Завоеванное счастье

Завоеванное счастье

К югу от того места, где в долине реки Зарафшан расположен город Самарканд, простиралась некогда безводная степь. Никто здесь не жил, никто не умел рыть арыков, каналов. Лишь высоко в горах на небольшом пространстве, отвоеванном у снежных заносов, люди могли возделывать землю.

В сухой степи властвовал лишь беспощадный горячий ветер, да иногда забредали сюда дикие верблюды полакомиться ни к чему больше не пригодной зеленой колючкой.

Но однажды загудела степь. Откуда ни возьмись появилась тьма пеших и конных кочевников. Они были вооружены медными мечами, железными секирами, тугими луками и точно попадающими в цель стрелами.

Впереди гордо выступал по пыли огромный слон, покрытый богатой разноцветной попоной с изящной золотой бахромой.

На спине слона в паланкине восседал пышно разодетый хан. Преданный раб обвевал его опахалом из страусовых перьев. Солнце палило так нещадно, что можно было от него спастись только в тени опахала.

Во главе своего войска хан возвращался из далекого похода в горы. Воины гнали множество пленных. Хан торжествовал победу. А пленники понуро плелись, и сердца их сжимались при мысли об оставленной родине.

Там, в горах, такие недоступные скалы, такая чистая, прозрачная вода, такая густая, сочная трава, такое близкое бирюзовое небо. Как хорошо взобраться на вершину и стоять выше облаков, скользящих под ногами легко, плавно!

Но пришло в горную страну несчастье: ворвались в цветущие долины ханские воины. Горцы мужественно сражались, отстаивая свои дома, поля, свои покрытые вечным снегом горы. Кочевники поубивали всех, кто не захотел сложить оружие. Одержав победу, хан приказал взятых в плен взрослых мужчин убить, а женщин, юношей и детей заковать в кандалы и угнать с собой.

Вместе с другими попал в плен и юноша по имени Кафар. Был он молод и отважен и не хотел мириться со своей участью: трижды порывался бежать, да тут же мгновенно сбивали его с ног стражники. Лишь звон цепей на своих руках и ногах слышал он.

Тяжелы цепи. Нет никого, кто бы помог. Вокруг только женщины и дети, оплакивающие гибель родных и близких. Да к тому же день и ночь с пленников не спускает глаз злобная стража хана с бичами, мечами, палицами.

Но вот горные ущелья и снежные вершины позади. Войско безжалостных завоевателей шло степными тропами. Солдаты бряцали оружием, били в барабаны, трубили в рога и трубы, слоны, кони топали, вздымая пыль. Стоны и вопли пленников оглашали еще недавно безмолвную степь.

И вдруг все замешкались: воины увидели, что ханский слон стал как вкопанный. Раб с опахалом чуть не свалился на землю — так неожиданно остановился слон.

Поскакал меж рядов воинов глашатай и во всеуслышание кричал:

— Слушайте! Слушайте! Слушайте! Великий господин будет говорить! Слушайте!

И вот хан с высоты паланкина, где он восседал, с важностью и величием провозгласил;

— Мы изъявляем нашу волю и наше решение! Приказываю остановиться. Будем строить город. Я сказал!

Перед ханом остановился визирь на коне. Он почтительно прижал руку к сердцу и воскликнул:

— О ваше ханское могущество, но здесь, в степи, нет воды!

У хана даже бровь не дрогнула. Он только грозно заговорил:

— Я сказал! Повеление мое незыблемо! Приказываю! Копайте колодцы — и да будет вода! Разве ветер, солнце, земля не такие же мои рабы, как люди-горцы?! И не так ли, как они, мне подвластны?! А земля всего-навсего пыль. Так будем же четвертовать степь. Копайте! Я сказал!

Визирь униженно склонил голову. Обжигающий ветер, возникший неожиданно где-то, зашумел, и туча густой черной пыли опустилась на ханское воинство.

Хан важно восседал на слоне и пустыми глазами смотрел на окружающих. Он больше ничего не говорил и ни о чем не думал. Зачем думать, зачем беспокоиться, когда ему в палящий зной всегда поднесут пиалу освежающего шербета. Зачем думать, когда руками рабов разбит шатер и тут же нарезаны ломти сочной сахарной дыни.

— Я сказал! — снова воскликнул хан.

Слово повелителя непререкаемо.

Войско остановилось, воины разбивали большой лагерь.

