Записки эмигрантки

Записки эмигрантки

Людмила Черняк

Торонто 2006

Черняк Людмила

Записки эмигрантки

Сборник рассказов.

Торонто. Издательство LULU.com

ID. 182233

Copyright © Liudmila Cherniak 2006

All rights reserved

Zapiski emigrantki (Immigrant's Stories)

ISBN 0-9739803-2-x

Предисловие.

Я не сочиняю рассказов. Я вообще не умею сочинять. Все мои рассказы основаны на реальных фактах, произошеших со мной или в моем присутствии. Сходство с реальными людьми и событиями отнюдь не является случайным. Рассказы, собранные в этой книге - это письма родным и друзьям, написанные по следам событий моей эмигрантской жизни и немного отредактированные впоследствии.

И я не умею работать над словом, "перерабатывая тысячи тонн словесной руды". Это потому, что я не литератор, а инженер-химик, большую часть своей некороткой жизни посвятивший разработке новых материалов на основе стекла и керамики, а меньшую - в качестве эксперта-криминалиста - содействию в поиске и наказании преступников. И та, и другая работа мне нравилась за постоянную новизну задач и сложность их решения и за реальность и наглядность результатов. О результатах моей нынешней работы предстоит судить читателю.

Письма из Израиля

ОВИР.

Любая поездка за рубеж из России начинается с ОВИРа. С него же началась и наша эмиграция. В те годы для получения выездной визы было необходимо иметь приглашение от родственников, а эмиграция проходила под фиговым листком "воссоединения семьи". Как и многих других, таким приглашением нас снабдила моя коллега. Ее мать с недавних пор проживала в Израиле, а ее отчество совпадало с отчеством моего отца. Никаких других доказательств родства уже не требовалось, и она стала моей родной тетей.

С этим "приглашением" я и пришла в ОВИР за анкетой. Год для эмиграции был "пиковым", народу в приемной было гораздо больше, чем стульев, сидели только старички. В приемную выходили две двери - на одной была табличка "Для туристов", другая дверь была без таблички . Вся очередь была во второй кабинет. Каждого выходящего встречали градом вопросов. Ничего не спрашивали только у тех, кто выходил в слезах. Все и так было ясно. До сих пор помню пару стариков за 80, которым в который раз отказали в выезде. Дед уже лет 20 как был на пенсии, а до этого имел допуск к секретным разработкам. В общем, обстановка была нервозная.

В порядке отступления от темы надо сказать, что мне в жизни везло на встречи с интересными и просто хорошими людьми. Одной из таких встреч еще в детстве была встреча со студентом психологического факультета, который научил нас, тогда еще школьников, справляться со стрессовыми ситуациями, занижая их ценность или превращая их для себя в игру. Всю свою жизнь я вспоминаю его самого и его уроки с непреходящей благодарностью.

Подошла моя очередь. Я вошла в обшарпанный кабинет с обязательными портретами на стенах и тремя разнокалиберными столами. Один из столов был пуст, за вторым сидел явный начальник с характерной внешностью фильмов про героев-чекистов: благородная седина, стальной взгляд, квадратный подбородок. Почти Штирлиц. А за вторым столом сидело существо, больше похожее на вампира, если продолжать кинематографические параллели. Маленькие красные глазки без ресниц, мокрый шмыгающий носик, длинные кривые зубы... Брр... Поздоровалась, стою. Они меня молча рассматривают, но сесть не предлагают.

Тут со мной происходит обычная метаморфоза - от растерянности и страха я начинаю вести себя нагло. Ногой выдвигаю из-под стола начальника стул для посетителей и плюхаюсь на него, заложив ногу на ногу. Демонстративно верчу головой, рассматривая обстановку и портреты на стенах. Начальник начинает веселиться и задавать вопросы:

- Ну, зачем пожаловали?

- За анкетой на выезд.

- Так это не к нам, Вам в соседний кабинет.

- Там написано "Для туристов".

- А Вы разве не в туризм?

- На туризм у меня денег нет. Я насовсем. Это бесплатно.

- Думаете, не дадим Вам анкету?

- Если бы думала, что не дадите, не пришла бы.

- Ну, мы не всем даем. А если не дадим, что будете делать?

- То же, что и до сих пор делала - жить. Прожила я в России 40 с лишним лет и еще 40 проживу, с Б-жьей помощью.

- А что же за границу собрались?

- Захотелось мир посмотреть.

Анкету мне дали и никаких особых препятствий не чинили. С работы тогда увольняться было уже необязательно, и я работала до последних дней перед выездом. И отношение к иммигрантам стало вполне терпимым.

Через какое-то время пришла открытка из ОВИРА для получения визы. Мы пришли с сыном и получили две квитанции для оплаты в сберкассе - по 700 рублей с каждого за отказ от Советского гражданства. Деньги эти я приготовила, но по тем временам для нас это были очень большие деньги. Моя зарплата старшего научного была около 300 рублей.

Дальше началось необъяснимое. Существо-вампир, проникновенно глядя мне в глаза, посоветовало не торопиться платить деньги в течение недели-двух. "Потом меня с благодарностью вспоминать будешь." Я не поняла, но совета послушалась. А через неделю нас опять пригласили в ОВИР и торжественно объявили, что теперь иммигрантов не лишают гражданства, а выдают загранпаспорт с визой на постоянное место жительства (ПМЖ). Причем паспорта мы получили бесплатно. А еще через две недели за те же паспорта ввели оплату - ту же сакраментальную сумму в 700 рублей. А мы на сэкономленные деньги купили кухонный комбайн и магнитолу.

В последнюю нашу встречу, глядя на нас с сыном с непонятным выражением, "вампир" спросил:

- У вас хоть какие-то родственники в Израиле есть?

- А как же, тетя...

- Да ладно про тетю заливать! Тетя! Если уж совсем паршиво будет, возвращайтесь, не тяните. Кто знает, как дальше будет...

И как он и сказал, все эти годы я действительно вспоминаю его с благодарностью, смешанной с удивлением.

Таможня.

Советская таможня отнеслась к нам неожиданно благосклонно. Не открыли ни одной сумки, ничего не отобрали, только предложили вернуть провожающим серебряные стопки, подаренные сыну в честь окончания института и оказавшиеся дореволюционного изготовления. Вес багажа превышал все допустимые нормы, и его тоже пропустили. Но без анекдота, как и всегда с нами, даже в этом случае не обошлось. Когда попросили предъявить декларацию и валюту, у таможенницы округлились глаза:

- Почему Вы написали 180 долларов? Разрешается вывозить 200.

-- Да, я знаю.

-- Исправьте на 200.

-- Не могу, у меня 180.

-- Но можно 200.

-- Ну нет у меня больше, что же мне делать!

Вот тут она посмотрела на меня с изумлением и даже жалостью, смешанной с презрением, и потеряла всякий интерес к нашему багажу.

Самолет был аэрофлотовский ТУ-154 и впечатление было такое, что в него набилось народу в два раза больше того, на которое он был рассчитан. Даже мои ноги не помещались между креслами, а сын просто весь полет висел над проходом. Зато все три часа полета нас бесперебойно кормили израильской едой и сообщали, какую границу мы пролетаем.

Первые дни в Израиле

К пяти утра мы приземлились в Тель Авиве и были удивлены неформальностью официального приема. У каждого поворота коридоров в аэропорту стояли улыбающиеся женщины в униформе и очень четко работали: двое собирали документы, третья объявляляа что-то через микрофон, а еще одна дарила детям пакеты со сладостями, доставая их из большого мешка.

Всех прилетевших пригласили в зал с бесплатным буфетом. Пока оформляли документы, народ мог попить-поесть на халяву.

Потом нам выдали документы, деньги на жизнь, и поскольку родственники нас не встречали по причине их полного отсутствия, - чек на такси и направление в гостиницу того города, в который ткнули пальцем. Мы указали Хайфу. Из скудных сведений, которые можно было получить от знакомых и кое-какого информационного материала в посольстве, мы узнали о существовании в Хайфе технологического института, стекольного завода и керамического производства. Это давало надежду на получение работы по общей нашей с сыном специальности.

Мы быстро нашли свой багаж, но потом долго искали таможню, спрашивая, кому предъявлять багаж. Наконец откуда-то вышел жующий таможенник со стаканом кофе в руках, свободной рукой, не глядя, указал на одну из сумок и спросил, что там у нас. Не слушая ответа, махнул рукой в сторону стоянки такси: "Проходите".

Мы проехали пол-страны, полюбовались Средиземным морем, чистенькими ухоженными городками. Всходило солнце. Апельсиновые деревья росли вдоль дороги, и золотые апельсины лежали на снегу под деревьями. Мы подумали, что наверно, они какие-то декоративные, несъедобные. Но с этого момента пришло ощущение чего-то нереального, то ли сна, то ли незаслуженного долгосрочного отпуска. Это ощущение не покидало нас в течение долгих месяцев.

Для начала мы поселились в средненькой гостинице, в номере с душем, и кухней на этаже. Соотечественники носятся с кастрюльками, над этажом витает запах незнакомой еды. Больше похоже на студенческое общежитие. Но холод собачий, и сырость в номере неописуемая. Отопления в гостинице нет, а зима выпала необычная для этих краев - со снегом и дождем. Чтобы хоть как-то согреться, решили принять ванну, благо и ванна, и горячая вода в номере были. Чего не было, так это пробки для ванны. (Это потом нам объяснили, что хозяин должен экономить - и вода дорога, и электричество для ее нагревания тоже). Но изобретателен "совок" - сделать пробку из подручных материалов труда не составляло.

Побросав вещи в номере, мы сразу, вытаращив глаза, понеслись в город за впечатлениями. Гостиница - в старом центре города вблизи от официальных учреждений и торговых улиц.

Улицы пустынны. Ветер несет по ним снег с дождем и сорванные зеленые листья. Первое впечатление - запахи. Над улицами носятся запахи еды. Жареное, печеное, маринованное - на лотках, в открытых кафе, варится, жарится, шипит и пахнет, пахнет на весь город. Пахнет кофе, чем-то печеным, неведомыми специями. По контрасту с тогдашней Россией, торговые улицы выглядят просто неприлично. Такое впечатление, что избыток товаров просто вываливается из магазинов прямо на тротуар - на лотках, вешалках, навалом. Даже купить ничего не хочется, настолько все выглядит декоративным. А главное - надо разобраться в деньгах. Цены - какие? Это дорого или дешево? На сколько и на что нам хватит денег? Первым делом мы купили по фалафелю и съели прямо на улице. Показалось необыкновенно вкусно, хотя и экзотично..

На что мы сразу набросились, так это на фрукты-овощи, которых на базаре невиданное изобилие, причем много таких, названий которых мы даже и не знали. Апельсины дешевле картошки. Такой непередаваемый контраст с Россией, что обидно до слез! А когда видишь, как вечером на базаре сбрасывают в мусор картонные ящики с фруктами, полежавшими день на прилавке и чуть помятыми...

С первого дня на вновь прибывших набрасываются русскоговорящие квартирные маклеры и красноречиво убеждают, что для нас возможно снять только большую квартиру вместе с какой-то другой семьей, то есть устроить коммуналку. И договор на съем - на год. Я с моим опытом "коммунальной" жизни в России на это никак согласиться не могла. Маленьких одно-двухкомнатных квартир действительно мало, народу приехало много и продолжает приезжать по 2-3 самолета ежедневно, жилье дорожает каждый день.

Через три дня мы переехали из гостиницы в сохнутовскую гостиницу-пансионат с помесячной оплатой. Получили комнату с довольно спартанским убранством - стол, шкаф, умывальник, 2 кровати и маленький холодильник. Кухня и душ - на этаже. Все необходимое для жизни есть, кроме отопления. Само трехэтажное здание построено в колониальном стиле и расположено в красивом саду. Более того, как мы потом узнали, в одном из самых фешенебельных районов Хайфы - на горе Кармель, рядом с дорогими гостиницами, парками, виллами. Вид из окна открывался вуликолепный - на Хайфский залив и Нижний город. Но было и некоторое неудобство: далеко до рынка с дешевыми продуктами и до учреждений, которые бывают необходимы новичкам.

Раньше в здании располагался дом престарелых, и его архитектура соответствовала назначению: на первом этаже - холл с телевизором и хозяйственные помещения, на третьем - маленькие квартирки для жильцов, на втором - раньше были кабинеты врачей, сейчас их тоже переоборудовали под жилые комнаты. Вот такой бывший кабинет нам с сыном и достался.

Несколько отравляли жизнь шумные соседи-соотечественники, населявшие этот пансионат. Здесь собрался определенный круг людей, с которыми мы в прежней жизни как-то не сталкивались - у них было много денег, золотых зубов и амбиций, всем этим они очень гордились. Были и старые, одинокие, потерянные люди, которые приехали, видимо, потому, что дома им было трудно выжить самостоятельно.

Старожилы утверждали, что новые репатрианты последовательно проходят следующие стадии: в первые дни - состояние потерянности и депрессии, потом - от нескольких недель до нескольких месяцев - эйфория, затем опять депрессия и, наконец, нормальное трезвое рабочее состояние.

