На повестке дня теперь уже настоящий системный мировой кризис, затрагивающий не только финансовую надстройку, но и все стороны социального бытия. От выбора пути зависит, разнесет ли опять нашу цивилизацию на мелкие дребезги, как в результате первой мировой, или мы устоим и усилимся как после двух Отечественных войн, которые подвели черту под двумя предыдущими мировыми «перезагрузками».
Зависеть этот результат будет исключительно от степени духовного единства наиболее активной части интеллектуальной элиты наших стран, то есть от нас с вами, тратящих личное время на споры и поиски истины в Сети. Сейчас пока вместо такого единства – разброд и шатания, усугубление противоречий методом рационального дробления целостных сущностей и небольших, но постоянных подмен понятий.
Вот, почему бы левым интеллектуалам не писать честно: В основе идеологии и частично в практике советского социализма было стремление к социальному прогрессу, к преодолению недостатков капитализма, феодализма и родового строя? Так нет же – нужно писать явную неправду, что якобы и сам социализм был лучше других. И тем самым отталкивать или отвлекать от верных размышлений о необходимости спасения народа через развитие человеческого в человеке.
Еще более важная и грубая подмена, которая собственно и является главной угрозой для раскола интеллектуальной элиты – это попытка поставить науку над религией и традицией, приравняв последние к предрассудкам.
В чем здесь подмена? Наука (существующее сообщество, а не воображаемый идеал) проявила в ХХ веке великую силу в приобретении знаний о физическом мире, прежде всего – в ядерно-космическом комплексе, то есть в совершенстве смерти. Но в том, что касается совершенствования жизни, включая социальную жизнь и ее тонкие уровни, то Наука и опиравшаяся на ее авторитет светская элита потерпели в прошлом веке сокрушительное поражение. С чем и связан наблюдаемый с 1979 года ренессанс религиозных политических течений.
Проблема здесь, видимо, в доминировании европейской рациональной установки, мыслящей иерархиями в пространстве и, соответственно, линейным прогрессом во времени. Хотя парадоксальным образом успехи самой Европы связаны с преодолением на практике этой парадигмы из-за жесткой и непримиримой конкуренции двух иерархий (папа и император, католики и протестанты, континентальные и морские империи, промышленные и торговые нации), между которыми могли существовать и развиваться альтернативные элитные сообщества, такие как Наука.
Не настало ли время покаяться (изменить мышление)? Признать, что иерархическая организация и идея прогресса – суть инструменты для мобилизации и дисциплины рационально мыслящих адептов, а для всеобщего развития на самом деле работает другая идея – сетевого разделения функций. Соответственно, наука – не выше религии, и наоборот, поскольку у них разные функции.
Вера (любая, включая религиозную) имеет дело с сохранением и некритической передачей некоего целостного знания. В этом смысле есть и научная вера – в принципы научного эксперимента или традиции научной дискуссии. Рациональный анализ так же может быть подчиненным инструментом веры, чтобы отсечь наносные искажения или вернее интерпретировать, восстановить силу утерянного при передаче смысла. При этом подлинное сохранение веры состоит вовсе не в рациональных схоластических спорах о Писании или Предании, а в живом Переживании, в умирании и новом возрождении в каждом поколении и в каждом человеке. Например, научная вера возрождается в каждом успешном эксперименте и в каждой плодотворной дискуссии.
Поэтому не нужно выстраивать иерархию между верой и наукой, а нужно, как собственно и учил нас основоположник естественнонаучной философии Иммануил Кант – признать их равную ценность и необходимость.
Тем не менее, на практике и Наука, и Церковь (в каждой отдельной цивилизации) представляют собой пока иерархии, конкурирующие за общественные ресурсы и влияние на власть. И если общество в лице интеллектуальной элиты не видит четких функциональных границ, то возникает ситуация игры на чужом поле и ложной иерархии. В советское время рациональная европейская Наука считалась способной решить все социальные и исторические проблемы, а Религия, хранящая целостное, но иррациональное знание о человеке, об историческом развитии духовной сферы в форме откровений – была объявлена предрассудком. С неизбежными последствиями в виде нравственного разложения и предательства советской и постсоветской элиты.
Но будет не менее дурной и обратная ситуация, как реакция на социальное и политическое фиаско самонадеянной Науки – если Религия в лице церкви попытается взять социальный реванш, и перевернуть иерархию. Увы, это чревато разложением самой церкви, которая за семь «тощих» десятилетий изрядно оздоровилась. Нужна ли нам, обществу, такая пиррова победа православной веры над наукой? Нужна ли подмена рационального знания преданиями и традициями? Вопрос сугубо риторический для нас, но, увы, – не для всех.
