Зеленая мумия

Глава I Влюбленные

– Я ужасно сердита, – надулась девушка.

– Отчего же? – изумился ее спутник.

– Потому что ты меня купил.

– Это невозможно: таких денег нет ни у кого в мире.

– Да уж, тысяча фунтов…

– Ты стоишь во много раз больше! Ух!

– Это междометие – неубедительный ответ.

– Я считаю, что тут не на что отвечать, – беззаботно отмахнулся молодой человек. – Есть много более важных вещей, о которых нам надо поговорить, чем все эти фунты, шиллинги и пенсы.

– Ну разумеется! Например…

– В такой день, как этот, нужно беседовать только о любви. Посмотри: небо синее, как твои глаза, а лучи солнца золотые, словно твои волосы.

– Еще добавь: горячие, как твои чувства.

– Чувства! Слишком холодное слово, когда рассуждаешь о любви!

– Ценой в тысячу фунтов.

– Люси, ты женщина до мозга костей. Те деньги я заплатил, покупая не твою любовь, а всего лишь согласие твоего отчима на нашу свадьбу. И в этой его прихоти я не нахожу ничего странного, иначе он бы настоял на том, чтобы ты вышла замуж за Фрэнка Рендома.

Люси Кендал снова презрительно надулась и фыркнула:

– Можно подумать, я согласилась бы!

– Не знаю, не знаю. Рендом – солдат и баронет, красивый, обаятельный, богатый. Кто откажется выйти замуж за такого человека?

– На это я отвечу так: он, милый мой, не ты.

– Хмм… Никогда об этом не думал, – проворчал Арчи Хоуп, на что его возлюбленная лишь усмехнулась в типично женской манере, и он капризно продолжил: – Слава богу, что я – не сэр Фрэнк Рендом. Я всего-навсего бедный художник, неизвестный публике, без положения в обществе, работающий в поте лица, чтобы заслужить триста фунтов в год.

– Вполне достаточно для одного…

– А для двоих? – прошептал он.

– Тоже хватит.

– Ерунда, ерунда, чушь какая-то!

– Вовсе нет! Я ведь согласилась выйти за тебя замуж, господин Арчибальд Хоуп, и деньги тут совершенно не важны, ибо я люблю тебя больше них.

– Ангел! Ты настоящий ангел!

– Ты сказал, что я женщина до мозга костей. Что ты имел в виду?

– Вот это. – Он поцеловал ее в горячие губы, но поцелуй был коротким, словно укус шмеля. – Нужны еще какие-то объяснения?

– По-моему, ты относишься ко мне не как к ангелу, достойному обожания, а как к обычной женщине. Впрочем, нам пора, Арчи, или мы опоздаем к ужину.

Молодой человек вначале улыбнулся, потом нахмурился, тяжело вздохнул и усмехнулся – со стороны казалось, будто он выполняет упражнения дыхательной гимнастики. Порой странности женского характера ставили Арчибальда в тупик, и он никак не мог привыкнуть к тому, с какой быстротой его невеста переходила с поэзии на прозу и обратно. Но что тут поделаешь? Ему было уже двадцать пять лет, но влюбился он в первый раз, а мужчине порой и целой жизни не хватает на то, чтобы научиться понимать женщин. И когда он уже считает, что знает о прекрасном поле все-все-все, обязательно находится что-то, о чем он понятия не имеет: за каждой тайной кроется другая, в каждой загадке прячется новая.

– Поразительно, – озадаченно пробормотал молодой человек.

– Что тебя поражает? – удивленно поинтересовалась мисс Кендал.

Чтобы избежать замысловатого разговора, который грозил окончиться ссорой, Арчи переменил тему на погоду.

– Сегодня замечательный день. Уже сентябрь, а такое впечатление, что только начало августа.

– Ну нет. Посмотри-ка на эти пожухлые кусты живых изгородей! А вон те желтые листья на земле? Я уж молчу про золотые стога на убранных полях. – И она завертела головой, пытаясь отыскать еще что-нибудь, подтверждающее ее мнение.

– Я все это вижу, дорогая, но я ведь не об этом. Погода начала августа, а сейчас сентябрь. Осенний пейзаж вокруг напоминает чувства пожилой пары, которая, увы, слишком поздно осознала настоящую любовь.

Люси огляделась. Яркие солнечные лучи высвечивали все морщинки на лике Природы. Девушка с пониманием улыбнулась.

– Да, – согласилась она, – но и юность по-своему мудра.

– А зрелость и старость – опыт. Закон компенсации, моя дорогая. Но я не понимаю, какое отношение все это имеет к дивному пейзажу, – задумчиво добавил он, после чего Люси объявила, что его мысли витают неизвестно где.