У нас же и здесь все было не как у людей. Мы как впали в эйфорию с первого дня, так и жили пока с идиотскими улыбками, несмотря на неопределенность ситуации, отсутствие родных и друзей, и реальные опасности. В то же время каждый день перед глазами - сказочно красивая страна, приветливые доброжелательные люди, да еще слышали на каждом шагу, в том числе от официальных лиц: "Это твоя страна. Ты имеешь право." Умом понимаешь, что это часть политики, что в жизни так не бывает и быть не может. Однако после многих лет в стране, где родился, вырос и работал много лет, и слышал, в основном, только о своих обязанностях и долгах, так хотелось поверить.

Потом - все, как у всех, и в то же время уникально, только как у тебя: ульпан, новые знакомые, съемная квартира, курсы, поиски работы. И наконец, ощущение какой-то устойчивости, себя на своем месте, дома.

Поиски работы.

Чем начинает заниматься нормальный совок-эмигрант в любой стране сразу же после того, как немного поел и нашел место для ночевки?

Правильно - искать работу.

В каждой стране - из личного опыта - есть свои особенности этого занимательного процесса, но в то же время есть и много общего.

Конечно, если Вы - ученый международного класса, известный диссидент или, упаси Б-г, работник спецслужб в чинах, или приехали к устроенным родственникам, процесс идет по другому, неизвестному нам пути.

Главное - принять решение! Было принято нахальное решение не мыть чужих квартир и лестниц, не мести улиц и не копать канав до последнего куска хлеба и мелкой монетки в кармане, а наоборот, искать работу по специальности.

Несмотря на все разговоры о том, что в стране огромная безработица, доктора наук метут улицы, да еще и метлы за свой счет покупают, рабочие места в принципе есть, и кто-то на них работает. Или не работает.

Первым местом, куда я набралась смелости обратиться на неродном языке, была единственная в стране лаборатория криминалистической экспертизы при полиции. Я позвонила и попросила о встрече, причем мне еще раз объяснили то, что я и до этого хорошо выучила, т. к. слышала много раз: мест нет и в обозримом будущем не будет, не берут новых эмигрантов, не берут граждан с русским паспортом и старше 35 лет и т.д., дальше и слушать было неинтересно, у меня уже был весь букет перечисленных недостатков. Тем не менее "в гости" я напросилась.

Лаборатория занимала целое крыло фундаментального здания полицейского управления. В этот день все здание было украшено национальными флагами, окружено полицейскими в парадной форме и с автоматами. Флаги развевались, полицейские салютовали всем проходящим, и вообще происходило что-то необычное. Я решила, что раз меня именно в этот день пригласили, то и парад - в честь моего долгожданного приезда. Оказалось, не только. В этот день происходило представление нового министра внутренних дел, и поскольку все равно в такой день никто не работал, заодно позвали и меня. Чтобы два раза времени не терять.

В проходной полицейский при параде долго изучал мой документ, сличал его с мордой лица, звонил по телефону и согласовывал что-то на повышенных тонах, спрашивал откуда и зачем я приехала и во сколько выехала из дома. Но все-таки пропустил. По-моему, его убедило, что я из другого города, eхала не на машине по причине ее полного отсутствия, а на автобусе рейсом 5-30 утра.

На церемонию представления нового министра меня не пригласили, хотя мне очень хотелось. Объяснили, что в штатском нельзя, а которые в штатском, должны иметь персональное приглашение, а мне его прислать ну просто забыли. Но я-то поняла, что на самом деле побоялись, что я затмлю (или затмю?) их замухрыжистого министра. Или мы с ним вдруг кресла перепутаем. Или в прессу я попаду раньше, чем он. Короче, не пустили, а сопроводили в лабораторию, в которой я так стремилась поработать. Кстати, сотрудники на презентацию тоже не пошли, видимо, справедливо полагая, что на министра они еще успеют насмотреться, а я - редкое зрелище и скорее всего, неповторимое.

Чтобы не травмировать начальника своим присутствием сверх необходимого, я сразу поведала ему, что:

понимаю, что экспертов из России приехало много (ну, не так уж чтобы очень много, 3-4 экземпляра, профессия-то не самая массовая), а он один, и лаборатория маленькая;

знаю, кого в полицию берут и кого не берут (см выше);

и вообше пришла потому, что без криминалистики жить не могу, а всех коллег заранее люблю, независимо от страны их проживания.

На этом месте вся лаборатория вздохнула с облегчением и бросилась кормить меня фруктами, сладостями и поить кофе. Как я ни отбивалась, меня почти убедили, что я уже наголодалась в России, и почти умерла с голоду за время 4-часовой поездки на автобусе.

Зато следующие 3 часа мы разговаривали на профессиональные темы, благо зав. лабораторией был вывезен из России ребенком и сохранил очень неплохой русский язык.

Сотрудники очень гордились своим оборудованием. У них действительно были очень хорошие американские приборы, например, сравнительный микроскоп, с дисплеем и полностью компьютеризированный: положил объект на предметный столик и гуляй, он сам по программе сходство/различие отыщет. Самими сотрудниками разработан автономный робот для подрыва подозрительных предметов, в которых может оказаться бомба или взрывчатка. Я потом несколько раз видела этих роботов в действии на улицах городов при подрыве забытых на автобусных остановках сумок и пакетов - необходимое изобретение в условиях Израиля.

Возвращаясь к воспоминаниям о своем первом заграничном визите, признаюсь со смущением, что больше всего меня поразило не оборудование, не сотрудники, не их отношение к незнакомому совершенно человеку, которого они, скорее всего, никогда в жизни больше не увидят, а трепетное отношение к процессу поглощения пищи. Едят целый день с перерывом на обед и кофепитие, наверно, поэтому все худые: организм не имеет привычки делать запасы, процесс питания непрерывен. Гостя кормят радостно и с удовольствием. Настало святое время обеда, от меня отцепили бирку с надписью "гость полиции" (наверно, в отличие от арестованного), и повлекли в столовую. Я отбивалась из последних сил, хватаясь за кошелек и мучительно соображая, хватит ли мне взятых с собой денег из эмигрантского пособия и на обед, и на обратную дорогу. Но оказалось, что для сотрудников обед бесплатный, а я без бирки сойду за сотрудника. Тем более, что половина обедающих, как мне показалось, говорила по- русски.

Комплексный обед состоял из 4 видов салатов (попробовала все), 3 видов супа (отказалась), мяса индейки с 3-мя видами гарниров, еще были соки 3-х видов, минеральная вода, фрукты, кофе со всякими печеньями. Весь обед отбивалась от желающих добавить мне что-нибудь в тарелку. По-моему, все искренне считали, что меня только позавчера выпустили из концлагеря, хотя я и не отличаюсь хрупким телосложением. Но фруктов и печений мне с собой напихали полные карманы, правда и сотрудники прихватили себе на вечер. Поистине, еда в Израиле - национальный спорт. Но меня такая забота тронула до глубины души.

Правда, на работу в полицию меня так и не взяли, хотя, как потом стало известно, зав. лабораторией приложил немало усилий, надеясь, что я сниму с него хотя бы часть экспертной работы. И причиной отказа послужили не пункты из списка, который я так хорошо выучила. Просто до меня в этой лаборатории уже поработал один очень известный профессор-теоретик из России, и руководство побоялось новых теорий. После него уже ни одного русского в лабораторию не взяли, я специально узнавала. А профессор-теоретик через пол-года уехал искать счастья в Германию.

Следующим этапом на большом пути моего поиска работы было интервью в Институте Вейцмана. В масштабах новой страны проживания это как Академия Наук в России (но до перестройки).

По существу, это не институт, а целый город для исследователей - около 20 различных институтов, в которых работают ученые со всего мира. Лаборатории и институты размещены в отдельных специально построенных для каждого из них здания в сказочно красивом саду со скульптурами, фонтанами, искусственными прудами и водопадами. Говорят, что одна половина сотрудников здесь ученые, а вторая - садовники. Творческая работа садовников очевидна. Большой парк разделен дорогой на рабочую и жилую зоны. Научная мелочь живет в гостиницах-общежитиях, персоны покрупнее - с семьями в коттеджах. Много народу из России.

Здесь же организована первая теплица-"инкубатор" для развития научных проектов. Идея была прекрасная, но по крылатой фразе незабвенного господина Черномырдина, "хотели как лучше, а получилось, как всегда". Видимо, этот афоризм справедлив не только для России. По идее, теплицы (в последующие 10 лет их стало 26) были организованы для проверки и развития научных и технических идей, государство финансировало 2 года работы под крышей такой теплицы с тем, чтобы после этого срока проект превращался в самостоятельную фирму или закрывался, если идея оказывалась несостоятельной. Даже 1-2 успешных проекта из 10 обеспечивали экономический эффект всей программы. Я знаю примеры очень успешных проектов в области химии, медицины, электроники, компьютерных программ, разработки новых материалов, посколько и сама впоследствии поработала в трех таких теплицах.

К сожалению, с годами идея начала вырождаться в государственную кормушку для некоторых околонаучных проходимцев, в том числе и из наших соотечественников. Если проект открывался по идее эмигранта, ему в обязятельном порядке давали местного менеджера, который и распоряжался бюджетом, иногда предпочитая тратить его на зарубежные поездки и оплату консультантов, а не на необходимое оборудование и материалы. Причем такой руководитель в большинстве случаев ни к какой науке отношения не имел, а руководил раньше домом престарелых или транспортной компанией. Была изобретена специальная научная должность "ученый-эмигрант" с зарплатой вчерашней, но местной, школьницы-секретарши. Чтобы открыть проект, надо было обладать немалой пробивной энергией, желательно связями и хорошо ориентироваться в сиюминутной научной моде, которая зависела от того, какой специалист был Главным ученым или его советником, решавшим вопрос о финансировании.

Как-то так получилось, что большинство "наших" инициаторов проектов были либо преподавателями провинциальных ВУЗов, либо сотрудниками патентных отделов разной принадлежности. Их принцип гласил: "Главное - деньги получить, а сделать каждый может. Нужного специалиста всегда можно найти." Получив деньги под проект, начинали искать специалистов и, как правило, находили. Немало было и настоящих серьезных ученых, но они обычно стремились работать в университетах, а если и открывали проекты, то редко оказывались хорошими бизнесменами.

Вот такие 3 "открывателя" и пригласили меня на интервью. Но все это я поняла значительно позже. Пообещав какой-то фирме создать патентоспособные жидкие кристаллы на основе композиции из жидкого стекла и полимера и имея иесьма смутное представление о материале, руководители искали химика, который "быстренько" все это сделает. У них уже был солидный оффис с письменными столами и компьютерами. Услышав, что придется городить еще и химическую лабораторию, они загрустили и категорически от этой перспективы отказались. Мне предложили пока поработать бесплатно, составить патентный и литературный обзор и написать предложения, т.к. литературы очень много, а времени у них нет. А они посмотрят на мой профессионализм и, может быть, в будущем что-нибудь заплатят.Однако мой интерес к работе так далеко не заходил, я поблагодарила за доверие и отказалась.

Хихикая, на прощание они добавили, что им очень интересно было посмотреть на такую экзотику как криминалист-химик, собственно, поэтому я и была приглашена на интервью. Стоило мне ради удовлетворения их детского любопытства готовиться к интервью (добросовестно в библиотеке), терять день на дорогу и тратить деньги на междугородние автобусы.

У меня было еще несколько подобных встреч, прежде чем я нашла свою первую работу в лаборатории. Потом дело пошло веселее. Работая в профессиональной среде и встречаясь с коллегами, следующее место работы уже можно было выбирать.

Немного о языке Иврит

Сначала немного из официальной предыстории.

Иврит никогда не был по-настоящему мертвым языком, как например, латынь. Веками на нем создавалась обширная литература: комментарии к Библии, религиозное законодательство, философия, молитвы и стихи. В 19 веке зародились беллетристика и политическая журналистика, появились газеты и другие периодические издания на иврите. И все же понятия, чуждые древней литературе, или, возможно, встречавшиеся там, но неверно расшифрованные, не могли быть переданы на иврите. Существовал богатый запас слов, относящихся к религии, чувствам и отвлеченной мысли, но не было обозначений для таких элементарных в современной жизни вещей, как газета, мостовая, железная дорога, поезд, самолет, отвертка, штопор и т.п. Множество животных и растений не имели названий на иврите.

Чтобы превратить иврит в подлинно современный язык, в 1890 году в Иерусалиме был создан Комитет языка иврит (Ваад ха-лашон ха-иврит). Его членами-основателями были Элиэзер Бен-Иехуда (лексиколог), Давид Елин (видный специалист по грамматике, впоследствии профессор средневековой еврейской литературы в Еврейском университете), Авраам Моше Лунц (специалист в области еврейской истории) и раввин Хаим Хиршензон (автор исследований по Библии и Талмуду). Комитет определил свои функции следующим образом:

- сделать иврит языком общения во всех сферах: дома, в школе, в общественных отношениях, делах и торговле, в промышленности, искусстве и науках;

- сохраняя восточный характер языка, придать ему необходимую степень гибкости и тем самым превратить его в адекватное средство передачи современного мышления.

К 1948 году с образованием Государства Израиль возросли предъявляемые к языку требования. Создание терминологии в области закона и политики, армии, военного и торгового флота, гражданской и военной авиации стало первостепенной задачей. В августе 1953 года была создана Академия языка иврит в качестве государственного учреждения. В ее задачу входило "направлять развитие иврита на основе исследования всех периодов истории этого языка во всех сферах его жизнедеятельности".

