Заря раздора

Кларк Эштон Смит, Э. Хоффман Прайс

Заря раздора

Dawn of Discord (1940)

Время — это измерение пространства: время — замкнутая кривая без начала и конца, а пространство искривлено, безбрежно, но всё же конечно. Приблизительно так Джон Кинг считал на протяжении долгих лет исследований. Но теперь, когда война грозила погубить весь мир, Кинг покончил с теорией. Он собирался отправиться назад во времени или пространстве, или в обоих сразу, если его уравнения не лгали. И он собирался искоренить войну в самом её истоке.

Он снял прожжённый кислотой рабочий халат и надел гимнастёрку, бриджи и шнурованные сапоги. Кинг неуместно смотрелся среди распределительных щитов, осцилляционных трубок, реторт и электрических печей лаборатории в старом доме на вершине Рашен-Хилл[1]; он выглядел, словно человек, готовый отправиться в джунгли, был рослым, поджарым и вполне подходящим для подобной задачи.

Единственный взгляд на широкий залив, на далёкие крыши внизу, на пересекающие воду мосты; единственная вспышка сожаления, когда он помедлил у врат приключения. Фанатическая преданность науке делала его чужаком для женщин и, хотя он решительно изгонял их из своих помыслов, ему всё же хотелось быть уверенным в том, что он вернётся. Была одна красивая белокурая девушка, которая должно быть работала в офисе неподалёку; он старался не замечать её по пути в ресторан, куда забегал перекусить в полдень.

Затем он повернулся к машине для путешествий во времени, которая должна была отправить его назад, в ту эпоху, когда ещё не было такого явления, как война. Попав туда, Кинг пресёк бы войну на корню.

Машина имела массивный металлический корпус и была похожа на батисферу; её стеклянные иллюминаторы были сконструированы, чтобы выдерживать огромное давление, а работала она на атомной энергии. Это не будет похоже на полёт самолёта или ракеты, это не будет путешествием в обычном значении слова, потому что Кинг погрузится в магнитное поле, которое обратит время вспять. Это не будет походить ни на одно трёхмерное перемещение, когда-либо совершённое человеком.

Автоматическая дверь закрылась за ним. Кинг хотел на прощание ещё раз оглянуться назад, но опасался, что дрогнет; поэтому он шагнул к рукояткам управления и циферблатам, усеивавшим все стены. Рядом с ним могли поместиться ещё два человека, при условии если они окажутся достаточно стройными.

Он нажал переключатель, всплеск мощности сотряс машину и дневной свет, проникавший через иллюминаторы, стал зелёным, а потом серым. Каждый атом его тела грозил улететь в космос сам по себе. Кинг почувствовал режущую боль, ужасное головокружение и запредельный страх. Что, если он не сможет найти путь назад? Что, если он станет изгнанником времени и пространства?

Когда его сознание перестало мутиться, он взглянул на циферблаты, показывающие координаты соотношения пространства-времени. Он вернулся назад, примерно так, как и рассчитал по старинным преданиям, в Золотой Век, легендарную эпоху перед тем, как человек познал железо и ненависть.

Война, по мнению Кинга, была безумным обычаем, изобретённым неким безмозглым первобытным человеком в качестве замены здравому смыслу или разумности; и поэтому человек двадцатого века, не питающий никаких иллюзий относительно славы соперничества, мог бы направить усилия первого военачальника в более подходящее русло. Если бы люди Золотого Века, опьянённые новизной Железа и Силы могли увидеть то, что эволюция в конце концов сотворит с войной, они могли бы образумиться. Когда-то война была приключением, но она уже давно утратила всю свою привлекательность.

Через иллюминаторы машины времени Кинг смотрел на зелёно-золотые джунгли юного мира. Высокие древовидные папоротники колыхались на ветру. Нефритовые воды озера плескались о берег, окаймлённый гигантскими тростниками и травами; яркие насекомые сверкали золотом и пурпуром.

Кинг открыл люк и ступил на пружинящую землю. Эпохи не разделялись так же чётко, как политические границы и ему придётся провести разведку, чтобы понять, действительно ли он достиг Золотого Века.

Затем он увидел девушку. При первом же шевелении листвы он потянулся за кольтом, не представляя, какие доисторические ужасы могут появиться из джунглей, но теперь опустил руку. У неё были округлые бёдра и тонкие черты лесной нимфы; она непринуждённо двигалась и лёгкий ветерок теребил полупрозрачную тунику, которая подчёркивала её грудь и стройный изгиб талии. На мгновение Кинг задумался, не было ли это прелестное создание всего лишь ещё одной из тех насмешливых фантазий, которые иногда вытесняли уравнения и интегралы из его утомлённого разума.

Синее одеяние девушки спускалось немного ниже колен ― наряд, отчасти напомнивший ему классические облачения женщин, изображённых на фрагментах греческой керамики. Тёплый свет создавал золотой ореол вокруг её головы, распущенные волосы медно-красным великолепием спускались до бёдер.

Когда она увидела Кинга, то вздрогнула, широко раскрыв глаза. Повинуясь порыву, он приблизился к ней и сказал:

― Не бойся, я чужестранец. Скажи мне, где я нахожусь.

Её серо-зелёные глаза выражали недоумение, но она улыбнулась, распознав дружелюбие в его голосе. Кинг не понимал ответных слов, но это было неважно — её голос согрел его и заставил забыть трепет от путешествия через столетия, во времени и пространстве. Что бы она ни говорила, она приветствовала его. Затем, подойдя поближе, он заметил, что её одеяние порвано, а икры и бёдра покрыты ссадинами. Туника была изодрана, бока покрывали синяки и рубцы. Он поймал её за руку и, показав на машину времени, произнёс:

― Тебе нужно оказать первую помощь.

