Ученье – свет, а богов – тьма

Глава 3 В которой свои примеряют, а странные снимают

На следующий день я просыпаюсь раньше обычного и спускаюсь вниз, где Азамат с Киром продолжают заготавливать настрелянную вчера дичь.

– Здрасьте! – радостно приветствует меня Кир, отрываясь от разделки степной антилопы.

Я не сразу понимаю, что в нём изменилось со вчера. Потом доходит: волосы обкорнал.

– Ой! – говорю я, имея в виду, что жалко красивые волосы. Потом вспоминаю смысл этого действия и уже с другой интонацией повторяю: – Ой.

Кир хихикает и встряхивает косматой головой. Обстригся он не под ноль, а где-то до середины уха, криво – видно, что сам, – и теперь эти патлы под разными углами торчат во все стороны.

– Доброе утро, – Азамат выходит из гостиной и целует меня в затылок. Светится он, как лазерный прожектор. Ещё бы – сын признал!

– Как у вас тут интересно, – наконец нахожу слова я. – Кир, когда закончишь в мясе возиться, давай я тебя подровняю, что ли…

– А вы умеете стричь? – удивляется ребёнок.

– Ну так…

– Да ладно, Лиза, – Азамат ставит на стол рядом с Киром пустую кастрюлю, с которой вошёл. – Доедем до столицы, там придворный цирюльник подровняет. И вообще, по-моему, ему так идёт. – Муж с удовольствием рассматривает Кира, склонив голову набок. – Можно будет особо выступающие перья покрасить, получится живописно.

Кир пожимает плечами и сваливает длинные куски мяса в кастрюлю.

– А что это вы делаете? – спрашиваю.

– Сушим мясо, – поясняет Азамат. – Кир, видишь, разделывает, а я развешиваю на третьем этаже. Завтрак ждёт тебя в микроволновке.

В гостиной посреди манежика сидит задумчивый Алэк и лепит какую-то безумную конструкцию из мягкого конструктора.

Пока я ем, Кир несколько раз оглядывается на меня, как будто хочет что-то спросить, но не решается. Наконец осторожно говорит:

– Лиза-хон?

– М? – откликаюсь я с полным ртом.

– А мы… сегодня посмотрим кино с подписями?

– М-гм, – киваю я. Потом проглатываю. – Кстати, ты можешь звать меня просто Лиза.

Кир состраивает задумчивую рожицу:

– Попробую…

Последним ото сна восстаёт Арон, разбуженный запахом мяса над головой, и сразу начинает жаловаться:

– Вот, вы-то вчера настреляли, теперь полмесяца с этим возиться будете, а я как же? Нарочно ведь приехал из столицы, дела побросал, жену, больного ребёнка…

– А кто ж тебя неволил? – интересуется Азамат. – Сам приехал на два дня раньше, терпи. Кир, погрей ему жаркое, я тут закончу.

– Ну хоть завтра-то пойдём? – занудствует Арон.

– Завтра, может, пойдём, – пожимает плечами Азамат. – Смотря какая погода будет.

– Только давай в лес, а не в поле, – оживляется Арон.

Азамат кривится.

– Чтобы идти в лес, надо спрашивать разрешения у хозяина, а он, кажется, на меня обиделся. Да и вообще, ты-то в степи не был с нами, так почему не хочешь?

– Я привык по лесу работать, – деловито заявляет Арон.

Кир подносит ему дымящуюся тарелку и неприязненно морщит нос. Не забыл Ароновы воспитательные методы.

– Может, вам на рыбалку сходить, пока Дол не замёрз? – предлагаю.

– Можно, – соглашается Азамат. – Только я бы мать позвал, она это дело жуть как любит. Да и с Киром ей познакомиться пора бы.

– Да, я её давно уже не видел, – задумчиво произносит Арон с такой интонацией, как будто это матушка виновата, что не появляется в его жизни.

Азамат приподнимает брови, но молчит.

Кир сгружает в посудомойку грязные кастрюли, потом тщательно моет руки.

– У меня всё!

Я добавляю к кастрюлям свою тарелку и в тон ему сообщаю:

– У меня тоже!

– Отлично. – Азамат обмазывает последний кусок какими-то специями и кладёт его к остальным. – Сейчас я это повешу, и можно будет заняться чем поинтереснее.

Кир вперёд меня бежит в гостиную и лезет в ларь с нитками, где лежит ещё недорасплетённая кудель. Открыв ларь, он замирает.

– Лиза-х… то есть, Лиза! Ваш кот снова сюда залез!

– Что, опять всё размотали?! – ужасаюсь я, подбегая.

– Нет…

Клубки и мотки лежат в ларе в неприкосновенности, вот только один из клубков – чёрный, мохнатый и дышит. Наши вопли его потревожили, и он поднимает головёнку и зевает во всю огромную розовую пасть.

Кир смеётся, я тяжело вздыхаю.

– Его надо было назвать не Электрон, а Нейтрино. За всепроницаемость.

– Хотите, я вам на ларь замок сделаю? – предлагает ребёнок.

– Было бы неплохо, – киваю, выковыривая кота из пряжи.

Когда Азамат возвращается с террасы, Кир просит у него пару чурбачков.

– А пойдём в сарай, – предлагает муж. – Мне там тоже кое-что нужно.

Возвращаются они с кучей инструментов и деревяшек, и Азамат застилает всю комнату плёнкой, чтобы не намусорить. Я беру вязанье и запускаю бук, готовясь провести день за тихими играми.

– Надо строить тёплую мастерскую, – говорит. – А то теперь уже на травке не посидишь.

– А что это ты такое делать собрался? – хмурится Арон.