Академия успешно действует по сей день.Но как часто бывает в жизни, живой язык далеко не всегда развивается по академическим канонам. В иврите много заимствований из других языков, особенно из английского и русского, причем если большая часть английских заимствований - термины, относящиеcя к технике, то русские, как бы это поточнее выразиться, - к фольклору. Термины далеко не всегда литературные, но из песни слова не выкинешь.

Примеров много: "лефаксес" - послать по факсу, "летальфен" - позвонить по телефону.

Русские нам ближе, но не всегда совпадают с первоначальными значениями. Так, "жлоб" - это просто большой здоровый человек, зато "бардак" и "балаган" то самое и есть. Пресловутое выражение "кибенемат" в свое время произошло от известного русского ругательства, но в иврите утратило бранный смысл и употребляется как разговорное "куда подальше".

Словотворчество продолжается ежедневно.

Профессор Техниона читает лекцию по математике. Чтобы наглядно объяснить постулат о параллельных прямых, которые не перекаются, проводит их до края доски, продолжая говорить: "Вот они идут, идут дальше, уходят к е... матери и нигде не пересекаются." Около половины студентов (русскоговорящих) заходится от хохота. Профессор искренне недоумевает.

Для тех, кто не знает иврита, это выражение означает просто "уйти очень далеко, без возврата".

Приглашая меня на очередное совещание, начальник (урожденный сабра, знающий русский язык в объеме общепринятых ругательств) говорит: "Только учти, это опять будет сплошная "пиздеология" (разговор не по существу, с нотациями и призывами).

На пике развития хай-тека любая фирма, имеющая один компьютер, но претендующая на такое звание, стала именоваться "хуй-тек" (без какой-то сексуально-бранной коннотации).

Специалист в любой области в иврите обозначается словом "мумхэ". Как-то сильно обозлившись на приглашенного "специалиста", русскоговорящие сотрудники ввели в обращение новый термин. В нашей фирме стало принято спрашивать: "Слушай, ты как думаешь, он мумхэ или мумхуй?"

Список далеко не полон.

Автобусные страсти.

С началом интифады любая поездка на автобусе стала сопровождаться определенной нервозностью.

Народ внимательно осматривает входящих пассажиров, обращая внимание на их одежду и сумки.

Еду я однажды в автобусе, сижу одна на двойном сиденье напротив задней двери. Сзади меня на свободном последнем сиденье - девушка книгу читает, через сиденье от нее лежит рюкзачок. На остановке вошел новый пассажир и направился по проходу в нашу сторону. Вдруг он увидел рюкзак и спросил девушку: "Твой?" Девушка оторвалась от своей книги и молча смотрела непонимающими глазами. Все остальное заняло секунды. Крик пассажира: "Водитель, стой! Открой двери! Опасный предмет!" Водитель тут же затормозил, двери открылись. Пассажиры - кто пригнулся под сиденье в ожидании взрыва, кто выскочил наружу. Пассажир одной рукой выкинул в дверь меня, другой схватил девушку с книгой. Девушка отбивалась, схватила рюкзачок, книга упала, на шум отреагировали, как на взрыв.

Наконец, недоразумение разъяснилось. Девушка оказалась туристкой, с ситуацией не очень знакома, иврита не понимала.

Все расселись по местам и поехали дальше.

В другой раз панику организовала я сама. В переполненный междугородний автобус входит явное "лицо арабской национальности" с большой сумкой и тепло одетое явно не по погоде. Как-то неуверенно движется по проходу поближе к выходу и останавливается около меня; суетится, перекладывает сумку из руки в руку, поправляет одежду. Я, на почве общеизраильского автобусного психоза, сверлю его глазами. Замечаю, что не я одна. Странный пассажир суетится еще больше, оглядывает свою одежду, но не садится и не выходит. В какой-то момент нервы мои не выдерживают, и я начинаю орать: "Не стой около меня со своей сумкой, садись или выходи! Я сейчас полицию позову!"

Водитель остановил автобус и пришел разбираться. Оказалось, парень, действительно араб, но никакой (слава Б-гу) не террорист, а просто в первый раз ехал на новое место работы со своими инструментами и не помнил точно, где ему выходить. Вот и суетился около двери. И водитель, и пассажиры, и даже сам парень восприняли мою выходку с пониманием. Парня этого я потом часто встречала по утрам в автобусе, он мне напряженно улыбался и старался сесть от меня подальше.

А счастье было так близко...

На второй год после репатриаации я работала химиком-аналитиком в лаборатории большого завода, проверяла поступающее сырье и анализировала готовый продукт. В лаборатории нас работало трое, все бывшие эмигранты разных лет "призыва".

Возвращаюсь однажды из цеха, вхожу в лабораторию и вижу личность весьма колоритную. Сидит на высоком лабораторном табурете, не доставая до пола обутыми в старые сандалии ногами, личность толстая, волосатая, с золотой цепью по животу, и пальцами в сандалиях задумчиво шевелит.

Я по наивности решила, что в цех нового уборщика приняли, и он пришел познакомиться. Как принято при знакомстве, расспросил, сколько лет я в стране, да откуда приехала и в каком составе семьи. На ответы удовлетворенно кивал головой и улыбался. Видно, что приятно человеку, что с ним вежливо и уважительно разговаривают. Через некоторое время я извинилась, дескать, некогда мне разговаривать, работы много. С тех пор стал он к нам в лабораторию почти ежедневно заглядывать, методами анализа и их результатами интересоваться и работать мешать. Я потихоньку ворчала и старалась его побыстрее вежливо выпроводить, в коллеги хихикали.

И вот в очередной свой визит он объявил, что учит русский язык и для начала продемонстрировал весь свой запас лексики, в основном, ненормативной. А потом неожиданно сделал мне предложение руки и сердца в присутствии сотрудников и в форме весьма оригинальной. "Я смотрю, ты все время работаешь, о себе не думаешь, и никакой радости у тебя в жизни нет. Моя жена не должна будет работать. Всех и дел-то: час на кухне, пол-часа в постели, и сиди себе целый день в салоне на диване, смотри телевизор или, если хочешь, можешь книжки читать. По субботам будем в гости ходить, в кино, в ресторан, куда захочешь. Все тебе покупать буду, мне для хорошей женщины ничего не жалко. Денег у меня много, в вилле на полу как мусор валяются".

Я онемела. В моей бедной голове одновременно крутились две мысли: "Чем повод дала?" и "Что-то я не поняла на неродном языке."

Чтобы не обидеть человека, я осторожно так ему посоветовала уборщицу на виллу пригласить, чтобы деньги подмела, а я очень за честь благодарна, но работать люблю, на диване мне целый день сидеть скучновато будет, опять же сын у меня есть, заботиться надо. Отговорку про сына он отмел сразу: "Сына я твоего знаю, он инженер на этом же заводе, самостоятельный". Тут я поняла, что к разговору он подготовился серьезно, не иначе, отдел кадров посетил. Посоветовал мне серьезно подумать и простился.

Не успела закрыться дверь за потенциальным женихом, как я начала громко удивляться, с чего бы мне незнакомые уборщики такие лестные предложения делают. И про виллы, деньгами засыпанные, сказки рассказывают. Коллеги от хохота на пол попадали:

- Да ты хоть знаешь, кто это?

- Знаю, уборщик новый, он все время в цехах крутится.

С коллегами чуть истерика не случилась от хохота. Оказался он "владельцем заводов, газет, пароходов" и нескольких сырьевых карьеров, поставлявших на завод сырье. Иногда он это сырье сам на своем грузовике и привозил, когда была необходимость с руководством пообщаться.

Я представила себе картину, как сижу я целый день в салоне на диване напротив телевизора, а вокруг на полу купюры валяются, и ветерок ими тихо шелестит. И так мне тоскливо стало от этой картины, что поблагодарила я претендента и от чести такой отказалась. Он так удивился, что даже не обиделся. И отказ всерьез не воспринял.

В течение последующей пары месяцев весь завод с интересом наблюдал, как я партизанскими тропами Галилейских гор пробиралась после смены к заводскому автобусу, стараясь незамеченной миновать автостоянку, где меня подкарауливал миллионер, каждый раз меняя транспорт. Он то приезжал на 30-тонном грузовике, то на "Мерседесе". Но заводские доброжелатели меня всегда предупреждали, какая у него сегодня машина, и где она стоит. Особенно старались кибуцники, по-моему, из классовой солидарности, хотя они ко мне всегда хорошо относились.

Вскоре сырье на завод стал возить шофер. Наверно, миллионер нашел кого-то подметать его виллу. Вот так и упустила я свое счастье.

Штраф.

Создателем и идейным вдохновителем нашей фирмы была профессор Техниона (Института Технологии) по имени Лея. Она обладала несколькими редкими талантами. Наиболее недоступным нашему пониманию был талант находить спонсоров и получать от них деньги на совершенно необоснованные темы. Другим ее талантом была способность находить сотрудников, которые за минимальную зарплату умудрялись эти темы разрабатывать.

Но поскольку нет в жизни идеала, у Леи тоже были недостатки. Она относилась к людям, которым ни при каких условиях нельзя было водить машину. Нет, она, упаси Бог, не пила за рулем, у нее было прекрасное зрение, но она не могла сосредоточиться на процессе вождения и, кроме того, была уверена, что ей как даме все должны уступать дорогу. Результатом были несколько разбитых "на списание" машин и пара недель, проведенных в больнице.

Лея жила в одиночестве в красивой вилле в престижном районе Хайфы. Дети ее выросли, муж жил в Америке, и единственным живым существом, которое составляло ей компанию, был черный пудель Гони. Они никогда не расставались, даже на работу Лея приезжала вместе с Гони. За глаза мы звали ее "дама с собачкой". Как-то она объяснила, что Гони не любит оставаться дома один, а еше больше не терпит оставаться с женщиной из России, которая приходит убирать виллу, так как ему не нравится ее запах. На это мы ехидно поинтересовались, как же Гони нас-то в лаборатории терпит. Но видимо, запах химикатов перебивал "русский дух".

Как-то Лея и Гони с опозданием и в расстроенных чувствах приехали на работу. Оказалось, их остановила дорожная полиция и отобрала у Леи права, вручив взамен повестку в суд и выписав большой штраф. Поскольку это произошло не в первый раз, мы не особенно удивились. Но изучив протокол, впали в ступор. Там было написано, что водительское удостоверение изъято за грубое нарушение правил, выразившееся в том, что владелица машины доверила управление собаке породы пудель по имени Гони.

Мы сами часто звали Гони ассистентом профессора, но доверить управление автомобилем... Народ потребовал подробностей. Выяснилось, что Лея вела машину, а Гони сидел у нее на коленях, положив лапы на руль. Учитывая обычный стиль Леиного вождения и увидев Гонину морду за стеклом, полицейский решил, что именно собака и ведет машину. История имела серьезные последствия. Лея позвонила адвокату, он составил апелляцию и пошел вместе с Леей и Гони в суд, где успешно доказал, что собака никак не могла вести машину, так как не достает до педалей. Судья не был лишен чувства юмора, над его серьезно обоснованным решением еще долго потешался весь наш отдел. Права Лее вернули, но штраф ей пришлось уплатить, потому что детей запрещено возить на переднем сиденьи (так было написано в решении). Услуги адвоката тоже обошлись ей недешево...

ДА ДЗЫ БАО

Мне повезло - у меня техническая специальность, требующаяся во всех странах. При этом достаточно весьма ограниченного знания официального языка страны проживания.

В Израиле в течение нескольких лет я работала в одном из исследовательских центров, специально созданных для трудоустройства новых репатриантов ("олим хадашим" на иврите). Наш центр был образцово-показательным, поэтому к нам постоянно приходили делегации из разных стран. Американцам показывали, на что тратятся деньги, собранные еврейской диаспорой в Штатах; российским журналистам - как хорошо живется их бывшим соотечественникам. Как-то была даже делегация из Австралии, интересовались, как можно использовать их собственных иммигрантов.

Делегаты ходили, смотрели, снимали, в мы чувствовали себя зверушками в зоопарке или экспонатами какого-то странного музея. Особенно любознательными были японцы, они совали носы в пробирки, в высоковольтные установки, что-то записывали, фотографировали нас как неодушевленные объекты. Ни о каком "здрасьте" и речи не было.

Вспомнив, что в школе я редактировала пионерскую стенгазету, а заодно и традиции китайских "да дзы бао" (кто не знает, настенные листовки времен культурной революции) я красиво оформила плакат, который на трех известных мне языках гласил:

"Добро пожаловать, уважаемые гости! Пожалуйста, обратите внимание, что мы - живые люди, а не оборудование этой лаборатории. Нам будет приятно, если во время посещения вы поздороваетесь и попрощаетесь с нами." Мы повесили плакат с внутренней стороны двери в лабораторию и приступили к работу.

Реакция была сокрушительной.

В тот же день явилась группа человек в 20 японцев со своим переводчиком. Все шло как всегда. Но когда гости собрались уходить и повернулись к двери, наступило всеобщее замешательство. Те, кто понял написанное по-английски, бросились к нам с протянутой рукой, причем одни здоровались, а другие прощались. Тем, кто не понял, громко переводили коллеги. Японцев было жаль. Они вообще неправдоподобно вежливы и страшно боятся "потерять лицо" сами или кого-то обидеть. К концу дня они прислали письменное объяснение, что не поздоровались при входе, так как не хотели мешать нашей работе, а совсем не от недостатка уважения.

Плакат провисел несколько дней, вызывая веселье коллег из других отделов. Потом директор центра попросил его снять. Но гостей, видимо, стали предупреждать, потому что все они исправно здоровались.

