Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

Глава первая

Я не несу никакой ответственности за то, что случилось с носом Сиднея Лорда. Когда, в три часа ночи, я разглядел его, он напоминал перезревший раздавленный помидор, из которого обильно тек сок. Причем Сид обвинял в этом меня.

Я не помню, как все произошло, но если это и моих рук дело, то он сам виноват. Во-первых, он ворвался в мою квартиру поздно ночью. Во-вторых, он разбудил меня самым варварским способом — выкрикивая одни и те же слова: «Проснитесь! Проснитесь же, Скотт!». Мало того. Эта скотина поднесла к моему уху будильник, который я держу специально для гостей.

Но, честное слово, бить его по носу я не собирался. Все вышло само собой: я как ужаленный подскочил и замахал руками… А кто его просил совать свой нос ко мне среди ночи? Но вид у него был еще тот!

Когда я наконец протер глаза и сумел рассмотреть его физиономию, она походила на рожу побежденного турка, с длинными красными усами, свисающими по обе стороны рта. Ничего не понимая, я смотрел на него, стараясь сообразить, что делает Сидней Лорд, крупнейший бродвейский продюсер, у меня в спальне в такое время.

Он молча буравил меня пронзительными светлыми глазами, и мне очень не понравилось выражение его лица.

— Вы пьяны? — Спросил я, усаживаясь на кровати поудобнее. — В таком случае вам лучше отправиться обратно на праздник.

Для праздника у Лорда были все основания. Пару часов тому назад я оставил его в «Шарди», где, в компании двадцати или больше бездельников, он наливался шампанским, отмечая успешную премьеру своей новой постановки. «Заказчик всегда прав» была действительно довольно миленькая комедия, и премьера прошла на ура. Я успел перекинуться несколькими словами с репортерами «Таймс» и «Трибьюн» и знал, что хвалебные отзывы в прессе гарантированы. Большинство актерской братии осталось догуливать в «Шарди», но мне пришлось их оставить — наутро у меня было назначено слушание дела в Большом Жюри, и я отправился домой — нужно было постараться выспаться, чтобы не клевать носом перед присяжными.

Голос Лорда звучал глухо из-за платка, который он прижимал к носу.

— Вы всегда просыпаетесь так… э-э… стремительно? Глотаете перед сном секонал? Сколько?

— Полторы таблетки. А что?

— Я пытался к Вам дозвониться в течение двадцати минут, прежде чем отправиться сюда. У нас проблема… Хуже! Катастрофа? А Вы… позволяете себе… — он обиженно шмыгнул разбитым носом. Потом схватил мои брюки, швырнул на кровать. — Одевайтесь!

— Зачем? Вы знаете, который час?

— При чем здесь время? — он отчаянно затряс головой. — У Вас контракт, по которому Вы получаете деньги, и немалые. Извольте одеться и заняться делом.

— Очень сожалею, но ничего у Вас не выйдет, сэр. — Я взял брюки, сложил их и снова повесил на стул. — Я — адвокат, а не врач, и в моем контракте нет пункта, обязывающего меня работать двадцать четыре часа в сутки. А теперь, если Вы не против, я хотел бы снова лечь.

— Я!..

— А вы возвращайтесь к гостям и продолжайте праздновать.

— Праздновать? — он покачал головой. — Праздник, увы, кончился. Тоби Хаммонд в тюрьме!

— Что?!

— Да, да! Тоби в каталажке! Арестован! Понятно?

Я ошалело таращился на него. Тоби Хаммонд был звездой, принесшей успех последней постановке Лорда. Довольно смазливый болван, постоянно ошивавшийся в ночных барах Бродвея и накачивающийся виски. Если кому-то удавалось встретить Тоби трезвого, то разговоры об этом событии не утихали неделю. Кино и телевиденье сделали этому придурку грандиозную рекламу, расхваливая на все лады его комический талант, но Голливуд не спешил приглашать Тоби к себе, принимая во внимание его неуравновешенный характер.

Наконец-то я пришел в себя.

— За что его арестовали?

— Драка, — Лорд пожал плечами. — Как всегда. Неизвестный парень, Тоби его в глаза никогда не видел. Скотт, Вы должны вытащить его оттуда! Днем у нас спектакль, билеты распроданы за неделю… С меня снимут скальп, если Тоби не появится.

Бисеринки пота выступили у него на лбу.

— Скажу Вам больше: если пребывание Тоби в тюрьме затянется, нам конец! Вы знаете, сколько стоит аренда помещения? Публика желает видеть Тоби, и если его не будет, нам всем придется стоять на паперти с протянутой рукой…

— А его дублер? — перебил я его.

Лорд протянул мне экземпляр программки. Дублёром Тоби Хаммонда был никому не известный парень.

— Люди выкладывают деньги и желают за них видеть звезду, — Сидней вздохнул. — И я их понимаю. Наши проблемы — это наши проблемы — остальных они не интересуют. Без Тоби нам крышка!

— Я Вас предупреждал, помните? Стоит этому красавцу дорваться до рюмки — пиши пропало. Именно поэтому Голливуд отказался иметь с ним дело. Там крутятся очень большие деньги, и никто не станет рисковать. Но Вы не пожелали меня слушать…

Лорд едва заметно усмехнулся:

— Что это с Вами, Скоти? Вам надоело получать деньги? Или Вы их не любите?

— Отчего же, — я пожал плечами, — деньги — лучшее из всего, что есть в этом мире.

Но Лорд моей шутки не принял.

— По-моему, Вы кое-что забыли, — продолжал он, — в эту постановку Вы тоже вложили приличную сумму. Хотите все потерять?

Он попал в самую точку, крыть мне было нечем.

Сидней Лорд стал моим клиентом шесть месяцев назад. Ему нужно было подготовить несколько контрактов для своих постановок. Я прочитал сценарий — ничего особенного, но довольно смешно. Этакая сладенькая сказочка из жизни продавцов большого универмага, но публике эта белиберда нравится, и я принял предложение Лорда.

— Существенное замечание. Разумеется, я не хочу терять свои деньги. Завтра я посмотрю, что можно сделать.

Лорд застонал:

— А дневной спектакль?

— Утром у меня слушание в Большом Жюри.

— Позвоните.

— Не паникуйте, Сидней, давайте дождемся утра.

— Скотт, ради всего святого! Я прошу Вас! Вы не можете так поступить! Тоби — актер, он не может столько времени находиться за решеткой. Не дай Бог, пронюхает пресса… Вы представляете, какой разразится скандал? Наконец подумайте о Тоби — он получит душевную травму! Он не сможет играть!

— Вы полагаете, у этого носорога есть душа? — спросил я. — Я что-то не замечал. Хотите уверить меня, что Хаммонд никогда раньше не попадал в кутузку?

— Ну-у, — Лорд покрутил головой. — Я не помню… Что-то такое было, кажется… управление автомобилем в нетрезвом виде, но какое же это преступление?

— Это Вы спросите у того, кто попал под машину, управляемую таким пьяным Тоби, думаю, у него на этот счет иное мнение. И если мне не изменяет память, в контракте у Тоби есть пункт, исключающий употребление спиртных напитков во время работы.

— Скотт, Тоби не был пьян! Он вообще не пил! Можете мне поверить. Ну, разве что пару банок пива в перерыве между репетициями.

— Ну да, а потом от нечего делать набил морду совершенно незнакомому человеку. Наверное, его артистической душе претил цвет волос этого парня?

— Все было совсем не так! — запротестовал Лорд. — Вы же знаете Викки?

Я кивнул.

— Тоби оставался в зале, а когда она вышла, увязался за ней.

Викки Гран была помощником Лорда, кроме того, она была секретарем, посыльным, горничной и черт знает чем еще. Это была своеобразная «Пятница» Сиднея Лорда и кроме того, она была чертовски мила. Я вынашивал далеко идущие планы относительно Викки — и не без основания. Несколько раз мы с ней танцевали, а однажды я пригласил ее на пляж, и Викки согласилась. У нее была восхитительная фигурка, огромные яркие глаза, крупный чувственный рот и живой ум. Одним словом, она была потрясающая девушка, и мне доставляло удовольствие наблюдать, как в ее присутствии мужчины начинали распускать хвосты.

Тоби Хаммонд заметил ее во время репетиций и положил на Викки глаз. Наверное, она произвела на этого придурка сильное впечатление. Она же относилась к нему как к обыкновенной знаменитости, но не более того. Может быть, внимание Тоби слегка ей льстило. Однако Лорд решил, что присутствие Викки оказывает благотворное влияние на поведение Тоби и уговорил девушку приглядывать за знаменитостью. Он почему-то считал, что из этого будет толк. А поскольку Викки была человеком ответственным, она принялась исполнять это идиотское поручение с присущей ей энергией и аккуратностью. Это давало выигрыш театру, но значительно снижало мои шансы. Причем все мои попытки как-то изменить ситуацию Викки решительно пресекала. Одним словом — выигрывая в устройстве жизни театральной, я крепко проигрывал в личном плане.

— Скотти, ты говоришь глупости, — смеялась Викки, — Тоби — большой, капризный ребенок, приглядывать за ним — моя обязанность — от этого бизнес только выигрывает. И перестань указывать мне, что я должна делать, а что — нет. Ты ни черта в этом не смыслишь.

— Не смыслю, — вздохнул я.

— Вот и не суйся! — Она посмотрела на меня как на неизлечимо больного и, сердито повернувшись на каблуках, направилась к сцене. Вот такой у нас состоялся разговор.

— Тоби — весьма привлекательный парень, — продолжал Лорд, — и вы это знаете, а Викки — очаровательное существо. Не удивительно, что Тоби так изменился.

— Он изменится еще больше, если не оставит ее в покое, — пробурчал я, но Лорд не обратил на мою реплику внимания.

— Тоби дождался, пока Викки освободится, — продолжал он, — и вместе со всеми отправился в «Шарди». Кстати, Вы же там были, но почему-то очень рано ушли. Вам не понравилось?

Я не стал объяснять ему причину моего ухода — все, что не касалось театра, для Лорда просто не существовало.

— Когда Викки ушла я не видел. Ребята сказали, что Тоби ушел вслед за ней. Наверное у нее было назначено свидание в этом чертовом кабаке на восьмой улице.

— Что за кабак?

— Называется «У О’Малли», отвратительное место.

— Вы сказали, у нее было там свидание?

— Ну да? Во всяком случае, этот парень ее ожидал.

— Какой парень?! — завопил я, теряя терпение.

— Ну, Пол Грауфорд. Тот, который теперь в больнице Святого Джона.

— Слушайте, Лорд! — взорвался я. — Если хотите чтобы я хоть что-то понял — извольте говорить яснее.

— Я и так выражаюсь достаточно ясно, — огрызнулся Сидней. — В общем, Тоби ворвался в кабак, когда Викки с этим парнем сидели за столом. Он бросился к ней, Вы же знаете буйный характер Тоби.

— Знаю, — кивнул я. — Что дальше?

— Тоби потребовал, чтобы Викки немедленно ушла с ним. Викки отказалась, тогда ее парень посоветовал Тоби оставить девушку в покое и поучиться манерам. Тоби врезал ему по физиономии, да так неудачно, что тот рухнул на стойку и разбил себе голову. Когда приехала машина скорой помощи, он еще не приходил в сознание. Его отвезли в больницу. Как только я узнал об этом, сразу же позвонил в приемный покой. Дежурная медсестра сказала, что Грауфорд находится в тяжелом состоянии: разбит череп, сотрясение мозга и черт знает какие еще неприятности! — Лорд тяжело вздохнул. — Что скажете?

— Скажу, что, похоже, у Тоби серьезные проблемы.

— Но это же просто несчастный случай! Не свались этот идиот так неловко на стойку — ничего не было бы.

— О’кей! Расскажете об этом коронеру. Пусть он предъявит стойке обвинение в нападении. Если он сумеет ее упечь в каталажку, я с Вами соглашусь.

— Вы шутите, а мне не до шуток! Если Тоби не появится на дневном спектакле, я не знаю, что стану делать. Может быть, Вы сумели бы добиться его освобождения под залог?

— Мне нужно навести кое-какие справки. Днем я этим займусь.

— Но почему днем? Почему не сейчас? Вы понимаете, что поставлена на карту моя репутация? Если сорвется спектакль… — он в отчаянии махнул рукой и забегал по комнате, время от времени хватаясь за голову и бормоча под нос проклятия.

Я подождал, пока он немного успокоится, и сказал:

— Лорд, Вы просто не представляете всех тонкостей процедуры освобождения под залог. Сначала мне нужно познакомиться с материалами полицейского расследования. Затем нужно составить апелляцию на имя Верховного судьи штата. Сейчас четыре часа утра, я знаком с некоторыми судьями и сомневаюсь, что они отнесутся благосклонно к моей просьбе выслушать их немедленно. Затем мне нужно будет убедить судью в том, что Тоби совершенно необходимо находиться на свободе, что само по себе дело далеко не простое. Если я со всем этим заявлюсь к нему немедленно, он просто спустит меня с лестницы и будет, между прочим, абсолютно прав. Не говоря о том, что после этого я вряд ли смогу заниматься своим делом в этом городе. Они меня просто прикончат. Поверьте — я знаю, что говорю.

— Но…

— Ничего с Вашим драгоценным Тоби не случится! Пусть немного поостынет. Кстати, пусть молит Господа Бога, чтобы с тем парнем все было в порядке, иначе я ему не завидую. Разбойное нападение с нанесением тяжких телесных повреждений, повлекшее, может быть, потерю трудоспособности — за это придется отвечать по всей строгости закона.

Лорд запустил руку в волосы и сильно дернул:

— Когда Вы займетесь этим делом?

— Я же объяснил Вам — после утреннего слушания.

— Сколько Вам понадобится времени?

— Трудно сказать, это зависит по меньшей мере от трех факторов.

— Каких?

— Во-первых, от желания коронера. Во-вторых, от позиции судьи и наконец, как я уже говорил — от самочувствия пострадавшего.

— Что это значит?

— Это значит, что они могут держать Тоби до тех пор, пока в этом вопросе не наступит ясность.

Он смерил меня холодным взглядом:

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что если, не дай Господь, с этим, как его?

— Грауфорд.

— Да, да. Если с этим Грауфордом что-нибудь случится…

— Договаривайте. Если он умрет?

— Да.

— И что тогда?

— Тоби будет предъявлено обвинение в непредумышленном убийстве, а это совсем другое дело. Убийц суды не жалуют.

Он задумался, протянул руку к бутылке, налил три четверти стакана виски и одним духом выпил:

— Что Вы думаете о дневном спектакле? Мы сможем его провести?

— Что я Вам могу сказать? — я пожал плечами. — Если Тоби осудят, Вы увидите его года через два, больше, я думаю, ему не дадут.

— Давайте, давайте, — горько вздохнул он, — издевайтесь. Если Тоби не сможет участвовать в этом спектакле — мне конец.

— Подключите дублера. Для чего-то же Вы его держите.

— Нет, — Лорд покачал головой, — ему не справиться.

— Господи! В мире полно безработных актеров! Найдите такого, который справится. Обратитесь в агентство! Позвоните на побережье.

Он усмехнулся.

— Умеете Вы успокоить человека.

— Расслабьтесь, Сид. Отправляйтесь лучше домой и постарайтесь уснуть. Хотите, дам Вам секонал?

— Идите к черту, — вяло огрызнулся он. — Какой сон?!

— Нам предстоит трудный день, нужно быть в форме.

— Неужели Вы сможете заснуть?

— Без сомнения.

— Завидую. — Он что-то пробормотал на прощание и неохотно отправился домой.

Я плеснул себе виски на палец и сел звонить Викки. После долгих безуспешных попыток мне ответила телефонистка со станции.

— Номер, по которому Вы звоните, не отвечает, — противным голосом сообщила она.

— А в чем дело?

— Абонент сменил номер.

— Когда?

— Недавно. Несколько дней назад.

«Странно», — подумал я, опуская трубку на рычаг. Неделю назад я ей звонил, и Викки ни словом не обмолвилась о том, что собирается сменить номер телефона. Зачем она это сделала? Что за причуды? Ладно, выясню потом.

Потом я завел будильник и лег в постель.

Глава вторая

Помещения Окружного суда занимали целое крыло мрачного старинного здания, построенного, наверное, еще до войны. В другом крыле располагались служба окружного прокурора, залы предварительного слушания и камеры — грязные клетушки, в которых нарушители дожидались своего часа. Работа в этом здании, сложенном из огромных глыб известняка, начиналась ранним утром и заканчивалась иногда поздней ночью — в зависимости от количества рассматриваемых дел. В городе с восьмимиллионным населением обитало достаточное количество человеческого отребья, и при желании работа в здании могла бы идти круглосуточно.

Тоби сидел в камере предварительного заключения, и мне нужно было получить разрешение, чтобы поговорить с ним. Как только я освободился и спустился из зала суда в помещение окружного прокурора, на меня набросился Сидней Лорд. Выглядел он паршиво — красные, опухшие от бессонной ночи глаза, седая щетина на небритом подбородке, усталый, помятый вид. Как и полагается, у него за спиной я заметил Викки. Девушка выглядела на удивление свежо, и я подумал, что нужно нечто большее, чем одна бессонная ночь и мелкие неприятности, вроде разбитой головы одного парня и арест другого, чтобы это отразилось на ее внешности.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Мне не следовало оставлять ее вчера, но что сделано — то сделано.

— Привет, — улыбнулся я ей. — Как делишки?

Она чуть заметно кивнула в ответ, и я заметил косой взгляд, который Викки метнула в сторону холла. Там сгрудилась толпа репортеров. Посверкивая глазами, они усердно выискивали очередную жертву, а когда находили, набрасывались на нее с яростью голодных шакалов. Я понял, что Викки уже успела побывать у них в лапах. Понятно, что у нее испортилось настроение — эти стервятники кого угодно могли измазать в грязи, да так, что вовек не отмоешься.

Я ободряюще подмигнул ей и сказал:

— Пробовал вчера дозвониться тебе, но, оказывается, ты поменяла номер телефона.

— Пришлось, — кивнула она. — Все словно с ума посходили — ни минуты покоя. Ты же знаешь — актеры — народ довольно бесцеремонный. Им ничего не стоит позвонить среди ночи и закатить истерику по поводу того, что ему не дали роль.

— Да уж представляю, — рассмеялся я. — Впрочем, актеры только берут пример с твоего шефа. Сегодня в четыре утра он тоже настаивал на чем-то похожем. Верно, Лорд?

Он не удостоил меня ответом и хмуро спросил:

— Вы уже виделись с Тоби?

— Нет. Ему еще не предъявили обвинение. Я узнавал — это будет не раньше чем в половине десятого.

— Это моя вина, — тихо сказала Викки. — Я не должна была бросать его в тот вечер.

— Тебе не в чем себя упрекнуть, Викки, — возразил я. — Никто не может нести ответственности за сволочной характер Тоби. И не ты отправила в нокаут несчастного парня.

При этих словах Викки побледнела — должно быть, картина случившегося была ужасна.

— Скажи, тебе очень дорог этот человек?

— Какой?

— Ну, тот парень, которого ударил Тоби. Пол Грауфорд.

— Кстати, — вмешался Лорд, — она его не знает. Они встретились вчера впервые.

— Как же так? — я посмотрел на Викки. — Ты должна была встретиться с Грауфордом?

— Да.

— В этом кабаке?

— Да.

— В час ночи?

Она молча кивнула.

Я был озадачен, более того — расстроен. Почувствовав укол ревности, я демонстративно замолчал и принялся разглядывать толпу снующих по Дворцу правосудия людей. В людском потоке мелькнуло знакомое лицо. Я свесился вниз через перила лестницы и громко крикнул:

— Оги?

Человек в толпе остановился и стал озабочено озираться по сторонам.

— Оги? — снова крикнул я. — Наверху! Смотри наверх!

Он наконец заметил мою поднятую руку, махнул в ответ и направился к нам.

Оги Спилвин был такой же достопримечательностью Дворца правосудия, как Эмпайр Стейт билдинг — Нью-Йорка. Злые языки утверждали, что Оги появился в этом здании одновременно с его постройкой. Поговаривали, что он и живет в самом здании, ночуя в телефонной будке.

Все это, конечно, полная чепуха. Несмотря на свой внешний вид, а был он маленьким, склонным к полноте человечком, с небольшими, глубоко посаженными глазками, выпирающей нижней челюстью, вечно небритой физиономией, всклокоченными волосами и в мятом, затертом до блеска старом костюме, Оги Спилвин довольно удачно женился на одной из своих клиенток — яркой блондинке, которая была выше его на целую голову.

— Доброе утро, — пробурчал он, подойдя к нам.

Оги говорил с неистребимым бруклинским акцентом, растягивая слова и произнося их в нос. Добиться от него лишнего слова было так же трудно, как и заставить его улыбнуться. Те же злые языки утверждали, что за всю жизнь Оги улыбался только дважды. Первый раз — когда блондинка согласилась выйти за него, а второй — когда чудом уцелел в автокатастрофе. Во всех остальных случаях на его физиономии присутствовало неизменное кислое выражение.

— У меня к Вам дело, Оги, — сказал я.

Он оценивающе окинул взглядом Лорда, не упустив из виду стоимость костюма.

— Я Вас слушаю. Вы представляете этого джентльмена? — он кивком указал на Лорда.

— Нет. Я представляю интересы Тоби Хаммонда. С минуты на минуту ему должны предъявить обвинение.

Как я и предполагал, имя Тоби Хаммонда на Оги никакого впечатления не произвело — Спилвин, я думаю, лет десять не был в кинотеатре, не говоря уже о большем.

— Что этот парень натворил?

— Думаю, его могут обвинить в преступлении против личности с нанесением побоев средней тяжести.

— Гм… А кто он? Чем занимается?

Лорд даже фыркнул от возмущения, но я терпеливо объяснил:

— Хаммонд — актер. Очень известный. Звезда. Из-за дурацкого недоразумения он не сможет участвовать в сегодняшнем спектакле на Бродвее. Публика его обожает. Могу вас заверить, что Тоби не собирается скрываться от правосудия, и его в любой момент можно вызвать.

— Да что Вы мне об этом талдычите, — нетерпеливо перебил Оги, — мне наплевать, кто он: актеришка, водитель такси или продавец гамбургеров. Он сможет внести залог? Сколько он зарабатывает?

Я повернулся к Сиднею:

— Позвольте Вам представить Сиднея Лорда, продюсера и работодателя. Сколько получает Тоби, Сид?

— Пять сотен в неделю, плюс процент от сбора. Вы, как адвокат, знаете это не хуже меня — контракт для Тоби составляли Вы.

— Подождите-ка, — Оги наморщил лоб, — кажется, я что-то читал в утренних газетах… Это не тот ли парень, что попытался сломать стойку в баре, использовав для этого голову постороннего человека?

— Да, это он, но, уверяю Вас, вина Тоби не так уж велика. Здесь замешана женщина, и я…

— Если я Вам понадоблюсь, — перебил меня Оги, — вы знаете, где меня можно найти, а сейчас, джентльмены, разрешите откланяться, у меня масса дел.

С этими словами он быстро повернулся и исчез в людском водовороте.

— Что за отвратный тип? — поморщился Лорд. — Зачем Вам понадобилось приглашать его сюда? Я боялся, что меня стошнит.

— Видите ли, Сид, я тоже не питаю теплых чувств к Оги Спилвину, но он — представитель обвинения и, несмотря ни на что, с ним можно иметь дело.

— Сомневаюсь, — проворчал Лорд. — Однако нам пора.

Проталкиваясь сквозь толпу, мы направились в зал предварительного слушания. Когда мы вошли в зал, и я увидел судью — под ложечкой у меня заныло от предчувствия неудачи.

Судья Монро С. Керби был самым великим занудой и пакостником во всем Окружном суде. Крошечного роста, с асимметричным лицом дегенерата, он обладал редким ораторским талантом и склочным характером. Мелкие и крупные жулики боялись его до дрожи в коленках. С адвокатами он тоже не церемонился и большинство, как только выяснялось, что разбирательство будет вести Корби, прилагали максимум усилий для того, чтобы добиться отсрочки и перенести слушание.

— Не повезло, — прошептал я и в ответ на недоуменный взгляд Лорда добавил: — Этот судья — сущий дьявол.

В довершение ко всему рядом с судьей я разглядел помощника прокурора — Мэгоуэна, что тоже не прибавило мне оптимизма. Одним словом — ситуация складывалась катастрофическая.

Если бы мне поручили составить список кандидатов для отправки на Луну верхом на реактивном снаряде, можете быть уверены, Эд Мэгоуэн занял бы в нем первую строчку. По некоторым причинам мы с ним не переносили друг друга и общались только в случае самой крайней необходимости. В отличие от судьи, Мэгоуэн был интересным человеком, веселым, общительным, остроумным и страшно честолюбивым. Мэгоуэн занимал должность помощника Окружного прокурора штата уже немало лет, и все эти годы спал и видел, как с его шефом случится какая-нибудь неприятность. Со стороны могло показаться, что Эд полностью доволен своим положением, но только со стороны. Это был премерзкий тип с симпатичной физиономией, прической ежиком и костюмами от братьев Брукс.

Пока мы дожидались своей очереди, суд успел рассмотреть три дела и, судя по унылым физиономиям ответчиков и их адвокатов, судья Керби пребывал в скверном расположении духа. Судебный пристав объявил о начале слушания дела Тоби Хаммонда против штата Нью-Йорк, и мы увидели Тоби. Пребывание в камере предварительного заключения не прибавило ему красоты: лицо небритое, волосы всклокочены, костюм измятый, галстук болтается…

Охранник подвел его к скамье и замер рядом, придерживая Тоби за руку и ожидая, когда судья даст команду к началу процедуры. Пока клерк скрипучим голосом зачитывал обстоятельства дела, изложенные в полицейском протоколе, Тоби со своего места порывался что-то добавить и действовал так энергично, что охраннику приходилось время от времени одергивать не в меру разбушевавшуюся знаменитость. Мало того, что этот кретин втянул в неприятности Викки и всех остальных, он и сейчас вел себя так, будто суд в полном составе должен был встать со своих мест и аплодировать Тоби Хаммонду.

— Какого черта этот недоумок вытворяет? — тихо заметил я, наклоняясь к Лорду. — Или он считает, что находится на сцене? Так вот, судья Керби очень скоро объяснит этому идиоту, что тот ошибается.

— Вы думаете, все так плохо? — с тревогой спросил Лорд.

В ответ я пожал плечами.

Наконец клерк закончил читать и задал обязательный вопрос:

— Вам понятны предъявленные обвинения? Признаете ли Вы себя виновным?

Настала моя очередь вмешаться. Я подошел к барьеру, отделяющему зал от представителей власти, и смело заявил:

— Нет, мой клиент не согласен с предъявленным обвинением. Кроме того, для выяснения некоторых обстоятельств дела я бы просил суд перенести слушание на более позднее время.

Судья Керби с интересом уставился на меня своими пронзительными глазками.

— До окончания разбирательства я бы просил выпустить моего клиента, определив сумму залога, — закончил я свое выступление.

Не спуская с меня глаз, Керби кивнул и сказал:

— Данный вопрос входит в компетенцию Большого жюри.

— Я знаю, Ваша честь, но мне хотелось бы сделать заявление. И еще хотелось бы, чтобы это заявление было рассмотрено на заседании Большого жюри.

— Ну, что там у Вас? — лениво осведомился судья.

— Как Вы могли заметить, Ваша честь, мой клиент… как бы это поточнее выразиться, не совсем обычный человек…

— В самом деле? — в голосе Керби прозвучала неприкрытая ирония. — Я обратил на это внимание, — судья усмехнулся, и мне его ухмылка очень не понравилась, — действительно, следует признать, что он умудрился отправить в больницу человека весьма… э-э, необычным способом. Но я Вас слушаю.

— Тоби Хаммонд очень известный актер бродвейского театра, — заявил я.

— Ну и что? — Керби пожал плечами. — Все граждане Соединенных Штатов равны перед законом. У Вас есть что-нибудь еще?

— Да. Дело в том, что мистер Хаммонд занят в сегодняшнем дневном спектакле. Билеты на него давно раскуплены, публика жаждет увидеть своего кумира… Думаю, Вы могли бы принять во внимание данное обстоятельство и определить сумму залога. Я должен добавить, что несмотря ни на что, мистер Хаммонд — законопослушный гражданин и по первому Вашему требованию он предоставит себя в Ваше распоряжение.

— Вы закончили? — скучным голосом осведомился судья.

— Да, Ваша честь.

— В таком случае, давайте послушаем, что скажет помощник окружного прокурора, — он сделал слабое движение в сторону Эда Мэгоуэна. Тот не спеша поднялся со своего места и повернулся к судье.

— Ваша честь, — заявил он, — как Вы совершенно справедливо заметили: перед законом все равны и никто, — он повернулся к залу, — вы слышите, никто не имеет преимущества перед законом! Господин адвокат, — легкий наклон головы в мою сторону, — что-то здесь говорил об особом случае, если я его правильно понял. Так вот, давайте рассмотрим этот самый случай подробнее. Мистер Хаммонд изволил сегодня ночью устроить скандал в баре на восьмой улице. Мистер Хаммонд совершенно немотивированно, и я должен особо это отметить, нанес зверский удар мистеру Грауфорду, после чего пострадавший оказался в больнице в весьма тяжелом состоянии. В полицейском протоколе особо отмечено то, что мистер Хаммонд никогда до этого потерпевшего не встречал и с ним незнаком, что заставляет нас сделать очевидный вывод: этому господину совершенно все равно, на ком срывать свою злость, что делает его потенциально опасным. Теперь представим на минуту, что мистер Грауфорд в результате полученной травмы скончался… — Мэгоуэн выдержал эффектную паузу, — в таком случае мы должны будем рассматривать дело об убийстве, а убийство — это достаточно серьезное преступление!

— Именно потому я и просил суд об отсрочке, — перебил я его.

— Я — против! — тут же отреагировал Мэгоуэн. — Клиент господина адвоката — потенциально опасен!

— Господин судья, — устало обратился я к Керби, — все, что я прошу — это дать возможность моему клиенту выступить на сегодняшнем спектакле. Если послушать мистера Мэгоуэна — черт знает что можно подумать. Я не хочу утверждать, что мой клиент ангел. Но то, что случилось — случилось, сложись обстоятельства по-другому, все закончилось бы уже ночью. К несчастью, мистер Грауфорд неловко упал и ударился головой о стойку, однако можно винить в этом господина Хаммонда? Очевидно, не в такой степени, как это старается представить господин Мэгоуэн. Именно поэтому я и прошу Вас определить сумму залога.

— Протестую! — завопил Мэгоуэн. — Никто не может поручиться, что мистеру Хаммонду не придет в голову избить еще кого-нибудь!

— Мы готовы внести залог незамедлительно, — настаивал я.

Судья Керби посмотрел на меня, и губы его задергались, как крысиные хвосты, и сам он был очень похож на маленькую злобную крысу.

— Не сомневаюсь, что денежки у вас найдутся, — язвительно произнес он, — но, к счастью, деньги — не главное, когда речь идет о соблюдении законности. Я склонен прислушаться к мнению прокуратуры, — он пожевал губами и замолчал.

— Ваша честь, — взмолился я, — прошу принять во внимание неординарность сложившейся ситуации. От того, что сорвется спектакль, пострадает множество людей, а это, между прочим, избиратели…

— Довольно! — прервал меня судья. — Ваши доводы неубедительны! В жизни есть кое-что поважнее лицедейства…

Я услышал, как рядом застонал Лорд.

— Но, Ваша честь…

— Я сказал — довольно! Тоби Хаммонд останется в камере предварительного заключения до тех пор, пока врачи не смогут дать заключение о состоянии здоровья потерпевшего. Вам ясно?

— Да, но…

— Я спросил: Вам ясно, мистер адвокат?

— Ясно, сэр, — с ненавистью в голосе отчеканил я.

— Вот и хорошо, — он громыхнул молотком по столешнице и громко объявил:

— Следующий!

Я заметил торжествующую улыбку Мэгоуэна, но мне было не до него — охранник уже тащил упирающегося Тоби из зала. Я добрался до них и быстро зашептал:

— Тоби, черт тебя возьми, веди себя нормально! Сиди тихо-тихо, не вздумай закатить скандал, а я постараюсь вытащить тебя отсюда. Только ты уж постарайся больше не делать глупостей…

Чья-то рука уперлась мне в плечо.

— Катись отсюда, живо!

Я поднял голову. Здоровенный охранник скалился мне прямо в лицо:

— Я же сказал тебе, парень, мотай отсюда. С арестованным разговаривать запрещено.

— Я его адвокат, и мне необходимо с ним поговорить. Вы не имеете права!

— Адвокат? — еще шире оскалился тот, — навестишь своего приятеля в каталажке. Пошевеливайся! — он рванул Тоби за руку.

Именно в этот момент кто-то довольно бесцеремонно толкнул меня в спину. Взбешенный, я резко повернулся к наглецу и увидел, как мужчина, довольно хорошо одетый и с фигурой профессионального игрока в футбол, перемахнул через деревянную загородку и подскочил к Тоби. Охранник, занятый разговором со мной, не успел глазом моргнуть, как незнакомец, ухватив Тоби одной рукой за плечо, развернул его, а второй хорошенько врезал тому по физиономии. Хаммонд, испустив дикий крик, ринулся на обидчика.

Через секунду в зале суда бушевала потасовка. Незнакомец и Тоби молотили друг друга кулаками, стараясь попасть по наиболее уязвимым частям тела. Охранники застыли в оцепенении. Публика, подвывая от восторга — ничего похожего здесь им еще видеть не приходилось — напирала со всех сторон, стараясь разглядеть подробности. У Мэгоуэна отвисла челюсть. Судья Керби медленно приподнялся со своего места, и мне показалось, что старика вот-вот хватит удар. Что и говорить — зрелище было захватывающее. Наконец судья обрел дар речи, его пронзительный голос разнесся по всему залу:

— Прекратить! Немедленно! Охрана!

С полдюжины охранников уже пробивались к месту драки, усердно расталкивая публику дубинками. Через минуту все было кончено — дерущихся разняли, и в каждого из возмутителей спокойствия вцепилось, по меньшей мере, по три охранника. Тоби все еще пытался вырваться, но его держали крепко. Глаза актера полыхали праведным гневом, и я подумал, что если такое же вдохновение посещает его на сцене, то публика платит свои деньги не зря — зрелище захватывающее. Соперник Хаммонда хоть и воспользовался преимуществом внезапного нападения, развить успех не сумел. Тоби был достаточно искушенным парнем, когда речь шла о том, чтобы всласть поработать кулаками. На щеке незнакомца кровоточила внушительная царапина, левый глаз заплыл, а по подбородку стекала тонкая струйка крови. Что и говорить — Тоби потрудился на славу.

— Отпустите меня! — мужчина попытался вырваться из крепких рук охранников.

— Давайте его сюда! — судья Керби сверлил незнакомца пристальным взглядом. — Это что за новости?! А этого уберите! — он махнул рукой в сторону Тоби. — Это не Дворец Правосудия, а сумасшедший дом, — яростно выкрикнул он и уставился на незнакомца, которого охрана подвела к судейскому столу. — Соблаговолите сообщить нам, кто Вы такой, — негромко попросил судья, голос его напоминал шипение рассерженной гадюки.

— Я — Грауфорд, — сообщил мужчина. — Мэтью Грауфорд.

После этих слов, произнесенных достаточно громко, все замерли. Судья, помощник прокурора, судебный пристав… и только охранники, тяжело сопя, продолжали удерживать рассвирепевших противников.

Я заметил, как после слов незнакомца вытянулась и без того мерзкая физиономия судьи. Он жестом подозвал к себе мужчину.

— Вы хотите сказать, — прошипел Керби, — что имеете какое-то отношение к потерпевшему?

— Вовсе не какое-то, а самое что ни на есть непосредственное: Пол Грауфорд — мой брат!

Судья некоторое время скептически разглядывал стоявшего перед ним человека, потом с усмешкой, искривившей его тонкие губы, процедил:

— Похоже. Сдается мне, пренебрежение к закону — у вас черта фамильная.

— Но… — Мэтью Грауфорд развел руками.

— Вот-вот, — судья снова усмехнулся и, уперевшись ладонями в стол, медленно заговорил. — Вы совершили вопиющее нарушение всех правил ведения судебного разбирательства! Своей идиотской выходкой Вы поставили под сомнение компетентность настоящего суда! Вы проявили преступное пренебрежение к закону! Вы…

Тут судью понесло.

— Вы дали повод гражданам подумать, что здесь можете вести себя, как Вам заблагорассудится, невзирая на закон и существующие правила. Молчите! — завизжал он, заметив, что его собеседник хочет что-то сказать. — Молчите и молите Бога, чтобы я оставил без внимания Вашу дурацкую выходку. Иначе Вам тоже придется провести несколько дней в тюрьме. Я никому не позволю издеваться над судом!

Судья раздраженно вытер ладонью покрасневшее лицо и вяло махнул рукой в сторону Грауфорда.

— Идите и постарайтесь запомнить все, что я сказал.

Я удивленно уставился на него. Даже допустить мысль о том, что судья по собственной воле может вот так запросто отпустить явно виноватого человека, показалась мне невозможной. И однако это произошло!

Грауфорд ничего не сказал, бросил яростный взгляд на Тоби и, круто развернувшись на каблуках, вышел из зала.

Я кивнул Хаммонду, показал ему что, по-моему, у него явно не в порядке с головой, и отправился разыскивать Лорда. Он вместе с Викки стоял в коридоре, и на лице его было написано уныние. Заметив меня, Лорд криво усмехнулся и процедил:

— Кто Вам сказал, что Вы адвокат, Скотт? За что я Вам плачу? Чего стоят Ваши заверения? Посмотрите, что вы натворили? Тоби в тюрьме, спектакль сорван, мне придется выложить кругленькую сумму за аренду и вернуть проданные билеты!

Я хотел возразить, что вовсе не я стал причиной всех этих несчастий, но, видя подавленное состояние Лорда, счел за благо промолчать.

А он не переставал обвинять меня во всех грехах и, в промежутках между фразами, горестно качал головой.

— Расслабьтесь, — посоветовал я ему.

— Вы адвокат или массажист? — ехидно поинтересовался он. — И это все, что Вы можете мне сказать? Я несу колоссальные убытки, мой ведущий актер сидит в кутузке, а Вы советуете мне расслабиться? Бог мой, с кем приходится работать? — он всплеснул руками. — Вы же слышали, что сказал помощник прокурора? Тоби могут предъявить обвинение в убийстве! Это конец! Что прикажете мне делать?

— Расслабьтесь, — повторил я. — Не нужно так драматизировать ситуацию.

— Не нужно? Да Вы понимаете, что Тоби — это деньги?

— Ваш замечательный Тоби — кретин, каких поискать, — не сдержался я.

— Пусть, зато он — звезда! Что мне прикажете теперь делать?

— Ждать.

— Чего? Пока с меня сдерут шкуру? Так этого ждать недолго!

— Да помолчите Вы! — заорал я. — Что Вы рыдаете, как баба? Дело, что и говорить, неприятное, но не смертельное.

— Но судья… — жалобно протянул Лорд.

— Кроме судьи Керчи есть еще Большое жюри. — Я повернулся к Викки. — Расскажите-ка мне все, что знаете о Грауфорде, и поподробнее.

Девушка виновато улыбнулась и развела руками:

— В общем-то, особенно рассказывать мне нечего. Он позвонил вчера днем и заявил, что ему необходимо меня видеть. Я сказала, что не встречаюсь с незнакомыми мужчинами, но он настаивал. Говорил, мол, это очень важно. Вы же знаете, что был за день — премьера, банкет — куча дел. Я сказала, что смогу освободиться не раньше полуночи. Думала, что от столь позднего свидания он откажется, но Грауфорд согласился, сказал, что будет ждать в баре неподалеку от театра.

— О чем вы говорили?

— Собственно, ни о чем. Он едва успел спросить, не встречалась ли я со своим дядей, и тут появился Тоби. Что было дальше, Вы знаете.

— Это все?

— Все.

— У Вас есть дядя?

— Да. Брат моей матери. Дядя Роджер. Роджер Маккей. Последний раз я видела его еще ребенком. После того, как мама умерла, я не встречалась со своей родней.

Я вспомнил — Викки рассказывала мне, что после смерти матери отец снова женился, и девушке пришлось начинать самостоятельную жизнь. От матери ей остался небольшой дом в Нью-Джерси и квартирка на Манхеттене.

— И все-таки, я бы хотел знать, что Вы намерены предпринять, — продолжал настаивать Лорд.

Честно говоря, он мне уже порядком надоел — нужно было поскорее избавиться от его безудержного нытья, и я сказал:

— Если Вы перестанете мытарить меня ненужными вопросами, я, может быть, сумею что-то узнать.

— А мы? Нам что делать?

— Возвращайтесь в контору, здесь Вы мне только мешаете. Как только что-нибудь проясниться — я немедленно сообщу.

— Надеюсь, это будут хорошие вести, — хмыкнул Лорд. — Идем, Викки.

Девушка повернулась ко мне:

— Скотт…

— И помните, что спектакль должен начаться в два тридцать, — Лорд подхватил Викки под руку и быстро зашагал к выходу.

Я пожал плечами: интересно, что хотела сказать мне Викки? Потом направился к ближайшему телефону.

На все вопросы насчет ее возраста миссис Кэссиди — она уже три года моя секретарша — неизменно отвечает: тридцать три. Но поскольку на работу ее нанимал я, мне известно, что в этом году она справит сорокалетие. Эта довольно неприятная на первый взгляд дама, совершенно не следящая за собой и выкуривающая в день по пачке вонючих сигарет, тем не менее являет собой идеальный образчик секретаря. Во всяком случае, я бы не сменил ее и на дюжину молоденьких красоток, которые оценивают достоинства секретаря по объему бюста и ширине бедер. Я поспешно перечислил, какие мне будут необходимы документы и, выслушав в ответ нечленораздельное ворчание миссис Кэссиди, повесил трубку. Можно было быть абсолютно спокойным — все необходимые бумаги будут готовы в срок и выполнены на высоком уровне — миссис Кэссиди разбиралась в юридических уложениях наравне с выпускниками Гарвардского юридического колледжа, а то и получше. Кроме того, в предприятие Сиднея Лорда миссис Кэссиди вложила пять сотен собственных денег.

Глава третья

На заседании Большого жюри должен был председательствовать Джустис Феликс Кобб, и я поглядывал в сторону судейского стола — скоро должно было рассматриваться поданное мною ходатайство об освобождении Тоби Хаммонда под залог.

Судья Кобб был полной противоположностью судье Керби: очень высокий, болезненно худой, с густой шапкой седых волос на красивой породистой голове. Его живые синие глаза светились умом и добрым юмором. Председательское кресло он занимал вот уже пятнадцать лет, а до этого держал адвокатскую контору и в определенных кругах слыл человеком суровым, но справедливым. Кроме того, мы с ним были довольно близко знакомы, но я не строил иллюзий на этот счет, тем более, что рядом с судьей я заметил физиономию Эда Мэгоуэна с пухлой пачкой документов в руках. Не приходилось сомневаться, что каждый параграф из этих бумажек он постарается использовать против меня.

Объявили начало слушания. Судья зачитал мое ходатайство, молча выслушал мою речь в защиту Тоби и кивнул, предоставляя слово Мэгоуэну.

Надо отдать ему должное: говорить этот прохвост умел. В его интерпретации мы с Тоби представали просто бандитской шайкой, представляющей смертельную угрозу для жителей Нью-Йорка. Было очевидно, что Эд получил строжайшие инструкции по поводу рассматриваемого дела и теперь буквально рыл землю, стараясь доказать безосновательность аргументов защиты. В конце своего выступления он заявил:

— Я предлагаю суду, прежде чем принять какое-то решение, еще раз внимательно рассмотреть вопрос — о каком именно человеке идет речь. Кто же такой Тоби Хаммонд? Довольно известный актер и еще более известный скандалист, пьяница и дебошир. Прокуратура располагает сведениями, что этот человек уже не в первый раз замешан в подобную историю. Свои жизненные неурядицы он предпочитает решать исключительно кулаками, это совершенно необузданный, не уважающий закон, абсолютно безответственный тип. Никто не знает, что еще он может натворить, оставшись на свободе. Я продолжаю утверждать, что этот человек социально опасен. И вот такого человека здесь просят выпустить на свободу только потому, что у него водятся деньги! Кроме того, как я уже говорил в суде первой инстанции, мы еще не можем с достаточной точностью сказать, каково состояние потерпевшего. По нашим сведениям, двадцать минут назад он все еще был без сознания. Очень может быть, что этот человек умрет или останется калекой, а вы предлагаете виновного в этом выпустить на свободу? Я — против! Категорически! Предлагаю отложить слушание на сорок восемь часов, пока не прояснится ситуация.

Судья Кобб посмотрел на меня:

— Что скажет защита?

— Господин судья! — я встал. — Хочу еще раз обратить Ваше внимание на то, что прокуратура намеренно искажает истинное положение вещей. Пока не доказано обратное, суд располагает лишь фактом хулиганского поступка — не более того. А все измышления господина Мэгоуэна о возможных последствиях — не более чем спекуляции. Мне известно, что врачи категорически отказались давать какие-либо конкретные заключения по поводу состояния здоровья мистера Грауфорда. Однако помощник прокурора заявляет: «А что, если…» — и на этом пытается построить обвинение. Я же призываю Вас рассматривать факты, а не предположения. А факты таковы, что речь может идти лишь о несчастном случае — не более того. Мне очень жаль потерпевшего, как было бы жаль любого гражданина, пострадавшего в… скажем, автомобильной катастрофе…

— Но причиной-то несчастного случая является Ваш клиент! — вскочил Мэгоуэн.

— Безусловно, — кивнул я, упрямо продолжая обращаться только к судье. — Но как сюда можно прилепить обвинение в убийстве? Кто дал право представителю обвинения так свободно манипулировать фактами, выдавая за них собственные измышления? Но позволим себе на минуту представить, что случилось самое худшее, и пострадавший скончался. Даже в этом случае речь может идти лишь о непредумышленном убийстве. А закон позволяет в таком случае нахождение ответчика на свободе до суда. Поэтому я еще раз обращаюсь к Вам с просьбой отпустить мистера Хаммонда, определив сумму залога!

Я посмотрел на судью, и мне показалось, что при этом судья Кобб едва заметно наклонил голову. Воодушевленный этим благосклонным кивком, я продолжил:

— Боюсь показаться назойливым, но вынужден повторить свои аргументы относительно профессиональной деятельности моего клиента. Мистер Хаммонд — артист! Причем не какой-нибудь захудалый актеришка, а звезда. Его знают и любят множество поклонников его выдающегося таланта. Сегодня днем он занят в спектакле, ставшем весьма популярным на Бродвее. Если мистер Хаммонд останется в тюрьме — пострадают не только те люди, которые приобрели билеты на этот спектакль, но и множество других ни в чем не повинных людей. Я говорю о художниках, музыкантах, актерах труппы, работниках сцены и так далее. Театральное действие — большое производство. Кроме того, это большой бизнес…

— Скоро Вы обвините нас в антиамериканской деятельности! — фыркнул со своего места Мэгоуэн. Он хотел еще что-то добавить в том же духе, но судья Кобб поднял руку, и этот молодчик живо заткнулся. Голос у судьи был ровный и сильный, как у джеклондоновских капитанов, а то, что он сказал, прозвучало для меня сладчайшей музыкой.

— Рассматривая дело по обвинению Тоби Хаммонда, суд принял во внимание аргументы обвинения и защиты. Должен сказать, что последние представляются мне более убедительными. Кроме того, вопреки утверждениям о том, что мистер Хаммонд является социально опасным типом, суд склонен считать, что оснований для подобных заявлений нет. Любой актер — человек повышенной возбудимости, и пока мы точно не знаем, что же произошло между мистером Хаммондом и мистером Грауфордом, я думаю, можно освободить мистера Хаммонда под залог. Я слышал, что здесь прозвучали намеки на то, что мистер Хаммонд — человек небедный и может попытаться скрыться от правосудия. Я спрашиваю: куда и как? Его фотографиями заклеены все афиши, очень многие знают его в лицо… Нет, и этот довод обвинения я отвожу. Придет время, и мы разберемся с этим делом, имея возможность выслушать обоих участников происшествия. — Он стукнул молотком по столу. — Тоби Хаммонд выпускается под залог. Остается определить сумму.

— Но Ваша честь! — завопил Мэгоуэн, вскакивая. — Я думаю, суд мог бы…

— Принимать решения не входит в обязанности прокуратуры, Вы бы должны об этом знать, — прервал его судья.

Мэгоуэн вспыхнул, но пилюлю проглотил, только метнул в мою сторону ненавидящий взгляд. Я понял, что публичного унижения он мне не простит и постарается напакостить, как сможет. Моя догадка тут же получила подтверждение: как только стала обсуждаться сумма необходимого залога, помощник прокурора снова вскочил с места:

— Если суд счел возможным принять такое решение, я предлагаю установить сумму в десять тысяч долларов!

Судья посмотрел на меня.

— А почему не миллион? — поинтересовался я. — Наверное, помощник прокурора считает, что у моего клиента дома печатный станок? Или же думает, что если человек не стоит с протянутой рукой на паперти, то он вполне может выложить такую сумму? Рассматривая данное дело, мы пришли к выводу, что на настоящий момент доказанным является только факт драки — мелкое хулиганство, иначе говоря. Я считаю, что и сумма должна быть соответствующей. Думаю, две с половиной тысячи устроили бы всех.

После долгих препирательств сумма была определена в пять тысяч. Я взглянул на часы — время перевалило за полдень, нужно было торопиться. Поспешно рванув вниз, я через несколько минут разыскал Оги Спилмена, и мы быстренько составили все необходимые бумаги. Ожидая, пока в канцелярии их обнюхают со всех сторон, внесут в реестры соответствующие записи и дадут разрешение на освобождение Тоби, я думал, что от всех моих усилий выиграл, в итоге, только один человек — Сидней Лорд.

Тоби, вышедший из камеры предварительного заключения, выглядел не лучшим образом, но на его помятой физиономии светилась довольно нахальная ухмылка. Он сидел в кожаном кресле, свободно откинувшись на спинку, и таращился на меня с видом победителя, у которого в самый последний момент украли заслуженную победу.

Я вздохнул и стал звонить Лорду.

— Все в порядке, — доложил я, когда секретарь передала ему трубку. — Можете заказывать оркестр и национальных гвардейцев.

— О чем Вы говорите? — простонал он. — Какие гвардейцы? Как обстоят дела? Почему Вы до сих пор мне не звонили?

— Гвардейцы, я думаю, должны быть в парадной форме и в количестве не меньше батальона, а не звонил по той простой причине, что занимался Вашим ненаглядным.

— Ну, и как?

— Я же сказал: все в порядке — можете получить свое сокровище.

— Вы не шутите? Вы же не станете так шутить, Скотт?

— Конечно, не шучу! — фыркнул я. — Выходка Вашей звезды обошлась Вам в пять тысяч.

— О, Господи! А где же Тоби?

— Здесь. Слегка помят, но настроение бодрое.

— Скотт, Вы гений!

— Я — обыкновенный адвокат. Послушайте-ка, что я Вам скажу, Сидней: забирайте своего Тоби и посадите его на короткий поводок, так, чтобы он до суда и носа никуда не мог высунуть. Ничего еще не кончилось, и если Ваша знаменитость натворит что-нибудь еще, то так просто уже не отделается. Помощник прокурора сделает все, чтобы засадить его на полную катушку. Вам понятно?

— Конечно, Скотт, конечно! Я Вас очень прошу, привезите его сюда.

— Ну уж нет, — запротестовал я, — это Вы сами. У меня еще куча дел, я и так убил на Вашего Тоби уйму времени. Дальше нянькайтесь с ним сами.

— Да-да! Я сейчас же пришлю машину. Примите мою искреннюю признательность. Можете быть уверены — это весьма ощутимо отразится на Вашем гонораре.

— Ладно, Лорд. Забирайте отсюда Вашу знаменитость, а пока Вы будете сюда добираться, я ему немного прочищу мозги.

Я опустил трубку на рычаг и посмотрел на Тоби. Он явно прислушивался к нашему разговору и теперь, глупо ухмыляясь, таращился на меня. Несмотря на то, что ночь он провел в камере предварительного заключения, а кулаки Мэтью Грауфорда оставили на его физиономии заметные следы, он был по-настоящему красивым парнем. Я мог понять толпы восторженных обожательниц, которые преследовали его буквально по пятам. Не знаю уж, каким он был актерам, но судя по тому, что писали в газетах — Бог не обидел его и талантом.

Карьера Тоби началась в четырнадцать лет, когда он стал победителем творческого конкурса среди молодежи. На парня сразу посыпались приглашения, целая свора продюсеров увивалась вокруг, соблазняя выгодными контрактами. Он даже снялся в двух фильмах, и те с большим успехом шли в прокате, но пристрастие к выпивке и несдержанность характера отпугнули от него крупных голливудских заправил. Что мешало этому парню сделать настоящую карьеру, я не знал. Собственно, меня это и не интересовало, пусть этим занимаются врачи и его продюсеры. Но теперь и я оказался, в известной степени, втянутым в орбиту интересов Тоби Хаммонда. Во всяком случае, возможные глупости, которые мог натворить этот парень, могли сказаться на моей профессиональной репутации, а этим шутить не стоило.

Я наклонился к нему и сказал:

— Послушай меня, парень. Если не возьмешься за ум и не перестанешь валять дурака, то очень скоро вместо роскошной театральной мишуры будешь созерцать совсем другие декорации, и цвет там будет преобладать серый.

— Почему?

— Потому что внутренности тюрем обычно красят шаровой краской. А еще там ужасная скука, и время тянется очень долго. А еще, можешь мне поверить на слово, уголовники очень любят таких симпатичных мальчуганов, как ты. Понял?

Он молча смотрел на меня, но идиотской ухмылки на лице уже не было.

— Можешь объяснить мне, чего тебе не хватает? Ты известный актер. Из многих тысяч твоих коллег лишь немногие могут похвастаться таким успехом в твоем возрасте. Какого черта ты вытворяешь? Подумай, как жить дальше, если у тебя осталась хоть капля мозгов.

— Да бросьте Вы мне мораль читать, — окрысился он, правда, не очень уверенно.

— И не собираюсь. У меня есть дела поважнее. Я пытаюсь объяснить тебе твое положение. По-моему, ты не понимаешь, в какое дерьмо вляпался.

— Так вроде все обошлось, — неуверенно протянул он.

— Ничего подобного, — покачал я головой. — Ничего не обошлось, заруби это себе на носу. Кроме того, при слушании твоего дела мне удалось хорошенько щелкнуть по носу помощника прокурора, а он не тот человек, который так просто сносит обиды, да еще нанесенные публично. И моли Бога, чтобы с этим беднягой — Грауфордом — все обошлось. Иначе ты даже понять не успеешь, как снова окажешься в каталажке, и никто тебе не сумеет помочь, понятно?

— Понятно, — выдавил он. Заметно было, что моя речь произвела на него впечатление. Он попросил у меня сигарету и жадно затянулся.

— Я Вам благодарен, — сказал он, выпуская густую струю дыма.

— Я не нуждаюсь в твоей благодарности. Просто прошу вести себя разумно. Договорились?

— О’кей, — он несмело улыбнулся и дотронулся пальцем до разбитой губы. — Наверное, у меня не слишком красивая физиономия?

— Ничего. Подгримируют — будешь как новенький. Сейчас Лорд пришлет за тобой машину.

— Послушайте, а как мне быть с тем парнем — братом Пола Грауфорда? Судя по всему, он не оставит меня в покое, а я не люблю, когда ко мне лезут с кулаками. Если этот тип не отстанет — я за себя не поручусь.

— Сиди в театре и носа никуда не высовывай.

— Вот еще! А может, мне нанять бронированный лимузин, чтобы этот тип не смог до меня добраться?

— Тоби, послушай меня: предоставь все мне и положись на закон. И ради Христа, даже думать не смей ни о каких стычках!

— Ладно, — он широко улыбнулся. — С законом, действительно, лучше не шутить. Теперь я — пай-мальчик, послушный, как котенок и тихий, как старушка.

— Вот и хорошо, — я кивнул. — Теперь расскажи мне обо всем, что произошло у вас с Полом Грауфордом.

— Сам не понимаю, — он развел руками. — Мне показалось, что он неуважительно разговаривает с Викки, и я посоветовал ему попридержать язык и держаться от нее подальше. Потом… ну, Вы знаете, как это бывает. Но я, честное слово, ничего такого не хотел. Просто стукнул его. Кто знал, что все так получится?

— За каким чертом ты потащился следом за Викки?

— Ну-у… — он замялся. — В общем, я случайно услышал, как Викки разговаривала с этим типом по телефону.

— Ты что, следил за ней? Подслушивал?

— Нет-нет, — он отчаянно затряс головой. — Мне стало скучно, я хотел просто поговорить с ней. Викки — замечательная девушка, она совсем не похожа на других. Понимаете?

— Угу. Понимаю.

— Ну вот, заглянул я в кабинет и услышал, как она говорит по телефону. Этот тип очень настаивал на встрече, говорил, что это важно.

— Важно для кого?

— Я так понял, что для нее.

— Ладно, а потом?

— Когда я увидел их в баре, и мне показалось… В общем, меня словно кто стукнул. В глазах потемнело…

— Вот-вот, именно это я и имею в виду. Нужно уметь сдерживать себя.

— Знаете, — он понизил голос до шепота. — Я уже давно замечаю за собой такое…

— Беспричинные вспышки гнева?

— Да, что-то накатывает и… — он замолчал. — Я стараюсь держать себя в руках, а потом что-то накатывает и все — темнота…

В зал вбежал Лорд, улыбающийся и довольный. Он схватил мою руку и принялся трясти ее, одновременно успевая хлопать Тоби по плечу.

— Ну, как ты, мой мальчик? — громко вскрикивал он время от времени. — Скотт, это просто замечательно!

— Руку не оторвите, — проворчал я, вырываясь.

— Вы спасли всех нас, — продолжал голосить он. — Мы пробовали поработать с твоим дублером, Тоби, но разве кто-то может заменить настоящего мастера?

— Он что, в самом деле так плох?

— Не плох, но до Тоби ему далеко, — Лорд снова ласково потрепал Тоби по плечу. — Даже подумать страшно, что можно попытаться кем-нибудь заменить тебя, мой мальчик.

— В таком случае, — устало буркнул я, — мой вам совет — продолжайте с ним работать.

— С какой стати? Тоби ведь с нами!

— Пока.

— Что означает это Ваше «пока»? — Лорд подозрительно уставился на меня.

— Это значит, что официально мистер Хаммонд находится под следствием, и если с Грауфордом что-нибудь случится, дублер Вам будет весьма кстати.

— Не говорите глупостей! — рассвирепел Лорд. — Никто не сможет заменить Тоби! И потом — Вы лихо справились с поставленной задачей. Уверен — в дальнейшем, если возникнут осложнения, Вы разберетесь и с ними.

Я покачал головой:

— Только не в этом случае. Если, не дай Бог, с Полом что-то случится, на Тоби обрушится вся прокуратура округа. Они и так заимели на него здоровенный зуб.

— Но почему?

— Потому что мне пришлось публично утереть нос этому выскочке Мэгоуэну, потому что Вы пришпоривали меня, требуя немедленного освобождения Тоби, потому что помощник прокурора в жизни не забудет того унижения, которому он подвергся в зале суда, а Мэгоуэн — человек мелочный и злопамятный; и наконец, потому, что если у Грауфорда будут неприятности, то можете не сомневаться — они будут и у Тоби, и я ничего не смогу сделать.

— Но это невозможно, — захныкал Лорд. — Я думал — все в полном порядке…

— Очень даже возможно. Поэтому я говорю вам: продолжайте работать с дублером или отменяйте все спектакли и вообще сворачивайте лавочку. Если сделаете это сейчас — больших убытков не понесете.

— Это катастрофа! — заверещал Лорд. — Неужели ничего нельзя сделать?

— Я же объяснил вам ситуацию, — вздохнул я. — Я — не Господь Бог и даже не врач, я — юрист и как юрист утверждаю — неприятности еще не кончились.

На Лорда было жалко смотреть. Только что полный энергии и радостных ожиданий, он как-то сник, потускнел и даже стал меньше ростом. Мне стало жаль его.

— Не нужно отчаиваться, Сид, — сказал я, — будем разбираться с неприятностями по мере их возникновения. А сейчас забирайте Тоби и помните, о чем мы с Вами говорили.

— Да-да, — вздохнул он, — нам пора ехать, мой мальчик. Я хочу, чтобы ты после спектакля некоторое время пожил у меня, — он улыбнулся. — Отдохнешь, расслабишься…

Тоби угрюмо молчал.

— Лорд, — остановил я его, — где Викки?

— В конторе. А что?

— Мне нужно ее увидеть.

— Что-нибудь случилось?