Азамат кивает на Кира:

– Лук. Я же обещал вчера.

Кир улыбается до ушей, а Арон сильно удивляется.

– Так до Белого Дня ещё как до Солнца!

– Всё равно, зачем откладывать? – рассудительно отвечает Азамат, вертя в руках дрын, из которого предполагается делать лук. – Я как раз подходящий материал припас летом, и время есть. Да и Киру не повредит пристреляться из этого лука, прежде чем на поле выходить.

Кир подсаживается ко мне, я запускаю кино и берусь за спицы. Азамат с Киром берутся за ножи. Алэк в своём манежике внимательно следит за взрослыми, как будто хочет научиться.

– А я что буду делать? – беспомощно спрашивает Арон.

– Можешь поразматывать нитки, – предлагаю.

– Или погулять с куницей, – подхватывает Азамат.

– Или с Филином, – вставляет Кир.

– Или с Алэком… – заканчиваю я.

Арон тяжело вздыхает и берётся за нитки. Официально объявляю день рукоделия.

– А у тебя неплохо получается, – замечает Азамат Киру, глядя, как тот вытачивает детали замка.

– Так мягкое дерево, – пожимает плечами ребёнок, пряча улыбку. – Это что, я ещё по кости резать умею!

– Ого! – оценивает Азамат. – Я в твоём возрасте не умел. Покажешь потом.

– Обязательно, – Кир приосанивается и продолжает свою пилёжку, время от времени прерываясь на то, чтобы посмотреть в экран.

Через пару серий, когда шарф становится длиннее Кира, я закрепляю нитки. Шарфик получился приятный, с косичками вдоль краёв, зелёно-золотистый – должен подойти и к Кировой кошмарной куртке, и к дубленке.

– Кир, держи, – говорю, оборачивая шарф пару раз вокруг ребёнка.

– Ой! Что это?

– Это… – Я бы ещё знала, как по-ихнему шарф… – Ну, на шею наматывать, чтобы тепло было.

– А, платок! – оживляется ребёнок. – Это мне?

– Тебе, тебе, – хлопаю его по плечу. – Носи на здоровье.

– Спасибо! У меня сегодня прямо день подарков! – скалится Кир и заворачивается в шарф поплотнее.

– Смотри в доме-то не запарься, тут ведь жарко, – замечаю.

Кир пожимает плечами:

– Сладкого и тёплого много не бывает.

Мы с Азаматом тоскливо переглядываемся.

– Старейшины приняли закон, – говорит Азамат, – о финансировании и надзоре за приютами. Теперь работа приютчиков и проживание детей оплачивается из бюджета, а наместники из ближайших городов или их подчинённые будут периодически навещать приюты с неожиданными проверками. С учителями пока хуже, но я надеюсь, что к лету удастся подобрать хотя бы по одному учителю на приют.

– Что, неужто не хватает грамотных безработных? – удивляюсь я.

– Ну, тут большой вопрос, кого на Муданге можно считать безработным, – пожимает плечами Азамат. – Вот охотники или фермеры, например, официально безработные. Если они мясо продают – платят налог с продажи, а если только сами пользуются, то вообще ничего не оформляют.

– Нет, ну а, скажем, молодые, кто ещё не придумал, чем в жизни заняться?

– Эти не пойдут, – печально улыбается Азамат. – Очень уж непрестижная работа.

– Да ладно, чего такого, детей учить? – развожу руками. – Клуб вести престижно, а это – нет?

Азамат морщится:

– Давай я тебе потом объясню.

– Как будто я не знаю, в чем дело, – встревает Кир. – Если безродного грамоте научить, то уже не отличишь, безродный он или какой. Вот и выходит, что учитель – предатель, всякую шваль за честных людей выдаёт.

– Не выражайся, – хмурится Арон.

У меня уходит несколько секунд на то, чтобы справиться с шоком от объяснений Кира, поэтому Арон не получает немедленно буком по башке. Когда я восстанавливаю когнитивные способности, Азамат уже берёт инициативу на себя.

– Братик, – говорит он ласково. – Милый, давай я сам буду воспитывать своего сына, хорошо?

– Нет, ну а чего он?.. – запальчиво начинает Арон.

– Я к твоим детям не лезу, так ведь? – несколько более угрожающим тоном продолжает Азамат.

– По-моему, ты на чужбине озлобился, – надувается Арон.

Кир тайком ухмыляется.

Разговор заходит в тупик, и я начинаю скрести голову над дилеммой: поставить ещё серию, сготовить ужин или пойти пройтись.

– Оте-ец, – тихо прерывает Кир мои тяжкие раздумья.

– Ау?

– А ты будешь ездить на выезды в приюты?

Когда он успел переключиться обратно на «ты»? Видимо, на охоте.

– Не знаю, может быть, – пожимает плечами Азамат. – Я об этом ещё не думал. А что?

– Ну просто… – Кир ёрзает на месте. – Я подумал… если ты поедешь в мой приют… Точнее, который был, ну, в котором я жил…

– Та-ак, так, – подбадривает его Азамат, а то ребёнок совсем запутался.

– В общем, можно я с тобой?

– Обратно захотел? – со смешком выпаливает Арон.

– Арон!!! – гремит Азамат так, что дом подскакивает.

Алэк отзывается тоже угрожающе, и я беру его на руки.

Кир вжимает голову в плечи:

– Да нет, это я так, не важно, забудь…

Азамат показывает Арону большой мозолистый кулак. Тот обиженно поджимает губы и отворачивается.

– У тебя друзья в приюте остались, да? – спрашиваю Кира.

– Вроде того, – бормочет он себе под нос, ни на кого не глядя.