Он не мог понять ее ответа, но то, как она зашагала в ногу с ним, как ее бедро касалось его, а ее рука прижималась к боку и не выпускала его ладонь, которую он положил на ее локоть, несло вполне определённый смысл. Кровь Кинга запела, словно в неё вливалась сила юной земли.

По щекам девушки разлился румянец, когда она подняла глаза и увидела страстный взгляд Кинга. Она подняла свободную руку и показала ему маленькую полоску из жёлтого металла на своём запястье. На этом странном браслете были два золотых корпуса, чуть крупнее мужских часов, соединённые между собой маленькой катушкой тонкого провода. Другой рукой она сняла один из корпусов и прижала его к запястью Кинга.

Она заговорила снова, но теперь Кинг понимал её речь, или скорее читал её мысли, невзирая на незнакомые слова.

— Я — Ания, рабыня, и я убежала от своего хозяина, Юрта. Он побил меня. Вот посмотри... ― она повернулась, и Кинг увидел, что её спину покрывали красные рубцы. ― Раньше он был таким же добрым и дружелюбным, как и все мы. Но кто ты? Я никогда не видела таких странных одежд, хотя они очень подходят тебе.

― Я дам тебе кое-что, чтобы смазать эти ссадины, а пока ты будешь лечиться, я расскажу всё, хотя, боюсь, не смогу объяснить достаточно ясно. Я прибыл сюда из того, что для тебя является будущим, вернувшись вспять на тридцать две тысячи семьсот тринадцать лет… ― он сбился со счёта, читая показания циферблатов и должен был начать всё сначала, поскольку Ания вплотную прижалась к нему в тесной кабине корабля времени. ― Шесть месяцев и двадцать два дня назад, ― закончил Кинг.

Он показал ей, как пользоваться йодной палочкой.

― Ой, оно жжётся! Но я не понимаю — возвращение из будущего? Это кажется невероятным. И зачем ты это сделал?

― У нас, в нашем времени, есть болезнь. Болезнь, называемая войной. Борьба, которая была бы достаточно скверной, даже если бы она что-нибудь решала, чего никогда не происходило. ― Он с горечью продолжал: ― Двое из моих братьев были убиты, а третий ужасно покалечен. Я был слишком юн, чтобы отправиться на войну. Тогда мне было жаль его, но когда я увидел вернувшегося, то подумал, что лучше бы он тоже умер. Поэтому я возвратился назад во времени, чтобы найти человека, начавшего войны.

― Война? ― Ания нахмурилась. ― Я могу это произнести, но я не понимаю.

Он действительно попал в Золотой Век ― её ответ убедил его в этом. Его теория подтвердилась. Более того, её хозяин, Юрт, странно и необъяснимо ожесточился.

Юрт ― отец распрей? Тогда это и была заря раздора!

Кинг схватил Анию за руки.

― Расскажи мне о Юрте. Я не позволю ему обижать тебя.

Ания встревоженно спросила:

― Ты вернёшься в будущее, не взяв меня с собой?

― Расскажи мне о Юрте, ― уклонился он от ответа и отошёл в тень качающихся древовидных папоротников.

Там он уселся на пружинящую почву и сделал бодрящий вдох. Воздух этого юного мира придавал ему такую жизненность, которой не испытывал ни один человек на протяжении множества веков. Он привлёк Анию поближе и поцеловал её в приоткрытые губы; она прильнула к нему, восторженно ахнув, и тепло её уст вместе с объятиями сомкнувшихся рук будоражили Кинга, пока в его смятенном разуме не осталось места ни для чего, кроме этой женщины зари мира и её притягательной красоты.

Когда Кинг, наконец, вернул ход разговора к Юрту, то Ания пояснила:

― Он изучил силы природы и обратил их себе на службу. Эта вещь, позволяющая мне понимать тебя, или любого другого чужеземца, которого я могу встретить, позволяющая читать мысли, как ты мог бы сказать — это одна из вещей, созданных Юртом. Но некоторые из его изобретений являются злом. Он делает оружие, чтобы убивать или парализовать. У каждого мудреца есть слуги, множество слуг, но Юрт посылает своих бойцов захватывать пленных. Вот зачем он изобрёл этот мыследиск ― чтобы чужеземцы могли понимать его приказы.

Гордыня, алчность, неугомонные амбиции ― этот Юрт был движим теми самыми мотивами, которые порождали войны. Надо было найти Юрта и принести мир всем грядущим столетиям. При всём своём отвращении к убийствам и причинению боли, Кинг понимал, что должен был прикончить Юрта.

Тем временем солнце клонилось к закату, и машина времени, хоть и тесная, оставалась самым безопасным пристанищем. Кинг поднялся и подал Ании руку.

― Завтра…

Его перебил тревожный крик Ании. Внезапно в джунглях послышался шум и неразбериха низких голосов.

― Это Юрт! ― крикнула она. ― Скорее — прежде...

Трое мужчин выскочили на маленькую поляну и отрезали Кингу путь отступления к машине времени. Передний был так же высок, как и Кинг, но с более мощными конечностями и широкой грудью, чёрная борода вызывающе топорщилась на его грубом лице. В одной ручище он сжимал девятихвостый бич. Мускулы его рук и ног были подобны стальным канатам. Он остановился, размотал свой бич и указал на Анию. В другой руке он держал жезл из голубоватого металла, увенчанный стеклоподобным шариком. Кинг, окинув быстрым взглядом новоприбывших, предположил, что это был скипетр или другой символ его ранга.