Минут через пять они вышли из переулка, окруженного высокими изгородями, разогревшимися от солнечного света и белыми от пыли, на обширное пустое пространство – настоящий край света. Здесь соленые волны смешивались с величественным потоком Темзы, а вдоль берега тянулись дамбы и канавы, глиняные валы, кривые заборы, стены дерна. Тут и там валялись чахлые деревья, оставшиеся после прилива. Болота, протянувшиеся вдоль берега, поросли густыми бурыми тростниками. Там не было травы, хотя повсюду мерцали изумрудные заплаты почвы, пропитанной водой. С невысокой деревянной набережной влюбленные видели широкую реку, несущую свои воды в юго-восточном направлении. По ним туда-сюда скользили корабли. На другой стороне потока располагались отмели и небольшие холмы Кента, намытые земли, на которых вдалеке друг от друга росли чахлые деревца. Кроме того, там находились ярко освещенные группы больших и маленьких зданий, фабрики с высокими трубами и железнодорожные насыпи. Пейзаж не поражал красотой, несмотря на то, что солнце позолотило все постройки, однако для парочки это был настоящий рай. Словно Купидон – владыка богов и людей – подарил влюбленным необычные, волшебные очки, превратившие весь мир в нечто чудесное и удивительное. Ромео и Джульетта – и те не могли бы пожелать большего.

Вблизи начинался мощеный тротуар – аккуратная белая прямая линия, протянувшаяся среди причудливого хаоса болот. Шоссе, словно кайма, обрамляло холмы, скользя вдоль их подножия прямо к гигантским воротам форта – неказистого каменного сооружения, уродливого в своей правильности. Форт стоял посреди луга; вокруг блестели лужи стоячей воды, и не было ни единого кустика, чтобы чуть-чуть сгладить неприятное впечатление, которое производило унылое приземистое здание, хотя позади него тянулись к небу многочисленные зеленые вершины деревьев. Казалось, эти угрюмые стены окружают потайной сад. Из-за мрачных зубцов, малого числа окон, ворот, напоминавших вход в пещеру, и отсутствия растительности форт Гартли походил на Замок великой скорби. Чуть подальше, невидимые для влюбленных, на берегу стояли большие орудия, простреливавшие всю ширину потока. Обширные редуты скрывались в глубине деревьев и маскировались среди набережных из торфа: оттуда наблюдали за большими торговыми кораблями, идущими в Лондон, чтобы при необходимости защитить их.

Впечатлительная девушка Люси крепко сжала руку своего жениха Арчи, и они долго стояли в безмолвии, созерцая пейзаж, вызывавший меланхолию.

– Не хочется мне жить в форте Гартли, – призналась Люси. – Больно уж он похож на тюрьму.

– Если ты выйдешь замуж за Рендома, тебе, может, придется жить в грузовом вагончике. Сэр Фрэнк – капитан, и труба зовет его в славный поход, как и всякого хорошего служаку.

– Пусть труба звучит, пока не охрипнет, но воинские доблести не прельщают меня, – искренне ответила девушка. – Я предпочитаю военному лагерю студию художника.

– Почему? – изумился Хоуп.

– Причина понятна: я люблю художника.

– А если бы ты влюбилась в солдата?

– Это ужасно. Мне пришлось бы поселиться в походном фургоне и менять мужу повязки, если его ранят. А для тебя, дорогой, я буду готовить, шить и печь…

– Стоп, стоп! Мне нужна жена, а не горничная.

– Каждый разумный мужчина хочет иметь два в одном.

– Но ты должна быть королевой, любимая…

– Не согласна, Арчи: слишком уж хлопотливая работа. Существовать на шесть фунтов в неделю вместе с тобой куда как забавнее. Мы снимем дом и станем вести простую жизнь где-нибудь в деревне, пока ты не прославишься. Тогда я сделаюсь леди Хоуп и защеголяю в шелковых платьях.

– Ты будешь настоящей королевой, вот только прогулки тебе придется совершать в полном одиночестве.

– Как уныло! Я бы с удовольствием прогуливалась с тобой – это сулит отличный аппетит за ужином. Похоже, нам и в самом деле пора возвращаться, а пока расскажи мне, как ты купил меня у моего отчима всего-навсего за тысячу фунтов.

Арчи Хоуп, нахмурившись, поглядел на свою упрямую невесту.

– Я не покупал тебя, дорогая. Сколько раз мне повторять, чтобы ты поняла меня? Я лишь получил согласие твоего отчима на наш брак в ближайшем будущем.

– Если профессор Джулиан Браддок – мой отчим, это еще не значит, будто он вправе распоряжаться моей личной жизнью. Но тот способ, каким ты получил его согласие… его ненужное согласие… – сделала девушка акцент на предпоследнем слове.

Хоуп знал, что бесполезно спорить с женщиной, которая уже имеет определенное мнение. Однако когда они зашагали по дощатому тротуару к ближайшим домам, Арчи собрался с мыслями, чтобы предпринять очередную попытку:

– Твой отчим помешан на мумиях…

– Ага, – кивнула Люси, – он же египтолог.

– Да, он ученый, но не такой известный и богатый, как другие, кто изучает древности. Если коротко, то он собирается исследовать разницу техник, которые применялись для бальзамирования мертвецов древними египтянами и перуанскими индейцами.

