Заповедник гоблинов

Глава 6

– Я трус, – признался Дух. – Я не скрываю, что стоит завязаться драке, и я превращаюсь в зайца.

– А ведь ты единственный парень в мире, которого никто и пальцем тронуть не может, – заметил Оп.

Они сидели вокруг квадратного шаткого стола, который Оп однажды в припадке хозяйственной энергии собственноручно сколотил из нетесаных досок. Кэрол отодвинула тарелку.

– Я умирала от голода, – сказала она, – но не в силах больше проглотить ни кусочка.

– И не только вы, – отозвался Оп. – Взгляните-ка на нашу кисоньку.

Сильвестр лежал, свернувшись возле очага. Обрубок хвоста был плотно прижат к заду, пушистые лапы прикрывали нос, усы ритмично подрагивали от спокойного дыхания.

– В первый раз вижу, чтобы саблезубый наелся до отвала, – сказал Оп.

Он взял бутылку и встряхнул ее. Она была пуста. Неандерталец встал, направился в угол, нагнулся, приподнял дверцу в полу и пошарил под ней. Он вытащил стеклянную банку и отставил ее в сторону. Потом достал еще одну и поставил ее рядом с первой. Наконец он с торжествующим видом извлек из темной дыры бутылку.

Убрав банки на прежнее место, Оп опустил дверцу, вернулся к столу, откупорил бутылку и начал разливать ее содержимое по стаканам.

– Вы, ребята, конечно, пьете без льда, – сказал он. – Чего зря разбавлять хороший напиток! А к тому же льда у меня все равно нет. – Он указал на дверцу в полу. – Мой тайник. Я всегда держу там бутылку-другую. На случай, если я, например, сломаю ногу, а медик запретит мне пить…

– Из-за какой-то там сломанной ноги? – усомнился Дух.

– Ну, не из-за ноги, так из-за чего-нибудь другого, – сказал Оп.

Они с удовольствием прихлебывали виски, Дух смотрел на огонь, а ветер снаружи шуршал по стенам хижины.

– В жизни я так вкусно не ужинала, – вздохнула Кэрол. – Я никогда еще не жарила себе сама бифштекс на палочке прямо над огнем.

Оп удовлетворенно рыгнул:

– Так мы жарили мясо в каменном веке. Или ели его сырым, как вон тот саблезубый. У нас ведь не было ни плит, ни духовок, ни прочих ваших выдумок.

– У меня такое ощущение, – сказал Максвелл, – что лучше не спрашивать, откуда взялась эта вырезка. Ведь все мясные лавки наверняка были закрыты.

– Были-то были, – согласился Оп. – Но есть тут один магазинчик, и на задней двери висел там вот этот простенький замок…

– Когда-нибудь, – сказал Дух, – ты наживешь крупную неприятность.

Оп покачал головой:

– Не думаю. Во всяком случае, не в этот раз. Жизненно важная потребность… Нет, пожалуй, не то. Когда человек голоден, он имеет право на любую пищу, которую отыщет. Такой закон был в первобытные времена. Уж конечно, суд и сейчас примет его во внимание. Кроме того, я завтра заеду туда и объясню, что произошло. Кстати, – повернулся он к Максвеллу, – у тебя есть деньги?

– Сколько хочешь, – ответил тот. – Мне были выписаны командировочные для поездки в Енотовую Шкуру, и я не истратил из них ни гроша.

– Значит, на планете, куда вы попали, с вами обращались как с гостем? – заметила Кэрол.

– Примерно. Я так до конца и не разобрался, в каких отношениях я находился с местными обитателями.

– Они были приятными людьми?

– Приятными-то приятными, но вот людьми ли – не знаю. – Он повернулся к Опу. – Сколько тебе нужно?

– Сотни должно хватить. Мясо, взломанная дверь и, конечно, оскорбленные чувства нашего друга – мясника.

Максвелл достал бумажник, вытащил несколько банкнот и протянул их Опу.

– Спасибо, – сказал неандерталец. – За мной должок.

– Нет, – возразил Максвелл. – Сегодня угощаю я. Ведь я пригласил Кэрол поужинать, хотя из этого ничего не вышло.