— Нет, просто мне нужна Викки.

— Так отыщите ее, — пробурчал Лорд и ухватил Тоби за рукав. — Пошли, мой мальчик. У нас еще куча дел, — он напористо поволок Хаммонда к выходу.

Когда они ушли, я снова взялся за телефон.

— Викки, — сказал я, когда она сняла трубку, — Тоби только что освободили под залог. Думаю, для Вас это сообщение имеет особое значение. Вы так переживали за этого оболтуса.

Она моментально уловила сарказм, прозвучавший в моем голосе. Викки вообще была очень чуткой девушкой.

— Скотт, — рассмеялась она своим замечательным горловым смехом, — Вы опять за старое? Поймите — это моя работа.

— Странная работа, — ехидно хмыкнул я, — вытирать сопли здоровенному недорослю.

— И это тоже. Кроме того, Тоби действительно как ребенок.

— А Вы выступаете в роли заботливой мамочки?

— Скотт!

— Я тут объяснился с этим Вашим большим ребенком. Тоби — психически неуравновешенный тип. Он подвержен неконтролируемым нервным срывам, а это опасно. Его нужно показать хорошему психиатру.

— Откуда такая злость?

— Причем здесь злость? Это просто информация.

— И откуда вы ее почерпнули?

— От Тоби. Он сам мне сказал.

— Тем более за ним нужно присматривать.

— Пусть этим занимается кто-нибудь другой, а Вы начните присматривать за мной.

В трубке снова зазвучал переливчатый смех.

— По-моему, Вы-то в этом как раз меньше всего нуждаетесь.

— Очень нуждаюсь, — заверил я. — Больше любого другого! Почему бы Вам не пригласить меня на завтрак?

— Но я уже позавтракала.

— Когда?

— Час назад. Я не могу позволить себе светский образ жизни, если хочу здесь работать. А мне моя работа нравится.

— В таком случае как насчет обеда?

— Это приглашение?

— А Вас это удивляет? Почему?

— Ох, Скотт, — снова рассмеялась она, — если бы я ела только тогда, когда Вы меня пригласите, то, наверное, умерла бы с голоду.

— Значит, договорились?

— Право, не знаю, Скотт… У меня столько дел…

— Ничего не желаю слушать, — перебил я ее, — молодая леди должна нормально питаться. Я заеду за Вами в три.

— Хорошо. Постараюсь уговорить Лорда отпустить меня.

— Если этот старый индюк вздумает артачиться, я спущу с него штаны и высеку!

Она рассмеялась.

— Вы мне не верите?

— Верю, верю! Просто представила эту картину.

Глава четвертая

Там, где сорок пятая улица пересекается с западным шоссе, расположен сказочный мир грез. Шесть дней и ночей в неделю толпы людей заполняют многочисленные здания театров и балаганов в надежде окунуться в иной, сказочный мир и отвлечься от забот и сутолоки огромного города.

Я подъехал к театру за десять минут до назначенного срока. Вся стена была густо залеплена афишами с портретами Тоби Хаммонда. Ему предстояло сыграть главную роль в новой пьесе Мэйсона Адамса «Клиент всегда прав». И хотя до начала спектакля оставалось еще много времени, длинная очередь у здания театра впечатляла. Вокруг сновали «жучки» — спекулянты театральными билетами и, судя по их активности, популярность Тоби приносила Сиднею Лорду доход, о котором он не мог не волноваться. Через служебный вход я прошел в помещение театра, пробрался через заваленный ящиками с реквизитом коридор, выбрался на сцену и сразу же наткнулся на Лорда, который, отчаянно жестикулируя, что-то яростно втолковывал осветителю.

— Где Викки? — заорал я, стараясь перекричать гомон настраивающегося оркестра.

— В конторе, — он пожал плечами, — где же еще?

— Я ее забираю, — заявил я.

— Да? А куда?

— Мы отправляемся обедать.

— Вот как? — протянул Лорд. — Ну, я не знаю…

— Если Вы сейчас скажете, что без Викки Ваш спектакль не состоится — я Вам все равно не поверю.

— Да нет… — Лорд как-то странно смотрел на меня. — Спектакль, конечно же, состоится. Просто… Вы с ней уже виделись?

— Мы разговаривали по телефону, и она сказала, что должна согласовать этот вопрос с Вами. Послушайте, Сид, Вам не кажется, что Ваши отношения с персоналом приобретают характер отношений между деспотом-монархом и его рабами? Что Вы корчите из себя этакого восточного владыку?

— Да Бог с Вами! — он недоуменно уставился на меня. — Какая муха Вас укусила? У меня и в мыслях ничего похожего не было! Разумеется, забирайте Викки. Можете ей передать, что она свободна.

— Спасибо, сэр, — поклонился я и отправился в контору, представляя, как мы с Викки посмеемся, когда я расскажу, какого страху мне удалось нагнать на ее босса.

В приемной толпилась целая свора девиц, которые тарахтели, как стая сорок. Я протолкался через эту толпу и открыл дверь в кабинет, который обычно занимала Викки, вынужденная отвечать на бесчисленные телефонные звонки и выпроваживать не в меру назойливых посетителей. В кабинете, кроме громоздкого стола, заваленного бумагами, и множества плакатов с улыбающейся физиономией Тоби Хаммонда, никого не было.

Я подошел к открытому окну, закурил и принялся горестно размышлять о непостоянстве и непредсказуемости женского характера. Сзади открылась дверь. Не оборачиваясь, я процедил:

— Какого черта?

— Вот это да! — раздался голос Викки. — Меня уже выгнали?

Я поспешно обернулся.

— Привет, — она махнула рукой и легким шагом приблизилась к столу. — Хочу извиниться и попрощаться, Скотт.

Я ошарашенно уставился на нее:

— В чем дело? Я уже говорил с Лордом, он…

— Я уезжаю, — она села на край стола, небрежным жестом сдвинув в сторону кипу бумаг.

— Вот как? — пробормотал я, чувствуя себя последним кретином. — А можно узнать, куда?

— Угу, — она кивнула, — в Австралию. Дайте и мне сигарету, пожалуйста.

Скорее повинуясь привычке, чем осознавая, что я делаю, я протянул ей сигарету и щелкнул зажигалкой. Она глубоко затянулась, выпустила густое облако дыма и посмотрела на меня.

— Что произошло?

— Это все Тоби, — она виновато улыбнулась. — Ему вдруг пришла в голову мысль немедленно жениться.

— Ну и что? Может быть, это пойдет ему на пользу. Во всяком случае будет кому вытирать ему нос и читать на ночь книжки. Не понимаю только, при чем здесь Вы?

— Дело в том, что жениться он решил именно на мне…

Я поперхнулся дымом и закашлялся. В голове вихрем проносились совершенно сумасшедшие мысли: «Убью подонка! — мрачно решил я. — Ему, видите ли, мало целого легиона восторженных девиц, у которых трусики мокреют от одного вида этого болвана, так он еще решил наложить лапу на Викки? Не дам!».

Я хотел сказать ей что-то резкое, даже обидное, но вместо этого уныло спросил:

— А Вы? Вы любите его?

— Вот еще! — фыркнула она. — Хотя должна признать, что иногда Тоби бывает довольно мил. С ним приятно появиться в компании, в баре или ресторане, но замужество — совсем другое дело.

— Я смотрю — Вы не очень расстроены.

— А с чего мне расстраиваться?

— Ну, все-таки — Тоби довольно выгодная партия. Звезда и все такое…

— Я Вам уже сказала: замужество — совсем другое дело.

— Значит, Тоби Вам не подходит?

— Значит, так.

— И Вы ему так прямо и заявили?

— Ну-у, как вам сказать… — она затянулась сигаретным дымом, — не то, чтобы вот так прямо… Я сказала, что еще не думала о замужестве, что это слишком серьезный вопрос, чтобы решать его вот так — с бухты барахты… — она посмотрела на меня и лукаво прищурилась. — А Вы, стало быть, полагаете, что мне нужно было кинуться ему на шею?

— Конечно, нет! Просто если бы Вы согласились — я бы сделал все возможное и невозможное, чтобы этого не допустить!

— Вот как, а можно узнать почему?

— Об этом мы поговорим позже.

— Почему? — капризно надула она губы. — Почему мужчины всегда такие вредные?.. Речь, заметьте, идет обо мне, и мне очень интересно, почему кого-то так волнует моя жизнь?

— Я же сказал: поговорим об этом позже, а сейчас меня интересует Ваш дядя.

— Что?

— Ваш дядя, Викки. Расскажите-ка мне о нем, и поподробнее.

Она немного помолчала, потом вздохнула и тихо проговорила:

— Даже не знаю, что и сказать… Я его почти не помню. Видела только раз, когда мне было семь лет. Помню только то, что мне рассказывала мать, она часто о нем говорила. Дядя рано ушел из дома. Мама говорила, что по натуре он был настоящий бродяга времен первых переселенцев. Поговаривали, что где-то на Западе ему вдруг повезло — что-то он там нашел, я точно не знаю, то ли нефть, то ли золото, знаю только, что он разбогател…

— А что он сделал с деньгами?

— Мама говорила, отправился путешествовать. После того, как мама умерла, я вообще ничего о нем не слышала, а пару месяцев назад получила письмо. Дядя послал его по старому адресу — наверное, не знал, что мамы уже нет и отправил его в Джерси, а отец переслал мне.

— Откуда пришло письмо?

— Из Калифорнии.

— Из Калифорнии? Но мне казалось, что Ваши родители живут на севере.

— Ну да. Просто они с новой женой отправились в путешествие. Да, так вот: письмо пришло из маленького городка в Висконсине, я забыла название. В нем дядя писал, что собирается в скором времени посетить Нью-Йорк и хотел бы меня увидеть.

— Скажите, Викки, а больше никаких известий от него Вы не получали?

— Нет.

— А тот парень — Пол Грауфорд — он не говорил Вам, что Ваш дядя здесь?

— Нет. Мы же так и не успели толком поговорить, — тень недовольства омрачила ее личико.

— Может быть, он что-то знал о Вашем дяде?

Она молча пожала плечами.

— Постарайтесь как можно подробнее вспомнить все, что успел сказать Грауфорд.

— Погодите, — Викки задумалась. Ее палец с длинным, ухоженным ноготком машинально почесывал кончик носа. — Что он говорил, — тихо бормотала она, — что?.. Знаете, — она виновато посмотрела на меня, — все случилось так быстро… Я пришла в бар рассерженная настырностью этого типа и приготовилась как следует его отчитать. Но он сразу заговорил о дяде Роджере, тут появился Тоби, и началась свалка. Хотя… Подождите, подождите… Что-то он еще говорил, точно. Но что?..

— А Вы не спешите. Сосредоточьтесь. Постарайтесь вспомнить!

— Сейчас, сейчас… — она снова почесала кончик носа. — Знаете, по-моему, он сказал, что был компаньоном дяди Роджера. Да, да! Я вспомнила! И еще спросил, знаю ли я, что у дяди осталась в Висконсине жена. А я даже не знаю, был ли дядя женат.

— Вспоминайте же, Викки! Вспоминайте!

— Еще он спросил — не видела ли я дядю Роджера. Откуда?

— Ну, это довольно просто выяснить.

— Каким образом?

— Понимаете, если Пол Грауфорд на самом деле был компаньоном Вашего дяди, то, скорей всего, он должен иметь какое-то отношение к посреднической или брокерской конторе здесь, в Нью-Йорке. Впрочем, это мы сейчас проверим.

— А почему Вы думаете, что эта контора находится здесь?

— Я предполагаю. Видите ли, Грауфорд — местный, а дядя Ваш, как выяснилось, жил в небольшом городке в штате Висконсин. И если он решил доверить кому-то поручение для Вас, то скорее всего сделал это через тех, кому привык доверять, — объяснил я, лихорадочно листая толстый справочник «Деловой Нью-Йорк» в поисках фамилии Грауфорд. Но попытка моя не увенчалась успехом — я ничего не обнаружил.

— Ну, что? — спросила Викки, зараженная моим азартом.

— Ничего, — я захлопнул справочник. — Но это еще ни о чем не говорит.

— Но Вы же сами сказали… — протянула Викки.

— Я сказал, что это возможно. Но, может быть, Ваш дядя имел дело с фирмой, в которой работал этот самый Грауфорд, понимаете?

— То есть, Вы хотите сказать?..

— Ну да! Грауфорду совершенно не обязательно иметь собственную контору!

— Жаль, — протянула она разочаровано.

Видимо, заразившись моей уверенностью, Викки решила, что быстро отыщет своего дядюшку, о котором до последнего времени даже не вспоминала. Странные существа эти женщины!

— Мы даже не можем поговорить с Грауфордом, — она вздохнула. — Он все еще без сознания.

— Не стоит отчаиваться, — подбодрил я. — Зато мы можем обратиться в полицию или больницу. Возможно, они уже навели о нем справки.

— Скотт, — она внимательно посмотрела на меня, — не согласитесь ли Вы заняться этим делом? Для меня.

— А как же Ваша поездка в Австралию? — спросил я.

— Не могу же я уехать, не узнав о судьбе дядюшки. И потом, Вы так убедительно разъяснили мне, что мне не стоит выходить замуж, поэтому надобность в ней уже отпала.

— Так Вы собирались уехать, потому что?..

— Ну конечно, чтобы ко мне не приставали с подобными глупостями! Вы же знаете, что за человек Тоби. От него так просто не отвяжешься. Вот я и решила удрать куда подальше.

— Так, значит, Тоби Хаммонд получил отставку?

— Наоборот! — раздался звучный голос, и в кабинет ворвался раскрасневшийся Лорд. — Грандиозно! — заявил он, плюхаясь в кресло. — Я уже не помню, когда спектакль проходил с таким успехом! И все благодаря таланту Тоби. Он просто изумителен! Викки, девочка, — обратился он к ней, — ты не поможешь ребятам привести все в порядок?

— Помогу, шеф, — Викки живо соскочила со стола и, многозначительно покосившись на меня, исчезла за дверью.

— Что ваш обед? — спросил Лорд.

— Перенесли на следующий раз, — мне захотелось отплатить ему за напоминание о несостоявшемся обеде, и я невинно спросил: — А вот чему так радуетесь Вы, Сид?

— Как это — чему? — удивился он. — Грандиозный успех! Тоби просто покорил публику! Пора подумать о больших гастролях. Право же — парень того стоит.

— Никаких гастролей не будет, — жестко отрезал я.

— Почему это? — Лорд недоуменно уставился на меня.

— Вы просто ошалели от того, что Ваши денежки остались при Вас. Вы что, забыли: Тоби находится под следствием?

Я с удовольствием наблюдал, как он сразу скис.

— Да-да, — пробормотал он, — Вы совершенно правы, — как это я мог забыть?

— Еще Вы забыли, что по милости Вашего Тоби человек находится в больнице. Забыли, что если с ним что-то случится, Тоби будут судить.

— Вы совершенно правы. Скотт. Прошу меня простить. Это успех премьеры заставил меня забыть о неприятностях. Кстати, Вы не узнавали, как самочувствие этого парня — Грауфорда? Может быть, мы могли бы ему чем-нибудь помочь?

— Помочь? А чем Вы можете ему помочь? Разве что заставить всю труппу молиться за его здоровье.

— Вы так говорите, будто я в чем-то виноват! — Лорд вздохнул и укоризненно посмотрел на меня. — Мне искренне жаль парня, можете мне поверить. И если я предлагаю что-то, то от чистого сердца, и не стоит язвить по этому поводу. Вам это не к лицу.

— Вы правы, Сид. Простите. Я не должен был так говорить — все-таки у Вас сегодня большой день. Я могу воспользоваться телефоном?

— С каких это, интересно, пор Вам нужно мое разрешение?

— Дело в том, что мне нужно сделать несколько звонков, а это может занять немало времени.

— А что за необходимость?

— Нужно кое-что выяснить. Так я могу позвонить?

— Господи, да, конечно, звоните.

После получасовых телефонных переговоров я выяснил следующее: во-первых, Пол Грауфорд действительно был служащим компании Харлоу, во-вторых, он действительно занимался брокерской деятельностью и был связан со многими более мелкими компаниями по всей стране и, наконец — третье: в фирме ничего не могли сообщить по поводу его здоровья и пожаловались, что дела остались неоконченными.

В двух словах я объяснил Лорду суть нашего разговора с Викки и наличии у той таинственного дядюшки.

— Куда Вы? — спросил Лорд, заметив, что я надеваю шляпу.

— В «Харлоу». Попробую узнать там что-нибудь про дядю Роджера. Все-таки Грауфорд работает именно там. И потом, он должен будет выступить в суде в качестве истца. Мне хотелось бы побольше разузнать об этом человеке.

— Хорошо, Скотт, — Лорд поднялся и протянул мне руку, — идите, и если Вам что-то понадобится — дайте мне знать.

Глава пятая

Если верить легенде, первые переселенцы (по той же легенде это были выходцы из Голландии), чтобы защитить свои поселения от индейцев, соорудили вокруг острова Манхеттен здоровенную каменную стену. Со временем то ли стена ушла в землю, то ли наоборот, земля слишком выперла наверх, но по этому месту прошла улица, именуемая Уолл Стрит. Индейцы больше никому не угрожают, но дальновидный бизнесмен непременно примет меры, чтобы защититься от полчищ современных дикарей или, проще говоря — спекулянтов и махинаторов всех мастей, которых хлебом не корми, а только позволь всучить вам по дешевке, разумеется, сотню-другую фунтов боливийских изумрудов или бережно хранимую с незапамятных времен карту с точными координатами золотоносной жилы, обнаруженной его дедушкой.

Именно сюда по каналам телефонной и телеграфной связи стекается самая последняя биржевая информация. Именно здесь, в тишине охраняемых особняков и офисов, совершаются многомиллионные сделки, решаются судьбы корпораций и правительств. Здесь царит Его Величество Доллар.

В главном офисе «Харлоу» есть небольшая комнатка, в которой пятнадцать человек день и ночь не сводят глаз с огромного табло, на котором меняются котировки. Время от времени эти люди хватаются за телефоны, чтобы немедленно сообщить своим хозяевам самые последние новости. Эти люди называются брокерами. Живут они за счет комиссионных от сделок, и от их внимательности и расторопности зависит их благосостояние. Должен сказать, что некоторые из них живут весьма неплохо.

Я попытался обратиться к одному из них, но из этой затеи ничего не вышло — они больше напоминали запрограммированные автоматы: четкие движения, пустой взгляд и отрешенность от всего, что их окружает. После нескольких безуспешных попыток я плюнул и направился прямиком в кабинет одного из вице-президентов компании. Выслушав меня, он молча снял трубку внутреннего телефона и через несколько минут меня представили самому мистеру Г. Клинтону Харлоу — президенту.

Это был ничем, на первый взгляд, не примечательный человек небольшого росточка, с седыми изрядно поредевшими волосами, сквозь которые просвечивалась розовая лысина. Но по тому, как он, выслушав доклад моего сопровождающего, окинул меня цепким взглядом и крепко стиснул сухой ладонью мою руку, я понял — передо мной человек, привыкший отдавать приказы и привыкший, чтобы приказы эти исполнялись. Он жестом предложил мне сесть, раскрыл коробку сигар, и я заметил на ней марку — «Корона». Одни из самых дорогих кубинских — по десять долларов за штуку, отметил я про себя. Обрезав золотым ножичком кончик, он прикурил от массивной настольной зажигалки, выдохнул густое облако дыма и довольно бесцеремонно принялся меня разглядывать. Лицо у него было кирпично-красное и на нем сверкали пронзительные, совершенно молодые, ярко-синие глаза. Наконец, удовлетворившись осмотром, он сказал:

— Мне знакома Ваша фамилия, мистер Джордан. Думаю, я встречал ее в газетах. Это ведь Вы так лихо провели дело Хаммонда?

— Совершенно верно, сэр.

— И задали перцу этому выскочке Мэгоуэну?

— У Вас превосходная память.

— Память здесь совершенно не при чем. Этот паршивец Хаммонд прибавил нам работы.

— Не понимаю Вас, сэр.

— Я объясню. Пол Грауфорд — наш весьма ценный сотрудник. Более того — он мой друг. По милости этого актеришки Пол теперь лежит в тяжелом состоянии, и одному Богу известно, чем все кончится. А мне не очень нравится, когда разбивают головы моим друзьям. Теперь Вам понятно?

— Понятно, сэр.

— Скажу Вам больше. Пол Грауфорд — не только мой личный друг, он доверенное лицо жениха моей дочери! Дочь!

Я хорошо помнил газетные и журнальные статьи, наперебой сообщавшие о том, как Лин Харлоу почтила своим присутствием главные скачки сезона или появлялась на своей яхте во время регаты в Ойстер Бей, или посещала оперу.

— Когда девочка узнала, что произошло, она была безутешна. Впрочем, как и мы все.

— Понимаю, — выдавил я из себя.

— Ни черта Вы не понимаете! — рявкнул он. — Пол был замечательным аналитиком! Ни один мало-мальски существенный проект фирмы не осуществлялся без его участия и одобрения! Теперь Вы понимаете, что натворил Ваш клиент, которого Вы так ловко вытащили из кутузки, где ему самое место!

— Сэр, — заметил я, — Тоби Хаммонд был освобожден под залог по решению Большого жюри.

— А-а, — он пренебрежительно отмахнулся, — если бы не Вы… если бы вам не удалось столкнуть лбами судью и Мэгоуэна, которого большинство его коллег терпеть не могут, этот шут гороховый и сейчас бы находился там, где ему положено — в тюрьме.

— Позвольте с Вами не согласиться, сэр.

— Ну-ну, — он прищурился и уставился на меня своими пронзительными ледышками, — валяйте, не соглашайтесь. Что там у Вас в запасе? Очередная уловка прожженного адвоката? Что ж, послушаем, — он удобно развалился в кресле и помахал рукой, отгоняя дым.

Его пренебрежительный тон мне очень не понравился, но спорить не стоило. Это все равно, что пытаться угрожать бананом стаду обезьян — засмеют. Поэтому я сказал:

— Как Вы знаете — я адвокат. Кроме всего прочего в мои обязанности входит соблюдение интересов театрального бизнеса. И хотя я сам не слишком высокого мнения о Тоби Хаммонде, но его пребывание в тюрьме нанесло бы значительный вред делу. Мистер Харлоу, Вы сами бизнесмен и лучше меня знаете, что всего предусмотреть невозможно, но если происходит что-либо, ставящее под удар дело — нужно драться. Здесь все средства хороши.

Он выслушал мою тираду с непроницаемым лицом, потом еще некоторое время оценивающе рассматривал меня и наконец спросил:

— А что Вас привело ко мне?

— Пол Грауфорд.

— Вот как? Бедняга, как Вам известно, находится в коме. Я распорядился информировать меня о состоянии его здоровья каждый час, послал к нему своего врача, обеспечил первоклассный уход. Но что именно Вас интересует?

— Один из его клиентов.

— Кто?

— Роджер Маккей.

Он снова замолчал, буравя меня глазами.

— Мистер Джордан, — сказал он наконец, — думаю, Вы понимаете, что мы не можем разглашать информацию, касающуюся наших клиентов.

— Информацию, которая нужна мне, вряд ли можно назвать конфиденциальной, — улыбнулся я.

— Что же Вас интересует?

— Видите ли, у господина Маккея есть племянница, и она хотела бы с ним встретиться.

— Да? И что же?

— Некоторое время назад господин Маккей написал ей письмо, в котором сообщал, что намеревается быть в Нью-Йорке и хотел бы с ней увидеться.

— Так в чем проблема?

— Не хочу отнимать у Вас время, сэр. Короче, девушка сейчас живет в другом месте, и письмо попало к ней с оказией…

— Не понимаю, какое отношение это имеет к несчастному Полу?

— Самое непосредственное. Именно мистер Грауфорд позвонил ей и назначил встречу, объяснив, что речь пойдет о ее дяде. Но толком ничего сказать не успел — произошел этот прискорбный инцидент.

— Не из-за нее ли произошла эта безобразная драка?

— Именно. Но девушка тут абсолютно не при чем! Она даже не успела вмешаться — настолько быстро все произошло. Всему виной вспыльчивый характер Тоби Хаммонда.

Он поджал губы и некоторое время о чем-то размышлял:

— Скажите, мистер Джордан, Пол знал эту девушку?

— Лично — нет, так же, как и она его. Они встретились в баре. Он только успел сказать ей, что представляет ее дядюшку. Я думаю, ситуация сложилась следующая: мистер Маккей, обеспокоенный отсутствием ответа на свое письмо, поручил мистеру Грауфорду разыскать Викки и договориться о встрече. Пол ее нашел, но попал в передрягу и не смог выполнить поручение.

— Так Пол не сообщил ей, где искать мистера Маккея?

— Не успел. Все произошло очень быстро.

— Вы сказали, что Маккей ей написал. Они что, прежде не встречались?

— Один раз, очень давно.

Он еще немного помолчал, потом сказал:

— Не вижу причин что-то скрывать от Вас. Роджер Маккей находится в Нью-Йорке, в «Кембридже».

— Благодарю Вас, сэр, — сказал я с чувством.

— Не стоит. Если хотите, я могу пригласить Маккея сюда, и Вы встретитесь. Уверен, когда он узнает в чем дело, то будет рад получить весточку о своей племяннице.

— Сэр, это много больше того, на что мог надеяться.

— Хорошо, Джордан, подождите в приемной, там есть бар, а я позвоню секретарю, чтобы она Вами занялась.

— Не стоит, сэр. Лучше я попрошу Викки приехать сюда.

— Договорились.

Из приемной я позвонил в офис Лорда и попросил, чтобы немедленно нашли Викки.

— Как у вас дела. Скотт? — поинтересовался Лорд.

— Дело оказалось не таким уж сложным, а мистер Харлоу — сама любезность. Привет, — сказал я, когда Викки взяла трубку. — Слушайте меня, немедленно приезжайте в контору фирмы «Харлоу и К».

— Зачем?

— Скоро здесь будет Ваш дядя, и мы сможем его увидеть.

Она некоторое время молча переваривала эту новость, а потом спросила:

— А почему мы должны встречаться с дядей вместе с Вами? Это семейное дело.

Я страшно разозлился:

— Я хочу встретиться с Вашим дядей потому, что он имеет отношение к Полу Грауфорду. А поскольку Пол стал жертвой драки с Тоби, я, естественно, должен знать об этом человеке как можно больше. Ваши родственные отношения меня совершенно не интересуют!

— Ладно, — согласилась она, — только после того, как Вы выясните все интересующие Вас вопросы, Вы оставите нас с дядей наедине.

— Когда Вы приедете?

— Через двадцать минут, если удастся поймать такси.

— Хорошо, жду. Встречу Вас у входа.

Раздосадованный непонятным упрямством Викки, я попросил у секретаря двойную порцию джина и одним глотком опрокинул в себя жгучую жидкость. Потом подошел к огромному, в полстены, окну и мрачно уставился в небо.

За моей спиной мягко загудел интерком. Секретарша взяла трубку и некоторое время молча слушала шефа. Потом подошла ко мне:

— Сэр, мистер Харлоу просил передать, что он связался с интересующим Вас человеком, но тот, к сожалению, не может сюда приехать и просит Вас навестить его вот по этому адресу, — она протянула мне маленький квадратик бумаги. Там было написано: «Кембридж тауэр, 1106».

«Кембридж тауэр» — один из самых престижных небоскребов в деловом районе города. Я поблагодарил ее и направился к лифту — Викки должна была уже подъехать. Выйдя в вестибюль, я действительно обнаружил ее сидящей в кресле и невольно залюбовался. Выглядела она потрясающе: элегантное платье, новые туфли, немного косметики и безукоризненная прическа.

— Привет, — она встала, — ну, где дядя Роджер?

— Он позвонил и просил нас приехать к нему.

— Куда?

— Он ждет нас в «Кембридж тауэр».

На улице мы поймали такси и поехали в гости к дяде Роджеру.

Глава шестая

«Кембридж тауэр» располагалась в южной части Централ Парка. Это циклопическое строение воплотило в себе последние достижения инженерной и архитектурной мысли. Органично вписанное в зеленый ландшафт парка, здание из стали, стекла и алюминия сверкало, как громадный идеально ограненный кристалл. Надо сказать, здание здорово смотрелось среди старинных архаичных построек Уолл-стрит.

Мы вошли в просторный вестибюль, отделанный по последней архитектурной моде, и Викки меня остановила.

— Скотт, я хочу сначала позвонить — предупредить о нашем приходе.

Дядюшка был уже предупрежден мистером Харлоу, но я не стал с ней спорить и молча кивнул.

Викки устремилась к стене, на которой висело множество телефонов новейшей конструкции. Ответила, по всей видимости, секретарь, они о чем-то коротко переговорили, и Викки сказала:

— Дядя Роджер предлагает нам подняться к нему в кабинет.

Скоростной лифт за несколько секунд домчал нас до нужного этажа и оставил перед массивной дверью, на которой сверкали латунные (а может быть, и золотые) цифры: 1106.

Я представлял себе совсем другого человека — этакого старого бродягу с обветренным лицом и обязательно почему-то лысого. На вид дяде Роджеру было лет сорок-сорок пять, шесть футов роста, крепкого телосложения, густая шевелюра с седыми висками, упрямый подбородок, короткая щеточка усов и ясные светло-серые глаза, радушно глядящие на нас из-за стекол очков в дорогой черепаховой оправе.

Он шагнул вперед, и легкая, доброжелательная улыбка осветила его суровое лицо.

— Викки, дорогая, как я счастлив! — он обнял ее за плечи, привлек к себе и, слегка поворачивая, принялся рассматривать. Потом звучно расцеловал зардевшуюся племянницу в обе щеки и сказал:

— Ты очень похожа на свою мать. Те же глаза и губы.

Викки поспешила представить меня:

— Познакомься, дядя — Скотт Джордан.

Он улыбнулся и протянул мне руку. Рукопожатие было энергичным и крепким.

— Очень рад, мистер Джордан. Клинтон меня предупредил, — он рассмеялся и, подмигнув мне, повернулся к Викки, — надеюсь, ты не собираешься вчинить своему дядюшке иск?

Викки расхохоталась.

— Едва ли. Скотт помог разыскать тебя, не знаю, что бы я без него делала. Кроме того, у него к тебе дело.

— Бог мой, как же ты выросла! Я помню тебя вот такой, — он опустил руку на уровень колена. Сколько тебе было?

— Семь.

— Да-а, как летит время! Я долго искал тебя. Звонил, писал твоему отцу…

— Я переехала в Нью-Йорк.

— Почему ты не ответила на мое письмо?

— Видишь ли, дядя, я только недавно его получила и… — она слегка нахмурилась и тонкая морщинка прорезала лоб.

— Ладно, девочка, — Роджер Маккей взял ее за руку, — как бы там ни было, а мы встретились. Такое событие нужно отметить! — Он пригласил нас в соседнюю комнату. Комната выглядела потрясающе: тяжелые бархатные гардины на окнах, сверкающий паркет, мебель — настоящий Чиппендейл, кожаные диваны, на одном из которых расположилась высокая бледнолицая блондинка с запотевшим стаканом в руке.

— Позвольте вас представить, — Роджер Маккей слегка поклонился в сторону блондинки, — мисс Лин Харлоу. Моя племянница Викки и мистер Скотт Джордан.

Мисс Харлоу поднялась с дивана и приветливо нам улыбнулась. Фигура у нее была скорее мальчишеская — угловатая с узкими бедрами и небольшой грудью — фигура профессиональной манекенщицы. Но в чертах лица, в повадке, в том, как непринужденно она держалась, чувствовалась скрытая внутренняя сила. Кожа у нее была удивительная — словно дорогой фарфор, хотя, на мой вкус, ей следовало бы немного загореть.

— Лин, — обратился к ней Маккей, — угости наших гостей коктейлем.

— С удовольствием, — она подошла к небольшому столику и принялась смешивать напитки. При этом она довольно непринужденно рассказывала:

— Я была на распродаже и забежала на минутку к Роджеру. В этом сезоне удивительно много товаров, — она с улыбкой протянула нам стаканы, — пожалуйста.

«Распродажа, — подумал я, — ей нужна, как рыбе зонтик. Интересно, Харлоу в курсе, что его дочь так запросто навещает Роджера Маккея?».

— Боюсь, — сказала Лин, — что мне пора.

— Спешишь? — спросил дядюшка Роджер.

— Нет, но мне кажется, что после стольких лет тебе есть о чем поговорить с племянницей. Не хочу вам мешать.

— Вы нам не мешаете, — любезно отозвалась Викки.

— И все же я пойду, — Лин протянула Викки руку, затянутую в белоснежную лайковую перчатку, — надеюсь, мы еще увидимся? — она повернулась к Маккею, — проводите меня, Роджер.

Маккей проводил мисс Харлоу до двери, слегка коснулся губами ее руки и, вернувшись, сел на диван.

— Присаживайся, дитя мое, — предложил он, поглаживая рукой кожу дивана. — Ты не можешь себе представить, как приятно мне смотреть на тебя! Я помню маленького ребенка, состоявшего из острых локтей и коленок, а теперь передо мной очаровательная молодая леди. Твоя мать гордилась бы тобой. Я очень рад, что мы наконец-то встретились, — он взял Викки за руку и слегка сжал ее. — Как Вам это удалось, мистер Джордан? — он посмотрел на меня. — Найти человека в восьмимиллионном городе, практически ничего о нем не зная? Что привело Вас к Клинтону Харлоу?

— А Вы разве не читали вчерашних газет?

— Не понимаю, при чем тут газеты? Вы что, давали объявление?

— Нет, но в большинстве статей так или иначе упоминалась ваша племянница.

Он повернулся к девушке.

— В чем дело, Викки, у тебя неприятности?

— Не у меня, дядя. Разве ты не знаешь, что случилось с Полом Грауфордом?

— Мне говорили, что он вроде ввязался в драку из-за какой-то девушки и здорово при этом пострадал. Мисс Лин рассказала мне об этом печальном случае. Но какое отношение это может иметь к тебе?

— Этой девушкой была я!

— Ты! Ты знаешь Пола Грауфорда? — он на секунду прикрыл глаза.

— Теперь знаю. Позволь, я тебе объясню.

— Говори.

— Мистер Грауфорд сам разыскал меня. Позвонил с предложением встретиться, и был при этом весьма настойчив. Сначала я отказалась, но потом согласилась — уж очень он настаивал. В тот день у меня было много работы — спектакль заканчивался очень поздно…

— Какой спектакль? — недоуменно спросил он.

— Пьеса называется «Клиент всегда прав».

— Викки, причем здесь пьеса?

— Дядя Роджер, позволь, я тебе объясню. Я работаю в театральном бизнесе. Занимаюсь подготовкой спектаклей и всем, что с этим связано. После спектакля я отправилась на встречу с мистером Грауфордом, но следом ворвался Тоби и затеял драку. Мистер Грауфорд упал и здорово стукнулся о стойку.

— А с чего этот парень привязался к Полу?

— Ну, — Викки зарделась, — он… он думает, что любит, что влюблен в меня… — довольно путано объяснила она.

— Парень действительно втрескался в нее по уши, — добавил я.

— Не нужно, Скотт, — она сердито посмотрела на меня. — Как бы там ни было, а Тоби решил, что у меня и Пола, то есть мистера Грауфорда, свидание, ну и…

Маккей озабочено потер лоб широкой ладонью:

— И все же я не совсем понимаю, что нужно было Полу от тебя?

— Он хотел узнать, знаю ли я, что Вы в Нью-Йорке.

— Проклятье! — Маккей с силой хлопнул ладонью по дивану, но затем, взяв себя в руки, спросил: — Что он еще спрашивал?

— Ничего. В этот момент подошел Тоби и…

Резкая складка прорезала высокий лоб Роджера Маккея.

— У Вас есть какие-то предположения по этому поводу? — спросил я. — Зачем Грауфорду потребовалось выяснять, знает ли Викки о том, что Вы в городе?

Он кивнул:

— Есть. Конечно, есть, — он покачал головой. — Только я не уверен, что могу обсуждать этот вопрос с Вами.

Маккей замолчал. Чувствовалось, что он напряженно размышляет. Потом он улыбнулся, вздохнул и сказал:

— Видите ли, все это довольно просто объяснить, и я не вижу причин, по которым должен что-то скрывать. Дело в том, что Грауфорд долго ухаживал за Лин Харлоу. Они встречались, вместе появлялись на вечерах и приемах. Кое-кто даже поговаривал о скорой помолвке… Но с некоторых пор их отношения изменились — стали холоднее, что ли. Грауфорд вбил себе в голову, что во всем виноват я. То есть отношение ко мне Лин. Проклятый ревнивец. Вот почему ему было так важно узнать, здесь я или нет. Болван!

Маккей встал и принялся вышагивать по комнате.

— Грауфорд ведет мои банковские дела здесь, в Нью-Йорке. Как специалисту ему нет равных, но как человек… он немного со странностями. Видимо, он решил покопаться в моем прошлом, хотя я представить не могу, зачем ему это понадобилось. Узнал, что я женат, хотя я этого и не скрывал, и мисс Харлоу в курсе.

— Но зачем ему понадобилось встречаться со мной? — спросила Викки.

— Кто его знает? — он пожал плечами. — Могу только предполагать. По-моему, он собирал информацию, любую. Может, хотел выяснить, знает ли моя жена о нашей дружбе с Лин, может быть, пытался найти в твоем лице союзника — кто знает?

— Союзник? Я? — возмущенно фыркнула Викки. — Да если бы я знала, я бы сама ему всю физиономию расцарапала!

— Может быть, он хотел попросить тебя написать письмо миссис Гарриет.

— Миссис Гарриет?

— Моя жена. Он понятия не имел, что ты с ней никогда не встречалась.

— Допустим. А что бы такое письмо могло ему дать?

— Ну, можно предположить, он рассчитывал на то, что подобное письмо заставит миссис Гарриет немедленно приехать в Нью-Йорк и каким-то образом попытаться вмешаться в наши отношения. Одному Богу известно, о чем он думал. Этот Грауфорд — отчаянный и безрассудный тип, как все влюбленные…

Викки подошла к нему и взяла за руку:

— Вы оставили жену? Почему?

— Ну, это можно назвать желанием пожить вдали друг от друга.

— Вы хотите развестись? Скотт очень опытный адвокат и…

— Ну уж нет! — взорвался я. — С меня хватит! Я по горло сыт бракоразводными процессами и не собираюсь впредь ими заниматься!

Маккей улыбнулся:

— Не убежден, что развод решит все проблемы. Но что это я? В кои-то веки встретился с племянницей и морю ее голодом! Что ты скажешь насчет обеда?

— Не сейчас, дядя Роджер.

— Мистер Джордан?

— Спасибо, мистер Маккей, как-нибудь в другой раз.

— Тогда бренди! — он подошел к столику с напитками и с видом знатока принялся рассматривать этикетки. — А может быть, виски или джин? Должны же мы отпраздновать нашу встречу! Я хотел поговорить о тебе, Викки, а вместо этого мы обсуждаем мои проблемы. Ты превзошла все мои ожидания, приятно сознавать, что на старости лет у меня появилась красавица-родственница, — он улыбнулся и передал нам высокие бокалы с напитками. — За тебя, Викки!

— И за Вас, дядя Роджер! Я помню только Ваши усы и глаза. Вы знаете, у мамы в альбоме была Ваша фотография. Мы часто рассматривали альбом, и мама много о Вас рассказывала. Наверное, она Вас очень любила.

Я хлебнул превосходного виски и поставил стакан на столик:

— Очень рад был с Вами познакомиться, мистер Маккей, но, увы, у меня дела. Пока, Викки, — я помахал ей рукой и в сопровождении дядюшки Роджера направился к двери.

— Давайте-ка вечерком встретимся и поужинаем, — предложил он, открывая дверь. — И если Вам понадобится моя помощь в деле Тоби Хаммонда, можете на меня рассчитывать.

Глава седьмая

Выйдя из здания, я повернул на восток и буквально через двадцать шагов увидел светло-голубую «лянчу», стоявшую у тротуара. Верх у машины был откинут, и я с удивлением обнаружил за рулем мисс Лин Харлоу собственной персоной. Проходящие мимо мужчины украдкой бросали на нее заинтересованные взгляды. Я подошел и, наклонившись, спросил:

— Скучаете?

Она посмотрела на меня рассеянным взглядом и тихо сказала:

— А, это Вы… а где мисс Гран?

— Осталась у дядюшки. Они предаются воспоминаниям.

Легкая тень разочарования мелькнула на ее лице, и я понял, что все это время она просидела в автомобиле, дожидаясь, когда же мы наконец уйдем. Это становилось забавным. Что могло связывать эту блестящую молодую девушку с Роджером Маккеем? Даже если предположить, что тот был человеком не бедным, а все говорило именно об этом, все равно никакое богатство не могло привлечь внимание такой девушки, как Лин, за чьей спиной незримо присутствовали капиталы компании ее отца. Тогда что может привлечь молодую девушку типа Лин? Известность? Но вряд ли Роджер Маккей мог на это претендовать. Загадка, впрочем, как и все, что касалось женщин.

— Вас подвезти?

— Спасибо, но, наверное, Вы заняты?

— Нет. — Она покачала головой. — Садитесь. — Лин распахнула дверцу.

Салон изнутри был обтянут натуральной кожей. Я опустился в глубокое удобное сидение и вдохнул тонкий аромат кожи, ее духов и дорогих сигарет. Лин повернула ключ, и мотор приглушенно взревел. Очевидно, это была не серийная машина, а выполненная по спецзаказу модель, оснащенная более мощным двигателем. Она плавно тронула автомобиль с места и ловко влилась в довольно густой поток транспорта.

— Куда Вам, мистер Джордан?

Мне очень хотелось назвать какую-нибудь точку на краю света, чтобы можно было долго-долго ехать в этой замечательной машине, рядом с красивой девушкой и напрочь забыть о существовании Тоби Хаммонда, Сиднея Лорда и Пола Грауфорда. Вместо этого я сказал:

— Отвезите меня в больницу Святого Иоанна, пожалуйста.

— О’кей, — она нажала на газ, и машина буквально прыгнула вперед.

В какой-то момент Лин резко вывернула руль, стараясь избежать столкновения с зазевавшимся пешеходом, и тут же крутанула его в обратную сторону, потому что прямо перед капотом возникла фигура уличного регулировщика. Тот проворно отскочил в сторону и погрозил нам вслед дубинкой.

— Осторожнее, пожалуйста, — попросил я, — не то в больницу нас доставят в санитарной карете.

Она рассмеялась, потом сказала:

— А знаете, я ведь тоже собиралась отправиться в больницу, как только отвезу Вас. Просто удивительно, что нам оказалось по пути.

— Вам-то туда зачем? — удивился я.

— Хотела навестить Пола Грауфорда, — она бросила на меня быстрый взгляд. — Вы знаете Пола?

— Лично мы никогда не встречались, но я слышал о нем.

— От кого?

— От человека, который отправил его в больницу. От Тоби Хаммонда.

— Вы его друг?

— С чего Вы взяли? Я его адвокат.

— О! Так Вы и есть тот самый Скотт Джордан? — Ее губы искривила брезгливая гримаса. — Не понимаю, — она покачала головой, — как Вы можете защищать это животное?

— О-о, — в тон ей протянул я, — это очень просто, мисс. Я запрашиваю высокие гонорары, и мне их платят.

— Скажите, зачем Вы его вытащили из тюрьмы? Ведь если он снова что-нибудь натворит, это будет стоить Вам карьеры. Вы показались мне разумным человеком.

— Таким же разумным, как Вы, мисс?

— Что Вы хотите сказать?

— Вы ведь дали Грауфорду отставку, не так ли?

— Не понимаю, о чем это Вы, — голос ее прозвучал надменно и холодно.

— И тем не менее это так. Ведь вы предпочли ему Роджера Маккея и разбудили в нем ревность. Именно потому он бросился разыскивать его племянницу.

— Вы так думаете?

— Я это знаю. Викки Гран — именно та девушка, которая была с Полом Грауфордом в ту злосчастную ночь.

Она затормозила так резко, что «лянча», визжа покрышками, чуть не развернулась поперек дороги.

— Осторожно! — заорал я. — Что Вы, черт возьми, вытворяете?! Вам что, жить надоело?

Лин повернула ко мне разгоряченное лицо:

— Я Вам не верю! — завизжала она. — Вы это специально выдумали, чтобы меня позлить!

— Очень надо, — возмутился я. — Вы что, газет не читаете?

— При чем тут газеты? Какое отношение может иметь Пол к этой девушке?

Я объяснил, стараясь не вдаваться в подробности и умолчав, разумеется, о предположениях мистера Маккея.

Несколько минут она молча переваривала услышанное, потом покачала головой.

— Нет. Пол никогда не стал бы ввязываться в драку.

— Вы уверены? — иронически осведомился я. — Все-таки он был в возбужденном состоянии, он ревновал, он делал все, что считал нужным для спасения ваших отношений.

Она смерила меня презрительным взглядом:

— Мне кажется, что для простого адвоката Вы слишком хорошо осведомлены о моих (она выделила голосом слово «моих») делах.

— Я защищаю человека, которому могут быть предъявлены очень серьезные обвинения. Это — моя работа, а ее я привык делать хорошо. И в данный момент она заключается в том, чтобы собрать максимум информации обо всех участниках инцидента.

Она рывком включила передачу, нажала на газ и снова бросила машину в поток транспорта. Всю оставшуюся дорогу она молчала, что-то напряженно обдумывая, глядя прямо перед собой.

У здания больницы она остановила автомобиль прямо перед главным входом и, не обращая на меня ни малейшего внимания, выскочила из машины, бросилась внутрь. Мне ничего не оставалось, как только последовать за ней.

Я догнал мисс Лин у окошка регистрации, где она нервно спрашивала дежурного, как можно отыскать Пола Грауфорда.

— Пол Грауфорд? — бормотал тот, медленно водя пальцем по листам журнала регистрации. — Грауфорд…

— Поскорее, пожалуйста! — потребовала она.

— Вот, — дежурный ткнул пальцем в какую-то страницу, — пожалуйста. Мистер Грауфорд Пол, третий этаж.

Вместе с ней я зашел в кабину лифта. Все здание провоняло лекарствами и антисептикой. Холл третьего этажа, куда мы попали из лифта, был выкрашен белой краской. По коридорам сновали медсестры, неслышно, словно привидения в туфлях на толстой каучуковой подошве. Лин остановилась перед столиком, за которым сидела громадная негритянка, облаченная в туго накрахмаленную белую униформу.

— Я ищу Пола Грауфорда, — обратилась к ней Лин.

— Вы его родственница?

— Какое Вам дело? — Лин нетерпеливо переступила с ноги на ногу. — Я хочу его видеть!

Но высокомерный тон и явное нетерпение Лин не произвели на медсестру ни малейшего впечатления. Тем же ровным голосом она сообщила:

— Очень сожалею, мисс, но на этот счет у нас имеется строжайшее запрещение лечащего врача.

— Кто его врач?

— Доктор Грейсон.

— Где я могу его найти? Я бы хотела с ним поговорить.

— Он в операционной.

Сестра подняла на Лин свои огромные шоколадные глаза и тихо добавила:

— Поймите, мисс, пациент находится в критическом состоянии, доктор опасается кровоизлияния в мозг.

— А его брат?

— Брат — другое дело. Он и сейчас там, — она медленно повернула голову в сторону длинного коридора.

Не говоря ни слова, Лин обошла медсестру и зашагала по коридору.

Нынче в суде я уже имел удовольствие наблюдать Мэтью Грауфорда и составить мнение о его характере. Поэтому я заспешил за Лин.

Мэтью Грауфорд сидел у окна, вцепившись руками в никелированные подлокотники стула и отрешенным взглядом уставившись в пространство. Лин подошла к нему и тихо сказала:

— Я только что узнала, Мэт, мне очень жаль. Медсестра на этаже мне все рассказала. Я уверена — все обойдется.

Он медленно повернул голову и посмотрел на нее. Готов поклясться, что во взгляде, которым он наградил ее, тепла было меньше, чем снега на экваторе.

— Мы могли бы где-нибудь поговорить? — спросила она.

— Гадюка! — громко бросил он, обхватил голову руками и застонал. — Господи, что я говорю? Оскорбляю живую тварь! Да ни одна уважающая себя змея и на милю не приблизилась бы к Вам.

— Пожалуйста, Мэт, — настаивала она. — Я Вас понимаю, но Вы несправедливы…

Он поднялся так резко, что она невольно отшатнулась. Лицо Мэтью залила краска гнева.

— Это все Вы! — прошипел он. — Ваших рук дело. Он совсем голову потерял, бедняга, а Вы только посмеивались. Я говорил ему, предупреждал… Но он предпочитал оставаться глухим и слепым. Он был не в состоянии ни о чем другом думать! Он так боялся Вам доставить хоть малейшие проблемы! Не обращал внимание на то, что Вы и Ваше окружение над ним попросту смеялись! Да что там смех, из-за Вас он был готов на все! И вот результат, — он кивком указал на прозрачную перегородку, за которой на высокой кровати лежал опутанный проводами и шлангами капельниц Пол Грауфорд. — Полюбуйтесь творением своих рук!

Гнев его был настолько силен, что я начал всерьез опасаться за мисс Харлоу. В запале этому здоровяку ничего не стоило сграбастать ее за шиворот, как нашкодившего котенка, и выбросить в окно.

— Сэр, — поспешил вмешаться я… — оскорбления — не довод. Держите себя в руках.

Он повернулся ко мне, посмотрел так, словно впервые заметил, несколько секунд собирался с мыслями, а потом ядовито протянул:

— A-а! Мистер адвокат! Вы-то что здесь делаете? Вынюхиваете? Пытаетесь доказать, что это Пол напал на Вашего клиента? Не выйдет! — его губы мелко задрожали. — Предупреждаю, если закон не найдет управу на Хаммонда — ему придется иметь дело со мной, а меня остановить трудно! Так и передайте вашему ублюдку!

Лин умоляюще простерла к нему руки.

— Мэт, пожалуйста, выслушайте меня!

— Оставьте при себе Ваше фальшивое сочувствие! — рявкнул он. — Я в нем не нуждаюсь. — Меня от Вас тошнит! Если у Вас хватило наглости заявиться сюда… — он не договорил, махнул рукой и опрометью кинулся вон из палаты.

Лин тяжело опустилась на стул. Она сидела точно в такой же позе, как Мэт несколько минут назад, и так же отрешенно смотрела перед собой.

— Они не ведают, что творят, — прошептала она.

— Это Вы о ком? — спросил я вежливо. Но она не обратила внимания на мою реплику. Тем же тихим голосом она продолжала:

— Он так ничего и не понял…

Я размышлял над тем, что мне пришлось увидеть. И чем больше я размышлял, тем больше убеждался, что данная история имеет корни куда глубже, чем те, которые видны. Имеются здесь некие подводные течения, ох, имеются.

Я посмотрел на Лин. Она сидела, вперив остановившийся взгляд в пространство, и из глаз текли слезы. Она была похожа на сломанную веточку цветущего дерева, небрежно брошенную на землю.

— Мисс Лин, — попытался я привлечь ее внимание. — Почему он ведет себя по отношению к Вам подобным образом? Ну, я понимаю — Тоби Хаммонд, хотя и тут можно поспорить, но Вы? В чем тут дело? У меня сложилось впечатление, что этот человек ни перед чем не остановится. Почему в том, что случилось с Полом, он готов обвинить весь мир?

Она вздохнула и быстрым движением смахнула с лица слезы:

— Вы их просто не знаете. Это не совсем обычная семья, то есть, совсем необычная. Пол и Мэт — очень близки, больше, чем большинство братьев. Полу было пять, а Мэтью семь, когда их родители погибли в автомобильной катастрофе. Жизнь мальчиков круто переменилась — их воспитывала тетка — озлобленная, вечно всем недовольная старая дева. Пол как-то рассказывал мне, что ее ненавидели все, кому приходилось с ней сталкиваться. Эта женщина несла в себе громадный заряд ненависти ко всему роду человеческому. Кроме того, она была очень больна. Понятно, что в итоге мальчики были лишены даже крох заботы, не говоря уже о ласке или внимании. Естественно, что в подобной ситуации они могли рассчитывать только друг на друга. Брат оказывался тем единственным человеком, с которым можно было просто поговорить, пожаловаться или поплакать, у которого можно было попросить защиты… Возможно, именно поэтому Мэт ненавидит меня. Он считает, что я посягнула на его права старшего брата.

— Тетка им совсем не помогала? Они же где-то учились…

— Ах! — Она махнула рукой. — Тех денег, что семья получила по страховке, вполне хватило.

— Они и сейчас живут вместе?

— Да. — Она встала. — Давайте уйдем отсюда. Ненавижу больницы! Меня мутит от этого запаха. — Она передернула плечами и направилась к двери. — Я потом позвоню и узнаю, как состояние Пола.

Вместе мы спустились вниз и подошли к машине. На ветровом стекле «лянчи», прижатая дворником, белела бумажка — штрафная квитанция за стоянку в неположенном месте. Лин квитанцию разорвала и выбросила.

— Зря Вы это сделали, — заметил я, — полисмен наверняка записал номер Вашей машины.

Она смерила меня презрительным взглядом, молча села в машину, коротко кивнула, и резко рванула с места. В этот раз она не предложила меня подвезти.

Я проводил взглядом стремительно удаляющуюся «лянчу» мисс Харлоу, пожал плечами и отправился в главный корпус больницы звонить Лорду.

Тот снял трубку после первого же звонка, словно дежурил у телефона. Я услышал его раздраженный голос.

— Скотт! Где Вы, черт возьми, шатаетесь?

— В больнице.

— Немедленно приезжайте сюда!

— Что случилось?

— Вы мне необходимы! У нас куча неприятностей!

Глава восьмая

Сидней Лорд метался по кабинету, словно затравленный зверь, разбрасывая, попадающиеся на пути стулья, корзины для бумаг и горы старых афиш, сложенных аккуратной Викки в углу комнаты. Как только я вошел, он завопил:

— Скотт! Где Вас носит весь день? — наконец он с тяжелым вздохом опустился в кресло и плаксиво добавил: — Могли бы и поторопиться. За что я Вам деньги плачу?

Сбоку в кресле сидел человек и, казалось, не обращал ни малейшего внимания на происходящее. Просто сидел себе и дымил вонючей сигаретой.

— Лорд, что случилось?

Он снова взвизгнул и забегал еще быстрее.

— Познакомьтесь, — прохрипел он на ходу, — Дэн Герберт. Знаете его?

Еще бы, конечно, я его знал! Дэн был репортером самого грязного, самого скандального газетного листка, который когда-либо выпускался к югу от северного полюса.

Интересно, что ему здесь понадобилось? И почему Лорд нервничает вместо того, чтобы спустить этого сукиного сына с лестницы?

— Знаю, — вздохнул я.

Герберт отреагировал на мою реплику просто — выпустил длинную струю дыма в мою сторону.

— Тогда посмотрите на него! — заорал Лорд. — Он говорит, — Лорд патетически воздел руки вверх, — он намекает, что Тоби… Бог мой! Моя вечная головная боль! Что мне теперь прикажете делать?

— Сид! — заорал я. — Объясните толком! Я ни черта не понимаю!

— У него есть сообщение, — хмыкнул Лорд. — Пусть он сам скажет. — Он перестал бегать и плюхнулся в кресло, осев в нем, как проколотый воздушный шар.

Сигарета, зажатая в углу рта, дрогнула, и Герберт спросил:

— Сэр, Вы слышали о таком журнале: «Замочная скважина»?

— И что же им нужно?

Я не думал, что дело так плохо. Если в нас собирались вцепиться «Замки» — значит им удалось что-то разнюхать, что-то такое, о чем мы не догадываемся. И это что-то весьма дурно пахнет, иначе они бы этим не занимались.

— Что им простая драка?

— А если не простая?..

Господи, до чего же мерзкая физиономия! В нашем деле главное не дать противнику заметить, что ты напуган или растерян. Поэтому я постарался, чтобы голос мой прозвучал как можно равнодушней.

— И чего они хотят? Честное слово, не понимаю, какой им от этого толк?

— Очень просто, — он вытащил изо рта сигарету и усмехнулся, — все знают — вы не хотите скандала, а между тем ваш парень влип, и влип по уши. Что скажете?

— Ничего. Предпочитаю послушать.

— Бросьте придуриваться! — он быстро слизнул кончиком языка капельки пота с верхней губы. Видимо, разговор ему тоже нелегко давался. — Он, видите ли, не понимает! Бросьте! Все вы отлично понимаете! Как вы думаете, что будет, если в газетах появится информация о связях Тоби с некой леди, имеющей определенную репутацию? И все это на фоне уже произошедшего скандала. Как вы думаете, что скажет судья? А прокурор?

Думать нужно было быстро, очень быстро. В одном этот шакал прав: любой скандал на руку только одному человеку — Эду Мэгоуэну, и если он разразится, этот мерзавец своего не упустит.

— Короче, — продолжал репортеришка с гнусной ухмылкой, — или вы выкладываете денежки, или они вытаскивают на белый свет все грязное белье.

«Черт, ничего не понимаю, — мелькнуло у меня в голове. — Одно я знал точно — с шантажистами нельзя соглашаться. Если вы решаете платить — все — вы на крючке. Рано или поздно шантажист появляется снова, потом еще и еще… Но что, черт побери, эти шакалы могли узнать?». Следовало разговорить этого типа, потому я вытащил сигареты, не торопясь закурил и спросил:

— Валяйте, что там у Вас? Никто не утверждает, что Тоби — ангел. О его похождениях известно всему Нью-Йорку, и никакой скандал, связанный с женщинами, навредить ему не сможет. Даже если это будет британская королева. Скорей, наоборот, сделаете парню рекламу.

— Вы так считаете? — криво усмехнулся он. — Я думаю — Вы ошибаетесь.

— Чем эта женщина может угрожать Хаммонду?

— Не женщина, мистер адвокат, — он улыбнулся, обнажив гнилые черные зубы, — разве я говорил о женщине? Вовсе нет. Угроза исходит от ее мужа. Он человек в высшей степени порядочный и когда узнает… Боюсь, Вас ждут крупные неприятности.

— Хватит юлить! — не выдержал я. — О ком речь?

— О, — он потер ладони, — этого человека Вы наверняка должны знать! Эдди Гропер! Вам что-нибудь говорит это имя?

Да, я знал этого человека, хотя он предпочитал не афишировать себя. Из всех неприятностей, которые могли свалиться нам на голову, эта была самой неприятной, Эдди Гропер был одним из заправил мафии. Официально он считался председателем профсоюза швейников, но на самом деле руководил целой бандой рэкетиров, терроризирующих владельцев магазинов и мелких фабрик. Ему было достаточно пошевелить пальцем, чтобы началась забастовка или чтобы она прекратилась. Одно это заставляло власти с ним считаться. А начинал Гропер с мелких спекуляций. Однажды он попытался сколотить капиталец, выбросив на рынок целую кучу негодных продуктов, украденных, вероятно, с какой-нибудь военной базы на островах. Но здесь ему не повезло — поднялся шум, и в дело вмешалось ФБР. Почуяв, что запахло жареным, Эдди ушел в тень, но скоро вынырнул в профсоюзе швейников и быстро пошел в гору. Действуя через подставных лиц, он приобрел контрольные пакеты акций многих компаний, войдя, таким образом, в Торговую палату, куда принес свои методы и стиль работы. За короткий срок Эдди удалось сколотить целое состояние. Он являлся владельцем крупного казино в Лас-Вегасе, а в Нью-Йорке у него был фешенебельный ночной клуб «Маккаби».

Теперь же, судя по всему, Гропер решил прибрать к рукам и театральный бизнес, и первой жертвой выбрал бедолагу Лорда.

Нужно было что-то срочно предпринимать, стоило этому подонку запустить в театры свои грязные лапы — и театральной жизни Бродвея придет конец, это я понимал отчетливо. И еще я понимал, что с таким противником у Тоби не остается никаких шансов на победу. Черт бы побрал этого идиота!

— Ладно, — буркнул я, — выкладывайте, что нужно Гроперу от мистера Хаммонда? Кстати, Вы когда-нибудь были на спектакле с его участием? Вы знаете, что Тоби — довольно известный актер?

— Ваш Тоби — дерьмо, и не пытайтесь уверить меня в том, что он что-то вроде Шона О’Коннери или Лиз Тейлор.

— И все же я не понимаю, какое отношение имеет Тоби к мистеру Гроперу?

— Объясню. Как-то Тоби с компанией завалился в «Маккаби», а там выступает миссис Камила. Может, слышали?

— Кто это?

— Певица. И жена мистера Гропера!

— И что из того следует? Причем здесь она?

