Запасной фонд

Оксана Александровна Драгоманова
Перевод с украинского на русский: Евгений Роменович Сова
Запасной фонд

- Пора ехать, - сказал Пономаренко, - дети, пойдёмте со мной на улицу, машина давно ждёт.

- Что ты, Андрей, Господь с тобой, - вскрикнула его жена, - Разве ты хочешь, чтобы с нами случилось какое-то несчастье? Надо же всем посидеть перед дорогой, чтобы всё плохое пересидело.

- Эти ещё мне бабьи суеверия! - пробормотал Пономаренко, но послушно присел на кончик стула.

Сел, иронически улыбаясь, Бузько, села его жена.

- Дети, садитесь, - приказала пани Пономаренко, и, не успели они примоститься на чемоданчиках, как она поднялась и скомандовала:

- Вставайте, перекреститесь трижды!

- Мешанина христианства и язычества, так прочно укоренившаяся среди наших людей, особенно среди женщин, - прошептал Пономаренко на ухо Бузько. Тот ничего не ответил, только сдвинул брови.

Посольское авто было большое и комфортное, но чемоданчики и разные пакеты так заполняли его, что нечего было и думать уместиться там всем.

- Ну, куда бы я набрал столько вещей, - упрекал Пономаренко свою жену, - Едут на два месяца, а вещей набрали на два года...

- Моих только два чемоданчика, - поспешила ответить пани Бузько.

Пани Пономаренко сердито взглянула на неё и сказала:

- Потому что у вас нет детей.

- Зачем набирать столько игрушек? - возмущался дальше Пономаренко, - Вы же едете к морю, дети будут целый день на пляже... а тут и куклы, и лошади, и вагоны, и мячи!

- А если будет дождь, то что дети будут делать? Тебе безразлично, что они будут скучать, ты же о них не думаешь!

Бузько прервал разговор, который уже переходил в ссору:

- Поспешим, а то опоздаем на поезд. Пусть дамы едут на машине, а мы возьмём извозчика.

На перроне, когда не без труда упаковали в вагон первого класса все вещи и до отъезда поезда оставалось ещё с четверть часа, супруги разделились, и женщины в последний раз повторяли наставления, которые уже не раз делали раньше:

- Смотри мне, чтобы Бузько не таскал тебя по кабаре и шантанам! - говорила пани Пономаренко.

- Что ты, Господь с тобой, - успокаивал её муж, - Разве ты меня не знаешь?

- Вот то-то и оно, что я тебя хорошо знаю! Но не дай Бог, если я узнаю, что ты меня предал!

- Такое выдумываешь!

Тем временем пани Бузько приказывала своему мужу:

- Прошу, тебя, не устраивай без меня никаких приёмов!

- Да я и не собираюсь!

- Не приводи в наш дом всех тех дипломатов, кооператоров и других диких людей. Сам знаешь, в прошлый раз Филипповский разбил чашку от сервиза, а Свириденко залил вином зелёный диван.

- Не беспокойся, - ласково отвечал Бузько, - Отдыхай себе, купайся в море, развлекайся!

- Развлекаться? Будто это возможно, имея на шее Пономаренчиху! - злобно проговорила пани Бузько.

Наконец поезд засопел, вздрогнул, застучал колёсами и исчез вдали.

- Что будем делать? - спросил Пономаренко.

- Пойдём куда-нибудь поужинать, - предложил Бузько, - а потом можем отпраздновать наше кавалерское состояние бутылкой «клайношека» (возможно, имеется в виду шотландский виски «клайнелиш» – примечание переводчика) в «Трокадеро».

- Я, собственно, по кабаре никогда не ходил... - вяло упирался Пономаренко, вспоминая приказы женщины.

- Вот и хорошо, увидите что-то новое!

Вернулись домой, когда в небе начали гаснуть звёзды. В головах слегка шумело, но это не было лишено приятности.

Бузько напевал модную песенку, а Пономаренко прихлопывал в такт пальцами, хотя это и не получалось у него так метко, как у той красавицы-венгерки, которая выкручивала свой гибкий, мало чем прикрытый стан, в «Трокадеро».

