Глава 14


Снится мне сон, а может и не сон, видение. Солнышко ярко светит, даже припекает в голову. Иду я вымощенной камнем дорожкой, петляет она, ведёт то вверх, то вниз. Куда не глянь, грибы, ягоды. Иду, любуюсь красотами. И тут, семейство злобней вышло мне навстречу. Лохматые, жёлто-зелёные точно прошлогодним мхом укрылись, морды зубастые, длинные. Лысые хвосты тянуться по траве. Папашка поглядел на меня, фыркнул и повёл в заросли свой выводок. За ним побежали три годовалых малыша, ещё не большие, но уже и не маленькие чуть ниже моего колена. Мамашка идёт последней, остановилась, гребанула лапой, рыкнула и бегом догонять своих. А я стою, хлопаю глазами, опешил, растерялся. Злобни могут и порвать, а тут в двух шагах прошли и не тронули. Редкая удача.

Иду дальше, с опаской оглядываюсь, как бы зверьё не вернулось? Гляжу, а впереди большая поляна, на поляне дом, хороший, крепкий. Брёвна ладные, одно к другому подогнаны, совсем новый сруб, не успел почернеть. На толстенных сваях стоит дом, а сразу за ним молоденькие белокорки, чуть дальше, уходят в небо кусты терновки. Высокие кусты выше деревьев. Понимаю, такого не бывает, не могут быть кусты выше деревьев, но мне совсем не тревожно от этого понимания, скорее наоборот спокойно и хорошо. Не помню, как, но оказался я позади дома, за спиною он. Впереди кусты, ветки колючие, листья большие, и какие-то странные они, шевелятся что листья, что ветки точно живые. Ветра нет, а они раскачиваются, тянутся в мою сторону. Слышится голос как из колодца — вставай, поднимайся. Раздвинул я ветки, а там шипарь глядит на меня жёлтыми глазами и шепчет. — Пора вставать, хватит дрыхнуть.

Что делать, куда бежать? Позади, выросла каменная стена, дыра в ней. Вижу через пролом горит большой костёр, выплясывают языки пламени, борются с ночью. Был день, а уже ночь. За костром всё чёрное точно сажей измаралось. Задрожали листья, затрещали ветки, шипарь сунул морду в кусты, склонил харю на бок и зырит. Уставился одним глазом, шипит, рассматривает меня гад. Боднул я шипаря, приложил лбом в глаз.

— Ай! Ой! Ай-яй-яй! — Кричит Карлуха, прикрывает руками лицо. — Совсем ополоумел? Зачем же лбом да по носу? — Жалуется Коротун лежит на траве, размазывает по лицу кровь.

— Где шипарь? — Вскочил, гляжу на мелкого, а тот отползает.

— Какой шипарь? — Стоит позади Рафат, держит в руке кусок трубы, осматривается по сторонам.

— Долго вы будите возится? — Спрашивает Серёга, выглядывает из пролома в стене. — Мы пошли. Догоняйте.

— Спасибо Бродяга. — Ноет Карлуха, вытирает рукавом кровь. — Удружил так удружил. Нужно было тебя со всеми разбудить. Так нет, пожалел. Дал доспать.

— Где зверюга? — Не отпускает сон. Уверен, шипарь неподалёку, прячется, ждёт удобного момента, выжидает что бы напасть. — В кустах он. — Шепчу и указываю пальцем на заросли. — Смотрел на меня шипарь, нюхал.

— Он может и нюхал. — Ощупывает Карлуха разбитый нос. — А я, долго не смогу этого делать. Расквасил ты мне шнобель. Болит.

— Извини. — Прошёл к кустам, заглянул под ветку. Глупо конечно, шипарь куда выше кустов, но всё же, а вдруг? Под веткой битый кирпич, ржавая труба торчит из травы, трухлявое бревно лежит между ветками. Нет шипаря.

— И что ты там потерял? — Карлуха держится в сторонке, близко не подходит.

— Шипаря потерял. Спрятался он.

— Нет здесь шипаря и никогда не было. — Глядит на меня Карлуха, точно на сумасшедшего. Стоит поодаль, поглядывает с опаской. — Привиделось тебе. Приснилось.