— А Вы не торопитесь. — Герберт закурил свою вонючую мексиканскую сигарету, с удовольствием затянулся и продолжил: — История эта началась давно, еще до того, как мистер Гропер купил «Маккаби». Камила пела там и раньше, и мистер Гропер обратил на нее внимание. Понимаете? Он влюбился в эту гусыню до такой степени, что готов был купить себе ошейник, лишь бы она держала поводок. Гропер просто ошалел от любви, а девка быстро смекнула, какие выгоды ей сулит внимание такого человека. Она из него веревки вила. Заставила купить «Маккаби» и начала там всем заправлять. Заставила его жениться на себе и передать ей контрольный пакет. Таким образом, истинным владельцем клуба является она.

— И все равно, мне не ясно — причем здесь Тоби?

— Я же предупреждал: не торопитесь. Надеюсь, Вы помните постановку «Венский сумасшедший»? Я так и думал, — заметил он в ответ на кивок Лорда. — Так вот, Гропер увидел этот спектакль в Майами, он ему понравился, и он тут же договорился с Тоби, что тот покажет его в «Маккаби». Вот так встретились Камила и Хаммонд.

— И что?

— А вы не догадываетесь?

— Откуда?

— Это же так понятно!

— Может быть, — Лорд бросил на него злой взгляд, — но я не понимаю.

— Странно, — Герберт глубоко затянулся и издевательски посмотрел на Сиднея. — Странно, как Вам удается договариваться с актерской братией? Вы же в этом ни черта не смыслите.

— Ваше мнение, любезный, меня интересует меньше всего. Говорите по делу.

— Извольте. Представьте себе провинциальную актрису, у которой нет ни малейшего шанса выбиться в люди. Ни шанса, ни таланта — ничего, кроме смазливой физиономии и роскошного тела, которое она готова предложить любому за умеренную плату. И вдруг она вытаскивает лотерейный билет в миллион долларов! Другая бы на ее месте с ума сошла от радости, но Камила — не дура. Став миссис Гропер, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что доступ в тот мир, куда она рвалась, в мир леди и джентельменов, ей закрыт, несмотря на деньги и влияние ее мужа. Для большинства она так и останется Камилой — второсортной певичкой из борделя. Теперь понятно?

Я-то давно сообразил, куда гнет этот шакал, но Лорд упрямо заявил:

— Нет, не ясно!

— Ладно. Что делать, если у Вас мякина вместо мозгов. — Герберт пожал плечами. — Так и быть, разложу все по полочкам. Итак, Тоби прибыл со спектаклем в «Маккаби». Представление, разумеется, прошло на ура — разве Камила могла себе позволить, чтобы в ее клубе показывали что-нибудь второсортное? Нет, она позаботилась и о публике, и о том, чтобы публика реагировала соответствующим образом, и о многом другом. Когда тщеславие Тоби достигло апогея, а количество выпитого — нужного уровня, она подкатилась к нему с просьбой найти ей место в одном из его спектаклей. Не знаю, о чем он тогда думал, наверное, просто любовался на отражение своей пьяной физиономии в зеркале, но он согласился. А на следующее утро Камила явилась в театр с требованием дать ей роль. Тоби попросил ее исполнить несколько номеров и пришел в ужас. Он хоть и дурак, но в деле своем дока, так что сообразил, что если выпустит на сцену эту курицу, то вмиг поставит крест на собственной карьере. Эта шлюха способна выгнать пчел из их собственного улья, а уж публику из театра — плевое дело. Камила обезумела — все ее надежды перечеркнуть прошлое, сделать так, чтобы все забыли про Камилу — певичку, Камилу — шлюху, пошли насмарку. И виноват во всем Тоби Хаммонд. Теперь понятно?

— Нет! — заорал Лорд. — Непонятно! Какая-то шлюха станет указывать мне…

— Прекратите, — попросил я. — И что дальше?

— Дальше? — репортер усмехнулся. — Дальше — ничего. Гропер сделает все, о чем попросит Камила. А это значит, что карьере Тоби пришел конец. Они ему не простят. Камила — потому, что считает себя актрисой, а Гропер — потому, что… вообще я Вам уже сказал. Если хотите, могу заняться предсказанием. В будущем на всех его спектаклях публика станет швырять в него тухлые яйца. И не потому, что он паршивый актер, а потому, что так прикажет миссис Камила. Парня ждут большие неприятности. Но мистер Гропер — человек дела, и если вы согласны урегулировать этот вопрос, он может отнестись к вам с пониманием.

— Скажите, — вмешался я, — Тоби подписывал какие-нибудь бумаги, обязательства?

— Конечно, нет. Для этого он слишком умен. Но в данном случае это не имеет никакого значения. Будет так, как я сказал.

— Тогда я не вижу никаких проблем.

— Проблемы есть, Джордан, и очень серьезные, — он выпустил струю дыма в мою сторону. — Я Вам еще не все сказал.

— Ну, что там у Вас еще?

— Когда Тоби отказал Камиле в ангажементе, он постарался навести о ней справки. И когда выяснил, кто за ней стоит, надо думать, испугался. Именно тогда он бросился в Голливуд и постарался добиться контракта, но там были хорошо осведомлены о том, что такое Тоби Хаммонд, и его не взяли. Узнав о том, что Тоби рванул в Голливуд, Камила бросилась за ним. Еще бы! Думала пробиться в театр, а тут — Голливуд! Было от чего сорваться с места, а? Когда Тоби в Голливуде дали пинка под зад, он, естественно, бросился завивать горе веревочкой, а тут Камила. Она еще не знала, что к чему. Вы же знаете, как женщины умеют добиваться своего? А Тоби в тот момент было совершенно все равно — та или другая. — Он шумно выдохнул и зло осклабился — настоящий шакал. — Вот этот материал и намерены опубликовать в «Замочной скважине». Но можно договориться. Что скажете?

Что было говорить? Вылейся эта история на страницы журнала — Тоби конец. Мэгоуэн не преминет связать драку с мифическими связями Тоби, а как только прозвучит имя Гропера — все будет кончено.

— Но и это еще не все, — злорадно ухмыляясь, добавил Герберт. — Дело в том, что самолет, на котором Камила возвращалась в Нью-Йорк, потерпел катастрофу. Все погибли. Представляете горе Гропера? Он даже вообразить не мог, почему его жена летала в Калифорнию. Как вам история? Если все это подать публике под соответствующим соусом, да еще присовокупить фотографии…

— Какие фотографии?

— Обыкновенные. На которых Тоби запечатлен вместе с Камилой в Голливуде.

Внезапно меня осенило:

— Скажите, Дэн, а не Вам ли «Замочная скважина» заказала эту статейку?

Он покосился на меня и самодовольно заверил:

— Да, именно мне. Вы, может быть, не знаете, но я сотрудничаю с ними внештатно. Работа — есть работа, а такая статья может мне здорово помочь. Где Вы видели репортера, который отказался бы от подобного материала? Кушать всем хочется.

— И кто же он — этот ваш кормилец?

— Лео Барон — издатель «Скважины». У него эти материалы хранились, так сказать, в резерве. На всякий случай. А теперь, когда имя Тоби Хаммонда у всех на устах, он решил, что подходящее время настало. Вот и предложил мне написать эту статью.

— А Вам не приходило в голову отказаться?

— С какой стати?

— По нескольким причинам. Во-первых потому, что если Вы намереваетесь нанести урон популярности Тоби, то Ваша статья скорее сыграет ему ка руку. Театральная публика к скандалам привычная, а Вы создадите ему дополнительную рекламу. А во-вторых, пытаясь своей писаниной нанести вред непосредственно театральному бизнесу, Вы противопоставляете себя довольно мощной организации, у которой обширные связи в мире прессы. Как бы эта статья Вам боком не вышла.

Он немного подумал, пожевал тонкими губами, что-то прикидывая про себя, и сказал:

— Допустим. Допустим, в том, что Вы говорите, есть резон. Но Вы не упомянули о еще одной стороне вопроса. Что станет делать Гропер, когда узнает, зачем и к кому летала его супруга? И какую роль во всем этом сыграл Тоби Хаммонд? Я достаточно хорошо знаю этого человека — приходилось сталкиваться. Я не берусь утверждать, как именно он поступит, но то, что Тоби придется не сладко, готов поспорить.

Я и без него знал, что это так. Гропер был злобной мстительной скотиной, и если он вобьет себе в голову, что Тоби виноват в несчастье с Камилой — он ни перед чем не остановится. Очевидно, та же мысль пришла в голову и Лорду. Он с опаской спросил:

— Скотт, как Вы думаете, насколько все это серьезно?

— Спрашивайте у него, — я кивнул в сторону Герберта. — Он у нас специалист по дерьму. Одно могу сказать точно — мы не можем сидеть сложа руки.

— Что Вы предлагаете?

— Откуда мне знать, — я пожал плечами. — Можно, к примеру, взорвать динамитом всю их в редакцию. Мало ли что?

— Я Вас серьезно спрашиваю, — насупился Лорд. — Почему бы Вам не поговорить с Лео Бароном?

— Угу, блестящая мысль! И что, интересно, я ему скажу? Что публикация подобной статьи здорово стукнет по карману Сиднея Лорда?

— Не знаю, что Вы ему скажете, — огрызнулся он, — знаю только, что Вы — мой адвокат, и в вашей компетенции найти выход из сложившейся ситуации.

Я повернулся к Герберту:

— Как Вы думаете — Барон может пойти на компромисс?

— Что?

— Я имею в виду — если предложить ему компенсацию.

— То есть — взятку?

— Так может или нет?

— Кто его знает, — Дэн задумчиво почесал кончик носа. — Вообще-то Лео в деньгах не нуждается… «Замочная скважина» стоит миллиона три, я думаю, но можете попытаться. Глядишь — чего и выгорит. Только я бы, на Вашем месте, не очень на это рассчитывал.

— Ладно, — проворчал я, — давайте адрес.

Он продиктовал. Я записал адрес на клочке бумаги и задумчиво протянул:

— Послушайте, Дэн, а с Тоби Вы не обсуждали эту проблему?

— А зачем? — он снова запыхтел своей сигаретой. — Не станет же он отрицать очевидных фактов?

— Вы меня не поняли. Что, если подбросить Лео мысль, что Камила помчалась на побережье, скажем, не только для того, чтобы встретиться с Хаммондом, а зачем-то еще, а?

— Зачем же?

— Ну, кто знает? Может быть, у нее там любовник!

— Чепуха! На фотографии они с Хаммондом вместе, больше снимков нет, этот тоже попал к Барону случайно: какой-то парень сфотографировал их просто так, а когда, на следующий день, объявили о крушении самолета, он сверился со списком пассажиров и решил, что сможет на этом подзаработать — так снимки попали к Лео.

— Черт! — Я посмотрел на Лорда. — Не знаю, что тут можно сделать. Кстати, где Тоби?

— Зачем он Вам?

— Нужно, чтобы он был в курсе. Думаю, будет правильно, если при разговоре с Бароном он тоже будет.

— Тоби обедает с Викки и ее дядей.

— Где?

— В «Маккаби». У Эдди Гропера.

— Только этого не хватало, — вздохнул я.

Глава девятая

«Маккаби» находился на пятидесятой улице неподалеку от Мэдисон Сквер Гарден. Уютное здание пряталось среди пышной растительности, и обнаружить его было не просто, разве что по звукам латиноамериканского оркестра. До того, как клуб перешел во владение Эдди, это была обыкновенная забегаловка для жителей латинских кварталов. Теперь же это был фешенебельный клуб, вход в который стоил немалую сумму. Внутри царил полумрак, в котором терялись тяжелые занавеси на окнах, отраженный свет тускло вспыхивал на позолоте тяжелых картин и канделябров. Теперь этот клуб упоминался в любом путеводителе.

Тоби с компанией устроились у самой эстрады. Он заметил меня и радостно завопил, размахивая руками:

— Смотрите-ка, кто к нам пожаловал! Мой спаситель! Очень рад! Присоединяйтесь к нам. Официант! Стул для мистера Скотта — самого замечательного из всех адвокатов!

Роджер Маккей сделал вид, что он меня не знает, а Викки улыбнулась и заговорщицки подмигнула.

Я сел. Маккей соблаговолил наконец-то обратить на меня внимание: улыбнулся, протянул руну.

— Добрый вечер, Джордан. Рад снова Вас видеть.

— Как Вы нас разыскали? — спросила Викки.

— Лорд сказал.

Викки встревожилась:

— Что-нибудь случилось?

Я не стал рассказывать ей о новых неприятностях и о пакости, которую намерены опубликовать в «Замочной скважине». Вместо этого я сказал:

— Разве человек не имеет права поужинать в приличной компании? Тем более, что Ваш дядя был так любезен и пригласил меня.

— Очень хорошо, что Вы пришли, Скотт, — сказал Тоби. Он сделал знак проходившему официанту, и тот принес мартини. Я медленно потягивал прохладный напиток и осматривал зал.

— Грауфорду сегодня сделали операцию, — сообщил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Как он? — Тоби подался ко мне.

— Трудно сейчас сказать что-то определенное, — я посмотрел на Викки — она отчаянно сигнализировала мне бровями, глазами, губами, чтобы я сменил тему.

«Ишь, как переживает, — мелькнуло у меня в голове, — интересно только, за кого больше? За Грауфорда или за красавчика Тоби?».

— Вы будете вечером в театре? — спросил Маккей.

— Не знаю, — я поставил стакан на стол, — вряд ли там отыщется хоть одно свободное место.

Честно говоря, я слегка лукавил — Сид всегда держал про запас места в ложе.

— Пустяки, — Маккей махнул рукой, — местечко всегда найдется. Приходите — не пожалеете.

— Я знаю. Видел Тоби в прошлом спектакле. Мне понравилось.

— Согласно отзывам, которые до меня дошли, это лучшая работа Тоби на сцене. Публика просто выла от восторга.

— Публика! — хихикнула Викки. — Наша публика воет от чего угодно. Когда в третьем действии Тоби путает магазины, думает, что оказался в секции спортивной одежды, а попадает в отдел женского белья, и ему предлагают примерить бюстгальтер…

— А что, — самодовольно осклабился Тоби, — по-моему, очень смешно!

Маккей усмехнулся и похлопал его по плечу:

— Отлично, парень. У тебя роль получается прекрасно. Этот парень только на первый взгляд разиня и простак, на самом деле он более тонок и психологичен. И тебе прекрасно удалось это передать.

— Особенно, когда этот тип собирается взорвать эскалатор, — добавила Викки.

— Взрывы, на мой взгляд, чересчур мрачновато для комедии, — усомнился дядя.

— Это же не настоящая бомба, — пояснила Викки, — зато когда дым рассеивается, а Тоби стоит там…

— Ты пригласила дядю на репетицию? — удивился я.

— Я просто хотела, чтобы он посмотрел несколько сцен. Нужно же иметь представление о том, чем занимается племянница.

— Мне это место не нравится, — заявил Тоби. Я заметил крупные капли пота, что выступили у него на лбу. — Я не очень люблю взрывы. — Он улыбнулся, но улыбка получилась какой-то вымученной. — Однажды в Англии ирландские боевики взорвали бомбу во время спектакля. Настоящую бомбу. Я больше месяца провалялся в больнице. А Вы, Викки, любите взрывы?

Он спросил это мягко и даже участливо. И я подумал, что плохо знаю этого человека. Под напускной бравадой и налетом эгоцентризма скрывался совершенно другой Тоби Хаммонд, которого я не знал и даже не догадывался о его существовании.

Подошел официант в сопровождении метрдотеля. На сервировочном столике стояло огромное блюдо с ароматно пахнущим бараньим боком, приготовленным по специальному рецепту с добавлением множества специй — фирменное блюдо «Маккаби». Кулинары утверждают, что половину наших ощущений составляют запахи. Так вот, это пахло восхитительно!

Обед проходил в полном молчании — представлялось кощунственным поглощать шедевр кулинарного искусства и при этом болтать, словно жуя обыкновенный гамбургер. Искусство требует почтения.

Ослепительно-яркая вспышка заставила меня зажмуриться. Раздался щелчок фотоаппарата, а когда разноцветные круги перед глазами рассеялись, я увидел человека с камерой, удаляющегося от нашего столика.

— Что это? — недовольно спросил Маккей.

— Ты обедаешь в одной компании со знаменитостью, дядя, — рассмеялась Викки. — Привыкай.

Официант, наливая вино, улыбнулся:

— Вас слишком хорошо знают в Нью-Йорке, мистер Хаммонд. Для «Маккаби» это тоже неплохая реклама.

— Это ваш фотограф?

— Нет. — Официант закончил с напитками и теперь стоял у столика, перебросив через руку белоснежную салфетку. — Но я знаю этого парня. Он репортер из «Замочной скважины», видимо, они собираются написать о Вас.

Лицо Тоби исказила гримаса неудовольствия. Одним прыжком он догнал удаляющегося фотографа и схватил его за руку.

— С каких это пор, милейший, у вас принято фотографировать человека, не спрашивая его согласия?

Парень рванулся в сторону, ноги его поехали по натертому полу, он уцепился за Тоби и вместе они рухнули на соседний столик. Зазвенела посуда, раздался истерический женский визг…

— Идиот! Дурак! — Викки прикрыла ладонью лицо. — Сумасшедший дурак! Ради всего святого, Скотт, остановите его!

Но в «Маккаби», видимо, были готовы к подобным неприятностям. Словно из-под земли появились несколько рослых парней, облаченных в форму официантов. Они подхватили фотографа под руки и, приподняв фута на два, сноровисто потащили к выходу. Остальные вежливо помогли Тоби подняться.

— Виски, сэр? — вышибала аккуратно отряхнул костюм Тоби. — Или предпочитаете джин?

— Нет! — громкий голос Викки прорезал зал. — Нет, Тоби! — Она стояла перед ним, размахивая сжатой в кулак рукой под носом у знаменитости. — У тебя сегодня спектакль! Ты забыл?! Или тебе мало неприятностей? Когда же, наконец, ты поумнеешь? Предупреждаю: еще одна подобная выходка и можешь отправляться на все четыре стороны!

— Извините, — пробормотал Тоби. — Но Вы же слышали — этот парень из «Скважины», а Вы знаете, что это за журнальчик. Я просто хотел отнять у него пленку. Или Вам было бы приятно увидеть свое фото в этой куче дерьма?

— Нет! Но…

— Думаю, что и Вы тоже были бы не в восторге, — Тоби повернулся к Роджеру Маккею. — Поэтому я и вмешался. Он собирался смыться — пришлось спешить.

— Тоби, — сказал я. — Вы кое-что забыли: не в Ваших интересах нарываться сейчас на скандал. Или Вам не терпится снова встретиться с судьей Керби?

— Да, — промямлил он, — Вы правы… Но…

— Кроме того, думаю, этот парень появился здесь не просто так.

— Что Вы хотите сказать? — Хаммонд уставился на меня.

— Я хочу сказать, что «Скважина» готовит материл о Вас.

— Что за материал? Они мне ничего не говорили. Ну-ка, выкладывайте!

— Они где-то раскопали данные о Ваших приключениях в Голливуде и о всей той истории.

— Что за история? — поинтересовалась Викки.

Я мог бы одной фразой о Камиле положить конец их отношениям, но вместо этого посмотрел на Тоби и сказал:

— Материал касается личной жизни, не думаю, что имею право рассказывать об этом без согласия мистера Хаммонда.

— Погодите, Скотт! — Тоби внимательно посмотрел на меня. — Давайте-ка поговорим. Извините нас, — он улыбнулся Викки и дяде Роджеру, — мы с мистером Джорданом вас ненадолго покинем. — Потом повернулся ко мне: — Пойдемте. — И зашагал в сторону туалетных комнат. — Выкладывайте, — повторил он, когда мы остались вдвоем.

— Это Вы выкладывайте, — рассердился я. — Почему я узнаю о таких пикантных подробностях в последнюю очередь?

Он тяжело дышал, лицо снова покрылось капельками пота.

— О чем это Вы? Не понимаю.

— Бросьте! Вы знаете Эдди Гропера?

— Да-а… Знаю.

— А его жену?

— Да.

— Что в этой истории правда, а что — выдумки досужих газетчиков?

— Смотря как на это посмотреть, — он растерянно развел руками. — Можно толковать и так и эдак.

— Прекрасно! — Не выдержал я. — Он не знает! А кто, позвольте узнать, знает? Или это мне собираются поджарить задницу?

— Что Вы предлагаете, Скотт? — голос его звучал глухо.

— Откуда я знаю? — Я достал сигарету и закурил. — Ясно одно — статья не должна увидеть свет.

— И как это можно сделать?

— А черт его знает, как! — взорвался я. — Проще всего было бы не попадать в подобные переделки, чтобы после не задавать дурацких вопросов!

— Что же мы можем предпринять?

— Не знаю! — жестко отрезал я.

Вид у Тоби был совершенно убитый, и мне стало его жаль.

— Хочу поговорить с Лео Бароном, — сказал я, — может быть, он согласится продать материалы.

— Да? — он выглядел, как нашкодивший мальчишка, которого собираются высечь, и вдруг порка по каким-то причинам откладывается. — Когда? Когда Вы хотите с ним встретиться?

— Завтра утром я этим займусь.

— Почему завтра? Давайте поедем к нему сейчас!

— Уже поздно. Лео наверняка нет в офисе. И успокойтесь, будьте же, наконец, мужчиной! Я постараюсь сделать все, что в моих силах. В конце концов — это и в моих интересах. Я не меньше Вашего заинтересован в том, чтобы спектакли продолжали идти, а Вы — играть в них.

— К черту спектакли! — заорал он. — Речь идет о моей шкуре! Это Вы понимаете?

— Об этом следовало подумать раньше, — усмехнулся я. — Прежде чем затевать шуры-муры с женой Гропера.

Он вспыхнул. Даже удивительно было наблюдать, как взрослый человек краснеет, словно мальчишка.

— Минутку, Скотт. Конечно, Вы — мой адвокат, и я Вам благодарен за то, что Вы для меня делаете. Но это не означает, что у Вас есть право лезть в мою жизнь. В этом городе тысячи адвокатов, и все они занимаются делами своих клиентов, получая за это деньги. Моя жизнь — мое дело, и я не позволю…

— Если Вы закончили, — перебил я его, — я, пожалуй, пойду. — Я повернулся и направился к дверям.

— Погодите! — он схватил меня за рукав. — Да погодите же Вы! Прошу прощения, Скотт. Это все нервы, будь они неладны! Сам не понимаю, что это со мной. Я вовсе не имел в виду, что собираюсь отказаться от Ваших услуг. Я прекрасно понимаю, что второго такого адвоката мне не найти….

— А вот я бы отказался, не задумываясь, — отрезал я. — Вы что же, вообразили, что я в восторге от оказанной мне чести — защищать его сиятельство — великого Тоби Хаммонда? Да я по горло сыт и Вами, и Вашими делишками. И если бы не Сидней Лорд…

— Извините меня, Скотт! — он покачал головой. — Не бросайте меня.

— Так-то лучше! Давайте вернемся к нашим баранам. И предупреждаю — больше никаких самовольных выходок!

— Есть, сэр! — Он лихо вскинул руку к воображаемой фуражке. — Слушаюсь, сэр! Будет исполнено, сэр!

Он проделал это с таким неподражаемым комизмом и артистичностью, что я невольно заулыбался.

— Следовательно, я прощен?

— Черт с Вами, — проворчал я, больше для формы. — Пошли, нас уже заждались.

Зал ресторана отделяла от туалетных комнат небольшая галерея и, проходя по ней, я услышал вдруг, как мужской голос сказал:

— Тоби!

Я повернулся и увидел, как выступивший из-за гардины человек опустил руку Тоби на плечо.

— Что это с Вами, мой мальчик, — ласково продолжал Гропер, упиваясь растерянностью Тоби. — У Вас такой вид — словно вы привидение встретили.

— Привет, Эдди!

Гропер продолжал улыбаться, но улыбка была какая-то безжизненная, холодная, словно приклеенная. Эмоциям вообще не было места на этом лице. У меня сложилось впечатление, что Эдди Гропер, несмотря на свое положение, деньги, влияние и отлично сшитый костюм, оставался тем самым малым, который, не моргнув глазом, сбывал на рынке испорченные продукты, нимало не заботясь о здоровье покупателей. Больше всего он походил на прилично одетого медведя — такой же приземистый, неуклюжий, плотный и такой же опасный.

— Прослышал, что Вы здесь, и решил засвидетельствовать свое почтение. Как у Вас дела, Тоби?

— Спасибо, все хорошо.

— Читал о Вашем успехе. Поздравляю.

— Спасибо, Эдди.

Гропер хлопнул его по плечу:

— Прочел и о той неприятности, что с Вами случилась. Мне очень жаль. Могу я для Вас что-нибудь сделать? У меня есть некоторое влияние в этом городе. Буду рад оказать Вам эту незначительную услугу.

— Все в порядке, Эдди. Ситуация под контролем. Кстати, познакомьтесь — мой адвокат. Скотт Джордан. Мистер Эдди Гропер, Скотт.

Гропер остро глянул на меня и протянул руку. Рукопожатие было энергичным и довольно сильным. Ладонь у этого типа была твердой, как доска.

— Рад с вами познакомиться, мистер Джордан. Вы здорово справляетесь со своим делом. Люблю хватких парней. Позвольте Ваш телефон, возможно, у меня найдется что-нибудь для Вас.

Я ничего не ответил. Продолжая улыбаться, он снова повернулся к Тоби:

— Ну, не стану больше Вас задерживать. Если надумаете расстаться с театром — помните: в «Маккаби» для Вас всегда найдется местечко. Могу предложить месячный тур в Лас-Вегасе. Там тоже слышали про Вас и чтут настоящий талант.

— Благодарю, Эдди. Может быть, в будущем мы еще вернемся к этому разговору.

— Когда бы Вы не решили, помните — предложение остается в силе. — Он наклонился к Тоби. — Но Вы неважно выглядите, мой мальчик. Похоже, у Вас лихорадка.

Тоби действительно сильно потел и во время разговора все время утирал лицо носовым платком.

— Нет, просто чертовски жарко.

— Дьяволы, — хохотнул Гропер, — я держу в клубе с полсотни кондиционеров, а эти проходимцы их выключают — экономят электроэнергию. Придется мне надрать им уши. Извините меня, господа — в нашем деле стоит только за чем-нибудь недоглядеть, и тебя тут же постараются надуть. Отдыхайте, веселитесь. Если возникнут проблемы — дайте мне знать. Я в клубе до закрытия. — Он повернулся и стал тяжело подниматься по лестнице.

— М-да, — протянул Тоби и покачал головой.

У столика Викки встретила нас негодующим возгласом:

— Где вы ходите? Все давно остыло!

— Мне пора, — вздохнул Тоби. — Желаю хорошо провести время.

— Вы нас покидаете? — спросил Маккей.

— Нужно готовиться к спектаклю. Актеры — самые подневольные из всех людей. Встретимся после спектакля. — Он подозвал официанта. — Счет, пожалуйста.

— Заведение угощает, мистер Хаммонд, — улыбнулся тот. — Поступило распоряжение мистера Гропера.

Тоби ничего не сказал, покачал головой и поспешно ушел.

— Похоже, Вам удалось здорово припугнуть его, Скотт, — Викки держала в руках бокал с коктейлем и поглядывала на меня. — Что Вы ему сказали, интересно? На нем лица нет.

— Мы говорили о Поле Грауфорде, — соврал я. — Тоби беспокоится, как прошла операция. Угроза того, что его могут обвинить в непредумышленном убийстве, остается.

— Вряд ли, — дядюшка Роджер вынул из-за воротничка салфетку, сложил ее и положил на стол. — Чистый несчастный случай. Оружия нет, заранее обдуманных намерений — нет, раньше они не были знакомы. Или Вы считаете, что наши присяжные идиоты? Или я ошибаюсь?

— Хотел бы с Вами согласиться, да что толку от моего согласия? Вот если бы Вам удалось уговорить судью…

— Ну, — рассмеялся дядя Роджер, — это у меня вряд ли получится. Судьи — народ несговорчивый. И все же, мне не кажется, что они смогут предъявить Тоби что-либо серьезное.

— Будем надеяться. В данной ситуации меня больше всего волнует сам Тоби. Вы видели, что он не может управлять своими эмоциями. Достаточно малейшей зацепки, и вся прокурорская свора в него вцепится.

— Жаль парня — столько неприятностей, и все свалились на него в одночасье. Кстати, что это за история с сегодняшним фотографированием? Почему Тоби так вспылил?

Я посмотрел на Викки. Она сидела, как прилежная ученица: сложив руки и опустив глаза.

— Ладно, — вздохнул я. — Видимо, придется коснуться и этого вопроса. Этот парень — из «Замочной скважины».

— То-то мне показалось, что он похож на таракана, — усмехнулся Маккей. — И что из этого следует?

— Мне бы не хотелось говорить об этом.

— Говорите, Скотт, — Викки подняла глаза и посмотрела на меня.

— Ладно. Серьезность дела заставляет меня пренебречь условностями. Скажите, Викки, Вам было бы приятно, попади Ваше фото в такой листок, как «Скважина»?

— А что такого? Кстати, тот парень, на которого набросился Тоби, благополучно смотался. Вместе с пленкой. Так что, думаю, на страницы журнала я все же попаду.

— Не хотел говорить при Вас, щадя Ваши уши, но «Скважина» готовит материал о Тоби, и материал этот, скажем прямо, дурно попахивает. Если они бухнут статью — у Тоби будут большие неприятности.

— Что это за материал?

— Ох, Викки, достаточно того, что я уже сказал. В остальном можете поверить мне на слово.

— И все же?

— Господи, Викки, кто из нас не грешен? У них имеется материал определенного свойства и фотографии. Важно — как это подать. А в том, что «Скважина» не преминет вылить на Тоби целый ушат помоев — я не сомневаюсь.

— И что Вы намерены делать?

— Мы. — Я посмотрел на нее. — Мы, Викки. Я, Вы и дядюшка Роджер.

— Ну, Вы — понятно. А при чем здесь мы с дядей?

— В конце концов, — заметил Маккей, — для актера все это не так плохо. Любое появление на страницах печати служит дополнительной рекламой. — Он улыбнулся. — Хотя я бы предпочел «Таймс» или «Ньюсуик».

Примерно за таким разговором мы провели еще два часа. За окнами сгустились сумерки и вокруг «Маккаби» зажглась иллюминация. Смотреть шоу, демонстрируемое в «Маккаби», у меня не было ни малейшего желания. Воспользовавшись паузой, я сообщил им, что мне пора. Викки и Роджер попытались уговорить меня остаться, но я был непреклонен, и они, посетовав, разрешили мне уйти.

Глава десятая

Как журнал «Замочная скважина» состоялся сразу. Словно вырос здоровенный бледный гриб — ядовитый и вонючий. Уже через год после первого выпуска его тираж составлял около трех миллионов экземпляров и продолжал расти. Этим, без преувеличения, журнал был обязан Лео Барону, его чутью, хватке и умению уловить настроение толпы. Выхода журнала ждали — это я уяснил себе сразу же, как только стал наводить справки. Там работали неглупые люди, которые знали, что станут читать портье, официантки, которым скучно возвращаться в обшарпанные номера после утомительного дня, медсестры, продавщицы и озлобленные старые девы, поглаживая своих кошек.

Все эти люди с удовольствием читали о чужих бедах, о катастрофах, случившихся не с ними, о банкротствах и интимных подробностях жизни известных людей. Подобное чтиво давало иллюзию, что не только у них все плохо, что кому-то не повезло еще больше, что чьи-то неприятности исчисляются в миллионах, и от этого их убогие души согревал огонек удовольствия: мол, вот, и богат, и известен, и полон дом прислуги, а жизнь все равно захочет — саданет по голове, не взирая на состояние и положение.

Кроме того, журнал умело спекулировал на человеческом любопытстве, обещая в следующем номере напечатать продолжение скандала с известным бизнесменом или актером. И, нужно сказать, в этом «Скважина» не знала себе равных. Невозможно было спрятаться от целой оравы их вездесущих репортеров, готовых целыми сутками сидеть в засаде (неважно где), лишь бы удалось сделать тот самый, главный снимок, или услышать именно то, пусть даже в сердцах, оброненное слово.

Журнал продавался по смехотворно низкой цене, но колоссальный тираж позволял покрывать расходы и даже получать некоторую прибыль. На «Скважину» трудилась целая стая частных детективов, не очень-то соблюдающих законность и пользующихся методами, от которых у представителя правосудия волосы, по крайней мере, зашевелились бы. Лео Барон сумел организовать дело так, что ни один скандальчик, ни одно тайное свидание не оставалось вне бдительного ока его молодчиков. И все это служило лишь одной цели: пощекотать нервы и самолюбие обывателей.

Редакция «Замочной скважины» размещалась на трех последних этажах нового высотного здания на Медисон Авеню. Наружный лифт долго полз вдоль отделанных алюминиевыми панелями стен и остановился перед дверью со скромной вывеской: Журнал «Замочная скважина».

Мы прошли мимо клевавшего носом портье, кабинета помощника редактора, распределительного щита со множеством рубильников и кнопок и оказались в небольшой комнатке со столом, за которым пристроилась фигуристая блондинка в короткой юбке, черных чулках и светлой блузке, которая говорила значительно больше, чем скрывала.

Секретарша проворковала в интерком:

— Сэр, к Вам пришли! — потом деловито выяснила у нас, кто мы такие, и передала шефу. Получив благословение, она пропела: — Проходите, босс вас ждет.

Лео Барон был почти незаметен за огромным письменным столом, затянутым зеленым сукном. Создавалось впечатление, что на этом столе он разыгрывал в карты будущее своих жертв. Я обратил внимание на его руки: сухие и цепкие, они беспокойно сновали по столу, ни на миг не оставаясь в покое. Словно что-то выискивали, нащупывали среди вороха бумаг и фотографий, кучей наваленных здесь же.

Он опасливо покосился на нас. Видимо, ему уже приходилось встречаться с разгневанными героями его публикаций, потому он и прятался за здоровенным столом, который даже при большом желании нельзя было просто так обойти или перепрыгнуть. Помнится, когда-то писали, что некий разгневанный плейбой, которого «Скважина» крепко приложила, ворвался в этот кабинет, вооруженный пистолетом сорок пятого калибра, и только могучий стол и быстрая реакция Лео спасли его от крупных неприятностей. Плейбой солидно подготовился к акции, и полиция выкуривала его отсюда несколько часов. Все проходило под аккомпанемент проклятий, которые Барон извергал на голову обидчика.

Спрашивается, почему тот просто не пристрелил хозяина кабинета? Да потому, что Лео Барон умудрился залезть в тумбу письменного стола и ругался уже оттуда. Говорят, плейбой всадил в стол десяток зарядов, но так и не смог прошибить массивную крышку.

Я заметил, что он вертит в руках мою визитную карточку.

— Здравствуйте, Лео, — сказал я как можно вежливее. Кто знает, а вдруг этот тип приказал установить в столе пулемет? В таком столе вполне можно разместить средних размеров батарею и для кавалерии место останется.

— Так Вы — адвокат Тоби Хаммонда? — полувопросительно, полуутвердительно протянул он и положил карточку на стол. — Должен сказать, лихо Вы провернули в суде его дело.

— Думаю, мне удастся так же лихо провести и дело Хаммонда против Вашего журнала.

— Да? — он сверкнул на меня глазками. — А что, существует такое дело?

— Думаю, мой клиент сумеет притянуть Вас к ответу за клевету.

— Клевета?! — всплеснул он маленькими ручками. — Вы сказали: клевета?

— Именно. Те материалы, которые Вы собираетесь публиковать, на сто пятьдесят процентов состоят из домыслов и клеветы.

— Не понимаю, о чем это Вы, мистер Скотт?

— Прекрасно понимаете. Это история насчет Тоби и жены Эдди Гропера. Только попробуйте ее опубликовать, и я Вам обещаю кучу неприятностей!

Улыбка, вернее гримаса, которая должна была изображать улыбку, исчезла с его физиономии.

— Откуда у Вас такие сведения? — губы его вытянулись, лицо заострилось, и сам он весь стал вдруг похожим на сидящую за столом крысу. Злобную, мерзкую, готовую укусить.

— Не могу сказать, — вздохнул я, — источник предпочитает себя не афишировать.

Он снова засновал руками по столу, потом пристукнул кулачком и тихо спросил:

— Ник, вы слышали? Они предпочитают не афишироваться!

За моей спиной послышался какой-то шум, раздалось сопение. Я повернулся. В глубокой нише сидел в кресле ранее не замеченный мною человек. Полузакрыв глаза, он, казалось, дремал сидя в кресле, а после того, как хозяин кабинета обратился к нему, просто сменил позу. Пошевелив рукой, он издал звук, отдаленно напоминающий шум уходящей в раковину воды.

— Это как же нужно понимать? — продолжал Лео. — Похоже, у нас где-то течет, а?

Неизвестный мне Ник снова проворчал нечто нечленораздельное.

— Что Вы сказали? Если я не могу доверять своим сотрудникам, — продолжал Барон, — мне придется перешерстить все штаты и обнаружить этого мерзавца! И я это, черт побери, сделаю! — он перевел взгляд на меня. — Теперь давайте разберемся с Вами. Очень Вы меня напугали! — он коротко хохотнул. — Как бы мне раньше времени не помереть от страха! Чего Вы, собственно, хотите? Чтобы журнал прекратил печатать свои материалы? А на каком основании, позвольте узнать? Тоби Хаммонд — человек известный, и мой читатель имеет полное право знать о его жизни. А уж какая она — эта жизнь — меня совершенно не заботит.

— О Тоби Хаммонде — актере можете писать сколько угодно. Но речь идет о его личной жизни, а это — совсем другое дело.

— Вы ведь адвокат, мистер Джордан, — он слегка высунулся из-за стола. — Вам лучше, чем кому бы то ни было, должно быть известно, что у актеров, а тем более знаменитых, нет никакой такой личной жизни! Она им просто не положена! Издержки, так сказать, производства. Актер весь на виду, весь! Понимаете? И зная это, знаменитостям следует вести себя разумно. Вы меня понимаете?

Еще бы, конечно, я его понимал! Выдрать у него из когтей подобный лакомый кусок — задача сложная.

— Клевета преследуется по закону. Вы запросто можете вылететь из издательского бизнеса.

— Ха! — он хрипло рассмеялся. — Сколько я слышал подобных угроз! Если бы Вы только знали. И ничего — жив пока. Прекратите молоть вздор и говорите: зачем пришли?

— Я хочу, чтобы Вы не печатали этой статьи.

— Да? А с какой стати, позвольте спросить?

— Просто потому, что большая часть ее — вымысел.

— Я слышал, издатели в огромных количествах печатают фантастические романы, и при этом совсем неплохо себя чувствуют. Что Вы мне предлагаете? Отказаться от статьи, которая заинтересует моих читателей? Три миллиона человек будут лишены заслуженного удовольствия, а я понесу колоссальные убытки. Так что в Вашем предложении я не вижу смысла. Должен сказать, что нам угрожали и до Вас. И люди посильнее Вас, господин Джордан. И ничего — как видите, мы до сих пор живы! И я Вам скажу, почему так. Люди, подобные Вам, слишком много болтают, но слишком редко что-то делают, а потому, если Вам больше нечего мне сказать, извольте покинуть помещение! Я позабочусь, чтобы экземпляр журнала с большущей фотографией Тоби Хаммонда доставили Вам лично. До свидания.

Он, этот крысенок, был прав. Запретить ему печатать что угодно я не мог. Никто не мог. Даже если после публикации подать жалобу, это ничего не изменит — свое дело она сделает, а там разбирайся, кто прав, кто виноват.

— А вы не учитываете, что, нанося удар по престижу Хаммонда, Вы, тем самым, наносите вред всему театральному миру. Вам это может дорого обойтись!

— Ох-хо-хо! — закряхтел Лео. — До чего же ушлый вы народец! Не удалось запугать напрямую — решили иначе. И во сколько же, по-вашему, обойдется мне театральная немилость?

— Думаю, в миллион, не меньше.

— Ник, ты слышал? Миллион! Эти ребята знают, как вести разговор! Нормальный американец благоговеет перед этим словом. Только намотайте себе на ус, любезнейший, — ни черта у Вас не выйдет! У меня есть свои собственные адвокаты, и они прекрасно разбираются в законоуложениях. К тому же любой процесс, который вы затеете, обернется мне на пользу: мы на страницах журнала докажем каждый факт нашей статьи, а это даст бездну материала для новых выпусков!

— Как же Вы собираетесь доказывать?

— Не Ваше дело! Впрочем, могу сказать — у нас есть свидетели!

Я усмехнулся:

— Вам не приходилось видеть, что может сделать умный адвокат со свидетелем при перекрестном допросе? Вы хорошо знаете ваших свидетелей? Вы уверены, что все они станут говорить то, что нужно? Вы уверены, что все они в прошлом — законопослушные граждане? Стоит ли так рисковать?

Он слушал меня и с улыбкой кивал.

— Прекрасно! Сразу видно мастера! Вы, конечно же, правы — могут случиться и неожиданности. И все же, повторяю, я не могу снимать материал из номера, и не стану.

— Хорошо, тогда продайте его. Мы готовы заплатить.

— Предлагаете взятку, а, адвокат?

— Лично Вам я ничего не предлагаю, у меня нет ни денег, ни желания. Но я представляю клиента. Так вот, Тоби Хаммонд готов заплатить за вашу фальшивку.

Лео покачал головой:

— Уже одно то, что Вы пришли ко мне с подобным предложением, говорит о ценности статьи. Нет, я не стану ничего продавать!

Чертов ублюдок! Конечно, он сообразил, что сколько я ему не предложи, доходы от продажи составят сумму более внушительную. У меня оставался последний козырь:

— Когда должен выйти номер?

— Он выйдет точно по графику, я сейчас не помню точной даты.

— И вам не интересно, что скажет по этому поводу мистер Гропер?

Его физиономия словно окаменела, губы сжались в жесткую линию, руки, до этого момента сновавшие по столу, замерли, пальцы сжались в кулаки. Тем не менее голос Лео прозвучал ровно:

— Что такое? При чем здесь Эдди?

— Он очень любил свою жену. Души в ней не чаял. После ее трагической гибели мистер Гропер пребывает в глубоком и безутешном трауре. Вы что, этого не знали?

— Это его дело. Пусть разбирается с Хаммондом. Вопреки вашим утверждениям мы не придумываем факты, мы их печатаем. — Он усмехнулся. — Если Вас беспокоит репутация Вашего клиента, то с этой стороны ему ничего не грозит — публика давно привыкла к похождениям Тоби. О его отношениях с женщинами легенды ходят! А может, Вас беспокоит реакция Гропера? — Он хихикнул. — Но меня это не касается. Мистер Гропер сам должен определить степень вины или невиновности Вашего клиента.

Все! Мне оставалось встать и уйти. Пытаться воздействовать на Лео с точки зрения общечеловеческой морали было занятием совершенно бессмысленным. Слова отскакивали от него, как горох от стенки. Однако я предпринял еще одну попытку.

— Вам не удастся продать на Бродвее ни одного экземпляра. Учтите! Думаю, и почтовое ведомство поддержит нас.

— Вы слышите, Ник? Мистер Джордан снова грозит нам пальчиком! У мистера Джордана, оказывается, связи в Вашингтоне! Мистер Джордан имеет влияние на министра связи! — Он покачал головой. — Хочу Вам сказать, что это уже было, Джордан. В нашем деле без врагов не обойтись. Порой даже очень влиятельных. Ну и что? Они уже пытались прижать нас с этой стороны, и чего добились? Ровно через две недели справедливость была восстановлена! Я могу потерпеть еще столько же. У Вас ничего не выйдет! Мы, слава Создателю, живем в свободной стране, и никто не станет прислушиваться к клеветническим измышлениям какого-то адвокатишки! Наши материалы всегда доказательны, подумайте над этим, Джордан.

— Читал я вашу стряпню. Многим она не по душе. От нее тошнит.

— Вполне возможно. Но по меньшей мере три миллиона человек не разделяют Вашу точку зрения. Или у них просто желудки покрепче?

Затренькал телефон, и Лео снял трубку:

— Алло! Да. Слушаю. — Потом он чему-то улыбнулся и сказал: — О’кей, немедленно отправляйте в набор. Теперь слушайте меня внимательно: если голос на пленке поддается стопроцентной идентификации, кассету немедленно в архив. Заплатить за нее можете по двойному тарифу. Что касается иллюстраций — полагаюсь полностью на вас. Здесь денег не жалейте — сколько запросят — столько дайте. Экономия должна быть разумной. Постарайтесь к вечеру представить готовый макет. Если возникнут сложности, звоните мне. Я буду здесь допоздна. Все!

Он бросил трубку и перевел свой тусклый взгляд на меня. Вздохнул и принялся ковырять в зубах грязным пальцем.

Я понял, что впустую потратил утро. Встав со стула, я направился к двери, но на пороге остановился.

— Вы не вняли голосу разума, — я смотрел прямо на него, в его маленькие глазки с красными прожилками. — Встретимся в суде и там посмотрим, так ли уж Вы сильны, как стараетесь это представить.

Он ничего не ответил, просто продолжал смотреть на меня, сохраняя на физиономии самую гадкую из своих улыбок.

В лифте я, наконец, вздохнул свободно — офис Лео Барона больше всего походил на нору: темно, тесно и падалью воняет. Потому даже загазованный уличный воздух показался мне одуряюще свежим. Я повернул за угол и медленно побрел по улице.

Глава одиннадцатая

Сидней дожидался меня в офисе. Вскочив из-за стола, он схватил меня за руку, сжал ее и, подталкивая к креслу, торопливо заговорил:

— Скотт, Вы ужасно выглядите! Вы просто устали! Вам необходимо выпить и несколько часов поспать. Иначе Вы заработаете язву или, не дай Бог, сердечный приступ.

— У меня нет времени болеть. Что сообщают из больницы? Как Грауфорд?

Лорд отпустил мою руку, опустил голову и медленно побрел к столу.

— Скончался, — тихо бросил он, не поворачивая головы. — Около часа назад. Что нам теперь делать. Скотт?

— Этого можно было ожидать. Теперь нам остается ждать. Следующий ход не наш. Теперь за нас возьмется прокуратура. Они могут оспорить решение суда об освобождении Тоби под залог.

Лорд рухнул в кресло.

— Все будет зависеть от судьи. Даже при наличии обвинения в непредумышленном убийстве судья может оставить Тоби на свободе, увеличив сумму залога.

— Что мы можем предпринять в данной ситуации?

— Что Вы имеете в виду?

— Спектакль. Мы можем продолжать? При данных обстоятельствах было бы неразумно потерять то, что мы сейчас имеем — публика валом валит в театр, а нам понадобятся деньги.

Я сидел и молча смотрел на него.

— Не смотрите на меня так! — взвизгнул он. — Что Вы на меня уставились?

— Лорд, — устало вздохнул я, — скажите, Вас интересует что-нибудь, кроме денег?

— Вы говорите так, словно это я виноват в смерти бедного парня. Я чуть с ума не сошел, когда узнал! Но что я могу сделать? Ничего! Вернуть Грауфорда, к сожалению, не в наших силах. В то же время я обязан заботиться о других. Пол Грауфорд умер, с этим ничего не поделаешь! Вы хотите, чтобы я надел траур и лил слезы? А что станет с теми, кто вложил деньги в наше предприятие? Я могу это сделать, но принесет ли это пользу?

— Расслабьтесь, Сид. Сейчас мы ничего не можем сделать. Нужно ждать.

— Чего ждать? — завопил он.

— Дальнейшего развития событий.

— Мы не можем ждать, понимаете Вы это? Не можем! Я не могу отменить спектакль!

— Обещаю — это долго не продлится. Я постараюсь, чтобы дело было рассмотрено в ближайшее время.

— А дальше?

— Суд.

— Вы можете гарантировать, что выиграете?

— Разумеется, нет. Это неразумно. У них полно свидетелей, которые видели, как Тоби на него напал.

— Но это же был несчастный случай. Неужели нельзя убедить в этом присяжных?

— Может быть и можно, но я в это не верю. Слишком крепко мы наступили на хвост прокуратуре. Точнее — помощнику прокурора.

— Вы сможете добиться освобождения Тоби под залог?

— Наверное. Но есть еще кое-кто, кто может повлиять на ход дела.

— Кто именно?

— Некто Мэтью Грауфорд.

— Повлиять? В каком смысле?

— Грауфорд — человек вспыльчивый, неуравновешенный, к тому же он расстроен смертью брата, которого очень любил. Кто знает, что он может выкинуть?

— Тоби в состоянии нанять телохранителя, и не одного.

— Есть еще Эдди Гропер. Я только что беседовал с Лео Бароном, он наотрез отказался. А это означает, что Гропер станет винить в смерти Камилы не кого-то другого, а Тоби.

Лорд застонал:

— Вы предлагали ему деньги?

— Предлагал. Он заявил, что в них не нуждается.

— Бог мой! — взвыл Лорд. — Это — конец!

— Воспользуйтесь моим советом, Сид — готовьте Тоби замену. Я видел этого парня на репетиции — по-моему, он справится.

— Успех спектакля полностью зависит от участия в нем Тоби! Он — звезда! Где я смогу отыскать равноценную замену? Заменить простого исполнителя — одно, заменить звезду — невозможно. Невозможно долго дурачить публику. А отыскать второго Тоби Хаммонда так же реально, как отыскать коммуниста в Ассоциации Промышленников.

— Не знаю, Сид. Это — Ваша проблема. Я со своей стороны сделаю, что смогу, но я не Господь Бог. И не фокусник — я не могу запустить руку в цилиндр и вытащить оттуда новенького Тоби, к которому не станут приставать судьи.

— Вы — наша последняя надежда, Скотт! — Лорд умоляюще сложил руки. — Делайте что угодно, только снимите меня с крючка!

— Я и так делаю, что могу, — огрызнулся я. — Кстати, где Викки? Она знает о Грауфорде?

— Да, она была здесь, когда позвонили из больницы.

— Как она восприняла новость?

— Бедная девочка! Она была безутешна. Но сколько мужества! Она все время не отходила от Тоби, поддерживала его, как могла. Но через час нагрянула целая свора репортеров и набросилась на нее, словно стервятники!

— Где она?

— Я вынужден был дать ей несколько дней отпуска и посоветовал уехать куда-нибудь на время. Иначе эти шакалы попросту растерзали бы ее. Теперь вынужден сидеть у телефона и отвечать на целую кучу идиотских вопросов.

— Она сказала, куда собирается?

— Точно не знаю. По-моему, в Джерси, к отцу. Я не думаю, что репортеры там смогут добраться до нее.

— Так Тоби тоже в курсе?

— Во всяком случае, я ему ничего не говорил. Кто знает, как это известие на него подействует? Еще чего доброго схватится за бутылку, а у него запись на радио. Еще успеет узнать — такое не спрячешь.

— Он должен быть готов к неприятностям. Еще раз говорю Вам: задействуйте дублера, а за Тоби установите самый строгий надзор. Палкой гоните всех от гостиницы!

— Но у него запись!

Бороться с ним было бессмысленно. Сидней не желал ничего понимать, ничего слышать, и думать он тоже не желал. Успех Тоби в последней премьере сослужил ему плохую службу. Лорд решил выжать из ситуации все, что только можно. Прежде всего он оставался продюсером — все остальное отступало на задний план перед надвигающейся угрозой потери прибыли. Лорду грозили крупные финансовые потери, Тоби — потери более ощутимые. Никто не мог сказать, чем кончится судебное разбирательство. Оставалось уповать на то, что судьба будет благосклонна к Тоби Хаммонду. В суде порой всякое случается. Например, свидетель вдруг меняет свои показания или начинает путаться на перекрестном допросе, что производит нужное впечатление на присяжных. Но я понимал, что большинство из них примеряют ситуацию к себе, а здесь у Тоби было очень мало шансов вызвать у них сочувствие. Оставалась популярность. Только она могла повлиять на суд (вдруг среди присяжных отыщется поклонник его таланта?), но рассчитывать на это было безумием. Я слишком много времени провел на судебных заседаниях, чтобы верить в чудеса.

В течение нескольких последующих часов в моем офисе не переставая трезвонил телефон. Кроме того вокруг, словно волчья стая, расположились репортеры десятка газет. Я чувствовал себя загнанным зверем, которому вот-вот воткнут в бок рогатину.

В вечерних выпусках появились первые туманные сообщения, полные намеков и недомолвок. В других жаждали крови. Позже появилось интервью с прокурором, где тот в довольно осторожных выражениях пытался протащить нехитрую мысль, что в Соединенных Штатах закон обязателен для всех без исключения. Далее прокурор пускался в длинные рассуждения о несомненном таланте Тоби, о его бешеной популярности и преданности родному городу, приводя в доказательство несостоявшийся контракт с Голливудом. Далее шли сравнительные выкладки, которые должны были убедить читателей, что сниматься в кино намного выгоднее, чем играть в театре, и что Тоби — великий патриот и бессеребренник.

Странно, — подумал я. — С чего вдруг такая лояльность? На них это совершенно не похоже. Значит, у них есть что-то в запасе, — ударила мысль. — Они что-то готовят и стремятся выглядеть этакими суровыми добряками. Потом они заявят: «Тоби, ты хоть и очень хороший парень, но… извини».

Нужно было срочно узнать, что именно стало известно Мэгоуэну, а в том, что за данной публикацией стоял именно он, я не сомневался.

Я выскочил на улицу, протолкался через толпу репортеров, поймал такси и через двадцать минут был в суде. К счастью, Большое жюри уже собралось на заседание. У меня отлегло от сердца — сегодня они уже ничего не смогут сделать, в противном случае я бы еще сегодня получил уведомление.

Чопорный и преисполненный холодной любезности, Эд Мэгоуэн встретил меня в коридоре и сухим, казенным голосом сообщил, что слушание дела мистера Хаммонда назначено на завтрашнее утро, и мы обязаны явиться не позднее, чем за тридцать минут до начала заседания. Я уверил его в том, что будем непременно, и что он может не волноваться.

— Мне волноваться не с чего, — холодно обронил он. — Волноваться следует Вам, Джордан. — С этими словами он повернулся и ушел.

Судя по тому, что он ни словом не обмолвился об изменении суммы залога, вопрос этот вряд ли подлежал рассмотрению. Это еще больше утвердило меня в самых худших предположениях. Мэгоуэн готовился дать сражение по всем правилам.

Уже смеркалось, когда я вышел из здания суда. Огненный шар солнца опускался за горизонт, в воздухе витала приятная вечерняя прохлада, и я потихоньку направился к себе. Настроение у меня было препаршивейшее. По сути дела, я оказался один на один со всей судебной машиной. Да еще подзуживаемой Мэгоуэном и его соратниками.

Усталый, я добрался до офиса и позвонил Лорду.

— Завтра состоится суд, — сообщил я. — Тоби будет предъявлено обвинение.

— Мы можем что-нибудь сделать?

— Нет. Где Тоби?

— У себя. Я как раз собирался идти к нему — через час начинается спектакль.

— Он уже знает?

— Да.

— Как у него настроение?

— Довольно паршивое. Он никак не ожидал, что простая оплеуха может привести к смерти.

— Смотрите, Лорд! Он может напиться и наделать глупостей.

— Я позволил ему один коктейль для поднятия духа. Он обещал держать себя в руках.

— Ладно, будем надеяться, что на это ума у него хватит. Теперь слушайте меня: Вы должны завтра присутствовать в суде.

— Зачем?

— Сейчас мне некогда объяснять. Поймите — это очень важно. Я позабочусь, чтобы Вам приготовили пропуск.

Несколько минут я сидел, отрешенно глядя в окно и прислушиваясь к гудкам в трубке. Потом опустил ее на рычаг.

За окном была ночь. Кэссиди, поворчав по привычке, сварила мне кофе и отправилась домой — досматривать, как она объяснила, очередную серию очередного бесконечного сериала. Далеко внизу подо мной сновали похожие на муравьев люди, ехали автомобили — огромный город жил, ворочаясь в наступившей темноте, словно исполинское, громко сопящее животное, готовящееся улечься спать.

Люди, за которыми я наблюдал, направлялись сейчас в бары и рестораны, рассаживались в залах кинотеатров и театров, шли на концерты — одним словом — развлекались. Они могли позволить себе это после напряженного трудового дня, и позволяли.

Я — не мог.

Я выбрал себе иную профессию: служение Закону и защиту людей. У множества из них возникали проблемы, и они шли ко мне в надежде отыскать здесь помощь и обрести надежду. Я не мог отмахнуться от их забот потому, что закончился рабочий день, и наступила ночь. Порой доведенный до отчаяния человек приходил ко мне, утратив всякую надежду, полностью сломленный обстоятельствами, уже ни на что не надеющийся, ничему не верящий. А через некоторое время возрождался к жизни…

От размышлений меня оторвал звук открывающейся двери.

Прямо вещественное подтверждение моих мыслей, — улыбнулся я про себя. — Что ж, посмотрим, кого Господь послал мне в этот раз.

Я обернулся. В дверях стояла Лин Харлоу, неестественно прямая, осунувшаяся и бледная, и широко раскрытыми глазами в упор смотрела на меня.

Я молча подошел к столу, подвинул стул, стер с него пыль, сел, перетасовал разложенные на столе бумаги, потом не торопясь закурил и спросил:

— Вы пришли из-за Пола?

— Да, — она едва заметно кивнула. — Совсем недавно узнала.

— И сразу бросились ко мне?

— Я поговорила с Мэтью. Пыталась поговорить, — она нервно сплела пальцы рук. — Он утверждает, что это моя вина.

— Глупости он утверждает, — проворчал я. Встал, отодвинул кресло и предложил ей сесть. Вид у нее был — того и гляди упадет. — Ерунда, — продолжил я, когда она села. — Никто здесь не виноват, а Вы — меньше всех.

— Так не бывает, — покачала она головой. — Человек умер.

— Бывает, — вздохнул я. — Называется — юридический казус.

— Нет. Я согласна с Мэтом — не поведи я себя так с Полом, всего этого кошмара могло бы не быть.

— Пол сам выбрал свою судьбу. Он сам инициировал цепь событий, которые привели его к гибели. Он сам принялся разыскивать Маккея, сам отыскал Викки Гран и принудил ее прийти в этот злополучный кабак…

Лицо ее слегка разгладилось.

— У Вас не найдется сигареты?

Я протянул ей пачку, чиркнул спичкой. Она глубоко затянулась и выдохнула дым через нос.

Что-то странное было в этой девушке, и я не мог понять, что. У нее было все, о чем можно только мечтать: деньги, положение в обществе, целая свита восторженных поклонников, готовых ловить каждое ее слово… Но меня не покидало ощущение, что Лин постоянно испытывает чувство некой неудовлетворенности, что ли. Словно ищет что-то человек, а найти никак не может, и это состояние его гнетет.

— Вы сейчас, думаете, почему я здесь?

Я кивнул:

— Думаю.

— Из-за Мэта. Я боюсь, он совершит какую-нибудь глупость.

— Вы его видели?

— Говорила по телефону. Он бы меня не пустил к себе. Он пьян, пьет целый день.

— Хорошо, я предупрежу Хаммонда.

— У него есть оружие.

— Откуда Вы знаете?

— Видела. Раньше, когда бывала у них дома. Прошу Вас, нужно что-то предпринять. Я не могу… Я очень плохо себя чувствую… Смерть Пола совсем выбила меня из колеи… Но я не хочу, чтобы и у Мэта возникли проблемы. Хватит одного… — Ее подбородок задрожал.

— Знаете что, Лин, отправляйтесь-ка Вы домой, примите успокоительное и постарайтесь хорошенько выспаться. Вот увидите — утром будете чувствовать себя гораздо лучше. А я тем временем посмотрю, что можно сделать. Может быть, попробую поговорить с Мэтом. Пойдемте, я посажу Вас в такси.

На Пятой авеню я остановил машину и распахнул дверцу. Но Лин, как выяснилось, домой не собиралась. Я услышал, как она сказала водителю:

— Центральный Парк, пожалуйста. «Кембридж тауэр».

Что ж, — подумал я, — у богатых свои причуды. Хотя в таком состоянии, в котором находилась она сейчас, вряд ли ее визит доставит радость Роджеру Маккею. Впрочем, это не мое дело.

Такси уехало, и я попробовал добраться до Мэта Грауфорда.

В доме было темно, наружное освещение тоже не горело. Я позвонил — никакого ответа. Позвонил еще раз, еще. Наконец, разозлившись, я вдавил кнопку звонка в стену и держал так целую минуту, результат — тот же. Чертыхнувшись, я отправился домой и оттуда попытался позвонить ему по телефону. Молчание.

Я решил, что Лин несколько приукрасила ситуацию и, скорей всего, Мэтью Грауфорд находится в настоящий момент рядом с телом брата. Так что я отправился в ванную, принял душ, растерся большим банным полотенцем, выпил две таблетки секонала и лег спать. Завтра предстоял тяжелый день.

Глава двенадцатая

Когда я добрался до зала заседаний, Большое жюри под председательством Феликса Кобба уже заняло свои места.