История имела неожиданное продолжение. Наш профессор-консультант, внимательно прочтя надписи на английском и на иврите и уточнив, что на русском написано то же самое, начал здороваться с нами, выполняя у двери сложные балетные па и метя пол воображаемой шляпой.так мы узнали, что на своей доисторической родине Англии он в молодости учился классическому балету.

Визит премьер-министра.

Наш исследовательский центр посещали не только иностранцы. Дважды у нас были премьер-министры.

Визит Премьера Ицхака Рабина прошел довольно буднично. Накануне нас предупредили, сказали, в какие отделы Премьер зайдет, остальные сотрудники будут работать как обычно. Кто хочет, может выйти во двор поприветствовать Премьера, можно фотографировать. В день визита у входа в Центр, кроме нашего обычного вахтера (русского преподавателя математики), стоял молодой человек и спрашивал фамилию входящего сотрудника, проверяя ее по списку. И все.

Когда Рабин приехал, мы все, конечно, высыпали во двор. Я была поражена "невидимостью" охраны. В небольшую группу, кроме Рабина, входил наш директор, куратор от Министерства науки, двое-трое незнакомых чиновников и три-четыре человека охраны. Каждый желающий мог подойти к Премьеру, охрана держалась у него за спиной. Свое удивление я высказала нашему начальнику-сабре (уроженцу страны). "А что особенного? Здесь же все свои", - была его реакция. У меня до сих пор сохранились сделанные в тот день фотографии, правда, не очень удачные. А вскоре Ицхака Рабина застрелили на площади Царей Израилевых.

Другим высоким гостем у нас был Премьер Биби Нетаниягу. Вообще-то его зовут Биньямин, но в Израиле привычно - Биби.

Точная дата визита держалась в тайне. Примерно за две недели составили списки сотрудников для проверки, переписали марки и номера автомашин. Все две недели по комнатам и коридорам ходили стаи молчаливых людей а штатском, изучая двери, окна и проходы. Учитывая, что наш Центр находился в отдалении от всего живого среди заброшенных садов... На все окна повесили мощные решетки.

За последний год наша лаборатория дважды горела, чему очень способствовало высокое напряжение на установках в сочетании с использованием органических растворителей, и один раз у нас было землетрясение. Мы решили, что следующего катаклизма в надежно зарешеченном помещении мы уж точно не переживем.

За неделю до визита нас начали усиленно инструктировать о правилах поведения во время оного: не опаздывать, но и раньше не приходить, ничего опасного не делать (наших установок не включать), из лаборатории не выходить, не кушать, в туалет не ходить и, главное, никаких вопросов не задавать и фотоаппаратов не приносить.

С раннего утра в день визита появились молодые люди в штатском, закрыли все двери в здании, кроме одной; зарешеченные окна завесили синей бумагой, а внутренний дворик - сверху и с боков - черной прорезиненной тканью. Ну как тут можно было удержаться от вопроса "Зачем?" На вопрос вежливо ответили, что бумага - от снайперов, а ткань-сетка - от дождя и бомбежки. Мы слегка обалдели.

Всех сотрудников попросили выйти за ворота и там обмениваться впечатлениями. В это время команда охраны, уже в форме и с автоматами, вооружившись миноискателями и еще какими-то сложными приборами, проверяла здание на предмет нахождения опасных предметов. И нашли - большой кожаный портфель иностранного производства. Конечно же, он оказался моим. (Нормальные люди во избежание лишних вопросов оставили свои вещи в машинах, а я ездила на работу на автобусе, а сунуть портфель в машину кому-то из коллег не сообразила.) Процесс пошел: по рации сообщили, в какой лаборатории обнаружен подозрительнвй предмет, призвали начальника, чтобы опознал. Он письменно поклялся, что знаком с самим портфелем, его содержимым, а также хозяйкой. И ручается как офицер в отставке. Меня вообще проигнорировали. После этого минеры открыли портфель, косметичку, кошелек и коробку с завтраком и оставили все в таком виде до окончания визита Премьера. (Коллеги-дамы поддразнивали меня потом, что портфель не взорвали только потому, что сверху лежал пакет "изделий с крылышками", для террориста совершенно бесполезных).

Приехала группа с телевидения. После тщательной проверки здания у единственной незапертой двери установили рамку, как в аэропорту, и начали пропускать через нее сотрудников по одному. Вот тут-то и началось веселье. Видимо, магнитную ловушку отрегулировали на минимальный вес металла. Многие израильские дамы, на мой взгляд, злоупотребляют украшениями. А в честь такого торжественного дня все принарядились, то есть добавили по две-три цепочки, и серьги покрупнее. Ловушка звенит, охрана волнуется, телевидение суетится, дамы возмущаются и никак не хотят снимать свои вериги и проходить контроль без них. Время шло, час Х приближался. Наконец, все как-то утряслось, все вошли в свои лаборатории и стали ждать Премьера. К нам он тоже заходил, но мы его практически не видели из-за плотного двойного кольца - охраны и репортеров.

Но уж лучше так, чем в премьеров стрелять будут.

Кошка-сотрудница.

Наш исследовательский центр располагался в промышленной зоне. Его окружали старые частные дома, кажется, построенные еще во времена Британского мандата. Пришло время их сносить. Жильцы разъехались, оставив нескольких кошек. Кого-то из них забрали сотрудники, остальных мы подкармливали, причем каждая кошка выбрала себе определенную группу сотрудников. "Наша" черно-белая изящная кошечка постоянно сидела на подоконнике с внешней стороны лаборатории и внимательно наблюдала за происходящим внутри. Утром и в обед мы делились с ней едой. Иногда она входила в открытое окно и гуляла по лабораторным столам, тогда кто-нибудь хлопал в ладоши, и она убегала. Как правило, мы старались держать окна закрытыми.

Периодически она приводила двух-трех котят и гордо нам их демонстрировала, намекая, что они тоже имеют право на довольствие. Подросших котят мы успешно пристраивали.

Подозреваю, что кошка научилась сдвигать раму окна и забираться на ночлег в помещение. Иначе невозможно объяснить происшедшее.

Нашему новому начальнику очень не нравился этот зоопарк.Он был патологически брезглив и шизофренически чистоплотен - свою личную чашку мыл не менее трех раз прежде, чем налить в нее кофе. A уж в химическую лабораторию старался без крайней необходимости не заходить, потому как опасно для здоровья.

Не знаю, откуда он почерпнул свои познания в ветеринарии, но нам постоянно читались лекции о заражениях от кошек всеми возможными инфекционными болезнями вплоть до СПИДа.

Однажды поздно вечером, когда в лаборатории никого не было, старшему начальнику что-то понадобилось в лаборатории. И он в сопровождении младшего начальника вошел и, к своему ужасу, обнаружил там кошку. Младшему начальнику было приказано немедленно закрыть окно и ловить кошку. Старший начальник руководил процессом, стоя насколько возможно высоко на лестнице.

Кошка не хотела ловиться. В страхе она прыгала по лабораторным столам и полкам, опрокидывая банки с химикатами. Осколки летели во все стороны. Младший начальник, сообразив, что кошку ему не поймать, открыл дверь и стал выгонять ее в коридор. Но умный зверь понимал, что в коридоре делать нечего, и хотел выйти тем же путем, что и вошел, - через окно.

Наконец, начальники догадались, что нужно открыть окно. Но в процессе открывания обезумевшая от страха кошка исцарапала и искусала младшего начальника и благополучно скрылась.

Наутро мы обнаружили разгромленную лабораторию, на полу - смесь химикатов, осколков и окровавленных бинтов, а за окном взъерошенную кошку. Начальство отсутствовало в полном составе.

Появились они только к обеду, когда все следы разгрома уже были убраны. Впереди шел младший начальник с похоронным видом и укушенной рукой на перевязи. За ним старший начальник с решительным выражением. Начался "разбор полетов", из которого мы и узнали в подробностях, что произошло. (Кошка к этому моменту поела и ушла отдыхать).

Оба начальника получили по уколу от бешенства (старший за компанию или от уверенности, что бешенство передается воздушно-капельным путем). Младшему начальнику предстояло повторить эту процедуру еще раз пятнадцать.

Mне было велено поймать кошку и передать ее вызванному ветеринару для усыпления. Я отказалась, так как в мои служебные обязанности ловля кошек, особенно подозреваемых в бешенстве, не входит.

Младший начальник по секрету проконсультировался со мной по поводу бешенства. Я довольно легкомысленно заявила, что меня кошки много раз кусали, но я ни разу не взбесилась настолько, чтобы ловить кошку в химической лаборатории. Его это явно успокоило.

Старший начальник ежедневно возвращался к вопросу ликвидации кошки, хотя она была достаточно сообразительной, чтобы не попадаться ему на глаза.

Это продолжалось до визита очень серьезного спонсора, который мог вложить деньги в наш проект (а мог и не вложить). Целую неделю мы драили лабораторию к приходу высоких гостей, готовили образцы и доклады и даже расставили по углам букеты цветов. Особо строгое предупреждение было получено по поводу кошки - окна вымыть и подоконники от нее загородить.

Как на грех, в день приезда спонсора кошка не пришла с утра за своим обычным завтраком, а потом все пошли на совещание. После докладов вся группа во главе со старшим начальником и мрачным спонсором вошла в лабораторию.

О ужас! Кошка сидела на подоконнике за чисто вымытым стеклом и барабанила по нему лапами, требуя свой завтрак. Начальник с выражением маньяка-убийцы повернулся ко мне.

И вдруг мрачный спонсор-миллионер расцвел улыбкой и побежал к окну, что-то нежно бормоча в адрес кошки. Все его дальнейшие вопросы касались только этой кошки и кошек вообще. Наш начальник сквозь зубы представил меня как "доктора кошачьих наук", и остаток дня мы беседовали на кошачьи темы. У спонсора-миллионера в доме жили 26 кошек, и он держал для них специальную прислугу. Я ему громко позавидовала, у меня только две кошки и я сама - прислуга за все. Мне вдруг захотелось наняться к нему в кошачьи прислуги.

Денег на дальнейшее развитие проекта он нам дал. Но при условии, что часть пойдет на заботу о кошке.

После этого кошка стала почти законным сотрудником, а ко мне надолго прилипла кличка "доктор кошачьих наук".

Надя и дворник.

Есть у меня в Хайфе хорошая подруга Надя. Дама она приятная во всех отношениях - добрая, веселая, интеллигентная, бывшая москвичка. Убежденная кошатница, что для меня немаловажно, но к данному сюжету отношения не имеет.

Наде за пятьдесят, но выглядит она намного моложе благодаря своей живости и подвижности. Моложе, но все-таки не на тридцать.

По субботам мы с Надей в любую погоду ходим купаться на море. Встречаемся у фонтана часов около семи и не торопясь, болтая и радуясь прекрасному утру, идем к морю. Надо заметить, что Надя как всякая творческая натура, непунктуальна. А у меня точность и обязательность - "пунктик", выработанный многими годами работы в полу-военных организациях. Поэтому, если Надя опаздывает больше, чем на 15 минут, я ее не жду и ухожу одна. Потом мы, конечно, встречаемся, и у подруги всегда есть уважительные причины для опоздания. А у меня единственный ответ: "Я не молодой человек с букетом, чтобы тебя ждать".

В одно прекрасное утро на исходе пресловутых 15 минут прибежала Надя, совершенно не похожая на себя: злая, красная и растрепанная. Оказывается, по дороге Надя подралась. И не просто с какой-то шпаной, а с вполне респектабельным отцом арабского семейства, работающим муниципальным дворником в их районе. Он был знаком не только с Надей, но и с ее мужем, и всеми их родственниками и друзьями, и всегда исправно с ними здоровался. В это утро он тоже поздоровался с Надей и вдруг, не выпуская из рук метлы, схватил ее за грудь и недвусмысленно потащил в кусты. От такого приветствия подруга озверела. Она выхватила у дворника метлу и, одновременно взывая о помощи и колотя его этой метлой, погнала по дорожке. Ее истошные крики потревожили сладкий субботний сон соседей. Начали открываться окна, послышались слова "безобразие, полиция". Дворник позорно ретировался, а Надя, отбросив сломанную метлу, поспешила на встречу со мной.

Всю дорогу до пляжа мы разрабатывали планы страшной мести несостоявшемуся насильнику. Немного охладившись в 30-градусной морской воде, решили пожаловаться в полицию.

Сказано - сделано. Пришли в отдел жалоб. Здесь выяснилось, что по израильским законам, случай квалифицируется как сексуальное нападение, за которое положено тюремное наказание. (Подвели товарища публикации в местной прессе. А не верь газетам, что все "русские" - проститутки!). Допрашивать пострадавших по таким делам может только женщина-полицейская, а она выходная. Уговорили мальчика-офицера, и то только потому, что русскоговорящий.

Составляется протокол. После записи обычных данных, переходим к сути дела.

Что ты сделала, когда он схватил тебя за грудь? - спрашивает офицер.

Пострадавшая, кипя праведным гневом, честно объясняет, что она выхватила у обидчика метлу и била его, пока метла не сломалась.

- Ты звала на помощь? Соседи могут подтвердить?

- Конечно, я так орала, что все высунулись из окон.

- Это хорошо. Еще раз - что ты сделала, когда он напал?

Тот же ответ.

- Нет, это неправильно. Ты испугалась, заплакала и стала звать на помошь.

