Эм-м-м… Ваше высочество, можно бестактный вопрос?

- Валяй.

- Ну мне и правда интересно, чем от вас таким пахнет?

- Каким – «таким»?

Нет, он точно надо мной потешается! Когда уже наступит конец этому кошмарно длинному коридору? Мы скоро до самой Фрагонары дойдём!

- Ну, таким… пряным. Как будто смешали ваниль и жгучий перец.

- Ах, это! Джименея. Из недавнего плавания привёз. Приправа из молотой сердцевины орехов джемни. Орехи джемни – это плоды пальмы, которая растет на Горте. Горт – это остров такой, двести морских миль к зюйд-весту от самого мелкого из Ледяных Островов…

- Только не надо пояснять, что такое Ледяные Острова, мы на них живём, - проворчала я. Нет, ну какой же болтун! Я думать так быстро не успеваю, как этот странный принц – языком чесать.

- Если бы тебе пришлось вытерпеть столько лишений, как мне, чтобы добыть эту самую джименею, ты бы тоже о ней соловьём разливалась! Начать с того, что этот остров не нанесён ни на одну карту, и нам пришлось разыскивать его по описаниям немногих выживших, которым удалось сбежать от местных людоедов…

- Шутите! – ахнула я.

Принц фыркнул где-то над моим правым плечом.

- Ну вообще-то да, не удержался, прости. Но лишения и правду были! Я чуть не отбил себе всю… эм-м-м… совесть, когда шендарахнулся с пальмы. Чтоб ты знала, за этими самыми орехами очень высоко нужно лезть по совершенно голому стволу, который к тому же ещё и весь шатается!

- Бедный-бедный принц! Вот с тех пор, видимо, в его организме и не достаёт некоторых важных черт характера. Растерял при падении, - покачала головой я, хотя в темноте и не видно.

- Тебе смешно, маленькая язва, а я месяц ходил весь враскоряку!

- Оно хоть того стоило? – я изо все сил изобразила голосом участие, хотя так и подмывало расхохотаться, стоило представить себе эту картину.

- Ещё бы! Чтоб ты знала, джименея славится как лекарство от ста болезней, и продается на рынках Материка из расчета грамм за унцию золота! Успокаивает нервы, будоражит чувства, и…

Он замолчал и остановился. Я остановилась тоже.

- Что – «и»? – поторопила я рассказчика. Рассказ меня не на шутку увлёк.

- …и мы пришли, - мрачно закончил фразу Генрих.

Только теперь я заметила, что в паре шагов от нас тонкая, еле видимая полоса света рисует очертания двери. Стоит протянуть руку – и вот она! Свобода. Там, впереди, должна быть лестничная площадка. Всего лишь перейти ее, свернуть в правильном направлении и оказаться в другом коридоре – ярко освещенном, красиво обставленном… совсем обычном.

Я уже различала тихие голоса и дамский смех – кто-то из гостей поднимался по лестнице, возвращался с бала в свои покои.

Подуло слабым сквозняком.

- Открывай и иди. Я останусь здесь.

Генрих отпустил мою руку и кажется, сделал шаг в сторону.

А у него изменился голос… Стал какой-то странный. Задумчивый. Сухой.

Я почувствовала себя вдруг героиней той старой сказки, в которой ровно в полночь чары развеялись, и карета превратилась в тыкву.

Протянула руку и робко коснулась деревянной рельефной поверхности. И правда – дверь на месте… Нащупала дверную ручку, потянула на себя. Слабое освещение выхватило из темноты очертания фигуры стоящего рядом человека – руки сложены на груди, прислонился к стене напротив в небрежной позе. Жаль, что я снова не узнаю, какого цвета глаза у этого Ужасного Принца.

Я сжала дверную ручку крепче. Спину прямо, и голос у меня дрожать не будет.

- Благодарю, милорд! Вы очень мне помогли с моей... боязнью темноты. Я непременно расскажу вам после, подействовал ли метод.

- Не стоит. В твоих же интересах, чтобы нас не видели рядом.

Какое неподвижное лицо. Как жестка линия плотно сомкнутых губ.

- Отчего же?

- Как ты правильно заметила, у меня не слишком хорошая репутация. Не хочу, чтобы о тебе пошли пересуды. Нелегко будет объяснить, при каких обстоятельствах мы познакомились. Так что лучше делать вид, что и не знакомы вовсе. А пожалуй, и самим об этом забыть.

- Почему?

Секундное молчание, кажется, выстудило весь воздух между нами.

- Хочешь, чтобы я сказал это вслух? Пожалуйста. Я всегда предпочитаю говорить правду – даже если она горька на вкус.

Генрих наклонился чуть ближе ко мне, подался вперёд, и сказал тихо, но так отчётливо, что каждое слово полетело в меня, будто камень.

- Почему?.. Потому что мне не нужны обязательства. А тебе – не нужно без обязательств. И мне нечего тебе подарить – у меня только шаткая палуба под ногами и звездное небо над головой вместо замка для прекрасной принцессы. Когда-нибудь он обязательно будет у меня, свой замок. А пока… лети, Птенчик! Я не буду становиться на твоём пути, чтобы ненароком не помять крыльев.

Отчего-то стало обидно, и волна горечи затопила сердце. Я расправила плечи и вздёрнула подбородок.

- Знаете, Ваше высочество… Если вам в жизни попадались только девушки, которым от вас нужны были только титулы и замки, то мне вас искренне жаль!

Он неожиданно вскинулся, расцепил руки, глаза сверкнули раздражением.

- Нечего корчить из себя доморощенного философа!

- Ничего я не корчу! В отличие от некоторых, я не становлюсь в трагические позы и не придумываю за других людей мотивы их поступкам!

- Нет, конечно! Ты ничего не корчишь! Ты просто маленькая всезнайка, которая думает, что видит всех насквозь, хотя у самой жизненный опыт ограничивается папочкиным дворцом и школьной библиотекой.

- А вы… вы… безответственный болтун и бабник!

Вот. Я это сказала. Кажется, заразилась от Ужасного Принца вирусом безголовой прямолинейности и длинноязычности.

Генрих резко рванул вперёд, схватил эту дурацкую дверную ручку прямо поверх моей руки и распахнул дверь передо мной на ширину ладони. Глаза горят, брови грозно сдвинуты к переносице… Страшный и красивый до ужаса.

- Я тебя куда надо довёл? Довёл. Получите и распишитесь. Выход – прямо. И имей в виду, Птенчик….

- Эмбер! Меня зовут Эмбер! – я даже ногой притопнула в сердцах. – А для вас так вообще – мисс Сильверсто…

- Если я сказал – Птенчик, будешь у меня Птенчиком!! – громыхнул Принц над самой моей головой. Мамочки, я очень надеюсь, что нас не слышит сейчас полдворца… Я сглотнула комок в горле, и поняла, что кажется, сейчас огребу. – Имей в виду, если ты немедленно не уберёшься отсюда по своим птенцовым делам, я вспомню, насколько я на самом деле безответственный болтун и бабник!

А потом его наполненный гневом голос стал тише, в бешеный фейерверк интонаций будто кто-то плеснул мёда. Я просто не успевала за изменением настроений этого ужасного человека.

- Или, может, ты решила остаться и подождать, пока я затребую плату… - прищуренный взгляд голодного хищника опустился мне на губы, - …за то, что помог тебе справиться со страхом темноты?

Я вспыхнула, кажется, вся до корней волос. Выдернула руку, подхватила юбки и развернулась на каблуках, намереваясь немедленно взять разгон и уйти прочь из этого слишком опасного коридора, от этого слишком опасного человека и моих слишком опасных чувств.

Вот только эти самые волосы – мои прекрасные длинные волосы, которыми я всегда так гордилась, - выкинули со мной предательскую шутку.

Взметнувшись напоследок, длинные локоны коснулись сюртука этого Ужасного Принца.

И вплетенная в них причудливая лента жемчужных украшений намертво зацепилась за пуговицу.

Страх темноты (5)

- Ай!!

Надо признать, тормозить вот таким экстренным способом – не самая приятная вещь на свете.

- Ну что, довыделывалась?.. – начал было этот Ужасный Принц ядовитым тоном. Но увидев, что я закусила губу и собираюсь, кажется, разреветься, неожиданно остыл. Вздохнул страдальчески, схватил меня за плечо и потянул обратно.

- Иди сюда, горе моё. Ей-богу – мать-наседка так не возится со своими птенцами, как я с тобой!

Я вдруг оказалась чуть ли не прижатой носом к его груди. От неожиданности замолчала и вообще растеряла все слова и мысли. Слишком резкий переход от злых пикировок – к такому вот стоянию в уютной полутьме практически в обнимку. Что за человек этот принц – просто стихийное бедствие какое-то! Никогда не угадаешь, чего от него ждать в следующую секунду.

Ловкие пальцы Генриха тем временем принялись вытаскивать пуговицу из объятий узорчатой плетёной ленты. Пуговица упрямилась и не поддавалась. Я услышала длинное, цветастое, во всех подробностях описание взаимодействия различных разновидностей глубоководных морских обитателей между собой самым неприличным образом. Покраснела до ушей. Завозилась и попыталась отодвинуться, но мне не дали.

- Так, а ну-ка стой смирно! Я пол юности изучал такелажное дело и знаю сто тридцать четыре способа завязывания морских узлов. Как-нибудь разберусь.

- Мне будет достаточно одного способа развязывания, - проговорила я, изо всех сил борясь с диким смущением.

- С этого краю не выходит. Придётся сверху. Да кто вообще придумал такую дьявольщину с женскими волосами творить?!

- Две мои горничные.

- Передай им от меня лично большой привет и пожелание идти на конюшни работать, лошадям гривы заплетать.

Пальцы Генриха легко пробежались по прядям моих волос куда-то к виску и нырнули в причёску, выискивая, как там прикреплялась к ним дурацкая лента, а я спрятала лицо в ладонях у него на груди и замерла, не в силах поднять глаз от смущения.

И мы замолчали.

И молчали долго оба, пока Ужасный Принц, пыхтя, медленно и осторожно, прядь за прядью расплетал мои волосы – пропускал через пальцы расплавленное золото, распутывал узлы, освобождал голову от давящей тяжести.

Блики жемчужных капель послушно упали, закачались на пуговице, как на привязи. Но даже после этого чужая ладонь осталась в моих волосах и продолжала гладить их с какой-то непонятной, будто украденной нежностью. Я боялась пошевелиться и боялась понимать, что происходит.

Потом почувствовала дыхание, щекочущее ухо, и прикосновение кончика носа к виску…

- Мне кажется, или теперь вы меня обнюхиваете? – прошептала я.

Ужасный Принц вздрогнул и отстранился.

- В отличие от тебя, я не стану прикрываться пряностями, когда поймали с поличным. Что у тебя за духи?

Я тоже отодвинулась подальше. Не веря своему счастью, принялась ощупывать полегчавшую голову.

- Я не пользуюсь духами. У меня от них начинается ужасная мигрень.

Почему-то в ответ не последовало какой-нибудь очередной дурацкой шутки. Я удивилась и бросила взгляд на принца. С непроницаемым выражением лица Генрих пытался отвязать жемчужную ленту, сиротливо повисшую у него на пуговице.

- Не трудитесь. Можете оставить себе… раз уж вам так нужна плата за помощь в моём избавлении от страха темноты!

Если бы взглядом можно было испепелять, я была бы уже основательно прожаренным до хрустящей корочки Птенчиком.

- Я вообще-то не понял, почему ты ещё здесь. Ты свободна? Вот и скройся уже с глаз моих! Как раз тишина за дверью и нет никого.

Но кажется, сегодня у меня внутри сорвало какой-то барьер, который много-много лет заставлял тщательно взвешивать каждый поступок и продумывать каждое слово. Сегодня мой мозг определённо не поспевал за языком.

- А почему, собственно, я должна вас слушаться? Вы очень точно подметили, что вы мне абсолютно, совершенно никто!

Принц сжал в кулаке несчастную ленту так, что я подумала – жемчуг хрустнет, как яичная скорлупа.

- Да что за несносное создание! Накажут же небеса какого-то беднягу такой строптивой женой.

Я дар речи потеряла от возмущения.

- Чтоб вы знали, в обычной жизни я самое идеальное создание на свете! Мои манеры безупречны, и никто за все семнадцать лет не слышал, чтобы мисс Эмбер Сильверстоун хотя бы голос повысила! Это все вы – ваше общество на меня дурно влияет!

- И ты еще что-то говорила по поводу скромности? Так, а между прочим, я всё ещё жду! Ну-ка, выметайся – живо!

- И не подумаю! Вот сами и уходите, раз приспичило. А мне в этом коридоре очень нравится! Он такой… живописный, вот! Я с ним, можно сказать, сроднилась! Темноты я теперь кое-чьими стараниями не боюсь, так что планирую гулять в свое удовольствие туда-сюда хоть до самого…ой!

С низким рычанием Генрих сделал ко мне такой быстрый шаг, что чуть не сшиб наземь, и просто-напросто подхватил меня на руки. Вместе со всеми моими тяжеленными юбками. С моим гневным взглядом и возмущёнными речами, которыми я подавилась от удивления, когда ноги потеряли опору.

Крепко прижал к себе, пнул от души дверь, вынес прямо на лестничную площадку. Там действительно никого не было. Хотя у меня мелькнула шальная мысль, что даже если б и были – Его сумасшедшее Высочество это бы не остановило. Кажется, я и в самом деле допекла его. Вот это была бы картинка! Представляю папенькины глаза.

Генрих замер на площадке со мной на руках – всего на два такта дыхания… потом поставил на пол, отвернулся и быстрым шагом вернулся один в тот злосчастный коридор, не удостоив меня и взглядом на прощание. Дверь за ним хлопнула так, что я порадовалась, что он выместил эмоции на ней, а не на мне.

А я осталась одна – растерянная, растрёпанная, раскрасневшаяся…

Шум на лестнице внизу и жеманные смешки – кажется, кто-то поднимается и скоро будет здесь. Я, наверное, не успею уйти и меня увидят в таком неподобающем виде. Какой стыд…

Я приложила холодные ладони к горящим щекам и тут же отдёрнула их, перевернула и принялась разглядывать.

Кожа на ладонях переливалась янтарным сиянием, по ней пробегали жёлто-оранжевые искры, щекоча.

А ещё ладони жутко зачесались. Я потёрла их, одну об другую, чтобы унять зуд…

Пространство вокруг меня растворилось в смазанном полёте.

Спустя мгновение я очутилась в собственных покоях. За дверью, которую мы с отцом абсолютно точно запирали на ключ, когда уходили.

Часть 2. СЛЕЗА В ЯНТАРЕ. Глава 11. Лгущий портрет

А потом силы оставили меня, я с трудом сделала пару шагов до собственной постели и рухнула на неё, не раздеваясь. Тело раздирали странные ощущения – я чувствовала себя чугунным сосудом, наполненным пустотой. Чугунным – потому что меня давило к постели так сильно, что мизинцем не пошевелить. А пустота внутри… холодея, я поняла, что совершенно не чувствую свою магию, как будто ее вычерпали из меня большой ложкой.

Пытаясь отогнать панику, я с трудом перевернулась на спину и принялась анализировать. Столько вопросов, и так мало ответов! Первое, в чем я была уверена – это в том, что за мгновение ока совершила перемещение в пространстве. Второе – это сделала я, своей собственной магической силой. Ведь место, в котором я находилась – обыкновенный человеческий дворец-новодел, это даже не замок розы, в котором двери словно живые и могут иногда выкидывать странные штуки с зазевавшимися гостями. Нет – в Леонелле никакой магии отродясь не бывало. Это я сама.

А вот дальше ответы заканчивались, и начиналась грызущая тревога. Как я смогла это сделать? Почему это произошло ни с того, ни с сего именно сейчас? Получается, мой магический дар изменился, или я лишь вышла на новую ступень? А самое главное - чем такое резкое усилие аукнется мне и моим магическим запасам?

Словно сквозь пелену я слышала голос отца за дверью, еле выдавила из себя пару слов, что все хорошо, у меня просто разболелась голова и я ушла с праздника пораньше. Мне пожелали добрых снов и оставили, наконец, в покое.

Очень скоро я погрузилась в тяжёлый, тягучий сон – словно сил у моего организма не хватало уже даже на то, чтобы бодрствовать.

Я провалялась в постели до полудня, чего за мной никогда не водилось. Весь день чувствовала себя выпитой до дна – по счастью, отец поверил легенде о головной боли и не заставлял меня являться на очередные светские мероприятия. Магия всё так же не давала о себе знать, я не могла выдавить из себя ни капли.

К вечеру худо-бедно перестала передвигаться по стеночке… вот только сосущая пустота внутри никуда не исчезла. Я как могла гнала от себя мысли о том, что просто-напросто надорвалась, и теперь в моём магическом резервуаре образовалась трещина, через которую все силы утекли без следа.

Отцу мне открываться не захотелось. Я привыкла держать все переживания в себе – так было проще и безопаснее. На самом деле, маска невозмутимости и благоразумия приросла ко мне так прочно за эти годы, что, наверное, заменила лицо. И только один раз я вдруг словно взорвала ее изнутри.

То, как я вела себя вчера… это было вопиющим нарушением всех и всяческих норм этикета, форменным безумием, совершенно на меня не похожим… Всему виной темнота, определённо! В темноте не видно масок.

Но каждый раз, когда мысли мои подбирались к опасной черте воспоминаний об Ужасном Принце, я волевым усилием их останавливала. Я не буду терять свою привычную спокойную жизнь из-за мимолетного знакомства с человеком, для которого значу едва ли больше, чем все эти бесконечные толпы девиц, которые вьются вокруг него, как рыбы-прилипалы вокруг акулы. Я для него всего лишь одна из гостей – хорошенькое личико и не более того, крохотный эпизод насыщенной событиями и приключениями жизни, о которой я, положа руку на сердце, совершенно ничего не знаю. И я буду форменной дурой, если навоображаю себе чего-нибудь на пустом месте.

У меня и так уже сердце разбито одной безответной любовью. Если допущу еще одну – от него останется только мелкое-мелкое крошево, хрустальная пыль.

К середине третьего дня моего пребывания в Леонелле я поняла, что достаточно пришла в себя, чтобы не давать больше почвы для досужих пересудов. Все видели мое появление на балу в день приезда, тем более за одним столом с Его величеством. Будет странно теперь пропасть – так что спину прямо, постараться не пошатываться, а смертельную бледность спишем на аристократичный цвет лица.

Отец был рад услышать, что мое здоровье пошло на поправку. Он боялся, что я пропущу торжественное событие – открытие портретной галереи королевской семьи в Большом круглом зале. Том самом, что располагался под мозаичным куполом. Я не хотела его разочаровывать, тем более что там явно места поменьше, чем в зале Звездном, и наверняка допущены будут только сливки сливок общества. Моё отсутствие непременно было бы замечено.

Предположения подтвердились. Сверкающее полированным розовым мрамором и золочёной лепниной помещение под куполом было просторным, но не настолько, чтобы вместить всех желающих. Я насчитала всего около тридцати – сорока гостей, не считая королевской четы и почетной стражи из королевской гвардии, которая на шаг не отходила от Его величества, облаченного в алую мантию, подбитую горностаем.

Я напустила на себя невозмутимый вид, и, вцепившись в папин локоть, постаралась не особенно разглядывать толпу. Вообще смотреть исключительно впереди себя. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь подумал, что я кого-нибудь выглядываю. И вообще надела свой самый скромный наряд – тёмно-синий бархат и серебряная нижняя юбка, тонкая полоска кружев у ворота и по краям коротких, до локтей рукавов. Надеюсь, так буду незаметней.

Волосы попросила убрать в строгую прическу – хватит с меня творческих экспериментов. Горничные, правда, усиленно пытались насовать мне в косу по всей ее длине каких-то шпилек с серебряными розочками. Я насилу отбилась и едва справилась с раздражением – так и подмывало передать привет от Ужасного Принца и его пожелание насчет конюшен. Определенно, он на меня дурно влияет!

…И надо ж было такому случиться, что мой направленный строго по перпендикуляру взгляд немедленно наткнулся в толпе на широкие плечи знакомых очертаний, обтянутые очередным трещащим по швам сюртуком, на этот раз малахитово-зелёного цвета! Он специально встал по направлению моего взгляда, что ли?!

Я отвела глаза и стала внимательно разглядывать роскошные интерьеры этого великолепного помещения. Особенно мне нравилось обилие хрусталя, к которому я питала самые нежные чувства – тут и там на шестиугольных постаментах расставлены были настоящие произведения искусства придворных мастеров. Хрустальные вазы, графины, целые маленькие флотилии кораблей, окруженные лодочками… впрочем, это тоже оказались графины и стопки, гм… Избирательное чувство вкуса у Его величества!

Всеми этими размышлениями я себя довольно успешно отвлекала, пока отец раскланивался с каждым встречным-поперечным. До тех пор, пока чуть не споткнулась и не сшибла с постамента одну из ваз, когда увидела, как к Ужасному Принцу подходит Баклажановая Леди, на этот раз в клубничного цвета платье, и по-хозяйски кладет ему руку на локоть.

Отец отчитывал меня за неуклюжесть, я смущенно оправдывалась и обещала быть повнимательнее… принц стряхнул с себя руку и, слегка повернув голову в сторону баронессы, что-то сказал ей такого, что она чуть не отпрыгнула от него в сторону. Я снова обрела способность дышать, и хрусталь наконец-то оказался вне опасности.

Чтобы тут же снова в ней же очутиться, потому что на этот раз Баклажановая Леди понеслась, не разбирая дороги, в противоположный от принца угол комнаты. На ее умело накрашенном лице сквозь слой пудры пробивались красные пятна гнева. Впрочем, она быстро совладала с собой и вступила в оживлённую беседу с кем-то из гостей, сверкая улыбками.

А Генрих остался стоять, где стоял – перед самой стеной, где висело несколько здоровенных картин, забранных белой тканью. Сцепивший руки за спиной, расставивший ноги широко - он напоминал капитана на палубе корабля, угодившего в бурю. Мне не было видно его лица, только напряжённые плечи. Жаль, что нет никакой возможности подойти и спросить, какой бури он ждёт сейчас.

Наконец, протрубили фанфары, и король милостивым кивком разрешил худенькому вёрткому человечку с длинным носом, судя по торчащим из кармана кисточкам – художнику, сдёрнуть покровы.

Толпа восхищённо ахнула.

Первым был огромный ростовой портрет Его величества – верхом на боевом коне, с лазоревым стягом в руках, пышными светлыми кудрями и неимоверным одухотворением во взоре. Выглядел король лет на тридцать моложе и пуда на три-четыре стройнее. Художник явно не зря ел свой хлеб – особенно заметно это было на второй такой же немаленькой картине, изображающей блистательную юную деву воздушной наружности в окружении розовых пионов и павлинов. Я с трудом признала в ней королеву – сходство было весьма и весьма отдалённое.

Интересно, где же портрет моей тёти? Элина Сильверстоун, говорят, была писаной красавицей – кроткой и нежной белокурой феей, которая выглядела так, будто все время мечтает о каких-то нездешних мирах. К сожалению, она была слаба здоровьем и умерла в родах, подарив королю наследника. Хьюго не долго убивался с горя – очень скоро утешился и взял вторую жену. Маделин была полной противоположностью его почившей супруги; радость жизни и готовность вкушать все наслаждения этого мира отчетливо читались на ее породистом высокомерном лице.

Мне вдруг стало любопытно – как вышло, что Генрих стал изгоем в собственной семье? Ведь королева должна бы холить и лелеять единственного отпрыска, разве не так? Мне было трудно представить, что мать может настолько холодно относиться к собственному ребенку. Хотя, что я знаю о матерях…

Последний портрет, что висел по центру меж двух предыдущих, приковал мое внимание.

Снова король и королева – на этот раз не в фокусе, а по краям. Держат за руки двоих мальчиков лет шести-семи. Именно они стали центром композиции. Оба светловолосые, голубоглазые, с тонкими чертами и по-взрослому серьезными лицами. Один повыше, в белом мундирчике и с игрушечной шпажкой на поясе. Другой – пониже, в матроске и с щенком у ног. Король держит за руку наследника, королева – младшего принца.

И хотя я понимала, кто изображен на портрете, - ловила и все никак не могла найти сходства. Генрих был изображён как-то странно и не очень похоже. Хотя, судя по тому, что на глянцевой поверхности холста едва краски просохнуть успели, рисовали не с натуры. Художник всего лишь пытался представить, как могли выглядеть принцы в детстве. Но даже просто скопировать черты оригинала ему не удалось. Подозреваю, это потому, что заставить сам оригинал хоть немного постоять спокойно и позировать – еще труднее, чем остановить ветер на море движением руки. Ну, то есть невозможно в принципе.

Я оказалась совершенно не готова к тому, что последовало.

Восхищенные шепотки и одобрительный ропот гостей разом стихли, когда Генрих резко повернулся в сторону короля и по залу прокатился его звучный голос. Если он таким тоном отчитывает матросов у себя на корабле, то я на их месте прыгала бы с борта в воду тотчас же.

- Это что ещё такое? Почему меня не спросили, когда рисовали эту дрянь?

Королева сдавленно ахнула и принялась обмахиваться веером, ей на помощь пришли её фрейлины и засуетились, кто-то достал нюхательную соль. Кажется, на моих глазах разыгрывается новый акт трагикомедии под названием «семейная жизнь королевской династии Стратагенетов» - и мне было ужасно неловко, что я становлюсь свидетелем всего этого.

Его величество в ответ грозно насупил косматые седые брови.

- Ты совсем уж лишился разума?! С какой стати я должен спрашивать тебя, молокосос!

Мне стало вдруг стыдно. Почему родители постоянно унижают его вот так при всех? Это несправедливо! И тут же смутилась своих мыслей. С каких пор я встала на сторону Ужасного Принца?..

Генрих побагровел. Глаза сверкнули бешенством. Я уже видела такой взгляд – он же сейчас сотворит какую-нибудь глупость, как тогда, когда таскал меня на руках по всему этажу!

Ужасный Принц процедил сквозь зубы:

- Ты не мог не понимать, как я отреагирую. Какая ложь! Отвратительная, наглая, гадкая ложь. Я не желаю этого видеть.

А потом выхватил из-за пояса меч, который ему дозволялось носить при короле как члену королевского семейства, и широко размахнувшись, разрубил картину пополам. Оставив зияющую чёрную дыру, обрамлённую лохмотьями, в том месте, где был нарисован маленький мальчик в матроске с щенком у ног.

Глава 12. Последний эдикт Седрика Благонравного

Первой среагировала стража – не глядя на лица и титулы, словно собака на команду «фас» ответила на клинок, обнажённый в присутствии короля. Несколько стражников в сверкающих кирасах встали вплотную к нему, обступили живой стеной, несколько сделали шаг вперёд и загородили Его величество, королеву и её ближайших фрейлин. Выставили вперёд алебарды на длинных древках.

Придворные ахнули. Секундное молчание взорвалось разговорами, пересудами, шепотками и смешками, которые лицемерно прикрывали цветастые веера.

Королева, кажется, вообще чуть не хлопнулась в обморок. Одна из фрейлин быстренько поднесла ей стул с мягкой спинкой, другая принялась дуть в лицо и обмахивать, третья уже тянула к носу нюхательные соли.

Весь этот спектакль немедленно замер, как песочные фигуры, как только король пришёл в себя. Он вытянул по направлению к сыну руку с узловатым пальцем и рявкнул на весь зал:

- Да как ты смеешь?.. Всё, это была последняя капля! Клянусь…

Генрих не дал ему договорить.

- Клятвы? Ты всерьез говоришь о клятвах? – он издевательски рассмеялся. - Я бы, может, и испугался, если бы не знал слишком хорошо, что ты не соблюдаешь клятв!

- Замолчи! Сын, еще одно слово, и тебе не поздоровится. А если будешь столь же безрассуден, то не только тебе. Я понятно изъясняюсь?

Я вздрогнула. Интересно, мне одной показалось, что король просто затыкает принцу рот, чтобы он не сболтнул лишнего? Кажется, у королевской семейки не просто скелет в шкафу – у них там целый оркестр скелетов, бьет в барабаны и визжит на скрипках кто во что горазд.

Рука отца, на которую я опиралась, ощутимо напряглась. Я бросила на него взгляд искоса… да у него же на лице написано, что он своими руками готов удавить Ужасного Принца!

Так. Приплыли. Кажется, в этих секретных секретах ещё и отец мой замешан. Неприятное открытие!

Зловещее молчание длилось пару мгновений. Генрих медленно выпрямился и вернул меч в ножны резким движением, тяжело дыша. Он, очевидно, раздумал пререкаться дальше. И чем это таким, интересно, король его шантажировал, чтобы остановить ураган?

Густой бас короля громыхнул на весь зал.

- На этом аудиенция окончена. Все вон! Кроме тебя, Генрих. И баронессы Дюпре.

А Баклажан-то тут при чём?!

Генрих как будто прочитал мои мысли. Резко бросил в ответ:

- Она ещё здесь при чём?

- Скоро узнаешь, - многообещающе припечатал король.

Клубничное пятно прошествовало мимо меня с видом нескрываемого торжества и замаячило подле королевы, словно спряталось за её спиной, прося защиты.

Придворные послушно потянулись на выход. Даже стража была отпущена парочкой нетерпеливых жестов монаршей длани. У стены с портретами оставались лишь король с королевой и баронесса, чуть поодаль – наследник престола, всё это время молчаливо взиравший на всё это безобразие. И напротив них – словно обвиняемый перед судом присяжных, Ужасный Принц, который дождался-таки свою бурю. Вот только он был не жертвой стихии, а скорее причиной стихийного бедствия.

Отец стоял на месте до последнего, будто надеялся, что ему на правах дяди наследника тоже дозволят присутствовать на этом, очевидно, очень важном семейном совете. Не дождался. Повернул на выход, таща меня за собой. Но не удержался, разразился напоследок тирадой:

- Пойдём, Эмбер! Негоже твоим невинным ушам выслушивать всю эту грязь. Что за отвратительная сцена! Этот бездельник в своем репертуаре. Везде, где он появляется, возникает смута и скандал.

Это прозвучало неожиданно громко в почти опустевшем зале.

Ужасный Принц резко обернулся и сверкнул на моего отца сталью во взгляде. Потом этот взгляд опустился на меня, пробирая до костей.

Серые. Они серые – как холодный туман над рекой на рассвете. Художник и тут наврал.

Высокомерие, гордость, что-то ещё непонятное…

Этот взгляд будто спрашивал: «Что, ты думаешь так же? Ты ничем не лучше своего отца»

Как будто и не было всех этих блужданий во тьме. Как будто мне все приснилось.

Я закусила губу, помедлила на секунду. Но чего же он от меня ждал? Что я вступлю в эту милую беседу на непонятную для меня тему и стану его защищать? Что при короле начну перечить отцу? А сказать я что должна была – «нет, папочка, ты не прав! Генрих – чудесный принц, он вчера очень мило водил меня в темноте за ручку, гладил по волосам и обнюхивал?» Да после такого отец убьёт сначала его, а потом меня! Или в обратной последовательности. Или обоих сразу.

Генрих же не может не понимать всю тяжесть моей ситуации. Тогда к чему все эти обидные взгляды? Я отвернулась и позволила отцу себя увести.

Ну и замечательно! Пусть так. Не хватало переживать из-за этого Ужасного Принца.

- Папа, я к себе! Голова ещё не прошла! – выпалила я, едва за нами закрылись высокие двери, и, не дожидаясь ответа, понеслась вниз по лестнице, подхватив юбки. Мне просто необходимо остыть, или отец непременно что-то поймёт по моему лицу.

В комнате я принялась мерить шагами туда-сюда пространство между свежеокрашенными стенами. В груди всё переворачивалось и жгло от тревоги и беспокойства.

Я переживаю. Чтоб ему пусто было, этому Ужасному Принцу, но я за него очень сильно переживаю! Даже собственные обиды отошли на второй план. Как представлю, что он там один против всех…

- …к делу! Все это я выслушиваю с завидной регулярностью с тех пор, как мне стукнуло четырнадцать…

Я остановилась посреди комнаты как вкопанная. Голос Генриха, очень раздражённый. Откуда?

Хрустальный подсвечник на столе тихо мерцал розовым.

Я приложила руку к груди и почувствовала, что искра моей магии разгорается с прежней силой. По крайней мере, связь через расстояние снова при мне. И каким-то образом я, кажется, смогла услышать то, что происходит сейчас в Большом круглом зале.

Утихомирив кое-как бешеное сердцебиение, я подсела к столу и обхватила обеими ладонями прохладную, гладкую ножку подсвечника.

- …долго мне ждать, или соизволите уже ознакомить с причиной этого разговора?..

Голос Ужасного Принца раздался так близко, что я даже смутилась – как будто он говорит мне прямо в ухо. Я едва успела приглушить свою магию, когда она попыталась дать мне и картинку. Умудрилась только заметить, что принц стоит в опасной близости от хрустального корабля на одном из постаментов. Вот и проводник обнаружился!

Получается, я теперь умею не только создавать связь между хрустальными предметами, но и настраивать ее тип – или видеть и слышать собеседника, или только слышать… Это следовало хорошенько осмыслить на досуге.

Но подслушивать же некрасиво! Неэтично...

Но очень хочется.

Но меня же не так воспитывали! И вообще, кто-нибудь может заметить – и прощай моя конспирация...

Но я лопну, если не узнаю, о чём они там говорят.

Я прекратила сопротивляться неизбежному и направила все усилия на то, чтобы отрегулировать звук на минимальную громкость и не обнаружить своего присутствия.

Середина разговора на повышенных тонах. Визгливый голос королевы:

- …с чего бы леди Дюпре лгать о таком? Она почтенная вдова, а покойный супруг оставил ей самые богатые золотые прииски Королевства! Ей нет нужды…

Снова знакомый насмешливый голос совсем рядом.

- Вы спрашиваете меня «почему», матушка? Да потому что все они мечтают выйти замуж за принцев! Это вдалбливается с детства, с каждой глупенькой сопливой сказкой. А нас, принцев, на всех не хватает. На нас ведут охоту, как на желанную добычу, не гнушаясь никакими способами – и упомянутая вами мадам, которую я имел несчастье знать, лучшее тому подтверждение.

А потом его голос стал тихим, как будто он говорил сам себе:

- Девушек, которые не хотят замуж за принцев, - одна на миллион. Если такая вдруг находится, ее нужно беречь, как редкую птицу исчезающего вида. И не трогать грязными руками.

Волна тепла пронеслась по коже, щекотными брызгами рассыпалась где-то у меня в груди.

Глупый принц. Если не хотел меня трогать после баронессы, мог бы умыться. Я бы подождала.

Где-то на отдалении раздались натужные женские рыдания. Баклажан, точно – ее плохая актерская работа.

Возмущённый возглас королевы:

- …но как ты можешь быть так жесток! Эта женщина носит твоего ребенка!

Я так крепко стиснула хрустальную ножку подсвечника, что она едва не треснула в моих ладонях. Хотела разжать пальцы, прекратить это безумие, перестать слушать то, что не было предназначено для моих ушей – но руки будто заледенели и прилипли, я не могла пошевелиться.

Пару секунд я была просто оглушена и не слышала ничего, кроме стука крови в ушах. Наконец, через полог глухоты прорвался очередной обрывок фразы. Сказанной тоном оскорблённой добродетели:

- …мой принц, не смотрите на меня так! Я хотела вам сказать вчера, но вы же сами меня покинули, когда…

- И поэтому вы побежали прятаться за юбку королевы? Чего вы хотели добиться этим гнусным шантажом – чтобы нас соединили супружескими узами насильно, королевским эдиктом? Так вот, разочарую вас – в королевстве даже девушек против воли не выдают замуж уже лет сто. Скорее я поверю, что вы стремились всеми силами избежать разговора наедине. Потому что я сумел бы добиться от вас правды.

У меня внутри все похолодело. Баклажановая Леди едва не выдала моё присутствие в том коридоре вчера. Принц снова меня спас.

Вновь голос королевы – трагически-надменный:

- Но какое значение имеют обстоятельства разговора? Главное, что ребенок…

- Я понятия не имею, с кем так удачно развлеклась баронесса в моё отсутствие, но это дитя – точно не моё! Я уже достаточно взрослый мальчик, матушка, чтобы знать, как оставлять подобные… хм… связи без последствий.

Рыдания усилились.

Я поняла, что покрываюсь краской до корней волос.

Королевский властный бас:

- Вот именно, что давно уже не мальчик! А ведешь себя, как избалованный подросток! Тебе давно уже пора остепениться. Может, хотя бы женитьба хоть немного выветрит дурь из твоей башки. К тому же не забывай о последнем эдикте Седрика Благонравного!

Что ещё за эдикт? Смутно шевельнулись какие-то знания из школьного курса по истории. Вроде бы такой король правил Королевством Ледяных Островов лет двести назад. Но что там был за эдикт… Я не могла вспомнить ни одного – не то что последнего. И не уверена, что в учебниках об этом упоминалось.

- Еще бы я забыл!

Долгое молчание, от которого воздух даже в моей комнате, кажется, заиндевел и зазвенел.

- Я женюсь на леди Дюпре. Но не из-за какого-то там идиотского эдикта. А потому что не хочу, чтобы мой ребенок чувствовал себя одиноким и никому не нужным.

Какой-то бессвязный и взволнованный лепет баронессы, который принц тут же перекрыл, повысив голос.

- Но! Я поступлю так только в том случае, если это действительно мой ребёнок. В чем я сильно сомневаюсь. Как и в его существовании, кстати. Слишком уж настойчиво леди добивалась… скажем так, свидания со мной после приезда. И я бы, несомненно, пошёл навстречу её любезному приглашению и дал ей в руки ещё один козырь для навешивания на меня этого отцовства… если бы меня не спасла одна фея.

- Какая ещё фея, сын? Ты бредишь?!

- Не важно. Я всё сказал. Сделаем так – я немедленно покину это место. Баронесса больше не останется со мной наедине и не увидит меня до моего возвращения… к положенному сроку. На всякий случай – чтобы отсечь все возможные… эм-м-м… манипуляции с её стороны. А когда ребёнок появится на свет – я посмотрю на него и несомненно, абсолютно точно смогу понять, мой он или нет. Можете не сомневаться! И если вы солгали, миледи… лучше вам признаться сейчас.

- Куда ты? Разговор ещё не закончен!

- А мне кажется, уже сказано даже больше, чем нужно!

Тут в разговор вклинился новый голос, который до этого молчал. Хьюго, наследник престола. Неожиданно спокойный и трезвый во всем этом сумасшедшем доме.

- Послушай, зачем тебе снова уезжать? Мы тебя вообще не видим дома. А между прочим, политическая обстановка накаляется. Княжества под протекторатом чувствуют ослабление держащей их руки… прости, отец!.. и пытаются снова отделиться. На Материке, очевидно, зреет заговор. И на этом фоне нам совсем не нужны нехорошие слухи о том, что младший принц связался с кем-то с Материка и бесконтрольно курсирует туда-сюда через границы.

- Мои торговые связи тебя не касаются.

- У тебя нет ничего «твоего», пока ты принадлежишь к династии Стратагенетов!

Снова король:

- Что ты его уговариваешь? Это бесполезно. Генрих, я запрещаю тебе покидать дворец! Свою команду головорезов и бездельников можешь распустить на все четыре стороны. Ты нужен здесь. Пора уже занять свое место и принести хоть какую-то пользу. Послужить престолу.

