Западные земли

2

Джо Мертвец опускает ствол винтовки, который растет из гнезда на его культе, словно какой-то странный металлический отросток, и едва заметно улыбается. Румянец покрывает его изуродованные щеки, словно привет из юности, окутанной пороховым дымом. Быстрыми, точными движениями он разбирает телескопическую винтовку, снимает с нее глушитель и укладывает компоненты в металлическую коробку. Ким Карсонс и Майк Чейз лежат мертвые в пыли Боулдерского кладбища у него за спиной. На календаре – 17 сентября 1899 года.

Джо уходит с кладбища, возвращаясь на Перл-стрит, к центру города, насвистывая на ходу какую-то мелодию – резкую и колючую, словно змея, меняющая кожу. Он добирается до вокзала, покупает билет до Денвера и вкалывает себе дозу морфина в вокзальном сортире. Двумя часами позже он уже у себя, на своей денверской базе.

Ему совсем не жалко Кима. Беспринципный тип, как все эти творческие люди. И без головы на плечах. Рано или поздно из-за своих театральных педерастических выходок он вовлек бы всех в какую-нибудь катастрофу, которой вполне можно было бы избежать… шахматная фигура, которую лучше убрать с доски, чтобы, возможно, использовать позднее в какой-нибудь более подходящей партии.

Майка Чейза собирались выдвигать на пост президента, и это кончилось бы катастрофой, увенчалось бы принятием кучи идиотских законов при полной поддержке Старика Бикфорда – одного из тех пьющих виски и играющих в покер злых старцев, что закулисно правят Америкой из отдельных кабинетов в закрытых клубах. Ничто не может расстроить сильней субъекта вроде Бикфорда, чем известие о том, что в игру, которую он считал уже выигранной, вступил неизвестный игрок. Подобные люди не выносят ни малейших сомнений. Они должны держать все под контролем.

Джо, разумеется, мог вступить в игру на стороне Бикфорда, но это означало бы всего лишь пересадку на другое, тоже тонущее, только несколько медленнее, судно. Дикий капитализм уходил в прошлое, превращаясь на глазах в капитализм корпоративный, которому и будет суждено завести человечество в тупик. Ни одна проблема не может быть решена в своих собственных рамках. Человеческая проблема не может быть разрешена в рамках человечества;. Только решительная реформа шахматной доски и расставленных на ней фигур может дать нам шанс на выживание. Вспомните о древнеегипетской концепции семи душ с их различными и несовместимыми интересами. Семь душ должны стать единым целым. Иначе человеческое существо будет оставаться беззащитным перед атакой психических паразитов.

Для того чтобы устранить Кима и Чейза, имелся целый ряд весомых причин. Они оба были повинны в гибели Тома Дарка. Чейз организовал засаду, Ким в нее угодил. Неосмотрительность не подлежит прощению. Джо и Том принадлежали к одной и той же древней гильдии – гильдии лудильщиков, кузнецов, повелителей огня… Локи, Анубис и майянский бог Как У Пакат, Тот, Кто Работает С Огнем. Повелитель чисел и мер… техников. С появлением современной технологии гильдия эта стала включать в себя физиков, математиков, компьютерщиков, электронщиков и фотографов. Джо все это умел, но по воле Кима, игравшегося с оружием как мальчишка, он вынужден был заниматься тем, на что способен любой ловкий оружейник.

Но истинной причиной была БОЛЬ. Во вселенной, которую задавал и контролировал Ким, испытывавший патологическую одержимость устарелым огнестрельным оружием, Джо испытывал ужасную и неотступную боль. Его левый бок и левая рука казались ему наброшенным на плечо огненным плащом. Но с этой болью легко справлялся морфин. Другая же боль, боль душевная, оказалась не по зубам ни морфину, ни героину. Джо вернули из Страны Мертвых, вернули из ада. Любое движение, любой увиденный им предмет – все это причиняло ему мучительную боль.

Сейф, который взорвался у него перед лицом и чуть не убил его, находился в заброшенном Бог весть когда складском помещении. Древние ящики из-под апельсинов громоздились по углам… они выглядели так, словно их открывали консервным ножом. Джо носил взрыв с собой – запах горелых гнилых апельсинов, бездымного пороха и опаленного металла. Морщинистое, обезображенное лицо Джо, иссушенное адским пламенем, вырвавшимся наружу из расплавленного ядра проклятой планеты.

Покидая кладбище и насвистывая себе под нос мелодию песенки «Велосипед для двоих», Джо чувствовал себя великолепно. В первый раз за долгие годы боль покинула его. Это было лучше, чем укол морфина на четвертый день ломки. Убивая людей, Джо всегда испытывал некоторое облегчение, словно боль выплескивалась из него с каждым выстрелом. Но облегчение, которое он чувствовал в тот момент, было несопоставимо с обычным облегчением после убийства, потому что Ким был одной из основных причин боли, которая терзала Джо. Путь к свободе надо прокладывать выстрелами, думал Джо. Он знал, что боль еще вернется, но к тому времени он наверняка придумает какой-нибудь выход.

