Завтра утром

Глава 23

— Погоди!

Рид, подняв воротник куртки, уходил из управления. Он не остановился, но Морисетт пробежала через лужи на стоянке и обогнула два «лендкрузера», чтобы его догнать.

— Господи, ну и погодка, — проворчала она.

Уже наступила ночь, сквозь густой туман еле пробивался свет фонарей, между ними вдалеке светились немногочисленные фары. Час пик закончился, движение стало спокойнее.

— Слушай, Рид, — сказала Морисетт, когда они дошли до его «кадиллака». — Я тут подумала и решила, что слишком увлеклась сегодня утром.

— Ты правильно решила, — он уже достал ключи.

— Значит, ты обиделся? — Она залезла в сумку — очевидно, в поисках пачки «Мальборо».

— Ты удивительно догадлива. — Открыв машину, он даже не взглянул в ее сторону.

— Но я просто делаю свою работу!

— Я знаю. — Он открыл дверцу, и в машине зажегся свет. — Ну и делай. Нечего извиняться.

— Эй, Рид, с чего это ты стал таким чувствительным? — Она отыскала смятую пачку и вытряхнула сигарету. — Ты ведь понимаешь, в чем дело.

— Ты что-то хотела мне сказать?

— Да. — Она поднесла зажигалку к кончику сигареты, щелкнула и глубоко затянулась. — Во-первых, в квартире Никки Жилетт ничего особенного не нашли. Никаких отпечатков пальцев или других следов. — Морисетт выпустила облачко дыма, которое растворилось в тумане. — Она была права. Ни дверь, ни окна не взламывали, поэтому надо предполагать, что у вошедшего был ключ — он его либо сделал, либо украл, либо одолжил у кого-то, вероятнее всего, у самой мисс Жилетт. Микрофон, который мы обнаружили, идентичен тем, что были в гробах, и сейчас мы проверяем магазины и дистрибьюторов, которые торгуют подобной электроникой, в том числе интернет-магазины. Все микрофоны беспроводные, навороченные, то есть наш парень, похоже, продвинутый технарь. Мы ищем того, кто купил по крайней мере три микрофона и принимающих устройства такой марки.

— Хорошо.

— Так что, можно сказать, мы закончили с обыском квартиры. Все, что мы могли там получить, у нас теперь есть. — Морисетт снова затянулась. — Зиберт ей уже звонил. Дал зеленый свет. Она может вернуться обратно.

— А я тут при чем?

— Ну, я думала, тебе интересно. — Она подняла бровь и выпустила дым из ноздрей. — Так ведь?

— Да. — На стоянку въехал «лендкрузер» и припарковался через два места от «кадиллака».

— И еще кое-что. — Он почувствовал напряжение в ее голосе и понял, что сейчас она сообщит ему плохую новость. Морисетт оглянулась на здание полицейского участка и перевела взгляд на Рида. — Пришли результаты анализа ДНК на отцовство ребенка Барбары Джин Маркс.

Рид напрягся.

— Они подтвердили анализ крови.

— Круто. — Как будто ему дали под дых. Не то чтобы он этого не ожидал, но это уже окончательно. Бесспорно. Анализ крови оставлял небольшие сомнения. Тест на ДНК их развеял.

Морисетт пристально посмотрела на него, прищурившись в темноте.

— Соболезную. Если тебя это утешит.

У него перекосилась челюсть. В лицо дул холодный ветер.

— Знаю. Хреново. — Она затушила сигарету о землю. Красный кончик еще мгновение светился, потом зашипел и скончался в луже. Маленький огонек. И так быстро погас. — Ладно, давай. — Не обернувшись, она пошла к задней двери управления.

Рид остался на ночной стоянке, и ему внезапно стало одиноко. Пусто.

Он засунул руки в карманы плаща и уставился в небо. Над сиянием города лишь плотные облака. Внутри должна быть не только эта грызущая пустота — ведь он потерял что-то родное. Но как можно потерять то, чего никогда не имел?