- Да нет же, я отняла у него метлу...

- А я тебе говорю, что ты заплакала. Ведь он тебя оскорбил, так?

- Конечно.

- Ну вот. Так и запишем в протоколе: оскорбилась, испугалась, заплакала. Не спорь со мной, я лучше знаю.

Но Надя продолжала спорить, как я ни толкала ее ногой под столом. Сама мысль о том, что она могла испугаться какого-то хайфского дворника, да еще и плакать по этому поводу, обижала ее больше, чем само нападение.

Дворника, конечно, не посадили, учитывая его многодетность и отличные характеристики от муниципалитета, но нервы попортили и на другой участок перевели.

А Надю потом долго дразнили несостоявшимся изнасилованием и ее "неправильным" при этом процессе поведением.

Ремонт

Как-то вернувшись с работы прекрасным весенним вечером, я открыла дверь своей квартиры и остолбенела. В воздухе весело носились клубы цементной пыли, на полу живописно громоздились кучи строительного мусора, и все это сопровождалось грохотом, как мне показалось в первый момент, бомбежки.

Первая мысль, пришедшая мне в голову, была "война началась". Но потом возникло сомнение. Во-первых, когда я ехала домой, в автобусе играло радио, и никаких сообщений о войне не поступало. Во-вторых, не могли же боевые действия начаться с моей одной отдельно взятой квартиры. Значит, должно быть другое объяснение.

Я обошла квартиру и внимательно все осмотрела. По сравнению с возможной бомбежкой, результаты были утешительными. Пыль была везде, но разрушения незначительные - дыра в стене и частично обвалившийся потолок в спальне. Это была единственная комната в квартире, имеющая общую с соседями стену, все остальные стены были наружными. Заглянув в дыру, я обнаружила в соседской квартире полное разрушение и семейную бригаду строительных рабочих. Увидев меня, они затихли, как испуганные мыши.

Сделав решительную мину, я пошла к ним объясняться. Сами хозяева на время ремонта съехали к родственникам, из всей строительной бригады с горем пополам говорил на иврите только младший сын. Я же по-арабски теоретически знаю только неприличные слова, после однократного произнесения которых женщина сразу попадает в разряд "непотребных".

С трудом растолковав горе-ремонтникам, что окна из своей спальни в соседскую кухню я не заказывала, я спросила, как и когда они собираются все это отремонтировать. Вместо ответа вся бригада начала меня дружно благодарить за то, что я не орала на них и не дралась, а также не вызвала полицию. И клятвенно пообещали все завтра же починить.

До полуночи я убирала последствия ремонта под заунывную восточную музыку, доносившуюся через дыру в стене. Спать ушла на балкон.

Свое обещание они сдержали - назавтра дыра была заделана со стороны соседей, но в дополнение к первой к вечеру появились две новых, еще больше первой. Мусора, соответственно, тоже было в два раза больше. На этот раз, строители ждали меня, чтобы сообщить, что они не нарочно, просто стены старые, а так они очень аккуратно меняли трубы. И когда закончат весь ремонт у соседей, то "совершенно бесплатно" ликвидируют все причиненные разрушения.

Ремонт затягивался. Учитывая, что жила я в то время одна, а строители ночевали в соседской квартире, там же готовили и слушали свою музыку, жизнь перестала казаться мне прекрасной.

Коллеги на работе каждый день требовали у меня свежих сводок с поля боевых действий и давали советы. По ходу дела рассказывали жуткие истории, как соседи во время ремонта переносили стены и отхватывали целые комнаты, а потом приходилось годами с ними судиться. Мои реплики о том, что мои соседи - милые старенькие "божьи одуванчики" в расчет не принимались. "Ты бы увидела, что твои "одуванчики" с тобой сделали, если бы это были твои строители!"

Двое молодых коллег, урожденных израильтян, отслуживших в армии, возмущались моей мягкотелостью и предлагали помощь. Ронен, который служил в военной полиции и свободно говорил по-арабски, причем исключительно на тюремном сленге, предлагал приехать побеседовать со строителями, после чего они должны будут немедленно и бесплатно отремонтировать мне всю квартиру.

Рони был более законопослушен. Он только предлагал вызвать ночью полицию и, рыдая, кричать, что "я бедная одинокая женщина, и ко мне ломятся незнакомые люди, кричат по-арабски и уже стену сломали". Полиция приедет, строителей заберут на пару недель в тюрьму, пока будут разбираться. Тем более, что проломы в стене - налицо. Оба способа показались мне слишком радикальными, я ограничилась фотографированием своей разрушенной спальни и стала ждать конца ремонта. Тем более, что у меня было подозрение, что строители - нелегалы из Газы. Из-за этого могли быть неприятности и у соседей.

Недели через две ремонт закончился. Младшие строители починили мою стену, рассказали, какие прекрасные материалы они мне поставили, и потребовали за ремонт деньги. Сначала я онемела, потом решила, что мы друг друга не понимаем из-за неродного всем языка. Уяснив ситуацию, я взорвалась в лучших местных традициях, насколько позволял мне довольно-таки академический иврит, которому меня обучали. Строители нисколько не обиделись ни на земные и небесные кары, которыми я им грозила, ни даже на названия домашних животных, которыми я их наградила. По-моему, они даже были удовлетворены наконец-то вполне адекватным поведением обиженной женщины. Сказав "Ну не хочешь платить, не плати", они вполне дружелюбно пожелали мне всего хорошего.

Как тут не вспомнить моего любимого неполиткорректного Киплинга: "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут..."

А вы верите в чудеса?

Вы верите в чудеса? Да, конечно, вы вышли из этого возраста, у вас жизненный опыт, чудеса бывают только в сказках... A все-таки?

Нет, я вообще-то тоже не верю. Но я знаю людей, жизнь которых - сплошная цепочка больших и маленьких чудес. И они считают это естественным. Называйте как хотите - везением, стечением обстоятельств, "бабушка ворожит"... И подумайте, готовы ли вы сами к чуду?

Немолодая Одинокая Женщина вошла в приемную консульского отдела посольства. Она чувствовала себя еще более одинокой с тех пор, как сын с невесткой уехали в Канаду. Было раннее утро, но приемная была полна народу. Кого здесь только не было! Целые палестинские семьи во главе с родоначальником, выглядевшим как Арафат на карикатурах, бледные рыжеволосые ашкеназы, черные выходцы из Эфиопии. Больше всего было русскоговорящих соотечественников. Стульев в приемной не хватало. "Вот только меня здесь и не доставало!" - усмехнулась про себя Женщина.

Она пришла подавать документы на статус независимого иммигранта. Все иммиграционные адвокаты, с которыми она советовалась, в один голос утверждали, что это безнадежно и не брались за ее дело даже за большие деньги. Она и не собиралась платить адвокатам, просто хотела узнать, есть ли у нее хоть какой-то шанс. Шансов не было. Но по многолетней привычке, приобретенной за долгие годы работы, она решила довести и это дело до конца.

Бланки нашлись на сайте посольства в Интернете, документы перевела сама и заверила у нотариуса, и ранним пятничным утром она поехала в Тель-Авив. Женщина знала, что процедура подачи документов несложна и не потребует много времени: подаешь документы секретарю, их проверяет консул и выдает справку с номером файла. Потом два-три года пройдут в ожидании интервью и решения.

Женщина составила себе большой план, как провести пятницу в Тель-Авиве до отхода последнего перед началом субботы автобуса. День обещал быть приятным. Она подумала, что напрасно захватила с собой подлинники документов: при подаче на статус они не требуются, а гулять с ними по городу будет беспокойно.

С самого начала все у нее пошло не по плану. Сначала секретарь, с которой, по совету сына, Женщина говорила по-английски, спросила, почему у нее не бланк из посольства. После объяснения, что это тот же бланк, только распечатанный с сайта посольства, девушка сделала на нем какие-то пометки, но документы приняла. Но ее вопросы только начались с бланка.

- Почему Вы не указали, какая фирма готовила Ваши документы?

-- Но я заполняла их сама.

Снова пометка.

- Вы написали, что Ваш сын живет в Канаде. А другие родственники у Вас здесь есть?

- Нет, я живу одна.

- У Вас есть подлинники всех документов, копии которых Вы представили?

- Да, с собой

- Подождите, Вас вызовут

Женщина присела на краешек стула и попыталась читать газету, которую предусмотрительно купила на станции. Глаза бегали по строчкам, но на смысле статьи сосредоточиться не удавалось. Все внимание было направлено на громкоговоритель, по которому вызывали посетителей. Несколько раз ей показалось, что вызвали ее, но это было ошибкой.

Наконец, часа через два секретарь пригласила ее, но вместо квитанции, задала очередной вопрос: "Подлинники документов у Вас с собой? Вы сможете разложить их в папке в соответсвии с указанным порядком?" Еще минут десять дрожащими руками она раскладывала свои документы по отделениям папки, сверяясь с прикрепленной на обложке инструкцией. Вокруг собрались ожидающие, удивлялись и задавали вопросы. А она, волнуясь, никак не могла отыскать нужный в данную минуту документ и впадала в панику, что забыла его дома и придется приезжать еще раз. Наконец, все документы на месте, и услышав очередное "Ждите, Вас вызовут", она уже и не пыталась читать. Уже стало ясно, что никуда Она сегодня не успеет, такой интересный заранее составленный план пошел прахом, и выходной день бездарно потерян.

Ее снова пригласили к застекленному окошку. На этот раз за ним стояла настоящая "бабулька" - маленькая кругленькая дама в старомодных очках, с пучком сереньких волос на затылке, одетая в вязаную кофту неопределенного цвета. "Ну точно как моя бабушка" -подумала Женщина. В руках " бабулька" держала ее свидетельство о рождении и копию визы сына. Острыми внимательными глазками "бабулька" внимательно осмотрела Женщину, быстро задала ей пару вопросов о сыне и работе и скрылась в недрах отдела, бросив дежурное "ждите".

В приемной уже почти никого не осталось. До наступления субботы оставалось совсем немного времени. Женщина начала волноваться, что она не успеет на последний автобус из Тель Авива. Машины у нее не было, а платить за такси, да еще по субботнему тарифу, было жалко.

Наконец, вернулась секретарь и снова позвала Женщину к окошку. Возвращая ей документы, секретарь сказала: "Вот это направление на медкомиссию и письмо в полицию. Медицинское заключение Вы пришлете нам, а полиция ответит сама."

Никакой квитанции.

А как я узнаю, когда прийти на интервью?- спросила Женщина.

Интервью Вы уже прошли сегодня - был ответ. "Бабулька" оказалась иммиграционным офицером.

В полной растерянности Женщина вышла из приемной, забыв сложить документы в сумку. Так, с документами в руках она спустилась на лифте и пошла по холлу к выходу, пока ее не окликнул охранник: Что, отказали?

- Нет, решили визу выдать.

- Вы же только сегодня документы подавали! Да что с Вами?

А с ней просто произошло одно из тех маленьких чудес, в которые так трудно поверить.

Из Тель-Авива в Торонто с двумя кошками.

Бабушка с детства говорила мне при каждом случае "Ну почему ты не можешь хоть что-нибудь сделать по-человечески? Для разнообразия." Бабушки давно нет на свете, и эти слова я часто повторяю себе сама.

С работы уволилась, квартиру сдала, необходимые вещи отправлены багажом, остальные проданы или розданы, с друзьями простилась.

Осталось решить, что делать с кошками. Их две - невоспитанные истеричные израильские уличные кошки. Хотя решать-то на самом деле нечего, все решилось сами собой: кошки летят со мной. А это множество дополнительных хлопот и расходов: прививки, справки из министерства сельского хозяйства, специальные кошачьи билеты, прямой рейс вместо полета с пересадкой. Да и мало ли что еще!

Обеих кошек в салон самолета взять нельзя, значит, надо решить, кого сдавать в багажное отделение, предупредив заранее, чтобы включили отопление. Выбор непростой, так как у "персианки" - пушистая теплая шубка, не замерзнет, зато у нее плоская мордочка практически без носа - может простудиться. ("Мы бедные уродцы, у нас носика совсем нет", как любил причитать над ней мой сын). "Дворянка" - с короткой, но густой шерстью и нормальным кошачьим носом. Но боится всего до истерики. Может от страха вырваться из клетки, и ищи ее потом.

Приятели - супружеская пара - проводили меня в аэропорт, причем кошки - каждая в своей клетке - орали по очереди или дуэтом. При подъезде к аэропорту они смирились с неизбежностью своей судьбы и замолчали на несколько дней.

Все аэропортовские службы отнеслись к нам с добрым вниманием, правда, сразу наградив меня кличкой "леди-мишигене* с двумя кошками". Зато наличие двух кошек и явного состояния "мишигине" почему-то явилось свидетельством добропорядочности. Так что я практически избежала вопросов и антитеррористических проверок, совершенно обязательных а любом аэропорту, а в Израиле в особенности. Из-за двух клеток с кошками и сумки с водой и гигиеническими принадлежностями для них же я была лишена любимого пассажирского развлечения -

____________________________________________

* "Мишигине" - в разных ситуациях означает разную степень сумасшествия и отношения к ней: от "милого дурачка" до "опасного психа" (идиш).

покупок в "Дьюти фри" и прогулок по кафетериям.