А между тем, обстановка сгущается. И в учебных программах российских вузов появляются такие вполне солидные, на первый взгляд, тезисы (в разделе: «Антропогенез: основные теории»):
«Количество теорий о происхождении человека огромно, однако основными являются две – теория эволюционизма (возникшая на основе теории Дарвина и Уоллеса) и креационизма (возникшая на основе Библии)…
Ни одна из доктрин (равно как и ни одна из версий каждой из них) не более научна, чем другая, ибо невозможно доказать правильность ни одной из них, используя только естественно-научные методы.»[1] – утверждают авторы, ссылаясь на солидный научный труд «Историю происхождения и развития жизни» Р.Юнкера и З.Шерера
Вот ведь, опять, вроде бы все правильно, и попытки критиковать такую постановку вопроса выглядят весьма бледно. Просто потому, что написана чистая правда – ни одна теория антропогенеза не доказана, и не является научной.
Привыкший рационально мыслить адепт естественнонаучного мировоззрения возопит: – Как же так? Как можно называть равноценной теорией «креационизм»? Это – мракобесие!
А ему в ответ: – А кто говорит, что теория должна быть обязательно научная? Бывают и философские теории, и религиозные. Важно, что креационистские теории покоятся на постулатах веры, донесших до нас в самом общем виде знание о духовных процессах, связанных с рождением человека и человечества. Знание это было получено пророками в виде откровения, а уж кто или что есть источник этого знания – трансцедентный субъект или «коллективное бессознательное» как часть объективно существующей структуры психики – это не суть важно с точки зрения Веры.
А если с точки зрения адептов Науки это так важно, то и постройте нам научную теорию антропогенеза, которая бы непротиворечиво интерпретировала бы и эти феномены откровений!
Разгоряченный приверженец научного мировоззрения опять рвется в бой:
– Позвольте, но ведь у нас уже есть научная эволюционистская теория, она же дарвинизм?
– Э-э, батенька, – спокойно ответит молодому или инфантильному оппоненту зрелый адепт религиозной веры, – Вы сами-то читали? Знаете, о чем речь? Это в какой же это книге Дарвина ли хотя бы Уоллеса речь идет о происхождении человека?
У Дарвина речь идет о происхождении биологических видов, подчиняющихся жестким законам естественного отбора. А между прочим, именно человек этим самым законам биологического видообразования и не подчиняется. Он сумел освободиться из плена биологической эволюции, вступил на путь развития не биологического, а культурного разнообразия и, следовательно, подчиняется совсем другим законам – социальным, которые изучаются социальными теориями, но никак не биологической теорией Дарвина. А свободное творчество человека, выделяющего из биосферы, его способность к самосовершенствованию и развитию культуры – относится и вовсе к духовной сфере, которую современная Наука, вопреки основоположнику Канту, привыкла игнорировать.
Приведем еще одну цитату, на этот раз из научного обзора теорий происхождения языка:
«Ни обезьяны, ни другие животные, не пользуются символами в природных условиях. А без этого даже такие… высокоадаптивные традиции, как использование каменных орудий, не приносят популяциям, в которых они распространены, заметных эволюционных выгод и соответственно не становятся достоянием вида в целом. Культура не возникает. … Видимо, язык не совместим с природным состоянием. Социальное поведение животных, несмотря на всю его пластичность… столь же видоспецифично, как и все прочие биологические признаки. Отбор закрепляет видовую норму поведения, тогда как язык и культура ее расшатывают и уничтожают.
Язык создает качественный разрыв между природой и культурой. Он возможен и необходим лишь в культуре, хотя сам же служит ее предпосылкой. Значит, оба явления возникают одномоментно: язык автоматически порождает культуру... Возникновение языка было подобно переводу стрелки на рельсах, благодаря чему эволюционный путь человека необратимо удалился от эволюционных путей всех прочих существ»[2].
Так что Дарвин и его теория происхождения видов не имеет прямого отношения к «эволюционистской теории антропогенеза». В лучшем случае, дарвиновская теория может объяснить происхождение биологического предка человека – как субстрата, в котором вследствие неизвестных Науке причин возникла первая протокультура.
