Заварушка на Фраксилии

Часть вторая Мир конфликтов

— Дел, — сказала Поси, — носовые сенсоры потеряли фазу.

Докладывать об этом было вовсе не обязательно: именно в этот момент я смотрел на экран носовых сенсоров. И видел там, где еще недавно висел маленький, блестящий, медленно увеличивающийся диск — Фраксилия — только мельтешение серебристого «снега». Судя по изображению на остальных экранах, подключенные к ним сенсоры работали нормально, но видеть сейчас на них можно было только безбрежную бесконечность космоса, усыпанную мелкими звездными блестками. Не так давно мы вернулись в субсвет и шли сейчас на планетарных двигателях.

— Есть надежда, что сенсоры включатся снова? — спросил я. — Или они вышли из строя окончательно?

— Носовые сенсоры целы, у них просто сбита настройка, — ободряюще отозвалась Поси. — Из-за возникающего взаимного резонанса фаза теперь пропадает на более долгое время.

— Носовые сенсоры нужны нам сию минуту? — спросила Мела.

— На планетарной скорости я могу управлять кораблем и без них, — ответила Поси.

— Но только до тех пор, пока работают остальные сенсоры.

— Отлично, — с напускной уверенностью подвел я итог. — Возможно, у царебога найдутся механики, которые отремонтируют нас перед отлетом.

Минуты шли. Мы приближались к планете. Поси развернула корабль, чтобы пользоваться бортовыми сенсорами, и теперь мы с Мелой снова видели на экранах Фраксилию. К тому времени, как мы вышли на планетарную орбиту, я совсем успокоился и приободрился. Мы были живы и здоровы, фетам — все еще при нас, мы добрались до места назначения, ни один корабль не выскочил из суперсвета следом за нами, и вторая половина солидных комиссионных была, считай, все равно что у нас в кармане.

— Похоже, самое опасное позади, — заметил я лениво.

Мела удивленно посмотрела на меня.

— Если хочешь, я могу позвонить Пульвидону или Десятищупу и попросить их разнообразить нам жизнь.

Я поморщился.

— Уж лучше позвони Дегтю.

— Этого я больше слышать не хочу, Карб, — холодно отозвалась Мела.

Я ехидно улыбнулся и оставил тему, которую за время перелета поднимал не раз.

Всякий раз, как я вспоминал Ууллу, подозрения вспыхивали во мне с новой силой, и я всякий раз подпускал Меле шпильки.

Пришла пора доставать цилиндр из тайника в моей каюте и готовиться к встрече с царебогом — поскольку эмиссаром было оговорено, что передачу груза осуществит один из нас, мы решили, что спущусь на планету я, а Мела останется на корабле. Я сильно сомневался, что при виде роскоши, какой окружает себя царебог, она сможет удержаться в дипломатических рамках. Я напомнил Меле о нашей встрече с эмиссаром, и она согласилась.

Что касается меня, доставка не казалась мне сложным делом. Полный энтузиазма, я предвкушал встречу с царебогом и возможность завязать полезные знакомства при его дворе, уповая на то, что принятая во дворце манера держаться отличается от манер эмиссара. Как и надлежит настоящему профессионалу, я тщательно осмотрел свое снаряжение и выбрал канареечно-желтый ансамбль с пурпурной отделкой горошком и полосками на поясе, отворотах и головном обруче. Мне нравилось думать, что подобный благоразумный подбор цветов будет свидетельствовать в пользу моих личных качеств.

Я неторопливо экипировался, стараясь не обращать внимания на сдавленные смешки Мелы и ее замечания насчет того, что розовато-лиловые отвороты на сапогах — это уж слишком. Сама она возлежала поперек противоперегрузочного ложа, облаченная в мятый-перемятый комбинезон, и поэтому ее критика не имела никакого веса.

Пассажирский бот остался на Уулле, поэтому было решено снизиться почти до поверхности планеты и опустить меня на землю при помощи портационного луча. Перспектива такого способа высадки не слишком меня вдохновляла, поскольку связанные с ним неудобства, ветер и пыль могли привести мою одежду в беспорядок. Однако Поси пообещала опускать меня медленно и постараться поднять как можно меньше пыли при соприкосновении луча с землей.

Тем более, что выбирать не приходилось. Нечего было и думать посадить корабль — подобный тонкий маневр требовал точнейшей навигации, недостижимой при нынешнем безобразном состоянии сенсоров. Вероятность того, что в самый критический момент какие-то из сенсоров откажут и корабль опустится на что-нибудь ценное — например, на царский дворец «Божественное святилище» — также нисколько не повышала мои шансы понравиться царебогу.

Едва Поси опустила корабль до высоты нескольких сотен метров над землей, я приготовился к десантированию — цилиндр с фетамом в изящной сетчатой сумке за плечом, правая рука на парике. Выплывая из входного люка под лучи бледного, но жаркого фраксилийского светила, я воображал, каким предстану перед людьми, наблюдающими за мной с земли. Богоподобным созданием, думалось мне, спускающимся с небес неспешно и с достоинством.

Как потом объяснила мне Поси, виной всему стали несколько сенсоров, одновременно потерявшие фазу, — из-за этого точная фокусировка луча и равновесная тяга корабля вышли из-под контроля. Портационный луч сместился на несколько долей градуса и опустил меня совсем не там, где было задумано. Неподалеку от Божественного святилища, но тем не менее. И что хуже всего, когда до земли оставалось еще добрых пять метров, лучевая установка вообще отключилась. Я камнем пролетел эти пять метров, упал и чудом не сломал ноги. Падение мое смягчила куча (и разобрать это было под силу любому инопланетнику) навоза какого-то фраксилийского животного.

На мое счастье, погода в этой части планеты стояла сухая и теплая, и куча покрылась сверху толстой подсохшей коркой. Я пробил ее подошвами и по колени погрузился в более мягкое содержимое — более мягкое, более мокрое и более вонючее. Выустив на свет божий облако такого смрада, по сравнению с которым испарения тирриккиакийских болот казались благовониями.

Несколько ошарашенный столь стремительным завершением высадки и жуткими запахами, я некоторое время лежал на твердой корке без движения, раскинув руки, стонал и боролся с приступами рвоты. Поняв, что нужно что-то делать, я нашел в себе силы перекатиться на бок и вытащил ноги из вязких глубин. После этого, в облаке зловония, в сапогах, перепачканных отвратительной зеленью, от вида которой я едва не расстался с завтраком, я скатился с кучи на землю.

— Как ты, Карб? Все в порядке? — донесся из моего кулона голос Мелы, взволнованный куда меньше, чем мне бы хотелось (возможно, из-за помех).

— Не совсем, — прохрипел я сквозь стиснутые зубы, с трудом поднимаясь на ноги. — Что у вас произошло?

— Похоже, это была волна резонанса в системе сенсоров, — ответила Мела. — Поси еще не закончила анализ.

Я рявкнул в ответ что-то ругательное, и Мела спокойно продолжила:

— Радуйся, что лететь пришлось недалеко. И нечего орать. Мы постараемся все починить и после подберем тебя. Не волнуйся.

Онемев от порясения и ярости, я некоторое время открывал и закрывал рот, не в силах вымолвить ни слова.

— После? — выдавил я наконец. — Заберите меня сию же минуту! Неужели ты думаешь, что я отправлюсь в Святилище пешком?

— Конечно, — уверенно ответила Мела. — От точки, где ты находишься, до резиденции царебога всего шесть километров по прямой — определи направление при помощи своего минисенсора, и вперед! Перестань ныть и отправляйся. У нас тут и без тебя работы хватает.

Я наградил Мелу и Поси еще несколькими эпитетами, но мои дамы не отозвались.

Спрятав кулон за воротник, я огляделся, пытаясь взять себя в руки. Вся мерзостность и серость окружающего мира налетели на меня, словно ураган. Куда ни глянь тянулся бескрайний пустынный пейзаж с редкими оврагами и холмиками, со случайными островками неприглядной растительности, по преимуществу жмущейся к земле. Ближе всего ко мне, конечно же, была навозная куча, за которой я заметил еще одну, очень похожую на первую, со странными палками, торчащими из верхушки во все стороны. В боку второй кучи открылась дыра, и оттуда на свет робко вышли

какие-то существа. Это убедило меня, что я вижу перед собой жилище — того сорта, применительно к которому даже определение «лачуга» звучало бы слишком гордо. Вышедшие из строения существа повернулись ко мне, и я испуганно попятился — а потом вдруг пришел к поразительному заключению: это люди. В некотором смысле. Заскорузлое грязное тряпье, прикрывавшее их заскорузлые и грязные тела, мешало утверждать с уверенностью, но, кажется, передо мной стояли мужчина, женщина и кто-то маленький — наверное, ребенок. Я сделал вывод, что приземлился посреди так называемого фермерского хозяйства, где дела велись во фраксилийском духе.

Я дружески улыбнулся фраксилийцам. Они продолжали молча смотреть на меня. Я пожелал им доброго здоровья. Они продолжали молча смотреть на меня. Я извинился за то, что так неудачно упал на их навозную кучу. Они продолжали молча смотреть на меня. Я спросил, как быстрее пройти к Святилищу. Они продолжали молча смотреть на меня. Мало-помалу я разозлился и в конце концов предложил им совершить друг с другом противоестественный акт (они продолжали молча смотреть на меня) и отвернулся. Несмотря на общее раздражение, та часть сознания, что оберегала мое благополучие, подсказала мне: чем раньше я тронусь в путь, тем быстрее отдалюсь от угнетающе унылой фраксилийской фермы. Включив сенсор, вмонтированный в головной обруч, я обнаружил впереди обширный участок застройки городского типа. Это, насколько я помнил, должен был быть главный город на этой части фраксилийской суши. Рядом с ним и располагалось Святилище. Я приободрился и уверенно зашагал своей дорогой, бросив на семейство фремеров прощальный беглый взгляд. Полагаю, они и поныне стоят там, тупо глядя на то место, где в последний раз видели меня.

Чуть погодя я заметил жалкие намеки на ведение сельского хозяйства. У овражков, ощипывая с чахлых кустиков желтоватую листву, толпились небольшие стада малосимпатичных животных, очевидно, местного происхождения — гладкокожих, с отвислыми брюшками и задними ногами длиннее передних. Со временем дорога, на которую я выбрался, пошла в гору, и я заметил появившиеся по ее обочинам ряды бесцветных, чахнущих под солнцем насаждений, поникших и полузасохших, но несомненно некогда кем-то возделанных. Раз или два я мельком замечал в отдалении сгорбленные человеческие фигуры, вяло ковырявшиеся в пыли между грядками грубым ручным инструментом. По всему было видно, что люди эти слишком измотаны даже для того, чтобы молча смотреть на меня.

Условия жизни фраксилийцев оставляют желать лучшего, решил я. Мне открылся новый уровень обнищания — картина бедности более тошнотворной, чем вонь, все еще исходящая от моих перепачканных сапог. Будь я религиозен, я, верно, возблагодарил бы какого-нибудь бога за то, что довольно скоро получу столько килокредов, что бедность скороется с моего горизонта — и надолго. Если, добавил я, улыбнувшись себе под нос, подобная возможность мне действительно представится, я смогу вознести хвалу царебогу.

Больше веселые мысли меня не посещали. Даже появление близ дорожки узкого пенистого ручейка, в котором я смог наконец худо-бедно отмыть сапоги, не исправило моего настроения. Я не был готов к долгому переходу по пустыне под лучами раскаленного светила. Я страдал от жары, жажды, пыли, других неудобств и не знал, как с ними бороться. И не мог позволить себе выпить ни глотка воды из гнилого ручья. В поясном кошельке у меня лежало несколько таблеток метастима, и я проглотил их одну за другой, но действие препарата было слабым и кратковременным.

Но когда, взобравшись на последний залитый солнцем бугор, я увидел перед собой город, то пожалел, что пренебрег неказистыми прелестями сельской местности.

Прошагав еще с километр, я вступил в окраинные городские кварталы. Сейчас я могу со знанием дела заявить, что знаком с различными типами центров урбанизации на многих планетах, населенных все равно кем, людьми или негумами. У всех этих центров есть нечто общее, так сказать, основные черты — толпы народа и множество зданий, в которых этот народ обитает. Кроме того, есть и прочие общие элементы — тот или иной транспорт, коммуникации, очаги коммерции и культуры и прочее. Ничего подобного в фраксилийском городе не было, если не считать сооружений, которые с большой натяжкой можно было назвать зданиями. В них царило полное безлюдье, а разделяли их неопределенных границ пространства, вероятно, соответствующие улицам. Все без исключения постройки выглядели так, словно некая неведомая сила когда-то подняла их в воздух, а потом бросила оземь.

Дома разваливались на глазах. Они были испещрены трещинами, покорежены. Мнгоие здания кренились к земле под самыми немыслимыми углами, у многих недоставало большей части стен или крыш. Окна, двери и прочие проемы зияли подобно раззявленным ртам слабоумных. Все здесь распадалось или было на грани распада, потому что изготовлено было кое-как, из дешевых материалов: стены — из самого скверного чункикрита, металлоконструкции — из ржавых и погнутых труб.

В проулках между домами громоздились кучи щебня и отбросов, похожие на нанесенные ветром песчаные барханы: куски разбитых стен, кузова примитивных механизмов, которые невозможно было узнать, раздавленные контейнеры и упаковки из-под съестного, неописуемый мусор, невообразимая грязь… Запах, исходящий от этих куч, сказал мне, что одна из их составляющих — органическое вещество, существование которого, однако, невозможно оправдать даже понятием «навоз».

Короче, город был мертв. Писатели древности сказали бы «город-призрак», но я счел более подходящим иное определение — город-труп. Безжизненный, обветшалый, рассыпающийся в труху, разлагающийся. И сверхъестественно жуткий. Я даже засомневался, уж не ошиблась ли Поси планетой. Где местное население? И как это население, если оно есть, существуя в таких условиях, умудряется содержать своего царебога в столь потрясающей роскоши?

Разумеется, ответ напрашивался. Вместо улучшения и поддержания уровня жизни народа все ресурсы планеты уходили в казну царебога и тратились лишь на него. Придя к такому заключению, я сделал пару занятнейших выводов касательно возможностей человека, сумевшего воспользоваться фетамом в своих целях и разыграть роль царебога в более благоустроенном мире.

Погруженный в приятные размышления, я скорым шагом пересекал небольшую, невероятно зловонную площадь, когда машинально засек несколько силуэтов, которые крадучись промелькнули у самого края моего поля зрения. Однако поначалу я не обратил на них внимания и, лишь заслышав отчетливый сигнал, поданный чутким сенсором в моем головном обруче, опомнился. Поблизости живые существа! Нервно оглядевшись, я увидл одно из них. За обрушенный угол ближнего здания юркнуло странное создание. Прежде чем оно исчезло из вида, я успел рассмотреть раздутое серое туловище, холку, приходившуюся мне на уровне бедра, и четыре тонкие семенящие лапки. Следом за первым существом так же проворно появилось и исчезло второе — на этот раз я заметил длинный голый хвост, похожий на плеть, узкую вытянутую морду с желтыми и чересчур длинными зубами и блестящие красные глаза.

Я кивнул: я понял, кто это. Не фраксилийские аборигены. Завоевывая и заселяя звездные системы, человечество неумышленно и по невнимательности распространяло множество безбилетников вроде бактерий, мух или вшей. Некоторые из этих созданий в новых условиях выживали и мутировали, неудержимо плодясь. Еще до моего рождения на большинстве заселенных людьми планет подобную нечисть истребили, но бедная Фраксилия не могла позволить себе такую роскошь.

Возможно, продолжал я рассуждать, в этом городе крысы истребили людей.

Я двинулся дальше, стараясь проявлять максимальную осторожность, чтобы ни одна чудовищная крыса не подкралась ко мне незаметно. Я был уверен, что за городской чертой крыс можно будет не бояться — едва ли им позволено приближаться к Божественному святилищу — однако город все не кончался. Домов, пусть и разрушенных, вокруг по-прежнему было множество.

Мне ничего не оставалось, кроме как идти вперед. Палящее солнце поднималось над горизонтом все выше, и мне все сильнее хотелось пить, есть, отдохнуть, а настроение, и без того отвратительное, ухудшалось. Крысы больше не попадались мне на глаза, но я чувствовал на себе их следящие взгляды, устремленные из всех темных углов. Ощущение постоянной опасности заставляло все новые и новые волны адреналина вливаться в мою кровь, и я опасался, что свалюсь с ног от волнения и напряжения раньше, чем доберусь до цели.

Волнение мое усилилось при мысли о другом обстоятельстве: сумею ли я добраться до Святилища засветло? Я понятия не имел о продолжительности фраксилийского дня, и мысль о том, что ночь может застать меня в этом городе крыс, вселяла в меня ужас.

Я уже собрался достать из-за пазухи кулон, чтобы посоветоваться с Поси и справиться у нее о состоянии корабля, когда увидел девушку.

С первого взгляда я не признал в ней существо женского пола, поскольку бесформенная, неописуемо грязная хламида, доходящая до колен, полностью скрывала очертания ее тела. Тяжелые, огромные, совершенно не по ноге башмаки, в которых она топала по середине улицы, тоже могли принадлежать кому угодно. Но потом я заметил под завесой каштановых прядей ее лицо — безусловно девичье. Она несомненно молода, решил я, но не юна. И скорее всего, довольно привлекательна, насколько можно разобрать под потеками грязи на видимых участках тела.

Девушка торопилась и шла очень быстро, засунув обе руки в широкие рукава хламиды и вздымая ботинками клубы пыли. Она внимательно смотрела по сторонам и тщательно и уверенно выбирала дорогу между кучами щебня. Однако на то, что находилось у нее над головой, совсем рядом, она не обращала внимания. У меня, наблюдавшего издалека, сердце забилось быстрее. Я испугался за нее.

На крыше одного из невысоких (естественно, полуразвалившихся) зданий сидела большая толстая крыса и неотрывно следила красными глазами за девушкой, которая шла прямо к ней.

Когда крысиной засады оставалось всего несколько шагов и я открыл рот, чтобы предостеречь девушку криком, фраксилийка, повинуясь неведомому инстинкту, вдруг остановилась и вскинула голову. Ни один мускул не дрогнул в ее лице, только глаза осторожно сощурились. Это произвело на меня впечатление. К моему вящему удивлению, девушка улыбнулась.

— А, старина Крыс, — проговорила она с приятным акцентом. — Хочешь поздороваться со мной? Очень мило…

Девушка умолкла. Глаза крысы еще больше налились кровью, она присела на задние лапы и напряглась. И прыгнула.

Не переставая улыбаться, девушка выпростала из рукава правую руку, в которой оказался большой старинный пистолет, стреляющий пулями, и первым же выстрелом снесла крысе полголовы.

В тот же миг из-за угла выскочили еще две крысы и, оскалив пасти, бросились на меткую фраксилийку.

Несмотря на просторную хламиду и несоразмерные башмаки, девушка двигалась с потрясающей грацией, не выказывая и тени страха. Антикварное оружие в ее руке выстрелило вновь, одна из крыс перевернулась в воздухе и с визгом рухнула на землю. Девушка метнулась в сторону и увернулась от второй твари, однако та успела цапнуть ее за подол, разорвав ветхую материю от колена до бедра. В образовавшейся прорехе мелькнула стройная нога.

Пронзительно пища, крыса снова устремилась к девушке. Ее товарка, та, что была ранена вторым выстрелом, очнулась и подключилась к атаке, заходя с другой стороны. Фраксилийка вскинула пистолет, но промазала.

Не успел я опомниться, как, к собственному изумлению, обнаружил, что со всех ног бегу к месту сражения. Не дожидаясь, когда чудовищные твари доберутся до девушки, я вытянул вперед руки и из бластеров-браслетов прожег обеих насквозь.

Я подошел к девушке и улыбнулся ей — она стояла абсолютно неподвижно, поглядывая то на крысиные трупы, то на меня. Вблизи обнаружилось, что она довольно рослая, на сантиметр-два выше меня, пышет здоровьем и под слоем грязи довольно симпатичная. Девушка осмотрела меня с головы до ног и широко улыбнулась в ответ, очень открыто и приветливо.

— Инопланетник! — довольная, воскликнула она. — С инопланетным оружием! Вот так сюрприз!

Восприняв эти слова как выражение благодарности, я вежливо ответил:

— Подумаешь! — и представился.

— Мистер Дел Карб, — повторила девушка, не переставая разглядывать меня. — А я си`Вайра. Ты не прав, наша встреча — не «подумаешь!», это очень важно. Спроси кого хочешь, всякий скажет то же самое! Идем со мной!

Я помедлил в нерешительности, прикидывая, как лучше отклонить просьбу и объяснить юной туземке, что у меня назначена встреча с царебогом. Но чутье удержало меня от этих слов. В облике девушки, в ее старинном оружии и грязной хламиде было что-то странное. Си`Вайра казалась слишком ловкой, слишком внимательной, слишком уверенной в себе, как будто принадлежала к другой расе, ничуть не похожей на молчаливых, махнувших на все рукой, покорных крестьян у навозной кучи. И я внял внутреннему голосу.

— Я с радостью отправлюсь с тобой, си`Вайра, — ответил я. — Видишь ли, я ищу помощь. Мой корабль, который обращается вокруг вашей планеты, нуждается в ремонте. Ты случайно не разбираешься в космических кораблях?

Девушка вновь широко и довольно улыбнулась.

— Кое-что я о них знаю, мистер Дел Карб. Возможно, больше, чем ты знаешь о Фраксилии. Иди за мной.

Она порывисто повернулась, не обращая внимания на то, что в проделанной крысой дыре на ее одеянии то и дело мелькает голая нога от округлой ягодицы до колена. Нельзя было не заметить, что девушка щедро оделена природой, отлично сложена и хорошо развита, а также что под ее хламидой ничего нет. Однако порывистые быстрые движения си`Вайры, от которых так беззастенчиво распахивались полы хламиды, довели до моего сведения и нечто другое, не столь привлекательное. От девушки пахло.

Этот запах пробивался даже сквозь гнилостный смрад улицы и мерзкую вонь, поднимающуюся от убитых крыс. Он, без сомнения, исходил от си`Вайры, был ее принадлежностью — густой и в то же время едкий, заставляющий сердце сладко сжиматься, а глаза — слезиться. Я поспешно отступил на шаг и, решив дышать через нос, быстро стал соображать, как взять обратно свое согласие на совместную прогулку. Но интуиция продолжала предостерегать меня — теперь против открытого выражения непокорности. Поэтому я двинулся следом за фраксилийкой, ни словом не возразив ей даже после того, как она нагнулась, взяла одну из крыс за хвост и велела мне забрать остальных.

— Мясо для нашего пира, — пояснила она. — Пусть треффы увидят, на что ты способен.

— Пир? Треффы? — удивился я, судорожно дыша, и осторожно взял в каждую руку по отвратительному хвосту.

Мы двинулись вперед, волоча за собой крыс, и девушка открыла мне глаза на то, во что я по неосторожности влип.

Плохо было уже то (си`Вайра убедила меня в этом), что и она, и прочие, кто бы они ни были, употребляют в пищу крыс. В ее кругу принято было есть почти все, что попадалось под руку. Она не собиралась сегодня охотиться, но не могла не воспользоваться удачной оказией. Тем более, с моей помощью.

— А что ты здесь делала? — спросил я, стараясь не думать о поедании вонючего мяса монстров, которых мы тащили за собой. — И где остальные?

— Я навещала родственников, они живут в деревне, — ответила си`Вайра. — Несколько лет назад в городе началась эпидемия, очень многие умерли, а остальные бежали и занялись земледелием на фермах. Сейчас в городе безопасно, эпидемия давно кончилась, но никто не хочет возвращаться. На фермах можно прокормиться своим трудом, жить урожаями с огорода и разводить скот — а в городе только зараза и крысы, — си`Вайра усмехнулась. — Кроме того, на ферме иной раз удается спрятать часть урожая от божков.

Я понятия не имел, кого фраксилийка имела в виду, и решил разыграть несведущего путешественника. Я невинно заморгал и напустил на себя озадаченный вид. Мои старания были вознаграждены довольно исчерпывающим описанием истинной картины фраксилийской жизни.

Божками здесь называли слуг царебога, официально именующихся «сборщиками божественной дани». В обязанности сборщиков входило регулярное посещение всех без исключения фраксилийцев и экспроприация у них большей части имущества во имя создания ресурсов, необходимых для исполнения дорогостоящих капризов верховного правителя. В случае, если кто-нибудь возражал, появлялись «царьки», иначе «царские исполнители божественной воли», передвигающиеся на бронированных летательных аппаратах и вооруженные по последнему слову техники штурмовики, чьим любимейшим развлечением была стрельба с лета по спасающимся бегством данникам.

— Но это ужасно! — воскликнул я, стараясь вложить в голос как можно больше искреннего негодования и тем самым подняться в глазах местного населения. — Я никогда не слышал ничего подобного! Куда смотрят Объединенные Федерации?

Си`Вайра пожала плечами.

— Правительство Объединенных Федераций слышит лишь то, что ему сообщают эмиссары царебога. Но на Фраксилии, мистер Дел, — на лице фраксилийки вновь появилась широкая улыбка, — есть люди, которым надоело это терпеть. Здесь, сейчас они делают свое дело.

И снова ее более чем прозрачный намек был мне ясен как день. Он еще больше укрепил меня в желании в подходящий момент избавиться от новой знакомой и ее бедовых друзей. Но, продолжая играть гнев и неравнодушие, я поинтересовался:

— Как?

— Люди собираются в отряды, — железным голосом отчеканила си`Вайра, — и подготавливают тот день, когда народ восстанет и сбросит царебога с трона.

Отлично, подумал я. С контрактом от эмиссара царебога угодить точнехонько в гнездо фанатиков-повстанцев, которые собираются скинуть правителя с трона!

Однако, опасаясь, что малейшее сомнение в моей лояльности превратит поданную мне на обед жареную крысу в сырую, я сохранил на лице выражение крайней заинтересованности.

— И ты одна из них, си`Вайра? — спросил я с таким видом, будто меня только что осенило. — Поэтому ты носишь с собой оружие и поэтому ты такая смелая и решительная?

— Верно, — откликнулась си`Вайра с такой радостью в голосе, словно я открыл при ней антигравитацию. — Я одна из треффов.

Девушка пересказала мне много славных легенд, в частности, перечислила самые дерзкие вылазки, суть которых сводилась к забрасыванию царьков сухим крысиным пометом из кустов. Слово «трефф» на местном диалекте означало «немытый молодой человек с вонючими ногами» — должен признать, весьма меткое определение. Многие поколения молодых бунтарей с гордостью носили это имя, отчасти потому, что скрывались в местах, где купание было роскошью из-за недостатка воды, отчасти оттого, что, по странному поверью, чистота считалась атрибутом божков. На Фраксилии мысль о карьере сборщика дани вызывала у молодых радикалов отвращение.

Движение треффов, по мнению си`Вайры, давало Фраксилии единственную возможность вырваться из рабства и нищеты. Мне же было ясно, что у треффов очень много пустых амбиций, немного старинной оружейной рухляди и никакой надежды на успех. Но видя, как горячо и пылко девушка говорит об общем деле, я тихо кивал, бормотал ничего не значащие слова и старался выказывать меньше тревоги и больше воодушевления. Но, заслышав вдруг возникший совсем рядом с нами мощный звук, я не смог сдержать беспокойства. Это был высокий неприятный вой, какой обычно издают летящие на небольшой высоте военные скиммеры.

— Царьки! — воскликнула си`Вайра. — Бежим!

Девушка бросилась наутек, а следом и я, отставая на полшага и озираясь по сторонам. Через десяток шагов си`Вайра обернулась, остановилась и послала меня назад, за крысами, которых я бросил, чтобы легче бежалось. Фраксилийка была права — мертвые крысы с прожженными бластером дырами в тушах мгновенно вызовут у солдат подозрения. Задыхаясь, обливаясь потом и спотыкаясь, я снова побежал за си`Вайрой, буксируя подпрыгивающих крыс, которые норовили зацепиться за каждый бугорок на дороге. За секунду до появления скиммера в душных тучах пыли над нашими головами я добрался до корявого дверного проема, в котором исчезла девушка.