Подобно своему предводителю, два вассала Юрта носили килты и безрукавки, но вооружены были трезубцами. Кинг вырвался из объятий Ании.

― Беги! Беги к машине, а я задержу этих парней!

Он сорвал телепатическую катушку и провод со своего запястья и оттолкнул девушку от себя. Затем он выхватил тяжёлый пистолет. Два копьеносца были лёгкими целями. Но что-то остановило его руку, и он был рад этому, ибо посланец мира, безусловно, не должен стрелять в людей, вооружённых трезубцами; поэтому он выкрикнул предупреждение и зажестикулировал, в надежде, что у них достанет ума остановиться.

Ания, вместо того чтобы кинуться прочь, остановилась, не желая оставлять Кинга одного. Один из копьеносцев развернулся и помчался к ней. Кинг выстрелил, намеренно целясь в скалу, выступавшую из почвы прямо на пути этого верзилы. Осколки скалы осыпали его ноги.

― Стой, или я застрелю тебя! ― предупредил Кинг.

Человек остановился. Затем Юрт поднял жезл, и Кинг понял, что это был не просто скипетр. Язык света длиной в человеческую руку вырвался из стеклянной колбы. Правая рука Кинга онемела и пистолет выпал из неё. Изумление сковало его, он не знал, что делать и как избавиться от этого наваждения.

Теперь Юрт находился позади него. Бич просвистел, возвращаясь по дуге. Кинг увернулся. Хотя его правая рука всё ещё была бесполезна, левая оставалась неповреждённой. Он вскочил, оттолкнувшись от земли, и ударил преграждающего путь Юрта, так что голова его откинулась назад. Но у того оказалась просто железная челюсть и, вместо того, чтобы рухнуть наземь, Юрт заревел и снова хлестнул своим коротким бичом.

Наверное, он позабыл про свой необычный излучатель, или же кнут больше соответствовал его настроению. Резкими ударами он отогнал Кинга назад ― один ободрал ему рёбра, другой парализовал руку и плечо.

Кинг получил третий удар. Он отскочил, поднял руку, словно желая защитить лицо, и завопил, будто в ужасе. Юрт рассмеялся и занёс бич для удара, чтобы уложить его наповал. Этого Кинг и ожидал. Он бросился вперёд, оттолкнувшись ногами, и одной здоровой рукой обхватил Юрта под коленями, так что кнут просвистел в пустоте.

Юрт грохнулся на землю. Кинг последовал за ним, врезав своему гонителю под ложечку. О своей миротворческой миссии он совсем забыл. Он разошёлся и наподдал своему обмякшему противнику ещё раз, подумав, был ли у него когда-нибудь столь приятный день.

Кинг собирался подняться, чтобы втоптать Юрта в землю, когда трезубец кольнул его в спину. Холодный металл привёл его в чувство. В своей ярости он позабыл о копьеносцах и об Ании. Теперь, испуганный и ошеломлённый, он осознал, что пытался сделать и устыдился. Хотя Юрт и заслужил побои за то, что высек такую девушку, как Ания, однако Кинг чувствовал раскаяние за эту исступлённую ярость. Что-то вредоносно влияло на его характер — он отдал десять лет своей жизни, чтобы преподнести человечеству дар мира, а теперь тяжёлый бой опьянил его боевым духом.

Другой копьеносец схватил Анию. Увидев трезубец, уткнувшийся Кингу в спину, она завизжала и вырвалась. Её похититель бросил своё оружие и помчался за ней, прежде чем она смогла схватить трезубец другого копьеносца. Он поймал её за плечо, разорвал тунику до пояса, а затем перехватил её по-другому. На этот раз он обхватил её за талию. Пинаясь и крича, царапаясь и извиваясь, Ания в итоге сохранила из одежды лишь обрывки юбки и свои рыжие волосы, прикрывавшие её тело. Она обмякла; её пленитель ухмыльнулся, отёр пот со лба ― и тогда Ания вырвалась на свободу и помчалась к машине времени.

У неё не было ни малейшего понятия о том, как она работает, но схватка в приборном отсеке могла нарушить почти любую комбинацию рычагов и отправить её прочь, оставив Кинга на заре раздора, и перенеся Анию и одного из нападавших в двадцатый или любой другой век прошлого или будущего. Ужас заставил Кинга двигаться, не раздумывая. Он завопил и кинулся вперёд, и копьеносец за его спиной был так поражён, что на мгновение перестал упираться в него трезубцем.

У Кинга не было времени искать пистолет. Он опередил копьеносца и настиг преследователя Ании. Кинг врезался в него сбоку, отбросив на ствол древовидного папоротника. Это его успокоило.

― Ания, лезь внутрь! ― выпалил Кинг и ухватился за валун. ― А я пока прикончу другого парня.

Он вырвал камень из его мохового ложа, и вновь чистая ярость юного мира опьянила Кинга. Он присел рядом с люком машины времени, приготовившись метнуть свой тяжёлый снаряд. Его губы растянулись, обнажив зубы.

Копьеносец отступил назад. Он испугался пацифиста двадцатого века. А затем Юрт перекатился лицом вниз и поднялся на колени. Он взревел, нацеливая свой скипетр. Кинг уклонился, но слишком медленно. На мгновение вспыхнул язык пламени, и ноги Кинга застыли, половина тела и рука омертвели и он опрокинулся навзничь вместе со своим снарядом.

