Записки феминиста. О женщинах и не только, с любовью и улыбкой

Утро бывает добрым

Я родился утром и, возможно, поэтому стал жаворонком. Но только совсем недавно понял, что люблю его. Утро. Отношения наши, однако, складывались непросто.

Уже в эпоху розового детства я столкнулся с интересным явлением, называемым «биологические часы». Имеется в виду, что на выходных я просыпался в семь утра, чем безумно раздражал своих близких. Зато в детский сад меня было не растормошить. Меня мама вообще одевала практически спящего. Я успевал отключиться, пока она отворачивалась взять второй сандалик. Поднять – подняли, а разбудить – забыли.

И будь я хоть трижды жаворонком, принципиально хандрил, хотел спать и пребывал в меланхолии до третьего урока включительно.

Потом я жил в Сухарево. Целый год. Тогда это был очень новый район. Со всеми вытекающими из такого статуса последствиями. Лишенный растительности марсианский ландшафт, острый дефицит школ, детских садов и магазинов, постоянный ветер, суровые люди с грязными ногами…

Но веселее всего было с транспортом. На весь спальный район – один 114-й маршрут.

Каждое утро начиналось с героизма. Во-первых, надо было в автобус влезть, аморально распихивая стариков, женщин и детей (знаю, так нельзя, но они тоже толкались!). Во-вторых, схватиться за что-нибудь и в течение двадцати минут держать натиск. Про «держитесь за поручни» вообще речи не шло. Где встал на две ноги, если повезло, там и стоишь! Толпа плотно подпирает тебя со всех сторон. И, отгородив себе локтями пространство для дыхания, можно, в принципе, расслабиться. Дело в том, что от тебя уже ничего не зависит. Ты перемещаешься по салону вместе с другими пассажирами. Автобус разгоняется – биомасса вжимается в хвост. Тормозит – перекатывается к кабине. На поворотах «Икарус» с гармошкой практически кренило к асфальту.

После автобуса толчея в метро казалась прогулкой по аллее европейского городка девятнадцатого века, когда неторопливые парочки учтиво раскланивались и приветливо приподнимали цилиндры. Хотя нет. Не казалось! Метро в час пик тоже не радовало гостеприимством.

Вот тогда я сильно невзлюбил утро. Если хватало места повертеть в транспорте головой, можно было разглядеть моих товарищей по несчастью. У них у всех было плохое утро.

Всем автобусом мы ехали в свой день с ощущением глубокого несчастья и искренней ненависти. Ненависти к будильникам, проходным, начальникам, преподавателям, рабочим графикам и всему прочему, что заставляет людей вести себя так противоестественно: вставать по утрам и куда-то ехать.

Сейчас в своей семье я просыпаюсь первым. А вот остальные члены клана утверждают, что они совы. Утром у жены и сына включается какой-то древний механизм, связанный с выживанием. Видимо, очень давно, когда наши далекие предки беспорядочными стадами бродили по юной Земле, это было очень важно – произвести на хищника хорошее впечатление. Тогда спящие люди научились быть такими милыми, что их не только родной муж/отец, но даже самый свирепый саблезубый тигр будить бы не стал. Зверюга гладила предков по голове лохматой лапой, улыбалась и бежала дальше.

Вот и я, прерываясь на приступы искреннего умиления, брожу из одной комнаты в другую, ласково расталкиваю. А меня ненавидят, как гонца, с самого утра приносящего дурные вести.

Оно и понятно, я ж вместо будильника получаюсь! Кто их любит, будильники?

Вообще, нам, славянам, утро любить трудно. Достаточно вспомнить хотя бы о похмельном синдроме. Это же такое наше, национальное, исторически обусловленное! Один мой знакомый на вечеринке кричал, размахивая бутылкой водки: «Пусть мне завтра будет плохо, зато сегодня – хорошо!»

Невольно он очень верно подметил философию нашего праздника. А потом бывает утро в китайской деревне. Где живут китайские пчеловоды.

В похмельное утро приходится практически втаскивать себя за уши. Более всего этот процесс напоминает реанимацию. Или даже реинкарнацию. Как будто твоя бессмертная душа оказывается в совершенно чужом теле. Это непослушное, неповоротливое, больное вместилище нужно как-то осваивать: раскачивать, расхаживать, умывать, лечить…

На просторах Сети мне встретился термин coffee face, под которым подразумевается страшное лицо человека, не успевшего утром выпить кофе. Понятие можно расширить. Думаю, все видели эти лица: beer face, mineral water face, fifty grams face…

Как говориться пить пиво по утрам не только вредно, но и полезно.

И вроде все с этим утром как-то трудно, плохо, насильственно.

Но рассматривать его исключительно как зло в своей жизни было бы все-таки несправедливо.

В утре есть своя прелесть.

Фотограф Вероник Виал сделала как-то очень любопытный проект – «Знаменитости до 10 утра». Она снимала известных мужчин и женщин в домашней обстановке, еще до того, как они закроются от мира своими масками. Мятые, растрепанные, уязвимые, на этих снимках они валяются в кроватях, пьют кофе, моются, красятся. В общем, делают все то же самое, что и простые смертные. Только мы это делаем до восьми, а они – до десяти. И у них все равно красивее выходит.

Так или иначе, теперь Тиль Швайгер и Анджелина Джоли мне гораздо ближе.

Ведь опухшие веки, нелепо слежавшиеся прически, помятые лица – у всех людей признаки утра одинаковые.

Просыпаясь, я готовлю себе завтрак и не торопясь его ем. Обычно за хорошей книжкой. Запиваю бутерброд с книжкой чаем. И смотрю в окно. Наш дом стоит чуточку выше окружающих хрущевок, и я вижу крыши, шапки деревьев и бесконечное, постоянно изменяющееся, но обязательно роскошное утреннее небо.

Утро свежо. Все успело отдохнуть за ночь, и прохладным воздухом дышится легко и вкусно. Краски ярки. В голове слегка пустовато. Все вместе – просто божественно! А если еще удастся ненароком растормошить какую-нибудь сонную богиню, то все становится окончательно шикарным!

Поэтому я влюблен в утро. Нет, я люблю его! Как бы мы порой ни ворчали друг на друга, оно навсегда останется для меня самым прекрасным временем суток. Как в далеком детстве.