- Что тут плохого, что я послушал музыку и посмотрел на красивых танцовщиц, - безмолвно отвечал Пономаренко своей жене, - И Бузько совсем не плохой человек и так хорошо умеет держать себя всюду! Сразу видно «столичную штучку». И не глупый! Это же он придумал, чтобы женщины ехали вместе в Италию, а я переехал на это время к нему. Отличная мысль! Гостиницы надоели до чёртиков, а жильё у Бузько прекрасное!

Проснулся Пономаренко поздно и то только потому, что Бузько постучал к нему в дверь.

- Заходите, заходите! - отозвался Пономаренко.

Бузько вошёл уже совсем одетый, свежевыбритый, элегантный.

- Не хотел вас будить, - сказал он, - но уже десять часов, а вы упоминали вчера, что должны идти в банк.

- Да, да, жаль, что не разбудили меня раньше.

- Ещё есть время. Одевайтесь. Кофе в столовой на столе. Я иду в посольство...

Бузько отошёл, а Пономаренко не очень охотно оставил удобную кровать. Голова была тяжёлая, но холодный душ и крепкий кофе привели в равновесие и, выходя из дома, Пономаренко насвистывал что-то весёлое, легкомысленное.

Легкомыслие его полностью исчезло, когда он вошёл в «Союз венских банков» («Венский банковский союз», банк в Габсбургской монархии и Первой Австрийской республике, основанный в 1869 году – примечание переводчика), самый большой и уважаемый банк Вены, со всемирной репутацией ответственности и солидности.

Эта солидность просматривалась во всём: и в блестящих мозаичных полах, и в мраморных стенах, и в тяжёлых хрустальных лампах, которые даже днём заливали матовым светом большие залы.

Когда Пономаренко оказывался здесь, его всегда охватывало чувство определённой торжественности. Ему приятно было, что он в некоторой степени принадлежит к такой уважаемой институции, как её клиент.

Да ещё и не какой-нибудь клиент! «Союз венских банков» не сдаст внаём кому попало сокровищницу в самом потайном своём тайнике, так сказать, в самом своём чреве!

Так думал Пономаренко, спускаясь в подземный отдел сейфов, куда иначе, как на лифте, нельзя было попасть.

Оказавшись в маленьком зальчике ожидания, он заполнил формуляр, подписал его и подал в окошко через толстую медную решётку, блестевшую, как золото.

Гладко причёсанный русый чиновник неясного возраста, стоявший по ту сторону решётки, давно знал Пономаренко и вежливо с ним поздоровался. Но, несмотря на это, он внимательно сравнил его подпись на формуляре с той подписью, которую сделал Пономаренко, снимая сейф, и которая была зарегистрирована в банке.

Только после этого он сделал знак служащему, который открыл дверь и пропустил Пономаренко в кругленький зал, куда выходило несколько дверей. Среди них были одни стальные в полметра толщиной, которые закрывались большим засовами и сложным шифрованным замком.

Эти двери были теперь открыты, но в них стоял второй служащий, который только тогда, когда русый чиновник передал ему формуляр, пропустил Пономаренко в казну и провёл его к одному из стальных шкафов с многочисленными, тоже стальными, ящиками с двойными замками.

Пономаренко подошёл к своему ящику и вставил ключ в замок, но не мог повернуть его, пока служитель не вставил и свой ключ. Только тогда Пономаренко мог выдвинуть свой сундучок и вышел с ним в кругленький зал. Первый служитель с вежливым поклоном провёл его в одну из десяти небольших комнат, обставленных с большим комфортом, где клиенты отдела сейфов могли, спрятанные от чужих глаз, проверить то, что было спрятано в ящике; положить в него или вынуть документы и ценности.

В ящике, который держал в руках Пономаренко, были спрятаны различные бумаги и деньги, доверенные ему украинскими кооперативными учреждениями. Часть этих денег была в карбованцах (денежная единица Украинского государства и Украинской Народной Республики в 1918-1920 годах, Рейхскомиссариата Украина в 1942-1944 годах, Украины в 1992-1996 годах – примечание переводчика), которые теперь не имели покупной стоимости, остальные были в гульденах и долларах. Это был запасной фонд, который должен был быть использован для восстановления украинской кооперации после возвращения на Украину. Но обстоятельства заставляли прибегать к нему и здесь, на чужбине, в исключительных случаях. К сожалению, таких «исключительных случаев» было всё больше, и это очень мучило Пономаренко.