Он свернул на Плезант-стрит… деревья, лужайки и дома из красного кирпича. Улица была неожиданно пустынна. Даже собаки не лаяли. Только шум ветра в робкой листве тополей и журчание воды… Запах сгоревших листьев. Мальчишка в красном свитере проехал мимо на велосипеде и улыбнулся Джо.

Сейчас самое время притаиться и не высовываться наружу. Его будет не так-то легко найти, когда Бикфорд поймет, что все пошло не по плану, и начнет искать неизвестного игрока. Бикфорд, разумеется, знал о прошлом Джо, но считал его незначительной фигурой. Оружейник, всего лишь шашка, даже не пешка.

В течение столетий и тысячелетий Джо служил многим хозяевам – и многим богам, поскольку люди – не более, чем наместники богов. Он служил многим, но не почитал никого. «Они даже не знают, где какая кнопка и что случится, если на нее нажать! Только их пусти, так они сами себя тут же угробят!»

Джо Лудильщик, Кузнец, Повелитель Ключей и Замков, Времени и Пламени, Мастер Света и Звука, Техник. Он знает Как и он знает Когда. А на Зачем ему наплевать. Он сбежал уже со многих тонувших кораблей. «Да чтобы я выслушивал приказы от выпендривающегося педрилы с куриными мозгами? «Пусть деталями занимается Джо…» Он взял на себя слишком много. Впрочем, это с ними со всеми случается».

Надо пошевеливаться, пока не вмешались Бикфорд и компания и не заделали течь. Он знал только одного человека, который мог найти выход из человеческого тупика: Хассана-ибн-Саббаха, ХИС, Горного Старца. Но ХИСа подвергли такой блокаде, по сравнению с которой Врата Анубиса – всего лишь навесной замок из лавки старьевщика.

Джо понимал Кима так хорошо, что мог позволить себе избавиться от него, словно от части самого себя, которая по каким-то причинам бесполезна или неуместна в сложившейся ситуации. Он понимал попытки Кима преодолеть ограниченность собственной физической структуры, с которой тот никогда не мог смириться, при помощи ледяных, нечеловечески совершенных поз, безукоризненно выдерживаемых и доведенных до невыносимой отточенности. Джо отрицал позы как таковые, считая их чисто функциональным приемом, следовать которому можно, только если этого требует выполнение какой-нибудь рискованной задачи.

Самые простые повседневные дела причиняли Джо невыносимую боль: такие, например, как наведение порядка в мастерской, когда каждый предмет нужно было или положить на предназначенное ему место, или отнести в другую комнату, куда Джо переходил, покончив с первой, и продолжал там уборку тем же самым методом, пока в мастерской не оставалось ни одного предмета, к которому бы он не прикоснулся, а те предметы, которые в конце так и оставались неприкаянными, он складывал в отдельную кучу, которую он называл «Мюриэль» – некое высшее выражение хаотического беспорядка.

Постоянная боль была наказанием, которое Природа наложила на Джо за то, что он нарушил ее законы, восстав из мертвых. Единственным, что связывало Джо с жизнью, была его любовь к определенным видам животных. Собаки, завидев Джо, тотчас же начинали люто ненавидеть его, чувствуя в нем Чужака, но он научился становиться невидимым для собак; они были не в состоянии его заметить, потому что при первом же взгляде на него у них так начинали болеть глаза, что они забивались обратно в конуру.

Кошки же видели в нем друга. Они терлись о его ноги и мурлыкали, а еще он умел приручать ласок, скунсов и енотов. Он владел забытым искусством одомашнивания животных. Прикасаться к зверю надо отважно, но в то же время очень ласково. Он чувствовал в такие моменты, как его Ци (жизненная сила. – Прим. ред.)заполняет утерянную руку и животное выгибает спину, почувствовав фантомное прикосновение. Если же первое прикосновение не удавалось, тогда животное могло наброситься на человека с дьявольской яростью. Несколько человек погибли при попытках приручить тигрового кота, десятикилограммового дикого кота, который водится в Центральной Америке. Только те, кто не знают страха, могут позволить себе любимца, домашнего духа. А Джо уже нечего было бояться.