Си`Вайра сидела перед провалом в стене, бывшим окном, держа пистолет наизготовку. Она взглянула на меня с еще более демонической улыбкой, чем обычно:

— Если они появятся, сожги их, Дел. Как крыс.

— Гм… вряд ли это будет умно, — отозвался я.

Умно? Фраксилийских солдат убивают инопланетным оружием, а вскоре инопланетник стучится в ворота Святилища. Мне повезет, если меня просто казнят.

Но си`Вайра так не думала. Она смотрела на меня с гневным удивлением, как на предателя. Дуло ее пистолета зияло, как распахнутый рот. Я отпрянул, раздумывая, не пора ли перейти к более решительным мерам самозащиты. Но неожиданно (меня чрезвычайно удивила подобная перемена) выражение лица девицы из гневного стало понимающе-радушным.

— Я понимаю, — проговорила она. — Ты не хочешь, чтобы о тебе узнали.

Я многозначительно улыбнулся и отвернулся к окошку. Несмотря на всю осторожность си`Вайры, штурмовики могли в два счета окружить нас, если бы заметили. По счастью, солдаты в скиммере нисколько не заинтересовались развалинами, в которых мы прятались, и аппарат не задерживаясь заскользил по небу дальше. К фермам, подумал я, летят обирать крестьян. На секунду я попытался представить себе, что будет, если штурмовики выберут на сегодня троицу, которая утром столь зачарованно наблюдала за моим прибытием. Но мне показалось сомнительным, чтобы эти люди добровольно взялись рассказывать царькам о том, как сегодня к ним в навозную кучу свалился с неба человек.

Впрочем, даже если бы они и изложили все подробности, то это ничего не изменило бы — падение в навоз, решил я, вряд ли может считаться на Фраксилии серьезным преступлением. А уж когда я наконец доставлю фетам царебогу, со мной станут обращаться как с героем, а не как с преступником. Для этого, завершил я свои рассуждения, мне следует как можно скорее отвязаться от дурацких повстанцев и заняться насущными проблемами.

Но ни в тот миг, ни после мне так и не удалось найти удобный предлог, чтобы расстаться с си`Вайрой и ее пистолетом. Мы вместе с нашими крысами пересекли почти весь город, и наконец фраксилийка увлекла меня в развалины большого здания со снесенной крышей. По шаткой лестнице мы спустились в подвал, несколько раз повернули и через замаскированный ход проникли в туннель. В туннеле было темно и воняло тухлятиной не хуже чем в канализации, которой он, наверное, был в прежней жизни. Нанюхавшись по дороге всякого, я притерпелся к запахам, а с темнотой расправился при помощи крохотного, но мощного фонарика, встроенного в мой головной обруч. Это привело си`Вайру в такой восторг, что она захлопала в ладоши, как дитя. При свете фонарика я обнаружил, что потолок туннеля ничем не поддерживается, и это объясняло то, почему к тому моменту, как я догадался воспользоваться собственным освещением, я успел проскочить половину туннеля пригнувшись, да еще с двумя тяжеленными крысами впридачу.

Туннель вывел нас в довольно просторный подземный зал, из которого выходило еще несколько частично засыпанных коридоров — запасных выходов на случай облавы, решил я, поскольку догадывался, что си`Вайра ведет меня к штабу повстанцев. Когда мы наконец оказались в просторной комнате, заваленной всякой рухлядью, находившиеся там потрясающе немытые молодые люди все как один повернулись и уставились на нас, разинув рты, — и я понял, что не ошибся. Вообще, молчаливое глазение с открытым ртом, по-видимому, было очень широко распространено на Фраксилии. Но уже через несколько минут молодые повстанцы с вопросительными и приветственными возгласами окружили си`Вайру, бросая на меня косые взгляды. Моя провожатая начала пространный и подробный рассказ о наших похождениях, а я тем временем, старательно сохраняя одобрительное выражение лица и непринужденно улыбаясь, осторожно осмотрелся. В комнате — вернее, небольшом зальце — был просевший потолок и почти художественные потеки на стенах, но в остальном помещение казалось достаточно прочным. Я заметил несколько дверных проемов, частью — до половины занавешенных обрезанными рогожами и ведущих, очевидно, в отдельные комнаты — возможно, спальни. Пол был завален всякой всячиной; бросались в глаза соломенные тюфяки вдоль стен и немногочисленные примитивные механизмы, в том числе (к моему немалому удивлению) ветхий, но исправный галавизор. В дальнем углу я различил в полумраке неприятный набор разнокалиберных металлических предметов, имеющих, как мне показалось, некоторое отношение к приготовлению пищи. Рассмотрев этот угол повнимательнее, я засомневался, что же лучше — есть крыс или вообще есть что бы то ни было, приготовленное в подобной утвари.

Я отвлекся от обстановки и перенес внимание на обитателей зальца, и вовремя, поскольку си`Вайра завершила свой оживленный рассказ о нашей с ней встрече, и теперь треффы, улыбаясь еще более непринужденно, чем я, разглядывали меня.

— Мистер Дел Карб, — проговорила с непривычной сияющей улыбкой си`Вайра, делая в мою сторону несколько шагов, причем в прорехе на ее хламиде заманчиво мелькала голая нога, — это ю`Тило, предводитель треффов.

Девушка назвала еще несколько имен — си`Пекса, ю`Фоти, какие-то еще — но я не стал утруждать себя запоминанием. Мой взгляд был прикован к предводителю ю`Тило — плечистому и рослому парню с длинными, сальными черными патлами, от которого несло так, будто он несколько дней подряд мок в памятной навозной куче. Мантия ю`Тило была подпоясана длинной прочной веревкой, за которую он воинственно засунул снятый с производства термопистолет и стандартный корабельный плазмомет. Шагнув в мою сторону, вожак, чьи сдвинутые брови и хмурое лицо выражали в равных долях тупость и подозрительность, как бы случайно положил руку на рукоять плазмомета и погладил указательным пальцем кнопку курка.

— Что тебе здесь нужно? — прорычал он.

— Но си`Вайра уже рассказала! Мой корабль…

Повелительным взмахом руки (не той, что лежала на плазмомете) вожак треффов приказал мне замолчать.

— Это мы уже слышали. Ты надеешься, что мы сможем починить твой корабль?

— Не совсем так, — ответил я, не на шутку взволновавшись и чувствуя, что ступаю в ловушку. — Я искал кого-нибудь, кто…

— Конечно! — прогрохотал ю`Тило. — Ты искал царьков! Ты искал их, чтобы просить помощи у царебога!

— Какие… — начал было я, но умолк, решив, что пользоваться в подобной ситуации такими словами, как «глупости», по меньшей мере бестактно.

В передний ряд зрителей протиснулся низкорослый, круглолицый и костлявый юнец, в чьих глазах я с удивлением обнаружил больше сообразительности, чем у всех моих новых знакомых вместе взятых. Мальчишка внимательно и задумчиво на меня посмотрел.

— Инопланетники, как правило, очень мало знают о Фраксилии, — заметил он негромко, — и о царебоге тоже.

Здоровяк ю`Тило переступил с ноги на ногу и нахмурился.

— Мне он не нравится, ю`Випо.

Что ж, дикарские инстинкты его не подвели. По счастью, того же нельзя было сказать о мозгах вожака. Я нисколько не сомневался, что в лидеры он выбился исключительно благодаря своей ломовой силе, росту и, наверное, бездумной отваге. Круглощекий же ю`Випо явно был мозговым центром подполья — и, что более всего меня ободрило, похоже, принял мою сторону.

Как и си`Вайра, которая решила перейти от улыбок к делу и заявила:

— Он понравится тебе, ю`Тило. Если бы не он, крысы разорвали бы меня в клочья, как мою одежду. — Она рассмеялась и весело взмахнула подолом, явив нам прелестную ляжку и остальное.

Малыш ю`Випо откашлялся.

— Он мог позвать на помощь царьков, но не стал, — заметил он. — И потом, пусть он не нравится тебе, ю`Тило, но думаю, что надо относиться к нему дружелюбно.

Несговорчивый ю`Тило продолжал хмуриться. В конце концов прозвучавшая мысль сумела пробуравить себе путь сквозь черствую корку, которой зарос его мозг.

— Может и так, — он хмыкнул и кивнул в мою сторону. — Если твой корабль сломан, то как ты сумел спуститься?

По мнению остальных, это было отличный вопрос, а для меня — прекрасный повод пуститься в рассуждения. Широко улыбнувшись, я поделился с аборигенами своими познаниями о природе портационного луча, внеся под конец некоторое оживление в ученую докуку, дабы задобрить недоверчивых примитивов. Я рассказал им о том, как несущий меня луч сместился, и (мастерски подчеркивая особо комические моменты) о том, как и куда он в результате опустил меня.

Ни один галавизионный комик в жизни не получал лучшей зрительской оценки. Все дети и недоразвитые обожают шутки на тему экскрементов. Треффы не были исключением. Слушая мой рассказ, они разглядывали пятна засохшей жижи на моих сапогах и хохотали до слез. Некоторые падали на спину и катались по полу, держась за животы. Кое-кто из девушек, в том числе и си`Вайра, поспешно удалился в отхожее место, заявив, что сейчас обмочится — о чем у треффов, видимо, позволительно было говорить во всеуслышание. Ю`Тило оглушительно ревел, ржал, мычал и икал и в конце концов вполне дружески хлопнул меня по плечу, сняв руку с плазмомета.

Обрадованный столь бурным успехом, я тем не менее обратил внимание на то, что юный ю`Випо смеялся совсем мало, только тихонько хихикал и понимающе улыбался. Он продолжал неприметно улыбаться и тогда, когда остальные треффы с криками взялись свежевать и приготовлять к пиру крыс. Тем временем я по уже вполне приятельской просьбе ю`Тило должен был пересказать все сначала.

— Один вопрос, — вдруг подал голос улыбающийся ю`Випо. — Этот портационный луч, который тебя… уронил. Он может забрать тебя обратно на корабль?

Я неопределенно махнул рукой.

— Для этого луч не понадобится. Я нахожусь на планете, и теперь можно посадить корабль, ориентируясь на меня, даже если несколько сенсоров одновременно потеряют фазу. Поэтому, когда будет нужно, я найду какую-нибудь свободную площадку подальше от домов, вызову корабль, и он сядет.

— А сейчас? — очень тихо спросил ю`Випо. — Сейчас ты можешь это сделать?

Но я не сумел удовлетворить его любопытство: повернувшись ко мне, си`Вайра широко улыбнулась и сказала такое, от чего меня пробрало холодом до костей.

— Знаешь, кто ты? — спросила она. — Ты — тот герой из галафильмов, который прилетел на нашу угнетенную рабством планету, чтобы помочь победе революции!

Так вот что, подумал я, имела в виду эта молодая особа, когда назвала нашу встречу «сюрпризом». Определенно, она уже тогда намеревалась вовлечь меня в их обреченный бунт, ведь я владел мощным оружием. Несомненно, она нисколько не сомневалась, что я, бросив все, не премину воспользоваться случаем нанести удар по угнетателям.

Откровенно говоря, я, наверное, так и поступил бы, будь я сам угнетен или если бы точно знал, что подобные смехотворные выпады не приведут к ужесточению гнета. Срываться с места и мчаться через разваливающийся город навстречу победе или смерти я определенно не желал — при таком раскладе обстоятельства обычно складываются благоприятно для прежних правителей. Меня же это не устраивало.

В чем я был кровно заинтересован, так это в спасении собственной шкуры. Поэтому я продолжал внимательно слушать и понимающе кивать, периодически умолкая и выжидательно улыбаясь.

Вскоре еда поспела. Все уселись на пол в кружок и принялись с аппетитом уплетать из грязных глиняных мисок невероятно жирное жаркое из крысятины. Осторожность и такт не позволяли мне сказать, что более скверной еды мне пробовать не приходилось, но она совсем недалеко отстояла от нижней планки. В особенности отвратительна была тепловатая солоноватая вода, которой запивали пищу. Однако за ужином я услышал много интересного. Самым главным было, пожалуй, то, что положение треффов вовсе не было таким безнадежным, как казалось сначала.

Начать хотя бы с того, что у них имелись источники информации о жизни внутри «Божественного святилища». Информации неполной и не всегда своевременной, но надежной.

— Матери, — почему-то хихикнув, объяснила си`Вайра. — Царебог силой забирает девушек в свой гарем, — я знал это, но виду не подал, — и прогоняет их, как только у них начинает расти живот. Просто приказывает выбросить их из дворца. Точно так же он поступает с теми, кто постарел.

— А мы находим таких девушек, заобтимся о ни и помогаем им родить, — продолжил ю`Випо.

— Они не погибают. И рассказывают своим детям о тайнах Святилища и о царебоге, их отце.

— Поэтому мы знаем так много, — подхватила си`Вайра, — о том, чего не знают другие.

— Вы? — воскликнул я, прилично случаю выпучивая глаза, хотя давно уже догадался, к чем клонится разговор.

— Многие из нас — дети царебога, — сказал ю`Випо. Си`Вайра при этом почему-то сально хихикнула. — Много поколений назад беременная женщина, выброшенная из гарема царебога, организовала первый отряд треффов. Она узнала величайшую тайну Святилища.

Ю`Випо многозначительно умолк, и все вокруг широко заулыбались при виде удивления и нетерпеливого ожидания, отобразившихся на моем лице.

— Дело в том, — продолжал малыш, — что царебог вовсе не бог.

Я заставил себя особенно потрясенно вытаращить глаза. Окружающие засмеялись и закивали. Ю`Випо лишь слегка улыбнулся и объяснил:

— Эта женщина по имени си`Села, Мать Революции, узнала, что царебог приобретает свои божественные качества, принимая редкий наркотик.

Некоторое время треффы, перебивая друг друга, перечисляли мне необычайные качества царебога, в основном мне уже известные. Я с трудом изображал различные степени удивления.

— Наркотик, который принимает царебог, — взяла слово си`Вайра, — делают на другой планете, и каждый год или два его тайно доставляет в Святилище некий…

Она ошеломленно замолчала, наконец догадавшись об очевидном. Та же догадка, вероятно, посетила и большинство прочих треффов, за исключением невежды ю`Тило. Подняв бровь, ю`Випо дал мне понять, что давно уже обо всем знает.

— …некий посредник-инопланетник, — закончил он с многозначительной улыбкой. — Который все эти годы спускался на планету в пределах Святилища, пока в один прекрасный день его корабль не сломался. Тогда ему пришлось добираться пешком.

На меня устремились несколько десятков внимательных взглядов. Некоторые, например, си`Вайра, смотрели на меня потрясенно, некоторые — злобно и кровожадно, в частности, ю`Тило, который наконец нагнал остальных и теперь нетерпеливо сжимал и разжимал огромные, как булавы, кулаки.

Ты сообразительный малыш, подумал я, разглядывая ю`Випо, но по сравнению со мной все равно отсталая деревенщина. Полжизни пройдет, прежде чем ты сможешь играть в моей лиге. И я ответил на направленные на меня злобу и разочарование чистейшим изумлением, которое — весьма медленно, я горжусь своим умением держать паузу! — перешло в выражение понимания и негодования.

— Но вы же не думаете, — спросил я через несколько секунд, — что этот наркотик… что я как-то замешан в этой истории?

К чести маленького ю`Випо, он не дрогнул и продолжал улыбаться. Прочие же его сотоварищи-треффы перед лицом моего праведного гнева смотрели все более неуверенно.

— Ты принес с собой металлический цилиндр, мистер Карб, — тихо проговорил ю`Випо. — Можешь ты сказать, что в нем?

Словно бы сбитый с толку, я оглянулся на цилиндр, который лежал там, где я его положил — в сетчатой сумке у стены.

— В нем? Как это — в нем?

— Он спрашивает, что внутри этой твоей железяки, — рявкнул ю`Тило.

— Это стандартный базель-виндский прямоточный инфрактор, — без запинки ответил я, будто такие вещи были обычным явлением во всяком заброшенном подвале. — Вышедшая из строя деталь с моего корабля, часть навигационной системы, отвечающая за межсетевую связь. Я принес ее с собой в надежде отремонтировать или купить здесь новую. Можете взглянуть, если хотите.

Я поднял цилиндр и небрежно бросил его ю`Тило. Тот с трудом поймал его, чуть не уронил, повертел в руках и передал ю`Випо. Улыбка медленно сползла с лица малыша, и у меня зародилась надежда. Я был уверен, что даже такой умник, как ю`Випо, вряд ли может что-то знать о внутреннем устройстве звездолетов.

— Как это открывается? — спросил ю`Випо, ковыряя ногтем тончайшую скважину для молекулярного ключа.

Я улыбнулся светлой улыбкой снисходительного взрослого, которому приходится отвечать на вопросы бестолкового юнца.

— Это не открывается. Щель нужна для установки устройства в соответствии с магнитными линиями поля связи, в результате чего и достигается прямоток.

— Ах вот как, — пробормотал ю`Випо.

Его полуулыбка вернулась, но теперь я видел его насквозь — щенок, развитый чуть выше среднего, он старался держать марку перед друзьями и прикидывался, будто понимает, о чем идет речь. Глаза остальных треффов были пусты как безоблачные небеса (ю`Тило — тот вообще смотрел так, точно его огрели тупым предметом), на всех лицах читалось униженное всохищение.

Мне показалось, что я завладел ситуацией. Цилиндр мне вернули — я небрежно забросил его обратно в сумку — и разговор вновь закрутился возле самой излюбленной и злободневной темы: коварства царебога, который обманывал своих подданных вот уже два столетия кряду. Я поневоле много узнал о мучительных этапах становления революции, а также о том, что никакие усилия бунтовщиков пока ни на шаг не смогли приблизить победу.

К тому времени, как беседа прошла полный круг и (я это предвидел) вернулась к исходной точке, к огромному подспорью, какое революционеры получили в моем лице, я уже был к этому готов.

— Вы должны понять, — начал я, озираясь с выражением чистейшей искренности, — что мне, так же как и вам, ненавистна тирания и я рад был бы принять участие в вашей революции. Но не могу.

Первая часть моей фразы привела слушателей в восторг, вторая ужасно их расстроила. Но и мне приходилось непросто. Меня постоянно отвлекали. Посредством нескольких перемещений си`Вайра очутилась прямо напротив меня, где уже не сидела спокойно, а постоянно шевелилась, вертелась и ерзала, отчего в прорехе в ее хламиде без конца мелькал изрядный фрагмент ее грязной голой ноги и налитого бедра. Это не ускользнуло от внимания большей части треффов мужского пола, ничего не знавших, однако, о том, что у меня пересохло в горле, и не замечавших запинок, которые то и дело возникали в моих объяснениях по поводу того, из-за чего и почему я не смогу выступить на их стороне.

Мало-помалу мои разнообразные доводы убедили слушателей. Я сказал им, что было бы глупо верить, будто я при помощи своего мини-вооружения сумею проложить дорогу внутрь Святилища, отлично укрепленного и снабженного немалым гарнизоном. (Что треффы подтвердили.) Я также заявил, что если мой корабль не починят и он не сможет продолжать путь, то меня объявят без вести пропавшим и Федпол вышлет за мной поисковую партию. (Я кривил душой — в глубоком космосе каждый отвечает за себя сам — но был уверен, что треффы этого не знают.)

Лишив повстанцев надежды, я предложил взамен обещания. Я пообещал, что, починив корабль, первым делом отправлюсь к кластерному миру ОФ-Централ, где сделаю достоянием гласности все подробности бедственного положения фраксилийского народа. По моим словам, у меня были влиятельные друзья в правительстве ОФ. Я поклялся, что Федерация без промедления направит на Фраксилию инспекционный отряд, и выразил уверенность, что надобность в таких отважных воинах, как треффы, еще долго не отпадет — пока власть царебога не будет бесповоротно низложена, время от времени потребуется давать отпор царькам.

Треффы приободрились. Они вскакивали с мест, потрясали оружием, выкрикивали воинственные лозунги и вообще вели себя так, словно того и гляди выскочат из подвала и примутся направо и налево палить в сборщиков подати и штурмовиков. Но дело кончилось мирно — треффы столпились вокруг, парни похлопывали меня по спине, девушки мило обнимали, а си`Вайра бросала в мою сторону особенно пламенные взгляды.

Все это время ю`Випо с умной иронической улыбкой не переставал лукаво посматривать на меня, пытаясь тем самым, решил я, закрепить свое интеллектуальное превосходство.

— Один вопрос, — вдруг сказал он после того, как шум и суматоха поутихли. — А как ты собираешься чинить свой корабль?

Я заморгал.

— Но здесь где-нибудь должен быть космопорт, ремонтные мастерские, механики, в конце концов…

— Единственным портом на планете, — тихо ответил ю`Випо, — владеет царебог. Порт примыкает к Святилищу.

Я с улыбкой обвел окружающих взглядом.

— Значит, мне придется отправиться туда и разыграть роль случайного человека, чей корабль потерпел аварию близ Фраксилии и кто знать ничего не знает ни о революции, ни о треффах.

В ответ на столь остроумное заявление послышались поощрительные выкрики и смех. Даже ю`Випо не выдержал, едва заметно улыбнулся и кивнул.

— Уверен, у тебя великолепно получится.

Заслышав в голосе малыша нотки, которые сразу же мне не понравились, я пристально посмотрел на ю`Випо. Но поразмыслить над услышанным не успел: в тот же миг меня, обдав волной запахов, обняла улыбающаяся си`Вайра.

— Ну, что я говорила, мистер Дел? Разве ты не дар судьбы?

Она со смехом приобняла меня — довольно крепко, — и где-то внизу треснула рвущаяся материя. Си`Вайра отпустила меня. Я взглянул, в чем дело, и обнаружил что дыра в хламиде заметно расширилась и теперь в ней виден весь грязный округлый бок девушки, от груди до колена.

Си`Вайра перехватила мой взгляд и опять усмехнулась.

— Ты только посмотри! Пойду-ка залатаю эту дыру, пока не осталась совсем голая.

И си`Вайра направилась к одному из занавешенных драной рогожей дверных проемов совсем рядом со мной. При помощи ряда незаметных поспешных маневров я сумел подобраться еще ближе, чуть повернул голову и увидел в маленькой каморке си`Вайру. Она стояла среди набросанных как попало рваных и грязных тюфяков и прочей дребедени. Но не на это я смотрел. Я увидел, как девушка сбросила безразмерные башмаки и явила очаровательные, точеные, но невероятно грязные ступни. Затем, повернувшись ко мне спиной, она принялась не спеша стягивать с себя хламиду. Взгляд мой был прикован к мучительно медленно скользящему вверх подолу, из-под которого появилась сперва пара стройных ног, потом нижняя половина аппетитных ягодиц…

В этот момент хламида прекратила движение вверх — си`Вайра с хитрющей улыбкой обернулась и взглянула мне прямо в глаза.

В ответ я с трудом изобразил улыбку, слабую и наверняка не столь лукавую, когда выражение лица девушки коренным образом изменилось. Теперь она смотрела не на меня, а мимо, и глаза ее были раскрыты так широко, словно что-то потрясло ее до глубины души.

Я вдруг ощутил сильный удар по затылку. Свет померк перед моими глазами, и я лишился чувств.

Через некоторое время — судя по сумереченому свету, сочащемуся в слепые оконца под потолком, был уже вечер — всплыв на поверхность сквозь колышущиеся слои боли, я очнулся. Не получив от этого никакого удовольствия. Голова раскалывалась, меня тошнило, я мерз и весь покрылся гусиной кожей — от макушки до подметок. Нет, это было не совсем верно, поскольку, как я вскорости обнаружил, сапог на мне не было. Как, впрочем, и остальной одежды.

Совершенно голый, я лежал на спине на одном из отвратительно грязных тюфяков в той самой комнатке, где разоблачалась си`Вайра. Мои заведенные за голову руки были связаны, ноги тоже, и те и другие путы были, в свою очередь, каким-то образом накрепко привязаны к полу. Неподвижный и беспомощный, я вдруг почувствовал, что кто-то наблюдает за мной от двери.

Это был малыш ю`Випо с его неизменной всепонимающей улыбкой.

— Ты в порядке? Я не сильно тебя ударил?

Не сумев отыскать подходящего ответа, который сразил бы негодяя на месте, — будь у меня мои бластеры, я так бы и сделал — я просто испепелил его взглядом.

— Ты тот еще тип, Карб, — с одобрением заметил юнец. — Лучшего вруна я не встречал. И в жизни не видел столько скрытого оружия.

Ю`Випо куда-то показал глазами. Я сделал над собой усилие, повернул в ту сторону разламывающуюся от боли голову и увидел свою одежду, а с нею пояс, браслеты, головной обруч, цилиндр — в общем, все — сваленное у противоположной стены. Похоже, треффы (несомненно по указке си`Вайры) на славу потрудились над моими вещами — в своих усердных поисках мини-вооружений они разорвали бы все в клочья.

— Что происходит? — прохрипел я.

Не самая остроумная реплика, но не забывайте, я чувствовал себя отвратительно.

Хитрая улыбочка на устах малыша стала чуточку шире.

— Мистер Карб, позволь мне, прежде чем ты начнешь говорить — например, о том, как мы тебя разочаровали — прояснить ситуацию. Во-первых, как ты сам уже заметил, у нас есть галавизор, и хочу заверить тебя, что многие из нас смотрят его не только ради боевиков и спортивных состязаний. Благодаря визору мы получаем сведения о жизни галактики, узнаем о новых технологиях и многом другом. Например, вот уже месяц мы слышим в определенном контексте упоминания о некоем цилиндре из бальбазианской стали, открывающемся при помощи особым образом поляризованного молекулярного ключа.

Внезапно я почувствовал, что ужасно замерз, и попытался сжаться в комок и зарыться в тюфяк.

— Короче говоря, — продолжал ю`Вмпо, — не так давно ты пытался скормить нам почти столько же дряни, сколько было в той куче, куда ты свалился утром. Но я все понял почти с самого начала, а си`Вайра еще раньше — она всегда точно знает, когда мужчина пытается ее обмануть. Она это чувствует.

Я сделал еще одну попытку спрятаться в тюфяк.

— Но в одном она права, — не унимался ю`Випо, — ты действительно дар судьбы. Или можешь им стать.

Покрытый гусиной кожей, не зная, что сказать, я молча смотрел на ю`Випо.

— Видишь ли, Карб, наша группа треффов особенная, уникальная. В целой истории революции нет ей подобной. Нам наконец удалось совершить прорыв, который в итоге может означать победу, — в глазах юнца за обычным цинизмом блеснула подлинная страстная вера.

— Как это понимать? — глухо спросил я. — Вы узнали, что царебог страдает аллергией на запах немытого тела?

Юнец негромко усмехнулся.

— О нет. Несколько лет назад очередная выброшенная из Святилища беременная рассказала нам о своем ценнейшем открытии. Она случайно узнала, где тайный ход в Святилище!

— Прошу прощения за то, что не могу вскочить и заплясать от восторга, — буркнул я.

Ю`Випо не обратил на мои слова никакого внимания и рассказал мне, что именно нашла эта девушка. Известно, что у Святилища есть только один вход — огромные массивные двери, хорошо охраняемые. Но строители Святилища оставили и второй, тайный, вход — или выход — для бегства, на случай возможной осады. Ход начинался на кухне, куда девушка из гарема однажды заглянула, когда ей вздумалось перекусить. В кладовой девица по воле случая набрала на кодовом замке одного из люков, который приняла за дверцу холодильника, верную комбинацию. Но за люком она не нашла никаких продуктов — только длинную шахту, похожую на большую металлическую трубу, куда без труда мог протиснуться человек, и в конце шахты еще один люк, наружу.

Смекнув, что случайно открыла тайну огромной, а то и священной важности, девушка быстренько все заперла и убралась с кухни. Никто ничего не заметил, сказала она, и никто ничего не заподозрил. После изгнания из Святилища эта девушка попала к треффам.

