Заморская потеха

— Ну, и чья это была идея? — Баба-яга Варвара, притопывая ногой, сердито смотрела на Кощея. — Кто тут захотел почувствовать себя мальчиком?

— Почему сразу «мальчиком»? У них в эту игру солидные гоблины играют, — оправдывался Бессмертный, от смущения не зная, куда спрятать костлявые руки. — Понимаешь, они такие доброжелательные были, и эль такой легкий… Не то что твоя бормотуха! Вот я и расслабился…

— Это сколько же этого самого еля надо было вылакать, чтобы додуматься пригласить их к нам в лес? И не просто так, а на побоище!

— Эля, — поправил Кощей, опустив глаза. — Много выпил… И не на побоище, а на соревнование. А вообще, чем ты недовольна? Сидишь тут в глухомани, ничего дальше опушки леса не видишь! Я вот хоть ихнюю Европу посмотрел. Дыра дырой, должен сказать. И запах… Они там не моются — не принято. Но конференция была… Эх!.. — Бессмертный даже прикрыл глаза, вспоминая наиболее приятные моменты своего недавнего путешествия.

— Ты глаза-то не закатывай! — не унималась яга. — Обменялся бы темным опытом — и домой, в царстве своем порядок наводить. Дак нет, игрищ захотелось!

— Ладно, красотуля, не ворчи! — пробасил примирительно Горыныч, ковыряясь когтем в зубах одной из голов. — Как говорят, отступать некуда: Кощеюшкину репутацию спасать надобно. Ты, Темнейший, хоть расскажи, в чем суть этой забавы?

— Значится, так, — приободрился Кощей. — Называется это дело Фаер Павер…

— Чего-чего? — переспросила Варвара. — Какой фавер?

— Фаер Павер. «Власть огня», по-ихнему. В каждой команде по десять полевых игроков, а еще три фаерхурледа и три ситтера. То бишь огнеметатели и «сиделки».

— Ишь ты, сколько бранных словечек нахватался! — саркастически ухмыльнулась яга.

— Погодь, пусть доскажет! — снова вмешался Горыныч.

С некоторых пор, после визита в Китай, он увлекся восточной философией и ко всем вопросам, соответственно, относился по-философски.

— А ты помолчи, Трехглавый! Мужская солидарность у них, видите ли! Как казенное золотишко на свои командировки тратить, так это они впереди всех. А потом за них другие должны отдуваться…

— Так ты же сама никуда не хочешь ехать, — отпарировал Кощей.

— Ага, на семинар феминисток в Туркмению приглашали? — подмигнул Горыныч. — Там такие суккубы собрались…

— Куды ж я своим ходом-то? Вы мою ступу видели? Сплошные дырки, латать не залатать! Вам хорошо: у одного крылья, другой целое стадо коней уморил…

— Ладно, вещай дальше, Кощеюшка! — деловито перебил ягу Горыныч. — Бабам… извиняюсь, женщинам… только дай языком почесать.

— Так вот, на противоположных краях поля стоят большие чаши с дровами — по три штуки с каждой стороны. В чашах располагаются ситтеры. Полевые игроки образуют пары «лошадка-всадник» и в таком виде, вооружившись палками, с боями прорываются к чашам, чтобы повышибать из них «сиделок». Но самые важные — фаерхурледы, огнеметатели. У гостей это драконы. Их задача — плюнуть огнем через всё поле и зажечь три чаши на противоположном конце…

— И где ты троих-то хурделей найдешь? — с подозрением уставился на Кощея Змей.

— А ты ведь о трех головах, вот я и подумал…

— Ах ты, мешок с костями! — сразу утратил философский настрой Горыныч. Яга довольно поддакивала сбоку. — Чтобы меня с трех сторон зафеерили?!

— Зафаерили, — снова поправил Кощей. — Можно подумать, тебе впервой против троих выступать!

— Ага. Только, небось, запамятовал, сколько я после Муромца с его дружками отлеживался! Вспомню — вздрогну…

— Фаерить же будут не по тебе, а по чашам. В которых разместятся ситтеры…

— А придурков откуда возьмешь, под драконово полымя подставляться? — поинтересовалась яга. — Разве что Ивану лапши на уши навешаешь. Только он не Горыныч, за троих не управится.

— Ивана нельзя — люди в игру не допускаются, — Кощей задумчиво мял острый подбородок. — Да и жечь никого не будут. Задача команды в том и состоит, чтобы «сиделок» противника из этих самых чаш повышибать. А то, если попалишь кому-то шкурку, накажут. Штраф полагается.

— Ничё, будем бить метко! — Горыныч наконец выцарапал когтем из зуба застрявший кусок мяса, скосил на него глаза одной из голов, свернул губы трубочкой и аккуратно дунул. На конце когтя вспыхнул яркий огонек, и в воздухе запахло шашлыком.