Легкий румянец скрывал его года и намекал на юность его обладателя. Он сбросил с себя капитализм, словно змея, меняющая кожу. Смена терминала. Купил билет, чтобы получить шанс из сортира. На час души… ибо Майк Чейз Джо знает из гнезда на его культе на пост президента, легкий румянец намекал на кучи идиотских законов включая Старика Бикфорда на свидание с катастрофой еще один утонул в азотистом дымке сгоревшей пленки быстрый точный Джо отсоединил еще один тупик. Только в железный ящик. Насвистывая на ходу выживание шахматной доски и расставленных на ней фигур. Представьте семь путей к сцене должны стать единым целым. На Кладбище остался только один человек – ХИС. Как может быть прорвана блокада и тупик одного дня?

Джо Мертвец принадлежит к избранному сорту преступников, известному как ПОП, Преступник От Природы, поскольку основным занятием подобного преступника является нарушение так называемых законов природы, которые навязаны вселенной физиками, химиками, математиками, биологами – в первую голову, благодаря монументальному мошенничеству, именуемому «причинно-следственной связью», которую необходимо заменить более перспективной концепцией «синхронности».

Обыкновенный преступник нарушает законы, написанные людьми. Законы, направленные против воровства и убийства, нарушаются ежесекундно. Но закон природы достаточно нарушить единожды. Для обыкновенного преступника нарушение закона – средство, а не цель: способ получить деньги, устранить источник опасности или раздражения. Для ПОП нарушение закона природы является целью, ибо после нарушения закон перестает существовать.

Обыкновенные преступники делятся на различные специальности в зависимости от своих пристрастий и способностей – по меньшей мере, когда-то делились. Многие виды уголовников старого пошиба теперь можно смело отнести к вымирающим. Ну вот, например, «мерфи». Сейчас, наверное, считай, никто и не знает, кто такой «мерфи». «Мерфи» – это псевдосутенер, который заманивает лохов в гости к несуществующей шлюхе, проживающей почему-то обязательно в доме без привратника и без замка на входной двери.

– Хочешь развлечься, приятель?

– Эээ, ну да, вроде того…

«Мерфи» звонит куда-то по телефону: все в порядке. Он подводит лоха к входу в подъезд жилого дома.

– Вверх на один пролет, первая дверь налево, квартира 1А. Девочка первый сорт, приятель, и она ждет тебя с распростертыми объятиями. Плати мне сейчас, чтобы потом у нас не возникло проблем.

Только негр может иметь голос настоящего «мерфи» – спокойный, убедительный, непринужденный – и лицо настоящего «мерфи» – искреннее, невозмутимое и абсолютно не внушающее доверия.

А еще отдельной профессией считались те, кто «втирали очки» или «лечили кассира» – вид жульничества, связанный с разменом денег. Купив в лавке товар ценою в четвертак, берешь и расплачиваешься за него двадцатидолларовой купюрой. Когда кассир высыпает на прилавок кучу мелочи, возмущенно говоришь ему: «Да вы что, рехнулись! Зачем мне эта куча мелочи. Вот, дайте-ка лучше мне десятку вместо этого!» – и протягиваешь ему обратно деньги – только десятки-то там не набирается. Ну, или что-нибудь примерно в этом роде. Очень трудно осудить жуликов этого рода, потому что пострадавшие обычно не могут толком объяснить, что произошло.

Основной принцип можно понять из зарисовки Эдгара Алана По, где он рассказывает о мелких жуликах девятнадцатого века, которых тогда называли «стрекулистами». Стрекулист входил в табачную лавку и просил плитку жевательного табака. Затем, когда плитка уже лежала на прилавке, он передумывал:

– Дайте-ка мне лучше сигару!

Взяв сигару, стрекулист направлялся к выходу из лавки.

– Минуточку! Вы не заплатили за сигару!

– Разумеется! Я же обменял ее на жвачку!

– Но за нее-то вы мне тоже не платили!

– А за нее-то я почему должен платить, она же у вас осталась! Знаем мы все ваши штучки, чтобы обманывать бедных путешественников!

Неприметные и настойчивые «очковтиратели» часто оказываются наркоманами «на заработке».

И наконец, «разводилы»: интересно, они еще существуют? Разводилы вроде Желторотого Вайля и его Большой Конторы. Желторотый Вайль являлся в какой-нибудь город, открывал там бутафорскую маклерскую или букмекерскую контору и стриг клиентов в течении нескольких дней, перед тем как исчезнуть с хабаром. Еще заслуживает упоминания такая мерзость, как трюк с яхтой, который практиковал в свое время один хорошо известный священнослужитель, да не будет имя его упомянуто. Мы купим вместе судно, отправимся плавать по южным морям… для этого мошенничества требуется, чтобы лох и жулик жили вместе в одном трейлере, пили вместе каждый вечер и ходили к одной и той же шлюхе. Желторотый Вайль пришел бы в ужас от подобной идеи. «Никогда не пей с фраерами», – было его девизом.