— Вы идёте? — Позвал Рафат и выбросил трубу. — Айда к нашим.

— Да иди ты. — Брякнул в ответ Карлуха. — Проваливай. Заняты мы.

— Заняты так заняты. Пойду я. — Ответил Рафат и полез в пролом.

Стрекочут букашки, чирикаю птички. Утро хоть и пасмурное, но можно без особого труда осмотреть всю округу. Стена уходит в две стороны, по правую руку свисают брёвна рухнувшей крыши. Кое где даже шифер уцелел. Лежит он большими листами, накрывает колючие ветки, а они тянуться к небу через дыры. Слева та же картина, только шифера нет

— Ты чего? — Карлуха подошёл ближе. Смотрит он, как и я на стену, шарит глазами по руинам. — Почуял что-то? — В голосе мелкого слышится тревога, разбавленная сомнением.

— Привиделось. Редко мне снятся сны, потому и принимаю их за реальность.

— Хорошее дело. — Карлуха потрогал нос. — Привиделось ему. Мне ещё повезло, тесак и секиру Серёга забрал. Ты это. — Коротун побрёл к стене. — Давай, приходи в себя. Бледный ты какой-то. Шамкать хочешь? Кхала тебе оставила чаю и каши с мясом.

— Извини дружище. Шипарь приснился, кошмар, а не сон. Нюхал он меня.

— Шипарь ему приснился. — Повеселел Карлуха, улыбается. — А мне, Минька приснилась, жена Вохи банщика. Вот где был кошмар. Жуть, а не сон.

— Что в Миньке страшного? — Спросил и отбросил в сторону ветку, протиснулся в пролом.

— Женился я на ней. У Миньки, вот такие сиськи. — Поведал Мелкий и упёр кулаки в грудь, поднял локти.

— И что? — Не удивила меня эта новость. Приврал Карлуха, сильно приврал с размерами. — Минька женщина в теле. — Начал было пояснять, но Коротун не дал договорить.

— Это да. — Согласился Карлуха. — Видал бы ты её сиськи. — Отряхивая куртку сообщил мелкий. — Волосатые они, как спина у ненасытной прорвы.

— У кого?

— Ну, у этого, людоеда нашего.

— Не называй его людоедом. — Попросил я. — Теперь он Сахт. — Сказал и призадумался, уж как-то быстро я запомнил его имя.

— С какого перепуга? Вот ещё. — Возмутился мелкий. — Какой же он Сахт?

— Тебе-то какая разница?

— Ну ты даёшь. — Карлуха уставился на меня и расхохотался. — Вот так цветочек? Это в каком же поле растут такие цветы? Чем их поливают?

— Почему цветы?

— Сахт — это цветочек. — Пояснил Карлуха. — Вот потеха. Людоед и вдруг цветочек.

— А ты откуда знаешь?

— И то правда. — Карлуха поскрёб затылок, нахмурил брови. — Откуда мне это известно? Вот так дела. Что же это выходит, я языку людоедов обучен?

— Выходит, что так. Обучен. — Смерил я мелкого придирчивым взглядом. — Да, уж. Что не день то сюрприз.

— Ты чего? — Насторожился Карлуха. — А может и не обучен. Слыхал от приятелей.

— Что же ты раньше не говорил о друзьях людоедах?

— Да ну тебя. — Отмахнулся Карлуха. — Нет у меня таких друзей. Это наш людоед научил. Больше не кому. Видать брякнул, я и запомнил. Вот я ему. — Пригрозил Карлуха кулаком. — Ничего, догоним накостыляю зубастому.

— Я же тебя попросил. Не говори так. Сахт он. Его так мама называла.

— Мама? — Переспросил Карлуха и виновато опустил голову. — Ну, если мама, тогда ладно. Пусть будет Сахт.

— Догоняй. — Поторопил и полез в кусты. Впереди поломаны и срублены ветки. Срубы и поломы свежие, стало быть идём в правильном направлении.

* * *

Продирались мы с Карлухой через непролазные заросли. Даже и представить себе не могу, как это Сахт в кромешной темноте смог здесь пройти? В этих дебрях и по светлому без глаз останешься, везде колючки да острые шипы хлещут по лицу. Я уже молчу за тропу под ногами, острые камни везде и корявые корни ни-то кустов, ни-то деревьев. Это нам ещё повезло что плетуха осталась позади, доберись и она в это место, не пройти. Могу себе представить, как Серёга с круклем тесаком и секирой орудуют. Трудно им приходится.