- Моя прямая дипломатия приносит гораздо больше пользы престолу, чем ваши надменные позы, которые только раздражают гонористых князей Материка. И с какой стати вы решили, что можете мне приказывать? Перепутали меня со своими лакеями? – я поняла по голосу, что взрывоопасный характер Ужасного Принца снова приводит его на последнюю черту безрассудства. Как он сказал мне вчера? Всегда говорит то, что думает. Опасная привычка для человека его круга! Даже я давно уже поняла, что свои мысли и чувства лучше держать при себе. А принц, судя по голосу, входит в то состояние слепого бешенства, при котором носорог начинает нестись вперёд, не разбирая дороги и круша всё подряд. - Ладно отец, но ты, брат… от тебя я не ожидал! Ты даже говоришь его словами и интонациями – слышал бы себя сейчас со стороны! Впрочем, ты всегда был ведомым слабаком.

Тут уже не выдержала королева.

- Генрих! Ты разговариваешь не с братом, а со своим будущим королём! Имей почтение!..

- Да что вы говорите, матушка? Я смотрю, все здесь уже забыли, что я имею не меньше прав на престол, чем Хьюго? А может быть, и больше. И если я великодушно решил давным-давно не переходить ему дорогу, это не значит, что я не могу передумать. Ну да, конечно же, забыли – людям свойственно забывать собственные неблаговидные поступки. Поэтому я был для вас всегда паршивой овцой в славном семействе, да, отец? Потому что, глядя на меня, вы вспоминали о собственной подлости и нарушенной клятве.

Воцарилось молчание. Такое плотное, что его, кажется, можно было потрогать руками. Я почувствовала, что у меня начинает ломить виски – сосредоточиться становилось все труднее, но раз уж начала, я не могла уже прерваться и оставить этот разговор недослушанным. Потом, муки совести за моё некрасивое поведение будут потом – а сейчас я жадно ловила оттенки тишины и ждала, чей же голос первым разорвёт её душный полог.

Мне хотелось, чтобы это был Ужасный Принц. Звуки его голоса, такие знакомые после наших блужданий в темноте, то мягкие и задумчивые, то яростные и бешеные, как волны бурливого моря, я встречала с особенным трепетом. Почему-то казалось, что с каждым новым витком этого очень странного разговора я становлюсь на шажок ближе к разгадке головоломки – что же он за человек. Кусочки мозаики перемешивались, образовывали все новые неожиданные узоры, но всё никак не желали складываться хоть в какую-то понятную картинку. Возможно потому, что у меня явно не доставало самых важных деталей, и истинный смысл разговора постоянно ускользал.

Но это оказался король. Тон его голоса – уставший, больной. Все знали, что монаршье здоровье в последнее время оставляет желать лучшего. Видимо, вспышки гнева лишили Его величество последних сил.

- Леди Дюпре! Мы выслушали вас со всем вниманием, учитывая важность вопроса. А сейчас удалитесь в свои покои. Надеюсь, не нужно напоминать, что в ваших же интересах хранить в строжайшей тайне каждое слово, услышанное здесь.

Баклажановая Леди пробормотала что-то подобострастно, и шорох юбок возвестил о её поспешном уходе со сцены. Могу представить, как она скрежетала зубами, когда ей не дали досмотреть последний акт спектакля. Но с её отсутствием будто воздух стал чище. Король меж тем продолжал:

- Ты прав, Генрих... Люди не любят вспоминать свои неблаговидные поступки. Но глядя на тебя, я думаю не об этом. Я думаю об ошибках и упущенных годах... Прости, Маделин, я знаю, что тебе нелегко это выслушивать… Но ты, сын! Ты всё равно не имеешь права так себя вести. После всего, что я сделал для тебя…

- Это всё было лишним. Лучше совершить один большой честный поступок во-время, чем кучу мелких для исправления последствий бесчестного.

- Какая теперь разница… Время не повернуть вспять.

- Быть может, я сумею.

- Ты не понимаешь, о чём говоришь!

- О, поверьте мне – прекрасно понимаю! Да, всех последствий не исправить. Но я сделаю всё, чтобы хотя бы часть вашей клятвы исполнилась. Вы должны были сделать это давным-давно, когда получили по наследству Замок пурпурной розы – но позорно смалодушничали. А теперь вариантов осталось не так много.

- Самонадеянный юнец! Что за глупости ты вбил в свою упрямую башку? Ты же не можешь…

- Могу и сделаю. Я добуду замок розы – чего бы мне это не стоило! И возьму то, что моё по праву.

Всё это время в хрустальной пустоте раздавались только надтреснутый, севший голос короля и резкий, острый как клинок – принца. Остальные присутствующие, кажется, следили за беседой затаив дыхание, как и я.

Было полное ощущение, будто все мы балансируем над бездной. Что любой шаг, любое сгоряча и в сердцах сказанное слово этих двух мужчин, которые по своему положению намного больше, чем просто люди, и от которых зависят судьбы столь многих, - может сдвинуть колесо истории. На меня вдруг накатило понимание, что это вовсе не какая-нибудь банальная семейная драма. Это столкновение, у которого могут быть непредсказуемые последствия для государств и целых народов.

- Тогда… тогда убирайся с глаз моих, неблагодарный сын! Я устал от твоего бунтарства. Хочешь сложить голову в погоне за призраками прошлого? Я не стану тебе мешать. Пойди прочь!

Но один из присутствующих всё же не выдержал. Наследник вмешался осторожным тоном:

- Отец, но разве можно запретить принцу возвращаться ко двору? Это же…

Я правильно прониклась симпатией к Хьюго при первой же встрече. Несмотря ни на что он пытается утихомирить спорщиков, выступает в роли миротворца, защищает брата от поспешных решений венценосного папаши. И как он мастерски дал тому повод смягчить собственную угрозу – изгнать принца не из страны, а только из дворца!

Король перебил старшего сына издевательским тоном:

- А я разве запрещаю? Он сам сказал, что хочет добыть себе замок розы. Вот пусть и возвращается, как добудет! Ну или после того, как попросит прощения и у меня, и у Маделин за свое отвратительное поведение. Может, это послужит ему наукой и сломит гордыню.

Немедленно последовал ответ. Я поразилась, сколько достоинства и спокойствия было в голосе Ужасного Принца – как будто вся эта буря была всего лишь поводом, а на самом деле свои решения он вынашивал давно и тщательно обдумал.

- Вы путаете гордыню с гордостью, Ваше величество! А своей гордостью я не торгую. Я выбираю первый вариант. Да будет так – вы достаточно ясно изложили свою монаршью волю. Если судьба будет ко мне благосклонна, мы ещё увидимся.

Чеканный звук шагов.

Грохот двери.

Тишина.

Пружина внутреннего напряжения, которая закручивалась внутри меня всё это время, немного ослабла. Но в то же время стало как-то грустно – как будто я потеряла что-то важное. Непривычная пустота.

Нервный шёпот королевы.

- Дорогой, может все же не стоило так…

- Как - "так"?! Ты же слышала его, слышала?!..

- Тебе вредно волноваться, пойдём! Хотя что там за клятва такая с замками роз, я бы не отказалась узнать…

- Мэдди!!

- Всё-всё, молчу… Хьюго, мальчик мой, идём с нами обедать! Я приказала повару приготовить твои любимые…

Шаги удаляются, голоса становятся неразборчивы.

Я оторвала руки от подсвечника с таким трудом, будто к нему приросла. Прекратила контакт, чувствуя себя выжатой как лимон от усталости.

Трясущимися пальцами принялась расшнуровывать корсет, сбрасывать на пол тяжёлые тряпки. Распустила волосы, позволила длинным прядям расплавленного золота окутать меня до самого пояса. Кое-как натянула ночную сорочку, путаясь в кружеве, которого было слишком много для такого простого предмета гардероба. За ту цену, в которую она обошлась, крестьянин в деревне, верно, мог бы купить корову. А то и двух.

Укрылась тяжёлым одеялом стёганого атласа до самого носа, сжалась в комок, но никак не могла согреться. Бледный зимний день едва перевалил на вторую половину, чертя морозные узоры на стёклах, но мне уже невыносимо хотелось спать. Всё-таки, после того странного магического всплеска и пространственного переноса я восстанавливалась очень медленно. Хорошо хоть, сегодня магия вернулась, и я избавилась от страха, что потеряла её навсегда.

Но даже в моём засыпающем сознании мысли всё безостановочно кружились вокруг подслушанного разговора. Слишком много вопросов, слишком мало ответов.

Что за секреты хранит королевская семья? Что за нарушенные клятвы, и кажется, даже не одна? Почему королева относится к старшему принцу лучше, чем к собственному ребенку? Откуда Генрих вообще взял, что у него есть какие-то права на престол?

А главное – что он имел в виду, говоря, что добудет замок роз?

Вариантов действительно немного. После того, как один за другим увяли и рассыпались в пепел шесть из семи волшебных замков, что находились в Королевстве Ледяных Островов как наследие побеждённых эллери, на самом деле остается только один.

От этой мысли я похолодела. Генрих же не может всерьёз попытаться отобрать Замок ледяной розы у Рона и его семьи? Это было бы верхом безрассудства! Настоящим сумасшествием!

Но если не о нём речь, тогда…

Замок янтарной розы.

Тёплой волной омыло сердце, когда ко мне против воли, ярко как вспышка пришли воспоминания об этой сказке, что рассказывала мне мама. Как давно я отодвигала их подальше… а вот теперь как наяву услышала каждое слово легенды, вернулась на залитую солнцем земляничную поляну моего детства.

И будто отступили тревоги – словно ласковое прикосновение любящей ладони ко лбу, которое прогоняет все страхи и лучше всяких слов говорит о том, что тебя любят и берегут.

Зябкая дрожь унялась, я начала засыпать.

Непременно разгадаю все загадки! Конечно, вряд ли смогу безнаказанно совать нос в тайны королевской семьи и расспрашивать о тех вещах, о которых и знать бы не должна… Но пока я в королевском дворце…

Почему бы, например, не попытаться вызнать, что это за такой «последний эдикт Седрика Благонравного»? Ведь я же примерная ученица. Я же могу захотеть углубить школьные знания по истории? Исключительно самообразования ради и повышения начитанности для.

С этими, полными энтузиазма мыслями я погрузилась в глубокий спокойный сон.

Когда я очнулась, хрупкий зимний рассвет уже стучался в окна. Я умудрилась проспать весь остаток прошлого дня и всю ночь. Зато чувствовала себя в кои-то веки бодрой и полной сил. Вот только какая-то настырная мысль зудела на краешке сознания – что-то неприятное, что я задвинула подальше, решила не думать и не вспоминать. И эта мысль тайком отравляла это чудесное солнечное утро.

Нет уж, не стану копаться в себе и вытаскивать наружу эту коварную мысль! Почему-то у меня не было сомнений, что если это сделать, будет отравлено далеко не только одно утро.

Лучше сосредоточиться на деле – я же составила себе накануне целый план разведывательной операции! И прежде всего, нужно войти в образ. Всё-таки, я кое-чему научилась у папочки. Иногда маска надменной аристократки – это именно то, что нужно. Тем более, что когда ты дочь одного из первых лиц королевства, именно этого от тебя и ждут окружающие. А что там внутри – никому не интересно.

Поэтому платье – самое шикарное, одно из тех, что я еще не надевала. Золотистая парча, расшитая жемчугом, тембрилльское кружево. Мамины бриллианты. Папина улыбка краешком губ – главное при этом глаза убийствено-серьезными оставить, и все вместе даст нужное сочетание.

При взгляде в зеркало я сама себя ослепила. Мда… ёлочная игрушка при виде меня померкла бы от смущения. Идеально для того, что я задумала. И пусть попробует мне кто-то отказать!

Первый же встреченный лакей вытянулся по стойке смирно и кажется, даже перепугался того, что я к нему обратилась.

- В этом огромном дворце должна быть королевская библиотека. Мне стало скучно – все эти балы ужасно утомляют! Хочу выбрать себе книгу. Проводите меня.

Вот так. Немного капризного тона в голосе, и меня со всех ног бросаются отвести, куда требуется. Хотя, само собой, бедный юноша и не подумал спрашивать, зачем мне библиотека с утра пораньше – выдуманную причину я озвучила сама. На всякий случай. Порой в речи отца проскальзывали детали и вопросы, которые наводили меня на нехорошие мысли о том, что папочка за мной присматривает, узнает через слуг и учителей куда я хожу, где бываю и чем занимаюсь в его отсутствие.

Я понимала его беспокойство о единственной дочери и научилась с этим жить, но привычка контролировать каждый свой шаг и каждое сказанное слово въелась в меня намертво. В тот вечер было счастливое исключение. Я чувствовала себя такой… странной, опьяневшей от свободы, капельку сумасшедшей… живой.

Так, стоп! В эту сторону я думать не собираюсь – что толку…

- Эм-м-м… простите, миледи… это здесь. Если я вам больше не нужен…

Я отпустила лакея милостивым кивком. Сжала пальцы на простой круглой медной ручке, толкнула дверь.

Один шаг за порог подсказал мне, отчего лакей так быстро ретировался.

Это была не библиотека! Это был просто склад ящиков и коробок, которые громоздились одна на другую в просторной комнате с дубовым наборным паркетом и стрельчатыми окнами от пола до потолка. Да уж – кажется, библиотека оказалась ещё одной частью дворца, которую Его величество посчитал далеко не такой важной, как бальный зал, чтобы отделывать в первую очередь.

И как я должна в этом хаосе искать то, что мне нужно?

Я долго мялась на пороге, прикидывая, с чего бы начать – но тут вдруг за моей спиной раздалось скрипучее покашливание.

- Кхм-кхм! Мне передали, вам нужна библиотека, мисс?..

- Эмбер Сильверстоун, - бросила я, вздёрнув подбородок.

Сухонький всклокоченный старичок в пенсне и криво застёгнутом сюртуке посмотрел на меня неодобрительно. Кажется, его срочно разбудили в такую рань. Честно говоря, я бы тоже разозлилась!.. Но роль нужно отыгрывать до конца. Главное, побольше уверенности в голосе, чтобы даже сомнений не возникло у библиотекаря в том, что нет ничего странного, что именно в это время суток посреди такой насыщенной светско-увеселительной программы юной девице позарез потребовался исторический талмуд.

- Вы не могли бы мне помочь? Я обучаюсь в Королевской школе Эбердин, выпускной класс… Пишу дипломную работу. О короле Седрике Благонравном. Есть ли здесь его жизнеописания? Или… собрания изданных эдиктов?

- Эдикты и прочая никому не нужная правовая макулатура – в столице, в королевских архивах! Тут только ценнейшие памятники литературы, - проворчал библиотекарь и неожиданно ловко и сноровисто принялся сновать меж архипелагов коробок и горных цепей деревянных ящиков. Одинаковых, с цифрами и буквами, скрупулёзно выписанными на боках белой краской.

Да уж – кто бы меня пустил в королевские архивы! Но, по крайней мере, может, в жизнеописаниях что-то найду. Что же за эдикт-то такой загадочный издал Седрик Благонравный последним?

- Вот! Это единственное, чем могу помочь. Самые подробные сведения о Его прославленном величестве вы найдете здесь. Все остальные источники опирались на эти две фундаментальные работы. Если чего-то нет в них, значит это исторической науке неизвестно!

Старичок с достоинством и сверкающими от гордости глазами протянул мне два толстенных фолианта, умопомрачительно сладко пахнущих библиотечной пылью и стариной.

- Поскольку в этом помещении, мисс, как видите, условий для чтения никаких – дозволяю забрать в свои покои и вернуть перед отъездом. Но предупреждаю, чайных чашек на них не ставить, пудрами и помадами не пачкать, а ежели не вернете в срок – нажалуюсь папеньке вашему! – грозно сдвинул косматые брови библиотекарь, напуская на себя устрашающего вида.

- Не надо папеньке, я всё верну! – поспешно пообещала я и поскорее забрала у него свой улов.

Из-под пенсне на меня сверкнул лукавый взгляд. Я на секунду сбросила маску и улыбнулась в ответ. Кажется, в своей безграничной любви к книгам я нашла сообщника. По всей видимости, я ошиблась, и никто не собирался на меня сердиться – наоборот, по странной причуде этот человек рад, что нашёлся кто-то, кто вытащил его из постели ни свет ни заря, чтобы только найти книжку.

У себя в комнате я нетерпеливо уселась на кровать и принялась разглядывать книги. Первый том оказался внушительной толщины родословным древом королевского рода Стратагенетов с подробными комментариями. Я бегло его пролистала, добралась до нужной страницы… и замерла, не веря своим глазам, когда на Седрике этом несчастном мне пришлось вытаскивать из книги раскладную вклейку длиной листа в четыре!

Я посчитала. Потом перепроверила себя. Потом пересчитала в третий раз… Ошибки не было. У меня глаза на лоб полезли, а уши стремительно покраснели.

Этот самый Седрик, живший лет двести назад, обзавелся аж двадцатью тремя принцами! И это не считая принцесс! Как он это умудрился при наличии всего лишь двух жён, для меня осталось загадкой.

Да-а-а-а-а уж… Тоже мне, «Благонравный» выискался! Я бы его скорее назвала «Любвеобильным». Теперь понятно, в кого… так, едем дальше!

А вот сами принцы, судя по схемам, потомства после себя практически не оставили – что объясняет, по крайней мере, почему всё королевство уже не заполнено потомками Седрика. Мало кто из них вообще был женат.

Я внимательно всмотрелась в крохотные буковки возле прямоугольников с именами и титулами. Там проставлены были годы жизни по новому летосчислению, которое велось от Великого Завоевания. Получалось… да, получалось, что почти все они умерли за какие-то считанные два-три года! Немногие дожили до сорока – фактически, я насчитала таких всего парочку. И как это прикажете понимать?

В надежде, что ответ найдётся во втором томе, я поскорее перешла к нему. Это оказалась… подробная хроника «Войны Бастардов».

В отличие от событий Великого Завоевания, а тем более эпохи до него, от которых практически не осталось летописных источников, все века царствования Стратагенетов на покорённых островах были зафиксированы историками почти подневно. В том числе и эти несколько лет смутного для королевства времени.

И вот тут-то я и вспомнила те скупые строки учебника по истории, что учила когда-то в средних классах, но благополучно забыла после экзамена. Беглое перелистывание страниц хроники подтвердило правильность воспоминаний.

Король Седрик, за которым закрепилось в веках ироничное, как теперь оказалось, прозвище «Благонравный», был известен своим буйным темпераментом и любовью к прекрасным дамам. Фактически, эта любовь была настолько пламенна и всепобеждающа, что за свою долгую жизнь этот король наплодил несколько десятков бастардов от разных любовниц и более дюжины законных детей от двух жён. Всех внебрачных детей он признал, дал им равные права и титулы принцев и принцесс.

И все они перегрызлись между собой ещё при его жизни.

Страна была под угрозой распада на удельные княжества. Большую междоусобную войну всех со всеми едва удалось предотвратить.

Книга пестрела красочными описаниями кровопролитных сражений, интриг, предательств, трех отравлений, двух ослеплений и одной ссылки в монастырь. С последующим побегом из оного.

В конце концов, обескровленную страну при еле живом папаше прибрал к рукам кто-то из младшеньких. Предварительно сжив со свету большую часть конкурентов.

Я с нетерпением листала страницу за страницей, чувствуя, что подбираюсь-таки к последним годам правления Седрика… и едва не застонала от разочарования, когда увидела, что в книге не хватает страниц! Из этого чудесного, красивого тома в коричневой коже с золотым тиснением кто-то наглым образом вырвал целый клок!

Вряд ли старичок-библиотекарь в курсе, кто это и зачем совершил такое святотатство, иначе под страшными пытками выведал бы, где украденное, а потом сжёг бы осквернителя на костре – не сомневаюсь! Так что даже спрашивать бесполезно.

Я в задумчивости покусала губы. Чего же такого мог приказать Седрик Благонравный в своем последнем эдикте? Последнем, надо понимать, перед смертью. Чтобы все жили дружно? Так поздно было уже. Чтобы наследник заботился о собственной нравственности и не повторял его ошибок молодости? Тоже сильно сомневаюсь.

Эх… кажется, новая деталь мозаики оказалась кривая, косая, и не подходит к остальным. Так я картинку не сложу. Так я, пожалуй…

Меня словно толкнуло что-то между лопаток.

Я вскочила и бросилась к окну, запоздало понимая, что слышу где-то там, внизу, торопливый цокот копыт.

Заиндевелые стёкла едва позволяли различить хоть что-то. Я нетерпеливо дёрнула ручку, едва её не сломав, и распахнула тугие, скрипучие створки.

По тонкому снегу на подъездную аллею рысью вытягивалась цепочка всадников. Они покидали дворец.

Я устало привалилась плечом к оконной раме, зябко охватила себя руками за плечи. Потом села боком прямо на подоконник, пачкая своё чудесное платье, и принялась безучастно следить за тем, как лошади превращаются в едва различимую россыпь чёрных клякс на белом холсте.

На минуту мне показалось, что замыкающий всадник чуть притормозил… Горячий, нетерпеливый скакун вертелся на месте, гарцевал, взрывал копытами снег… А потом резво набрал скорость и очень быстро скрылся из виду вместе с остальными.

Прощай, Ужасный Принц! Я не буду по тебе плакать. Это просто снег тает на щеках.

Я ведь сразу поняла, что останусь лишь мимолётной встречей, которая едва ли надолго задержится в твоей памяти. Бестолковой девчонкой, которую ты взял за руку в темноте и вывел на свет. Доверчивым птенцом, который слушал твои песни о заморских странах и дальних берегах. Ты не будешь обо мне вспоминать – значит, я не буду тоже.

Только теперь я догадалась, что за мысль занозой сидела у меня в голове весь день и мучительно пыталась ворваться в сознание, чтобы заполнить его горечью.

Мысль о том, что король изгнал принца – а значит, он скоро уедет. Быть может, навсегда. Но кажется, вопреки всему, вопреки доводам рассудка, я почему-то подспудно надеялась, что мы сумеем хотя бы попрощаться.

А впрочем… кто я такая этому принцу, чтобы со мной прощаться?

Я почувствовала, что совершенно окоченела, и соскочила с подоконника, стряхнув снег с колен в комнату. Непослушными деревянными пальцами долго пыталась запереть окно. Это удалось с трудом.

Бросила рассеянный взгляд на книги. Нужно поскорее вернуть.

Не стану я копаться в этой истории. Не моё дело.

Забуду точно так же, как забыли меня…

Стук в дверь. Осторожный, немного робкий. Дверь приоткрылась, и показалось личико молодой хорошенькой служанки, которая прислуживала мне все эти дни во дворце. Люси, кажется.

Глаза блестят, щёки рдеют румянцем.

Она присела в торопливом киксене и протянула мне какой-то свёрток. Небольшая прямоугольная коробка в ладонь длиной, обтянутая простой серой обёрточной бумагой и перевязанная бечёвкой. Каким-то очень странным, вычурным узлом, какого я никогда не видела.

- Это вам, юная госпожа! Просили передать.

- Кто?.. – растерянно спросила я, машинально прижимая к себе свёрток, который служанка тут же всучила мне в руки.

- Сказали, вы сами догадаетесь! – почти пропела Люси, улыбаясь загадочной улыбкой и скрылась за дверью прежде, чем я сообразила, что это вообще только что было.

Глава 13. Прощальный дар

Догадаться было, действительно, не сложно. Слишком вычурный узел.

Я успокоила сердце, бьющееся как у птицы, что поймали и сжали в ладонях, хрупкую и испуганную.

Если приняла решение, нужно ему следовать. Ужасного Принца я забуду – и никакие прощальные подарки этого не изменят! Вообще, что это за жест такой странный – подарки мне дарить?! Строгий этикет не позволяет подобные вольности по отношению к посторонней девушке – только сестре или невесте. Хотя, что этому взбалмошному принцу до этикета…

Я подошла к антикварному секретеру красного дерева на высоких ножках, положила свёрток на узкую столешницу. Рассеянно провела ладонью по резным украшениям – морские волны деревянным кружевом, флотилии крутобоких кораблей, королевские вензеля… каждая деталь окружающей обстановки кричала о роскоши.

Роскоши, что основана была на крови моих предков-эллери. На уничтоженной, почти под корень изведённой магии, отнятых жилищах, награбленных богатствах. Не мир, но смерть принесли на Ледяные Острова эти прекрасные корабли! Отец любил повторять, что мы, чудом выжившие – как лазутчики в стане врага. Ходим по тонкому льду – одно неверное движение, и провалимся. А я чуть было не раскрыла перед одним из них душу больше, чем перед кем-либо в своей жизни. Как так получилось?..

Я должна срочно прийти в себя.

Наверное, лучше всего было бы выбросить этот свёрток. Но в то время, как разум продолжал свои увещевания, пальцы уже нетерпеливо рвали бумагу, резали ножницами бечёвку, игнорируя морской узел, который всё равно я не развязала бы и за тысячу лет.

Под обёрткой оказалась шкатулка из матового чёрного дерева без единого украшения, резьбы, инкрустации или чего-либо подобного. Плотно пригнанные створки, простая латунная защёлка.

На всякий случая я потрясла шкатулку, прежде чем открывать – но ничего не услышала.

Ну хорошо… я просто удовлетворю любопытство. Выбросить содержимое всегда успею.

Однако в тот момент, когда я совсем уж было решилась, меня вдруг отвлёк вызов. Как будто кто-то тронул осторожно за плечо. Я знала прекрасно это ощущение – так бывало, когда со мной хотели связаться при помощи хрустального медальона-капли. Я научилась зачаровывать такие на прикосновение. Даже не обладающий магией связи человек мог с помощью медальона вызвать меня для разговора.

Странно. Я делала такие медальоны только двум людям. Первым был отец – но зачем бы он стал вызывать меня в королевском дворце, когда достаточно послать слугу или самому прийти для разговора? Он ведь сам настаивал на том, чтобы здесь использовать магию как можно реже – тут и у стен могли быть уши.

Вторым… Вторым был мой лучший друг. Рональд Винтерстоун. Когда-то, давным-давно, когда я гостила у него в Замке ледяной розы, он спас меня от ужасного существа, обитавшего, как оказалось, в подземельях замка. Волшебное насекомое, которое в спячке провело там несколько веков, ещё со времён Великого Завоевания. Гигантский Шелкопряд, питавшийся магией окружающего мира. Этот злобный монстр чуть меня не сожрал! Рон спас меня вовремя вместе со своей маленькой подругой, Кэти. Вот тогда он и понял, что я обладаю собственной магией.

Рон воспринял известие на удивление спокойно – хотя, если с рождения живёшь в Замке, полном волшебства и кажется, почти разумном, наверняка отвыкаешь удивляться чему бы то ни было.

А ещё у меня закрались подозрения, что Кэти тоже тайком приколдовывает. И это могло означать только одно – она тоже эллери. Отец говорил, должны быть и другие выжившие, что затаились до времени. Интересно, она сама была в курсе природы своих способностей? Девочка одним прикосновением исцелила моё обморочное после общения с Шелкопрядом состояние и вернула выпитые им силы.

Я не решилась расспрашивать её, да и Рону не сказала всей правды о своём происхождении. Только то, что у меня неведомо откуда с рождения есть магический дар. В награду за спасение я подарила ему медальон и заверила, что он может связаться со мной, когда только пожелает.

Но за все эти годы он ни разу не пожелал, удовольствуясь общением в школе…

До сегодняшнего дня. Потому что каким-то шестым чувством я поняла, кто именно вызывает меня.

Бросила сожалеющий взгляд на свёрток. Придётся ему подождать.

Поспешно вытащила из глубины шкафа из-под одежды свой медальон, поднесла к лицу… он сочился тревогой, вспыхивал и вздрагивал, словно живой.

Провела ладонью по гладкой нагревшейся поверхности и активировала. В глубине хрустальной капли свивавшиеся вихри расступились, и я увидела напряжённое и сосредоточенное лицо Рона. Чёрные брови хмурятся, взгляд тяжёлый и давящий… что-то случилось.

- Эмбер, ты меня знаешь! Я никогда бы не стал тревожить тебя по пустякам. Но ты одна из немногих, кого я могу назвать настоящим другом. И мне больше не к кому обратиться.

- Что стряслось? – выдохнула я.

- Он хочет отобрать у меня Замок ледяной розы.

- Кто?..

- Бывший глава Тайного сыска Его величества, по прозвищу Бульдог. Он добился королевского манифеста, который провозглашает Замок ледяной розы, последний сохранившийся замок роз, Национальным Достоянием. А сам Шеппард назначается его управляющим.

По тому, каким едва сдерживаемым бешенством сверкнули глаза Рона, я поняла, что он предпочёл бы придушить этого Бульдога, и дело с концом. Но поступить так с королевским служащим и пойти против воли Его величества не мог, иначе навлёк бы гнев короля на всю свою семью.

Я живо вспомнила человека с тростью, у которой было навершие в виде собачьей головы – того самого, что встретился нам в первый день на балу. Он ещё хвастался перед отцом каким-то свёрнутым в трубочку пергаментом. Теперь понятно! И ярость отца тоже.

- Эмбер… прости, что обращаюсь… но твой отец имеет немалое влияние при дворе. Он мог бы… попытаться отговорить Его Величество от этой идиотской затеи? Убедить, чтобы он отменил чёртов манифест, - процедил Рон сквозь зубы.

Я поняла, что дело и правда серьёзное. Просто так он никогда бы не смирил гордость и не просил бы меня о помощи. Он всегда решал свои проблемы сам, и тем более не посвящал меня в них.

- Сделаю всё, что смогу! Подожди немного, я сейчас же поговорю с отцом, - поскорее пообещала я. Рон ответил едва заметной улыбкой. В чёрных колодцах глаз по-прежнему плескалось напряжение.

Я прервала связь и бросилась к двери, сжимая медальон в ладони.

У самого порога притормозила и обернулась. Шкатулка сиротливо лежала на секретере, нераспечатанная.

Потом. Я открою её потом – сейчас нет времени.

Торопливо вернулась и заперла её в одном из нижних ящиков. Ключ забрала с собой.

Отец выслушивал мой торопливый рассказ внимательно, с прищуром ледяных глаз. По счастью, я застала его в личных покоях, что представляли собой две просторные смежные комнаты, по стенам которых развешано было разнообразное холодное оружие. Эти покои на правах королевского маршала он резервировал за собой даже на случай отсутствия, туда никого из гостей не могли больше пускать. Огонь, разожжённый в камине, напоминал мне обстановку у нас дома.

Я вдруг живо вспомнила вечер после смерти мамы. Ту наполненную щемящей тревогой и горечью атмосферу.

- Что ж… не буду тебя ругать, дорогая, за то, что доверила свой секрет потомку врага, даже не поставив меня в известность. Пожалуй, это может сыграть нам на руку. Ха! Шеппард думал, что обыграл меня в нашем маленьком соперничестве. Да только, судя по всему, партия ещё не сыграна до конца.

Его лицо осветилось мрачным торжеством. Он положил руку мне на плечо, возвышаясь чёрной глыбой.

- Милая, вызови-ка мне Рональда по свой безделушке и подожди в смежной комнате. Я позову тебя после. У нас с ним будет важный разговор.

Я послушно передала медальон в руки отца после того, как убедилась, что Рон снова на связи. Без лишних слов вышла в соседнюю комнату и принялась мерять шагами расстояние от стены до стены, стискивая пальцы в замок до боли. Только бы отец согласился! Только бы помог Рону справиться с этой бедой! Если получится – это будет самое малое, чем я смогу отплатить ему за дружбу и то, что он спас меня когда-то от мерзкого чудовища.

Из-за стены доносился лишь звук отцовского голоса, но я не могла разобрать ни слова.

Наконец, дверь распахнулась. Отец стоял на пороге, его глаза сверкали, он не скрывал победной улыбки.

- Эмбер, дорогая, сегодня ты будешь гордиться своим любящим отцом. Для своей малышки я готов сделать всё, что угодно! Я обещал Рональду необходимую помощь. Даже военную силу, если потребуется, чтобы защитить Замок ледяной розы от поползновений. Весь авторитет и влияние графа Сильверстоуна, маршала и дяди наследника престола, я готов употребить на то, чтобы добиться отмены манифеста! Я пытался уже сделать это, как только узнал о безумном решении передать Замок розы под управление негодяя Шеппарда – но король отказывался меня слушать. Однако теперь появится новый аргумент, который даже он вряд ли станет игнорировать.

Я с облегчением выдохнула и бросилась отцу на шею.

- О, папочка, спасибо тебе! Спасибо…

Он самодовольно улыбнулся и поцеловал меня в макушку.

- Погоди, ты не знаешь самого главного сюрприза.. Он сделает тебя по-настоящему счастливой, дитя моё!

А у меня вдруг холод разлился под сердцем и дрожь прошла по плечам.

Я резко отстранилась.

Мне следовало помнить, что отец ничего, никогда не делает бескорыстно! Чего он потребовал от Рона?! Что это за «новый аргумент»?!

Я в отчаянье заглянула ему в глаза.

- Папа… папа, пожалуйста, только не говори мне…

- В обмен на помощь я договорился о твоём браке с наследником Замка ледяной розы. Наконец-то два самых блистательных дворянских рода Королевства породнятся! Надеюсь, теперь ты довольна – все уши мне прожужжала своей несчастной влюблённостью в этого мальчишку. И пусть никто не упрекнёт меня в том, что я нарушаю слово! Я ведь обещал когда-то, что для своей принцессы сделаю всё, что угодно. Она получит всё, чего только пожелает.

Я отшатнулась. Кажется, вся кровь отлила у меня от сердца, перед глазами потемнело.

- Ты ведь не можешь это всерьёз… - прошептала немеющими губами.

Тут же сама осознала, что совершенно перестала себя понимать. Наверное, услышь я подобное раньше – прыгала бы до потолка от счастья. Ещё бы – заполучить в женихи самого завидного парня школы! Но сейчас... я правда пыталась найти внутри осколки этого восторга – и не находила. Только ощущение непоправимой неправильности происходящего.

Как будто сбывается худший кошмар. Наполняется силой, оживает во плоти дурное предчувствие – то, что звенело в тревожной атмосфере этого дня, то, что я ощутила, глядя в наполненные мрачной решимостью глаза Рона. А ведь он не хочет этого брака! Ему его навязывают против воли. Как и… мне.

- Папа, я не уверена, что это хорошая идея! – сказала я резко. Резче, чем мне хотелось.

Торжество в глазах отца сменилось раздражением.

- О чём ты, дитя моё? Всё уже решено.

- Это неправильно! Потому что… потому что мы друг друга не любим!

Хотела сказать «он меня не любит», но с языка почему-то сорвалось именно так.

Мне захотелось сжаться в комок, затаиться где-нибудь – как одинокий путник хочет спрятаться, застигнутый ураганом, крушащим всё на своём пути. Я примерно представляла, что сейчас последует. И не ошиблась.

Раздражение в отцовских глазах сменилось гневом.

- Терпеть не могу капризы юных барышень! Их пустоголовую ветреность! Вот поэтому такие важные дела, как устройство судьбы, и нужно доверять родителям. Что ещё за мелодрама? Сегодня люблю, завтра не люблю… А послезавтра что? Придёшь ко мне и скажешь, что влюбилась в свинопаса?! И попросишь моего благословения?!

Наверное, одинокий путник испытывает примерно то же самое, когда ураган сметает крышу хлипкой хижины, в которой он пытался переждать разгул стихии, и обрушивает её ему же на голову.

- Папа, пойми пожалуйста…

- Что я должен понимать?! – рявкнул отец, но видя, что я готова уже позорным образом разреветься, он неожиданно сменил гнев на милость. Взял меня за руку, усадил в кресло и сам уселся в соседнее, не выпуская моей ладони из жёсткого плена натруженных пальцев воина. После долгого молчания заговорил снова – медленно и тихо.

- Ты всегда была послушной дочерью, Эмбер. Моей гордостью, моей отрадой... Помнишь, после смерти мамы ты пришла ко мне и обняла? И пообещала, что никогда не будешь расстраивать? Так вот сейчас именно тот момент, когда ты должна сдержать обещание.

Подлый приём. Я дёрнула руку, чтобы встать, но отец не пустил.

- Все эти годы я заботился о тебе один. Окружил заботой. У тебя ни в чем не было недостатка. Даже сейчас я постарался, чтобы исполнить твоё желание – ведь ты сама говорила, что влюбилась в этого мальчишку! Да у тебя разговоров за эти два года было только о Винтерстоуне и Замке ледяной розы! И вот теперь ты собираешься отплатить мне такой черной неблагодарностью за всю заботу о твоём благополучии? Сейчас, когда мы всего в одном шаге от того, чтобы вернуть наследие предков? Впервые за столько веков эллери снова получат шанс вернуться в стены замка роз! Не в дряхлую развалину, как Замок пурпурной розы – а в самый юный и цветущий из всех, который может простоять еще столетия!

Я вдруг вспомнила ореховые глаза и задорную улыбку малышки Кэти. Рядом с ней всем становилось теплее.

Нет – не впервые. Этот шанс – не единственный. Есть еще одна эллери, но я лучше умру, чем расскажу об этом отцу – ведь он может решить, что она конкурентка нам. Не сейчас, когда в его глазах – фанатичный огонь разгорающегося безумия.

И он может как угодно стараться меня убедить, он может убедить даже себя – но на самом деле единственное, что ему было всегда нужно – это Замок. Иначе папа хотя бы попытался меня выслушать. А теперь бесполезно. Не важно, что я скажу – он меня не услышит.

Кажется, отец принял мое оцепенение за согласие, потому что одобряюще похлопал меня по руке и откинулся на спинку кресла, расслабляясь. Я поскорее выдернула ладонь и спрятала за спину.

- Хорошо, что я попросил тебя удалиться на время разговора – мы с Рональдом намного быстрее договорились по-мужски, без всех этих женских капризов. Оказывается, ларчик-то просто открывался! У каждого есть слабые места. Слабым местом этого мальчишки является ответственность. Он любой ценой хочет сберечь Замок ледяной розы. Что ж, похвальное стремление! Вот пусть и бережет. Для моего будущего внука или внучки. Жаль, что со времён поражения в Великой Войне в роду эллери обычно рождается только один ребёнок…

- Почему? – машинально спросила я, пытаясь отсрочить неизбежное. Момент, когда мне на голову со всей очевидностью обрушится осознание. Моя жизнь как карета без кучера, сорвалась и несется куда-то вперед по косогору, а я сижу внутри и беспомощно наблюдаю.

Больше ничего не будет так, как раньше.

- Потому что магического запаса не хватает. Выжившие эллери, оторванные от своих замков, от источников магии, в каждом поколении теряли все больше магических сил. Совокупного потенциала родителей хватает только на одного ребенка. И то с максимальной отдачей накопленного резерва.

- А если детей больше?

Но я уже знала ответ. В семье моего собственного отца родилось двое. Он и его сестра, Элина. Которая умерла в родах.

- Если больше… что ж… - голос отца дрогнул. – Младшему может не повезти и достаться слишком хрупкое здоровье.

По его лицу пробежала тень.

- Теперь ты понимаешь? Это еще одна причина для нас вернуть последний замок розы. Необходимо залечить магические раны. Воссоединиться с источником сил. И тогда, быть может, проклятие единственного ребенка минует новую владелицу Замка. Минует тебя.