— Во как! — гордо подмигнул Кощею и яге трехглавый.

Предварительный осмотр команды оставил угнетающее впечатление. Трое тощих леших, с большими трудами извлеченных на свет божий из далеких чащоб и явно чувствовавших себя не в своей тарелке. Трое домовых, наоборот, уже давно страдавших излишним весом. Ожидать от них спортивных свершений — всё равно что снега летом. Хотя, учитывая, что царство сказочное…

Ну, и Соловей-разбойник. Этот, если не принимать во внимание маленький рост («Мне в пуп дышит», — как язвительно высказалась Варвара), выглядел более-менее подтянутым живчиком.

— С нами девять, — подытожил Кощей. — Одного не хватает.

— Да ты не на количество смотри! — сокрушалась яга. — Куды ж их на брань выпускать? Одних откармливать надобно, другим — живот сгонять. А этому, — кивнула в сторону Соловья, — вообще ничего не поможет…

Разбойник покрылся багровыми пятнами, но, поймав на себе внимательный взгляд всех шести глаз Горыныча, от комментариев удержался. Все знали, что Змей не любит, когда при нем откровенно хамят женщинам. Даже если эта женщина — яга.

— У нас всего неделя до соревнований. Кто умеет драться на палках?

Не получив ожидаемого ответа, Бессмертный добавил:

— Уточним вопрос. Кто любит драться?

Соловей выступил вперед, остальные смущенно опустили глаза.

— Сказано ж: драться, а не свистеть! — ухмыльнулась яга. — Да чего их спрашивать? Их учить надобно!

— Ты, что ли, учить будешь? — буркнул Соловей, сверля Варвару из-под нахмуренных бровей раскосыми глазами.

— Я вот чё скажу, — осмелел один из леших. — А зачем этими самыми палками зазря махать? Поколдуем немного — веточки сами кого хошь отхлещут, коряжки затопчут…

— Нельзя на поле чародействовать. Я тут подумал… — Кощей подошел к Соловью и положил ему руку на плечо. — Ты ведь нынче с богатырями на дружеской ноге. Выступить за нас они не могут, а вот подучить воинскому искусству…

— Знаем мы их искусство! — сердито прошипел Горыныч. — Сила есть, ума не надо. Дай только кулачищами или дубинкой помахать. Сами справимся!

— Уймись, Трехглавый, тут не до амбиций и личных обид! Тем более, на период соревнования мы их сможем судьями от нашей стороны выставить. У гоблинов судят или рыцари, или волшебники. А у нас все, кто в чародействии хоть немного смыслит, в игре будут заняты. Значит, на том и порешим: Соловей, уломаешь Муромца с друзьями нас до нужного уровня подтянуть. И десятого ищите!

— Ты откуда его выкопал? — Варвара рассматривала новичка со смешанным чувством восхищения и подозрительности.

Двухметровый волосатый гигант, сложив лопатообразные ручищи на груди, смотрел куда-то вдаль и, казалось, абсолютно не проникался ажиотажем, вызванным его появлением.

— Это мой дальний родственник из Карпат наведался в гости, — леший Кирьян, подбоченясь, не скрывал своей гордости за найденного десятого. — Чугайстер Янко.

— Какой-то он громоздкий… Неповоротливый, наверное, — продолжала яга, с ленцой прокручивая метлой округлые восьмерки.

Неожиданно метла взлетела вверх и со свистом рассекла воздух на уровне головы Янко. К удивлению собравшихся, импровизированное оружие Варвары цели не достигло — чугайстер мягко присел, затем так же легко, каким-то кошачьим движением, на подъеме выбросил ногу вверх. Метла, вылетев из рук ошарашенной яги, сделала в воздухе замысловатый пируэт и приземлилась метров за десять, на опушке, у ног появившихся из леса трех богатырей.

— Ух ты! — восхитился Добрыня, на ходу подбирая метлу. — Мужик, однако, мохнатый! Ваш инструмент, девушка! — добавил уже яге.

Та молча забрала инструмент, в кои-то веки растерявшись и не зная, как реагировать. По выражению лица Добрыни трудно было определить, шутит он или нет.

— Я такое в Китае видел, — с видом знатока заявил Горыныч. Он уселся на задние лапы, забавно выставив вперед округлый животик, а передние, на манер чугайстера, скрестил на груди. — У них там все так ногами дрыгают. «Ву-шу», так сказать. А это как называется?

— Гопак, — отрешенно, без эмоций, ответил Янко.

— Мой! — неожиданно заявила Варвара и ловко, уперевшись древком метлы в землю, запрыгнула на плечи чугайстера.

Янко не сопротивлялся, на его мохнатом лице впервые появился оттенок эмоции, правда, не совсем понятно какой, и гость вопросительно скосил глаза на родственника. Леший лишь пожал плечами: мол, а чего еще от вздорной бабы ждать?