Его разум пострадал от последнего выстрела, и хотя он не полностью лишился сознания, но погрузился в некий призрачный туман. Он понял лишь, что его несли мимо озера, через джунгли, в гору. Сознание исчезло, оставив его во мраке, а когда оно вернулось, он увидел приближающуюся серую гранитную крепость, башни которой достигали облаков.

Когда взбаламученные чувства Кинга наконец-то пришли в норму, он лежал на низком ложе и смотрел в окно, прорубленное в толстой каменной стене. Щёлкнул замок, и он сел. Через узкую дверь вошёл Юрт, а за ним ― темноволосая женщина, чью красоту омрачали сердитая гримаса и яростный взгляд.

Её волосы блестели, словно мех чёрной пантеры, а её губы были полными и соблазнительными, как и смуглые округлости, выпирающие из лифа её шёлкового одеяния. Кинга очаровала её походка, её внезапно озарившиеся чёрные глаза. На одном запястье у неё было телепатическое устройство, один из блоков которого она отстегнула, когда подошла поближе. Её аромат взбудоражил кровь Кинга, и он позабыл и Анию, и цель своего путешествия назад, в далёкое прошлое.

На мгновение Юрт задержался в дверях, а потом удалился, закрыв дверь. Темноволосая женщина опустилась на колени рядом с Кингом так близко, что прижалась к нему своим стройным телом; её пальцы, когда она закрепляла золотой зажим на его запястье, были нежными, мягкими и гладкими, как и её речь. Её голос был подобен мягчайшему бархату и навязчив, словно её аромат.

― Я — Фоума, одна из отвергнутых жён Юрта, ― промурлыкала она, ― и, под предлогом помощи ему, я пришла помочь тебе, Человек-Из-Будущего. Ты находишься во дворце Юрта, возвышающемся над великим городом Джаггаром, городом, что старше самого времени. Юрт увидел, что ты упрям и обладаешь сильной волей, и что он не добьётся от тебя правды пытками, а скорее убьёт, и поэтому он зависит от меня в своём желании убедить тебя заговорить. Но я могу помочь тебе, и я сделаю это. При всей его мудрости есть вещи, которые Юрт не понимает.

Даже учёный не мог не знать о коварстве ревнивой женщины; но Кинг не был уверен, что Фоума действительно поможет ему перехитрить Юрта, поэтому он осторожно ответил:

― Я — исследователь, разыскивающий начало и конец времени. Я не ищу ничего, кроме мудрости.

― Ничего, кроме мудрости? ― её руки обвились вокруг него, и вопрос завершился страстным прикосновением её губ. ― Девчонка-рабыня рассказала нам о твоём прибытии из будущего. Ты мог бы вернуться назад в будущее, ты и я. Возьми меня с собой, и я помогу тебе добраться до твоей машины времени.

Видимо, Ания не рассказала о его миссии по предотвращению войн. Наверное, она сделала вид, что ничего не знает, а Юрт сам догадался о предназначении машины.

― Ничего, кроме мудрости, ― повторил Кинг, хотя его сердце колотилось так, что он едва мог говорить, а настойчивые губы темноволосой женщины дурманили его рассудительность и решительность. ― И тогда я вернусь...

Пылкое объятие Фоумы сорвало зажим с запястья Кинга, и он не мог понять её речь, но слова не были нужны.

Позже Фоума покинула камеру; когда она выходила, дверь открылась, и Кинг увидел стражников, расставленных в зале. Вскоре она вернулась с подносом, нагружённым жареным мясом и спелыми фруктами, которых Кингу ранее никогда не доводилось видеть; на подносе сверкал золотой кувшин и золотые кубки.

Она налила янтарного вина, аромат которого был столь же насыщенным, как и её собственный и, пока он ел, она положила свою блестящую голову ему на плечо.

― Ты не доверяешь мне, ― упрекнула Фоума. ― Ты боишься Юрта, потому что он и его люди грубо обращались с тобой, приняв тебя за чужеземца, подбивающего сбежать одного из рабов. Но на самом деле он не такой уж жестокий человек. Он держит тебя в заточении только затем, чтобы побольше узнать о будущем, откуда ты пришёл.

Трудно было мыслить здраво при столь тесно прижатых к нему округлостях Фоумы, но Кинг подавил желание поцеловать её приоткрытые губы.

― Для отвергнутой фаворитки ты слишком заботишься о нём!

― Ты мог бы притвориться, что говоришь ему правду, притвориться, что показываешь и объясняешь. Иначе я не знаю, как ты вообще сможешь выбраться отсюда. Как ты доберёшься до своей машины времени?

― Ты сможешь найти способ, ― ответил Кинг, выскальзывая из её сжимающихся объятий. ― Скажи Юрту, что я по-прежнему не доверяю ни тебе и никому вообще.

Её глаза гневно вспыхнули, когда он оттолкнул её. Он был доволен, ведь эта предательская вспышка злости показала ему, что он чуть было не доверился ей. Затем она пожала плечами и направилась к двери; стражники пропустили её и засовы задвинулись.

У Кинга было мало времени, чтобы обдумать побег из камеры, окно которой располагалось так высоко над внутренним двором, что улететь оттуда могла только птица. Он вздрогнул от лязганья железа и этот злобный звук потряс его больше, чем лицо вошедшего человека: вернулся Юрт. Железо представляло собой редкость, им пользовались только стражники Юрта; всё остальное было из золота, но Золотой Век уходил, и на смену ему шёл Железный Век. Древние мифы были больше, чем просто красивые легенды — они были потускневшей с годами историей.