Отец поднялся с места, подчеркивая, что разговор окончен. Он возвышался надо мной, подобно скале. И так же трудно было изменить его решение, как скалу сдвинуть с места.

- В конце концов, брачные договоры – это освящённая временем традиция. Именно так заключались браки в благородных дворянских домах Королевства испокон веков. Поэтому ты поступишь так, как должна, и я не хочу больше слышать твоих капризов. Ступай в свою комнату!

А у меня не осталось больше сил на бесплодные споры.

Медленно и безучастно, все еще не веря в то, что все происходит на самом деле, я последовала вслед за ним к выходу из покоев. Там всегда дежурила почетная вахта адъютантов – двое молодых офицеров отцовского полка.

Отец вывел меня в коридор, придерживая за плечо, и бросил им повелительно:

- Ступайте с моей дочерью. Ваш пост перемещается к дверям её комнаты. Чтобы мышь мимо не проскользнула! За безопасность мисс Сильверстоун отвечаете головой.

Часовые взяли под козырёк и встали по обеим сторонам от меня. Мне показалось, в глазах одного из них промелькнуло сочувствие, но быстро стёрлось, уступило место безличию.

- Что это значит? – возмутилась я.

- Этот брак слишком важен. Речь о последнем оставшемся в Королевстве замке роз. Могут найтись желающие помешать ему состояться. Так что с сегодняшнего дня тебя будут охранять. Круглосуточно.

И замолчал. Замер, ожидая моего повиновения…

А я промолчала в ответ, давя слёзы. Глаза в глаза – и кажется, внутри меня снова оборвалось что-то в этот момент. Я тогда не знала, но это лопнула ещё одна ниточка, привязывавшая меня к нему – как послушную куклу к искусным рукам кукловода. Один из последних кирпичей был выбит из фундамента моего доверия к отцу – единственному родному человеку.

Я подчинилась. В тот раз. Мне было всего семнадцать, и тогда я ещё не умела бороться – за себя и за тех, кого люблю.

В свою комнату я шла, заставляя себя держать спину и сохранять на лице маску надменности – так, чтобы встречные придворные ни за что бы не догадались, что в почтительном отдалении, на шаг позади за мной следует вовсе не почётное сопровождение. Моя стража. Конвой, который должен будет следить за тем, чтобы я ни в коем случае не сбежала и не сорвала столь необходимой свадьбы.

Когда двери комнаты закрылись за мной оглушительным щелчком в темноте, будто двери тюремной камеры, я без сил прислонилась к стене и закрыла глаза.

Отец был прав в одном – я действительно должна. Так поступают наследницы благородных семейств. Они пользуются всеми привилегиями, их украшают лучшими драгоценностями, их платья – из тончайшей дорогой материи, их завтраки стоят столько, что крестьянин большую семью прокормит месяц... Но всё это – в обмен на свободу.

Деревенские девушки могут сами выбирать себе женихов по сердцу – для этого достаточно вечерних посиделок за пряжей, народных игр, хороводов и "ручейков", где пары присматриваются друг к другу, и о которых я знала понаслышке. Но если тебе посчастливилось родиться в дворянской семье – будь готова к тому, что твоя задача лишь удачно продлить ветви пышного родового древа, не допустив мезальянса. А если умудришься подцепить жениха познатнее и взобраться выше, чем родители – так и вовсе объявят самой чудесной дочерью на свете.

В моем случае всё совсем плохо. Отец действительно выбрал едва ли не единственный подходящий вариант. Потому что мезальянсом для меня был бы практически любой – ведь кто может встать на одну ступень с дочерью маршала Королевства? Не принц же.

Я горько усмехнулась.

С трудом оторвала себя от стены, опасаясь, что с потерей опоры просто упаду.

Подошла к секретеру, отперла нижний ящик и достала шкатулку. Полированное дерево неожиданно удобно и прохладно легло в ладонь. Я застыла, отдаваясь потоку ощущений и мыслей.

Куратор женского отделения в нашей школе Эбердин, леди Джиневра Темплтон, любила повторять одну мудрость: «если жизнь преподнесла тебе лимон, сделай из него лимонад».

Я не могу позволить себе сломаться. Снова склею свою жизнь из осколков, чего бы мне это не стоило. Не допущу, чтобы мне обломали крылья на взлёте моей судьбы – когда я так мечтала о любви и счастье. Построю свою мечту заново из того, что есть под руками.

В конце концов, нас с Роном связывает немало – дружба, уважение, доверие. Не так и плохо, на самом деле! И с куда меньшим начальным багажом люди умудрялись строить счастливую совместную жизнь. Я обязательно попытаюсь раздуть эти угли! Может быть, так смогу согреться и изгнать смертельный холод, который всё прочнее поселяется внутри.

Вот только в этом плане нет совершенно никакого места вот таким вот непрошенным подаркам.

Нужно выбросить это немедленно.

Под секретером стояла корзина для бумаг. Я занесла руку над ней.

Нет, так нельзя… горничная будет вытряхивать и найдёт. Кто-нибудь может узнать. В конце концов, горничная может быть подкуплена отцом, чтобы доносить. Спрячу, а потом выброшу украдкой где-нибудь – да хотя бы в море!

Моя рука задрожала.

За окном было уже совсем темно, и тяжёлые, плотные серые тучи скрыли солнце. Они были полны снега, и несли его над уснувшей на зиму землёй, раздумывая, где бы просыпать. Звуки стали тише, будто задушенные плотной пеленой. Оконные стёкла чуть дрожали от напора ветра. Глубокие тени бродили по моей комнате.

Не могу. Может, когда-нибудь.

Я опустилась прямо на пол в узком проёме между секретером и собственной кроватью. Притянула колени к груди, сжалась в комок. С этого места меня не должны увидеть, даже если внезапно войдут в комнату, - вдруг отец вздумает проверить, что я на месте. Ключей в дверях не было – лишь простая защёлка, которая прекрасно отворялась снаружи.

Я провела пальцами по тёмному дереву. Под моей рукой оно уже давно согрелось.

Крышка поддалась легко. Внутри оказался плотно завязанный холщовый мешочек. Я потратила еще несколько минут на то, чтобы его развязать – медленно, ведь мне больше некуда было спешить. Словно насекомое в янтаре, я не смогу сделать и шагу, даже если очень захочу. Разве что только загореться и расплавить янтарь изнутри – но разве хватит на это сил?

Я поняла, что там, ещё до того, как в воздух лёгким облачком взвился аромат. Не зря оказались плотно подогнанная крышка и крепкая ткань – они должны были надёжно хранить секрет содержимого.

Джименея. Чудесная пряность. Драгоценный дар – целое состояние в одной маленькой шкатулке.

Тонкая розовая пыль, обнимающая пальцы от малейшего прикосновения.

Ваниль и жгучий перец, нежность и раскалённая страсть, рассветы и закаты, которые не случились со мной.

Сквозь слёзы, что застилали глаза, невольно пробилась улыбка.

- Дурак. Глупый, глупый принц! Бессердечный эгоист. Ходячее противоречие. Значит, сам твердил, что тебя надо забыть… А подарок подарил такой, чтобы точно не смогла.

Завтра я спрячу шкатулку подальше – и никогда, никогда больше не буду открывать. Я не могу так оскорбить своего жениха.

Но сегодня… сегодня я укутаюсь в этот тёплый запах, как в одеяло, и буду представлять себе горделивый корабль под белыми парусами, взрывающий носом волны – плывущий свободно к новым, неизведанным берегам, где живёт волшебство.

Глава 14. Украденные ключи

Весь путь до Замка ледяной розы мы решили проделать верхом – благо скакать всего полдня, а я прекрасно держусь на лошади. Необходимо было спешить, пока Бульдог не начал основательно там хозяйничать.

С небольшой кавалькадой всадников в полном вооружении мы покинули Леонеллу. Оруженосец отца нёс знамя с гербом нашего рода – широкое заострённое полотнище с изображением белого лиса на голубом фоне трепал ветер, что резко усилился в то утро. Я надела лучшее платье из золотистой парчи и тёплый плащ с меховым подбоем.

На сердце были отрешённость и пустота, и я прятала их под великолепно отрепетированной улыбкой. Новость о моей помолвке облетела королевский дворец со скоростью лесного пожара, и множество народу следило за тем, как мы отбываем. Я нацепила маску самой счастливой на свете невесты и не собиралась снимать её, что бы ни случилось. Гордость не позволит.

Вороной боевой конь отца внезапно возник справа, пугая мою изящную белогривую Несси.

- Ты бледна. Что-то болит?

Я отрицательно покачала головой, продолжая улыбаться. Он помедлил, сверля меня тяжёлым взглядом, не дождался ответа и снова вернулся на своё место во главе процессии.

Ещё несколько раз в течение поездки он пытался меня разговорить, но, не добившись успеха, оставил в покое.

На подступах к Замку ледяной розы нас застиг буран. Первый на моей памяти в этом месте! Даже в самые лютые морозы вокруг Замка всегда был маленький цветущий оазис, островок лета посреди зимы. Утопающий в кустах знаменитых «ледяных роз Винтерстоунов», гордый и прекрасный, как ожившая мечта, возносящий в небо стрелу главной башни, Замок ледяной розы казался очарованным странником, случайно забредшим в неприветливый зимний лес и не боящимся его диких чудес. Потому что лето он всегда носит с собой в ладонях.

И вот сегодня – эти стаи холодных мокрых хлопьев, прямо мне в лицо. Ледяной, пронизывающий до костей ветер, что так и норовит сбросить с лошади. Как будто Замок ледяной розы не хочет моего появления и пытается помешать.

На пороге Замка нас встречали – граф и графиня, слуги, какие-то гости… Тут и там мелькали люди в серой форме без знаков отличия – подчинённые Шеппарда, как догадалась я. Вскоре пожаловал и он сам, тяжело припадая на трость, глаза которой больше не светились алым и смотрели на меня безучастно пустыми ослепшими глазницами.

Последовал обмен любезностями со стороны хозяина Замка и моего отца, потом долго выясняли, кто же теперь имеет права управления этим местом, зачитывался новый королевский манифест, отменяющий полномочия Бульдога…

Я почти ничего не слышала, потому что все силы уходили на то, чтобы держать на лице маску безмятежной радости.

Мои глаза вскоре отыскали в толпе Рона, который шёл прямо ко мне. Он был странно одет – почему-то в белом. Никогда не видела его в белом! И выглядел непривычно – раньше на его лице, какое бы надменное или насмешливое выражение он не пытался состроить, всегда были живые, говорящие глаза. Сегодня они молчали. Словно Рон тоже надел какую-то маску.

Он помог мне сойти с лошади, спросил, хорошо ли я добралась. Я отвечала что-то невпопад, болтала какие-то глупости, не умолкая. Он слушал рассеянно, как будто мыслями был сейчас не здесь. И я всё отчётливее понимала, что хотя и обрела жениха, потеряла намного больше – своего единственного настоящего друга. Человека, с которым я могла от души посмеяться, поделиться тревогами, который всегда относился ко мне с теплом и участием. Видел больше, чем хорошенькое личико и приличное приданое.

Так дело не пойдёт. Это же катастрофа! А как же мой отважный план по организации нам счастливой семейной жизни?

Нужно срочно что-то делать… И тут меня осенило. Я поняла, что поможет нам начать все с чистого листа и взглянуть друг на друга по-новому.

Нам просто нужно поцеловаться.

Через час я вернулась одна в гостевые покои Замка ледяной розы, которые занимала каждый раз, когда бывала здесь.

Упала на кровать, не раздеваясь, свернулась в клубок и прижала руку к груди, будто затыкая смертельную рану.

Я получила свой «первый поцелуй». И он чуть не убил меня, едва не выстудил сердце до дна своей холодностью.

Мы были одни в его комнате, я неловко и сгорая от стыда положила ладони на плечи своему жениху…

Мимолётное, едва ощутимое касание – просто по необходимости, потому что Рон увидел в моих глазах, чего я от него жду.

Поцелуй оказался пресным и безвкусным – будто наелась песку вместо сахара.

А потом случилось странное. Прямо в стене в вихре волшебных искр появилась дверь. И через неё в комнату влетела Кэти. Та самая улыбчивая девчонка, его подруга детства. Совсем ещё ребёнок – непоседливый, наивный, смешной. Вот только сегодня она не улыбалась. Она застыла на пороге, будто врезавшись с разгону в невидимое препятствие. В её огромных, распахнутых от ужаса глазах застыла обида, и я прочитала в них: «Воровка! Ты украла у меня друга!».

Я вернулась в свои покои. В голове ни одной мысли, и я снова не знаю, что мне делать, чтобы склеить свою жизнь обратно.

Отчего-то до боли остро и отчётливо вспомнились мамины слова. О том, что нельзя красть ключи от чужого счастья. Но кажется, именно этим я сейчас и занимаюсь.

Правильное имя выбрал мне отец. Эмбер. Слеза в янтаре. Прекрасный камень, скрывающий скорбь. А мама… наверное, зря думала, что я смогу преодолеть когда-нибудь его грустное значение и вспыхнуть пламенем. Моё пламя едва теплится – слабая искра, крохотный огонёк, дрожащий на зимнем ветру.

На следующее утро гости и хозяева собрались в парадной столовой зале на торжественный завтрак.

Меня усадили по левую руку от Рона. Он снова был в привычном чёрном – но этот цвет лишь сильнее оттенял его бледность и отрешённый вид. Рон был со мной безупречно вежлив, предупредителен как никогда. Отодвигал стул, наливал напитки, расспрашивал о том, удобно ли я разместилась в своих покоях, не нужно ли мне чего… я почувствовала, что он делает всё, что может, чтобы я не подумала, что нежеланная гостья здесь, или что я для него обуза.

На мне было простое серое платье, отороченное чёрным кружевом по вороту и краям длинных узких рукавов. Как нельзя лучше отражало оттенки моего сегодняшнего настроения.

Хотя… Что-то изменилось и в самой атмосфере этого места. Как будто из него исчезла душа. Бледный свет слабо струился из окон. Камень, из которого сложен был Замок ледяной розы, перестал излучать тепло. Даже стены, кажется, потемнели и стали серыми, как тучи.

Я, наконец, поняла, чего не хватает. Смеха, который журчал ручейком. Топота быстрых ног – эта девочка всегда носилась по коридорам Замка, как угорелая.

Мне в глаза бросились пустующие места за столом.

- Рон, а где Кэти?

Лязгнули столовые приборы. Он сбился на секунду, а потом продолжил методично разрезать бифштекс, глядя на него так, будто это было самое важное дело на свете.

- Я попросил её уехать. Она больше не будет приезжать в Замок ледяной розы.

- Но вы же с ней так дружили с самого раннего детства… Может, не нужно было…

- Нужно. Эмбер, прости, я не хочу об этом говорить.

Несколько минут я просто наблюдала как завороженная за чёткими, выверенными движениями его рук.

Потом тронула его осторожно за рукав.

- Рон, послушай… нам вовсе не обязательно спешить!.. Ну, со свадьбой. Я поговорю с отцом. Помнишь, ты рассказывал, что сможешь вступить в полные права владения частью родового имущества только к двадцати одному году? Отличный предлог. За это время, возможно, мы сумеем… - я запнулась, не зная, как продолжить.

Рон вздохнул. Впервые с начала разговора посмотрел на меня. Я увидела, что его взгляд смягчился. Самую чуточку. В глубине его чёрных глаз застыло что-то странное, чему я не могла подобрать точного определения – как будто тот холод, который едва не заморозил меня, уже превратил его сердце в лёд за эти несколько дней.

Он взял мою руку и поцеловал кончики пальцев.

- Спасибо тебе.

- Отец, я никогда ни о чём не просила лично для себя! Но сейчас прошу. Дай мне эти несколько лет – просто отсрочку, чтобы смириться с неизбежным. Какая тебе разница? Замок ледяной розы всё равно у тебя в кармане.

Он ничего не отвечал и долго смеривал меня мрачным взглядом. Но всё же это не было отказом.

Я развернулась и вышла из его покоев.

С тех пор, как свадьбу отложили, мои отношения с Роном снова вышли из минуса в ноль. То есть, стали почти как прежде. Но вот вывести в плюс никак не получалось. После того «недопоцелуя» нам обоим стало так неловко, что мы даже не пытались повторить.

Мы часто виделись в школе, пока не завершили обучение в восемнадцать, а после я время от времени навещала Замок ледяной розы, где всегда встречала тёплый и радушный приём.

А Кэти Лоуэлл больше не появлялась в Замке. Мы не говорили о ней – но каждую зиму, когда время подбиралось к самым жгучим морозам и самым тёмным дням, я видела по мраку, сгустившемуся в глазах Рона, что он по ней тоскует. Потому что раньше каждые зимние каникулы стены Замка оживали, вокруг становилось светлее, и серебристый смех этой девочки снова журчал тут и там. А теперь было пусто. Я не могла восполнить эту пустоту – и меня начинал охватывать страх, что не смогу никогда.

Когда учёба в Эбердин подошла к концу, мы оба с Роном задумались над тем, что делать дальше. У него был простой и понятный план – поступить в помощники Королевского Архивариуса. Худого и жилистого типа, крайне нелюдимого, который страдал проблемами с печенью и собирался в ближайшие годы выйти на пенсию. А вот чем заняться мне…

Сверстницы одна за другой выходили замуж. Хотя я и не была ни с кем слишком близка, круг знакомств стал всё больше сокращаться. Мужние дамы не особенно стремились приглашать на чай неокольцованную девицу моей наружности. На мероприятия для потенциальных невест мне вход был тоже заказан, потому что я была просватана. Так я и зависла – никому не нужная и везде не к месту.

Не то, чтобы меня сильно тяготило вынужденное одиночество – я к нему более чем привыкла и носила как удобные домашние туфли – но сидеть в четырёх стенах отчего дома после какого-никакого оживления в Эбердин было невыносимо.

К тому же моя проклятая гордость просто не позволяла появляться там, где мне в спину будут впиваться ядовитые взгляды и лететь гадкие сплетни. Мой вечный спутник, зависть – зависть моему положению, моей внешности, а теперь ещё и столь выгодной помолвке… Всё это стало великолепным топливом для подобных унизительных вещей. Вчерашние знакомые и приятельницы не упускали случая воспользоваться ситуацией и показать своё превосходство – мол, пусть у них нет такого шикарного замка и такого высокородного жениха, но они-то уже замужем! А вот почему меня до сих пор в жёны не берут – подозрительно. Возможно, со мной что-то не так. Что именно – ещё одна благодатная почва для пересудов.

И тогда я решила попроситься обратно в Эбердин в качестве помощницы кого-нибудь из учителей. Отец на удивление согласился – он знал, что в этом закрытом учебном заведении за мной будет очень просто надзирать. К тому же в столице я буду ближе к нему.

Пожилая леди Темплтон, куратор женского отделения, приняла меня с готовностью – только смотрела с такой жалостью, что у меня сжималось сердце. Правда, по своей деликатности она ничего не говорила и не спешила лезть в душу – ещё помнила, с каким упорством я сопротивлялась подобным попыткам в годы учёбы. Но к организации школьной жизни меня привлекла – и я помогала то составлять планы занятий, то подобрать учебники в библиотеке, то подменить заболевшего преподавателя, а по большей части слонялась неприкаянная без дела.

И несмотря на то, что жизнь у меня пошла в высшей степени скучная и благоразумная, отец по-прежнему мне не доверял. «Телохранители», а на деле стражники, сопровождали меня во всех прогулках по городу за пределами Эбердин. Поэтому все передвижения я в конце концов ограничила прогулками по лавкам модисток и букинистов, да изредка – встречами с Роном, когда он приезжал в Королевские Архивы из Замка ледяной розы на практику.

В одну из таких встреч я не удержалась и задала вопрос, который жёг мой язык всякий раз, как я переступала порог архивного читального зала – звеняще тихого, внушительных размеров помещения, в котором столов и витрин с документами было намного, намного больше, чем посетителей. Собственно, мы с моим женихом были там одни.

- Рон, скажи… ты ведь часто работаешь с редкими архивными бумагами… не встречал нигде упоминаний о последнем эдикте короля Седрика Благонравного?

Он оторвался от широкого, обтрёпанного по углам листа, на котором коричневой выцветшей краской нанесены были очертания Материка и островов вокруг. Незаполненным оставался только левый край карты – на запад отправляли много морских экспедиций, но насколько я слышала, океан там был слишком опасен и ни одна не вернулась.

Рон отложил в сторону лупу.

- Нет. Тебе зачем?

Я напустила на себя безразличный вид и перевернула страницу старинного рыцарского романа в стихах, который с увлечением читала. Сделала вид, что скольжу глазами по строкам.

- Просто услышала как-то в разговорах отца. Мне запомнилось – название необычное. Захотелось узнать, что там. А ни в учебниках, ни в школьной библиотеке, представь себе, о содержании эдикта ни полслова. Экзамен по истории у третьекурсниц в эту сессию буду принимать я, так что не хотелось бы ударить в грязь лицом, если они вдруг поинтересуются…

Мимолётный взгляд из-под ресниц обнаружил, что Рон усмехается, добродушно сверкая на меня чёрными глазами.

- Ты врать-то так и не научилась за все те годы, что я тебя знаю! Если в учебниках и школьной библиотеке нет, то откуда твоим третьекурсницам узнать о нём, чтобы спрашивать?.. Ладно, можешь не признаваться, зачем тебе. Поищу.

Я зарделась и ничего не ответила. Еще полчаса посидела для приличия, уткнувшись в книгу, а потом поскорее ушла.

Рон просил вернуться через неделю, и я всю её провела как на иголках. Поневоле в голову лезли сомнения – не зря ли я снова тянусь к этому спутанному клубку тайн и чужих секретов, не зря ли воскрешаю никому не нужные призраки прошлого… но любопытство было сильнее.

В назначенный день я пришла раньше обычного, но нисколько не удивилась тому, что в девять утра Рон был уже на месте. Он не любил терять времени даром. Тем более, что старый Архивариус всё больше перекладывал заботу об Архивах на его плечи, предпочитая проводить рабочее время в общении с бутылкой.

- Проходи, располагайся… - так где ты, говоришь, услышала об этом эдикте? – начал с места в карьер Рон, едва я переступила порог и скинула на руки жениху муфту и шубку из меха серебристой лисицы.

Я увидела в его глазах знакомый огонёк азарта – как всегда бывало, когда ему попадалась какая-нибудь головоломка или сложная задача по математике.

- Не важно. Что ты нашёл?

- Ни-че-го. Я ничего не нашёл, Эмбер! Перерыл весь Архив. Поэтому повторю свой вопрос – где ты слышала об этом эдикте?

Он уже пристроил мои вещи на манекен в рыцарских доспехах при входе, и теперь сверлил меня глазами с высоты своего немалого роста, сложив руки на груди. Наша с ним разница за эти годы только увеличилась – Рон каким-то непостижимым образом умудрился ещё подрасти.

Я вздохнула и поняла, что в этот раз своей неловкой ложью не отделаюсь.

- Прости, не могу тебе сказать. Это не мой секрет. Вернее, не то, чтобы не мой… сам разговор – мой секрет, а вот для тех, кто говорил, то, о чём они говорили – это их секрет, и я…

Рон страдальчески поднял глаза к потолку.

- Так, стоп, стоп! Пожалей мой несчастный математический склад ума. Я понял, что бесполезно тебя спрашивать.

Потом долго молчал, будто взвешивая, стоит ли продолжать этот разговор. Я сконфуженно молчала тоже, потому что знала, что на него давить бесполезно – пока не решит сам, от него ничего не добьёшься.

- Я вчера подарил Людвигу одну очень редкую бутылочку Эллорского, которая отлёживалась в моём фамильном погребе лет эдак тридцать.

- Чего? – поразилась я такому вступлению. – Да ты же его спаиваешь! У него и так здоровья не хватает страницы переворачивать – пальцы трясутся.

Неспособность Королевского Архивариуса держать в руках что-либо, кроме стакана, уже стала притчей во языцех.

- Не спаиваю, а подкупаю. Ты слушать будешь, или нет? Ради тебя старался, между прочим! Спросил промеж делом о твоём эдикте.

- Не моём, а Седрика Благонравного!

- Не суть. Так вот – может, с координацией у Людвига-то нашего и не очень, а вот память пока ещё феноменальная. И вот после того, что он мне рассказал, я всё-таки хотел бы добиться от тебя ответа – во что ты влезла, Эмбер?

Мне ужасно хочется рассказать Рону обо всём… потому что я всегда уважала его ум, и он точно сумеет докопаться до сути этой таинственной истории. Но те несколько дней, что я провела в королевской резиденции – они странные, они как будто не из моей жизни и не обо мне, они совершенно волшебные, дерзкие и стоит мне о них вспомнить, как даже краски вокруг становятся ярче, а в воздухе снова струится аромат ванили и жгучего перца… Они только мои. Я не могу о них рассказать. Просто не могу.

Придётся ограничиться полуправдой, хотя я дико себя презираю в этот момент.

- Я просто подслушала разговор, который не предназначался для моих ушей. Прости, не могу сказать тебе больше. Так ты поможешь? Что там такого страшного ты узнал? Меня устранят как ненужного свидетеля, или можно жить пока? – пытаюсь пошутить я, глядя в строгие глаза Рона, но не получаю ответной улыбки.

Мы по-прежнему стоим при входе – там, где меня застиг вопрос. И этот разговор получается ужасно неловким.

- Ну хорошо, слушай. Лет двадцать назад, может больше, наш Людвиг только поступил на службу. Представь себе, был даже непьющим. Он принимал архивы от своего предшественника и очень волновался по этому поводу. Долго проводил инвентаризацию, разработал даже собственную систему нумерации томов и какой-то очень хитрый буквенно-цифровой код, чтобы увеличить скорость поиска информации. И вот он стал замечать, что в некоторых папках с документами не хватает пронумерованных страниц. Или в книгах отсутствуют листы. А когда он обратился по этому поводу к бывшему Архивариусу, тот посоветовал ему просто забыть и не лезть в это дело. Сказал, документы и страницы были изъяты по приказу.

- По чьему приказу? – удивилась я.

- Как это чьему? Эмбер, подумай сама – кто может дать приказ что-то изъять из Королевских Архивов?

- Наверное, только Его величество, - смутилась я.

- Наверное! - передразнил Рон. – Ну так вот, Людвиг обнаружил, что все изъятые документы так или иначе связаны с персоной короля Седрика Благонравного, последними годами его жизни. В сборнике эдиктов этого короля, который тоже хранится в Архивах в нескольких почти рассыпавшихся от времени экземплярах, не хватает самых последних страниц. Я, кстати, нашёл этот сборник. Сопоставил дату смерти и датировку эдикта, расположенного на последнем невыдранном листе. Этот сохранившийся эдикт был написан за день до смерти и касался какой-то ерунды, вроде назначения судей. Получается, что последний эдикт Седрика был издан, по всей видимости, в самый день его смерти.

Я слушала Рона, затаив дыхание.

- А вот теперь самое интересное. Старый Архивариус сказал Людвигу по секрету, что все изъятые документы хранятся теперь в личном кабинете Его величества. И об их содержании известно только представителям династии Стратагенетов! Более того – по традиции каждого члена королевской семьи мужского пола заставляют внимательно их изучить ещё до того, как он станет совершеннолетним. Этой традиции, как оказалось к моему огромному удивлению, уже несколько сотен лет – и раньше за эдиктом принцы приходили в Архивы. Вот только наш нынешний король зачем-то решил поменять правила, и сделал любые упоминания о последнем эдикте Седрика Благонравного секретными и доступными лишь узкому кругу посвящённых. Хьюго повелел, чтобы отныне юных принцев тыкали носом в пыльные бумаги их венценосные отцы лично. Так, чтобы даже полслова из содержания того эдикта не просочилось к посторонним – даже из высшей знати. В общем, Людвигу настоятельно посоветовали не лезть в это дело, потому что там якобы замешены слишком большие люди и слишком большие секреты. Так что, Эмбер, я примерно представляю, чьи именно разговоры ты могла подслушать и где. Скажи мне, я прав?

Я постаралась не поддаться на провокацию. Узнаю Рона – не отцепится, если что-то надо. Не мытьем, так катанием он хочет добиться от меня признания.

- Извини. Я правда не вправе тебе сказать больше, чем я уже сказала. Могу только пообещать, что буду очень осторожна и никуда лезть не собираюсь!

Он долго смеривал меня непроницаемым взглядом.

- Хорошо. Надеюсь на твоё благоразумие.

Я не знала, что ещё сказать и как разбить неприятное молчание. В конце концов просто струсила – схватила с манекена обратно свою шубку и отговорилась тем, что у меня сегодня ещё дела.

У самого выхода меня догнали холодные слова:

- Мне очень жаль, что ты мне не доверяешь.

Я сбилась с шага, но не обернулась. Мне тоже жаль, что всё так получается. Но я не знаю, как по-другому.

Снова потянулись вереницей одинаковые, серые и бесцветные дни. Я больше не приходила к Рону в Архивы. Его очевидная обида на меня за недоверие сломала, кажется, даже тот хрупкий мостик, что я так старательно строила между нами. И кто меня дёрнул за язык попытаться что-то выяснять! Тем более, что всё было тщетно. Я ничего не узнала, только ещё больше зашла в тупик. Ниточка, потянув за которую, я пыталась распутать клубок загадок и тайн, снова оборвалась в моей руке.

Иногда до меня доходили слухи, которые заставляли сердце пуститься вскачь. Слухи о беглом принце, Молодом Ястребе, который бороздит моря на своём быстром корабле. «Изгнанник» - так, кажется, он назвал его. Судачили о том, что принц пиратствует, о том, что это в высшей степени неприлично, о том, что его всё чаще видят по ту сторону моря – на Материке, где зреет заговор против Короны. Упрямые княжества Материка, видя, как дряхлеет старый Король, копят силы для того, чтобы сбросить с себя протекторат Королевства Ледяных Островов.

И где-то во всей этой паутине интриг и политических баталий – Ужасный Принц, полный амбиций и поклявшийся добыть себе замок розы. Очевидно, давно обо мне забывший – так же, как и я забыла о нём. Я сдержала слово, данное самой себе, и шкатулку с пряностью за все эти годы не открывала ни разу.

А потом у моих сверстниц пошли дети.

Почему-то я не очень представляла в деталях, как будет выглядеть моя грядущая семейная жизнь, но вот ребёнка… ребёнка хотелось до безумия. Потому что мне казалось это самым драгоценным чудом мироздания – сердце, разделённое напополам. И ты никогда больше не будешь один – пусть где-то далеко, но это второе сердце всегда будет биться эхом твоему. Даже когда тебя не станет – как я до сих пор храню в своей крови отголоски маминого сердцебиения.

Но эту мечту я задвинула совсем глубоко. Я до немоты в пальцах боялась, что именно те мечты, которые тебе дороже всего, за которые ты слишком сильно цепляешься, по странным законам Мироздания не сбудутся. Или сбудутся каким-то совершенно неправильным образом – как это вышло с моей мечтой о замужестве.

Приближался момент, которого я боялась больше всего – Рону вот-вот должно было исполниться двадцать один. Откладывать свадьбу становилось уже невозможно. А мы по-прежнему были непонятно кем друг другу – так и застыли на противоположных берегах замёрзшей реки, не решаясь проверить лёд на прочность.

Мне казалось, есть какой-то выход, но я его не вижу, раз за разом прохожу мимо.

И вот однажды мы пили чай с леди Теплтон в Эбердин, и она произнесла странную фразу, не глядя на меня и разговаривая будто сама с собой.

- Иногда долгая разлука помогает взглянуть на вещи свежим взглядом… или на людей.

Я очнулась от глубоких раздумий и отпила, наконец, из чашки, чай в которой давно остыл.

- О чём вы?

Она посмотрела на меня искоса.

- Ты знаешь о том, что на Материке есть университет, в который принимают женщин? Очень старый, порядки в нём не менялись уже лет двести. Его основала одна супружеская пара – и по легенде, барон Вилленштайн так уважал ум своей жены, которая помогала ему в научных экспериментах, что не смог отказать ей в просьбе принимать в это высшее учебное заведение и девушек. У нас на Островах о такой роскоши можно только мечтать! Даже мой покойный муж, Министр иностранных дел при двух королях подряд, считал образование женщин какой-то блажью, а мою работу здесь, в Эбердин – безобидным увлечением, чем-то вроде выращивания роз или вышивания крестиком…

Леди Темплтон ещё долго ворчала что-то о своём покойном супруге, сменив тему, а в моей голове тем временем посеянная ею идея расцветала буйным цветом.

- Да как ты смеешь обращаться ко мне с подобными возмутительными просьбами! – голос отца прогремел надо мной с такой силой, что мне захотелось зажмуриться. Но я упрямо смотрела ему в глаза, только сильнее сжала руки в кулаки, пряча их в складках платья.

Я поймала его прямо на плацу, после очередного смотра войск, которое он проводил здесь, в столице. Отозвала в сторону и сказала, что хочу поговорить о важном. Он был при полном доспехе, с шлемом в руках, за спиной – длинный плащ. Уставший и раздражённый после длительных учений на восточных берегах, с которых только вернулся и был немедленно затребован королем в Фрагонару для доклада.

По-хорошему, следовало дождаться, пока мы с ним оба вернёмся домой в отпуск, но я не могла ждать так долго. Рону стукнуло двадцать один в апреле. Близился назначенный день свадьбы – для него выбрали один из майских дней, когда должны были расцвести розы и появиться свежие овощи и ягоды для праздничных блюд.

Отец с видимым трудом заставил себя говорить тише, потому что на нас уже начинали оглядываться. Он склонился ко мне и прошипел:

- Никакой учёбы! Хватит! Да ещё где – на Материке? Ты явно сошла с ума! Я и так в глазах всего света стал посмешищем. Смягчился на свою беду в ответ на твои печальные глазки и несчастное лицо. Даже и не думай! Где это видано – невесте выходить замуж в двадцать один? К этому возрасту тебе уже положено родить мне внука – а ты всё витаешь в облаках.

Он перешёл на совсем тихий, свистящий шёпот, склонившись к самому моему уху.

- Или ты забыла, как важно для эллери продолжить наш род? Передать магические способности? Забыла, чего мне стоило заполучить Замок ледяной розы? И вот теперь, когда я в шаге от него, ты снова пристаёшь ко мне с какими-то капризами? Чтобы я больше этого не слышал!

Он выпрямился и продолжил, по-прежнему не давая мне вставить и слова.

- Отправляйся готовиться к свадьбе! Насколько я знаю, ты даже платье ещё не сшила. А времени осталось меньше месяца.

Отец просто развернулся и оставил меня стоять одну на весеннем пронизывающем ветру, куда я выбежала к нему из школы даже без пальто. Я смотрела ему вслед и понимала, что должна что-то делать. Должна решиться, или мою жизнь так и продадут без моего участия в красивой коробке, перевязанную пышным бантом.

У меня оставался единственный шанс всё исправить – я должна заставить Рона посмотреть на меня как на девушку, в конце концов. Ведь мы были друзьями с самой первой встречи! Он всегда видел во мне только хорошего друга! Быть может, если я уеду, он поймёт, что именно потерял. Заскучает. А когда вернусь – увидит меня новыми глазами. И всё будет по-другому. Мы наконец-то сможем починить нас – и у меня появится настоящий жених и настоящая семья.

Но вот отец… он ясно дал понять, что следит за каждым моим шагом. Он ни за что меня не отпустит. А значит…

Я должна прибегнуть к последнему средству. Видит Небо, я не хотела этого! Не хотела обращаться к человеку, которого отец абсолютно точно терпеть не может, которого считает своим противником в придворных интригах. По иронии судьбы, именно этот странный человек когда-то предложил мне помощь, если она потребуется. Боюсь представить, что он попросит взамен.

Мне вдруг остро и ярко вспомнился тот далёкий вечер – и баронесса, которую я тогда еще не называла Баклажановой Леди, помогает мне разделывать странный пушистый фрукт. Шепчет на ухо несколько слов, которые врезались в память с точностью до последней буквы.

«Бульдог просил вам передать, что если когда-нибудь понадобиться помощь, вы найдёте её в доме номер сорок три-бис по улице Цветочниц».

Глава 15. Улица Цветочниц

- Подождите снаружи. Я не хочу, чтобы вы ненароком помяли цветы.

Два высоченных стражника переглядываются, но послушно остаются при входе в крохотную лавку «Букеты Беттины», притулившуюся в проулке между цирюльней и мастерской часовщика.

Проверяю на всякий случай адрес – и полустёршиеся буквы на вывеске подтверждают, что я на месте. Понятия не имею, чего ждать от сегодняшнего дня – всё, что я смогла, это сделать вид, что собираюсь заказывать свадебный букет и прийти сюда. Без вещей, отчаянно, наобум, в призрачной надежде, что найду здесь выход из тупика, в который сама себя загнала.

Звякает колокольчик, когда я толкаю узкую дверцу, наполовину застеклённую.

Лавчонка совсем маленькая – узкий прилавок завален лентами, кружевом, амбарными книгами, ножницами и тому подобной дребеденью. Почти все свободное пространство заставлено вазами с букетами цветов, стены до самого потолка увешаны полками, и на них такое же красочное изобилие в горшках. В глаза бросается крохотный садик в круглом аквариуме – песок, маленький замок, растения-малышки пытаются делать вид, что они настоящие деревья. Рядом – голубые орхидеи и чёрные розы составляют причудливую композицию. Нежные фрезии спорят за внимание с ярко-малиновыми бабочками цикламена.

Воздух в этом цветочном царстве такой густой, что в нём можно плавать.

Никого нет.

Чихаю, и из глубины помещения слышится бодрый женский голос:

- Будьте здоровы, милочка!

Верчу головой, но хоть убейте меня, не понимаю, откуда идёт голос и где в этой крохотной комнатушке вообще можно спрятаться.

Темноволосая женщина средних лет в голубом платье выныривает прямо передо мной откуда-то из-за стеллажей совершенно неожиданно. На круглом улыбчивом лице – очень хитрые глаза. На ходу вытирает руки о передник и пробегает по мне оценивающим взглядом, видимо калькулируя в уме стоимость моего дорожного платья из простой, но дорогой тёмно-зелёной материи, изумрудов в ушах, золотых колец. Я не могла взять с собой никаких чемоданов, чтобы не привлекать внимания, а денег у меня практически нет своих, поэтому вынуждена была обвешаться драгоценностями с ног до головы – и большая часть спрятана на теле под высоким закрытым воротом.

- Чем могу быть по… - расплывается она в улыбке, но я перебиваю. Вдруг стражники потеряют терпение и последуют за мной – и тогда всё пропало.

- Мне сказали, если когда-нибудь понадобится помощь, я найду её здесь.

- Конечно-конечно! – соглашается цветочница. – Чего желаете? Могу подобрать букет для праздника, бонбоньерку к балу, недавно мы получили дивные картины из засушенных…

- Это мне передал некто по прозвищу Бульдог, - скрещиваю пальцы за спиной.

Женщина почти не меняется в лице, но неожиданно приближается и подхватывает меня под локоть.

- Позвольте показать вам всё-таки эти картины! Уверяю, вы никогда не видели подобной красоты!