– Конечно, ты ведь там долго жил, это совершенно естественно, – заверяю я, стараясь не пережать. – Мне даже странно, что ты до сих пор о них не упоминал.

– Ну там не совсем друзья… – чуть погромче отвечает Кир. – Остальные вообще меня не очень любили. Но так, хочется на них взглянуть сейчас.

– Хорошо, – соглашается Азамат. – Только смотри не дразнись, тебе и так все будут завидовать.

– Да это понятно, – отмахивается Кир.

Алэк ползает по мне, хватает за волосы и всячески испытывает моё терпение.

– Пойдёмте выгуляем детей и зверей, – прошу я.

– Может, лесные тропы разведаем? – с надеждой спрашивает Арон.

– Кир уже разведал, – отрезает Азамат.

– Ну тогда я не пойду, какой толк в снегу топтаться?

– Вот ты и приготовишь ужин, – ухмыляется Азамат. – Лиза, давай сюда маленького, тебе же одеться надо…

Мы выходим в чудесный зимний вечер. Официально ещё осень, но день коротёхонький, а за ним тянутся хвостом длиннющие сумерки. Синий снег искрится в свете первой луны, Дол за выступом скалы кажется совершенно белым, хотя льдом ещё не покрылся. Филин с куницей играют в догонялки, равномерно покрываясь снежными катышами, впрочем, на Филине это не очень заметно.

– А почему тебя не любили в приюте? – спрашивает Азамат внезапно.

Кир пожимает одним плечом:

– Да так… Я ж не мингь, чтобы всем нравиться.

– Ну хоть расскажи что-нибудь о своей жизни, – просит Азамат.

Кир снова перекашивается.

– Зачем? Вы мне о своей ничего не рассказываете.

– Давай историю за историю? – предлагаю я.

– Ну можно, – Кир пожимает другим плечом.

– Что бы ты хотел услышать про нас? – оживляется Азамат.

– Мм… – Кир задумчиво трёт нижнюю губу, глядя, как Алэк пытается ловить ртом снежинки. – Про бога расскажите. Который тогда Старейшин напугал.

Азамат кивает мне, мол, это твоя история. Я о своём знакомстве с Ирликом рассказала уже столько раз, что сами события малость поблекли в памяти, спрятавшись за словами. Но я очень стараюсь не приукрашивать.

Кир слушает сначала отстранённо, время от времени мыча в знак внимания. Но когда я дохожу до отпиливания рук, он сам начинает ловить ртом снежинки.

– Язык застудишь, – насмешливо одёргивает его Азамат.

Рот со стуком закрывается.

Дойдя до конца истории, я притормаживаю. Рассказывать Киру про Кирилла мне совершенно не хочется, да он и не просил. Это уже совсем другая история. Так что я лаконично завершаю тем, как Ирлик проволок меня через Подземное Царство «почти прямо к Азамату на корабль», и быстренько перехожу к следующей встрече.

– Так что, он ещё когда-нибудь придёт в гости? – уточняет Кир, когда я выбалтываю всё, что знаю о несчастном Ирлике.

– Обещал зимой, – говорю. – Посмотрим.

Кир некоторое время молча переваривает.

– У меня таких интересных историй нету, – говорит он наконец.

– Мне лично все твои истории ужасно интересны, – замечает Азамат, подхватывая мою затею.

– Ну ладно… – Кир снова неуклюже пожимает одним плечом, втягивая голову. – И про что мне рассказать?

– Расскажи, почему тебя не любили в приюте, – хватается за возможность Азамат.

Кир на секунду задумывается.

– Я не знаю, как это в целом рассказать, это не одна история.

– Тогда расскажи кусочек… Скажем так, приведи пример, – настаивает Азамат.

– Ладно, – вздыхает Кир без особого энтузиазма. – Вот, например, есть у нас там одна девчонка. Хилая совсем, еле живая. У неё был отец, тоже такой же хилый, нормально работать не мог никогда. Она, когда маленькая была, с ним жила, но потом он совсем заболел и не смог зарабатывать ей на еду. Поэтому отдал её в приют. Но приезжал каждое лето её проведать. Кое-как наскребал каких-то денег, привозил что-нибудь, например, меховую жилетку, или кусок вяленого мяса, или банку мёда, в таком духе. А она каждый раз ревела три дня, когда он уезжал. Ну и вот пока она ревела, все эти вещи у неё отбирали. Потому что другим здоровые и богатые родители ничего не привозили, а тут этой замухрышке такие подарки. Но я так считаю, этот её папаша небось неделями не жрал, чтобы ей что-нибудь купить, а она тупая, вместо того чтобы съесть сразу, только ревела. Ну я пару раз этим, которые отбирали, помял рёбра. Потому что нефиг. Так эта идиотка стала со мной делиться своими гостинцами. А я ей говорю, засунь, говорю, их себе, лучше об отце подумай. Тогда меня пацаны стали дразнить, типа, у меня с ней шашни. Ну я ещё немножко их поколотил, чтоб заткнулись. Вот за то и не любят.

– Ты всё правильно сделал, – решительно говорю я. Конечно, нехорошо поощрять драки, тем более что у ребёнка и так к ним склонность, но что делать, если жизнь такая?

– Ты молодец, – с чувством говорит Азамат, притягивая Кира поближе за плечо. – Ты вырастешь отличным человеком.

Ребёнок как бы случайно пристраивает нос в меху Азаматовой шубы.

– Вот интересно, – отвлечённо произносит Азамат. – Ты ведь понял, что тот человек любил свою дочку. Почему же ты во мне так долго сомневался?

Кир хмурится и отодвигается.

– Да что толку? – немного невпопад говорит он. – В смысле, он только свою жизнь угробил с этими поездками и подарками, а кому лучше-то стало? Я не знаю, зачем он всё это делал.