Позади Юрта стоял отряд стражников. По его жесту они набросились с обеих сторон, схватив Кинга до того как он начал отбиваться. Грубой силой и массой они одолели его сопротивление и распластали на твёрдых камнях. Юрт опустился на колени и прикрепил телепатический речевой передатчик на запястье Кинга. Сделав это, он вытащил из-за пояса маленький цилиндрик с длинной тонкой иглой на одном конце. Вместе с поршнем на другом конце он был очень похож на хирургический шприц. Но ухмылка Юрта превращала его в устрашающее оружие.

― Человек из Будущего, ты хитёр и своеволен! Фоума вытягивала поцелуями правду из множества мужчин и, увидев тебя и Анию, я был уверен, что Фоума не подведёт. Но раз ты твёрд как железо, священный металл, я применю к тебе то, что плавит железо, если ты не расскажешь мне, зачем ты прибыл из будущего. Как ты управляешь этой машиной? Скажи мне, или…

― Попробуй меня заставить! ― Остаться в угасающих годах Золотого Века было бы недурно, но Кинг содрогался при мысли, что дикарь вроде Юрта отправится в будущее, чтобы сделать его ещё хуже, чем оно было на самом деле. ― Убей меня, если хочешь, но я не скажу тебе. Я ещё не готов!

Опускающаяся игла остановилась в дюйме от груди Кинга. Юрт процедил:

― Ты ещё не готов… +Хорошо, это тебя поторопит.

Когда игла глубоко вонзилась в его плоть, Кинг вздрогнул, но когда Юрт надавил на поршень, мучительная агония разбежалась от укола и помчалась по его нервам. Его стоны отдавались эхом в камере; стражники едва могли удержать его распростёртым. Юрт зарычал:

― Осторожно, болваны! Если ввести больше чем следует, это его убьёт, и тогда вы пожалеете, что оно убило не вас!

Агония расходилась всё дальше ― казалось, будто тело Кинга заполнилось жгучей сетью электрических проводов, терзающих каждый нерв. Огонь и кислота текли по его венам, во рту чувствовался металлический вкус яда, носом он обонял его запах. Его глаза таращились сквозь туман меняющихся цветов. Из зала прибежали стражники, на помощь тем, которые с трудом удерживали корчащегося безумца.

В конце концов, Кинг заговорил бы. Он чувствовал себя побежденным, но не мог говорить. Его изнасилованные нервы отказали, а вместе с ними и тело. Телепатический диск оторвался во время последней схватки и поэтому Юрт не подозревал, насколько был близок к победе. Он поднялся, дал знак своим прислужникам и прошествовал к двери.

Кинг, частично придя в сознание, понял этот глумливый жест. Это означало: «Будет ещё больше. Я могу причинить тебе больше боли, чем ты сможешь вынести».

Солнце садилось, когда дверь снова открылась и вернулась Фоума. В красноватом свете он увидел чёрные кровоподтёки на её плечах и рубцы, пересекающие её ноги, смутно различимые через тонкую ткань её платья. Она бросилась к нему без каких-либо деланных ужимок или жестов, оказавшись в его объятиях прежде, чем он сумел сесть или спросить и, прижавшись губами к его губам, защёлкнула зажим у него на запястье.

― Смотри ― он избил меня за провал. Я собиралась обмануть тебя ― ты был прав. Но он слишком часто бьёт меня… мы убьём его… и убежим в будущее...

Она выпалила всё это, задыхаясь. Это могло быть частью обмана, но страстная выразительность её голоса, дрожь её тела, настойчивость её объятий — всё это убедило Кинга. Там, где он раньше ощущал обдуманное коварство, теперь чувствовалось, что это примитивное существо раскрылось без утайки.

Её ярость на мгновение ужаснула его. Чистый первобытный гнев, жажда убийства: та же свирепость, которую описывала Ания, новое настроение, чуждое этому идиллическому миру до того момента, пока Юрт слишком глубоко не углубился в учёность, а гордость сделала его алчным и жадным.

Эта женщина, испорченная заразительным гневом Юрта, вынесла приговор человеку, который был корнем раздора. Кинг всё больше и больше принимал необходимость убийства Юрта. Он понимал, что тоже поддался тем убийственным колебаниям, с помощью которых Юрт создавал налётчиков и убийц из своих когда-то добродушных последователей, но это больше не возмущало его.

Фоума прочитала его мысли и свернулась в его руках.

― Мы будем счастливы в будущем, ― томно вздохнула она…

В последующие дни Кинг наблюдал, как войско Юрта тренируется во дворе: пятьдесят мужчин, упражнялись в защите и нападении с недавно изобретённым оружием, выглядевшим как помесь косы и пики. Затем они выступили в поход, и Кинг видел краснеющее на небе зарево от горящих деревень. Потом появились пленники ― столица росла вместе с этими новыми пополнениями и предместья Джаггара распространились за пределы первоначальных стен.

Поначалу местные жители были озадачены. Некоторые пытались разделить ношу, которую несли вновь прибывшие, другие гостеприимно предлагали новым пленникам чаши с вином, но вскоре они научились избегать подобных непатриотичных жестов. Ещё до того, как Кинг стал пленником, проведя в заключении много недель, уроженцы Джаггара швыряли камни и грозили кулаками, глумясь над узниками.

Внизу на улицах Кинг увидел модифицированные телепатические диски. Больше не было никаких связующих проводов, и теперь их носили только рабы. Это было значительным улучшением, поскольку с ордами чужеземцев, пригоняемых в город постоянно растущим войском Юрта, надсмотрщики не могли использовать старую систему коммуникации.