С большим трудом вылезли из зарослей. У меня все руки исцарапаны, да и на лице остались отметины. Ну да ничего, главное, чтобы все эти мучения не были напрасны.

Выполз я из кустов, впереди небольшая площадка, трава истоптана, работа кипит полным ходом. Серёга и Сахт вытаскивают ящики из дыры. Каменная гора, а в ней проход, щель, чтобы залезть протискиваться нужно. Свисают корни, расползся плющ, всё утонуло в зелени и красных бутонах. Мошек тьма-тьмущая. Роятся, гудят над кустами.

Тянется к небу деревце рябинихи, усыпаны ветки красными ягодами, того глядишь обломятся под весом тяжёлых гроздей. Но вот незадача, не сезон для рябинихи, рано ей плодоносить. Неподалёку от деревца, присоседился куст терпкого пытря, укрыт он чёрными ягодами, тут всё верно, в самую пору созрели. По округе трава до пояса и камни. Над всем этим неподобством стоит идол каменный, к земле клонится точно задавить хочет. Плывут над ним тучи, а он от них прячется, к нам наклонился. Жуткое место, гадкое. Не знай я, что здесь добро припрятано, тысячу патронов давали бы не пошёл.

Осмотрелся, передёрнул плечами. Знакомо мне и это местечко, видел я его. Кусты, ягоды, камни. Сзади Карлуха подпирает, вылезти из зарослей хочет, я ему мешаю, толкает в спину, торопит. Впереди Рафат тесаком вскрыл ящик, пересчитал банки и ушёл в пещеру. Кхала стоит чуть в сторонке под деревом, держит в руках бусы, перебирает ягоды. Увидала меня, заспешила, повисла не шее, целует.

— Бродяга, родненький. — На губах улыбка, на щеках ямочки. — Мне разрешили запереть провал. Могу сама это сделать. Понимаешь?

— И что? — Ворчит Карлуха трогает распухший нос. — Подумаешь, разрешили ей. А кто разрешил-то?

— Где это тебя так угораздило? — Разволновалась Кхала. — Иди сюда. Нужно холодное приложить.

— Не нужно. — Выдохнул мелкий и раззявил рот. — Это сон? Ущипни меня Бродяга. — Таращится Карлуха на ящик с винтовочными патронами. — Щипай да поскорей.

— А давай я ущипну? — Предложил Серёга и выволок ещё один ящик. — Помогай. Узко там, места мало. — Повернулся спиной, майка разодрана, местами проступила кровь. — Видал? Ныряй в проход.

— Сам и ныряй. — Загребает Карлуха патроны обеими руками и высыпает точно песок. — Да тут тыща не меньше. Гляди Бродяга. Не соврал Михалыч.

— Помогай. — Полез Серёга в дыру, вытащил две раздутые торбы и позвал. — Мелкий, топай в пещеру. Мне неудобно.

— А мне удобно? — Огрызается Карлуха. — Не зря стало быть бродили. Теперь, заживём как люди. Куплю себе сапоги до колен. Новые штаны, рубаху.

— Иди. — Попросил я. — Раньше управимся, раньше уйдём.

— Куда уйдём? — Хлопает Карлуха глазами. — Давай здесь останемся. Да и не утащить нам столько. — Мелкий окинул взглядом с десяток ящиков с консервами. Посмотрел на торбы что притащил Серёга. Перевёл взгляд на автоматы и винтовку.

— Серёжа! — Позвала Кхала и повисла у меня на шее.

— Говори. — Подошёл Серёга, потирает руки. Взгляд хмурый. — Что нужно? Воду берём?

— Берём. — Кивнула, улыбается на все тридцать два зуба. Взгляд хитренький, с прищуром. — Я хочу Вас познакомить.

— С кем? — Дружным хором спросили я, Серёга и Карлуха. Мелкий бросил патроны, ухватился за секиру.

— Показывай. — Требует мелкий. — Кого ещё притащила?