– Вот как? – задумчиво пробормотала девушка. – А я думала, он занимается исключительно Древним Египтом.

– Не совсем. Его увлекает не только Египет, а все цивилизации прошлого как таковые. Инки тоже бальзамировали своих покойников, но, вроде бы, не так, как египтяне. Профессор прочитал о перуанской мумии, обмотанной зелеными пеленами. Так он мне сказал. Он называет ее зеленой мумией.

– Пожалуй, она скорее ирландская, – легкомысленно фыркнула мисс Кендал. – И что дальше?

– Эта мумия находится у одного ученого, живущего на Мальте, и профессор Браддок хочет купить ее за тысячу фунтов.

– Ага! – перебила Арчибальда невеста. – Так вот куда отец шесть недель назад отправил Сиднея Болтона!

– Верно. Болтон, помощник твоего отчима, как и он, помешан на Египте. Но еще раньше я попросил у профессора твоей руки, и он…

– Это было излишне, – гордо произнесла Люси.

Хоуп пропустил обидную реплику мимо ушей, чтобы не оказаться втянутым в спор.

– Так вот, я попросил согласия Браддока на нашу свадьбу, а он объявил, что желает выдать тебя за Рендома, поскольку тот богат. Я сказал, что ты любишь меня, а не сэра Фрэнка, тем более что он сейчас путешествует на своей яхте, мы же с тобой неразлучны. Тогда профессор заверил меня, что не станет ждать возвращения Рендома и даст мне шанс.

– Какой?

– Ему нужно скорее завладеть зеленой мумией с Мальты, ибо он боится, что на нее позарится другой ученый. Мы беседовали с профессором два месяца назад, и он сразу же запросил наличные, иначе, дескать, выдаст тебя замуж за Рендома. Слава богу, что тот в отъезде, и твой отчим велел мне выдать ему тысячу фунтов, чтобы он купил зеленую мумию. Я пообещал деньги, после чего он подтвердил нашу договоренность. Через шесть месяцев мы с тобой поженимся. Во время того разговора я четко осознал, что это – наш единственный выход. По-другому не получится: Браддок не любит меня, Люси, и с этим ничего не поделаешь. Я продал кое-что из ценных бумаг и спустя неделю вручил профессору всю сумму. Тогда же он отправил Болтона на Мальту и ждет его назад с ценным экспонатом.

– Сидней привезет зеленую мумию?

– Конечно. По словам профессора, Болтон купит ее за девятьсот фунтов и вскоре вернется на «Ныряльщике», том самом пароходе, который доставил его на Мальту. Как видишь, тут целая история, и ты не права, утверждая, будто я «купил» тебя. Тысяча фунтов заплачена мною за согласие твоего отца на наш брак.

– Он мне не отец, – обиженно обронила Люси.

– Но ты сама к нему так обращаешься.

– Привычка, не более. А как его называть? Господином Браддоком или профессором? Я живу с ним под одной крышей изо дня в день. Так что единственный вариант – слово «отец». – Девушка взяла своего возлюбленного за руку и добавила: – Я уважаю его, как отца. Он и в самом деле неплохой человек, хотя порой бывает невыносим. Я радуюсь тому, что он согласился и не стал принуждать меня выйти замуж за сэра Фрэнка Рендома. В глубине души я довольна, что ты купил меня.

– Да не покупал я тебя! – сердито воскликнул Арчибальд.

– Ты поступил опрометчиво, уменьшив свой доход, а ведь это будущий достаток нашей семьи. И все в обмен на то, за что вообще не положено платить!

Арчи оставалось только пожать плечами. Все его попытки разубедить невесту оказались тщетными.

– У меня есть еще триста фунтов в год. А ты стоишь того, чтобы тебя купить.

– Ты не имеешь никакого права выражаться так, словно купил меня.

Молодой человек задохнулся от возмущения:

– Но ты ведь сама меня обвиняешь…

– Какая разница, что я болтаю? – с женским легкомыслием произнесла Люси. – Я собираюсь за тебя замуж, несмотря на то, что твой годовой доход всего триста фунтов. Полагаю, когда Сидней вернется с вожделенной мумией, отец будет рад быстрее отделаться от меня, а потом вместе со своим помощником отправится в Африку, чтобы исследовать какую-то древнюю могилу, о которой часто говорит. Кажется, это могила египетской царицы.

– Для такой экспедиции ему понадобится много больше, чем тысяча фунтов, – сухо проронил Арчи. – Профессор объяснял мне, что тут много препятствий. Однако все это не имеет отношения к нам, любимая. Пусть Браддок возится с мертвыми, если ему нравится, ну а мы – будем жить!

– Пока не вместе… – вздохнула девушка.

– Всего шесть месяцев, и мы обретем свой дом и заживем в любви и счастье.

– Да-да, на триста фунтов в год, – добавила Люси. – Бедный Фрэнк Рендом.

– Люси, хватит меня дразнить! – закричал ее возлюбленный.