– Это не зачем, – говорю. – Это потому что. Потому что он иначе не мог. Кстати, а чего это мы в прошедшем времени? С ним что-то случилось?

– Не знаю, – вздыхает Кир. – Просто позапрошлым летом он не приехал. И с тех пор не появлялся. Мы все решили, что он того. Говорю же, больной был.

– А девочка чем болеет? Может, надо поспешить с выездом? – спрашиваю, косясь на Азамата.

– Да она не то чтобы чем-то болеет, – пытается объяснить Кир. – Она просто хилая. Жизни в ней мало. Всякую заразу первая цепляет, а то иногда просыпается утром и встать не может. Ещё тошнит её часто, – подумав, добавляет он.

– Надо бы её обследовать, – бормочу я, уже прикидывая в уме возможные варианты.

Азамат достаёт телефон и что-то раскидывает в календаре.

– Следующий выезд назначен через полтора месяца и в совершенно другое место, – говорит он. – Но можно устроить совсем внештатный визит, прямо отсюда. Скажем, через два дня. Завтра на охоту сходим, иначе Арон нас съест, – он весело подпихивает Кира локтем, – потом день на обработку добычи. А там и съездим, что нам стоит?

После ужина я удаляюсь к себе сделать два звонка – Унгуцу и Алтоше, рассказать, как у нас тут дела идут. Унгуц радуется и заверяет меня, что не сомневался в счастливом исходе, сидел вот и ждал всеобщего примирения. Алтонгирел, напротив, удивляется.

– Я уж думал, у вас опять без вмешательства богов не обойдётся, – поднимает бровь он. – Ну ладно, одной занозой в пятке меньше, а то я уже не знал, что с вами делать… Слушай, Лиза, тут странники наконец тебя заметили, один просится пообщаться, ты скоро вернёшься-то?

Я таращусь в экран, пытаясь представить, что может скрываться под словом «странник» – от бомжа до негуманоида из параллельной вселенной.

– Кто?.. – спрашиваю, отчаявшись.

– Ах ты ж, опять не знаешь ничего! – сердится Алтоша. – Ну эти… как их… журналисты.

– А-а-а-а! – осознаю я и тут же напрягаюсь. – Этого ещё не хватало. Погоди, так меня же нельзя фотографировать, значит, и на видео снимать нельзя?

– Никто и не собирается тебя снимать, – поясняет духовник, глядя на меня сверху вниз прямо из бука. – Интервью напишут. Может, портретик поставят. И всё.

– Ну ладно, – недоверчиво соглашаюсь я. – Но я ещё нескоро до столицы доберусь. Мы хотим съездить в приют, посмотреть, чтобы там всё было в порядке, да ещё одну девочку там подлечить. Вот потом в столицу. Так что пускай звонит этот странник, по буку поговорим.

– Ещё чего, странникам телефон давать! Потом не отвяжешься. Нет уж, придёт лично, не развалится. Придёт, договорится на удобный день, чтобы ты подготовилась, он ведь рукоделие твоё захочет отснять, интерьеры всякие, а у тебя же вечный бедлам, несмотря на слуг.

– Э-э… – Я прикидываю, что ещё он захочет отснять и сколько времени мне придётся убираться. – Скажи ему, пускай на домофон мне позвонит, так и договоримся.

– Тоже вариант, – соглашается Алтоша, потом задумчиво добавляет: – Слушай, а когда вы в этот приют отправляетесь?

– Через два дня, если погода позволит, а что?

– Да так, – смотрит в сторону, – я вот думаю, не примкнуть ли к вам. Очень мне интересно, кто же мог вашего пацана так зачаровать. Вдруг найду там какие-нибудь признаки?.. Только ты ему не говори, а то ещё нарочно мешать будет. Скажи, что я хочу проверить работу этого старого взяточника, который их раньше опекал.

– А ты разве до сих пор на планете? – удивляюсь. – Я думала, Экдал уже всех вас увёз.

Алтонгирел мотает головой и усмехается.

– Нет, он всё с женой возится. Нанял фотографа снять её на визу, а ей то цвет лица не нравится, то фон, то ещё что. Вот уже который день позирует, ну а Экдал боится их одних оставить, он вообще последнее время постоянно у неё торчит. Выходит уже к утру, еле на ногах держится, лыбится, как идиот. Очень напоминает Азамата после вашей свадьбы. Уж не от тебя ли его жена набралась приёмов?

– От кого ж ещё, – хмыкаю. – Ну ладно, раз ты с нами, то ждём тебя послезавтра. Пойду Азамату скажу.

Алтонгирел строит мне напоследок рожу и отключается.

Внизу Азамат рассматривает дело своих рук, поворачивая то так, то этак. Лук не простой, с узорами, и его ещё предстоит покрасить, насколько я понимаю.

– Вот, Кир, гляди, как тебе?

Ребёнок прикидывает изделие по руке, но скорее для вида – у него на лбу написано, что лук ему понравился бы, даже если бы был в два раза выше самого стрелка.

– Отлично! – скалится он. – Спасибо, отец!

– Не за что, обращайся, – улыбается Азамат, прихватывая Кира за плечи. – Вот распишу его и жилу натяну, и можешь пользоваться.

– Вы ещё собираетесь в приют? – спрашиваю. – А то Алтонгирел хотел примкнуть, убедиться, что тамошний сомнительный духовник не налажал в своём деле. Я ему сказала, чтобы приезжал сюда, вместе полетим.