Ребенка не ожидали. Да и не хотели. Ребенок неизмеримо осложнил бы его жизнь, и все-таки… все-таки он чувствовал глубокое опустошение, которое требовало мести. А отомстить он может. Найти ублюдка, который это сделал, и отрезать ему яйца.

Он забрался за руль «кадиллака» и повернул ключ в зажигании. В зеркале отразились усталые глаза, сухие, но полные сдержанной ярости, покрытая щетиной окаменевшая челюсть, решительно сомкнутые губы.

— Мать твою, — прорычал он. — Чертов сукин сын! — Он задом выехал с места и рванул вперед. «Кадиллак» помчался по туманной улице.

Рид решил заскочить в какую-нибудь пивную и пропустить стакан-другой. Или больше. Самое время упиться в хлам и чтобы бармен вызвал ему такси. Например, «Джек Дэниеле» — прямо чертовски старый добрый друг.

Хотя и «Джек» вряд ли поможет.

Это ничего не изменит.

Когда завтра Рид проснется с гудящей от похмелья головой, Бобби Джин все равно будет мертва. Ребенок никогда не получит возможность сделать хотя бы вдох. И Рид всегда будет жить с сознанием того, что каким-то образом их смерти лежат на его совести. Ключ ко всему — он. Чертов Гробокопатель говорил с ним. И с легкостью убивал.

А как же Роберта Питере?

Она-то как с тобой связана?

Он вспомнил, как ходил по ее дому и что-то почувствовал… что-то неясное. Дежавю, но не совсем. Его преследовала какая-то смутная мысль, но не формулировалась… Что это? Как-то связано с Никки Жилетт? Может, Никки писала статью о Роберте Питере? Знала ее? Выяснить можно только одним способом.

Он снова нажал на газ и погнал большую машину по городским улицам, мимо магазинов, украшенных рождественской зеленью, и редких прохожих. У редакции «Сен-тинел» он нашел место рядом со стоянкой для сотрудников. «Субару» Никки Жилетт стояла здесь же, у заборчика. Значит, она засиделась допоздна. Снова. Это он понял давно, еще когда она гонялась за ним в связи с другими делами. Донельзя амбициозная, она проводила в газете больше времени, чем дома. Но не будет же она работать всю ночь. Чтобы его опять не обвинили в утечке информации, он решил не заходить в редакцию, а подождать снаружи. О нем и так слишком много сплетен. Морисетт далеко не первая, кто предположил, что именно он скармливает прессе внутренние сведения.

А ведь летом он был героем, расколовшим дело Монтгомери. Теперь же, хотя не прошло и полугода, его называют болтуном. Классический пример непостоянства.

Он откинул сиденье, вытянул ноги и стал ждать. Он следил за парадной дверью и людьми, которые входили и выходили из кирпичного здания, где размещалась редакция «Сентинел». Было уже поздно, и люди в основном покидали работу.

Рид узнал некоторых в лицо. Норм Мецгер, укутанный в шерстяное пальто и шарф, уехал в «шевроле импала», а Том Свинн отбыл в старинном отреставрированном «корвете». Паренек, кажется, племянник Свинна… как бишь его зовут? А, Дитер, Кевин Дитер. Он приехал на тентованном грузовичке и направился в редакцию. На нем была свободная куртка и низко надвинутая на глаза бейсболка. Рид понаблюдал за парнем. Кевин остановился поодаль от фонаря, повертел в руках кассету и вставил наушники. Сунул кассету в карман мешковатых джинсов и зашел внутрь.

Странный тип.

Но город кишит чокнутыми всех мастей.

Рид откинулся на спину и стал думать, почему Гробокопатель общается с Никки Жилетт. Вполуха он слушал бормотание полицейской волны. Как они связаны? Может, убийца интуитивно почувствовал, что она поставила целью сделать себе имя во что бы то ни стало? Он следит за ней? Или знает ее лично?

Ветровое стекло заготело.

Почему именно двенадцать?