– При чем тут ты? Я всего лишь пожалела Рендома. Он – хороший человек, но ты ведь не думаешь, будто он обрадуется нашему браку?

– Разумеется, – отчеканил Хоуп ледяным тоном, – однако если ты желаешь, чтобы женихом был он, то еще не поздно…

– Глупый мальчишка! – энергично потрясла его за руку мисс Кендал. – Ты купил меня, так что я теперь никуда от тебя не денусь.

– Мы уже поговорили о том, что никто никого не покупал. Иногда, дорогая, мне начинает казаться, что я женюсь на флюгере.

– Невежливо так отзываться о женщине, тем более о своей будущей супруге. У тебя напрочь отсутствует чувство юмора.

– Но ведь ты меняешься каждые пять минут, и это ставит меня в тупик.

– А ты хочешь, чтобы я напоминала вдову Энн, прачку, которая всегда в трауре? Она выглядит, словно Ниоба[1].

Они прошли через Гартли, и обитатели деревушки долго смотрели вслед молодой паре и судачили, что Люси Кендал поступила бы много мудрее, выйдя замуж за баронета Рендома. Среди них была и вдова Энн, или миссис Болтон, – мать Сиднея Болтона, мрачная пожилая женщина, которая зарабатывала стиркой и неизменно носила траур, хотя ее муж скончался более двадцати лет назад. Из-за черных одежд и постоянных разговоров о мертвецах ее называли вдовой Энн. Она же расценивала это как похвалу своей верности покойному супругу. Теперь, провожая взглядом влюбленных, эта женщина стояла в воротах своего неказистого жилища, вытирая красные глаза темным платком.

– Ах, молодость и любовь, молодость и любовь, – вздохнула миссис Болтон, всегда считавшая, что Люси непременно выйдет замуж за сэра Фрэнка. – Но кто знает, сколько это продлится?

– Пока мы живы, – гордо заявила Люси, раздраженная пророческими нашептываниями.

В ответ вдова Энн лишь простонала:

– Так же думали я и мой покойный Арон, но спустя шесть месяцев семейной жизни он уже бил меня смертным боем.

– Мужчина, поднявший руку на женщину… – вскипел молодой человек, но мисс Кендал перебила его:

– Арчи, не спорь, все это – ерунда!

– Ах! – снова тяжело вздохнула миссис Болтон. – Я тоже называла это чушью, моя леди, до того, как Арон, который теперь лежит в земле вместе с червями, приласкал меня утюгом. А мужчину нужно держать на коротком поводке, я всегда так полагала.

– Хорошего же мнения вы о мужчинах, – усмехнулся Хоуп.

– Я могла бы рассказать вам многое, что вы сочтете по-настоящему ужасным, – возразила ему Энн.

– А ваш сын Сидней тоже злой? – поддел вдову Арчи.

– Был бы злым, будь у него сила воли. Только ее у него нет! – с пылом воскликнула Энн. – Он – сын Арона, а отец не успел его научить уму-разуму. – И старуха снисходительно посмотрела на влюбленных.

– Сидней – приличный юноша, – резко оборвала Люси вдову. – Как вам не стыдно так отзываться о собственной плоти и крови, ведь вы – мать?! Уверяю вас, мой отец высокого мнения о вашем сыне, иначе не послал бы его на Мальту. Попробуйте смотреть на мир по-другому, радуйтесь жизни, миссис Болтон, и будьте повеселее. Тогда Сидней благополучно вернется домой, и вы заживете лучше прежнего.

– Если он вообще вернется… – вздохнула старуха.

– Почему вы так говорите? – испугалась мисс Кендал.

– Хороший вопрос, моя леди, вот только как на него ответить? Я бы так не волновалась, если бы он не того-этого.

– Того-этого? Что это означает? – пристально глядя на вдову, поинтересовался Хоуп.

– Словом, у меня странное предчувствие. Мне кажется, что скоро в мой дом опять придут смерть и горе, кровь и стоны… – довольно бессвязно протянула вдова. – А все эти того-этого подробно объяснены в Священном Писании. Дело вовсе не в том, что профессор хорошо отнесся к Сиду, вырвав его из порочного круга, – иначе мой мальчик до сих пор разъезжал бы на телеге, собирая белье для стирки и развозя его владельцам. Но мистер Браддок научил Сида осматривать пропитанные камфарой трупы, а я такие вещи совсем не переношу. И больше я не вижу во сне своего сыночка.

– А что вы видите? – тревожно спросила Люси.

Энн взметнула к небу скрюченные пальцы и скривилась:

– Мне снятся сражения, убийства и катастрофы, моя милая. Я вижу Сида в холодной могиле, и при этом он, словно ангел, играет на арфе. Да! – Вдова потуже завязала черный платок и кивнула, словно убеждая саму себя, что все так и есть. – Сид лежал красивым даже в гробу, хоть и был весь искромсан. Вот так…

– Тьфу! Что вы несете? – задрожала Люси всем телом, и жених, схватив ее за руку, потащил прочь от старухи.