— Угомонись. — Рявкнул Серёга и отобрал секиру. — Ступай в пещеру ушлёпок. Машешь тут.

— Да я тебя. — В руке Карлухи блеснул нож.

— Спрячь. — Прошипел я. — Да так, чтобы я больше не видел.

— А чего он? — Оправдывается Карлуха, не убирает нож, перебрасывает из руки в руку. — Да я его.

— Что ты его? — Вышел я вперёд, встал перед мелким. — Говори, что ты его? Продолжай.

— Я это. — Спрятал Коротун свой ножичек, опустил голову. — Зачем он? Я же хотел, я не знал.

— Запомни. — Смотрю на Карлуху, отводит он взгляд, прячет глаза. Выбрались из пещеры Рафат и Сахт, подошли к нам. — Здесь, все равны. — Посмотрел на всех сразу и на каждого в отдельности. — Ты, я, Серёга, Рафат, Сахт мы друзья. Если кто-то не согласен, расстанемся. Пусть забирает всё что захочет и уходит.

— Мальчики! — Позвала Кхала. — Распри оставим на потом. Карлуха не прав, но он исправится. Вот. — Кхала сделала шаг в сторону. Позади неё стоит кто-то в таком же как у Кхалы в балахоне. Стоит спиной к нам, почему спиной не понятно. — Это моя сестра Маита. — Объявила Кхала.

— Была одна, теперь две. — Вымолвил Карлуха и уселся на ящик с патронами.

— Здравствуйте. — Маита повернулась. Тут-то и я уселся на камень, гляжу, и не верю своим глазам. Рядом с Кхалой стоит её отражение, точная копия.

— С этой минуты, Маита всегда будет с нами. Уже можно.

— Маита. — Прохрипел Серёга и присел. — Бродяга. — Глядит на меня, синяки сошли, но желтизна осталась, губы всё ещё подпухшие. — Ты это тоже видишь?

— Очень приятно. — Рафат подошёл к девчонкам и представился. — Рафат.

— Я знаю. — Кокетливо улыбнулась Маита, у неё и голос как у Кхалы. — Я всех знаю. Тогда, на каланче, мы были вдвоём. И потом, я всегда была неподалёку.

— На каланче? — переспросил я.

— Угу. — Кивнула Маита, подошла, присела. Пахнет от неё травой ландышицей. — Колокольня на острове. Вы, нас выкурили дымом. Кхала помогла мне выбраться на крышу, сама не успела.

— Вы это. — Бормочет Серёга. — Двойняшки?

— Да. — Согласилась Маита и щёлкнула меня пальцем по носу. — Кхала старше меня на пять минут.

— А вот этого не нужно делать. — Предупредила Кхала и поспешила ко мне. Маита подскочила как ужаленная и поспешила отойти. — Ещё рас, и у тебя сестричка будут большие неприятности. А ты. — Взгляд резанул по мне. — Вытри слюни и запомни. Нас, даже мама часто путала. У Маиты, на попе родинка. Если что-то или вдруг, забудь о детках, отрежу. Ты меня услышал?

— Во как. — Выдохнул Карлуха. — Отрежет.

— Там консервы. — Заторопился Сахт и потащил за собою Рафата. — Помогай.

— Я с вами. — Карлуха поднялся, отряхнул штаны и зашагал к пещере. — Где ящики? Показывай рожа ненасытная. — Коротун остановился, глянул мою сторону. — Извини. Вырвалось. Показывай Сахт. Покажи где патроны спрятаны. Еда дело пустяшное. Зверя пришибём вот тебе и еда. А патроны — это всё. И еда, и одежда, и девки. — Запнулся Карлуха и без оглядки прошмыгнул в дыру, там и спрятался.

— Чего расселись? — Спросила Маита. — Помогайте. Дел у нас невпроворот, а времени мало. Кхала с нами долго не задержится. Дела у неё. Запомните мальчики — я не она, спуску не дам. Серёжа, ты меня слышишь? — Тронула Серёгу за плечо. Опешил он от услышанного и увиденного, потерял дар речи. Глазеет то на Кхалу, то Маиту, вертит головой и молчит. — Хватит глазками хлопать. — Пригрозила пальчиком, улыбнулась и говорит Серёгиными словечками. — Поднимайся потерпевший, топчи к пещере. Берём только необходимое. — Протянула Серёге руку, помогла встать. — Бродяга, а ты чего сидишь? Вставай, тебя это тоже касается. Пошли искатель, поищем чего ни будь. — Улыбка до ушей, на щеках ямочки, точь-в-точь как у Кхалы.

