Записки вратаря

Вместо предисловия

Спорт открыл миру многих выдающихся людей. Разные они, эти люди, явления – «человек-гора», «человек-молния», «человек-дельфин», «человек-птица». В прозвищах этих выражено удивление перед сотворенным природой чудом и преклонение перед теми, кто не похож на нас смертных.

Не могу пожаловаться на то, что спортивная слава обошла меня стороной. И писали обо мне тоже немало. Но никогда не доставалось на мою долю эпитетов вроде «человек-птица» или «человек-тигр». И это справедливо. Я к категории феноменов не принадлежу. Никогда ноги не хотели подбрасывать меня в воздух сами, наоборот, всякий раз, отталкиваясь для очередного прыжка за мячом, я ощущал, как велика сила земного притяжения. Никогда мяч не лип к моим вратарским перчаткам сам, наоборот, нас с ним всегда связывали отношения, какие связывают дрессировщика с коварным и непокладистым зверьком.

Так что если мое имя и осталось в футболе, то обязан я этим не матери-природе и не счастливым генам. Не им – тогда чему же?

Дать всеобъемлющий ответ не просто. Наверное, прежде всего тем, кто составлял среду, в которой я рос и воспитывался, кто учил меня работать и играть в футбол. Обязан обстоятельствам, сделавшим мою жизнь такой, а не иной. Наверное, самому себе я тоже обязан, потому что, трудясь, не страшился измазать руки, не кривил губы от солевого рабочего пота, не стеснялся признаваться себе в собственных слабостях и собственном несовершенстве. Короче говоря, если я и достиг чего-то в спорте, то шел к этим достижениям тем же путем, что идет каждый мастеровой человек. И это мне дороже всего.

Не стану утверждать, что все, что принес мне спорт, я не ценю – победы, рукопожатия друзей, овации переполненных стадионов, автографы, пресс-конференции, медали, толпы у отелей крупнейших городов мира, далекие аэропорты, вспышки блицев при выходе из самолета, стрекот кинокамер за воротами, светящиеся восторгом и завистью глаза мальчишек.

Все это доставило много счастливых мгновений, навсегда сохранилось в памяти. Но если бы память сохранила только эти блестки и не сохранила другого, главного – соленого пота и трудовых мозолей, честное слово, я не стал бы браться за перо.