Страх того, что кошки вырвутся из клеток и разбегутся, преследовал меня на протяжении всего полета. Наконец, объявили посадку. Мне была оказана высокая честь и незаслуженное уважение - пройти в первых рядах вместе с семьями с детьми. Наконец-то все расселись. Мы с рыжей дворовой кошкой - в салоне, а лохматая "персианка" - в багажном отделении.

Сидим 20, 30, 40 минут. Самолет не взлетает и даже не двигается с места. На улице выше 30 градусов, в самолете тоже не прохладнее. Понимаю, что с моим счастьем, как всегда, что-то произошло. Оказалось, в самолете не закрывается дверь. Всех попросили выйти и подождать, пока подготовят другой самолет. Мы с рыжей кошкой тоже вышли. И пошли искать своего "персидского" члена семьи. Видим, как по летному полю под палящим солнцем идет бедная стюардесса и тащит клетку с моей кошкой. Девушке еще хватило доброты предложить нам с кошками воды.

Три часа в ожидании нового самолета превратились для меня в цирк одного клоуна. Дети со всего аэропорта собрались посмотреть на кошек. Никакой умудренный годами следователь не додумался бы до таких вопросов, которые задавали мне дети. Кроме имени, возраста, места жительства кошек их интересовало, не собственноручно ли я этих кошек родила. ("Ат има шель хатулим?" - "Ты кошачья мама?") Кошки от страха зарылись в клетках под подстилки, но целиком уместиться не удалось ни одной их них. К восторгу любознательных детей, был виден хвост и кусочек уха, а временами даже и глаз.

В Израиле на улицах живут сотни, если не тысячи кошек. Правда, не все они путешествуют с компанией "Air Canada", наверно, этим и объяснялся такой живой интерес.

Все рано или поздно заканчивается. Пришло к концу и наше "великое сидение". Повторилась и процедура посадки. Самолет был полон. Теперь уже в самолете все дети из религиозных семей ходили смотреть на кошку и задавать вопросы по-английски. Их почему-то очень умиляло, что кошка рыжая. Потом приходили родители, чтобы вернуть детей в лоно семьи. Стюарды предлагали сначала покормить кошку, а потом уже пассажиров (надо полагать тем, что останется). В общем, все было очень мило.

Исключение составляло неудобство держать клетку с кошкой на коленях на протяжение 12-часового перелета. Но это было ничто в сравнении с соседкой-кошкофобкой, которой все время казалось что от Мурлыси пахнет. "O, опять запашком потянуло!" - восклицала она каждые несколько минут. И каждые полчаса я бегала в туалет , вытаскивала бедную кошку из клетки и проверяла ее подстилку. Все было в порядке. Только кошка пребывала в состоянии непрерывного шока и даже не могла самостоятельно стоять. Дама же, тряся бриллиантами, продолжала возмущаться таким соседством при наличии у нее такого дорогого билета. Замечание о том, что кошке, у которой тоже есть билет, может не нравиться ее соседство и запах ее духов, привело даму в бешенство. Однако она никак не могла объяснить подбежавшей стюардессе, чего же она, собственно, хочет. Ну, не полиглот дама. Казалось бы, не знаешь языков - не ругайся на международных рейсах. Мне же и пришлось переводить. Не могла я отказать себе в удовольствии в "авторском переводе". Даму пересадили на другое место, а мы с кошкой остались на своем.

Пушистая кошка, похоже, долетела спокойнее нас. Когда мы вышли из самолета, клетка с ней уже стояла в зале под охраной местного сотрудника, и кошка спокойно в ней спала.

Я всегда подозревала, что люди любят тихих психов. Видимо, о нашем прибытии в Торонто кто-то заранее проинформировал таможню. В то время, как нормальные люди, включая детей и инвалидов на колясках, стояли в медленной очереди, их чемоданы открывали и проверяли на наличие съестных припасов и еще чего-то запрещенного к ввозу, из какого-то закутка вышел специальный таможенный чиновник, вытащил меня из очереди на потрошение чемоданов и оформил нас с кошками почему-то даже раньше "пассажиров с детьми и инвалидов". И опять скрылся в своем закутке. Но 37 долларов кошачьей пошлины взял, несмотря на мои пояснения о нашей с кошками ценности для Канады. Зато чемоданы остались в неприкосновенности вместе со всеми запасами.

Дальше все было просто, не считая того, что бедные кошки 2-3 дня не ели, не пили и не пользовались своим новым красивым ящиком с канадским песком.

Письма из Канады

Школа ESL (English as a Second Language)

Любой человек, легально проживающий в Канаде, может бесплатно изучать английский язык в одной из таких школ по своему выбору. Для этого надо пройти тест и собеседование на знание языка в специальном центре, где определяют этот уровень по 7-балльной шкале и дают направление в школу. Тест состоит из нескольких частей: понимание печатного текста, устной речи, пересказ, беседа с преподавателем на какую-то бытовую тему.

В школе 7 классов, 8-й - для подготовки в экзамену TOEFL для тех, кто собирается поступать в университет или сдавать экзамены для медицинской практики. Школ много, они организованы при колледжах и университетах, религиозных и общинных центрах. Обычно выбирается школа поближе к дому, чтобы не надо было ездить на общественном транспорте. Учиться в такой школе можно сколько угодно (если позволяет экономическая ситуация), переходя с низшего курса на высший или оставаясь на том же уровне для повторения курса. Учебный год на курсе состоит из трех семестров и дополнительного - летнего, когда меньше занятий и больше экскурсий.

Не найдя работы в первые недели пребывания в Канаде (как впрочем, и впоследствии), чтобы не терять зря времени и усовершенствовать свой английский, и я пошла учиться в такую школу. Как выяснилось впоследствии, школа при Еврейском общинном центре оказалась одной из лучших в Торонто.

Во-первых, все ее преподаватели были, что называется, "носителями языка", то есть английский был их родным языком, что в Торонто - городе иммигрантов - не так часто встречается даже у преподавателей. А это значит, что мы не приобретали дополнительного акцента к своему родному. Кроме того, все наши преподаватели имели университетское образование. В других школах, как я слышала от других учеников (которых здесь называют "студентами"), язык часто преподают люди, закончившие только специальные курсы. И наконец, наши преподаватели были людьми, увлеченными своей профессией, и работали с удовольствием. Некоторые из них говорили, что они оставили обычную школу, потому что преподавать взрослым и заинтересованным людям им гораздо приятнее и интереснее.

При этом школа не только размещалась в хорошем здании общинного центра, но при ней был детский сад, где на время занятий можно было оставить детей. Община финансировала дополнительные мероприятия вроде экскурсий, посещения театров и концертов, а зимой - оплачивала билеты на городской транспорт. Среди учеников были "дети разных народов", но большинство составляли русскоязычные эмигранты из бывшего Союза и Израиля.

На нашем 7-м курсе было три дамы-преподавательницы. Каждая из них, кроме того, что была прекрасным учителем, являлась еще и яркой личностью - каждая в своем роде. Они не были похожи друг на друга, но при этом имели много общего. У всех были "русские" корни, о которых они всегда помнили и которыми гордились. Ни одна их них не знала русского языка, но все заинтересованно следили за событиями в России, были хорошо знакомы с русской культурой - литературой, музыкой, фильмами. При этом, как многие канадцы, всю жизнь боялись СССР и атомной войны. К нам они относились очень тепло, старались помогать, чем могли - учили местным правилам и обычаям, организовывали встречи с социальными и медицинскими работниками, пожарными и полицейскими, отвечали на вопросы и давали разнообразные советы.

Нашей "классной дамой" была Майра. Именно Майра, а не Мира, как мы пытались ее называть, исходя из транскрипции ее имени. Такое произношение ее почему-то очень сердило. Исходя из того, что у нее было трое взрослых детей, ей должно было быть никак не меньше 45 лет, но выглядела она на 30: стройная как статуэтка, яркая подвижная блондинка. В молодости она была балериной, и даже танцевала на сцене Большого театра, когда канадская труппа гастролировала в Москве. Оставив балет, она закончила университет и стала бакалавром химии. Но работа в лаборатории Майре не понравилась, и она переквалифицировалась в преподавателя английского языка. Майра была прекрасным педагогом. Серьезное отношение к делу и заинтересованное к своим ученикам сочеталось у нее с необыкновенным артистизмом. Ее уроки были настоящими мини-спектаклями. Кроме того, она была влюблена в Торонто и оказалась для нас прекрасным экскурсоводом в наших прогулках по городу и окрестностям. При этом у Майры были и забавные "пунктики". Например, она как-то призналась, что не может симпатизировать человеку с неаккуратными ногтями. Половина наших одноклассников тут же спрятали руки под стол - многие после школы работали на "черной" работе. Майра очень старалась как можно быстрее сделать нас "настоящими канадцами". Она старалась заинтересовать нас политическими событиями Онтарио и приобщить к канадским интересам - хоккею, сериалам, boxing day. Она искренне огорчалась, видя наше упорное стремление сохранять свои "советские привычки".

Кэрол была эмигранткой из ЮАР. Ее предки когда-то эмигрировали из России, и несколько поколений семьи преуспевали в новой стране. С падением апартеида жизнь семьи резко изменилась. Семья была вынуждена эминрировать и в результате потеряла все заработанное и начала жизнь в Канаде с нуля. Кзрол лучше других понимала наши трудности и проблемы, сочувствовала и всячески старалась помочь. Она была старше Майры, мягче и терпимей ее. Одевалась очень скромно, по-моему, совершенно не пользовалась косметикой. Помимо того, что преподавала она в совершенно академическом стиле, был очень заметен ее чисто человеческий интерес к ученикам. Кроме учебных программ, Кэрол часто обсуждала с нами ежедневные темы канадской жизни вроде выборов, однополых браков, феминизма и разрешения продажи наркотиков. При этом всегда спрашивала, что мы думаем по тому или иному поводу. И часто наши мнения совпадали.

Отцы Кэрол и Майры воевали против фашистов в годы Второй мировой войны. Обе они этим очень гордились.

Но самой яркой личностью среди преподавателей школы несомненно была Ра-а-аз. (Полное ее имя - Розалин). Так мы учились правильно произносить ее имя в течение всего первого урока. Она преподавала у нас английское произношение. Не было в школе человека, который относился бы к Раз не то, что равнодушно, но даже ровно. Ее или любили и ей восхищались, или терпеть не могли. Я относилась к первым.

Семья Раз эмигрировала с Украины в начале века. Семья была большая и не просто бедная, а нищая. В университет она поступила, уже будучи замужем и имея троих детей, а по окончании осталась в нем преподавать.

Думаю, что Раз было не меньше 80, но ее энергии и интересу к окружающему миру могли позавидовать молодые. Много лет Раз преподавала в университете, и на пенсии продолжала работать в школе явно не ради куска хлеба: кроме квартиры в престижном районе, у нее был коттедж на берегу озера, она лихо водила новый "Ягуар" и носила скромно выглядевшие украшения (как бывший эксперт, я даже боюсь предположить, сколько они могли стоить). На зимние каникулы она уезжала в Калифорнию, где, по-моим подозрениям, у нее тоже был дом.

Раз с мужем вырастили четырех сыновей, одного потеряли, его портрет, выгравированный на золотой пластинке, Раз носила постоянно. Как она сама говорила, мечтала иметь дочку, а рождались одни мальчики.

Раз изо всех сил старалась научить нас говорить и писать на литературном языке. Она совершенно не ограничивалась программой, или же преподавала по собственной методике. Мы пели песни, читали и пытались писать стихи, спорили с ней по поводу прочитанного. В то же время Раз нас изучала. В качестве домашних заданий она задавала нам писать эссе, причем темы выбирала острые или спорные, например, "О смешанных браках", "Если бы я выиград миллион", "Проблемы эмигрантов", "Причины эмиграции", "Что мне нравится и не нравится в Канаде". Проверяя задания, она не только исправляла ошибки, но и полемизировала с нами, не ленясь писать целые абзацы на полях наших сочинений. Если ее взгляды на жизнь не совпадали с мнением учеников, Раз не трудилась скрывать свое неприятие. Обычно это выражалось в подчеркнутой вежливости. Своих симпатий она тоже не скрывала.

Такое ее отношение встречало понимание далеко не у всех. Мне даже временами казалось, что кое-кто из нашей молодежи ей недобро завидует - ее богатству, благополучию ("Зачем это ей в таком возрасте?"). Я же всегда смотрела на нее с восхищением - приятно видеть человека, много заработавшего своим трудом и по справедливости получающего удовольствие от заработанного. Это так редко бывает!

Никто из наших учителей не читает по-русски, поэтому нет ни малейшего шанса, что они прочтут эти записки. Это просто мой способ выразить благодарность и восхищение достойными людьми, которых мне посчастливилось встретить в Торонто.

Этапы "большого пути"...

До переезда в Канаду я 12 лет прожила в Израиле, где мой путь в специальности можно считать довольно успешным. Начав свою работу в Израиле с работы химика-аналитика в заводской лаборатории, я закончила его в статусе руководителя исследовательского проекта в частной компании.

Пройдя весь путь для получения статуса независимого эмигранта, за год до переезда я впервые побывала в Канаде - участвовала в научной конференции с докладом и навестила родных. Одной из основных целей этой поездки было принятие окончательного решения о второй эмиграции, которое далось мне нелегко. Одним из доводов "за" было ошибочное впечатление, что я смогу найти в Канаде работу, близкую к моей специальности. После переезда выяснилось, что одно дело - разговаривать с коллегами об общих проблемах в работе, и совсем другое - обращаться к ним в поисках работы.