Ни одна из социальных теорий пока не доросла, не развилась до статуса подлинно научной, как бы нас не убеждали марксисты или фрейдисты. Философской, а не научной является «эволюционистская теория антропогенеза», основанная отчасти на знаниях из смежной биологической сферы, а в большей степени – на чистой воды картезианской вере в совершенство и эвристическую силу естественной Науки.
Между тем «креационистская теория антропогенеза» тоже является религиозно-философской, но самокритично не претендует на научность. Хотя при этом основана на фундаменте знаний, да – иррациональных, но зато – из профильной духовной сферы, являющейся важной, если не центральной частью социального процесса.
– Вот, так-то!
И будет неплохо, если адепт Науки при этих возражениях прикусит язык и задумается. Но будет еще лучше, если адепт Религии тоже задумается, нужна ли ему еще большая степень победы над Наукой, чем задумавшийся ученый или хотя бы студент.
Поэтому сами по себе утверждения в вузовском учебнике антропологии невозможно оспорить. Но может быть – это и есть то самое искомое состояние равенства между Наукой и Религией, которое даст нам консолидацию общества?
Увы, настоящее единство не может заключаться в механическом равновесии двух одинаково тянущих к земле гирь. Подлинное единство общества и подлинное равенство возможно только в развитии, когда и Наука, и Религия представляют собой две подъемные силы – интеллектуальную и нравственную. Но чтобы было так, а не иначе, нужно критиковать обе стороны, приравнять их в критическом отношении со стороны общества, чтобы заставить каждое из сообществ, каждый из двух важнейших институтов цивилизации – заниматься своим собственным делом.
Но поскольку у нас в обществе нынче критикой и даже самокритикой заниматься не принято, то боюсь, что такое вот уравнение из двух неизвестных и не желающих знать – может привести общество уже не к расколу, как в 1917-м, а к дальнейшей атомизации и к распаду. В условиях глобального кризиса превратит нашу цивилизацию просто в проходной двор и поле для соперничества более сплоченных субъектов геополитики. А необходимо освобожденная пассионарность наших народов, в этом случае, будет растрачена на ломку дров в локальных и индивидуальных спорах, а не на решение глобальных проблем и обустройство общей цивилизации.
Единственный, на мой взгляд, способ для нас с вами как-то повлиять на судьбу цивилизации и на исход глобального кризиса – это направить энергию интеллектуальной элиты в действительно серьезную дискуссию по самым животрепещущим вопросам мировоззрения.
Однако такая дискуссия будет неполной, а значит и неэффективной без плотной работы над мировоззренческим ядром будущей синтетической идеологии. Таким ядром всегда, во все времена, во всех цивилизациях был и остается вопрос о предназначении и природе человека, в основе которого всегда лежит та или иная теория о происхождении человечества.
5 августа 2008 года
В предыдущем письме попытался обосновать полный тупик, имеющий место быть с теориями антропогенеза. Две основных теории – креационистская и эволюционистская никак не могут быть признаны ни научными, ни даже в полной мере философскими. Скорее, это заплатки, прикрывающие зияющие дыры в конкурирующих идеологических схемах. Вот, например, обнаружил в сети эволюционистский «учебный курс», читаем в главе «Предпосылки антропогенеза»:
«Переход к прямохождению, освободившему руку от участия в передвижении тела, – лишь одно и не единственное условие превращения нашего далекого предка в человека. Не менее важным был и стадный образ жизни, при котором слабость одной особи компенсировалась усилиями совместно обороняющегося стада, а опыт, приобретенный индивидуумом, быстро становился достоянием других членов стада. Высокий уровень развития мозга и психики, использование различных предметов в качестве орудий для охоты и защиты от врагов стали главнейшими предпосылками очеловечивания, основой для развития мышления и трудовой деятельности. Естественный отбор обеспечивал выживание особей и групп, обладавших способностью к трудовой деятельности».
Собственно, это и есть квинтессенция «научного антропогенеза», когда под видом причин и следствий нам докладывают примерный порядок этапов развития. На следующих страницах это же описание становится «Факторами антропогенеза». Весьма научно.
А где сам теория – элементы и процессы, предпосылки, причины, следствия?
Если Вы полагаете, что в других учебниках по антропологии дело обстоит лучше, то напрасно. В лучших из них, как я уже цитировал в прошлый раз, эволюционистская теория приравнена к креационистской как две в равной степени ненаучные теории.
Те мне менее, что-то с этим действительно делать надо, иначе все мы, продвинутые европейские цивилизации, совсем останемся без мировоззрения и рассыплемся под ударами новых варваров, подобно первому Риму.