Кинг, освобождённый от мучений, поскольку Юрт был слишком занят войной, выжидал своего часа. Посещения Фоумы убедили его, что она действительно сильно обиделась на Юрта, бросившего её ради прекрасной пленницы. От неё он выучил язык и спрашивал стражников об Ании, но безрезультатно. Однако как-то раз он мельком увидел её в коридоре и был уверен, что она тоже видела его.

Однажды поздно ночью дверь зала отворилась и внутрь скользнула Фоума, тихо позвякивая ножными браслетами и шелестя шёлком. Когда она схватила его за плечо, её рука дрожала.

― Джон-кинг, я выяснила… это находится в главной лаборатории… под замком… у Юрта есть ключ...

Кинг привлёк её ближе, ощущая неистовое биение сердца и тепло её губ, когда она поцеловала его в ответ, но Фоума отстранилась со словами:

― На этот раз всё будет по-другому. Я сказала ему, насколько ты упрям. Поэтому тебя подвергнут невероятным пыткам. Ты должен бежать. Сегодня ночью — когда он вернётся после работы над резонатором, который разжигает в людях жажду сражения.

― Достань этот ключ, и я возьму тебя с собой! ― он решил, что хоть и жаждал увидеть Анию, но не мог оставить Фоуму на растерзание Юрту. ― Но стража?

― У нас появился ещё один новый обычай, ― пояснила она. ― Давать-дар-чтобы-отвернуться-от-обязанностей.

― Мы называем это короче, ― ответил Кинг.

Во время своего заточения Кинг ощущал воздействие генератора колебаний войны. Слабое отвратительное гудение вызывало ненависть уже после первого часа, но, несомненно, была ещё и некая надзвуковая пульсация, пробуждавшая боевую ярость. Его единственной надеждой было то, что Юрту, видимо, был необходим этот вибрационный раздражитель, чтобы довести своих людей до нужного градуса патриотизма. Поэтому оставалась надежда разрушить машину, адские импульсы которой отравили целую расу, запустив цикл убийств и уничтожения всего мирного, задолго до того как поколение двадцатого века могло быть доведено до исступления несколькими газетными заголовками.

Пока он размышлял над этим, началось зловещее гудение. Он поднялся и стал расхаживать по комнате; его челюсти сжались, глаза сузились и, за неимением чего-то более определённого, он проклинал Фоуму за то, что она так долго занимается своими приготовлениями. Он колотил в дверь и обзывал стражников. Они отвечали ему такой же неприязнью. Один из них заявил:

― Мне надоело стеречь этого парня, я проткну его копьём и покончу с этим делом.

Другой ответил:

― Я думал об этом, но нам лучше подождать...

― Подождать, вот ещё!

Кинг дразнил их, чтобы они вошли внутрь и попытались его убить. Он схватил металлическую раму лежанки и перетащил её через камеру, приготовившись ударить их по голеням, когда те войдут. Машина ненависти подстёгивала вихрь гнева. Далеко внизу город начал глухо шуметь; вспыхивали бунты и рьяные стражи, выполняя приказ, колотили горожан дубинками или кололи копьями, стремясь восстановить порядок.

Наверное, готовился какой-то грандиозный набег. Кинг начал думать о Юрте, но лишь с целью его убийства. В его чистой ярости не было ни цели, ни стремления. И он ненавидел Анию. Чёрт бы побрал её бесхребетную душонку, все прелести и поцелуи. Да и пыталась ли она хоть когда-то помочь ему?

Затем, за спиной, Кинг услышал мягкий звон золота. Кубок, который он поставил на подоконник, теперь катился по полу. Лунный свет обрисовал крошечные ступни и изящные лодыжки ― женщина спускалась по верёвке, которая, видимо, тянулась из окна, расположенного выше в башне. Любопытство и поразительная рискованность женщины заставили Кинга позабыть свой гнев.

Юбка задиралась всё выше и выше, пока она спускалась, раскачивалась и промахивалась, снова раскачивалась, а потом сумела попасть босыми ногами на заглублённый подоконник. Но прежде чем она изогнула своё гибкое тело в достаточной степени, чтобы пролезть с подоконника в камеру, Кинг понял, что это Ания наконец-то нашла к нему дорогу.

Задыхаясь, она прильнула к нему, и этот жест значил куда больше, чем слова, которые он услышал, когда она сняла ключ с груди.

― Все эти недели… машина времени… теперь мы можем убежать… прежде, чем эта ужасная женщина вернётся...

― Так ты знаешь?..

― Мне не важно, она сама навязывалась тебе.

Ания отвернулась к подоконнику.

― Наверх подняться не получится, я едва сумела спуститься. Но ты сильный, Джон-кинг, и я подожду, пока ты доберёшься до двери и освободишь меня. Там новые стражники, старые ушли на войну.

Кинг обрадовался настолько, что даже молотящие волны ненависти не смогли разжечь его воинственность.

Затем был подъём. В интересах науки он поддерживал свою форму пробежками и тренировочным залом в том туманном будущем, которое никто из его нынешнего окружения не мог даже представить. Теперь, когда он медленно поднимался, ему пригодились все эти тренировки. Туго скрученная верёвка резала ладони. Следовало разуться, но в азарте, он не обращал внимания на подобные помехи.