Солнце стояло в зените, пекло нещадно. Нигде не было даже кусочка тени — спрятаться от немилосердного светила.

Но как ни трудно было ханским воинам сидеть в душных шатрах, а пленным приходилось еще хуже: их, словно баранов, держали под прямыми, как копья, жгучими лучами пылающего солнца. Воды пленным давали только по одному глотку за целый день. Многие, обессилев, падали на землю и умирали. На таких стражники не обращали внимания.

Страшно было Кафару смотреть, как безжалостная смерть уносит родных людей. Непрестанно юноша думал, как облегчить их страдания. Ночей ее спал из-за этих дум. Но что придумаешь, когда на руках и ногах оковы, и ты беспомощен.

Но вот всех пленников, кто мог и кто не мог держать в руках кетмень или кирку, погнали чуть свет, понукая плетьми, в степь. Весь день под жгучими лучами солнца рыли они, не разгибая спин, колодцы.

Копали и второй день, копали и третий… А воды все не было.

Снова принимались рыть, а воды нет… Люди падали от изнеможения. Стражники кидались па них с бичами и плетьми. И вновь несчастные пленники копали, копали, копали.

Работал и Кафар — молод был, мускулист, силен. Он все думал, как же облегчить людям страдания. Помнил Кафар, что когда-то отец рассказывал ему, совсем малышу, про древнего героя Фархада, который, чтобы проложить путь воде, долбил скалу и прокладывал в ней канал. Мечтал и Кафар совершить ради людей подвиг.

Юноша с трудом рыл неподатливую землю, и вдруг возникла мысль. Неожиданно для себя Кафар закричал:

— Придумал! Придумал! Мне не страшна жестокая степь, и я найду воду. Даже здесь, среди выжженных просторов, можно увидеть кое-где лужайки зеленой травы. Только там и надо копать колодцы! Выроем их — и зажурчит долгожданная вода. Мы смелые, сильные. Как Фархад, будем рыть до тех пор, пока не достигнем цели. Ищите же, друзья, в степи зеленую траву. Где трава — там вода, там жизнь!

Бросился бегом Кафар к пленникам, но упал. Забыл он, что закован.

— Как же искать?! — горестно воскликнул он. — Мы не можем даже двинуться с места. Что делать?

Слова Кафара услышал начальник стражи. Быстрее пущенной стрелы побежал он в шелковый шатер к хану и закричал, упав на колени.

— Великий господин, пленник знает, где найти воду!

— Привести раба! — повелел хан. — Немедленно! Я сказал!

Кафара привели. Толкнули в спину, заставили опуститься на колени, уткнуться головой в ступени позолоченного трона.

— Ты знаешь, где можно найти воду? — грозно спросил хан.

— Да!

— Говори! Иначе — голову долой! Я сказал!

— Клянусь водой, я сделаю людей счастливыми! Прикажи снять с меня оковы. Я пойду в степь и найду воду.

— Чтобы ты сбежал?.. Эй, палача сюда!

— Хи-хи-хи! У меня будет свой фонтан и свой бассейн, — прозвучал капризный голос, — Я буду играть брызгами воды, купаться в прохладных струях!

Рядом с ханом, разодетая в платье из хан-атласа, вся в жемчугах и драгоценных камнях, сидела его дочь. Звали ее Гульчехра.

— Ох, доченька! — заворчал хан. — Да где этот оборванец найдет воду? Я не верю. Палача сюда! Я сказал!

— А я хочу воду! — топнула ногой ханская дочь. — Пусть этот грязный, оборванный юноша найдет ее! Куда интереснее смотреть на воду, чем на то, как он будет вертеться и кричать, когда по его спине загуляет плеть.

Опустил в бессилии Кафар свою гордую голову.

— О всемогущий, верь мне! Я найду воду! Я обойду всю степь и найду ее. Мы, пленники, выроем столько колодцев, сколько захочется тебе и твоей дочери. Каждому жаждущему хватит воды! И далее на фонтан и бассейн хватит.

Хан подумал и в знак согласия махнул рукой. Палач удалился.

— Хорошо, ищи! Но если не найдешь, пеняй на себя: получишь сто ударов плетьми — и голову долой. Я сказал!

Стражники вытолкали Кафара из шатра, приговаривая:

— Слышал? Господин сказал! Слово хана незыблемо! Попробуй его не выполнить — помрешь как бродячая собака!

Но дело сделано. С Кафара сбили оковы. Но одного его в степь не пустили: три стражника с копьями и мечами отныне не оставляли его. Ходили за ним по пятам.