Муромец молча наблюдал эту сцену, затем перевел взгляд на Кощея.

— Ты, Илюша, не удивляйся — такова суть игры. Участники разбиваются на пары. Те, кто помощнее, берут на плечи бойцов. А дальше всё зависит от слаженности их действий: «лошадки» должны выбрать удобный путь к чашам, а «всадники» — умело работать палкой, сшибая противников. В том числе… точнее, самое главное — сидящих в чашах. Тут-то нашему Горынычу и карты в руки, то бишь огонь в глотку.

— А сам ты кем будешь? — подмигнул Алеша Попович.

— Обижаешь! — надулся Кощей. — Не царское это дело — «лошадкой» работать! Мечом пока не разучился махать, так что я — наверху. И вообще, команде нужен солидный капитан.

— Чур, и я всадник! — поспешил вмешаться Соловей.

— Да тебя никто вниз и не поставит — раздавят! — хихикнула яга, всё еще восседая на плечах чугайстера.

— Тебя забыли спросить! — огрызнулся Разбойник. — А ты, мохнатый, поосторожнее с ней. Она у нас в девках засиделась, расслабишься — всю жизнь на шее сидеть будет.

Раздался дружный хохот. Чугайстер на него отреагировал спокойно, а Варвара лишь сплюнула и притворно замахнулась на насмешников метлой.

— Я больше не могу! — простонал Соловей, потирая ушибленный бок.

По другую сторону от пня, с которого они только что так неудачно слетели, еще колыхалось брюхо домового Дементия, исполнявшего роль «лошадки».

— Да, ребяты, давай перекур! У меня уже огня не хватает, — взмолился Горыныч, покашливая от удушливой гари, устроенной им же самим.

Илья еще какой-то миг сомневался, но тут увидел жалобное выражение лица Кощея и его отчаянный жест — поднятые вверх перекрещенные руки.

— Черт с вами, лентяи, отдохнем немного, — Муромец снисходительно отмахнулся и удалился к костру, возле которого хлопотали Добрыня с Алешей.

Над бодро потрескивающим огнем висел внушительного вида котелок, от которого на всю округу распространялись невероятно аппетитные ароматы почти готовой ухи. С утреца в тренировочный лагерь шустрые черти доставили передачу от местного водяного Карпуши — плетенку из водорослей, наполненную самой разнообразной рыбой.

— Откупился, тина болотная! — ругался Кощей, но от рыбы не отказался.

Накануне царь сообщил Карпуше о его важной роли в игре — посидеть в чаше, да еще и двух партнеров себе подыскать. Но водяной, как истинно скользкая личность, от священной обязанности отстаивать честь державы отбоярился и обещал предоставить замену — трех отборнейших чертей.

Сами участники будущих соревнований на бодрящий аромат внимания не обращали. То ли усталость доконала, то ли не чувствовался он из-за гари от устроенных Горынычем пожарищ.

Тренировочная площадка представляла собой вырубку из пеньков полутораметровой высоты. За лесорубов сошли богатыри, устроив ходовые испытания меча-кладенца, извлеченного для такого дела Кощеем из потаенной сокровищницы. Сам царь тоже пару раз махнул кладенцом, но потом произнес уже привычную для всех фразу: «Не царское это дело» — и сложил оружие. Тем более, у богатырей при виде желанного меча восторженно загорелись глаза, точно у детей малых. Что ж, пускай они и забавляются!

Сформированные пары, кряхтя, несколько часов подряд прыгали по этим самым пням под пристальным надзором богатырей. Точнее, прыгали «лошадки», а «всадникам» надобно было при этом удержать равновесие, балансируя короткими шестами. Кощею домового уже не хватило, и он оседлал Кирьяна.

Горыныч, следуя рекомендации Муромца, устроился у края вырубки и фонтанировал огнем над головами тренирующихся («Пускай привыкают!»). От его усердия вскоре загорелись уцелевшие деревья, и площадка действительно начала напоминать поле боя.

После провозглашенного Ильей перерыва почти все тренирующиеся повалились наземь прямо в тех местах, где их застало долгожданное объявление.

Лишь Янко с Варварой выбрались за границу пожарища. Чугайстер уселся под деревом и закрыл глаза, а яга что-то нашептывала ему на ухо. Все наблюдавшие эту картину вскоре отметили удивительную вещь — вечно отрешенный Янко иногда улыбался и даже временами отвечал собеседнице.

— Еще немного — начну ревновать! — сообщил Горыныч по этому поводу Кощею, без сил привалившемуся к чешуйчатому боку Змея.

— Обед! — донеслось от костра. — Набираемся силушки — и за рукопашку!