Ания довольно легко проскользнула через верхнее окно; при всей своей фигуристости она была стройной. Ей не пришло в голову, что Кингу тяжелее всего придётся в узком проёме, пронизывающем каменную кладку. Его руки одеревенели, ладони взмокли от пота, ноги не сгибались. Ужас бездны внизу сковал его и истощил, словно он забрался вдвое выше. Несколько минут он лежал там, втиснувшись в узкий проём, без риска выскользнуть назад, но уверенный, что если он отступит, то у него не хватит сил спуститься по верёвке вниз и вернуться в узилище.

Он был рядом с вибрацией ненависти. Каменная кладка содрогалась в резонансе с её пульсацией. Кинг вновь ощутил удар бича гнева. Он рванулся вперёд, ушибся и порезался, с трудом протискиваясь внутрь, но впав теперь в безрассудство, он с безумным гневом зарычал на самого себя и каким-то образом смог вырваться на свободу, свалившись на пол в зале верхнего этажа.

Затем Кинг услышал бычий рёв Юрта и женский крик. Щёлкнул бич. Когда Кинг бросился в нижний зал, Юрт рычал и проклинал Фоуму, угрожая ей всеми известными муками, если она не вернёт ключ, который украла.

Лаборатория находилась в поперечном проходе, с правой стороны от Кинга. Он обогнул угол и увидел Юрта и Фоуму перед запертой дверью. Её смуглое тело блестело в свете факелов, холодные огни которых тянулись рядами по залу. Бич Юрта сорвал большую часть платья с её спины. Когда она кинулась на него, крича и царапаясь, он отмахнулся тыльной стороной ладони. Она споткнулась и рухнула у противоположной стены.

― Где этот ключ? ― ревел Юрт, щёлкая бичом.

Кинг бросился на него. Этот удар должен был получиться удачным — и он оказался удачным. Юрт свалился на пол с застывшим на губах вопросом. Он был настолько неуклюж, что даже не сделал никакого инстинктивного движения, чтобы защититься при падении.

Кинг вздёрнул Фоуму на ноги и подтолкнул её к двери лаборатории. Он пропустил мимо ушей её вопрос, как ему удалось бежать и завладеть ключом. Ключ подошёл к замку. Кинг пинком открыл дверь, и некоторое время смотрел и размышлял.

Там были катушки и перегонные кубы, странные устройства, некоторые из которых были примитивнее, а другие намного превосходили инструменты двадцатого века; с первого взгляда он почувствовал, что многие технологии, с которыми он был знаком, никогда не были известны древним, а с другой стороны, за более чем тридцать тысяч лет немалое научное богатство было утрачено, возможно, безвозвратно.

Он смотрел и размышлял. Здесь была его машина времени. Был военный генератор, чьё инфразвуковое жужжание заставляло комнату дрожать. На нём имелись циферблаты, рычаги и ручки настройки, фокусируемые проекторы, вращающиеся колёса ориентации ― его можно было нацелить в любом направлении. Кинг видел это, видел все прочие вещи и задавался вопросом, стоит ли ему бежать, или лучше заключить перемирие с Юртом, а потом вернуться в двадцатый век с полным знанием всех утраченных наук?

Но как выручить Анию? Только Фоума могла войти в камеру или миновать стражу.

― Юрт пробудет без сознания некоторое время. Спустись и возьми... ― он ощупал свой пояс, ― мой пистолет.

Это было ошибкой. Глаза Фоумы ожесточились, а её губы сжались.

― Ты пытаешься обмануть меня! Ты же знаешь, что в твоей камере никогда не было этого пояса-оружия, оно там ― смотри...

Он проследил за её жестом. Пистолет лежал на верстаке, видимо подготовленный для осмотра, который Юрт не успел провести. Если этот дьявол изучит силу пороха... Ужас погнал Кинга через лабораторию к его оружию.

― Как ты получил этот ключ? ― завопила Фоума, бросившись вслед за ним. ― Посылаешь меня на безумную охоту. когда он был у тебя… пытаешься избавиться от меня после того, как меня избили по твоей милости… О, я знаю, это Ания, та рабыня, которая... Неудивительно, что она угождает Юрту. Ты дурак, он убьёт её, когда узнает!

Он схватил её за плечи.

― Замолчи! Заткнись! ― Она думала, что он просто старается отвлечь её, но Фоума не могла даже представить, что Ания находится в камере Кинга, ожидая освобождения. ― Подожди секунду… Нет, иди со мной. Есть вещи, которые я должен забрать, они понадобятся нам в будущем.

Дьявольская вибрация военной машины подстёгивала гнев Кинга, и будоражила пылкий нрав Фоумы. Если бы кто-то из них успокоился, то рассудок заглушил бы грозную ярость, но Фоума не верила ничему из того, что он говорил. Она завизжала:

― Ты не спустишься, ты не бросишь меня, ты не получишь её!

― Заткнись! ― Кинг дал ей пощёчину. Она покатилась по полу к другому краю комнаты, ударившись головой о стену, и осталась лежать там, испуская стоны.

Он должен был убить стражников, иначе ему не суметь вызволить Анию, и ему было необходимо оружие. Кинг заметался по просторной лаборатории и нашёл одну из секир, усовершенствованных Юртом. Он схватил её с верстака и завертел в воздухе. К ногам снова вернулась подвижность, так что он теперь справится с парочкой любых солдат, когда-либо живших на свете! На своём пути вниз он готов был разрубить Юрта вдоль и поперёк, чтобы добраться до стражи! Он крутил топор, разглядывая генератор войны: следовало бы изрубить его в куски, ведь это работа. Юрта, а он ненавидел всё, что напоминало ему о Юрте.

Затем безумство его планов внезапно развеялось. В его руках была сама судьба — он обладал властью изменить каждый день последующих тридцати с лишним тысяч лет; но только бог мог сделать правильную вещь в правильное время.