Поэтому я решил собрать и систематизировать все, что можно найти в книгах и в Интернете по поводу теорий, гипотез, описания условий антропогенеза и фактов, с ним связанных. Поскольку объективно процесс антропогенеза имел место и даже продолжает его иметь, независимо от наличия качественных теорий. А вот завершиться он на данном этапе может по-разному, в зависимости от их наличия и качества. Это, впрочем, мое личное убеждение, никому его не навязываю.
Итак, начнем с теорий антропогенеза, претендующих на научность. Поскольку креационизм не претендует, и является на данный момент одним из двух прибежищ агностиков. Второе такое же прибежище – эволюционизм для тех, кто верит, что Дарвин уже все давно объяснил.
-- все же заслуживает быть упомянутой прежде всех «научных».
Наиболее авторитетно изложена Ф.Энгельсом в статье «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» и существенно дополнена, как теория антропогенеза, в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства».
Для уровня развития науки середины XIX века весьма и весьма остроумная и доходчивая теория. Сразу после появления теории эволюции биологических видов Дарвина можно было поверить, что и труд мог появиться в стае обезьян вследствие группового естественного отбора. Однако с тех пор, сама дарвиновская теория несколько модернизировалась, дополнилась механизмами фоновых мутаций, экологических кризисов как триггеров их проявления и симбиозов как механизмов развития. Кроме того, накопился массив этологических наблюдений за животными и особенно приматами. При этом этологи и приматологи никак не могли найти в биологических инстинктах опору для таких чисто человеческих стереотипов поведения как систематический труд или использование языка.
Так что между эволюцией биологических видов и социальной эволюцией человеческой культуры выявилась огромная причинно-следственная «дыра», так и не закрытая наукой. Никто так и не смог объяснить, почему вдруг обезьяна начала трудиться – не пользоваться отдельными природными орудиями, а систематически изготовлять инструменты и постоянно пользоваться ими.
Главными конкурентами марксистов всегда были фрейдисты. Поэтому попытка номер два научно объяснить причины и следствия антропогенеза была предпринята лично З.Фрейдом в работе «Тотем и Табу».
Эта попытка была «чуть теплее», поскольку первопричину социального разрыва биологического кольца инстинктов выводила из биологических причин. Якобы чрезмерная напряженность полового инстинкта из-за запрета, поддерживающего вожаком стаи, должна была привести к убийству праотца. И из этого нарушения порядка родились все культурные табу и прочие стереотипы.
Однако, опять же приматологи, как ни старались, не обнаружили ни в одной стае приматов никакой возможности для вожака персонально, без помощи ближнего круга, удержать полную дисциплину. Так что «бунтовщикам» убивать нужно было всех самых сильных. Ну и опять же гомосексуализм и онанизм среди молодых самцов отлично снимают все лишние напряжения.
А если имел место какой-то иной механизм ограничения инстинктов, поддерживаемый всей стаей, то это уже культурное табу, происхождение которого и требуется выяснить. Так что и фрейдисты тоже пальнули в молоко, хотя направление мыслей мне понравилось.
После откровений Фрейда, естественно, наступило определенное затишье, чтобы общество могло перевести дух. Поэтому следующая в достаточной степени оригинальная теория антропогенеза, объясняющая очень многие детали, хотя и не претендующая на большее, была выдвинута американским зоологом Д.Моррисом, написавшим еще более остроумную книгу «Голая обезьяна».
Основная и хорошо обоснованная мысль – биологический предок человека для формирования очень многих признаков, таких как отсутствие шерсти, приспособленная к постоянному прямохождению мускулатура, жировая прослойка и многие другие – должен был пройти водную стадию развития. То есть сопротивление водной среды во всех других случаях биологической дивергенции и конвергенции видов (тюлени, дельфины) давало похожие результаты.
Кроме того, останки знаменитой африканской «Люси» были обнаружены палеонтологами в месте, которое было прибрежной частью древнего моря. Очень интересное подтверждение «водного фактора» антропогенеза. Однако недостаток теории заключается в отсутствии объяснения причин, по которым прачеловек, оставаясь не морским, а прибрежным видом, вдруг занялся «водным спортом», постоянными тренировками. Тот же базовый дефект, что и в «трудовой теории».
Эти три главных теории: трудовая, сексуальная и водная – достойны того, чтобы их выделить в отдельные топики, поскольку действительно объясняют действием сильного фактора появление многих признаков, отличающих человека от других приматов. При этом «водная теория» объясняет именно биологическую дивергенцию. Но, как и две «социальных» теории: марксистская и фрейдистская, не может назвать первопричину и, соответственно, раскрыть механизм антропогенеза, в ходе которого уже могли возникнуть вторичные факторы – труд, сексуальные табу или переход к земноводному образу жизни.