Пришлось идти обычным эмигрантским путем - составлять список групп и организаций, где можно было применить мой опыт, рассылать резюме, звонить, посещать ярмарки труда и курсы. Считая, что "я не королева - корона с головы не упадет", я была заранее согласна на начальную позицию, например, техника в химической лаборатории или ассистента учителя.

Скоро выяснилось, что кроме обычных эмигрантских проблем, к которым я была более или менее готова из предыдущего опыта (хотя мы и называем эминрацию в Израиль репатриацией, но проблем и трудностей от этого меньше не становится), в Канаде существуют и специфические.

Область, в которой я всю жизнь работала - исследование и разработка материалов на основе стекла и керамики - в Канаде не очень развита, существует всего несколько небольших групп, в основном, в университетах. В Канаде, как и в Америке, существует керамическое общество, объединяющее специалистов в данной области. Но по признанию самих его участников, это направление в Канаде тихо умирает. Основные разработки и, соответственно, рабочие места - в соседней Америке.

Работа учителем в школе требует специальной лицензии. В колледже этого не требуется, но и критерии приема на работу строже.

Основной рынок труда в Канаде - "скрытый". Даже по опубликованным официальным данным, объявляются только 10 -15% свободных рабочих мест. На остальные находят людей путем так называемого "нетворкинга", то есть через сотрудников и знакомых. На некоторых фирмах даже существует практика платить сотруднику "бонус", если он привел или порекомендовал подходящего специалиста, и тот успешно прошел испытательный срок и остался работать на фирме.

Еще один барьер для специалиста-эмигранта - канадский опыт, вернее, его отсутствие. Без канадского опыта трудно усроиться на квалифицированную работу, а без работы нет опыта. То же самое и с рекомендациями. Обычно просят три рекомендации, естественно, предпочтительнее канадские.

Поэтому очень распространена система "волонтерства" - добровольной работы без оплаты, за рекомендацию в течение трех-шести месяцев. Есть фирмы, которые специализируются на этом. Берут на работу специалистов-"волонтеров", периодически меняя их на других желающих получить рекомендацию. Причем "волонтерам" не делается никаких скидок по сравнению со штатными сотрудниками, скорее наоборот - им поручают работу, которую не стремятся выполнять обычные работники. А химику надо еще найти организацию, которая согласится платить за него профессиональную страховку на случай несчастного случая на работе. Правда, такую организацию найти вполне реально, страховку оплачивают многие курсы и организации, помогающие новым эмигрантам до трех лет в стране.

Существуют также специальные курсы и программы, так называемые Со-Ор, основной задачей которых, наряду с обучением правильному написанию резюме и, сопроводительного письма и поведения на интервью, является поиск "волонтерских" мест и помощь в устройстве туда своих студентов.

Я тоже поучилась на таких курсах (Со-Ор программа колледжа Yorkdale), представила им список организаций, где я могла и хотела бы поработать волонтером в надежде на то, что после этого срока удастся "зацепиться" на рабочем месте. Никто из списка взять волонтера не пожелал. Руководители курса устроили на стажировку почти всех экономистов и бухгалтеров, но не химиков. И я не знакома ни с одним из студентов, кого бы оставили на работе после периода "волонтерства".

Следующим этапом была попытка поступить на курсы для иностранных специалистов при Сенека колледже. Привлекательным для меня в этой программе было то, что занятия на курсах вели преподаватели колледжа, и был шанс хотя бы познакомиться с коллегами. Но в процессе многоступенчатого собеседования, на последнем его этапе мы не сошлись во взглядах с дамой - выходцем (выходкой?) из Ирана. Ей очень не хотелось меня принимать, а мне после беседы с ней расхотелось учиться на этой программе.

Несколько добрых слов необходимо сказать о программе Careerbridge. Это государственная программа для новых эмигрантов-специалистов, имеющая соглашение со многими предприятими Канады. Программа рекомендует специалиста на должность стажера в соответствии с его специальностью. Если после прохождения интервью предприятие принимает стажера, программа платит ему стипендию в течение 3 - 6 месяцев его работы. К сожалению, по моей специальности мест не было.

Последним "образовательным аккордом" в моей практике стали курсы "Age 45+". Их основной задачей, как мне показалось, было внушить студентам, что возраст 45+ имеет многочисленные достоинства по сравнению с более молодыми, и чем больше "плюс", тем больше достоинств. Убежденные в этом студенты, в свою очередь, должны довести эту мысль до потенциальных работодателей.

Если отвлечься от моего убеждения, что подобные курсы, кроме совершенствования в английском языке, мне лично ничего не дадут, учиться было интересно. Кроме обычных написания резюме, приемов разговора с работодателем и требований к внешнему виду, проводился достаточно серьезный психологический тест для выявления психологического типа и склонностей человека к выполнению определенного рода работы. Очевидно, что такой тест наиболее полезен молодым, только выбирающим себе направление деятельности. Но его результаты могут служить хорошей подсказкой для тех, кто по какой-то причине хочет сменить профессию.

К своему большому изумлению, я узнала, что все, чем я когда-либо занималась в жизни, вплоть до своих многочисленных хобби, соответствует моему психотипу. Поразмыслив, я поняла, что удивляться тут нечему: просто мне повезло, что у меня всегда был выбор, и я могла заниматься тем, что мне нравилось. Вот не подходит мне работать с людьми, например, в сфере обслуживания, но я и так испытывала страх перед такого рода деятельностью.

И еще очень интересно было увидеть себя в роли кинозвезды. С каждым из нас проводили пробное интервью, задавая самые каверзные вопросы, а процесс снимали на видео. Потом мы группой смотрели и обсуждали эти сюжеты, чтобы понять, что нужно исправить в своем поведении, начиная от манеры одеваться до прощальных слов благодарности.

В промежутках между этими интересными занятиями я иногда получала приглашения на интервью. Если не рассматривать сам процесс как последний шанс получить работу, то в нем есть много познавательного и иногда даже забавного.

Свой первый опыт в этой области я даже не могу назвать интервью. Послав резюме по объявлению, буквально на следующий день я услышала на автоответчике сообщение с просьбой перезвонить. Два последующих дня я разговаривала с автоответчиком компании. Стоило мне выйти из дома, как у меня на автоответчике появилась новая, но странная запись о том, что меня хотят пригласить на интервью, но ни даты, ни времени, ни адреса ... Снова звоню на автоответчик, оставляю сообщение, что я готова, с радостью, дома бываю во столько-то или прошу оставить сообщение с координатами. Через несколько дней - опять сообщение и опять никакой конкретной информации. Встречаюсь с работниками кадров указанного колледжа, пытаюсь выяснить по фамилии и направлению деятельности, что это за исследовательская группа. Никто ничего не знает. На сайте колледжа такая группа тоже не указана. До сих пор не понимаю, что это было.

Обращения в университетские исследовательские группы успеха не принесли. Профессора, как правило, люди вежливые, на письма и звонки отвечали, советовали обратиться к коллегам в другой университет. Круг замкнулся.

Аналитические лаборатории, в основном, обслуживают производство. А химическое производство в Канаде сосредоточено в области фармацевтики и переработки нефти. Далекая от меня область. Нашлось несколько лабораторий по контролю строительных материалов и разработке методов исследования. Пишу, звоню, в одну приглашают в результате шапочного знакомства с одним из сотрудников. Приветливая, доброжелательная атмосфера, много русскоговорящих сотрудников, отличное и - главное - знакомое оборудование, но... На работу могут принять только при условии, если есть собственный проект, и не просто проект, но с инвестором, готовым вложить деньги. Проекты есть, целых два, а инвесторов - ни одного.

Начинаю искать инвестора. Сначала через разрекламированную общественную организацию Альянс научно-технических работников. С порога объявлено, что за нахождение инвестора Альянс берет 12% от вклада, так как без них со мной все равно никто говорить не станет. С ними, впрочем, тоже никто интереса не проявил.

Параллельно ищу самостоятельно. Один проект посвящен разработке слоистой керамической брони для защитных жилетов и техники. Быстро выясняется, что подобные разработки ведутся на государственные деньги в интересах армии. Сотрудник должен иметь "security clearance". Для ее получения эмигрант должен прожить в Канаде определенное количество лет в зависимости от страны, в которой родился. Для России это 10 лет. Не успеть мне получить этот допуск! Проект откладывается в стол.

Второй проект гораздо безобиднее. Предлагается технология переработки отходов стекла и керамики в строительные материалы. Есть лабораторная технология и образцы. Учитывая, что Торонто вывозит твердые отходы в Америку и платит за это большие деньги, проект должен бы представлять интерес. Разослала нескольким депутатам (накануне выборов), в Институт охраны окружающей среды и Министерство экологии. Ни ответа, ни привета. На встрече с представителями этих "охранников" поймала за рукав руководителя лаборатории института, он вырвался, оставив визитную карточку и обещание прочитать проект. Прочитал, переадресовал в Оттаву, из Оттавы - на завод, который занимается переработкой отходов, на который я и раньше обращалась. Круг замкнулся.

В Торонто много художественных студий и небольших компаний, так или иначе связанных со стеклом и керамикой. Их я тоже занесла в список потенциальных рабочих мест.

Как правило, это небольшие семейные компании, большинство из которых зарабатывает даже не заказами изделий, а уроками - обучают школьников и пенсионеров простым приемам декорирования и изготовления поделок из стекла и керамики. Наемных работников практически не берут.

С одной из таких компаний у меня завязались длительные и странные отношения. Периодически ее владелец звонит мне и задает вопрос из области технологии. По вопросу я понимаю, какая примерно проблема у него возникла. Но форма вопроса всегда такова, как будто я сдаю ему экзамен. "А знаете ли Вы, что такое...?" - Знаю. - "А от чего это может быть?" Короче, консультация по полной форме. Когда же я спрашиваю, не хочет ли он взять меня на работу, хотя бы на должность консультанта, он постоянно отвечает, что у него на производстве нет никаких проблем, консультант ему без надобности, а главное, чтобы взять меня на должность консультанта, ему надо убедиться в моей компетентности. Как-то набравшись нахальства, я заявила, что мне самой достаточно несколько минут поговорить со специалистом в моей области, чтобы оценить уровень его компетентности. Он обиделся и не звонил месяца два. А потом позвонил снова. Так и продолжается моя платоническая, пардон, волонтерская работа.

Наконец, через два года такой интересной жизни я пришла к выводу, что пора мне переходить в статус "self-employed", то есть работать не по найму, раз никто не нанимает, а самой по себе. Создать себе рабочее место и самой же его занять. Для таких "умников" есть специальные, причем бесплатные, курсы, на которых учат, как уклоняться..., пардон, платить меньше налогов, составлять бизнес-план и прочим премудростям.

Пойти еще поучиться, что ли?

Заметки с гараж-сейла.

Я понимаю, почему канадцы так любят гараж-сейлы. Это настоящий "остров сокровищ".

Можно наткнуться на старую гравюру, фарфоровую фигурку или столетнее украшение. Купить за доллар, продать на Сотбис.

Но если ты и не охотишься за антиквариатом, все равно не стоит презрительно кривить нубы, глядя на гараж-сейл. Это - клондайк для эмигрантов, особенно новых.

В моем доме до сих пор сих пор все торшеры и настольные лампы, рамки для картин и цветочные кашпо- из этого источника. Купила в первые месяцы жизни в Канаде.

Зато в последние выходные мы перешли в другую категорию - в разряд гордых людей, которые устраивают гараж-сейлы.

Устройство гараж-сейла требует серьезной подготовки. Надо не только привести вещи в "продавабельный" вид, но и оповестить население о грядущем событии. Проще всего дать платное объявление в местную газету. Можно купить стандартный набор объявлений и накануне объехать округу и развесить их на перекрестках. Наборчик стоит $25, поэтому очевидно, что никакой бывший советский человек на это не пойдет. А пойдет он в долларовый магазин, купит там пачку листов разноцветной бумаги и потратит вечер на написание объявлений фломастером.

Обычно гараж-сейлы начинаются в 7 часов утра, а то и раньше. Но как же не хочется вставать в субботу в 6 часов! В самом деле, не на работу же. Написали в объявлении , что с 9, и все. И вот в начале девятого, когда я только начала раскладывать и развешивать, к дому подкатил минивэн с тремя старушками, которые возмущенно сообщили, что они уже третий раз приезжают, а ничего не выставлено. На мое робкое объяснение, что в объявлении написано "с девяти", мне строго указали, что это неправильно, полагается с семи, люди так привыкли. Ну что ж, со своим , как говорится, уставом... Приняли к сведению.

Разложив товар, хозяева дома, как правило, сидят на крыльце или на газоне на раскладных стульях, пьют кофе и беседуют. Соседи заходят поздороваться и обсудить погоду и виды на урожай, политику или нашествие енотов (в нашем случае котов).

Благодаря объявлениям, по тихой и сонной прежде улице происходит интенсивное движение.

Серьезные мужские компании, окинув взглядом выставленное богатство и определив, что интересующих их предметов - инструментов или автомобильных деталей нет, проезжают мимо. Могут притормозить и спросить, нет ли велосипеда на продажу. Если нет на газоне, то может есть в гараже?

Любопытно наблюдать за эмигрантами из разных стран. Вот многочисленное темнокожее семейство высыпает из автомобиля и придирчиво рассматривает все разложенное. Торгуются "до белой пены на губах", покупают и все равно уходят обиженными в убеждении, что их надули.