— До сих пор мы не могли придумать способа воспользоваться этим ходом, — продолжал ю`Випо, — он надежно заперт и открывается изнутри. Отсюда вывод: нам нужен свой человек внутри Святилища. Для этой цели мы могли использовать только молоденьких девочек, которых забирали в гарем для царебога, но они были слишком напуганы для того, чтобы оказаться хоть сколько-нибудь полезными.

Голова у меня гудела от боли, я был слаб и жалок, но даже в таком состоянии не мог не видеть, куда клонит умный малыш. Я тихо замычал и постарался зарыться в свой тюфяк поглубже.

— Но теперь, — сказал ю`Випо, — у нас появился ты. Курьер-инопланетник, которого примут в Святилище с радостью и почетом, как высокого правительственного эмиссара, потому что он привез чудесный наркотик. Ведь это спрятано в твоем цилиндре, верно, Карб?

Я ничего не ответил, всеь сосредоточившись на том, чтобы втиснуться в глубины тюфяка.

— Когда ты окажешься внутри, тебе нужно будет найти тайный ход, избавиться от часовых, если они там будут, и открыть его для нас — только и всего.

«Ах, только и всего? — воскликнул я про себя. — Что может быть проще!» Вот только меня, наверное, сразу же сожгут, стоит мне хоть на полшага переступить границы дозволенного. Я живо вспомнил подробности о гвардии царебога, состоящей из вооруженных до зубов убивоидов.

Но не в моем положении было демонстрировать перед ю`Випо характер и бросать ему в лицо отказы. Усилием воли заставив себя забыть о боли, страхе и тошноте, я изобразил на лице по возможности убедительное подобие улыбки.

— Я с радостью выполню твою просьбу, ю`Випо, — сказал я с проникновенной искренностью. — Ты можешь полностью рассчитывать на меня. Я понимаю, я недавно наговорил лишнего, но только из боязни, что твои люди разозлятся, если узнают правду. Поверь мне.

— Ты правильно боялся, — усмехнулся ю`Випо.

— Я простой курьер, меня наняли, чтобы выполнить определенную работу, — продолжал я, призвав на помощь все свое обаяние. — Я ничего не знал ни о Фраксилии, ни о содержимом цилиндра до тех пор, пока вы не сказали мне. Но теперь, когда глаза у меня открылись, я полностью на вашей стороне и тоже против тирании. Я отнесу цилиндр в Святилище и сделаю то, что ты хочешь. Клянусь.

Клянусь, что исчезну с этой вонючей планеты, как только полностью получу свои комиссионные, мысленно прибавил я, но, заметив что на губах ю`Випо вновь заиграла прежняя хитрая и понимающая улыбка, почувствовал, что душа у меня уходит в пятки.

— Уверен, — сказал маленький трефф, — ты сделаешь все, о чем мы попросим. Потому что я придумаю, как заставить тебя слушаться и не предать нас.

— Но послушай… — запротестовал я.

Ю`Випо словно не слышал.

— Будь уверен, Карб, придумаю. Со временем. А время у нас есть. Треффы ждали своего шанса в течение нескольких поколений. И могут подождать еще немного.

С этими словами ю`Випо повернулся и вышел из комнаты.

Проводив маленького треффа глазами, я решил лежать смирно и ждать, а тем временем думать. За дверью я слышал шаги, звуки и голоса — это ходили, занимались делами и переговаривались треффы. Тени от расположенных высоко окошек вытянулись, сгустились сумерки, и мало-помалу (в моем неудобном во всех отношениях положении мне показалось, что прошла вечность) звуки в большом зале стали стихать и треффы принялись готовиться ко сну. Раз или два ко мне заходили девушки со свечами в руках и забирали свободные тюфяки. Всякий раз дамы задерживались возле меня и с интересом изучали мою анатомию, после чего, ни звуком, ни жестом не выдав своего мнения, удалялись восвояси.

Позже, когда вокруг меня сгустился успокоительный мрак ночи, в дверном проеме замаячил плечистый силуэт ю`Тило. Вожак принес с собой старинный электрический фонарь и с минуту злобно меня рассматривал. Я молча взирал на него в ответ. Не сказав ни слова, ю`Тило повернулся и скрылся за рогожной занавеской, а я опустил голову и предался невеселым размышлениям.

Среди прочего я думал и о том, как противоречивы треффы. Они были осведомлены о жизни за пределами родной планеты гораздо лучше, чем я полагал сначала, но при этом весьма низко оценивали силу разума и прнебрегли ю`Випо, взамен избрав своим вожаком дюжего, но глупого ю`Тило. Они еще очень молоды, с облегчением понял я, и не догадываются, что все узнанное ими о современной жизни при помощи визора не всегда соответствует действиетльности.

Поэтому они оставили меня без охраны и преспокойно отправились спать. Я был раздет догола и связан. Мог ли я убежать?

Откровенно говоря, без особого труда. Это было настолько легко, что я даже не считал нужным торопиться. Я лежал тихо и ждал, когда все звуки за стенами моей комнаты стихнут, решая, не вывести ли перед побегом ю`Випо из игры и взвешивая все «за» и «против». Идея была не лишена смысла: лишившись «головы», треффы растеряются, и я успею побывать в Святилище прежде, чем они разберутся, что к чему, и начнут поиски. Но при мысли о том, что нужно для этого сделать, у меня кровь стыла в жилах. Не говоря уж о риске — вдруг малый своими хрипами перебудит товарищей?

Перебирая в уме различные варианты, я внезапно понял, что тишина за пределами моей темницы, нарушаемая теперь лишь храпом, сделалась уже почти совершенно полной. Убедившись в этом, я стал занимать позицию, наиболее удобную для того, чтобы освободиться.

Но мне опять помешали.

Мигание света в дверном проеме и колыхание занавески предупредили меня о новом посетителе. Я немного испугался, ожидая снова увидеть ю`Випо или ю`Тило. Но это была си`Вайра в аккуратно зашитой хламиде, ботинках не по ноге и со странно шаловливой усмешкой на губах. Секунду она молча стояла надо мной с фонарем — в точности как ю`Тило — и с любопытством скользила по мне жарким взглядом. Это продолжалось до тех пор, пока мне не начало казаться, что ее взгляд жжет мне кожу в определенных местах.

— Мистер Дел, — наконец мягко проговорила девушка, — вы — дар и должны с этим смириться.

— Я давно уже смирился, си`Вайра, — убедительно и искренне отозвался я. — Но ю`Випо не желает меня слушать. — Я широко улыбнулся и заглянул девушке в глаза. — Но ты-то знаешь, что мне можно доверять, правда? Я спас тебе жизнь. Если ты отпустишь меня, то даю слово, я отправлюсь в ОФ и, как обещал, обо всем там расскажу.

Си`Вайра хихикнула.

— Знаешь что, мистер Дел, — сказала она грудным голосом, — я ложилась с мужчинами с таких ранних лет, что и не упомню. Я и с царебогом легла бы, если бы мать не спрятала меня у треффов, когда я была еще совсем маленькая. Мне очень нравятся мужчины, мистер Дел. И ты мне очень нравишься. Но я всегда точно могу сказать, когда мужчина вместо того, чтобы лечь со мной, начинает мне лгать.

— Но, си`Вайра… — охнул я.

— Молчи, — приказала она. — В одном ты уже показал себя большим мастером. Посмотрим теперь, насколько ты силен в другом.

Она скинула башмаки, знакомым движением скрестила руки перед грудью и начала стаскивать хламиду.

И вновь это проиходило медленно и мучительно. Только теперь си`Вайра стояла ко мне лицом. Глядя на то, что мне открывалось, я опять поразился тому, какую красоту скрывало под собой это бесформенное одеяние. Тело си`Вайры было безупречным — налитые высокие груди, узкая талия, широкие округлые бедра, тугая и упругая, пышущая здоровьем юности плоть. У меня промелькнула мысль, что си`Вайра была бы потрясающей красоткой, избавься она однажды от грязи столь же решительно, как скинула только что одежду, — даже притупленное сверхдозой окрестной вони, мое обоняние немедленно воспрянуло к жизни, лишь только запахи, исходящие от нагого тела си`Вайры, коснулись моих ноздрей.

Девушка отбросила хламиду в сторону, к моей изорванной одежде, и улыбнулась.

— Теперь мы оба раздеты — ты рад? Ю`Тило сказал, что твое оружие чересчур мало… но я ответила: порой маленькое оружие стреляет не хуже большого.

Покачивая бедрами, си`Вайра приблизилась ко мне и, опустившись на тюфяк на колени, погладила меня по животу.

— Мой милый мистер Дел, — тихо проворковала она, — ты избит и связан, но знаешь что? Твой мужичок все равно бодрится.

В горле у меня пересохло, и я прохрипел:

— Развяжи мне руки, си`Вайра.

Девушка усмехнулась.

— Для того, чем я собираюсь заняться, мистер, руки ни к чему.

Ее запах и тело навалились на меня, и я, растерянный, задыхающийся, оказался в полной ее власти.

Прошел час или два, прежде чем я пришел в себя, вынырнув из глубин сна, глубокого, будто меня опять оглушили ударом по голове. Ни тошноты, ни головной боли не было — си`Вайра превосходно исцелила меня от моих недугов — однако все тело болело и ныло как после схватки с диким зверем. Насколько я мог судить, была глубокая ночь. На полу неподалеку от меня, разгоняя тьму, мигал электрический фонарь. Под боком у меня, раскинувшись на спине, сном молодого животного, утолившего на время свой голод, спала си`Вайра. Несколько мгновений я рассматривал девушку, любуясь ее красотой, но ничуть не сожалея о том, что вскорости должен буду ее покинуть. Я сомневался, что смогу пережить еще один сеанс ее требовательной изобретательности.

И я стал освобождаться от пут, что было совсем не сложно.

Для того, чтобы полностью лишить меня моих маленьких средств выживания, треффам следовало не только раздеть меня догола, но и содрать с меня кожу и ампутировать часть конечностей. Человек осторожный предвидит любую ситуацию — в том числе и такую, когда его полностью лишают одежды. На то, чтобы немного повернуть правую руку, выпустить из-под ногтя мизинца имплантированный вибростилет и приступить к работе, у меня ушло ровно две секунды.

От завибрировавшего лезвия по сухожилиям моей руки начала волнами распространяться боль, и я поморщился — очевидно, в импланте имелись недоделки. Я решил непременно устранить их при первой же возможности. Кроме того, от стилета исходил высокий тонкий звук, напоминающий писк назойливого насекомого. Но долго страдать от боли и писка мне не пришлось — благодаря гипервибрации, подобные устройства с легкостью резали большинство материалов, в том числе и опутывающие мои руки веревки.

Пару минут спустя я уже был на ногах и рылся в останках своих вещей. От одежды и сапог остались только клочья; пояс, головной обруч и браслеты были вскрыты и разорены, драгоценности и всякие принадлежности исчезли. Но, к моей огромной радости и облегчению, кулон остался — умник ю`Випо не заинтересовался вещицей, поскольку кулон не был оружием, и оставил мне украшение. Очевидно, все еще рассчитывая склонить меня к сотрудничеству, треффы оставили и цилиндр, чтобы я мог доставить его в Святилище и осуществить их план.

Но революции придется обойтись без Дела Карба, добродушно усмехнулся я.

Си`Вайра на тюфяке у меня за спиной что-то тихо пробормотала во сне. Я быстро обернулся, но спокойное дыхание девушки убедило меня, что она по-прежнему спит. Я позволил себе еще несколько мгновений любоваться ею, чувствуя, что надолго запомню проведенную с ней ночь. Хотя бы потому, что мне теперь долго не удастся избавиться от аромата ее тела. Тут я вспомнил, что нужно спешить, — в любую секунду ко мне мог заглянуть какой-нибудь любопытный трефф — натянул через голову хламиду си`Вайры, задержав дыхание, когда вонючая ткань опустилась мне на лицо, и сунул босые ноги в огромные башмаки девушки. Повесив на шею кулон, я взял обшарпанный фонарь и вышел из каморки.

Я на цыпочках пересек центральный зал (никто из храпящих и стонущих во сне треффов не пошевелился), дрожа, миновал ужасный темный туннель и выбрался на улицу. Ночь была теплой, небо чистым, фраксилийская луна светила ярко, добавляя свое сияние к свету моего фонаря, и я шел не задерживаясь.

Из-за неуклюжих ботинок и обилия щебенки под ногами я производил при ходьбе больше шума, чем хотелось бы. Через несколько секунд тихий стук когтей и шорохи за спиной предупредили меня о том, что у меня появились спутники. Я старался деражться на свету и избегать больших пятен тени, а следящие за мною крысы предпочитали не попадать в луч моего фонаря. Я ни секунды не оставался один, но никто так и не напал на меня в фраксилийской ночи. Наконец часа через два, отмахав немало километров, я нашел то, что искал, — широкую пустую площадь в кольце зданий. Остановившись посреди площади, подальше от теней и крыс, я вызвал корабль.

Мела, которую я разбудил, была скорее раздражена, чем взволнована.

— Разве ты еще не в Святилище? — вяло поинтересовалась она, не дав мне и рта раскрыть.

— Мела, — процедил я сквозь зубы, — с тех пор, как я оказался здесь, я сражался, побывал в плену, меня… э-э… — Я замолчал и начал снова: — Я сумел сбежать, и теперь ты должна срочно забрать меня отсюда. Сию же минуту.

— Портационный луч ненадежен, — лаконично ответствовала моя напарница.

— Тогда пускай Поси посадит корабль, — рявкнул я. — Сюда! Сейчас же!

— Посреди города? — изумилась Мела. — У нас нелады с сенсорами, ты не забыл? Если корабль приземлится неточно, разрушения будут огромные!

— Послушай! — заорал я. — Это брошенный город, пустой, мертвый! Можешь сажать корабль куда угодно, с закрытыми глазами, вреда от этого никому не будет! Садись сейчас же!

— Хорошо. — Мела зевнула. — Держись за свой парик, Карб. Поси уже засекла, где ты, поэтому посторонись — мы садимся.

Я чертыхнулся: стоит Поси на миг потерять контроль над кораблем, и кое-что все-таки пострадает. Я. Поэтому я поспешил к краю площади, прямо к копошащимся там страшным приземистым теням. Но крысы не успели напасть на меня — вдали послышался нарастающий гул, и в небе появился быстро снижающийся свет, который распугал гигантских грызунов, бросившихся врассыпную.

Через полминуты над полщадью, превратив ночь в день и сотрясая воздух ревом тысячи вулканов, завис яйцевидный корпус корабля. Я улыбнулся себе под нос, представляя, как этот грохот вырвет треффов из безмятежного сна, как они хватятся меня и цилиндра, как вытянутся их лица, когда они поймут, что меня уже не догнать…

В следующий миг я уже не улыбался, а во весь дух мчался прочь. Корабль шатался в воздухе, его совершенно непредсказуемо бросало из стороны в сторону, и в течение нескольких секунд он опускался прямо на меня. В последний миг Поси справилась с управлением — по-видимому, что-то в системе вновь поймало фазу. Подняв облако пыли и дыма, корабль сел всего в нескольких сотнях метров от назначенного мной места.

Не дожидаясь, пока пыль осядет, я сорвался с места и, кашляя, устремился к маячащему в дымке огромному силуэту. Когда я наконец добрался до корабля, Мела уже спустила трап и ждала у нижней ступеньки, высматривая меня в тучах пыли. Разглядев меня как следует, она засмеялась. Моя бессильная ярость рассмешила ее еще больше.

— В чем это ты? — давясь смехом, спросила она. — Так вот что носят в этом сезоне фраксилийские модники! Вместе с голыми волосатыми ногами смотрится потрясающе! Верх элегантности!

Онемев от ярости, я посмотрел на свои ноги. Верно, хламида си`Вайры доходила мне только до колен. По моему мнению, подобное зрелище должно было вызывать сотрадание и сочувствие, но никак не насмешку. Когда я со злостью высказал это Меле, она развеселилась пуще прежнего.

— Прекрати! — заорал я, останавливаясь у трапа. — Как ты можешь смеяться, когда не знаешь, что со мной случилось? Я вырвался из рук маньяков, которые могли убить меня в любую минуту!

Сухой знакомый голос, донесшийся из мрака за моей спиной, заставил меня замереть и прикусить язык.

— Ты верно все понял.

Я мгновенно узнал и голос, и интонацию. Мне показалось, что я ясно вижу легкую циничную улыбку ю`Випо. Затем к первому голосу из темноты присоединился другой, не менее знакомый и тоже вызвавший видение улыбки:

— Вот уж не думала, что на корабле у тебя есть девушка, мистер Дел. Наверное, тебе стоит вернуть мне мою одежду, а то как бы твоя подружка не начала ревновать…

«Как глупо я попался!» — думал я, прислушиваясь к доносящемуся со всех сторон гоготу треффов. Я был так потрясен, что даже вид внезапно замолчавшей, побледневшнй и напрягшейся Мелы не доставил мне удовольствия.

— Кто это? — прошипела она.

— Те, о ком я тебе говорил, — отрезал я. — Когда ты не хотела меня слушать. Это местные повстанцы. Они все знают обо мне и о цилиндре, они держали меня в плену и пытались силой заставить помогать им.

— Довериться тебе, — горько подвела итог Мела, — значит обязательно влипнуть в историю.

Она резко развернулась и устремилась к распахнутому входному люку, но, не сделав и пары шагов, остановилась и замерла. Из темноты грохнул выстрел, пуля со звоном ударила в ступеньку трапа у самой ноги Мелы и с визгом срикошетила. С другой стороны сверкнул и впился в трап, расплавив и разбрызгав несколько граммов металла, малиновый луч, выпущенный из термопистолета.

— Стой смирно и попроси свою женщину о том же, Карб, — разнесся над площадью голос ю`Випо. — Если кто-нибудь из вас двинется с места, то первой мы пристрелим даму.

В наступившей после этого тишине Мела наградила меня самым злобным за всю историю нашей совместной деятельности взглядом. Проигнорировав этот выпад, я смиренно повесил голову и скрестил на груди руки, незаметно нажав пальцем на кулон.

— Поси, — прошептал я, стараясь, чтобы меня не услышали, — наш корабль окружен врагами. Уничтожь их.

— Не могу, Дел, — укоризненно отозвалась Поси. — Вы должны знать, что Первый Закон категорически это запрещает. Я имею право пользоваться оружием только для защиты корабля.

— Но, Поси, — продолжал шептать я, — они хотят убить нас с Мелой!

— Я могу отвечать огнем на огонь, — отозвался неумолимый механизм, — только если стрельба идет непосредственно по кораблю. Пока что этого нет.

— Можешь ты хоть что-то сделать? — взмолился я.

Но было уже поздно. Со всех сторон к нам спешили вооруженные треффы. Я увидел си`Вайру в новой, но такой же грязной хламиде, с пистолетом, и думать забыл о ее прелестях, вспомнив, как поразительно ловко она стреляет. Я увидел ю`Тило, похожего в темноте на гору, — его термопистолет смотрел мне в лоб. Ю`Тило широким шагом приблизился к нам и сразу же с широкой улыбкой уставился на Мелу. Заметив в глазах моей легкомысленной компаньонки проблеск ответного интереса, я отвернулся и увидел перед собой малыша ю`Випо с трогательно маленьким парализующим пистолетиком в детском кулачке. Но во внимательном взгляде низкорослого треффа и его всепонимающей улыбке ничего трогательного или жалкого не было.

Скрепя сердце я признал, что кучка вонючих, необразованных сопляков с отсталой планеты перехитрила меня. Все было подстроено, все было звеньями одной цепи — и цилиндр с кулоном, оставленные рядом со мной, и даже фонарь, который принесла с собой си`Вайра. Вполне возможно, с горечью подумал я, что, если бы я оказался не в состоянии освободиться своими силами, она уступила бы моим просьбам и развязала меня. Отвратительно было думать о той особой роли, которую девушка сыграла в моем тщательно срежиссированном побеге.

Как верно рассудили треффы, мой корабль был не так уж серьезно поврежден — возможно, это определила при помощи своего встроенного детектора лжи си`Вайра. Родилось предположение, что он придет мне на помощь по первому моему зову. Треффы крались за мной в ночи вместе с крысами и все время держались рядом — окажись портационный луч исправен, они успели бы меня поймать. Но это не понадобилось. Они все продумали до мелочей, и их план отлично сработал.

Я вспомнил обещание ю`Випо найти способ заставить меня повиноваться. Маленький трефф ломал голову совсем недолго…

— Отойди от корабля, Карб, — велел он, выходя на свет. — Позови с собой свою женщину. Мне нужно объяснить тебе, как — и почему — ты поможешь победе революции.

Все время, пока ю`Випо раскрывал мне свой план, бессмысленный, смертельно опасный для исполнителей и стратегически абсурдный, как и большая часть военных операций Безумных Лет, предшествовавших двадцать первому столетию, я стоял и молча слушал его, пребывая в мрачнейшем состоянии духа.

Меня охраняли вооруженные треффы во главе с радостно скалящимся ю`Тило с термопистолетом наизготовку. Неподалеку стояла закованная в старинные наручники Мела в окружении второй группы треффов, среди которых находилась си`Вайра. Фраксилийка с плотоядной улыбкой что-то нашептывала на ухо моей напарнице, и я, в общем, догадывался, что — Мела, готовая расхохотаться, удивленно смотрела на меня во все глаза. Мне не дано было понять, как Мела может запросто шушукаться с нашим врагом, желающим унизить меня, поэтому я холодно отвернулся от нее и стал наблюдать за тем, что происходило вокруг нашего корабля. Ю`Випо все говорил.

Горстка треффов закрепляла по всему днищу множество небольших коробочек, очевидно, снабженных магнитными присосками. Все коробочки соединялись между собой отрезками тонкого, с волос, провода и очень крепко прилипали к обшивке корабля. Этот устаревший, но действенный прием еще больше поднял треффов в моих глазах. Ю`Випо придерживался того же мнения. Он вкратце рассказал мне, как поколение за поколением треффы, добывая оружие в бою или придумывая и изготавливая его самостоятельно, по крупицам накапливали свой жалкий арсенал. Особенно подробно он коснулся той его части, которая сейчас имела отношение к нашему судну.

На днище корабля были закреплены двадцать пластиковых бомб, взрывать которые можно было на расстоянии при помощи специального пульта. Сила этих бомб была известна треффам, и они не сомневались, что после взрыва ни от корабля, ни от Поси не останется камня на камне — вернее, винта на винте. Этим бомбам, а также приставленному к голове Мелы разнокалиберному оружию, и отводилась роль тех веских аргументов, которые должны были склонить меня к сотрудничеству с постанцами. Предполагалось, что в дальнейшем я буду действовать так четко и точно, словно в мозг мне вживили старинный гипноимплант. Тот факт, что благодаря навязанной мне целеустремленности я вполне могу погибнуть, мало интересовал революционеров.

— Короче говоря, — сказал ю`Випо, завершая рассказ, — если в Святилище ты предашь нас, мы взорвем твой корабль и пристрелим твою подружку. Подумай об этом.

Я поспешно принялся думать. На деньги, которые я выручу за доставку фетама, я смогу купить себе новый корабль, но, чтобы приобрести новую Поси, мне нужно будет заработать еще два раза по столько. Что касается Мелы, то… я оглянулся на нее. Она на пару с си`Вайрой изнемогала от смеха, всхлипывая и утирая слезы. Заметив мой взгляд, девицы закатились пуще прежнего.

Без Мелы, мрачно решил я, пожалуй, можно будет обойтись.

— Учти, Карб, — прибавил ю`Випо, — если ты лишишься корабля, тебе придется улететь с Фраксилии на корабле царебога. Наш правитель — известный шутник и наверняка потребует с тебя за пролет на его судне многие тысячи. Конечно, ты можешь остаться здесь. Может быть, тебя даже возьмут на службу — царьком или божком.

Холод пронизал меня до костей. Приходилось выбирать — улететь с Фраксилии без гроша в кармане или погибнуть. Все иные возможности были неприемлемы. Лучше предстать перед убивоидами царебога, чем провести остаток дней в вони и нищете этой планетки. О возвращении же в цивилизованный мир без собственного корабля, без средств, без перспектив не стоило и думать.

— Тебе нечего бояться, — весело убеждал меня ю`Випо. — В Святилище тебя примут с радостью и почетом, будут обращаться, как с настоящим лордом. Ты откроешь нам тайный ход, а сам сможешь уйти через него и лететь куда угодно!

— А я и не боюсь, — с трудом выговаривая слова, отозвался я. — Я просто… думаю о твоем плане, ю`Випо, ищу слабые места.

— С планом ю`Випо все в порядке, — пробасил ю`Тило. — У него башка — о-го-го!

Маленький трефф просиял, но тут же опомнился и вновь цинично осклабился.

— Выбора нет, Карб. Соглашайся.

— Ладно, — ответил я. — Согласен! Но внутри Святилища, среди множества врагов я должен буду действовать осмотрительно и не спеша. Поэтому выключите пока свои бомбы.

— С того момента, как ты переступишь порог Святилища, — ответил ю`Випо, — в твоем распоряжении будет один фраксилийский день. Вполне достаточно для человека с твоими… способностями.

Я злобно взглянул на маленького треффа, но крыть было нечем.

— Я не могу идти туда в таком виде! — прохрипел я, указывая на грязную хламиду, в которую до сих пор был облачен.

— Тебе не нравится наша революционная форма? — с издевкой спросил ю`Випо. — Ну конечно! тем более, что ты не можешь заявиться в Святилище в одежде треффов.

Сходи на корабль, переоденься во что считаешь нужным. Но не вздумай морочить нас — никакого маленького оружия!

Си`Вайра за моей спиной что-то крикнула насчет маленького оружия, которое всегда со мной. Я знал, что она имеет в виду вибростилет в мизинце, однако треффов это замечание отчего-то повергло в приступ бурного веселья.

— Помни о сроке, который тебе отпущен. Утром мы будем ждать тебя снаружи у люка. До Святилища недалеко, и мы успеем добраться туда. Не теряй времени.

Успею ли я сделать то, что от меня требуется, вот вопрос, меланхолически думал я, поднимаясь по ступенькам трапа. По крайней мере мне позволили избавиться от мерзкой хламиды и заскорузлых ботинок и смыть с себя грязь и вонь. Мелу отправили со мной, чтобы она сменила легкие тапочки, в которых выбежала мне навстречу, на что-нибудь более пригодное для дальних переходов по бездорожью.

— А она ничего, эта твоя фраксилийская подружка, — заметила Мела, едва мы оказались по другую сторону входного люка, и весело мне подмигнула.

Я поморщился, пренебрежительно оставляя ее реплику без ответа, и повернулся, чтобы идти к себе в каюту.

— Она мне такое рассказала… вот уж не знала, что ты на такое способен, — продолжала между тем Мела, с трудом сдерживая смех. — Ну ты и ловкач, Карб! Со связанными руками ухитрился…

— И слушать не желаю! — не выдержал я. — Как ты могла поверить болтовне какой-то вонючей нимфоманки! Нас в любой момент могут прикончить, а ты думаешь о всякой ерунде!

За разговором си`Вайра успела посвятить Мелу и в планы ю`Тило.

— Не говори глупости, Карб, — бодро ответила она, — никто не собирается нас убивать. Если ты сделаешь все, как тебя просят, мы останемся целы и невредимы.

— Да, мне потребуется всего-навсего обшарить Святилище под носом у убивоидов, найти тайный ход, открыть его и впустить кучку маньяков. Я тебя правильно понял?

Мела скривила губы.

— Ты просто жалок, Карб. Треффам нужно было оставить заложником тебя и поручить это дело мне. Они наверняка так бы и сделали, если бы царебог не ждал с фетамом именно тебя. — Она глубоко вздохнула. — Послушай и не перебивай. Ты — тот, кто должен доставить царебогу фетам. Ты самый важный гость в Святилище за последние несколько лет. И если тебе вдруг вздумается побродить по дворцу, никто и слова не скажет. Можешь притвориться, что восхищен архитектурой, а сам разыщешь тайный ход, откроешь его и выберешься наружу. Очень просто.