– О, замечательно, – говорит Азамат и продолжает что-то в том смысле, что уж Алтоша наведёт порядок. А я смотрю на Кира, который жуёт нижнюю губу, направив расфокусированный взгляд в угол под потолком. Хотела бы я знать, какие расчёты идут сейчас в его голове и какие убытки мы от этого понесём.

Наутро все мужики, кроме Алэка, отправляются на свою вожделенную охоту ещё до моего пробуждения. А будит меня тот самый странник. Я, естественно, вчера благополучно выкинула его из головы и на вопль мобильника выползаю из-под одеяла сонная, помятая, в любимой спадающей с плеча ночнушке.

– Кто там? – зеваю я в трубку, только сейчас замечая, что на экране кто-то есть. Ах да, это же не по телефону, а по домофону звонят, тут камера по умолчанию!

Встретив заинтересованный взгляд незнакомого бородатого мужика, я со стуком захлопываю пасть и быстренько поправляю декольте.

– Здрасьте, – говорю. – Вы меня разбудили.

– Ну что ж, раз так, значит, пора вставать, я считаю, – деловито замечает этот персонаж. – Так… когда вы готовы меня принять?

– Ой, я даже точно не знаю, – теряюсь я и тянусь за календарем. – Ближайшие четыре дня точно мимо, а потом надо будет посмотреть.

– Четыре дня, – бормочет он себе под нос, листая записную книжку. – Так во сколько?

– Да погодите вы! – начинаю просыпаться я. – У меня, знаете, и другие дела есть.

– У вас-то есть, – соглашается он. – Но и мне надо к первому дню зимы материальчик выложить.

– А куда спешить? – удивляюсь. – Я вроде не новость, с весны ещё Хотон-хон, и до сих пор никто не интересовался.

– Ну вам же нужно было время освоиться, так сказать, в новом положении, – пожимает плечами странник. – А к первому зимнему дню нужно, потому что такие значимые материалы всегда выкладывают в первый день сезона, а весной будет уже следующий год. Так что вы уж для меня найдите времечко.

– Ладно, – вздыхаю. – Вы только скажите, вам кроме разговоров что-нибудь ещё нужно? Алтонгирел мне говорил, что вы захотите рукоделие отснять…

– Да, обязательно, – энергично кивает он и снова шуршит записной книжкой. – Рукоделие, наряды, украшения, косметика, обстановка в доме, продукты, домашние животные и игрушки маленького князя.

У меня по мере перечисления вытягивается физиономия. Впервые с тех пор, как Азамат стал Императором, я рада, что нас нельзя снимать, иначе, наверное, попросили бы отснять, как я в туалет хожу.

– Я прям даже не знаю, – произношу растерянно, когда странник заканчивает читать свой список. – У меня половина вещей тут, на Доле… Вам принципиально вообще все?

Странник хмурится.

– Господин духовник мне сказал, что вы живёте во дворце, разве нет? Я ведь с вами по домофону разговариваю, разве вы не здесь?

Приходится растолковать ему ситуацию с моими обиталищами.

– Вот оно что, – невесело говорит он, теребя бороду. – В таком случае, я к вам туда пришлю фотографа, а поговорим потом, когда вы приедете, иначе я в бюджет не уложусь. Только вы не очень тяните, я люблю подавать свои материалы заранее.

– Это не от меня зависит. А когда вы хотите фотографа прислать?

Странник снова сверяется с книжечкой.

– Завтра на рассвете, – говорит уверенно.

– Не-не-не! – ужасаюсь я. – Никакого рассвета! Не раньше полудня.

– Что вы, Хотон-хон, – снисходительно отвечает он. – После полудня ему уже в другом месте быть надо, у нас график напряжённый.

– Ну нет, – Я окончательно просыпаюсь. – Мне наплевать, какой у вас там график. Если ваш фотограф прилетит раньше полудня, будет сидеть в снегу под дверью и ждать, потому что телефон и дверной звонок я отключу.

– Как скажете, – невозмутимо соглашается странник. – Значит, после полудня. Так когда вас в столице ждать?

– Не знаю, оставьте номер на охране, я вам позвоню.

– Договорились, – кивает он. – Только не тяните, а то если опоздаем к первому дню, никто читать не будет.

Я выдавливаю нечто невразумительное, желаю страннику удачного дня и вырубаю на фиг домофон, чтобы не перезвонил. Я как-то привыкла уже, что на Муданге ко мне все относятся даже с чрезмерным уважением, а тут вдруг такой обычный хамоватый делец, я даже растерялась. Можно подумать, это мне нужно, чтобы он взял у меня интервью! Хотя, возможно, он и правда так думает. Кто их знает, муданжцев, какое у них отношение к прессе.

Повздыхав по утраченным часам блаженного утреннего сна, я понимаю, что снова ложиться бессмысленно, и топаю вниз. Если сюда завтра нагрянет этот его фотограф, нужно хотя бы условно навести порядок. Чистоту-то уборщик организует, но вот открою я шкаф со словами «а тут у меня меха», а оттуда сойдёт лавина из сорока мешков с неразобранными подарками от подданных, потому что в шкаф с мехами я заглядываю реже всего, а он большой.

В общем, полдня мы с Алэком занимаемся нервной уборкой. Не сказать чтобы мелкий мне помогал, но и мешает не очень. Так, хватается за вещи время от времени, а если я слишком часто нагибаюсь, он решает, что это я так с ним играю, и принимается прыгать в слинге, что не очень меня радует. Так что я стараюсь нагибаться поменьше: сортирую посуду, проверяю, не завалялось ли в холодильнике какого-нибудь рассадника разумной жизни со щупальцами, и вычесываю зверьё. Котам нравится, кунице не очень. Мешки с неразобранными подарками я выволакиваю на середину гостиной, придут мужики – вместе будем разбирать.