– И лицо у него было, как у жертвы, – двинулась им вслед Энн. – Я проснулась от собственного крика, мне аж ноги судорогой свело, легкие заныли, а сердце чуть не вырвалось из груди…

– Прекратите, прошу вас! – закричал Арчи, увидев, как побледнела Люси от таких описаний. – Вы говорите глупости. Я знаю от профессора, что Сидней через три дня вернется, а ваш сон – всего лишь ночной кошмар. Зачем вы напугали мисс Кендал?

– Но аэндорская ведьма[2]…

– К дьяволу и аэндорскую ведьму, и вас! Вот вам шиллинг. Идите и напейтесь. Надеюсь, это вас развеселит.

Вдова Энн прикусила монету парой оставшихся зубов, проверяя, не фальшивая ли, после чего присела в низком реверансе.

– Вы – настоящий джентльмен, – ухмыльнулась она, прикидывая, сколько джина можно купить на шиллинг. – Когда привезут тело моего мальчика, надеюсь, вы явитесь на похороны.

– Ворона, черт ее возьми, – прошипела Люси вслед вдове, которая, повернувшись, заковыляла в сторону ближайшего трактира.

– Неслучайно покойный муж приложил ее утюгом. Пожалуй, убей он ее, я бы и то не удивился.

– Как у Сиднея может быть такая мать? – кипятилась мисс Кендал, пока влюбленные продолжали прогулку. – Ведь он славный, приятный юноша.

– Это он теперь стал таким, ему просто повезло. Болтон всем обязан Браддоку, но, насколько я помню, еще лет шесть назад, когда твой отчим только принял его в свой дом, Сидней был грубым и неотесанным, как и его мать. Еще посмотришь, этот баловень судьбы выбьется в люди и женится на госпоже Джашер.

– Ты думаешь? Мне всегда казалось, что миссис Джашер увлечена профессором.

– Ну, – махнул рукой Арчи, – он никогда не женится, тем более на ней. Вот если б она была мумией или той мертвой египетской царицей! А живых людей твой отчим редко удостаивает лишним взглядом.

– Я как-то не обращала внимания на их отношения, хотя госпожа Джашер, по-моему, привлекательная дама.

– Волчица в шкуре ягненка, не сомневайся, – усмехнулся Хоуп.

– Но деньги у нее, похоже, водятся, чего не скажешь о Браддоке.

– Ты, как и все женщины, все сводишь к деньгам. Давай-ка лучше вернемся к нашей Пирамиде и поглядим, что там творится.

Пару минут Люси молчала, после чего неожиданно выпалила:

– А ты веришь в то, что сон старухи Болтон пророческий?

– Нет, что за ерунда! Она переела на ночь… или перепила. Сидней Болтон – честный парень, на него можно положиться. Тебе не нужно забивать себе голову бреднями вдовы Энн.

– Ладно, ты прав, – покорно согласилась мисс Кендал. – Хотя мне жаль, что в такой чудесный вечер она попалась нам на дороге и накаркала о своем зловещем видении, – поежившись, произнесла девушка.

Глава II Профессор Браддок

В деревушке Гартли был только один роскошный особняк – старинный дом в викторианском стиле, известный как Пирамида. Отчим Люси, Джулиан Браддок, дал дому столь эксцентричное название лет десять назад, когда окончательно в нем обосновался. После того как старый хозяин умер, его дети рассеялись по всему свету, и долгое время здесь никто не жил. Поскольку деревня находилась на отшибе, да к тому же в нездоровой болотистой местности, казалось, что продать огромный старинный особняк будет невозможно. И вот тогда профессор Браддок – нищий ученый, как он сам себя называл, – снял его за смехотворно низкую плату, к своему полному удовлетворению.

Многие жители хорошо заплатили бы, только чтобы покинуть эту глушь, но профессору нравились одиночество и отсутствие назойливых соседей. Вдобавок ему требовалось много места для египетской коллекции, необходимой для расшифровки иероглифов и изучения давным-давно исчезнувших династий долины Нила. Реальный же мир современной Англии мистера Джулиана нисколько не интересовал. Он постоянно витал мыслями в далеком прошлом и занимался лишь мумиями, мистическими жуками-скарабеями, утварью из гробниц, папирусами, звероголовыми божествами и другими подобными предметами. Профессор редко выезжал за границу и неизменно опаздывал на обед и ужин. Рассеянный в беседе, неопрятный в платье, непрактичный в делах и вечно погруженный в себя, он жил исключительно археологией. Как вышло, что такой человек в свое время женился, оставалось тайной.