Долго пришлось Кафару бродить по степи. Посмотрит на восток — выжженная бурая земля, глянет на север — по лицу полоснет обжигающий ветер, повернет голову на запад — горячая сушь, а к югу лучше и вовсе не ходить: конь побежит — копыта в уголь сожжет, птица пролетит — крылья спалит.

Стражники устали и все твердили:

— Где вода, несчастный? Надоел ты нам! Скажи честно, что солгал!

И щелкали бичами.

— Посмейте только страшить меня! — кричал в ответ Кафар. — Лягу на землю и не стану искать воду.

Уже совсем не оставалось сил. Ныла спина, ноги были стерты, во рту пересохло. Но желание спасти пленников заставляло Кафара шагать и шагать.

Вдруг далеко впереди показалось зеленое пятно.

Кафар возликовал.

— Там, там вода!

И побежал из последних сил. В полном изнеможении он упал на траву; царапая землю ногтями, воскликнул:

— Здесь вода! Вода!

Стражники уставились на Кафара.

— Ты что, спятил?! Где вода?

— Здесь, под травой!

— Значит, ты не нарушил повеления хана и твоя голова останется при тебе. Бежим скорее к хану. Вставай.

Кафар поднялся и — откуда только силы взялись! — побежал. Стражники за ним.

Войдя в шатер, Кафар упал на колени, но, гордо, не склонив головы, воскликнул:

— Повеление твое, властитель, выполнено! Я нашел воду. Пусть все, кто есть живой, берут кетмени и и идут копать.

— И ты, презренный раб, будешь мне указывать!.. — вскричал хан.

Но сидевшая рядом Гульчехра захлопала в ладони.

— Вода! У меня будет фонтан! Прикажи, отец, всем копать. Сам тоже иди копай.

Баловал хан дочь, и ничего ему не оставалось делать, как приказать всему лагерю сниматься с места и идти туда, куда указал Кафар.

Пыль поднялась к небесам. Скрипели колеса арб, ревели грозно слоны, стучали барабаны. И ханское войско, и несчастные пленники шли в ту сторону, куда их вел Кафар.

Наконец прибыли на место и по приказу хана рабов сразу же погнали копать, не дав ни больным, ни уставшим отдохнуть.

Казалось, сама природа сжалилась над несчастными: не успели они сделать и нескольких взмахов кетменями, как из-под земли потекла струей вода. Забыв про все на свете, пленники принялись пить воду, чистую, прозрачную, холодную. Увидев это, воины плетями отогнали пленников и сами стали наслаждаться водой.

Про пленников они и забыли, а едва вспомнили, тут же заставили снова рыть землю. Только глубокой ночью рабам удалось напиться. Худые, истерзанные, в разорванной одежде, с черными иссохшими губами, рабы пили не отрываясь, захлебываясь, с трудом утоляя жажду.

А едва рассвело, снова засвистели, защелкали бичи и плети. Застонали пленники. Застучали кетмени.

Вместе со всеми работал и Кафар. Он не слышал, как возле него остановились носилки. В глубине их на алой бархатной подушке в блестящем розовом платье из парчи восседала дочь хана Гульчехра.

— Смотри, оборванец, чтобы не выпили всю воду! — послышался презрительный голос принцессы. — Попробуй только не оставить воды для моего фонтана! Сейчас же делай фонтан!

Кафар гордо вскинул голову.

— Принцесса, нужно прежде колодцы выкопать, арыки провести, людей от жажды избавить, землю влагой напоить. Придет черед — и для вашей милости фонтан построим.

— Ничего знать не хочу! Сейчас же делай фонтан!

— Нельзя, ваша милость.

Тут подъехавший на слоне хан грозно приказал:

— Эй, ты, чумазый, сейчас же строй фонтан! Принимайся за дело.

Сжав зубы, сдерживая злость. Кафар покорно склонил голову.

Хан с дочерью уехали.

А Кафар с грустью посмотрел на далекие и недоступные родные горы. «О родина… О свобода…» — в сердце Кафара слова эти зазвучали так сильно, что даже голова закружилась.

Конечно, теперь, когда ему дали некоторую свободу и по пятам за ним не ходят свирепые стражники, не трудно убежать. Но без него, Кафара, не смогут прорыть канал друзья. Вода не пойдет в степь. Разъярится хан и прикажет всех пленников предать ужасной смерти. Нет, Кафар не может покинуть всех, погубить их ценой своей свободы…

Прошло ни много ни мало — тридцать дней. Были выкопаны горы земли, но оставалось ее еще больше.