В конце концов я решаю, что люди интересуются моей повседневной жизнью, а не декорациями, так что хватит бегать, пора заняться чем-нибудь успокаивающим, например, поплести заброшенный гобелен с каверзным богом Учоком. Подумав, я устраиваюсь с этим делом на кухне, а то в гостиной висит гобелен с Ирликом и косит на меня глазом. Знаю, что глюки, но провоцировать не хочется. Алэк вскорости засыпает, примотанный ко мне, – занятие и впрямь успокаивает. Учок, кстати, выходит довольно красиво, несмотря на толстые нитки и крупный узор. Поскольку он осенний бог, одежды на нём побольше, чем на Ирлике, и вся она наводит на мысли об урожае и листопаде. Мне уже не первый раз чудится, что от ниток пахнет тыквой. Не знаю, может, их делают из чего-то такого…

Заплетшись, я начисто отключаюсь от реальности, и, когда мои охотники неожиданно и шумно вваливаются в прихожую, я прям пугаюсь.

– Лизонька! – гремит Азамат. – Встречай! Ты где? Мы с добычей!

И действительно, опять вся прихожая в кровавых тушах.

– Вижу, – говорю. – Только я вас так рано не ждала, ничего не готовила, суп со вчера остался, а так…

Азамат бросает взгляд на часы.

– Ничего себе рано, уже за полночь. Ну ладно, сейчас мы быстренько зажарим птицу на вертеле, давайте, ребят, несите всё на кухню, пока тут пол не запачкали.

Я тоже смотрю на часы. Действительно, уже ночь. У меня Алэк последний раз ел до того, как я за гобелен села, чуть не полсуток назад. Чудеса, да и только. Алэку и самому приходит в голову, что пора бы и покушать, и он начинает голосить и стучать по мне пятками.

– Ого, – слышится голос Азамата с кухни. – Да ты, я смотрю, заработалась.

Это он гобелен заметил. И правда, Учок почти готов, только фон осталось сделать. Я в этот раз попробовала новую технику, в которой не обязательно строго снизу вверх всё полотно плести, можно начать с центральной фигуры.

– Красиво, – замечает Арон, перекладывая из мешка в раковину каких-то длинношеих птиц. – Я смотрю, вы втягиваетесь в муданжскую жизнь, Лиза: никакого ужина, зато гобелен!

– Пойду покормлю ребёнка, – мрачно отвечаю на это я.

Позже я присоединяюсь к суете на кухне вместе с бодрым, выспавшимся Алэком, который ещё не скоро даст нам пощады.

– Ой, Лиза, давайте я с ним посижу, – предлагает Кир с мольбой в голосе.

– Действительно, – поддакивает Азамат. – Поменяйтесь, а то у Кира уже нож в руках не держится.

Я с отвращением смотрю на перья и шкуры:

– Смотря что надо делать.

Азамат ставит передо мной большой таз с бесформенными кусками чьего-то мяса.

– Замаринуй, возьмём с собой в приют, там и пожарим, чтобы всех угостить.

Я ворчу, что шашлык детям не полезен, но не особенно сопротивляюсь. Не знаю уж, кого они такого подстрелили, но с этой горой мяса нам своими силами не справиться.

– Ну у тебя тут, Азамат, угодья, – видимо, не в первый раз уже восхищается Арон. – Чтобы в степи да столько настрелять… ух-х! Я бы прям всегда тут жил.

– Через полмесяца зима начнется, – отвечает Азамат. – А зимой только с голоду охотиться можно. Так что набивай закрома сейчас, а там уж до лета.

– Вот-вот, – поддакиваю. – Мы полетим в приют, а ты тут охоться, пока нас нет. А потом мы прилетим, а тут уже и сезон кончился…

Азамат с Ароном переглядываются.

– Получи свою овцу обратно, – усмехается мой муж. – Ладно уж тебе, Лиза, не сердись на него, Арон в хозяйстве полезный, наготовит тебе много вкусной еды…

– Лиза! – зовет из гостиной Кир. – А что тут за мешки стоят, Алэк в них всё время лезет?

– А это подарки от подданных, – кричу в ответ. – Если хочешь, покопайся, вдруг тебе там что-нибудь понравится. Только следи, чтобы Алэк ничего в рот не тянул, сначала всё дезинфицировать!

Кир издаёт приглушённый победный клич и принимается шуршать пакетами.

– Завтра сюда прилетит фотограф, будет снимать мои жилищные условия, – объясняю в ответ на немой вопрос Азамата. – Вот, решила прибраться.

– А-а, до тебя странники добрались наконец-то, – ухмыляется муж. – Не очень наглели?

– Да как тебе сказать, изрядно вообще-то, – пожимаю плечами. – Правда, стоило мне упереться, моментально пошёл на попятную.

– Они всегда так, – встревает Арон. – Если видят, что человек покладистый, душу вынут. А рявкнешь – так сразу всё будет по-твоему. Вы с ними посуровее, Лиза, тут же станут как шёлковые!

На пороге кухни возникает Кир, одной рукой балансируя Алэка на бедре, а второй держа подальше от него связку бус.

– Мне можно что-нибудь из этого взять? – спрашивает он с придыханием.

Алэк подпрыгивает, пинается и тянет лапки к блестящим штучкам.

– Можно, конечно, – щедро улыбается Азамат.

– Только давай ты сначала всё это протрёшь, потом мы поужинаем, а потом все выберем себе что-нибудь и решим, что делать с оставшимся.

Кир оглядывает свисающие чуть не до пола лианы драгоценных камней, и по лицу его видно, что оставшегося не останется.