Он остановился, чтобы пристегнуть свой пистолет. Что-то подтолкнуло его сделать это. О, разумеется, не следует оставлять образец пороха на анализ Юрту. Затем от дверей донёсся голос Ании:

― Джон-кинг! Я подкупила стражу — я свободна!

Кинг опустил топор.

― Вот она! ― указал он на машину времени. ― Забирайся внутрь! Я должен встретить того человека снаружи!

Юрта следует убить — уничтожение военного генератора лишь заставило бы его создать другой. Кинг был сбит с толку множеством вещей, которые ему следовало сделать. Он чувствовал, что должен поспешить, иначе разгневанный рок уничтожит человека, перевернувшего тридцать тысяч лет истории.

Убить Юрта.

Тут он увидел, что Фоума поднялась на ноги. Она дёрнула за рычаг, и огромный гонг загремел и загудел. На нижнем этаже закричали люди, залязгали доспехи. Собиралась стража.

Убить Фоуму!

Это было безумием, но Кинга одурманивала ненависть. Ошеломлённый собственной яростью, он оставался на месте, не нападая на Фоуму и не бросившись в зал, чтобы прикончить Юрта.

Закричав, Фоума рванулась к машине времени. Ания, нежная Ания бросилась ей навстречу — зелёные глаза пылали презрением, зубы были оскалены. Она наступала на Фоуму. Генератор войны был слишком силён для неё, и она знала всё о любви темноволосой женщины к Кингу.

Белые и смуглые конечности, молотящие и колотящие; брюнетка со свежими царапинами от ногтей, блондинка с потемневшими синяками, путаница волос и порванных одежд.

Кинг закричал:

― Остановитесь, дуры, я возьму вас обоих!

Он метнулся к ним, чтобы привести их в чувство и бросил секиру. Стражники уже топотали по лестнице в зал, а рядом бушевал Юрт. Потрясённый всё усиливающимся ощущением кошмарной неудачи, Кинг схватил секиру. Юрт бросил бич и вытащил лучевой скипетр. Кинг метнул в него увесистую секиру.

Это был хороший бросок, но недостаточно хороший. Он лишь заставил Юрта покачать головой. Сверкнувшая секира врезалась в каменную кладку, полетели искры, и оружие лязгнуло о противоположную стену. Юрт навёл парализатор. Кинг увернулся. Сражающиеся девушки катались у него под ногами ― он споткнулся о них и упал назад, в кучу малу.

Юрт крикнул солдатам:

― Он там, парализованный! Взять его!

Колонной по четыре они ворвались внутрь, наставив трезубцы. Кинг метнулся, чтобы схватить Анию. Но её крепко держала Фоума; брюнетка, получившая весь силовой заряд, который парализовал бы Кинга, если бы он не споткнулся, не могла отпустить свою противницу. Кинг не мог ни разъединить, ни поднять их обеих — люк был слишком узок для этого.

Лучевой проектор снова сверкнул над головами пригнувшихся стражников. Паника загнала Кинга в машину времени. Он задвинул люк. Заряд впустую рассеялся по массивному металлическому корпусу, а трезубцы тщетно били в стены и иллюминаторы. Он толкнул рычаг обратно до отказа, запуская механизм.

Вопящие солдаты растворились в серой мгле. Когда чувства Кинга вновь пришли в норму, он снова был в своей собственной лаборатории, без каких-либо следов побоев или борьбы. Но он вернулся не совсем таким, как прежде. Он посмотрел на пустоту между руками, которые держал достаточно далеко друг от друга, чтобы сжать изгиб талии стройной девушки. Кинг покачал головой, презирая себя.

Снаружи разносчики газет выкрикивали военные новости. Он потерпел неудачу, потому что был подстрекаем той же яростью, которую отправлялся уничтожить. Но если даже люди Золотого Века поддались волне ненависти, то как мог противиться ей он, с наследием тысячи враждовавших поколений? Он позволил пустым рукам сомкнуться и закрыл глаза.

Теперь он понял, что ни один человек не может изменить то, что произошло — он никак не мог вернуться с Анией или с Фоумой в этот век. Но он принёс с собой память, и очарование Ании расцвело в его воображении. И он вспоминал о Фоуме, как об аромате, возбуждающим чувства, о пылкости, даже слабый отблеск которой тревожил его.

Он отправился перекусить и не поверил собственным часам. Учитывая период его дезориентации, казалось, что времени почти не прошло. Его изорванную гимнастёрку мог бессознательно повредить он сам.

Иллюзия? Тогда она отчасти дала ему умиротворённость и понимание, что ни один человек не может отменить то, что уже произошло. Этот запах в его ноздрях… «Выйди — говорил он ему, — оглянись вокруг»… Это благоухание не могло исходить из лаборатории…

Потом он увидел девушку, белокурую, стройную и красивую; лёгкий ветерок заставил юбку облепить её прекрасные ножки и теребил её блестящие волосы. Что-то в её профиле и походке заставило его вспомнить Анию — её взгляд украдкой и полуулыбка. Он знал, что скоро встретится с ней и обретёт то, что почти сумел принести с зари раздора.

Пока Кинг наблюдал, как заходящее солнце играет шутки с юбкой девушки, он понял, что у научных экспериментов бывают и практические результаты. Если бы она не напомнила ему об Ании, он бы ни за что не стал смотреть достаточно долго, чтобы захотеть последовать за ней…

Редактирование: В. Спринский

Перевод: Bertran

lordbertran@yandex.ru