Каждый раз, когда он вспоминал об уменьшении запасного фонда, по спине его пробегала неприятная дрожь. Поэтому сегодня Пономаренко был доволен. Он пришёл не потому, чтобы забрать деньги, а наоборот, чтобы пополнить фонд.

После долгих стараний и хлопот, австрийское правительство вернуло деньги за одеяла, которые были когда-то закуплены украинскими кооперативами, но не были им поручены ввиду политических событий.

- Полмиллиона крон (австрийская крона, денежная единица Австрии с 1919 по 1925 годы – примечание переводчика), не Бог знает какая сумма, потому что та крона ежедневно теряет стоимость, но всё же пригодится в хозяйстве, - думал Пономаренко, доставая из портфеля толстую пачку банкнот. Он пересчитал их и открыл ящик, чтобы положить туда деньги.

Его ждала неожиданность. Страшная неожиданность. Пономаренко аж схватился за голову, не верил своим глазам...

Сундучок был пустой!

То есть не совсем пустой. Там лежали некоторые бумаги и документы, но большой пакет, перевязанный лентой и запечатанный сургучной печатью - запасной фонд - исчез.

Нервными движениями Пономаренко начал перебирать бумаги, будто толстый пакет мог затеряться среди них, заглянул под ящик, что было ещё более нецелесообразно, и пробормотал:

- Что этот сон означает?

Мысли его засуетились, ища объяснения этому невероятному факту.

- Когда я был здесь в последний раз? - вспоминал Пономаренко, - Как раз две недели назад, собственно тогда, когда занимали деньги Военной комиссии. Был со мной Петрусь. Всё было сделано, как всегда, и оставлено в полном порядке. Больше же я сюда не приходил...

Надо объяснить, что, кроме Пономаренко, ключ к сейфу имел Бузько, как представитель посольства, и поэт Петрусь, так сказать - представитель общества. На практике к сейфу ходил преимущественно Пономаренко, который приглашал с собой Бузько или Петруся в тех случаях, когда надо было выбирать деньги. В их присутствии Пономаренко распечатывал пакет и снова накладывал печати.

- Ай! - вскрикнул Пономаренко, вспоминая, что три дня назад он попросил Бузько завезти в сейф квитанции Военной комиссии, - вероятно, Бузько взял пакет для хранения в кассе посольства. Это было его давнее предложение. Странно только, что он ничего не сказал, даже сегодня, когда знал, что я иду в банк.

Почти успокоенный, Пономаренко закрыл ящик, отнёс его на место и поспешил в посольство.

Бузько сидел в своем кабинете и что-то диктовал машинистке, которая записывала его слова в блокнот.

Он не очень приветливо посмотрел на Пономаренко, который припёрся к нему без доклада.

- Я должен с вами поговорить, - сказал тот и глазами показывал Бузько, чтобы освободил машинистку.

Бузько сказал панночке:

- Пока напечатайте то, что записали. Мы продолжим нашу работу через несколько минут.

Этими словами он дал понять Пономаренко, что не может уделить ему много времени.

Как только машинистка закрыла за собой дверь, Пономаренко вскрикнул:

- Кто же так делает?

- Что именно? - удивлённо спросил Бузько.

- Вы забираете из сейфа деньги и даже не считаете нужным сообщить мне.

- Какие деньги? О чём вы говорите?

- Пакет с деньгами! Запасной фонд!

- Когда я его брал? Опомнитесь!

У Пономаренко захолодело сердце. Глухим голосом он поведал Бузько о своём визите в банк.

- Вы сделали заявление? - спросил Бузько.

- Нет, какое же заявление? Я думал, что это вы...

- Очень плохо, - прервал его Бузько, - давайте немедленно поедем в банк.

Корректный чиновник высоко поднял брови, когда услышал от Бузько об исчезновении денег.