— Прыгать по пням будете каждый день, — обрадовал общество Добрыня. — И для выносливости хорошо, и для равновесия. Но, как я понимаю, чем быстрее вы уложите противников отдыхать на траву-мураву, тем ближе победа. В рукопашном бою тоже надо держать баланс. Прочувствуйте землю-матушку, доверьтесь ее силушке — и вражина ничего не сможет с вами сделать. Вот ты, Янко, красиво так ногами машешь. Давай, покажи свое искусство!

Чугайстер серой тенью мгновенно преодолел расстояние, отделявшее его от Добрыни, его удар был еще более стремительным.

Промах.

Новый удар — и снова мимо.

Удары Янко слились в шквальный ураган, наполненный дикой, неукротимой энергией. Но богатырь каждый раз смещался на необходимое расстояние долей секунды раньше, из-за чего ноги чугайстера никак не могли достичь цели. Неожиданно Добрыня выбросил вперед пудовый кулак — и тоже промахнулся. Даже в пылу атаки Янко не утратил бдительности.

Бойцы отступили каждый на шаг назад. Оба спокойные, без следов усталости. И неожиданно для всех, синхронно поклонились друг другу в пояс.

— Инь-Ян! — многозначительно поднял вверх когтистый палец Горыныч. — Мягкое и твердое!

В это время яга нарушила торжественность ситуации:

— Чего встали?! Все видели, как надобно делать? Работаем! — и резким ударом в живот свалила на землю домового Дементия.

Кулачные забавы неожиданно увлекли всех присутствующих, даже неповоротливые домовые азартно взялись за дело.

Богатыри наблюдали за ристалищем, не скрывая удовлетворения, периодически делали замечания или обменивались одобрительными возгласами по поводу какого-то особенно удачного действия подопечных. Они понимали: научить боевому искусству за неделю сложно, и делали ставку на две вещи.

Во-первых, это нелюди, да еще и к чародейству приученные, посему обучаться должны быстрее.

Во-вторых, главное — чтобы не было боязни перед поединком, а тут — страха ни в одном глазу!

Уже через час стало понятно, что семя воинского умения упало на благодатную почву. Особенно удивлял Кирьян. Он работал в паре с чугайстером. Тощее гибкое тело лешего напоминало в бою иву, изгибающуюся на ветру. Кирьян очень тонко подловил манеру движений Добрыни, и если сначала удары чугайстера иногда достигали цели, сбивая с родича в воздух сухие листочки и щепки, то с каждой последующей атакой это удавалось всё реже.

Другие бойцы периодически останавливались и любовались завораживающим взгляд поединком лесных духов, напоминавшим чарующий, одновременно жуткий и прекрасный танец…

Утро следующего дня ознаменовалось боями с палицей.

После короткой пробежки по злополучным пенькам бразды правления взял в свои руки Алеша Попович.

— Деретесь вы с чувством, с толком. Но в игре-то придется еще и палкой махать, — Алеша резко отвел руку в сторону, и полутораметровая дубинка, зажатая одновременно в ладони и изгибе локтя, остановилась в опасной близости от лица враз побледневшего Соловья-разбойника.

— А будь это в реальном бою — не свистеть бы тебе больше врагу в устрашение! — добродушно констатировал Алеша, передавая палицу в слегка дрожащие руки Соловья.

В палочном бою отличились Кощей и Варвара. Один действительно не забыл, как в руках держат меч, а яге пригодились регулярные манипуляции с метлой, которую, кстати, она и использовала вместо палицы: так, мол, привычнее.

На поляну, преобразованную в игровое поле, было приятно посмотреть. Трава ровненько подстрижена, пеньки выкорчеваны, аккуратные разделительные полоски высыпаны просеянным речным песком. Внушительные деревянные чаши покрыты витиеватой резьбой. Всё это проделали в рекордные сроки, за одну ночь, и исполнителей Кощей тщательно скрывал. Однако поговаривали, что он воспользовался еще одним артефактом из своей коллекции диковинок — ларцом, в котором скрывались два молодца, снабженные полным набором необходимых инструментов.

Местные с интересом рассматривали гостей.

Команда «европейцев» выглядела внушительно. Огромные тролли с колоннообразными ногами слегка раскачивались, отчего их кулачища, как чудовищные маятники, описывали полумесяцы над самой травой. Мускулистые подтянутые орки бросали злобные взгляды на противников и не стеснялись скалить острые клыки. Низкорослые бородатые гномы и носатые гоблины вразвалочку расхаживали по краю поля, разминая кисти, а иногда даже обменивались парой-другой ударов палками.

Особняком держались остроухие эльфы. Они оживленно перешептывались и периодически смеялись, нахально уставившись на кого-нибудь из местных. Более остальных выделялся высокий светловолосый эльф, капитан команды, не участвовавший в общем веселье, но смотревший на противников с откровенным презрением.

Вся эта разногабаритная компания щеголяла кожаными, расшитыми бронзой и золотом доспехами и прибыла на четырех громадных драконах, чья чешуя так и переливалась в лучах заходящего солнца и зажженных костров разноцветным металлическим блеском.