В зале собралось довольно много народу — дело Тоби Хаммонда привлекло множество зевак, которые вытягивали шеи и вертели головами в ожидании знаменитости. Отдельно, поближе к судьям, расположились репортеры. Правда, многие из них оккупировали коридор и толпились там, щелкая затворами фотоаппаратов, словно голодная стая — зубами. Помощник прокурора Мэгоуэн сидел за столом, обхватив руками новенький портфель свиной кожи и уставив поверх толпы отсутствующий взгляд, долженствующий, видимо, означать готовность правосудия немедленно ринуться в бой.

Я встретил его взгляд и приветливо кивнул. Он холодно взглянул и отвел глаза в сторону. Болван спесивый!

В практике судов довольно часто использовалось применение условной меры наказания, и я рассчитывал именно на это, но, судя по неприступному выражению физиономии Мэгоуэна, он собирался бороться до конца. Я предчувствовал — добиться для Тоби даже незначительного послабления будет стоить мне многих седых волос.

Рядом с судьей восседал сам окружной прокурор штата Нью-Йорк мистер Филипп Лохман, неподвижный и бесстрастный, как Будда. Краем глаза я заметил Сиднея Лорда, продирающегося сквозь толпу, и бросился к нему.

— Где Тоби?

— Обещал не опаздывать.

— О, Господи, Сид! Я же Вас просил! Нужно было приволочь его за шиворот!

— Чего вы нервничаете? В конце концов, Тоби не ребенок! Мы с ним обо всем договорились.

— Если он опоздает — это произведет неблагоприятное впечатление на суд.

— Будет с минуты на минуту. Когда я звонил ему, он сказал, что уже собрался выходить.

— У двери зала есть телефон. Позвоните в гостиницу, Сид.

Лорд поначалу заартачился, но потом с проклятиями отправился звонить. К счастью, наше дело должно было слушаться не в числе самых первых, и время еще было. Но меня мучили скверные предчувствия.

Начались слушания. Судья Кобб с присущей ему ловкостью расправлялся с мелкими правонарушителями, как квалифицированный лесоруб — только щепки летели. То и дело в воздухе мелькал его молоток, раздавался характерный стук и слышалось:

— Следующий!

Я продолжал смотреть на дверь, с ужасом отмечая, как неотвратимо летит время. Наконец появился Лорд. Уже по одному его виду я понял: ничего хорошего. Он беспомощно развел руками и отрицательно помотал головой. Меня прошиб холодный пот. Если в ближайшие несколько минут Тоби не появится — нам крышка.

Кто-то тяжело опустился на стул рядом со мной.

— Где же он?

Я повернул голову — рядом сидел Оги Спилвин и хмуро смотрел на меня.

— В пути. Будет с минуты на минуту.

— Вы что, не могли притащить его вовремя? — зло буркнул он. — Большинство и так настроено против вашего клиента. Смотрите, — он ткнул пальцем в судейскую коллегию. Мэгоуэн вскочил со своего места и внимательно смотрел в нашу сторону. Я встал, подошел к судейскому столу и сказал:

— Ваша честь, я прошу перенести слушание на двадцать минут.

Судья Кобб посмотрел на часы.

— Уже прошло больше часа. Где Ваш клиент?

— Опаздывает, Ваша честь.

— И когда же он появится?

— Я жду его с минуты на минуту.

— Хорошо, — судья кивнул, потом повернулся к Мэгоуэну. — У прокуратуры есть возражения?

— Нет, Ваша честь, — помощник прокурора, казалось, излучал сердечность и снисходительность.

— Вам предоставлена отсрочка на двадцать минут. Следующий!

Я кинулся вон из зала. Может быть, Тоби уже здесь и просто не может попасть в зал? Господи, только бы мне добраться до этого кретина! Уж я постараюсь втолковать ему разницу между судебным разбирательством и свиданием со смазливой хористкой! Злость буквально распирала меня. Следом за мной семенил Оги, чертыхаясь и повизгивая, словно терьер, которому прищемили хвост в дверях.

— Да помолчите Вы! — взмолился я. — Без вашего нытья тошно!

— Ничего не понимаю! — вынырнул откуда-то сбоку Лорд. — Абсолютно ничего! Что могло случиться? Как Вы думаете?

— Откуда мне знать! — огрызнулся я. — Я Вас предупреждал, Сид! Ваш знаменитый Тоби решил, наверное, что его и здесь ожидают овации и толпы восторженных поклонниц, идиот!

Я заглянул в зал.

Эд Мэгоуэн демонстративно смотрел на часы, отстукивая пальцами по столу стремительно убегающие секунды. Двадцать минут — это совсем немного. Я вспомнил некоторые слова, застрявшие в памяти еще со времен моей армейской службы, и употребил их для краткой характеристики Тоби Хаммонда, его родителей и нанимателей.

— Неужели у него хватило ума податься в бега? — прогнусавил Оги.

— Ерунда! — возразил Лорд. — Его знают в лицо миллионы людей! Совершенно исключено! Куда ему деваться?

— Черт его знает! — я был страшно зол. — С Вашего болвана станется! Я же просил Вас проследить за ним…

В это время судейский клерк объявил о начале слушания дела Тоби Хаммонда.

Оги протолкался к судьям.

— Ваша честь, — он постарался придать своему голосу максимальное количество обаяния, — наверное, случилось что-то из ряда вон выходящее, и мистер Хаммонд не может присутствовать.

— Что? — Судья Кобб недобро прищурился.

— Например, несчастный случай.

— А Вы, собственно, кто такой?

— Оги Спилвин, — вмешался Мэгоуэн и улыбнулся. — Это он внес залог за Тоби Хаммонда.

— Где ответчик? — загремел судья.

— Если бы Ваша честь соблаговолил бы перенести дело на завтра.

— Что?!

— Ваша честь, — вмешался я. — Совершенно очевидно, что с мистером Хаммондом что-то произошло.

— Где он?

— Я не знаю. Мне необходимо время, чтобы выяснить подробности.

— A-а, и господин адвокат здесь, — ехидно протянул Мэгоуэн. — Как видите, господин судья, вся шайка в сборе, не хватает только мистера Хаммонда, но именно он интересует нас больше всего, не так ли, Ваша честь?

Судья Кобб пристально посмотрел на помощника прокурора и повернулся ко мне.

— Что скажете, адвокат?

Я беспомощно развел руками. Что я мог сказать?

— Ваша честь, — снова встрял Мэгоуэн, — мне кажется, есть все основания к тому, чтобы пересмотреть предыдущее решение о внесении залога.

Судья молча кивнул. Я посмотрел на Оги. У него был совершенно потерянный вид. Пять тысяч долларов — деньги немалые, но куда более ощутимый удар был нанесен по самолюбию Спилвина, и он молча страдал. В конце концов компания, конечно, добилась бы возвращения денег, но престиж Оги, репутация человека, никогда и ни в чем не ошибавшегося, пострадала. Как и моя собственная. Проклятый Тоби заварил такую кашу, которую так просто не расхлебаешь! Болван! И я хорош, поддаться на уговоры Лорда, прекрасно зная характер Тоби! Попадись он мне сейчас — в порошок изотру!

Судья Кобб о чем-то переговорил с коллегией, выслушал пространную тираду Мэгоуэна и вынес постановление:

— Слушание дела ввиду чрезвычайных обстоятельств, связанных с неявкой ответчика в суд, перенести на более поздний срок, который будет определен по выяснении упомянутых причин. В настоящий момент считаю необходимым предложить окружному прокурору принять все меры по выяснению обстоятельств дела и немедленному задержанию Тоби Хаммонда.

Я попытался возразить, но судейский молоток уже громыхнул:

— Следующий!

Мэгоуэн даже не пытался скрыть торжествующей улыбки. Он, казалось, ничуть не был озабочен тем, что Тоби не явился на заседание суда. Фактически это обстоятельство играло ему на руку. Газеты не преминут вспомнить, как отважно отстаивал он, Мэгоуэн, свою точку зрения в процессе предварительных слушаний, как он был категорически против принятого решения о залоге и как оказался прав. Теперь его имя появится в печати в контексте с признанием правоты и прозорливости Эда Мэгоуэна. О такой рекламе можно было только мечтать!

Но плевать на Мэгоуэна и его самодовольную физиономию. Меня больше занимал вопрос: где может быть Тоби? Неужели снова напился? Зачем? От страха? Стукнул в горячке человека по челюсти, а тот возьми и помри — есть от чего перепугаться-то…

В коридоре путь мне преградил Оги.

— Боже всемогущий! — завопил он. — Джордан, пять тысяч! Пять полновесных тысяч и все, до последнего цента, из моего кармана! Теперь все станут тыкать в меня пальцем и хихикать за спиной! А все Вы!

— Что делать, Оги. Бизнес без риска невозможен.

— Вы меня обманули! Вы заставили уплатить эти деньги и уверяли, что Ваш клиент — порядочный человек! Где он? Почему не явился?

— Остыньте, Оги, — примирительно сказал я. — Ничего страшного еще не произошло. Обычное недоразумение. Разумеется, я приношу Вам извинения от своего имени и имени моего клиента.

— Катитесь вы в задницу со своими извинениями! Извинения! Кто вернет мне мои деньги? Кто восстановит мое доброе имя?

— Оги, как только мы разыщем Хаммонда, я потребую от суда восстановить первоначальное решение.

— Так они и согласятся! Кто Вам теперь поверит?

— Тогда Хаммонд компенсирует Вам затраты. Дайте мне только его найти.

— А гарантии, Скотт? Какие Вы можете дать гарантии?

— Мое слово. Достаточно?

— Ваше слово, — хмыкнул он. — Чего оно стоит, Ваше слово?

— В данном случае — ровно пять тысяч долларов. Но мне потребуется Ваша помощь.

— Что Вам еще от меня нужно?

— Ваши связи. Мне нужно в ближайшее время отыскать Хаммонда, а я понятия не имею, где он может быть. Вы знакомы со множеством людей, Оги, попросите их помочь.

— Надеюсь, полиция найдет его раньше, — неприятный огонек промелькнул в его глазах. Видимо, Оги надеялся, что Тоби станет сопротивляться полицейским, и те отходят его дубинками.

— Мы должны отыскать его раньше полиции. Так будет лучше для всех. Вы уж мне поверьте.

Он рассеяно кивал. Оги уже справился с волнением и, наверное, прикидывал, к кому обратиться с подобной просьбой в первую очередь.

— Значит, договорились? — Я протянул ему руку. Он, хоть и неохотно, но пожал ее. — Оги, я надеюсь на Вас. Как только что-либо прояснится, немедленно звоните. Я буду у себя.

— Ладно, — проворчал он. — Молю Бога, чтобы этот парень сломал себе шею.

— А пять тысяч?

— Черт с ними. Зато получу удовольствие.

Вместе с Лордом мы вышли из здания суда. Отсутствие Тоби окончательно выбило продюсера из колеи. Он тряс головой и задавал бесконечные вопросы:

— Что все это означает, Скотт? Куда он мог деваться?

— Это означает, что Ваш Тоби — скотина. Безответственный, разбалованный балаганный шут с гипертрофированным самомнением и куриными мозгами. А еще это означает, что теперь они арестуют внесенный залог и упрячут Тоби за решетку. И правильно сделают.

— Господи, — простонал Лорд, — что же теперь будет со спектаклем?

— Ничего не будет. Вы не посмеете его отменить и поставите дублера. Уверяю Вас — он справится ничуть не хуже Вашего Тоби, у которого только и есть, что смазливая физиономия, шесть футов мяса и задница вместо головы.

— Да поймите Вы, — простонал Лорд, — публике все равно, какой он в жизни. Ей важно, как он выглядит на сцене, а там он — Бог.

— Ну да, Бог. Вернее, Ваш божок. Который помогает Вам набивать карманы.

— Не мне одному.

— Послушайте, Лорд, — устало сказал я. — Мне в высшей степени наплевать на ваш спектакль, на Тоби и на всю эту чехарду. Я устал. Чертовски устал гоняться за придурком, стараясь вытащить его из дерьма, в которое он сам себя посадил. Хватит! Сегодня в суде Кобб смотрел на меня, как на больного, а если Вы помните, именно он отпустил Вашего питомца на свободу. Я дорожу своей репутацией не меньше вашего и не хочу, чтобы она страдала по вине какого-то идиота, пусть даже он — звезда. Вы втянули меня в эту историю, я обратился к другим людям, и они помогли. Помогли, потому что поверили мне. Мне, понимаете. Что они станут говорить обо мне теперь?

— Скотт, поверьте, я удручен не меньше вашего.

— Тем не менее, встречаться с ними предстоит мне — не Вам. Послушайте, Сид, если этот недоумок Тоби к Вам заявится, прошу Вас, скажите ему, что как только я доберусь до него, ему никакой гример не поможет. Растолкуйте ему это. И сразу же вызывайте полицию. Пусть они упрячут его куда подальше, а то я за себя не ручаюсь.

— Скотт, Вы серьезно? — В глазах Лорда плескался неподдельный ужас. — Вы не можете так поступить!

— Интересно, почему? — удивился я. — Могу и поступлю. У меня, к Вашему сведению, кроме Вас еще куча клиентов, которые будут недовольны, если я стану манкировать своими обязанностями Вам в угоду.

— Скотт Джордан! — голос его зазвенел. — Вы подписали контракт! Я плачу Вам деньги! Какого черта! Я попал в пиковую ситуацию и требую Вашего вмешательства!

— Чуть тише, пожалуйста, — поморщился я. — В контракте, между прочим, ни слова нет о том, что я должен вытирать сопли вашим служащим. Это — ваша забота.

— Скотт, — взмолился он, — ради всего святого…

— Ладно, — я вздохнул. — Давайте прикинем, что мы сможем сделать. Как Вы думаете, где он может быть?

— Понятия не имею.

Следующих несколько часов мы потратили на бесплодные поиски. Перевернули вверх дном гостиницу, побывали во всех барах, куда обычно заходил Тоби, обзвонили всех знакомых… — результат — ноль.

В два часа я объявил Лорду, что не сделаю больше ни шагу, если немедленно чего-нибудь не съем. У небольшого бистро я остановил мальчишку с газетами и купил «Дневные новости». На первой полосе красовалась здоровенная фотография Тоби и заголовок: «Звезда уклоняется от судебного разбирательства». Пробежав глазами статью, я понял, что полиция добилась в поисках Тоби такого же результата, что и мы с Лордом. Я перевернул страницу и чуть не поперхнулся куском ростбифа. Наверное, у меня был достаточно удивленный вид, потому что Лорд тут же спросил:

— Что там?

— Посмотрите сами.

Я протянул ему газету, где через всю страницу красовался заголовок, набранный большими буквами:

«НАЛЕТ НА РЕДАКЦИЮ ЖУРНАЛА»

Ниже приводились подробности:

«Вчера вечером группа неизвестных ворвалась в редакцию журнала «Замочная скважина» и учинила там разгром. Сотрудник редакции, придя утром на службу, обнаружил взломанную дверь в офис и немедленно сообщил в полицию. Владелец журнала мистер Лео Барон отказался комментировать произошедшее. Возможно, причиной налета послужили публикуемые в журнале статьи».

— Нет, — простонал Лорд, прочитав сообщение. — Не может быть! Я достаточно хорошо знаю Тоби, чтобы предположить… Нет, он разгильдяй, несобранный, безответственный тип, но не сумасшедший же! К тому же, если бы у полиции возникли на этот счет подозрения, они бы сообщили.

— Совсем не обязательно. Полиция не обязана ничего сообщать, пока проводится расследование. Где Тоби, вот вопрос?

Лорд пожевал губами:

— Позвоните в контору. Может быть, он уже разыскивает Вас.

Кэссиди сообщила, что мистер Хаммонд не звонил и не объявлялся, зато меня упорно разыскивает Лео Барон.

— Он, — сказала Кэссиди, — прямо из кожи вон лез. Оставил номер телефона, просил немедленно с ним связаться.

Выслушав Кэссиди, я набрал номер Лео.

— Вы просили позвонить. Что за спешка? Произошло что-нибудь сверхъестественное? Штаты объявили войну Советам?

— Слушайте меня внимательно, Джордан, — донесся до меня его голос.

— Слушаю, а в чем дело?

— Вы, конечно, не в курсе?

— Если Вы по поводу того, что произошло у Вас в офисе, то я прочитал об этом пять минут назад. Примите мои соболезнования.

— Значит, соболезнования… Так вот, Джордан, я имею все основания считать Вас, именно Вас виновным в том, что произошло. И соболезнования Ваши мне не нужны. Надеюсь, я понятно выражаюсь?

— Вы с ума сошли?

— Я в здравом уме. Если не Вы сами, то Ваш клиент — Тоби Хаммонд. Уж у него-то было предостаточно причин, чтобы не дать нам напечатать эту статью. Но Вы с ним просчитались.

— Лео! Погодите…

— Нет уж, это Вы погодите! Как думаете, почему Ваш подопечный не явился сегодня в суд? Не знаете? Так я скажу: он прячется.

— Господи, Лео! От кого?

— От Эдди Гропера!

— Но почему?

— После Вашего вчерашнего визита ко мне я задумался. А подумав, решил, что неплохо бы поговорить обо всем с мистером Гропером. Мы встретились, и я рассказал ему о статье, показал материалы и фотографии. Он был мне весьма признателен за сообщение. И, насколько я знаю этого человека, он примет кое-какие меры. Вот и все, что я хотел Вам сообщить. Прощайте, Джордан, — он положил трубку.

Я почувствовал, как на лбу у меня выступил пот. Черт возьми! Или я вчера действительно напугал его упоминанием о Гропере, и он побежал к тому за советом, или он блефует: решил после сегодняшних событий натравить на меня Гропера с его бандой. И в том, и в другом случае теперь следовало ждать неприятностей. Но где же Тоби? Где этот чертов идиот?

Обуреваемый этими невеселыми мыслями, я вернулся к столу и сел. Лорд вопросительно посмотрел на меня, но я не стал ему ничего говорить. Зачем? И без того у него хватало проблем. А помочь мне он не мог.

— Хорошо, — устало сказал я. — Давайте думать дальше. Где он может быть?

— Скотт! Если бы я знал!

Внезапно у меня в голове что-то щелкнуло. Ну конечно! Если кто и мог хоть что-то знать, так только Викки! Но она собиралась в Джерси к отцу. Тем более! Я наклонился к Лорду.

— Сид, скажите — Тоби знал о том, что Викки уезжает?

— Да.

— Он знал, что она собралась в Джерси?

— Да. Вы думаете…

— Я ничего не думаю! Я считаю, что люди так просто не исчезают. — Я встал. — Пошли.

— Куда?

— Вы — в театр, готовить к выступлению дублера, а мне нужно ехать в Джерси.

— Думаете, он там?

— Не знаю.

— Вы его привезете?

— Если найду. Но Вам это не поможет. Как только я до него доберусь, тут же сдам его полиции. Пусть Ваша знаменитость прокатится обратно в симпатичных браслетах.

— Но потом Вы его вытащите?

— И не подумаю! Самое безопасное место для него сейчас — тюрьма.

Глава тринадцатая

Шины моего «бьюика» мягко шелестели по асфальту. Я ехал на север по Западному шоссе. Однажды мы с Викки совершили похожее путешествие, и я запомнил дорогу. Впереди обрисовались ажурные конструкции моста Вашингтона, и я слегка сбросил скорость — передвижение по мосту строго лимитировалось, и за этим следила специальная служба. Далеко внизу серебрился Гудзон, испещренный серыми оспинами военных кораблей. Было хорошо видно, как по палубам, словно муравьи, снуют матросы. За мостом я свернул на тринадцатую автостраду и вдавил в пол педаль газа. Дорога вела через промышленный район с его заводами, уткнувшими в голубое небо черные трубы, низкими, закопченными заводскими корпусами и аккуратными, чистенькими домиками фермеров. Мимо проносились огромные рекламные щиты, заправочные станции и закусочные.

Я включил радио, чтобы не пропустить выпуск новостей. Оказалось, что, кроме меня в мире еще полно людей, у которых тоже случились неприятности. Франция, например, только что дала коленом под зад своему премьер-министру и теперь усиленно боролась сама с собой, пытаясь создать новое правительство. В Англии скорбели по поводу нового падения фунта стерлингов, а весь Ближний Восток был охвачен войной. Более-менее спокойно было у нас: грабителя-одиночку схватили при попытке ограбить банк, в Вашингтоне приговорили к десяти годам тюрьмы некоего конгрессмена, бравшего взятки у нефтяных компаний, а в остальном — полный порядок.

Когда диктор объявил о скандале вокруг бродвейской звезды — Тоби Хаммонде, я навострил уши. Передавали интервью с помощником окружного прокурора. Тот сообщал, что полиция ведет планомерный розыск известного актера, подозревая его в совершении тяжкого преступления. Подозреваемого, судя по многочисленным звонкам, якобы видели на Кони Айленд, в Сити и на Ямайке одновременно. Полиция обращается к гражданам с просьбой не вносить ненужной путаницы в проводящийся розыск. В конце Мэгоуэн выразил общую уверенность в том, что в ближайшие несколько часов Хаммонд будет арестован и отправлен в тюрьму.

Что это, — спрашивал я себя, — реакция Эдди Гропера? Хотя, по моим сведениям, тот предпочитал не вмешивать полицию в свои дела. Или работа Лео? С чего вдруг такой шум? И почему так быстро? Обычно при неявке ответчика в суд проходило немало времени, прежде чем начинала раскручиваться громоздкая полицейская машина: сначала они должны получить соответствующие указания от судьи, поставить в известность свое начальство, получить соответствующий приказ… Что-то здесь не так!

Мне остро не хватало информации. Почему Тоби исчез? Кто или что явился причиной столь поспешного бегства? Может быть, Мэтью Грауфорд, снедаемый желанием рассчитаться за смерть брата? Почему Тоби ничего не сказал нам с Лордом? Вопросы, вопросы, тысяча вопросов, на которые нет ответа. При всей своей безалаберности, Тоби достаточно серьезно относился к своей профессии, и должно было случиться нечто достаточно серьезное, чтобы заставить его бросить сцену, на которой он блистал, и сломя голову бежать из города.

Но что? Этого я не знал.

Я представил себе, как удрученный Лорд появляется перед публикой и сообщает, что обожаемый Тоби сегодня выступать не может, и что вместо него будет играть… Представил возмущенные вопли поклонников, толпы, поспешно покидающие театр и становящиеся в очередь у касс, чтобы получить обратно свои денежки. Да, Лорду не позавидуешь.

Может быть, не все разбегутся, спектакль-то действительно смешной. И может быть, дублер тоже парень ничего себе — не ударит в грязь лицом.

Впереди замаячил трафарет с названием небольшого городка — первого на этой трассе: Вествил. Городок — его-то и городом было трудно назвать — был крошечный, словно игрушечный. Я подрулил к заправочной станции.

— Джим Гран? — переспросил молодой парнишка в засаленном джинсовом комбинезоне и с копной огненно-рыжих волос. Он вставил в горловину бака наконечник шланга, нажал рычаг и провел грязной пятерней по комбинезону. — А зачем он Вам? Вы турист?

— Нет.

— Страховой агент?

— У вас тут, в Вествиле, все такие любопытные? — не сдержался я. — Можешь мне сказать, где разыскать мистера Грана?

— Я просто подумал, что Вы прикатили взглянуть на пожар.

— Какой пожар?

— Так Вы ничего не знаете? Это же дом мистера Грана сгорел!

— Как? Когда?

— Нынче. Часа в четыре утра. Ну и зрелище было, доложу я Вам! Всю округу на милю осветило, как днем. От самого-то дома почти ничего не осталось, одни головешки. Кто бы мог подумать — старый дом, крепкий еще, а сгорел, как свечка.

Я почувствовал, как у меня перехватило горло.

— Кто-нибудь пострадал?

— Да. Двое.

Я крепко зажмурился и несколько секунд сидел с закрытыми глазами, стиснув зубы так, что скулы заныли.

— Мистер, мистер! — забеспокоился рыжий. — Вам плохо?

— Ничего. Уже лучше. Кто пострадал?

— Пит Лукенс и Берт Лаусон. Это наши парни из добровольной пожарной команды. Дымом отравились. Ничего, я думаю, они будут в порядке.

Почувствовав облегчение, я задал следующий вопрос:

— Кто-нибудь из жильцов был в доме?

— Не знаю, мистер. Я все утро на работе. Слышу только то, что другие рассказывают, когда мимо проезжают. Обидно! Вам бы с мистером Холлисом потолковать хорошо.

— Холлис? А кто это?

— Мистер Холлис — начальник пожарных. Он и сейчас там, помогает убирать обломки. Ну, те, что остались…

— Как туда проехать?

Он долго и подробно объяснял мне, как лучше проехать, где свернуть, а где сворачивать не надо, и я, не дослушав его, резко рванул с места. Шланг вылетел из горловины и зазмеился по асфальту, поливая его бензином.

Город был затянут дымной пеленой, и даже в машине ощущался едкий запах гари. Отец Викки приобрел дом неподалеку от шоссе. Собственно, весь городок был вытянут вдоль дороги. Я подъехал к обгорелым останкам здания и остановился. Тот парнишка на заправочной станции был прав — пожар похозяйничал здесь во всю мощь. От дома практически ничего не осталось, кроме груды обгоревших кирпичей и покрытого пеплом куска выгоревшей земли. По пожарищу осторожно ходил высокий человек и длинной палкой ворошил слабо дымящиеся обломки. Я припарковал свой «бьюик» рядом. Он остановился и принялся рассматривать меня с неподдельным интересом.

— Вы — мистер Холлис? — спросил я, подходя к нему.

— Я. — Он продолжал изучать меня прищуренными ярко-синими глазами, которые, словно васильки, высверкивали на закопченном лице. — Осторожнее, сынок, — сказал он, заметив, что я направляюсь к нему, ступая прямо по пепелищу. — Здесь здоровенные лужи, ботинки испортишь.

Я не обратил внимания на довольно ехидное замечание насчет ботинок и протянул ему свою визитную карточку.

— Адвокат? — Он слегка приподнял бровь. — Вы здесь по делу? В связи с пожаром?

— Не совсем. О пожаре я, конечно, слышал, а теперь и увидел, — но меня интересуют хозяева этого дома. Они были здесь?

— Нет. — Он покачал массивной головой. — К счастью, Джим уехал на побережье.

— Да-да. Я знаю. Собственно, я искал его дочь.

— Викки? — Он снова осмотрел меня с ног до головы, потом опять заглянул в визитку. — Джордан, — пробормотал он. — Скотт Джордан… знакомое имя.

— Мы разве встречались?

— Нет. У меня хорошая память на лица, Вас я бы запомнил. И все-таки мне откуда-то знакомо Ваше имя.

— Наверное, прочли в газете.

— Точно! — он хлопнул себя по лбу здоровенной пятерней. — Вы же адвокат того парня, как его… Тоби Хаммонда. Верно?

— Верно.

— Мы все читали про этот случай — про то, как Викки встретилась в баре с парнем, а Тоби отлупил его…

— Тот парень умер.

— Да что Вы говорите?!

— К сожалению.

— Да, не повезло парню…

— Вы говорили о Викки…

— Да! Понимаете, все в городе ее знают. Помнят еще девчонкой. Вот такой, — он опустил руку на уровень колена, — смешною с торчащими косичками. Она была яркая, как… новенький десятипенсовик.

— Она была здесь?

Он удивленно уставился на меня.

— С чего вы взяли?

У этого типа — Холлиса — был такой простодушный вид, что я невольно насторожился.

— Да так, — осторожно ответил я, — прошел слух, что она собиралась навестить отца. Вот я и подумал…

— Что подумали?

— Что, может быть, Вы случайно что-то знаете, видели, Вы меня понимаете?

— А дома Вы ее не искали?

— Какой дом Вы имеете в виду? — спросил я. Мне уже надоел этот перекрестный допрос. — На Манхэттене?

— Так Вы знаете, где она живет?

— А Вы как думали? Или Вы решили, что я развлечения ради прикатил сюда из Нью-Йорка только для того, чтобы выслушать Ваши воспоминания?

— Ну, не сердитесь, — примирительно буркнул он. — Люди, знаете ли, всякие встречаются. Может, Вы один из этих паршивых газетчиков, которых хлебом не корми — дай поиздеваться над бедной девушкой.

— Послушайте, Холлис, — устало сказал я. — Я чертовски устал. Вы можете сказать мне что-нибудь определенное?

Он принялся снова разглядывать меня и чесать в затылке. Делал он это медленно и основательно, как, наверное, привык делать все в своей жизни.

Если он и пожар так же тушил, — подумал я, — понятно, почему остались одни головешки. Наконец он заговорил:

— Видите ли, мистер Джордан. Этот пожар… от него весьма дурно пахнет. Можете мне поверить — у меня на такие вещи нюх. И мне очень все это не нравится.

— Вы хотите сказать, это был поджог?

— Понимаете, все так быстро занялось… Мы приехали почти сразу и все равно ничего не смогли сделать. Дом полыхал так, словно его кто бензином полил.

— Но почему? Зачем? Кому это нужно?

— Трудно сказать…

— Но какие-то соображения у Вас ведь есть!

— Соображения — штука опасная, — он снова взлохматил шевелюру, хитро постреливая в меня глазами. — Ляпнешь что-нибудь, а потом тебя же и притянут.

— Да говорите же!

— Понимаете, Джон Гран, как Вы, наверное, знаете, сдавал дом.

— Ну и что?

— Дело в том, что последнее время дела у него шли не очень.

— Но Джон Гран уехал. Его здесь не было.

— Зато у него есть дочь.

— Викки!? — я даже поперхнулся. — Что Вы знаете? Говорите!

— Ничего особенного, просто высказываю предположения, как Вы просили.

— В таком случае я бы рекомендовал Вам делать это осторожно. Поверьте, я знаю, что говорю. Считайте, что это совет адвоката. Бесплатный. Подобные предположения неплохо бы подтвердить фактами. Есть у Вас факты?

— Наверное, Вы правы. — Он вздохнул. — Я, знаете ли, довольно хорошо разбираюсь в пожарах. Сколько я их перетушил за свою жизнь! Не сосчитать. И вот что я Вам скажу: где-то тут находились канистры с бензином. Достаточно было одной неосторожно брошенной спички или окурка и все — пуфф! Тушить бесполезно. Вы заметили, что я очень тщательно осматривал место пожара?

Я вспомнил, как он бродил по пепелищу, ковыряясь палкой в головешках, и кивнул.

— Так вот, я обнаружил там кое-что интересное.

— Что же?

— Простите, мистер, но этого я Вам сказать не могу.

— Ладно, — я пожал плечами. — Не можете — не говорите. Но одно Вы можете мне сказать: что случилось с Викки? Она была здесь?

— В доме ее не было, это точно. Дом вообще был пуст. Иначе мы что-нибудь да нашли бы. Следы остаются всегда, даже после пожара.

— У меня к Вам просьба, мистер Холлис. Пожалуйста, если Вы узнаете хоть что-нибудь о Викки, прошу немедленно сообщить мне. Адрес на визитной карточке, там же телефон. Договорились?

— Почему же не сообщить, — он улыбнулся, — сообщу. Мне все равно нужно связаться с Джоном, да и в страховую компанию тоже позвонить.

Больше мне здесь делать было нечего. Разве что попытаться обшарить в округе все отели и кемпинги, но на это у меня не было времени. Я поступил опрометчиво, будучи почти абсолютно уверен, что Тоби скрывается у Викки. Теперь вместо одного пропавшего мне предстояло искать двоих. И я не имел ни малейшего понятия, где они могли быть.

Глава четырнадцатая

Офис встретил меня треском пишущей машинки и хриплым голосом Кэссиди, которая с кем-то ругалась. Я остановился у двери и прислушался. Оказывается, Кэссиди отчаянно отбивалась от пары настырных репортеров, которые требовали у нее какой-то информации. Я слышал их возмущенные возгласы, прерываемые короткими, злыми очередями, исторгаемыми нашим старым «ундервудом» (мне до сих пор непонятно отношение Кэссиди к этому уродливому куску железа и ее категорический отказ приобрести современную электрическую машинку. Как утверждала моя секретарша: «ундервуд» — машинка более солидная.)

Осторожно приоткрыв дверь, я, кроме репортеров, обнаружил в кабинете Сиднея Лорда — тот сидел в моем кресле и с отсутствующим видом смотрел в окно, Оги Спилвина и хмурого детектива из ведомства районного прокурора.

— Здравствуйте, господа, — сказал я, входя в кабинет.

Все заговорили разом.

— Тихо! — заорал я. — Попрошу по порядку!

Постепенно они успокоились, я прогнал Лорда со своего места, сел, слегка ослабил узел галстука и сказал:

— Я вас слушаю.

Первыми на меня набросились репортеры. Вопросы сыпались из них, как горох:

— Удалось ли мне найти Тоби Хаммонда?

— Получал ли я известия от него самого или от третьих лиц?

— Правда ли, что он скрывается? — и так далее.

На все вопросы я последовательно отвечал односложным «нет». Но отделаться от них при помощи такого примитивного приема нечего было и думать.

— Были ли у Тоби серьезные причины для неявки в суд и если были, то какие?

— Все, что касается моего клиента, является профессиональной тайной, — отрезал я. — Я не уполномочен вести подобные переговоры.

Но это были тертые ребята, закаленные в схватках за получение информации, и в ответ на мое заявление они только криво усмехнулись.

— Можно ли расценить Ваш ответ в том смысле, что Тоби не надеялся на успешный исход дела в суде и потому удрал? — спросил один из них и нахально уставился на меня.

— Расценивайте, как хотите! — зарычал я. — Но если хоть одно слово в вашей газетенке выйдет со ссылкой на мои заявления — я вас по судам затаскаю! Понятно? А теперь разрешите с вами распрощаться — у меня масса дел.

Недовольно ворча, они ушли, на прощание намекнув мне, что ссориться с прессой — что мочиться против ветра.

После них на меня насел Оги. Все его попытки хоть что-нибудь узнать кончились ничем. Правда, одного Тоби им удалось разыскать, но он оказался матросом на корабле, направляющимся с грузом бананов на Север, причем мертвым матросом. Капитан собирался вышвырнуть тело за борт, как только судно выйдет в океан.

— Человек не может исчезнуть бесследно, Оги, — сказал я, — даже в таком большом городе, как Нью-Йорк. Нужно искать!

— Вам легко говорить, — затянул он свою песню, — это ведь не Ваши денежки. Искать! Интересно где?

— Мы найдем его, Оги, обещаю. Прекратите скулить и помогите.

— Человек прекращает волноваться только на небесах. А благодаря Вам я очень скоро там окажусь.

— Да Вы всех нас переживете, — успокоил я его и, осторожно поддерживая под руку, подвел к двери, взяв обещание ни в коем случае не прекращать поисков. Он посмотрел на меня, как смотрит больная собака на злого хозяина, и шагнул в лифт. Вернувшись, я спросил у детектива:

— Вам, собственно, кто нужен? Я или мистер Хаммонд?

— Оба.

— Я Вас слушаю.

— Где Тоби Хаммонд?

— Вы плохо слышите? Я битый час объяснял всем, что понятия не имею, где он!

— В таком случае, — заявил этот тип, — я остаюсь здесь и вместе с Вами буду дожидаться новых вестей.

— Это Ваше дело. Я же, в таком случае, Вас покину.

Я знаком предложил Лорду следовать за мной и открыл дверь в соседнюю комнату. Когда он вошел, я прямо с порога накинулся на него:

— Как это понимать, черт возьми?

— Что? — он выглядел растерянным.

— Вы мне сказали, что Викки отправилась в Джерси?

— Да, верно.

— Я только что оттуда.

— Как она?

— Ее там нет! Нет и не было!

Он отвел взгляд и тихо сказал:

— Я знаю.

У меня перехватило дыхание.

— Как это — «знаю»?

— Подождите, Скотт. Не волнуйтесь! Позвольте мне объяснить.

— Да уж! Объясните мне, пожалуйста, зачем Вам пришло в голову гонять меня к черту на кулички, когда Викки и не думала туда ездить?

— Все было не совсем так, Скотт. Выслушайте меня. Дело в том, что Викки ездила в Джерси, но вернулась.

— Вот как?

— Да. Вчера вечером, по дороге домой, ей пришло в голову, что репортеры смогут добраться до нее и там. В конце концов, если Вам пришла в голову такая мысль, почему до нее не мог бы додуматься кто-нибудь еще? Короче говоря, Викки остановилась в мотеле.

— А потом?

— А сегодня утром она решила, что прятаться неразумно. Зачем? Человек — не страус. Да еще эта передача об исчезновении Тоби! Одним словом, она быстренько собрала вещи и вернулась.

Я молча набрал номер конторы Лорда. В трубке раздавались длинные гудки.

— Ее там нет.

— Наверное, еще не успела добраться, — сказал Лорд, взглянув на часы. — И я не понимаю Вашего беспокойства в связи с ее поездкой. Человек поехал и вернулся. Передумал! В конце концов, это и ее дом тоже! Она может ездить туда, когда захочет!

— У нее нет дома.

— Как это — нет?

— Очень просто. Был, а теперь нет!

— Что Вы говорите, Скотт? У Викки дом в Джерси, вернее сказать — дом принадлежит ее отцу…

— Принадлежал. Теперь уже не принадлежит.

— Объясните толком! — рассердился он. — Я ничего не понимаю!

— Дом сгорел.

— Как?

— Как все горит — в огне.

— Господи, когда это произошло?

— Прошлой ночью.

Он на минуту задумался, потирая лоб длинными пальцами. Потом спросил:

— Какое отношение это может иметь к Викки? Пожар, насколько я понимаю, случился после ее отъезда?

— Именно.

— Что Вы хотите сказать?

— Это не я хочу. Это сказал мне начальник пожарной команды Вествила.

— Что такое Вествил?

— Крохотный городок у автострады номер тринадцать. Именно там у Джона Грана был дом. Кстати, тот же самый пожарный рассказал мне много интересного. Например, что отец Викки сдавал помещения в наем.

— Ну и что?

— Да нет, ничего. Только с бизнесом этим у него шло не все гладко. Еще, я думаю, дом был застрахован.

— Вы хотите сказать…

— Я ничего не хочу сказать. Только повторяю то, что мне удалось узнать.

— Продолжайте.

— Тот же пожарный высказал интересную мысль о том, что у Джона Грана были серьезные затруднения финансового плана. И что дом сгорел как нельзя кстати.

— Он сумасшедший?

— Вначале я тоже так решил, а потом задумался.

— Над чем?

— Над тем, что мне сказал этот парень — Холлис.

— А что он сказал?

— Он сказал, что от этого пожара здорово воняет. Что не мог крепкий дом сгореть так быстро. Еще он сказал, что нашел кое-что на месте пожара.

— Что?

— Этого он не сказал, но заметил, что, по его убеждению, без бензина не обошлось.

— Поджог?

— Скорее всего.

В этот момент зазвонил телефон, и я снял трубку.

— Слушаю.

— Привет.

— Это Вы, Викки?

— Да, — голос доносился как будто издалека и звучал глухо, совсем не похоже на обыкновенное щебетание Викки.

— Рад тебя слышать. Я тут с ног сбился, тебя разыскивая. Ты дома?

— Да. Скотт… я… мне необходимо с Вами встретиться.

— Я у себя.

— Нет! Лучше, если Вы приедете ко мне, — она почти кричала.

— Что случилось?

— Потом, Скотт, потом. Вы приедете? Пожалуйста!

— Только один вопрос, Викки. Это как-то связано с Тоби?

— Да. — Она произнесла это едва слышно.

— Он у Вас?

— Да, — еще тише.

— Ладно. Я немедленно выезжаю. Скажите Тоби, чтобы обязательно меня дождался! Вы слышите? Через десять минут буду.

Я повернулся к Лорду:

— Вы все слышали? Оставайтесь здесь и присматривайте за этим типом, — я кивнул на дверь, за которой сидел детектив. — Не хочу, чтобы этот парень за мной увязался. Никто не должен ничего знать, пока я сам не разберусь, что происходит.

Лорд кивнул.

— Господи, — прошептал он, — Тоби! Слава Создателю! Теперь мы спасены!

— Даже думать об этом не стоит, Сид, — урезонил я его. — Как только ищейки пронюхают о том, где Тоби, на него сразу наденут наручники. И не вздумайте звонить куда-нибудь — с Вас станется. Предупреждаю еще раз: стоит кому-нибудь узнать, где Тоби, на него тут же насядет вся свора. Они его в клочки разорвут. Так что сидите здесь и помалкивайте.

— Ладно, ладно, Скотт! Я понимаю.

— Мне нужно время. Я ни черта не знаю и не понимаю, что происходит. Мне нужна информация.

— Но Вы вытащите его?

— Постараюсь.

Черным ходом я выбрался на лестницу и заторопился вниз.

Интересно, они не додумались взять под наблюдение мою машину? «Бьюик» стоял там, где я его оставил: в переулке у тротуара. Ничего подозрительного около него я не заметил, сел и поехал к Викки. Ее квартира находилась на пятой улице. Тихий район, много зелени и мало машин.

Я остановится у дома. Вошел в вестибюль, поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка.

Дверь открылась сразу, словно Викки стояла за ней в ожидании. Но Бог мой, что с ней сталось?! Я смотрел и не узнавал всегда веселую, жизнерадостную Викки. Осунувшееся, бледное лицо, темные круги под глазами, сами глаза красные, воспаленные — похоже, она недавно плакала. Но главное — взгляд! У Викки, которую я знал, он всегда светился, излучая добрый, ласковый свет. И это делало ее особенно привлекательной. Теперь на меня смотрели совершенно пустые, ничего не выражающие глаза. Она была словно под гипнозом: молча стояла в дверях, неестественно выпрямившись, и смотрела на меня пустым взглядом. Мне пришлось слегка отодвинуть ее в сторону, чтобы войти.

— Викки, что с тобой? — я прикрыл дверь и сделал шаг к ней. — Что произошло? Отчего у тебя такой странный вид?

Она ничего не ответила, только судорожно сглотнула и вдруг покачнулась.

Я подхватил ее в самый последний момент. Обнял и осторожно усадил на низкую тумбу в прихожей.

— Викки! Что с тобой?

Она снова покачала головой и ничего не сказала.

— Тоби здесь?

Она вздрогнула, хотела что-то сказать, но из горла вырвались лишь нечленораздельные, хриплые звуки. Из глаз полились слезы, она сидела, с ужасом глядя мимо меня — на закрытую дверь своей спальни.

Тоби Хаммонд лежал на кровати, уставившись в потолок невидящим взглядом. К сожалению, я повидал достаточно, чтобы понять: Тоби больше никогда не выйдет на сцену, не рассмеется, не станет буянить — он был мертв. Рубашка была расстегнута, и я увидел на груди аккуратную маленькую дырочку — место, куда вошла пуля убийцы. Я внимательно осмотрел комнату: костюм Тоби, аккуратно сложенный, висел на стуле, тут же стояли его ботинки. Мне хотелось подойти и закрыть ему глаза, но я знал — делать этого нельзя — полиция не одобряет вмешательства посторонних. Так что я осторожно дотронулся кончиками пальцев до его щеки.

Холодная. Восковая желтизна уже начала расползаться по телу, и я понял, что мертв он уже давно.

Я сел на стул, бессильно свесил руки и вытащил сигареты. Нужно было звонить в полицию, прокуратуру, больницу, нужно было сообщить Лорду — сказать, что я нашел, наконец, Тоби, но это не решает проблему, а, наоборот, создает новые. Но мне ничего не хотелось делать. Хотелось вот так, просто, сидеть на стуле и ни о чем не думать…

Смерть Тоби Хаммонда сняла множество проблем: я мог пойти к Мэгоуэну и посоветовать тому разорвать так тщательно подготовленное им обвинительное заключение, Оги Спилвин мог затребовать назад свои пять тысяч и получить их, Лорд должен был или дать официальное объявление о снятии спектакля, или принять решение о замене Тоби. Парень, который при жизни Хаммонда не мог даже надеяться, что когда-нибудь выйдет на сцену, теперь, по странной логике жизни и смерти, должен бы был плясать от радости, а Викки… Викки теперь могла бы… Господи! Как она? Как она смогла все это вынести?

Она сидела там же, где я ее оставил, по-прежнему окаменело глядя перед собой и сложив на коленях сжатые в кулак руки.

Я достал из бара бутылку ирландского виски, налил и молча протянул Викки. Она, словно сомнамбула, взяла, выпила, поперхнулась обжигающей жидкостью и в первый раз за все время посмотрела на меня осмысленно. Викки с удивлением взглянула на стакан, который держала в руке, понюхала, и гримаса отвращения исказила ее лицо.

— Это виски?

Голос звучал жалобно — словно маленькому ребенку вместо шоколадки подсунули гнилое яблоко.

— Тебе просто необходимо было выпить. Алкоголь снимет стресс.

— Да?

— Викки, я понимаю — не время и не место, но мне необходимо задать несколько вопросов.

— Что?

— Викки, постарайся взять себя в руки. Может быть, хочешь еще выпить?

Я понимал, что поступаю жестоко, но у меня не было выбора: в полиции непременно установят время моего прибытия сюда и станут задавать вопросы.

— Спрашивай.

— Расскажи мне все с самого начала.

— Что рассказать? Ты лучше спрашивай.

— О’кей. Ты вернулась из Вествила утром?

— Да.

— Сюда заходила?

— Нет. Сразу поехала в контору.

— Потом ты отправилась домой?

— Да. Вошла. И увидела… — голос ее сорвался, она всхлипнула. — Он… он лежал на кровати… вот так…

— Ты ничего не трогала?

— Нет… кажется, нет. Я растерялась… мне стало страшно, когда я поняла, что Тоби… Я стала сразу звонить к Лорду, мне нужно было найти тебя.

— Ты знаешь, как Тоби мог попасть сюда? Ты давала ему ключ?

Она покачала головой.

— Нет. Я не знаю… Не понимаю…

— Викки, вспомни! Может быть, Тоби мог сам его взять? Может, он недавно обращался к тебе с подобной просьбой?

— Нет… — Она попыталась сосредоточиться. — Подожди, Скотт, может быть?..

— Что?

— Я подумала про пожарную лестницу… Она проходит рядом с окном. Он мог… Однажды я оставила сумочку в конторе, возвращаться не хотелось, и Тоби залез в окно. Может быть…

Это походило на правду. Окно спальни выходило во двор. Двор маленький, со всех сторон стиснут домами — можно не опасаться, что тебя заметят. В конце концов, полиция установит, поднимался ли Тоби по лестнице или вошел через дверь.

— Викки, еще один вопрос: вчера ты ездила в Вествил…

— Да.

— Когда вернулась?

— Утром. Рано утром.

— Ты остановилась в мотеле, почему?

— Папа отключил в доме воду, а я не знала, как ее включить. И потом, дома было так пусто, тихо… Мне стало не по себе, и я перебралась в мотель.

— Ты знаешь, что там произошло?

— Что?

— Викки… был пожар и… Одним словом — дома больше нет.

— Как?

— Сгорел.

— Ты шутишь?

— К сожалению, нет.

— Не может быть!

— Викки, я был там и все видел.

— Господи!

— Я подумал… может, ты что-то знаешь?

— Откуда? Я уехала из Вествила через час с небольшим после приезда.

— Что за спешка?

— Не знаю. Мне показалось, что глупо где-то прятаться. От кого? И потом, у меня было очень неспокойно на душе.

— Как называется мотель, в котором ты останавливалась?

— По-моему, «Праздничный сад».

— Когда ты была в Нью-Йорке? Помнишь время?

— Утром.

— А точнее?

— Точнее? — она наморщила лоб. — Не помню. До полудня — это точно.

— И сразу отправилась в контору?

— Да. А почему ты спрашиваешь?

Я не ответил. И она заговорила снова:

— Сначала я подумала, что он спит. Увидела на стуле его одежду и страшно разозлилась. Подошла, чтобы разбудить и… — она судорожно схватилась рукой за лицо. — Я поняла, что… — из глаз ее снова потекли слезы. Крупные. Горохами. — Я плохо помню, что было дальше. Стояла. Сколько? Не помню. Потом пошла куда-то, наткнулась на телефон, стала звонить… Ох, Скотт, что же мне делать?

— Нужно звонить в полицию.

Она выглядела испуганной, маленькой и жалкой.

— Полиция? Но они… У меня дома… Разве ты не можешь увезти его куда-нибудь?

— Нет, Викки! Нужно звонить в полицию… Не спорь! Произошло убийство, и мы не знаем — почему, кто, за что…

Губы ее мелко задрожали.

— Тогда хоть одень его.

— Нельзя. Ни к чему нельзя прикасаться.

— Скотт! — Голос ее сорвался. — Но ведь приедет полиция, репортеры… Газеты напишут… Я этого не перенесу…

— Викки, мне очень жаль, но я ничего не могу сделать.

— Почему? Ты представляешь, что напишут в газетах? «Знаменитый актер найден застреленным в спальне у секретарши!»

— Согласен. Все это довольно неприятно, но… — я вздохнул. — У Тоби неприятности куда более серьезные.

— Подожди, Скотт! По-моему, ты сказал, это убийство?

— А ты думаешь иначе?

— Ох! Я вообще ничего не думаю! Для меня все это, как какой-то кошмар. Но убийство? Но может быть, он сам?..

— Нет, самоубийством здесь и не пахнет. Во-первых — нет оружия. Во-вторых — обычно в таких случаях оставляют записку или что-нибудь в этом роде. И в-третьих — у Тоби не было причин для этого.

— А суд? Ты сам говорил…

— Конечно, говорил. В основном для того, чтобы напугать этого оболтуса! Нет, это — не причина. Из-за такой мелочи не стреляются.

— О, Боже! Только этого не хватало! И как такое могло случиться?

— Да, вопрос.

Я взялся за телефон. В полицейском участке трубку снял лейтенант Нолан. Джона Нолана я знал давно, у нас сложились довольно хорошие отношения. Настолько, насколько могут вообще сложиться отношения между детективом и адвокатом.

— Рад слышать Вас, Джордан, — прогудел он в трубку. — Читал в газетах, Вы становитесь знаменитостью, как и Ваш подопечный.

— Вы имеете в виду Хаммонда?

— Его самого. Кстати, не знаете, где он? Мои парни с ног сбились, разыскивая его по всему городу.

— Можете отзывать своих ребят, Джон.

— Вы его нашли? Парня ждут большие неприятности. У меня приказ на его арест.

— Да уж, неприятности. У Тоби Хаммонда случилась самая крупная из всех возможных неприятностей: он мертв!

— Что Вы сказали?

— Тоби Хаммонд мертв! Убит.

Некоторое время в трубке ничего не было слышно, потом Нолан спросил:

— Где Вы?

Я продиктовал ему адрес.

— Оставайтесь там, Скотт, мы сейчас приедем.

— Хорошо, — я опустил трубку на рычаг.

Викки сидела на стуле, рассеяно теребя прядь волос.

— Полиция? — тихо спросила она.

— Да. Лейтенант Нолан. Скажите, Викки, Вы последнее время чаще других общались с Тоби. Он ничего не говорил Вам о своих приятелях? Хоть что-нибудь, что могло навести на след.

— Ничего. — Она покачала головой. — Наши разговоры касались только театра. Знаете, как это бывает? Проблемы с реквизитом, репетиции, музыкальное оформление и прочее. Тоби все время шутил, подтрунивал над собой. Серьезно он говорил только о Голливуде. Мне показалось, что он здорово переживал отказ киностудии подписать с ним контракт. Помню, он сравнивал киношников с перепуганными зайцами, которые сидят на оторвавшейся льдине и не знают, что им дальше делать. Обзывал их иезуитами, говорил, что нельзя всего на свете опасаться и никому не верить.

— Тоби так говорил?

— Ну, за точность формулировок я не поручусь, но смысл был именно такой. Я редко видела его таким. Наверное, он возлагал большие надежды на Голливуд.

— Может быть. Во всяком случае, у него в мозгах было кое-что кроме рюмки и поклонниц. Викки, а он никогда не упоминал в разговорах кого-нибудь, кто был ему особенно неприятен?

— Я не помню.

— И все же…

— Нет. Тоби считал, что все его любят. Во всяком случае, я не знаю человека, который ненавидел бы его настолько, чтобы убить.

Я посмотрел на нее и ничего не сказал. Одного такого человека я знал: у Эдди Гропера было достаточно причин не любить Тоби. А еще существовал Мэт Грауфорд…

В дверь резко и настойчиво звонили.

Глава пятнадцатая

Через три часа, когда из квартиры наконец убрались криминалисты, полицейские и врачи, когда, упрятав в полиэтиленовый мешок, увезли тело Тоби, мы остались втроем: я, Викки и лейтенант Нолан.

Детектив проводил свою бригаду до двери, отдал необходимые распоряжения, вернулся в комнату и молча устроился на стуле, поглядывая на нас черными, слегка на выкате, глазами. Согласно предварительному заключению, Тоби был убит предыдущей ночью — именно в то время, когда Викки находилась в мотеле. Я знал, что Джон уже отдал приказ проверить это — свою работу он знал, как никто и, если бы потребовали обстоятельства, не задумываясь проверил бы алиби даже у президента Соединенных Штатов. Во всяком случае, за то время, которое мы были знакомы, я не припоминаю случая, чтобы расследование было проведено с упущениями или небрежно. Вот и теперь он сидел перед нами, невозмутимый, словно вырубленный из целого куска черного дерева, а у меня складывалось впечатление, что его проницательные глаза под тяжелыми веками заглядывали мне прямо в душу. Должен сказать — не очень приятное ощущение.

— Полиция стала практиковать чтение мыслей? — спросил я.

Он усмехнулся и покачал головой:

— Конечно, нет. Просто у Вас они написаны на лице, а я — грамотный.

— В самом деле?

— Угу. Вам хочется узнать, почему за все время никто не задал миссис Гран вопроса о том, как мог убитый очутиться в ее постели, да еще полураздетый, верно?

— Верно.

— Ну, это как раз не очень интересно.

— Вот как?

— Тоби Хаммонда убили в другом месте, потом раздели и положили на кровать.

— Откуда Вам это известно?

— Все очень просто, — вздохнул он. — Если бы Вы не были так взволнованы, Вы бы и сами разглядели след от пули на пальто и рубашке.

— И что Вы думаете по этому поводу?

— Трудно сказать, — он пожал плечами. — Будем искать.

— А оружие?

— Оружия нет. Могу только сказать, что, скорей всего, это револьвер армейского образца, калибр — 32. Выстрел произведен с близкого расстояния.

Он достал из кармана пачку сигарет, посмотрел на Викки, словно испрашивая разрешения и, когда она кивнула, закурил. Выпустил густую струю дыма, разогнал ее ладонью и сказал:

— Ладно, Скотт, если Вы удовлетворили свое любопытство, теперь, если не возражаете, я задам несколько вопросов.

— Спрашивайте.

— Вы — адвокат мистера Хаммонда. Вы были в курсе его личных дел. Скажите, у Вас нет никаких соображений по поводу того, кому могло потребоваться всадить в него пулю?

— Знаете, Джон, строить предположения в подобной ситуации — занятие довольно опасное. А ну как выяснится, что Вам, например, не нравилась его игра на сцене, что пьесы, где он был занят, — полное дерьмо, или что он носит галстук не той расцветки? Кто-нибудь удовольствуется гнилыми помидорами, но может и за револьвер схватиться. Не допускаете такой мысли?

Нолан усмехнулся:

— Вы же прекрасно понимаете, что я имею в виду.

— Понимаю.

— Так говорите! Вы прекрасно знаете, что уже к вечеру я буду знать о Тоби все, что только можно.

Я это знал.

— Ну, например, Пол Грауфорд…

— Он умер.

— Но у него есть брат…

— Знаю. Я уже поручил своим парням пригласить его в участок. Кто еще?

— Эдди Гропер.

Он недоуменно уставился на меня. Новость, казалось, ошарашила и его.

— А этот-то откуда взялся? Вот уж действительно — неожиданность! Ну-ка, выкладывайте, что там у вас. Не нравится мне все это, очень не нравится!

Я покосился на Викки. Она сидела, напряженно подавшись вперед, и жадно ловила каждое слово.

Пришлось рассказать историю с Лео Бароном, статьей в «Замочной скважине» и то, что произошло между Тоби и женой Эдди Гропера. Заканчивая, я сказал:

— Это все, что мне известно, Джон. Кроме того, на редакцию журнала кто-то совершил налет и похитил часть материалов. Ну, а Гропер, это — Гропер.

Пока я говорил, Джон встал со стула и медленно расхаживал по комнате, потом остановился у окна и спросил:

— Это все?

— Все.

— Немного, но для начала достаточно. Будем работать. — Он снова сел. — Гропер — вот кто волнует меня больше всего! Скользкий тип. Нам ни разу не удалось прищучить его по-настоящему. К нему несколько раз подбирались достаточно близко, но не настолько, чтобы можно было приволочь этого негодяя в суд. Он как нарыв! Вот он у меня где! — Нолан провел ребром ладони по шее. — Но если он замешан в этом деле… Ладно, — он встал, взял шляпу, хотел что-то сказать, но, покачав головой, коротко попрощался и ушел.

Я молчал, внимательно наблюдая за Викки. Она провела ладонью по волосам, улыбнулась, но улыбка вышла какая-то вымученная.

— А он мне понравился.

— Кто?

— Этот полицейский. Совсем не похож на фараона.

Я пожал плечами:

— Джон Нолан — очень опытный и знающий детектив. Выглядит этаким простаком, но сколько преступников купились на его обманчивую внешность и потом горько жалели. Он медленно запрягает, но зато быстро ездит, и хватка у него, как у бульдога: если вцепится — не выпустит. Я рад, что этим делом занимается Нолан. — Я глянул на часы:

— Ты останешься дома или поедешь в гостиницу? Если хочешь — я провожу.

Она посмотрела на меня, и лицо ее залилось краской.

— Скотт, я не хочу оставаться одна. Боюсь — не выдержу. И в гостиницу идти тоже не хочу.

— Что же ты будешь делать?

— Останусь здесь.

— Но ты же сказала…

— Почему бы тебе не остаться здесь, Скотт? Можешь устроиться на диване. Там очень удобно.

— Спасибо, но боюсь, ничего не выйдет.

— Почему?

— По многим причинам, и одна из них та, что мне предстоит много работы. Прости, Викки, я не смогу уделить тебе внимание.

— Что ж, — она вздохнула. — Придется ехать в гостиницу. Здесь я не могу оставаться. Как только закрою глаза, так вижу, как он… лежит… мертвый. — Голос ее дрогнул.

— Собери самые необходимые вещи и пойдем. Тебе нужно отдохнуть. Лучше всего предупреди коридорного, чтобы тебя не беспокоили, прими снотворное и ложись в постель. Как только я освобожусь — позвоню или приеду. Ты обещала со мной поужинать, не забыла?

— Ладно, — она слабо улыбнулась.

Я подождал, пока она соберет вещи. Викки вышла из спальни и остановилась, положив на стол небольшую сумку. Оглядела комнату, и слезы снова навернулись ей на глаза. Вы когда-нибудь видели девушку, очень красивую девушку, которую обстоятельства вынуждают покидать собственный дом? Должен сказать — зрелище не из приятных.

— Нет, — заявил я, — так не пойдет!

— А как?

— Поехали! — Я взял ее сумку и распахнул дверь. В молчании мы спустились вниз, завернули за угол, и я остановил такси. Когда машина тронулась, Викки тихо спросила:

— Куда мы едем?

— Ко мне.

— Я не поеду!

— Поедешь! В гостинице тебе действительно делать нечего, а у меня будет спокойно. Тем более, что я не знаю, когда вернусь. Там тебе будет спокойно. Кстати, мой диван ничем не хуже. Достаточно мягкий и широкий.

Викки замолчала, так же молча она поднялась за мной в квартиру, прошла на кухню, села и сидела, не сказав ни слова, пока я готовил омлет.

— Ешь, — я поставил перед ней сковороду. — Ты же сегодня ничего не ела. Хочешь выпить?

— Хочу.

Я достал бутылку бренди, налил два стакана, один поставил перед ней:

— Давай.

— Спасибо. — Она пригубила из стакана, ковырнула омлет и спросила: — Как ты думаешь, мы должны сообщить Сиду?

— Я сам, ты ешь, отдыхай и постарайся ни о чем не думать.

— Это проще сказать: «ни о чем не думай». Хотела бы я знать, как мне это удастся? Останься со мной, Скотт.

Я покачал головой:

— Не могу. Запри дверь и никому не открывай — у меня есть ключи. Будь умницей!

Я наклонился и осторожно прикоснулся губами к ее щеке.

Викки порывисто обняла меня за шею, и наши губы встретились. У меня закружилась голова — ее рот был свеж и нежен. С трудом оторвавшись от ее губ, я смущенно пробормотал: — Эй, малышка, поосторожнее! Не забывай, что ты находишься в квартире закоренелого холостяка! Вдруг я не сумею сдержать себя.

— Ах ты… — я чудом успел увернуться от подушки, которой она запустила в меня. — Можешь катиться!

— И это в моем собственном доме, — вздохнул я. — Намек понял, исчезаю. Не забудь запереть дверь.

Я дождался, пока замок дважды щелкнул и, насвистывая, спустился по лестнице.