Все прочие «теории» имеют меньшую объяснительную силу, хотя построены по одинаковым лекалам – берется один из признаков, отличающих человека от других приматов, и постулируется как первопричина. Однако почему этот признак вдруг проявился в первичном биологическом субстрате антропогенеза – умалчивается.
Поэтому мы упомянем эти прочие теории в разделе, посвященном перечислению этих самых признаков антропогенеза, отличающих уже человека от еще обезьяны. Вначале перечислим общие признаки, вытекающие из трех самых остроумных теорий.
Главный признак, отличающий человека от животных – это создание символов, включая развитую символику потустороннего божественного мира.
Затем уже следуют все остальные:
1.1. Рука, приспособленная к систематическому труду («Роль труда…).
1.2. Массовое изготовление каменных орудий (там же).
1.3. Экзогамия («Происхождение семьи…»)
1.4. Экспансия за пределы первичной экологической ниши (там же).
1.5. Освоение новых инструментов, навыков, источников питания (огонь, водные продукты)
2.1. Сексуальные табу.
2.2. Наличие и почитание символов – в виде тотема.
2.3. Систематическое убийство себе подобных.
3.1. Отсутствие шерсти на теле.
3.2. Развитая мускулатура для плавания.
3.3. Неотения и неофилия (детские признаки у взрослых и их предпочтение)
3.4. Гипертрофированное развитие половых органов.
3.5. Усиленная теплоотдача при плавании и беге.
и другие
Двуногость как первопричина и основа отдельной «теории» не выдвигалась. Но признак очевидный и многократно «объясненный» массой гипотез, отличный обзор которых обнаружился в сетевом сообществе «Некультурная антропология»:
«Человеческая двуногость - уникальное явление в мире животных. Больше так не передвигается никто… Почему же гоминиды постепенно предпочли двуногость? Антропологи предлагают такой перечень разнообразных факторов формирования бипедализма:
1. переход к жизни в саваннах (Darwin) в условиях распространения мозаичных лесных и саванновых ландшафтов,
2. малые размеры и вес прегоминид (Фоули, 1990),
3. кормление под веткой как пищевая стратегия брахиаторов (Aiello, 1981),
4. систематическое изготовление орудий (Washburn, 1967),
5. активная манипуляция передними конечностями, инструментальная деятельность, подражание и воспитание, как причина тренировки опорных мышц корпуса и ног (Lewin, 1987; Iwamoto, 1985),
6. расхождение ролей передних и задних конечностей в условиях труднодоступности пищи (Фоули, 1990),
7. особенности пищевой адаптации - всеядность (De Brull, 1962; Jolly, 1970),
8. ношение в руках орудий и пищи, как стратегия К-отбора (Hewes, Kortlandt, Lovejoy),
9. перенос тяжестей на плечах (Roman, 1989),
10. усиление теплоотдачи в вертикальном положении (Wheeler, 1985),
11. биоэнергетические выгоды (Taylor, Rowntree, 1973),
12. требования коммуникации, разных форм социального и конфликтного поведения (как завышение зрительной оценки в стойке) (Haas, 1993; Jablonski, Chaplin, 1994),
13. демонстрация гениталий (Livingstone, 1962),
14. потеря волос – опоры для ребенка, которого надо переносить на руках (Tocheri, Williams, 1985),
15. преодоление водных преград и добывание пищи на берегах озер (Hardy; Lindblad; Pond; Verhaegen),
16. обитание в литоральной зоне моря (Fichtelius, 1985; Lindblad),
17. как альтернатива – обитание на возвышенностях и передвижение по скальному рельефу (Сушкин, 1928),
18. прицельное бросание камней (Кац, 1972; Hamilton et al., 1975; Fifer, 1987),
19. избыток стрессовых реакций (наблюдения за разными стрессируемыми животными показали возрастание у них «стоек»), локомоция при играх и многое другое» [3].
Можно заметить, что большинство из этих гипотез, так или иначе, пересекаются с вышеприведенными тремя теориями. То есть двуногость может быть вызвана всем комплексом вторичных факторов. Но к первичному фактору этот признак нас, похоже, не ведет.