Не сводя взгляда с дверей, он начал перебирать все варианты, которые придумал за последние несколько дней.

Двенадцать — чего?

Месяцев в году?

Часов дня? Или, наоборот, часов ночи?

Он закусил губу и прищурился.

Апостолов?

Присяжных?

Знаков зодиака?

Дюймов в футе?

Раз-два-три, туфли застегни,

четыре-пять, иди гулять.

И так далее… Что там с двенадцатью?

Одиннадцать-двенадцатъ, в земле копаться.

Так, что ли? Черт, какая древняя считалка… Зачем копаться?

Чтобы положить тело в гроб.

Он сосредоточился. Может, есть какая-то связь с этим старым детским стишком… а может, и нет. Убийца не упоминал ничего такого в своих дурацких заявлениях.

Прошли шестеро музыкантов, наигрывая «Тихую ночь». На деревьях, окружающих здание, блестели рождественские огни. Люди, одетые Санта-Клаусами, звонили в колокольчик и просили милостыню.

Рождество.

Может, дело в нем?

Двенадцать дней Рождества?

Начинается оно двадцать пятого декабря, а заканчивается шестого января, в Крещение, — ну вроде бы. Эх, давно он ходил в воскресную школу в Далонеге, а с тех пор Библию не читал совсем. Но он был почти уверен, что не ошибся.

Что там в гимне про двенадцать дней Рождества?

Двенадцать хозяев прыгают… нет, не так. Там двенадцать барабанщиков. Вот оно. Двенадцать барабанщиков, черт бы их побрал. И что? При чем тут барабанщики?

Не успел он подумать над этой песенкой, как увидел, что Никки Жилетт выходит через стеклянную дверь вместе со стройной чернокожей женщиной, которую Рид не узнал. Они задержались под козырьком. Никки подняла воротник кожаного плаща, облегавшего ее тонкую талию, а ее подруга раскрыла зонт.

Лицо Никки было оживленным. Вдохновенным. Красивым — как раз в его вкусе. Она что-то разгорячен-но говорила, ветер играл ее светло-рыжими волосами. Обе поспешили к стоянке и сели в разные машины. «Фольксваген» чернокожей женщины быстро умчался, а «субару» Никки слегка подзадержалась. Никки пришлось посражаться с машиной, которая едва не заглохла, выезжая на улицу.

Рид последовал за ней.

Он без труда держался за серебристым автомобилем Никки, даже не особо скрываясь. Они ехали к ее дому по узким улицам, по исторической части города, мимо особняков с высокими террасами, длинными окнами и причудливыми фасадами, украшенными гирляндами и венками. Ее машинка тряслась по мостовым и асфальтовым дорогам, и Никки наконец припарковалась на аллейке перед домом.

Рид остановился позади нее и, когда она вышла из машины, выключил фары.

— Так-так-так. Детектив Рид. Мой новый лучший друг. Надо же, вы долгие годы даже не трудились мне перезвонить, а сейчас явились во плоти. Снова. Значит, вы не шутили насчет личной охраны?

— Я вообще редко шучу.

— Да, я заметила. Но вдруг вы решили попробовать. — Она подмигнула ему и улыбнулась — почти сногсшибательно. — Расслабьтесь!

— Хорошо, я подумаю.

— Подумайте, — произнесла она недоверчиво, но даже в темноте он заметил манящий огонек в ее глазах. Она с ним явно флиртует.

Не смей даже думать об этом. Перед тобой Никки Жилетт. Дочь Рональда Жилетта. Журналистка, которой нужен лишь материал для статьи.

Она толкнула ворота, и старые петли застонали.

— Детектив Морисетт не собирается снабжать меня информацией о том, как проходит расследование.

Вот видишь? О чем я тебе говорил! Мысли только о работе. Не увлекайся, Рид.

— По-моему, ничего особенного. Пока что мы все проверяем.

— И вы тоже? Я так поняла, что вас отстранили…

— Давайте не будем об этом, — предложил он. Они прошли мимо фонтана у огромной магнолии.