И все же он женился на женщине младше его лет на пятнадцать, вдове с небольшим доходом и ребенком. Желание обеспечить себе стабильный доход заманило Браддока в супружескую ловушку госпожи Кендал. Ученый женился на приятной вдовушке ради денег, хотя вряд ли его можно было причислить к охотникам за чужим благосостоянием. Подобно Юджину Эррему[3], он хотел, чтобы деньги помогли ему осуществить мечту, но если герой романа, дабы разбогатеть, совершил убийство, то профессор женился для того, чтобы позволить себе дальнейшие научные изыскания. Должен же был кто-то заботиться о хлебе насущном, пока Браддок предавался занятиям, приносившим наслаждение, а не прибыль! Миссис Кендал, спокойная флегматичная дама, любила мужа больше, чем он ее. Она жаждала иметь в доме мужчину, а он желал свободы от денежного бремени. Так и вышло, что госпожа Кендал стала женой профессора, но он относился к ней скорее как к товарищу. Она дала ему дом, а ее дочь обрела отца, потому что как родитель Джулиан оказался не так уж плох.

Однако подобное разумное товарищество продолжалось всего лет пять. Миссис Браддок умерла от расстройства печени, оставив профессору доход пятьсот фунтов в год и маленькую девочку десяти лет. Именно в этот критический момент в первый и последний раз в своей жизни ученый, грезивший о давным-давно канувших в Лету цивилизациях, вдруг повел себя практично. С искренним сожалением он похоронил жену и отправил Люси в школу-интернат в Хэмпстеде. После этого, переговорив с адвокатом и убедившись, что его рента в полной безопасности, Браддок занялся поисками дома в сельской местности и вскоре обнаружил в Гартли особняк, который никто не хотел снимать из-за отдаленного расположения. Уже через три месяца после похорон супруги вдовец удалился в добровольное изгнание в Гартли и переименовал дом в Пирамиду. Десять лет он наслаждался жизнью на свой аскетичный манер, а потом, окончив школу, в Пирамиду приехала Люси Кендал. Появление девушки брачного возраста ничуть не изменило привычек ее отчима, и он сразу передал управление домом в руки падчерицы. Однако Браддок был эгоистичен в своих взглядах, а навязчивая идея археологических исследований превратила его в законченного самодура.

Особняк, в котором обосновался профессор, был трехэтажным, с плоской крышей, на вид довольно уродливым, но на удивление удобным. Выстроенный из темно-красного кирпича, с потемневшими белыми колоннами, он стоял в нескольких ярдах от дороги, которая тянулась от форта Гартли к деревне. В том месте, где находилась Пирамида, дорога поворачивала в лес и заканчивалась в миле от особняка в Джессаме – станции железнодорожной линии Темзы.

Каменную насыпь железной дороги отделяло от двери дома пять шагов – узкий газон, засаженный тисами и аккуратно подстриженными кустами. Эти тисы были своего рода колдовским символом, значение которого профессор Браддок без стеснения объяснял случайным посетителям, заинтересовавшимся странной посадкой. Среди прочего египтолог верил в магию и пытался раскрыть тайны Кхема[4], считая, что в них было больше правды, чем суеверий.

Ученый использовал все большие комнаты первого этажа под «музей» – хранил в них свою коллекцию древностей, которую собирал многие годы. Да и сам он буквально жил среди этих экспонатов – его спальня примыкала к кабинету, он часто обедал и ужинал среди саркофагов и полуразложившихся мумий. Забальзамированные мертвецы составляли основной круг его общения, и только время от времени по настоянию Люси профессор поднимался на второй этаж, где обитала его падчерица. Там были гостиная, столовая и будуар, а также другие обставленные и пустующие комнаты. В одной из этих спален ночевала молодая хозяйка, а остальные стояли свободными на случай, если приедут гости – как правило, тоже из научного мира. На третьем этаже жили садовник с женой – кухаркой, которая одновременно служила горничной, с утра до поздней ночи следившей за чистотой в огромном доме. Целый день слуги хлопотали в усадьбе. На заднем дворе особняка имелся небольшой огород, за которым ухаживал садовник. Больше никаких прилегающих земель профессор не арендовал.

Жизнь в Пирамиде шла размеренно, потому что Люси была деловитой девушкой и не теряла времени зря. Браддок даже не подозревал, что своим комфортным существованием он обязан ее усилиям, потому что до того, как она вернулась, окончив школу, и взяла дом в свои руки, ученый и вовсе им не занимался. Когда его падчерица приехала, профессор просто передал ей ключи и определенную сумму денег на хозяйство. После этого он строго проинструктировал девушку не беспокоить его ни при каких обстоятельствах. Мисс Кендал старалась соблюдать его распоряжение. К тому же ей нравилось чувствовать себя хозяйкой, и она знала, что, пока у отчима есть пища, кровать, ванна и одежда, он не захочет видеть никого, разве что свои любимые мумии. Люси не смела вторгаться в его «музей», а если что-то вынуждало ее нарушать это правило, профессор приходил в неописуемую ярость и не стеснялся в выражениях.