Я послушно следую за ней, внутренне выдыхая. Когда она увлекает меня за стеллажи и там оказывается вовсе не глухая стена, а ещё одна дверь, я понимаю, что у меня вдруг легче становится на душе. Вот и выход! Сама себе кажусь героиней приключенческого романа. Поневоле в голову лезет шальная мысль – а может, он и правда есть для меня? Счастливый финал моей истории… Может, нужно было всего лишь перестать плыть по течению? Отважиться совершить хоть какой-нибудь поступок, чтобы поменять обстоятельства, которые пытались меня согнуть.

Мой маленький бунт… хотя стражники по-прежнему дежурят у входа, и я понятия не имею, сколько они будут ждать, прежде чем поймут, что меня подозрительно долго нет, но я уже рада, что хотя бы попыталась. По венам струится горячая, жгучая волна – предощущение чего-то нового, чудесного, чего я давным-давно уже не испытывала.

Чувствую себя декоративной птичкой, что выпорхнула из клетки, которую хозяин позабыл закрыть. Так же мечусь, отчаянно желая на волю, но не очень-то умея этой волей распоряжаться и не доверяя неокрепшим крыльям.

Цветочница прикладывает палец к губам и подталкивает меня к этой маленькой двери. Там оказывается внутренний дворик, и в нём цветёт белая сирень и девочка на скамейке с толстыми пшеничными косами собирает букеты, болтая ногами и напевая песенку. Ловкими пальцами она выдёргивает пышные бутоны из больших плетёных корзин под ногами и собирает из них маленькие шедевры.

- Лиззи! Брось-ка. Я сама. Лучше проводи леди!

Она даже не уточняет, куда.

Девочка в ответ просто закатывает глаза, словно говорит мысленно - «ну сколько можно!» - а сама спрыгивает со скамейки и бесцеремонно хватает меня за руку. Тащит за собой, и я вдруг обнаруживаю себя едва поспевающей за ней, подхватив платье, - по спутанному лабиринту дворов и переулков, под нежным майским солнцем, от прикосновения лучей которого внутри меня неожиданно тоже распускается что-то нежное и лёгкое, как те лепестки в руках ребёнка.

Я понятия не имела, что в щёгольской и напыщенной Фрагонаре есть такие трущобы! Обшарпанный фасад рассыпающегося кирпичного здания в два этажа, часть окон которого забита листами фанеры, пара продавленных ступенек деревянного крыльца – и вот мы уже в полутёмном помещении. Пахнет пылью и старой бумагой, немного плесенью и табаком. Взлетаю на второй этаж по узкой лестнице с чугунными точёными перилами, пробегаю мимо слухового окошка под самым потолком. Косой жёлтый паркет тесного коридора нещадно скрипит под ногами – такое чувство, что ещё шаг, и я провалюсь на первый этаж.

Все двери здесь заперты и впечатление такое, будто это старый и давно покинутый дом, предназначенный к сносу. Девочка стучит в первую попавшуюся и быстро присев, убегает, оставляет меня одну без единого слова. Ну что ж…

Я набираю воздуху в грудь и толкаю створку, не дожидаясь ответа.

- Рад вас видеть. После стольких лет уж думал, моё послание не попало по адресу.

Аккуратно закрываю за собой дверь и прохожу в комнату, которая когда-то, верно, была жилой. Теперь здесь что-то вроде рабочего кабинета, очень скромного, по-канцелярски обставленного и доверху забитого бумагами. За письменным столом слева от входа – человек, которого я никак не надеялась увидеть в таком месте, хотя и была уверена, что рано или поздно повстречаю снова.

Мистер Шеппард. Глава Тайного сыска королевства. Человек, которого не зря окрестили Бульдогом.

Как ни странно, за время, что я его не видела, он как будто похудел и помолодел. Даже лицо стало менее грузным и сонным, хотя взгляд обманчиво-дремлющих глаз всё так же остёр и проницателен. Кажется, сейчас меня ждёт нешуточное испытание. Я всю ночь ворочалась и пыталась представить себе этот разговор, но так и не смогла как следует подготовиться. Как мне объяснить ситуацию?

- После стольких лет я только теперь решилась просить о помощи, - расправляю плечи и слабо улыбаюсь, пытаясь не выглядеть жертвой обстоятельств. – Дело в том…

- Да вы присядьте, - кивает Шеппард на кресло с узкой спинкой, которое установлено прямо напротив его стола, как будто специально для меня.

Усаживаюсь, расправляю складки основательно запылённого уже платья и предпринимаю новую попытку.

- Понимаете…

- Предлагаю не тратить время даром. Время – это самый ценный ресурс нашей жизни, и очень жаль, что лишь немногим дано постичь эту простую истину. Корабль отплывает через час. Вас проводит моё доверенное лицо. О месте в Кориннском Университете я договорился еще зимой. Долго же вы тянули с решением!

Вскакиваю и смотрю ошарашенно на этого странного человека. Он посмеивается, видя мою реакцию. До меня медленно начинает доходить.

- Идею об Университете мне подкинула леди Темплтон…

- Моя старинная знакомая и замечательный человек! – согласно кивает Бульдог. – Искренне желает вам добра.

Молчу и осмысливаю происходящее в новом свете. Кажется, у меня всё равно нет выбора.

- Но вы же явно не по доброте душевной это делаете. Чего вы хотите взамен? Учтите, что я не собираюсь делать ничего, что нанесёт вред моему отцу.

Шеппард откидывается на спинке простого деревянного стула, соединяет кончики пальцев в сосредоточенном жесте.

- У вас неверные представления. Мы с вашим отцом отнюдь не враги. Были соперниками какое-то время, признаю… скажем так, в погоне за некоторыми мифическими идеалами. Но поверьте – я давно излечился от этой блажи. Вернее, меня излечили.

- Замки роз? – прошептала я. Бульдог кивнул.

- Больше я не хочу тратить жизнь в погоне за тем, что мне не нужно. Понимаете, мисс Сильверстоун… мне кажется, в этих последних осколках погибшего магического мира скрыто намного больше, чем видит взгляд. Я думаю… думаю, в них есть что-то вроде души. Замки сами выбирают себе хозяев. И если на них покусится кто-то другой – эта жажда иссушит его душу, а бесплодные поиски превратят в фанатичного безумца и в конце концов погубят. К счастью, я понял это вовремя и смог остановиться. Жаль, что у вашего отца это не получилось и от души надеюсь, что вы не пойдете по его стопам. Так что нет – я помогаю вам не из желания навредить вашему отцу и не потребую ничего такого, чему сопротивлялась бы ваша совесть.

- Но всё же чего-то потребуете? – уточнила я, немного успокаиваясь. Бульдог усмехнулся, хитро прищурясь.

- Я думаю, мы с вами прекрасно сработаемся. Джиневра не зря нахваливала мне ваш ум. Разумеется, я не стал бы так суетиться и рисковать нажить себе врага в лице маршала королевства только лишь по доброте душевной.

- Тогда почему?

- Не стану ходить вокруг до около. Вы наверняка в курсе напряжённой политической ситуации между Королевством и Материком. Назревает серьёзный конфликт. Эта пороховая бочка может рвануть в любую минуту, но мне необходимо точно знать – где и когда. А для этого требуется информация. Много информации.

- Так вы хотите, чтобы я… стала вашей шпионкой на Материке? – мне показалось, я ослышалась.

- Какое громкое слово! Поверьте – ничего серьезного. Никаких выпрыгиваний из окон с риском для жизни, револьверов в корсаже и совращений чужих министров. Мне просто нужны надёжные уши в высшем свете. Такие, которым могут сболтнуть лишнего в доверительном разговоре. Вы со своей внешностью и положением великолепно подходите. Немного внимательности и любопытства, да парочка почтовых голубей под рукой – вот и всё, чего я от вас прошу.

Я медленно села обратно в кресло и сцепила руки на коленях. Мысли вертелись в голове, и всё никак не могли успокоиться. Не получится ли так, что я соглашусь на его предложение, а потом будет как в той поговорке про птичку, у которой «коготок увяз»?

- О Небо, Эмбер! Решайтесь же скорее! Полагаю, граф Сильверстоун в эту минуту уже выслушивает доклад о дерзком побеге. Как думаете, сколько ему понадобится времени, чтобы вас отыскать? Впрочем, я предполагал, что вам будет нелегко принять решение. Такие натуры, как вы, терпеть не могут перемен в жизни, тем более резких, и предпочитают семьдесят семь раз отмерить, прежде чем отрезать. Так что на этот случай я приготовил козырь в рукаве.

И он подтолкнул ко мне небрежным жестом одну из папок на своём столе.

- Что это? Какой-то компромат на меня? – немедленно подобралась я.

Бульдог рассмеялся.

- Эмбер, вы явно начитались дурных бульварных книжек! Что вы – это просто маленький подарок, чтобы убедить в моих добрых намерениях.

Я осторожно протянула руку и открыла папку. В ней лежало несколько пожелтевших листков бумаги, исписанных от руки слегка расплывающимися чернилами. Трудно читаемый почерк с огромным количеством вензелей, ярко раскрашенная красным и синим первая буква, наверху страницы – тщательно выписанная миниатюра. Море и флотилия кораблей.

- Простите, что не могу подарить насовсем. Так что читайте скорее – и в путь.

- Это же… - мои пальцы дрогнули.

- Совершенно верно. Последний эдикт короля Седрика Благонравного. Вы же его искали? Нет-нет, не смотрите так! Рональд вас не выдавал. Скажем так – и у стен есть уши, а Королевский Архивариус пропил ещё не всё своё здоровье. Помимо отличной памяти досточтимый Людвиг сохранил ещё и замечательный слух. А так уж вышло, что я – один из немногих людей в стране, кто имеет беспрепятственных доступ к личному кабинету Его величества. Так что предлагаю вам поскорее прочесть – и по рукам.

Глава 16. Звёзды, которых я не увидела

Я коснулась пожелтевших листов, высохших как рука старика, почти с благоговением. Конечно же, я не могла устоять. Никто бы на моём месте не смог. Глава Тайного сыска не зря ел свой хлеб – можно было только восхититься его способностью читать тайные желания в душах людей. И поздно думать о том, могу ли я ему довериться – я зашла слишком далеко, чтобы теперь отступать. Пусть насмерть разобьюсь, не заметив стекла, но потрачу все силы на то, чтобы стремиться на волю. Ни за что не вернусь обратно в клетку.

Быстро пробежала глазами перечень титулов Седрика, который занимал на странице едва ли не больше места, чем сам эдикт. Мне не терпелось добраться до сути.

«…милостию Неба и Духов Великого Океана, король Ледяных Островов.

ПОВЕЛЕВАЮ

Поскольку дети Мои злодеяниями неслыханными своими да братоубийственными усобицами запятнали честь благородной династии Стратагенетов и оказались недостойны сего достославного имени, впредь завещаю Моим потомкам заботиться о надлежащей чистоте королевского рода.

Посему отныне и до конца дней, когда последняя волна остановит свой бег, ни один бастард, сколь дорого бы ни было чадо родителю его, не может признаваться принадлежащим к правящей династии. Из чего следует невозможность ему претендовать на престол Королевства.

Ежели единственным законным ребенком монарха в браке останется дитя женского полу, либо же прямая ветвь престолонаследия прервётся, да примет корону один из здравствующих родственников почившего монаха по мужской линии – младший брат, а при отсутствии его в живых, племянник, или же более дальней степени родства согласно официально утверждённому Королевским Архивариусом родословному древу династии Стратагенетов.

Ни один бастард не может быть признан отныне его монаршествующим отцом. Только законные дети, рожденные в официальном браке, получают все права, вытекающие из принадлежности к королевской династии.

Божией помощью эта мера да избавит возлюбленное королевство Наше от грядущих усобиц, и поспособствует установлению мира и процветания на Ледяных Островах под крепкой рукой законного правителя, права которого не могут быть оспорены никем, покуда сильны и несокрушимы скрижали законов»

Мне хотелось сказать, что я ничего не поняла, но гордость не позволила – после того, как Шеппард столь лестно отзывался о моём уме.

Перечитала ещё раз и ещё – благодаря отличной памяти, тренированной долгими годами школьной зубрёжки, уверена была, что затвердила текст Эдикта слово в слово и теперь не забуду текст.

Я уловила суть – любвеобильный король Седрик, лежа на смертном одре, постарался предпринять меры, чтобы в будущем его потомки могли плодить сколько угодно бастардов безо всяких последствий. Ну то есть ни один из бастардов не мог быть признан отцом, а значит не мог претендовать на трон. Только если ребенок был рожден в законном браке, он мог считаться принцем или принцессой. Вот почему Ужасный Принц сказал, что женится на Баклажановой Леди, чтобы его ребёнок не чувствовал себя обделённым…

Сердце вдруг стукнуло в груди, словно надтреснутый сломанный колокол – так гулко и больно… Я слишком давно не вспоминала всего этого, гнала беспокойные мысли подальше. Почти убедила себя в том, что мною движет лишь любопытство и желание разгадать загадки прошлого. Но стоило обрывкам воспоминаний прорвать заслон – и я снова кусаю губы в растерянности и теряю самообладание.

Прошло столько лет! Всё королевство стояло бы на ушах, если б младший принц сыграл свадьбу. Если бы у него родился ребёнок. Но ничего такого я не слышала – обо всём, что касалось Генриха, либо хранилось зловещее молчание, либо распускались слухи – один другого ярче и неправдоподобнее.

Что же произошло? Баклажанчик наврала о ребёнке? Ребёнок оказался не его, и Ужасный Принц заставил её отступиться от идеи пролезть в королевскую семью?

И при чём здесь Последний эдикт? Что в нём такого секретного, чтобы прятать его ото всех и с корнем выдирать из архивов? Я бы и в школьный учебник такой включила, если честно, безо всяких колебаний… В назидание юношам о том, как вести высокоморальный образ жизни.

Столько новых вопросов – и ни одного нормального ответа. А ведь я так мечтала о том, что вот найду эдикт, и мне сразу полегчает! Распутаю клубок дворцовых интриг, порадуюсь за то, какая я умная, и наконец-то успокоюсь. Заживу своей собственной, нормальной жизнью, без попыток втиснуться между ускользающим вчера, на которое не имею никаких прав, и тревожным туманным завтра, в котором меня, кажется, не очень-то ждут.

Я осторожно закрыла папку и подвинула её обратно к Бульдогу. Он, видимо, ждал от меня каких-то вопросов и уточнений, не дождался и одобрительно кивнул.

- Ну что ж – я ценю ваше немногословие. В качестве вознаграждения не стану допытываться, зачем вам понадобился документ. Я ведь действительно этого не сумел понять, и это ставит меня в тупик. А чтоб вы знали и гордились собой, в моей карьере такое случалось крайне редко. Так что можете сохранить при себе свои тайны – в обмен на то, чтобы поверить мне. Я на самом деле не желаю вам зла и хочу только одного – плодотворного сотрудничества во благо государства.

Я встала и подала ему руку. Мы обменялись осторожным рукопожатием. Вопреки всему, что я слышала об этом человеке, он внушал мне странное доверие.

Бульдог улыбнулся чуть шире.

- Что ж – предлагаю вам поскорее отправляться. Дойдёте до конца коридора и спуститесь вниз по чёрной лестнице. Затем – через выход на противоположную сторону улицы. Там будет ждать доверенный человек, который сопроводит вас и проследит, чтобы вы удачно сели на корабль. Полагаю, вы знакомы, так что позвольте мне тоже не терять времени на то, чтобы лично проводить. Поясница, знаете ли, совсем плоха стала – я могу вас задержать, а на счету сейчас каждая минута. Вам вручат конверт с указаниями о том, что следует делать дальше – вскроете его в каюте. Удачного плавания, мисс Сильверстоун! Берегите себя.

Я коротко попрощалась и ринулась искать описанное мне место, усилием воли давя панику. Ориентирование в пространстве никогда не было моей сильной чертой, да еще и мысли безостановочно вертелись вокруг этого дурацкого эдикта…

Но всё же я нашла верный путь. Хотя основательно запылилась, и даже паутину в волосы поймала по дороге.

Как я могла быть столь беспечна! Почему не уцепилась за слова Шеппарда о том, что мне знаком этот «доверенный человек»! За свою невнимательность я чуть было не заплатила самую серьёзную цену.

- А вот и вы, душенька. Давно вас жду. Садитесь!

Я медленно обернулась, всё ещё надеясь, что ошибаюсь.

Из чёрного закрытого экипажа ко мне протягивала руку в манящем жесте баронесса Дюпре. Тонкое запястье с выпирающей косточкой в облаке белых кружев. Сегодня платье на баронессе было винного цвета. Но вот лицо… бледное, выцветшее, с обозначившимися кругами под глазами, которые она тщательно пыталась маскировать обильным слоем пудры… в Баклажановой Леди я с трудом узнавала ту блистательную роковую красотку, что повстречала когда-то на балу.

Неизменным оставалось только одно – выражение затаённой ненависти, с которым она смотрела на меня, тщательно маскируя её нарочито-ласковым тоном.

Я застыла, колеблясь – и в эту минуту в конце улицы показался запыхавшийся стражник, один из двоих моих конвоиров. Он что-то крикнул резко – по-видимому, позвал напарника.

Отбросив сомнения, я решительно вошла в тёмный провал распахнутой передо мной дверцы экипажа.

Карета была простая, дешёвая, в ней явно экономили на рессорах. Я прочувствовала позвоночником каждый булыжник мостовой. Тяжёлый запах духов баронессы меня просто душил, но ещё сильнее душил её взгляд, что так пристально впивался в моё лицо с каким-то непонятным выражением, которое трудно было прочитать.

Ни одна из нас не прерывала молчания. Но Фрагонара – не такой большой город, чтобы поездка продолжалась бесконечно. Скоро дорога пошла под уклон, и я поняла, что мы спускаемся с возвышенности к пологой части мыса – туда, где в гавани швартуются корабли. Если я хочу спросить её о чём-то, самое время сделать это сейчас. У меня ведь столько вопросов – я должна получить инструкции, спросить о предстоящем мне путешествии, узнать, какие поручения оставил Шеппард и как мы будем держать с ним связь…

- Ваш ребёнок. Где он? Почему вы так и не вышли замуж?

Эти слова вырвались из меня раньше, чем я смогла их удержать. Я вцепилась пальцами в край бордового плюшевого сидения и в упор уставилась на Баклажановую Леди. Теперь поздно отступать. Я уже повела себя глупо и в крайней степени неприлично. Так теперь хотя бы дознаюсь до истины.

Она откинулась на спинку сидения и смерила меня удивлённым взглядом, будто увидела впервые.

- Надо же, котёнок отрастил коготки! Что ж – теперь понятно, что такого он в тебе нашёл. А я-то ломала голову. Знаешь, ты не первая смазливая мордашка, которая вокруг него увивалась, но ни одной не удавалось взбесить меня так сильно.

- Я не увивалась! – резко парировала я.

Хищная улыбка раздвинула ярко накрашенные губы.

- Женщины всегда слетались к нему, как мотыльки на огонь. Или думаешь, ты единственная, у кого он застрял в сердце, как отравленная заноза? Можешь обманывать себя, но иначе зачем бы спрашивала меня о таком спустя столько лет?

В приоткрытое окно дохнуло морским воздухом. Я подавила в себе позывы спорить до хрипоты, доказывая, что она не права. Мне нужна правда, только и всего.

- Так всё-таки? Почему в Королевстве ничего не слышали о свадьбе десятилетия?

Баронесса небрежно отодвинула указательным пальцем край кремовой занавеси, глянула за окно. Во взгляде мелькнуло удовлетворение.

- Мы почти на месте. Я отвечу на твой вопрос. В тот день, много лет назад… я ведь почти добилась своего. Мне нужен был этот ребенок, чтобы привязать к себе ветер. Это был единственный способ. А ты всё испортила. Я стала для него пустым местом с тех пор! А я не привыкла быть пустым местом. Да, пришлось пойти ва-банк и наврать про беременность – я думала, король с королевой заставят его взять на себя ответственность. Думала, женю Генриха на себе, и там уж в статусе принцессы смогу решить вопрос с ребенком самым простым и вечным как мир способом. Не станет же мужчина уклоняться от исполнения супружеского долга! Но он сопротивлялся браку со мной с таким пылом, как будто это что-то ужасное… омерзительное…

Её глаза сверкнули такой ненавистью, что мне стало не по себе. Мурашки поползли по спине, руки сами собой сжались в кулаки. Как можно быть такой подлой с человеком, которого любишь! Если она хоть когда-нибудь любила моего Ужасного Принца.

- Так ребенка всё-таки не было… Неужели вы признались ему в обмане?

Улыбка стала ещё шире. Какой-то слегка сумасшедшей.

- Когда он приехал в моё поместье спустя девять месяцев… Когда я сказала ему, что ребёнка нет, и увидела такое облегчение в его взгляде, что гнев едва не разорвал меня пополам… Я решила, что это не пройдёт для него так легко.

- Что вы сделали? – спросила я, холодея.

- Я сказала ему, что его ребёнок умер, так и не родившись.

Не помню, как мы добрались до гавани.

Не помню, как выбралась из кареты.

Не помню, как на деревянных ногах шла вслед за фигурой в пышном платье винного цвета.

У меня в сердце всё переворачивалось и рвалось на части, и я боялась даже представить себе, что же должен был чувствовать Генрих все эти годы. Я обязана ему всё рассказать! Не знаю как, но у меня внутри родилась и крепла уверенность, что я смогу это когда-нибудь сделать.

А потом… когда ряды домов неожиданно расступились, и передо мной открылась необъятная морская гладь, я вдруг осознала простую вещь, от которой мне поплохело.

Почему Баклажановая Леди так легко призналась? Думала, что я не решусь всё передать принцу? Или же… уверена, что я просто не смогу никому рассказать?

- Вот ваши инструкции.

Она сунула мне в руку простой запечатанный конверт без подписей.

- А вот ваш корабль. И советую поспешить – кажется, папенька уже выслал за вами нянек.

Я обернулась туда, куда она кивнула, и прислушалась.

Стук копыт. Несколько лошадей, нещадно подгоняемых всадниками. Вот-вот покажутся в просвете меж домами, из которого мы выехали минуту назад.

А потом я силой заставила себя не смотреть завороженным кроликом в ту сторону. Отвернуться от догоняющего меня прошлого к смутному и пугающему будущему. Она сказала, корабль…

Если это можно было назвать кораблём.

Утлое судёнышко из какого-то серого прогнившего дерева, которое, кажется, тронь пальцем – и рассыплется на части. Латанные-перелатанные паруса. Несколько забулдыг, слоняющихся по палубе – такого пугающего вида, что с них только портреты разбойников списывать.

Я невольно отшатнулась. Моё плечо до боли сжала рука баронессы и она зашипела мне прямо в ухо:

- Или ступай вперёд, или возвращайся! Но я передам Бульдогу, что он зря тратил своё драгоценное время на такую никчёмную трусиху, как ты.

Теперь понятна её откровенность. Она просто хорошо подготовилась к выполнению задания Шеппарда! Подготовилась по-своему. Она знает, что я не доплыву. И её секреты останутся надёжно погребёнными на дне пролива – там, где я смогу рассказать о них только замшелым остовам погибших кораблей.

Резкие окрики.

Пыль из-под копыт.

Во главе кавалькады отец. Я уже вижу его бледное, перекошенное от гнева лицо.

Кто-то отрывает от моего плеча руку баронессы и мягко подталкивает вперёд. Скрипучий мужской голос над ухом заставляет вздрогнуть и очнуться.

- Смелее, барышня! На «Старой калоше» вас не обидят. Слово капитана! Поторопитесь, я уже приказал матросам отдать швартовые. Парочка распутанных узлов – и никто нас не догонит. Не смотрите на скромную внешность – моя красавица даст сто очков вперёд всем этим расфуфыренным каравеллам!

Вздрогнув, оборачиваюсь на голос. Передо мной стоит, подбоченясь, невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти. Его красное обветренное лицо обрамлено спутанной бородой, в улыбке сверкает золотой зуб, а в глазах такое странное безбашенное веселье, что я вдруг как-то легко и сразу проникаюсь к нему доверием.

Отбрасываю сомнения, покрепче сжимаю в ладони письмо и даю ему руку. Позволяю провести себя по хлипким шатающимся мосткам на судёнышко, и даже не оборачиваюсь – ни на баронессу, ни на кричащего мне что-то в ярости отца.

Порывы ветра освежают моё разгорячённое лицо. Я вдыхаю его полной грудью и становлюсь словно пьяная от хмельного аромата соли, мокрого дерева и приключений. Где-то над головой вспарывают небосвод острые крылья чаек, их монотонные крики плывут над гаванью, и им нет никакого дела до глупой людской суеты внизу.

Я не хочу оборачиваться. Мне нужен этот ветер. Я до боли в сердце хочу этого безбрежного моря, которое никто и никогда не сумеет себе подчинить – только отдаться на его волю. Вместе с волнами уйти за горизонт. Впустить море в душу и стать его частью.

Я хочу увидеть звёзды, отражающиеся в чёрном зеркале ночи. О которых он рассказывал мне когда-то.

Оказалось, что решиться на приключения, воображая себя отважной героиней и подставляя лицо ветру – не так уж сложно. А вот когда первое опьянение собственной смелостью проходит, и ты понимаешь, какие могут быть последствия у такого решения, подступает самая настоящая паника.

Ну, или возможно это я не создана для приключений. На самом деле, кажется, я из тех людей, которых любой сюрприз или неожиданное событие, что не было аккуратно вписано в список дел на завтра, очень сильно выбивает из колеи.

Именно об этом я невесело размышляла, сидя в крошечной каюте с прямоугольным маленьким окошком, косо прорубленном в борте корабля, и узкой койкой, прикрепленной к стене. Больше ничего в ней не было, да и вряд ли поместилось бы. На моё счастье, у меня по крайней мере не открылось морской болезни. Зато целое полчище страхов атаковало, как сорвавшиеся с цепи голодные псы, пользуясь тем, что я битый час сижу, предоставленная сама себе, и нервно прислушиваюсь к непривычным звукам – шелесту волн за окном, скрипу старого дерева, топоту ног по палубе и отрывистым командам моряков.

Итак, что мы имеем? Я – молодая красивая девушка, в гордом одиночестве и совершенно без защиты посреди моря на корабле, который судя по виду вот-вот развалится, и на котором полным-полно подозрительных личностей самого затрапезного вида.

Плыть до Материка – около шести или семи дней, в зависимости от ветра и течений. Не так и много, вот только сомневаюсь, что эта «Старая калоша», которую назвали столь удивительно точно, выдержит хоть мало-мальски сильный шторм. Если со мной ещё не случится чего похуже до того.

Страхи медленно, но верно перерастали в парализующий ужас. Тем более, что воображение у меня что надо. Поэтому когда в дверь каюты громко постучали, я чуть не померла на месте от разрыва сердца.

- Эй, барышня! Откройте-ка. Есть важный разговор.

Первым моим порывом было нипочём не открывать задвижку. Но потом я сообразила, что всё равно у меня нет ни еды, ни питья, поэтому рано или поздно опереть придётся, так уж лучше сразу разобраться в ситуации. Жаль, что из оружия – только грозные имена папеньки и мистера Шеппарда, которыми можно застращать в случае чего в слабой надежде, что это сработает. И почему я не продумала как следует заранее свой побег? Лучше бы самый завалящий ножик взяла вместо всех этих украшений. Но теперь уже поздно локти кусать.

Я привстала, дёрнула вправо серую деревянную планку с кривым гвоздём вместо ручки и сделала широкий шаг назад.

В каюту ввалился капитан, сияя золотым зубом. В глазах этого странного человека был самый настоящий восторг. Они все немного пришибленные, что ли, эти моряки? Как он вообще не боится в море выходить на своей «Калоше»?

- Капитан Флетчер к вашим услугам, барышня! – коротко поклонился бородач, а потом уселся на краешек койки и кивнул на место рядом с собой. – Давайте-ка сразу к делу, а то у вас глазки такие перепуганные, как у внучки моей младшей, когда она паука-птицееда в саду нашла. И присаживайтесь – вы ведь, барышня, к морской качке не приучены, ещё расшибётесь ненароком.

Пол подо мной и правда ходил ходуном, так что поколебавшись, я всё же согласилась на предложение, хотя и отсела на самый дальний край койки.

Капитан внимательно посмотрел на меня, прищурившись, а потом вздохнул.

- И чем же вы так умудрились насолить этой мегере – ума не приложу!

Я смутилась и не нашлась, что ответить. Решила подождать продолжения.

- Эх, и как бы вам сказать-то, чтоб не напугать ещё больше… Ну да скажу, как есть. Значится, так… Эта ваша мадам дала мне приличную сумму за то, чтобы вы остались на этом корабле и никуда не доплыли. Сказала, ей не важно, что с вами станется, и намекнула, что вас можно даже матросам отдать как игрушку, искать никто не будет.

Я вскочила с бешено колотящимся сердцем и отпрыгнула подальше.

Капитан посмотрел на меня грустно и сочувственно.

- Ну вот, напугал-таки! Я же не сказал, что собираюсь так и сделать. Я дал вам слово капитана, что на этом корабле с вами ничего не случится.

- Но деньги-то вы взяли? – спросила я непослушными губами, вжимаясь в стенку.

- Деньги взял. Они мне пригодятся. В нашем бизнесе не выживают люди, страдающие излишней щепетильностью, - подмигнул Флетчер.

- Тогда что вас удержит от того, чтобы выполнить свою часть сделки?

- Послушайте, если хотите знать, я вообще не хотел связываться с этой дамочкой. От неё за версту разит злобным нравом и подленькой душонкой. Знаете, почему согласился? А просто иначе она ведь могла и к кому-то другому пойти. Я не захотел брать такой грех на душу. Решил, что уж лучше сам довезу бедную девочку, на которую взъелась такая жуткая особа.

Только теперь до меня начала доходить вся глубина мстительности баронессы. Я посмотрела на конверт, который мне всучила Баклажан перед отплытием, и в котором были якобы «указания» мне от Шеппарда. Я о нём совсем позабыла и всё это время просто сжимала в ладони.

Дрожащими пальцами, не с первой попытки вскрыла плотную бумагу. Там оказалась всего одна небольшая записка, на которой косым почерком с завитушками было небрежно выведено:

«Наслаждайся путешествием!»

Я скомкала бумагу и отбросила в сторону. Перевела настороженный взгляд на капитана, который смотрел на меня участливо и кажется, прочитал по лицу, что ничего хорошего в письме я не обнаружила.

- С чего я должна вам верить? – спросила я нервно.

Флетчер улыбнулся в бороду и слегка наклонился вперёд.

- С того, что ни один эллери никогда не обидит свою принцессу. И я счастлив, что дожил до того момента, когда могу приветствовать вас на своей скромной посудине.

В глубине его прозрачных голубых глаз вспыхнули яркие огни. Он выпрямился, и провёл рукой по переборке за своей спиной, любовно погладил старые доски корабля. Доски в ответ слабо замерцали золотистыми искрами.

- Вы же не думали, что мы все здесь самоубийцы и не дорожим собственной жизнью? Моей красавице не страшен никакой шторм.

Я во все глаза смотрела на капитана, он во все глаза смотрел на меня. Он – с восторгом, я – с невольным недоверием.

За всю мою жизнь я не встречала других эллери, кроме меня с отцом… и пожалуй, той девочки, Кэти Лоуэлл. И вот теперь объявляется этот странный капитан и уверяет, что он мало того, что тоже эллери, так ещё и с чего-то взял, что я принцесса. Конечно, отец говорил, что мы ведём свой род от той самой семьи, но капитану-то откуда знать?

- Вы мне не верите, - утвердительно кивнул Флетчер. – А дайте-ка вон ту бумажонку, которую держите в руках! Если она вам не очень дорога, конечно.

Я с готовностью передала её капитану, даже была рада избавиться, словно это было гадкое насекомое. И как с её помощью он собирается меня в чём-то убеждать?..

Он разорвал записку надвое, одну половину вернул мне.

- Попробуйте, изорвите теперь на мелкие клочки. Уверен, вы это сделаете с удовольствием!

Меня не приходилось уговаривать дважды. Хоть так я могла выпустить эмоции на свободу! Пожалуй, неплохой способ – надо запомнить на будущее. Слишком часто коплю всё в себе. Но зачем ему?..

Флетчер провёл ладонью над второй половиной, бумага осветилась золотистым сиянием. Он протянул её мне тоже.

- А теперь попробуйте эту!

На вид – по-прежнему всего-навсего обрывок желтоватой почтовой бумаги. Я дёрнула… напрасно. Попыталась ещё раз и ещё. В конце концов, признала тщетность попыток. Письмо разорвать не удалось!

- И что вы хотели доказать этим фокусом?

Капитан покачал головой.

- Ну-ну! Что ж вы так не уважительно о наследии предков. Скажете тоже – фокусы. Это магия! Самые настоящие чары, при помощи которых я свою «Старую Калошу» сделал… скажем так, очень прочной «Старой Калошей». Никакие шторма её не перевернут, никакие скалы не сделают пробоины, ни один вихрь не порвёт парусов. Но только тс-с-с-с!.. Пусть это будет нашей с вами тайной, принцесса. Вся команда свято верит, что я просто продал душу морскому дьяволу, и потому мне сопутствует дьявольская удача.

- Почему вы называете меня принцессой?

- А разве вы не принцесса? – удивлённо посмотрел он на меня.

Я замялась. Врать не люблю и не умею, правильно сказал Рон. Капитан усмехнулся.

- Вот видите! А откуда знаю… поверьте, все эллери знают. В каждом из нас есть этот инстинкт – защищать королевскую кровь. Подумайте сами – неужели вам не встречался больше никто из нашего племени? Нас ведь осталось немало, хотя и рассеянных по разным концам света. Они должны были всегда защищать вас, даже вопреки инстинкту самосохранения.

Встречался. И защищал.

Меня словно толкнуло осознание. Вот маленькая Кэти находит меня на ступенях Замка ледяной розы в ночь обряда, когда отец хотел заставить меня отдавать Замку силу, чтобы установить связь, подчинить этот живой камень. Мне стало страшно в тот раз, я струсила. И тогда она заменила меня – заслонила собой, заставила уйти обратно в комнату, а сама пошла в тёмную ночь. Это было стыдно вспоминать. Муки совести облегчало лишь то, что Кэти обряд не причинил никакого вреда – Замок ледяной розы обожал девочку. Так же сильно, как отторгал и не принимал мисс Эмбер Сильверстоун.

А потом ещё один случай – эта маленькая эллери, которая даже не знала, что она эллери, очертя голову бросается в подземелья Замка, когда меня утаскивает туда чудовище-Шелкопряд. Она рассказывала потом, что почувствовала, будто я в беде.

Неужели Флетчер говорит правду?..

- А-а-а! По глазам вижу, что теперь-то поверили. Ну и чудненько! По счастью, дед успел рассказать мне перед смертью, кто мы такие. Много старых сказок поведал. Так всегда было – эллери защищают своих королей, замки роз – защищают Замок янтарной розы…

Я вздрогнула.

- Что?..

- Как, вы и этого не знаете? – покачал головой Флетчер. – Эх, раскидала же нелёгкая судьбинушка нас по миру, совсем забыли свои корни…

- Расскажите! – умоляюще сложила я ладони.

- Да и я-то не много знаю, честно признаться. В случае опасности эллери всегда помогают своим королям, защищают даже ценой жизни. Ну а замки роз как-то должны были помочь Янтарному. Он среди них был тоже что-то вроде короля. Вы ж знаете, что замки-то эти живые, навроде дерева там или цветочка? А может – пчёлки… Всё видят, всё понимают, только не говорят. И поступать могут по своему разумению. Как-то смогли они, видать, защитить самый главный, раз его не нашли завоеватели и не смогли разграбить. Потому что Замок янтарной розы должен был выжить любой ценой. В нём хранились…

- Самые главные сокровища нашего народа, я слышала. К сожалению, слышала только это. Мне даже самой когда-то хотелось его найти, но я понятия не имела, с чего начать. Ни единой зацепки ведь нет, кроме каких-то туманных намёков о «том, кто не будет красть ключи от чужого счастья».

Капитан прищурился и посмотрел на меня хитро.

- Если кому и судьба найти – только вам! Вы посмотрите только, что творится! Замки роз рассыпаются один за другим. Мы на последней черте. Отступать уже некуда. Или прошлое уйдёт навсегда или… Мы ведь встретились с вами, принцесса. И упоминания о Замке янтарной розы в последнее время звучат слишком часто. Тени прошлого оживают! Старые сказки снова звучат! Кто-то стряхивает пыль с воспоминаний, которые пылились на дне старых сундуков сотни лет. Так что, я думаю, наоборот, грядут очень интересные времена. И вы найдёте его – попомните моё слово! И тогда уж не забудьте старину Флетчера. Ну там, из сокровищ одарить… по-королевски. Только поторопились бы с поисками. Много охотников в последнее время развелось.

Меня кольнуло нехорошее предчувствие, что сейчас речь пойдёт о…

- Говорят, Молодой Ястреб его тоже ищет. Вот уж кого замки роз точно свели с ума! За ними водится. Дед говорил, они сами себе выбирают хозяина. И горе тому смертному, кто покусится на замок, который ему не принадлежит – магия эллери лишит его рассудка. Так и этот несчастный – он так часто расспрашивал бывалых моряков, что уже каждая портовая собака знает, что он затеял поиски прародины эллери. Вбил себе в голову, что там все ответы, раз уж на Островах никто не помнит, где Замок янтарной розы. А ведь современные жители Островов, потомки завоевателей, до сих пор верят мерзкому вранью, что эллери были чудовища, страшные монстры! Вот моряки и крутят пальцем у виска, что принц-то наш того...сбрендил! А он всё плавает, бедолага, который год туда-сюда по дальним странам и неизведанным берегам. Но нигде не находит енту самую "прародину". Да и не найдёт, наверное. Это ж ещё одна сказка – о том, что эллери пришли на Ледяные Острова откуда-то из неведомых далей. Людям всегда кажется, что где-то есть благословенная земля, где реки текут мёдом и молоком. Так проще жить. Всегда нужна надежда.

Кажется, моя голова уже взрывалась от новостей. И меньше всего мне сейчас хотелось слышать об Ужасном Принце. Плавает он, понимаешь ли! Туда-сюда. Ищет миражи и воздушные замки. Вместо того, чтобы вернуться уже куда поближе. Мне же ему важные вещи надо сказать! Ну, такие... про враньё этой ужасной Баклажанихи… например. Так что хорошо бы он вернулся… поскорее, что ли.

Флетчер какое-то время ещё ждал от меня ответа, но я погрузилась непонятно с чего вдруг в такое ужасное состояние меланхолии, что так и позабыла ему ответить.

Он подскочил с койки энергично и пошёл к выходу.

- Ну, в общем так. Слово я вам дал, в честности своей, вроде, убедил… Вы только это… Посидите-как от греха подальше в каюте, пока не доплывём.

- Что?.. Но я же хотела…

- Как бы это… понимаете, принцесса, я-то готов вам всецело помогать и оберегать. Но не все ж у нас на корабле такие как я, эллери. Точнее, я один такой. А добронравные юные леди никогда не путешествуют в одиночку, это всем известно! Так что во избежание, как говорится… не вводи во искушение, и всё такое… В общем, не зря придумали примету, что женщина на корабле – к несчастью. Прежде всего, для самой женщины. В общем, посидите. А я вам буду кушанья приносить и развлекать беседами по мере сил.