Зажевав несколько жареных птиц, про которых Азамат мне объяснил, что «это такой рябчик, похожий на дрофу», мы усаживаемся в кружок вокруг дезинфицированных Киром подношений и принимаемся разбирать. Мне по умолчанию сдают все ткани, наборы для рукоделия и прочую фурнитуру, только успеваю отбиваться. Кир и Арон с совершенно одинаковым светом в глазах нагребают украшения. Алэк требует себе всего и побольше, но когда гора игрушек начинает перерастать его, перестаёт загребать новые и принимается методично раскидывать по комнате собранные. Азамат нехотя, в основном по моему настоянию, меряет несколько более-менее удачных предметов одежды, смущаясь, выбирает пару колец и длинную низку золотых оберегов для вплетания в волосы, зато с энтузиазмом складывает в вышитый мешочек разнообразные носители информации и мелкие забавные дивайсы типа радиоуправляемого спутникового приёмника на антигравитации, выполненного в муданжских традициях в форме стрекозы, или часы со спидометром, или гибкий кожаный мобильник. Я вообще заметила, что Азамат любит мелкие вещицы, чем мельче, тем лучше.

Пока я прикидываю, нужны ли мне ещё одни аметистовые серьги или всё-таки не жадничать и послать их Сашкиной жене, Азамат вылавливает из мешка зип-пакет с клубком чёрной пряжи.

– Гляди, кто-то прознал, что ты гобелен Учоку плетёшь, – говорит муж, протягивая мне пакет. – Это нитки для него.

– Откуда ты знаешь, что именно для гобелена? – удивляюсь я.

– А ты посмотри, на что намотаны.

Я разглаживаю пакет и присматриваюсь. Из клубка торчат деревянные голова, хвост и лапы какой-то птицы, похожей на ворону.

– Бормол, что ли? – спрашиваю.

– Ага, бормол, которым призывают благосклонность бога, – подтверждает Азамат. – Учок-хон вороном перекидывается, это его птица, вот тебе и чёрная пряжа – на гобелене воронов выплетать.

– Погоди, а откуда кто-то может знать про гобелен, если я его начала плести перед самым отъездом сюда, а эти мешки у нас лежат уже пару месяцев как минимум?

Азамат задумчиво пожимает плечами.

– Может, я и не прав и это просто совпадение, но мне легче поверить, что подарок от знающего или от духовника, который заглянул в будущее.

Я возвожу очи горе.

– Этого ещё не хватало, мало мне и так мистики вокруг. Ладно, если ты считаешь, что подарок безобидный, я его использую. А пока пошли спать, вон у нас дети уже дрыхнут в обнимку.

Кир с Алэком и правда являют собой элемент узора на ковре, поблескивая камушками.

Фотограф является через минуту после того, как часы в кухне кукукнули полдень. Он молодой, деловитый и нарядно одетый, только поверх меховых штанов с узорными вставками натянуты серые наколенники, видимо, на случай если придётся ползать по полу в поисках ракурса. На Азамата он смотрит с откровенным ужасом – тот вышел с кухни по локоть в крови, потому что занимался там разделыванием очередной туши, и почти сразу ушёл обратно. Ко мне у юноши в глазах читается интерес. А остальных он просто не замечает.

– Будьте здоровеньки, – здоровается он в несколько фамильярной манере, стряхивая снег с сапог притопыванием на коврике. – Что ж вы так дворников-то распустили? Я хотел дом поснимать, а вокруг него всё снегом завалено.

– И вам не болеть, – откликаюсь я и добавляю с покерфейсом: – Хорошо, что вы вокруг дома не пошли, там моя мама сад насадила, если б вы что-нибудь затоптали, она бы с вас скальп сняла.

– Мама? – переспрашивает он с опаской.

– Ну да, – пожимаю плечами я. Слухов о моём происхождении-то никто не отменял.

– Кхм, – прокашливается он. – Ну что ж… Давайте тогда в доме поснимаем, а там, может, вы мне покажете, где можно подойти?

– Кир, покажешь тропинку? – ласково прошу я.

Кир, которого фотограф полностью проигнорировал, кивает и улыбается так хищно, как будто у него там уже заготовлена ловушка на мамонта. Впрочем, я бы не удивилась. Кир не любит, когда его игнорируют.

Фотограф меж тем, не подозревая, какие опасности его подстерегают, раздевается, достаёт наладонник и принимается там что-то отмечать.

– Предлагаю начать с гардеробной, – наконец изрекает он.

– С чего? – моргаю я.

– Ну, где вы одежду храните?

– В шкафу.

Тут уже моргает фотограф.

– Вы основную часть в столице держите, да? – догадывается он.

Я прикидываю.

– Да нет, примерно пополам. Ну давайте я вам покажу, чего время тратить.

Фотограф боязливо следует за мной ко встроенному шкафу с шубами и куртками. Взгляд его примерзает к моему прекрасному элегантному лыжному костюму из серебристой термонепромокайки.

– Это… мальчика, да? – с надеждой спрашивает фотограф, кивая на Кира.

– Нет, это мой лыжный костюм, – с гордостью отвечаю я. Костюм и правда очень удачный.

– Может, мы его временно уберём, чтобы в кадр не попал? – робко предлагает фотограф.

– Ещё чего! – возмущаюсь я. – Я его надеваю чаще, чем любую из этих шуб, когда с ребёнком гуляю.

– С ребёнком… – упавшим голосом повторяет фотограф. Потом вздыхает и берёт себя в руки. – Ладно, как вам будет угодно.