Вернувшись с прогулки, девушка уговорила Браддока переодеться в потертый костюм, который тот носил уже много лет, и заставила пообещать, что он отужинает вместе со всеми. Тем более что к ним собиралась зайти вдова Селина Джашер, а профессору эта женщина нравилась, ибо она почитала его за одного из мудрейших людей на свете. Даже ученые восприимчивы к лести, а госпожа Джашер никогда не лезла за словом в карман и всегда подбирала нужные эпитеты, чтобы выразить свое восхищение египтологом. По деревне ходили сплетни о том, что она собирается стать второй миссис Браддок. Но если в этом и заключалась доля истины, то у вдовы было очень мало шансов. Профессор уже однажды пожертвовал своей свободой, чтобы приобрести доход в пятьсот фунтов в год, и не склонялся к повторному браку. Даже если бы Селина имела состояние в несколько миллионов, египтолог и то сильно подумал бы, прежде чем вновь надеть на палец обручальное кольцо. И, конечно, сама миссис Джашер ничего не извлекла бы из такого брака. Ей пришлось бы в одиночку заниматься хозяйством, следить за слугами и жить в унылом доме в сельской местности, напоминавшей средневековую Саксонию.

Арчи Хоуп распрощался с невестой у дверей Пирамиды и отправился к себе домой, чтобы переодеться к ужину в вечерний костюм. А Люси, как хозяйке, пришлось помочь усталой горничной украсить стол для гостей. Поэтому когда госпожа Джашер явилась в особняк, ее никто не встретил, но так как эта дама считалась другом дома, она не обиделась, а сразу направилась на поиски профессора в его «логово». В результате, когда Браддок оторвал взгляд от недавно купленного скарабея, он увидел невысокую полную женщину, которая стояла в дверях и с улыбкой наблюдала за ученым. Он, казалось, рассердился, что гостья прервала его медитацию, но миссис Джашер это, похоже, ничуть не смущало. Она по природе своей любила рисковать. Кроме того, она понимала, что Браддок, как обычно, витает в облаках.

– Уф! Какой ужасный запах! – воскликнула вдова, поднося к лицу надушенный носовой платок. – Воняет камфарой, словно в морге. Как вы тут не задохнулись? Фу! Бр-р-р!

Профессор смерил женщину холодным равнодушным взглядом:

– Что вы говорите?

– Именно то, что слышите. И вы даже не предложите мне присесть? Если бы я была одной из ваших чудовищных мумий, вы обращали бы на меня куда больше внимания. Разве вам не сообщили, что я зайду на ужин? – кокетливо посмотрела она на египтолога.

– Я обедал, – фыркнул Браддок, не скрывая своего эгоизма под маской вежливости.

– Нет, вы не обедали, – спокойно возразила госпожа Джашер и указала на маленький поднос на краю стола, где лежала нетронутой утренняя еда. – Вы и не завтракали. Наверное, питаетесь воздухом. Или любовью? – игриво закончила дама, но с тем же успехом она могла бы говорить с гранитным изваянием бога Гора.

Профессор просто потер подбородок и уставился на нее.

– Вот это да! Ну и ну! – произнес он с наивным видом. – Я и вправду забыл поесть. А всему виной это искусственное освещение! – огляделся он по сторонам. – Вот именно, лампы-то зажечь я не забыл. Но как быстро летит время! Я действительно проголодался. – Он выдержал паузу, потом повторил: – Да, госпожа Джашер, я голоден. – И тут он взглянул на даму так, словно она только что вошла: – Конечно, мэм. А вы ко мне по какому делу?

Селина нахмурилась, в очередной раз натолкнувшись на его невнимание и бестактность, однако сердиться на этого мечтателя было бесполезно.

– Я пришла поужинать с вами, профессор, – с расстановкой отчеканила она. – Попробуйте проснуться. Вы будто спите на ходу и, судя по всему, зверски голодны.

– Да-да, вы правы, я на редкость проголодался, – неуверенно промямлил Джулиан.

– Чему тут удивляться, если вы ничего не ели со вчерашнего дня? Вы невероятный человек. Иногда мне начинает казаться, что вы сами – мумия.

Но вместо того, чтобы отправиться в столовую или продолжить разговор с гостьей, Браддок вновь принялся изучать скарабея, рассматривая его через огромную лупу.

– Без сомнения, это артефакт ХХ династии, – пробормотал он себе под нос.

Миссис Джашер не сводила с него глаз и неожиданно для себя решила, что в теле этого человека в данный момент нет души, и, пока та не вернется, он и дальше будет игнорировать все живое вокруг. Исполненная раздражения, как женщина, которая не получила того, чего желала, она устроилась на одном из стульев профессора и продолжила сверлить его взглядом. Вероятно, ходившие о ней сплетни были правдивы, и она и впрямь пробовала вообразить, какой муж выйдет из Браддока. Во всяком случае, теперь Селина смотрела на египтолога с таким же неподдельным интересом, с каким он – на скарабея.