— Вот и вы! — Рид узнал Фреда Купера, хозяина, который показался из-за угла. Круглый человечек с высоким голосом. Нос слишком большой для такого лица, очки без оправы слегка съехали. Риду он напомнил Шалтая-Болтая. — Я хотел поговорить с вами, — сказал Фред, поджав тонкие губы.

— В чем дело, Фред? — Никки остановилась на нижней ступеньке. — Это детектив Рид, помните?

Он замер.

— Да. О господи. — Его задору поубавилось. — Только не говорите, что опять проблемы!

— Я просто сопровождаю мисс Жилетт до дома.

— Почему? — нервно спросил Фред, обшаривая глазами двор, словно ожидая, что в любой момент из земли повыскакивают мертвецы. — Вы думаете, что взломщик может вернуться? Это будет просто ужасно. Должен признаться, жильцы нервничают. Очень нервничают. — Он поправил очки и уставился на Никки. — Им не нравится, что вы привлекаете внимание убийцы, этого Гробокопателя, своими статьями. Вот жильцы и волнуются. — Он замахал рукой, указывая на дверь. — Бренда Хэммонд со второго этажа хочет поставить замки покрепче и вторые решетки на окна, а миссис Фиц из 201-й квартиры подумывает о переезде. Представляете? — Он заломил руки. — Она живет тут уже тринадцать лет, а после этой ночи решила сбежать. Уже пакует вещи.

— Сомневаюсь, что вломятся к кому-нибудь еще, — спокойно произнесла Никки, хотя уголки губ у нее подергивались.

— Откуда вы знаете? — требовательно спросил Фред. — И что значит «к кому-нибудь еще»? Вы имеете в виду, что могут вломиться к вам? Но это значит, что он вернется. Ради бога, нельзя допустить, чтобы возле дома шастал убийца и готовился напасть на вас. Или… или вообще на кого угодно! — Он действительно был вне себя от страха. Посмотрел на Рида глазами, полными ужаса. — Полиция предполагает обеспечить круглосуточную охрану мисс Жилетт? Здесь будут дополнительные патрули? Сигнализация? — Он нервно посмотрел в сторону улицы, где стояло несколько машин.

— Полиция предпринимает все необходимые шаги.

— «Необходимые шаги»? Что это такое? Мне это ни о чем не говорит. — Он скрестил руки на широкой груди.

— Мистер Купер, поверьте, мы делаем все возможное, чтобы поймать преступника. Посоветуйте вашим жильцам быть осторожнее, думать головой, не выходить на улицу поодиночке, а двери и окна закрывать. Те, у кого есть сигнализация, пусть пользуются. А тем, у кого ее нет, лучше бы поставить.

— А платить за это кто будет? Я? — Купер потряс лысеющей головой. Страх потерять деньги пересилил ужас перед убийцей. Временно. — Секунду. Так вы все-таки думаете, что он вернется!

— Я, к сожалению, не в курсе, что он собирается предпринять. Я просто даю вам те же советы, которые дал бы любому в этом городе.

— И это все, что вы делаете, — сказал Купер и скривился, посмотрев на Никки. Он так сильно сжал губы, что они побелели. — Я вас уже предупреждал, когда у вас были проблемы с тем мальчишкой, Селлвудом.

— Это были мои проблемы, а не Кори Селлвуда. Я ошиблась. — Теперь она начинала злиться. Рид почувствовал, что сейчас закипит битва.

— Но он угрожал вам. Я все время думал, не захочет ли он отомстить, сделать что-нибудь странное. Или некрасивое. Или… или жуткое. Я даже думал, что он из таких, кто может и пожар устроить.

— Фред, — сказала Никки, пытаясь удержать себя в руках, — вы слишком беспокоитесь.

— Зато вы ни о чем не беспокоитесь! Я серьезно, Никки. Я не могу допустить, чтобы мои жильцы боялись, что кто-то вломится сюда и всех поубивает. Вы поступаете безответственно, навлекая на дом беду.