После этого всё более-менее идёт как по маслу. Он расставляет треногу, укрепляет свою навороченную технику, лампы, отснимает это свидетельство моего морального падения, а потом и прочие, когда я демонстрирую содержимое остальных шкафов. Непоправимую психическую травму юноше наносит единственная спальня на двоих с мужем, а от вида моего кабинета ему становится всерьёз плохо. Выясняется, что целителей он боится с детства.

– Что же вы взялись за такую работу? – удивляюсь я, снаряжая лазерную пилу. – Знали ведь, что я целитель.

– Да я не думал, что у вас тут всё это хранится. А ч-что вы такое включаете?..

– То, чем я Ирлик-хону руки отпиливала. Будете щёлкать?

Фотограф бледнеет, зеленеет, но аппаратуру расставляет. Кир выглядывает у него из-за спины с любопытством: лазерной пилы он ещё не видал.

После испытания хирургическими инструментами я позволяю трепетному юноше обрести душевный покой, для чего выкладываю перед ним всякое вязанье и вышивание. Кир охотно приносит свою дублёнку и шарф. Гобелены производят на гостя самое неизгладимое впечатление, даже недоделанный с Учоком. Правда, я с утра ещё немножко его помучила, изобразила, как смогла, орнаментального ворона дарёными нитками. Ворон получился жирный и блестящий, несмотря что стилизованный.

Отсняв мою небольшую коллекцию косметики и широкий ассортимент детских игрушек, фотограф наконец-то набирается храбрости зайти на кухню, где Азамат с Ароном при поддержке мелкого и по уши перемазавшись в мясе разбирают остатки вчерашней добычи. Азамат, убрав с лица выбившуюся прядь и оставив на щеке кровавые разводы, басит:

– Прямо сейчас кастрюли поснимать не получится, видите, занято.

Юнош бледнеет так, что того гляди хлопнется в обморок.

– Идите, пока светло, дом снаружи поснимайте. Лошадей, мостки… Кир, проводи?

Кир выскакивает из дома с не меньшим энтузиазмом, чем несчастный гость, едва накинув дублёнку. Азамат посмеивается и качает головой.

– Я чувствую, слухи обо мне в ближайшее время обрастут подробностями.

– Ну ты сам постарался, – замечаю я. – Вам тут не помочь пока? А то мне бы не хотелось откачивать этого слабонервного.

– Да мы сейчас уже закончим. Можешь сунуть что-нибудь в духовку, надо этого мальчика хоть покормить, он ведь наверняка с утра не евши…

– Ты что, разве можно странников прикармливать?! – ужасается Арон. – Потом не отобьёшься.

– Этот ещё пока не странник, – отмахивается Азамат. – Так, личинка.

Фотографа Кир возвращает в виде глазированного печенья. Снег сегодня липкий и мгновенно образует ледышки на шубе.

– Ты чего, с горки на нём катался? – спрашиваю я шёпотом, пока гость развешивает свои меха на сушилке.

– Да нет, – невинно пожимает плечами Кир. – Я ему сказал, типа ты там поосторожней, наст хрупкий, а он как треногой опёрся…

– Ты особенно-то не усердствуй, – шепчу я. – Он тебе ничего плохого не сделал.

– Да я так… – Кир вздыхает и с явным сожалением добавляет: – Больше не буду.

Впрочем, гость недолго дуется. После ужина и горячего чая с перцем и бараньим жиром он совсем благорастворяется, перестаёт бояться Азамата и даже подбивает его на тур по дому – показать, где как балки скрещены, каким макаром канализация подведена и тому подобные инженерные тонкости. Количество галочек в его наладоннике неуклонно растёт.

– Так-с, что у нас тут осталось… – бормочет он, листая свои фотографии в камере. – А, вот что. Хотон-хон, давайте про мебель расскажите, что откуда?

– А я откуда знаю? – удивляюсь я. – Комод в гостиной с Гарнета, а про остальное мужа спрашивайте.

– Как это не знаете? – очухивается фотограф от блаженной неги. – А как же вы подругам хвастаетесь?

– Мебелью? – Я вытягиваю вперёд шею.

Фотограф тоже теряется, видимо, мой вопрос нелеп. К счастью, окончательно упасть в его глазах я не успеваю – на выручку приходит Азамат. Покровительственно кладёт мне руку на плечо и нравоучительно объясняет:

– Я оберегаю свою жену от таких будничных забот, как выбор мебели. Если вам интересно, я расскажу, у какого мастера я что заказывал, но они не брендовые.

– Значит, станут брендовые, – усмехается фотограф. – Рассказывайте.

Когда он наконец отбывает, унося в камере полный фотоотчёт о моём доме, я в шутку интересуюсь у Азамата, достойно ли я держалась и не запрезирают ли меня подданные.

– Вообще достойно, – ухмыляется он. – Вот только с мебелью чуть прокол не вышел. Это же как туфли или платья… Ты не замечала, что на всех ручках клеймо мастера?

– Я думала, это просто узорчик… – развожу руками. – Интервью вообще будет катастрофа.

– Ничего, я тебя в обиду не дам, – подмигивает Азамат и потягивается. – Эх, надо поработать немножко.

Он открывает бук, но вместо экрана продолжает смотреть на меня, а я выползаю из приличного диля, оставшись в лосинах и маечке, потому что дома у нас довольно жарко.

– Тебе эти штанишки очень идут, – замечает муж. – Ты сегодня рано спать ляжешь?

Я встречаю его взгляд.

– Да хоть прям щас!

– Это соблазнительно, но после я точно поработать не смогу, – вздыхает Азамат, отводя глаза. – Так что давай чуток попозже.

– Как скажешь, – пожимаю плечами и сажусь за гобелен.

И опять, как вчера, за этим занятием впадаю в такой ступор, что около полуночи Азамату практически приходится меня будить, а гобелен оказывается закончен.