Я злобно взглянул на Мелу и, ни слова не говоря, отправился к себе, молча пожелав ей оказаться в такой же переделке. Кроме того, зная Мелу, я уже представлял весь поток насмешек и едких замечаний, порожденных откровениями си`Вайры, какими моя напарница будет изводить меня долгие недели, пока ей это не надоест.

У себя в каюте я вспомнил о наказе ю`Випо не терять времени и сразу приступил к делу. Для начала я принял ванну-омнипьюру, затем — энергетический душ и долго грелся, ворочаясь в сушилке «Инстадрай», включив максимальный жар, какой мог терпеть. Вымывшись, я вылил на себя почти весь свой запас очистителей кожи, кондиционеров и дезодорантов. Но и после этого мне везде мерещился легкий запах си`Вайры. Избавиться от наваждения я смог, лишь опрыскавшись с ног до головы своими лучшими духами. Затем я выбрал костюм. Это был один из моих самых новых костюмов, я надевал его всего раз, на похороны (не помню чьи), в надежде произвести впечатление на вдову. Ансамбль состоял из куртки с высоким воротом и небольшими подложными плечами, облегающих гетр с одной накладкой спереди и совсем незаметными на бедрах и икрах, высоких сапог с узкими голенищами и короткого плаща, который следовало мужественно накидывать на одно плечо. Я остановился на этом наряде, потому что хотел убедить всех и каждого обитателей Святилища, что помыслы мои чисты, а сердце открыто — ведь ничто так не подчеркивает чистоту и открытость, как ярчайшая небесная голубизна, а именно такого цвета было выбранное мною одеяние. Основной тон великолепно дополняли клубнично-алые лампасы на брюках и такая же отделка на воротнике и плаще. Аксессуары я для контраста подобрал густо-синие, с горечью припомнив, что лишен своих обычных мини-средств самообороны. Не хватало мне и украшений. Конечно, у меня оставалось кое-что в запасе, но — запрещенное треффами, и я ограничился кулоном, поскольку это не было оружие. В конце концов я с огромной неохотой вынужден был признать, что готов. Перебросив через плечо (не то, на которое был наброшен плащ, а другое) сетчатую сумку с цилиндром бальбазианской стали, я вышел из люка. Остановившись на середине трапа, я окинул ледяным взглядом толпящихся внизу треффов, в том числе и застывшую рядом с си`Вайрой Мелу, уже сменившую обувь и вновь закованную в наручники.

— Ты заставил себя ждать, — сварливо заметил ю`Випо, когда я добрался до подножия трапа.

— Тогда не будем задерживаться, — решительно сказал я, повернулся и зашагал вперед. Мое эффектное появление оказалось несколько подпорчено ю`Випо, который заметил, что идти нужно совсем в другую сторону. Наконец мы тронулись в путь.

Это было безрадостное путешествие. Вскоре после того, как мы выступили, взошло солнце, и прохладное утро довольно быстро превратилось в жаркий день. Впереди, позади и по бокам от меня шло шестьдесят вонючих молодцов. Никто не пытался приблизиться ко мне — возможно, они опасались моего вибростилета — и никто не приставал ко мне с разговорами. Но от запаха некуда было деться.

Я задыхался не только от вони — вокруг, поднимаясь от руин, клубилась мелкая пыль. От нее першило в горле. Но когда город наконец остался позади, ни жары, ни пыли, ни вони не поубавилось. Рассыпающиеся окраины незаметно перешли в блеклую, выжженную солнцем лысую пустошь с редкими пучками жухлой травы, без малейших признаков фраксилийской агрокультуры. Я догадался, что во время мора люди бежали подальше от Святилища и царебога, в прямо противоположную сторону. Этот факт добавил еще несколько штрихов к картине взаимоотношений между правителями Фраксилии и их подданными.

Минуло несколько часов. Усталые и измотанные, мы остановились у подножия крутой каменной насыпи с острым скальным гребнем, уходящей в обе стороны насколько хватало глаз и вознесшейся над пустыней на добрый десяток метров. Один из треффов ловко взобрался вверх по насыпи и осторожно выглянул за край, потом оглянулся, улыбнулся и кивнул.

Глаза малыша ю`Випо, который, несомненно, устал больше всех, оставались, однако, ясными и внимательными.

— За этой стеной космопорт, а дальше — Святилище. Если ты заберешься наверх, то сам все увидишь. Порт почти не охраняется, поэтому, если ты пойдешь к Святилищу, держась его окраин, то беспрепятственно доберешься до места. Мы обойдем стену снаружи и засядем с дальнего бока Святилища, откуда до тайного хода ближе всего. — Глаза маленького треффа угрожающе блеснули: — Помни, Карб, твой корабль и твоя девушка у нас в руках. Не подведи.

Я посмотрел на Мелу. Откинув с лица мокрые от пота волосы, она безразлично взглянула на меня. Усталые треффы тоже взирали на меня с полным равнодушием — все за исключением си`Вайры, которая озорно улыбнулась мне и подмигнула.

— Я свое сделаю, ребята, — проговорил я голосом, хриплым от жары и пыли. — Дальше дело за вами.

Это была фраза из старого художественного видео о Войнах на Краю, где главную роль исполнил мой — и не только мой — любимый актер, звезда экрана М.М.Моррисон. На треффов, которые фильма, разумеется, не видели, мои слова произвели впечатление. Мела состроила кислую мину.

Я развернулся и с достоинством поднялся на вершину каменной насыпи.

Довольно скоро я уже осторожно продвигался по окраине космопорта. Посадочное поле было огромное, гораздо больше, чем на основной массе торговых планет, — еще один памятник бессмысленной показухе — и совершенное пустое. Только у основного здания порта стояла пара пассажирских ботов и что-то, напоминающее частично разобранный орбитальный челнок. Само здание состояло преимущественно из механического или ремонтного цеха и нескольких пристроек. Я не спускал с него глаз, высматривая признаки жизни, естественной или искусственной. Но если убивоиды или царьки и патрулировали территорию порта, то их внимание наверняка было сосредоточено на насыпи-периметре.

Никого не встретив по дороге, я тем не менее ужасно разволновался и к Святилищу подошел уже на грани нервного срыва. Огромное, подавляющее своими размерами сооружение в виде приплюснутого на полюсах шара, покоящегося на нескольких негромко гудящих силовых энергоколоннах, нависло надо мной. Наружная поверхность здания, гладкая и белая, напоминала не металл, а скорее стекло или керамику и была лишена выступов. Ее можно было бы назвать девственно чистой, не будь она испещрена множеством надписей.

Одни надписи были грубо намалеваны краской, другие — чем-то выжжены, еще более грубо; над большей частью и тех и других кто-то тщательно поработал, пытаясь соскрести. Уцелевшие фрагменты граффити в большинстве своем содержали безграмотные предположения о происхождении царебога и его предков и адресованные ему призывы совершить с самим собой разные непристойные деяния. Во всем этом чувствовалась рука треффов. Я заподозрил, что автор одного или двух пожеланий — си`Вайра. Кое-где среди неряшливо расположенных произведений юных революционеров можно было заметить однообразную повторяющуюся надпись, смысл которой до меня так и не дошел: «Здесь был убивоид».

Обогнув помпезное сооружение, я обнаружил уходящую вверх сияющую лестницу, которая упиралась в огромные, схожие с воротами блестящие металлические двери. И убивоиды там действительно были. Эти механизмы очень напоминали людей, хотя их внешний облик задавался по желанию заказчика. Убивоиды царебога походили на здоровенных плечистых детин и были одеты в неброскую зеленую форму. Оружия видно не было: убивоидов снабжали встроенным оружием — бластером в указательном пальце правой руки и паралазером в указательном пальце левой. Такое решение было весьма эффектно в смысле психологическом — механизмы могли поражать непокорных перстом указующим. Под обычной формой у убивоидов скрывалась солидная броня и всяческие щитки; убивоиды были нечеловечески быстры, сильны и непобедимы в рукопашной схватке.

По перечисленным выше и некоторым другим причинам каждый такой механизм стоил больших денег. Одной из главных причин их непомерной дороговизны были специальные линии, встроенные им в мозг и идущие в обход ячеек, следящих за выполнением Первого Закона, который свято соблюдают любые другие искусственные разумы и который запрещает убивать людей. Для того, чтобы в случае неполадок убивоиды не палили без разбора по всему, что движется, их снабжали сложными системами всевозможных прерывателей, контроллеров, балансировок и патентованными устройствами «сломался-но-безопасен» и «защита от дурака». Из-за этого стоимость одного под завязку напичканного электроникой убивоида равнялась стоимости четырехместного межпланетного челнока. У царебога, доверившего свою безопасность этим неподкупным механизмам, внутри Святилища их было сто.

В ту минуту я видел перед собой первую четверку из этой сотни.

Помимо полезных в бою рефлексов, убивоиды были наделены всеми типичными отличительными внешними признаками стражей порядка. Они были флегматичными, тупыми, совершенно не понимали шуток и обладали отменной реакцией — а сверх того были ужасно подозрительны к любому поведению, выпадающему из их весьма суженного понимания нормы. Четверка у металлических ворот не была исключением. Незнакомец, с виду инопланетник, пешком вышел из пустоши и направился к Святилищу. Чудо, что убивоиды не изничтожили меня сразу же, как заметили. Не успел я подняться по сверкающей лестнице, как они опрометью бросились ко мне, плотно прижали к стене и допросили, начав с того, кто я такой, откуда иду, где мой корабль и куда, по моему мнению, я собираюсь идти дальше.

Слушая мои объяснения по поводу того, что при мне находится бесценный предмет, который необходимо срочно передать царебогу, убивоиды только мрачно кивали. Весь вид их говорил о том, что это не самая изобретательная ложь, какую им приходилось слышать. Несмотря на это, они дали мне возможность поболтать еще несколько секунд. Я показал стражам цилиндр, и его у меня немедленно отобрали. Я попытался воспротивиться. Один из убивоидов стиснул мою шею пятерней, и я почувствовал, что ноги мои отрываются от земли. Он держал меня в таком положении довольно долго, пока остальные трое занимались обыском. В результате моя одежда пришла в неописуемый беспорядок. Затем, сняв руку с моей шеи и направив на меня смертоносный палец, убивоид объявил, что я арестован по подозрению в воровстве и заговоре с целью убийства.

— Позовите какое-нибудь начальство, — взмолился я. — Меня ждут. Царебог ожидает моего появления.

Убивоиды рассмеялись без тени веселья.

— Царебог только и делает, что ожидает твоего появления — или появления другого убийцы. За минувшие годы многие хотели добраться до него, но всех их постигла кара.

— После суда, — добавил другой убивоид, — царебог собственноручно переломает тебе кости, после чего тебя прибьют гвоздями к камням с той стороны стены и оставят на солнце подыхать. Это особая честь, которой удостаиваются только подозреваемые в покушении на убийство.

— Но я не!.. — взвыл я.

Мой ли вопль так рассердил их, не знаю, только двое убивоидов вдруг резко подхватили меня под руки и подняли над землей, а двое других наставили на меня указательные пальцы. Таким манером я был препровожден к медленно отворившимся металлическим дверям, похожим на зев могилы, и унесен во тьму за ними.

За порогом Святилища царил полумрак. Так по крайней мере могло показаться в сравнении с солнечным светом и блеском лестницы снаружи. В другой раз, попав из жары и пыли в сумрак и прохладу, свежий, напоенный цветочными ароматами воздух, я бы порадовался. Возможно также, меня приятно поразило бы изящество арок и колонн, открывшихся сразу за дверями холла — холла с высокими потолками и ярким мозачиным полом, холла, уставленного статуями и увешанного картинами, холла с изящными лестничными спусками и балюстрадами, со множеством симметрично расположенных выходов, декорированных портьерами… Чего греха таить, все это действительно приятно поразило меня — впоследствии. Но в первые секунды по прибытии во внутренние покои Святилища основное мое внимание было сосредоточено на грубо державших меня руках и на отверстиях в кончиках указательных пальцев убивоидов, отверстиях, очень похожих на медленно расширяющиеся гипнотические зрачки. Потом неподалеку от нас кто-то завизжал — другое слово трудно подобрать — от ярости, а следом прозвучали самые приятные слова, какие мне довелось услышать на Фраксилии:

— Прекратите сейчас же!

Говоривший (или визжавший) выбирался из крохотного, богато изукрашенного флоутера, который только что бесшумно вплыл в холл. Управлял флоутером молодой слуга атлетического сложения, в легкой тунике, возможно, мандроид — я не разобрал. Визгливым пассажиром флоутера был небольшой круглый человечек. Его лысая круглая головенка торчала из пышной пены тончайших кисейных мантий разных веселых оттенков, надетых одна на другую. На ком-нибудь высоком и стройном подобное слоистое одеяние, пожалуй, смотрелось бы неплохо, но семенящая ко мне мелкими шажками фигурка, похожая на бочонок, выглядела более чем потешно. Однако полностью оценить ее комичность мне помешали навернувшиеся на глаза слезы благодарности.

— Это же мистер Дел Карб! — вновь завизжал круглый человечек. — Почетный гость, которого его могущество так ждет! Вас же проинструктировали, все ваше подразделение!

Убивоиды выпустили меня при первом же взвизге. Теперь они стояли неподвижно, с теми характерными отстраненно-непроницаемыми лицами, какие делаются у легавых, когда им выговаривает кто-то, кому они обязаны подчиняться, но не уважать.

— У него нет корабля, господин, — сказал первый убивоид.

— Он шел пешком, господин, — прибавил второй.

— Он был один, господин.

— И имел при себе вот это, господин. Это могла оказаться взрывчатка.

«Это» относилось к цилиндру. Маленький круглый человечек выхватил его из рук убивоида с почти экстатическим пронзительным вскриком и, взмахнув мантиями, обернулся ко мне:

— У меня нет слов, чтобы извиниться перед вами, мистер Карб! Я спешил! Едва мне доложили, что незнакомец… — Человечек умолк, точно сказанное убивоидами только что дошло до него. — Но, мистер Карб… вы пришли пешком? — Когда он разглядел меня — пыльного, потного, растерзанного — глаза смешного толстячка округлились.

Я быстро отбарабанил заранее заготовленное объяснение — неисправные сенсоры, посадка на некотором отдалении от Святилища во избежание разрушений — но не успел рассказать и половины, как толстячок перебил меня, повизгивая, постанывая, трепеща кисеей, в общем, всячески выражая чрезмерное и наигранное сочувствие.

— Какой ужас! Пешком по этой грязи! Пойдемте со мной, мой дорогой, вам нужно привести себя в порядок и освежиться. Мы должны утолить вашу жажду… все ваши желания. — Последнюю фразу колобок сопроводил двусмысленной улыбкой и подмигнул. Мне смутно вспомнилось что-то — что-то, чего я не мог понять до конца.

Удалив убивоидов взмахом кисейной ручки — «Марш на пост!» — толстячок схватил меня за руку и, увлекая за собой, покатился к флоутеру. Погрузившись в летательный аппарат, мы бесшумно проследовали через череду высоких арок, анфиладу роскошных залов и галерей и наконец остановились в небольшой передней, открывающейся в более просторное помещение, представившееся мне почему-то приемной. Передняя с такими же, как и в остальных покоях Святилища, полупрозрачными стенами и потолком, была шарообразной, тесно заставленной дорогой мебелью. Приказав юному водителю флоутера ждать снаружи, разноцветный толстячок уложил меня на просторный уютный диван, который, приняв форму моего тела, немедленно начал поглаживать мне спину. Подхватив с парящего неподалеку на силовой подставке столика бокал и запотевший кувшин, заботливый человечек преложил мне отведать сок кратифарианских туманных яблок — самый приятный и бодрящий из известных мне прохладительных напитков. Я не спеша осушил поданный мне бокал до последней капли, чувствуя, как мое измученное горло трепещет от наслаждения.

Тем временем закутанный в мантии коротышка решил, по-видимому, привести в порядок мою одежду и начал с того, что принялся осторожными, больше похожими на поглаживания касаниями пухлых ручек отряхивать пыль с моих гетр, точнее, с верхней их части. Некоторая фамильярность подобного обхождения окончательно оформила гнетущие меня воспоминания.

— Не состоите ли вы случайно, — спросил я, стараясь отодвинуться подальше от заботливых ручек и преодолевая при этом сопротивление не желающего отпускать меня дивана, — в родстве с эмиссаром Фраксилии лордом ю`Фипрехаудом?

Пухлая ручка перестала охлопывать мою ногу, кисеи взметнулись, и коротышка издал пронзительную визгливую трель, очевидно, обозначающую смех.

— Какой же я рассеянный! — взвизгнул он. — Забыть представиться! Но как вы наблюдательны, мой милый, сразу заметили наше родственное сходство! — Рука колобка вернулась на мою ногу. — Я старший брат эмиссара, лорд ю`Багнехауд, так меня зовут. Я имею удовольствие и честь быть Первым Доверенным Слугой-Хранителем Его Необъятности Царебога.

Я молча моргнул и уставился на коротышку. Понимая, что нахожусь в обществе той самой особы, в чьи собственные руки надлежит передать цилиндр, я сосредоточился на другом.

— Старший брат?

Мое удивление породило новый каскад взвизгов.

— Ну конечно! В моем положении внешность очень много значит — и Его Совершенство не так давно позволил мне пройти в его личной лаборатории полный курс процедур по программе «О, молодость!» под наблюдением потрясающих гуафакканских специалистов — виднейших авторитетов в этой области. — Жирная ручонка стиснула мое колено. — Я полностью восстановился и ощущаю теперь небывалы прилив сил. Как вы меня находите?

Я пригляделся повнимательнее, но не увидел ничего, кроме лоснящейся от жира сорокалетней физиономии типичного евнуха. Однако слово «восстановился» навело меня на мысль о возможности полезного провокационного маневра.

— Насколько мне известно, — невинно поинтересовался я, — сам царебог никогда не пригбегает к средствам вроде «О, молодость!»?

Ю`Багнехауд отдернул руку, словно обжегшись, и стрельнул глазками в сторону лежащего рядом с ним на диване цилиндра.

— Нет, нет, — взволнованно затараторил он. — Его Божественность не нуждается в подобных процедурах…

В следующую секунду подозрительный взгляд доверенного помощника царебога впился в меня. Я нисколько не сомневался, что эмиссар подробно доложил о моих предположениях касательно содержимого цилиндра, позволивших мне в критический момент требовать надбавки. Теперь ю`Багнехауд ждал, что же последует дальше. Но, заметив мою обезоруживающую улыбку, он снова стал подвижен и весел.

— Итак, мой дорогой Дел, — надеюсь, вы позволите мне так вас называть? — перейдем к делу, а все… прочее потом, — взгляд толстячка похотливо скользнул вверх по моим гетрам и перескочил на мое лицо.

Я поощрительно кивнул.

— Дело прежде всего. Итак, здесь у нас… цилиндр, доставленный в целости и сохранности. Следовательно, пора поговорить об оплате…

Сделав паузу, я намекнул на фетам, и ю`Багнехауд был достаточно сметлив, чтобы понять смысл этой запинки. Он помолчал, разглядывая меня, — вероятно, ожидая новых требований с моей стороны — но напрасно. Нет смысла пытаться оказывать давление на того, в чьем дворце находишься в окружении сотни убивоидов. Поэтому я молчал, стараясь смотреть как можно простодушнее. Выражение ожидания на физиономии Первого Слуги сменила легкая улыбка, и он кивнул, как бы убедившись, что если мне, как всякому человеку, ни в чем нельзя доверять, то по крайней мере я не столь жаден, как прочие.

Встрепенувшись, он закружился в вихре своих мантий, цапнул с дивана цилиндр и нажал на что-то незаметное на парящем столике, призвав слугу, юношу в легком намеке на тунику, сложенного столь же атлетически, как и водитель флоутера.

Горделиво осклабясь, Первый Слуга похвастал, что в Святилище прислуживают только последние модели домашних сервилоидов. Я, развивая тему, ответил, что подобные механизмы стоят значительно дороже, чем нечеловекообразные сервотроны, прислуживающие в лучших домах других планет. Тогда лорд ю`Багнехауд без всякой на то необходимости гордо заметил, что дизайн своих личных слуг он придумывал сам.

Моложавому сервилоиду было приказано проводить меня в гостевые покои и забрать и вычистить мою одежду, пока я буду готовиться к встрече — вечером мне предстояло предстать перед царебогом в его покоях, носящих название «Райский уголок». Или, продолжил ю`Багнехауд, неуверенно всплеснув кисеей, может быть, завтра.

Услышав это, я на миг с содроганием представил себе комбинацию из Мелы, моего корабля и треффов. Я понимал, что очень скоро должен буду что-то предпринять. Но прежде следовало прояснить один важный вопрос.

— Это большая честь для меня, — сказал я, вложив в голос как можно больше энтузиазма. — Но прошу прощения, лорд, как же все-таки с оплатой?..

Ю`Багнехауд издал новую визгливую трель.

— Я был так поражен вашим поялением, мой дорогой Дел, что позабыл обо всем! Остаток денег уже ждет вас на буферном депозите в вашем банке. Как только вы прибудете на свой корабль, эта сумма будет переведена вам по вашему подтверждающему звонку.

— На свой корабль? — безропотным эхом откликнулся я.

— Естественно. — Первый Слуга передал мне обычную пластиковую кредитку с данными перевода. — Вот, удостоверьтесь.

Я машинально принял у него из рук кредитку и проверил ее, заранее понимая, что все окажется в порядке. Ни царебогу, ни ю`Багнехауду не было никакого интереса обманывать меня, столько знающего (или догадывающегося) о содержимом цилиндра.

Между тем необходимо было, чтобы я оставался в Святилище — ждал аудиенции — пока это содержимое не пройдет проверку.

— Теперь, когда с делами покончено, дорогой Дел, — продолжал ю`Багнехауд, — отправляйтесь к себе. Отыдхайте и развлекайтесь как вам будет угодно, — коротышка вновь двусмысленно улыбнулся. — Но не переусердствуйте! Я надеюсь, мой дорогой, что до вашего отлета нам удастся провести немного времени вместе.

Заверив Первого Слугу, что подобная перспектива наполняет меня нетерпением, я на миг задумался, а не задушить ли мне противного сластолюбца перед тем, как унести отсюда ноги. Если, конечно, до этого дойдет.

Ю`Багнехауд забрался в свой флоутер, а я вслед за молчаливым сервилоидом углубился во внутренние покои Святилища.

Неспешно шагая вслед за механическим молодцом по бесконечным чередованиям пересекающихся галерей и проходных залов (бесчисленные двери в их стенах свидетельствовали о наличии множества иных помещений и переходов), я внезапно с содроганием понял, что представляет собой нутро этого гигантского сферического сооружения. Каждый элемент внутренней конструкции, будь то зал или коридор, имел скругленные стены и потолок. Углы отсутствовали вовсе, и помещения напоминали либо огромные шары, либо трубы из стеклообразного полупрозрачного материала, источающего рассеянный неяркий свет. Все это были отличительные признаки известного архитектурного стиля, впервые популяризованного бюрократическими структурами ОФ-Централ и известного под названием «паутинный лабиринт».

Каждый похожий на трубу коридор или сферический зал «паутинного лабиринта» вел к другим перекрестиям и разветвлениям; проходы бесконечно делились, возникали все новые залы и анфилады, в разные стороны разбегались наклонные или винтовые лестницы. Внутренность здания во всех направлениях на всех уровнях пронизывали шахты гиперлифтов. Я слышал, что смотреть на такое сооружение сверху очень интересно: оно довольно красиво и напоминает волшебные узоры ловчей сети мивтакеанского морского паука. Сам я никогда не видел подобного обиталища. Из-за огромного количества стеклостали, необходимой для постройки, такие дома стоили очень дорого и часто оказывались не по карману даже без сожаления расстающимся с деньгами планеталлионерам. Очень скоро ОФ-Централ отказался от такого рода проектов, а выстроенные и готовые к продаже здания демонтировали — никто не хотел тратить целые состояния, чтобы потом всю жизнь искать выход из трехмерного лабиринта, придуманного какими-то идиотами.

Сердце у меня упало. Принимая план юного революционера, я воображал себе некий вполне конкретный замок или поместье, где дорога на кухню строго определена и легко устанавливается. Теперь я уверился, что в «паутинном лабиринте» с его бесконечными разветвлениями, пересечениями, перекрестками, уровнями и тупиками я сразу заблужусь. Несколько мгновений я обдумывал, не попросить ли помощи у сервилоида. Но у того был приказ вести меня в гостевые покои и никак не на кухню.

Выслушав мою просьбу, механизм, не имеющий права самопроизвольно менять маршрут, наверняка обратится за санкцией выше — может статься, даже к самому ю`Багнехауду. Нет, решил я, придется разбираться своими силами.

А значит, может получиться, что я начинаю — и проигрываю.

Погруженный в невеселые размышления, я неожиданно обнаружил, что наше путешествие подошло к концу. Я понятия не имел, где мы находимся, потому что потерял направление и вдобавок сбился со счета поворотов почти сразу же, как расстался с Первым Слугой царебога. В чем я был более-менее уверен, так это в том, что мы шли в глубь Святилища. Миновав очередную небольшую прихожую, уставленную столиками и шкафчиками, я вслед за юношей-сервилоидом очутился в более просторном сферическом зале, где было все, что может понадобиться усталому путнику для восстановления сил. Исходя из того, что восстанавливать можно не только душевные силы, Хозяин Святилища постарался не ущемить никого и ни в чем.

Столы ломились от яств, которых хватило бы, чтобы насытить три десятка изголодавшихся гостей, — яств, приготовленных по рецептам дюжины разных миров (и это только те, что я узнал). Выбор напитков, запоняющих бары вдоль стен, был безграничен — от изысканнейших фруктовых вин до дымящейся бутыли рел-буссианского ликера под названием «Горлодер». Пять сервилоидов стояли наготове, ожидая указаний.

На просторных мягких диванах лениво раскинулось с десяток едва прикрытых и соблазнительно улыбающихся особ разного пола, возраста, роста и сложения. Под рукой у них было все — всевозможные наркотики, снадобья, электростимуляторы и невообразимые приспособления для невозможных услад. Самый пресыщенный извращенец, верно, смог бы найти здесь для себя что-нибудь новенькое. Возле одного из диванов на черных кожаных поводках бродила пара упитанных вислобрюхих местных животных, которых я видел по дороге в город. Я не стал задумываться о том, что они здесь делают.

— Ваши покои, господин, — негромко осведомил меня сервилоид.

Возможно, причиной тому было потрясение, испытанное мною при виде предложенных способов удовлетворения любых желаний любого гостя, но тем не менее что-то подстегнуло мой мыслительный процесс. В моем сознании начало оформляться решение вставшей передо мной проблемы.

— Нет! — громко объявил я.

Сервилоид, уже собравшийся уходить, дернулся, как от удара током, и остановился.

— Я хочу, чтобы этот зал немедленно очистили. Я хочу остаться один, чтобы отдохнуть и… подготовиться к встрече с Его Всемогуществом.

— Как пожелаете, господин, — отозвался сервилоид и сделал повелительный жест в сторону полуодетых лежебок. Одно было хорошо во владениях царебога — он знал, как заставить своих людей повиноваться. Не заставив себя ждать, с минимумом внешних проявлений недовольства (кто-то наморщил носик, кто-то надул губки) обитатели диванов заторопились вон. Заметив среди прочих парочку аппетитных молоденьких девиц, я ощутил укол сожаления. Но дело жизни и смерти превыше всего!

Я приказал пятерке сервилоидов оставить меня и, препоручив свой костюм своему провожатому, отослал его следом. Уверенный, что ю`Багнехауд следит за каждым моим шагом, я решил вести себя обыкновенно и первым делом принял короткий, но бурный душ в обнаруженной рядом со спальней ванной, после чего наполнил бокал чудесным игристым пирилллипским вином. К тому времени сервилоид принес мой отлично вычищенный небесно-голубой костюм, и я смог одеться.