— Ладно, все ясно. Вы меня предупредили, — буркнула она — Так что вы от меня хотите? Чтобы я переехала? Или вы предполагаете меня выселить? Пока ко мне больше никто не вломился?

— Выселить? О… нет… я бы никогда… — Купер с тревогой взглянул на Рида. — Я… ну… просто хотел, чтобы вы знали, что жильцы боятся.

— Прекрасно. Вы исполнили свой долг. Я все поняла. — Оставив управляющего на дорожке, Никки побежала вверх по лестнице. — Потрясающе, — пробормотала она себе под нос. — Как будто я виновата в том, что ко мне вломились!

— Переживет.

— Вы не знаете Фреда! — возразила она достаточно громко, чтобы управляющий, который так и стоял у подножия лестницы, слышал. — Он ничего не может пережить! Он циклится на всем!

Рид, шедший на две ступеньки позади, сдержал улыбку и постарался не замечать ее ног, которые виднелись в разрезе плаща.

— Вот так, — сказала она и полезла за ключами.

Рид перехватил ее запястье и забрал ключи:

— Я войду первым.

— Погодите. — Она оскорбленно уставилась на него зелеными глазами, и он заметил, как прекрасно они сочетаются с прямым носом, как темнеют в ночи. — Детектив, это мой дом. И я вам не истеричка. — У нее были влажные волосы, блестящие от тумана губы, а ее гнев на управляющего, Рида и мужчин вообще можно было потрогать. И при этом выглядела она удивительно сексуально.

— Истеричка? Никки Жилетт? Честное слово, я никогда не подумал бы о вас так.

— Ну и хорошо.

— Но я все равно зайду первым. Считайте, что это часть моей работы. — Он вставил ключ в замок, толкнул дверь, и она открылась. Зайдя, он включил свет и осмотрел гостиную и кухню. И тут в дом влетел толстый желтый кот.

— Дженнингс!

В квартире было пусто. Ни звука. Рид осторожно прошел дальше. Никки следовала по пятам. На кухне она опустилась на колени и начала ворковать с полосатым кошаком.

— Наконец-то ты вернулся, негодяй. — Она погладила кота. Тот тихо мяукнул, потерся головой ей о подбородок и громко замурлыкал, так что даже Рид его слышал. — Ты скучал по мне, а? Или по обеду?

Никки сняла плащ, бросила его на спинку кресла и осталась в узкой серой юбке и облегающем черном топе, который подчеркивал все ее изгибы. Господи, почему он вообще на это смотрит? Это Никки Жилетт, которую он интересует лишь в качестве источника информации. Привлекательная. Сильная. Дерзкая.

Пока она кормила кота, Рид закончил осматривать небольшую квартиру. В доме царил кавардак после вчерашнего обыска, но никто не прятался ни в кладовке, ни за дверью, ни под той чертовой кроватью. Рид заглянул во все щели, но не стал задерживаться в спальне Никки, изучать антикварную кровать, трогать мягкое голубое постельное белье. Иначе разыгрались бы эмоции, которые он предпочел бы не трогать, а перед глазами возник бы образ Никки в прозрачной ночнушке, лежащей на кровати… Ну уж нет, не стоит.

— Вы знаете, я тут думала… — начала она, когда он вернулся на кухню.

— Думать полезно.

— Не умничайте.

— А что мне, быть глупым?

Она ухмыльнулась; обнаружились белые зубы и ямочки на щеках.

— Так у вас и чувство юмора есть.

— Бывает.

— Давайте пока поговорим серьезно, ладно?

— Хорошо.

Пока кот чавкал, Никки сдвинула бумаги на одну сторону кофейного столика, очистив пространство, потом расстегнула молнию на кармане сумки и извлекла несколько сложенных листков. Она осторожно разложила их по пластиковой столешнице, и Рид узнал копии записок, которые она получила от убийцы.

Он придвинулся ближе и вдохнул запах ее духов.