— Не перегибай палку. — Злится Кхала. — Я тебя предупредила. Игры закончились.

— Подумаешь. — Фыркнула Маита и позвала. — Серёжа! Пойдём. Пусть милуются. — Ушли все, а мы остались.

— Не смотри так. — Попросила Кхала. — Знаю виновата, прости пожалуйста. Не могла я всё рассказать. — Присела рядом, обняла. — Обещаю. Все тайны в прошлом.

— Так вот почему ты говорила — мы. А кто из Вас, был тогда, на реке?

— Дурак. — Обиделась Кхала и отвернулась.

— Почему дурак? В кустах терновки точно была не ты. Родинка на попе, не большая она, похожа листик белокорки.

— Вот гадина. — Взорвалась Кхала и вскочила. Ухватил я её за руку, повалил на траву. Обнял и поцеловал крепко-крепко. По началу сопротивлялась, но быстро сдалась.

— Здрасте. — Из пещеры вылез Карлуха. — Вы бы это. — Поставил ящик, потрогал распухший нос. — Шли бы в другое место. Камни тут, поранитесь.

— Ты что притащил? — Спросила Кхала. — Не носи патроны. Нужны бинты и лекарства. Проверяйте срок годности.

— Тогда я это. — Карлуха поскрёб затылок. — Пойду. Вы тут сами, проверяйте. Там ящиков гора. Вещи берём?

— Берём. Не ходить же Вам в обносках. — Посмотрела на меня, смерила взглядом. — Сорок восьмой, рост четвёртый, нога сорок третий.

— Чего? — Хлопает Карлуха глазами. — Как это нога, и сорок третий? Две у него ноги. И руки тоже две. Ты чего?

— Ничего. — Щёлкнула Кхала мелкого по лбу, обняла и поцеловала в щеку. — Открывай ящики. Сама всё принесу.

— Ага. — Закивал Карлуха. Улыбается, потирает щеку, глядит Кхале в спину. Протиснулась в дыру, а мелкий продолжает смотреть.

— Чего рот раззявил? — Окликнул я. — Тащи топоряку.

— Хороша девка. По началу она мне не понравилась. А теперь нравится. Пахнет от неё ландышицей. Молодец Бродяга, не упустил своё счастье. — Почесал Карлуха макушку, плюнул на руки. — Сестрица у неё заноза. Намаемся мы с нею.

— Топор неси. Заноза.

Собирались мы долго. Выкладывали из ящиков и коробок нужное, то что оставалось укладывали обратно и уносили в пещеру. Переоделись в новую одежду, нижнее бельё сменили. Выбрала мне Кхала ботинки по размеру. Не такие хорошие как те песочного цвета, но тоже добротные. Взяли сменку, по два комплекта и запасную обувь. Уложили всё добро в вещь мешки. Растут наши пожитки, добавляются торбы, а мы всё суём и суём.

Карлуха сильно ругается, нет для него подходящего размера. Длинное всё, висит мешком. Воспользовались тесаком. Серёга отрубил рукава и штанины. Вышло очень даже не плохо. Серёга куртку бушлатом назвал, она на Карлухе как подушка. Рукава подкатили, в поясе стянули ремешком. Ума не приложу, как Коротун в таком убранстве через заросли полезет?

— Далеко за полдень закончили сборы. Осмотрел я горы вещей и присел на камень. Как мы всё это потащим?

Серёга бушлат не надел, приторочил его к мешку. Надел поверх рубахи что-то непонятное с ремешками, карманами и кольцами. Назвал он эту штуку разгрузкой. В карманы спрятал сменные магазины для автомата, на ремешок повесил флягу с водой. В свободные кармашки напихал пачки сигарет и спички. Разгрузка, очень удобная штука, я себе тоже взял.

