Засекреченное счастье

1

– Ненавижу дачу, ненавижу эти грядки! – гневно бормотала худенькая светловолосая девочка, развалившись на заднем сиденье нового джипа цвета «металлик».

Врывавшийся в приоткрытое окошко ветер теребил мягкие локоны, выбившиеся из-под надетой задом наперед кепки. Прищуренные глаза, побелевшие веснушки и крепко сжатые кулачки – все выдавало ее недовольство. Впрочем, она и не думала его скрывать.

– Что я там делать буду? Мне нужно рисовать! – слова ее били в спину сидящего впереди водителя, однако тот казался совершенно невозмутимым.

Он внимательно наблюдал за дорогой, словно не замечая плохого настроения своей спутницы. Его спокойствие еще больше бесило девочку – она пребывала в том смутном, переменчивом возрасте, когда куколка начинает превращаться в бабочку – подростковые угловатость и резкость уже почти сменились нежной грацией, но гадкий утенок еще не привык к новому обличью и к тому, что вокруг, оказывается, нет никаких врагов и ни с кем не надо сражаться.

– Ты можешь рисовать и тут. Вокруг полно пейзажей! – преодолев сложный участок, водитель наконец оторвался от дороги и ответил девочке.

– Пап! Ты что, издеваешься? Ну какие же это пейзажи! Затянувшееся строительство… Строительный мусор… – Насупленные брови отразились в зеркале заднего вида, и водитель вдруг, проникшись этим неподдельным чувством, отчетливо вспомнил, как и ему самому вот так не хотелось в пятнадцать лет ехать в скучную, унылую деревню, где даже ночью снились прополотые грядки, а все веселье исчерпывалось бесконечными рассказами деда о боевой юности и хоровым пением окрестных старушек. А назойливые комары! А удобства во дворе! А тонны переколотых дров и вода из колонки! Если бы тогда ему кто-нибудь сказал, что он собственную дочь будет так же насильно выпихивать из душной московской квартиры «на природу», он бы рассмеялся тому в лицо…

Секундное воспоминание смягчило черты сурового лица, и только. Петр Васильевич Шестов, преуспевающий бизнесмен, не был склонен к сантиментам. Не любил дачу. И ничего, вырос. И эта вырастет, куда ж ей деваться. У нее тут такие условия, что ему тогда, в юности, и не снились! Газовое отопление, горячая вода в доме, канализация, телефон мобильный… В конце концов, для кого же все затевалось – коттедж, участок… Для нее все и делалось! Тут воздух, природа! Разве сравнишь это с загазованностью на Кутузовском? Вон какая бледненькая, в чем только душа держится…

Так он и сказал ей, и больше уже не слушал ее возражения, целиком сосредоточившись на дороге и на ведении машины. Ему не нравился какой-то необычный стук. Прибавляя газ, он каждый раз прислушивался, досадуя на бесконечную трескотню дочери. Вот он, конфликт поколений в чистом виде – она так занята своими проблемами, что совершенно не замечает ничего вокруг и не понимает, что у него тоже могут быть проблемы! Вместо того чтобы помочь, хотя бы морально, хотя бы просто поинтересоваться, чем он так озабочен, его уже совсем взрослая дочь дуется.

Приблизительно те же мысли одолевали и девочку. Отцы и дети – это две разные цивилизации, просто абсолютно чуждые друг другу племена! Кому, кому она сейчас все это говорит, перед кем выворачивает душу? Он же ее совершенно не слушает! Ему же все по барабану, до лампочки!

Надувшись, девочка рывком головы скинула с кепки на глаза темные очки и замолчала. Мрачные мысли, обида, злость, недовольство – все смешалось, рождая черные, злые планы мести.

– Вы еще пожалеете, что привезли меня сюда! Ох, как пожалеете!