Сильвестр у очага зевнул, потянулся и снова уснул – уже на спине, задрав все четыре лапы кверху.

– Вы здесь в гостях, мисс Хэмптон? – спросил Дух.

– Нет, – с удивлением ответила Кэрол. – Я здесь работаю. А почему вы подумали…

– Из-за вашего тигра. Вы сказали, что это биомех, и я, естественно, подумал, что вы сотрудница Биомеханического института.

– А! – сказала Кэрол. – Нью-йоркского или венского?

– Есть еще азиатский центр в Улан-Баторе, если мне не изменяет память.

– А вы там бывали?

– Нет. Только слышал.

– А ведь он мог бы побывать, если б захотел, – сказал Оп. – Он ведь способен переноситься куда угодно в мгновение ока. Вот почему сверхъестественники терпят его штучки. Они рассчитывают в конце концов докопаться до этих его свойств. Только старина Дух стреляный воробей и ничего им не говорит.

– На самом деле его молчание объясняется тем, что ему платят транспортники, – вмешался Максвелл. – Им нужно, чтобы он держал язык за зубами. Если он расскажет о способе своего передвижения, им придется закрыть лавочку. Люди смогут переноситься по желанию куда захотят, не обращая внимания на расстояние, будь то хоть миля, хоть целый миллион световых лет.

– А до чего он тактичен! – подхватил Оп. – Ведь клонил-то он к тому, что такой саблезубый стоит больших денег, если вы не специалист по биомеханике и сами смастерить его не могли.

– Понимаю! – сказала Кэрол. – Это верно. Они стоят безумных денег, которых у меня нет. Мой отец преподавал в нью-йоркском Биомеханическом институте, и Сильвестра изготовили студенты его семинара, а потом подарили ему, когда он уходил на пенсию.

– А я все равно не верю, что эта киса биомеханического происхождения. Слишком уж у нее блестят глаза, когда она смотрит на меня, – заметил Оп.

– Дело в том, – объяснила Кэрол, – что в настоящее время они уже не столько «мех», сколько «био». Термин «биомеханический» родился в те дни, когда чрезвычайно сложный электронный мозг и нервная система помещались в особого рода протоплазму. Но теперь механическими в них остались только органы, которые в природе изнашиваются особенно быстро, – сердце, почки, легкие и прочее в том же роде. Собственно говоря, в настоящее время биомеханические институты просто создают те или иные живые организмы… Но вы это, конечно, знаете.

– Ходят разговоры, – сказал Максвелл, – что где-то под замком содержится группа сверхлюдей. Вы что-нибудь об этом слышали?

– Да. Но всегда ходят какие-нибудь странные слухи.

– А самый лучший поймал недавно я, – вмешался Оп. – Конфетка! Мне шепнули, что сверхъестественники установили контакт с Сатаной! Так как же, Пит?

– Ну, возможно, кто-то и предпринял такую попытку, – сказал Максвелл. – Ведь это просто напрашивалось.

– Неужели вы считаете, что Сатана и в самом деле существует? – удивилась Кэрол.

– Двести лет назад, – ответил Максвелл, – люди точно таким же тоном спрашивали, неужели существуют гоблины, тролли и феи.

– И духи, – вставил Дух.

– Кажется, вы говорите серьезно! – воскликнула Кэрол.

– Нет, конечно, – ответил Максвелл. – Но я не склонен априорно отрицать даже существование Сатаны.

– Это удивительный век! – заявил Оп. – Что, несомненно, вы слышали от меня и раньше. Вы покончили с суевериями и бабушкиными сказками. Вы отыскиваете в них зерно истины. Однако мои соплеменники знали про троллей, гоблинов и прочих. Легенды о них, как известно, всегда основывались на фактах. Только позже, когда человек вышел из пеленок дикарской простоты, если вам угодно называть это так, он отмел факты, не позволяя себе поверить в то, что, как он знал, было правдой. Поэтому он принялся приукрашивать факты и упрятал их в сказки, легенды и мифы. А когда люди размножились, все эти существа начали старательно от них прятаться. И хорошо сделали: в свое время они вовсе не были такими милыми, какими вы считаете их теперь.