Смотрю на друзей, и не узнаю их. Все как один в пятнистой одежде, со спины можно спутать. Сахт в обновках очень похож на человека. Если бы не скуластая рожа с зубищами, ни за что не отличишь. Ботинки он не надел, остался в своих из кожи. Рафат тоже сильно изменился, бородатый надел разгрузку и взял автомат. Заметил я, ловко он с оружием обращается. Разобрал оружие, протёр смазку и снова собрал. Да так быстро и ловко, залюбуешься.

И только девчонки не переоделись, как были в своих балахонах в них и остались. Заканчиваем приготовления Кхала бусы перебирает. Разорвала нитку и начало по новой собирать. Добавляет палочки, рвёт спелые ягоды рябинихи и пытря, нанизывает их на большую иглу с новой нитью. Маита ей помогает.

* * *

— Все готовы? — С нескрываемой грустью в голосе спросил Кхала. Попыталась улыбнуться, но улыбка получилась совсем не весёлой.

— Я готов. — Первым отозвался Карлуха. Стоит мелкий возле своих неподъёмных мешков, суёт в карман штанов банку каши. Ухитрился Коротун секиру прицепить на ремень от автомата, теперь она у него за спиной.

— Готовы. — Кивнул я. — Винтовка, три ящика с патронами лежат возле ног. Позади четыре мешка. У других тоже по четыре. Даже не представляю, как мы всё это понесём? Девчонки заверили — дотащим. Всё же, жадность великая сила.

— А давайте покушаем? — Усевшись на ящик с тушёнкой предложил Сахт.

— Не советую. — Смотрит Кхала в сторону обрыва и шепчет чуть слышно. — Не нужно кушать. Потом, всё потом.

— Ты чего? — Поспешил к ней, обнял. — Почему слёзы на глазах?

— Не слёзы это, соринка попала. — Вытирает ладошками глазки, уткнулась носиком мне в грудь. — Не хочу уходить.

— Запрёшь и вернёшься. — Сообщила Маита. — Соскучится не успеешь.

— Не успеешь. — Повторил я. Знаю, нужно ей уйти и запереть провал, обязана это сделать. Отпускать не хочу, а с ней нельзя. Переживаю я за Кхалу, волнуюсь.

— Всё будет хорошо. — Подошла Маита, обняла нас обоих. — Если бы могла пошла вместо тебя. За Бродягу не волнуйся. Твой он и только твой. Обещаю.

— Только попробуй. — Шутейно пригрозила сестре кулачком, им же и вытерла слёзы. — Готовь окно. Мы отойдём на минутку.

— Как же без этого? Ступайте. — Скорчила Маита кислую рожицу и скомандовала. — Эй вы, лоботрясы. Тащите мешки и оружие к обрыву.

— Это ещё зачем? — Спросил Карлуха. — А если свалятся?

— Свалятся, полезешь. — Нависла Маита над мелким. Не знаю, что она ему на ухо шепнула, а может посмотрела как-то по-особенному, но Карлуха поспешил выполнять команду. — Кладите так, чтобы не свалились. — Командует Маита. — Открою окно, сбросим пожитки. Оружие туда же бросайте. Топор клади, даже не думай на себе тащить. Когда выпадешь, на тебя свалится. Открою второе, в него и прыгнем. Поторопись Бродяга. Окна не провалы, их запирать не нужно. Сами закрываются. Потеряешь время, здесь останешься.

— Куда окно? — Спросил, зацеловываю Кхалу, обнимаю крепко-крепко.

— Там безопасно. — Шепчет в ответ, увлекает за собой точно в танце. — Когда выпадешь, выпей. — Сунула мне что-то в карман. Кружимся мы, не стоим на месте, идём, но вот куда не знаю. Да это и не важно, только бы вместе. — Ты хотел своё поселение, оно у тебя будет. Люблю я тебя Бродяга, больше жизни люблю. — Поцеловала и оттолкнула. Не успел я ответить, полетел, провалился.

Нет под ногами камней, мир растянулся, поплыл, потерял цвет и померк. Пропали все звуки, лечу в черноту, падаю в пропасть. Сколько я летел сказать не берусь. Крутило, вертело, подбрасывало, а в самом конце точно под зад пнули. Хорошо наподдали, от всей души.


Загрузка...