Еще раз упомянем очень интересный обзор А.Г.Козинцева, в котором приведены очень важные признаки и возможные условия их формирования:
«Неволя стимулирует и коммуникативные способности обезьян… Итак, неволя мобилизует то, что А.Н. Северцов назвал “запасным умом”. В природе способность к символизации у высших обезьян не проявляется. Приходится вспомнить о старой параллели между культурой и неволей…
В отличие от обезьян, у человека особенно развиты ассоциативные нервные волокна (интракортикальные и субкортикальные). Аксоны от коры идут к моторным ядрам, контролирующим движения губ и языка, а также к стволу мозга и спинному мозгу, что подчиняет волевому контролю и артикуляцию, и положение гортани, и дыхание. Речь осуществляется скелетной мускулатурой и происходит только на выдохе…
Речь, в сущности, идет о находящемся в человеческом (и только человеческом) мозгу «языковом органе» (иногда используется термин «модуль», см.: Chomsky 1984). Если так, то поиски какой-либо преемственности между языком и системами коммуникации животных заведомо бессмысленны… Главный аргумент нативистов – «грамматический взрыв», чрезвычайно быстрое усвоение детьми на 3-ем году грамматических правил. Как полагают авторы, это приходит не «извне» (благодаря общению), а «изнутри» (благодаря включению языкового органа)»[4].
Популярная статья А.Подольского из сообщества «Некультурная антропология»:
«Девственная плева – уникальная деталь женского организма. Она имеется только у самок человека, высших обезьян и некоторых видов антилоп. Предназначение плевы точно неизвестно…
На вопрос, почему с девушками поступали так жестоко, в конце XIX в. ответил Фрейд. Он объяснил, что с одной стороны дефлорация воспринималась как переход к взрослой жизни. И этот переход должен провести не абы кто, а дух предка племени. Если же девственница достанется кому-то другому, он может разозлиться...
С другой стороны, к девственнице тогда относились не как к невинной девушке, а как к опасному существу, своего рода бомбе замедленного действия. Что было связано с верой в прародительницу всех женщин – Великую Праматерь…»[5]
7. Психологические признаки (у многих авторов):
7.1 - интеллект и 7.2 - креативность – как взаимосвязанные, но автономные признаки;
7.3 – планирование будущего и рефлексия прошлого – выход ощущения времени за пределы текущего момента;
- и ряд других. Но психологические признаки трудно верифицировать для палеоантропов.
Одной из известных гипотез было выдвижение на роль первопричины культуры систематического каннибализма. При этом в качестве причины самого каннибализма называется вооружение каменным топором, а причиной вооружения – вынужденный выход из тропического леса на просторы саванны.
Типичный пример перевернутой логики и подгонки решения под ответ. Если приматы вышли в саванну еще безоружными, то и тут же съели хищники. А если они научились делать каменные топоры и убивать в лесу, то с какой вдруг стати – они на деревьях и так были в безопасности?
Однако, не факт что систематическое размозжение черепов себе подобных, имевшее место еще у архантропов, непременно сопровождалось каннибализмом. Все же они не были всеядными, а не плотоядными, у хищников другое пищеварение. Так что исходный каннибализм – это домысел, который невозможно подтвердить.
Впрочем, в теории Поршнева главным фактором культурного развития является не сам по себе каннибализм, а т.н. «суггестия», то есть изобретение языка в качестве средства психологического влияния. Однако, при всем уважении к профессору Поршневу, является философской банальностью утверждение «язык на первых этапах антропогенеза – это средство психологического воздействия». Язык и сейчас является средством для психологического воздействия. Еще точнее: «язык – это средство для передачи информации», а уже «информация – это инструмент психологического воздействия». И в этом смысле система невербальной коммуникации у животных, включая обезьян, – это тоже инструмент воздействия, побуждения. А вот – как и почему появился язык человека, качественно отличающийся от сигнальной системы животных, – это вопрос, который не решен пока что никакими внушениями приматологов, пытавшихся обучить обезьян «языку».
Тем не менее, я считаю, что Б.Ф.Поршнев действительно внес большой вклад в поиски теории антропогенеза – прежде всего, постановкой вопроса и личным примером выдвижения нестандартных идей, самой попыткой реконструкции ранних этапов психического развития прачеловека.