- Это абсолютно невозможная вещь, - сказал он.

- Это бесспорный факт, - отрезал Бузько, - прошу вас составить формальный акт, который бы оной подтвердил.

- Я должен доложить о вашем утверждении дирекции. В моей практике ещё никогда не случалось ничего подобного.

- Докладывай хоть самому чёрту, только как можно быстрее, - вскрикнул Пономаренко по-украински, поэтому чиновник не понял его патетического возгласа и снова поднял брови.

- Успокойтесь, пан Андрей, - брезгливо сказал Бузько, - истерикой ничему не поможешь.

Через несколько минут Бузько и Пономаренко провели к директору банка.

Большой кабинет, в который они вошли, был погружён в мягкий сумрак. Тёмные обои, и тёмный, чрезвычайно пушистый ковер, которым был устлан пол, тяжёлая мебель и статуи, контуры которых намечались в темноте, ещё раз подчеркивали важность и солидность учреждения, где они находились.

За большим столом, на середину которого падал ясный круг от настольной электрической лампы, сидел статный седовласый мужчина, который поднялся навстречу Бузько и Пономаренко и пригласил их сесть на обтянутые тёмной кожей кресла с высокими спинками.

- Фактов такого характера не было никогда зарегистрировано в анналах нашего банка, - говорил директор, - я уверен, что здесь какое-то недоразумение, которое будет вскоре выяснено... Тем не менее, мы принимаем к сведению ваше заявление и предпримем все надлежащие меры.

- Скажите, чтобы вызвали полицию, - шепнул Пономаренко, охотно отдававший право высказывать свои мысли более искусному в немецком языке Бузько.

Директор отнёсся без сочувствия к такому предложению.

- Я не считаю нужным спешить с вмешательством полиции в это деликатное дело, - сказал он, - по крайней мере, пока не будут использованы все другие возможности...

Затем он спросил:

- Насколько мне известно, с вашей стороны было три уполномоченных лица, которые имели доступ к сейфу?

- Да, - утвердил Бузько и спросил Пономаренко:

- Что говорит Петрусь?

- Я его не видел, но он никогда сюда сам не приходил.

- Надо всё же проверить.

Тем временем директор продолжал:

- Господа хорошо знают, что без участия клиента наши чиновники не могут открыть сейф. Это абсолютно исключено. Ключи, которые мы поручаем клиентам, не имеют дубликатов в банке и в случае их потери, или в тех чрезвычайных случаях, когда сейф должен быть открыт без участия клиента, это может быть сделано только по приказу суда и при посредничестве слесаря, который выпиливает замок. Во внеурочные часы казначейство запирается стальными дверями (кстати, эти двери самые толстые и прочные во всей Западной Европе). При закрытии и открытии этих дверей обязательно присутствие двух начальников отделов.

- Как же вы объясняете, что деньги исчезли? - спросил Бузько.

Директор ответил:

- Я не могу сказать ничего положительного, но должен признать, что гораздо легче предположить, что один из уважаемых представителей взял пакет, для той или другой цели, чем делать какое-то другое предположение.

- То есть, что один из нас похитил деньги?! - возмущённо вскрикнул Бузько.

- Я этого не сказал, но для полиции будет вполне естественным направить свои поиски в этом направлении. Поэтому прежде, чем обращаться в полицию и разглашать это досадное дело, следовало бы использовать все возможные частные меры для выяснения оного.

- Старый лис в определённой степени прав, - сказал Бузько, выходя из банка. - Не хватает только, чтобы кто-то из нас был арестован.

- Прежде всего надо поспрашивать Петруся, - сказал Пономаренко.

Петруся нашли в ресторане «Под белой ласточкой», где он обычно обедал.

Он весело встретил новоприбывших и начал угощать их белым вином, которое рекомендовал как лучшее в Вене.

В этом отношении Петрусю можно было поверить. Он перепробовал вина во всех ресторанах и кабаках Вены.

Но когда он узнал, что привело Бузько и Пономаренко, то испугался и побледнел.

- Что же это такое? Что теперь будет? - бормотал он.

- Вы случайно не взяли пакет с деньгами из сейфа? - прямо задал вопрос Пономаренко.