– А Сатана? – спросил Дух.

– Не знаю, – ответил Оп. – Возможно, но точно сказать не могу. Тогда уже были все те, кого вы теперь разыскали, выманили на свет и поселили в заповедниках. Но их разновидностей было куда больше. Некоторые были жуткими, и все – вредными.

– По-видимому, вы не питали к ним большой симпатии, – заметила Кэрол.

– Да, мисс. Не питал.

– На мой взгляд, – сказал Дух, – этим вопросом стоило бы заняться Институту времени. По-видимому, существовало много разных типов этих… можно назвать их приматами?

– Да, пожалуй, можно, – согласился Максвелл.

– …Приматов совсем иного склада, чем обезьяны и человек.

– Еще бы не другого! – с чувством произнес Оп. – Гнусные вонючки, и больше ничего.

– Я уверена, что когда-нибудь Институт времени возьмется за разрешение и этого вопроса, – сказала Кэрол.

– Еще бы! – ответил Оп. – Я им только об этом и твержу и прилагаю надлежащие описания.

– У Института времени слишком много задач, – напомнил им Максвелл. – В самых различных и одинаково интересных областях. Им же надо охватить все прошлое!

– При полном отсутствии денег, – добавила Кэрол.

– Мы слышим голос лояльного сотрудника Института времени, – объявил Максвелл.

– Но это же правда! – воскликнула девушка. – Исследования, которые проводит наш институт, могли бы принести столько пользы другим наукам! На писаную историю полагаться нельзя. Во многих случаях оказывается, что все было совсем не так. Пристрастия, предубеждения или просто тупые суждения, навеки мумифицированные на страницах книг и документов! Но разве другие институты выделяют на такие исследования необходимые средства? Я могу вам ответить: нет и нет! Ну, есть, конечно, исключения. Юридический факультет всегда идет нам навстречу, но таких мало. Остальные боятся. Они не хотят рисковать благополучием своих уютных мирков. Возьмите, например, эту историю с Шекспиром. Казалось бы, факультет английской литературы должен был обрадоваться, узнав, кто был настоящим автором этих пьес. В конце концов, вопрос о том, кто их автор, дебатировался несколько столетий. Но когда Институт времени дал на него точный ответ, они только вышли из себя.

– А теперь, – сказал Максвелл, – институт тащит сюда Шекспира читать лекцию о том, писал он их или нет. Не кажется ли вам, что это не слишком тактично?

– Ах, дело совсем в другом! – вспыхнула Кэрол. – В том, что Институт времени вынужден превращать историю в аттракцион, чтобы пополнить свою кассу. И так всегда. Всевозможные планы, цель которых одна – раздобыть деньги. И так уж у нас репутация балаганных клоунов. Неужели вы думаете, что декану Шарпу нравится…

– Я хорошо знаю Харлоу Шарпа, – сказал Максвелл. – Поверьте, он извлекает из этого массу удовольствия.

– Какое кощунство! – воскликнул Оп с притворным ужасом. – Или ты не знаешь, что за разглашение священных тайн тебя могут распять?

– Вы смеетесь надо мной! – сказала Кэрол. – Вы смеетесь над всеми и над всем. И вы тоже, Питер Максвелл.

– Я приношу извинения от их имени, – вмешался Дух, – поскольку у них не хватает ума извиниться самим. Только прожив с ними бок о бок десять – пятнадцать лет, начинаешь понимать, что они, в сущности, совсем безвредны.

– И все равно наступит день, когда Институт времени получит все необходимые средства, – сказала Кэрол. – Тогда он сможет привести в исполнение задуманные проекты, а остальные факультеты могут убираться ко всем чертям. Когда состоится продажа…

Внезапно она умолкла и словно окаменела. Казалось, только колоссальным усилием воли она удержалась от того, чтобы зажать себе ладонью рот.

– Какая продажа? – спросил Максвелл.

– По-моему, я знаю, – сказал Оп. – До меня дошел слух, собственно говоря слушок, и я не обратил на него внимания. Хотя, если на то пошло, как раз такие мерзкие, тихие слушки и оказываются на поверку правдой. Когда слух грозен, повсеместен и…