Старомодные банковские грабители, взломщики, которые перед тем, как отправиться на дело, покупали у страховщиков опись имущества ювелирной лавки, чтобы точно знать, что они будут брать, карманники, которые учились своему ремеслу с младых ногтей, – говорят, что самые лучшие были родом из Колумбии – где они все теперь? Все эти «мерфи», «очковтиратели», разводилы? Вымерли, вымерли все.

Обыкновенные преступники делятся на различные специальности: точно так же поступают Преступники От Природы. Джо Мертвец специализируется на эволюционной биологии. Он употребляет все свое, купленное дорогой ценой, знание боли и смерти на то, чтобы преступить два закона биологии.

Закон первый: Гибридизация возможна только между близкородственными видами и то далеко не всегда, причем полученные гибриды чаще всего оказываются не способными к продолжению рода. Биологическая Полиция настойчиво предупреждает: «Покушаться на границы, которая Мать Природа в своей великой мудрости провела между видами, означает провоцировать биологический и социальный хаос».

Джо говорит: «А я тут для чего? Да будет так!»

Закон второй: Эволюционный скачок, сопровождающийся биологической мутацией, непоправим и необратим. Тритоны начинают жизнь в воде, где они дышат жабрами. В предопределенное время тритон сбрасывает жабры и выползает на сушу, уже обладая легкими для дыхания воздухом. Затем он возвращается в воду, чтобы доживать свои дни. Тогда, наверное, было бы разумно позволить ему вновь отрастить жабры для дыхания под водой?

– Нисево нет. Плиходи в пятниса! – говорит Космический Дядюшка.

Таков закон!

Итак, для начала Джо извлекает маленького мула из космического стойла, где над невероятным потомком, окруженным светящимся и пульсирующим нимбом, склонились Мэри – Муломатерь – и Иосиф – отец.

Канзасский ветеринар, известный под именем Лазаря Джо, стал орудием судьбы. После того как мул лягнул его в голову, Джо отвезли в Лоуренсский мемориальный госпиталь, где его признали мертвым, но он неожиданно воскрес. Словно святой Павел, который после своего чудесного исцеления помчался в Дамаск, словно наскипидаренный, Лазарь Джо знал, какая миссия теперь ему предстоит.

Он решил создать мула, способного к размножению. Для этого он подверг смесь конской и ослиной спермы воздействию оргонной радиации в магнетизированной пирамиде, а затем оплодотворил этой смесью кобылу, но номер не прошел. Тогда Лаз пошел дальше: он сделал клетку из намагниченной стали и подверг совокупляющихся животных воздействию СОР – Смертельной Оргонной Радиации. Он облачился в шкуру козла и принялся хлестать скотину кнутом под звуки музыки Пана – любая женщина, которую ударил Козий Бог, понесет – и, наконец, ему удалось создать плодного мула.

Скептики утверждали, что мул Лаза Джо – самая крупная мистификация со времен пилтдаунского человек.15

– Ага, я мулов из рукава достаю, – с невозмутимым видом парировал Джо.

Тихий загадочный герпетолог на пенсии, проживающий во Флориде, бросает вызов Закону второму. Его зовут Джо Сэнфорд. Однажды его укусила королевская кобра, но он оправился от укуса и посвятил все свое время изучению тритонов и саламандр. По утверждению Сэнфорда, ему удалось вызвать рост жабр у взрослых особей путем инъекций экстракта из овечьей плаценты.

(Тот же самый препарат, кстати, использовался доктором Нихаузом из Женевы для омоложения организмов своих состоятельных пациентов. Назовем некоторых из них: У. Сомерсет Моэм, Ноэль Ковард, папа Пий XII, президент Эйзенхауэр. Я вспоминаю Эйзенхауэра, который, лежа в койке с широкой идиотской улыбкой на лице, размахивал крошечным американским флажком, размышляя, очевидно, о том, не удастся ли ему обмануть смерть. Уинстону Черчиллю влечении отказали, поскольку выяснилось, что тот не в состоянии шесть недель воздерживаться от выпивки – а методика Нихауза требовала воздержания, и доктор не допускал исключений ни для кого.)

Закон второй заключает в себе скрытое утверждение необратимости времени. Сэнфорд пробил во времени дыру, в которую ветеринар Джо протиснулся вместе со своими гибридами.

Доказательства не нужны, если имеются факты. Это переворот в биологии, создание новых видов, осуществленное благодаря новому сознанию и мышлению, война, в которой пуля иногда попадает в цель лишь – спустя несколько тысячелетий. Словно в старом анекдоте о палаче, который пытается самурайским мечом отрубить голову приговоренному… ага, не попал, теперь моя очередь! Но иногда голова падает с плеч через триста лет после удара. Пусть станет так!., древний барьер между травоядными и плотоядными. Старая дихотомия, разделявшая животных на хищников и травоядных, рухнула под ударами первобытного голода, породив тварей, которые по желанию питаются то травой, то мясом. Львы, пасущиеся на прокторах вельда16.