Потягивая вино и машинально пощипывая какое-то лакомство, я упал на кровать, которая тут же приступила к массажу, — картина, оправдывающая ожидания любого соглядатая: выполнив тяжелое и ответственное поручение, человек отдыхает, с достоинством ожидая аудиенции.

По сути дела, кроме кредитки, которая уже лежала в моем кармане, никакая иная благодарность мне не была нужна. Все, что мне сейчас требовалось, — это остаться в полном одиночестве.

И если я собирался найти кухню, а в ней тайный ход, и выбраться наконец из Святилища, то пора было действовать.

Небрежно поигрывая кулоном, с непроницаемым лицом я чуть шевельнул губами и вызвал Поси.

— Ты могла бы определить мои координаты? Хоть какие-то сенсоры работают?

— Конечно, Дел, — радостно отозвалась машина. — Буквально только что несколько сенсоров поймало фазу.

— Отлично. Ты можешь проверить помещение, в котором я нахожусь, на предмет «жучков» и тому подобного?

Последовала коротенькая пауза.

— Мои сенсоры не смогли засечь в вашей комнате ни одного подслушивающего устройства. Но за дверями комнаты стоит мандроид, работающий в режиме прослушивания.

Не успели отзвучать последние слова Поси, как в зале бесшумно появился сервилоид.

— Вы что-то сказали, господин?

— Сказал? — удивился я, придав лицу невинное выражение. — Нет, я просто… я просто пел.

— Пели, господин? — сервилоид ухитрился вложить в свой невозмутимый голос долю сомнения.

— Конечно. Я всегда напеваю, если у меня хорошее настроение. — Я широко улыбнулся и промурлыкал пару тактов темы из популярного галавизионного шоу.

— Очень хорошо, господин, — отозвался все еще сомневающийся сервилоид и удалился.

— Поси! — зашипел я. — Влезь в банк памяти этого сервилоида и узнай, где в этом заведении кухня!

Последовала еще одна крохотная пауза, показавшаяся мне вечностью: Поси при помощи комм-лучевой связи устанавливала контакт с мозгом сервилоида.

— Я все узнала, Дел, — наконец не без тени самодовольства сообщила машина.

— Молодец! Теперь следи за мной и направляй меня к кухне. Но сперва выруби сервилоида.

— Дел! — Поси была шокирована.

— Я не собираюсь убивать его, — объяснил я, начиная терять терпение. — Выключи его ненадолго, чтобы я мог… э-э… внести небольшие изменения в его программу.

Поси неохтно согласилась и исполнила мою просьбу. Мощному интеллектоиду, располагающему средствами лучевой связин, не составляет никакого труда управиться с низшим механизмом. Все это очень напоминает отношения между людьми, подумал я. Секунду спустя мой путь был свободен.

Но тут меня осенило.

— Поси, в этом здании полно убивоидов. Можешь ты их отключить?

— Ты собираешься вносить изменения и в их программы? — невинно осведомилась Поси.

— Нет, — процедил я в ответ. — Я просто не хочу, чтобы кто-то из них случайно подстрелил меня по дороге к кухне.

— Извини, Дел, — ответила не слишком расстроенная Поси. — Но убивоиды оснащены встроенной защитой против стороннего вторжения и отключаются только при помощи кодов. Код выбирает и переустанавливает владелец.

Ничего, подумал я, сорвалось — обойдемся. Я объявлен в Святилище почетным гостем царебога, и встречные убивоиды вряд ли станут стрелять в меня без предупреждения.

Подбодренный этой мыслью, я тронулся в путь.

Теперь дело не казалось мне особенно сложным. В памяти сервилоида хранилась трехмерная схема внутреннего устройства Святилища со всеми маршрутами и обозначениями. Поси знала, где кухня. Она могла бы указать мне прямой маршрут, если бы в «паутинном лабиринте» существовало понятие прямой.

Но едва Поси начала мною руководить, как работоспособность сенсоров корабля резко ухудшилась. Видно, галактическая фортуна, туго вплетенная в мою судьбу, не благоволила мне. Сенсоры теряли фазу именно тогда, когда я вставал на перепутье у очередного разветвления коридора. Поси оказывалась бессильна мне помочь, и мне оставалось либо стоять и ждать у моря погоды, обливаясь холодным потом и стуча зубами, либо выбирать дорогу на свой страх и риск. Если я выбирал коридор наудачу, то неизменно ошибался, и как только сенсоры вновь ловили фазу, мне приходилось возвращаться под руководством Поси. Если я ждал на месте, мне хотелось вопить от панического ужаса.

Так, всеми правдами и неправдами продвигаясь в нужном направлении, я не встречал на пути никаких препон. Во всяком случае, на изрядном начальном его отрезке. Никого не заметив, я миновал с полдюжины залов, очень похожих на те сверхгостеприимные покои, которые отвели мне. Размышляя о том, сколько людей — и животных — с различной любовной оснасткой царебогу приходится постоянно держать наготове на случай прибытия большого количества гостей с разнообразными неутоленными желаниями, я по дороге заглянул в несколько комнат, но никого там не нашел. Потея и раз за разом с облегчением убеждаясь, что каждый следующий зал пуст, как и предыдущий, я шагал к цели.

Время шло. Я заметно продвинулся вперед, спустился на нижний уровень, потом еще на один. Жилые помещения закончились, начались служебные — так объяснила мне Поси. Еще она любезно описывала мне общее устройство «паутины», но я слушал вполуха и уяснил только, что личные покои царебога, «Райский уголок», находятся у самой вершины. Удаляясь от чертогов правителя Фраксилии, я спускался по внутренним хитросплетниям Святилища к его задворкам, туда, где жили слуги и размещались агрегаты, служащие поддержке жизнедеятельности в здании. Я был на верном пути. И у меня все чаще появлялись попутчики.

В основном это были разнообразные мандроиды. Мальчики-сервилоиды в коротеньких туниках, скромно потупив глаза, торопились с разными поручениями. Попадались и человекоподобные механизмы в комбинезонах пастельных оттенков, с инструментами в руках — очевидно, механики или ремонтники. Раз или два я замечал стайки полуодетых и сильно накрашенных созданий, очень похожих на тех, кого я выпроводил из своих покоев, и заключил, что в подавляющем или даже абсолютном большинстве готовые к любым услугам обитатели моих диванов не были людьми.

У меня нет предубеждения против сервомеханизмов в постели или где-либо еще. Для меня новый факт стал лишь очередным проявлением той власти над слугами, какую имел и предлагал во временное пользование гостям царебог.

Порядки, установленные в Святилище, наложили свой отпечаток и на реакцию встех встречных мандроидов. Ее не было вовсе. Механизмы шагали, скользили над полом или катили мимо меня, уставив глаза в пол или в несуществующую точку впереди, никак не замечая присутствия одетого в голубое человека-инопланетника с напряженным лицом, бормочущего что-то своему шейному украшению. Обеспокоенный тем, как бы кто-нибудь из встреченных мною механических слуг не донес обо мне начальству, я попросил Поси выборочно просканировать их мозг. Поси выполнила мою просьбу и ответила: нет, они молчат.

— Они не обращают на вас внимания, Дел, — пояснила она. — Они не обязаны заниматься вами, поэтому просто не замечают вас.

По моему мнению — и я никогда этого не скрывал — служебные мандроиды очень похожи на людей. Во многом они даже совершеннее нас. Они занимаются только тем, чем должны заниматься, и ни шага, ни движения, ни взгляда в сторону. Вы никогда не увидите мандроида за работой во внеурочное время, или дома, или добровольно вызвашегося сделать что-то. Я уважаю их за это.

Три или четыре раза, когда я замечал среди движущихся механизмов людей, мое сердце готово было выскочить из груди. Вообще говоря, отличить людей от мандроидов непросто — при желании у них тоже могут быть невозмутимые лица и пустые глаза. Но в Святилище я не ошибся ни разу. Все эти люди, одетые в менее нарядные подобия капустных мантий ю`Багнехауда, конечно же, видели меня и, оглядев с головы до ног, отводили взгляд и с каменными лицами спешили прочь. Мне не требовалась Поси, чтобы понять, о чем они думают. Это были мелкие служащие — статистики, учетчики или что-то в этом духе, маленькие незначительные людишки на маленьких незначительных должностях — и я, инопланетник, чужой в Святилище, серьезный и целеустремленный, заинтересованный и уверенный. Они понятия не имели о том, кто я и почему я здесь — еще одно доказательство собственной незначительности. А поскольку убедиться в этом мало кому бывает приятно, эти люди притворялись, что не видят меня. Что меня нет, и ничего не происходит.

Поэтому, с каждым новым шагом проникаясь уверенностью, что я всем здесь до лампочки, я мало-помалу начал расслабляться. Я даже попробовал улыбаться и кивать встречным людям с напряженными лицами, но те лишь заливались румянцем и удваивали скорость. Тогда я улыбнулся себе и, окончательно развеселившись, зашагал дальше.

И напоролся на убивоидов.

Возможно, это была та самая четверка, что допрашивала меня у ворот Святилища, а может, другая — трудно сказать. Да и неважно. Заметив меня и, подобно всем прочим встречным, смерив взглядом, убивоиды ловко загородили мне дорогу, вынудив остановиться.

— Господин, — жестко спросил один из них, — вы заблудились?

— Вовсе нет, — пробормотал я. — Я отлично знаю дорогу. Видите ли, у меня… прекрасно развито чувство направления.

Пока они изучали меня стеклянными мандроидными глазами, я улыбался и моргал. В отличие от первой четверки эти убивоиды знали, кто я такой. Они не пытались меня арестовать и, видимо, были хорошо осведомлены о том, где я должен был находиться в ту минуту. Но, оставаясь убивоидами, они брали под подозрение любого, чья невиновность не была неопровержимо доказана, и поэтому буравили меня взглядом в обычной полицейской манере, когда под маской тяжеловесной вежливости скрывается совсем уж тяжкая злоба.

— Господин, вы можете объяснить нам, что вы здесь делаете? — поинтересовался другой убивоид.

Я изобразил волнение. Это оказалось не так уж сложно.

— А в чем дело? Я нарушил границы чьей-то собственности? Это частное владение? Закрытая зона?

Полицейские очень не любят, когда им отвечают вопросом на вопрос. Никто из четверки убивоидов и пальцем не шевельнул, но по сгустившемуся в воздухе напряжению я понял, что им очень хочется шмякнуть меня раза три о стену, а потом снова задать свой вопрос. Отметив это для себя, я без малейших усилий придал своему лицу еще более озабоченное выражение.

— Нет, это не закрытая зона, господин, — в конце концов отозвался один из убивоидов. — Но гости сюда обычно не ходят.

Вот в чем состояло мое преступление, вот каково было основание для подозрений. Я вел себя необычно! Если бы я сейчас в своих покоях катался по диванам в компании животных и полуодетых людей, это никого бы не удивило.

— Понятно, — снова пробормотал я, лихорадочно соображая. — Я здесь потому… потому что… — Под страшными взглядами убивоидов мой мозг уподобился чистому листу — а потом страх дал толчок вдохновению. — Потому что я захотел размяться! Решил пробежаться по коридорам. Стараюсь поддерживать форму, знаете ли.

И, чтобы подкрепить свою легенду, я запрыгал, как дергунчик, похлопывая себя по бокам локтями согнутых рук. Убивоиды молча смотрели на меня, умудрившись изобразить на невозмутимых физиономиях явственное неодобрение. Типично для человекоподобных механизмов!

— Размяться, господин?..

Эти размеренные слова тоже были полны сомнения и неодобрения: обычная реакция служебных механизмов на человеческие привычки и поведение. Точно так же реагировал на мое якобы пение сервилоид в гостевых покоях.

— Вот именно — чтобы с пользой провести время, оставшееся до встречи с Его Великолепием.

И, намекнув на свои связи в божественных сферах, я кивнул, улыбнулся и трусцой устремился в брешь между двумя убивоидами. Те, по-видимому, нехотя пришли к молчаливому соглашению, что, к сожалению, у них нет достаточных оснований тут же, на месте, оторвать мне голову.

— Очень хорошо, господин, — напутствовал меня один из них с ноткой сомнения и разочарования в ровном спокойном голосе. — Пожалуйста, сразу как закончите свою… разминку, вернитесь в свои покои.

— Конечно, конечно! — заверил я, еще раз улыбнулся, покачал головой, махнул ручкой и затрусил по коридору дальше. Я знал, убивоиды смотрят мне вслед. Я чувствовал спиной их взгляды, которые жгли не хуже бластерных зарядов.

Я допускал возможность слежки и был почти уверен, что убивоиды непременно доложат по команде о моей необычной активности. Это могло удивить ю`Багнехауда, поскольку вместо того, чтобы привести себя в порядок и ждать аудиенции, я легкомысленно носился по залам Святилища, обливаясь потом (главным образом, от волнения).

— Поси! — задыхаясь, бросил я в свой кулон. — У меня мало времени!

— Сожалею, Дел, — весело отозвалась машина. — Впрочем, вы сейчас двигаетесь немного быстрее. В следующем сферическом зале поверните в первый проход налево.

— И куда я попаду? — спросил я, сбрасывая темп, потому что у меня закололо в боку.

— Вы сбавили скорость, Дел, — заметила Поси. — Но это уже не важно. За этим проходом начнется коридор, который приведет вас в первый из кухонных залов.

— Там есть люди? — спросил я.

— В памяти сервилоида нет таких данных.

Тогда, скорее всего, там никого нет, решил я. Действительно, девушка добаралсь из гарема до кухни без проблем, ее никто не остановил. И немудрено — ведь, выстави царебог перед тайным ходом часовых-убивоидов, его тайна немедленно будет раскрыта. Вздрагивая от предчувствий, я продолжал «пробежку». Вот и кухня. Я почувствовал, что у меня текут слюнки — я давно ничего не ел, если не считать крошечного куочка чего-то сладкого и еще раньше — скудной порции тушеной крысы, о чем я старался не вспоминать. Принюхавшись к запахам кухни, я понял, что готов в один присест проглотить десять готовящихся здесь обедов. В первом кухонном зале возились с посудой несколько сервилоидов, не обратившие на меня никакого внимания. В других залах вообще никого не было — обед давно закончился, а время ужина еще не настало. Никого я не встретил и в коридорах, соединяющих кухонные помещения.

В последнем зале, как и обещал ю`Випо, я нашел в стене простой круглый металлический люк. Это был единственный люк, встреченный мной в Святилище. Несомненно, именно его я искал — в его отверстие мог свободно пройти человек, желающий воспользоваться тайным ходом. В зале не было ни намека на стражу, и, возрадовавшись, я бросился к люку, забыв о колотье в боку.

Электронный кодовый замок, открывающий замки одновременно на обеих крышках люка, с моей и наружной стороны, я увидел сразу же. И вспомнил, что, случайно набрав верную комбинацию, девчонка, по словам ю`Випо, тут же ее забыла.

— Поси, — торопливо вызвал я интеллектоида, — ты сможешь установить комм-лучевую связь с этим кодовым замком и определить код?

— Уверена, что смогу, Дел, — ответила машина. — Но, к сожалению, в данный момент несколько моих сенсоров одновременно потеряли фазу. Я по-прежнему способна при помощи комм-луча определить ваши координаты, но сориентироваться в кодовом замке пока что не в состоянии.

Я содрогнулся, словно при этих словах что-то потеряло фазу и во мне. С пронзительным криком, в котором смешались ярость, разочарование, страх и прочие обуревавшие меня чувства, я в сердцах стукнул кулаком по крышке запирающего кодового механизма — и вскрикнул снова, на этот раз от боли в ушибленном кулаке. Эхо моего крика растаяло в коридорной дали. Замок люка тихо щелкнул, и крышка с приглушенным гудением убралась в свой паз в стене.

Я потрясенно уставился на отворившийся проход и услышал в отдалении еще один тихий щелчок. Что это — открылась крышка второго люка, наружного, и теперь проход в Святилище открыт, а с ним и путь для бегства? Если кодовый замок открывается так просто, неудивительно, что отпереть его сумела даже запуганная девчонка из гарема.

Я испуганно оглянулся на коридор, но он был пуст — ни один сервилоид не заинтересовался моим криком. Я затаил дыхание, прислушался к тому, что происходило в соседнем зале, и услышал звуки, долетавшие совсем с другой стороны. Они доносились из темного зева открывшегося туннеля. Тихое поскрипывание, шуршание, глухое позвякивание…

В туннеле кто-то был.

Мне захотелось узнать, кто это, но я боялся подставиться под выстрел какого-нибудь разгоряченного треффа. Осторожно прижавшись к стене рядом с люком, я осторожно, одним глазком, заглянул в темный проем. Во мраке почти ничего нельзя было разобрать. Туннель был очень длинный и пологий. Я увидел чей-то силуэт: снизу пригнувшись поднимался кто-то очень большой — его плечи едва не задевали за стены шахты.

Ага, подумал я, значит, ю`Тило решился подтвердить свое звание вожака и возглавил вторжение. За ним идут остальные треффы. Пора сматывать удочки — конечно, если ю`Випо сдержит свое слово.

И если в первых залах кухни еще не появились привлеченные необычными звуками убивоиды.

Я отошел от люка, приблизился к выходу в коридор и на цыпочках дошел до его дальнего конца, старательно прислушиваясь и обильно потея. Никаких звуков, которые свидетельствовали бы о приближении опасности, слышно не было. Выглянув в соседний зал, я обнаружил, что он изумительно, чудесно пуст. Позади, в коридоре, зазвучали шаги. Я с улыбкой обернулся к ю`Тило и его соратникам, чтобы принять поздравления с отлично проделанной работой, но улыбка сошла с моих губ. Я в отчаянии заломил руки. Кажется, я даже издал тихий звук, напоминающий всхлип.

Человек, которого я увидел, оказался значительно выше здоровяка ю`Тило. Это не был вонючий трефф в коричневой хламиде. Это был златовласый, златокожий, сверкающий улыбкой гигант в белоснежных одеждах.

С огромным бластером в руке и молекулярной шпагой на бедре.

Деготь Черноптин.

Моей первой мыслью было бежать. Я медленно попятился к следующему кухонному залу, но Деготь, не переставая улыбаться, в несколько шагов настиг меня. Я испуганно огляделся, пытаясь найти щель, в которую можно было бы забиться, но Деготь лениво поднял бластер, наставил на меня — и я замер и затрепетал, как насекомое, приколотое булавкой к стене.

В тот миг я отдал бы все фраксилийские комиссионные за один бластер-браслет, чтобы с его помощью стереть с лица Дегтя эту широкую безмятежную улыбку.

— Спасибо, что впустил меня, Карб, — неторопливо растягивая слова, проговорил сияющий красавец.

Я стиснул зубы, изнемогая от ненависти.

— Откуда ты взялся?

— Милашка Мела привела, — весело отозвался Деготь. — И не только меня.

— Невозможно! — воскликнул я. — Мы сняли с Мелы «жучок».

Смех Дегтя — мелодичный бархатный баритон — резанул мой слух.

— Вы нашли «жучок», который я специально оставил на виду. Второй вы не заметили — я поместил его… в более укромное место. И снабдил специальным защитным экраном, который делает сканирование невозможным. — Деготь снова рассмеялся. — Женщинам высокого класса — только высокие технологии!

Вжимаясь спиной в стену, я исходил безмолвным потоком проклятий. Я клял Мелу за то, что по ее вине мы попали в западню, Дегтя — за то, что он есть на белом свете, ни в чем не повинную Поси — за то, что не заметила второй «жучок», и судьбу-злодейку за то, что в очередной раз подвела меня, когда до спасения было рукой подать.

— Где Мела? — наконец взяв себя в руки, спросил я.

— Она снаружи и вне опасности, — отозвался Деготь. — Дегтярники присматривают за ней и за вонючими юнцами. — Он снова весело рассмеялся. — Мела в гневе прекрасна! Когда я рассказал ей, как выследил вас, она затопала ногами, обругала последними словами и поклялась отомстить. Впрочем, женщинам порой необходимы такие эмоциональные разрядки, верно, Карб? После они становятся слаще меда.

— Побереги свою философию для себя, — бросил я. — Что тебе здесь нужно?

— Не будь наивным, Карб, — ответил Деготь. — Я здесь для того, чтобы получить ардакканианский фетам. Я пытался заполучить его на Вадимании, и Мелу вместе с ним, но ты оказался крепче, чем я думал. Я мог бы добиться своего на Уулле…

Деготь умолк. У него за спиной, в последнем кухонном зале, со стороны открытого люка послышались какие-то звуки.

— Это, должно быть, дегтярники, — сказал Деготь не сводя с меня глаз и бластера.

— Они должны привести Мелу и коричневые хламиды. Насколько я понимаю, эти сосунки — что-то вроде местных повстанцев, поэтому я приказал дегтярникам запустить их в Святилище. Своего рода диверсия — пусть отвлекают внимание убивоидов, пока мы будем искать фетам.

Покуда я нашаривал на задворках памяти подходящий язвительный ответ, в коридоре, ведущем к нам, послышались тяжелые шаги. Продолжая держать меня под прицелом, Деготь обернулся.

И замер. И перестал улыбаться. Зато я дернулся, как от удара током, и судорожно глотнул воздух, пытаясь закричать.

В коридоре появилось чудовище. Огромное, покрытое слизью, уродливое, вооруженное с головы до ног, вселяющее ужас.

Главарь пиратов. Черный Дых. Десятищуп.

Деготь ожил и начал поворачиваться навстречу новой опасности. Однако пират-негум, несмотря на свой возраст, оказался более проворным. В восьми коротких щупальцах Десятищуп держал разнообразные ножи и кинжалы, два длинных оставил для рукопашной. Взмахнув одним из длинных щупальцев, как хлыстом, пират ударил Дегтя по руке и выбил у него бластер, со стуком упавший на пол.

— Слишком много женщин, Черноптин, — сказал Десятищуп голосом, напоминающим скрежет железа о камень. — Теряешь форму, теперь даже старик может выбить оружие у тебя из рук.

Лицо Дегтя потемнело и превратилось в бронзу.

— Рано радуешься, Черный Дых, — в ярости воскликнул он. — Сейчас ты лишишься своего оружия… вместе с руками!

С этими словами он выхватил из ножен золотую шпагу и со свистом рассек смертоносным молекулярным лезвием воздух над головой.

Лицо пирата изменилось. Это могла быть как улыбка, так и гримаса отвращения. В любом случае, перемена была устрашающей. Из щели ротового отверстия в нижней части гловы-туловища Десятищупа вывалилось облачко густого липкого дыма.

— Я рад, что ты решился сразиться со мной на шпагах, — проскрежетал он. — Я долго ждал того часа, когда избавлюсь от тебя. Ты слишком часто попадался у меня на дороге. Теперь я наконец смогу забыть о Дегте Черноптине.

Десятищуп подался вперед и протиснулся из коридора в зал. Деготь отскочил назад, описав клинком над головой золотой круг. Я тоже поспешно попятился, освобождая место для поединка. Потом уже я сообразил, что в ту минуту беспрепятственно мог бежать — казалось, и Деготь и Десятищуп забыли обо мне, — но столь неожиданное появление сразу двух моих главных преследователей полностью парализовало мой разум, лишило сил и способности двигаться. Поэтому я стоял и молча следил за тем, как Черный Дых поднимает свои восемь клинков, стискивая их щупальцами, и… с силой выдыхает огромное облако непроницаемого дыма.

Дыхание Десятищупа, черное, как космос за Краем, и зловонное, как разложившийся труп, окутало Дегтя, потушив его бело-золотой блеск, словно порыв ветра — свечу. С шипящим боевым кличем, от которого кровь стыла в жилах, пират, взмахнув всеми своими клинками, бросился вперед и исчез в облаке черноты.

В тот же миг столь же непроглядная тьма закрыла свет от моих глаз. Ноги у меня подкосились, и я повалился на пол.

Мела потом говорила, будто я потерял сознание, но это неправда: я никогда не терял сознания, разве что раз или два, из-за переутомления или недостатка кислорода. Сам я полагаю, что попросту споткнулся, пытаясь отойти на безопасное расстояние от черного облака, внутри которого дрались, упал и ударился обо что-то головой. Впрочем, неважно. Когда я пришел в себя, рядом со мной была Мела. Сказать по правде, это она привела меня в чувство, безжалостно исхлестав ладонями по щекам. Еще не до конца очнувшись, я, тем не менее, сразу заметил ее полный ярости взгляд и понял, что с ней, выведенной из равновесия хвастливыми откровениями Дегтя, следует обращаться в высшей степени осторожно.

— Что случилось? — слабым голосом спросил я, пытаясь сесть.

— Кошмар, — коротко ответила Мела и в своей отрывистой манере изложила мне события последних часов, после чего определение «кошмар» показалось мне довольно бледным.

После того как убивоиды на глазах у треффов, тайно наблюдавших за происходящим из-за гребня насыпи, унесли меня в Святилище, откуда ни возьмись появились дегтярники и без единого выстрела взяли молодых повстанцев в плен. Деготь освободил Мелу и с нескрываемым удовольствием объяснил ей, как ему удалось столь своевременно оказаться здесь. Через некоторое время, когда я открыл люк, ведущий в тайный ход, Деготь скрылся в нем. Почти сразу же после этого невесть откуда нагрянули пираты и, заставив дегтярников сдаться, объявили их и треффов своими пленниками. Десятищупу понравилась идея Дегтя о диверсии, и он приказал своим пиратам отправить вооруженных дегтярников и треффов вперед, в Святилище, но сперва пожелал сам войти во вдрец царебога, чтобы, как он выразился, навсегда избавиться от Дегтя.

— Кажется, и от меня тоже, — добавил я.

— О тебе о ничего не говорил, — холодно отозвалась Мела. — О тебе все довольно быстро забыли.

Что ж, чудесно, с горечью подумал я. Если бы не я, подвергнувший себя стольким опасностям, они в лучшем случае до сих пор бродили бы вокруг Святилища и брали друг друга в плен. Но судя по стальным желвакам на щеках Мелы, моя точка зрения была ей неинтересна, и я промолчал.

— Десятищуп вошел в тайный ход вслед за Дегтем, и тогда пираты начали по одному заталкивать туда треффов и дегтярников, чтобы те приняли огонь убивоидов на себя. Началась ужасная неразбериха, крики, проклятия, ругань, некоторые из треффов плакали. Кстати, твою подружку си`Вайру все это почему-то ужасно веселило, она смеялась как сумасшедшая.

Она и есть сумасшедшая, с тоской подумал я.

— Меня пираты затолкали в шахту последней и за мной пошли сами. Вдруг я услышала крики пиратов, оставшихся снаружи, и в отдалении приглушенную стрельбу. Пираты, которые вошли в туннель последними, потом рассказали, что из главных ворот Святилища выскочило несколько десятков убивоидов. Убивоиды напали на них, но нарвались на встречную атаку и отступили.

Я озадаченно заморгал:

— Перед пиратами?

— Нет! На убивоидов напали взявшиеся непонятно откуда вооруженные люди. — Мела потрясла головой. — Семья.

Я выпучил глаза, чувствуя, что мой желудок пытается поменяться местом с ногами.

— Это как же?..

— Мне кажется, — ровным голосом сказала Мела, — что все это из-за «жучка», который на нас повесил Деготь.

На нас? Я едва не напомнил ей, кто притащил на корабль «жучка», а следом и хвост из всех негодяев галактики, но глаза Мелы, где застыла сталь, убедили меня, что говорить об этом сейчас было бы неумно.

— Десятищуп в свою очередь привесил «жучка» какому-нибудь дегтярнику, а Семья, наверное, одному из пиратов. В общем, теперь все они здесь и все хотят получить фетам.

— Где они сейчас? — просипел я.

Мела неопределенно махнула рукой.

— Где-то в Святилище. Когда прошел слух о Семье, все бросились врассыпную от потайного люка и разбежались кто куда. Я потихоньку отстала, так на меня никто и внимания не обратил!