Пьеса уже заканчивалась — шла вторая половина заключительного акта. Я не претендую на глубокие знания театральных тонкостей, но, по-моему, Лорд совершенно зря так переживал. Дублер Тоби, на мой взгляд, с ролью справлялся вполне прилично. Конечно, это был не Хаммонд, парнишка был излишне зажат и напряжен, но впечатление оставлял приятное. В зале то и дело вспыхивал смех — в тех местах, где ему и положено, или наступала тишина — тоже, где ей положено наступать.

Я оглядел зал. Свободных мест почти не было. Значит, немногие из публики решили вернуть билеты. Очевидно, только самые ярые поклонники Тоби. Лорда я нашел в его кабинете. Он считал деньги и складывал их в сейф.

— Кажется, дублер неплохо справился, — сказал я, входя в кабинет.

— Это только кажется, как Вы изволили заметить, — фыркнул он. — Вы его нашли?

— Викки нашла.

— Где он? В полиции?

— В морге.

— Что?!

— Сид, Вам лучше присесть и успокоиться.

— Успокоиться? — завопил он. — Вы предлагаете мне успокоиться? Что Вы там болтаете насчет морга? Где Тоби?

— Тоби мертв, тело в морге.

Несколько минут он ошарашенно смотрел на меня, видимо полагая, что я слегка тронулся рассудком. Потом лицо его приобрело жалкое выражение, и он прошептал:

— Я надеюсь, Вы не станете шутить такими вещами, Скотт?

— Лорд, я очень сожалею и, поверьте, огорчен не меньше вашего.

— Бог мой! — простонал он. — Не могу поверить! Как такое могло случиться?

— Его убили. Из револьвера 32 калибра.

— Где? Кто? Почему?

— Не знаю.

— Где его нашли?

— Викки обнаружила его в своей квартире.

Он обмяк, покачал головой и устало опустился в кресло.

— Полиция была?

— Да. Лейтенант Нолан.

— Они установили, кто это сделал?

— Нет. И, боюсь, не скоро установят.

— О, Господи! Но нужно же что-то делать!

— Мы ничего не сможем сделать, Сид. Не стоит вмешиваться в дело полиции. Нолан — хороший парень, но ему может не понравиться подобное вмешательство.

— Да, да! Наверное, Вы правы… Бог мой!

Некоторое время он сидел молча, уставившись в пространство перед собой. Потом встал:

— Не могу… не могу здесь оставаться. Давайте уйдем!..

Но уйти нам не дали. Распахнулась дверь, и на пороге кабинета возник тот самый детектив, которого я оставил сегодня днем у себя в офисе. Печатая шаг, он подошел к Лорду, осведомился, на самом ли деле тот является продюсером и, получив утвердительный ответ, вручил бедному Сиднею лист бумаги, точнее, (я успел заглянуть ему через плечо) это был бланк окружной прокуратуры.

— Что это? — рассеянно спросил Лорд, уставясь на полицейского, но тот предпочел промолчать, только коротко заметил:

— Там написано.

— Разрешите? — я протянул руку и взял бумагу. — Вам надлежит явиться к окружному прокурору для дачи официальных показаний, — сказал я, ознакомившись с содержанием документа.

— Причем немедленно, — добавил детектив.

— Что все это значит? — он посмотрел на меня.

— Они опрашивают всех, кто так или иначе был связан с Тоби.

— Но у меня дела… Я не могу…

— Дела придется отложить, — сказал я. — В прокуратуре ждать не любят.

— Скажите, мистер, — Лорд повернулся к детективу, — может быть, мы сможем договориться? Скажем, что меня не застали…

Тот только ухмыльнулся и отрицательно покачал головой.

— Прекратите, Сид! — не выдержал я. — Что за чушь Вы несете? Берите шляпу и пошли.

— Насчет Вас у меня никаких распоряжений нет, — встрял детектив. — Можете оставаться.

— Минуту, — Лорд упрямо наклонил голову. — Мистер Джордан — мой адвокат. Я без него с места не двинусь. Или мы идем вместе, или Вам придется вызывать сюда наряд полиции.

— Мне не дано никаких инструкций насчет присутствия адвоката, — пожал плечами детектив.

— Весьма прискорбно, сэр, — заметил я, — что в прокуратуре служат люди, не знающие или не уважающие действующие законы этой страны. Вам должно быть известно, что каждый гражданин имеет право на защиту. Право, гарантированное ему законом. В противном случае мистер Лорд имеет полное право не отвечать ни на один заданный ему вопрос. Вам понятно?

Тот ничего не ответил, пожал квадратными плечами и молча направился к двери. Внизу у него была машина — старенький «плимут» с хрипящим мотором и разболтанной подвеской. Но как только мы тронулись с места, этот тип включил сирену и не выключал ее до самого конца. Офис окружного прокурора располагался на восьмом этаже и имел собственный вход со стороны Леннард-стрит. В приемной нас поджидал Мэгоуэн собственной персоной. Он успел сменить костюм и напялить на физиономию улыбку, которую с большой натяжкой можно было бы назвать радужной, если бы не его глаза, смотревшие на меня с затаенной ненавистью. Он демонстративно посмотрел на часы и обратился к сопровождавшему нас детективу, ткнув пальцем в мою сторону.

— Где Вы раскопали этого типа?

— В театре, сэр. В кабинете мистера Лорда, сэр! Он настоял на том, чтобы прибыть сюда вместе с мистером Лордом, сэр.

— Естественно, настоял! — улыбнулся я. — Потому что хорошо знаю, с кем мистеру Лорду придется иметь дело.

— Ладно, — Мэгоуэн пропустил мою колкость мимо ушей и обратился к Лорду: — Мистер Лорд, прошу пройти в мой кабинет, мне необходимо задать Вам несколько вопросов.

— Мистер Лорд, — заявил я. — Как Ваш адвокат советую Вам не отвечать ни на один вопрос.

— Разумеется, мистер Джордан, Вы тоже можете присутствовать, — Мэгоуэн скорчил гримасу, которая, по всей видимости, должна была изображать улыбку, и направился в кабинет. Мы зашагали следом.

В кабинете заместитель окружного прокурора обрел прежний важный вид. Он расположился за столом, жестом предложив нам с Лордом занять места напротив, переложил несколько бумаг, вооружился ручкой и приступил к допросу:

— Мистер Лорд, Вы вызваны сюда в качестве свидетеля по делу об убийстве Вашего актера Тоби Хаммонда. Советую отвечать на поставленные вопросы правдиво.

— Мне нечего скрывать, — пожал плечами Лорд. — Задавайте Ваши вопросы, только учтите — у меня очень мало времени.

— Где Вы были прошлым вечером?

— В театре. Видите ли, шел спектакль, и я обязан…

— До которого часу Вы там были? — прервал его Мэгоуэн.

— До конца, естественно.

— Я спрашиваю — в котором часу закончился спектакль?

— В одиннадцать тридцать, примерно.

— А потом?

— Потом мы отправились в «Шарди», а после — домой.

— Вы сказали «мы», значит ли это, что в «Шарди» Вы были не один?

— Разумеется.

— С кем же?

— С Тоби Хаммондом.

— Как прошел вечер?

— Как обычно: мы ужинали, разговаривали.

— О чем?

— О предстоящем судебном заседании, о чем же еще?

— Что было потом?

— Потом я напомнил Тоби, что перед судом ему необходимо отдохнуть. Хорошенько выспаться.

— Дальше.

— Дальше мы расстались, и я отправился домой.

— Где вы расстались с мистером Хаммондом?

— Около ресторана, на улице.

— Вы пошли домой один?

— Да.

— Кто-нибудь мог Вас видеть?

— Не знаю. Во всяком случае, я никого не заметил. В доме, где я живу, лифт автоматический, привратника нет. Так что вряд ли.

— Скажите, мистер Лорд, смерть мистера Хаммонда нанесет ущерб Вашему бизнесу?

— В каком смысле?

— Ну, скажем, повлияет ли это на репертуар. Уменьшится ли количество зрителей, и так далее? Вы больше меня должны разбираться в подобных вопросах.

— Ах, в этом смысле?

— Именно в этом.

— Конечно! Тоби был звездой — публика падка на такие вещи.

— Мистер Хаммонд был застрахован?

Лорд беспомощно развел руками и посмотрел на меня. Я ответил ему таким же жестом. Ни он, ни Тоби никогда не упоминали о страховке.

Мэгоуэн криво усмехнулся, вытащил из пачки бумаг на столе один лист и протянул нам:

— Полюбуйтесь. Страховой полис на двадцать пять тысяч долларов, выдан на имя Тоби Хаммонда.

— В первый раз слышу! — запротестовал Лорд. — Но даже если это и так, то, вероятно, оформлено это было давно — когда он еще не представлял из себя ничего особенного.

— Да? Вы так считаете? Странная получается картина: никому не известный актер вдруг, ни с того ни с сего страхует свою жизнь на довольно крупную сумму.

— Крупная сумма! — взвился Лорд. — Да нескольких таких сумм не хватит, чтобы восполнить такую потерю! Если придется снимать с репертуара все спектакли, в которых был занят Тоби, — убытки будут колоссальными, пока не найдем равноценную замену.

— Вам так или иначе пришлось бы расстаться с мистером Хаммондом, и Вам это отлично известно.

— Что Вы имеете в виду?

Я очень хорошо знал, что имеет в виду Мэгоуэн, но предпочитал помалкивать — возразить было нечего.

— Я говорю о том, — продолжал Мэгоуэн, — что Тоби Хаммонд был освобожден под залог, но залог был аннулирован, и у меня был приказ о его аресте.

Лорд возмущенно фыркнул и принялся разглядывать кончики пальцев.

— Минутку, — вмешался я. — Мистер Мэгоуэн, позвольте спросить: как у Вас оказался этот документ? Только не говорите, что Вы получили его с утренней почтой.

Он улыбнулся:

— Пожалуйста. Мы осмотрели комнаты в отеле, где проживал мистер Хаммонд. Еще мы осмотрели помещения театра, костюмерные, гримуборные, комнаты отдыха и тому подобное.

— И, конечно, без согласования с администрацией?

— Не валяйте дурака, Джордан! Вам прекрасно известно, что в особых случаях нам ничье разрешение не требуется. Так вот, среди вещей мистера Хаммонда мы обнаружили адрес некоего врача. Знаете, что это за врач? — Он хитро прищурился. — Психиатр! Он проводил обследование Хаммонда по просьбе страховой компании. Обратились в саму компанию и вот что выяснили: они оформили страховой полис на имя Тоби Хаммонда, а инициатором этого выступил, кто бы Вы думали?

— Я, — сказал Лорд.

— Да, мистер Лорд. Именно Вы. Ну, что, господин адвокат, что Вы на это скажете? — Мэгоуэн торжествующе посмотрел на меня.

В принципе это была обычная практика: страховать известных актеров, особенно звезд, приносящих солидный доход. Мало ли, что может случиться с человеком? Будь он хоть трижды знаменит и обласкан публикой, это не гарантирует, что он не попадет в автокатастрофу или не подхватит на гастролях тропическую лихорадку. Странно только, что Лорд в беседах со мной ми словом не обмолвился об этом. Впрочем, обо всем, что касалось финансов, он предпочитал помалкивать.

Дверь кабинета открылась, и на пороге возник секретарь с пачкой бумаг. Мэгоуэн недовольно посмотрел на него и проворчал:

— Что там? Вы же видите — я занят!

— Необходима Ваша подпись, сэр.

— Что это? — Мэгоуэн взял протянутый лист.

— Ордер на обыск в квартире Мэтью Грауфорда.

— А судья?

— Он занят, сэр.

Мэгоуэн быстро просмотрел бумагу и, взяв ручку, подписал. Я спрашивал себя, какие такие данные получила прокуратура, что решилась произвести обыск? Впрочем, решил я, подумав, ничего странного в этом нет — в конце концов, именно Грауфорд напал на Тоби прямо в зале суда и учинил там скандал. При желании это можно было трактовать как угрозу жизни человека и проявление неуважения к суду.

Мэгоуэн посмотрел на Лорда и спросил:

— Мистер Лорд, в настоящее время Вы планируете оставаться в городе или же собираетесь его покинуть?

— Все зависит от того, смогу ли я подыскать подходящую замену Тоби. Если нет — мне придется вылететь на побережье. Дело есть дело.

— В таком случае Вы должны сообщать нам о всех Ваших перемещениях.

— Разумеется, если это необходимо.

— С этим ясно. Теперь еще один вопрос: у Вас есть секретарь, — Мэгоуэн заглянул в лежащую перед ним бумагу, — Викки Гран. В каких отношениях она была с покойным?

— В обыкновенных.

— Они были близки?

— Нет. Скорее, их отношения можно характеризовать как дружеские. А в чем дело?

Но Мэгоуэн предпочел не услышать вопроса.

— Я бы хотел поговорить с ней.

— Вы хотите, чтобы я привел ее сюда?

— Мы посылали за ней, но дома ее нет.

— Личная жизнь моих сотрудников — их дело. Меня это не касается.

— У Вас нет никаких предположений, где она может быть?

— Нет.

— У Вас все? — Я встал, опасаясь, это Лорд может что-нибудь ляпнуть. — Мы можем идти?

— Да.

— Идемте, — я тронул Лорда за плечо.

Когда мы вышли на улицу, он остановился и виновато посмотрел на меня:

— Скотт, что касается страхового полиса…

— Не сейчас, Сид. Не сейчас!

Жестом я подозвал такси и, садясь в машину, бросил:

— Увидимся позже.

Глава шестнадцатая

Мне нужно было добраться до Мэта Грауфорда раньше, чем это сделает полиция. Во-первых потому, что прокуратура раскопала какие-то данные, связанные с ним или его братом, а во-вторых, ретивый Мэгоуэн вполне мог упечь Грауфорда в каталажку, лишив меня тем самым возможности получить какую-либо информацию.

Грауфорд жил на 23-ей Западной улице в старом районе Челси, в одном из огромных старых домов, что занимают целый квартал и выглядят довольно мрачно. Дверь мне открыл сам Мэтью. Вид у него был всклокоченный: мятая фланелевая рубашка, такие же мятые брюки и тапочки на босу ногу. Он оглядел меня, пригладил ладонью растрепанные волосы и довольно недружелюбно спросил:

— Какого черта Вы сюда приперлись?

— Мне необходимо с Вами поговорить, мистер Грауфорд.

Он смерил меня презрительным взглядом:

— Мне с Вами разговаривать не о чем, мистер адвокат убийц. Убирайтесь отсюда сами, пока я не спустил Вас с лестницы.

— Сэр, я понимаю Ваше горе и, поверьте, от всей души вам сочувствую…

— Я не нуждаюсь в Вашем сочувствии! Говорю Вам — убирайтесь!

— Мне просто необходимо с Вами поговорить! Я не отниму у Вас много времени.

— О чем Вы хотите говорить?

— О Вашем брате.

— Мой брат мертв, человек, который его убил — тоже. Нам не о чем говорить.

— Полиция думает иначе.

— При чем тут полиция?

— Позвольте мне войти. Я все объясню.

— Ладно, — проворчал он, делая шаг в сторону, — только предупреждаю — у меня мало времени.

— У Вас его еще меньше, чем Вы думаете.

— Что это значит?

— Это значит, что полиция получила ордер на Ваш арест.

— Им что, делать нечего?

— Отчего же? Все слышали, как Вы угрожали Хаммонду, есть свидетели Вашего поведения в зале суда и, наконец, у Вас есть мотив. Вполне достаточно для обвинительного акта. Говорю Вам как юрист.

— Чепуху Вы говорите! — Он вдруг посмотрел на меня с подозрением. — А может быть, это Вам нужны подобные измышления? Ваш дружок угробил моего брата, а Вы решили добраться до меня? Не выйдет! Убирайтесь отсюда!

— Выслушайте меня!..

Но он, не говоря ни слова, ухватил меня за руку, вытолкнул на лестничную площадку и захлопнул дверь перед моим носом.

Я с остервенением нажал на звонок, но за дверью стояла тишина.

Ослепленный горем, этот человек был глух к любым доводам. Мое имя, имя Тоби являлись для него синонимами зла. Нужно было время, чтобы пробиться сквозь эту озлобленность, но времени у меня как раз и не было.

Послышалось гудение лифта, кабина остановилась и на площадку вышли двое. Один из них был мне знаком. Именно он посетил сначала меня, а потом Лорда. Он уставился на меня, как на привидение.

— Будь я проклят! — пробурчал он. — Опять!

— В чем дело, Клайн? — спросил его попутчик.

— Будь я проклят! — повторил Клайн. — У этого типа, должно быть, реактивный двигатель в штанах! Я встречаю его всюду, куда не пойду. Сколько же у Вас клиентов, мистер адвокат?

— Теперь — двое. Сидней Лорд и Мэтью Грауфорд.

Он посмотрел на меня с явным недоверием, но ничего не сказал. Подошел к двери и нажал кнопку звонка. Но за дверью было тихо.

Он позвонил еще раз, потом еще.

Внезапно дверь распахнулась и показался разгневанный Грауфорд.

— Я же предупредил вас, Джордан, чтобы Вы держались от меня подальше! Видно, придется мне хорошенько Вас проучить… — тут, наконец, он заметил, что я не один, усмехнулся и спросил:

— Кого это Вы с собой притащили?

— Полиция! Детектив Клайн, — полисмен шагнул вперед и протянул Грауфорду постановление суда. — Вы Мэтью Грауфорд?

— Я. Что дальше?

— Вы поедете с нами.

— Да катитесь вы к… — Мэтью в довольно образных выражениях разъяснил куда, по его мнению, им следовало катиться, и хотел уже снова захлопнуть дверь, но полицейский успел поставить ногу.

— Не заставляйте нас применять силу, мистер Грауфорд, — сказал Клайн, поглаживая ладонью то место, где под пиджаком оттопыривалась кобура. — Без Вас мы не уедем, так что давайте без ненужного шума.

Грауфорд облизнул губы, обвел взглядом полицейских, сообразил, что упираться выйдет себе дороже и отступил в прихожую.

— Ладно, господа, можете войти. — Потом посмотрел на меня и добавил: — Входите и Вы, Джордан.

Большая гостиная, куда он нас провел, была светлой и обставленной со вкусом. Темная мебель гармонировала со стенами, окрашенными в пастельные тона, несколькими яркими картинами и деревянными статуэтками, сделанными где-то в Африке. Но не тех подделок, которыми завалены лавки в негритянских кварталах, а подлинными — изготовленными истинными умельцами.

— В бумаге, которую Вы мне показали, что-то написано о проведении осмотра помещения. Это что, обыск?

— Да. — Клайн был по-прежнему немногословен.

— Может быть, вы скажете, что именно рассчитываете найти? Я мог бы помочь.

— Ничего, мы сами.

— Что ж, господа, приступайте.

Мэт демонстративно выдвинул на середину комнаты массивное кресло, уселся, закинув ногу на ногу, и принялся раскачивать тапочком.

Клайн с напарником работали профессионально, почти бесшумно передвигаясь по квартире, и через полчаса не осталось ни одного уголка, куда бы они не заглянули.

Интересно, что они собирались здесь найти? Оружие? Но это же чепуха. Только сумасшедший станет прятать орудие убийства у себя дома, а Грауфорд был кем угодно, только не сумасшедшим. Внезапно напарник Клайна, до того тихо копошившийся в недрах здоровенного письменного стола, приглушенно вскрикнул и отпрянул. В руке у него поблескивал пистолет, направленный на Грауфорда.

Да, они были настоящими профессионалами, а наблюдать за работой мастеров всегда приятно, даже если это полицейские.

Я не успел глазом моргнуть, как на запястьях Мэта защелкнули наручники, а сам он оказался выдернутым из кресла и повернутым лицом к стене.

— Что ты там увидел? — спросил Клайн, осторожно подходя к столу. — Гремучую змею?

— Сам посмотри, — ответил напарник, не отводя настороженного взгляда от Грауфорда. — В ящике.

Клайн запустил руку в стол и вынул… пистолет. Осторожно держа двумя пальцами за ствол, он поднес его к глазам и удовлетворенно хмыкнул.

— Да погодите вы, — Грауфорд повернулся и тут же в бок ему уперся ствол. — Дайте мне сказать…

— Расскажете в прокуратуре.

Я подошел к Клайну и тоже посмотрел на оружие. Может быть, мне следовало помолчать и предоставить событиям развиваться своим чередом, тем самым сквитавшись с Мэтью Грауфордом за его хамское поведение, но вместо этого я сказал:

— По-моему, господа, вы слегка поторопились.

— Что он там бормочет? — прохрипел полисмен, продолжая тыкать пистолетом в бок Грауфорда.

— Это не то оружие, которое вам нужно, — продолжал я.

— Это автоматический «люгер», причем девятимиллиметровый, а Хаммонда застрелили из револьвера 32-го калибра. Когда вы притащите этот пистолет своему начальству, оно устроит вам хорошую головомойку за глупость.

Клайн посмотрел на пистолет, потом на меня, наморщил лоб, что говорило о напряженной работе мысли и, откашлявшись, обратился к Грауфорду.

— Это Ваш пистолет?

— Мой. Я же пытался вам объяснить!

— Откуда он у вас? Вы его купили? Где? Когда?

— Я его не покупал. Это трофейное оружие. Досталось мне от немецкого офицера.

— У вас есть разрешение?

— Нет, но…

— Прошу вас только отвечать на вопросы. Значит, разрешения у вас нет?

— Нет. Но я же хочу объяснить…

— Нас не интересуют объяснения. Вы владеете оружием незаконно. Все, что Вы хотите сказать, скажете окружному прокурору. Думаю, Вам все же придется проехаться с нами.

— Зачем?

— Для дачи объяснений.

— Клайн, — вмешался я. — Подойдите-ка сюда. — Я поманил его к окну. — У вас что, плохо со зрением? Из этого пистолета даже спичечный коробок не пробить. Посмотрите сами — видите, боек спилен, а затвор сломан. Для того чтобы хранить подобный экземпляр, разрешения не нужно. — Я повернулся к Мэтью. — Скажите, когда пистолет был приведен в негодность?

— Давно.

— А точнее?

— После войны, когда проводили регистрацию трофейного оружия. Многие привезли с собой такие штуки. Полиция обратилась к нам с просьбой — либо сдать его, либо привести в негодность.

Напарник Клайна оставил наконец Грауфорда в покое и тоже принялся рассматривать пистолет.

— Да, — пробормотал он сконфужено, — игрушка. Благодарю Вас, сэр. Вы были правы — над нами бы смеялся весь участок.

— Ладно, оставим это, — отмахнулся я от его неуклюжих извинений. — В конце концов это ваша работа. Будем считать, что произошло досадное недоразумение. Просто следующий раз будьте повнимательней. Кстати, не пора ли вам избавить мистера Грауфорда от браслетов?

— Да, конечно! — Полицейский отомкнул наручники и сунул их в карман. — Прошу прощения, сэр, — он смущенно улыбнулся. — Надеюсь, других трофеев у Вас нет?

— Нет, — хмуро буркнул Мэт, растирая запястья.

— Тогда, с Вашего разрешения, мы продолжим, — он обвел взглядом комнату. — Нам осталось совсем немного.

— Валяйте.

Через десять минут они закончили и без лишних слов убрались из квартиры.

Все это время Грауфорд сидел в кресле, что-то напряженно обдумывая. Когда полицейские ушли, он запер за ними дверь и обратился ко мне:

— Приношу Вам свои извинения, Джордан. Может быть, глоток виски?

Артачиться не стоило — ничто не сближает людей так быстро, как совместная выпивка. Поэтому я сказал:

— С удовольствием, Мэт. А джина у вас не найдется?

— Найдем. Отчего не найти? — он направился к бару и принялся звенеть посудой. Потом вернулся.

— Благодарю Вас, — он протянул мне стакан, — Вы меня здорово выручили.

— Ерунда, — отмахнулся я, принимая стакан, — потеряли бы немного больше времени, и все. Недоразумение так или иначе разрешилось бы. В прокуратуре Вас подержали бы для острастки с часок и все равно выпустили. Так что я только ускорил процедуру.

— Хваткие парни эти копы, — рассмеялся он, направляясь к бару за второй порцией, — я ничего не успел сообразить — хлоп и уже браслеты на руках… Вам добавить?

— Спасибо. Мне достаточно. Хорошая у Вас квартира, — заметил я, потягивая из стакана.

— Неплохая. Мы жили здесь вдвоем… с Полом. — Он посмотрел на меня в упор, глотнул бренди и спросил: — Скажите, Джордан, с какой стати полиция привязалась ко мне? Пытаются навесить на меня убийство Хаммонда?

— Не совсем так, Мэт. Вы должны их понять — есть труп, а убийцы нет. Они обязаны проверить все версии. В случае с Вами они считают, что у Вас был повод ухлопать Тоби. Им за это платят.

— Хм, — он покачал головой, и лицо его снова приобрело хмурое выражение. — В случае со мной пусть не рассчитывают на сотрудничество.

— Почему?

— Потому! — отрезал он. — Я-то не стану лить по нему слезы. На мой взгляд, он получил то, что заслужил.

Я ничего не ответил, просто продолжал медленно потягивать из стакана. Он некоторое время тоже молчал, разглядывая меня из-под нахмуренных бровей, потом поставил стакан на пол и пробурчал:

— Я согласен сотрудничать с Вами, Джордан. Вы сказали, что хотели поговорить со мной о брате. Валяйте, говорите.

— Что Вы можете сказать по поводу отношений Пола и Лин Харлоу?

— Пол любил ее, — вздохнул он. — Вы его не знали. Пол был на редкость серьезным, целеустремленным парнем. Любое дело он всегда доводил до конца, он просто не умел поступать иначе — характер. В отношениях с Лин он вел себя так же. Она занимала все его мысли. Я видел это. Это чувствовали все: коллеги по работе, друзья, знакомые. Целеустремленность была отличительной чертой его характера. К сожалению, в этой истории столь сильные чувства проявлял только Пол. Нет, я не хочу сказать, что Лин не обращала на него внимания! Вовсе нет. Она с радостью встречалась ним, они проводили вместе достаточно времени и, мне так казалось, со временем ее симпатия могла бы перерасти в нечто более серьезное. Так мы думали — я и Пол. Но появился Маккей, и все полетело к черту…

Мэт угрюмо замолчал, уставившись невидящими глазами куда-то в пространство. Он взял стакан, отхлебнул и снова заговорил:

— Лин как подменили. Она перестала отвечать на телефонные звонки, избегала встреч, а если и виделась с Полом — вела себя так, будто прошлой жизни не существовало вовсе. Он не мог ничего понять. Пытался поговорить с ней, но она всячески его избегала. Мне было больно видеть страдания брата. Я пробовал поговорить с ним, хотел, чтобы он выкинул эту историю из головы, забыл Лин. Я даже пробовал знакомить его с другими женщинами — приглашал их к нам, устраивал вечеринки… Все впустую! Знаете, что делал Пол в таких случаях? Он улыбался и уходил к себе в комнату. Однажды я подглядел за ним. Он сидел перед ее портретом и просто смотрел, а на глазах были слезы. Для него во всем мире существовала только одна женщина — Лин. Вот как это было, — он вздохнул и снова потянулся к стакану.

— Случай действительно неординарный, — заметил я. — Обычно мужчины не так сильно переживают разрыв с любимыми. Скорее это можно сказать о женщинах.

— И о моем брате.

— Ваш брат, по крайней мере, пытался как-то изменить ситуацию, пытался бороться.

— Что Вы хотите сказать?

— Да полно Вам, Мэт! Будто не знаете? Пол собирал информацию о Маккее. Он узнал о том, что тот женат.

— Он делал это исключительно в интересах Лин! — запальчиво возразил Мэт. — Не хотел, чтобы она страдала. Пол говорил, что ее холодность по отношению к нему — только маска, защитная раковина, в которую она пряталась.

— Пряталась? От кого?

— Наверное, от себя самой, — он пожал плечами. — Пол это чувствовал, вот почему он и стал собирать материал на Маккея. Он хотел защитить Лин.

— Расскажите-ка мне об этом подробно.

— Ну, всего я Вам рассказать не могу — сам не знаю. Пол во всем, что касалось лично его, был человеком скрытным. Видите ли, у Харлоу он занимался всеми операциями, проводимыми Маккеем через компанию, а при такой работе требуется известная деликатность. Брат был очень щепетильным человеком во всем, что касалось его профессиональной деятельности. Он чувствовал себя в известной степени виноватым в ущемлении интересов клиента, но ничего не мог с собой поделать — любовь к Лин была сильнее.

— Пол занимался этим сам?

— Вы имеете в виду сбор информации?

— Да.

— Нет. Он нанял частного детектива.

— Вы не знаете, кого именно? Из какого агентства?

Мэт покачал головой:

— Нет. Он никогда не говорил об этом. Просто я догадался.

— Но должны же быть какие-то сообщения, которые Пол получал от них, отчеты детектива, счета…

— Я их не видел.

— Вы просматривали его бумаги?

— Только те, которые лежат дома.

— А на работе?

— Вряд ли он стал бы хранить подобные документы там. Скорей всего, если что-то похожее и есть, оно может находиться в его личном сейфе.

— Пол оставил завещание?

— Вряд ли. Он был слишком молод, чтобы задумываться о смерти.

К сожалению, — подумал я про себя.

— Может быть, завещание тоже находится в сейфе? Вместе с отчетами детективов. Нужно проверить.

— Ладно, давайте проверим. Завтра Вас устроит? Я нашел ключ в столе Пола.

— Для этого Вам потребуется разрешение суда. Вы об этом знаете?

Он развел руками:

— Понимаете, Джордан, я — архитектор и мало что смыслю в подобного рода вещах. Что мне нужно сделать?

— Обратиться в суд с официальным заявлением.

Некоторое время он что-то напряженно обдумывал, шевеля губами, то вытягивая их в трубочку, то нервно облизывая. Затем, словно приняв решение, посмотрел на меня.

— Вы заставили меня изменить мнение о Вас, Джордан. Я на Вас не злюсь. С другой стороны, Вы больше не являетесь адвокатом Хаммонда, уж его бы я не простил! Так вот, не согласились бы Вы представлять мои интересы?

У меня не было никаких оснований для отказа. Кроме того, нужно было подумать о Кэссиди — у нее испортился телевизор, и мой секретарь пребывала в отвратительном расположении духа, шипя на всех, как рассерженная гадюка. Новый клиент означал новый гонорар, и это должно было оказать на нее благотворное действие.

— Хорошо, — сказал я. — Завтра с утра я займусь Вашим делом. Где мне Вас найти — нужно будет Ваше присутствие. Бумаги, формальности, доверенность и так далее…

— Позвоните. Я буду дома.

— В таком случае разрешите откланяться и поблагодарить за джин.

— Не стоит. Итак, до завтра. — Он протянул мне руку.

— До завтра, Мэт.

Он проводил меня до двери, кивнул на прощание и вернулся в квартиру.

Свет у меня в квартире был выключен, и мне пришлось пробираться в гостиную наощупь. Нашарив на стене выключатель, я нажал на кнопку. На диване лежала аккуратная стопка чистого белья, моя пижама и шотландский плед, который я очень любил. Дверь в спальню была плотно закрыта. Я не стал проверять, заперлась ли Викки на ключ, тихонько прошел на кухню, достал из холодильника пакет молока, налил полный стакан и выпил. Принял душ, переоделся, закурил и растянулся на диване. Пылающий кончик сигареты светился передо мной в темноте и помогал обдумывать события прошедшего дня.

Мои размышления были прерваны телефонным звонком. Слетев с дивана, я бросился к трезвонившему аппарату и придушил его подушкой.

Репортеры, наверное, — устало подумал я. — К дьяволу их! Завтра мне все равно придется с ними встретиться, а сегодня пусть катятся ко всем чертям. Докурив сигарету, я вернулся на диван и постарался уснуть, но из этой затеи ничего не вышло. Что-то не давало мне расслабиться, и я никак не мог сообразить, что именно. Во всяком случае ни к Тоби, ни к Мэту Грауфорду это отношения не имело.

Внезапно я понял — это был слабый аромат духов Викки. И исходил он от моей подушки.

Заснуть мне удалось лишь через час.

Глава семнадцатая

Утром в офисе я попросил Кэссиди подготовить все необходимые бумаги для введения в права наследования Мэтью Грауфорда, заметив при этом, что вскоре у нее появится возможность приобрести новый телевизор. На что она ответила возмущенным треском машинки и язвительным замечанием, суть которого сводилась к тому, что до этого знаменательного дня, по всей видимости, она не доживет.

В ожидании я принялся бродить по офису, прислушиваясь к тарахтенью «ундервуда». От этого занятия меня оторвал телефонный звонок.

— Мистер Джордан? — услышал я приятный женский голос.

Да.

— Одну минуту, сэр. Сейчас с Вами будут говорить.

Я услышал слабый щелчок и вслед за ним вежливый мужской баритон.

— Доброе утро, мистер Джордан! Это Клинтон Харлоу.

— Доброе утро, мистер Харлоу. Что Вас заставило позвонить мне в такую рань?

— Вас не затруднит подъехать ко мне в контору? Я хотел бы кое о чем поговорить.

— Хорошо, сэр. Через час Вас устроит?

— Вполне.

— Я буду.

Мне было ужасно интересно, зачем я понадобился мистеру Харлоу. Что такое произошло, что заставило всесильного магната звонить мне рано утром и просить о встрече?

Я сидел и ждал, пока Кэссиди закончит документы, затем следовало их подписать, но это можно было сделать и по дороге — офис Харлоу находился неподалеку от судебной палаты, так что часа мне вполне хватит.

Наконец пулеметные очереди машинки смолкли, и Кэссиди принесла документы. Я их быстро просмотрел, просто из вредности — если Кэссиди бралась за что-нибудь, проверять ее не имело смысла. Потом сложил бумаги и вышел.

Самый удобный и быстрый вид транспорта в Нью-Йорке — подземка. Особенно в дневные часы, когда на улицах не продохнуть от бензиновой гари, исторгаемой тысячами автомобилей, несущихся в разных направлениях. Сев в подошедший поезд, я не переставал задавать себе вопрос: для чего я нужен мистеру Клинтону Харлоу? Наверняка он не собирался обсуждать со мной последние биржевые сводки. Заподозрить Харлоу в филантропии тоже было довольно трудно… Не придя ни к какому выводу, я вздохнул и принялся разглядывать публику. Сидевшая рядом со мной прилично одетая женщина читала газету. Я осторожно скосил глаза — прямо на меня смотрел Тоби Хаммонд. Его цветной портрет на первой странице был обведен черной каймой.

Предположим, — размышлял я, — у кого-то были достаточные основания для того, чтобы пристрелить знаменитость. Но почему затем убийца его раздел? Зачем засунул мертвое тело в постель к Викки? Убийцы редко поступают необдуманно. Что за всем этим кроется? Миллион вопросов и ни одного ответа…

От подобных мыслей мне стало совсем паршиво. К счастью, поезд, скрипя тормозами, остановился на станции. Отсюда мне предстояло пройти два квартала до офиса компании Харлоу.

Секретарь беспрепятственно пропустила меня в кабинет шефа — наверное, имела на этот счет точные инструкции. Клинтон Харлоу поднялся мне навстречу из-за огромного стола и, благодушно улыбаясь, протянул руку. Несмотря на улыбку, выглядел он не очень — воспаленные глаза с темными кругами, землистого цвета губы и кожа лица нездорового оттенка.

— Присаживайтесь, — указал он на стул. — Я знаю — Вы достаточно занятой человек, Джордан, тем не менее я благодарен, что Вы сумели выкроить для меня время.

— У меня были дела в судебной палате, а это по пути.

Я наблюдал за ним — как он отреагирует на мои слова, но лицо его оставалось непроницаемым. Тогда я сказал:

— Мэтью Грауфорд попросил меня содействовать процедуре введения его в наследство.

Он приподнял одну бровь и с интересом принялся меня разглядывать. Наверное, размышлял над тем, отчего это вдруг Грауфорд решил обратиться именно ко мне.

— Если нужна будет помощь, — наконец сказал он, — можете на меня рассчитывать. Смерть Пола стала большим ударом для всех нас. Не часто в жизни встречаются такие люди, как он. Мне будет его очень недоставать.

Я решил воспользоваться его любезным предложением:

— Да, сэр, Вы можете мне помочь.

— Как?

— Я полагаю, у Пола был здесь свой рабочий кабинет?

— Разумеется.

— Он мог хранить там некоторые документы?

— Конечно.

— Скажите, не мог бы я на эти бумаги взглянуть?

Вместо ответа он нажал какую-то кнопку на столе.

Через секунду в кабинете появилась секретарь.

— Принесите мне все бумаги из кабинета мистера Грауфорда, — распорядился Харлоу.

— Сэр… — робко проблеяла секретарь.

— Что еще?

— Но кабинет заперт… я не знаю…

— Меня это не интересует, — в голосе его звучал металл. — Мне нужны эти бумаги.

— Слушаюсь, сэр, — пискнула та и испарилась.

— Безобразие, — проворчал он. — Стоит чуть расслабиться, и персонал тут же это чувствует. Если хотите иметь толковых исполнителей, Джордан, всегда держите их в ежовых рукавицах.

Я на мгновение представил себе, какими неповторимыми эпитетами обложила бы меня Кэссиди, попытайся я последовать совету Харлоу, но счел более разумным согласиться.

— Совершенно с Вами согласен, сэр.

— Да… Так вот, Джордан, я сказал Вам, что хотел поговорить… Это для меня очень важно…

Он не смотрел на меня, а внимательно изучал поверхность абсолютно пустого стола, рисуя на ней пальцем замысловатые фигуры. Наконец он поднял голову, и меня поразил его взгляд: так смотрят обиженные дети, когда жалуются взрослым.

— Речь пойдет о моей дочери. Вы с ней встречались?

— Да. Несколько раз.

Он пожевал губами, словно перебирал во рту нужные слова.

— Даже не знаю с чего начать, Джордан. Я очень беспокоюсь. И мне нужна Ваша помощь.

— Простите меня, сэр, но я решительно не представляю, чем могу вам помочь.

— Речь пойдет о ее отношениях с Роджером Маккеем!

— А Вы уверены, что подобные отношения существуют?

— Уверен!

Теперь голос его зазвучал напористо и твердо. Было видно, что этот человек не привык пасовать перед препятствиями, даже если препятствием была его собственная дочь.

— Этот альянс… Роджер гораздо старше Лин. И вообще, мне это не нравится! Я хочу, чтобы эти отношения прекратились!

— Поговорите с дочерью, — предложил я.

— Невозможно! Она не понимает, о чем я веду речь, точнее — не желает понимать. Она отгородилась от меня неким барьером, через который не могут проникнуть разумные доводы!

— Может быть, Вы взяли неверный тон?

— Может быть. — Он закрыл глаза и покачал головой. — Я — бизнесмен, Джордан. В течение двадцати пяти лет вся моя энергия и талант уходили на то, чтобы компания Харлоу заняла подобающее место в мире большого бизнеса. Иногда мне кажется, что человек, решивший, как я, посвятить себя какому-то одному делу, вообще не должен обзаводиться семьей. Не берусь судить, насколько моя мысль верна, но если как бизнесмен я добился всего, чего хотел, то как отец потерпел полный крах. Человек моего положения, если хочет чего-то добиться, не может себе позволить распыляться. Понимаете?

Я кивком подтвердил, что понимаю.

— Он не должен отвлекаться! В нашем деле нельзя поддаваться эмоциям! Для делового человека это гибель. Короче говоря — очень часто семья является просто досадной помехой. Вы видели Лин и, наверное, обратили внимание на то, что она чересчур эмоциональна и ранима. Как правило, таким людям очень легко причинить боль, от которой им нелегко будет оправиться. Мне кажется, сейчас она на грани принятия гибельного для нее решения. Мне очень не хочется, чтобы в последствие Лин винила в этом меня. Дескать, мог вмешаться и не вмешался. Я не желаю, чтобы ее дальнейшая жизнь превратилась в кошмар!

Я сидел и пытался сообразить, что именно могу сделать я — Скотт Джордан — для устройства дальнейшей судьбы дочки миллионера. Только этого мне не хватало!

— Понимаете, Джордан, — продолжал Харлоу, — одно время мне показалось, что у нее наладились определенные отношения с Полом, и я от всей души приветствовал бы этот союз. Грауфорд был подходящим парнем. Крепко стоял на ногах и имел на плечах голову, а не задницу. Тем более, что я видел — парень просто без ума от Лин. Мне казалось, что все идет, как надо. Но тут появился Роджер, и Лин словно подменили. Я не знаю, что это такое: любовь или простое увлечение. Не знаю. Но я знаю, что Маккей имеет на мою дочь очень сильное влияние. Именно по этой причине погиб Пол. Конечно, имел место несчастный случай и все такое, но этого, я уверен, не произошло бы, продолжай Лин относиться к нему по-прежнему.

— Если я Вас правильно понял, Вы имеете в виду, что Пол ревновал?

— Конечно.

— Тогда Вы должны были знать, что Маккей женат.

Он кивнул:

— Конечно, знал.

— А можно узнать, откуда?

— Это неважно. А вот откуда это знаете Вы?

— Мне сказал Мэт Грауфорд.

— Тогда Вы должны понимать всю сложность сложившейся ситуации. Я не имею ничего против Роджера. Но он уже женат. Его намерения мне неизвестны. Может быть, он собирается развестись? А если его жена решит сама начать процесс, используя как повод отношения Маккея с Лин? Вы представляете себе последствия? Имя Харлоу в этом мире кое-что значит. Я положил на это четверть века и не могу допустить, чтобы его трепали на страницах бульварных газет!

Сообразив, что говорит очень громко, он понизил голос:

— Понимаете, Джордан, Лин никогда не знала матери. Моя жена умерла родами. Врачам удалось спасти только ребенка. А я… У меня вечно не хватало времени. Я был слишком занят, чтобы позволить себе тратить время на такие, как мне казалось, мелочи. Я решил, что, удовлетворив все материальные проблемы, связанные с воспитанием ребенка, я тем самым выполнил свой отцовский долг. Теперь-то я понимаю, что девочке всю жизнь не хватало обыкновенной родительской ласки. Она не знала семейной привязанности. Может быть, именно это и подтолкнуло ее к Маккею? Может, именно у него она нашла то, чего не могла отыскать у меня? Не знаю. Я не знаю, что мне делать.

Кстати, я тоже не знал, что мне делать и зачем он передо мной исповедуется.

Раздался осторожный стук в дверь.

— Войдите! — раздраженно буркнул Харлоу.

Вошел молодой стройный парень. На вытянутых руках он держал поднос, заваленный многочисленными папками для бумаг.

— Документация из кабинета мистера Грауфорда, сэр.

— Хорошо. Поставьте на стол и можете идти.

Когда молодой человек вышел, Харлоу указал на бумаги.

— Прошу, Джордан. О моих делах поговорим позднее.

— Даже не знаю, как Вас благодарить, сэр.

— Не нужно меня благодарить.

— Право, сэр, мне неловко. Может быть, я посмотрю документы позже?

— Смотрите сейчас. Мне тоже нужно кое-чем заняться.

— Как скажете, сэр. — И я углубился в бумаги.

В основном это были заявки на приобретение или продажу акций, распоряжения купли-продажи, различные заметки самого Грауфорда, его распоряжения о проверке данных компаний-производителей и прочая биржевая писанина. Затем стали попадаться распоряжения Маккея о приобретении тех или иных активов. Я присмотрелся повнимательнее — картина вырисовывалась достаточно ясная: в последнее время он стремился выбросить на рынок, правда, мелкими партиями, акции тех компаний, которые имели отношение к корпорации Харлоу. Причем за последний месяц его активность явно возросла.

— Сэр! — повернулся я к Харлоу. — Не могли бы Вы кое-что мне растолковать?

— Слушаю. — Он подошел и сел напротив.

Я молча положил перед ним несколько бумаг.

— Да. Я знаю. Маккей — человек, склонный к пессимизму. Он не любит рисковать. Мы обсуждали с ним эту проблему. Видите ли, рынок — чертовски сложная штука. Порой незначительные колебания на бирже вызывают у держателей акций прямо-таки панический страх. Маккей из таких. Он не хочет учитывать конъюнктуру, инфляцию, перепрофилирование производства, рост населения, наконец. Он привык действовать по старинке — вынь и положи наличные. Сейчас так вести бизнес уже нельзя.

— Вы не пробовали переубедить его?

— Зачем? Каждый волен выбирать свой путь.

— Скажите, он богат?

— Очень. Кроме того, он женат.

— Но с женой не живет уже давно. Возможно, он собирается с ней развестись?

— Возможно. Но я бы хотел знать это наверняка. Кроме того, не мне Вам объяснять — от большинства разводов дурно пахнет. И почти всегда это не приветствуется среди людей нашего круга.

— Но мы можем это выяснить, сэр.

Он пристально посмотрел на меня:

— Именно потому я и попросил Вас приехать сюда, Джордан. Вы мне нужны. Сам я не могу этим заниматься, не могу привлекать к себе внимание. Да и Лин обиделась бы на любое вмешательство с моей стороны, а у нас и так отношения… — он махнул рукой. — Другое дело — Вы. У Вас достаточно по этой части опыта, Вы знаете нужных людей. Уверен — Вы именно тот человек, который мне нужен.

— Но почему именно я? Наймите частного детектива. Мало будет одного — наймите столько, сколько сочтете нужным. Эта работа больше по их части. Я — адвокат.

— Думаете, я не рассматривал подобный вариант? Много раз. И пришел к выводу, что от детективов в данной ситуации будет меньше пользы.

— Почему Вы так решили?

— Потому что вопрос слишком уж… деликатный. Здесь нужно быть очень осторожным, нужно учитывать интересы слишком многих людей. В противном случае мне не нужно было бы обращаться ни к каким детективным агентствам — в моей компании существует своя служба по сбору интересующей нас информации.

— И все же я не совсем понимаю, почему Ваш выбор пал на меня. Тем более, что у Вас под рукой целая служба.

— Во-первых, наша служба для такого дела не годится — не тот профиль, не та подготовка, а во-вторых, Джордан, я наводил о Вас справки. Согласитесь — это в порядке вещей. Так вот, Вы меня устраиваете по многим причинам. У Вас есть необходимый опыт и такт, а кроме того, Вы знаете большинство вовлеченных в эти события людей. Например, Роджера Маккея.

— Ну, нельзя сказать, что я его знаю. Встречались раз-другой.

Он не обратил на мои слова внимания:

— Видите ли, Джордан, я всю жизнь только тем и занимался, что учился принимать решения. Правильность решения базируется на двух китах: информации и анализе этой информации. Но немалую роль, и думаю, что Вы со мной согласитесь, играет интуиция. К слову, она меня очень редко подводит. Так вот, по-моему, Вы человек дела.

— Мистер Харлоу, за такой информацией придется ехать в Висконсин, к миссис Маккей.

— Разумеется. Но лучше лететь — гораздо быстрее.

— И гораздо дороже.

— О расходах не беспокойтесь. Тратьте столько, сколько сочтете нужным.

— Не боитесь?

— Чего? Что Вы прикарманите мои денежки?

— Ну, что-то в этом роде.

— Нет, не боюсь. Жизнь научила меня разбираться в людях — без этого наш бизнес невозможен. Кроме того, как я уже говорил, я навел справки. Вы — именно тот человек, который мне нужен. Ну, Джордан, согласны?

А почему, собственно, нет? — спросил я сам себя. Тоби Хаммонд мертв. Документы для введения в права наследования для Мэтью Грауфорда я подготовил, других дел у меня сейчас нет. Если я вдруг понадоблюсь Лорду, пусть подождет. Тем более, что вся поездка займет от силы пару дней. С другой стороны, заполучить такого клиента, как Харлоу — заманчиво. Если мне удастся выполнить его поручение, это благоприятно отразится на моей дальнейшей карьере. Можно будет всерьез подумать о собственной юридической фирме. Имея за спиной поддержку в лице «Харлоу и К», можно и помечтать. Так что я ровным счетом ничего не теряю.

— Хорошо, — сказал я. — Согласен.

— Прекрасно! — Харлоу облегченно вздохнул. — Остается вопрос об оплате. — Он вынул чековую книжку, аккуратно заполнил сначала корешок, потом бланк и протянул мне чек. — Это на расходы. Достаточно?

Я посмотрел на чек. Там было написано: тысяча долларов. Вполне достаточно, даже если учитывать мой гонорар.

— О Вашем гонораре поговорим, когда Вы вернетесь.

— Этого, — я указал на чек, — вполне достаточно.

— А вот об этом предоставьте судить мне. Когда Вы намерены отправиться?

— Сегодня.

— Я распоряжусь, чтобы Вам заказали билет на дневной рейс. Куда его доставить?

— В мой офис.

— Отлично. Как только вернетесь — сразу ко мне.

— Разумеется, сэр.

— Удачи Вам, Джордан, — он протянул мне руку. — Еще минутку. Чтобы вам не ходить в банк, я распоряжусь выдать наличные из моего фонда. Думаю, у Вас не будет возражений?

— Конечно, — я протянул ему чек.

Через десять минут я вышел из офиса «Харлоу и К» с пачкой хрустящих банкнот в кармане.

Глава восемнадцатая

От Харлоу я направился в судебную палату и надлежащим образом оформил все документы. Пока служащий носил их на подпись, я связался по телефону с банком, где у Пола Грауфорда был абонирован сейф и выяснил, когда можно будет встретиться с управляющим. Секретарь сказала, что он будет ждать нас в три часа. После этого я дозвонился к Мэту и договорился о встрече.

Ровно в три часа мы с Мэтом вошли в кабинет управляющего банком. Я передал ему все бумаги, которые он изучил самым внимательным образом. После этого нас принял вице-президент. Когда все формальности были соблюдены, нас провели в хранилище.

Для этого пришлось спуститься на лифте в подвал здания, затем дальше — по лестнице, пройти пост охраны и целый лабиринт коридоров, в разных местах перекрытых массивными металлическими решетками. Я подумал, что снаружи здание банка кажется хрупким и уязвимым (сплошной алюминий и стекло), но чтобы добраться до святая святых, нужна по крайней мере небольшая ядерная бомба.

У входа в зал личных сейфов нас поджидал нотариус, чтобы вместе с нами присутствовать при вскрытии сейфа. Такая предосторожность была введена администрацией банка, чтобы не дать возможность уязвленным родственникам что-нибудь сделать с завещанием покойного, если таковое имелось. Во всяком случае, других причин для подобного рода предосторожностей я придумать не мог.

Служащий взял у Мэтью ключ, сверил его с контрольным экземпляром, кивнул и подвел нас к сейфу — небольшой бронированной дверце, вделанной прямо в стену. Собственно, вся стена состояла из таких дверок. Через минуту из сейфа была извлечена металлическая коробка, которую служащий отпер своим ключом. В ней лежали бумаги, аккуратно сложенные в кожаную папку. На папке было написано: «Пол Грауфорд».

Нам выделили небольшую комнатку рядом с помещением для сейфов, чтобы мы могли ознакомиться с документами. Мы расселись вокруг стола и принялись за работу.

В папке обнаружились личные письма, адресованные Полу, записи о некоторых сделках, внушительный пакет акций, страховой полис и большой конверт из плотной коричневой бумаги, на котором крупными буквами рукой Пола было написано: «Конфиденциально».

Я так и впился глазами в этот конверт. Я бы охотно пожертвовал своим отпуском ради того, чтобы взглянуть на его содержимое. Но нотариус уже схватил его и со словами:

— Одну минуту, господа! Сначала я должен убедиться в том, что это не завещание! — начал торопливо его вскрывать.

Заглянув ему через плечо, я увидел довольно толстый пакет с надписью: «Бартон Уилли. Материалы расследования».

Нотариус разочарованно вздохнул, внес наименование пакета в опись документов и принялся складывать бумаги обратно в железный ящик. Затем он спросил, удовлетворены ли мы и, получив положительный ответ, со вздохом потащил коробку обратно в помещение с сейфами. Мы попрощались с представителями банка и ушли. Мы шли по Пятой авеню, и Мэт спросил:

— Что будем делать дальше?

— Составим прошение на имя руководства банка. Они будут обязаны передать документы Вам как ближайшему родственнику. Я дам распоряжение секретарю, она подготовит нужный документ. Вам нужно будет только подписать его. Она Вам позвонит.

— Она? А Вы?

— Меня пару дней в городе не будет.

— Когда Вы уезжаете?

— Как только поговорю с этим самым Уилли. И Вы должны мне помочь.

— Кто он, этот Уилли?

— Точно не знаю, но думаю — частный детектив, которого нанимал Пол. Его имя было написано на тех документах, которые лежали в конверте. Возможно, он откажется сообщить что-либо постороннему лицу, но поскольку Вы — наследник Пола, может быть, Вам что-нибудь расскажет. Для этого Вы мне и нужны.

— Что я должен делать?

— Держать меня в курсе событий.

— Как?

— Я переговорю с Уилли и сошлюсь на Вас. Он Вам позвонит, а Вы передадите информацию мне или Кэссиди.

— Кэссиди?

— Она мой секретарь. Не волнуйтесь — хоть она и итальянка, но работает у меня уже давно.

— Хорошо, а если он не позвонит?

— Позвонит. Я немного знаю Уилли — парень порядочный и очень аккуратный. Сейчас отправляйтесь домой и не отходите от телефона.

— Иду.

Мы распрощались, Мэт поймал такси, а я отправился к Уилли.

Упоминание об Уилли в документах покойного Грауфорда меня озадачило, хотя я ничего не сказал Мэту. Дело в том, что бюро, которое возглавлял Бартон Уилли, занималось в основном вопросами утечки информации из крупных промышленных корпораций. А короче — промышленным шпионажем. Непонятно: если Пол Грауфорд копал материал на Маккея, почему он обратился в это агентство? Что-то здесь не складывалось.

С Бартоном Уилли мы встретились в прошлом году на процессе по поводу аварии на одной из шахт. Он выступал свидетелем в суде и должен был меня помнить.

Бартон улыбнулся и поднялся из-за стола, когда я вошел в его кабинет. Высокий, шести футов росту, спортивная фигура, внимательные серые глаза.

— Рад снова видеть Вас, Скотт! — Он протянул руку. — Присаживайтесь, прошу.

Я сел в удобное кресло, обитое темно-зеленой кожей, а Уиллис устроился напротив.

— Готов держать пари — Вы здесь в связи со смертью Пола Грауфорда, верно?

— Отдаю должное Вашей проницательности.

— О, Господи! При чем тут проницательность? Хотя она и входит в мои обязанности. Все гораздо проще: я выполнял кое-какую работу для Пола Грауфорда, а Вы защищали человека, которого обвинили в его смерти. Все это можно прочитать в газетах.

— Верно.

— А как Вы вышли на меня?

— Прочел вашу фамилию на документе, который хранился в сейфе покойного Грауфорда.

— Вы? — удивился он. — Какого черта Вы полезли в его сейф?

— Сейчас я работаю на его брата.

— Ловко! — рассмеялся он. — Мои поздравления, Джордан!

— Меня интересует содержание Вашего доклада Полу. Можете рассказать?

Он отрицательно покачал головой.

— Вы же прекрасно знаете, Скотт, — наши сообщения строго конфиденциальны и касаются только клиента. Поступай мы иначе, мы бы и дня не просидели в этом офисе.

— Не вижу проблем, — заявил я. — Ваш клиент мертв, я представляю его брата и наследника. Вы ничего не нарушаете.

— Тогда обратитесь к наследнику.

— Мэтью Грауфорд еще не вступил в права наследования. Пройдет несколько дней, прежде чем закончится официальная процедура.

— В таком случае потерпите несколько этих дней.

— Не желательно.

— Что так?

— У меня свои соображения. Почему бы Вам не позвонить сейчас Мэтью Грауфорду и не поговорить с ним? Можете еще позвонить в судебную палату и удостовериться, что я действительно его адвокат.

Он на минуту задумался, потом снял трубку и отдал распоряжение секретарю. Через несколько минут ответил Мэт. Уилли коротко переговорил с ним, искоса поглядывая на меня, попрощался, положил телефонную трубку и нажал кнопку селектора.

— Олдрича ко мне, живо!

Через несколько секунд на пороге вырос симпатичный молодой человек. Он шагнул в кабинет и остановился.

— Это — Скотт Джордан, Олдрич. Ознакомьте его с нашими материалами по Роджеру Маккею, не забудьте показать Ваш отчет о поездке в Висконсин.

— Все материалы есть в картотеке, сэр.

— И все же, займитесь этим делом лично.

— Хорошо, сэр. — Он повернулся ко мне. — Когда Вам будет удобно, сэр?

— Сейчас!

— Тогда прошу Вас следовать за мной.

В помещении картотеки он вынул из шкафа тонкую папку зеленого цвета, протянул ее мне и спросил:

— Сами посмотрите или хотите послушать?

— Давайте сначала послушаем.

Голос у него был совершенно бесстрастный, словно где-то внутри у Олдрича был вмонтирован магнитофон.

— Наш клиент собирал материалы, касающиеся Роджера Маккея. Тот три месяца находился в Нью-Йорке, и о нем почти ничего не было известно. Вы, наверное, знаете, что Пол Грауфорд был его биржевым маклером?

Я кивнул.

— Я выяснил название одной из компаний, с которой за последнее время было заключено несколько солидных сделок — Западная Химическая, и переговорил с агентом по размещению акций. От него я узнал, что у них имеется распоряжение Маккея о переводе дивидендов в Висконсин. Тогда мы получили разрешение мистера Грауфорда, и я отправился в Висконсин. Почти сразу же удалось установить, что переводимые суммы поступали на банковский счет его жены — миссис Маккей. Дальше я выяснил, что миссис Маккей проживает отдельно от мужа в собственном доме неподалеку от города. Еще я узнал, что чета Маккей обосновалась там год назад, но дальнейшие расспросы ни к чему не привели — они жили очень замкнуто — ни друзей, ни приятелей. Во всяком случае, соседи не могли ничего сообщить. Я передал информацию мистеру Уилли и получил приказ возвращаться.

— Это вы и сообщили Полу Грауфорду?

— Да, сэр.

— И еще Вы ему сообщили, что у Роджера Маккея была племянница, не так ли?

— Совершенно верно.

— Как Вы узнали об этом?

— О чем, сэр?

— О Викки, черт возьми! Простите. Как вы узнали о существовании племянницы?

— Я наблюдал за домом мистера Маккея, когда мимо проехала его жена. У нее очень приметный автомобиль — «крайслер-империал». Номер я выяснил еще раньше. По-видимому, она отправилась в обыкновенную поездку по магазинам. Когда миссис Маккей вышла из машины, я быстренько осмотрел автомобиль и нашел письмо.

— Какое письмо?

— Письмо Роджера Маккея к своей племяннице. Оно завалилось между сидениями.

— Вы прочли письмо?

— Да.

— Что там было?

— Маккей извинялся перед племянницей за то, что долго не давал о себе знать, и обещал навестить ее, когда приедет в Нью-Йорк. Еще он писал, что приедет очень скоро.

— Вы забрали письмо?

— Конечно, нет! Я сфотографировал его, а оригинал положил обратно.

— Больше ничего?

— Нет, сэр.

Я поблагодарил его и направился к Уилли.

— Ну, узнали, что хотели?

— Кое-что, — уклончиво ответил я. — Скажите, Ваш договор с Полом Грауфордом еще действовал в тот момент, когда с ним случилось несчастье?

— Нет. У нас довольно дорогая контора. Как только мы передали результаты расследования мистеру Грауфорду, он тут же попросил прислать ему счет.

Мы обменялись еще парой дежурных фраз, и я с Уилли распрощался. Потом я отправился к себе — нужно было собрать вещи и дать необходимые распоряжения Кэссиди. Из офиса я позвонил в контору Харлоу, выяснил, на какой рейс мне заказан билет, договорился, что его подвезут прямо в аэропорт, и поехал домой.

Викки, конечно, уже ушла, но успела основательно похозяйничать в моей холостяцкой берлоге так, что узнать квартиру теперь было довольно сложно.

Глава девятнадцатая

С тех пор, как сэра Исаака Ньютона шарахнуло по голове яблоком, и он открыл свой знаменитый закон, человечество вступило в эру воздухоплавания. Лично у меня это событие энтузиазма не вызывает. Летать я не люблю. По-моему, старику-англичанину следовало сидеть под каким-нибудь другим деревом, на котором ничего не растет. В самом деле, можно ли относиться с доверием к закону, который пришел в голову человеку сразу после того, как его по этой самой голове стукнуло?

В Чикаго, с облегчением покинув самолет, я проглотил пару таблеток аспирина, нашел свободное такси и уговорил водителя отвезти меня в Мэдисон. Пройдоха долго вздыхал, жаловался на возраст машины, старую резину и на то, что обратно ему непременно придется гнать машину порожняком. Пришлось заплатить ему за дорогу в оба конца, после чего вопрос был улажен.