Представительницы арабского Востока (мой неполиткорректный сын называет их "замотайками" за традиционный стиль одежды) приехали целой стайкой с единственным мужчиной за рулем. Скупили все пестрые платочки-шарфики. А я-то собиралась сдать платочки в помощь неимущим. Поди знай, кому что понадобится!

Китайская пара вдумчиво все перемеряла, выбрала израильские кроссовки и рубашки, в меру поторговалась, купила и ушла . Пропагандируем товар "кахоль-лаван"!

Самые симпатичные покупатели - милые старые леди. В восемь утра они одеты и причесаны как для дипломатического приема: седые букольки уложены, губки подкрашены, пальчики наманикюрены. Приезжают 3-4 подружки на одной старомодной, но чистеньной машине, не торопясь и советуясь друг с другом, выбирают маленькие подарки или что-нибудь для хозяйства. Не торгуются из-за 25 центов. С удовольствием с вами побеседуют.

Много людей, в основном, среднего возраста и из среднего класса (судя по маркам автомобилей) катаются по "гаражкам" исключительно для развлечения. Такой вид досуга. Увидев сидящую среди "товара" живую кошку, многие останавливались, чтобы спросить, не продается ли она. Несмотря на "непродажность", выясняли, сколько кошке лет, как ее зовут, что это за странная порода.

Еще больший интерес вызвал вынесенный на прогулку "бэби". Вопросы те же, только про породу не спрашивали.

Однако, как всегда, не обошлось без ошибок - не сообщили соседям, можно было объединиться. И вообще оказалось, что в наших краях принято традиционно устраивать сейл всей улицей дважды в год.

На следующий раз - осенью - мы все сделали правильно - получили объявление-приглашение от соседей, посоветовались с ними, подготовили ненужные вещи и собственные поделки, дождались первых выходных после Дня труда, и великий день наступил.

Не знаю, кто из соседей занимался организацией, но организовано все было очень хорошо - с объявлениями в местных газетах, информационными листками в почтовых ящиках и прочее.

Уже к 8 утра по соседним улицам началось интенсивное движение. Больше всего это напоминало Первомайскую демонстрацию, только менее организованную и абсолютно трезвую. К 10 утра машины двинались почти сплошным потоком, а мест для парковки не было. Люди ставили машины в отдалении, и семейными группами двигались сначала по одной, а потом по другой стороне улицы. Соседи сидели на крылечках или на вынесенных стульях и активно общались.

Кроме ненужных в хозяйстве вещей, одежды и детских игрушек, многие соседи выставили и собственные поделки или домашние заготовки вроде джемов из плодов собственного урожая. Надо заметить, что стоили они весьма недешево.

Мои поделки из стекла привлекали внимание, народ толпился, задавал вопросы, и довольно многие покупали. Для себя я выяснила, что хорошо продаются мелкие вещички, сделанные из обрезков стекла от больших работ (часы и коробочки) и небольшие картинки с цветами и петухами.

В общем, атмосфера была приятная.

Но не без исключений.

Я всегда с большим недоверием относилась к утверждению о том, что при приеме на работу решение принимается в первые 2-3 минуты по первому впечатлению о человеке. Теперь я этому верю. Даже на таком ни к чему не обязывающем мероприятии, как "гаражка", люди ведут себя совершенно по-разному. Одни подходят с улыбкой, здороваются, говорят несколько фраз о погоде и природе, рассматривают, спрашивают цену, могут поторговаться.

Было несколько человек, которым мне было просто приятно продать свои поделки. Одна женщина подробно объясняла, что долго искала подарок для своей матери, и уверена, что такие часы ей понравятся. Молодая пара купила пару коробочек для подарков и удивлялись, что так недорого. Явно испытывали неловкость от чувства, что они меня "грабят".

Другие - не говоря ни слова, с заранее приготовленным выражением брезгливости на лице перевернут все на столе, торгуются "до белой пены" и в результате, бросив "Я это могу и в долларовом магазине купить", уносят свое величество к следующему дому.

С третьей категорией - мелких воришек - я столкнулась впервые, и наконец, поняла, почему практически во многих магазинах Торонто стоят видеокамеры. Но то в магазинах! На гараж-сейлах цены колеблются вокруг доллара за предмет, кому охота так мелочиться? У меня украли часы с витражной рамкой и - что уж совсем необъяснимо! - пробники духов. Может, и еще что-то, но этого мы не заметили.

Причем одна кража совершилась буквально на моих изумленных глазах. У нас скопилось больше 20 маленьких пробных флакончиков с духами. Ссыпали их в прозрачную коробку и оценили по 25 центов каждый. Подошел прилично одетый немолодой господин. Спросил, что это такое, о цене, и объявил, что берет все. Пересчитал количество, положил себе в карман и протянул мне 25 центов за все. Я ему еще раз объяснила, что это цена за один. "Тогда я не возьму" - сказал он. "Не хочешь, не бери". Возвращает мне 3 флакончика. "А те, что в кармане?"- спрашиваю я. Он достает из кармана еще штук 5, отдает их мне, поворачивается и уходит. А я остаюсь с открытым ртом и в полном шоке.

Когда стащили часы, я не заметила, хотя все время находилась перед домом.

Спросила у соседей, почти у всех в этот день что-то пропало. Одна старушка-соседка так расстроилась, не из-за вещей, от обиды, что решила больше никогда не участвовать в гараж-сейле.

Но мы решили, что нас это не остановит.

Картинки с выставки-продажи.

Более цивилизованным способом продажи, по сравнению с гараж-сейлом, являются "блошиные рынки" и выставки поделок. В них мне тоже довелось поучаствовать.

Обычно их устраивают в помещении церкви или клуба, вещи раскладывают на столах, работает буфет. Часто "блошиный рынок" совмещается с "craft-sale" - продажей разного рукоделия. Сюда приходят целыми семьями. Такой вид досуга.

Есть и чистые "craft-sale" - выставки-продажи рукоделий, которые являют собой занимательное зрелище и собирают массу народа.. Участие в них стоит небольших денег. Что только не делают люди своими руками, кто для заработка, в кто и для удовольствия! Иногда встречаются настоящие произведения искусства - акварели, фотографии, вышивки, витражи. Очень популярен "patchwork" - сшитые из искусно подобранных кусочков покрывала, скатерти, наволочки.

Как же по-разному выглядит жизнь в зависимости от того, по какую сторону прилавка находится наблюдатель! Продавцом быть гораздо интересней. Наблюдаешь, классифицируешь...

Основную группу посетителей составляют праздношатающиеся, люди, любящие проводить таким образом свой досуг и не ленящиеся проехать за день на машине несколько районов с газетными объявлениями в руках. Таких много среди немолодых канадских пар, пенсионеров. Они неторопливо обходят зал, останавливаются у каждого стола, доброжелательно беседуют продавцами, вспоминают что было на этом месте в прошлом году и двадцать лет назад. Они очень милые, но редко что-нибудь покупают.

Другой тип - молодые родители, обычно отцы, забежавшие на несколько минут на выставку-продажу, пока их чадо занимается в соседней воскресной школе, студии или спортивном зале. Они внимательно рассматривают понравившуюся, но как правило, совершенно бесполезную в хозяйстве вещь, советуются с приятелем, куда бы можно было ее пристроить в доме. Наконец осведомившись у продавца, до которого часа он будет на месте и клятвенно пообещав взять у жены деньги и вернуться, исчезают навсегда.

Семьи с детьми. Дети просят купить каждую следующую по ходу прогулки вещицу. Родители тут же выясняют, где можно этому научиться и не дает ли продавец уроки, лучше в клубе или на добровольных началах. Кстати, многие пенсионеры так и делают.

Есть категория, которую я называю "благородные спонсоры". Уяснив, что продавец - бывший соотечественник, новый эмигрант или представитель их религиозной конфессии, они покупают, не торгуясь и не особенно рассматривая поделку. Полагаю, что она займет место на ближайшем благотворительном базаре. Но к этим людям испытываю непреходящую благодарность - они нашли способ помочь, не унизив подачкой. Таких немало встречается в Северном Йорке.

Канадцы вообше удивительно доброжелательны. На выставках для каждого участника находится доброе слово, посетители просто чувствуют себя обязанными если не купить, то сделать комплимент.

Но встречаются и те,кого я про себя называю "успешные ситизены". Это наши типажи. Они настроены критически буквально ко всему. До "новых русских" они не дотягивают, но некоторые замашки уже приобрели.

Их видно издалека. Они входят на выставку с презрительно-высокомерным выражением на лице, обходят ряды, иногда с брезгливым выражением берут в руки какую-то вещь, громко обсуждая между собой, что "вот в Италии в прошлом году...". Подозреваю, что и на такие мероприятия они ходят, чтобы лишний раз почувствовать себя победителями на фоне "лузеров".

Вот характерная сценка.

Стоит "наша" пара, одеты празднично, жена в украшениях . Задают вопросы. Жена: "Скажите, а почему так дорого?" (Обычно на таких выставках авторы, а особенно новые эмигранты просят цену, едва превышающую стоимость материалов. Просто чтобы компенсировать свои затраты, заявить о себе и найти заказчиков. Это им автор и объясняет. Причем я уверена, что люди прекрасно осведомлены о ценах на обычных выставках).

Кстати, местные в этом случае переспрашивают цену, отмечая, что очень дешево.

Муж в это время берет стекло с росписью и старательно пытается отодрать ногтем краску. Спрашивает: "Это картинка наклеена?" Автор объясняет, что это роспись специальными красками, и просит - вежливо! - не царапать. Посетитель продолжает упорно скоблить. "А это Вы сами все делали? Трудно поверить!". На этом месте взрывается приятельница автора, стоящая рядом для моральной поддержки: "Ложь взад! А она не только это делает. Она еще и химик с 3-й степенью!" (Приятельница - филолог. Видимо, решила, что так изъясняться будет доступнее.) И - в пространство: "Хорошо, что у него ногти ломкие." - "Да нет, это краска устойчивая." Приятельницы шепчет: "Ну да, идиотоустойчивая!"

Продавцы на таких выставках, как правило, - пенсионеры и новые иммигранты из разных стран.

Пенсионеры продают не столько ради денег, сколько для удовольствия и общения. Делают украшения, фотографии окрестностей, причем охотно рассказывают об истории каждого места, представленного на фотографии и событиях, с ним связанных. Рассказ плавно переходит к семейным событиям и истории города и страны.

Эмигранты - дело другое. Они нуждаются в заработке и ищут заказчиков. Среди работ много оригинальных художественных изделий в национальном стиле - украшения из индийских или уральских натуральных камней, китайские поделки из кости и соломки.

Большинство "наших" участников - немолодые люди, которые ищут свое место в новой жизни, занятие для души и средство заработка. Многое на выставке показалось мне очень интересным: изящные работы из кости, дерева, бересты, янтаря, необычные вязаные изделия, украшения, витражи и мозаика, роспись по шелку и дереву, графика и дизайн, ювелирные украшения.

Такие выставки всегда создают ощущение праздника. Я начинаю понимать канадцев - любителей всяческих "сейлов".

Неудачное интервью

Как сказали опытные люди, мне повезло. За два года жизни в Канаде я столкнулась с откровенной, даже агрессивной враждебностью впервые. Да еще со стороны правительственного чиновника, вернее, чиновницы.

Мне уже давно объяснили, что проявление неполиткорректности (на которой здесь все просто помешаны) и недоброжелательности (которой считается уже отсутствие улыбки при разговоре) является грубейшим нарушением правил и признаком непрофессионализма. Прежде, чем в чем-то отказать, будут пол-часа улыбаться и говорить необоснованные комплименты, выходишь за дверь, неся идиотскую улыбку на лице, и только тут осознаешь, что тебе отказали. Короче, расслабилась я на этом лицемерном Западе.

Это в России даже в ЖЭК за справкой шла как в последний бой - во всеоружии и с готовностью умереть, но получить необходимое.

В Израиле нередко приходилось сталкиваться, но это не было осознанное злобное хамство, а скорее, невоспитанность.

Короче, пришла я поучиться на очередной программе "Как правильно искать работу" - писать резюме, проходить интервью и благодарить после того, как тебя не приняли.

Понятно, что все эти программы в большинстве своем созданы для трудоустройства на них преподающих все эти премудрости. Эта же выглядела достаточно серьезно - организована при колледже, принимают только дипломированных иностранных специалистов определенных специальностей.

Процедура приема стандартная - звонишь по телефону, чтобы порадовать своим желанием обучаться на этой (или любой другой) программе. Тебе задают стандартные же вопросы, в основном, с целью предварительно выяснить уровень знания языка, затем назначают день для интервью и информационной сессии и сообщают список необходимых документов, которые надо принести с собой. Как правило, это резюме, диплом и документ, удостоверяющий право на работу.

Все шло по схеме. Менеджер рассказал о программе, раздал информационные материалы, ответил на вопросы - весело, четко, доброжелательно. Обязательная улыбка не сходила с его лица.

Затем "советница по трудоустройству" раздала анкеты, объяснила, как заполнить каждый пункт и пояснила, что все эти опросы и анкеты -для того, чтобы помочь нам выбрать наиболее эффективную программу для каждого. Каждый участник представился и коротко рассказал о себе. Потом "советница" несколько минут побеседовала по анкете и высказала свою рекомендацию по поводу программ.