— А Деготь и Десятищуп? — с тревогой спросил я. — Они все еще здесь. Дерутся.

Мела пожала плечами.

— Когда я пришла сюда, их уже не было. Если они еще живы, значит, они где-то внутри Святилища. Там внутри ужас что творится, идет какая-то безумная война трех банд, треффов и убивоидов — они лупят друг друга без разбора. Надо срочно вызвать сюда подразделение Федпола!

— С ума сошла! — судорожно вскинулся я. — Черт с ними, пускай перебьют друг друга! Мне уже… нам уже заплатили, так что ждать нечего, можно уносить ноги.

— Тайного хода больше нет, — вздохнула Мела, кивая в сторону последнего кухонного зала. — Отступая, пираты взорвали его, чтобы отрезать путь Семье и убивоидам.

Кровь отхлынула от моего лица, и последние способности трезво мыслить оставили меня.

— Придется пробиваться к выходу, — продолжала Мела. — Семья наверняка попытается прорваться в Святилище. Удастся им это или нет, но через некоторое время выход будет свободен. И если мы доберемся туда вовремя…

— Поси покажет нам дорогу, — сказал я, протягивая руку к кулону. Когда я нащупал его, мне показалось, будто кто-то без заморозки выдернул у меня из спины позвоночник.

Одного взгляда на кулон было достаточно, чтобы понять, в чем дело. Вероятно, я раздавил его при падении. Драгоценный камень разлетелся вдребезги, под осколками виднелись раздробленные кусочки времниевых плат и металла, вид которых не оставлял надежд на восстановление.

— Пошли, Карб, — повелительно сказала Мела, заставив меня опомниться и оборвать тонкий жалобный вой. — Нужно торопиться. Нельзя тут больше сидеть.

Но почему? — пронеслось у меня в голове. Ведь здесь так безопасно! Но Мела была уже у выхода из зала, а мне вовсе не улыбалось оставаться здесь одному.

Потрясенный отчаянностью положения и глубиной психологического кризиса, я собрал остатки сил и заковылял следом за своей решительной напарницей. К сожалению, то, что Мела назвала безумной войной в Святилище, не было сосредоточено в одном месте. Все разбежались по дворцу — кто искал фетам, как Деготь и Десятищуп, кто — царебога (треффы), кто — любых посторонних (убивоиды), а кто просто где бы с кем подраться (дегтярники и пираты). Я в тот момент был уверен, что гангстеры все еще штурмуют главный вход, и от души понадеялся, что они и противостоящие им убивоиды будут доблестно сражаться до последнего человека и механизма и когда мы наконец окажемся там, выход будет полностью свободен.

Надежды мои, как всегда, не оправдались.

Первыми попавшимися нам навстречу вестниками войны без правил были двое треффов, вылетевшие из-за угла коридора, куда мы только что вбежали: упитанный паренек с ржавым ружьем-парализатором, с виду вполне решительный и боевой, и высокая девица с окровавленной одной рукой и длинным ножом в другой, еще более решительная и боевая. Заметив нас, мальчишка испуганно остановился и выпалил из парализатора в Мелу, бежавшую впереди. Мела успела среагировать и ловко нырнула вперед, заряд пронесся мимо и угодил в стену. Мела, как настоящая акробатка, завершила прыжок переворотом через плечо, мягко поднялась на ноги и, с потрясающей точностью выбив из рук толстенького треффа парализующее ружье, ударила парня ногой в пах. Мальчишка согнулся пополам и взвыл. Мела сбила с ног девушку и, подхватив ружье, побежала дальше, по-прежнему легко и грациозно, даже не взглянув на поверженных юнцов. Я последовал за ней, рассмотрев по пути скорчившегося на полу паренька, покрасневшего от боли.

— Вы все равно бежали не в ту сторону, — любезно заметил я и кинулся догонять Мелу.

Добравшись до конца коридора, я увидел, что Мела, прижавшись к стене, засела на корточках у дверного проема и делает мне какие-то знаки.

— Убивоиды, — прошептала она, кивая в сторону следующего зала.

Мне совсем не хотелось останавливаться. Мой инстинкт самосохранения уже полностью утвердился в мысли о том, что спасение — снаружи и что чем быстрее я отсюда выберусь, тем лучше. Сбавлять скорость, прятаться, медлить и сомневаться означало пробыть в полном опасностей Святилище несколько лишних минут. Тем не менее я понимал, что не в моих интересах сейчас появляться перед убивоидами, которые с недавних пор без предупреждения открывают огонь по незнакомцам. Вне себя от безвыходности ситуации, я принялся лихорадочно озираться, тщетно ища новый путь к бегству.

В ту же секунду за поворотом раздался грохот разрывов и треск бластерного огня. Мела отпрянула от дверного проема. Я бросился на пол и прикрыл голову руками. Треск и грохот за стеной почти сразу стихли, и я осторожно поднял голову и осмотрелся. Мела уже снова сидела на корточках возле угла и осторожно заглядывала в зал.

— Семья прорвалась, — лаконично прокомментировала она. — Убивоиды попали под перекрестный огонь гангстеров и дегтярников. Пошли, путь свободен.

Я вскочил и следом за Мелой бросился в зал. Там все было перевернуто вверх дном, на полу между обломками многочисленных механизмов валялось два или три тела в черном и пара покрытых темным мехом негумов. Отшвырнув парализатор, Мела подхватила с пола два гангстерских бластера и один перебросила мне, после чего вновь устремилась вперед, к новым коридорам и новым залам.

Через несколько минут я почувствовал необычайный подъем. Лихорадка сотрясала мое тело, избыток адреналина словно обул меня в крылатые сандалии. Генератором этих эмоций, разумеется, была Мела. Подобно неуязвимым призракам мы неслись по лабиринту и почти не сбавили ход ни когда Мела обернулась, чтобы уложить из бластера двух дегтярников, которые с криками вывернули позади нас из-за какого-то угла, ни когда я одним выстрелом свалил с ног сцепившихся в рукопашной гангстера и убивоида, ни когда зал, куда мы ворвались, внезапно наводнили пираты. Двоих Мела уложила почти не целясь. Не останавливаясь, мы промчались через анфиладу залов, заполненных сражающимися, но никто не заметил нас, даже когда сначала Мела, потом я с разгону перескочили через дегтярника, с яростной сосредоточенностью расчленяющего поверженного пирата. Мы мчались вперед, прятались, уворачивались, стреляли и снова бросались бежать. Время от времени Мела в воинственном экстазе испускала пронзительные дикие вопли, пугавшие меня не меньше, чем то, что творилось вокруг.

Наше совместное бегство закончилось неожиданно: сгоряча влетев в очередной зал, оказавшийся чем-то вроде отведенных мне покоев, и увидев прижавшихся к стенам безоружных сервилоидов, мы повернули в поисках другого выхода и нашли его, но поздно. Из не замеченного нами прохода вдруг выскочил похожий на рептилию пират и швырнул в Мелу пригоршню чего-то напоминающего мелкие сверкающие искры. Мела беззвучно осела на пол.

Я машинально нажал на спуск бластера и проделал в пирате огромную дыру. Его лягушачье тело еще не коснулось пола, а я уже стоял на коленях перед бесчувственной Мелой и стаскивал с нее комбинезон. Брошенная в нее пригоршня искр, насколько мне было известно, не имела ничего общего с огнем. Это было отвратительное оружие — диггеры, крохотные метательные снаряды с острыми, как иглы, наконечниками и собственными источниками энергии. Они несли в себе парализующий яд. Попав в тело жертвы и парализовав ее, диггеры немедленно начинали вибрировать и углубляться в беспомощную плоть, добираясь до жизненно важных органов и разрушая их. Чтобы спасти потерявшую сознание Мелу от ужасной смерти, нужно было действовать молниеносно.

До сих пор я испытываю к себе уважение, когда вспоминаю, что в тот опаснейший час, раздевая Мелу, я думал только о спасении ее жизни. Раздев ее догола, я принялся обирать с нее диггеры. Это было все равно что пытаться выбрать колючки из бедолаги, угодившего в фритоканский ленточный кактус. Только в данном случае колючки быстро пробуравливали ходы в коже, стараясь спрятаться внутри тела. К тому времени, как я набрал одиннадцать стрелок, на гладкой коже Мелы уже не было видно ни одной из них. Осмотрев каждый сантиметр ее тела, я без сил опустился на пол, обливаясь потом, дрожа и уповая лишь на то, что успел собрать все диггеры и Мела останется жить.

Прошло несколько минут, потом еще, но Мела не приходила в себя. Она была еще жива — ее веки подрагивали, организм боролся с парализатором. Я вдруг понял, какой опасности подвергаюсь, стоя здесь на коленях. Время шло, Мела жила. Значит, внутри ее тела стрелок не было, иначе она уже была бы мертва. Я перевел дух и немного расслабился. Действие наркотика прекратится не скоро. Инстинкт самосохранения подсказал мне, что, пытаясь продолжить путь по бесконечным залам Святилища с Мелой на руках, я подвергну нас обоих большой опасности. Мела, конечно, девушка худенькая и миниатюрная, но не настолько.

Как любила повторять Мела, нужно всегда и во всем оставаться профессионалом. Самым профессиональным в моем положении было развернуться и идти дальше одному, ничем не обремененному. Но я не мог бросить свою напарницу в таком состоянии. Это было бы трусостью. Поэтому я поднялся и приказал группе сервилоидов, забившихся в дальний угол, приблизиться.

Машины, хоть и напуганные, были исправны и послушались. Не смея поднять на меня глаз, сервилоиды подошли и окружили меня.

— Я оставляю эту женщину с вами, — сказал я. — Позаботьтесь за ней и защищайте. Скоро я за ней вернусь.

В ответ сервилоиды пробормотали что-то утвердительное и занялись Мелой. Оглянувшись в последний раз, я бессознательно сравнил гибкую грацию Мелы с дикарской, экзотической роскошью си`Вайры и заставил себя вернуться к более насущным проблемам. Я действительно собирался вернуться за Мелой — когда в Святилище утихнет стрельба и враждующие группировки закончат истреблять друг друга. В чем-то Меле даже повезло — она осталась под охраной сервилоидов, и ей теперь ничто не угрожало. А я должен был идти дальше — возможно, сражаясь — к единственному оставшемуся выходу из дворца и ожидающей меня за ним неизвестности.

Впрочем, назвался груздем — полезай в кузов. Я всегда это говорил. Выбрав среди столпившихся над Мелой сервилоидов экземпляр посмышленей, я приказал ему отвести меня в холл перед главным входом в Святилище. Механизм безмолвно повиновался, и я поспешил за ним следом, внимательно поглядывая по сторонам, прислушиваясь и держа бластер наготове.

Следом за сервилоидом мне удалось беспрепятственно пройти через несколько залов, и я испытал некоторое облегчение. Я вдруг поверил — по наивности, конечно — что сервилоид выведет меня из Святилища невредимым и что судьба наконец-то мне улыбнулась. Я был доволен, что взял провожатого — если возникнет опасность, он послужит мне отличным щитом.

Со всех сторон долетали звуки стрельбы и крики — сражающиеся группировки то и дело натыкались друг на друга и открывали огонь. Запутанная планировка Святилища не позволяла точно определить, в какой стороне или даже на каком уровне слышна стрельба. Казалось, сражение кипит везде, однако я не терял надежды, что все-таки сумею благополучно пробраться через основную зону конфликта.

Через некоторое время сервилоид ввел меня в первый из длинной череды пересекающихся залов-галерей, тонущих в изобилии произведений искусства и разных экзотических диковин и, очевидно, представляющих собой своего рода выставочный комплекс. Я справился у сервилоида, и тот подтвердил мою догадку, а заодно заверил, что мы, как и было задумано, удаляемся от центра Святилища к «Райскому уголоку», расположенному на самом верхнем уровне. Мне неспроста вздумалось убедиться в этом — я специально оговорил это заранее, спуститься в центральный зал мне хотелось с одного из верхних балконов, с возвышения, откуда легко можно заметить убивоидов или иные препятствия. Не желая рисковать и чересчур приближаться к покоям царебога, где сейчас наверняка рыскали все охотники до фетама, я решил подняться всего на несколько уровней и тем ограничиться.

До определенных пор все шло как по маслу. Я даже начал с интересом рассматривать ценнейшие шедевры из собрания царебога, раздумывая о том, не прихватить ли с собой парочку вещиц поменьше — пройдя через такие мучения, я безусловно заслужил премию. Но не успел я выбрать, как за моей спиной в зал ворвалось и немедленно открыло по мне огонь с полдюжины совершенно обезумевших гангстеров Семьи.

Стреляли они на бегу и были очень возбуждены, а потому все выпущенные ими заряды прошли мимо цели. Я тоже промахнулся, поскольку отстреливался, удирая по проходу между рядами экспонатов к дальнему выходу из зала. Краем глаза я заметил, как под градом осколков бесценных произведений искусства, в мгновение ока превращенных бластерным огнем в ничто, мой сервилоид, спасаясь, молниеносно нырнул под одну из витрин. Чудом добравшись до двери невредимым, я опять оглянулся и увидел, что гангстеры переключились на тройку дегтярников, которые в запале влетели в зал, что-то проорали и так же стремительно исчезли за соседней дверью. Гангстеры с криками бросились за дегтярниками, безостановочно паля из бластеров им вслед.

Не сбавляя хода, я пробежал еще один выставочный зал. И попал в истинный кошмар.

Вышло так, что большая часть сражающихся оказалась там одновременно со мною — возможно, их привлекли звуки стрельбы. В галерейный комплекс можно было попасть с разных сторон через многие двери. Когда я пулей вылетел из одного зала и бросился в смежный, откуда ни возьмись появились пираты и обстреляли меня. В следующий миг из двери напротив выскочила горстка убивоидов и открыла огонь по пиратам. Завязалась перестрелка. Воспользовавшись этим, я с грохотом высадил первую попавшуюся дверь и ввалился в следующий залец, где испуганно оберувшиеся ко мне дегтярники тотчас пустили в ход бластеры. Я ответил огнем, и они обратились в бегство, столкнувшись в дверях с группой гангстеров. Столкновение перешло в кровавую рукопашную, я же под шумок выбрался на четвереньках в следующую длинную галерею, увешанную бесчисленными голопортретами неизвестных.

Недолго думая я решил пробежать ее без остановки — и с этой минуты началось мое сошествие в ад. В галерее было множество дверей, и за каждой меня поджидала по меньшей мере пара вооруженных убийц — дегтярники, убивоиды, пираты, ганестеры. Стоило мне подбежать к какой-нибудь двери, и они выскакивали оттуда, как чертик из табакерки, и тотчас исчезали вновь, едва в следующем проеме возникали новые персонажи, открывающие огонь и по мне, и по ним. Эти внезапные, судорожные появления и исчезновения делали их похожими на страшных механических кукол, и все они мгновенно забывали обо мне, с воплем несущемся сквозь их бесконечную череду. Но я добрался до дальнего конца галереи целый и невредимый, не в силах поверить в свое счастье.

Заметив пологий спиральный подъем на следующий уровень, я поспешил убраться подальше от страшной выставки. Тут было относительно тихо, только два убивоида, спускавшиеся поодаль на гиперлифте, несколько раз выстрелили по мне. На верхнем уровне события несколько минут развивались спокойно, а потом, одновременно выскочив в узкий зал из двух противоположных коридоров, на меня напали пират и дегтярник. Не теряя времени, они попытались подстрелить меня. Вымотанный недавней гонкой до предела, я вскрикнул и кинулся на пол. Пират и дегтярник вновь выстрелили, теперь уже друг в друга, оба поразили цель и упали, недвижимые.

Не знаю, сколько я пролежал между их трупами. Я не был ранен, но прежде чем продолжать бегство, мне нужно было собраться с силами. Я был близок к панике — я вновь заблудился и угодил в эпицентр переделки, которая, похоже, тащилась за мной как привязанная. Необходимо найти нового провожатого, другого сервилоида, думал я, который покажет мне безопасный окольный путь к главному входу.

Я совсем было собрался встать, когда услышал позади шаги и голоса и в страхе замер, стараясь не дышать. Это было совсем не трудно — ужас парализовал меня. Это спасло мне жизнь.

Сквозь неплотно смеженные веки я заметил две пары приближающихся ко мне черных брюк в тонкую белую полоску. Прислушавшись к звучавшим все громче голосам, я с содроганием узнал один из них и помертвел. Это был зловещий, леденящий душу рык Пульвидона.

— Я надеялся взять Карба живым. — Он ткнул меня в бок носком ботинка. — Я хотел убить его сам. Он бы у меня долго подыхал.

Спутник Пульвидона хрипло рассмеялся.

— Все равно ему пришлось несладко. Гляди, у него вся рожа синяя. Видать, получил порцию отравленных стрелок.

Пульвидон хохотнул.

— Как раз под цвет его костюмчика, верно?

Вероятно, насчет цвета моего лица они были правы — я изнемогал от недостатка воздуха. О том, чтобы неожиданно вскочить и перестрелять негодяев из бластера, нечего было и думать. Ведь один из них был Пульвидон.

Он еще раз пнул меня в бок и, к моему величайшему облегчению, вместе со своим напарником вышел из зала, на ходу бормоча что-то о том, что нужно связаться со всеми ребятами и собраться где-нибудь в одном месте. Дождавшись, чтобы их шаги затихли вдалеке, я вскочил и удрал в противоположном направлении.

В следующий миг воздух вокруг меня раскалился и загудел от молний, вылетающих из указательных пальцев трех убивоидов. Они промахнулись: в отчаянном прыжке я бросил свое тело в кабину ближайшего гиперлифта. Убивоиды кинулись следом, не переставая палить вверх. Бластерный огонь расплавил и разнес в пыль добрую треть магнитного диска, на котором я стоял, но что-то вдург отвлекло внимание механизмов, и они исчезли так же неожиданно, как появились. Повисла тишина. Трепеща, я лежал и ждал, пока мой диск остановится.

Выбравшись из лифта, я обнаружил, что попал в странно тихое место, спокойное, как «глаз бури». Я стоял в конце широкого, короткого, упоительно безлюдного коридора. Бесшумно пробравшись к двери в другом его конце, я приложил к ней ухо и прислушался. Судя по доносящимся из-за двери звукам, за ней определенно шла какая-то жизнь. По-видимому, дверь эта отгораживала от коридора довольно большое помещение — громкому голосу, слышному за ней, вторило гулкое эхо. Но особенно потрясло меня другое. Среди стрельбы и смерти, смерчем гуляющей по Святилищу, подгоняющей и настигающей несколько вооруженных банд, я услышал многоголосый, дружный женский смех. И сразу же прочие звуки, идущие из-за двери и поначалу принятые мною за шумы, наконец достигли моего сознания, и я узнал тихую приглушенную музыку и пение птиц.

Еще не до конца поверив, я уже знал — догадка моя верна. В Святилище было единственное место, где женщины сейчас могли смеяться, а птицы петь. Лифт, куда я бросился в порыве отчаяния, вынес меня к дверям «Райского уголка» — личных покоев царебога.

Я отлично понимал, что мне нечего там делать, и мне совершенно не хотелось туда идти. Но противостоять внезапно обуявшему меня любопытству я не смог. Осторожно пригнувшись, я чуть-чуть приотворил дверь и заглянул в щель.

Дверь открывалась на богато украшенный балкон, опоясывающий помещение внушительных размеров. Голос и смех, услышанные мною, доносились снизу, из-под балкона. Я увидел овальный зал с тремя украшенными ажурным орнаментом входами, симметрично расположенными на уровне пола. По длинне овал был примерно в сто пятьдесят метров. Балкон, на который я в конце концов выбрался, отделяло от пола метров двадцать. На столько же над ним возносились к бледно-голубому куполу стены. Под куполом горело искусственное солнце солидных размеров.

В узких концах зала, где помещались действующие сейчас установки «Иллюзион» (я видел такую на лайнере эмиссара), можно было видеть пасторальные сценки — оттуда и неслось щебетание птиц. Справа поднимался пронизанный солнечными лучами лес, слева зеленел лужок с пригибающейся под порывами ветерка травой. Над цветами вились и сновали разноцветные насекомые. Но все это я окинул лишь беглым взглядом — основное мое внимание сосредоточилось в средней части овала, раскинувшейся непосредственно под моим балконом.

Центральное место там занимал большой, заполненный прозрачной голубой водой пруд, настоящее маленькое озеро. Водоем этот, соединенный с системой малых прудов небольшими короткими протоками и водопадиками, над которыми изгибались изящные мостики, с трех сторон был окружен свежей зеленью, невысокими плакучими деревцами и редким, приятным для глаз кустарником. На дальней стороне пруда пестрел цветами широкий луг; редкие деревья не уничтожали, а лишь подчеркивали впечатление приволья. Посреди луга был устроен небольшой, тоже покрытый густой травой холмик с пологими склонами и плоской поместительной вершиной.

Все это великолепие — кристально чистая сверкающая вода, густая свежая трава, запах зелени и цветов — представляло собой полную противоположность смрадному засушливому запустению, царящему за стенами Святилища. Потрясающее совершенство открывшейся передо мной картины было отвратительным символом несметного богатства и абсолютной власти, зиждущихся на равнодушной жадности, коррупции и потакании своим прихотям. К такой мысли я, несомненно, пришел бы, будь у меня возможность хоть на секунду спокойно задуматься. Но едва я всмотрелся в раскинувшееся передо мной великолепие и различил некоторые подробности, как мои мыслительные процессы оказались замкнуты накоротко.

Почти все без исключения части волшебного парка — пруд с быстрыми журчащими протоками, широкий луг, склоны холма — были населены молодыми, очаровательными и совершенно нагими женщинами. Они весело плескались в воде, играли на лугу в потешную игру с маленьким мячом или просто нежились на солнышке, беззастенчиво подставляя свою наготу его лучам. Это их смех слышал я из-за дверей. Солнце ласкало их тела, а с ним и мой взгляд, взгляд неведомого и невидимого тайного соглядатая. Некоторое время я остолбенело рассматривал их одну за другой. Девушки не были совсем обнажены — их наготу прикрывали обильные драгоценные украшения вроде бус и куски нежнейшей полупрозрачной материи, обернутой вокруг бедер. Так по крайней мере выглядели девушки на суше. Были ли раздеты или одеты купальщицы, я затруднялся сказать.

Я ни секунды не сомневался, что вижу легендарный гарем царебога. Обустройство гарема в какой-то мере свидетельствовало в пользу правителя Фраксилии — в отличие от эмиссара он отдавал предпочтение слабому полу. Здесь следует сказать, что как человек современный и здравомыслящий, я с неодобрением отношусь к самой идее гарема, как и к идее любого другого вида порабощения. Тем не менее, нельзя было не заметить, что наложницы царебога вовсе не казались угнетенными, расстроенными или встревоженными. Я рассматривал их весьма долго и тщательно и непременно заметил бы нечто подобное.

Идиллию нарушил раскатившийся под сводами гарема громкий голос.

Могучий гулкий бас отчеканил несколько отборных ругательств, часть которых, по-моему, восходила корнями к фраксилийскому диалекту. Ругани сопутствовали звучный мясистый шлепок и пронзительный вскрик. На миг обнаженные красотки замерли, взволнованно ожидая продолжения. Кто-то, пока мне неведомый, подобострастно хихикнул, и бас загудел снова, веселее. Одалиски рассмеялись и с облегчением загомонили. С трудом оторвав взгляд от соблазнительного колыхания определенных частей девичьих тел, вызванного этим оживлением, я поглядел на вершину холма.

Там расположилась широкая, щедро украшенная затейливой резьбой платформа под расписным балдахином, покоившимся на миниатюрных копиях силовых энергоколонн, поддерживающих Святилище. Внутри, на наваленных в художественном беспорядке вышитых подушках и пестрых богатых покрывалах, обосновалось еще несколько голых девиц. Их подобострастное внимание было обращено к центру осененной балдахином вершины холма. Посмотрел туда и я.

Там, величественно развалясь, полулежал царебог Фраксилии ю`Иггзраджипайл Первый.

На царебога вполне можно было бы смотреть, если бы не то, что весь наряд правителя Фраксилии составляла небрежно наброшенная на одно плечо короткая воздушная мантия. Если бы царебог встал, он оказался бы приземист и коренаст. Лысый (только по телу разбросаны редкие клочки седого пуха), лицо со впалыми щеками испещрено морщинами и мешочками, большой мясистый нос. Кожа царебога давно утратила эластичность и висела складками, отчего он напоминал наполовину сдутый воздушный шар.

С отвращением рассмаривая хозяина Святилища, я заметил позади него блеск металла и тут же разглядел доставленный мной цилиндр. Цилиндр был совершенно невредим; по-видимому, его еще не открывали. Это показалось мне странным — при взгляде на обрюзгшего старика становилось ясно, что ему просто необходима хорошая порция фетама. Подумав об этом, я немедленно стал размышлять о том, как человеку, сумевшему заполучить и использовать фетам, прибрать к рукам и все это великолепие. Успешный дворцовы переворот в Святилище — и при удачном стечении обстоятельств этот счастливчик может… Я прекратил бессмысленно глазеть на девушек и занялся обдумыванием своего положения и возможностей.

Поостыв, я заметил среди свободно рассредоточенных внизу фигурок две особенные. Я ожидал увидеть в гареме рядом с царебогом его придворных, но, по-видимому, дорога в «Райский уголок» была им заказана. Возможно, они прятались от ужасов, творящихся по всему остальному Святилищу. Как бы то ни было, эти две фигуры, поочередно попавшиеся мне на глаза, привлекли мое внимание не потому, что были мне незнакомы — я не видел никого из придворных царебога — а, напротив, потому, что я хорошо их знал.

Одним был толстый коротыш, ползавший на четвереньках по склону холма. По радужным слоям кисейных мантий я немедленно опознал ю`Багнехауда, хотя виден был главным образом объемистый зад Первого Слуги. Усердно ползая по траве и явно что-то тщательно там выискивая, он высоко и призывно возносил свою филейную часть. Царебог не преминул откликнуться на призыв: августейшая ступня впечаталась в подставленную мишень, и я услышал уже знакомый сочный шлепок и вторящий ему вопль жертвы. Одалиски зашлись смехом.

Вторая замеченная мной фигура заставила меня податься к самому краю балкона и чуть ли не перевеситься через перила. Это было одна из девушек в паланкине. Она лежала на боку, озираясь по сторонам, такая же округлая и аппетитная, как остальные. Но в отличие от прочих наложниц в ней чувствовалось какое-то напряжение, словно она отчаянно пыталась сжаться и скрыть свою наготу. В тот миг, когда я заметил на ее руках магнитные наручники, я рассмотрел наконец ее лицо — она повернулась ко мне в попытке уклониться от ленивых заигрываний царебога, который время от времени принимался щупать ее.

Закованной в наручники пленницей гарема царебога была Мела, моя напарница.

Я сразу понял, что произошло. Я оставил ее, раздетую и бесчувственную, на попечение сервилоидов, твердо усвоивших, что положено делать с незнакомыми раздетыми и бесчувственными девицами.

Они перенесли ее в гарем.

Прекрасно зная Мелу, я понимал, что наручники на нее надели неспроста — вероятно, она пыталась вырваться и убежать, а может, и нанести тяжкие телесные повреждения Его Божественности. Ей повезло, что она довольно привлекательна и царебог решил оставить ее для услад, вместо того чтобы убить на месте.

Тут мои размышления были прерваны повторно, на этот раз — появлением из ажурного входа (двери с грохотом вылетели, выбитые взрывом гранаты, и в гарем повалили клубы дыма) шайки всклокоченных дегтярников. По всему было видно, что они наткнулись на «Райский уголок» случайно и не ожидали увидеть ничего подобного. С разгону влетев внутрь, они опешили и изумленно остановились, озираясь.

Их потрясла не роскошь открывшихся им женских прелестей. Насколько я знаю, эти негумы не считают самок человека привлекательными, разве что, может быть, в качестве объектов грабежа. Скорее всего, их потряс и заворожил сам «Уголок».