— Что-то их многовато! — отметила Варвара, даже не пытаясь сострить по этому случаю.

— Тут и игроки, и запасные, и судьи с их стороны… — Кощей выглядел несколько растерянным. — Может, я правда зря все это затеял?

— Ребяты, вы чего, перед самой игрой-то? Справимся! — подбадривал Горыныч, хотя особой уверенности в его голосе не чувствовалось.

— Зрителей маловато, — Кирьян кивнул в сторону бревен, расположенных по периметру игрового поля. — Раз играть слабо́, то хотя бы криком да свистом поддержать пришли бы…

На бревнах, действительно, особой давки не наблюдалось.

— И так вся лесная нечисть приползла. Мало нас стало. Меняется мир. Скоро люди всем править будут… — сокрушался Кощей. — Хорошо, что от этих зрителей нету. Наших дорог испугались. А драконов на всех желающих и там не хватает.

Со стороны гостей прозвучало низкое гудение сигнального рога.

— Чего они дуют?

— Пора выходить на разминку. Пошли и мы, что ли?

В центре поля уже прохаживались богатыри, подправляя ногами песочные полосы.

Эльф-блондин повелительно взмахнул рукой, требуя к себе Муромца. Илья остановился, сложил руки на груди и принялся внимательно изучать носки своих сапог. Находившийся рядом Добрыня услышал, как Муромец пробормотал:

— Тебе надо, ты и подходи…

Эльф подозвал гнома-судью, произнес несколько резких фраз и ткнул пальцем в сторону богатыря. Гном засеменил к Муромцу, от него не отставал гоблин-переводчик. Несколько минут гости что-то доказывали Илье, оживленно жестикулируя и тряся перед его носом исписанным пергаментом. Затем судьи разошлись каждый к своей команде.

— Чего он шипел, как блин на сковородке? — поинтересовался Кощей.

— Тут это… претензии к нам. Нельзя, мол, женщинам играть…

— Каким женщинам? — удивился Бессмертный.

Илья лишь кивнул в сторону яги.

— А, чёрт… А ты скажи — обшиблись они! Мужик это. Переодетый. В ихней Европе, поговаривают, теперича таких много. А кто засомневается, пусть попробует проверить! Зная нашу Варюшу, я не уверен, что он после этого сам мужиком останется.

— И кто тут бордель устроил? — за спиной Кощея, уперев руки в бока, стояла яга, багровая от возмущения. — Это кто ж такие?

В направлении, указанном Варварой, активно разминалась группа симпатичных девушек в зеленых одеждах. Точнее, слабом намеке на их присутствие.

— Э-э-э… Это группа поддержки. Мавки, подружки Янко. Горыныч вчера за ними…

— Я ему покажу подружек! А ты тоже хорош: как за девками куда-то слетать, так он всегда пожалуйста, языки развесил! Тьху!

— Да не кипятись, так положено. А то сама вместо того, чтобы играть, в паузах танцевать с метлой будешь! Лучше сходи с Илюшей к иноземцам, там у них к тебе вопросы имеются.

— Хух, кажись, пронесло! — Горыныч по очереди вытер выступивший пот на каждой из трех голов. — А девчонки, и правда, классные! Я, пока их вез, так засмотрелся, что чуть в скалу не врезался. Ох и Янко, ох и тихоня!

— Теперь она всем жару задаст, — ухмыльнулся Кощей, указывая на поле.

Илья стоял с довольным видом, а яга что-то ожесточенно доказывала гному-судье. Отдельных слов слышно не было, но выразительный жест, сотворенный старушкой в сторону опешивших гостей, внятно объяснил ее отношение к происходящему.

Кощей подошел к Илье:

— Что, никак мужиком не признают?

— Да нет, с этим всё уладилось. Гости говорят, что нельзя пользоваться на поле магическим оружием. А Варькина метелка явно из этой категории.

— Ишь ты, грамотные выискались! — разорялась дальше яга. — А где записано, что метла — оружие? Чего молчите? А раз не записано, знать, и не закон вовсе!

— Да не все ли тебе равно? Возьми обычную палку…

Яга повторила недавний жест уже Кощею, развернулась и поковыляла на поле.

Бессмертный развел руки, оправдываясь перед гостями:

— С характером она… он у нас. И с психикой проблемы. Потому и юбку носит. Больше претензий нет?

— Еще про лекарей спрашивают…

Кощей лишь кивнул в сторону опушки. Там стояла избушка на курьих ножках, одну из ее стен украшал внушительного вида красный крест. Из окошка, подперев румяное личико ладошкой, выглядывала Василиса Прекрасная в белом халатике. У самых куриных ног радовали взор аккуратно выбеленные бочки. На одной красовалась надпись «Живая вода», на другой — «Мертвая вода».

Кощей отвел взгляд от Василисы и вздохнул.