Стада плотоядных гну-людоедов осаждают деревни – это создания, которые могут быть и хладно– и теплокровными, в зависимости от обстановки. В конце человеческого пути дозволенным становится все.

Все в том, что не сделано и в шаткой неуверенности17.

Пусть другие бормочут дрожащим голосом: «Решусь на все, что в силах человека, кто смеет больше, тот не человек»18.

– Неправда, – утверждает Джо.

Отважившийся на первый шаг должен отважиться на весь путь.

Доктор Уайтхорн внимательно разглядывал сидевшего перед ним человека. Его череп выглядел так, словно был изготовлен из тонкого металла, причем на левом виске виднелась заделанная при помощи сварки пробоина, обозначенная тонкой пунцовой линией шрама.

Как доктор и подозревал, слепой левый глаз Джо вовсе не был слеп. Джо сконструировал искусственный глаз, подключавшийся прямо к зрительному центру, который снабжал его сознание картинами, зачастую весьма отличными от тех, которыми снабжал его правый глаз. Это различие становилась особенно явным при рассматривании людей и животных, и тогда он понял, насколько то, что мы видим, обусловлено тем, что мы ожидаем увидеть, – иначе говоря, привычными паттернами сканирования, присущими глазному яблоку, – в то время как искусственный глаз Джо не имел паттернов сканирования. Линза искусственного глаза оставалась всегда неподвижной, и Джо управлял направлением взгляда, двигая головой. Зато на глаз можно было установить широкоугольную оптику, что сильно увеличивало поле бокового зрения. Джо выяснил, что он может расшифровывать истинные эмоции и намерения людей, сравнивая информацию, полученную от живого глаза, с информацией, полученной от синтетического. Иногда различие в выражении лица, увиденного одним и другим глазом, становилось настолько чудовищным, что Джо оставалось только поражаться, почему больше никто на свете этого не замечает.

Поэтому Джо было ясно, что доктор Уайтхорн, который в настоящее время с веселой улыбкой проглядывал его рекомендательные письма, явно сомневается в их подлинности.

Перед тем как перейти на исследовательскую работу, Доктор Уайтхорн был практикующим психиатром. Многих врачей эта специальность влечет именно потому, что сами они от природы страдают врожденной неспособностью понимать мотивы, чувства и мысли других людей и надеются избавиться от этой неспособности путем усвоения огромного объема формальных сведений. Доктору Уайтхорну пришлось уйти из психиатрии именно потому, что он в силу своей способности проникать в чувства других испытывал чудовищную боль, вступая в контакт с безнадежно больными пациентами, а еще в большей степени – наблюдая те чудовищные и жестокие методы лечения, которым подобные пациенты подвергались, поскольку, будучи «ненормальными», они не имели права на то, чтобы их жалобы были кем-нибудь выслушаны.

Дело было вовсе даже не в том, что доктор Уайтхорн страдал чрезмерной сентиментальностью. Он просто переживал чужую боль как свою собственную, и это оказывалось иногда просто физически невыносимым. Человек, сидевший сейчас напротив него, излучал боль. Разумеется… физические травмы… протез руки, искусственный глаз, соответственно фантомные боли в этих органах. Доктор обратил внимание на какой-то странный запах, который исходил не от самого посетителя, но который тот явно принес с собой. Смесь гнилых цитрусовых и горелой пластмассы – так мог бы. пахнуть луна-парк после пожара.

– Что ж, профессор Хеллбрандт, ваши рекомендательные письма впечатляют.

– Я знаю свой предмет.

– Более чем один, позвольте заметить.

– Мое кодовое имя было «Большая Картина». Можно потратить целую жизнь, пытаясь восстановить ее по кусочкам.

– Большинству людей и того не удается.

– Большинству людей ничего не удается.

– Разумеется, у нас найдется работа для человека ваших… эээ… способностей и уровня, хотя я подозреваю, что многие из этих рекомендательных писем – подделки.

Джо пожал своим правым, человеческим плечом и улыбнулся правой, человеческой половиной рта. Выглядело это страшновато.

У Джо имелось множество разнообразных приспособлений, которые он мог вставлять в гнездо, расположенное под локтем его изувеченной руки. Одно из них – электрошокер с двумя тонкими, острыми, как иглы, электродами, которые можно было воткнуть в противника для того, чтобы разряд получился чувствительнее. Также он носил шприц с цианидом для молниеносных убийств и пневматическое ружье, стрелявшее дротиками, начиненными транквилизатором. Он относился к этим приспособлениям как к игрушкам, к помощи которых он будет прибегать все реже и реже по мере продвижения своих исследований. Джо решил никому не открывать подлинной цели своего проекта и даже не давать возможности догадаться о ней, пока он не окажется в состоянии реализовать ее. Но тогда уже будет слишком поздно, чтобы враги смогли извлечь выгоду из его разработок.