— Смотрите. Две записки краткие. Простые. — Она указала на первые два письма. — Он как бы говорит: «Смотри, Жилетт. Обрати внимание. Сейчас я кое-что сделаю. Что-то интересное». Как маленький ребенок, который прыгнул в бассейн и кричит родителям: «Смотрите, смотрите!» — Она отодвинула записки в сторону. Слова «ВЕЧЕРОМ» и «ГОТОВО» резко выделялись на белой бумаге. — Здесь явная связь с убийством — очевидно, вторым, но вот следующая записка, которую я получила, — она взяла в руки третье послание, — намного сложнее. Она отличается от остальных. Это стишок, очень похожий на те, что получали вы. Так ведь?

— Да, — ответил он, рассматривая записку и прислушиваясь к ее логике.

— Но тон уже другой — подсказки сильнее: «Треть готова — будет ли еще? А до двенадцатого никто не может знать». — Она постучала пальцем по тексту, но тут на стол вскочил Дженнингс и начал умываться. Не отвлекаясь, она опустила его на пол. — Здесь меньше хвастовства, чем в первых двух, — мне так кажется, по крайней мере. Ну да. Наверняка это подсказка, приманка, даже вызов, который обязывает меня разрешить эту загадку. Точь-в-точь как и ваши записки. Посмотрите на третью строчку: «Никто не может знать». — Никки напряженно сдвинула брови и прикусила нижнюю губу. — Прежде всего, точной рифмы нет, так что, видимо, он предполагал, что это письмо будут читать после ваших. Но зачем повторять вопрос «Треть готова — будет ли еще?», который был у вас в записке? И слово «никто». Оно написано слитно, не раздельно, а ведь многие так ошибаются.

Она посмотрела на него умными зелеными глазами, и тут его озарило. Он вспомнил свои записки:

ТИХО ХОДЯТ ЧАСИКИ — ТИК, ТАК, ДВА В ОДНОМ У БАС ЛЕЖАТ, ВОТ ТАК.

Потом:

РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ.

ИХ УЖЕ НЕТ В МИРЕ.

БУДЕТ ЛИ ЕЩЕ?

И наконец:

ВОТ У НАС ЧЕТВЕРТЫЙ НОМЕР.

КТО-ТО ПОМЕР. ТРЕТЬ ГОТОВА — БУДЕТ ЛИ ЕЩЕ?

— В них во всех по двенадцать слов, — сказал он, — в том числе и в той, которую прислали вам. Вот почему нет ритма и повторяется одна и та же фраза.

— Точно! — Она была серьезна, но глаза светились от нетерпения, и он заметил золотые точки на зеленой радужке. — И когда мы их объединим, получится какой-то смысл. Из своей записки я поняла, что нечто произойдет двенадцатого декабря. Двенадцатое число, двенадцатый месяц… Но на самом деле убийца хочет, чтобы мы увязали текст обеих записок, и тогда смысл получается совершенно другой. В вашей половине нет указаний на дату, но когда убийца говорит, что четыре трупа — это лишь треть, он указывает на то, что всего жертв будет двенадцать, а люди в гробах, вероятно, являлись частью общего плана.

— Только он не убивал Томаса Мэсси и Полин Александер.

— Но их выбрали не случайно.

Рид согласился и позволил ей дальше развивать свою теорию.

— И почему же?

— Не знаю, я все время думаю про апостолов: один — Томас, то есть Фома, Полин, то есть Павел, — другой, Барбара Маркс, то есть Марк, — третий, а Роберта Питере — очевидно, апостол Петр. Может, он убивает тех, кто, по его мнению, как-то связан с учениками Христа? — пробормотала она, нахмурившись. — Может, так он и выбирает, чьи гробы откапывать, — по именам.

Возможно, подумал он, но довольно шатко.