Число возможных теорий антропогенеза теоретически равно числу комбинаций вторичных, третичных и так далее признаков. Например, на просторах Рунета обнаружена оригинальная «оружейная теория».[7] Это некий промежуточный вариант между фрейдовской и поршневской теориями, и страдает тем же недостатком – оружие не может быть первопричиной. Причем таких вторичных факторов, как выясняется, много – труд, орудия, оружие, язык, водный спорт, сексуальные табу, символы – но все это уже готовые элементы культуры, которые остается только совершенствовать. А где же самый ни на есть первичный, стартовый биологический(!) фактор антропогенеза, объясняющий всю совокупность вторичных долгоиграющих факторов?
Участники сетевой дискуссии предложили рассмотреть в качестве такого первичного фактора некий Артефакт, как в фантастической «теории» Артура Кларка. То есть появление в ареале обитания стаи приматов некоего предмета или явления, которое существенно воздействовало бы на тело, психику и поведение стаи. Это может быть, например, природный источник радиоактивности, учащающий мутации, или же инопланетный робот.
Можно согласиться с самой постановкой вопроса о первичном факторе, некоем Артефакте или Явлении, послужившем первопричиной. Причем неважно – природной, биологической, инопланетной, божественной. В любом случае теория должна на основе всей совокупности верифицируемых признаков, условий и особенностей протекания этапов антропогенеза реконструировать принцип воздействия этого самого Артефакта. Притом что физическую или иную природу, может быть, и не удастся узнать. По-моему, именно такие высокие требования – полная реконструкция всех этапов, включая стартовый кризис – могут предъявляться к действительно научной теории.
К числу «артефактных» теорий следует отнести также популярную гипотезу о случайном знакомстве стаи приматов с наркотическими веществами. Поэтому к этой гипотезе предъявляются точно такие же требования: нужно объяснить механизм возникновения вторичных факторов: труда, изготовления орудий, владения оружием или хотя бы языком, сексуальных табу (воздержания), систематических занятий водным спортом. Боюсь только, что наблюдаемые на практике последствия употребления наркотиков диаметрально противоположны искомым эффектам. Но, возможно, авторы гипотезы исходят из измерения абсолютной силы артефакта: Мол, если наркотики способны сделать из человека животное, то значит и в обратную сторону удар будет столь же сильным. Хотя, следует признать, что на зрелых стадиях антропогенеза употребление наркотиков для подавления приобретенного сознания становится одной из общих привычек людей.
Также участники дискуссии обратили внимание на то, что hymen имеется не только у человека, но и у шимпанзе и некоторых других животных. Хотя я встречал и иные мнения об уникальности самок человека, на которых в этом похожи только трепетные лани. Откуда собственно и произошла поэтическая метафора.
Похоже, что такая разница в воззрениях современных и традиционных происходит, как всегда, из-за повысившейся зоркости науки – начали замечать и небольшие по сравнению с человеческим признаком аналоги. То есть качественное отличие в этом элементе вполне возможно. Иначе бы, откуда такое символическое значение и социальное внимание к мелкой детали?
В ходе дискуссии с участниками сообщества «Некультурная антропология» добавились несколько признаков: «Из всех приматов только человек умеет задерживать дыхание, а следовательно плавать под водой и нырять» («водный» фактор). «Из всех видов млекопитающих только у человека половой акт длится несколько минут, у остальных меньше минуты». «Только человек размножается круглый год» («сексуальный» фактор).
«У человека отсутствует страх огня». Это уже теплее, из первых трех теорий напрямую не выводится. Хотя страх огня у человека есть, но включается и противоположная психологическая сила преодоления страха, что называется – психологическая амбивалентность. Поэтому мы должны продолжить список признаков с учетом того, что ранее мы остановились на группе признаков под номером 7:
Вам наверняка знакомо признание философа Иммануила Канта: «Две вещи, наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением... это звездное небо надо мной и моральный закон во мне...»
И действительно, звёздное небо и небесные светила интересуют только человека, причем на весьма ранних стадиях культурного развития. Это астрономия появилась лишь в Древнем Египте, а мистическое отношение к светилам как к сакральным символам зафиксировано и у североамериканских индейцев, и у других нецивилизованных народов.
Есть виды животных с дневной активностью – например, почти все высшие приматы, есть ночные животные. Но только в человеческой популяции вместе живут особи с двумя разными режимами активности.
У животных инстинкты подчинены сигналом, и бывает только конфликт между разными инстинктами при синхронизации стимулов. А вот человек ухитряется проявлять силы отталкивания и притяжения в рамках одного «основного инстинкта». Почему ужасное и страшное для человека обладает притягательной силой, а прекрасное вызывает не только любовь, но и весьма разрушительные помыслы?