Узнать, как идет работа, приехал на своем слоне хан.

— Обманул ты меня! — загремел он. — Почему до сих пор нет воды?! Берегись! Со мной шутки плохи!

— Где фонтан?! — взвизгнула прибывшая с ним принцесса. — Хочу плавать в бассейне.

— Фонтан строить сейчас нельзя. Сначала канал выкопаем, — твердил Кафар.

— На плаху обманщика! — обозлился хан. — Я сказал!

Поволокли Кафара на казнь. Тут бы ему и конец. Но юноша крикнул:

— Ты всегда успеешь казнить меня, хан! Лучше выслушай, что я скажу. Здесь, где мы копаем, воды мало. Для фонтана и бассейна не хватит. Но вода есть — с моих родных гор течет много ручьев. Если их объединить, то воды хватит и для полива пустынной степи, и для фонтана, и для бассейна принцессы.

Хан задумался.

— А как ты проведешь сюда воду? Говори, только не пытайся обмануть!

— Мы построим плотину, вода поднимется и потечет по каналу, который мы выроем.

— Хорошо, — согласился хан, — но если обманешь, голову долой. Я сказал!

Кафар добавил:

— Выслушай, повелитель: я проведу воду и построю канал! Клянусь! Но есть одна тайна…

Хан удивился.

— Какая еще тайна? Ты опять шутишь со мной? Смотри, поплатишься головой. Палача сюда!

Но Кафар не испугался и снова заговорил:

— Есть тайна воды! Я один знаю ее. Обещай жизнь и свободу всем пленным, тогда я открою тайну.

— Позвать визиря!

Хан ничего не решал без совета главного визиря.

— Я здесь, ваше ханское могущество!

— Поверить, что ли, рабу?

— Ваше ханское могущество, — зашептал визирь, — в вашу мудрую голову пришла мысль, что раб знает тайну воды. Если мы его казним, то вместе с ним умрет и тайна воды.

— Какая мудрая мысль пришла в мою голову! — самодовольно сказал хан и повелел:

— Палач, убирайся!

Визирь продолжал шептать:

— О величайший, пообещай им жизнь и свободу! Мы узнаем тайну, а потом отрубим рабу голову.

— Ха-ха-ха! — громко рассмеялся хан.

Видя, что господину смешно, стала смеяться и свита. Но вдруг хан нахмурился, и все сразу замолчали.

— Эй, раб, говори, в чем твоя тайна! Так и быть, подарю свободу и жизнь всем пленникам! Я сказал!

— Тайна воды, — начал Кафар, — вот в чем: вода — живая и свободная! Она не терпит, чтобы ее касались руки рабов. Копать каналы и строить плотины надо руками свободных людей, Великий хан! Объяви, что все, кто копает землю, уже не рабы и, как только вода потечет в степь, смогут уйти на родину, в горы. Помни, хан, руками невольников нельзя копать каналы! Повели же!

— Соглашайся, всемогущий, — шептал визирь, — скажи, что они еще пленники, но уже не рабы, А потом сделаешь все, что захочешь, — или выполнишь, или не выполнишь обещание.

— Ройте, — повелел хан. — Будет канал — все смогут уйти в горы. Да не забудь, презренный, про фонтан и бассейн. Я сказал!

— Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! — залилась Гульчехра. — Ох, забавно! Эй, ты, чумазый, лучше попроси, чтобы тебе отрубили голову сейчас же. Все равно не выполнишь обещания. Где уж тебе!

Белая рука задернула золотошвейный полог. Паланкин с красавицей унесли, а хан, хихикая, уехал на слоне.

Кафар радовался. «Построим канал, возведем плотину — вырастут виноградники, степь покроется садами, бахчами, полями. Воды будет столько, сколько захочется. А самое главное — вода принесет освобождение от рабства», — так думал Кафар. И тут же вспомнил слова умирающего от раны отца: «Помни, сын, когда вырастешь, верни горцам свободу!»

Крепко сжал Кафар в руках рукоятку кетменя и крикнул:

— За мной! Добудем же воду и свободу!

— Вода и свобода! — возликовали пленники и с жаром принялись за работу.