Мне пришлось подчиниться.

Так и получилось, что за все шесть дней плаванья я прочувствовала на себе все нюансы качки, пережила дикий шторм, который, как и предсказал Флетчер, не нанёс «Старой Калоше» ни малейшего вреда, но…

Так и не увидела ни разу звёзды над морем. Звёзды, о которых он говорил.

Было ужасно глупо признавать, но за это я обиделась на него ещё сильнее.

Глава 17. Лабиринтами будущего... и прошлого

С капитаном Флетчером мы расстались как лучшие друзья. На прощание я подарила ему в благодарность хрустальную подвеску на золотой цепочке – одну из множества тех, что взяла с собой, когда решилась на побег. С тех пор мы всегда были на связи, и если мне требовался корабль, я предпочитала пользоваться его услугами. Всё-таки, путешествовать по морю спокойнее, когда знаешь, что судно абсолютно точно не развалится в шторм. Правда, мечту увидеть звёзды над морем мне пришлось отодвинуть на неопределённый срок, ведь Флетчер по-прежнему настаивал на том, чтобы я оставалась в каюте – но это была лишь одна в череде многих таких же отодвинутых… Мне не привыкать.

Следующие несколько лет прошли для меня как в тумане. Я будто брела по лабиринту со стеклянными стенами. Сама не понимая, куда, без цели, без радости. Появилось и нарастало чувство, что я иду не туда и оказалась в тупике, но как свернуть на правильную дорогу – не имела понятия.

В Кориннском университете обо мне были предупреждены, и место я получила без всяких проблем. Долго определялась с факультетом… в конце концов, выбрала Факультет кристалловедения. Меня с детства манил хрусталь – то, как преломлялся в нём свет, как обработанные особым образом кристаллы начинали сиять ярче всякого бриллианта… Особенно та его редкая разновидность, из которой сложены были высокие берега Ледяных Островов.

Университет располагался на могучем утёсе – массивное здание в три этажа с башенками, больше напоминавшее крепость из багряных каменных глыб, выполненное в том грубоватом и вместе с тем добротном стиле, из которого в Королевстве давно уже не строили. Под его окнами день и ночь ревел седой океан.

Ректор – немолодой лысеющий мужчина с подобострастной улыбкой и хитрыми глазами – делал всё, чтобы улестить дочь маршала Королевства, да ещё и приехавшую поступать по протекции такого человека, как Шеппард. Поэтому мне выделили жилье в одной из башен, всучили расписание и кипу учебников и оставили в покое.

Отчётливо помню первый вечер, когда я осталась одна в своей просторной комнате, стены которой были обшиты резными деревянными панелями. Уютная старинная мебель и пыльные бордовые портьеры. Огонь свечей. Странное чувство одновременно свободы и гордости – ведь я смогла, я действительно смогла отстоять своё право на выбор и добраться сюда через все препоны – и в то же время жуткой пустоты и одиночества. Одна, в чужой стране, оторванная от привычного образа жизни и всего, что мне дорого…

На небольшой овальный столик перед собой я положила хрустальную подвеску. Накрыла её ладонями, согрела… попыталась успокоить дыхание. Ничего не выходило, и я махнула рукой. Всё равно никуда не спрячусь от волнения. Я должна это сделать.

- Папа!..

Сначала ничего не происходило, но постепенно грани подвески осветились, яркое сияние вырвалось из-под моих ладоней, хрусталь передо мной бросил бликующую сеть на потолок. В воздухе напротив словно отворилось небольшое окно, и я увидела… уставшее лицо отца, который сидел в своём любимом кресле у камина с бокалом в руке, откинув голову на спинку.

- Пап!

Он открыл глаза и посмотрел на меня мутным взглядом, который постепенно прояснялся и наполнялся жёсткостью. Резко выпрямился. На скулах заходили желваки. Отец сцепил зубы и не говорил ни слова.

Я принялась торопливо убеждать, что не хотела его обидеть или оскорбить своим побегом, что это вынужденная мера и я непременно вернусь. Уверяла, что не отказываюсь от помолвки, просто хочу немного поучиться – каких-то четыре года, и тогда непременно свадьба...

Он всё так же молчал.

Дрогнувшим голосом я сказала, что уже по нему скучаю. И буду часто выходить на связь…

Он сорвал с шеи подвеску и с размаху швырнул её об стену. В хрусте осколков погибала моя надежда помириться. Контакт немедленно прервался.

Это был единственный мой за все четыре года разговор с отцом.

Я сдержала горькие слёзы и не стала убирать подвеску со стола. В этот вечер мне хотелось развязать как можно больше узлов, чтобы распрощаться с прошлым. Зрело смутное ощущение, что я выросла за дни путешествия, вступила в какой-то новый жизненный этап. Мне не хотелось тащить в него груз прошлых недомолвок.

Поэтому я решилась вызвать ещё одного человека. На этот раз собеседник заговорил первым, едва установился контакт – не дал мне и рта раскрыть.

- Эмбер? Ты где?

В чёрных глазах Рона было неподдельное беспокойство. У меня немного отлегло от сердца. По крайней мере, в нём я могу быть уверена. Мой самый лучший друг никогда от меня не отвернётся, что бы не случилось.

- Прости. Я уехала и сорвала нам свадьбу.

- Плевать на свадьбу! Что стряслось? Это совсем на тебя не похоже.

Я грустно улыбнулась.

- А я решила, что пора начать поступать так, как не похоже на меня. Пока ещё не слишком поздно.

- Всё в порядке хоть?.. Судя по лицу, так себе. А я с ума сходил, куда ты делась, - он внимательно всматривался в моё изображение, которое сейчас таким же колеблющимся облаком зависло перед ним.

- Я на Материке. В Коринне. Поступила в Университет и собираюсь учиться здесь ближайшие четыре года. Шеппард помог.

Ответом мне было ошарашенное молчание.

- Эмбер, прости – если я обидел тебя чем-то…

Я остановила его предупреждающим жестом.

- Рон, ты замечательный! Но мне не нравится то, во что мы превращаем нашу жизнь. Давай… дадим друг другу последний шанс. Я… освобождаю тебя от любых обязательств на эти четыре года. Живи обычной жизнью, встречайся с девушками, если хочешь… Только прошу об одной мелочи – пусть в свете думают, что наша помолвка в силе. Не хочу скандала, который будет трепать моё имя по всему Королевству. А когда мы увидимся вновь… попробуй посмотреть на меня другими глазами. Представь, будто только познакомились. Словно ты видишь перед собой чужого человека. Увидь меня заново. Если и это нам не поможет, значит не поможет уже ничего.

Он хотел ещё что-то сказать, и я видела по беспокойству в его глазах, что я так и не смогла его убедить, что у меня всё хорошо. Милый, милый Рон… Как же я всё-таки его люблю!

Прервала связь одним движением ладони. Уставилась в пустоту.

Кажется, я только что разрешила своему жениху встречаться с другими девушками. Кажется, я совершенно ничего не почувствовала – ни малейшего укола ревности.

Пора, наконец, признаться самой себе. Я очень сильно его люблю. Как лучшего в мире друга. Как брата. Не более.

За следующие три года я несколько раз возвращалась в Королевство. Отец всё это время делал вид, что меня не существует, и методично уничтожал любые хрустальные предметы, через которые я пыталась выйти на связь с ним. Поэтому приезжать домой я даже не рисковала, вместо этого гостила у радушных хозяев в Замке ледяной розы.

Чуда не произошло.

Неожиданно близко подружились мы с Шеппардом. Бульдог оказался весьма приятным человеком. Я охотно рассказывала ему о том, что удавалось узнать в Коринне – а над Материком определённо сгущались тучи и зрел заговор против Короны. Он в ответ щедро снабжал деньгами «своего лучшего агента», что было очень кстати, поскольку содержания отца я лишилась, а захваченных с собою драгоценностей хватило не так чтобы надолго. В конце концов, по некоторым его намёкам я поняла, что он в курсе, что в Королевстве ледяных островов до сих пор рождаются люди, наделённые магией. Он знал даже о волшебстве Кэти! Поэтому, когда я после долгих колебаний всё же доверила ему и свой секрет, мы стали регулярно связываться с ним через хрусталь. Выполнять мою работу, находясь за морем, стало ещё легче.

Единственное, о чём я ему так и не сказала, - это о том, как поступила со мной Баклажаниха. Здесь были замешаны не мои тайны, и я не смогла бы объяснить Бульдогу её поступки, умолчав о причинах ненависти ко мне. Впрочем, она всё равно больше не опасна – кажется, уже при встрече со мной она была больна, а теперь вообще не покидала своего поместья, расположенного далеко от столицы, и по слухам, большую часть времени проводила в постели. Я решила, что не буду ворошить прошлое – эта женщина и так достаточно наказана судьбой.

Так и текло моё время. Утекало сквозь пальцы. Убегало в пустоту.

Мне исполнилось двадцать четыре, когда до окончания моей учёбы оставался всего год… и я поняла, что так дальше не может продолжаться. Всё бесполезно. Если я трачу впустую жизнь, не могу допустить, чтобы так же впустую тратили близкие мне люди. Оставалось только выяснить пару деталей.

Ясным зимним утром я снова положила хрусталь перед собой на столе. В моей университетской комнате с тех пор стало намного меньше свободного места – ведь я усиленно работала над тем, как приспособить кристаллы особой, изобретённой мною огранки, для наблюдения за ночным небом. Небо над Коринной было, наверное, не таким волшебным, как над океаном, но тоже прекрасным. Мне хотелось научиться делать его чуточку ближе. По всем углам у меня поэтому высились громоздкие металлические конструкции и приспособления для огранки кристаллов, при помощи которых я намеревалась соорудить звёздоскоп. Но всё же овальный столик, хоть и задвинутый куда подальше, я не стала выбрасывать и регулярно использовала по назначению.

Рон на вызов не отвечал. Наверняка его нет сейчас в комнате – а на связь он соглашался выходить только через хрустальную фигурку-яйцо. Мои амулеты на шею вешать отказывался почему-то. Говорил, это место занято.

Я забеспокоилась. Слишком долго настраивалась на разговор, и мне хотелось непременно всё прояснить сегодня, чтобы не сгорать от волнения дальше. И тогда я потянулась своей магией за отражениями хрусталя… потянулась в пространство, в живую пустоту, комната за комнатой, повинуясь безотчётному инстинкту и чувствуя, что кажется, в этот миг перешла на какой-то новый уровень владения своей магией. Мне показалось вдруг, что Замок ледяной розы помогает мне в этих поисках. Как будто точно знает, что именно я задумала.

Рона я нашла в отражении в одном из зеркал. Кажется, это был бальный зал – пустой и гулкий. Мебель закрыта белыми чехлами.

- Привет! – я изобразила бодрый голос, что получилось с трудом.

Он вытер пот со лба и убрал куда-то в сторону меч, которым, очевидно, только что рубился. Бросил через плечо пару слов – кажется, просил своего дворецкого, который был у него одновременно и фейхтмейстером, оставить его ненадолго. Зыркнул на меня внимательным острым взглядом.

- Не знал, что ты теперь умеешь так.

- Я сама не знала, - слабо улыбнулась я и отложила перо, которое вертела в пальцах, чтобы успокоиться.

- И что же такого важного стряслось, что ты не смогла дождаться, пока я окажусь возле твоей стекляшки, и добралась до меня аж здесь?

- Да ничего особенного… просто хотела кое-что узнать.

Он поднял бровь вопросительно. Я внутренне собралась и приготовилась ловить выражения его лица. За долгие годы я достаточно изучила Рона, чтобы знать, что он ни за что не признается мне в том, что у него на душе на самом деле. Он привык всё держать в себе. Весь мой расчёт был на эффект неожиданности. Мне просто непременно нужно было кое-что выяснить прежде, чем принимать решение, которое изменит мою жизнь навсегда.

- Рон, скажи… А как там поживает Кэти Лоуэлл?

Даже я не была готова к той вспышке боли, которая мелькнула в его чёрных глазах прежде, чем он сумел нацепить на себя маску равнодушия. Дёрнул плечами – как будто я ткнула ему пальцем в едва-едва зажившую рану.

- Не знаю. Я не виделся с ней семь лет, - ответил он резко.

- Она, наверное, уже совсем большая... Ей сколько сейчас? Лет пятнадцать?

- Семнадцать. Исполнилось в мае. Эмбер, к чему эти расспросы? Что тебе на самом деле нужно?

- Ничего. Всё, что мне нужно, я уже поняла, - ответила я тихо и движением ладони прервала связь, оставив Рона в недоумении.

Что ж… Теперь последнее. Не уверена, что у меня получится… но почему бы не попытаться? Раз уж мои способности так выросли…

Я повесила хрусталь на грудь, ближе к сердцу, снова согрела в ладонях. Всей душой потянулась туда, где был единственный на свете человечек, который сделает счастливым моего друга.

И я нашла. Нашла Кэти. Через водную гладь в проталине замёрзшей на зиму реки увидела её на берегу – растерянную, взволнованную, большеглазую… в какой-то нелепой старой зимней одежде, больше её на два размера, и с ведром в руке… взрослую, красивую, и всё такую же лучащуюся теплом и искренностью.

Мне просто хотелось понять, какой она выросла. Сможет ли она принять из моих рук ответственность за дорогого мне человека.

И когда на мой вопрос «Что бы ты сделала ради человека, которого любишь?» она ответила «Всё что угодно. Даже отдала бы его другой»… Я поняла, что приняла правильное решение.

Сразу после этого разговора я связалась с отцом Рона, графом Винтерстоуном. Старый граф, который всю жизнь провёл в таком волшебном месте, как Замок ледяной розы, совершенно не удивился, когда из одного из зеркал его окликнула вдруг невестка… несостоявшаяся невестка.

Я сказала графу, что благодарю за честь и очень сожалею, но не смогу стать частью его семьи. Я разрываю помолвку и прошу официально всем об этом сообщить. Рону тоже. И пусть не пытается выйти со мной на связь – какое-то время я не хочу ни с кем разговаривать.

Когда, наконец, я осталась одна в своей комнате, окружённая звенящей тишиной… когда поняла, что теперь я действительно, по-настоящему одна… В первую секунду испугалась.

Теперь отец наверняка от меня откажется. Я нарушила данное ему слово. Разорвала помолвку. Не будет никакой свадьбы века, не будет Замка ледяной розы в руках семьи Сильверстоунов. Вместо этого будет грандиозный скандал на всё Королевство. Моё имя будет у всех на устах, и в каждой гостиной на каждом из Островов болтливые кумушки будут чесать языками и гадать, что же не так было с невестой, что свадьба не состоялась. На моей репутации отныне будет поставлен большой и жирный крест, и я вряд ли решусь когда-нибудь показаться хоть на одном светском мероприятии. Не говоря уж о том, что старую деву с такой ужасной репутацией и без папенькиного приданого вряд ли кто-нибудь когда-нибудь ещё раз позовёт замуж.

И всё же…

У меня на душе стало до странности светло и покойно. Как будто вместо того, чтобы бесконечно брести в своём стеклянном лабиринте, я просто подняла с земли булыжник, как следует размахнулась и врезала по нему со всей дури. Стены осыпались, и меня основательно посекло осколками… но зато я, кажется, больше не в тупике.

Я подошла к окну, распахнула его и вдохнула всей грудью морозного воздуха.

- Знаешь, мама… ты была права. Нельзя красть ключи от чужого счастья.

- Но отчего же вы не пьёте свой чай, милочка? Должно быть, он остыл? Приказать подлить горячего?

Я вздрагиваю, опомнившись, и отпиваю глоток напитка, который на вкус и впрямь как еле тёплая бурда.

- Что вы, мадам! Ваш чай великолепен, как и ваша гостиная.

Врать неприятно, но этой даме, похожей на жабу в жёлтых рюшах, приходится. Маркиза де Роше – жена одного из самых влиятельных людей Коринны, и мне позарез нужно выпытать у неё, правдивы ли слухи о том, что мелкие княжества и долины Материка вступили в тайный сговор и потихоньку собирают войска для того, чтобы напасть на Королевство. Конечно, вряд ли она вот так на духу мне все выложит, но возможно, ненароком проговорится.

А она смеривает меня неприятным до мурашек, завистливым взглядом и продолжает рассуждения о ценах на бархат и новейшей моде в области раскрашивания вееров. У меня внутри начинает закипать нетерпение.

- От души благодарю вас за такой тёплый приём! Коринна восхитительна.

Я уже сбилась со счёту, сколько раз за истёкший час произнесла слова «восхитительный», «замечательный», «волшебный» и «чудесный», но так и не подобралась к чему-то важному. Мне стоило больших трудов договориться об аудиенции с этой особой под предлогом сбора материалов для моей выпускной работы в Университете. У её мужа обширные прииски по добыче самоцветов, а я по-прежнему мечтаю собрать звёздоскоп.

Тут меня, наконец-то, осеняет.

- Я и мой отец будем очень рады, если вы с мужем окажете нам честь и порадуете ответным визитом. Вы ведь бываете на Ледяных Островах? До метрополии от вас всего неделя пути.

При слове «метрополия» в её маленьких глазках вспыхивает едва сдерживаемое раздражение. Я понимаю, что нащупала болевую точку. Этой высокомерной мадам крайне не нравится, что над её драгоценным Кориннским княжеством есть ещё какие-то там короли на островах, которые мнят, что они главнее. Вероятно, её муж считает так же.

- Мы не бываем на островах, - резко бросает она и звонит в колокольчик, вызывает служанку. Торопливая девушка неслышно появляется в этой кичливо оформленной, обитой безвкусным красно-розовым шёлком комнате, в которой столько картин на единицу поверхности стен, что у меня уже потихоньку начинает рябить в глазах. Меняет чайник на более горячий, наполняет чашку снова.

Иду ва-банк.

- Знаете ли... Грядущей зимой намечается грандиозный праздник в одном из самых потрясающих мест Королевства – Замке ледяной розы. Приедет много знатных гостей. Я могла бы замолвить за вас словечко – поверьте, вы не пожалеете! В Замке бывают только самые сливки общества, но по моей протекции вас тоже допустят.

Делаю нарочито небрежный и слегка высокомерный тон, слежу за реакцией. Я почти её оскорбила. Как и ожидалось, манерная улыбка маркизы моментально схлопывается.

- Мне не нужно никакое приглашение! И поумерьте-ка свои покровительственные замашки. Может так статься, что на будущий год это мы, а не вы, будем раздавать приглашения на балы в этом вашем... замке!

Великолепно. Всё-таки приятно иногда поговорить с глупыми людьми. Маркиз де Роше и не знает, что его жена только что прямым текстом подтвердила, что слухи о заговоре – вовсе не слухи. Пожалуй, на этом пора закругляться.

- Поверьте, я нисколько не хотела вас обидеть. Просто подумала, что присутствие такой благородной четы, как маркиз и маркиза де Роше, несомненно скрасит слегка унылые, признаться, праздники Замка.

- И то верно, - успокаивается моя собеседница и откидывается на изогнутую спинку стула, обтянутого дорогой тканью с ужасными розочками. – Мы в Коринне умеем праздновать на славу. У меня тоже кое-что есть для вас!

Она небрежно пододвигает мне пухлым пальцем прямоугольную карточку из плотной бумаги. Беру её и переворачиваю. Это… приглашение на свадьбу.

- Моя старшая дочь на будущей неделе выходит замуж. Ей уже девятнадцать, и мы очень рады, что она не стала тянуть дальше с этим делом и выбрала себе, наконец, достойного молодого человека. Мы не хотели бы с мужем, чтобы наша девочка осталась никому не нужной старой девой.

Я передёрнула плечами, но сдержала вежливую маску на лице. Самодовольное выражение лица и ядовитый тон хозяйки не оставляли сомнения, кому предназначался этот укол.

Невозмутимо благодарю, делаю вид, что аккуратно кладу приглашение в ридикюль, а сама комкаю его, едва засунув, пока мою руку не видно.

Поднимаюсь, расправляю юбки светло-бирюзового платья, отороченого белым тембрилльским кружевом, в которое я просто влюбилась за те несколько лет, что провела здесь, на Материке. Служанка бережно подаёт мне мою шляпку кончиками пальцев, бросая благоговейный взгляд на белые атласные ленты, каждая из которых стоит как её месячное жалованье. Да, я основательно подготовилась для визита в местное высшее общество! Дворяне Материка так кичатся древностью своих родов, что внешняя атрибутика богатства и знатности давно уже стала для них фетишем. Мне пришлось нацепить на себя все мои жемчуга и половину бриллиантов разом, только чтобы быть уверенной, что меня хотя бы примут всерьёз при встрече.

И только я собираюсь уже распрощаться, счастливо выдохнуть и навсегда покинуть эту обитель роскоши и дурновкусицы, как двери распахиваются, и вбегает очаровательно-хрупкое создание с кукольным личиком и туго завитыми светлыми, почти белыми локонами. Меня едва не сшибает с ног этот вихрь в платье цвета фуксии.

- Маман! Ты не представляешь, что за потрясающую новость рассказала мне только что Лили!

- Даже представлять не хочу. Судя по твоим глазам, речь явно идёт о мужчине, а твоей сестре надо к церемонии готовиться, а не смущать разум юной девицы непотребными речами! – грозно вещает родительница этого белокурого урагана.

Я начинаю незаметно, бочком, двигаться в сторону спасительной двери.

- Недалеко от берега видели корабль Молодого Ястреба!! Он тоже пойдёт в Большой Поход!

Сбиваюсь с шага и едва не наступаю на подол собственного платья. В голове мечутся жалящие словно пчёлы беспокойные мысли. Что за Большой Поход ещё такой, и какое отношение к нему имеет семейство маркизы, и куда этот Поход направляется, и с какой целью и… а, к демонам!! Что здесь забыл этот несчастный Ужасный Принц? После того, как три года его тут и духу не было, и я смирилась, что он, видимо, провалился в тартарары к морскому дьяволу вместе со своим кораблём?! И какой беременной каракатицы… тьфу ты, какого чёрта эта пигалица говорит о нём с таким придыханием?!

Понимаю, что от неожиданности вспомнила некоторые, самые невинные ругательства из тех, что услышала от Генриха много лет назад при нашей встрече. Мысленно даю себе по губам.

Решаю ускорить шаг. Надеюсь, никто ничего не заметил – и особенно надеюсь, что я не произнесла всё это безобразие вслух. Впрочем, судя по восторженному щебетанию за спиной, меня уже вообще не замечают и напрочь забыли о моём присутствии.

- Ма-ам, ну а вдруг он сойдёт на берег и появится на маскараде? Мне же срочно нужно новое платье!

Маркиза грозно бурчит в ответ, хотя кажется, и сама воодушевилась.

- Никакого платья! Хватит тебе и тех трёх, что мы уже пошили. А вот мне не помешает – с вами, несносными кокетками, ваша несчастная мать совсем забыла о себе.

- Ох, матушка, настоящий пират, да ещё и принц – это ж так романтично!

Я дико зла на саму себя, но кажется, мои ноги зажили какой-то своей жизнью и непростительно медленно преодолевают эти бесконечные несколько шагов до двери.

- Выкинь дурь из головы немедленно! Во-первых, твой отец говорит, что все вот-вот уедут. Вряд ли Молодой Ястреб тут надолго задержится. А во-вторых, Бетти, это самый последний кандидат на всём белом свете, на которого тебе стоит засматриваться!

- Это почему это? – обиженно отвечает девушка, а мне хочется расцеловать маркизу и забрать все свои нелестные слова об этой милейшей женщине обратно, потому что я с ней совершенно солидарна.

- А потому, что он ужасный повеса и бабник, и говорят, что маршрут плавания его «Изгнанника» отмечен на карте разбитыми девичьими сердцами. Ещё говорят, что ни одна женщина не задерживается в его постели дольше ночи. Совершенно гиблый вариант, приручению не поддаётся в принципе, - сокрушённо вздыхает она.

Я всё-таки добредаю до злополучной двери и захлопываю её за собой с грохотом, от которого сама пугаюсь. И что на меня нашло? Что теперь подумают де Роше о моём воспитании?..

Это всё он виноват! Ужасный Принц никогда не изменится. Даже дистанционно умудряется выводить меня из себя.

Когда я немного утихомириваю злость, понимаю, что в целом визит прошёл успешнее, чем я рассчитывала. Есть о чём доложить Шеппарду. Кажется, княжества Материка и правда готовятся выступить против Осторовов. Знать бы ещё, где и когда последует удар…

Я провожу в Коринне ещё несколько насыщенных, суматошных месяцев, за которые мой хрусталь плавится от жара, столько раз выхожу на связь с Бульдогом. Об Ужасном Принце по-прежнему ни слуху, ни духу, хотя я почти уверена, что его корабль курсирует где-то у берегов Материка. Но мне удаётся не думать об этом чаще одного-двух... ну может трёх раз в день, потому что я слишком занята, собирая информацию о грядущем "Большом Походе" заговорщиков.

В конце концов, сомнений не остаётся. Остриём удара будет последнее из волшебных сокровищ Королевства. Место силы, место власти, место влияния. Таинственный и манящий артефакт, желание обладать которым свело с ума многих – не только жадных и недалёких местных князьков с Материка.

Замок ледяной розы.

Мне поступает настоятельный и не допускающий возражений приказ Шеппарда о том, что я должна немедленно покинуть Материк, с которым мы вот-вот можем вступить в состояние войны. Будьдог рекомендует мне отправиться в столицу, пересидеть тревожные дни там, но я отказываюсь.

В час испытаний я хочу быть вместе с друзьями. Я ведь знаю, что и он сам, и Рон будут на осадном положении в Замке. Быть может, я и мои волшебные силы каким-то образом пригодятся там.

Отстояв своё решение в многочасовых словесных баталиях с Шеппардом и Роном, я бросаю всё, оставляю свой дипломный проект – звёздоскоп – недоделанным, и одним морозным зимним утром прибываю в место, с которым связано столько воспоминаний моей ранней юности.

Замок ледяной розы встречает меня настороженно, как воин, что надвинул забрало на лицо и готовится к битве. Глядя на то, как его прекрасная и таинственная башня вонзается в небеса, я вдруг отчётливо понимаю, что кажется, не я одна едва не потеряла себя, пытаясь присвоить ключи от чужого счастья.

В тот судьбоносный день много лет назад Ужасный Принц поклялся своему отцу, что не вернётся на Острова, пока не добудет замок роз. Если слухи о том, что Генрих тоже будет в составе Большого Похода, верны, это может означать только одно.

Он хочет завоевать Замок ледяной розы.

Робко тяну руку и кладу пальцы на круглую дверную ручку с выпуклым узором-розой.

Отдёргиваю ладонь – Замок ледяной розы обжёг холодом. Иней взбирается по металлу кружевной порослью. Замок всегда был жесток со мной, как жестоки бывают дети к тем, кого не любят. Ни капли тепла – за все годы, что я бывала здесь. Только люди были ко мне добры. Но Замок следил настороженно, хмурился окнами, смотрел карнизами исподлобья, отворачивался закрытыми ставнями и дверями, что захлопывались сами собой прямо перед моим носом.

Я обернула ладонь краешком плаща и попробовала ещё раз. Изо всех сил дёрнула высокую створку тёмно-серой двери, увитой шипастыми плетями ледяных роз… Бесполезно. Не пускает.

Когда-то я очень переживала из-за этого. Все вокруг твердили о чудесах этого места, где даже розы цветут посреди зимы и небо над крышами какого-то особенного, неземного фиолетового цвета… Мне тоже хотелось чудес. Мне тоже хотелось почувствовать себя в сказке. Но меня не пускали. Иногда мне казалось, что я – всего-навсего второстепенный герой чужого романа. Отвратительное чувство.

Но кажется, в этот раз чаша моего терпения переполнилась. Я отказывала себе во всём, я перечеркивала страницы собственной книги жизни своими собственными руками! Неужели я не заслужила хоть каплю уважения от этого каменного балбеса?! Чего он боится – что я снова попытаюсь украсть его драгоценного хозяина? Занять место хозяйки, которую он давным-давно себе уже выбрал? И это после всего, через что я прошла, чтобы соединить их?

Я развернулась и бросилась прочь с высоких ступеней. Невысказанная обида жгла грудь невыносимо.

Но прошла не более трёх шагов. Что-то дёрнуло меня и не пустило. Я резко повернула голову – и обомлела… Длинная изогнутая плеть с крохотными чёрными листками и белыми бутонами отделилась от двери и обвила меня за талию. Потом медленно разжалась и отступила, рассыпая фиолетовые искры, что осыпались к моим ногам, будто снег.

Тяжёлые створки высотой в два человеческих роста медленно отворились, приглашая войти. Души коснулось какое-то тёплое чувство – лёгкое и нежное прикосновение, как лепестком розы по щеке.

Замок… будто услышал меня. И устыдился. И просил теперь прощения.

Я улыбнулась и закусила губу, пытаясь удержать строгое выражение лица. Перекинула тяжёлую косу, перевитую жемчугом, за спину, и снова поставила на нижнюю ступень замшевый сапожок.

- Хорошо, так и быть, ты прощён! Вы все – мои самые замечательные на свете эгоисты, которые просто не видят ничего вокруг, ослеплённые собственным счастьем. Я не могу на вас долго сердиться, потому что слишком сильно люблю.

И я снова вступила в заколдованный круг, в магический плен этого дивного места, которое, несмотря на все бури моей души, всегда оставалось для меня тоже особенным – ведь оно было творением талантливых рук моих предков-эллери. Что принесёт мне Замок ледяной розы в этот мой приезд? Хотелось верить, что по крайней мере, чуточку меньше горечи.

Как же я ошибалась!

Самое трудно началось потом. Потому что в этот раз… Кэти Лоуэлл тоже была здесь. И когда я впервые увидела их с Роном вместе после долгой разлуки… как будто кто-то сжал сердце рукой, и оно замерло.

Никогда я не видела Рона таким.

Его улыбки. Её смущение и пьяные от счастья взгляды. Касания украдкой – когда они думают, что никто не видит. Его рука на её талии – в жесте властном и уверенном, который древним как мир языком говорит всем вокруг: «Это моя женщина!».

Они оба будто светились изнутри. Магия как она есть.

Когда-то я думала, что мой друг – самый спокойный и уравновешенный человек из всех, кого я знаю. Что быть может, он не способен на порыв и бурные чувства, а самая главная страсть в его жизни – книги. Утешала себя тем, что этого довольно и тлеющих углей нам хватит на то, чтобы зажечь ровный и мягко сияющий очаг наших чувств.

И вот теперь я со всей очевидностью осознала, что была слепа. В его взгляде, направленном на Кэти, я видела спящий вулкан, настоящий ураган чувств и эмоций.

Это не он был бесчувственным. Это просто я была недостойна его чувств. Неподходящий объект.

И я правда была рада за них – до глубины души. Что хоть кто-то в нашей странной, запутанной истории получит свой заслуженный добрый финал.

Но… я не могла находиться рядом с ними долго. И каждый раз спешила поскорее уйти– потому что боялась сгореть под лучами солнца чужого счастья.

Несколько дней подряд длилась напряжённая подготовка. Мы с Шеппардом проводили маленькие военные советы, делились информацией, обсуждали возможные варианты развития событий.

Замок стоял нахохлившийся, суровый, тихий. К нему стягивались войска – помимо личной гвардии, которую держал при Замке Рон, нас почтил своим присутствием мой кузен Хьюго, привёл ещё целую армию, которая стала вокруг Замка ледяной розы палаточным лагерем, окружила вереницей тревожных огней, распугала лесную тишину.

Год назад скончался Король, его отец, и он теперь стал полноправным венценосцем. Поговаривали, что именно поэтому Генрих решился на свою самоубийственную авантюру именно сейчас – ему не по душе было, что старший брат занял престол. Я помнила его странную фразу о том, что он имеет прав на трон больше, и терялась в догадках, что же предпримет Ужасный Принц.

Я раз за разом всматривалась в грани своего волшебного хрусталя, и мне всё больше казалось, что мой отец тоже направляется сюда.

Словно все дороги неожиданно сплелись в один узел – здесь, под стенами Замка ледяной розы. Скоро всё изменится, и ничего уже не будет как раньше – неожиданно поняла я.

Тот вечер я убивала в своей гостевой комнате за книгой. Жгла свечи напропалую, чтобы разогнать тени.

В Замке ледяной розы давали пышный бал по случаю приезда нашего нового короля. Рон и Кэти тоже собирались пойти, и я была уверена, что они станут танцевать. Я даже подарила ей своё собственное бальное платье. Сама решила остаться – мне надоело выглядеть неприкаянной тенью на чужом празднике жизни. В конце концов, не так и плохо мне одной. Я привыкла. А в библиотеке Замка полным-полно ещё не читанных книг.

Вечер уже перевалил за середину, даже через синие витражи высоких стрельчатых окон до меня доносили отзвуки музыки и смех гостей. А потом словно что-то толкнуло меня в грудь – я бросилась к окну, и увидела высокую статную фигуру отца, который чеканным кавалерийским шагом шёл по аллее к Замку в кирасе и с боевым шлемом подмышкой.

Что… он… здесь делает?

Всё внутри похолодело от нехорошего предчувствия. Из-за меня Замок ледяной розы ускользнул, когда был почти уже у него в руках. Вряд ли отец горит желанием потанцевать на балу. У него есть причина, и очень серьёзная, чтобы явиться сюда. Что ему нужно?

Я долго меряла комнату шагами, соображая, как поступить. В конце концов, поняла, что сойду с ума, просто ожидая в комнате непонятно чего. Хватит уже прятаться. Пора лицом к лицу встретить страхи – иначе я совсем перестану себя уважать. И страх разговора с отцом – один из самых сильных моих страхов.

Собираю волю в кулак и выхожу из комнаты. Она на втором этаже, не так уж далеко от бального зала. Этот короткий путь даётся с трудом.

На подходе к залу мне всё чаще начинают попадаться разряженные гости, оживлённо обсуждающие бал и особенно «чей-то невероятной красоты танец». Мне не составляет труда догадаться, какая именно пара была на балу самой красивой.

В тупик меня ставит известие о том, что бал по велению Короля завершили неожиданно, когда он был в самом разгаре. Говорят, что прибыл Маршал Королевства и привёз какие-то тревожные вести. При этом самого отца я нигде не могу найти, и никто не знает, куда он направился. Это сбивает меня с толку… остаётся только найти Рона – уж он-то наверняка в курсе ситуации.

Возвращаюсь к лестнице, поднимаюсь ещё выше – на третий этаж, почти безлюдный и укутанный мягкими вечерними тенями. Призрачно горят волшебным светом светильники-ледяные розы на стенах. Синие витражи ловят свет ранней луны и мягко стелют его на каменные плиты серого пола. Он излучает тепло, как и стены этого волшебного места. Хочется дотронуться рукой и проверить – но я стараюсь не касаться лишний раз этого строптивого и капризного Замка, чтобы не дождаться от него ещё какой-нибудь каверзы.

Уже на самом третьем этаже сталкиваюсь с ещё одним человеком из моего прошлого – отцом Кэти, мистером Лоуэллом. Доброе и слега печальное лицо этого полноватого лысеющего человека всегда вызывало у меня чувство какого-то уюта и сопереживания. Как и я, он вечно был в стороне. Как и я, смотрел из-за кулис за спектаклем, главные роли в котором исполняли другие. Поэтому он всегда вызывал у меня искреннюю симпатию.

Я придержала юбки своего удобного повседневного платья цвета охры, присела в учтивом книксене.

- Добрый вечер, мистер Лоуэлл! Что-то вы далековато забрели. Были на балу?

Морщинки-лучики в уголках глаз, радостный взгляд.

- Конечно! Спрашиваете ещё, дорогая. Кэти и Рон танцевали! Я не мог такое пропустить. Уже не думал, что когда-нибудь…

Он осёкся. Мы обменялись понимающими взглядами. Впервые задумываюсь, каково ему было все эти годы, если его дочь чувствовала хотя бы десятую долю той же тоски, что на моих глазах терзала изнутри Рона.

Чувство сопричастности, что родилось в этот миг, толкает меня поддаться порыву и задать-таки один бестактный вопрос, который мучал мою любопытную натуру уже давно. В коридоре пусто, гости, кажется, разошлись кто куда, так что если я хочу кое-что узнать, сейчас идеальный момент. Следующего такого я могу ждать годы.

- Мистер Лоуэлл… я всегда хотела спросить…

- Конечно, Эмбер! Всё, что угодно!

- А вы верите… - невольно понижаю голос до едва слышного шёпота. – Верите в магию?

Не знаю, как спросить ещё осторожнее. Вдруг эллери – не он, а мать Кэти, и он не в курсе магических способностей дочери? Тогда мне бы не хотелось выдать подругу неосторожным словом и вмешаться в чужие семейные тайны. Но если всё же отец её что-то знает, у меня появится шанс добавить ещё пару кусочков в мозаику.

Мистер Лоуэлл неожиданно тепло улыбается.

- Верю ли я в магию? При том, что мы с Кэти – эллери, как и вы, Эмбер? Несомненно.

Я смущённо улыбаюсь в ответ. Кажется, он как и капитан, умеет чувствовать такие вещи.

- Неужели у вас тоже есть магические способности? Никогда не замечала.

Нет, всё-таки общение с Шеппардом не прошло даром. Я автоматически включаю режим сбора разведывательной информации. Но мне и правда очень интересно узнать побольше, ведь семья Кэти – единственные эллери в моём непосредственном окружении.

Мистер Лоуэлл неожиданно качает головой.

- У меня – нет. Все свои магические способности я отдал, чтобы моя дочь появилась на свет.

- Как это? – оторопь охватывает меня всю, ноги прирастают к полу.

- Видите ли, дорогая… если вы до сих пор не в курсе, видимо я должен просветить вас на эту тему… на будущее, так сказать. Уже давно в семьях эллери рождается только один ребёнок. После того, как наш народ лишился источников магии, её внутренний огонь пылает в нас совсем слабо. А тем более, если ребёнка-эллери вынашивает обычная женщина, у которой просто недостаточно жизненных сил для этого. Так что мне пришлось решать. Или оставить свою магию при себе – или без остатка передать жене и ребёнку, чтобы беременность прошла благополучно. И чтобы наконец-то в роду эллери появился по-настоящему сильный маг – такой, как моя девочка. Жаль… жаль, что для второго раза у меня просто недостаточно магического запаса. Кэти… она так и останется моим единственным ребёнком.

Кажется, земля уходит у меня из-под ног, когда я осмысливаю – по-настоящему осмысливаю, что именно только что услышала. Вся кровь отхлынула от сердца и онемели губы.

- Вы… не видели… моего отца?

Мистер Лоуэлл смотрит удивлённо. Он не понимает, почему у меня такая странная реакция. Хорошо, что не понимает. Хорошо, что ничего не спрашивает – потому что я впервые в жизни испытываю такую холодную, всепоглощающую ярость, что мне хочется кого-нибудь ударить или хотя бы накричать.

- Точно не уверен – но мне кажется, после разговора с Роном он отправился куда-то за пределы замковой ограды. Граф ведь привёл ещё войска, они стали лагерем рядом с гвардейцами Его величества. Это такая удача! Понимаете, Эмбер, разведка донесла, что армия с Материка уже высадилась на побережье и скоро будет здесь… Король отправил ещё дозорных, мы вот-вот ждём их возвращения… Неужели такой великолепный бал станет лишь последним вздохом умирающей мирной эпохи…

Он ещё что-то говорил себе под нос, покачивая головой, но я уже не слышала.

