Здравствуй, Евгений

Глава седьмая. У ЖЕНЫ ДОКТОРА БАОБАБА

— Милая барышня… — сказал Привожу-Хлеб Агнешке, когда наконец очухался. — Милая барышня! Разве я похож на продавца птиц? Разве у меня есть борода? Или, скажем, трубка в зубах? Или клетка? А?

— А? — повторил не на шутку задетый Евгений.

— Нет, я не вижу клетки, — вежливо ответила Агнешка.

— Вот именно. А нет её потому, что птицами я не торгую. Я простой Привожу-Хлеб из Долины Сквозняков. Если же вы имеете в виду Евгения, то нас связывает давняя дружба. Давняя дружба! Вопрос следует ставить только так. Верно, Евгений?

— Верно. Так следует ставить вопрос, — неуверенно повторил Евгений, хотя и не вполне понимал, что значит «Ставить Вопрос». К тому же он испугался, что если Поставленный перед ними Вопрос займёт слишком много места, то заденет его драгоценное сердце и они оба упадут со стола. Вдобавок ему стало жаль Агнешку и юношу в очках. Правда, Агнешку немного больше, так как по ней было видно, что она готова заплакать.

Привожу-Хлеб задумался на мгновение и, очевидно, тоже заметил, что Агнешка собирается заплакать. Дело приняло так называемый Неожиданный Оборот, Привожу-Хлеб встал.

— Примите Евгения от меня в подарок! — торжественно сказал он. — Прощай, Евгений Клейбол!

— Прощай, Привожу-Хлеб, — сказал Евгений, — Если я достану когда-нибудь машину для мытья посуды, то пришлю её тебе насовсем.

— Прощай! — повторил Привожу-Хлеб, расплатился с официантом и поехал к своей жене Аните, проживающей по Персидской улице, семь, в Упсале (бывшей Упппсале).

В этот вечер Анита бранила его дольше чем всегда, а прекрасная Адорабилис выглянула из клетки и сердито пропищала:

— Даже симпатичного глиняного простачка и того где-то промотал!

— Должно быть, потерял! — сказал Лоф, пожимая плечами.

К счастью, колибри разговаривали на птичьем языке и бедный Привожу-Хлеб не понимал их.

Между тем Евгений провёл ночь в Стокгольме, в красной сумочке Агнешки, и даже не смог рассмотреть квартиру Агнешкиной тётки, жены шведского доктора Баобаба (она была полькой, но давно считала себя настоящей шведкой).

Наутро к докторше пришёл тот самый юноша (Ларс), который вчера хотел купить Евгения, Жена доктора Баобаба сказала ему в передней:

— Мой муж, доктор Баобаб, впрочем, человек чрезвычайно культурный…

— Почему «впрочем»? — спросил Евгений.

— Не прерывай меня, мальчик, — продолжала тётка, думая, что прервал её Ларс. — Так вот, мой муж не сможет отвезти Агнешку на аэродром. И я прошу вас позаботиться о ней. Она такая несобранная! Прошу вас выйти к самолёту через правые двери. У левых стоит самолёт, который отправляется в Лондон, и вряд ли кто из наших захочет, чтоб Агнешка улетела в Лондон, ведь в четверг к ней придёт школьная подруга. И, пожалуйста, не потеряйте её чемодан. Прошу также напомнить Агнешке, чтобы в Варшаве она позвонила дяде Стасю. У него есть грузовик, и он пообещал отвезти Агнешку домой. Впрочем, может быть, жена дяди Стася, которая, на мой взгляд, одевается ужасно безвкусно, встретит Агнешку на аэродроме в Варшаве. Привет, привет, дорогие дети! Целую, — сказала жена доктора Баобаба напоследок, но никого не поцеловала, поскольку доктор Баобаб утверждал, что целоваться глупо. Он даже издал брошюрку под названием «Целоваться глупо».

Агнешка молчала, но, когда её самолёт включил моторы, она сказала:

— Ларс, я всегда буду вспоминать тебя.

— И я тоже, — сказал Ларс, а Евгений затопал от злости, но никто этого не услышал, потому что Агнешкина сумочка была мягкая и замшевая.

Евгению очень хотелось, чтобы Агнешка думала о нём, о Евгении-Как-Таковом, а не об этом очкарике Ларсе!

Но всё равно это неизбежно! Неизбежно! Не грусти, Евгений! Смотри! Слушай! Уже гудит самолёт!