Легковерные, наивные люди! Откуда могли они знать, что могущественный хан, властелин мира, полон коварства и обмана. Думали они сейчас о родных горах. Побежать бы туда, побродить среди камней или в зарослях травы. Но рядом злые надсмотрщики, следящие за каждым их движением. Ведь канал еще не построен. Лучше, как сказал Кафар, молча рыть. Хан ведь обещал свободу. И пленники, выбиваясь из сил, продолжали копать.

Прошло ни много ни мало — целый год. С утра до поздней ночи пленники работали не покладая рук. Свобода манила их.

— Эй, ничтожество, — услышал однажды окрик Кафар, — хан требует тебя пред свое светлое око.

— Где канал? — спросил хан, когда привели Кафара.

— Смотри, о всемогущий, смотри!

Длинной лентой убегал канал в глубь степи.

— Работаешь неплохо, — впервые соблаговолил похвалить хан Кафара и сразу распорядился — Три глотка воды каждому за работу.

А на прощание добавил:

— Спеши! Я сказал!

Тут же захихикала принцесса Гульчехра.

— Хи-хи-хи! Чтобы наконец-то был фонтан и бассейн, в котором я смогла бы плавать и плескаться.

Кафар гордо поклонился и показал на уже построенный фонтан. От удивления хан раскрыл рот. Сложенный из трех искусно изваянных из камня тюльпанов, возвышался невдалеке фонтан: поникший цветок сделан был в память погибших воинов-горцев, второй; распустившийся, был посвящен вдовам, третий, полураспустившийся, — детям.

Гульчехра захлопала в ладони:

— Ха-ха-ха! Чумазый, оказывается, молодец. Однако воды нет — бассейн пуст.

— Закончим копать канал — будет и вода.

— Работай. Смотри не мешкай, — заворчал хан.

День и ночь пленники долбили сухую землю. Густая пыль поднималась до самых небес. Было тяжело, но мысль о свободе, которую обещал хан, воодушевляла строителей. Изможденные, оборванные, с волдырями на ладонях от непосильной работы, падали многие из них, не выдержав, и умирали. Отчаяние охватывало Кафара. «Как отомстить за погибших? — думал он. — Но ради свободы надо терпеть!»

Однажды, когда прошло уже два года, хан позвал к себе в шатер главного визиря:

— Что ты скажешь? Этот презренный Кафар уговорил пленников быстрее работать. Что делать?

Визирь ответил:

— Ваше величество, может быть, вам лучше выполнить свое слово?

Хан впал в ярость. Он кричал, буйствовал, даже приказал позвать палача, чтобы наказать визиря. Но потом успокоился.

— Если ты, визирь, выручишь меня, я прикажу пригнать из моей отары семь отборных баранов и приготовить для тебя одного плов.

Так хан сказал, а про себя подумал: «Визирь и так жирный. Пусть придумает какой-нибудь выход. А плов я съем сам».

Визирь думал, думал, а потом и говорит:

— О великий хан, у меня, кажется, есть хорошая мысль. Только позвольте мне все обдумать, а тогда уже я скажу, как поступить.

— Думай скорее, а то и на тебя найдется палач. Видишь, он стоит и точит топор.

Прошло еще полгода.

Однажды утром в шатер к хану явился Кафар.

— Великий господин! Позвольте пригласить вас на праздник воды. Работа близка к концу. Канал завтра наполнится водой. Не страшен теперь горячий ветер. — Сказал Кафар и с поклоном удалился.

Лицо хана исказила злая гримаса.

— Позвать главного визиря!

— Я здесь, всемогущий, — услышал хан голос визиря.

— Ну, что ты придумал? Как избавиться от Кафара? А если не придумал, палач уже на пороге.

— О величайший, — захныкал визирь. — Я целых полгода думал — и не даром думал! Выслушайте меня. Невольники провели канал вплотную к холму. За час они раскопают его, и вода потечет по выкопанному руслу в степь. Тогда, о великий хан, вам придется сдержать свое слово. Дать свободу невольникам.

— Палача! — истошным голосом закричал хан.

— Подождите, о великий хан, и дослушайте. Поставьте завтра воинов на холме. А когда останется несколько ударов кетменем по глине, пусть пленники попробуют сделать вперед хоть шаг — и их встретит туча стрел. Прикажите воинам целить прямо в грудь. Вместо свободы рабы встретят смерть. Тогда-то, о могущественнейший, вы и прикажете казнить Кафара. А мы всем объявим: не выполнил раб своего обещания — самонадеянный наглец! Обманул величайшего хана, не кончил стройки. Не за что давать свободу.