Торопливо откланялась. Медленно и будто во сне вернулась в свою комнату, надела тёплый плащ с белой меховой оторочкой. За пределами территории Замка ледяной розы его магия перестаёт действовать и цветущее лето сменяется суровой зимой. А я не вернусь обратно, пока не найду отца и не получу ответы.

Не помню, как выбралась из Замка. Не помню, как добиралась до ограды в полумраке плотных сумерек. Путеводными маяками мне были огни сотен костров, что цепочкой самоцветов окружили Замок и мерцали из тьмы, как ожерелье, небрежно брошенное на чёрный снег.

Я нашла отца на высоком валу, что окружал Замок ледяной розы, будто вырастая из земли. Понятия не имею, как отыскала его в такой мгле. Кажется, меня вели вперёд боль и гнев, и моя проснувшаяся, клокочущая внутри магия.

Он тоже почувствовал моё приближение. Резко развернулся. Взблеснул крупный камень в перстне на его правой руке. Кажется, он ждал, что я приду, потому что на его неподвижном, словно высеченном из камня бледном лице не дрогнул ни один мускул.

Здесь, на гребне вала, холодный ветер так силён, что порывается ухватить меня за край развевающегося плаща и сбросить вниз.

А там, далеко, под нами темнота уже ощетинилась оружием – строятся войска, готовятся держать оборону Замка ледяной розы. Звучат отрывистые команды, переклички, ржут кони, бряцает металл.

- Скажи мне… скажи, наконец, правду! Отчего умерла мама?

Мне кажется, на этот раз я смогла пробить броню его невозмутимости. Отец опустил руки, что были скрещены на груди, шагнул ближе. Я сдержалась, не отступила – хотя впервые, пожалуй, видела столько эмоций на его всегда холодном лице. Вот только что это были за эмоции?

- Ты ведь знаешь, раз задаёшь такие вопросы. Верно, Эмбер?

Да, я знала. Но всё же не хотела верить. Надеялась, что он станет отрицать.

- Мама была обычной женщиной. Не эллери. Вынашивая меня, она… подорвала своё здоровье и так и не смогла восстановиться. Поэтому… угасала с каждым днём. Поэтому врачи так и не смогли понять, что с ней… до самого конца.

Мой голос снизился почти до шёпота. Ветер уносил слова в пустоту без остатка, но отец услышал. Коротко кивнул, подтверждая, что я права. Мы замерли друг напротив друга – два самых родных, самых близких человека, что вдруг стали неимоверно далеки. Я не знала, смогу ли когда-нибудь перешагнуть через эту пропасть. Захочу ли перешагнуть. А он молчал и ждал – потому что понял, какой именно вопрос я ещё не задала.

- Почему ты не отдал ей свою магию?

Он прикрывает на мгновение глаза.

- Я давал. Но дал… слишком мало. Недостаточно. Я думал, она сильная и ей этого хватит.

- Ты просто не захотел расставаться со своей силой. Манипулировать людьми… делать их покорными своей воле… это же такая удобная и приятная магия, да?!

Глаза отца вспыхивают гневом. Он снова скрещивает руки на груди – будто закрывается от меня.

- Сила была мне нужна! Сколько раз я буду повторять очевидные вещи? Впрочем, я уже смирился с тем, что моя дочь предала дело наших предков. Ради которого эллери жили и умирали веками. Предала меня.

Сердце простреливает болью от его слов. Значит, так он думает обо мне? Предательница… Мне хочется слезами смыть горечь с души – но я не могу проронить ни слезинки. Всё-таки я всегда была на него похожа – больше, чем мне бы хотелось. Во мне слишком много гордости.

А он продолжает говорить, уничтожая меня взглядом.

- Силы должно было хватить и ей, и мне! Королевская кровь, забыла? Магия течёт в наших венах бурной рекой, а не хлипким ручьём. Моему отцу хватило сил даже на то, чтобы зачать двоих детей. Я думал… думал, мы справимся.

Качаю головой и плотнее закутываюсь в плащ. Накатывает вдруг жуткая усталость. Понимаю абсолютно чётко, что не смогу его ни в чём убедить, как бы ни старалась – он не видит очевидных вещей.

- Твоему отцу тоже не хватило, папа. Все говорят о том, что королева – моя тётя – была хрупкой, болезненной, у неё было слабое здоровье. Именно поэтому она не пережила родов. У неё просто не хватало жизненных сил. А всё потому, что дедушка, как и ты, был ослеплён жаждой мести… жаждой обладания замками роз. Вы хотели наконец-то посадить на трон королеву-эллери. Поэтому, когда родился ты… дедушка решил, что ему непременно нужна ещё и дочка. Ведь так?..

Отец слушал с каменным лицом. Он снова надел маску, закрылся от меня.

- Я любил сестру. И любил твою мать. Но есть долг, что выше любви. И ты достаточно взрослая, чтобы снять розовые очки и понять это. Послушай, Эмбер… дочка. Я готов простить тебя, если ты вернёшься. Я разработал новый план…

Я сделала шаг назад и покачала головой.

- Вы все одержимые. Мне вас жаль. Именно поэтому замки роз не давались в руки ни деду, ни тебе. Замок пурпурной розы предпочёл рассыпаться в пыль, но не подпустил к себе никого из нашей семьи! И тётя-королева не смогла до него достучаться. Даже Замок ледяной розы выбрал не меня! Им нужно было кое-что другое, папа! Но я не смогу объяснить тебе, что – ты всё равно не поймёшь.

- Ты что-то узнала?

В глазах отца загорается алчный огонёк, и я понимаю, что он снова слышит только то, что хочет слышать. Думает, что я утаиваю от него какую-то секретную информацию.

- Эмбер, ты обязана мне сказать!!

Делаю ещё шаг назад.

- Я больше ничего тебе не обязана. Я никогда больше не буду марионеткой, послушной куклой в твоих руках. Любовь, папа! Замкам роз нужна любовь. Ты не способен любить. А я… я просто не знаю, как это.

Кажется, он хочет сказать ещё что-то, но у меня больше не осталось сил его слушать. Просто разворачиваюсь и ухожу, растворяюсь в темноте.

На самом краю вала, там, где он плавно понижается и пологим холмом спускается к плоской широкой местности, занятой палаточным лагерем, меня чуть не сшибает с ног какой-то солдат. Я узнаю адъютанта отца – одного из тех, что караулили меня когда-то. Завидев меня, он широко и неожиданно по-доброму улыбается, как старой знакомой.

- О, мисс Сильверстоун! Я так и знал, что вы с отцом когда-нибудь помиритесь. Скорее спешите вниз, а не то хороших мест не останется.

- Вы о чём? – спрашиваю машинально, хотя мысли давно уже где-то далеко. Я прикидываю, каким кораблём смогу уплыть. Завтра же покину Замок ледяной розы. Я всё равно так и не смогла принести здесь хоть какую-то ощутимую пользу. А находиться здесь дальше, кажется, выше моих сил.

- Как, неужели не слышали? Весь Замок на ушах стоит. Армия с Материка в получасе отсюда. Её возглавляет Молодой Ястреб. Граф Винтерстоун, который младший, только что заявил Королю, что вызовет Его высочество на поединок, чтобы решить дело, не допуская большого кровопролития. По традиции вся знать будет присутствовать. Поторопитесь, в общем. А то ничего не рассмотрите. Это будет поединок века!

И он бодро спешит дальше, к моему отцу, чуть ли не насвистывая. А я остаюсь стоять как столб. Растерянная и ошеломлённая.

Рон и Генрих.

Генрих и Рон.

На даргари – старинном поединке крови и чести.

Могла ли я представить когда-нибудь худший кошмар?!

Глава 18. Мой

Как свеча на ветру. Тонкое, колеблющееся пламя. Кажется, ещё немного – и меня задует совсем. Но почему-то, вопреки всему, я продолжаю гореть.

Как свеча на ветру – я стою в первых рядах этой напирающей, встревоженной, взбудораженной толпы, опьяневшей от предвкушения крови и зрелища, которое, несомненно, войдет в летописи.

Темнота обступает со всех сторон, алчно тянется к огням факелов, что держат солдаты. Звёзд на небе совсем не видно, они испуганно вжались в глубину небес, подальше от людского беспокойного моря.

Открытая вытоптанная местность перед нами – там, где вот-вот прольётся кровь. Даргари. Старинный поединок. Изначально предполагалось, что противники станут биться до смерти. Позднее короли Ледяных Островов так устали терять самых знатных, отважных и горячих своих подданных, что допустили второй вариант поединка – только до первой крови. Какой из них выбрали противники сегодня? Я понятия не имею, и оттого так трудно сохранять хладнокровие и бороться с подступающей паникой.

Накидываю широкий капюшон, отороченный белым мехом, прячу под него золото волос, прячу своё, наверняка бледное как смерть, лицо. Не хочу, чтобы на меня смотрели. Чтобы заглядывали мне в душу. Я сама готова ужаснуться – такая буря мечется внутри и бьётся о стенки груди сейчас.

На противоположном краю поляны, что упирается прямо в хмурый зимний лес, широкой дугой выстроились вражеские отряды. Ощетинились копьями, ощерились двузубыми стягами. Отсюда далековато, но кажется, я вижу там парочку знакомых лиц – из материковой знати. Почти все они были в списке возможных бунтовщиков, который я составляла Шеппарду по своим догадкам. То, что догадки оказались верны, немного тешит мою «профессиональную гордость», но все эти отголоски посторонних мыслей мигом выветриваются из головы, как только из толпы выходит человек и самоуверенной походкой довольного хищника идёт к центру площадки.

Нервно дёргаюсь и останавливаюсь в последнюю секунду перед тем, как… что? Сорваться с места и пойти вперёд? Пугаюсь этого своего порыва до чёртиков и вцепляюсь замёрзшими пальцами в край капюшона – натягиваю глубже, совсем утонув в спасительных объятиях меха. Прячусь? Возможно. Я не хочу, чтобы он меня заметил. Хочу отсюда, из этого по-детски глупого укрытия рассмотреть того, кого, кажется, так и не смогла прогнать из своих мыслей за все эти годы.

Ужасный Принц… губы шепчут беззвучно – вспоминают, пробуют на вкус позабытое имя.

На нём сплошной доспех с позолотой и выпуклым изображением летящей птицы на груди. В руке Генрих небрежно держит меч, подмышкой – шлем. Светлые волосы отрасли длиннее, чем я помнила. Он… улыбается. Расточает улыбки направо и налево, бросает шутки в толпу и всем своим видом демонстрирует уверенность в исходе поединка. Но мне чудится отчего-то напряжение в его голосе. Искусственность в шутках. Нарочитость в небрежности походки. Мне кажется, что внутри он напряжён, как тетива тугого лука. Это всё наносное. Всего лишь маска… или броня.

Мне хочется подбежать и встряхнуть его – чтобы скинуть эту маску, увидеть под ней настоящее его лицо. Увидеть таким, каким он был тогда – много лет назад, в том коридоре, где вёл за руку в темноте одну напуганную глупую девчонку и рассказывал ей про звёзды. Заставить этого Ужасного Принца понять очевидное – что сейчас он на перепутье. Одержимость замками роз… если он ей поддастся, это будет конец. Я уже видела, к чему такое приводит. Мне самой едва-едва хватило душевных сил выбросить ключи от чужого счастья, которые уже были у меня в руках, и выплыть из омута, в который они меня тянули камнем. Хватит ли сил у Принца?

Говор толпы взлетает на мгновение приливной волной, а затем так же быстро откатывает прочь, смолкает, уступает место жадно ждущей тишине.

Мне даже не нужно поворачивать головы – я и так знаю, кто вступил на арену. Генрих встречает противника улыбкой, а мне хочется как следует врезать по его самодовольной физиономии, чтобы её стереть – даром что я леди. Нет, всё-таки, Ужасный Принц на меня отвратительно влияет! Мечтаю о том, чтобы даргари впервые в истории завершился ничьёй, и он убрался уже отсюда куда подальше на своём дурацком корабле, на какие-нибудь свои дурацкие острова с дурацкими пальмами.

Рон приближается к центру импровизированной арены медленно, он сплошь закован в латы, лицо скрывает забрало шлема. У него такой мрачный вид, как будто он готовится убивать. Мои мысли срываются в какую-то совсем уж паническую чехарду, и дальше я могу только беспомощно, с обрывающимся сердцем смотреть на то, как почти без предупреждения, без какого-либо обмена любезностями два врага сталкиваются друг с другом, подобно волнам, обрушиваются смертоносной сталью.

Ужасный Принц ещё пытается какими-то идиотскими шутками вывести Рона из себя, но тот просто прёт на него, как таран, как взбесившийся вепрь-секач, который, как известно охотникам, один из самых опасных зверей в лесу, потому что в слепой ярости способен сокрушить даже самого искушённого противника. Мой друг всегда был отчаянным, когда дело касалось защиты того, что ему дорого – а этот как раз тот случай.

Глупый Принц, который напрасно злил его, едва успевает уворачиваться, хотя он явно быстрее и превосходит противника в ловкости. И он больше не смеётся. Забрало шлема не скрывает твёрдой, напряжённой линии губ.

В один из моментов, когда Рон спотыкается и теряет равновесие из-за того, что кто-то из шеренг противников предательски подставил ему подножку древком от копья, мне кажется, что вот-вот всё будет кончено… Но Ужасный Принц не торопится воспользоваться преимуществом. Подаёт ему руку в галантном жесте, которую Рон с пренебрежением отвергает. И бой возобновляется снова – ещё более яростный, ещё более ожесточённый.

Противники кружат по площадке, опьянённые боем – и они всё ближе ко мне.

И в это мгновение, где-то между свистящим полётом меча – от руки к сердцу – и ответным движением разящей стели наперерез… я вдруг понимаю очевидное.

Я не разрываюсь пополам, глядя на этот бой.

Да, я отчаянно хочу, чтобы оба противника покинули поле битвы живыми и невредимыми. Но моё непослушное сердце пытается остановиться, лишь только, когда не ведающая пощады сталь приближается к одному из них.

Невыносимый и желанный, далёкий и почему-то отчаянно близкий. Тот, кто за несколько украденных у судьбы минут стал понятным и знакомым до малейшей чёрточки насмешливого лица, до каждого движения брови, до каждого оттенка голоса. Кого я затолкала в самый дальний уголок памяти – так же, как спрятала в самый дальний ящик ту шкатулку с пряностями. Кто словно стал моей совестью, и в мысленных диалогах все эти годы нередко спрашивал меня, почему я такая трусиха и что же делаю со своей жизнью. Быть может, именно он и давал мне силы перестать бояться и наконец-то что-то изменить – ведь страх темноты лишь иллюзия. Мы боимся придуманных чудовищ.

Тот, кого вопреки здравому смыслу все эти годы я так отчаянно хотела увидеть снова.

Мой мужчина.

Осознание заставило меня вздрогнуть. Рука, что судорожно цеплялась за нежный мех, безвольно упала.

Порывом ветра сорвало с моей головы капюшон и взметнуло растрепавшиеся пряди волос.

На излёте движения Генрих увидел меня и словно споткнулся взглядом. Сквозь прорези забрала я ощутила притяжение его пристальных серых глаз.

Всего на долю мгновения он застыл – но этого хватило. Меч Рона завершил своё стремительное движение и добрался до противника, прочертив кровавую полосу поверх края латной перчатки Принца.

Толпа взрывается приветственными возгласами и аплодисментами. Все славят победителя. Граф Винтерстоун отстоял родовой замок, браво! Никто не смотрит на проигравшего, который опустил свой меч и опирается на него, тяжело дыша. Зато я не могу отвести глаз. Кажется… кажется бой был не до смерти одного из противников, а только до первой раны. Но вот как-то именно сейчас я не чувствую большого облегчения. По латной перчатке бегут струйки крови и тяжёлыми каплями срываются на изрытую землю.

Ноги сами несут меня, и на этот раз я их не останавливаю. Толпа уже подалась вперёд, все хотят первыми поздравить победителя, и мой порыв не привлекает много внимания. Подлетаю к Ужасному Принцу, который уже стащил с головы шлем и отшвырнул куда-то в сторону. Его светлые волосы, мокрые от пота, прилипли к вискам.

- Вы ранены?

Что за дурацкий вопрос… Ну конечно, он ранен! Нашла, что спросить…

Генрих бросает на меня странный взгляд и неуклюже стаскивает левой рукой, тоже закованной в латы и оттого неповоротливой, перчатку с правой. Морщится, не отвечает мне. Его лицо мрачно – кажется, проигрыш уязвил его гордость. Он всегда был слишком самолюбивым.

Смотрю на его руку, сглатываю, борясь с приступом тошноты – рана не так серьёзна, как я боялась, всего лишь глубокий порез чуть выше запястья, но кровит сильно. Я совершенно не разбираюсь в лекарском деле, но если кровь не остановить, это может быть опасно.

Меня осеняет. Ныряю рукой в карман, нашитый на юбку моего платья, вытаскиваю белый носовой платок, по счастью ещё чистый. Протягиваю Генриху. Он смотрит секунду на него, потом снова переводит взгляд на меня, прищуривается.

В это время глашатай за нашими спинами резко и противно трубит, а потом кричит хорошо поставленным голосом:

- Сэр Рональд Винтерстоун в честном бою одолел противника и объявляется победителем даргари! Да будут все здесь присутствующие судьями и свидетелями этого знаменательного события!

В уголке рта Ужасного Принца рождается жёсткая усмешка.

- Разве вам не положено спешить с поздравлениями к жениху?

- Бывшему! Бывшему жениху. Мы уже год как… разорвали помолвку, - сбивчиво объясняю я сквозь зубы непонятно зачем. Какое ему до меня дело? Пусть берёт этот проклятый кусок ткани, пока не истёк кровью! Подаюсь ближе, решаю сама перевязать ему запястья, если он не в состоянии заткнуться и сделать это. Генрих отбрасывает меч куда-то, где уже находятся шлем и перчатка, и выдёргивает из моих пальцев платок резким движением.

- Прошу прощения, миледи! Я перестал следить за вашей личной жизнью примерно в тот момент, когда узнал, что вы обручились, едва мой корабль покинул пределы Ледяных Островов.

Говорит это небрежным светским тоном, даже не глядя на меня, и принимается самостоятельно перевязывать рану. Одной рукой. Латной перчаткой. Зубами затягивая узел. Лишь бы не принять мою помощь!

Чувствую, как у меня внутри всё закипает. И я ещё за него беспокоилась?! Этот болван прекрасно себя чувствует, раз способен делать перевязку одной рукой, да ещё при этом обвинять меня непонятно в каких грехах! Мне на память очень ярко приходят те его слова, сказанные много лет назад при нашей предыдущей встрече – оказывается, я до сих пор их помню. «Хочешь, чтобы я сказал это вслух? Пожалуйста. Я всегда предпочитаю говорить правду – даже если она горька на вкус. Почему? ...Потому что мне не нужны обязательства. А тебе – не нужно без обязательств».

Выпрямляюсь и вздёргиваю подбородок, бросаю на Ужасного Принца гневный взгляд.

- А что, у меня была хотя бы одна причина, почему я не должна была обручаться?

Он отвечает на взгляд – своим. Долгим, тяжёлым, непроницаемым. У меня не получается его прочитать.

- Вы правы, миледи. Видимо, такой причины у вас не было.

А потом без единого слова поднимает небрежно сброшенные вещи, идёт прочь. Подходит к Рону и коротким поклоном отдаёт дань уважения победившему сопернику.

Меня же всю просто трясёт.

Что это сейчас было?! Я опять виновата? Всегда, во всём… Кажется, на этот раз чаша моего терпения окончательно переполнена.

Просто разворачиваюсь и иду куда глаза глядят – подальше от арены. В лес? Пусть будет в лес. После вспышки таких сильных эмоций наваливается страшное опустошение.

Что ж, Ужасный Принц, кажется, легко отделался. За него можно не волноваться. Сейчас он со своей оравой бездельников уберётся обратно на корабли. Найдёт себе какую-нибудь очередную пассию… Сколько их у него перебывало за эти годы? Рон будет праздновать победу. Без сомнения, со дня на день сделает предложение Кэти, если не сегодня же. Отец… что будет делать он, мне уже не важно. Я не вернусь домой… кажется, единственное место, куда я ещё могу вернуться, это Университет. Буду… а что я буду там делать? Работать, наверное… завершу свой звездоскоп…

Замечаю, что уже свернула в сторону от протоптанной солдатами и лошадьми тропы. В конце концов, ноги отказываются нести меня дальше по сугробам, я останавливаюсь у какого-то дерева и прислоняюсь спиной к чёрной, обсыпанной снежными прочерками коре.

Что-то обжигает щёку. Я провожу озябшими пальцами по лицу… слёзы. Надо же! Как давно я не плакала? Целую вечность. Просто запрещала себе. Но оказывается, я смертельно устала быть сильной.

Слёзы катятся по щекам - горячие, неудержимые. Ночной ветер не успевает их осушать. В этой одинокой темноте я оплакиваю маму – воспоминания о каждом слове разговора с отцом, о котором я позабыла, огорошенная событиями под стенами Замка, снова и снова возвращаются, колют раскалёнными иглами. Оплакиваю себя. Оплакиваю свою загубленную юность - мои самые прекрасные годы, которые я потратила в погоне за призраком, несбыточной мечтой.

Мне двадцать пять. Девушки моего круга выходят замуж в семнадцать-восемнадцать. В девятнадцать ты уже считаешься перестарком и на тебя начинают коситься, хотя и не так, чтобы сильно. Если же ты не замужем после двадцати - это гарантированный признак того, что в тебе что-то не так. Что уж говорить о моём тяжёлом случае - помолвка, что длилась годами... и так и не завершилась свадьбой. Моё имя треплют сплетницы по всему Королевству.

А хуже всего осознавать другое. Самое трудное. Но я должна быть честна хотя бы с собой. Когда-то давно, пятнадцатилетней наивной дурочкой я полюбила не человека - я полюбила свою мечту о любви. Мы с Роном могли бы стать великолепными друзьями, если бы моё глупое, недолюбленное сердце не умоляло о большем. Ведь я не ревновала его к Кэти, когда видела их рядом - я просто до боли, до сердечной дрожи хотела быть на её месте и узнать, каково это - с таким трепетом ждать прикосновений любимого мужчины. Любить всем сердцем и знать, что твои чувства взаимны. Не бояться довериться.

…Сколько я уже стою так? Наверное, целую вечность. Не знаю. Совершенно потеряла счёт времени. Ветер пробрался под плащ, бросил в зябкую дрожь. Со стороны Замка ледяной розы временами доносится какой-то шум. Но я просто физически не могу туда вернуться. И мне даже совершенно не интересно, что там происходит – как будто на сцене продолжается спектакль, но я уже покинула зрительный зал и стою одна в пустом и гулком холле за прочно запертыми дверями.

Ужасный Принц… что ж, осознание места, которое он без спроса занял в моём сердце, властно выбросив оттуда всё лишнее, меня не спасает, а только топит глубже. Ведь совершенно очевидно, что я-то ему не нужна. Он проиграл сегодняшний бой – и наверное, уже скоро будет на полпути к очередным неизведанным далям и очередной непокорённой красотке. Всё так же легко и с ослепительной улыбкой продолжит скользить по жизни «без обязательств».

Могу себя поздравить. Это было феерическое «везение»! Моё глупое сердце в очередной раз выбрало неправильно.

И вот теперь у меня на душе полное опустошение. Понятия не имею, что делать дальше с собой и своей жизнью, которой я сама же спутала крылья на взлёте.

Наверное, вернусь обратно на Материк. Наверное, забудусь в работе и хлопотах со своими экспериментами.

Быть может, этого мне хватит?

Вот только... мысли снова и снова ходят по кругу. Мне двадцать пять! А у меня не было даже настоящего первого поцелуя. Только его жалкое, безжизненное подобие с Роном – украденное у той, кому он предназначался на самом деле.

Ну ничего. Я же сильная... я прошла через многое, справилась со всем сама, смогу и теперь. Сейчас, вот только постою здесь еще пару минут в темноте - а потом вытру слёзы, расправлю плечи... и пойму, что пора, наконец, повзрослеть и принять горькую истину.

Некоторые мечты навсегда остаются мечтами.

По тропе медленно, усталой походкой идёт человек. Понятия не имею, что здесь можно делать в этом стылом зимнем лесу. Наверное, как и я, он ушёл подальше от людей. Идёт неторопливо, задумчиво, подняв лицо вверх. Слежу глазами, и замечаю, что небо и впрямь расчистилось, и на него снова осторожно выглянули пугливые звёзды.

Поравнявшись со мной, Ужасный Принц вдруг словно чувствует моё присутствие. Резко поворачивает голову вправо и встречается со мной глазами. Я как-то жалобно и совершенно по-детски всхлипываю и поспешно вытираю лицо, чтобы он не заметил, что я плакала.

А он сворачивает с тропы и идёт ко мне, тяжело утопая в снегу во всём своём дурацком железе.

- У тебя снова глаза, как у выпавшего из гнезда птенца. И знаешь... я опять не могу пройти мимо.

Шлем летит куда-то в снег. Туда же отправляется меч.

Расстояния между нами вдруг просто не стало. Взгляд серых глаз – пристальный, серьёзный, такой, какого я у него никогда ещё не видела.

Ужасный Принц протягивает ко мне обе руки и берёт в ладони моё заплаканное лицо. И быстрее, чем я успеваю ответить, быстрее, чем ночной ветер сушит слёзы, быстрее перепуганного взмаха ресниц приникает к губам.

Первое прикосновение... бесконечно нежное, испытующее, почти робкое... оно меня просто потрясло. Разрушило до основания и сотворило заново.

Я вцепилась в его запястья, даже не подумав, что сейчас - по ране, по живому, до боли. Он вздрогнул, но не отстранился.

Дальше, глубже, сильнее... столкновением галактик, вихрями сплетающихся смерчей, друг в друга – до самого дна души.

Я никогда не думала, что подобное возможно.

Кажется, это был мой настоящий первый поцелуй.

Я не знаю, сколько времени мы провели так – одни, посреди звенящего морозной стужей, сонно цепенеющего леса. Забыла всё на свете, кроме требовательных прикосновений незнакомо-знакомых губ, которые пустили по коже волну жара – она прокатилась до кончиков пальцев на ногах, вмиг отогрела и расплавила. Только запоздало спохватилась, что, наверное, делаю ему больно, и расцепила пальцы, которыми сжимала перевязанное моим платком запястье. Одна его рука тут же нырнула глубоко мне в волосы, обхватила затылок, заставила ещё сильнее запрокинуть голову, пока поцелуй сместился куда-то мне в шею. Вторая своевольно, будто там ей и место, пробралась под плащ, обняла за талию, вжала в твёрдую и холодную сталь доспеха.

С моих отпущенных из плена губ сорвались хриплый вздох и облачко пара. Мороз и жар смешались на коже в убийственном коктейле, голова закружилась. Звёзды неожиданно показались совсем близкими, они прыгали и плясали в странном, завораживающем танце. Я вцепилась в плечи Ужасного Принца, чтобы не упасть, но он и так держал меня очень крепко.

Когда через много-много бесконечных мгновений мы с трудом отрываемся друг от друга, меня поражает его взгляд. Из него напрочь стёрся всякий след иронии - смешливый огонёк, что всегда там таился, сколько себя помню. В этих серых глазах… потрясение?

Его глубокий задумчивый голос подбавляет дров в пожар, что разгорается у меня в груди, выжигая всё, что там было до того.

- Сладкая, как грёза, и солёная, как слеза... убийственное сочетание!

Мы замираем, словно на краю пропасти, и всматриваемся друг в друга - будто видим впервые. И кажется, оба не знаем, что же делать дальше.

Из оцепенения выводят голоса чужих людей, которые с ужасающей бесцеремонностью врываются в наше заколдованное молчание.

- Эмбер! Эмбер, я видел, что ты пошла сюда. Отзовись! Я забираю тебя, мы немедленно уезжаем.

Голос отца. Кажется, он взбешён.

И тут же, по какой-то нелепой иронии судьбы, с тропинки раздаётся ещё один - грубоватый весёлый бас.

- Э-э-й, Генрих! Твоё, чтоб тебя, Высочество! Мы возвращаемся на корабль или нет? Зуб даю, старый пёс де Меритон захочет отыграться на ком-нибудь за то, что Королевство снова надрало им их напыщенны зады. И морской дьявол меня побери, если мы не самая удачная кандидатура!

Мой рыцарь моргает, и туман исчезает из его взгляда. Они полны привычного веселья.

- Что ж, Птенчик... кажется, снова всё против нас. Но в этот раз кое-что изменилось, правда?

Бас раздаётся ближе.

- Генрих, тысяча дохлых кашалотов!! Ты и посреди леса умудришься найти себе очередную… ох, твою ж… простите мисс Сильверстоун, я вас не заметил!

Высокий массивный бородач делает квадратные глаза и моментально изменяет траекторию движения, возвращается на тропу. Но не уходит, остаётся там, хоть и демонстративно отвернувшись. А ещё я слышу, как где-то в отдалении трещит подлесок – отец идёт напролом и скоро будет здесь. Это действительно какой-то заговор судьбы!

Ужасный Принц вдруг берёт меня за подбородок и смотрит в глаза испытующе.

- Послушай, Птенчик… а поплыли со мной?

Он больше не прижимает меня к себе. Морозный ветер врывается между нами и уносит тепло прикосновения.

И тут наступает отрезвление. Я вижу Ужасного Принца второй раз в жизни. Я его совсем не знаю. Я понятия не имею, что у него на уме. Поцелуи не значат слишком много для таких, как он. Как там говорили? Ни одна женщина не задерживается в его постели дольше, чем на ночь? Я буду полной дурой, если снова дам себе обмануться наивными мечтами. Я уже довольно обжигалась. Хватит.

- Поплыли куда?

Снова сумасшедше безбашенная улыбка - она нисколько не изменилась за все эти годы.

- Понятия не имею! Куда глаза глядят. Мир огромен. Поплыли?..

Хотя это требует от меня нечеловеческих усилий, делаю крохотный шажок назад, выпутываюсь из его прикосновения.

- В качестве кого?

Генрих хмурится. Кажется, он не ожидал от меня вопросов. Шум в подлеске совсем близко, и он скашивает взгляд в ту сторону. Наконец, вздыхает, наклоняется и подбирает из сугроба меч.

- Знаешь, Птенчик… никогда в жизни не бегал за женщинами и не собираюсь начинать. Да к тому же… если так подумать, меня наверняка будут преследовать. Кажется, мои «друзья» с Материка посчитали, что я завлёк их в ловушку и зря выставил в плохом свете перед новым королем. Горят желанием поквитаться и оторвать мне голову в своих дружеских объятиях. Так что тебе, пожалуй, безопаснее будет и правда со мной не идти… пока. Вон, побудь лучше с заботливым папочкой, он тебя обыскался уже.

А потом подаётся вперёд, хватает меня за плечо и снова притягивает к себе. Обжигает быстрым, горячим поцелуем, от которого я вдруг как-то совершенно теряю все аргументы и забываю, с какой это стати вообще артачилась. Надо только ему сказать поскорее, что я уже передумала…

Но Ужасный Принц отталкивает меня так же резко и молниеносно. Подносит к губам и целует платок, которым перевязано его запястье, пронзает напоследок многозначительным взглядом, разворачивается и уходит. Только бросает через плечо, посмеиваясь:

- Я сам тебя найду, Птенчик! Очень скоро. И только попробуй снова обручиться с каким-нибудь близоруким тупицей, пока меня не будет!..

Он сливается с ночью, а я медленно сползаю по дереву и плюхаюсь прямо в сугроб. Кончики пальцев прижимаю к исцелованным, припухшим губам, на которых расцветает счастливая улыбка.

Ну что за Ужасный Принц! Просто невыносимый. Стихийное бедствие на мою голову. И я, кажется, по нему с ума схожу.

- Эмбер, да где ты?!

Отца я сейчас хочу видеть меньше всего на свете. Можно, конечно, притаиться и спрятаться… но вдруг найдёт? С него станется попытаться силой утащить меня за собой. Эх, оказаться бы сейчас где-нибудь далеко-далеко...

Дрожь по плечам. Ладони начинают гореть и чесаться.

Я опускаю взгляд и вижу, как пальцы окутывает золотистое сияние. Ощущение, будто моя магия, которая обычно пылает в груди тихим свечным огоньком, полностью выходит из-под контроля - алчно пожирает подброшенное в него топливо и разрастается в ревущий пожар.

Вспышка янтарного света ослепляет. Теряю почву под ногами. Появляется чувство, будто куда-то лечу. Голова кружится очень и очень сильно, накатывает такое ощущение слабости, что даже веки разлепить не могу, а пошевелиться тем более.

Когда, наконец, удаётся открыть глаза и осмотреться… я начинаю думать, что и правда сошла с ума.

Каким-то непонятным образом я умудрилась оказаться во дворце, в котором провела детство. В своей собственной детской комнате, где даже розовый цвет обоев не изменился, и кудрявые куклы в шляпках и ярких платьях всё так же сидят на стёганом одеяле, глядя в пустоту пыльными голубыми глазами.

Перевожу взгляд наверх… Ма-амочки!

Я умудрилась переместить вместе с собой дерево, на которое опиралась спиной, и теперь оно взломало раскидистой кроной потолок, а ветвями выбило окно, запустив в комнату метель. Где-то лает собака, вспыхивают огни, кто-то истошно взвизгнул женским голосом.

Мда-а-а уж…

Вот это, называется, доцеловалась!

Потом взгляд притягивает металлический блеск справа. Поворачиваю голову и вижу меж корней, что вонзились прямо в пол, мокрый от тающего снега ратный шлем.

Это ж как надо воину задурить мозги, чтобы он его забыл прямо в сугробе?!

Кажется, доцеловались мы оба.

Часть 3. ЯНТАРЬ ПЛАВИТСЯ.

Глава 19. Подарок

Честно говоря, это просто здорово, что неожиданно проснувшаяся магия перенесла меня не куда-нибудь, а домой. Потому что сразу после выплеска наступил сильнейший «откат». Я лежала в лёжку, сил едва хватало на то, чтобы есть. Благо, в оконную раму очень быстро вставили новое стекло, отпилив у дерева лишние ветки, и комната снова стала пригодна для жилья. Само дерево осталось расти посреди неё, как незапланированная часть интерьера – я решила его сохранить. Оно… мне теперь было дорого как память.

Конечно, трудновато оказалось объяснить набежавшим слугам, откуда тут посреди ночи взялось дерево, а заодно и хозяйка – в полуобморочном состоянии, но с глупой улыбкой до ушей. По счастью, служба у Шеппарда научила меня изворотливости. На ходу было сочинено нескладное, но сказанное чрезвычайно убедительным тоном враньё, - мол, я решила неожиданно нагрянуть с Материка, чтобы сделать дражайшему папеньке сюрприз. Как нету дома? Какая жаль! Вот просто разрыдаюсь сейчас от огорчения. Ах, это что торчит? Так подарочек ему. Особый вид этого… как его… Материкового дуба, вот! Очень быстро растёт. Стоит жёлудю в землю упасть, и тут же – хоп! И до небес. Почему прямо в доме вырос? Так я это… уронила жёлудь на пол. И вообще, не приставайте к хозяйке! Лучше окно помогите починить, а то холодно… и чаю горячего бы не мешало… и одеяльце потеплее… а лучше два…

Разумеется, при всеобщем страхе перед магией, какой царит в Королевстве, я бы непременно засыпалась. Но упоминание об отце словно включило режим автоматического «послушания без лишних вопросов» у наших слуг. Кажется, он слишком часто «промывал им мозги» в прошлом. Появился лишний стимул поскорее отсюда убираться – из этого жутковатого места, где люди напоминали безвольных кукол со стеклянными глазами.

У меня было примерно три дня на то, чтобы прийти в себя – три дня до того, как отец доберётся сюда, при самом худшем раскладе, если вдруг сообразит, где меня искать. Я, конечно, надеялась, что у него и мысли не возникнет, что я способна на такую глупость, как прятаться от него в нашем собственном доме – но всё-таки… Три дня, а потом я твёрдо решила хоть ползком, но покинуть родной очаг – на сей раз, навсегда.

Ну а пока у меня неожиданно наступило время волшебного ничегонеделанья. После всего, что я пережила, - просто поваляться под одеялом, свернувшись калачиком, уже было счастьем. И я отдыхала – восстанавливалась, возвращала растраченные силы. Думала. Вспоминала.

Особенно часто вспоминались зимний лес и один несносный Принц. Встречу с ним я прокручивала в голове снова и снова. Зарывалась под одеяло с головой… и впервые за очень долгое время просто мечтала. Я снова позволила себе мечтать.

А ещё мне наконец-то пришло в голову сопоставить. В первый раз моя странная магия перемещения показала себя как раз после знакомства с Генрихом. Он водил меня за руку в темноте… потом… потом почти обнял, когда мои волосы зацепились за пуговицу… потом вообще на руках выносил в общий коридор, когда я обиделась на него за то, что он не хочет больше со мной знаться. «Обязательства» ему, видите ли, не нужны. А сразу после этого я засветилась и переместилась - правда, в тот раз недалеко, всего лишь до гостевых покоев.

И вот теперь необычная магия появилась снова. На этот раз прихватив вместе со мною дерево.

Что же дальше-то будет?..

За эти три дня я много раз пыталась снова разбудить новые способности – ведь было бы очень здорово научиться «прыгать» куда захочу по всем Островам. Но никак не получалось – даже магия связи не откликалась, как будто столь резкий выплеск все мои резервы просто-напросто «выпил». Я чувствовала, что они восстанавливаются, но очень медленно.

По всему выходило, что я пока не могу контролировать проявление новых способностей, их выплеск спонтанен. А ещё – что они каким-то образом связаны с моим Ужасным Принцем. Да, я позволила себе ещё одну глупость – в мыслях называть его «своим». И твёрдо решила, что его непременно нужно будет в будущем привлечь к опытам... в области моей новой магии. Пусть почаще... стимулирует и не отлынивает! За все те годы, что я провела одна, пока он, оказывается, лелеял свою уязвлённую гордость.

Я, видите ли, обручиться посмела! А должна была, видимо, сохнуть по нему и ждать возвращения у окна высокой башни с платочком в руке. И не важно, что сам мне прямым текстом сказал при первой встрече, что у нас нет будущего. Всё равно должна была ждать и сохнуть! Мужская логика во всей красе.

Очень быстро я поняла, что мне уже до боли на кончиках пальцев не хватает моего сумасшедшего и отчаянного мужчины рядом. Что он со мной сделал – снова, за каких-то несколько минут рядом? Что же будет дальше, если я за день без него уже готова на стенку лезть? А главное… что будет, если он за мной так и не вернётся? Тем более, что он даже не спросил, где я буду его ждать…

Я принималась терзаться... но потом снова вспоминала, как Генрих давал перед отцом свои безумные клятвы, и понимала, что для таких как он, слово чести – не пустой звук. Так что, где меня искать – это будут его проблемы. Пусть ищет, раз обещал.

И косилась на шлем Ужасного Принца, который как полная идиотка держала на тумбочке у изголовья кровати. Временами дотрагивалась кончиками пальцев до холодного тяжёлого металла, чтобы убедиться, что мне ничего не приснилось.