Поло-возрастная структура человеческой популяции заметно сложнее, чем у животных, даже шимпанзе. Половое созревание – для животных дает статус младших взрослых, а человек переживает еще подростковый период.
Дифференциация психологических типов в рамках одной популяции.
На самом деле различий между человеком и другими приматами в больших и мелких деталях так много, что все и не перечислишь. Например, у Д. Морриса упомянуто такое отличие как приспособленность половых органов человека к вентро-вентральной позиции, а не к вентро-дорсальной. Тоже ведь каким-то образом все вывернулось в ходе антропогенеза.
Или ее такой признак, как отсутствие выдающихся клыков у человека. Все эти детали и признаки, их появление или, наоборот, исчезновение, должны быть разъяснены в рамках одной теории, иметь одну первопричину, порождающую все вторичные и третичные признаки и факторы в ходе дальнейшей эволюции. Такая всеобъемлющая реконструкция антропогенеза не может не быть достаточно сложной, и все же ее исходный пункт – первопричина должна быть достаточно простой, вписанной в круг трех-четырех базовых биологических инстинктов в качестве триггера, прерывающего и размыкающего этот замкнутый круг.
Теперь можно раскрыть еще один секрет, причину написания этого вводного обзора. Дело в том, что такая всеобъемлющая теоретическая реконструкция процесса антропогенеза уже создана и даже опубликована в Сети[8].
Новая теория не только обнажает первопричину антропогенеза, но и обнаруживает первичный Артефакт культуры. При этом все основные вторичные факторы и, соответственно, теории – трудовая, сексуальная, водная – в конечном итоге органично встраиваются в общую теорию в качестве ее последовательных факторов и этапов. Все выше перечисленные признаки и группы признаков, отличающие человека от животного, также находят свое объяснение и конкретное место и роль в процессе антропогенеза.
Но и это еще не все. Новая теория весьма просто и непринужденно объясняет происхождение сложной структуры психики человека и основных архетипов, а также многих важных стереотипов поведения. По ходу развития процесса становится понятно, на основе каких образов «коллективного бессознательного» вырастают много позже античные мифы о Прометее, Персее, Медузе Горгоне, и все похожие мифы разных народов.
Таким образом, структура и динамика этапов антропогенеза, реконструированная на основе чисто биологических свойств первичного субстрата и на основе самых общих и простых психологических законов, затем проверяется на содержании древних слоев «коллективного бессознательного», отраженных в античных или библейских мифах.
Самое ценное – когда результаты рассуждений, основанных на жесткой программной логике, естественнонаучном подходе и современных воззрениях на эволюцию, в ходе каждого этапа верифицируются на основе первых стихов Книги Бытия, повествующих о семи днях творения. Потому что этот миф полнее других отражает именно те самые архаичные слои памяти «коллективного бессознательного». В итоге получается тот самый искомый синтез оснований эволюционистской и креационистской моделей, а значит снятие основного противоречия в антропологии. Так же, как в свое время квантовая механика прекратила спор двух основных теорий классической физики – волновой и корпускулярной.
«Заповедь Субботы» вполне можно назвать «художественной реконструкцией», детективным расследованием в стиле Шерлока Холмса. Однако кто сказал, что дедукция с индукцией – это не научный подход, если реконструкция ведется с привлечением всех значимых фактов и самых лучших экспертов. А если художественность заключается в использовании понятных слов литературного языка, то для описания социальных и культурных процессов этих слов достаточно.
Кстати, в ходе сетевой дискуссии мы нашли одну небольшую ошибку в изложении теории – автор поначалу считал, что hymen бывает из приматов только у человека, и на этом предположении строил маршрут исследования. Примерно, как Колумб – рванул напрямую в Индию, а в итоге открыл Америку. Исходная неточность перекрывается обоснованием, подтвержденным Д.Моррисом, в части гипертрофированного развития половых органов предков человека по сравнению с другими приматами. Поэтому важна не сама по себе «лишняя» ткань в организме, а качественный признак ее гипертрофированного развития у человека.
В любом случае, даже если найдется скептик изощреннее автора и обнаружит изъян в труде, сама попытка такого мощного синтеза множества частных теорий заслуживает внимания и, разумеется, самой пристрастной критики. Потому что в любом случае, после появления этой новой «художественной реконструкции» антропология и теория антропогенеза, а значит и сфера идеологии, уже не смогут оставаться в прежнем разобранном, вялом, кризисном состоянии и должны будут приобрести динамику развития. В том числе благодаря вашей сетевой активности, друзья.
Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
6-8 августа 2008 года