— Он хочет доказать, что умнее всех и особенно полиции. Вот почему он дразнит вас и открывает свои планы мне. Я могу обеспечить ему шумиху в прессе, а вас он выбрал, потому что вы раскололи прошлым летом дело Монтгомери и теперь вы самый достойный противник. Он, может, даже не слышал про ваши отношения с Барбарой Маркс… Хотя нет. Он знал! Смотрите. — Она подняла палец, все больше воодушевляясь. — Гробокопатель хочет, чтобы мы работали вместе. Так лучше и для нас, и для него. Он связывается со мной и может быть уверен, что появится на первых страницах. Он связывается с вами и может быть уверен, что вы из-за вашей связи с Барбарой Джин Маркс пойдете на все, чтобы его поймать. Он смеется над нами обоими, потому что это такая игра. Его игра. И он собирается выиграть.

— Я согласен с вами насчет причин, почему он вышел на нас, — произнес Рид, тщательно все обдумав и отшагнув назад, чуть подальше. Надо сосредоточиться.

Сконцентрироваться. — Но идея с апостолами как-то неубедительна. Пока, во всяком случае.

— Просто это логично.

— То есть меня убийца хотел достать через Бобби Джин, а остальных убивает по Библии?

— Откуда мы знаем, что происходит в больном разуме?

— Но все равно пока это лишь теория.

— Достаточно обоснованная, согласитесь.

— Мы будем ее учитывать, но вы этого печатать не будете, — добавил он, осознав причину ее энтузиазма.

Она задумалась.

— Слушайте, Жилетт. Пока вы пользуетесь опережающей информацией от меня или из управления, вы не должны ее разглашать. Ничего не печатать о записках, о жертвах, о ваших гипотезах, о логике действий убийцы.

— Но…

— Никки. — Он снова наклонился вперед. Его нос был в нескольких дюймах от ее. — Слушайте меня внимательно. Если вы что-то выболтаете и я увижу в газете что-то из нашего разговора, я лично позабочусь, чтобы вас арестовали.

— За что же?

— За препятствование расследованию, например.

— Черт возьми, Рид, я думала, мы договорились.

— Договорились. Когда все закончится, вы получите свой эксклюзив. Взгляд изнутри. Если мы поймаем этого типа живым, я прослежу, чтобы только вы смогли взять у него интервью, но до тех пор вам нужно быть осторожнее в публикациях. И я должен буду их предварительно одобрить.

Между бровями у нее появились морщинки. Она, казалось, собиралась возразить, но вздохнула и покорилась.

— Ладно. Но я ценю вашу догадку насчет двенадцати слов и то, что вы продолжаете держать меня в курсе расследования.

Он криво усмехнулся:

— Помните, что я больше не занимаюсь этим расследованием.

— Черт с этим, Рид. Я хочу знать то, что знаете вы. — Она откинулась в кресле. — О господи, я совсем забыла. — Никки смотрела на телефон, точнее, на индикатор новых сообщений, который тускло светился на старой модели автоответчика. — Секунду.

Наклонившись над столиком, она нажала кнопку. Механический голос заявил:

— У вас три новых сообщения. Первое сообщение. Щелчок, и трубку повесили.

— Замечательно. Еще один. На работе тоже был такой.

— В редакции? — Ему не очень понравилось это известие.

— Да. Так случается. Люди вообще нетерпеливы.

— Второе сообщение, — сказал механический голос.

— Эй, Никки, ты меня избегаешь? Давай уже, позвони. — Решительный мужской голос продиктовал свой номер, и Никки нахмурилась.

— Бывший парень, — сказала она, и Рид почувствовал необъяснимый укол ревности. — Шон Хок. Он меня бросил несколько лет назад и теперь не может понять, что я не собираюсь кидаться к нему в распростертые объятия.

— Но, может быть, стоит? — спросил он для проверки.

— Ну да, я подумаю. Когда рак на горе свистнет.

— Третье сообщение.

— Никки? — Женский голос. — Я голову себе сломала, пока соображала, что ты там говоришь. Если бы не определитель номера, я бы ни за что не поверила, что это ты. Так что выкинь свою развалюху, которую ты называешь мобильником, а?