— А фонтан и бассейн останутся без воды? — рассердилась принцесса. — Чумазого раба убьют, а что я буду делать без фонтана и бассейна?! Не хочу!

— О великая принцесса! Успокойтесь. Когда стрелы сделают свое дело, мы дадим воинам в руки кетмени…

— Да будет так! — объявил хан. — Я сказал!

Хотел напомнить визирь хану про баранов, про плов, да побоялся: чего доброго хан опять позовет палачей.

Пришел наконец счастливый день. Еще немного — и наступит конец непосильному труду: вода хлынет по новому руслу, неся людям свободу и счастье.

Ликующие пленники вышли на работу. И тут же увидели стену вооруженных воинов в кольчугах. В руках они держали натянутые луки, а стрелы были нацелены прямо в грудь каждому пленнику.

Один юноша сделал шаг вперед. Но не успел он даже взмахнуть кетменем, как упал замертво — в его груди торчала смертоносная стрела. Горцы отпрянули. С ужасом смотрели юноши, женщины, дети на убитого.

Сначала всех обуял страх, но потом раздался ропот, который становился все сильнее и сильнее. Гневом загорелись глаза Кафара.

«Хан обманул нас», — подумал он.

Сжал Кафар в руках кетмень и гневно закричал:

— Наступил наш день! Его у нас не отнять! Мы заслужили свободу трудом! Хан же захотел нашей крови, нечего нам терять. Смело пойдем на предателей и лгунов и сами завоюем свободу! За мной, друзья!

И горцы бросились на воинов.

Летели стрелы, люди падали, но все равно шли вперед.

Небо потемнело от туч стрел.

Хан с высоты своего паланкина кричал:

— Что, раб, свободы захотел?! Не выполнил приказа! Нет воды! Сейчас палач отрубит тебе голову! Я сказал!

А принцесса хихикала:

— Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Так тебе и надо, грязный раб!

Казалось, не осталось никакой надежды и пленники погибнут на пороге своего счастья. Но не таков был Кафар, чтобы склонить голову. Сметливый ум его искал выход и нашел.

— Все за мной! Добьемся свободы!

И Кафар повел горцев в укрытие под обрыв, на верхнем крае которого грозной стеной выстроились воины хана.

— За мной! Мы перехитрим хана! Копайте! А за нами пойдет вода.

Да, Кафар не прятался. Он не оставил надежды одержать верх над ханом, потому что верил в своих людей. И он зажег огонь в потухших было сердцах друзей. Вера Кафара воодушевила пленников.

По его указанию укрывшиеся у подножия обрыва, где их не могли достать стрелы ханских воинов, горцы принялись копать подземный ход под холмом.

Хан же был уверен, что пленники просто перепуганы. Он сказал визирю:

— Пусть пока прячутся. Там они и останутся. Найдут под землей могилу.

Между тем тысячи кетменей вгрызались в основание обрыва. С каждой минутой туннель все глубже и глубже уходил под землю.

Кафар не обманул друзей. Вода из-за холма хлынула в подземный ход, и такова была ее сила, что с каждым мгновением она размывала подкоп все больше и больше.

Не успел хан и пальцем пошевелить, как под ногами слона, на котором хан восседал, земля поколебалась и «великий властелин — гроза вселенной» вместе со слоном, свитой, принцессой и всем воинством провалился в громадную промоину, вырытую пленниками.

Казалось, что и Кафар погиб под землей со своими друзьями. Нет! Смелые горцы успели выбраться из подземелья, когда туда устремилась вода.

Юноша стоял окруженный толпой не рабов, а уже свободных и счастливых строителей. Все смотрели на дело рук своих: свободная вода стремительно мчалась по прорытому руслу. Враги погибли. Наконец пришло счастье.

Не прошло и года, как вся степь, орошенная водой из прорытого пленниками канала, зазеленела, зацвела — сады, поля, бахчи покрыли ее. Народ получил воду и еду. Ветви деревьев в садах стали сгибаться под тяжестью алых яблок, золотистых персиков, сладкого инжира, сочных гранатов. Тучные лозы ломились от изобилия поспевающего винограда. На бахчах зрели арбузы и дыни. В зеленых лугах паслись табуны коней, отары овец, стада коров. Вдоль канала раскинулись хлопковые поля дехкан.

Народ прославил в своих песнях Кафара. В честь него то место, в котором погибли жестокий хан и его воинство, названо было Кафар-Муры — Кафаровой пещерой.