И снова вспоминала, ворочаясь без сна в глухой полночный час.

Взгляды – пристальные и жгучие, жесты – скупые и надменные, но предательски выдававшие, что всё же он помнит, как и я помнит каждую минуту и каждое слово из сказанных нами много лет назад. Холод и жар на коже, пляшущие звёзды над головой, все оттенки ласкающего голоса, каждое прикосновение… прикосновения вспоминались почему-то особенно часто.

Я перебирала всё это снова и снова в памяти, как драгоценные камни в шкатулке…

Стоп.

Шкатулка!

Я рывком откинула одеяло, сорвалась с места, наплевав на слабеющие ноги и круги перед глазами, и метнулась к шкафу. Бросилась на колени и торопливо выдвинула самый нижний ящик. Именно там, в глубине, под ворохом каких-то старых бумаг и альбомов с рисунками я хранила его. Подарок моего Ужасного Принца. Шкатулку с пряностью.

Теперь я абсолютно точно была уверена, что он подарил мне её не просто так. А чтобы я не смогла о нём забыть. Самоуверенный, невыносимый…

Бережно вытащила узкую шкатулку тёмного дерева – простую, безо всяких узоров и украшений. Стряхнула пыль ладонью. Достала из неё туго затянутый холщовый мешочек. Долго воевала с завязками, пока не справилась, наконец. Подождала минуту, растягивая удовольствие от предвкушения.

Много лет назад я спрятала эту вещь подальше. В тот день, когда отец сказал мне о помолвке. Думала, что будет бесчестным вспоминать об одном мужчине, будучи невестой другого. И я запретила себе открывать шкатулку снова… но так и не смогла заставить себя выбросить.

И вот сегодня… кажется, теперь у меня есть полное право на этот подарок. Больше мне ничего не помешает.

Я опустила пальцы в розовую пыль, и она тут же ласково обняла кожу. По комнате поплыл запах, который оживил призраки прошлого. Драгоценная джименея. Ваниль и жгучий перец. Запах его кожи… Теперь я знала, каково это – чувствовать его на губах. Тем вечером… запах был почти не различим, после горячки боя и морозного ветра в зимнем лесу. И всё же он был, едва уловимый.

Интересно, это нормально – столько улыбаться? Но кажется, я заслужила.

Хихикая, как дурочка, я нанесла немного пряности на подушку и до утра проспала с ней в обнимку, утыкаясь лицом.

Когда три дня, которые я сама себе назначила для восстановления, истекли, настала пора решать, куда двинуться дальше. В Замок ледяной розы мне почему-то возвращаться не хотелось. Словно внутри какой-то тупик, стоило мыслям повернуть в ту сторону. Я решила, что эта страница моей жизни окончательно перевёрнута, и нужно выбрать другую дорогу.

Для начала отправлюсь в Фрагонару и найду Шеппарда. Если действительно инцидент под стенами Замка исчерпан поединком Рона и Ужасного Принца, скорее всего мой непосредственный начальник вернётся к исполнению обязанностей в столице. Может, для меня будут новые указания?

…Но на привычном месте Бульдога не оказалось. Говаривали, что он совершенно неожиданно отошёл от дел и уединился в своём загородном поместье. Страшным шёпотом добавляли, что вроде бы женился, что для знавших Шеппарда звучало совершенно невероятно. Более того – город бурлил, кипел, полнился слухами. В Фрагонару вернулась толпа придворных из тех, кто был в гостях в Замке ледяной розы – и они рассказывали такое, что я не верила ушам. Для сбора достоверной информации я наведалась к самому ценному источнику – моей старой школьной покровительнице, леди Джиневре Темплтон.

Старушка встретила меня как родную, напоила чаем и долго рассказывала, щурясь от восторга, как кошка на печи. Я слушала, и глаза мои с каждой минутой округлялись.

Оказывается, не я одна следила за тем поединком из темноты и сходила с ума от тревоги за своего мужчину. Где-то там в стороне была и Кэти, о которой я как-то совершенно забыла. И в аккурат когда я ушла… гости с Материка попытались оспорить результат поединка. Пойти на приступ Замка. У Кэти… кажется, сдали нервы. И она вышла на арену и начала магичить.

Здесь показания свидетелей разнились – кто-то упоминал целую стаю злобных светящихся волкодавов, которую хрупкая девушка натравила на армию противников, а кто-то упоминал саблезубого оленя-людоеда с окровавленными рогами… А в довершение картины всеобщего сумасшествия молва утверждала, что сам Его величество, новый король, превратился в огнедышащего дракона и одним движением лапы раскидал половину армии, а другую превратил в младенцев в подгузниках.

Как по мне, это был уже перебор. Но главное свершилось.

Судя по всему, теперь каждая собака на Ледяных Островах знала о том, что магия вернулась. И что маги-эллери живут среди обычных людей, скрываются под личиной простых подданных Королевства. Стало известно и о том, что наш новый Король, мой кузен Хьюго – тоже эллери. А ведь в нём через сестру отца течёт кровь древних королей! Наша общая с ним кровь. Кажется, до маршала и маршалльской дочки, то бишь меня, народная дедукция в своих подозрениях пока не добралась, что не могло не радовать, но остальное как-то не внушало спокойствия.

Что теперь станет с Королевством? Какой тектонический сдвиг в мировоззрении произойдёт? Как мы будем справляться с вековыми суевериями и предубеждениями, овеянными священными ореолом легендами о том, что эллери были кровожадными чудовищами, которых завоеватели совершенно справедливо когда-то истребили?.. вернее, думали, что истребили.

Как только я задалась всеми этими вопросами, твёрдо решила, что обязана вернуться на Материк. Продолжить собирать информацию. Пусть это будет опасно и слегка сумасбродно… ну да ладно, может быть не слегка… но должен же кто-то это сделать. А во мне неожиданно проснулась совершенно неуместная и несвойственная мне храбрость. Судя по всему, снова от Ужасного Принца заразилась. Хм… неужели дурные черты характера передаются через поцелуи?

Я вписала мысленно еще один пункт в длинный перечень научных изысканий, который намеревалась провести с Генрихом, как только эта улыбчивая зараза, наконец, снова отыщется.

Оставалось надеяться, что восьмилетние промежутки между встречами не станут нашей доброй традицией.

Прошло семь месяцев и четыре дня с момента, когда под стенами Замка ледяной розы кипели такие страсти. Неожиданно всё устаканилось, как море в штиль. Новый король не стремился менять устои, а тем более не торопился превращаться в огнедышащих драконов. Граф и новая графиня Винтерстоун больше не шокировали общественность магическими фокусами и вообще превратились в затворников, которые и носа не высовывали за пределы Замка ледяной розы. Кажется, народ в королевстве решил, что "у страха глаза велики", и солдаты с Материка просто наврали, чтобы оправдать паническое отступление, когда королевская гвардия прищемила им нос. После уменьшения налогов княжествам со стороны Протектората все и вовсе восславили мудрого правителя и пожелали ему долгих лет.

И вот как-то так произошло, что мне как разведчику оказалось совершенно нечем заняться.

Я безвылазно сидела в Коринне, читала книги, мастерила свой звездоскоп и постепенно проходила все стадии от беспокойной тоски и тревоги, до злости и обещания самой себе при новой встрече нахлобучить Ужасному Принцу обратно на голову его дурацкий шлем и отправить на все четыре стороны искать другого «Птенчика».

Тем более, что ходили слухи, что его видели где-то у берегов Материка спустя неделю после приснопамятной битвы под стенами Замка ледяной розы. Значит, он благополучно избежал преследования и перебрался через пролив. А вот куда нелёгкая понесла его дальше… след терялся, а я не знала, что и думать.

Наступил июль, и в облаке цветущих лип близился мой день рождения.

Пряности у меня осталось на самом донышке, и я твёрдо решила, что как только она закончится, выброшу шкатулку. Куда-нибудь в окно. В шлем я уже насыпала земли и развела в нём фиалки. Хотя он по-прежнему гордо красовался на моей тумбочке. Расстаться с ним рука не поднималась.

Магические способности постепенно, хоть и медленно восстановились – по крайней мере, связь через хрусталь работала на отлично. Правда, толку от неё всё равно не было никакого. Медальоны для связи со мной были только у Шеппарда и Рона, а после двух коротких разговоров я оставила обоих в покое – они были слишком… заняты. У моих единственных друзей вдруг как-то неожиданно оказалось по жене. Конечно же, им стало совершенно не до меня, и я не желала мешать.

День моего рождения прошёл… обыкновенно. Как и все такие дни. Я никогда его не отмечала, хотя подспудно всегда надеялась, что вдруг традиция будет нарушена и кто-то устроит для меня сюрприз. Сюрпризы оставались в моих мечтах, поэтому, чтобы не расстраиваться лишний раз, я обычно старалась от этого дня ничего не ждать.

Не ждала и в этот раз. Поэтому совершенно не расстроилась, когда ничто не нарушило привычного распорядка дня. Лекции по звёздной механике, которые теперь уже я вела в качестве преподавателя новому поколению разгильдяев… прогулка до маленькой кондитерской с зонтиком от солнца и покупка пирожных, одно из которых было съедено тут же на увитой алыми розами террасе под чашечку обжигающе-бархатного шоколада и сборник сонетов… Неспешно побродить по университетскому городку, выйти на крепостную стену и немного – совсем немного! – повздыхать... ой, то есть полюбоваться на седое бурливое море… пропитаться как следует теплом лениво падающего за горизонт солнца, шелестом волн, протяжно-жалостливыми криками чаек... к вечеру, не чувствуя ног от усталости, вернуться в свою уютную комнатку в башне под самой крышей… из последних сил зажечь парочку толстых свечей в подсвечниках, сбросить туфли…

И почувствовать вызов через хрусталь.

- Эмбер!! Эмбер, я знаю, что ты там!! Отвечай скорее! – радостно-возбуждённый голос Кэти над ухом заставил меня подпрыгнуть.

Мне следовало догадаться, что подруга откуда-то выведает дату и примется меня поздравлять. Рон, дубина, за все эти годы даже ни разу не подумал спросить, когда у меня день рождения. А она заботливая.

Тепло улыбаюсь, сажусь за свой круглый столик, кладу медальон поверх многослойного вороха книжек и рукописей и всматриваюсь в небольшое овальное окно, которое распахивается передо мной на расстоянии вытянутой руки. Подпираю обеими ладонями подбородок и готовлюсь в кои-то веки принимать поздравления.

- Ни за что не догадаешься, что я тебе сейчас скажу! – начинает с места в карьер Кэти, и её ореховые глаза светятся восторгом.

Незаметно вздыхаю и жду, чем же меня огорошат. Эх… ну я привыкла, конечно, к дням рождения без подарков, но понадеялась, что в этот раз хотя бы будут поздравления.

– Подвинься, ты мне мешаешь!

- Что? – непонимающе переспрашиваю я.

- Да я не тебе! – фыркает Кэти и отбрасывает каштановый локон с плеча, обтянутого тёмно-синей тканью домашнего платья. – Просто здесь и без того тесно, а ещё Рон на шаг не отходит, носится со мной, будто я хрустальная. А я уже теперь места занимаю, как две меня – боюсь представить, что дальше будет! И так себя неуклюжей черепахой чувствую, а он меня везде под ручку водит, как будто я маленькая.

- Нет, Черепашка, ты большая. Даже, я бы сказал, очень большая, - раздаётся добродушное ворчание откуда-то сбоку. – Ты давай уже, заканчивай предисловие, а то никогда до сути не доберёшься. И вообще – ты же её вроде поздравлять собиралась. Эй, Эмбер! Мы тебя поздравляем тут, на случай, если ты вдруг не поняла, что происходит.

В «окошке» мелькает рука в белом рукаве, хрусталь явно поправляют так, чтобы изменить угол обзора.

Когда я вижу Рона и Кэти рядом – красивых, счастливых, лучащихся теплом, я понимаю, что видеть их такими для меня и есть самый лучший подарок. И как же здорово, что я когда-то приняла правильное решение…

Потом бросаю взгляд вниз и вижу, что синее платье Кэти перевязано атласной лентой с бантом высоко под грудью, а её ладони лежат на большом-пребольшом животе.

- Черепашка, клянусь, она покраснела! – посмеивается Рон и целует жену в плечо.

Кэти толкает его локтем в бок и одаривает нарочито-строгим косым взглядом, хотя в уголке губ тоже дрожит улыбка.

- Она просто подсчитывает в уме, сколько месяцев прошло с того памятного вечера поединка, когда ты сделал мне предложение. Эмбер, не трудись! Мне ещё месяца два ходить. Но поскольку день рождения у тебя сейчас, я решила о подарке рассказать тоже сегодня. Он маленький, но надеюсь приятный.

Я постаралась непринуждённо рассмеяться, хотя действительно была сильно смущена.

- Если честно, Кэти, я уже совсем ничего не понимаю! Но безумно за вас рада. Вы – мои самые лучшие друзья и…

- Так, стоп! – перебила она решительным жестом ладонью. – Это нам сегодня положено в комплиментах рассыпаться. Эмбер, если б не ты…

Она вдруг запнулась. И мы обе с ней замолчали, и нам не нужны были слова в этот момент.

- Кхм-кхм… дамы. Давайте к делу!

К изящной женской ладони на животе добавилась крупная мужская.

- Ну так вот! – Кэти сморгнула набежавшую слезу и встрепенулась. – Вообще, на самом деле, судя по моим габаритам, я уверена, что там мальчик, но Рону почему-то втемяшилось в башку…

- Лично я заказывал девочку, а учитывая наше фамильное Винтерстоунское упрямство, не удивлюсь, если там их целых две. А что? У тебя в роду были близнецы.

- Эмбер, прости, если меня сегодня перестанут перебивать, то к утру я-таки дойду до сути! В общем, если будет мальчик, я конечно хочу назвать его в честь его вредного папочки, а вот если девочка… В общем, будет Эмма. В честь тебя.

И она уставилась на меня своими огромными глазами, в которых, кажется, до сих пор было удивление от внезапно свалившегося счастья. Надеюсь, когда-нибудь она привыкнет. Потому что хорошие люди должны быть счастливы.

Рон с Кэти, очевидно, ожидали от меня какого-то ответа.

Я помолчала.

Потом ещё помолчала.

Потом всё-таки вытащила носовой платок, основательно вытерла глаза и нос, чтобы не выходить из образа именинницы и будущей практически тётки, и спросила дрогнувшим голосом.

- А если… если всё-таки двойня? Ты второе имя не забыла придумать?

Кэти тоже всхлипывает и улыбается.

- Вторую назовём Дженни, в честь старой леди.

- Кого?..

- Леди Джиневры Темплтон, нашей кураторши в Школе...

- Дамы, хватит разводить сырость! – вклинивается Рон, а потом неожиданно берёт Кэти за локоть и помогает ей подняться, что получается у неё не без труда. – Ты не забыла, что хотела кое-что рассказать ей?

- Так вроде уже… - непонимающе возражаю я.

Рон берёт медальон в руку и переносит его. Перед моими глазами мелькают кусок стены, узкое окно в решётчатой витражной раме, какая-та очень старая на вид мебель… Комната пыльная, тесная и маленькая, у них тоже поздний вечер, но всё освещено призрачно-голубым светом, явно не похожим на свечи.

- Мы сейчас в башне Замка. И от нас тебе ещё один подарок, - тихо, но как-то очень торжественно говорит Рон.

- Вернее, от нас всех. Ну то есть от нас – и Замка ледяной розы, - добавляет Кэти.

Я больше не вижу своих друзей. Они держат хрусталь так, что передо мной оказывается центр комнаты. А там…

Во все глаза я разглядываю цветок. Он вырастает прямо из пола - изящный, но необыкновенно крупный бутон розы на тонкой прозрачной ножке высотой в половину человеческого роста. Слегка покачивается в такт несуществующему ветру. Тихо звенят сомкнутые лепестки с тёмно-синими прожилками. А в сердцевине виднеется…

Я ахаю.

- Теперь ты поняла? – шепчет Кэти. – Я сегодня весь день тут сидела, любовалась цветком, и мы с Роном принялись обсуждать, что подарить тебе на день рождения. Знаешь, самое главное, что тебе нужно… мы подарить не сможем, я же знаю. Но это обязательно у тебя будет! Можешь мне не верить, но я чувствую – оно уже близко. А сегодня… мы решили сделать то, что в наших силах. Подарить тебе кусочек волшебства. Замок услышал нас и понял – он же у нас умница! Поговори с ним тоже.

Замираю и не знаю, что сказать. Горло сдавил спазм. Я тронута до глубины души. Никто во всём Королевстве не знает, что Замок ледяной розы, тайны которого всегда были скрыты за семью печатями, действительно живой. Что он… цветёт. И вот меня посвятили в тайну.

Прочищаю горло и начинаю говорить первое, что взбрело на ум.

- Привет! Эм-м-м-м… Мы с тобой временами не ладили, но знаешь… я всегда хотела с тобой подружиться.

Хрустальные лепестки дрогнули и раскрылись. В пульсирующей синими огнями сердцевине лежит камень. Полупрозрачный, как матовое стекло. И он… цвета пламени.

Янтарный.

Удивлённо восклицает где-то рядом Кэти. Рон молчит, и я уверена, он сейчас очень быстро осмысливает, что это за феномен и с чем его едят. Я - просто любуюсь. Это фантастически красиво! И это… мне?!

- Эмбер, Эмбер, ты видишь?! Кажется… это же семечко! Ты сможешь вырастить из него собственный!..

- Я… спасибо вам… спасибо, Замок…

Пока не могу осознать, что происходит. Ощущение счастья сдавливает грудь, слова все вдруг заканчиваются. Одно знаю точно. Это самый лучший день рождения в моей жизни!

Рон добавляет веско, и я слышу, что он хоть и держит солидную мину, тоже поражён:

- Осталось придумать, как его тебе передать. Эмбер, ты когда в гости к нам?..

Камень мигает. Раз, другой, третий…

А потом исчезает из поля зрения. Я моргаю, пытаюсь понять, куда он делся…

И он появляется в моей ладони. Ложится в неё тяжело, весомо, гладко, уверенно, как будто ему там самое место.

Окно связи вспыхивает и закрывается. Мы с моим камнем остаёмся одни. Уютная вечерняя полутьма моей комнаты освещается ярким янтарным светом, который ложится на стены рыжими полосами, рассыпается искрами по потолку, бросает радужные блики на стёкла окон.

В памяти оживают слова, сказанные капитаном "Старой Калоши" когда-то давно.

«В случае опасности эллери всегда помогают своим королям, защищают даже ценой жизни. Ну а замки роз как-то должны были помочь Янтарному. Он среди них был тоже что-то вроде короля. Вы ж знаете, что замки-то эти живые, навроде дерева там или цветочка? А может – пчёлки… Всё видят, всё понимают, только не говорят. И поступать могут по своему разумению. Как-то смогли они, видать, защитить самый главный, раз его не нашли завоеватели и не смогли разграбить. Потому что Замок янтарной розы должен был выжить любой ценой».

Осторожно накрываю камень другой ладонью – он такой большой, что едва помещается. Ласково провожу по тёплой поверхности. А он… вдруг шевелится. Отдёргиваю левую руку – а в колыбели правой ладони происходит странное.

Камень дрогнул, чуть подскочил, и принялся менять форму.

Пых!

И на моей ладони - янтарный цветок розы с волшебно-красивыми лепестками.

Пых!

Здоровенный яркий шмель с янтарным брюшком слегка поводит крыльями, будто сомневаясь, оставаться ли в этой форме, или попробовать ещё.

Пых!

Кто-то маленький с большими ушами свернулся клубком на моей ладони. Кубок зашевелился. В глубине крохотного изящного тельца, которое кажется выточенной из янтаря статуэткой, вспыхивают и переливаются искры.

Уши приподнялись. Клубок развернулся. Из-под кончика пышного хвоста высунулись узкий нос и два любопытных янтарных глаза.

Хорошо, что я сижу, иначе непременно бы упала.

- Ну здравствуй, Подарок! – шепчу ошарашенно.

Янтарный лисёнок перебирает тонкими лапками, а потом в мгновение ока взбирается по моей руке и удобно устраивается на плече. Довольно вздыхает.

Кажется, теперь я понимаю, отчего на гербе Сильверстоунов изображён лис.

Глава 20. Защита

Сижу ровно и боюсь пошевелиться. Прохладный янтарный нос тычется мне в шею, словно обнюхивает. Зверёк перебирает лапами, возится, пытается перевернуться по кругу, щекотно задевая волосы хвостом, в конце концов чуть не сваливается с моего плеча. Я успеваю подхватить эту гибкую юркую прелесть подмышки и поднимаю к лицу, рассматриваю. А он в это время рассматривает меня, смешно склонив мордочку на бок и опустив одно ухо.

- И откуда ж ты такой взялся… - шепчу удивлённо.

- Пиу! – отвечает Подарок.

Это удивительно… Нет, я мечтала конечно, когда-то, что однажды сумею найти Замок янтарной розы… но мне представлялось путешествие на край света, и может быть даже на быстром корабле под крылатыми парусами, или таинственная пещера глубоко в горах, или, на худой конец, загадочное подземелье, в котором надо будет преодолеть сотню ловушек и сразиться с каким-нибудь охраняющий сокровища монстром… Хотя нет, пожалуй, подземелий с меня хватило в тот раз, когда я попала в подвалы Замка ледяной розы и меня чуть не слопал обитавший там, пока Кэти его не выпустила, Шелкопряд.

В любом случае, это должно было оказаться нешуточным испытанием. Но чтобы просто так, получить семечко Замка янтарной розы в подарок на день рождения, да ещё и с доставкой на дом… Очень деловое и своевольное семечко, надо сказать.

Лисёнок помахал хвостом из стороны в сторону и заскрёб лапами, чтобы я его пустила. Оказавшись на полу, он тут же принялся осматривать территорию. Я послушно побрела за ним. Он светился изнутри, так что не потерять Подарка в полумраке комнаты было совсем не трудно. Пожалуй, свечи мне больше не понадобятся.

Нет, это не «просто так»! – подумалось мне, когда я увидела, как малыш подбирается к стоящей под кроватью шкатулке и осторожно трогает её лапой.

Пожалуй, мой путь был ничуть не легче. Ловушки и испытания не становятся более лёгкими, а чудовища – мирными и безобидными оттого, что ты борешься с ними душевными силами, а не мечом.

Только теперь я осознала всю мудрость легенды, которую когда-то в детстве рассказала мне мама. Если бы я не вернула ключи от чужого счастья, не бросила вызов всему, чему меня учили и к чему готовили, не нашла в себе смелости последовать голосу совести, невзирая на последствия и на то, какая я, на самом деле, жуткая трусиха… я никогда бы не получила этот подарок.

Этого Подарка.

Мы зевнули почти одновременно.

Я сообразила, что ужасно устала, а завтра у меня ответственный день. День, к которому я очень долго шла, и который требует от меня полной сосредоточенности и абсолютно свежей головы. Судя по всему, Подарок тоже утомился, путешествуя ко мне через половину карты.

- Ну что, спать? – спросила я его. Интересно, он меня понимает? А кормить его надо? А где он будет…

Последний вопрос отпал сам собой. Лисёнок резво вскочил с пола прямо на кровать, а с неё перепрыгнул на тумбочку, покачивая в воздухе хвостом для балансировки. А там у меня был водружён перевёрнутый шлем, к которому я приделала глиняные ножки для устойчивости и который с досады использовала в качестве горшка под фиалки.

Подарок сунул любопытный нос в цветы, а потом решил, видимо, что это место приготовлено специально для него. Я едва успела увернуться, когда из-под его ловких лап во все стороны полетела земля. Кустики фиалок жалобно накренились, зато у их корней в мгновение ока появилась самая настоящая, хоть и крохотная, лисья нора. Торчащий из неё кончик янтарного хвоста и довольный вздох дали мне понять, что вопрос с ночлегом магического питомца мой самостоятельный магический питомец решил сам.

- Ну и правильно! Ты не представляешь, какая ужасная зараза хозяин этой штуки. Так что сам виноват, что так долго за ней не возвращается, - доверительно сообщила я Подарку. Он помахал кончиком хвоста в знак того, что меня слышит и полностью со мной согласен.

Я поскорее переоделась в ночную рубашку и зарылась в подушку – уставшая и счастливая. Хорошо, что завтра у меня мероприятие только в три часа дня – успею выспаться, собраться, подготовиться…

Меня разбудил стук в дверь. Судя по свету за окошком, ещё далеко до полудня.

- Эмбер! Эмбер, просыпайтесь скорее!

Взволнованный голос мадам Петтифи заставил меня немедленно вскочить. Эту уравновешенную почтенную женщину средних лет, лаборантку Кафедры небесной механики, на которую я устроилась преподавать после окончания учёбы, было настолько трудно вывести из себя, что я тут же поняла – дело дрянь.

- Секундочку!

Набросила халат, шлем со спящим Подарком запихнула в шкаф, молясь про себя, чтобы он не проснулся, и бросилась открывать.

Мадам Петтифи встретила меня взволнованным взглядом добрых подслеповатых глаз за толстыми стёклами очков. Из её собранных в привычный пучок волос выбивались растрёпанные прядки, на всегда бледных впалых щеках проступили яркие пятна. Кажется, она спешила ко мне в башню со всех ног.

- Эмбер, защиту вашего проекта перенесли!

- Как перенесли? – опешила я. – Почему не предупредили? На сколько?!

- По приказу доктора Дженкинса. Вот, послали предупредить сейчас. Через пятнадцать минут!!

Я поспешно извинилась и захлопнула дверь перед её носом.

Метнулась к шкафу, вытащила из него платье, которое, по счастью, приготовленное и заботливо отглаженное университетской кастеляншей уже висело на плечиках. Строгость шоколадно-коричневого плотного материала уравновешивали кремовые кружева по краям воротника-стойки и длинных, присобранных в запястьях рукавов. На ходу умыться, причесаться и собрать волосы в косу, подхватить аккуратно завешенный белой тканью тяжеленный прибор с половину меня высотой, каждый винтик которого был любовно собран собственными руками и над которым вздыхала долгие месяцы…

Подарок в шкафу лениво шевельнул на прощание кончиком янтарного хвоста, давая понять, что вся эта людская суета его совершенно не касается, а его дело, как всякого порядочного лиса – спать.

Мадам Петтифи послушно ждала меня за дверью и вызвалась помочь донести.

Стиснув зубы, я волокла дело всей своей научной жизни по крутой лестнице вниз, изо всех сил стараясь не наступить на подол платья и одновременно удержать так и рвущиеся наружу самые цветастые морские выражения из моей коллекции, которую я начала собирать ещё с момента знакомства с Ужасным Принцем и существенно расширила за эти годы, наобщавшись с капитаном «Старой Калоши». Просто не хотелось шокировать добрую женщину.

Я не стала её расспрашивать, как так получилось, что защиту проекта перенесли на полдня, и теперь я вынуждена спешить на неё со всех ног, на ходу приводя мысли в порядок.

У меня на кафедре хватало завистников, которым категорически не нравилось, что женщина, да ещё и с Островов, собирается стать самым молодым доктором наук в истории Кориннского Университета.

Пока спускаюсь по этой бесконечной винтовой лестнице, кончики пальцев покалывает от волнения. Всё-таки, на присуждении докторских степеней соберутся видные ученые из разных княжеств Материка. Приглашения рассылались за два месяца. А какие баталии я уже выстояла, чтобы меня допустили до защиты! Палки в колёса не переставали вставлять до последнего. Например, отказались назначить заседание на тёмное время суток под предлогом того, что почтенные старички захотят спать. Мне осталось понадеяться на везение – я была последней из пяти претендентов на степени, а насколько я видела в прошлом, каждая защита редко длилась меньше двух часов. Споры до посинения, нередко доходившие почти до драк седовласых и согнутых подагрой представителей разных научных школ между собою, давали мне надежду, что начавшись в три часа дня, мероприятие как раз доползёт до темноты прежде, чем настанет мой черёд представить проект.

И вот теперь очередная подлянка, и эта надежда идёт прахом. Сейчас по моим ощущениям время – что-то около десяти утра. Даже по самым смелым ожиданиям прения вряд ли затянутся до ночи.

Я почувствовала, как последние следы смущения и волнения растворяются в охватившей меня всю злости. Ну ничего, я свою работу знаю до последнего винтика! Даже без звёзд смогу рассказать и показать достаточно. Как-нибудь продержусь против десятка старых упрямых…

- А куда мы идём?

Мы уже спустились из башни. Мадам Петтифи свернула почему-то в главный коридор, вместо того, чтобы направиться в сторону Малого зала для защит, как планировалось. Посмотрела на меня виновато.

- Декан приказал перенести вашу защиту в Центральный лекционный зал. Все остальные отменены. Вы сегодня единственная, все уже собрались и ждут только вас.

То есть как это в Центральный? Но он же огромный! В него вмещается…

Широкое помещение, в котором во все стороны амфитеатром поднимались ряды парт, напоминало цирк с ареной. И кажется, на этой арене, где сиротливо примостились кафедра и здоровенная доска с мелом, сегодня будет только один клоун. Моё драгоценное начальство сделало всё, чтобы обеспечить феерический провал одной дерзкой леди-выскочке с Островов. И главное, никто не сможет упрекнуть их в том, что мне не дали шанса.

Зал кипит. Все ряды заняты, до самого верха. Кажется, с занятий сняли всех студентов всех факультетов, а заодно пригласили всех до единого преподавателей. Вижу много незнакомых лиц. Откуда эти люди, даже не хочу задумываться. Судя по всему, меня решили смутить так, чтобы от волнения я слова не могла сказать.

Стискиваю свой драгоценный звездоскоп крепче. А ведь получается, что чертежи, которые я заранее заботливо развесила по стенам в Малом зале, так и останутся там! Времени перенести их мне, конечно же, тоже на дадут. Так и вижу лицо декана, лысого коротыша мистер Дженкинса, который ехидно спрашивает: «А что – неужели не начертите по памяти? Если, конечно, это и правда вы сами изобрели». А вот и начерчу!

Расправляю плечи, вздёргиваю подбородок и уверенной походкой вхожу в зал. Гомон стихает на секунду, а потом возобновляется с новой силой. И мне вдруг почему-то кажется, что он как-то слишком громок для простой болтовни. Толпа студентов гудит, как потревоженный улей. Все чего-то обсуждают и, кажется, даже не смотрят на меня. Странно. Сбивает с толку.

Пробираюсь по узкому проходу между рядами парт плоского «партера». Здесь – самые почётные места, в первых рядах и вовсе установлены мягкие кресла. Уже вижу лысину Дженкинса, а рядом с ним…

Вот только этой жабы здесь и не хватало! Сегодня она не в жёлтых, а в персиковых рюшах. Маркиза де Роше, собственной важной персоной. Нет, я, конечно, знала, что она входит в Попечительский совет Кориннского университета, потому что даёт ему деньги, но какого морского дьявола она забыла на моей защите?! Не хватало ещё, чтобы ей предоставили право участвовать в тайном голосовании!

Мне наперерез бросается мистер Тонк – высоченный худощавый преподаватель с моей кафедры. Рыжие волосы торчат во все стороны, веснушки на носу подпрыгивают от волнения.

- Мисс Сильверстоун! Мисс Сильверстоун! Вы слышали новости?!

Так-так. Кажется, сейчас у меня появится шанс выяснить, что всё-таки происходит. И кто говорит, что женщины сплетницы? Вот этот вот мой коллега даст фору кумушкам на балах по части коллекционирования последних сплетен.

Пожалуй, любопытство сейчас перевешивает остальные соображения, так что останавливаюсь и покорно жду.

- Вы ведь с Островов! Наверняка и при дворе бывали?

- Доброе утро, мистер Тонк! Да, бывала, - осторожно отвечаю, пока не зная, чего ждать от такого вступления. – Наш король Хьюго приходится мне кузеном.

Светло-голубые глаза изображают удивление.

- Надо же, не знал…

Ну конечно! Кому он будет врать. Чтобы он – и не знал? Иначе с чего бы бросался мне навстречу, явно надеясь выведать какую-то эксклюзивную информацию. Вот его бы – и на службу Шеппарду! Впрочем, в невинных светских беседах с ним я и так выудила достаточно за эти годы.

- Но раз вы в некотором роде причастны к тайнам сильных мира сего… что вы скажете о Новости?

- Какой? – в отличие от него, мне не нужно изображать удивление. Я правда не понимаю, о чём речь.

Мистер Тонк склоняется ко мне доверительно.

- Говорят, ваш король… ну, то есть наш король! – поправляется он поспешно. – Он со своей королевой посадил семечко Замка пурпурной розы! Сплетни не врали! У них и правда откуда-то взялось семечко!

Насчёт «откуда-то» я была в курсе. Семечко нашла Кэти на пепелище прежнего увявшего Замка. Кажется, дружба с Замком ледяной розы не прошла моей подруге даром – она была просто магнитом для всяческих магических секретов и находок. Кэти посчитала, что новый король – самый логичный владелец для семечка Замка пурпурной розы, в котором жили поколения предыдущих венценосцев, и отдала ему ещё зимой. Но вот что семечко «посадили»… я слышала впервые. В свете недавних изменившихся обстоятельств и появления в моей жизни одного необычного питомца, мне было крайне любопытно узнать…

- Что значит «посадил семечко»?

Тонк принялся поспешно объяснять, довольный тем, что безраздельно завладел моим вниманием.

- Сегодня из путешествия по Островам вернулся один из преподавателей…

Ну да, можно подумать, он не знает уже в подробностях не только, кто именно из преподавателей вернулся, но и как долго длилось путешествие и какие именно достопримечательности посетил «турист».

- Так вот, говорят, король с королевой официально, при большом скоплении народа посадили свой волшебный кусок камня на пепелище прежнего королевского Замка! И даже… даже поговаривают, что через несколько дней из земли показался кусок стены! Королевская гвардия день и ночь охраняет это место. Что скажете?..

- Я не знаю, что скажет мисс Сильверстоун, но я считаю, что это форменное безобразие!

К нашей беседе подключился почтенный седовласый профессор Бродерик, величина научных заслуг которого могла соперничать только с пышностью бороды. Его утробный бас моментально заглушил торопливый тенорок Тонка.

- Почему? – повернулась я к новому собеседнику. Ну не могу же я игнорировать уважаемых коллег? Вполне законный повод потянуть немного время до защиты и прийти в себя. Да и новости… крайне любопытные.

- А потому, дражайшая мисс Сильверстоун, что это означает - слухи об эллери верны! Магия вернулась в Королевство. Вы понимаете что это значит?

- Не знаю… возможно, жить станет интереснее? – предположила я.

- «Интереснее»? Вот уж воистину женский взгляд на мир! – возмутился Бродерик. – А вы не подумали, что это будет означать смерть науки? Ведь магия и вера в сверхъестественное убивает любую науку!

- Да-да! – поддакнул Тонк. – Магия опровергает естественные законы мироздания! Нарушает заведённый веками порядок вещей!

- Позвольте с вами не согласиться, - покачала головой я. – Магия суть всего лишь непознанные законы мироздания. Она не убьёт науку. А откроет новые горизонты. И возможно, снимет барьеры с чьего-нибудь зашоренного мировоззрения, погрязшего в стереотипах.

С милой улыбкой я оставила обоих спорщиков и поднялась на три ступеньки возвышения. Установила звездоскоп рядом, убедившись, что он не покачнётся, и заняла своё место за высокой трибуной.

Постаралась не думать о том, что на меня сейчас смотрят сотни людей. Я должна – а значит, смогу. И если у меня получится – стану одной из десяти женщин-докторов наук за всю историю Кориннского университета, к тому же самым юным доктором наук вообще.

Ректор университета поднялся из почётного президиума и величавым движением руки призвал всех к тишине.

- Публичная защита научного проекта мисс Эмбер Сильверстоун, претендующей на ученое звание доктора наук, объявляется открытой! Слово для приветствия представляется нашей дражайшей патронессе, даме, всем известной своим добродетельным нравом и милостивым покровительством наукам и искусствам, маркизе Мирабель де Роше!

«Жаба в рюшах», довольно улыбаясь, поднялась с места и зыркнула на меня так, что я похолодела.

- Спасибо за столь добрый приём! Я всегда любила… кхм-кхм… всякие научные знания. И конечно, все мы с вами заинтересованы в том, чтобы следить за чистотой науки. В науке не место выскочкам и шарлатанам, иначе она станет балаганом… но это, надеюсь, не относится к виновнице нашего торжества! Дорогая Эмбер великолепно разбирается в тканях и видах кружева, а также фасонах модных платьев. Мы с ней не раз мило беседовали за чашечкой чаю. Уверена, и в этих ваших… приборах она разбирается не хуже. Ну же, милочка! Покажите нашим уважаемым мужчинам, что мы, женщины, тоже знаем толк в серьёзных вещах!

И с очаровательной улыбкой она уселась на место. Отовсюду раздались смешки.

Я стиснула пальцы в кулак в складках платья так, что ногти впились в кожу. Эта жаба выставила меня пустоголовой дурочкой при всех! Своим «напутствием» уже создала обо мне плохое впечатление у всех этих людей, многие из которых видят меня впервые в жизни. Особенно те старички-профессора, которые съехались сюда из дальних концов страны. А ведь как говорят мудрые, «никогда не выпадет второго шанса составить первое впечатление»! Не представляю, что я теперь должна сделать, чтобы затмить такое яркое «вступление».

В звенящей тишине все ждали от меня какого-то ответа. Я поняла, что как бы не храбрилась, сердце сейчас просто выскочит из груди от страха. Мысли разбежались в паническом бегстве. Если я сейчас провалюсь, это будет позор!

…Пых!

Прямо передо мной на коричневой доске кафедры появился Подарок. Глянул на меня вопросительно и сонно, а потом поднял уши, развернулся в сторону толпы, вспыхнул янтарным светом.

Раздался дружный вздох удивления. Кто вскочил с места. Где-то уронили стул. У Жабы куда-то совсем высоко, так что норовили совсем убежать с лица, поднялись нарисованные брови.

Лисёнок застрекотал сердито в сторону зрителей. Кажется, он решил, что меня здесь обижают.

- Пиу-пиу!

Ещё одна вспышка янтарного света… и вокруг моей трибуны прямо из земли выросли стены. Полупрозрачный янтарь, в прожилках и проблесках рыжего света. Отсёк меня от окружающего мира, окружил кольцом. На нём проступал рельеф, словно каменная кладка. Тут и там по верхнему краю кольца высились крохотные, будто игрушечные, башенки с остроконечными крышами.

Радостно стрекоча, довольный, что обеспечил защиту любимой хозяйки от всех напастей, Подарок припрыгал обратно мне на плечо.

Наверное, даже комета, упавшая прямо посреди университетского дворика, произвела бы меньший фурор. Толпа притихла, но это была обманчивая тишина – так затихает лес перед бурей. И я не знала, что принесёт мне следующее мгновение, что окажется сильнее – интерес «ученых мужей» и студиозусов к загадкам и тайнам или врождённый, застарелый страх жителей Материка перед всем магическим.

И тогда я решила не ждать бури. Погладила лисёнка под подбородком и проговорила, кивнув на кольцо янтаря вокруг.

- Подарок… спрячь это. Время убирать стены.