В Мэдисон мы приехали поздно вечером. Я снял номер в первом попавшемся отеле, захватил с собой пару гамбургеров, свежие газеты и улегся в постель. Очень скоро я уже крепко спал. Дежурного я попросил разбудить меня в восемь утра.

Солнце было уже высоко, когда у меня в номере зазвонил телефон. Одевшись, я спустился в ресторан, позавтракал и попросил метрдотеля найти мне такси. Через двадцать минут я уже катил по шоссе со скоростью в сотню миль.

Небо было синим и безоблачным. Дорога проходила через пастбища, на которых нагуливали жирок бесчисленные стада знаменитых голштейнских коров — предмет законной гордости чикагских скотопромышленников. К полудню мы въехали в небольшой городок Меноша — конечную цель моего путешествия. Именно здесь проживал Роджер Маккей. У въезда в город я заметил рекламный щит с названием мотеля «Голубая птица» и попросил водителя отвезти меня туда. Здесь я рассчитался с ним, зарегистрировался, оставил вещи в номере и отправился на рекогносцировку.

Городок, как и все небольшие города севера, выросшие из разбросанных по бескрайним равнинам ферм, был очень компактным, чистеньким и ухоженным. Через два квартала я наткнулся на парикмахерскую. Если Роджер Маккей и посещал какие-нибудь общественные места, то мимо парикмахерской он пройти просто не мог. Я потрогал подбородок и убедился, что он настоятельно требует вмешательства Томаса Хука — именно это имя было выведено здоровенными золотыми буквами на стекле витрины.

Внутри парикмахерской я обнаружил два кресла и одного джентльмена, облаченного в белый халат. Он сидел в одном из кресел и лениво листал газету. Увидев меня, он живо вскочил, улыбнулся и любезно осведомился, что мне угодно.

— Стрижка и бритье, — сказал я, усаживаясь в кресло и пытаясь разглядеть себя в мутном зеркале, покрытым темными разводами, у которого, ко всему прочему, был отколот один угол. Мистер Хук принялся бегать вокруг меня, пощелкивая ножницами и размахивая расческой. При этом слова из него сыпались так же обильно, как волосы с моей головы. Через несколько минут я знал всю историю города Меноша, начиная со времени его основания. Именно на это я и рассчитывал, отдаваясь в руки мистера Томаса Хука. Улучшив момент, когда он, отступив на полшага, любовался творением своих рук, я спросил:

— Говорят — тут у вас можно делать неплохие деньги?

— Конечно, сэр! Очень неплохие! И многие их делают. А Вы бы хотели заняться у нас бизнесом? В таком случае считайте — Вам повезло! Я знаю об этом городе все!

— Тогда Вы, наверное, знаете Роджера Маккея?

— Разумеется!

— Расскажите о нем.

— Мистер Маккей бывает у меня регулярно. Примерно раз в неделю он приходит подстричь усы, побриться и сделать массаж. Вы будете делать массаж?

— Да, конечно. Обслужите меня по полной программе.

— О’кей! А вы приятель мистера Маккея?

— Знакомый.

— О, в таком случае у Вас все пойдет как по маслу! Мистер Маккей умеет организовать дело так, что доллары текут к нему рекой.

— А мне говорили, что в городе он бывает редко.

— Он не очень общительный человек — это верно. Но, видно, таким уж уродился. Да и чего ради деловому человеку просиживать целыми днями в баре, когда у него дел полно?

— Значит, он живет здесь постоянно?

— Ну, так я бы не сказал… Понимаете, сэр, когда человек занимается бизнесом, я хочу сказать, большим бизнесом, он должен время от времени уезжать, а как же иначе?

— Давно Маккей обосновался в вашем городе?

— Да с год, примерно. Купил старый дом у озера, примерно в шести милях к северу. Живет там с женой. Вот, скажу я вам, женщина! — Хук причмокнул губами от восхищения. — Красавица! Не пожалеете, если увидите. Правда, в городе она бывает редко. Приезжает только за покупками.

Он опустил спинку кресла и принялся намыливать мне лицо.

— Они хорошо живут, как Вы думаете?

— Кто?

— Мистер Маккей и его жена.

Он взял меня за кончик носа, слегка приподнял, провел помазком по верней губе и принялся править бритву на широком кожаном ремне.

— А почему вы спрашиваете?

— Мы познакомились в путешествии. Вместе играли в бридж по вечерам. Мне показалось, что между супругами Маккей, как бы это поточнее выразиться, слегка натянутые отношения, нет?

Он оттянул кожу на щеке и легко провел бритвой. Снял салфеткой пену, аккуратно подровнял висок.

— Странно, сэр, что Вы спрашиваете об этом именно теперь.

— Почему?

— Дело в том, что несколько месяцев назад мистер Маккей уехал по делам в Нью-Йорк и оставил распоряжаться всем жену. Об их семейной жизни в городе мало что известно. Друзей у них нет, кроме, разве что, Бена Саксонски.

— А кто это?

— Бен был владельцем адвокатской конторы у нас в городе.

— Был?

— Да. Он продал практику, закрыл контору и отбыл в Калифорнию. Поговаривают, там он занялся кинобизнесом. Представляет крупнейших звезд Голливуда. Между нами, сэр, я всегда считал, что наш городок тесноват для Бена. Даже непонятно, почему он так долго просидел здесь. Это с его-то головой! Зато теперь, надо думать, он в полном порядке.

Хук закончил бритье, приложил мне к лицу горячий компресс, подержал несколько минут, снял и принялся втирать крем. Я расслабленно откинулся в кресле и, закрыв глаза, пытался осмыслить полученную информацию.

Бен Саксонски меня заинтересовал. Адвокат бросает налаженное дело в городке, где знает всех и каждого, и каждый знает его, перебирается в Голливуд, где адвокатом ничуть не меньше, чем актеров. Кстати, Тоби Хаммонд прибыл в Нью-Йорк тоже из Голливуда! Была ли здесь какая-нибудь связь? Кто знает? Но мысль эта засела у меня в голове.

Хук уже закончил и теперь смахивал остатки волос с моего костюма.

— Интересно, — промычал я, пытаясь разглядеть себя в зеркале, — как попадают такие типы, как Саксонски, в небольшие города? Что их сюда тянет?

— Ничего, конечно, — Хук принял от меня двадцатку и что-то сказал насчет сдачи, но я его остановил. — Бену практика досталась от папаши. Когда старый Руфус Саксонски отдал Богу душу, сынок как раз закончил колледж в Гарварде. Он принял практику отца, и очень скоро дела его пошли в гору, хотя по натуре оставался типичным задавакой с Востока. Знаете таких типов?

Я кивнул, давая понять, что знаю.

— Бен так и не сумел приспособиться к тихой, размеренной жизни и при первой же возможности смотался. Да и с людьми здесь отношения у него складывались не очень. Самовлюбленный, нагловатый тип. Смотрит на тебя свысока и все норовит дать понять, что ты — человек не его круга. Но парень был шикарный! Бедняжка Эмми Латам не одну ночку проплакала, когда он уехал.

— А с ней можно поговорить?

— Вообще-то можно, конечно, но, боюсь, проку от этого не будет.

— Почему?

— Да она вроде как не в себе.

— Как это понимать?

— Понимаете, мистер…

— Джордан.

— Очень приятно. Так вот, мистер Джордан, Эмми была самой привлекательной девчонкой в нашем городке. Она еще в школу бегала, а на нее уже многие мужчины пялились. Понимаете? А когда Бен вернулся домой и стал заправлять в папашиной конторе, она совсем красавицей стала. Ну, Саксонски и подкатился к ней со своими светскими манерами, да что там, парень-то он видный был, а у нас не так уж много женихов найдется, чтобы и собой был хорош, и денежки чтоб водились. Так что здесь он действовал наверняка. Встречались они, понимаете? Девушка просто без ума от него была. Я уж не знаю, как далеко у них дело зашло, только в один прекрасный момент Бен вдруг перестал на нее внимание обращать. Знаете, как это бывает? То звонит целыми днями по телефону, разговоры там всякие, а тут — как отрезало. Бедняжка за какую-то неделю совсем в старуху превратилась… Да, жаль ее…

— Скажите, а она знала Маккея?

— Может быть, не знаю. Вроде были они там пару раз вместе с Беном.

— Где она живет?

— В Чикаго. Уехала, когда порвала с Беном. Вроде получила место у Маршалла. Это дом моды такой. Эмми еще девчонкой все с шитьем возилась — куклам платья делала. Очень красиво у нее получалось. Так что такая работенка — для нее. Может быть, станет когда-нибудь знаменитостью? Тогда весь город будет ею гордиться.

— А что это Вы говорили, вроде она чокнутая?

— Я?!

— Ну, не я же? Вы сказали, что она не в себе.

— Ах, это! Вы меня просто не поняли. Когда она с Беном порвала, так перестала разговаривать. Не то, чтобы речь у нее отнялась — нет, просто не хотела ни с кем говорить. Молчала — и все. Редко когда словечко обронит, а все остальное время молчит и смотрит вдаль, как будто видит что-то такое, что никто больше не видит. Вот в городе и решили, что она из-за переживаний того — тронулась немного, но это — чепуха. Эмми такая же ненормальная, как Вы или я.

— Скажите, мистер Хук, а что стало с практикой Саксонски?

— А ничего. Бен просто взял и уехал. — Он прищелкнул пальцами. — Контора-то была: Бен да старая мисс Лоув. — Он вздохнул. — Бедная Сара двадцать пять лет проработала на его отца, а этот прохвост просто взял и выкинул ее на улицу. Всучил деньги за две недели и даже не извинился. Хотя чего еще можно было ожидать от такого типа, после того как он по-свински обошелся с Эмми?

— А что стало с мисс Лоув?

— Нашли ей место в городской библиотеке. Лучше, конечно, чем ничего, но здорово не разгуляешься.

— И когда все это произошло?

— Что Вы имеете в виду?

— Когда уехал мистер Саксонски?

— Месяца, я думаю, четыре, может быть, пять назад. — Хук взял с полки небольшое круглое зеркало и протянул мне. — Нравится?

Я посмотрел на себя и постарался, чтоб лицо не дрогнуло — недели две теперь придется ходить в шляпе. Скрепя сердце, я сказал:

— Да, конечно! Отличная работа. Сколько с меня?

— Пятерка.

Пока я отсчитывал деньги, прикидывая, что мне делать — дать ему несколько центов на чай или потребовать возмещения морального ущерба, он насел на меня с расспросами:

— А Вы откуда будете, молодой человек?

— Из Милуоки.

— Отдыхаете в наших местах?

— Да. Решил порыбачить. Люблю, знаете ли, это дело.

И хотя в сказанном не было ни капли правды, я подумал, что было бы совсем неплохо действительно провести здесь несколько дней и посидеть с удочкой на берегу. Воздух здесь был гораздо чище, чем на Манхеттене, да и жители выглядели куда здоровее, нежели вечно куда-то спешащие, отравленные выхлопными газами ньюйоркцы.

Покинув парикмахерскую, я отправился на поиски городской библиотеки. Та занимала крошечный домик красного кирпича с маленькими окошками, обрамленными белыми наличниками, и массивными дверями. У входа висела бронзовая табличка, извещавшая, что библиотека была основана сэром Кларенсом Хеннингом в 1895 году.

Внутри домика было тихо и прохладно. Большая комната, сплошь заставленная стеллажами с книгами, невысокий деревянный барьер, несколько стульев вокруг круглого стола, за которым двое подростков с увлечением листали книжку комиксов. За барьером восседала чопорная старушка в строгом сером платье, старомодных очках, с гладко зачесанными седыми волосами, собранными в пучок на макушке. Она была такой маленькой и худой, что я поостерегся бы даже чихнуть в ее присутствии — чего доброго со стула сдует. Старушка самым внимательным образом изучала книгу сонетов Шекспира и на меня не обратила ни малейшего внимания.

Я подошел поближе и тихонько кашлянул.

Она слегка подскочила на стуле, окинула меня взглядом сквозь очки и пропищала: — Господи!

— Простите, Бога ради! Я вовсе не хотел Вас напугать.

— Это хорошо, — она улыбнулась, отчего ее личико покрылось целой сеткой мелких морщин и стало похоже на печеное яблоко. Старушка ткнула пальцем в книгу. — Теперь мало кто читает Шекспира, даже в средней школе творчеству гения уделяют очень мало времени. Вы не находите?

— Да, мэм. Любите его творчество?

— Он мой любимый автор.

— Удивительный поэт!

— Не только поэт, молодой человек, не только. Шекспир — великий философ!

— И прекрасный знаток человеческих душ. Вы согласны?

— О, да!

Она снова посмотрела на меня и безапеляционным тоном заявила:

— Вы приезжий!

— Да, мэм.

— Очень хорошо. Для отдыхающих у нас такой порядок пользования библиотекой: один доллар залога за пользование книгой и обязательство не задерживать литературу более недели. Что бы Вы хотели почитать?

— Почитать? Ну, наверное, что-нибудь из действующего законодательства. Скажем, статьи о разделе имущества, разводах или о введении в наследство. Есть у вас такого рода литература?

Недоумение отразилось на ее лице. Некоторое время она не мигая смотрела на меня, и в глазах у старушки было столько изумления, словно у меня на голове внезапно выросли рога.

— Простите, — прошептала она, — что Вы сказали?

— Ведь вы мисс Лоув? Сара Лоув — я не ошибся?

— Н-нет…

— Я знаю, что Вы работали в адвокатской конторе.

— Это было давно. Теперь я — библиотекарь.

— Вы работали вместе с Бени Саксонски?

— Работала. — Она нахмурилась. — И довольно долго. Но я не понимаю, к чему эти расспросы?

Конечно, я мог бы прямо объяснить этой милой старушке, зачем я явился и что меня интересует. Но такие действия вряд ли нашли бы поддержку у мистера Харлоу. Поэтому я просто вынул свою визитную карточку и протянул ей. Мисс Лоув посмотрела на маленький квадратик картона, потом снова перевела взгляд на меня. Она никак не могла понять, что делает адвокат из Нью-Йорка в этом городишке, и почему он интересуется Беном Саксонски.

— Буду с Вами откровенен, мисс Лоув. У меня очень мало времени, и я очень нуждаюсь в информации. Поэтому — карты на стол: мне нужна ваша помощь, — я призвал на помощь все свое обаяние и улыбнулся ей. — Согласны?

— Я не знаю… — она растерянно развела руками. — Что именно Вас интересует?

— Давайте я Вам объясню, что привело меня сюда.

— Я Вас слушаю.

— Видите ли, мисс Лоув, я представляю своего клиента — одного весьма влиятельного и богатого человека из Нью-Йорка. Дело в том, что у него есть дочь — молодая, симпатичная девушка. У девушки, разумеется, есть поклонники. Один из них проживает в вашем городе. Вот он-то меня и интересует.

Она так и впилась в меня глазами.

— Как и большинство отцов, — продолжал я, — мой клиент обеспокоен будущим своего ребенка. Он не хочет, чтобы девушка по неопытности наделала ошибок, за которые потом придется расплачиваться слишком дорогой ценой. Вы меня понимаете?

— О, да! Конечно понимаю! Так Вы сказали, что этот человек, он — из нашего города?

— Да.

— Кто же он? — Глазки мисс Лоув требовательно сверкнули.

— Роджер Маккей!

Глаза старушки округлились.

— Но мистер Маккей женат!

— Я знаю. Именно потому я упомянул о разводах.

— Ничего не понимаю, — прошептала старушка. — Почему Вы обратились ко мне?

— Потому что Вы долго работали у Бена Саксонски, а он, как я понимаю, был адвокатом мистера Маккея…

— Господи! Когда это было?

— Согласен — давно. Но Меноша — город маленький, и если что-нибудь похожее случается — об этом долго помнят. Скажите, Вам, в бытность секретарем мистера Саксонски, ничего не приходилось слышать насчет того, что мистер Маккей собирается развестись?

Она внимательно посмотрела на меня и, опустив глаза, тихо проговорила:

— Разве информация такого рода не является строго конфиденциальной?

— Едва ли, мисс Лоув. Я же не прошу Вас представить мне документы. Считайте, что я провожу опрос общественного мнения. Так что думает общественность города Меноши по этому поводу?

Она поджала губы, несколько минут молчала, что-то напряженно обдумывая, потом тихо покачала головой.

— Все, что я могу Вам сказать, это то, что я принимала участие в составлении мистером Маккеем завещания. Я выступала в качестве свидетеля. — Она на миг умолкла. — Сейчас мне кажется, что между мистером и миссис Маккей действительно были отношения, не очень похожие на семейные. Скорее всего, он ее просто не любит и… — она спохватилась и поднесла к губам кончики пальцев. — Я думаю, что и так сказала Вам более чем достаточно.

Я понял, что упрямая старуха что-то знает. Но как выудить из нее эти сведения?

— Скажите, мисс Лоув, а что стало с архивом мистера Саксонски?

— Он все забрал с собой.

Очевидно, у меня на физиономии было написано такое неподдельное разочарование, что старуха, перейдя на шепот, добавила:

— Но оригинал завещания господин Маккей передал в мэрию.

— Ну конечно! — хлопнул я себя по лбу. — Как же я сразу не подумал. Переезды — штука хлопотная и ненадежная. Часть документов могла бы затеряться.

— Он тоже так думал. Мистер Маккей был обеспокоен состоянием своего здоровья. Помню, Бен… простите, мистер Саксонски говорил об этом. После того, как завещание было составлено и подписано, мистер Маккей потребовал у Саксонски, чтобы тот зарегистрировал его в суде. Бен сказал тогда, что это неплохая идея.

Прекрасная идея, — подумал я, — особенно, если учитывать мой интерес. Это давало мне определенные возможности. Например, узнать, какие распоряжения сделал Маккей относительно собственной жены.

Я мысленно поблагодарил мисс Лоув и решил, что сегодня же отправлю ей коробку конфет; сама того не ведая, мисс Лоув указала мне направление дальнейших поисков.

Глава двадцатая

Здание Окружного суда находилось в пятнадцати милях от города. На машине я добрался туда за двадцать минут. Автомобиль я арендовал сразу после свидания с мисс Лоув. Это был «шевроле» 1960 года выпуска, но во вполне приличном состоянии.

Старинный особняк, построенный в колониальном стиле, выглядел довольно внушительно — белые колонны портала, витые решетки на окнах, тяжелые резные двери и затейливые украшения по фронтону. Я начинал понимать, почему суд находится на таком расстоянии от города — особняк вызывал почтение.

Нужный мне офис находился на втором этаже. Поднявшись по широкой мраморной лестнице, я открыл дверь с надписью: «Канцелярия» и поздоровался. В кабинете за письменным столом сидел клерк — маленький совершенно лысый человечек с симпатичной веснушчатой физиономией. Я представился и объяснил причину своего визита, не слишком вдаваясь в подробности.

Маленький человечек согласно кивнул, выбрался из-за стола, открыл шкаф, покопался в его недрах и извлек оттуда большой конверт. Смахнув с него пыль, он протянул его мне, и я заметил, что руки у него тоже сплошь покрыты веснушками вперемешку с чернильными пятнами. На конверте было написано: «Роджер Маккей».

Бен Саксонски, нужно отдать ему должное, был хорошим адвокатом и дело свое знал. Документ был составлен толково — ни одного лишнего слова, фразы лаконичны и не могут вызвать двоякого толкования.

Я начал читать и вдруг почувствовал, как сердце учащенно замолотило — то, что я прочел, меня буквально ошеломило. Из бумаг, написанных сжатым, формальным языком, явствовало, что единственной наследницей всех капиталов Маккея являлась… Викки! Викки Гран оставалось все: недвижимость, вклады в различных банках, действующие предприятия, на которые у запасливого сэра Роджера имелись контрольные пакеты и пр., и пр. Небольшая часть имущества — минимум — отходил, согласно завещанию, его жене — Гарриет Маккей.

Я поблагодарил клерка, вернул ему бумаги, сел в машину и еще долго сидел, ухватившись за руль. Сказать, что я был удивлен — значит ничего не сказать. Я был ошарашен. На обратном пути в Меношу я попытался сосредоточиться, но никак не получалось. Почему? Почему человек оставляет состояние племяннице, которую, можно сказать, вообще никогда не видел, и лишает наследства жену — женщину, с которой худо-бедно, прожил немалую часть жизни?

Я поймал себя на том, что мне снова катастрофически не хватает информации.

Что могло послужить причиной такого поступка? Ну, допустим, Роджер Маккей разлюбил жену — в таких случаях люди прекращают совместную жизнь, оформляя это обстоятельство надлежащим образом. Да и мало ли семей, которые лишь поддерживают видимость бывших отношений. Но, допустим, дело дошло до разрыва — судя по тому, что Маккей уехал из дому и три месяца не кажет сюда нос — их брак стал пустой формальностью. Проще говоря, он ее оставил. Бросил!

Но в таком случае, со стороны миссис Маккей должны последовать определенные шаги. Закон на этот счет довольно строг: женщина не останется без средств к существованию, но я абсолютно ничего не смог обнаружить, что бы указывало на ответные шаги миссис Маккей. Странное поведение! Непонятное.

Было еще одно обстоятельство, которое меня тревожило — мисс Лоув сказала, что Маккей на момент подписания завещания тревожился насчет состояния собственного здоровья. Так сказать, высказывал опасения. Человек он, правда, не молодой, но еще достаточно крепкий, с чего бы это ему о здоровье беспокоиться? Если у человека болит зуб или колет в спине, он не бежит к адвокату с требованием составить завещание. Он идет к врачу.

В городе я свернул направо и остановил машину у парикмахерской мистера Хука. Он помахал мне рукой, но глазки его настороженно ощупали мою голову — вдруг клиенту не понравилась работа.

— Что, сэр, — поинтересовался он, — снова побрить?

— Нет, — улыбнулся я, — съел что-то. Желудок побаливает. Вы не подскажете адрес врача? Есть в городе хороший доктор?

— У нас всего один врач, весь город у него лечится.

— Как мне его найти?

— О, очень просто, сэр! Поедете по этой улице, у первого светофора свернете налево, это будет Миртовая улица. Через три квартала увидите серый двухэтажный дом, там есть табличка, доктор Хенниг принимает круглосуточно.

Отыскать дом доктора Хеннига оказалось действительно просто. Большой указатель с надписью: «Кларенс Хенниг — бакалавр медицины» просто невозможно было не заметить. Что-то шевельнулось в моей памяти, когда я прочитал этот плакат. Ну конечно! Кларенс Хенниг — основатель местной библиотеки! Неужели еще практикует? По самым скромным подсчетам доктору должно перевалить за сто! Скорее, кто-то из наследников Хеннига — филантропа, решил я и нажал на кнопку звонка.

Дверь открыл сухопарый пожилой господин лет семидесяти — семидесяти пяти. Несмотря на почтенный возраст, доктор Кларенс оказался весьма бойким старичком, к тому же довольно разговорчивым.

— Проходите, проходите, сэр! — засуетился он. — На что изволите жаловаться? Садитесь пожалуйста, вот сюда, сэр, — он указал на стул. — Вы пока раздевайтесь — я только помою руки.

Он скрылся за ширмой, послышалось журчание воды, и через минуту доктор стоял возле меня со стетоскопом в руках.

— Снимайте, снимайте рубашку!

— Доктор, — запротестовал я, — Вы торопитесь. Дело в том, что я не болен.

— Как?! — Он удивленно уставился на меня. — Что значит: «не болен»? Зачем же Вы пришли?

— Я — адвокат, доктор.

— Адвокат? — Он удивленно уставился на меня. — Силы небесные! Зачем мне адвокат? Я не собираюсь обращаться в суд! Может быть, кто-то подал жалобу?

— Нет, док, — успокоил я его, — никто не собирается на Вас жаловаться. Позвольте Вам все объяснить. Я здесь по поручению моего клиента. Интересуюсь одним из Ваших пациентов, и Вы мне можете помочь.

— Странно… — он пожал плечами. — Вы ведь не здешний? Откуда?

— Из Нью-Йорка.

— Ехать в такую даль? И все для того, чтобы задать старику доктору несколько вопросов? Странно… Так кто же Вас интересует?

— Роджер Маккей.

— Роджер Маккей? Но он же в Нью-Йорке! Я осматривал его перед самым отъездом… Не вижу, чем могу быть Вам полезен, сэр. Все, что касается здоровья моих пациентов — врачебная тайна. Врачи связаны определенными обязательствами, так же, как и адвокаты. Ха-ха!

— Понимаю, мистер Хенниг. Меня не интересует, что Вам говорил мистер Маккей. Меня интересует, что сказали ему Вы.

— О! Очень много! Но я не уверен, что могу обсуждать это с Вами, молодой человек…

В этот момент задребезжал телефон, и доктор Кларенс снял трубку.

— Слушаю. Очень рад, миссис Петерс. Что с Вами?

Некоторое время он молча слушал, а затем резко перебил кудахтанье миссис Петерс:

— А теперь послушайте, что я Вам скажу! Необходимо все время держать их в тепле, понимаете? Значит, мало! Возьмите два, три одеяла! Соберите все одеяла, какие есть в доме! Конечно! Непременно!

Он прижал трубку к уху плечом и принялся совать в чемоданчик какие-то пузырьки и склянки. Продолжая слушать, он скосил на меня один глаз:

— Я должен идти, молодой человек. Весьма сожалею, что не могу быть полезен… — он опустил телефонную трубку на рычаг и засеменил к двери. — Рад был встретиться с Вами. Хотите совет врача? Вы еще очень молоды, сэр, но уже слишком бледны. Ах, молодость! — Он покачал головой. — Вечно молодые куда-то спешат! Пока молоды — вам наплевать на свое здоровье, а потом вы начинаете мучить старых врачей жалобами. Поменьше сидите в ночных барах, вот что я Вам скажу! Побольше бывайте на свежем воздухе, хотя откуда в Нью-Йорке свежий воздух! — он развел руками.

Заперев входную дверь, он довольно прытко сбежал по ступенькам и направился к разбитому, облезлому «плимуту». Доктор забрался в кабину, долго хлопал дверцей, стараясь ее закрыть, а потом принялся терзать стартер. «Плимут» чихал, кашлял, извергая густые клубы вонючего дыма, но трогаться с места не желал.

Раздосадованный доктор несколько раз стукнул сухими кулачками по рулю, посмотрел на меня и, смущенно улыбаясь, проворчал:

— Проклятая колымага! Сколько раз давал себе слово привести ее в порядок, но… времени нет.

Я сочувственно покивал. К этому моменту я уже знал, как можно выудить из упрямого старика так необходимые мне сведения. Но выполнение этого стратегического плана следовало отложить — доктор от меня никуда не убежит, а вот взглянуть на миссис Маккей не мешает. К тому же мой желудок настоятельно требовал пищи, а за воротником рубашки после парикмахерской кололо и чесалось. Я вспомнил, что когда утром покидал мотель, из ресторана доносились волнующие запахи — пахло хорошо прожаренным стейком, картофелем и кофе. Подъехав к мотелю, я первым делом поднялся к себе в номер, принял душ, сменил рубашку и спустился в ресторан. Заказал средне-прожаренный стейк, жареный картофель, салат и кофе. Разрезая кроваво-сочное мясо, я принялся обдумывать свои дальнейшие шаги. Откинувшись на спинку стула, я потихоньку потягивал кофе и вдруг заметил направленный на меня пристальный взгляд огромных черных глаз.

Первое, что пришло мне в голову — мистер Хук приложил слишком много старания, управляясь с моей шевелюрой. Но при более зрелом размышлении я от этой мысли отказался. Действительно, в парикмахерской зеркало было препаршивейшее, но после, в номере, я внимательно осмотрел себя и не обнаружил ничего такого, что могло бы вызвать столь пристальный интерес у приличной дамы. А уставились на меня именно дама, да какая!

Крупная, несколько оплывшая фигура, затянутая в светло-коричневый костюм, подчеркивающий пышные, но не потерявшие известной привлекательности формы, черные, цвета вороньего крыла, волосы, аккуратно уложенные вокруг головы, и внимательные, слегка насмешливые глаза, которые с напряженным интересом рассматривали меня в упор. Немногие женщины могут позволить себе вот так запросто, без стеснения, разглядывать незнакомого мужчину.

Наверное, при других обстоятельствах я бы не преминул поддержать ее неприкрытый интерес ко мне и, наверное, немного пофлиртовал бы — честное слово, дама того стоила, но откуда, черт возьми, мог взяться в этом городке человек, у которого моя скромная персона вызвала бы такой повышенный интерес?

Пока я размышлял, дама выбралась из-за стола и решительно направилась в мою сторону. Подойдя к столику, она некоторое время рассматривала меня с близкого расстояния, а затем, выдвинув стул, уселась напротив.

— Как дела? — поинтересовался я, промокая губы салфеткой.

— Прекрасно, мистер Джордан! — Голос у нее оказался глубоким и звучным.

Этим она меня, признаться, озадачила. Людей, которые меня знали, в городе можно было легко пересчитать по пальцам, и хватило бы одной руки. Улыбнувшись самой обаятельной из своих улыбок, я поинтересовался:

— Мы знакомы?

— Нет. — Улыбнулась она. — Мы с Вами никогда не встречались, мистер Джордан.

— Но Вы-то меня знаете! Можно узнать, откуда?

— А Вы меня не знаете? — Вопрос прозвучал скептически.

— Я бы не позволил себе забыть такую эффектную женщину!

— Я — Гарриет Маккей!

— Очень приятно, — я с интересом рассматривал ее. — Только откуда…

— Все весьма просто, мистер Джордан, — перебила она меня. — Сегодня я приехала в город и зашла в библиотеку. Не смотрите на меня так. Я довольно много читаю и очень хорошо знаю мисс Лоув. В таком городке, как наш, трудно что-либо скрыть — все друг друга знают, а мисс Лоув, несмотря на доброту, весьма болтлива. Она сказала, что некий незнакомец усиленно разыскивает моего мужа, и назвала Вашу фамилию. Вот и все.

Мысленно я произнес все те слова, которые сказал бы мисс Лоув, и передумал посылать ей конфеты. Хотя обижаться на старую деву я был не в праве — никто не тянул меня за язык, и если она знала, кто я такой и зачем приехал, это моя оплошность, а держать в тайне обстоятельства моего появления в городе я ее не просил.

— Наш городок маленький, — миссис Маккей сочувственно смотрела на меня, — и, как в любом маленьком городке, сохранить что-нибудь в тайне невозможно. Так что Вам не стоит особенно обижаться на мисс Лоув.

— В общем-то, я не обижаюсь, — улыбнулся я, — сам напросился. Кстати, раз у нас такая откровенная беседа, не объясните, как Вы сумели разыскать меня здесь?

— Ох, мистер Джордан! — рассмеялась она.

Должен сказать, что смеялась она очень заразительно — глаза становились совсем молодыми, какими-то озорными; я помню, так смеялись девочки в соседнем колледже, и вокруг этих выразительных глаз собирались морщинки, что придавало ее лицу довольно лукавое выражение.

— В нашем городе — это единственное место, где можно отыскать приезжего. Ему просто больше некуда деться. После того, как я поговорила с мисс Лоув, я позвонила в мотель и навела справки. Оставалось только подождать, когда Вы появитесь. К слову: Вы не заставили себя долго ждать. Мне не очень-то улыбается мозолить глаза всему городу. Видите, как все просто?

— Действительно. Если мне случится открыть детективное агентство, я непременно предложу Вам место.

Она перестала смеяться, и взгляд вдруг сделался ледяным и неприязненным.

— Кстати о детективах, мистер Джордан, — холодно сказала она, — мне бы хотелось услышать объяснения.

— Да? А Вы чего-то не понимаете?

— Вы прекрасно знаете, чего. Объясните, с какой стати Вы приезжаете в город за много сотен миль от Нью-Йорка и начинаете задавать вопросы? Какого черта Вы суете свой нос в дела, которые Вас совершенно не касаются?

— Странно, миссис Маккей, очень странно…

— Что именно?

— Странно то, что мисс Лоув, рассказав Вам буквально все, не упомянула о цели моего визита. Помнится, я говорил ей об этом.

— Мисс Лоув! — Она усмехнулась. — Мисс Лоув наговорила мне гору всякой ерунды! Неужели Вы думаете, что я стану придавать какое-то значение тем басням, которыми Вы потчевали бедную старушку?

— И что же она Вам сказала?

— О, достаточно!

— И все-таки?

— Извольте. Оказывается, Вы появились тут с благородной целью: защитить невинное создание от посягательств старого распутника. — Губы женщины скривились. — Это может сойти для мисс Лоув, Джордан, но не для меня. Я не верю в эту ерунду!

— А можно узнать, почему?

— Потому что преуспевающий адвокат из Нью-Йорка не потащится невесть куда за подобной ерундой! И не пытайтесь убедить меня в обратном. Выкладывайте лучше, что у Вас на уме? За каким дьяволом Вас сюда принесло? Что Вам нужно?

— Пусть Вам это покажется диким, но все, что я сказал почтенной старушке — правда. Есть люди, которые в этом очень сильно заинтересованы.

— Надеюсь, это не Роджер?

— Почему Вы решили, что в этой истории замешан Ваш муж?

— Прекратите вилять, мистер Джордан! Чтобы Вам не приходилось врать и дальше, могу сказать: я полностью в курсе его личных привязанностей и знаю все, что касается его и мисс Харлоу.

Признаться, она меня ошарашила. Стараясь не выказать своего удивления, я потянулся за сигаретами, закурил и посмотрел на миссис Маккей. На ее лице было написано торжество.

— Вам, наверное, небезынтересно будет узнать, откуда у меня подобные сведения?

Я молча смотрел на нее, зная по опыту, что если женщина желает высказаться — отговаривать ее бессмысленно.

— Так вот, мистер Джордан, я получила письмо. Анонимное. В нем подробно описывался роман моего мужа с этой вертихвосткой. Я позвонила в Нью-Йорк и поговорила с Роджером.

Я подумал, что подобное письмо мог написать один человек: Пол Грауфорд, когда начинал свою борьбу за мисс Лин. Но делиться данным соображением с миссис Маккей не стал, а сказал:

— Надеюсь, тогда Вам известны намерения Вашего мужа?

— Еще бы! — фыркнула она. — Уж это-то мне известно! Должна сказать, что намерения эти — отвратительны!

— Вот как?

— Да! Этот тип угомонится только в гробу! Более непостоянного человека я в своей жизни не встречала и вряд ли когда-нибудь встречу. Могу Вам сказать по секрету, что в свое время именно эта его черта заставила меня обратить на него внимание.

— Простите?

— Да, — улыбнулась женщина, — наверное, это может показаться абсурдным. Но только для тех, кто совсем не понимает женщин…

— Вы хотите сказать?..

— Я хочу сказать, что Роджер Маккей из породы самых ужасных волокит, которые когда-нибудь носили штаны и шляпу.

— И Вы находите это привлекательным?

Она немного помолчала, окинула меня оценивающим взглядом, подозвала официантку, коротко приказала: «кофе» — и снова обратилась ко мне.

— Дело, молодой человек, в том, что когда Роджер начинал ухаживать за женщиной, он превращал все это в самое захватывающее шоу, которое только можно представить. В ход шло все: от огромных букетов, что доставляли вам в дом каждое утро, до исполнения, причем немедленного, всех желаний, высказанных даже мимоходом, вскользь. На женщину это производит неизгладимое впечатление, поверьте.

— И все же… Вы же сами говорили о непостоянстве мужа.

— Говорила? Конечно, говорила! И буду говорить! Но дело в том, мистер Джордан, что я люблю этого старого кобеля… Люблю и хочу, чтобы он был со мной! А для того, чтобы удержать Роджера на привязи, нужна хорошая цепь!

— Наверно, у Вас есть основания говорить так, миссис Маккей, — я усмехнулся, — судя по Вашим словам, подобные истории уже случались? И не раз?

— О! — вздохнула она. — Не раз? Да множество раз!

— Могу я истолковать Ваш ответ в том смысле, что в настоящее время поведение Вашего мужа Вас не волнует?

— Еще как волнует! Но я достаточно хорошо знаю Роджера — его увлечения проходят так же быстро, как и начинаются. В итоге он всегда возвращался ко мне.

— Но в данном случае события несколько затянулись. Вы не находите?

— Да. — Она вздохнула. — Слишком затянулись, я бы сказала.

— И Вы ничего не предпринимаете?

Она посмотрела на меня, как на тяжелобольного:

— А Вы можете что-нибудь посоветовать? Три месяца назад Роджер отправился в Нью-Йорк, чтобы проконсультироваться по поводу здоровья. Затем, если понадобится, он должен был пройти там курс лечения. Перед его отъездом мы слегка повздорили, но он вернется. Я знаю.

Я спрашивал себя: действительно ли эта женщина так считает? Ситуация, как я ее представлял, говорила о том, что Маккей попросту бросил надоевшую супругу и смотался в большой город в поисках новых приключений. Или же она настолько уверена в себе, что не сомневается в возвращении блудного мужа? Или знает что-то такое, что позволяет ей не сомневаться в возвращении супруга? Она знала его лучше, чем кто-нибудь другой и, наверное, имела основания так думать. В конце концов, может быть, мистер Маккей (или, как она окрестила его, «старый кобель») действительно вернется домой, поджав хвост? Может быть… Если, до того, с ним ничего не случиться.

Пока я думал, женщина, видимо, тоже пришла к какому-то решению. Она вдруг резко поднялась из-за стола, нервно натягивая перчатки, и, нахмурив брови, довольно твердо заявила:

— А в общем-то Вы правы, мистер Джордан! На этот раз все зашло слишком далеко! Недавно мы крупно поговорили с Роджером… — она покачала головой. — А теперь, если позволите, я Вас покину. Дела. — Она решительно повернулась и плавной походкой направилась к двери, ловко обходя столики.

Я смотрел ей вслед и с грустью констатировал, что мои надежды выяснить хоть что-нибудь у миссис Маккей потерпели крах. Теперь, если миссис Маккей встретится с мужем, она непременно расскажет ему о моем визите. Эти обстоятельства наверняка станут известны мисс Лин и наверняка вызовут скандал в почтенном семействе Харлоу. Печальный итог! Папаша Харлоу совсем не за этим посылал меня сюда. Он-то как раз не желал никакого скандала. Вздохнув, я допил остывший кофе и вернулся в отель. Оставаться в городе не имело смысла. Я позвонил в аэропорт и выяснил, что пропустил последний рейс. Потом связался с агентством по прокату автомобилей и договорился, что верну арендованную машину в их отделение — это по дороге. Быстро сложил вещи, спустился в холл, уплатил по счету и отправился в путь.

Глава двадцать первая

Двигатель тихо урчал, машин на шоссе в этот час было мало, я не спеша катил по дороге и думал.

Закатное солнце окрасило небо в густой фиолетовый цвет, перечеркнув резкими тенями поля и пастбища и придавая окружающему ландшафту довольно диковатый вид. Очень скоро пришлось включить фары, и тут же в снопе света зароились, заплясали, вспыхивая мириадами крохотных огоньков, ночные мотыльки.

Я взглянул на приборный щиток — часы показывали половину восьмого по стандартному времени. Через полчаса в театре поднимут занавес, и начнется спектакль. По-моему, Лорд был не прав, утверждая, что дублеру никогда не заменить на сцене Тоби — парень как раз был очень даже ничего. Другое дело, что у Тоби было имя, и это обстоятельство как нельзя больше устраивало Лорда. Судя по всему, пьеса и впредь будет идти с успехом, а вскоре публика и вовсе позабудет, что некогда в ней играл знаменитый Тоби Хаммонд — увы, ничто не вечно в этом мире. Лорд, на мой взгляд, просто недооценивал публику. Наверняка его больше всего заботило состояние театральной кассы, а не мнение этой самой публики, хотя это вещи взаимосвязанные… Я разглядел впереди два быстро приближающихся ярких огня, сбросил скорость и принял чуть-чуть вправо. Очень скоро мимо меня с ревом пронесся громадный грузовик с длинным фургоном и, словно динозавр, канул в вечность.

Еще я подумал о Роджере и Гарриет Маккей — о том, как-то у них все сложится дальше, и не навредит ли им мой визит. При первой встрече он произвел на меня неплохое впечатление: в меру учтив, в меру приветлив, в меру чопорен, если учесть его возраст, не сноб, не задавака — спокойный, знающий себе цену человек. А что до всего остального, то… как говорится, «кто не без греха».

И еще молоденькая мисс Лин… Интересно, что-то она сейчас делает? Все еще мучается от сознания вины за трагедию Пола? Хотя молодости свойственно быстро забывать о неприятностях, и, может, именно сейчас она сидит где-нибудь в клубе с Роджером Маккеем?

Есть еще Мэт Грауфорд, который тоже молод и, надо надеяться, горе от потери брата скоро его покинет. А может, и не так скоро — слишком сильна боль утраты. Кто знает?.. И кто сможет ответить?..

Эти мысли отвлекли меня, и когда я снова взглянул на часы, то понял, что недооценил всех сложностей ночной дороги и переоценил свои возможности водителя. Судя по времени, от уютного ночлега в одном из чикагских отелей придется отказаться — дай Бог попасть туда утром. Я взглянул на указатель бензина — стрелка замерла в опасной близости от цифры «0».

Еще я подумал о Викки и о деньгах, которые она могла унаследовать. Хотя никакие деньги не смогут окупить того кошмара, что ей пришлось пережить, обнаружив мертвого Тоби в своей спальне. Сейчас она наверняка в театре, как всегда сидит у телефона и вежливо отвечает на звонки всяких придурков. А может быть, Лорд все же позволил ей посидеть дома, чтобы не отвечать на вопросы докучливых репортеров?

Постепенно небо начало сереть, потом горизонт окрасился в бледно-розовые тона, и на фоне светлеющего неба проступила темная громада города.

Я въехал в Чикаго. Город еще дремал, словно огромный зверь, погруженный в предутренний сон, и лишь слегка ворочался перед тем, как проснуться. Остановив машину перед первой попавшейся гостиницей, я снял номер за двадцатку, поднялся в небольшую комнатушку и растянулся на кровати. Через минуту я уже крепко спал.

В полдень заявилась горничная и принялась шуровать по углам с таким остервенением, что и мертвого подняла бы. Я встал, умылся, сбрил щетину и отправился завтракать. Выпив две чашки кофе и съев гамбургер, напоминавший вкусом кусок сырой резины с горчицей, я позвонил в прокатную контору и объяснил, где они смогут найти машину. После этого я набрал номер аэропорта и зарезервировал место до Нью-Йорка. В запасе было несколько часов, и мне пришла в голову мысль навестить Эми Латам, которая, по утверждению всезнающего парикмахера Томаса Хука, работала в салоне Маршала. Любое дело, даже самое дохлое, следовало довести до конца.

В моих изысканиях я наткнулся на двух людей, имеющих отношение к Роджеру Маккею: эту самую мисс Латам и Бени Саксонски.

Салон Маршала оказался здоровенным зданием, сплошь уставленным вешалками с одеждой, и я долго бродил среди платьев, костюмов, комбинаций и прочей ерунды, пока не обнаружил невысокого толстяка в полосатой паре, мирно дремавшего за конторкой. Он сообщил, что мисс Латам можно найти в дамском салоне на втором этаже, и снова принялся клевать носом.

Дамский салон предстал передо мной во всем блеске самых немыслимых моделей и в лице еще одного клерка, на сей раз долговязого и тощего. Но костюм на нем был в точности такой же, как и на спящем толстяке с первого этажа. Наверное, у них это должно изображать униформу. Он чертиком вынырнул откуда-то из-за вороха одежды и спросил:

— Чем могу быть полезен, сэр?

— Я ищу мисс Латам.

— Вы торговец?

— Да, — соврал я.

— Мисс Латам, скорее всего, в офисе. Если хотите, я Вас провожу.

— Буду Вам очень признателен.

Мы прошагали сквозь строй полуголых манекенщиц, которые вертелись перед зеркалами и заинтересованно поглядывали в мою сторону, и остановились перед небольшой кабинкой, отгороженной от основного помещения ширмой. Мой провожатый исчез за ней, и немного погодя оттуда вышла высокая, элегантно одетая девушка с прекрасной фигурой, пышными волосами и вдумчивыми серыми глазами. Она улыбнулась и смущенно сказала:

— Мне ужасно жаль, но, как правило, по четвергам мы не принимаем представителей торговли. Впрочем, несколько минут у меня найдется. — Она пристально оглядела меня с ног до головы. — Вы из какого торгового дома?

— Ради Бога, мисс, простите меня! — Я постарался нацепить на физиономию самую обаятельную из всех известных мне улыбок. — Дело в том, что я не торгую одеждой.

— Кто же Вы? И что Вам надо?

— Я здесь проездом — возвращаюсь из Чикаго в Нью-Йорк, и мне необходимо поговорить с Вами! Если Вы согласитесь позавтракать со мной — я буду счастлив!

Девушка взглянула на меня, но теперь на ее милом лице застыло выражение неприязни.

— Боюсь, это невозможно. Прошу меня извинить, сэр. — Она повернулась и решительно шагнула к ширме.

— Пожалуйста! — взмолился я. — Я всю ночь провел в дороге. В Чикаго я приехал из Меноши.

Она повернулась и удивленно уставилась на меня:

— Из Меноши?

— Да, мисс Латам. Поверьте, это очень важно! Тем более, что сейчас время ланча. Позвольте мне составить Вам компанию. Обещаю не быть слишком докучливым. Согласны? Тогда скажите, куда бы Вы хотели пойти? Я не очень-то хорошо знаю Чикаго. Скорее, я его вовсе не знаю.

Она все еще колебалась:

— Но мы с Вами не знакомы!

— Это легко исправить. — Я протянул ей одну из своих визиток. — Позвольте представиться. Скотт Джордан, — я слегка поклонился, — мне действительно необходимо с Вами поговорить. Теперь, когда мы должным образом представлены друг другу, не скажете ли, где поблизости приличный ресторан? И еще, нам следует поторопиться — я не хочу злоупотреблять Вашим временем.

— Этого Вы просто не в состоянии сделать, — заметила она все еще холодно, но в голосе чувствовалась некая заинтересованность, свойственная любой женщине.

— Вы меня не поняли, мисс, — улыбнулся я, — когда я говорил о злоупотреблении Вашим временем, я имел в виду, что время ланча уже проходит, а девушке с Вашей фигурой и красотой просто необходимо следить за питанием.

Она все еще продолжала хмуриться, но я чувствовал, что лед отчужденности становится все тоньше. Наконец она улыбнулась — улыбка у мисс Латам была просто обворожительной.

— Если Вы не торговец, то наверняка проповедник.

— Почему Вы так решили?

— Больно уж Вы красноречивы. Ладно, мистер Джордан, я принимаю Ваше предложение.

Ресторан находился неподалеку от салона, и через несколько минут мы уже сидели за столиком в зале с дубовыми панелями и тяжелыми шторами на окнах.

— Прошу Вас, — я протянул ей меню, которое принес официант, и стал наблюдать за мисс Латам.

В другой обстановке она выглядела еще симпатичнее. Наверное, она часто обедала в этом ресторане, потому что, едва заглянув в меню, она отложила его и заказала бифштекс с жареным картофелем, фруктовый салат и апельсиновый сок.

Из солидарности я заказал себе то же самое, заменив сок на пиво.

— Признаться, Вы меня озадачили, мистер Джордан. — Она уперлась подбородком в сцепленные кисти рук и внимательно посмотрела на меня. — Скажите, что делать адвокату из Нью-Йорка в такой дыре, как Меноша?

— Я пытался навести справки о Роджере Маккее. — Я понимал, что выбрал не лучшее начало для беседы, но отступать было некуда. Судя по всему, характер у нее был простой, но достаточно жесткий. И если мисс Латам не захочет со мной говорить — не помогут никакие ухищрения.

— Какие именно справки?

— О некоторых сторонах его семейной жизни.

Она продолжала смотреть на меня в упор, и я никак не мог понять, одобряет мисс Латам вмешательство в чужую жизнь или наоборот — считает это занятие недопустимым. Потом девушка вздохнула и спросила:

— Могу я узнать, зачем Вам это?

Она внимательно выслушала мой рассказ об озабоченном мистере Харлоу, его дочери и о том, какую роль во всей этой истории играет Роджер Маккей.

— И что же Вам удалось узнать?

— Ничего существенного, — я развел руками. — Обычные провинциальные сплетни. Толком о чете Маккей никто ничего не знает. У меня сложилось впечатление, что они не слишком общительные люди.

— Да, это так. Но мне непонятен Ваш интерес ко мне.

— Сейчас объясню. Всегда, когда начинаешь задавать касающиеся кого-то вопросы, неизбежно определяется некий круг, куда входят люди, имеющие отношение к интересующему вас объекту. Вот и мне удалось узнать про Вас и еще про мистера Саксонски. Еще мне сказали, что долгое время Вы с ним… были дружны. Нет?

На прелестное личико набежала легкая тень.

— Да… Да, это так…

— Оказалось, что Саксонски был у вас в городе чуть ли не единственным другом мистера Роджера. А поскольку Вы были близким другом мистера Бени, я подумал: может быть, Вам что-нибудь известно про завещание мистера Маккея?

— Известно… Мне кажется, я знаю, о чем речь. — Она произнесла это очень тихо, как бы про себя, рассеянно играя ножом от столового прибора.

— Вы не могли бы рассказать мне о нем?

— Я бы предпочла не обсуждать эту тему.

Ответ был сформулирован достаточно категорично, но я не чувствовал в ней должной убежденности. С другой стороны, слишком давить на нее было опасно — может замолчать совсем. Поэтому я просто сидел и молча ждал.

Наконец она подняла глаза на меня, и едва заметная улыбка тронула ее губы.

— Это связано с моими личными воспоминаниями, мистер Джордан, а Вас, как я понимаю, интересует совсем другое.

— Видите ли, мисс Латам, иногда именно чужие воспоминания помогают разобраться в том, что сам человек предпочел бы забыть. Кроме того, судя по Вашему настроению, воспоминания эти Вам не в радость. Так стоит ли таскать в себе неприятный груз прошлого? Не проще ли им поделиться? Во всяком случае, так утверждает теория современного психоанализа.

— Можно мне чего-нибудь выпить?

— Конечно!

Я подозвал официанта.

— Сухой мартини, приятель, и не забудьте положить оливку.

Алкоголь действует на людей по-разному. После нескольких глотков на лице мисс Латам появилось выражение легкой грусти.

— Они были странной парой, эти Маккеи. Особенно для такого городишки, как Меноша. Им так и не удалось приспособиться к принятым там условностям. В городе о них практически никто ничего не знал, за исключением того, что мистер Маккей очень богат. Однажды он зашел в контору к Бени. Зачем — не помню. Кажется, ему нужна была какая-то справка. Странно, но за короткий срок они стали довольно близкими приятелями. Роджер говорил, что никак не ожидал встретить в нашем захолустье человека, похожего на Бени. — Она повертела стакан в пальцах, допила остатки мартини и поставила на стол. — В то время я встречалась с Бени, думаю, Вы знаете об этом?

Я молча кивнул.

— Мы проводили вместе все свободное время… И вот Маккей буквально вцепился в Бени. Теперь я думаю, это произошло оттого, что он сам не мог принять того жизненного уклада, который царил в городе. Со временем и Бени стал проводить с ними все больше и больше времени. Однажды его пригласили на ужин, и он предложил мне пойти вместе. Мне они показались довольно милыми людьми, по крайней мере в начале. Видимо, мистер Маккей выпил лишнего, потому, что внезапно затеял скандал с женой. Знаете, как это бывает — два, три замечания в присутствии посторонних насчет ее талантов как хозяйки — и готово. Сцена была довольно неприглядной. Миссис Гарриет не сдержалась, и тогда Роджер обвинил ее в неверности. Причем в довольно грубой форме. Мне было страшно неудобно, хотелось немедленно уйти, но Бени удержал меня. Тогда весь этот скандал и обвинения показались мне вздорными.

Она умолкла, но не надолго.

— Достаточно скоро, однако, я узнала правду. После обеда скандал утих, мистер Маккей извинился, сказал, что сам не понимает, что на него нашло, был очень мил, все время шутил, смеялся. Миссис Гарриет сказала, что желает танцевать, все направились в зал, она обожала латиноамериканские ритмы. Мистер Маккей со смехом заявил, что от танцев он отказывается, так как доктор Хенниг озабочен состоянием его здоровья и порекомендовал воздерживаться от физических нагрузок. Так что Бени танцевал с миссис Гарриет, а Роджер предложил мне сыграть в шахматы. Правда, смешно? — Она посмотрела на меня.

— Что смешно?

— Ну, молоденькая девушка вместо того, чтобы танцевать со своим… — она на секунду запнулась… — со своим женихом, играет в шахматы. Дело в том, что я очень люблю эту игру. Мы ушли из зала — мешала музыка, а миссис Гарриет еще и включила ее на полную громкость. Игра длилась недолго — полчаса, минут сорок, он довольно слабый игрок, мы закончили партию, я вышла на балкон и тогда увидела их на террасе… Бени обнимал ее…

Голос ее сорвался, лицо побледнело, она несколько раз провела кончиками пальцев по лбу, как бы отгоняя нахлынувшие воспоминания, голос ее зазвучал глухо.

— Я была ошеломлена. Стояла, смотрела и ничего не понимала. Кошмар! Я была влюблена в Бени без памяти, и то, что я увидела, меня буквально потрясло. Как я тогда выдержала и не закатила истерику — не знаю. Видимо, у меня был шок. Но я нашла в себе силы вернуться к ним и сделать вид, что ничего не случилось. До сих пор не понимаю, как мне это удалось. Однако я поняла, что обвинения Маккея имеют под собой почву. Я спрашивала себя, как долго тянется эта связь? И я поняла кое-что еще: Бени меня просто использовал. Он знал о моих чувствах и, тем не менее, пригласил меня туда. Зачем? Открытие было ошеломляющим: я играла роль ширмы! Мистер Маккей что-то подозревал, и мне отводилась роль игрушки, которая должна была отвлечь его внимание! Понимаете?

— Бени, видимо, что-то заподозрил — лицо у меня было слишком уж… Он поспешно предложил отвезти меня домой, что-то говорил о здоровье, о выпивке, духоте…

— Всю обратную дорогу я молчала. Тогда Бени остановил машину и потребовал, чтобы я ему объяснила, что произошло. Я все и выложила. Сказала, что видела их там, на террасе… Он попытался перевести все в шутку, сказал, что у меня чересчур богатое воображение, что мне не следовало пить, что на меня подействовал скандал, который устроил Роджер, и так далее. Потом он заявил, что миссис Гарриет, расстроенная подозрениями мужа, тоже выпила больше обычного и решила наказать ревнивца таким образом. Говорил, что это просто шутка, не имеющая под собой почвы, что он — джентельмен, а джентельмен не может отказать даме… Он очень много говорил, а когда говорят так много — стараются что-то скрыть в потоке слов…

— Потом он приходил ко мне, умолял не придавать значения этому, как он выразился, «недоразумению», но я ничего не могла с собой поделать. Я не могла и не хотела прощать! Правда оказалась слишком горька. Весь город считал нас женихом и невестой. Вначале и я так думала, но после этого случая сказала, что не желаю его больше видеть, а через месяц уехала в Чикаго.

— Он Вам не писал? Не звонил? Вы больше не встречались?

— Зачем? То, что ему было нужно, находилось в Меноше.

— Но он уехал из города.

— Я знаю. Отец мне писал, — выражение отчаяния исчезло с ее лица. — Вы знаете, мистер Джордан, сейчас мне кажется, что если бы тогда я ничего не заметила и не узнала, или, хуже того, простила его — я, наверное, была бы очень несчастна. Ведь Бени оказался обыкновенным мерзавцем, и мне страшно подумать, что было бы со мной, не пойми я этого. А теперь мне кажется, что и моя прежняя влюбленность была чем угодно, только не настоящим чувством. Я рада, что все сложилось именно так. У меня прекрасная работа, меня окружают замечательные люди, у меня нет проблем, мистер Джордан.

— Вашему салону повезло.

— Спасибо.

Подали кофе, и некоторое время мы молчали.

— Что Вы можете сказать о Роджере Маккее? — спросил я, отставляя чашку.

— Да, в общем-то, ничего. Мы встречались только однажды, в тот вечер. Если бы не вспышка ревности за столом, я бы сказала, что он обаятельный, умный, приятный человек.

— А что это за разговоры о его здоровье?

— Трудно сказать. С виду он совершенно здоров. Вот только…

— Что?

— Глаза. Понимаете, у меня сложилось впечатление, что без очков — они у него довольно сильные — он почти ничего не видит.

— Ну, ладно. А его супруга?

— Простите меня, мистер Джордан, но говорить о миссис Гарриет я не стану. Нет, не потому что она и Бени… нет. Просто любое мое суждение окажется необъективным, а я этого не хочу.

— Ну, что же, мисс Латам, я благодарен Вам за разговор.

— И я Вам. — Она улыбнулась. — Вы оказались правы, когда сказали, что нельзя таскать в себе груз прошлого. Теперь у меня отсюда, — она указала на прелестную грудь, — словно камень свалился. Даже дышать стало как-то легче.

— Я здесь не при чем — так утверждают психоаналитики, я говорил.

— И все равно, спасибо. А не выпить ли нам бренди, мистер Джордан?

— С удовольствием, но как это отразится на Вашей работе. У меня сложилось впечатление, что к Вам там относятся более чем с уважением.

— Ох! — рассмеялась она. — Да им в голову никогда не придет, что я могу средь бела дня отправиться пить, да еще с незнакомым мужчиной!

— Замечательно! Что Вы скажете о рюмке арманьяка?

— Не знаю. Никогда его не пила.

— Тогда мы поступим следующим образом: выпьем бренди, но вы дадите мне слово, что когда приедете в Нью-Йорк… Вы бываете в Нью-Йорке?

— И довольно часто. Кстати, на днях мы везем большую коллекцию моделей.

— Прекрасно! Так вот, когда вы приедете, обязательно позвоните мне, телефон есть на визитке.

— А зачем?

— Я не могу отказать себе в удовольствии познакомить Вас с достопримечательностями нашего великого города. Договорились?

— Договорились, мистер Джордан.

Я проводил мисс Латам в салон, зашел в бар, выпил еще одну порцию бренди, потом отправился в гостиницу, собрал вещи, взял такси и поехал в аэропорт.

Во время перелета самолет попал в шторм, и нас изрядно потрепало. Когда, вопреки моим ожиданиям, самолет все же приземлился, сил у меня уже не осталось. Клятвенно пообещав себе больше никогда в жизни не пользоваться услугами авиакомпаний, я поспешил домой.

Глава двадцать вторая

Войдя в квартиру, я едва успел скинуть пиджак, как задребезжал телефон. Сначала я решил ни в коем случае не снимать трубку — пусть думают, что меня еще нет, но после пятого звонка сдался.

— Слушаю.

— Наконец-то! — закричала в трубку Кэссиди. — Если Вы собираетесь и дальше так работать — я увольняюсь! С такой работой, кроме язвы, ничего больше не заработаешь!

— Ну-ка, потише! — рявкнул я. — В чем дело?

— Это же просто сумасшедший дом! — пожаловалась она. — Вы не представляете, что здесь творится! В следующий раз извольте сообщать хотя бы время своего возвращения!

— Я пришлю Вам пакет молока и крекеры. Что случилось?

— Он еще спрашивает! — фыркнула Кэссиди. — Вашего клиента арестовали!

— Которого?

— Грауфорда!

— Мэтью Грауфорда?

— Его.

— За что?

— Ему предъявлено обвинение в убийстве Тоби Хаммонда.

— Бог мой! Они что, с ума посходили? Какие у них доказательства?

— Нашли оружие.

— Что за оружие? — Я почувствовал внутри неприятный холодок и крепче сжал трубку.

— Вас что, марка интересует? — съязвила Кэссиди. — Какой-то молодой детектив решил еще раз осмотреть автомобиль Грауфорда. Под задним сидением он нашел револьвер. Провели экспертизу — оказалось — тот самый. Они тут же нацепили на Грауфорда наручники и засадили в камеру. Мистер Мэтью потребовал встречи с Вами, а Вас не было.

— Идиоты!

— Что Вы сказали?

— К Вам это не относится. Кэссиди, послушайте, я немедленно выезжаю!

Я бросил трубку, наспех оделся и кинулся к машине. Выруливая со стоянки, я решил сразу же ехать в здание суда, но потом передумал и остановился на 20-й Западной.

Джон Нолан сидел в своем кабинете, с головой зарывшись в разбросанные на столе бумаги. При моем появлении, а влетел я в кабинет достаточно стремительно, он слегка откинулся на стуле и, взглянув на меня, проворчал:

— Опаздываете, адвокат. Мы ожидали Вас вчера.

— Вчера меня не было в городе, Джон. Я только что вернулся и сразу же услышал об этой нелепице. Расскажите-ка мне, как вы до такого додумались?

— Вы его видели?

— Еще нет. — Он опустил голову и слегка покачал ей из стороны в сторону. — На этот раз Вам придется туго. Полагаю, Вы уже знаете про оружие?