Отыскав ключ к чужим деньгам, которым является система грантов, фондов и субсидий, Джо научился жонглировать одновременно несколькими проектами, каждый из которых вносил определенный вклад в его намерение полностью ниспровергнуть существующий в природе порядок вещей. Он основал экологическую организацию, именовавшуюся Распространители, официальной задачей которой было выявление различных полезных видов растений и животных и акклиматизация их в тех регионах, где они в настоящее время не были распространены, с учетом соответствия климатических условий, воздействия на существующие экологические системы и потенциальной полезности как пищевого источника, как средства контроля за вредителями и так далее.

На самом же деле он надеялся осуществить эксперименты по ступенчатой эволюции, помещая небольшие популяции рыб, животных и рептилий в незнакомое окружение, а также приводя в контакт виды, которые прежде никогда не контактировали, чтобы увеличить потенциал гибридизации. Интересно отметить, что один из немногих, уже существующих гибридов, это «лигр» – гибрид льва и тигра: животные, ареалы распространения которых в природе не совпадают, встретиться между собой могут только по воле человека.

Джо держался запанибрата с остальными учеными, но им приходилось это терпеть, потому что они боялись Джо. Боялись его белесого взгляда, его бледной, как у мертвеца, кожи, его слабого голоса, который тем не менее был слышен в любом конце лаборатории, а иногда звучал прямо у тебя в голове… а больше всего его пугающей улыбки. Они исполняли все, что он хотел от них. За пределами лаборатории Джо никогда не встречался с сотрудниками.

Никто, кроме Джо и его команды, не знал, что основной их задачей был срыв строительства Трансамазонской магистрали. «Кока-кола», «Макдоналдс» и «Хилтон» дожидались этого события, стоя в сторонке. Джо знал, что если магистраль будет построена, то это станет концом для последнего большого массива дождевых лесов, еще уцелевшего на планете. Джо – рьяный эколог. У него болит сердце, когда он видит срубленное дерево.

«Они не пройдут», – решает он.

Он представляет себе, что нас всех ждет. «Хилтоны» посреди джунглей. Тихо играет легкая музыка: «Цветут орхидеи при свете луны»… бар с орхидеями и большим аквариумом, полным пираний. Менеджеры швыряют пираньям живых золотых рыбок и куски сырого мяса.

Мотели, сувенирные лавки и фаст-фуды, пьяные индейцы, отравленные реки, резкий запах выхлопных газов и солярки. Перед зданием оперы в Манаусе туристы, обмотавшись живым боа-констриктором, позируют для фотографов.

Громкий скандал: суперзвезда поп-музыки, охваченная приступом ревности, усиленной кокаином, хватает йоркширского терьера своей подружки и швыряет его в аквариум с пираньями. Когда пираньи набрасываются на барахтающуюся собачонку, истерическая старлетка швыряет тяжелую бронзовую пепельницу в аквариум, пепельница разбивает стекло и посетителей заливает кровавая вода, повсюду бьются и прыгают пираньи, а визжащий терьер с распоротым брюхом волочет свои кишки по полу. Да, зрелище еще то, и, разумеется, в баре присутствует достаточное количество папарацци, чтобы увековечить это для последующей продажи периодическим изданиям. Именно такие мелочи делают будущее настолько правдоподобным, что возникает желание уничтожить его.

Они проезжали через городок Эсперанса и остановились, чтобы выпить пива… три типа из Policia National, мундиры расстегнуты, местный юнец с изъеденной оспой крысиной мордочкой, возможно, профессиональный зять полицейского; жизни их также убоги и ничтожны, насколько величественна и обширна долина, в которой они обитают.

Джо повидал Скалистые горы, Альпы, Гималаи, но сейчас перед ним была замочная скважина в другое измерение, через которую он увидел намного большую планету – большую, может быть, чем даже Сатурн из его сновидений. И настолько же больше оказалось безмолвие, которое он почувствовал, глядя на величие долины и отчетливо различая, словно в телескоп, маленький городок, домики с облупившейся штукатуркой, реками и каменными мостами, тополиными рощами, полями, пасущимися овцами и коровами – тысячи крошечных мазков, сливающихся в огромную картину.