— Что, мучает? — посочувствовал Илья. — Забудь. Не отказала помочь — и то хорошо!

Филин, примостившийся на крыше избушки, периодически ухал, давая обратный отсчет до начала игры.

Вот он ухнул в последний раз. На поле остались лишь игроки.

И пошла потеха…

Три дракона, заняв боевые позиции, дружно заревели и осветили ночное небо пересекающимися огненными струями.

— Запугивают, — сообразил Кощей и окинул взглядом свою команду.

Вроде бы первое впечатление от вида «европейцев» улетучилось и произведенный фейерверк особого страха не нагнал.

Горыныч лишь хлопнул крыльями, что, очевидно, означало у него пожимание плечами. Он не собирался драть глотку и тем более метать огонь — берёг «снаряды».

Сразу бросалось в глаза: у гостей имелась в наличии четко отработанная тактика. Два тролля прогуливались караулом у чаш. Трое остальных, образовав треугольник и синхронно громыхая громадными пятками, с угрожающим видом направились к противоположной стороне поля. На крайних восседали орки, на центральном — белобрысый эльф-капитан.

— Соловушка, береги чаши! — скомандовал Кощей и, взмахнув палицей, как мечом, во всю мочь заорал: — Впере-е-е-д!

Кирьян юлой заплясал вокруг центрального тролля, всадник которого вовсю старался «пощекотать» дубинкой Кощея. Бессмертному даже уклоняться не пришлось — его леший справлялся сам. В то же время Кирьян и Кощею не давал возможности нормально прицелиться и вложиться в удар.

— Ба-бах! — раздался рядом с Кощеем невероятный грохот, от которого, казалось, завибрировало всё поле. Это тролль, пытавшийся затоптать чугайстера, получил от того высекающий удар сбоку в коленку, а завершила веселье Варвара, с яростным гиканьем обрушившая на затылок пошатнувшегося верзилы древко своей боевой метлы. Слетевший с «лошадки» орк яростно дергал тролля за грязные волосы на голове, пытаясь привести в чувство, а Янко с ягой на плечах резвым скакуном ринулся к чашам противника.

— Давай, лохматый, рази! — не удержался Горыныч, поддерживаемый верещаньем разместившихся по соседству чертей.

Добежать до цели чугайстеру не дали — тролли-защитники работали профессионально.

Капитаны команд всё еще выясняли отношения в центре поля. В короткой паузе между обменом «любезностями» Кощей с ужасом заметил: очнувшийся после дружеской встречи с чугайстером и его неистовой всадницей тролль вышел один на один с Дементием, «оседланным» Соловьем-разбойником.

Соловей так и остался слабым звеном в палочных поединках.

— Кирьян, назад! — завопил Кощей и, показав спину опешившему противнику, бросился на подмогу.

Поздно!

Орк, уже замахнувшийся дубинкой в сторону Разбойника, вдруг выронил оружие из рук и схватился за голову от раздирающего мозг свиста. Его тролль, ошалело вращая глазами и путаясь в собственных ногах, проковылял мимо чаш за пределы поля и растянулся в траве, перекинувшись через услужливо подставленный хвост Горыныча.

Гном-судья тут же продудел в рог, оповещая о тайм-ауте. Переводчик что-то вопил о нарушении правил и применении магии на поле, а к потерпевшим игрокам вовсю спешила «скорая избушка».

Василиса произвела быстрый осмотр и заявила:

— Жить будут!

Кирьян подвез Кощея к Соловью.

— Свистел?

— А что мне оставалось? Пусть еще докажут, что это я… Может быть, это моя палица с таким звуком воздух рассекает!

Гном продолжал настаивать на нарушении правил, Илья пытался его переубедить, но, похоже, без особого успеха.

Решив, что пора исполнять свои обязанности, на поле стайкой выбежали мавки и закружились в танце, создавая дополнительную суматоху.

Вердикт судьи от гостей был неумолим: штрафной удар по ситтеру принимающей стороны. Шум на поле и среди зрителей мгновенно затих.

Эльф направил тролля вперед, выбирая жертву, и остановился у чаши со щуплым, облезлым чёртом.

Чёрт мелко дрожал и неумело сжимал в руках палицу.

— Так и знал, что ситтеров тоже на тренировках не мешало погонять! — сквозь зубы процедил Кощей и закрыл глаза.

Эльф, с кривой ухмылкой на лице, направил свою дубинку по строго горизонтальной траектории, лишая противника возможности уклониться.

Чёрт не стал ожидать удара и сам выпрыгнул из укрытия.

Кощеева команда горестно охнула, а драконы противника, уловив момент, дружно «фаернули» по опустевшей чаше.

Чаша полыхнула кроваво-красным огнем, и неожиданно все увидели среди пламени хилое тело невесть откуда появившегося чёрта.

— Драконов на мыло! — гаркнул Горыныч. — Они ситтера сожгли!