— Только то, что ваши люди нашли какой-то револьвер.

— Я тут совершенно не при чем. До вчерашнего дня я вообще понятия не имел об этом автомобиле.

— Как же тогда…

— Помолчите! — оборвал он меня. — Какая-то газета напечатала фотографию Грауфорда, а через некоторое время нам позвонил один из жильцов того самого дома, где было обнаружено тело Хаммонда, и заявил, что видел в доме Грауфорда, причем на том самом этаже, где расположена квартира мисс Гран.

— Когда видел?

— За день до того, как нашли Тоби. Мы пригласили Грауфорда, сами понимаете — у нас возникли вопросы. Но он отказался что-либо говорить. Просидел молча несколько часов. Тогда у одного из моих парней возникла идея — проверить его машину. И вот результат: нашли смит-вессон 32 калибра, полицейская модель. Дальше все как обычно: провели экспертизу и предъявили револьвер Грауфорду. Должен сказать — на него это произвело довольно сильное впечатление, это было заметно, но говорить он отказался — требовал Вас.

— Вы уверены в экспертизе?

— Конечно.

— Отпечатки пальцев?

— Никаких, но это ни о чем не говорит — он мог быть в перчатках.

— Вы проверили, откуда взялось оружие?

— Пробовали.

— Как это понимать?

— Так и понимать! — огрызнулся он. — Понимать это следует так: револьвер был выпущен на одном из заводов в Новом Орлеане. Затем всю партию переправили в Бостон для продажи через сеть магазинов. Восемь лет назад один из магазинов ограбили, похитили множество оружия, в том числе и этот револьвер. Потом — кто его знает. За это время он мог сменить дюжину владельцев. Вот и все.

— Вы говорили с Грауфордом, Джон? Какое он произвел на Вас впечатление?

— Гм… Мне не платят за впечатления, Джордан. Мое дело — улики, факты, доказательства. Впечатления — забота репортеров или присяжных.

— Ладно. Скажите, сами-то Вы удовлетворены? Будете продолжать расследование?

— Конечно. Мы не останавливаемся на полпути. Мы продолжаем работать до тех пор, пока дело не готово для передачи в суд.

— Удачи Вам, Джон! Хотя Вы чертовски правы: на этот раз мне действительно придется туго. Вернее, туго придется Мэтью Грауфорду.

Я вышел из здания полицейского управления, сел в машину и поехал в Окружной суд. Мэт выглядел паршиво: утомленное, измученное лицо, заросшее до бровей черной щетиной, темные круги под глазами, глубокие складки вокруг рта.

— Долго же Вы добирались сюда, — горько хмыкнул он, усаживаясь на стул.

— Разве вам не сказали, Мэт? Меня не было в городе. Я приехал, как только узнал, что случилось.

Он подался вперед и впился в меня глазами:

— Можете вытащить меня отсюда, Джордан?

— Сомневаюсь, — я покачал головой. — Боюсь, при таких обстоятельствах это невозможно.

Его кулак с грохотом обрушился на стол. Раз, другой…

— Черт возьми! Меня подставили! Понимаете? Этот Мэгоуэн… Я не убивал Хаммонда! Да, я был в этом проклятом доме, но я не убивал!

— А оружие? Оружие ведь нашли в Вашей машине.

— Проклятье! Я его в глаза никогда не видел! Бог ведает, откуда он взялся, этот револьвер! Говорю Вам: меня подставили! Кому-то нужен козел отпущения, вот и выбрали меня!

— Нет, Мэт, — я покачал головой. — Если они докажут Вашу вину, то отправят Вас прямехонько в ад, но не раньше. Сейчас они ищут улики.

— И долго они собираются их искать? Сколько мне еще торчать в этом клоповнике?

— До тех пор, пока дело не будет передано в суд, или не обнаружится что-то такое, что позволит Вас освободить.

— Залог?

— Не тот случай, Мэт. Ни один судья не возьмет на себя ответственность выпустить на свободу человека, подозреваемого в умышленном убийстве. Слишком многое в этом деле против Вас.

Он протянул руку через стол и сжал мое запястье. Глаза лихорадочно блестели.

— Разберитесь в этой истории, Джордан! Меня не интересует, сколько это будет стоить. Я готов влезть в долги до конца моих дней, только бы выяснить, что произошло, а главное — кому это нужно!

— Конечно, Мэт, — успокоил его я. — Можете не сомневаться — я сделаю все от меня зависящее! Но и Вы постарайтесь вести себя разумно…

— Разумно! — фыркнул он. — Вам хорошо говорить! Как, по-вашему, должен себя вести человек в моем положении?

— Во-первых — не психовать. Поберегите нервы — они Вам еще пригодятся. Во-вторых — постарайтесь расслабиться. В-третьих — следите за собой. Вы же мужчина, черт возьми! И последнее, Мэт, — я пристально посмотрел ему в глаза. — Мне необходимо знать правду. Вы не убивали?

Его глаза налились бешенством.

— Какого черта!.. — заорал он, но тут же постарался взять себя в руки. — Видите, Джордан, даже Вы мне не верите. Может быть, мне поискать другого адвоката?

— Прекратите, Грауфорд, — поморщился я. — Что за чушь Вы городите? У них есть свидетель, понимаете Вы это? Свидетель, который утверждает, что видел Вас в доме за несколько часов до того, как нашли тело Тоби. Скажите, Вы там были?

— Был.

— Зачем?

Он как-то сник, понурил голову, плечи ссутулились, голос прозвучал глухо, как из бочки.

— Это действительно трудно объяснить, Джордан. Еще труднее в это поверить…

— И все же?

— Понимаете, в ту ночь, когда Пол умер, я поехал в театр. Я знал, что Хаммонд играет в спектакле… Не спрашивайте меня, зачем я это сделал. Я и сам не могу объяснить. Не знаю! Может, хотел опять набить ему физиономию — не знаю. В голове все перемешалось, я как в тумане был тогда… Увидел, как Тоби вышел после спектакля, как сел в такси… Поехал за ним. Он остановился у дома на 9-й улице и вошел. Я видел табличку на звонке, который он нажимал, там было написано: «Мисс Гран». Я позвонил, но мне никто не ответил. Позвонил еще — ничего. Молчание. Тогда я поднялся наверх и стал стучать в дверь, но мне никто не ответил… Потом я уехал. Вот и все. Наверное, именно тогда этот тип меня и заметил.

Я молчал. Дело обстояло куда хуже, чем можно было представить. У полиции не было свидетеля убийства, зато имелся свидетель, который видел подозреваемого в здании, где обнаружили труп, а у подозреваемого имелся мотив и возможность и, вдобавок, именно в его машине обнаружили орудие убийства. Любой суд сочтет такую массу косвенных улик достаточной для вынесения обвинительного заключения. Никакие ухищрения не помогут.

— Есть только один способ вывести Вас из-под удара, Мэт.

— Какой?

— Найти убийцу! В настоящее время я ничего не смогу для Вас сделать. Нужно время. Хотите что-нибудь передать на свободу? Есть какие-то распоряжения? Пожелания? Просьбы?

Он снова опустил голову. Передо мной сидел большой, некогда сильный и уверенный человек. Сейчас он выглядел вялым и апатичным — словно из воздушного шара выпустили воздух.

Я молча встал, взял его за руку и подвел к двери, за которой ждала охрана. Мэта увели. Я медленно спустился вниз и зашагал по улице.

В квартире, раздевшись и приняв душ, я вдруг понял, что не вижу вещей Викки.

Куда, черт подери, она девалась?

Я закурил, сел в кресло и принялся обдумывать ситуацию, но ничего путного придумать не мог. Голова у меня разболелась, я принял две таблетки аспирина и решил лечь, но сначала нужно было закончить еще одно дело. Я снял телефонную трубку и набрал номер детективного агентства Бартона Уилли.

— Это Джордан, — сказал я, когда на том конце сняли трубку.

— Добрый вечер, — отозвался Уилли.

— Все еще трудитесь?

— Я — живой человек, мистер Скотт, — рассмеялся он.

— Просто, учитывая специфический характер моей работы, я распорядился после шести вечера переключать все звонки на мой домашний телефон. Что у Вас?

— Скажите, у Вашего агентства есть надежные связи на западном побережье?

— Разумеется. Что Вас интересует? Сан-Франциско, Лос-Анжелес, Голливуд?

— Голливуд…

— Что именно?

— Все, что касается Тоби Хаммонда. Образ жизни, связи, в том числе и женщины, друзья, враги, обманутые мужья, брошенные любовницы…

— Кто платит?

— Я.

— Годится. Как срочно Вам нужна информация?

— Как можно скорее.

— Что-нибудь еще?

— Да. Адвокат Бени Саксонски. Сейчас он в голливудском кинобизнесе. Меня интересует, не пересекались ли когда-либо их пути.

— Это все?

— Все.

— Хорошо. Как только станут поступать материалы — я Вам позвоню.

— Благодарю. Счет пришлите мне в офис.

— Об этом можете не беспокоиться, — рассмеялся он.

— До свидания, Джордан.

— До свидания.

Мы одновременно положили трубки.

Все это могло оказаться пустышкой, но могло и дать какие-нибудь результаты. Во всяком случае, с чего-то следовало начинать. В этом деле нельзя было пренебрегать ничем. Кстати, это соображение натолкнуло меня на одну мысль. Я снова взялся за телефон и позвонил на межгород — попросил оператора разыскать для меня доктора Хеннига. Кларенса Хеннига, уточнил я, город Меноша, штат Висконсин.

Было уже довольно поздно. В это время телефонные линии не так загружены, и я надеялся, что ждать слишком долго не придется. После перелета, бессонной ночи и суматохи нынешнего дня глаза мои слипались. В ожидании звонка я налил себе две трети бокала джина, выжал туда половинку апельсина и сел в кресло, прихлебывая из стакана.

Через пять минут раздался звонок.

— Да?

— Минутку, сэр.

Я слышал, как где-то далеко женский голос повторял:

— Доктор Хенниг? Один момент. Телефонный разговор с Нью-Йорком. Говорите.

Потом в трубке возник мужской голос:

— Алло! Алло!

— Доктор Хенниг? — Я старался чтобы голос мой звучал построже.

— Да, это я! Говорите!

— Это доктор Сидней Брук из Нью-Йорка. Я звоню Вам по поводу одного из Ваших пациентов — мистера Роджера Маккея. Час назад он поступил в мою клинику в тяжелом состоянии. В его карточке написано, что Вы его семейный врач. Мне необходима Ваша консультация: состояние во время наблюдения, симптомы, диагноз, методика лечения, Ваши рекомендации.

— Конечно, коллега, конечно! Одну минутку!

По телефону доктор Хенниг общался с гораздо большей любезностью, нежели при личной встрече. Скорей всего, сейчас он просматривал свою картотеку. Через минуту в трубке раздался его голос:

— Вы меня слушаете, доктор? Сейчас, сейчас! У меня в руках его карта, здесь все-все записано! Мистер Маккей обратился ко мне восемь месяцев назад с жалобой на спонтанные боли в области грудной клетки. Мы провели всестороннее исследование — у мистера Маккея серьезная недостаточность коронарных сосудов. Мы применяли обычные для таких случаев меры. Через неделю я направил его в Медисон для более полного обследования. У нас, видите ли, небольшой город, и нет необходимого оборудования. Я — единственный врач на всю Меношу, столько забот, столько забот! Ни минуты свободной! После обследования был поставлен диагноз: атеросклероз коронарных сосудов. Я прописал пилюли нитроглицерина при болях и инъекции гепарина с дигиталисом. Ему это помогло — он почувствовал себя значительно лучше, но, Бог мой, в чем можно быть уверенным? В чем можно быть уверенным до конца, когда речь идет о болезни сердца? Человеческое сердце — очень сложный аппарат! Очень сложный! Я предложил ему поехать в Нью-Йорк и обратиться к специалисту-кардиологу.

— Именно потому он и уехал?

— Наверное. Скорей всего. Зачем же еще?

— Благодарю Вас, коллега.

— Что Вы! Что Вы! Какая может быть благодарность? Это мой прямой долг!

— Всего хорошего. Извините за столь поздний звонок!

— Ничего, ничего! Я привык. К тому же не так уж и поздно.

Только теперь я сообразил, что в Висконсине еще только ранний вечер.

— Еще раз благодарю Вас, доктор. До свидания. — Я положил трубку.

Теперь становилось понятным, почему Маккей завещал большую часть состояния Викки. Как и всякий человек, слабо разбирающийся в медицине, он решил, что находится при смерти. Он готовился к ней! А если он умрет — все достанется миссис Гарриет, а этого мистер Роджер Маккей допустить не хотел, справедливо подозревая жену в измене. Но как он мог спасти свое состояние? Жена имела законные права на эти деньги. Оставить все какому-нибудь фонду социального обеспечения или назначить университетскую стипендию? Все это достаточно зыбко. Причины? Мнимая неверность жены? Доказательства? Их нет. И тогда он нашел Викки. Ближайшая родственница, связанная с ним кровными узами! Здесь у миссис Гарриет практически не оставалось шансов. Во всяком случае, я бы за такое дело не взялся.

Я подошел к книжному шкафу, отыскал краткий медицинский справочник и нашел раздел «Сердечные болезни». Затем прочел все об атеросклерозе коронарных сосудов. Это оказалась довольно неприятная штука. Питающие непосредственно сердце сосуды, покрывались изнутри известковыми бляшками, которые могли в любой момент оторваться от стенок и закупорить артерию. Это называлось тромбозом. Как действенное лечение рекомендовалось применение гепарина, дигиталиса и некоторых других препаратов, чтобы усилить сердечную мышцу.

Сколько человек может прожить, постоянно форсируя работу сердца? Год, два, неделю? На этот вопрос справочник ответа не давал. Может быть долго, а может быть, и нет. Смотря как жить станет. Но Маккей по природе был человеком импульсивным, и менять своих привычек не собирался. Даже понимая, что его может ожидать. Так появилось на свет Божий завещание, составленное в пользу Викки Гран. К тому же дигиталис серьезно влияет на зрение.

Глава двадцать третья

Шла вторая половина третьего акта, когда я осторожно пробрался в зал. Я осмотрелся — примерно пять-шесть свободных мест, остальные заполнены. Значит, пьеса по-прежнему имеет успех. И денежки по-прежнему исправно текут в карман к Лорду.

Я отыскал его в маленьком кабинете за кулисами. Он скосил на меня злые глаза и довольно неприветливо спросил:

— Какого черта, Скотт! Где Вас носило?

— Уезжал. Если помните, у меня есть и другие клиенты, Сид.

— Но я тоже Ваш клиент!

— Разумеется. Но я не вижу причин, по которым Вам нужен адвокат. Дела у Вас идут прекрасно — я заглянул в зал, прежде чем зайти к Вам. Он почти заполнен, несколько свободных мест не в счет. На сборах это никак не отразится. Что же Вас волнует?

— Вы правы, — он довольно ухмыльнулся, — билеты распроданы до конца недели.

— Как дублер? По-моему, Вам повезло.

— Не будем спешить, Скотт, не будем спешить. Мы должны быть очень осторожны. Я дал распоряжение урезать расходы. Или Вас это не волнует? Вы же являетесь одним из инвесторов.

— Инвестором? Да Бог с Вами, Сид! Инвестиции подразумевают получение дивидендов, а я что-то их не вижу.

Он покачал головой:

— Экий Вы… торопыга! Пьеса идет всего неделю. На ее постановку затрачены большие деньги, очень большие. Нужно окупить все расходы, а уж потом подсчитывать прибыль. Да что я Вам толкую? Все Вы знаете! Кстати, — он предпочел сменить тему, — Вы уже слышали про Мэтью Грауфорда?

Я кивнул.

— В бедного парня вцепились, как свора голодных шакалов. Ему понадобится толковый адвокат.

— У него есть адвокат. Думаю, достаточно толковый.

— Вот как!

— Да. Это я!

Лорд удивленно выкатил глаза:

— Вот как? И когда же Вы успели?

— Перед отъездом.

Лорд встал и принялся расхаживать по комнате.

— Подождите, Скотт, подождите! Право же, Вы меня огорошили. У Вас приличная репутация, солидная клиентура… Зачем же рисковать всем этим?

— Что Вы имеете в виду?

— А Вы не понимаете? У этого парня нет шансов. Его обложили со всех сторон! Орудие убийства нашли в его машине! У него был мотив! Что Вы можете этому противопоставить?

— Я могу попробовать. По закону он имеет право на защиту.

— Утопия! Выслушайте меня, Скотт!

— Довольно, Сид! Я наперед знаю все, что Вы скажете: человек будет признан виновным, если такое случится — это непременно отразится на репутации адвоката. Так? Но при чем тут адвокат? Даже если предположить, что Грауфорд виновен, а я в это не верю, моя репутация от этого ничуть не пострадает. Или Вас больше заботит то обстоятельство, что именно с таким адвокатом Вы связали свой бизнес?

— Ладно, будет Вам, — проворчал он. — Как обстоят дела у парня?

— Паршиво. Слишком много косвенных улик. Но я не могу оставить его в беде только потому, что это кому-то не нравится, и давайте больше не будем об этом. Скажите, где я могу найти Викки?

— Они с дядей смотрят спектакль. Пришлось потрудиться, чтобы устроить их на приличные места. После спектакля я пригласил их на коктейль. Приглашение касается и Вас.

— Договорились.

Заканчивался третий акт. Я устроился на стуле в кулисах и слушал. Даже при том, что я знал пьесу почти наизусть, общее настроение зала передалось и мне — я смеялся. Занавес упал под гром аплодисментов. Публика несколько раз вызывала актеров на поклон, потом народ начал потихоньку расходиться. Я заметил Викки и Роджера Маккея среди медленно движущейся толпы. Дядя Роджер протирал очки и еще продолжал улыбаться. Я вышел из кулис и помахал им рукой. Викки заметила меня и бросилась к сцене:

— Скотт! Где Вы пропадали?

— Ездил по делу.

— Вы так внезапно исчезли. Я не знала, что думать. Я волновалась!

— Нужно было связаться с Кэссиди, она бы все Вам объяснила. Я заметил, Вы забрали свои вещи. Где Вы теперь обитаете?

— В гостинице. Там же, где дядя Роджер. Он устроил для меня прекрасный номер.

В этот момент Роджер Маккей добрался до нас и протянул мне руку:

— Вы тоже смотрели спектакль? Как Вам, понравилось?

— Очень. Давно так не смеялся.

Лорд встретил нас на улице и провел в театральный бар, куда допускали даже не всех актеров. По стенам были развешены огромные фотопортреты бродвейских знаменитостей с автографами. Викки указала на них дяде, и тот принялся с интересом рассматривать эту галерею.

Принесли напитки, и Маккей попросил слабый хайболл, который стал потягивать мелкими глотками. Наверное, врачи предупредили его об опасности злоупотребления алкоголем. Я подумал, что приди миссис Маккей в голову мысль заявиться сегодня-завтра в Нью-Йорк, на дядюшку Роджера это произвело бы куда более сильное действие.

Викки, смеясь, обратилась к нему:

— Скажите, дядя, что бы Вы подумали о человеке, который внезапно исчезает в неизвестном направлении и несколько дней не дает о себе знать, а потом объясняет это служебной необходимостью?

Маккей пожал плечами:

— У каждого есть определенные обязанности. Тем более у адвоката. В данном случае ждать ежедневных сообщений не приходится.

Она повернулась к Лорду:

— Вы тоже не знаете, где он был?

— Скотт — человек ужасно скрытный. — Он подозвал официанта и потребовал меню.

Маккей, очевидно из соображений диеты, от ужина отказался. Наверное, считал, что лишний вес затрудняет работу сердца, и я не стал упрекать его за это. Человек с деньгами должен заботиться о своем здоровье. Он с видимым удовольствием потягивал свой коктейль и вежливо беседовал с Лордом. Разговор шел, разумеется, о только что закончившемся спектакле.

— Прекрасное шоу, мистер Лорд, замечательное. Я слышал — автор из начинающих. Это его первая работа?

— Да. У меня с ним контракт. Очень талантливый парень.

— Он еще что-то пишет?

— Заканчивает новую пьесу.

— Замечательно выходит, — вмешалась Викки. — Я прочла кусочек. Первые два действия. Речь идет о проблемах современного брака.

Маккей улыбнулся:

— Этот ваш парень действительно гений, если умудряется находить в браке хоть крупицы юмора.

— Юмор есть где угодно, дядя Роджер, — рассмеялась Викки.

— Наверное. Хотя, скажем, в болезни вряд ли можно найти что-нибудь смешное.

— Ну, дядя, не стану с тобой спорить.

Мистер Маккей посмотрел на часы:

— Мне пора — режим. Я, к сожалению, не так молод, как вы. Уверен, здесь найдется по крайней мере один кавалер, который с удовольствием доставит тебя домой. Нет, нет, не провожайте меня!

Он поблагодарил Лорда за доставленное удовольствие и прекрасно проведенный вечер, пожал нам руки, поцеловал Викки и ушел.

Я смотрел ему вслед. Несмотря на болезнь, этот человек умел держать себя в руках.

Примерно через минуту Лорд, почесав в затылке, спросил, уставившись в потолок:

— Интересно, а что здесь делаю я?

Мы с Викки одновременно посмотрели на него, не понимая, что он хотел сказать.

Лорд улыбнулся:

— Я похож на лишний большой палец. И руку в кулак сжать мешает, и отрезать жалко.

— Не говорите глупости! Что это с Вами? — но в голосе моем, я это чувствовал, не было достаточной убедительности.

— Нет, в самом деле, — он выбрался из-за стола и, ласково улыбаясь, посмотрел на нас, — у меня был чертовски напряженный день, я устал. Да и зачем я вам? Оставайтесь, наслаждайтесь жизнью, музыкой, друг другом… — он подозвал официанта, попросил счет, подписал его и сказал:

— Если молодым людям понадобиться что-нибудь еще, запишите на меня.

— Слушаюсь, сэр.

Лорд повернулся к нам:

— Желаю приятно провести время.

Когда он ушел, Викки посмотрела на меня и улыбнулась:

— Ну, привет, — сказала она.

— Зачем ты от меня уехала?

— Во-первых, потому что, оставаясь там, я чувствовала себя… скованно. А во-вторых, дядя Роджер вбил себе в голову, что племянница должна находиться рядом. К тому же ты наверняка провел ужасную ночь на диване — он мал для тебя. И еще, я думаю, одному тебе будет спокойнее. Наверное, часто приходится работать дома?

— Бывает. Вот и помогла бы мне научиться распределять свое время.

— Для этого вовсе не обязательно жить в одной квартире. Но я все равно рада — ты умнеешь на глазах.

— Но не старею, надеюсь?

— Нет, — рассмеялась она. — Во всяком случае, не настолько, чтобы спать на диване. Еще несколько таких ночей, и у тебя будет искривление позвоночника.

Я попытался представить Викки в роли богатой наследницы, но увидел прежнюю Викки — слегка взбалмошную, смешливую и совсем не похожую на человека с солидным счетом в банке.

— Почему бы тебе не взять отпуск и не уехать?

— А с чего это ты вдруг заговорил об этом?

— Потому что тебе нужно отдохнуть. Переживания последних дней не могли не сказаться на твоей нервной системе. Поначалу это незаметно, но потом с человеком может случиться несчастье.

— Какое?

— Нервный срыв, например. Довольно неприятная штука. На человека наваливается депрессия, бессонница, он становится злым, раздражительным… Я вовсе не хочу, чтобы ты становилась такой по отношению ко мне.

— Но теперь все позади. Театр работает, публика валит на спектакль, как и раньше, мне больше не нужно следить за Тоби и волноваться… У меня масса возможностей отдохнуть и здесь.

— Наверное, ты права. Тогда начнем прямо сейчас.

Она недоуменно посмотрела на меня.

— Пошли отсюда!

Викки вопреки моим предположениям не возражала. Она всегда стремилась подчеркнуть свою независимость. Но в баре стало очень шумно — завалилась здоровенная компания телевизионщиков, с шумом расположилась за соседним столиком и принялась в голос обсуждать какую-то передачу.

На улице я остановил такси и назвал водителю адрес.

Ее номер оказался просто шикарным. Большая светлая комната с широкими окнами, с видом на парк, красивая, современная мебель, пол застлан огромным пушистым ковром, ходить по которому было сплошным удовольствием. Прекрасный бар мог удовлетворить самый изысканный вкус. Я направился прямо туда и смешал пару коктейлей.

— Мне нужно позвонить, Скотт. Это быстро — нужно предупредить ночного дежурного. Так просил дядя Роджер.

— Успеешь. Присядь.

Она присела на самый уголок огромного дивана и взяла у меня бокал с коктейлем.

— Никак не могу привыкнуть к этой роскоши. Зачем дядя поселил меня в таком шикарном номере?

— Ты — наследница фамильных капиталов.

— Ох! — Она рассмеялась. — Я и забыла. Однажды отец подарил мне целых двести долларов. Это было просто прекрасно!

— Тут, Викки, дело не в отце, а в дяде. Ты единственная наследница всего его состояния. Это очень большие деньги.

Она смотрела на меня, и искорки веселья в ее глазах постепенно гасли.

— Я? Что ты такое говоришь?

— Это действительно так, Викки. Я видел копию завещания и знаю, что там написано!

— Как? Когда это ты видел?

— Этого я сказать не могу. И я не хочу, чтобы ты говорила с дядей на эту тему. Ты меня понимаешь?

— Но при чем тут я? — недоуменно протянула она. — В конце концов, у дяди есть жена!

— Он может развестись.

— Ну и что? Даже в этом случае он вполне может жениться снова. Он еще далеко не старик.

— В принципе, завещание можно и изменить.

— Но мы же почти незнакомы! Он столько лет не подозревал о моем существовании!

— Какое это имеет значение? Ты — член его семьи! Последний! А у Роджера Маккея есть серьезные основания опасаться за свое здоровье. — Я вздохнул. — У него плохо с сердцем.

— Кто тебе сказал?

— Его врач.

Несколько минут она сидела, молча переваривая услышанное. Потом пожаловалась:

— У меня полная каша в голове, Скотт. Почему ты не расскажешь мне все? Разве ты не можешь мне сказать, где был все эти дни?

— Не теперь.

— Профессиональная тайна?

— Ну, что-то в этом роде.

— Но ведь все, что ты сказал мне о здоровье дяди Роджера и его завещании, это ведь тоже профессиональная тайна, верно?

— Меня это не касается. Я не адвокат твоего дядюшки и тем более не его врач. Сведения, которые я сообщил, касаются тебя, Викки, и я надеюсь на твое молчание.

Она сидела и молчала, лишь изредка облизывая губы. Нужно было дать ей время прийти в себя — слишком много информации обрушилось на нее сразу.

Я встал и подошел к окну. Парк внизу был причудливо расцвечен огнями.

— Скотт! — Я обернулся и встретил ее лукавую улыбку. — Как ты думаешь, деньги портят людей?

— Надеюсь, что не очень и не всех. Они делают людей более независимыми.

— Скажи, а ты мог бы, скажем, обратить внимание на богатую девушку?

— А чем я хуже других? Все мужчины во все времена мечтали о богатых невестах.

— Так уж и все?

— Погоди, Викки! Теперь я ничего не понимаю! Что ты…

— Расслабься! — рассмеялась она. — Я просто не хотела тебе докучать. Но не вижу смысла продолжать наши прежние отношения.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, дорогой адвокат, что для своего возраста ты слишком уж целомудрен. За все это время ни разу даже не попытался меня поцеловать. Скажи, что я должна была думать?

Я шагнул к ней. Викки протянула ко мне руки, ее губы были теплыми и трепетными. Я стиснул ее в объятьях и ощутил, как дрожит ее гибкое тело. Ее руки скользили по моим волосам, по шее, по спине… Я чувствовал, что еще немного, и я с собой не справлюсь.

Осторожно я взял ее за руки, развел их и опустил. Ее глаза широко раскрылись.

— Что с тобой?

— Ничего, — я чувствовал, как хрипло звучит мой голос, но ничего не мог поделать. — Просто я люблю тебя, Викки! Очень люблю. А гостиничный номер — не то место… понимаешь? Я не хочу, чтобы это случилось в гостинице!

— Да какая разница?

— Для меня очень большая.

— Да ты просто… просто… — она задохнулась от негодования. — Просто трус!

— Возможно.

— Ничтожество!

— Наверняка.

— Подлец!

— А вот это уже оскорбление. Я его не принимаю, потому что пытался вести себя как джентельмен.

— Я тебе отомщу! Когда я получу наследство и стану богатой, я придумаю для тебя такую кару, что твоя хваленая джентельменская кровь совсем свернется. Ты будешь…

Я наклонился, взял ее голову руками и закрыл ей рот крепким поцелуем.

— Пусть это послужит тебе уроком.

Я развернулся и без лишних слов покинул помещение.

Глава двадцать четвертая

Наконец-то этот сумасшедший день закончился! Начался он в гостиничном номере одного из чикагских отелей, а завершился в нью-йоркской гостинице, в номере самой прекрасной девушки на свете.

Я уже снял пиджак и ботинки, когда в дверь позвонили.

— Бог мой, — ужаснулся я. — Кого могло принести в такое время!?

Проклиная все на свете и представляя, что я скажу непрошенному гостю, я отправился открывать. Откинул цепочку, повернул ручку замка — и в этот момент по мне словно тараном шарахнули. Распахнувшаяся дверь буквально отбросила меня на середину комнаты, едва не сбив с ног. В ту же минуту на пороге возник странный субъект, одетый в темный костюм, шляпа надвинута на самый нос, правая рука в кармане и физиономия — цвета мороженой говядины.

Он быстрым взглядом окинул помещение и молча отступил в сторону, уставившись на меня маленькими, похожими на две бусинки, глазками. Вслед за ним в комнату вошел второй посетитель. Этого человека я знал. И знал довольно хорошо. Во всяком случае достаточно, чтобы у меня противно заныло под ложечкой.

Эдди Гропер вошел и закрыл за собой дверь. Потом медленно прошелся по комнате, выбрал стул, выставил его на середину комнаты и сел.

— Садитесь, Джордан, — буркнул он.

— Так, — я пристально смотрел прямо в его заплывшую физиономию. — Имеем: вторжение в чужую квартиру с применением силы, нарушение прав гражданина Соединенных Штатов, порчу имущества и моральный ущерб. Честно говоря, я считал Вас умнее. Кто-то сказал мне, что Вы стали действовать более цивилизованными методами. Видимо, он ошибался. Что Вам угодно?

— Заткнитесь, Джордан! Я два дня пытался с Вами связаться! Вас просто невозможно застать на работе, дома Вы не бываете…

— Я уезжал.

— Бежал, Вы хотите сказать?

— Что за чепуха?! Я ездил по делам. От кого мне скрываться? И зачем?

— Может быть — от меня?

Я покачал головой:

— А что, существуют причины, по которым я должен Вас опасаться? Я их не знаю.

Он едва приметно улыбнулся, но улыбка эта больше походила на оскал собаки, которая вот-вот укусит.

— Давайте сразу расставим все точки над i, Джордан. Вы прекрасно знаете, что теперь я занимаюсь вполне законным бизнесом. Я — законопослушный гражданин.

— И потому врываетесь в дома с вооруженным сопровождением?

— Вилли — мой старый слуга. Он мухи не обидит.

— М-да… Похоже.

Очевидно, Эдди надоело вести светскую беседу, и он перешел к делу.

— Послушайте, Джордан, Вы интересовались мною и моими делами. Почему?

— Я представлял интересы Тоби Хаммонда. Мне хотелось уберечь его от неприятностей. Я вложил значительные средства в театральный бизнес и был заинтересован в том, чтобы Тоби продолжал заниматься своим делом.

Лицо Гропера закаменело. Теперь это была маска, высеченная из гранита.

— Никто не смог бы уберечь Хаммонда от неприятностей. Даже Господь Бог. Тоби сам был — преогромная неприятность и доставлял их всем, с кем имел дело. Он получил по заслугам.

— Ваших рук дело?

Его лицо смягчилось, глаза взглянули на меня с легким укором.

— Послушайтесь доброго совета, Джордан: никогда больше не говорите таких слов. Даже не думайте. Помните только, что Вы уже дважды меня оскорбили, а я не терплю оскорблений и никому их не прощаю.

— Дважды?

— Да. Первый раз — когда сунули свой длинный нос в мои дела, а второй — когда произнесли мое имя в присутствии полицейских.

— И что же здесь плохого? Я просто упомянул Вас в связи с делом Хаммонда.

— И сделали это совершенно напрасно. На копов мое имя действует, как красная тряпка на быка, и Вы не могли этого не знать. Они тут же принялись копать под меня, а мне это не нравится. Как я уже сказал — я бизнесмен. Всякая полицейская возня вокруг моего дела стоит мне кучи потерянных долларов, и терпеть это я не намерен.

— А что, собственно, Вас смущает? Как Вы сами сказали — Ваш бизнес вполне легален, ваш «Маккаби» процветает, у властей к Вам претензий нет… Что Вы так разволновались?

— Я не желаю, чтобы копы совали свой нос в мои дела! Мое дело — это мое дело!

— Мое дело… Наше дело… — тихо повторил я. — Знаете, как это звучит по-итальянски?

Он ничего не ответил, продолжая сверлить меня тяжелым взглядом.

— А может быть, у Вас неприятности с налоговой службой? «Маккаби» — доходное местечко.

Выражение его лица снова изменилось — теперь он смотрел на меня скорее удивленно. Эдди покачал головой и сказал:

— Вы, Джордан, либо очень смелый человек, либо очень глупый. Мне сдается, что второе больше соответствует истине. Почему Вы ничего не хотите понять?

— Я человек обыкновенный, мистер Гропер. Просто у меня был очень напряженный день, и я чертовски устал, а Ваш визит и вовсе выбил меня из равновесия. Сейчас я — просто злой человек, потому что смертельно хочу спать, а вместо этого вынужден объясняться с гостями, которых я, заметьте, не приглашал.

— Вы не должны на это обижаться. В конце концов, я два дня повсюду Вас искал. Мне нужно с Вами поговорить.

— Говорите.

— Я слышал, Вы собираетесь взяться за защиту Мэтью Грауфорда?

— Совершенно верно.

— Тогда позвольте дать Вам один совет: держитесь подальше от меня и от «Маккаби». Занимайтесь своим делом — защищайте этого парня, спорьте с судьями, сажайте в лужу этого придурка Мэгоуэна, у Вас это здорово получается, зарабатывайте свой гонорар, Бога ради! Но прекратите поминать мою фамилию! Мне это не нравится!

— Вам есть что скрывать?

— Послушайте, Джордан! — взревел он. — Вам известно, что Хаммонд путался с моей женой! И Вы знаете, чем это кончилось. Я до сих пор ношу траур по малютке Марго и не желаю, чтобы кто-нибудь рылся в моем белье, независимо от того — чистое оно или не очень.

— Вы же прекрасно понимаете — я не единственный, кто в курсе этой истории.

— Вы имеете в виду Лео Барона? Не волнуйтесь. «Скважина» не станет печатать этот материал.

Меня осенило: конечно же! У Эдди Гропера были все основания организовать налет на редакцию! Ему было проще, чем кому бы то ни было, получить информацию о готовящемся материале, и он стал действовать так, как привык во времена бутлегерских войн — не слишком заботясь о законности и не собираясь вступать в переговоры с противной стороной. Зачем? Важен результат! А результат, судя по тому, с какой уверенностью он заявил, что материал опубликован не будет, — налицо.

— Я понимаю Ваше беспокойство, более того — я Вам искренне сочувствую. Но поймите и Вы меня. Я — адвокат! Я имею обязательства только по отношению к своим клиентам. Вы — не мой клиент. Это вовсе не означает, что я собираюсь втягивать Вас в эту историю, только чтобы получить гонорар.

— Так Вы забудете историю о Хаммонде и моей жене?

— Я этого не говорил. Послушайте, мистер Гропер, наверняка Вы иногда поигрываете в картишки и должны знать — если у тебя на руке выигрышная комбинация, глупо сбрасывать карты ради прикупа.

— Это Ваше последнее слово?

— Как Вам сказать… — я закурил, с наслаждением затянулся и выпустил густую струю дыма в потолок. — Если бы Вы вели себя иначе… Давайте договоримся: если у Вас возникнет желание встретиться со мной еще раз — позвоните. Только приходите один — мне не очень нравится, когда в меня целятся из револьвера, спрятанного под пиджаком. Согласны?

Он молча поднялся со стула, мгновение или два смотрел на меня и, ни слова не говоря, пошел по направлению к двери. Вилли бросился открывать ее, пропуская шефа вперед, и исчез следом за хозяином.

Я вздохнул, вытер платком выступивший на лбу пот, запер дверь и вернулся в комнату. Чувствовал я себя совершенно разбитым, выжатым до основания и смертельно уставшим. Думать ни о чем не хотелось. С трудом я разделся, бросил вещи на кресло, поставил будильник на восемь тридцать и, рухнув на постель, натянул на голову плед.

Казалось, прошла всего минута с того времени, как я провалился в сон, но будильник трезвонил вовсю, сообщая, что настало завтра.

Глава двадцать пятая

Открыв дверь в свой офис, я обнаружил там Оги Спилвина. Тот сидел на стуле и грыз ногти. При моем появлении Оги вскочил и, отчаянно жестикулируя, завопил:

— Наконец-то! Скотт, куда Вы пропали!? Я третий день околачиваюсь в Вашей конторе! Вы обещали мне помочь с возвращением залога! Что произошло? Где Вы были? Я Бог знает что передумал за это время! Мне нужно…

— Перестаньте кричать, Оги, — оборвал я его. — Почему Вы не обратились в суд? Любой клерк составил бы нужные документы, для этого вовсе не обязательно дожидаться меня.

— Нет, сэр! — снова заверещал он. — Я не намерен оплачивать услуги судейских. Вы, Вы обещали мне уладить этот вопрос! Помните? Зачем же я стану обращаться к кому-то еще?

— Ладно, а теперь заткнитесь.

Я повернулся к Кэссиди, которая с неподдельным интересом наблюдала за происходящим.

— Возьмите папку с документами по делу Тоби Хаммонда. Иначе от этого типа не отвязаться. И садитесь за машинку.

Кэссиди достала из шкафа нужные бумаги и прошла в комнату, где стоял ее «ундервуд», я проследовал за ней. Оги, шумно дыша мне в затылок, семенил следом.

Кэссиди вставила в каретку чистый бланк и посмотрела на меня. Оги тяжело сопел у меня за спиной.

— Дружище, — повернулся я к нему, — будет лучше, если, пока мы закончим, Вы посидите в баре напротив. Знаете, я очень нервничаю, когда кто-то стоит у меня за спиной.

— Нет уж, дудки! Хотите снова меня надуть? Не выйдет! Я с места не двинусь, пока не получу все необходимые бумаги. Если я вам мешаю, то посижу вот здесь — в уголочке.

Он уселся на стул и снова принялся за ногти, и грыз их до тех пор, пока мы не закончили.

Собрав все бумаги, он придирчиво обнюхал каждый листок, аккуратно сложил их в папку, завязал тесемки и сказал:

— Вам лучше прийти в суд, Джордан, когда будет приниматься решение, — он постучал пальцем по папке.

— Иначе, клянусь Господом, Вам не удастся больше получить ни единого цента для Ваших клиентов!

— Прекратите, Оги! Вы получили, что хотели, а теперь покиньте помещение. Вы мне мешаете! У меня еще масса дел.

Он пробурчал под нос что-то невразумительное, прижал папку к груди и ретировался. Я вернулся к столу. Кэссиди послушно ждала с карандашом в руке и раскрытым блокнотом. Я продиктовал несколько писем, которые требовали немедленной отправки и, пока Кэссиди их перепечатывала, просмотрел скопившуюся за эти дни почту. Отложив в сторону несколько писем, которые следовало просмотреть в первую очередь, я подождал, когда Кэссиди закончит стучать на машинке, и принялся диктовать для Клинтона Харлоу отчет о моей поездке в Меношу.

Тут я сообразил, что совершенно незачем посылать отчет по почте или с посыльным — достаточно позвонить по телефону. Я уже снял было трубку, но меня осенила другая идея. Я опустил трубку на рычаг, надел шляпу и направился к выходу. В дверях я остановился и сообщил Кэссиди, где меня можно найти в ближайшее время.

В офисе Харлоу царила обычная суматоха. Трещали телетайпы, трезвонили телефоны, бегали, зажав в руках ворох бумаг, клерки — обычная обстановка конторы, где каждую минуту делают деньги. Внезапно среди этого столпотворения мелькнуло знакомое лицо.

Роджер Маккей сидел перед экраном дисплея и сосредоточенно изучал бегущие цифры.

Решив не попадаться ему на глаза, я устремился прямиком в кабинет шефа. Клинтон Харлоу приветствовал меня, привстав из-за стола и протянув руку. Он предложил мне сесть, поинтересовался, когда я вернулся, и спросил, не желаю ли я выпить.

— Я вернулся вчера вечером, но не хотел беспокоить Вас поздним звонком.

— Я ложусь довольно поздно, — заметил он, достал из ящичка сигару и предложил мне.

Я отказался.

Мистер Харлоу взял со стола изящную машинку для обрезания сигар, аккуратно обрезал кончик, раскурил и посмотрел на меня сквозь облако дыма.

— Поездка была удачной?

— Вполне.

— Рассказывайте, — голос его прозвучал отрывисто, как приказ.

— Вы знаете, что Роджер Маккей женат. Расстались они при скандальных обстоятельствах. Это позволяет сделать вывод, что их семейная жизнь оставляет желать лучшего. Возможно, это одна из причин, по которой он приехал в Нью-Йорк.

— Вы в этом убеждены?

— Да. Я разговаривал с женщиной, которая была свидетелем достаточно ожесточенной семейной ссоры. Кроме того, существует завещание, по которому миссис Маккей лишается почти всего состояния, за исключением небольшого содержания и дома.

— Как Вы узнали?

— Я видел копию документа.

Он приподнял бровь, выпустил еще одно облако дыма, но от комментариев воздержался.

— Вы сказали, что это одна из причин, по которым он уехал. Имеются и другие?

— Да. Мистер Маккей нуждается в серьезном лечении.

— Лечении?

— Да. В Меноше у него был тяжелый спазм коронарных сосудов. Местный врач посоветовал ему обратиться к специалистам.

Харлоу вытянул губы трубочкой и коротко бросил:

— Я знаю.

Он немного помолчал, потом спросил:

— Есть какие-нибудь данные насчет готовящегося развода?

— Нет, сэр!

Его манера вести разговор начинала меня раздражать — я чувствовал себя новобранцем, которого сержант отчитывает за невычищенные ботинки. Но, разумеется, сказал я совсем не то, что хотел:

— Он, бывало, оставлял жену, но всегда к ней возвращался. Она уверена, что так будет и сейчас. Но ждать она не намерена, скорее — наоборот. Она собирается в Нью-Йорк. Возможно, миссис Гарриет уже здесь — не знаю.

— О, Господи! Вы говорили с ней?

— Говорил.

Он нахмурился.

— Стоило ли?

— У меня не было выбора, сэр. Меноша — небольшой городок, где все друг друга знают. Появление нового человека, да еще такого, который задает вопросы, неизбежно привлекает внимание. Кто-то сказал ей обо мне, и она сама меня нашла.

— Гм-м. — Он покачал головой. — Лин терпеть не может, когда кто-то вмешивается в ее дела. Я надеюсь, Вы были достаточно осторожны?

Мне оставалось только сказать ему правду: что миссис Маккей осведомлена о цели моего приезда в Меношу.

Он изменился в лице:

— Господи! Если Лин узнает, что я послал Вас туда, она будет в ярости. Как Вы думаете, эта женщина… миссис Маккей, она сообщит мужу о Вашем визите?

— Может, сэр.

Он тяжело вздохнул, и мне показалось, что в его глазах проблеснула слеза.

— Скажите, что она за женщина?

— Первое впечатление — умна, с сильным характером, довольно привлекательна. Но первое впечатление часто бывает обманчивым. Что она представляет из себя как человек — сказать не могу. Я знаю, что она некоторое время поддерживала довольно близкие отношения с одним из горожан. Очевидно, именно это и послужило поводом к ссоре.

— А это не сплетня? Знаете, в этих маленьких городках только дай повод — такого насочиняют!..

— Мне рассказала об этом одна женщина. Она была свидетелем довольно близких отношений миссис Маккей с другим человеком.

— Кто он?

— Некто Бени Саксонски. Местный адвокат.

— Оба из одного города? Вы не знаете, встречался ли кто-нибудь из них с Маккеем здесь? Такая поездка не могла бы остаться незамеченной, расстояние все-таки достаточно большое, а провинциалы любят поговорить о таких путешествиях?

— Скорей всего — нет. Оба этих человека уехали из Меноши. По моим сведениям, Саксонски сейчас в Калифорнии.

— А эта связь… она длилась достаточно долго?

— Этого я не знаю.

— Но Роджер имеет основания для развода?

— Он может возбудить дело. Какие у него есть доказательства — вопрос второй.

Харлоу сжал ладонями виски и принялся их слегка массировать, словно пытался таким образом прийти к верному решению. Он казался совершенно беспомощным перед лицом свалившейся на него беды. Волевой, целеустремленный человек, привыкший принимать решения в любых ситуациях, столкнувшись с семейной проблемой, страдал от собственного бессилия. Лишив родную дочь отцовской любви в детстве, он теперь попросту не знал, что делать. Дочь выросла и стала чужой, но это же была его дочь!

Я попытался отвлечь его от горестных размышлений:

— Мистер Харлоу, Лин довольно тяжело перенесла смерть Пола. Как она теперь?

— Лучше. Сначала она просто места себе не находила. Теперь она волнуется за брата Пола. Я слышал, Вы собираетесь вести его защиту?

— Если дело дойдет до суда — да.

— Полагаете, он невиновен?

— Именно поэтому я и согласился быть его адвокатом.

— Но ведь дело, по-моему, ясное. У полиции есть улики, свидетели…

— Понимаете, мистер Харлоу, импульсивный человек, а Мэт Грауфорд именно такой, мог убить Тоби Хаммонда. Наверное, мог бы. Но сделал бы он это, скорей всего, в день смерти, а не некоторое время спустя. Мэт Грауфорд не способен на обдуманное, хладнокровное убийство.

— Интересно, как Вы собираетесь убедить в этом Большое Жюри?

— Убедить? Гм… Убедить их невозможно. Жюри мыслит совершенно иными категориями.

Он сочувственно покивал, должно быть, чтобы соблюсти приличия.

— Когда я шел сюда, сэр, то видел мистера Маккея у Вас в зале.

— Да, знаю. Он здесь с утра.

— Продает акции?

— В ускоренном темпе. Он, похоже, ожидает спада деловой активности на рынке ценных бумаг. — Харлоу улыбнулся. — Роджер — человек старой закалки. Если чутье ему подсказывает, что можно прогореть — он предпочитает наличные. Кроме того, у меня появилось еще одно соображение по этому поводу.

— Да, сэр?

— Если бы дело заключалось только в проблемах рынка, может быть, и я бы прислушался к советам Роджера. Однако, мне кажется, основная причина не в этом. У него есть жена. Если допустить, что она согласится на развод, то, скорей всего, на определенных условиях.

— Но существует завещание!

— Ах, мистер Джордан, не мне Вам объяснять, как часто Фемида совершает ошибки. Так вот, если дело дойдет до развода, миссис Маккей наверняка станет претендовать на некоторую компенсацию. Начнется всесторонняя проверка всех активов. Дело, конечно, хлопотное, но того стоит. А наличные — это наличные. Их не так-то легко найти.

Это предположение весьма походило на правду. Во всяком случае, многое в поведении Роджера Маккея становилось понятным.

Я попрощался с Харлоу, он рассеянно кивнул, погруженный в свои невеселые мысли. В биржевом зале я попытался отыскать Маккея, но не нашел. Однако, когда я подошел к лифту, он меня ждал. Я слишком поздно его заметил.

— Скотт, мальчик мой! — Он радостно схватил меня за руку. — Что Вы здесь делаете?

Легенду я разработал еще тогда, когда засек его в зале. В самом деле, не объяснять же ему, зачем я сюда явился!

— Мистер Харлоу попросил меня прийти. Хотел посоветоваться по поводу дела Грауфорда.

— Да, бедный парень! Вот уж не повезло, так не повезло! Кстати, мистер Скотт, я собирался позавтракать. Не желаете присоединиться? Или Вы предпочитаете иное общество? Что поделаешь — мир финансов — мужской мир. Здесь все рестораны и бары предназначены только для мужчин.

— Но женщины здесь тоже работают. Я видел.

— Увы, мой мальчик, увы. Несчастные леди вынуждены довольствоваться единственной столовой для обслуги.

Он привел меня в мрачный бар, насквозь пропахший пивом и дымом дешевых сигар:

— Правда, уютно? Что будете есть? Или сначала выпьем?

Я заказал себе джин с тоником, а мистер Роджер снова попросил принести слабый хайболл. Мы потихоньку пили, ожидая, когда подадут заказ, и я все время ощущал на себе его изучающий взгляд. Что бы это, черт возьми, могло означать? Или он получил известие от миссис Маккей, или присматривался ко мне как к возможному жениху Викки?

Наверное, прикидывает — можно ли доверить мне Викки, вкупе с его миллионами, — решил я и ошибся.

Он неторопливо допил свой хайболл, отставил стакан и сказал:

— Мне не доводилось встречаться с Мэтью Грауфордом, но его брата я знал довольно хорошо. Пол вел все мои дела в компании Харлоу. Прекрасный парень — толковый, умница и очень порядочный. Я всегда прислушивался к его советам. Жаль, что так все вышло. Это недоразумение в баре — трагический несчастный случай.

— Действительно трагический, Вы очень правильно подобрали определение. Мало того, что погиб один из братьев — теперь угроза нависла и над вторым. И угроза весьма серьезная.

— Дело действительно так плохо? До меня дошли кое-какие слухи…

— Хуже некуда.

— Вы полагаете — Мэт невиновен?

— Я это знаю.

— Тогда, я думаю, Вы сможете мне кое-что объяснить. Я не хочу спрашивать Викки.

— Попробую, если это в моих силах.

— Скажите, что мог делать Хаммонд в ту ночь в ее квартире? Почему он был раздет?

— На этот вопрос Вам никто не ответит. Кроме убийцы.

— Давайте начистоту, мистер Джордан! Разве Вы были не против того, чтобы Викки приглашала к себе всяких сомнительных личностей?

— Видите ли, мистер Маккей, Викки достаточно взрослый и самостоятельный человек, чтобы поступать так, как сочтет нужным. И потом — Тоби Хаммонд вовсе не был сомнительной личностью. Они с Викки вместе работали и достаточно хорошо знали друг друга. Он мог рассчитывать на ее помощь в случае, если с ним приключится беда. В некотором смысле часть ее служебных обязанностей в том и заключалась, чтобы помогать Тоби.

— У них с Хаммондом… Они… Скажите, он был влюблен в нее?

— Единственный человек, в которого Тоби был влюблен — это он сам. Викки скорей была своего рода вызовом его болезненному самолюбию. Она резко отличалась от всех женщин, которых он знал и с которыми привык встречаться.

— Он знал, что Вы и Викки были… Ну, знаете, как это бывает — собирается компания, выпивка, определенные взаимоотношения… Очень часто человек, сам того не замечая, показывает, что у него на душе…

— Нет. Вы просто не представляете себе, что за человек был Тоби Хаммонд. Ему бы и в голову не пришло, что какая-то девушка может предпочесть его кому-то другому.

Он кивнул:

— Я знаю такой тип людей. Но если Грауфорд не убивал Хаммонда, то кто мог это сделать? Собранные полицией материалы кажутся очень убедительными.

— Я скажу больше: суду они могут показаться неопровержимыми. Хотя меня это вовсе не убеждает. Но я не уверен, что смогу убедить в этом суд.

— Но Вы можете попытаться.

— Как?

— Выступить сразу же после того, как ему предъявят обвинение.

— Естественно, я выступлю. Но, боюсь, на судью самая пылкая моя речь не произведет впечатления.

— Да-a. Очень похоже на рыбную ловлю: забросил крючок и сиди жди, а клюнет или нет — один Бог ведает. И что Вы намерены предпринять в данной ситуации?

— Что предпринять? А что предпринимает в такой ситуации адвокат? Он начинает всюду совать свой нос и задавать вопросы, очень много вопросов. Что-то прояснится там, что-то всплывет здесь… Глядишь, что-то и изменится.

— Желаю удачи! — Он посмотрел на часы, словно давая мне понять, что его интерес ко мне исчерпан. Очень вежливый джентельмен!

— Простите, мистер Маккей, не могли бы Вы уделить мне еще несколько минут?

— Конечно, мой мальчик! С удовольствием!

Я видел, что особого удовольствия он не испытывает, но, в конце концов, я добросовестно ответил на все его вопросы. И еще я подозревал, что он думает, будто я стану расспрашивать его о Викки.

— Видите ли, мистер Маккей, я собираюсь тоже заняться бизнесом! О, нет! Совсем маленьким! — поспешил заверить я, заметив, как у него приподнялись брови. — Не могли бы Вы меня немного просветить в этой области?

— Я?

— Мне кажется, что Вы добились на этом поприще довольно значительных успехов.

— Только потому, что у меня был солидный портфель, битком набитый симпатичными зелеными бумажками и я, как бык, пробивался вперед, круша и ломая все на своем пути. А если серьезно — здесь не нужно никакого особенного ума. Основные ценности известны всем, достаточно внимательно изучить биржевые сводки. Да, сейчас я продаю свои основные активы, но это потому, что нынче цены поднялись слишком уж высоко. Я не верю в такие скачки. Вряд ли они смогут удержаться на этом уровне достаточно долго. По мне — лучше вовремя продать и иметь твердую прибыль, нежели постоянно трястись, ожидая изменения конъюнктуры.

— Очень логичное рассуждение.

— В жизни все подчиняется логике, мой мальчик. Смог я Вам чем-то помочь?

— О, да!

— В таком случае, позвольте откланяться.

Он встал, поправил галстук и жестом подозвал официанта. Когда тот подошел, он ловко выхватил у него из рук счет и полез в карман. Я попытался протестовать, но он остановил меня.

— Давайте не будем спорить из-за мелочей. В конце концов, это я Вас пригласил. Помните? — Он отсчитал несколько купюр, сложил чек, сунул его в карман и, улыбаясь, сказал: — Когда увидите Викки, передайте ей привет.

Глава двадцать шестая

Здание Окружного суда было неподалеку, и я решил навестить Мэта. Сообщить мне ему было нечего, но простое посещение знакомого человека могло добавить тому уверенности. Напомнить о том, что его не забыли, помнят и делают все возможное, чтобы помочь.

Он вошел в комнату походкой смертельно усталого человека, но при виде меня слабая улыбка промелькнула на изможденном лице.

— Как с Вами обращаются, Мэт?

— Это не «Уолдорф».

— Не грубят?

— Нет. Просто подвергают сомнению все, что я говорю.

— Небось, Мэгоуэн?

— Он самый.

Ничего необычного в этом для меня не было. Такое дело попадается не каждый день, и вряд ли кто-то из судейских упустит случай сделать себе дополнительную рекламу. Глядишь — лишний раз попадешь на страницы газет. Мелочь, а приятно.

— Что ему от Вас нужно?

— Все то же. — Он внезапно наклонился ко мне и впился в меня взглядом. — Скажите мне правду, Джордан! Как мои дела? Что-нибудь удалось узнать? Сдвинулось это проклятое дело с мертвой точки?

— Мои люди этим занимаются.

— Не морочьте мне голову! Я достаточно взрослый, чтобы знать факты. Что выяснилось относительно того проклятого револьвера?

— Револьвер был в партии оружия, похищенного восемь лет назад. Его не могут проследить.

— Не могут? — усмехнулся он. — Да просто не хотят! Зачем им эта волокита? Им нужен парень для битья, козел отпущения им нужен, вот что я Вам скажу!

— Прекратите истерику! Вы не правы. Я знаю лейтенанта Нолана лично — он такими методами не пользуется. Я обещаю Вам — расследование будет доведено до конца. Они не смогут Вас ошельмовать! К тому же, лейтенант не станет так рисковать. Рано или поздно правда все равно выплывет наружу, и тогда ему несдобровать — это конец карьере. Кстати, что касается бумаг Пола — все документы, я думаю, уже готовы. Мне нужна доверенность. Я хочу их посмотреть. Дадите доверенность?

Он пожал плечами, словно говоря: «Какая разница? Неужели Вы надеетесь найти там что-то интересное?».

Такое безразличие к собственной судьбе меня возмутило. Я резко подался вперед и крепко схватил его за плечо:

— Послушайте, Мэт, я понимаю, Вам сейчас не сладко, но ничего не кончено. Возьмите себя в руки! Держитесь! Сообщите мне, если Вам что-нибудь понадобится, ладно?

Он вяло кивнул и так же вяло отправился следом за конвоирами. Сломленный, несчастный человек. Потерявший веру, потерявший надежду, потерявший брата…

На площади перед зданием суда я остановился, высматривая свободное такси. Поймал машину и поехал к себе.

Кэссиди оторвалась от машинки и доложила:

— Два звонка. Один — от Эдди Гропера, второй — от некой мисс Эми Латам.

Значит, Эми уже приехала.

— Мисс Латам сообщила свои координаты?

— Она остановилась в отеле «Лонг Джек». Мистер Гропер очень настаивал…

— Меня это не интересует! Зарубите это себе на Вашем очаровательном носике — я не желаю иметь с этим типом ничего общего! Позвоните в отель и переключите телефон на мой кабинет.

Через несколько минут раздался телефонный звонок. Голос Эми звучал совсем близко.

— Привет! Честно говоря, я долго думала, прежде чем отважилась Вам позвонить.

— Почему?

— Мне показалось, Вы тогда сказали, будто Вам приятно будет меня видеть… просто так…

— Что за ерунда! Конечно, приятно! Когда Вы приехали?

— Утренним рейсом.

— Что Вы сегодня делаете?

— Осматриваю демонстрационные залы.

— Как относитесь к предложению поужинать нынче вечером?

— С удовольствием.

— В семь часов сможете?

— Думаю, да. Смогу.

— Прекрасно! Встретимся в семь в холле Вашего отеля.

— Хорошо. Жду Вас.

— До вечера.

Честное слово, я не испытывал к мисс Латам никаких нежных чувств, просто мне было приятно ее видеть. Она была очень симпатичным собеседником. В общем, я надеялся, что Викки меня поймет.

Едва закончив разговор, я тут же набрал номер Бартона Уилли.

Услышав мой голос, он хмыкнул:

— Мистер Джордан, у меня солидное агентство, а не балаган с фокусниками. Вы слишком многого хотите от меня. Где мы, а где Калифорния?

— Неужели ничего?

— Ладно, не буду Вас мучить — кое-что есть, но учтите — информация далеко не полная. Вообще-то, не в наших правилах выдавать информацию кусками…

— Вы уж сделайте исключение.

— Так и быть. Слушайте: около часа назад я говорил с одним парнем из нашего калифорнийского бюро. Разумеется, Хаммонда там многие помнят. Отзывы в основном нелестные. Картины, в которых он снимался…

— Это меня не интересует. Что там о нелестных отзывах?

— Вам нужен полный список? Так я пришлю копию справочника «Кто есть кто в Голливуде». Одно могу сказать определенно: друзей у него там не густо, а те, кто есть — женщины. Есть, однако, кое-что, что должно Вас заинтересовать. Вот, слушайте. Он был фантастически жаден до баб. Одну даже выписал из Нью-Йорка. Замужнюю леди…

— Жена Эдди Гропера. Я знаю.

— Откуда? — страшно удивился Уилли.

— Одна газетенка собиралась напечатать материал об этой истории, но потом не стала.

— Что за газета? Уж не «Замочные скважины»?

— Они.

В трубке раздался свист.

— Поздравляю, Джордан! Теперь я понимаю, почему Вы взялись защищать Мэта Грауфорда. Считаете, здесь замешан Гропер? Это укрепляет Ваши позиции.

— Хотел бы и я так думать, но пока у меня одни предположения. Именно поэтому я обратился к Вам — мне нужна информация.

— Сделаем все, что в наших силах. Да, еще одно. Скотт, мы не сумели обнаружить Бени Саксонски. По крайней мере, в Голливуде его нет. По слухам, он перебрался во Фриско. Мы еще не успели проверить.

— Продолжайте работать и держите меня в курсе. Об оплате не беспокойтесь.

— Я и не беспокоюсь, — хохотнул он. — Беспокоиться нужно Вам — счет будет соответствовать проделанной работе.

— О’кей! — я положил трубку и отправился к Кэссиди.

— Что с возвращением залога?

— Мистер Спилвин подал петицию. Я помогла ему заверить все нотариально. В прокуратуре сказали, что у них возражений нет.

— Очень великодушно с их стороны. Обычно у них снега зимой не выпросишь. Они прекрасно понимают, что оспаривать данное решение было бы глупо. Даже Мэгоуэн не мог предположить, что ответчик по делу сам превратится в труп.