«Хилтоны» рассыпаются на кирпичики, колючие лианы затягивают шоссе, когда Джо скатывает ковер времени, стряхивая с него мотели и бензоколонки, «Мистеры Стейки» и «Макдоналдсы», музыкальные автоматы и пиццерии и возвращая на их место джунгли, заполненные криками птиц и обезьян-ревунов. Злокачественный штамм желтой лихорадки, перед которым бессильна обычная вакцина, чудовищные кожные болезни, скоротечная проказа, которая убивает больного в течение нескольких месяцев, часы спешат в обратную сторону, к временам строительства Панамского канала, каждый фут автострады вымощен черепами. Они отступают. Уходят. Не могут найти рабочих. Индейцы затаились в отдаленных уголках, ожидая, как и джунгли, момента, когда оккупированная территория сама вернется к ним в руки.

Джо начинает осваивать трансплантационную хирургию. Вскоре, после недолгого пребывания в ассистентах у доктора Стейнкросса, он становится одним из лучших в своем деле. Джо умеет скрывать свой потенциал и выглядеть как заурядный идиот-хирург, подсевший, словно на наркотик, на текучку операций и на обожание со стороны пациентов, медсестер и коллег.

– Доктор Тод… доктор Тод… – почтительное эхо летело вслед за ним по коридорам госпиталя.

О нем написали в «Лайф».

«С Катона видом речь произнеся, / Оваций ждет от самого себя»19.

Это, решает Джо, одна из наиболее отвратительных ролей, которую ему когда-либо приходилось играть. Но чертовски легкая. Кроме того, трансплантационная хирургия тесно связана с интересующими его областями гибридизации и мутации.

Основная проблема – отторжение тканей. Если преодолеть это препятствие, в биологии произойдет настоящий прорыв. Но тканевая несовместимость – серьезное препятствие. Если человеческий организм отторгает необходимый для его спасения орган, принадлежащий другому человеку, насколько интенсивнее станет оно отторгать чужеродную или мутантную ткань?

Но уже виден свет в конце разреза: мозговая ткань не отторгается. Это ткань иного класса. Она не чувствует боли и не восстанавливается и не регенерирует. Джо держит язык за зубами и особенно не распространяется насчет пересадки мозга, но он знает, что идея витает в воздухе среди хирургов, занимающихся пересадкой органов.

«Почему бы не пересадить мозг Эйнштейна в тело молодого мотоциклиста, чей мозг погиб при аварии?»

Многих подобные идеи заставляют содрогнуться от ужаса. Боже мой, но ведь это может кончиться бессмертием! Всего-то дел – перекинуть мозг из одного тела в другое! И рано или поздно они задумаются о том, так ли уж надо ждать, пока в их распоряжении появится жертва автокатастрофы.

– Вызываем доктора Сибли… – это ас трансплантаций, он может пересаживать мозги один за другим без остановки.

Подобные перспективы не интересуют Джо. Разумеется, это возможно, но зачем это нужно? Межвидовые пересадки открывают более увлекательные перспективы. Например, мозг шимпанзе в человеческом теле. Свободный от уродливых эмоциональных блоков, столь тщательно установленных в человеческом мозгу заинтересованными сторонами, шимпанзе сможет проявить себя как сверхгений, иначе говоря, ему удастся реализовать несколько больше потенциала человеческих возможностей.

И стоит ли останавливаться на этом? Стоит ли вообще останавливаться?

Джо останавливаться не будет. Ему просто негде останавливаться. Он не может полюбить человеческое существо, потому что у него нет внутри ничего человеческого, необходимого для этого чувства. Но он способен любить некоторых животных, потому что кое-что животное у него имеется.

Горе – очень болезненное переживание для Джо – «стальные слезы лил Плутон»20.

Он ощущает боль пластинами своего черепа, искусственной рукой, синтетическим глазом, каждым проводом и цепью микрочипов, каждым атомом своим и фотоном.

Затевая свой проект, посвященный изучению отторжения трансплантатов и иммунной реакции у животных, Джо, вместо того чтобы собрать бригаду иммунологов или хирургов, стал набирать кадры, не имевшие хирургической практики или опыта научно-исследовательской работы. К тому времени, когда студент заканчивает медицинский факультет, его голова настолько забита непереваренной, зачастую ошибочной информацией, что он уже просто не способен мыслить. В добавлении к неправильной информации, студент усваивает также целый набор застарелых предрассудков.

Будучи признанным хирургом с множеством впечатляющих степеней и титулов, Джо без особых трудностей выбил финансирование для своего проекта.

Ему достаточно было указать на экономическую выгодность предприятия: набранный Джо персонал согласился работать за четверть средней заработной платы, принятой в подобных лабораториях. Так уж ли необходимо сманивать деньгами звезду иммунологии из какого-нибудь другого проекта? Большинство компетентных хирургов все равно не станут заниматься этим ни за какие деньги:

– Мы не ветеринары!

Действительно, любой хирург, который согласился работать в Зверинце, как его все называли, наверняка или недостаточно компетентен, или хуже того. Доктор Бенуэй – единственный доктор медицины, принимающий участие в программе, да и то его лицензия была недавно поставлена под сомнение.