Однако им не пришлось долго наслаждаться его созерцанием. Несколько прекрасных молодых наложниц со странно пустыми лицами, только что мило щебетавшие о пустяках (по крайней мере так мне казалось), вдруг повернулись к пришельцам, разом вскинули правые руки — и исторгли из выставленных вперед указательных пальцев мощные струи бластерного огня, в мгновение ока обратившего дегтярников в пепел.

Казалось, стены и потолок гарема обрушатся от хохота царебога.

— Нечему удивляться, моя милая, — пробасил он, обращаясь к потрясенной не меньше моего Меле. — Мне двести пятьдесят три года, но я вовсе не стар и пребываю в здравом уме. Кроме обычных убивоидов, рассеянных по Святилищу, у меня есть и особые, их я держу здесь, при себе — это моя личная стража.

Царебог снова гулко захохотал, а особы, поначалу принятые мною на наложниц, возобновили тихую беседу.

У меня тряслись руки, и я обливался липким холодным потом. Я вспомнил, как всерьез обдумывал, не спуститься ли вниз и не отнять ли фетам у дряхлого старца… и, самой собой, спасти Мелу. Но теперь…

Я медленно попятился от перил, думая, что нужно быть настоящим извращенцем, чтобы загримировать убивоидов под голеньких наложниц, да еще придать им такие хрупкие и соблазнительные формы. Но, сказал я себе, меня это теперь не должно волновать. Сейчас, когда все вооруженные банды подошли к «Райскому уголку», пришло время убраться отсюда.

Я с сожалением оставлял в руках царебога фетам, к которому подобрался так близко, и терзался оттого, что вновь приходится бросать Мелу. Но я отлично видел, что здесь, под надежной охраной наложниц-убивоидов «Уголка», ее жизни не грозит опасность. Мела опять была в большей безопасности, чем я, которму предстояло вновь с головой окунуться в убийственный водоворот войны без правил!

И я попятился к двери — попятился, птому что был не в силах оторвать тоскующий взор от девичьих тел, даже от тел замаскированных убивоидов. Это было глубоко непрофессионально, и я прекрасно это понимал, но вряд ли на свете много мужчин, способных заставить себя поступить иначе.

Однако мои беды только начинались.

Я понял это, когда сильные руки точно клещами стиснули мои плечи и вздернули меня над полом. Я вскрикнул, обернулся и увидел двух высоких, прекрасно сложенных обнаженных женщин. Одна из них держала меня в объятиях. Но судя по их силе и пустым глазам, это не были женщины. Чтобы понять, кто они, не нужно было видеть черневшие в кончиках их указательных пальцев отверстия дул. Высматривая Мелу, я, видимо, слишком далеко высунулся из-за перил, и стражницы царебога заметили меня. И не думая вырываться — это было бесполезно, — я попытался вложить в свои слова хотя бы крупицу гнева.

— Не знаю, за кого вы меня приняли, — мой голос дрожал от притворной ярости, — но я Дел Карб, почетный гость его милости…

Не сказав ни слова в ответ, державший меня механизм теснее привлек меня к себе, и к моей спине прижалась восхитительная высокая грудь. Но я не успел насладиться этим положением — вторая механическая дама протянула указательные пальцы к моей шее и надавила.

Я погрузился в нахлынувшую на меня тьму.

В подобном способе лишения сознания есть одна хорошая сторона — очнувшись, вы не испытываете тех неприятных ощущений, какие мучают вас после приема наркотика или удара по голове. Плохо другое: продолжительное сдавливание шейных артерий может привести к повреждению головного мозга. Впрочем, как и наркотические препараты и удары по голове. Что касается меня, то, вынырнув на поверхность сознания, я обнаружил, что не утратил способность соображать.

В остальном дела обстояли не столь хорошо. Там, где руки убивоидов впивались в мое тело, оно болело, меня грубо обыскали, и одежда моя была в серьезном беспорядке. К счастью, маленькая кредитная карточка, подтверждающая мое право на вторую часть комиссионных, лежала на месте, в кармане. Но руки мои были скованы магнитными наручниками, такими же, какие я недавно видел на Меле. Я лежал ничком на пахучей теплой траве, а надо мной гремели гневные раскаты баса:

— …наверняка должен знать, как он открывается, и объяснит это нам, когда очухается.

Насколько я сумел разобрать, бас принадлежал царебогу, а разговор шел обо мне.

— Он доставил его сюда. Он наверняка открывал его и обкрадывал меня!

— Ничего подобного, — возразил усталый раздраженный голос, отлично мне знакомый. Похоже, царебог произвел на Мелу не слишком сильное впечатление. Мне захотелось мысленно вложить ей хоть крупинку полезной почтительности. — Говорю вам, никто не может открыть этот цилиндр. Нужен специальный, предварительно подогнанный молекулярный ключ.

— Это я уже слышал, — прорычал в ответ царебог, — но мой Первый Слуга, болван, ухитрился уронить этот ключ в траву!

Я снова услышал сочный шлепок и вскрик, без сомнения, слетевший с губ ю`Багнехауда, и тихо порадовался, живо представив себе процесс впечатывания божественной ступни в оттопыренный жирный зад.

— Я найду его, ваше всемогущество! — бормотал Первый Слуга на дальнем склоне холма. — Если бы я мог призвать на помощь сервилоидов…

— Ты уже пытался это сделать, но они не пришли, — прогрохотал царебог. — Не смогли добраться сюда или все перебиты — не знаю. Поэтому искать ключ придется тебе, и поспеши, пока я не приказал перетопить тебя на сало…

— Но, ваша благосклонность, — пискнул ю`Багнехауд, — вина здесь не только моя. Вся эта стрельба в Святилище… это так тревожно… мои нервы…

— Что, ручонки трясутся? — насмешливо переспросил царебог. — Но здесь тебе нечего бояться. Это вторжение довольно забавно, но оно не более чем средство развеять скуку. Как только цилиндр откроется, я это прекращу. — В голосе правителя Фраксилии появились командные нотки: — Эй, убивицы! Приведите эту дохлятину в чувство! Отрежьте ему что-нибудь — может, тогда он очухается!

Инстинкт самосохранения подсказал мне, что «убивицы» — это скорее всего убивоиды в девичьем обличье, а упомянутая «дохлятина», по-видимому, не кто иной как я. В два приема вскочив на ноги — несколько неуклюже, поскольку руки у меня были скованы — я попятился от пары подступающих ко мне убивоидов с пустыми глазами.

Я увидел, что нахожусь на вершине холма, прямо перед паланкином, в котором возлежал царебог со своими девицами. И Мела. Заметив, что я очнулся, она, забыв про наручники, с самым грозным видом соскочила с помоста на траву и попыталась ударить меня ногой. Не насторожись я при виде приближающихся ко мне убивиц, я, наверное, пел бы сейчас партии колоратурного сопрано в одном из добровольных хоров планеты Харлес.

Я успел увернуться и принял основной удар на бедро. Но в маленькой босой ножке Мелы таилась такая сила, что я не удержался на ногах и кувырком покатился вниз с холма. Возможно, я потерял равновесие, когда уворачивался. Вдогонку мне Мела послала поток витиеватых ругательств, из которых следовало, что она страстно ненавидит меня, мерзавца, бросившего ее на произвол судьбы.

Царебог трясся от смеха. Отвратительное зрелище!

— Бесхребетный мозгляк, стручок и соплеед? — повторил он. — Недурно для девушки!

И, к моей великой радости, жестом отозвал убивоидов.

Но, завидев Мелу, неумолимо надвигавшуюся на меня с искаженным яростью лицом настоящего ангела мщения, я вновь забеспокоился. Как я уже сказал, на Меле не было ни нитки. Предусмотрительно отступая от своей разгневанной напарницы, я оторвался от ее разгневанного лица и скользнул взглядом ниже. Мела машинально попыталась прикрыться. Это привело в восторг царебога, и он опять непристойно загоготал.

Мела вспыхнула и остановилась. Выражение ярости сменилось гримасой презрения.

— Ты отвратителен, Карб, — объявила она.

— А что я мог сделать? — стал защищаться я. — Ничего! Нельзя меня винить!

Мела вскинула голову и сверкнула глазами.

— Да ну? А кто бросил меня в этой вонючей дыре беспомощную и раздетую, одну с сервилоидами, а сам смылся, чтоб спасти свою шкуру!

— Мела, дорогая, — отозвался я, задетый за живое. — Я собирался вернуться за тобой…

— Уверена, ты твердил себе это всю дорогу, пока бежал от меня без оглядки! Чтоб совесть не так мучила!

— Я бы обязательно вернулся за тобой, — гнул я свое. — И потом, я собрал с тебя диггеры, все до одного…

Мела помедлила и нехотя кивнула.

— Да, вроде бы так.

— И потом, — заторопился я, стремясь закрепить достигнутое преимущество, — я ведь оставил с тобой сервилоидов…

— …которые тут же принесли меня сюда! — вспылила Мела, снова собираясь ударить меня.

Я поспешно отступил.

— Но, Мела, — проникновенно сказал я, — где в Святилище может быть безопаснее? Ведь там, снаружи, война еще не закончилась! А здесь убивоиды, которые всегда тебя защитят, и другие девушки, с которыми тебе не будет скучно… — Я выдавил беглую улыбку. — Да и вряд ли здесь кто-то станет тебя насиловать.

Быстро покосившись на поникшую плоть царебога, Мела согласно дернула уголком рта.

— Тут ты прав, — согласилась она. — Он только щупать да обжиматься горазд… на другое его не хватает.

До этой минуты царебог с удовольствием прислушивался к нашей с Мелой перепалке, словно мы были наемными комедиантами, разыгрывающими для его увеселения небольшую драму. Однако последнее замечание Мелы заставило его с ревом вскочить с подушек.

— Молчать! — загудел он. — Забыла, где находишься? Я вырву твой поганый язык, заживо обдеру с тебя кожу и сожгу мясо до костей!

— И правильно, и правильно, — заквакал на другой стороне холма ю`Багнехауд.

Внезапно похолодев, я понял, что Мела перегнула палку, и несколько следующих секунд спешно изобретал витиеватую и запутанную тираду, составленную из униженных извинений, перемешанных с мольбами о пощаде, опираясь на свой изрядный опыт общения с самыми отъявленными тиранами галактики. Но во внезапном приливе вдохновения неожиданно увидел чудесную альтернативу.

Царебог продолжал грохотать, убивоиды уже направлялись к нам, а Мела, приняв боевую стойку, приготовилась к последнему смертному бою. Но тут, решительно взяв себя в руки, призвав на помощь все свое хладнокровие и придав лицу спокойное и уверенное выражение, я шагнул к паланкину.

— Не стоит столь жестоко обходиться с нами, ваша вседержавность, — начал я. — Ведь тогда вам вряд ли удастся получить фетам.

Воцарилась потрясенная тишина. Мела нахмурилась и с удивлением взглянула на меня, но повела себя разумно — промолчала. Царебог взмахнул рукой, и убивоиды замерли на месте. Никто не проронил ни слова. Все смотрели на меня.

— Значит, ты все-таки знаешь, что в цилиндре, — гневно хмурясь, проговорил царебог.

— Да, с некоторых пор это для меня не секрет, — легко отозвался я.

— И ты можешь его открыть? — В голосе царебога звучали не только сомнение и подозрительность, но и отчаянье и безрассудная надежда. И я понял, что если проведу свою партию без сучка без задоринки, то он мой. Старик был идеальной мишенью для того, кто от безвыходности положения готов был пуститься во все тяжкие.

— Он нашел ключ! — просиял ю`Багнехауд. И тут же сник, увидев, что я отрицательно качаю головой.

— Ключа у меня нет. Да и если его найдут, он будет бесполезен. Молекулярные ключи ужасно хрупкие. Уронил — и пиши пропало. А уж если на него наступить…

Это была чистая правда. Молекулярные ключи действительно очень хрупкие и могут прийти в негодность даже от падения на мягкую траву. Но дело было в другом. Царебог затрясся от злости, ю`Багнехауд от страха, а я сделался центром всеобщего внимания, и это начало мне нравиться.

— Дело в том, что мне не нужен ключ, чтобы открыть цилиндр, — продолжал я.

Изумились все, даже Мела.

— Значит, цилиндр можно открыть как-то иначе? — с надеждой пробасил царебог.

— Наверняка, ваша благоговейность, — ответил я. — Хочу заверить вас, что до сих пор я не пытался сделать это, поскольку, будучи профессиональным курьером, я никогда не позволю себе нарушать неприкосновенность доверенной мне собственности моих клиентов (тут Мела слегка поморщилась). — Хочу сообщить, что обычно я ношу с собой множество разных приспособлений и миниатюрных устройств…

— Оружие? — с тревогой перебил царебог.

Самая грудастая из убивиц выступила вперед.

— Сир, мы тщательно обыскали инопланетника. У него нет при себе оружия, которое угрожало бы вашей жизни.

— Я говорю о полезных приспособлениях, ваша невероятность. — Я слегка улыбнулся.

— Например, вот это.

Приведя в действие вибростилет под ногтем мизинца, я без труда разрезал наручник на правом запястье, снял и тем же манером освободил свое левое запястье.

Царебог чуть заметно напрягся, поглядывая в сторону пышногрудой убивицы.

— Сир, — бесстрастно произнес механизм, — все имеющиеся в распоряжении инопланетника вживленные устройства пригодны только для использования при близком контакте и совершенно безопасны на расстоянии. Однако, если угодно, мы можем удалить их путем хирургического вмешательства.

Это было не лишено смысла. Вживленное мне оружие и впрямь становилось безопасным уже на расстоянии нескольких шагов. Над этим стоило поразмыслить и принять меры. Если, конечно, у меня будет на это время.

— Эта его бритва режет только некоторые металлы! — взвизгнул ю`Багнехауд. — А бальбазианскую сталь — нет!

— Совершенно верно, ваше роскошество, — поспешно подхватил я. — Как верно и то, что я не собираюсь причинять вам вред. Но среди других моих приспособлений… — я поднял руки и растопырил все десять пальцев, — …есть такое, что может служить молекулярной отмычкой. Им я и открою цилиндр.

Тоже неплохая идея, подумал я. Если бы такая отмычка существовала, она могла бы стать полезным добавлением к моему арсеналу.

— Что же ты предлагаешь? — спросил царебог. В его голосе еще слышна была подозрительность, но к ней примешивалось хищное нетерпение. Я заметил, что старик переложил цилиндр с подушек за своей спиной к себе на колени и теперь ласкает его, как мать ласкает больное дитя, прежде чем передать его в надежные руки врачей.

Я с поощрительной улыбкой сделал еще несколько шагов к паланкину.

— Почему бы вам не отдать мне цилиндр, ваша грандиозность? Секунда — и фетам будет в вашем распоряжении.

Лицо царебога задрожало, и я понял всю глубину владевшего стариком отчаяния. Для него фетам означал все — здоровье, упругие мышцы, потенцию… не говоря уж о других сверхспособностях — неуязвимости, умении летать и прочем, если то, что мы с Мелой узнали о фетаме, правда. А терзания царебога убеждали меня, что это именно так. Но без ключа ему было не добраться до фетама. К сожалению, и мне тоже. Нужно было задействовать собственные сверхспособности — молчание затягивалось, мою ложь о молекулярной отмычке могли разоблачить с минуты на минуту. Но я вынужден был тянуть время в надежде, что откуда-нибудь все-таки придет спасение.

Надо сказать, что, поскольку по Святилищу метались толпы вооруженных людей, эта надежда была не беспочвенной.

Я нисколько не сомневался, что вслед за ворвавшимися в «Райский уголок» дегтярниками в гарем царебога очень скоро с шумом и треском нагрянут другие. Тогда (если, конечно, мне удастся дотянуть свой обман до этого момента), покуда убивицы будут отражать атаку, у нас с Мелой появится шанс бежать. Возможно, я даже сумею завладеть фетамом. Только бы удалось убедить недоверчивого старикашку…

Видимо, выражение моего лица изменилось — царебог вдруг нахмурился.

— Что ты задумал? — проворчал он.

— Я думаю только о том, как услужить вам, ваша несравненность, — быстро солгал я. — Пожалуй, разумнее будет попытаться открыть цилиндр у меня на корабле — там есть дополнительные приспособления…

Грохот отдаленного взрыва сотряс гарем до основания, пол задрожал. Это был первый отголосок бойни в Святилище, который проник у «Уголок» после появления дегтярников. Наложницы испуганно залепетали, ю`Багнехауд пискнул, лицо царебога исказилось от гнева:

— У нас нет времени таскаться к тебе на корабль, недоумок! Мы не можем это сделать, пока убивоиды не выметут отсюда всю эту нечисть. — Он махнул рукой в сторону девушек-убивоидов: — Вперед, мои убивицы! К дверям! Уничтожать всякого, кто попытается войти сюда!

Механизмы повиновались. Основная их масса сосредоточилась у трех ажурных входов, другие поднялись по спиральным лестницам на балкон к дверям, через которые я проник в гарем. Глядя им вслед, царебог печально вздохнул.

— Глоток фетама, — сказал он, как бы обращаясь к самому себе, — и я очищу Святилище сам. Один. Ни один нечестивец не уйдет от меня.

— Вы получите фетам, ваша беспредельность, — уверил я правителя Фраксилии, — только дайте мне цилиндр…

— Нет, — хрипло и враждебно пробасил в ответ царебог. — Я тебе не верю. Я еще не решил — возможно, лучше будет подождать, пока найдется ключ. А может быть, прежде чем вскрыть цилиндр, я велю убивицам вскрыть тебя.

Я покрылся потом и почувствовал, что моя улыбка поблекла.

— Это было бы неразумно, ваша недосягаемость, — просипел я. — Я — ваша единственная надежда получить фетам.

— Докажи! — Царебог с подозрением уставился на мои руки. — Покажи мне ту штуку, которую ты прячешь в пальце. Эту… отмычку. И объясни, как она работает.

— Вам… вам, ваша огромность, было бы понятней, если бы вы позволили мне продемонстрировать вам это на цилиндре, — выдохнул я.

— Нет, — голос царебога гудел от крепнущих подозрений, — сначала покажи.

Я повел вокруг дикими глазами, обмирая от леденящей безысходности, и увидел, что Мела нахмурилась, ю`Багнехауда бьет нервная дрожь, наложницы взволнованно смотрят на меня, а глаза убивоидов затягивают меня в свою злобную пустоту… Я напрягся, пытаясь выдумать хоть сколько-нибудь удобоваримый ответ, который убедил бы обрюзгшего старого дурака отдать мне цилиндр, но, как выяснилось, был способен лишь молча взывать о помощи.

И она наконец пришла.

Все три двери «райского уголка» одновременно разлетелись в грохоте, огне и дыме.

Взрывная волна отшвырнула убивоидов от двери и посбивала на пол. Казалось, в «Уголок» с воем, в треске бластерных выстрелов ворвалась орда безумных демонов.

Все три преступные группировки одновременно ворвались в гарем через три разных входа. Ряды их заметно поредели, и все равно вторжение впечатляло. Вероятно, к этому времени убивоидов-«мужчин» в Святилище уже истребили и уцелевшие бандиты добрались наконец до сердца дворца, стремясь получить то, за чем пришли.

Я увидел небольшой отряд дегтярников и самого Дегтя, похожего на золотой призрак, со шпагой в руке. На голове у Черноптина красовалась окровавленная повязка, развевающуюся рубаху перескали разрезы, вокруг которых запеклась кровь, но в целом негодяй, к сожалению, был невредим. Во вторые двери «Уголка» ввалились пираты с Десятищупом во главе. Черный Дых лишился двух или трех щупалец, но в общем держался молодцом. Очевидно, беспорядочное вторжение треффов, дегтярников и пиратов вынудила их с Дегтем прервать дуэль раньше, чем она завершилась чьей-либо победой. Из третьих дверей во множестве появились гангстеры, предводительствуемые Пульвидоном. Треффы до «Райского уголка» так и не добрались — понятно, при такой-то конкуренции! — за одним исключением. Потрясающая и непредсказуемая си`Вайра невесть как ухитрилась накрепко прилипнуть к Дегтю. Тот уже обнимал ее за талию, как когда-то Мелу. Си`Вайра нисколько не возражала, даже была рада. Она уже успела снова довольно живописно разорвать хламиду, на этот раз спереди, от горла до пупка, и беспрестанно демонстрировала в прорехе свои прелести.

На долю секунды стрельба утихла, и противоборствующие стороны уставились друг на друга. В следующий страшный миг все бандиты дружно повернулись и посмотрели на меня. Глаза их обещали невероятные мучения.

И тут наложницы-убивоиды открыли огонь.

Деготь вскрикнул, Пульвидон испустил яростный вопль, а Десятищуп взревел, и все три банды открыли ураганную ответную пальбу. В гареме начался ад кромешный. Снопы бластерного огня перекрещиваилсь в воздухе, гранаты взрывались, разнося все в куски. Одалиски царебога с пронзительными криками заметались в поисках спасения, а ю`Багнехауд испустил звук на пределе слышимости и попытался зарыться в холм. Мела упала на траву, яростно выдирая из наручников руки, страстно желающий добраться до какого-нибудь оружия. Царебог замычал от страха и вяло заворочал конечностями, пытаясь сползти с помоста.

Я бросился на него.

Удар, в который я вложил всю тяжесть своего тела, швырнул правителя Фраксилии обратно на вышитые подушки. Я стал выдирать цилиндр из рук старика. Царебог завопил и забился, с удивительной в столь дряхлом теле неистовой силой стараясь вырвать у меня свое сокровище. Но и я вконец обезумел, а к тому же был намного моложе. Я ударил царебога раз, другой, пальцы старика ослабли, и я завладел цилиндром.

Но царебог, подвывая, упрямо цеплялся за меня, тянулся ко мне скрюченными пальцами. Сражение, бушующее вокруг нас, достигло апогея, молнии бластерных разрядов пролетали совсем рядом с паланкином. Вне себя от ярости, я размахнулся и обрушил цилиндр на лицо царебога.

К моему безграничному изумлению, сияющее совершенство бальбазианской стали с непередаваемо высоким режущим звуком треснуло и разлетелось на мелкие кусочки, подобно тончайшему антикварному стеклу.

Я тупо смотрел, как оглушенный царебог валится навзничь и его лицо заливает кровь. Этого не может быть, думал я. Бальбазианская сталь не бьется. Но она разбилась… да еще с таким жутким звуком…

Несколько секунд спустя до меня дошло, что мой удар совпал с другим явлением, которое и породило странный, небывалый звук.

Я обернулся — медленно и завороженно.

Почти всех убивиц изничтожили. Нападавшие тоже понесли небольшой урон. Но, когда я оглянулся на них, никто не стрелял: все так же тупо, как я, оглядывались по сторонам.

Звук, который мы все услышали, шел из-под высокого просторного купола «Райского уголка» — самый верх его, срезанный, медленно и величественно съезжал в сторону. В образовавшемся круглом отверстии на фоне неба вдруг короткими штрихами замелькали, устремляясь к нам по воздуху, человеческие фигурки. Немного, всего с десяток, в голубых плащах.

Таким было пришествие ардакканианцев.

Теперь ни у кого не осталось сомнений, что они умеют летать.

Ужасающий скрежет, которым сопровождалось прорезание дыры в куполе «Уголка», сменила гробовая тишина. Никто не смел двинуться с места, все ошарашенно молчали — от того, что мы увидели, мог помутиться рассудок.

Словно на могучих невидимых крыльях, ардакканианцы в развевающихся плащах спускались к земле. Во главе отряда — грудь вперед! — конечно же, летела Сергия; за нею — одиннадцать мужчин и женщин. Прежде чем коснуться ногами склона холма, Сергия бросила в мою сторону холодный взгляд, заставивший меня содрогнуться.

В следующую секунду я порадовался, что она ограничилась только взглядом.

Последний из дюжины ардакканианцев еще не опустился на траву, когда самый тупоумный из пиратов повел себя так, как, вероятно, всегда вел себя при встрече с необычным. Он попытался убить пришельцев. Вскинув бластер, он несколько раз выстрелил в сторону ближайших к нему ардакканианцев.

На выстрелы непроизвольно отреагировали все имеющие оружие. Общей мишенью внезапно сделались ардакканианцы. Окутанные бластерным огнем, они на несколько мгновений из синих сделались оранжевыми. Однако очень скоро пальба затихла и наступило благоговейное молчание, нарушаемое лишь всхлипами ю`Багнехауда. Ардакканианцы стояли совершенно невредимые. Ни один волос, ни один клочок их одежды не пострадал в огненном аду.

— Вы ничего не сможете нам сделать, — властно сказала Сергия. — А вот мы можем истребить вас всех. Сложите оружие!

Затянувшееся молчание нарушил Деготь, пробормотавший на ухо си`Вайре что-то неразборчивое. Что именно, я догадался по ответному похотливому смешку фраксилийки. Вероятно, в сверхспособности ардакканианцев входил и чрезвычайно острый слух, потому что Сергия, мгновенно вспыхнув, обернулась и метнула в сторону Дегтя яростный взгляд. Но теперь дело не ограничилось только взглядом. Из глубины сияющих глаз ардакканианки вылетели два раскаленных алых луча, напоминающих тепловые. Ударив в молекулярный клинок Дегтя, они мгновенно превратили его в брызги расплавленного металла. Деготь вскрикнул от боли и вцепился в обожженную кисть. Вскрикнула и си`Вайра; раскинув руки, она пыталась загородить Черноптина своим телом.

— Мне ничего не стоит лишить его руки, — объявила Сергия. — Или головы. То же может случиться с любым из вас. Повторяю: сложите оружие!

Не успело эхо ее слов отзвучать под сводами «Уголка», как со всех сторон послышался лязг и стук — с выражением трепетного ужаса на лице бандиты поспешно отшвыривали от себя оружие. Спутники Сергии выстроились узким кругом, взяв весь гарем на прицел своих смертоносных глаз. Сергия повернулась к паланкину. Ко мне. Приблизившись, она быстрым взглядом окинула лежащего на подушках царебога с окровавленным лицом и осколки цилиндра и, презрительно скривив губы, посмотрела на меня. Я задрожал — а кто бы на моем месте не задрожал?

— Ты лжец, вор и негодяй, Карб, — сказала Сергия. — Теперь совершенно ясно, что все это время фетам был у тебя. Отказываясь вернуть его нам, ты преследовал собственные грязные и корыстные цели — как и все остальные присутствующие. Создания алчности и порока!

— Это ошибка, — я импровизировал на ходу. — Перед самым вашим прибытием я пытался забрать цилиндр у царебога! В последнюю минуту я понял, что фетам не должен попасть в дурные руки. Если бы цилиндр не разбился, я бы непременно вернул его вам.

— Я не верю тебе, — презрительно отозвалась Сергия. — Своими поступками ты доказал, что ты — лживый мошенник с незрелым и грязным умишком. Ты будешь наказан. Правитель этой планеты, который так долго обкрадывал нас, — тоже.

Наверное, я задрожал еще сильнее, потому что Сергия мрачно усмехнулась.

— Полиция вашей Федерации осведомлена о насилии и беззакониях, творимых на Фраксилии прибывшими сюда преступными элементами. — Сергия взглянула на Мелу: — Мы обязательно отблагодарим вашего друга Чертро за информацию. Сейчас он в сопровождении больших сил Федпола высаживается неподалеку.

За спиной Сергии в рядах бандитов послышались встревоженные возгласы и злобные выкрики. Пытаться бежать было бесполезно — ардакканианцы всех держали под прицелом своих глаз-лучеметов, — и в ожидании неизбежной развязки остатки трех банд выражали свое недовольство словами и жестами, но никто не сходил с места. Кроме Пульвидона. Он шагнул вперед, и будь при нем оружие, наверняка пристрелил бы меня, не задумываясь. За неимением бластера мерзавец ожег меня яростным взглядом. Впрочем, не только он.

— Карб, — прорычал он, — во всем, что случилось, виноват ты один. И я доберусь до тебя. С этих пор в галактике не будет места, где бы ты мог спрятаться. Что бы ни случилось, я найду тебя. Клянусь.