Хотя оставайся Тоби под замком — остался бы жив.

Значит, один вопрос был снят с повестки дня — деньги Оги должны были вскоре вернуться к нему. Пусть толстяк вздохнет спокойно. Для него три бессонные ночи — более чем достаточно. Опять зазвонил телефон, и Кэссиди сняла трубку. Выслушав абонента, она протянула трубку мне:

— Мистер Харлоу.

Голос в трубке звучал встревоженно:

— Джордан? Слава Богу! У меня тут кое-что произошло, и я не знаю, что с этим делать. Похоже, у нас неприятности…

— Что случилось, мистер Харлоу?

— Понимаете, Лин позвонила Роджеру. Позвонила к нему в номер. Трубку сняла женщина, которая отрекомендовалась миссис Маккей! Лин страшно расстроилась, схватила машину и умчалась. Я думаю — она поехала к ней. Лин очень импульсивная девочка! Как бы она глупостей не наделала!

— Кто Вам рассказал об этом, мистер Харлоу?

— Ее горничная. Лин общается с ней не как с прислугой, а скорее, как с подругой. Во всяком случае, гораздо откровеннее, чем со мной. Девушка позвонила мне. Она была напугана.

— Понял Вас, мистер Харлоу. Немедленно выезжаю. Как только что-то выясню — позвоню.

— Буду Вам чрезвычайно признателен!

— Это моя работа, мистер Харлоу.

Я велел Кэссиди сидеть на месте и отвечать всем, что меня нет и неизвестно, когда буду, и бросился ловить такси.

До Центрального Парка было девять кварталов, и я попросил водителя поторопиться. Он что-то пробурчал о том, что, мол, «тише едешь — дальше будешь», но надавил на газ. Машин в это время было еще немного, и мы двигались довольно быстро. Я ерзал на сидении и спрашивал себя: за каким чертом я влез в это дело? Что мне до душевных переживаний миллионерской дочки? Почему именно на мне остановили они свой выбор, предоставив улаживать свои семейные дрязги?

Лифт дотащился до четвертого этажа и там застрял. Чертыхаясь, я нажал кнопку первого этажа, и кабина, к моему удивлению, послушно поехала вниз. Отдуваясь, я взбежал по лестнице и нажал на звонок у двери Роджера Маккея.

Дверь открыла миссис Гарриет. Выглядела она взволнованной. Минуту она смотрела на меня, соображая, что делать — захлопнуть дверь перед моим носом или узнать, чего мне нужно. Затем в глазах женщины блеснул огонек — она меня узнала и улыбнулась:

— Мистер Джордан! Как раз вовремя. Ваша знакомая только что здесь появилась. Прошу Вас. — Она отступила от двери, давая мне возможность войти.

Вид Лин Харлоу меня поразил. Она стояла посреди комнаты, напряженная, с потемневшим от гнева лицом, тискала в руках небольшую черную сумочку и сверлила нас ненавидящим взглядом. Казалось, еще секунда — и она взорвется от переполнявшего ее негодования.

Впрочем, на миссис Маккей взбудораженное состояние Лин не производило ни малейшего впечатления. Холодно улыбнувшись, она сказала:

— Вам нужен мой муж? Его нет, но я жду его с минуты на минуту. Полагаю, Вы знакомы с мисс Харлоу?

Лин молча продолжала пожирать ее взглядом.

— Мы с мистером Джорданом старые приятели, — миссис Гарриет подарила мне кокетливую улыбку. — Совсем недавно он был у нас в Висконсине. Мы живем в Меноше, дорогая, знаете, где это? У нас с Роджером там замечательный дом, мисс Лин. Очень большой и красивый.

Лин Харлоу медленно перевела взгляд на меня, и ее лоб прорезала вертикальная складка.

— Наверное, Вам будет интересно узнать, зачем мистер Джордан приезжал в наш город, милочка? — продолжала лить яд миссис Маккей. — С удовольствием вам расскажу: он интересовался нашими семейными отношениями. В частности, не собираемся ли мы с Роджером развестись. Кстати, — она повернулась ко мне, и улыбка ее сделалась просто-таки змеиной, — должна сказать, мистер Джордан, что действовали Вы довольно неуклюже. Если Ваш отец, милочка, собирался навести справки, мог бы найти для такого деликатного дела кого-нибудь половчее.

Наконец и Лин обрела дар речи.

— Мой отец? — прошептала она.

— Ну конечно! — торжествовала миссис Гарриет. — И его можно понять! Какой отец останется спокойным, зная, что его дочь путается с женатым человеком? Ведь отец любит Вас, мисс Лин! Не так ли?

Нужно отдать ей должное — удар она нанесла мастерски. Выводя себя за скобки, она очень ловко подставляла под удар меня.

Глаза Лин расширились, она смотрела на меня почти с ужасом, затем ужас перерос в презрение.

— Это правда?

— Понимаете, мисс Лин…

— Я спрашиваю: это правда? Мой отец посылал Вас? — Голос ее звенел от еле сдерживаемой ярости. — Отвечайте!

Обстоятельства не так уж часто заставляют меня лгать. Что, учитывая специфику работы, само по себе удивительно. И если ее отцу я выложил все, как есть, то только потому, что Харлоу был моим клиентом. Перед этой же расфуфыренной, избалованной девицей у меня не было ровным счетом никаких обязательств. Поэтому я пожал плечами и ответил:

— Мне не нравится Ваш тон, мисс. Почему Вы решили, что я обязан Вам отвечать? Тем не менее — скажу: в Меношу я приехал совершенно по другому делу. Какому — Вас не касается. Мне пришлось поговорить с некоторыми людьми. В результате прояснились некоторые обстоятельства, но, уверяю Вас, они не имеют никакого…

— Мой отец Вас посылал? — перебила она меня, и в голосе ее звенел лед.

От необходимости послать ее ко всем чертям меня удержал звонок. Кто-то звонил в дверь. Миссис Гарриет выпорхнула из комнаты, и через мгновение до меня донесся голос Роджера Маккея. Видимо, он поздоровался с супругой. Затем голоса стихли — очевидно, миссис Маккей предпочла ввести мужа в курс происходящих событий шепотом.

Через несколько секунд они вместе появились на пороге. Даже в этот момент Маккей продолжал сохранять совершенно непринужденный вид — вид радушного хозяина, всегда радого гостям. И я не мог не отдать должное его самообладанию.

Роджер Маккей шагнул в комнату, пригладил согнутым пальцем усы, улыбнулся и сказал:

— Ситуация довольно пикантная, не находите? Давайте попробуем в ней разобраться, как это принято у цивилизованных людей. Все здесь взрослые и вполне самостоятельные люди. — Он на секунду задержал взгляд на Лин, и мне показалось, что в его глазах промелькнуло сочувствие. Потом он повернулся к жене. — Дорогая, почему ты не предложила нашим гостям выпить? Пожалуйста, леди и джентльмены, выбирайте. Сам я пью очень мало, но в баре хватит напитков на любой вкус. Скотт, насколько я помню, Вы предпочитаете джин? Вы, Лин?

Но та не приняла помощи. Или не захотела. Сверкая глазами, она сделала шаг к нему и срывающимся голосом сказала:

— Роджер, эта женщина утверждает, что она — Ваша жена!

Он кивнул.

— Кажется, да, — и улыбнулся. — Гарриет приехала сегодня днем.

— И Вы позволили ей остановиться здесь?

Он пожал плечами:

— А почему, собственно, нет? В конце концов, мы женаты.

Лин воздела руки и схватилась за голову:

— Как прикажете Вас понимать? После всего, что между нами было? Как Вы могли!?

— Надеюсь, это обстоятельство не отразится на нашей дружбе?

Я посмотрел на Гарриет Маккей. Это был момент ее триумфа! Победы полной и окончательной! Враг разбит, повержен, уничтожен! Теперь пришло время проявить великодушие. Она мило улыбнулась и с материнской нежностью обратилась к оцепеневшей девушке.

— Право, мне очень жаль, Лин. Действительно жаль…

Но муж перебил ее:

— Помолчи, Гарриет! — осадил он супругу. Потом подошел к Лин и коснулся ее плеча. — Постарайтесь понять, девочка. Если я дал Вам повод… Если, волей случая, ввел Вас в заблуждение… Но, поверьте, ничего дурного у меня и в мыслях не было. Верьте мне, Лин — последний человек, который желал бы Вам зла на этом свете — я! Если в моих силах что-нибудь сделать, если я хоть чем-то могу Вам помочь, можете смело на меня рассчитывать.

Лин, словно очнувшись от наваждения, отпрянула от него, судорожно всхлипнула и влепила Роджеру Маккею звонкую оплеуху.

Маккей замер, словно удар вышиб из него дух. Он стоял с каменным лицом. Его очки, сверкнув в воздухе, улетели далеко в угол комнаты.

Лин, пошатываясь, точно пьяная, направилась к двери, глядя перед собой невидящими глазами. Наткнувшись на меня, она остановилась, окинула равнодушным взглядом, в котором светилась легкая досада, (так смотрят на знакомый стул, который почему-то оказался не на месте) обошла, и через секунду я услышал, как хлопнула входная дверь.

Кровь медленно приливала к лицу мистера Роджера. Он смущенно улыбнулся, развел руками и почесал щеку. Потом взглянул на меня, словно приглашая не придавать особого значения неловкой ситуации.

— Прошу прощения. Скотт.

— За что?

— Согласитесь, — сцена не из приятных.

— Я сам виноват. Нужно было предварительно позвонить. Вот чем может закончиться неожиданный визит.

Он глубоко вздохнул, отправился в угол, поднял с пола очки и водрузил их на нос.

— Я и представить не мог, что она воспримет нашу дружбу настолько всерьез! Ведь Лин, по сути, еще ребенок и, как всякий ребенок, воспринимает вещи однозначно… Но каково воображение!? Нет, я действительно люблю это прелестное дитя, люблю, как отец, как…

— Здесь нет твоей вины, милый, — вмешалась миссис Гарриет. — Молодая, привлекательная девушка, к тому же довольно одинокая. Кому же ей верить, если не умудренному жизнью человеку? На кого опереться? Не на молодых же, у которых только одно на уме?

До него дошел весь сарказм фразы. Впрочем, миссис Маккей и не пыталась его скрыть.

— Хочешь сказать, что я старик?

— Вовсе нет! Просто я хочу сказать, что когда на твоем пути встречается молодая, симпатичная и неискушенная девушка, ты должен прежде всего думать о том, как бы не травмировать ее ранимую душу. — Она озабоченно посмотрела на часы. — О, дорогой! Время принимать лекарство. Что бы не случилось — ты обязан следить за здоровьем!

Она юркнула в соседнюю комнату и через несколько секунд выплыла оттуда со стаканом в руке. Другой рукой она протянула мужу маленькую белую таблетку.

Он послушно проглотил лекарство, ласково обнял жену за талию и коснулся губами ее лба. Я часто видел этот жест — так мистер Маккей прощался или здоровался с Викки.

Но миссис Гарриет просияла от нахлынувших на нее чувств. Прямо семейная идиллия.

— Кстати, дорогая, — мистер Роджер снова приобнял жену, — ты знаешь — мистер Джордан — близкий друг Викки…

Она смотрела на него, все еще продолжая улыбаться.

— Викки?..

— Моя племянница. Я бы хотел, чтобы вы познакомились, пока ты в городе. Она живет в этой же гостинице. Сегодня вечером мы поужинаем все вместе. Как, Скотт? Вы нынче вечером свободны?

— Нужно посмотреть. Не помню.

— Так посмотрите, только поспешите — мы здесь долго не задержимся.

— Что так?

— Мы с Гарриет отправляемся в путешествие.

— Что-то вроде второго медового месяца, да, дорогой? — пропела миссис Маккей. — Думаю — я это заслужила. Я не сторонница того, чтобы держать мужа на коротком поводке, но когда за ним начинают толпами бегать молодые привлекательные девицы, думаю, жене необходимо вмешаться и навести порядок. К тому же у Роджера совершенно расстроено здоровье, а молодежь требует сил, не так ли, дорогой? А в путешествии он отдохнет. Уж об этом я позабочусь!

— И куда вы направляетесь?

— О! Есть прекрасный тур по Карибскому морю. Как ты считаешь, Гарриет?

— Замечательно! — всплеснула она руками. — Путешествовать в это время — одно удовольствие. К тому же, Роджер, тебе полезен морской воздух. Да и суда сейчас не так переполнены курортниками. Ох, как я счастлива, что мне пришло в голову приехать сюда именно сейчас! Как Вы считаете, мистер Скотт?

Я лишь пожал плечами.

— Кстати, мой мальчик! Совсем забыл спросить — у Вас ко мне дело?

Черт подери! Откуда мне знать, выложила миссис Гарриет ему подробности моей поездки в Меношу или нет? Ну и ситуация!

— Просто шел мимо и решил проведать. Я звонил Викки, но ее не оказалось дома. Я подумал, что она у Вас. А с Вами я хотел поговорить насчет своих возможных капиталовложений. Помните, вчера мы говорили на эту тему?

— Если я могу Вам чем-то помочь…

— Конечно, сможете! — уверил я его. — С Вашим-то опытом и знанием современного рынка! Но не сейчас. Думаю, у Вас и без меня дел выше головы — путешествие — штука серьезная. К нему нужно основательно подготовиться. Как-нибудь в другой раз, мистер Роджер. Да и время подпирает, — я постучал по циферблату, — у меня назначено несколько встреч, которые я не могу отменить. До свидания! Был очень рад с Вами познакомиться, миссис Маккей. Нет-нет, не беспокойтесь! Я знаю, где выход.

Я вышел на лестничную клетку, нажал кнопку лифта и, когда тот загудел, стараясь ступать бесшумно, бросился обратно к двери и приложил ухо к филенке.

Ничего. Ни единого звука. Ни шагов, ни голосов. Чем можно заниматься в полной тишине? Очень может быть, что, оставшись с супругом наедине, миссис Гарриет потребовала более убедительных доказательств его альтруизма в отношениях с мисс Лин.

По-моему, дигиталис был бы полезней.

Глава двадцать седьмая

Оказывается, можно всю жизнь прожить в Нью-Йорке и ничего не знать об этом городе. Отель «Лонг Джек» оказался чисто женским клубом. Мужчин туда на пушечный выстрел не подпускали. Не знаю, какие там секреты могут обсуждать между собой представительницы прекрасного пола, но охрану они выставили, словно это не обычный клуб, а по меньшей мере военный штаб. За последнее время я убедился, что женщины — создания непредсказуемые. Как знать, может, за стенами этого клуба вынашивают планы уничтожения всех мужчин? Или выбирают кандидатуру на пост президента? Во всяком случае, когда я попробовал проникнуть внутрь, мне вежливо, но решительно указали на дверь.

Униженный и оскорбленный, я принялся бродить вдоль ярко освещенных витрин, поминутно поглядывая на часы. Входившие и выходившие женщины окидывали меня любопытными взглядами. Может быть, они решили, что я ярый противник эмансипации?

Ровно в девятнадцать тридцать из отеля выпорхнула мисс Латам и на миг остановилась, удивительно грациозно поворачивая головку налево и направо.

Я подошел к ней и довольно угрюмо поздоровался.

— Ох, мистер Джордан, — рассмеялась она. — У Вас такой вид!

— Вид побитой собаки, которую никуда не пускают.

— Но я действительно не знала, что здесь такие дурацкие правила! Я раньше в этом отеле никогда не останавливалась.

Она выглядела такой свежей, очаровательной и расстроенной, что я решил сменить гнев на милость.

— Скажу Вам по секрету — я тоже ничего не знал об этом пристанище феминисток, а ведь прожил в этом городе всю жизнь.

Она сказала, что провела целый день, осматривая салоны и выставочные залы, договариваясь о показе привезенной коллекции. А я решил показать ей Манхеттен с его неповторимой ночной жизнью.

Мы поужинали у Шамбре, потом посидели в баре и выпили по паре коктейлей, затем направились в «Персидский павильон», где посмотрели танец живота, посетили «Шотландский Замок» и слушали волынки и, наконец, остановились в «Маккаби».

Оказывается, мисс Латам, несмотря на занятость, усмотрела где-то рекламный проспект этого клуба и загорелась желанием послушать знаменитого латиноамериканского певца, который гастролировал там в эти дни. Я-то знал, что хитрый Эдди меняет их каждую неделю, но, разумеется, промолчал. Кроме того, эти латинос все как один жили в Бруклине, и с некоторыми из них мне приходилось встречаться при определенных обстоятельствах.

Зал был переполнен, музыка гремела, под потолком клубился сигаретный дым, певец, одетый, как попугай, извивался на сцене, постоянно поправляя свое сомбреро, которое было на два размера больше его головы.

Я предложил джин, и мисс Латам, задорно тряхнув головой, мужественно согласилась. Потом мы отправились танцевать, но быстро ретировались — джин оказался мисс Эми не по силам. Она теряла ритм, то и дело задевая соседей.

— Давайте передохнем, — предложил я, удерживая ее от очередного столкновения.

— Уф! — она едва не села мимо стула. — Со мною что-то странное творится!

— Это от жары. Здесь очень жарко.

— Будет Вам. — Она погрозила мне пальчиком. — Жарко! Как же! Напоили бедную девушку, а теперь насмехаетесь! Сознавайтесь, мистер Джордан, Вы вынашивали Ваш коварный план еще в Чикаго?

— Ничего подобного, — возмутился я. — Вы меня обижаете! Я не занимаюсь совращением малолетних девиц, да еще из Чикаго! Я — патриот Нью-Йорка!

— Ой! — Она прижала кончики пальцев к вискам. — Голова кружится! Обычно я выпиваю два коктейля — это мой предел.

— Сегодня их было шесть.

— Фи! Считаете!?

— Просто не хочу, чтобы Вам стало плохо. Джин — довольно опасная штука для начинающих. Переходим на светлое пиво?

— У Вас задатки профессионального алкоголика, мистер Джордан. Ну, раз Вы советуете — будем пить светлое.

Она была чудо как хороша: щеки раскраснелись, глаза блестели, а то, что речь ее стала чуть растянутой, придавало ей необъяснимый шарм.

Я подозвал официанта и попросил принести два бокала светлого. Он посмотрел на меня, как на придурка, но Эдди здорово вышколил прислугу — он молча принес заказ и поставил на стол. Я боялся, что вот-вот заявится сам Гропер и устроит скандал, но, видимо, Эдди предпочитал подсчитывать барыши, предоставив наблюдать за порядком своим подчиненным. Оркестр наяривал вовсю, крутились, сверкали огни, публика веселилась, как могла. Эми молча сидела, задумчиво глядя на сцену. Когда музыканты ушли на перерыв, она наклонилась ко мне.

— Знаете, мистер Джордан…

— Скотт, мисс Эми. Прошу Вас — просто Скотт.

— Хорошо, мистер Скотт…

— И без «мистер», ладно?

— Ладно, — рассмеялась она. — У нас в Чикаго тоже есть похожее заведение, Скотт.

— Они есть в любом большом городе.

— Но мне здесь нравится! Вы здорово придумали, когда решили привести меня сюда.

— Очень рад, что Вам понравилось.

— Очень понравилось! Знаете, я ведь недавно в Чикаго, а в Меноше о таком даже не мечтают.

— Кстати, о Меноше, Эми. Вы знаете — миссис Гарриет Маккей здесь!

— Ну да? Они снова вместе?

— Да, и планируют повторить медовый месяц.

— Интересно… — Эми на секунду задумалась. — Почему она к нему вернулась?

— Ничего удивительного — он богат, у него имя, кроме того, он просто симпатичный человек.

— Все это так, — она поморщилась. — И все же она была с Бени.

— Взаимоотношения мужчины и женщины — проблема, над которой человечество бьется всю свою жизнь и ничего не может понять. Почему люди влюбляются? Почему, после нескольких лет сумасшедшей любви, начинают ненавидеть друг друга лютой ненавистью? Почему изменяют — он ей, она ему? Миллион «почему», на которые никто не знает ответа.

— Странно… — голос ее звучал задумчиво. — Она была с Бени, а теперь вернулась…

— Возможно, она заскучала в вашем городке. Вы сами говорили, что жизнь там — не сахар. Может быть, просто захотелось острых ощущений? Как долго продолжались их отношения? Кто кого бросил? Бен оставил ее и уехал?

Легкая тучка набежала на ее лицо.

— Интересно, как у него дела?

— Думаю, он в порядке.

— Ах! — она махнула рукой, словно отгоняя видение. — Давайте-ка выпьем что-нибудь покрепче этой кислятины, Скотт!

— Вы нормально себя чувствуете?

Она фыркнула и, привстав из-за стола, жестом подозвала официанта.

— Принесите бренди! И поживее!

Пока официант выполнял заказ и пробивался сквозь толпу, она упорно молчала. Потом взяла бокал и залпом выпила. Поставила пустой бокал и поднялась:

— Пригласите меня танцевать, Скотт.

Не стоило мне этого делать. Она только с виду крепко держалась на ногах, но когда мы вклинились в толпу танцующих, прежняя история повторилась. Нас носило из стороны в сторону, как утлую лодку, застигнутую бурей посреди океана. Когда мы несколько раз налетели на соседние пары, на нас начали обращать внимание. Из толпы полился поток ругательств и советов. Я посмотрел на мисс Латам, но она ничего не замечала. Прижав головку к моему плечу и закрыв глаза, она медленно переступала, совершенно игнорируя музыку.

Чья-то тяжелая рука легла мне на плечо, и вкрадчивый голос произнес:

— Сэр, по-моему Вашей даме пора отдохнуть.

Я обернулся. Передо мной стоял один из распорядителей и сочувственно смотрел на меня. Собственно, я был с ним полностью солидарен.

— Да, мой друг, — кивнул я. — Вы абсолютно правы. Дама действительно устала.

— Боюсь, сэр, вам придется покинуть заведение. У нас респектабельный частный клуб.

— Считайте, что нас уже нет.

Он слегка удивился такому покладистому посетителю. Однако я знал, что этих парней натаскивают в приемах единоборств и кулачного боя. И еще я знал, что Эдди не держит на службе либералов. Так что я быстро заплатил по счету, оставив официанту щедрые чаевые, и попросил его вызвать такси. Я знал, что несколько машин постоянно дежурят у заведения.

Везти ее сейчас в отель не имело смысла, тем более в такой, каким оказался «Лонг Джек». Первое посещение Нью-Йорка в полном смысле слова свалило мисс Латам с ног.

Усадив ее в машину, я назвал таксисту свой адрес. Водитель резко рванул с места, и Эми, качнувшись, прижалась ко мне:

— Куда мы едем?

— Ко мне домой.

— Мне еще никогда не приходилось бывать в гостях у холостого мужчины. Да еще в такое время. Это не опасно?

— Нет, — успокоил я ее.

— А что мы будем делать?

— Сварим полный кофейник черного кофе.

— Не хочу кофе, — капризно заявила она. — Хочу бренди!

— Только кофе, — сурово объявил я. — Много крепкого кофе. Вам нужно прийти в себя. Иначе феминистки из Вашего отеля разорвут Вас на части.

Она доверчиво прижалась ко мне и спросила:

— Скажите, Скотт, я — пьяная?

— Чуть-чуть. Самую малость.

— Надо же… — она поудобнее устроила голову у меня на плече, — никогда бы не подумала, что это так приятно. Мне кажется, что я лечу куда-то. Только вот голова немного кружится.

Расплатившись с таксистом и поддерживая мисс Латам одной рукой за талию, я довел ее до двери парадного. На мое счастье, домовладелец в целях экономии не держал ночного портье, а у каждого проживающего был свой ключ от лифта. Так что до моей квартиры мы добрались без осложнений. Я аккуратно прислонил мисс Латам к стене и открыл дверь. Снова подхватив Эми, я помог ей войти в коридор и, протянув руку, нащупал на стене выключатель. Раздался щелчок, но свет не загорелся. Проклиная про себя нерадивого управляющего, который не удосужился проверить осветительные приборы, я, обнимая совсем разомлевшую Эми, прошел в комнату и снова нажал на клавишу. И снова впустую.

Я ничего не понимал — свет всегда включался исправно.

Две яркие вспышки разорвали темноту, прогремели два выстрела, и я с ужасом ощутил, как тело Эми, конвульсивно содрогнувшись, стало сползать на пол. Отпустив ее, я тоже растянулся на ковре.

Что же произошло? Стреляли, несомненно, в меня. Кто-то пробрался сюда, вывел из строя освещение и дожидался, сидя в темноте. Когда мы вошли, он выстрелил. Он не мог знать, что я приду не один, и стрелял на звук. Предназначавшиеся мне пули попали в Эми.

Господи! Только бы она осталась жива! Только бы темнота в комнате помешала этому мерзавцу!

Дикая злоба обуяла меня. Сволочи! Ну, погодите!

В нижнем ящике стола у меня хранился пистолет. Когда-то Нолан помог мне получить разрешение, и хотя в тир я ходил крайне редко, но оружие регулярно чистил и держал заряженным. Только бы добраться до стола!

Я прислушался. Вроде бы тихо. Осторожно, стараясь не дышать, я медленно пополз по направлению к столу. Но этот гад не дремал, и слух у него был, как у рыси. Он снова дважды выстрелил, и я почувствовал, как по левой руке словно молотком саданули, а на голову мне посыпалась штукатурка.

После этого наступила тишина. Мертвая тишина. Затем в тишине возник звук шагов, легких, быстрых, скрипнула дверь и снова тишина.

Наконец-то я добрался до стола. Нашарил в ящике пистолет, вытащил из кобуры и попытался включить настольную лампу. Ничего не произошло. Не думая, что подставляю себя под пули, я рванулся к двери, понимая, что пути отхода убийца предусмотрел заранее. Когда я выскочил на лестничную площадку, то услышал, как далеко внизу хлопнула входная дверь.

Продолжать погоню было бессмысленно. Вернувшись в квартиру, я чиркнул спичкой, прошел на кухню и открыл щиток. Этот гад знал свое дело — обе пробки были вывернуты из гнезд и аккуратно лежали рядом.

Я ввинтил их, и всю квартиру залил свет.

Эми лежала на полу, отбросив в сторону руку и согнув ноги в коленях. Казалось, она просто прилегла отдохнуть.

Я опустился перед ней и осторожно повернул голову лицом к себе. Поздно! Пуля попала в шею чуть ниже уха. Она умерла сразу.

Несколько минут я просидел над ней, ни о чем не думая. Просто сидел и смотрел на прекрасное мертвое лицо. Потом встал; рана в руке горела, но я не обращал на нее внимания. Добравшись до телефона, я позвонил Нолану.

Глава двадцать восьмая

Квартира сразу стала тесной. Я отошел в угол и присел на стул. Мимо, не обращая на меня внимания, сновали полицейские в форме, детективы в штатском и эксперты. Командовал всем лейтенант Нолан. Попытались было пролезть несколько репортеров, но лейтенант так на них рыкнул, что они поспешили быстро убраться, едва не побросав свои фотоаппараты. В комнату приглашали жильцов, пытаясь что-нибудь узнать, а я все сидел и смотрел на мертвое тело Эми. Из транса меня вывел голос полицейского врача.

— Мне здесь делать нечего, шеф. Она скончалась сразу. Отправьте ее в морг. Подробный протокол вскрытия я пришлю завтра.

— Одну минуту, док, — остановил его Нолан. — Здесь есть еще пострадавший. — Он указал на меня. — Осмотрите его.

— Не нужно, — вяло запротестовал я. — Лучше я вызову своего врача.

Доктор взглянул на мою окровавленную руку и сердито буркнул:

— Хватит корчить из себя героя, черт вас возьми! Лучше снимите-ка пиджак и рубашку.

Я послушно разделся. Пуля пробила бицепс на два дюйма выше локтя.

— Пропало, — вздохнул я.

— Что? — озабоченно посмотрел на меня доктор.

— Метка от прививки. Знаете, всем в детстве делают прививки от оспы…

Он добродушно рассмеялся.

— Могло быть гораздо хуже, молодой человек. Давайте-ка посмотрим, что у Вас там.

Через несколько минут он повернулся к Нолану:

— Ничего страшного — пуля прошла навылет. Несколько дней не двигать рукой — и все пройдет.

Он промыл рану, наложил повязку, подвязав мне руку, и вкатил противостолбнячный укол.

— Готово, — сообщил он, складывая инструменты. — Пару дней посидите дома и постарайтесь больше не лезть под пули.

— Спасибо, док, — Нолан проводил его до двери и вернулся.

Поздно ночью, когда следственная бригада, закончив осмотр, убралась восвояси, и мы с Ноланом остались одни, он налил полный бокал бренди и протянул мне.

— Выпей.

Я покачал головой.

— Удалось что-нибудь обнаружить?

— Пусто. Ни единого отпечатка. Этот тип действовал в перчатках.

— Свидетели?

— Только двое жильцов слышали выстрелы, но никто ничего не видел.

Он уселся напротив меня, закурил, выпустил струю дыма в сторону окна и вздохнул.

— Скотт, я понимаю, что поздно, что Вы измотаны, что рана болит. Может, отложим до завтра?

— Не стоит, лейтенант. Дело есть дело. Спрашивайте.

— Кто она?

— Ее зовут… звали Эми Латам. Работает в Чикаго модельером женской одежды. Сюда приехала по поручению чикагского салона Маршалла — привезла коллекцию моделей для демонстрации.

— Давно Вы ее знаете?

— Нет. Мы познакомились несколько дней назад, когда мне пришлось ездить по делам. Договорились, что она приедет в Нью-Йорк и позвонит. Сегодня она позвонила, и мы встретились.

— Недавно знакомы, говорите? И она согласилась пойти поздно вечером к Вам домой?

— Она слегка перебрала, Джон. Это ее первый вечер в Нью-Йорке, мне хотелось доставить ей удовольствие… Мисс Латам остановилась в «Лонг Джек», знаете такое заведение?

Он кивнул.

— А я не знал. Там целый батальон женщин и ни одного мужика, кроме привратника. Мне показалось неразумным отправлять ее туда в таком состоянии. Вот я и предложил зайти ко мне — привести себя в порядок. Я собирался напоить ее крепким кофе и проводить… Убийца не дал мне этого сделать.

— Кто-нибудь еще мог знать, что Вы придете сюда?

— Исключено. Она скисла в такси. Там же я решил привезти ее сюда.

Его лицо окаменело.

— Скотт, Вы понимаете значение того, что только что сказали?

— Конечно. Кто-то хотел прихлопнуть меня, а вместо этого убил Эми.

— Совершенно верно. Эти пули предназначались Вам. Что Вы собираетесь делать?

Я попытался пожать плечами, но сморщился от боли в руке.

— У Вас есть какие-нибудь дела, кроме дела Грауфорда?

— Только гражданские. Вы не там ищите, Джон. С этими делами попытка убийства связана быть не может.

— Что Вы мне посоветуете, Джордан?

— Это Вы о чем?

— О Вас, черт Вас побери, Скотт! О ком же еще? Вы что, ничего не понимаете? На Вас объявлена охота! Кто-то очень хочет Вашей смерти, и он не остановится. Станет пробовать снова и снова, пока Вас не прикончит! Что я могу для Вас сделать? Ничего! Как уберечь Вас от проезжающей машины, сброшенного с крыши кирпича, ножа в толпе? Чем Вам помочь? Приставить кордон полицейских? Выставить круглосуточный пост у Вашего дома? Что мне делать?

— Поймать убийцу.

— Очень просто, да?

— У Вас есть другие предложения?

— Есть. Вам нужно уехать. На время. Пока мы не найдем мерзавца.

— Замечательно! А Мэта Грауфорда в это время приговорят за убийство, которого он не совершал! Ему кто поможет?

— Вы что, единственный адвокат в городе?

— Я — его адвокат. Я обещал ему поддержку! Что я ему скажу? Что струсил, как только мне слегка прищемили хвост?

— Послушайте, Скотт, а Вы твердо уверены в его невиновности?

— Сейчас — больше чем когда бы то ни было. Убийство Тоби Хаммонда и сегодняшние события — звенья одной цепи.

— Откуда такая уверенность?

— Назовите это интуицией. Сравните пули, что прикончили мисс Латам, с той, что оборвала жизнь Тоби. Думаю, результат Вас заинтересует. И еще: тот, кто убил Тоби Хаммонда, подбросил оружие Мэту, прекрасно понимая, что на того подозрение падет в первую очередь, а Вы купились на эту нехитрую уловку. Этот же человек сегодня пытался убить меня, но ему не повезло — он убил Эми. Если следовать Вашей логике, убийца Тоби сидит в тюрьме. Возникает вопрос: кто стрелял в меня?

Нолан потер подбородок:

— Вы сказали, что познакомились с мисс Латам в Чикаго. Она там живет?

— Теперь она жила там.

— Что это значит?

— Она переехала в Чикаго не так давно, а родилась и большую часть жизни провела в небольшом городке Меноша, штат Висконсин.

— Нужно сообщить родным, что случилось, — задумчиво сказал Нолан. — Черт возьми! Никак не могу к этому привыкнуть!

— К чему?

— К тому, что родители переживают своих детей. Вы не знаете, как с ними связаться?

— Вы можете поступить иначе, Джон. Я знаю одного человека, он ее земляк и давно знаком с мисс Латам. Обратитесь к нему.

— Кто он?

Я рассказал о Роджере Маккее.

— Нужно идти, — Нолан поднялся и с силой провел ладонью по лицу. — Придется ехать к этому, как его… Маккею… и везти на опознание.

— Я поеду с Вами.

— Вы же ранены! Сидите уж дома.

— Без меня у Вас с мистером Маккеем могут быть сложности — он человек не совсем обычный. Кроме того, сейчас к нему приехала жена, а она женщина эксцентричная и упрямая. Боюсь, лейтенант, без меня Вам придется туго. К тому же рука уже почти не болит. Ваш доктор прилично меня заштопал.

— Ну, как хотите. Тогда давайте я помогу Вам одеться.

Полицейский автомобиль, мигая проблесковыми фонарями, летел по ночному городу. Через несколько минут мы остановились перед «Кембридж тауэр» и поднялись на лифте. Подойдя к двери Маккея, я позвонил. Потом еще раз, уже более настойчиво. Послышались торопливые шаги, щелкнул замок, и мистер Роджер с удивлением уставился на нас, одной рукой пытаясь завязать пояс халата, а другой приглаживая растрепавшиеся волосы. Лицо его, обычно ухоженное и жизнерадостное, сейчас выглядело осунувшимся и опухшим. Видимо, мистер Маккей спал.

— Вы знаете, который час? — напустился он на нас, щуря глаза. — Какого черта? У меня завтра напряженный день…

Я коротко объяснил ему цель нашего визита, в нескольких словах обрисовав события нынешней ночи.

— Боже праведный! — прошептал он, впуская нас внутрь. — Крошка Эми? Убита? Как такое могло случиться? Кто?.. Погодите, Скотт, она же, я слышал, перебралась в Чикаго!

— Она прилетела нынче утром. То есть, вчера. Вчера утром.

— Что случилось, дорогой? — долетел из спальни голос миссис Гарриет. Но муж ей не ответил.

— Нам нужна Ваша помощь, сэр, — шагнул вперед Нолан.

— Ну конечно! Разумеется! Сейчас, я только оденусь. — Он скрылся в спальне, и оттуда до нас донеслись отголоски семейных объяснений.

Я подошел к окну и уткнулся лбом в холодное стекло.

Через несколько минут мистер Маккей присоединился к нам. На нем был изумительный темный костюм, кремовая рубашка, галстук с бриллиантовой заколкой, лакированные туфли и легкое кашемировое пальто. В руках он держал шляпу.

— Я к вашим услугам, господа.

И снова полицейский автомобиль разгоняет ночь слепящим светом фар. Снова полет по ночным, пустынным улицам. Мне казалось, эта гонка никогда не кончится. Тонкий серп луны висел в черном небе, то прячась за темные громады домов, то появляясь снова. Проехали первую Авеню, проскочили ворота Белью и свернули на узкую улочку. Здесь Нолан приказал водителю остановиться.

Мы вышли из машины и очутились в небольшом дворике, со всех сторон окруженном высокими темными стенами домов. Нолан подошел к небольшой обитой металлом двери и дважды позвонил. Вышел человек в мышиного цвета комбинезоне, поверх которого был надет клеенчатый передник. Нолан коротко переговорил с ним, и мы прошли в небольшую комнату с устоявшимся резким запахом формалина.

— Полицейский морг, — коротко пояснил Нолан.

Я наблюдал за выражением лица Маккея — на нем застыла гримаса отвращения. Дежурный принес несколько застиранных, пахнущих карболкой халатов.

— Наденьте, — сказал он.

— Ни к чему, — запротестовал мистер Маккей, но Нолан, который уже натянул халат на широченные плечи, посоветовал:

— Надевайте, надевайте, сэр. Иначе Ваш костюм так провоняет этой дрянью, что его останется только выбросить.

Собственно, Роджер Маккей мог позволить себе и выбросить один костюм, но привычка к экономии победила. Чертыхаясь, он попробовал напялить халат прямо на пальто, но у него ничего не вышло.

— Давайте Ваше пальто, сэр. Я повешу его в раздевалке для персонала, — предложил дежурный.

Маккей недоверчиво покосился на него, но ничего не сказал. Молча снял пальто и надел халат.

Внутреннее помещение морга состояло из нескольких комнат, расположенных одна за другой. Цементные полы, кое-где выщербленные, низкие серые потолки с люминесцентными светильниками, серые стены, снизу покрытые серой же, но более темного тона краской. Вдоль стен с двух сторон в несколько рядов тянулись металлические шкафы — ящики с номерами, очень похожие на автоматические камеры хранения.

Дежурный заглянул в свои записи, подошел к одному из ящиков и выдвинул его. В темном целлофановом мешке лежало тело.

— Прошу, мистер Маккей, — лейтенант подошел и расстегнул молнию на мешке. — Узнаете ли Вы эту женщину?

Сэр Роджер приблизился к телу, достал очки, надел, склонился над ящиком и тут же отпрянул. Мне показалось, что его вот-вот вырвет.

— Да, — хрипло прошептал он. — Это — она. Эми… Прошу простить меня, господа. — Он зажал рот руками и бросился вон.

— Одну минуту, мистер Роджер! — я ухватил его за рукав здоровой рукой.

— В чем дело, Скотт! Вы что, не видите — мне нехорошо!

— Давайте посмотрим еще раз, — миролюбиво предложил я. — Только у меня одна просьба: снимите очки. Возможно, Вы станете лучше видеть.

— Чепуха! — Он попытался высвободиться, но я держал крепко. — Вы прекрасно знаете, что без очков я вообще ничего не увижу!

— Я так не думаю, мистер Роджер.

— Что это Вам в голову взбрело? — заорал он. — Кто дал Вам право!..

— Помните, вчера днем я присутствовал при некой сцене у Вас в номере? Там, кроме меня были еще мисс Лин и Ваша жена.

— Помню, конечно. И что с того?

— Помните, мисс Лин Вас ударила?

— Вовсе не обязательно вспоминать об этом недоразумении, — он неприязненно посмотрел на меня. — Я думал — Вы джентльмен, Скотт! Девочка просто была не в себе.

— Может быть. И тем не менее очки, вот эти самые очки, она с Вашего носа сшибла, помните?

— Я не совсем…

— Зато я все прекрасно помню, мистер Маккей. Помню, как они отлетели далеко в сторону.

— И что?

— Вы пошли за ними, подняли и надели снова, помните?

— Скорее всего, именно так и было. Без очков я почти слеп.

— Я очень хорошо помню, как все это происходило, мистер Роджер. Вы подошли прямо к очкам, которые валялись на полу в нескольких метрах от Вас! Вы их не искали, Вы просто наклонились и подняли их. Согласитесь, с таким дефектом зрения, о котором Вы нам всем тут рассказываете, сделать это было бы затруднительно.

— Что Вы себе позволяете? — Он повернулся к Нолану. Тот с интересом прислушивался к нашей беседе, посасывая неизменную сигарету. — Лейтенант, прошу избавить меня от наглых инсинуаций этого… типа!

— Отчего же, мистер Маккей? Пусть говорит, а мы послушаем. Все это довольно интересно.

— В таком случае, господа, у меня есть все основания полагать, что мне здесь больше нечего делать. Отпустите меня, Вы… недоумок!

— Не так быстро. — Я продолжал держать его. — Не так быстро! Мы еще не закончили. Я остановился на том, что Вы вполне можете обходиться без очков. Дайте-ка! — Одним движением я сорвал их у него с носа и протянул Нолану. — Посмотрите, Джон. Голову даю на отсечение — там простые стекла.

— Верно, — Нолан повертел очки в руках. — А что из этого следует? Может быть, Вы объясните, мистер Маккей?

— Как Вы сказали, Джон? — Я внимательно посмотрел прямо в глаза стоявшему передо мной человеку. — Мистер Маккей? Но это вовсе не мистер Маккей. Позвольте Вам представить — мистер Бени Саксонски! Адвокат из города Меноша.

Было очень странно наблюдать, как он бледнел. Словно включился некий насос и в считанные секунды откачал всю кровь. Левая щека задергалась, задрожали губы.

— Н-не… Не понимаю… — прохрипел он. — Это какое-то чудовищное недоразумение…

— Вы не думали, что я сумею так быстро во всем разобраться. Иначе бы уже давно смотались из города. Не так ли, Бени?

Он молчал. Ни звука, только смертельно бледное лицо и искаженный гримасой рот. Я повернулся к Нолану. Тот стоял на прежнем месте, но полицейские, что приехали с нами, очевидно, повинуясь команде своего начальника, заняли оба выхода из помещения. С облегчением отпустив его рукав, я устало потер глаза, сел на стул и негромко спросил:

— Хотите, я расскажу Вам всю историю, как она мне представляется, Джон?

— Да уж, — он усмехнулся. — Сделайте одолжение.

— Сейчас трудно сказать, что случилось с Роджером Маккеем. Настоящим Роджером Маккеем, я имею в виду. Может быть, он покончил с собой, узнав об измене жены, может быть, тихо скончался от сердечного приступа — гадать не имеет смысла. Чета Маккеев жила в маленьком городке, где все на виду — рано или поздно правда вышла бы наружу. Точно об этом знали, не могли не знать, два человека: жена и ее любовник. Он перед нами: Бени Саксонски — преуспевающий адвокат, сноб и совратитель молоденьких провинциалочек.

— Итак, Роджер Маккей умирает. Но существует завещание, по которому все состояние наследует его племянница — Викки Гран. Миссис Гарриет остается ни с чем. Почти нищая, с мизерным содержанием, назначенным покойным мужем, и молодым любовником, которого не желает терять. Но чем его удержишь? И у них возникает замечательная мысль: подменить Роджера Маккея. Практически они ничем не рискуют. Маккей долгое время скитался, наживая капитал, потом осел в Меноше, но там ведет довольно замкнутый образ жизни, делами занимался Пол Грауфорд, периодически посылая своему клиенту отчеты и рекомендации. Немного грима, очки, одежда, привычки настоящего мистера Роджера, о которых ему рассказала миссис Гарриет, и пожалуйста — на свет появляется новый мистер Маккей! Любовница передает ему все бумаги покойного, она же помогает избавиться от трупа и распускает по городку слух о том, что больной супруг отбыл на лечение в Нью-Йорк. Она-то прекрасно осведомлена о том, что местный доктор сам посоветовал ее мужу обратиться к знающему кардиологу.

Одновременно с мистером Маккеем из города должен исчезнуть и Бени Саксонски. В самом деле, не может же он пребывать одновременно в двух местах, да еще так далеко друг от друга! Тем более у Саксонски в Меноше есть невеста — мисс Эми Латам. Они встречаются, их повсюду видят вместе, в городке ждут скорой свадьбы. И здесь он находит довольно оригинальное решение. Незадолго до смерти Маккея по заранее продуманному плану Бени приглашает мисс Латам в гости к супругам и там устраивает небольшой спектакль: позволяет мисс Латам убедиться в его истинном к ней отношении. Ошеломленная девушка не в силах перенести удара. Она покидает город и перебирается в Чикаго. Все! У Саксонски развязаны руки! Теперь его превращению в Маккея ничто не мешает. Он распродает практику, выбрасывает на улицу старуху-секретаршу и уезжает. Якобы в Голливуд, а на самом деле — в Нью-Йорк под видом мистера Роджера Маккея.

— Итак, мистер лже-Маккей прибывает в Нью-Йорк. Здесь он сразу принимается за дело — снимает шикарные апартаменты, как поступил бы настоящий сэр Роджер, связывается с компанией Харлоу, куда настоящий Маккей вложил большую часть своих капиталов, высказывает сомнения по поводу стабильности на рынке ценных бумаг и начинает сбывать акции. Сначала осторожно — не стоит сразу привлекать к себе внимание, а затем все более крупными партиями. Цель — превратить активы в наличные и исчезнуть. Он ведь адвокат и прекрасно понимает, что у миссис Гарриет нет ни малейшего шанса оспорить завещание в суде. Еще бы! Он ведь сам его составлял и утверждал на заседании судебной палаты. А так — Викки остается ни с чем! Наверное, процесс обналичивания уже закончен, раз мистер Саксонски собрался уезжать. На острова в Карибском море, кажется?

Я посмотрел на него. Он сверлил меня ненавидящим взглядом и молчал, утирая пот, обильно выступивший на лице.

— Но биржевые спекуляции — мелочи. Обстоятельства сложились так, что Саксонски вынужден пойти на более серьезное преступление. На убийство!

— Ложь! — прохрипел Саксонски.

— Подробнее, пожалуйста, мистер Джордан, — попросил Нолан.

— Подробности, Джон, Вам придется узнавать у этого господина, — я ткнул пальцем в сторону Бени. — Я же просто провожу реконструкцию событий в той последовательности, в которой они, по моему мнению, происходили.

— Ладно, — мрачно проворчал он, — валяйте, реконструируйте дальше.

— Казалось, все складывается так, как было задумано. Но Саксонски допустил ошибку. Одну. Совсем незначительную, но она повлекла за собой цепь событий. Бени Саксонски — человек необузданный. Кроме того, он человек с гипертрофированным самомнением. Порочный человек. Он большой любитель женщин. Молодых женщин. В Нью-Йорке он познакомился с Лин Харлоу и увлекся ею. Не знаю, насколько это увлечение было сильным и искренним — он прекрасно понимал, что любовница держит его за горло мертвой хваткой и никогда не уступит другой. Вполне возможно, что он строил далеко идущие планы в отношении мисс Лин. Планы, в которых для миссис Гарриет места не оставалось, но это из области предположений.

Итак, он заводит роман с мисс Харлоу. Это вызывает ревность жениха мисс Лин — Пола Грауфорда. Тот, пытаясь вернуть прежнее отношение Лин, начинает собирать материал о Маккее и натыкается на Викки Гран — племянницу настоящего мистера Роджера. Он находит ее и просит о свидании. Видимо, он надеялся, что Викки сможет образумить своего любвеобильного дядюшку. Они встречаются, но тут в события вмешивается Тоби Хаммонд, и происходит драка. Казалось, все складывается как нельзя лучше. Пол Грауфорд, который мог обратить внимание на распродажу активов, лежит в коме, а потом умирает. Прекрасно! Но возник скандал. Имя Викки попало в газеты. А Викки — родственница и наследница капиталов Маккея. Дотошные репортеры могут заинтересоваться и самим богатым дядюшкой, что для Бени вовсе нежелательно. Но существует еще одна опасность. Более близкая, более реальная! Помните тот день, когда мы с Викки пришли к Вам в гости? Помните? Вы почему-то страшно нервничали, а я ломал голову — почему? Все очень просто — в разговоре Викки упомянула фотографии. Старые фотографии, сохранившиеся в ее доме. Точнее — в доме ее родителей. Что, если она посмотрит на них сейчас?

Значит, Викки должна исчезнуть. Слишком велики ставки, чтобы так рисковать. Вы отправились в театр, но Вам не повезло: расстроенная Викки, уставшая от назойливых репортеров, уехала домой. В тот самый дом, где хранились уличающие Вас фотографии! Вы бросились следом. Но дом оказался пустым. По счастливой случайности, Викки отправилась ночевать в мотель, а вскоре и вовсе уехала назад. Вы решили сжечь дом. И сожгли. Облили керосином и подожгли. Улики уничтожены! Но на обратном пути Вас начали одолевать сомнения: а что, если Викки успела забрать фотографии? Что, если она уже все знает или, по крайней мере, догадывается? Страх, Бени. Вас подгонял страх!

Вы бросаетесь к ней домой. Цель та же — убить. Но Вы не могли знать, что у нее дома сидит Тоби Хаммонд. Вы попытались взломать замок, и он это услышал. Не знаю, может быть, он Вас чем-то спугнул, а может, Вы отправились к Викки в надежде прояснить ситуацию и, если представится возможность, завладеть ключами — не знаю. Но на Ваше несчастье, вернее сказать — на свою беду, Тоби, который решил, что это его разыскивает полиция, выскочил через черный ход на улицу и увидел Вас. Возможно, он, поняв, что это не копы, подошел к Вам и спросил, что Вы искали в квартире Викки, возможно, стал следить за Вами — не знаю. Но в том случае, если бы с Викки что-то случилось, он сумел бы сопоставить факты и направить полицию по верному следу. И Вы убили его.

И опять обстоятельства сыграли Вам на руку. Вы прекрасно знали, что Тоби могут предъявить обвинение в непредумышленном убийстве. Наказание — чисто условное, и он по-прежнему остается слишком опасным свидетелем. Но существует Мэт Грауфорд. Мэт, который набросился на Тоби с кулаками прямо в зале суда! И это когда брат его был еще жив! Чего же ожидать от такого типа после смерти дорогого ему человека? Вы все рассчитали! Очень точно рассчитали! Даже то, что косвенно ставите под удар саму Викки, пряча раздетый труп Тоби у нее в спальне. Ей будет явно не до Вас, когда в нее вцепятся репортеры и полиция. А у Вас появится дополнительный запас времени, что позволит завершить операцию по ликвидации активов…

— Послушайте, Вы… — хрипло выдавил он. — Послушайте…

— Расскажете все, что считаете нужным, судье и присяжным. Возможно, они будут более снисходительны к Вам, чем я. Вы мне противны! Вы стали причиной смерти Пола Грауфорда, убили Тоби, пытались скомпрометировать Викки Гран, в довершение ко всему Вы сделали все возможное, чтобы усадить на электрический стул невиновного человека. Это Вы подкинули револьвер в машину Мэта Грауфорда. Нет, Бени, мне Вас не жаль — за все в жизни приходится платить, а бесплатных пирожных, простите, не бывает!

Теперь давайте проясним роль Вашей так называемой жены. Миссис Гарриет Маккей, не слишком счастливая в браке, стала Вашей любовницей, полагаю, вскоре после того, как вы объявились в Меноше по окончании колледжа. Это она предупредила Вас, что я встречался с доктором Хеннигом и в курсе состояния здоровья настоящего Маккея. Она же при мне подала Вам лекарство, изображая заботливую жену. Она же посоветовала Вам создать видимость соблюдения режима и ограничить, на время, я думаю, потребление алкоголя. Умная женщина, ничего не скажешь. Она долго меня дурачила. Правда, доказать степень ее вины будет довольно сложно — она ни в чем не участвовала непосредственно. Разве что помогла Вам избавиться от тела мужа. А жаль… Впрочем, это дело суда.

— Как… — снова прохрипел он. — Как Вам удалось… Никто…

— Хотите спросить, как я узнал? Что ж — я отвечу. Вы сами рассказали мне почти все, Бени. Впрочем, до сегодняшнего дня я тыкался в разные стороны, как слепой котенок. Только сегодня кое-что для меня прояснилось. Помните, в разговоре я упомянул имя Эми Латам? Вы вскользь заметили, что слышали, будто она в Чикаго, и Вы ничего не знаете о ее дальнейшей судьбе. Но Вы не могли знать, что вечером мы встретились с мисс Латам. И когда я спросил ее, знает ли она, что миссис Маккей в Нью-Йорке, она кивнула в ответ. И сказала: «Значит, они снова вместе». Как она могла узнать об этом? Только встретив миссис Гарриет и поговорив с ней! Но они не встречались — это ясно… Ни одна женщина не удержится, чтобы не рассказать, как выглядит ее соперница. И я спросил себя: откуда? И сам себе ответил: она позвонила Вам. То есть, не Вам, а мистеру Маккею, но трубку сняла миссис Гарриет. Здесь Вам снова повезло — окажись у телефона Вы, мисс Латам непременно узнала бы Ваш голос.

— Разумеется, Гарриет рассказала Вам о звонке. Значит, вы солгали мне, говоря, что ничего не знаете о мисс Латам. Затем я вспомнил наш с Вами разговор по поводу Мэта Грауфорда — для бизнесмена Вы излишне точно разбирались в тонкостях юриспруденции. И здесь я вспомнил наш первый вечер в «Маккаби», когда обсуждалась проблема Тоби Хаммонда. Вы словно походя обронили фразу: «Непредумышленное убийство». Все это — мелочи, но собранные воедино они позволяют сделать один единственный вывод: Вы — адвокат! Вы говорите как адвокат, думаете как адвокат, вы и убийство спланировали как человек, в совершенстве знающий судебную казуистику и правила ведения следствия. Но Роджер Маккей никогда не был адвокатом. Вывод напрашивался сам собой — я разговаривал с Бени Саксонски. И Вы сами рассказали мне все, сами, правда, другими словами и поступками.

И еще одно: Роджер Маккей не любил свою жену. Больше того — он ее ненавидел. Ненавидел настолько, что не колеблясь, лишил наследства. И вдруг миссис Маккей приезжает в Нью-Йорк! Ладно, само по себе это ничего не значит. Но то, что она вдруг оказывается в одном с мужем номере, мало того — она там спит — имеет лишь одно объяснение: настоящий Маккей ни под каким предлогом не поселил бы чужую ему женщину рядом с собой. Между ними все было кончено. Но вот любовник… любовник поступил бы именно так. Вернее, любовница на этом настояла бы. Да и выбора у Вас не было, Бени. Она знала о всех Ваших планах и прикатила, как только пришла пора делить наследство. Возможно, она подозревала, что Вы не собираетесь оставаться с ней долго, но упустить свой шанс не желала. Сколько приходится на ее долю, Бени?

Он буквально пожирал меня глазами. Лицо — белее стены, губы серые, подрагивающие, холодный пот на лбу.

— Кстати, налет на редакцию «Замочных скважин» — тоже Ваших рук дело. Не так ли?

— А это зачем? — поинтересовался Нолан.

— Я же говорил, этот тип постарался предусмотреть абсолютно все. В тот вечер в «Маккаби» какой-то репортер нас всех сфотографировал. Не знаю, зачем ему это понадобилось, наверное, хотел снять Тоби, но в кадр попали и Вы, Бени. И Вы испугались. Что, если это фото попадет в газеты? Кто-нибудь, кто достаточно хорошо знал настоящего Маккея, мог заинтересоваться и стал бы задавать вопросы. Следовательно, материал должен был исчезнуть. Он и исчез.

Прошу простить меня за столь длинную речь, лейтенант. Я закончил. Только два слова. Тот звонок по телефону, когда мисс Латам говорила с миссис Маккей, Бени, это ведь был ее смертный приговор? Вы не могли оставить такого свидетеля. Иначе Вам всю жизнь пришлось бы оглядываться на улицах. Проблема заключалась в том, что добраться до нее оказалось далеко не просто. По городу она ходила и ездила в сопровождении целого легиона сотрудников своего салона и представителей фирм. Отель тоже не подходит — она поселилась в «Лонг Джеке», а мужчинам туда вход заказан. Полагаю, вы что-нибудь придумали бы, но тут подвернулся я со своим предложением познакомить ее с жизнью ночного Нью-Йорка. Она совсем не умела пить. Я представляю, как Вы обрадовались, увидев, что вместо одной жертвы, которую Вы ожидали у меня дома, к палачу пожаловали сразу обе…

— Ладно, Джордан, — перебил меня Нолан, — в основном все ясно, но где ты-то ему дорогу перешел? Почему он стал охотиться за тобой?

— Мой звонок доктору Хеннигу в Меношу.

— Что-то я не понимаю…

— Я позвонил в Меношу и представился врачом из Нью-Йорка, к которому привезли Роджера Маккея в тяжелом состоянии. Разумеется, миссис Гарриет узнала об этом и сообщила Бени. Тот понял, что кто-то под него копает, а поскольку я только что побывал в Меноше и задавал там всякие вопросы, ему нетрудно было догадаться, что это за врач. Но он не знал, что еще мне удалось разнюхать, и решил упредить события. Он не любил оставлять свидетелей, верно, Бени? Скажите-ка лучше, куда Вы спрятали револьвер? Ведь Вы знали, что я остался жив, а значит, оружие Вам еще может понадобиться. Полиция его все равно найдет, и это будет Вашим последним шагом, Бени. Шагом к электрическому стулу!

Я в упор смотрел на него. Он хотел что-то сказать, открыл рот, но из горла вырвался лишь нечленораздельный хрип-рычание. Он шагнул ко мне, угрожающе выставив вперед руки со скрюченными пальцами, но покачнулся, глаза его закатились и, издав громкий стон, Бени Саксонски рухнул на пол.

— Все они такие, эти супермены, которые считают себя умнее других. Стоит покрепче их прижать, и им крышка.

Нолан подошел к Бени и нагнулся над ним.

— Что это с ним?

— Не волнуйтесь, Джон, — горько бросил я, — обыкновенный обморок. Такие гады сами не помирают, их убивать нужно.

Глава двадцать девятая

— Поверить не могу! — Викки отчаянно завертела головой. — Неужели я богата?

— Еще нет, но будешь. Нужно подождать, пока будут соблюдены все формальности. Так что запасайся терпением и спокойствием, Викки. Денег на самом деле окажется намного меньше.

— Почему?

— Этот тип успел большую часть капитала перевести в наличность, а наличные, по закону, облагаются солидным налогом. Он все-таки успел вас немного пограбить.

— Ерунда! Сколько бы не съели налоги — это будет такая сумма, которую и представить себе невозможно. Кроме того — «поделись с ближним» — кажется, этому учит нас Господь?

Мы сидели в ее номере в «Кембридж тауэр». Собственно, сидел только я, Викки носилась по апартаментам и собирала свои вещи.

— Ни минуты здесь не останусь! — заявила она, и я был с ней согласен. Зловещая тень Саксонски, казалось, витала где-то рядом. Наконец она закрыла сумку, осмотрелась вокруг, присела на край дивана и спросила:

— Что будет с Гарриет?

— Она арестована как сообщница Бени. Скорее всего, Висконсин потребует ее выдачи, после того как точно установят, что случилось с твоим дядей. Нужно ждать. Нью-йоркские суды известны своим либеральным отношениям к женщинам-преступницам. Но все равно — ей грозит длительный срок. Могут скостить немного, если она даст показания против Саксонски.

— Бедная женщина!

— Не жалей ее, Викки. Это бессердечная, циничная, холодная и жестокая женщина. Хищница.

— И все равно, это жестоко! Неужели нельзя что-нибудь сделать?

— Она не заслуживает сострадания. Ни по человеческим законам, ни по божеским. Я читал ее признание. Знаете, что они сделали с телом Роджера Маккея, твоего дяди? Просто утопили в озере. Привязали к ногам кусок железа и столкнули в воду. По ее словам, он умер от сердечного приступа. Я думаю, что к его болезни она тоже приложила руку. Фактически они убили его, Викки. Убили и выбросили тело без покаяния, на корм рыбам, как падаль! Нет, она не заслуживает прощения!

Викки притихла и смотрела на меня огромными глазами, в которых застыли слезы. Я поднялся, взял ее сумку, подошел к двери и открыл ее.

— Викки, ты идешь?

— Да! — она вскочила и выбежала из номера.

Вместе мы прошли через холл и остановились, поджидая свободное такси.

— Скотт! Мне, наверное, нужно надеть траур?

— Сегодня Мэт Грауфорд выходит на свободу.

— Ой! Я совсем забыла! В самом деле, траур будет как-то не к месту…

— Слушай, Викки, надевай, что хочешь.

— Лин Харлоу тоже будет?

— Наверное. Куда тебя отвезти?

Она лукаво посмотрела на меня и улыбнулась.

— Как поживает твой диван?

— Хочешь посмотреть?

— Не сегодня, Скотт. Ладно?

— Как тебе будет угодно.

— Только не обижайся! У тебя замечательная квартира, но если появятся дети — придется подыскать что-нибудь попросторнее.

— Дети? Какие дети?

— Наши, дурачок, — невозмутимо ответила она. — Господи, какой ты бестолковый!

— Но мы даже не женаты!

— Кто нам мешает? Я теперь богата, Скотт. Так и быть, пару-тройку долларов я тебе ссужу, под минимальный процент.

— Для чего?

— Для открытия частной юридической фирмы. Ты ведь об этом мечтал, когда соглашался работать на Харлоу? Или есть еще какая-то причина?