Кощей отвернулся, чтобы противники не смогли увидеть его довольную улыбку: не подвел водяной, хороших чертей подобрал, прыгучих. Обещал: «Будут появляться как чёртики из табакерки. И на драконовы огоньки им плевать — с детства закаленные адским пламенем!»

Игру снова остановили.

Мавки не упустили возможности повторить танцевальный номер.

Илья с подбежавшими на подмогу Добрыней и Алешей нависали над мелкими судьями противника, добиваясь справедливого возмездия за покалеченного игрока.

Пострадавшего чёрта врачевала встревоженная Василиса. Чертяка приоткрыл один глаз, увидел, что рядом никого нет, и игриво подмигнул девушке. После чего снова состряпал страдальческое выражение, даже язык набок вывалил.

Штрафной пробила Баба-яга. И Горыныч не сплоховал — центральная чаша гостей ярко запылала, освещая ликующие лица Кощеевой команды и ее болельщиков.

Мавки повторили ритуал танца. Их появления уже ждали и встречали одобрительным ревом и свистом. В том числе со стороны команды «европейцев».

Как только игра возобновилась, всеобщее внимание к себе привлекли Дементий с Соловьем. Их пара во весь дух неслась в противоположную от противника сторону.

Причина такого поведения немедленно прояснилась: гном, сидевший в одной из чаш, пробкой вылетел оттуда и на «пятой точке» заскользил по полю. Его ногу плотно стягивала петля аркана, другой конец веревки тянулся к поясу Дементия.

— Горыныч, жги-и-и! — завопил Соловей.

И тройная огненная струя во второй раз за игру нашла такую желанную мишень.

Возмущенный рев в команде гостей однозначно свидетельствовал: быть драке.

Богатыри сразу же выстроились стенкой между враждующими командами, пытаясь разрулить ситуацию.

Сначала гости лишь орали и размахивали руками. Вот разбушевавшийся эльф-капитан схватил Муромца за отворот рубашки, прорычал что-то в лицо собеседнику и завершил тираду звонкой пощечиной.

В следующее мгновение он уже сидел на траве, очумело мотая головой и плюясь осколками зубов.

В гробовой тишине прозвучал отливающий металлом басок Ильи:

— Ты, ушастый, неправ! — и добавил гоблину: — А ты переведи: грубить у нас не полагается. А руки распускать — тем более!

Богатырь отвернулся от поверженного капитана и не увидел, как тот буравит его спину налившимися кровью глазами. Затем эльф перевел взгляд в сторону своих запасных игроков и выразительно провел ребром ладони по шее.

Команды разошлись на свои позиции.

Соловей не переставал хвастаться друзьям, как втихаря набросил аркан засмотревшемуся на мавок гному:

— Я сразу заметил, что он с них глаз не сводит. Будет знать, как на чужих девок пялиться!

Игра не успела возобновиться, а Кощей уже с удивлением отметил, что у нее появилось музыкальное сопровождение: эльфы из числа запасных достали откуда-то флейты и воздух наполнился тягучей, заунывной мелодией. От такой музыки опускались веки, наливались свинцовой тяжестью ноги, хотелось сеть посреди поля и забыть обо всем на свете…

В трех шагах от Кощея гарцевал на своем тролле капитан противников.

— Это ведь… магия… — прошептал Бессмертный, но эльф его услышал.

Он со злобной, уродливой от недокомплекта зубов улыбкой громко произнес на довольно правильном русском:

— Да, магия! Но ведь ее творят не на поле. Так можно! А ты не знал? — и ринулся на соперника.

Кирьяну лишь ценой неимоверных усилий удалось спасти своего «всадника» от шквала обрушившихся ударов.

Сам Кощей понимал: поединок на равных превратился в безнаказанное избиение. Игроки его команды напоминали осенних мух. Сквозь кровавый туман в глазах Бессмертный видел, как вылетели по очереди из насестов крайние черти, как над полем полыхнули огненные полосы и две чаши превратились в факелы.

Как Соловей выронил палку, обнял за шею Дементия и тщетно пытался свистеть.

Как у последней, пока сбереженной, чаши сбили с ног чугайстера и тот лишь навалился всем телом на Варвару, изо всех сил пытаясь уберечь ее от чудовищных ног троллей…

— Затопчут, гады! Илю-ю-ю-юша! — раненой птицей билась мысль в мозгу Кощея.

Илья Муромец стоял как истукан в центре поля, уставясь в одну точку пустыми, ничего не выражающими глазами.

А вот у Горыныча в глазах застыла тоска и немой вопрос: «Что делать?» Затем Змей в который раз скользнул взглядом по жестоко избиваемому Янко, растерянному Кощею, лежащему без признаков жизни Соловью — и его сомнения сменились дикой необузданной яростью.