Петрусь перепугался ещё хуже.

- Да что вы такое выдумываете? Да я же никогда не ходил сам в банк! Что это за напасть на мою голову! Ой, Боже же мой, Боже, какое страшное несчастье!

- Будет вам причитать, как старая баба, - вскричал Бузько, - надо сделать важное совещание и обдумать, как вести поиски. Намечаются две возможности: или передать всё дело в полицию, или сделать частное расследование. Прошу вас, господа, высказать своё мнение.

Совещание длилось довольно долго, и в общем согласии было решено в первую очередь посоветоваться с хорошим местным адвокатом.

Доктор Вайс, старый венский адвокат, с длинной седой бородой, в золотых очках, через которые живым взглядом смотрели умные глаза, слушал Бузько не перебивая, и только когда тот кончил свой рассказ, задал ему некоторые вопросы. Потом, помолчав немного, сказал как бы про себя:

- Надо позвать Винклера!

- Кто это такой? - спросил Бузько.

- Частный детектив, который не раз помогал мне в решении запутанных казусов.

В этот же вечер доктор Вайс созвал в своём кабинете заседание.

Кроме Бузько и Пономаренко прибыл приглашённый Вайсом представитель от банка, тот самый корректный русый чиновник, который обслуживал клиентов в отделе сейфов. Оказалось, что фамилия его Гарфункель.

Чуть поодаль держался молодой, худощавый, но широкий в плечах мужчина, - детектив Винклер.

- Почему вы не привели Петруся, - тихо спросил Бузько.

Пономаренко ответил:

- Я заходил за ним. Он, видно, так и не выходил из ресторана, где мы его покинули. Пьяный в стельку, как говорится...

Доктор Вайс попросил Бузько снова подробно рассказать о событиях, что тот и сделал. Затем дал объяснения Гарфункель.

Он повторял то, что говорил утром директор банка, подчёркивая, что банк не проверяет того, что прячут клиенты в ящике и не знает, что вкладывают или выбирают из него клиенты, потому что они имеют возможность делать это, никем не наблюдаемые.

Затем доктор Вайс начал задавать разные вопросы и между прочим спросил Бузько:

- Ваша жена выехала на днях в Италию?

- Да, вместе с госпожой Пономаренко, но я не понимаю какое отношение это имеет к делу?

- Наоборот, это очень интересная деталь, - заметил Гарфункель злорадно, как показалось Бузько.

По дороге домой, Пономаренко сказал:

- Они предполагают, что ваша жена повезла за границу украденный пакет.

- Это же могла сделать и ваша жена, - огрызнулся Бузько и потом добавил:

- Откуда об этом узнал Вайс? Я же ему ничего не говорил. Это, наверное, тот Винклер разнюхал...

- Это даёт надежду, что он и что-то большее разнюхает! - сказал Пономаренко.

Прошло пару дней, мутных, печальных.

Пономаренко докучал Бузько:

- Всё же надо сделать заявление в полицию!

- Кто знает, не вас ли первого она арестует, - отвечал Бузько.

- Почему меня, а не вас?

- Да и меня может арестовать, - соглашался Бузько, - а Петруся то уж наверняка!

Петрусь пил непрестанно и если выходил из своего любимого ресторана, то только для того, чтобы отправиться в другой. А когда однажды утром удалось привести его к доктору Вайсу, то он давал такие невнятные и путаные ответы и в глазах его мигал иногда такой испуг, что доктор Вайс бормотал себе в бороду:

- Странно, странно...

- Вы давно его знаете? - спросил он Бузько, когда Петрусь вышел.

- С детства, - ответил Бузько, - Это благороднейший человек. Талантливый поэт. Честный, неподкупный деятель. Собственно поэтому ему было поручено принять участие в сохранении фонда.

- Вы должны, однако, признать, что его поведение даёт основания для подозрений, - сказал доктор Вайс.

- Он никогда не приходил в банк без Пономаренко.

- Ну, это ещё не доказательство. Он мог вынуть пакет тогда, когда внимание Пономаренко было обращено на что-то другое. Это дело одной минуты.

- Это невозможно! - вскричал Бузько.