От таких обещаний я задрожал как осиновый лист. Мне захотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко от Святилища. Но Сергия не отпускала меня, пронзая суровым взглядом. Затем она отвела взгляд и принялась рассматривать царебога, но я, сраженный, остался сидеть на подушках.

Тем временем правитель Фраксилии приходил в себя. Он стонал и ворочался, его дряблое тело колыхалось. Но он не интересовал Сергию — она смотрела на осколки цилиндра.

— Так это и есть бальбазианская сталь? — насмешливо спросила она у Мелы.

— Она самая, — откликнулась моя понятливая напарница. — Но она почему-то разбилась как стекло…

Сергия медленно покачала головой.

— Вы, люди, такие… умудренные по сравнению с прочими галактическими расами. Но такие наивные! Даже мы, живущие на закрытой планете, видели галавизионную рекламу этой неразрушимой стали — но, зная кое-что о подлинной нерушимости, исследовали этот металл. — Сергия вновь бросила на меня яростный взгляд. — И узнали, что реклама лжет, а бальбазианцы плутуют — так же, как многие из вас. Бальбазианцы скрыли тот факт, что со временем — приблизительно через четырнадцать лет — в структуре их хваленой стали развивается внутренняя усталость, которая делает ее ломкой и хрупкой. Сталь, из которой изготовлен этот цилиндр, давно прошел эту критическую точку.

Я едва не заплакал от разочарования. Никому нельзя доверять! Знай я про эту усталость, фетам давно был бы моим — без стольких трудов, без боли, без опасностей… Я невольно вздрогнул от неожиданности — впрочем, не только я: два тепловых луча, вылетев из глаз Сергии, с треском ударили в покрывало и подушки под балдахином. От осколков стального цилиндра и темных мокрых пятен пролитого фетама не осталось и следа, а обморочно закатывающий глаза царебог скрылся за завесой дыма и огня.

Еще через несколько ударов сердца могучее дыхание Сергии, подобное миллисекундному выбросу звездного протуберанца, задуло пламя, как огонек свечи. Удовлетворенная результатом, ардакканианка кивнула и повернулась ко мне.

Но что она хотела сказать или сделать, я так и не узнал.

С трех сторон в дверях «Уголка» загрохотали тяжелые башмаки, звякнул металл. В зал ворвалось около двухсот бойцов специального подразделения Федпола — в полной боевой готовности, целясь во все стороны из оружия крупного калибра. Едва появившись, они остановились, удивленно оглядываясь. С особенным изумлением они смотрели на толпу разоруженных бандитов и груду оружия у их ног и на горстку безоружных ардакканианцев, которые определенно владели ситуацией. Во главе отряда федполовцев я разглядел Мелиного дружка Чертро. Тот заметил нас и удивился.

То, что произошло в следующий миг, потрясло всех без исключения.

Царебог застонал и наконец очнулся. Он сел и открыл залитые кровью глаза. Он отлично знал, кто такие ардакканианцы — и вмиг понял, что случилось или вот-вот случится. Он огляделся, вытер ладонью лицо, а потом облизал мокрые губы.

И тут мы — по крайней мере некоторые — всё поняли, но слишком поздно. Я разбил о голову царебога цилиндр, полный фетама, и теперь лицо фраксилийского правителя заливала не только кровь.

Не прошло и секунды, как он начал меняться. Эти перемены не касались его внешнего облика, и снаружи он остался прежним. Очевидно, фетама все-таки было маловато для того, чтобы полностью восстановить его одряхлевший организм. Но я видел его глаза, движения рук — царебог обрел неожиданную силу и резвость, новую жизнь и силу.

Сверхсилу.

Он легко вкочил на ноги, и Сергия в тот же миг бросилась к нему и схватила за руку. Я уже имел возможность почувствовать вселяющую благоговейный страх мощь Сергии, но царебог стряхнул ее руку так же легко, как сам я мог бы избавиться от объятий какой-нибудь его наложницы. Той, что поменьше.

Под крики изумления он взмыл в воздух. Его дряблая нагота была лишена той грации, какой щеголяли Сергия и ее сородичи, но летать он определенно мог. И улетел — с приличной скоростью, через дыру, зияющую в потолке гарема.

— За ним! — вскричала Сергия. — Он выпил совсем немного, действие фетама скоро ослабнет.

Пара ардакканианцев немедленно повиновалась ее приказу — они синими ракетами взмыли вверх и исчезли в круглой дыре в куполе. Федполовцы, потрясенные происходящим до глубины души, проводили их изумленными взглядами. То же можно было сказать и об остальных.

Первым опомнился Чертро — и тут же начал распоряжаться. Довольно скоро все бандиты были закованы в магнитные наручники и отведены в сторонку, и федполовцы немного расслабились, принялись скалиться и беззастенчиво глазеть на сбившихся в табунчик голеньких наложниц. Сергия и Чертро после коротких переговоров вполголоса, сопровождавшихся сердитыми взглядами в мою сторону, по-видимому пришли к какому-то соглашению.

В заключение Сергия, непреклонная и суровая, пожала Чертро руку.

— Наше решение непоколебимо, друг. Ардакка и раньше была закрытой планетой, но иногда мы допускали контакты с другими мирами, приглашая к себе специалистов-инопланетников. Больше этого не будет.

— Насколько я понимаю, вы поставите Федерацию в известность официально? — спросил Чертро.

— Да. Мы намерены полностью отгородиться от галактики. Ардакка станет планетой, закрытой для всех инопланетников, и будет всеми силами отстаивать это право. Ни одна капля фетама больше не попадет в чужие руки.

— Что ж, это неплохо. Нам же меньше хлопот.

— Мы также хотим, чтобы до всеобщего сведения было доведено, — с жаром продолжала Сергия, — что любой корабль, появившийся в территориальном пространстве Ардакки, будет немедленно уничтожен.

— Ничего не поделаешь, наверное, так нужно, — сухо заметил Чертро.

— Что будет с этими… существами? — спросила Сергия, окидывая взглядом арестованных и останавливая его на мне. — Что с ними будет?

— Предоставьте это нам, — отозвался Чертро.

Сергия кивнула, еще раз огляделась по сторонам и подала знак своим людям. Стройные фигуры без малейших усилий грациозно оторвались от травы, плавно вылетели из гарема через дыру в куполе и быстро исчезли из вида.

Мы молча проводили их глазами. Не прошло и минуты после отбытия ардакканианцев, как Чертро мрачно направился к нам — ко мне, к Меле и к паланкину. Поникшая, утомленная переживаниями минувшего дня, Мела повернулась к Чертро навстречу. Я вспомнил, что запястья Мелы все еще скованы наручниками и подумал, что давно уже следовало ее освободить, но не смог двинуться с места — я тоже был измотан до предела. Все равно теперь нами должен был заниматься Чертро.

— Извини, Пушистик, — сумщенно проговорил он, — но я должен забрать вас. Тебя и Карба.

Мела кивнула и как-то коротко вздохнула, потом повернулась и посмотрела на меня. В ее взгляде не было ни ярости, ни злости, и это меня очень встревожило. Только усталость и что-то еще — может быть, окончательное всепрощение.

— Ты жалкий недоумок, Карб, — ровным голосом проговорила она. — К чему ты ни прикоснешься, все идет кувырком.

Вот тогда я разозлился по-настоящему. Я был сражен и раздавлен, но тут всерьез обиделся. Мела была несправедлива ко мне, как несправедливы ко мне были все в этом зале, кто смотрел на меня с той или иной долей неприязни или угрозы.

— Это я-то? — воскликнул я. — Это я во всем виноват? Значит, это я двести лет подряд воровал у ардакканианцев фетам? Я ворвался в Святилище с армией громил? Я просто делал свою работу!

Все молчали — да и что они могли сказать! Я с достоинством выпрямился, скрестил руки на груди и внезапно почувствовал острую боль. Я поднес руку к глазам и на подушечке большого пальца увидел порез — видимо, я заработал его, когда расколошматил цилиндр о голову царебога. Из пореза еще сочилась кровь.

— Смотри! — рявкнул я на Мелу. — Смотри! Вот! Ко всему меня еще и ранили!

С этими словами я, как делает всякий, кто только что порезался, сунул палец в рот и пососал.

Я вдруг испытал потрясающее ощущение. В каждой клеточке моего тела словно случился микроскопический ядерный взрыв. Но взрывы эти были совершенно безвредны, более того, они были приятны, потому что вызывали неописуемые, великолепные ощущение. Подвижность. И силу.

Фетам, потрясенно подумал я. Наверное, я забрызгал руку, когда цилиндр разбился. Я попробовал фетам!

Ощущение было чудесное. Я вдруг понял, что в мире нет ничего, что было бы мне не по силам. Не было тяжести, которую я не смог бы поднять, силы, которой я не мог бы противостоять. Мне показалось… да — что в меня нисходит божественность. Я обвел глазами гарем и увидел, как странно смотрят на меня Мела и Чертро, хмурятся, подмечая происходящие во мне перемены. В тот же миг я понял, что могу видеть предметы насквозь, пронизывая их взглядом точно рентгеновскими лучами. Впрочем, без особенной пользы — все присутствующие девушки и так были раздеты догола. Но жалеть об этом я не стал, потому что тотчас ощутил в себе зарождение сверхсилы. И понял, что стал богом.

С божественной легкостью я сграбастал Чертро и швырнул его, бессильного сопротивляться, на обгорелые подушки под балдахином, где еще недавно валялся царебог, и подхватил на руки Мелу, невесомую как перышко. Мела охнула и начала вырываться. Я улыбнулся ей, успокаивая.

С божественной легкостью я оттолкнулся ногами от пола — и взлетел.

Это было неописуемо. Я кружил в воздухе, хохоча во все горло от потрясающего пьянящего ощущения необыкновенной свободы, которая стала мне доступна. В своем небесно-голубом костюме я был похож на ардакканианца, и это сходство усугублял развевающийся у меня за плечами плащ. Я взмыл к пролому в крыше, молниеносно спикировал обратно и пронесся над сотнями запрокинутых испуганных лиц. Я снова победно захохотал, и в этот миг один из федполовцев, потрясенный более прочих, отреагировал на мой пилотаж так же, как чуть раньше невежественный пират отреагировал на появление ардакканианцев. Он вскинул ружье и выстрелил в меня.

Плазменный заряд поразил меня точно в грудь.

И срикошетил, причинив мне не больше вреда, чем лунный луч.

— Не стрелять! — заорал Чертро, выкарабкиваясь из планкина. — Вы можете зацепить девушку!

Ах, как мы волнуемся, подумал я. Мне захотелось спуститься и преподать Чертро и его нервному, скорому на стрельбу подчиненному хороший урок.

Но тут мне в голову пришла другая, более соблазнительная мысль.

Я скользнул над толпой, не сводившей с меня глаз. И — никто и охнуть не успел — взмахнул правой рукой и так же, как когда-то ударили меня в переполненном разношерстной публикой кабаке Фифа на Уулле, но вложив в свой удар всю накопившуюся злость, все, что накипело за время бесконечных унижений и оскорблений, с размаху хлестнул тыльной стороной кисти прямо по мужественному, улыбающемуся золотому лицу Дегтя Черноптина. Я чуть придержал руку — я не хотел убивать, — но удар вышел отличный, полновесный и хлесткий. Я почувствовал, как сплющился нос Дегтя, проломилась скула, посыпались зубы и треснула челюсть. Его золотое сильное тело отлетело на несколько шагов и замерло, точно ком тряпья. Лицо, которому поклонялось столько женщин, превратилось в кровавую маску. Дегтярники завыли, си`Вайра пронзительно закричала. Я презрительно улыбнулся и улетел через дыру в куполе гарема.

Я от души надеялся, что Мела порадуется — ведь Деготь сделал нам столько гадостей. Но, как ни странно, она потрясенно отвернулась от меня, явно не одобряя мой поступок. Впрочем, это не испортило моего торжества. С Мелой на руках я пронесся над пустошами к нашему кораблю, сорвал с него жалкие пломбы и наконец умчался на нем прочь от Фраксилии.

— Готово, однако, — сообщила Фредджи, выбираясь из входного люка и стаскивая с головы шлем.

— Хорошо, — ответил я.

— Механотроны под началом Поси сейчас наводят чистоту. Завтра, однако, будешь как новенький.

— Прекрасно, — отозвался я.

— С Поси тебе повезло. Хотела бы я иметь наполовину такую умную машину.

— Угу.

— Внизу, в ангаре, было бы легче, однако. Дешевле.

— Угу.

— Внизу тебя давно уж никто не спрашивал, слышишь, Дел? — со смешком сказала Фредджи.

Я промолчал.

Фредджи задумчиво посмотрела на меня.

— Я знаю, ты такой неразговорчивый из-за Мелы. С тех пор, как она ушла от тебя, ты только и делаешь что сидишь и смотришь на звезды. Сколько это будет продолжаться? Пока она не вернется?

Я пожал плечами.

— Ну перестань, Дел. Она вернется. Скоро. Знаешь, зачем она сказала, что ей нужно подумать? Чтоб ты помучился. Ей-богу. Как только ее прижмет, она сразу вернется, вот увидишь.

Я вспомнил об отчуждении, возникшем между мной и Мелой во время короткого обратного перелета. Медленно загибая пальцы, Мела ледяным тоном перечислила все мои недостатки.

— Может, и так, — отозвался я.

— Вернется, куда она денется, — бодро продолжала Фредджи. — В самом деле, не выйдет же она замуж за эту федполовскую ищейку! Это не в ее стиле. А вы с ней хорошо сработались, правда. Посидит-посидит одна, а потом осознает и вернется. Знаю я этих женщин, однако.

— Фредджи, — сказал я. — Ты сама женщина.

Фредджи усмехнулась.

— Кому же и знать, как не мне? Чем, по-твоему, Мела теперь займется? Она что, хочет начать собственное дело?

— Может быть, — вздохнул я.

Несколько мгновений Фредджи пристально смотрела на меня.

— Я знаю, в чем дело, — сказала она наконец. — Ты переживаешь не из-за того, что она ушла, а из-за того, что этот парень-полицейский сделал ей предложение. Он обставил тебя, вот отчего ты киснешь!

Я нахмурился.

— Ничего подобного, Фредджи. Мне не хватает Мелы. Я очень… привязался к ней. А кроме того, есть много других причин для огорчений.

Узнай Фредджи об этих причинах, она тоже наверняка бы расстроилась, потому что среди прочего значилась и проблема оплаты счетов, которые она выставит мне за ремонт корабля. Но она ничего не знала и поэтому, передавая мне пластиковый листок с перечнем подлежащих оплате видов ремонта, жизнерадостно улыбнулась.

— Гони печали прочь, Дел. Они разъедают тебя, как ржавчина. Например, когда я попадаю в передрягу, то сразу начинаю думать о чем-нибудь хорошем. Попробуй, я серьезно. Вспомни, когда и как тебе повезло.

— Знаешь что, Фредджи, — довольно резко отозвался я, — у простого механотрона можно научиться более оригинальной философии.

Фредджи не обиделась. Улыбнувшись мне на прощание, она пристегнула шлем, выбралась из входного люка и закрыла его за собой.

А я снова устремил взгляд в черную пустоту космоса. Этим я занимался с тех самых пор, как мой корабль вышел на орбиту Ууллы. С тех пор, как ушла Мела. Я вспоминал.

Она дождалась, пока все утряслось.

Федпол провел тщательное расследование всех обстоятельств событий на Фраксилии. Возглавлял расследование Чертро. Мы с Мелой проходили по делу не как свидетели, а как подозреваемые в соучастии. Стараниями Мелы Федпол прихватил нас довольно быстро. Мы еще находились в виду системы Фраксилии, когда подавляющее большинство корабельных сенсоров вновь вышло из строя и мы стали беспомощными как слепые кутята. Недолго думая и не обращая никакого внимания на мои протесты, Мела послала по Сети сигнал бедствия. Спустя биодень прибыл Федпол, и нас арестовали.

Я не сомневался, что Чертро очень скоро вытащит Мелу из-за решетки, и не ошибся.

Ее признали случайно замешанной в деле и выпустили из-под стражи. Я же ни на шаг не отступал от своей теории, основанной на том, что я ничего не знал о фетаме и прибыл на Фраксилию курьером, выполняя условия своего контракта. Я нанял очень дорогого адвоката с улыбкой как у м`фракуанской акулы-угря, и тот мастерски заронил в души всех и каждого сомнения касательно степени моей причастности к делу.

Фраксилийские события и царящие на планете коррупция и казнокрадство стали достоянием охочих до сенсаций репортеров и галавизионщиков, а там и общественности, что немало взволновало власти Федерации и способствовало моему освобождению. Правительство спешно напустило тумана, и меня в конце концов полностью оправдали и отпустили на свободу. ОФ направили на Фраксилию особую комиссию, чтобы сформировать там новое правительство и справедливо распределить между страждущим населением богатства царебога. С этого момента галавидение утратило интерес к планете, ибо восстановление справедливости и борьба с нищетой обычно привлекают зрителей гораздо меньше, чем яркие разоблачения коррупции, и по каналам Сети был срочно запущен эксплуатирующий модную тему художественный сериал о храбреце-межпланетнике, который совершил вынужденную посадку на Фраксилии и благодаря великолепному знанию боевых искусств возглавил восстание треффов и привел его к победе. Это был малобюджетный, высосанный из пальца боевичок-однодневка, к тому же со скверно подобранными исполнителями. Актеры, изображающие треффов, все как один были упитанные, гладкие, обаятельные и чистенькие, а главную роль играл какой-то здоровенный кретин.

Как бы там ни было, но налаживание жизни на Фраксилии идет полным ходом. Пустоши орошают, большие и маленькие города восстанавливают и заселяют, и большинство фраксилийцев с недавних пор стало питаться достаточно регулярно. Говорят, там создано новое правительство на современном уровне. ОФ не любят диктатур, поэтому в Совет Фраксилии вошло несколько представителей аборигенов. Один из самых высоких постов получил некто ю`Випо, что меня совсем не удивило.

Были и другие новости.

Большую часть головорезов, уцелевших во время разборки в Святилище и взятых под стражу в «Райском уголке», отправили за решетку. Но, как водится, самая крупная рыба ушла — при помощи улыбчивых и еще более зубастых, чем мой, адвокатов, услужливо отыскавших славные большие прорехи в сетях закона.

Довольно долго это известие очень сильно тревожило меня — я был уверен, что все они немедленно захотят расквитаться со мной. К моему удивлению, почти ничего не случилось.

Предводитель пиратов Десятищуп отправился прямиком на свои родные Щелочные астероиды. Он потерял на Фраксилии почти всех своих людей и, что самое главное, потерял лицо. Ходили слухи, что фраксилийская заварушка наконец напомнила ему, что он уже не молод и пришло время уйти на покой. Так он и сделал и теперь вряд ли будет угрожать кому-либо, будь то я или кто другой — отличная новость для всех потенциальных жертв пиратских набегов в галактике.

То же касалось и Дегтя. После Фраксилии он стал уже не тот. Не помогли никакие пластические операции. Пару раз я видел его на фотографиях и всякий раз убеждался, что теперь в его лице чего-то не хватает. Это плюс искалеченная ожогом правая рука поубавило ему пыла и заставило почти напрочь забыть о прежних ухарских замашках. Кроме того, он серьезно сошелся с си`Вайрой, появляется теперь на людях только с ней вместе, и, по слухам, она держит его под каблуком. Это, несомненно, должно несказанно радовать всех мужей и любовников во всех уголках галактики. Доволен и я, тем более, что мне приятно думать, что именно си`Вайра, исптывая ко мне по старой памяти теплые чувства, отговорила Дегтя мне мстить.

Хочу также заметить, что хотя си`Вайра и сменила грубую коричневую хламиду треффов на более изящную одежду, ее тело по-прежнему не знает воды. Ходят слухи, что это Деготь запрещает ей мыться — интересная деталь, проливающая свет на вкусы Черноптина. Видимо, это следствие известной мутации его желез.

Кроме всего прочего, оставалась еще и Семья.

Они страшно злились на меня. Больше всех остальных, вместе взятых. Я обманул их, не заплатил за «защиту» на Вадимании, потом, очень скоро, повредил их корабль и, наконец, стал причиной гибели и ареста множества гангстеров. Я помешал им добраться до фетама. Семья жаждала возмездия и готова была из-под земли меня достать — собственно, Пульвидон предупреждал меня об этом на Фраксилии.

Рассказывали, будто Пульвидон дал старинную клятву Семьи, пообещав среди прочего вырвать у меня еще живого печень и скормить ее мне же. Когда я сидел в федполовской тюрьме предварительного заключения для подследственных, он решил выкрасть меня оттуда. Мне потом передали, что, желая застраховаться от провала, он специально подрядил на это двух самых дорогих наемных убийц — известных всей галактике ядовитокожих негумов с Кальковии. По заключенному с Пульвидоном контракту, они должны были выследить меня и убить, если мне удастся ускользнуть от него, когда меня выпустят.

Я узнал об этом вскоре после освобождения. Я был близок к нервному срыву и с ума сходил от страха и отчаяния, хотел даже разыскать Пульвидона, чтобы сдаться ему и покончить с мучительным ожиданием. Могучим усилием воли удержившись от этой глупости, я залег на дно и стал ждать. Прошло несколько дней, но меня никто не трогал. Я был несказанно удивлен.

На мое счастье, отцы Семьи были люди деловые. Семья была их общим бизнесом, и интересы предприятия стояли для них на первом месте. Они никогда не ломали копья попусту, без выгоды для себя. То же касалось и ломания шей.

В свое время я недешево им обошелся. Когда меня отправили за решетку, траты не прекратились, поскольку один из верхушки Семьи, Пульвидон, продолжал подвергать себя неимоверному риску и швырял тысячи кредов, пытаясь добраться до меня.

Патриархи Семьи аккуратно все подсчитали и пришли к выводу, что я не стою такого беспокойства и безумных расходов. Причем если я буду убит вскоре после событий на Фраксилии, вмешается Федпол и эти расходы сильно возрастут. С их точки зрения, в поединке с ними я не одержал никаких побед, в противном случае мне не было бы прощения. На Фраксилии вообще не было победителей, за исключением, может быть, малыша ю`Випо. И вместо того, чтобы продолжать швырять деньги на ветер, Семья решила заключить со мной сделку.

Пульвидон связался со мной — я отлично понимал, что для этого ему пришлось переступить через себя, но приказ есть приказ — и сообщил мне о решении глав Семьи. Мне сохранят жизнь, сказал он, но я должен заплатить. За мной должок. Я должен покрыть все расходы Семьи по фраксилийскому делу, в том числе компенсировать неустойку, выплаченную кальковианцам при аннулировании контракта на мое же убийство. В результате общая сумма долга на несколько килокредов превысила полученные мной от царебога комиссионные с премией, а после того как я возобновил на Уулле свою лицензию, приобрел кое-какое новое мини-оружие и расплатился с адвокатом, ничего не осталось и от денег, полученных на Ицефале-2. Мне нечем было заплатить Фредджи и не на что было жить.

Но меня не убили, и жизнь продолжалась, прекрасная жизнь, несмотря на некоторые туманные намеки, которые позволил себе Пульвидон и из которых я понял, что он никогда уже не будет испытывать ко мне теплые чувства.

Со всеми делами подобного рода я покончил спустя две бионедели после освобождения, а еще через две недели Фредджи закончила ремонт моего корабля. Мела ушла от меня в тот день, когда я вышел из тюрьмы. Она собиралась уехать куда-нибудь, где можно побыть одной — так она сказал на прощание. Ей хотелось спокойно обдумать предложение Чертро и возможность открыть собственное предприятие или продолжить сотрудничество со мной. Я пытался упрашивать и увещевать, наобещал с три короба, но она недослушала и ушла, холодно заметив напоследок, что третий из перечисленных вариантов представляется ей наименее вероятным.

Впав в полное уныние, я торчал на орбите Ууллы. На моем счете в Федбанке не осталось ни гроша. Перебирая в памяти, по совету Фредджи, что в последнее время было хорошего, я насчитал, во-первых, полностью отремонтированный корабль и, во-вторых, выданную Семьей вольную, которая позволяла мне забыть о гоняющихся за мной убийцах и тех невообразимых мерзостях, которые они собирались проделать с моими внутренними органами. Это, конечно, кое-что, сказал я себе. Не густо, но все же.

На другой день после ухода Мелы я задумался, осталась ли бы она со мной, сумей я добыть фетам. Возможно, ей пришлась бы по душе мысль стать супругой нового царебога… Но сердцем я понимал, что предаюсь пустым мечтаниям. Сергия и ее соплеменники никогда не позволили бы мне ничего подобного и преследовали бы меня в Сети до скончания века.

После побега с Фраксилии я больше не видел Сергию. Как она и обещала, их отряд вернулся на Ардакку, которая с тех пор все равно что исчезла для галактики, чему немало способствовали дикие истории о великой мощи сверхлюдей, заполонившие галавидение. Ардакканианцев оставили в покое все, в том числе и охочие до фетама преступники. Кто, скажите на милость, станет играть с огнем и полезет к планете, населенной миллионами людей, умеющих летать и способных встретить ваш корабль в космосе, выдержать обстрел из любого вашего оружия и уничтожить вас одним взглядом?

Но Сергия исполнила не только это свое обещание.

Я не без интереса и удовольствия узнал о том, что стало с царебогом. Сергия была права — выпитый им фетам очень скоро выветрился, и ардакканианцы с легкостью изловили старика. Ю`Иггзраджипайла вывезли на Ардакку и приставили ухаживать за кустами фета. Говорят, от работы на вольном воздухе он похудел и окреп, но быстро дряхлеет. Естественно — ведь его лишили привычной роскоши и гарема.

Однако самым большим наказанием для него стало пребывание в обществе сверхлюдей, свободно употребляющих фетам, который для него был недосягаем.

Эту информацию получили в Федполе, который снесся с Ардаккой по поводу передачи царебога под юрисдикцию ОФ. Ардакка ответила, что ю`Иггзраджипайл отбывает наказание там, где совершил преступление, что планета с этих пор является закрытой планетой и что если Федпол желает предпринять какие-либо шаги на свой страх и риск — пожалуйста. Федпол мудро воздержался.

Спокойно совершая оборот за оборотом вокруг родной планеты, я с улыбкой вспоминал свой недолгий опыт в качестве сверхчеловека. Само собой, воздействие тех капель волшебного сока, что случайно попали в мой организм, закончилось уже через час, и когда мой корабль пересекал территориальное пространство Фраксилии, я вновь был обычным человеком. Это был незабываемый час — полет, неуязвимость для оружия, разбитое лицо Дегтя, — но я не жалею о том, что все кончилось. Я твердо знаю, что не захочу больше испытать череду глубинных изменений, связанных с превращением в сказочного сверхгероя. Это налагает такую ответственность, от тебя столького ожидают, столько хотят получить… я предпочитаю жизнь обычного человека, привычный образ обычного героя. Так спокойнее.

Я тихо улыбнулся, внезапно поняв, что Фредджи была права. Воспоминания о хорошем действительно помогли мне. Пожалуй, хорошего в моей жизни было все-таки больше, чем я недавно думал.

Разлука с Мелой имела и свою приятную сторону — это было своего рода освобождение. Конечно, мне не хватало ее неповторимого очарования, но я ничуть не скучал без ее острого язычка и язвительных замечаний. По сути дела, я стал свободен во многих отношениях. Я был молод и здоров, я многое умел и владел отлично оснащенным кораблем. В кармане ни гроша? Это временное явление. Передо мной лежала галактика, полная кредов, которые можно было заработать, клиентов, которые с радостью заключат со мной контракт, грузов, которые они с готовностью передадут мне для перевозки…

Я вылез из ложа и потянулся, чувствуя себя гораздо лучше. Почему бы мне не переодеться во что-нибудь повеселее и не прокатиться на боте до Ууллы? Может быть, я встречу там какую-нибудь молоденькую хорошенькую туристочку, которая согласится угостить меня обедом в обмен на истинную историю о том, что же случилось на Фраксилии.