Огненный шквал Горыныча на этот раз предназначался не чашам. Он буквально смел эльфов-музыкантов, мгновенно оборвав плавные переливы магической мелодии.

И над полем раздался долгожданный, наполненный невероятной усталостью, но всё же достаточно громкий выкрик очнувшегося Муромца:

— Отды-ы-ы-х!

— Я сразу понял — хана! Спасло то, что у меня головы по очереди от ихней симфонии чумели — хоть одна да соображала. Всё равно не придумал ничего получше, как этих музыкантов чуток поджарить.

— Ты, Змеюшка, молодец, всё правильно сделал. Вне поля магия, видите ли, разрешена! Значит, и огнем вне поля можно баловаться. Ты хоть все дудки сжег?

— Кажись, нет. Те, у кого адский инструмент остался, теперича за чаши попрятались. Думают, там их не достану. Ничего, наши чертяки метнулись за балалайками. Еще увидим, под чью музыку плясать будем…

Кощей со Змеем умолкли. Каждый понимал: игроки их команды находятся на грани физического истощения. Это в лучшем случае. Янко вообще еле двигался, возле него хлопотали Варвара с Василисой. Соловей очухался довольно быстро и теперь расхаживал, заложив руки за спину и бормоча что-то себе под нос.

Мавки сновали между домовыми и лешими, предлагая испить холодной водицы. Одна девушка робко подошла к яге и молча протянула мягкую ткань для перевязки. Когда скандальная Варвара ответила: «Спасибо, милая!» — Кощей понял: дело-то совсем плохо…

— Да, с таким настроением проиграем… Точнее, уже проиграли, — в отчаянии Бессмертный сжал виски и начал медленно их массировать.

Неожиданно для всех Добрыня, подперев кулаком подбородок, начал тихонько напевать спокойную, тихую песню, от которой сразу повеяло чем-то древним и одновременно знакомым, родным. Сначала слов почти не было слышно, затем они вплелись в мелодию, вызывая яркие, до боли знакомые образы: вот навис утес над речной гладью, вот покачивается на ветру одинокая березка. Застыл, прислушиваясь к своей тишине, темный сосновый лес. Подставляет первым лучам солнца налитые тугим зерном колосья пшеничное поле…

— Ух ты, он еще и поёт! — восхитился Горыныч, но Варвара лишь прижала палец к губам: тихо, мол!

Песню подхватили другие богатыри — они явно знали слова этого напева, сочиненного в глубокой древности, когда люди и духи природы жили бок о бок, вместе делили радости и невзгоды.

Вскоре к богатырям присоединились все присутствующие. Домовые гудели, как шмели, придавая мелодии оттенок таинственности и загадки. Закружились в танце мавки и лешие. Чугайстер поднялся на ноги, закрыл глаза и, казалось, впитывал мелодию каждой клеточкой своего громадного волосатого тела. Поразительно, но чудодейственная песня помогала ему быстрее, чем использованная для врачевания живая вода. Еще миг — и Янко присоединился к танцу, добавив к переливам голосов выразительный шепот родного горного леса.

Лишь Горыныч молчал. Он плавно покачивал головами в разные стороны, как громадная кобра, завороженная музыкой восточного факира.

Добрыня перестал петь и поднялся во весь рост. Но песнь, начатая им, не оборвалась и лишь оттеняла речь богатыря:

— Помните, я вам сказывал про силу земли-матушки? Вы ведь у себя дома! Даже мы, люди, — ее дети. А вы-то и подавно! Неужели заморские дудки сломят дух нашего древнего края?!

— Нет! — дружно гаркнули домовые.

— Мы идем за победой?

— Да! — прошелестели лешие.

— Сделаем супостатов! — яга сверкнула азартно горящими глазами, подмигнула обнявшему ее за плечи чугайстеру и грохнула древком метлы о землю.

Кощей с восхищением смотрел на свое воинство, и Горыныч, склонивший к нему одну из своих голов, готов был поклясться, что в глазах старого закоренелого злодея блеснула скупая мужская слеза.

— Ну что, вперед? — тихо шепнул Змей.

Кощей лишь кивнул в ответ.

Трехглавый взмахнул перепончатыми крыльями, и окрестности огласил его победный громоподобный рев.

Пир закатили на всю округу.

Огорченные поражением гости остаться не пожелали, загрузились на драконов и отбыли в свое иноземье.

Мёд и другие яства текли рекой. Кощеево царство ликовало.

Лишь сам царь, невзирая на веселый щебет сидящей рядом Василисы, имел озабоченный вид.

Бессмертный проклинал себя за длинный язык. Это ж надо было на радостях ляпнуть капитану неприятелей: мол, били вас — и еще раз побьем, коль придется!

Теперь Кощея мучила мысль, надежно ли спрятан заветный сундук с иглой в яйце.

А то кто знает, что случится, если яга со товарищи узнают о предстоящем вскоре матче-реванше…