- До сих пор все наши предположения кажутся невозможными, но деньги исчезли, - сказал доктор Вайс.

Прошло ещё некоторое время. Бузько с Пономаренко ходили мрачные, нервные. Бузько частенько наблюдал на себе допрашивающий взгляд Пономаренко, и сам искоса на него поглядывал. Добрые приятельские отношения, которые между ними существовали, были, безусловно, нарушены.

Бузько каждый день заходил к доктору Вайсу, но тот не говорил ничего нового, пока однажды не сказал многозначительно:

- Гарфункель купил себе радио...

- Что же с того? - спросил Бузько.

- Ничего, - и после паузы добавил:

- Утверждается также, что он часто ездит на машине...

Казалось, что доктор Вайс был очень доволен этим.

Наконец однажды утром доктор Вайс позвонил Бузько:

- Прошу вас всех прийти ко мне вечером.

- Есть что-то новое? - спросил Бузько.

- Будут представители банка для совместного обсуждения дела, - уклончиво ответил доктор Вайс. - Не забудьте привести и вашего поэта.

- Разыщите Петруся и привезите его сюда, - сказал Бузько Пономаренко, - и не выпускайте его до вечера, чтобы не напился.

На этот раз доктор Вайс принял своих клиентов не в кабинете, а в салоне, посреди которого стоял большой круглый, блестящий, как зеркало, стол со стульями вокруг.

Кроме Гарфункеля, представителем от банка прибыл черноволосый, юркий мужчина.

- Господин юрисконсульт, - называл его доктор Вайс.

Все сели вокруг стола, и на минуту воцарилось молчание.

Тогда доктор Вайс сказал:

- Я позволю себе взять первое слово и напомнить присутствующим, в конце концов всем известные обстоятельства неприятного дела, которое нас так поразило.

Тут дверь в салон тихо отворилась и через неё, как тень, проскользнул Винклер. Он ни с кем не поздоровался, даже не поклонился и стал в углу, скрестив на груди руки.

- Изображает Шерлока Холмса, - подумал Пономаренко.

Доктор Вайс слегка кивнул головой Винклеру и продолжал:

- Из сейфа, принадлежащего представителям дружественного нам государства, исчез ценный пакет. Так как эти представители, лица несомненной порядочности, утверждают, что никто из них этого пакета из сейфа не вынимал, мы стоим перед фактом кражи ценностей из казны банка!

При этих словах юрисконсульт наклонил голову набок и прищурил глаза, а Гарфункель пренебрежительно скривил лицо.

- Мы провели частное расследование, - говорил далее доктор Вайс, - и установили некоторые факты. Но прежде, чем ознакомить с ними присутствующих, я прошу господ представителей банка высказаться по этому делу.

Юрисконсульт взял слово и начал восхвалять учреждение, которое он представлял. Он обрисовал в общих чертах долголетнюю деятельность, упомянул о доверии, которым пользуется во всём мире, и наконец сказал:

- Обидно и странно говорить о краже ценностей из банка. Я не знаю, какие новые и таинственные факты разыскало «частное расследование» (в голосе юрисконсульта была слышна ничем не скрытая ирония!), но мы имеем и без того достаточно фактов, которые нам могут дать основание для интересных выводов... Например: путешествие за границу жён уважаемых представителей, пир в одном из самых дорогих шантанов Вены...

(- Что я тебе говорила, - прозвучал в ушах Пономаренко голос его жены.)

- Поведение уважаемого представителя, - юрисконсульт качнул головой в сторону Петруся, - и его расходы, - всё это требует немалых средств...

- Вы не имеете права! - вскричал Бузько.

Доктор Вайс положил ему на плечо свою руку, призывая к спокойствию.

- Я не хотел сказать ничего оскорбительного, - как вьюн выкрутился юрисконсульт, - я хотел только противопоставить блестящую жизнь единому, однообразному, без пира, без ярких событий, но полному труду, выдержанности, исполнению своего долга! Я говорю о чиновниках нашего банка, которые в течение долгих лет давали доказательство своей трудоспособности и честности.

Тут Гарфункель выпрямился и гордо поднял голову.