— Симона? — прошептала Никки.

— Ну ладно, насчет выпивки мы договорились, так что увидимся в «Кассандре»! Может, после пары порций мартини я наберусь смелости еще раз пригласить Джейка. Он ведь не пошлет меня второй раз, правда? Увидимся в семь.

— В семь? Черт! — Никки посмотрела на часы и побелела.

— Что? — спросил Рид. — Только не говорите, что вы про нее забыли.

— Больше сообщений нет, — проинформировал автоответчик.

Никки была бледна как смерть.

— Сейчас восемь пятьдесят. Это была Симона. Симона Эверли. Я… я ей не звонила и вообще пропустила занятия. — Она снова взглянула на часы и прослушала сообщение еще раз. — Черт возьми. Она говорит про занятия по кикбоксингу, мы вместе на них ходим. Они закончатся через десять минут. — Никки начала лихорадочно рыться в сумочке в поисках мобильника. — Я ей не звонила. Ни по сотовому, ни по другому телефону! Где он, черт возьми? — Она яростно вытряхивала все из сумочки. — О господи. Тут его нет. Но он должен тут быть. Должен! — В отчаянии она перевернула сумочку. Ручки, блокнот, косметичка, диктофон, мелочь, марки, щетка со стуком выпали на стол, покатились на пол, но телефона не было. — Что она там несет? Я вообще сотовый в руки не брала! — Она обшарила груду вещей, как будто телефон мог внезапно материализоваться под кучей марок или среди всяких штуковин для волос.

— Когда вы им пользовались последний раз?

— Не знаю… вчера вечером, кажется… Черт, когда же?.. Я… говорила с сестрой, когда вела машину. — Никки задумалась. — Помню, Лили бросила трубку, и я сунула телефон в держатель для стакана. Вот он где! — Никки запихнула вещи в сумочку и схватила пальто.

— Значит, вы не звонили с него со вчерашнего вечера? — спросил он, и его охватило знакомое, щемящее чувство неизбежности, которое всегда посещало его перед бедой.

— Нет. Я не нашла его сегодня на работе и подумала, что он в машине, а потом опять про него забыла… я не могла ей звонить… не звонила… это какая-то ошибка… — Она выскочила из дверей и помчалась вниз по ступеням в туманную ночь.

Рид закрыл дверь, побежал за нею и догнал ее на стоянке.

Она возилась с ключами, стараясь разглядеть что-то сквозь окно со стороны водителя.

— Я его не вижу. Господи! Пожалуйста, только не это…

— Разве у вас нет электронного замка?

— Он сломался. — Никки наконец вставила ключ и распахнула дверцу. Быстро села на водительское сиденье. Рид следил, как она обшаривает машину. Ее пальцы скользили по пустому держателю, приборному щитку и коврикам на полу. — О боже, — прошептала она. — Его нет. — Подняв испуганные глаза на Рида, она выдохнула: — Мобильника здесь нет… и я ей не звонила… то есть… то есть, если кто-то украл телефон… или нашел его… и позвонил Симоне… это ведь не он? Не Гробокопатель, правда? — Ее лицо исказилось от ужаса. — Не он же позвонил Симоне и назначил встречу?

— Не знаю, — услышал себя Рид, хотя дурное предчувствие только усилилось. — Ну-ка, дайте посмотреть.

Она нашла в «бардачке» фонарик, и они просветили им внутренности маленькой машины. Рид проверил под сиденьями, на полу, в боковых кармашках, под заслонками от солнца, в «бардачке», потом посветил слабым лучиком фонаря под машиной.

Ничего.

Телефона не было.

— Здесь его нет.

— Нет! — закричала она, и ее подбородок задрожал. — Только не это…

Рид обнял ее за плечи.

— Не волнуйтесь понапрасну, — сказал он, но сам чувствовал остро, как никогда, что беда уже пришла в темную ночь. Что близится новое страшное несчастье. Если Никки не забыла телефон дома у родителей или на работе, Симоне Эверли грозит опасность.