По счастью, он меня послушался, хотя и проворчал что-то недовольно по-лисьи. Я оглядела все эти напряжённо замершие чужие лица, на которых застыли такие противоречивые эмоции… Внутри всё сжалось, будто я стала остро отточенным клинком. Набрала воздуху в грудь. Будь что будет! Я не хочу больше прятаться.

- То, что вы видели сейчас – это была магия! Моя собственная магия. И мой… магический питомец, который просто таким образом… развлекается.

Шёпот пронёсся по рядам, как ветер-предвестник грозы по кронам деревьев. Я продолжила, стараясь, чтобы голос не дрожал. По счастью, в этом зале была великолепная акустика. Надеюсь, мою капельку лжи не заметят и Подарок сойдёт за милую зверушку, хоть и магическую. Нельзя, чтобы кто-то узнал о Замке янтарной розы.

- Все вы, должно быть, знаете, что наш король, мой кузен – эллери. И я не боюсь признаться сейчас перед вами, дорогие коллеги, что я – тоже эллери!

Шёпот усилился, перерос в возбуждённый гомон. А не рано ли я приказала Подарку снять защиту?.. Я торопливо продолжила, и мой голос зазвенел от волнения, приобретя нотки странной торжественности.

- Несколько лет я жила и работала рядом с вами – как и вы, трудилась над постижением секретов мироздания. Старалась… приблизить звёзды. Что у меня получилось из этого безрассудного стремления, надеюсь всё же вам сегодня продемонстрировать. Разве давала я когда-либо повод меня опасаться или… презирать? Сегодня все мы должны принять правду. Магия – она среди нас. Среди вас! Отныне она – часть нашей жизни. И эллери… мы – не чудовища, какими нас изображали легенды. Такие же люди, просто наделённые магическими способностями. И мы не должны враждовать только потому, что ваши предки когда-то завоевали наших! Подумайте… ведь княжества Материка тоже когда-то утопали в крови и постоянных междоусобных войнах. Вы ведь смогли отринуть то, что вас разделяло, и теперь живёте в мире. Так же будет и с эллери. Мы – такие же, как вы. Мы почти ничем не отличаемся от вас. И мы не будем больше прятаться.

Я остановилась, переводя дыхание и вглядываясь в толпу. Что они ответят мне на это?

Зрители переглядывались и кажется, ждали, кто выскажется первым.

С места степенно поднялась маркиза. Нет, только не это!.. Она здесь одна из самых влиятельных. Если она направит мнение толпы в дурное русло…

И тут неожиданно вскочила худенькая и невзрачная мадам Петтифи, моя вечная помощница.

- Вы правы! – вскричала она. – Мы такие же! И мы не станем больше прятаться!

Она взмахнула рукой, и бумаги, что лежали мирно на столе перед ней, вспорхнули, взмыли в воздух, словно стая белых птиц, сделали большой круг над головами изумлённых людей, а потом вернулись на место и как ни в чём не бывало сложились вновь аккуратной стопкой.

- Так было намного удобнее сортировать корреспонденцию, - пожала она плечами невозмутимо и поправила очки.

Следом с места встал и слегка помялся длинновязый мистер Тонк.

- Ну, в общем-то… наверное, это надо было кому-то сказать. Мисс Сильверстоун всегда была самой смелой. Спасибо вам за пример. Постараемся… постараемся ему следовать.

Он провёл ладонью перед лицом… и его голова приобрела кошачьи черты, в рыжей шевелюре показались большие круглые уши. Рука стала мягкой лапой. Здоровенный кошак в мантии смотрелся дико… дико забавно. Когда Тонк уселся обратно на скамью, окружающие сперва отодвинулись от него подальше. Но потом какая-то студентка, осмелев, приблизилась и потянула руку к его ушам. Тонк сконфуженно прикрыл нос кончиком длинного полосатого хвоста, но позволил себя погладить.

Где-то на верхних рядах амфитеатра медленно и неуверенно поднялось ещё человека три студентов. Какая магия у них, они показывать не стали.

Я совершенно новыми глазами посмотрела на людей, бок о бок с которыми провела столько лет и которых, оказывается совсем не знала. Вот почему мадам Петтифи всегда была так добра ко мне и помогала, чем могла… а Тонка так взбудоражила новость о посаженном семечке Замка пурпурной розы… Но сколько же ещё эллери живёт в тайне среди обычных людей, если даже здесь, в этой аудитории их вместе со мной оказалось шестеро?! Возможно, маркизу посетила та же мысль, потому что она передумала выступать с заявлениями, а сидела на месте, как приклеенная, и озиралась по сторонам с подозрительным видом.

И никто не торопился бросаться обвинениями или выпроваживать «опасных отщепенцев». Ещё бы, если даже сам король у нас – эллери, а я – его родственница… А возможно, многие из сидящих сейчас лихорадочно прикидывают, кто ещё из знакомых и друзей может оказаться магом? Или даже - из родственников?..

Я решила воспользоваться всеобщим замешательством и, приободрённая, продолжила говорить.

- Как видите, ничего сверхъесественного не произошло и потолок не упал нам на голову от того, что кто-то из присутствующих… чуть более странен, чем остальные. Ведь все мы для кого-то странные, если отличаемся хотя бы в чём-то – внешности, привычках, мыслях и мечтах… разве не так? Поэтому предлагаю не тратить больше времени на… кхм… посторонние предметы и приступить к делу, ради которого мы все сюда были… кхм-кхм… так любезно приглашены. Итак…

Я потянулась в сторону и сдёрнула белую ткань. Звездоскоп радостно сверкнул медным боком, словно благодарил за то, что ему, наконец, тоже предоставят возможность показать себя в деле.

Взяла мел и принялась быстро чертить на чёрной доске схему преломления света в цепочке выпуклых линз.

- Меня с детства завораживали хрусталь… и звёзды. Я благодарна нашему Университету за то, что он помог сделать моё увлечение – призванием. Дал прочную научную основу и вооружил знаниями о том, как заставить далёкое стать близким. Так вышло, что моя магия… она тоже связана с воздействием на хрусталь.

Я обернулась к залу. Кажется, меня слушали, затаив дыхание, все – даже старички-профессора в первом ряду. Даже лентяи и прогульщики с последних.

- Наука и магия… не соперники. Рука об руку они следовали за мной всю мою жизнь. Наставляли, утешали. Наука помогла соединить линзы так, чтобы звёзды можно было увидеть, как на ладони. Жаль, что в этом зале я не смогу продемонстрировать. Но зато смогу кое-что другое. Потому что магия… магия мне тоже помогла… Подарок, ты должен кое-что сделать.

Я пересадила лисёнка с плеча на ладонь, склонилась к нему и прошептала пару слов. Интересно, сможет?

Обижаешь, конечно смогу!

Мне будто солнечный зайчик пустили по носу или мешок осенних листьев уронили на голову. Это не были мысли Подарка. Скорее эмоция, которую мой разум облёк в слова где-то у меня в голове.

Он поднял нос к потолку.

- Пи-и-у-у-у! Пи-и-и-у-у-у!

И как будто отступило прочь жаркое лето. В зале запахло лесной свежестью. Набежала тень. Я не сразу поняла, что происходит. Но кажется, Подарок совершенно верно понял задачу. Высоченные, до потолка стрельчатые окна затянуло янтарной плёнкой матового стекла. Янтарь растекался снизу вверх, карабкался, как причудливый морозный узор, становился всё плотнее и темнел.

В конце концов, в зале установился густой таинственный полумрак.

Ободрённая, я решила завершить поскорее демонстрацию своего изобретения. В крови лёгкими пузырьками неслась эйфория и воодушевление бросало в голову хмель.

- Магия помогла мне сделать так, чтобы мой прибор… я назвала его звездоскоп… запоминал всё, что однажды увидел. И мог подарить это чудо другим. Всем людям. Потому что даже если тебе очень красочно расскажут о том, как волшебны звёзды на ладони… это не то же самое, что увидеть их своими глазами.

Повинуясь моему жесту, вспыхнуло «око» звездоскопа, брызнуло во все стороны лучами яетарного сияния. На потемневшем потолке распахнулось безбрежное звёздное небо, медленно плывущее над нашими головами по своей оси. Великолепная картина, нарисованная светом.

В наступившей восхищённой, торжественной тишине я сказала то, о чём думала долгими бессонными ночами.

- Магия – это красиво. Да, она может быть опасна – не больше, чем нож в руке человека. Все зависит от того, как применить этот нож. Плохой человек может убить им, хороший – нарежет салат, а скальпель в руках хирурга и вовсе спасёт кому-нибудь жизнь. Не стоит бояться магии. Бояться нужно людей.

На тайном голосовании Совет высказался за присуждение мне степени доктора наук. Голоса разделись пополам, победило «соискатель заслуживает степени» с перевесом всего в один голос. Петтифи, которая была секретарем при голосовании и собирала записки, шепнула мне по секрету сразу после оглашения, что Жаба проголосовала против. Решающим оказался голос Бродерика, он был за меня. Тот самый бородач, который заявлял, что магия угробит науку. Что ж, значит хотя бы одного человека я сумела переубедить своей пламенной речью. Это самая настоящая победа! Как и эллери, которые наконец-то перестают прятаться. Кстати, возможно, и не одного переубедила, подумала я, когда увидела как Тонк, уже в человеческом обличьи, уходит из аудитории с той девушкой, что трогала его уши.

- Эмбер! Постойте, милочка!

Уже на выходе из зала меня, раскрасневшуюся от поздравлений и восхищённых слов, догнала маркиза де Роше. Я вопросительно посмотрела на неё. Неужели тоже поздравит и не подавится своим поздравлением? Подарок, утомившись, мирно дремал на моём плече, уткнувшись носом в волосы.

- Возьмите! – она протянула мне конверт. – В нашей летней резиденции на берегу залива тоже собираются сливки общества. Мы с мужем собираемся покинуть тесный и душный город и открыть летний сезон балов. Думаю, вы не простите себе, если пропустите такое событие. И захватите своего ручного зверька!

Её сверкающий взгляд из-под грузных полуприкрытых век во время разговора не отрывался от Подарка.

Я взяла конверт и чинно поблагодарила. Потом, когда никто не будет видеть, поступлю с этим приглашением так же, как и с предыдущим.

- Да, и учтите, дорогуша… до праздника ещё целых две недели, надеюсь, вам хватит времени… подобрать достойный гардероб. Допустимая форма одежды указана там, внутри.

И она пошла прочь в сопровождении подобострастного ректора, не дожидаясь ответа, как будто не сомневалась, что посетить её праздник – высшее счастье для любого простого смертного.

Я вскрыла конверт, и на ладонь мне вывалился прямоугольник золотого картона, на котором были выдавлены две чёрные смеющиеся маски и несколько слов.

Маскарад?..

Глава 21. Танец масок

Приглашение было красивое. Даже жалко было рвать, поэтому я просто бросила его на тумбочку рядом с шлемом. Лисёнок нырнул в нору и отправился досыпать. Мне бы тоже…

Рановато, конечно – небо за окном только-только вспыхнуло закатными красками… но сегодня был такой невероятно длинный, изматывающий день! После защиты пришлось в срочном порядке в одиночку организовывать банкет для всех членов Совета, а заодно множества напросившихся. Ведь изначально предполагалось, что все эти хлопоты лягут на пятерых претендентов поровну! А тут я одна. Мечусь как угорелая по городку, что раскинулся вокруг стен Университета, по улочкам, прилепившимся к ним, как цыплята к наседке, ищу подходящий ресторанчик, обсуждаю меню, сопровождаю и развлекаю беседой дорогих гостей…

Каждый норовил потрогать Подарка, и мне приходилось отговариваться тем, что он кусается. Честно говоря, я не уверена, что малыш и впрямь не покусал бы кого ненароком – ему, как и мне, была непривычна неожиданно свалившаяся на голову слава. А я вдруг стала чем-то вроде местной достопримечательности. Даже уличные мальчишки очень быстро прознали откуда-то, что по булыжной мостовой спешит не кто-нибудь, а «леди-доктор». Я запоздало спохватилась, что лисёнок станет моим личным и очень приметным опознавательным знаком. Ну да сделанного не воротишь.

На банкете оказалось, что я всё-таки умудрилась заинтересовать всех не только лисёнком и пламенными речами, но и своим изобретением. Кое-кто из профессоров, прибывших из других учебных центров Материка, выразил желание купить копии чертежей и образцы зачарованного мною хрусталя, чтобы повторить опыты в своих заведениях.

Ближе к окончанию банкета изрядно опьяневший декан сообщил, что по осени доверит мне вести спецкурс, тему и план которого я придумаю сама. Там я могу сколько угодно рассуждать о связи науки и магии, а заодно демонстрировать студентам изобретение в деле.

Воодушевлённых (и как никогда любящих всех вокруг) старичков я рассадила по извозчикам, чтобы те отвезли их к университетским комнатам для гостей, а особо отличившихся в чествовании меня пришлось оставить до утра тут же, в гостинице над рестораном.

И вот теперь, наконец, я добралась до комнаты на гудящих ногах, улеглась поперёк кровати, не раздеваясь, и уставилась в потолок.

Кажется, я добилась всего, чего хотела.

Почему мне так плохо?

Почему в этой звенящей тишине я кажусь сама себе брошенной куклой на шарнирах, которая весь день улыбается просто потому, что кто-то нарисовал на её лице улыбку? А внутри пустота, которую никак не удаётся заполнить.

Я повернула голову, провела рукой по аккуратно застеленному, ни морщинки, атласному покрывалу цвета слоновой кости. Кажется, пришло время для ежевечернего ритуала. Сегодня – в последний раз.

С трудом приподняла с кровати чугунное тело, дотянулась до подушки, вытащила основательно пообтёртую по углам шкатулку. Вытряхнула на ладонь оставшиеся крупицы пряности. Колебалась мгновение, а потом нанесла их на губы.

Сладость и горечь. Как моя любовь к нему.

Встала, распахнула окно и зашвырнула шкатулку подальше в ревущие волны.

Море с готовностью приняло моё подношение.

Я проснулась посреди ночи в слезах. Так и спала поперёк кровати, не раздеваясь. Снилось что-то плохое, но я не запомнила, что. Кажется, я убегала… или бесконечно догоняла… Помню, что мне было одиноко и страшно.

Меня в который раз пронзила мысль, которую гнала от себя все эти долгие месяцы. Что, если с ним что-то случилось? Кажется, я бы даже обрадовалась, узнав, что мой Ужасный Принц просто увлёкся в очередной раз какой-нибудь знойной островитянкой. Нет, я бы конечно, после такого его и знать больше не желала, непременно самого выбросила бы в окошко вслед за шкатулкой, выслушав предварительно слёзные извинения… но была бы счастлива, что он жив и здоров. Лучше так, чем эта сводящая с ума неизвестность.

А потом меня осенила ещё одна идея.

Я едва дождалась утра. Проворочалась всю ночь, так и не сомкнув глаз. Как только рассвет вызолотил окна, не выдержала и бросила вызов через хрусталь. Я знаю, что Шеппард просыпается рано.

Он ответил тут же. Внимательный взгляд – наверняка, начальник прикидывает, что такого стряслось, что иду на связь ни свет ни заря.

- Доброе утро! Шеппард, простите мне мою бесцеремонность…

- Эмбер, я слишком давно вас знаю – отставьте вступления! К делу.

- Ну хорошо… - я вздохнула, успокаивая сердцебиение. – Меня беспокоит один вопрос. Дело в том, что… после битвы под стенами Замка ледяной розы след принца Генриха потерялся. Я не смогла узнать о его местонахождении ничего по своим источникам. Вдруг он снова попытается претендовать на трон? Мне кажется, мы не должны столь опрометчиво забывать об этой фигуре на шахматной доске. Может, вам что-то известно?

Как можно более небрежный тон… Больше профессионализма в голосе, больше!

Бульдог сощурил глаза и посмотрел на меня задумчиво. Помедлил, но всё же ответил.

- Спустя неделю после отплытия Молодого Ястреба его корабль видели где-то у берегов Материка. Насколько мне известно, принц пробыл там недолго, и снова ушёл в открытое море. С тех пор след теряется, я тоже ничего не слышал ни о нём, ни о возможном его местопребывании. Но у меня нет агентов на каждом из тысяч маленьких островков, на которые нелёгкая могла занести этого авантюриста. В любом случае, пока он не представляет опасности. Будем решать проблемы по мере поступления. И сейчас меня волнует совершенно другая.

О, а вот этот взгляд мне был прекрасно известен! Я так и думала, что мой шеф не удалился от дел до конца, вопреки слухам. Кажется, в его руки попала какая-то новая головоломка, которую он пока не знает, как решить, и это его раздражает. Как пса, от которого кошка запрыгнула высоко на дерево.

- Эмбер, то, что я скажу сейчас, проходит по нулевому уровню секретности. Вы уверены, что никто не подслушает наш разговор?

Я кивнула, заинтригованная.

- Хорошо. Вам говорит что-то название «Танцующие Маски»?

- Нет. Это какой-то балет?

- Это гильдия наёмных убийц. Высшего класса. Только дорогие заказы, абсолютная гарантия безопасности для клиентов, практически стопроцентный результат.

У меня дрожь пошла по плечам. Я знала, что в силу должности Шеппард вынужден заниматься ещё и криминальной стороной жизни высшего света, но меня он обычно от этого берёг. Что теперь стряслось? Я не стала задавать вопросов – знала, что всё необходимое мне и так расскажут.

- По моим данным, один из членов гильдии, под кодовым именем «Серая маска», ещё несколько месяцев назад получил очень крупный заказ. Такие попадаются раз в десятилетие. Но Серая маска провалился, заказ длительное время не был исполнен, и тогда неудачливого убийцу убрали свои же. У них так принято – берегут репутацию. Недавно заказ передали другому – самому ловкому, который до того не ведал промашек. Известна о нем только кличка - «Красная маска». Имя объекта тоже неизвестно – удалось узнать только, что под ударом кто-то из высших представителей знати Королевства. И поэтому, Эмбер…

Бульдог наклонился чуть вперёд и принялся сверлить меня своими маленькими глазками, будто надеясь продырявить насквозь.

- Я настаиваю на том, чтобы вы немедленно покинули Материк. Собственно, депеша с указанием вернуться уже спешит к вам с первым же кораблём. Но хорошо, что вы её опередили, прибегнув к магической связи. Я не могу приказывать, ибо не являюсь больше вашим непосредственным руководителем. Но моя просьба очень – очень! – настоятельна. Видите ли, Эмбер, есть риск, что княжества не успокоились и не оставили свою идею освободиться от власти Королевства. Просто теперь решили действовать… другими методами. И если кто-то узнал о моём лучшем агенте на Материке, который может раньше времени вскрыть новый заговор… Скажите, вы не заметили ничего подозрительного в своём окружении в последнее время?

Я перевела дыхание и решила довериться Шеппарду и на этот раз. Он никогда ещё меня не подводил. Подробно рассказала обо всём, что случилось за последние два дня.

Закончив рассказ, поняла, что могу собой гордиться – мало на свете людей, которые способны похвастаться тем, что избавили начальника Тайного сыска Королевства от вечного выражения невозмутимости на лице.

- Значит, вы представили семечко в качестве своего… магического питомца?

- Да, и надеюсь, эта легенда достаточно правдоподобна. Кроме меня, Рона и Кэти… и теперь ещё вас никто не знает, что это семечко Замка янтарной розы.

Шеппард нахмурился.

- Опишите мне ещё раз внешний вид стены, которую он создал вокруг вас.

Я описала. И по мере рассказа моя уверенность несколько таяла. Бульдог подтвердил опасения.

- Рельеф в виде крепостных стен. Башенки. Янтарь, из которого создана ограда. Признание в том, что вы эллери... Вы действительно верите, что достаточно убедительно солгали? Эмбер, за много лет работы я убедился в том, что никогда нельзя недооценивать человеческую глупость. Но также нельзя недооценивать человеческий ум. Учитывая, что в тот день в зале собрались не самые глупые люди Королевства, наивно полагать, что среди них не нашлись те, кто сложил два и два. Скорее всего, уже есть люди, которые догадались, что еще один Замок вот-вот выплывет из небытия истории. А это означает не только небывалый рост могущества Островов по сравнению с княжествами Материка, что не может понравиться последним. Это означает, что могут вспомнить и главную легенду, связанную с Замком янтарной розы – о том, что он, якобы, хранит сокровища эллери.

Я покосилась на Подарка. Сокровища хранит? Ну-ну. Разве что, успел закопать их под фиалками, пока я не видела.

Только было открыла рот, чтобы возразить, но не успела.

- Кроме того, я считаю поведение маркизы де Роше в высшей степени подозрительным, учитывая недоброжелательность, которую с ваших слов она проявляет к вам с первой же встречи.

- Возможно, она хочет, чтобы мы с Подарком стали гвоздём её праздника и развлекли гостей?

- А возможно, Кориннская знать через маркизу попытается наложить лапу на Замок и уравновесить тем самым власть Островов. Добавить новый козырь себе в следующей партии затянувшейся политической игры. Собственный Замок роз на Материке – это ведь так заманчиво!

Перспектива мне очень не понравилась. А заодно крепло желание выяснить всё наверняка, чтобы не мучиться догадками.

- Шеппард, они ещё не знают, но семечко невозможно у меня отобрать! Подарок свободно перемещается в пространстве. Зато если… если я поеду в резиденцию де Роше, появится возможность хоть что-то выяснить в самом гнезде заговорщиков.

- В свете информации о «Танцующих Масках» это крайне опасно!

- Тем более – в свете этой информации… вы же понимаете, что такая опасная организация должна быть непременно уничтожена. Если заказчик «заказа десятилетия» на Материке… мы сможем потянуть за ниточку и размотать весь клубок. А у меня есть надёжный защитник, который обеспечит мою безопасность!

Кончик хвоста одобрительно шевельнулся под кустиком цветов.

- Эмбер, напротив, я считаю, что вам следует поскорее вернуться и закопать семечко…

- Да вы только посмотрите на него, он же и так постоянно самозакапывается! В горшок с фиалками. Вернее, это не совсем горшок… но не суть.

- Эмбер, вы находите ситуацию смешной?!

- Да что ж мне, всё время плакать? – нервно усмехнулась я и всплеснула руками. – Извините меня, Шеппард, я не хотела… Я правда ценю, что вы так обо мне беспокоитесь, но…

- Я просто не хочу потерять ещё одного лучшего агента.

- Как?..

- Месяц назад не стало баронессы Дюпре. Она скончалась после длительной болезни.

У меня сжалось сердце. Что бы я ни думала о Баклажановой Леди, я не хотела ей такого конца. Она была ещё совсем молодой. Мне стало очень её жалко.

- Тогда тем более я должна помочь. И раз уж я тоже ваш «лучший агент», как вы говорите… Позвольте мне немного импровизации. Непременно выйду с вами на связь, как только будут новости. Всего доброго!

И я прервала сеанс, накрыв ладонью амулет, прежде, чем разразится гроза, которую предвещали нахмуренные брови Шеппарда.

На секунду зажмурилась и потёрла глаза ладонями.

Что я творю? Куда лезу? Наверное, у меня окончательно атрофировался инстинкт самосохранения. Но кажется… кажется, я устала сидеть скромно в углу и убегать при первой же опасности, поджав хвост. Я очень долго ждала, что моя жизнь изменится – и ничего не происходило. Значит, я должна сама её менять, а не ждать, что это сделает кто-то за меня. Должна делать хоть что-то. То, что принесёт пользу. И какое-то смутное предчувствие в глубине меня говорит, что это правильное решение – потому что головную боль и тяжесть как рукой сняло, всё тело наполнилось лёгкостью и энергией.

Я вскочила, взяла в руки приглашение и провела кончиками пальцев по вдавленному узору.

- Не беспокойтесь за меня! Я ведь тоже буду в маске.

На вывеске – две маски, и обе, вопреки традиции, смеются.

Кажется, я на месте. Именно этот адрес был указан на обороте приглашения в качестве того, где гостям помогут подобрать к празднику гардероб «и прочее», как интригующе пояснял клочок бумаги.

Здесь я ещё не бывала. Обычно обшивалась у модисток центральных улиц, в нарядных лавках, что призывно глядели на прохожих яркими глазами витрин. А это заведение словно специально пряталось в самом глухом переулке так, чтобы найти его можно было только случайно. Ну, или если точно знаешь, где искать.

И надо признаться, я здорово перетряслась, пока нашла. Подарка не спускала с плеча, потому что и переулок не внушал доверия, и название лавки – «Под Маской» - в свете информации о «Танцующих Масках», тоже. Опытным путём я установила, что лисёнок умеет строить вокруг меня защитную стену очень быстро, а ещё перемещаться ко мне, подчиняясь мысленному зову, где бы ни находился. Это придавало немного уверенности.

Но всё же высокий порог я переступала, напряжённо ожидая какого-нибудь подвоха.

Звякнул колокольчик. В лицо повеяло ароматами духов и пудры. В помещении было мало света. Оно оказалось неожиданно большим – чего не скажешь при взгляде с улицы. Слева, и справа, и там, в глубине – длинные ряды вешалок, на которых висят и поблёскивают в таинственном полумраке наряды – тяжёлые и лёгкие ткани, тёмные и светлые, яркие и пастельные, бархат и шёлк, и волны нежнейшего кружева… Здесь словно притаилось волшебство, и только ждало прикосновения, чтобы пробудиться. Подарок увлечённо вертел мордочкой по сторонам вместе со мной. Кажется, этому любопытному прохвосту здесь нравилось.

Я медленно, настороженно шла вперёд, пока меня не настигло ощущение взгляда – будто десятки пар глаз смотрят одновременно. Я замерла, вскинула голову и увидела маски. В хаотичном беспорядке они были развешены по стенам – лаконичные полумаски и театральные на всё лицо, перья и блеск камней, позолота и простые чёрные, звериные морды и манящие изгибы нарисованных губ. Мой малыш возмущённо застрекотал в их сторону и на всякий случай вытянулся на плече в боевую стойку.

- Смелее, смелее! Идите же сюда.

Глубокий звучный голос мог бы принадлежать оперной певице. Даже странно, что природа подарила его этой хрупкой миниатюрной брюнетке в алом платье, черноволосой и черноокой, с родинкой над крупным смеющимся ртом, возраст которой было решительно невозможно определить на глаз.

Она как-то незаметно возникла прямо передо мной, выступив из-за манекенов, и сверкая глазами быстро осмотрела с головы до ног, будто уже на ходу снимала мерки.

- Вы…

- Лизетт, к вашим услугам. Давайте же не будем терять времени! Я столько лет ждала, когда же и вам вручат приглашение, и теперь сгораю от нетерпения рассмотреть вас как следует.

Она хлопнула в ладоши, и под потолком вспыхнули подвешенные к нему стеклянные шары, разгоняя мистические тени по углам.

- Эллери!.. – то ли спросила, то ли констатировала я. Лизетт усмехнулась.

- Слышала, вы начали волну «признаний». От меня большая просьба – не говорите никому, что и я тоже. Может вредно сказаться на продажах.

У меня внутри будто разжался кулак, в который я собралась. Эллери не обидит свою принцессу.

- Магия света? – спросила я уже более непринуждённым тоном, пока Лизетт принялась нарезать вокруг меня круги, рассматривая со всех сторон при лучшем освещении с задумчивым видом. Мне кажется, я в её мыслях сейчас была чем-то наподобие живого манекена, который она с увлечением наряжала. А манекен зачем-то отвлекает от этого важного дела разговорами.

- А? Что?.. Ах да. Немного. Свет, цвет, ароматы, форма… всё, что наполняет жизнь красотой. Незаметные детали. Необходимые нюансы. Игра контрастов. Маски, которые мы носим. Маски, которые хотели бы носить. И те, от которых желали бы отказаться. Я вижу суть человека сразу в нескольких измерениях и выбираю для каждого идеальный наряд. Поверьте, ко мне очень, очень длинные очереди. Фактически, вы уже опоздали.

- Как?! – повернулась я к ней на каблуках и поймала ещё одну ироничную улыбку, в то время, как глаза моей новой знакомой продолжали осмотр, сместившись уже куда-то в нижнюю половину моего организма.

- Обычно платья для ежегодного Маскарада у маркизы де Роше начинают заказывать, стоит отгреметь предыдущему балу. То, что вы видите на вешалках – это готовые наряды, которые вот-вот будут отправлены по адресам. Я уже два месяца как не принимаю заказы.

Из ниоткуда была выужена табуретка, и властным прикосновением к плечу меня заставили на неё плюхнуться.

- Но разумеется, для вас будет сделано исключение, - завершила свою тираду Лизетт с ослепительной улыбкой. У неё при этом был взгляд энтомолога, который заполучил последнюю бабочку в свою коллекцию. Самый редкий экземпляр.

Не успев договорить, она скрылась за вешалками и чем-то зашуршала.

- Я… эм-м-м… пожалуй, хотела бы что-то светлое для бала. Понимаете, мне хотелось бы привлечь как можно больше внимания… - начала я сбивчивое объяснение. Мой продуманный в мелочах план на этот праздник включал непременным атрибутом броский наряд. Меня должны были заметить все. – Возможно, розовый или белый…

Лизетт зацокала языком и покачала головой, вынося бережно, словно ребёнка, на вытянутых руках свёрнутую штуку ткани. Увидев цвет, я открыла было рот, чтобы протестовать, но потом закрыла.

Модистка движением фокусника развернула отрез и приложила ко мне. Подарок заинтересованно принюхался, сползая с моего плеча на грудь передними лапами.

- Я его берегла для вас и никому не продавала. Такой материал больше не найдёте на всём Материке. Скажу по секрету – его привезли с дальних берегов, из одной восточной страны, название которой вам ни о чём не скажет. Служители тамошних святилищ целый год ткут его для церемониальных одеяний на праздник Новой жизни и никогда, ни при каких условиях не продают чужестранцам. Его привёз сюда один мой знакомый контрабандист. Большой мастер по части редкостей. Очарует и уболтает кого угодно, даже святого. Жаль, что давно не появлялся.

И Лизетт мечтательно посмотрела в окно взглядом с поволокой.

- Беру весь отрез! – поспешно заверила её я, прижимая к себе ткань. – Больше у вас нет ничего от этого поставщика?

Куплю всю лавку, если потребуется! Ещё не хватало, чтобы его тряпками всякие девицы украшали свои бесстыжие…

- Остальное всё давно продано, - сокрушённо вздохнула Лизетт. – У него слишком изысканный вкус по части женской красоты. Знает, как угодить леди.

Мда уж.

Я поняла, что закипаю, и пора срочно сменить тему.

- Давайте обсудим фасон!..

- О, у меня и здесь есть, чем вас удивить! – оживилась модистка, и на колени мне плюхнулся широкий альбом. – Посмотрите только! Это моя личная разработка. К сожалению, ни одной моей клиентке эти выкройки не подошли. Они только смотрели, вздыхали и не решались. Я всё ждала по-настоящему смелую женщину.

Ещё бы! При взгляде на выкройки у меня не возникло сомнений, почему они не пользовались спросом. Не замечая моего смущения, Лизетт продолжала увлечённо щебетать:

- Оказалось, что придуманный мною фасон платья слишком… непривычен, чтобы его рискнули надеть юные девицы на выданье или почтенные замужние матроны. Но вы – другое дело!

- Спасибо, что взяли за труд в очередной раз напомнить мне о моём возрасте и незамужнем статусе, - вспыхнула я, теряя терпение.

- Нет-нет, что вы! Я всего лишь хотела сказать, что возможно… именно Леди Доктор осмелится в очередной раз бросить вызов устоям? – сверкнула на меня чёрными как ночь глазами Лизетт.

Кусая губы, я смотрела на тонкие полупрозрачные листы бумаги, на изящно изгибающиеся линии на них…

Пожалуй, ничего слишком нескромного или чересчур неприличного. Всё, что надо, прикрыто. Но вот то, что открыто…

– Вы же собирались притягивать взгляды. Или я неверно вас поняла? – добавила Лизетт с лукавой улыбкой.

Через две недели на мой университетский адрес доставили несколько объёмных свёртков.

Вдох. Выдох.

Волнение – колкими снежинками вдоль пульса.

Взгляд скользит по очертаниям проплывающих за окном деревьев, подстриженных пирамидами, выхватывает яркие огни в темноте.

Я справлюсь!

Всё утро накануне отъезда было посвящено тренировкам. Раз за разом мы с Подарком репетировали то, что он должен был сделать. Добивались слаженности действий и абсолютного взаимопонимания. В конце концов, я убедилась, что он понимает меня не то, что с полуслова – с полумысли.

Конечно, я же особенный!

Когда сборы были почти завершены, я застыла над секретером и, немного поколебавшись, взяла в руку тонкий изящный нож, что служил для разрезания страниц в новых книгах. Привычная вещь, которую так часто использовала, не задумываясь, сейчас легла в ладонь тяжело, холодно, по-особенному.

В который раз пожалела, что у меня нет более активных магических сил. Вот у той же Петтифи – левитация. Можно уронить на голову врагу что-нибудь потяжелее. Лизетт вполне способна ослепить противника. Тонк – зарацарапать, как обернётся в свою кошачью форму. Даже Кэти – у неё такая замечательная, такая полезная магия исцеления! Может быть, самая драгоценная из всех, что я знаю. А что могу я? Даже перемещение в пространстве до сих пор меня не слушается. Так что если где-то там и правда бродит убийца, пожалуй, мне не помешает…

Нет. Не могу.

Я положила нож обратно и почувствовала, как тут же полегчало. Чтобы вонзить острую сталь в человека нужны тренировки. И не физические нагрузки – нет. На самом деле, это не сложнее, чем воткнуть разделочный нож в говядину. Наверное. Нужна психологическая готовность! Настоящие воины тренируются в этом с детства. Преодолевают страх и инстинктивное нежелание человека причинять вред телу другого такого же человека. У меня вряд ли получится. К тому же, если там и правда профессиональный убийца, своими скромными силёнками и замедленными рефлексами я и так смогу навредить ему с такой же вероятностью, что и маленький ребёнок. Разве что случайно. Но такие люди не допускают случайностей.

Ты опять забыла, что у тебя есть я!

- Да, ты прав! Моё маленькое самодовольное чудо… - проговорила я, старательно выуживая из себя улыбку, и погладила янтарную спинку, выгнувшуюся в ожидании ласки.

- Вот только без твоей привычной норки тебе придётся обойтись ближайшие дни. Не волнуйся, это ненадолго! Всего какую-нибудь недельку потерпи, и мы снова вернёмся домой.

Ну-ну.

- Ты о чём?

Подарок не ответил мне, свернулся в клубок у меня на плече, уютно спрятал нос под кончик хвоста и уснул.

И вот теперь мы подъезжаем к загородной резиденции де Роше, что раскинулась на берегу тёплого моря в паре часов пути к югу от Коринны.

Сумерки пьянят ароматами роз и прибоя, цокот копыт мешается с гулким биением моего сердца. Сжимаю в правой руке приглашение, левой стягиваю на груди полы тонкого чёрного плаща. Он холодит спину и это непривычное ощущение рождает трепет на коже.

Под плащом – моё новое платье, творение волшебных рук Лизетт. Никогда бы не подумала, что отважусь надеть такое… но и оно и правда невероятно! В нём я чувствую себя совсем другой – и в то же время, до боли настоящей. Возможно, такой, какой всегда хотела быть, но не могла отважиться. И кажется, сегодня под маской я попробую снять маску хотя бы перед собой… Магия Лизетт, верно, что-то со мной сделала, но вместо страха и тревоги я чувствую восторг предвкушения.

Карета подъезжает к воротам поместья. Высокая чугунная ограда с пиками, кованый узор виньетками тут и там в виде пышных букетов роз. В глазах встречающего привратника в ярко-лимонной ливрее вижу… удивление. Ещё бы! Собственного экипажа у меня в Университете не было, наёмные почти все оказались разобранными загодя и мне пришлось взять напрокат… свадебный. Белая карета, усыпанная золотыми сердечками и украшенная огромными букетами искусственных роз. Кажется, со стороны мой выезд похож на взбесившийся торт.

Подходящая карета.

- Кажется, в последнее время кто-то очень разболтался! – прошипела я возмущённо и перетащила Подарка с плеча на колени. – Или прекращай говорить загадками, или притворяйся дальше камушком с глазками!

Привратник степенно направляется ко мне, выпячивая грудь и раздуваясь от самодовольства. Наверное, встречать гостей самой маркизы для него – высшая ступень карьерной лестницы.

Надеваю на лицо скромную чёрную полумаску, накидываю капюшон, чтобы спрятать яркое золото волос. Прибыть на бал мне хочется, слившись с темнотой. Неохота становиться мишенью раньше времени.

До меня доносятся звуки скрипки и смех.

Только теперь до конца понимаю, зачем всё это делаю. Наверное, кровь предков-королей в моих жилах не даёт покоя, или такой уж мой дурацкий, слишком ответственный характер… но я не хочу войны. Не хочу, чтобы пошатнулся с таким трудом установленный хрупкий мир между людьми и эллери. Эллери, которые поверили мне и рискнули впервые со времен Великого завоевания снять маски и выйти из тени. Я буквально кожей чувствую, как мы балансируем на весах истории, и любой неверный шаг сорвёт с поводков бешеных псов вековой ненависти.

Если княжества Материка затеяли новый заговор против Короны, я должна это выяснить и предотвратить. Если кто-то готовит убийство человека из высшей знати, обязана помешать.

Поворачиваю голову влево, вправо - вижу, что по периметру ограды тут и там прохаживаются люди в кирасах и шлемах с алебардами на плечах. Руки и ноги их обтянуты плотной материей такого же кричаще-лимонного цвета, как и ливрея привратника.

- Ваше приглашение, миледи!

Протягиваю в приоткрытую дверцу кареты руку в чёрной кружевной перчатке, отдаю привратнику этот клочок тиснёной бумаги – мой пропуск в мир тайны, блеска и опасности на сегодня.

- Скажите, отчего так много стражи? Хозяева боятся, что на праздник проникнут грабители? Мне начинать опасаться за свои бриллианты? – вопрошаю нарочито-капризным тоном избалованной барышни.

- Что вы, что вы! – поспешно разубеждает меня привратник, придирчиво изучая приглашение. К ним что, часто с поддельными пытались прорваться?..

Наконец, удостоверившись в подлинности, он возвращает мне бумагу.

- Видите ли, миледи, дозорные донесли, что у берегов залива был замечен корабль Молодого Ястреба, этого подлого отступника. Наши лорды долго искали его, чтобы покарать за то, как подло он завлёк их в сети обмана и выставил в плохом свете перед новым королём!

Сердце пропускает удар. Я вся обращаюсь в слух.

Ободрённый моим вниманием, привратник склоняется ближе.

- Под стенами Замка ледяной розы гордости наших правителей был нанесён слишком большой урон. Его сиятельство маркиз повелели схватить Принца-в-Изгнании, если только он нос сюда сунет, и намерен лично выдать его Короне... возможно, не совсем в целом виде. И чего ему тут надо, спрашивается!.. несколько раз его корабль прогоняли от берегов целой флотилией, а он всё возвращается… Прошу, миледи! Наслаждайтесь праздником! Уверяю вас, он пройдёт совершенно спокойно, безо всяких происшествий!

Привратник захлопнул дверцу кареты, сделал шаг в сторону и негромко свистнул.

Высокие кованые ворота с музыкальным скрипом распахнулись.

Конец первой книги.