- Заподозрить таких людей в преступлении? - патетически вскричал юрисконсульт. - Даже если бы они имели возможность похитить что-то из банковской казны (что совершенно исключено по техническим условиям), то и тогда такая нелепая мысль не могла бы нам прийти в голову!

Доктор Вайс сделал едва заметный знак Винклеру, и тот быстро подскочил к Гарфункелю и положил перед ним на стол жёлтый пакет со следами сургучных печатей.

- Это же он и есть! - закричал Петрусь, а Пономаренко впился ногтями в руку Бузько.

Гарфункель побледнел и растерянно смотрел вокруг.

- Что это такое? - спросил удивлённо юрисконсульт.

- Это вам может объяснить ваш, испытанный в добродетели, сотрудник, - ответил доктор Вайс.

Гарфункель подскочил. От его корректного вида ничего не осталось, даже прилизанные волосы взъерошились и открыли розовую лысину. Он поспешно бросился к двери, но там его задержали двое грузных полицейских.

Деньги были почти все целы. Украинские карбованцы были не тронуты. Из гульденов и долларов не хватало несколько мелких банкнот.

- Очень осторожно вёл себя наш Гарфункель, - сказал доктор Вайс, - только некоторые самые серьёзные долги заплатил да на радио срезался. А знаете, где он прятал пакет?

- А где? Интересно, - спросил Бузько.

- В архиве полиции, где служит его приятель. Там, между старыми папками и регистрами, были перепрятаны и ваши деньги...

Уже пришли домой, а Пономаренко всё не мог успокоиться и не знал, как выразить свою радость.

- Ну и умник тот Винклер! - все повторял он. - Как всё отыскал! Как метко всё доказал...

- А как удивился многоуважаемый господин юрисконсульт, - прервал его Бузько.

- Да и мы с вами рты разинули, по правде говоря!

- Признайтесь, что вам приходило в голову, не потянул ли я деньги? - спросил Бузько.

- Каюсь! Приходило, - смеялся Пономаренко, - я уже не знал, на кого думать, хоть себя самого подозревай!

- Где же мы теперь спрячем пакет, - под нос вопрошал Бузько, - Опять понесём оной в банк?

- Нет, хватит! Чёрт с ним, с этим банком! Будет, - ответил Пономаренко.

Он осмотрел комнату.

- Помогите мне, пожалуйста, - сказал он наконец. А сам подсунул к стоявшей в углу кафельной печке стол и поставил на него стул.

- Подержите стул, чтобы я не упал.

Тогда вылез на стол, потом на стул и положил поверх печки за кафель драгоценный пакет.

- Пусть себе там лежит, пока не найдём лучшего тайника.

Об этом сенсационном деле не было упомянуто ни в одной газете, что очень удивляло Пономаренко.

- Пишут о краже кошельков из карманов, об обмане какого-то дурака на несколько крон, а о таком редком и важном преступлении ни полслова.

- А вам бы хотелось, чтобы все газеты на первых страницах напечатали всё подробно, а может ещё и поместили наши фотографии и описание жизни? - дразнил его Бузько.

- Вы сами знаете, что я очень рад, что нет слухов. Потому что хоть нашей вины нет, но и хвастаться также нечем!

- Вероятно, не мы одни заинтересованы в том, чтобы не было молвы в этом деле.

Удивительно было также, что Гарфункель недолго находился под арестом.

- Он внёс большой денежный залог, - объяснил доктор Вайс.

- Откуда же он взял деньги, когда известно, что кроме долгов, он ничего не имел?

Доктор Вайс хитро улыбнулся.

- Бывает всякое!

Дело было назначено к слушанию, но Гарфункель на суд не явился.

В газетах были короткие сообщения, что чиновник Гарфункель, обвинённый в воровстве, сбежал неизвестно куда.

Какое именно преступление он совершил и где именно служил, упомянуто не было.

Рассказ Оксаны Александровны Драгомановой (кузины Леси Украинки – Ларисы Петровны Косач-Квитки) «Запасной фонд» представлен по публикации 1951-го года в аргентинском (Буэнос-Айрес) украиноязычном журнале «Пороги».