Джо подчеркивает необходимость наличия технических навыков, особенно упирая на знания в области электротехники и электроники. Мальчишки, которые с детства любят разбирать и собирать (пусть не всегда успешно) разные вещи. В любом случае, хирурги мало чем отличаются от механиков, кроме того, что в большинстве случаев механики из них никуда не годные.

Вот некоторые из людей, которых принял на работу Джо:

Ветеринар, лишили лицензии за лечение ручных скунсов

Оружейник, изобретатель

Цирковой иллюзионист, гипнотизер

Чертежник, увлекается конструированием моделей кораблей в бутылке

– Хватай!

Бригада Зверинца с головой окунается в дело, подвергая животных немыслимым операциям… сердца, почки, легкие, печенки, аппендиксы пересаживаются в операционной, где зачастую идут одновременно шесть операций; хирурги передают органы и инструменты из рук в руки, поскальзываясь на залитом кровью полу. Мозги перекидывают из одного лотка в другой, словно яичницу.

– Пошевеливайся! У меня здесь беременная самка бородавочника!

День за днем на носилках уносят сшитые вместе из разных частей тела подопытных животных – одних на вскрытие, других в реанимацию. Трудно поверить, но после подобных операций животные оправлялись и оказывались в состоянии ходить, лаять, выть и рычать, так что даже удавалось до некоторой степени изучать их поведение.

Мяуканья в Зверинце не было слышно, потому что Джо не использовал кошек, так же как и енотов, скунсов, норок, лемуров, лис или любых других тварей с высоким уровнем интеллекта. Он вовсе не хотел изучать или наблюдать последствия этой сомнительной хирургии на этих животных – немых свидетелей того, что когда-то Творец умелыми, деликатными и любящими пальцами насаждал жизнь на планете Земля, пока процесс не завершило злое животное по имени Человек, и эволюция остановилась.

Поскольку Человек, вне всяких сомнений, это финальный продукт. И вовсе не потому что гомосап – это вершина совершенства, глядя на которую сам Бог, задыхаясь от восторга, бормочет: «На большее я не способен!» – а именно потому, что Человек – это неудачный эксперимент, зашедший в биологический тупик и обреченный на неизбежное вымирание.

– Отлично, парни, тогда давайте пробьем выход наружу!

Идея гибридизации пронизывает все отношения между человеком и другими биологическими видами, потому что только существо, которое будет походить и на человека, и на животное, сможет перекинуть мост через межвидовую пропасть. Речь идет скорее о ментальных гибридах, мифологических конструкциях, чем о реальных самостоятельных организмах, способных к репродукции.

В задачу Хранителя входит выращивание этих наполовину сформировавшихся созданий и реализация их потенциала. Некоторые существа вырастить удается только ценою жутких страданий, другим же не в силах помочь ничто. Все предыдущее образование, все тривиальные приемы, весь прошлый опыт совершенно бесполезны в данной области…

Он нежно прижимает дух животного к себе, скрестив на груди ладони. Первый в своем роде, единственный в своем роде, прижимается к Нему с полным доверием. У этого существа в мире больше нет никого. И поэтому следует взять на себя полную за него ответственность. Никто другой не возьмет. В чем нуждается это существо? Он должен выяснить это и предоставить ему любой ценой. Ты теперь уже настоящий Хранитель, а не ученик Хранителя, как прежде.

Стоит тебе выйти наружу, и ты уже отвечаешь за себя сам. Тебе самому придется звать на помощь и соизмерять свой призыв с силой твоей потребности в помощи. На этой планете столько говорили о любви, и после всего, что было сказано и сделано на этот счет – а сказано было гораздо больше, чем сделано, – мало кто понимает, что существует любовь намного более сильная, чем любовь мужчины к женщине или мужчины к мужчине, любовь, которая не окрашена ни половым влечением, ни религиозной моралью. Любовь к созданию, которое ты сотворил из всей твоей сущности, превосходит всякую другую любовь.

И ты можешь даже умереть, потеряв это существо, в котором заключена вся твоя жизнь, каждое твое дыхание, каждый твой жест, вся твоя усталость и боль, воплощенные в единственном объекте, ибо такое горе способно убить. Он начинает понимать, почему люди идут на все, что угодно, только бы не попасть в подобную ситуацию. Но он обязан попасть в нее. Ибо взял на себя роль Хранителя.

У дверей бунгало на Палм-Бич, ожидая такси в аэропорт. Похож на мою мать, лицо грустное, как тогда, когда я видел ее в последний раз. Для нее так было лучше. Она очень долго болела. Мертвое лицо моего отца в крематории.

– Слишком поздно. Они уже отъехали от «Кобблстоун Гарденз»21.