Внешне профессор ничуть не походил на выдающегося ученого, которым, судя по всему, был. Невысокого роста, пухленький, розовощекий, словно купидон, он не выглядел на свои пятьдесят лет. С гладким, чисто выбритым лицом и светлыми реденькими, как пушок, волосами, он казался намного моложе. Мечтательному взгляду его маленьких синих глаз совершенно противоречили твердо очерченный рот с тонкими губами и выпяченный подбородок. Глубоко посаженные глаза и куполообразный лоб указывали на развитый ум, однако в целом этот человечек выглядел скорее как капризный упрямец, чем как утонченный интеллектуал. Его полнота нисколько не соответствовала воинственному взгляду. Однако агрессивность египтолога немедленно давала о себе знать, едва он вступал с кем-нибудь из своих коллег в спор, например, о гробнице, найденной в Фивах. В такие минуты в мягком искусственном свете своего «музея» профессор Браддок больше всего напоминал распалившегося херувима, и порой становилось жаль, что за спиной у него нет пары крылышек, пробившихся через потертый сюртук.

«Выглядит как истинный горец – мудрый и обремененный заботами, – подумала госпожа Джашер, которая в глубине души считала себя шотландкой, хотя и утверждала, что придерживается космополитизма. – Он так хорош, когда возится со своими мумиями, но, похоже, в жизни с ним будет трудно справиться. И весь этот антураж… – Она еще раз осмотрела полутемную комнату со всеми экспонатами, извлеченными из гробниц. – Да, выйти за него замуж – все равно что за Британский музей. Слишком много тяжелой работы, а я уже немолода».

Однако зеркало – полированное серебро, тысячу лет назад принадлежавшее какой-нибудь кокетке из Мемфиса, – напрочь отрицало эту нелепую мысль, потому как гостье профессора было сорок пять, но выглядела она лет на тридцать. При искусственном освещении эта дама казалась еще моложе, хотя, конечно, она была несколько полновата и не так высока, как хотела бы. Очертания ее пухлой фигурки были весьма выразительны, а аккуратно подогнанное платье выгодно облегало формы, так что небольшой рост в пять футов не бросался в глаза. Взгляд ее лучистых синих глаз настолько завораживал, что те, на кого она смотрела, полностью забывали о прочих недостатках ее внешности. Каштановые волосы госпожа Джашер искусно укладывала в модную прическу. У леди был аккуратный носик, приятный овал лица, а цвет кожи настолько свежий, что даже если она прибегала к косметике – а именно об этом сплетничали ревнивые соседки, – то, видимо, являлась настоящей художницей, виртуозно обращаясь как с беличьей кисточкой, так и с румянами и пудрой.

Селина невероятно старалась одеваться как аристократка. Сейчас на ней было легкое шафраново-желтое платье с короткими рукавами, открывающими красивые руки; довольно низкий вырез подчеркивал красивый бюст, при этом выглядела женщина почти скромно. Платье, отделанное широкой черной лентой, явно не принадлежало к разряду дешевых, как и драгоценности в волосах, на корсаже и на запястьях дамы. Разве что кольца на ее пальцах казались немного вычурными. В целом же госпожа Джашер при каждом движении искрилась, подобно Млечному Пути, и блеск золота и бриллиантов лишь усиливал ее привлекательность. Кроме того, стоило этой женщине шевельнуться, как вокруг распространялся тонкий аромат китайских духов, которые, как она всех уверяла, ей подарил друг покойного мужа, служившего в британском посольстве в Пекине. Больше ни у кого в окрестностях таких духов не было, и Селину легко было узнать, даже встретившись с ней вечером в сумерках. А если учесть ее ослепительно-белую улыбку, то можно сказать, что симпатичная вдова буквально пылала, словно экзотическая тропическая птица.

В какой-то момент профессор поднял мечтательный взгляд, отложил скарабея в сторону и замер, разглядывая это очаровательное видение. Очевидно, гостья показалась ему прекраснее, чем его любимый скарабей, и египтолог даже встал из-за стола, чтобы поприветствовать ее, словно она только что вошла в комнату. Миссис Джашер, хорошо знавшая Браддока, тоже поднялась, чтобы протянуть ему руку, и теперь они походили на двух маленьких тучных ангелочков, лишь мгновение назад спорхнувших с новогодней елки.

– Дорогая, я так рад вас видеть! Вы… Вы… – замялся Джулиан, а потом вдруг, словно разом отрезвев, договорил: – Вы, если я не ошибаюсь, пришли отужинать с нами?

– Люси пригласила меня еще неделю назад, – едко ответила гостья, поскольку ни одной женщине не понравится, если мужчина станет пренебрегать ею ради какого-то жука, пусть даже самого древнего.

– Тогда я уверен, что нынешний ужин будет просто замечательным, – взмахнул Браддок пухлыми белыми ручками. – Люси – превосходная хозяйка. Она никогда не допускает просчетов, не делает ошибок. Но она упрямая, как и ее покойная мать. Видите ли, дорогая моя, в свитке папируса, который я недавно приобрел, я нашел рецепт одного древнеегипетского блюда; им лакомился Аменемхет I – ну, вы знаете, первый фараон ХII династии. Как я хотел бы, чтоб это кушанье подали сегодня на ужин! Но Люси отказалась. А всего-то надо было взять жареную газель, немного масла, семя кориандра и, если память мне не изменяет, асафетиду, или ферулу вонючую[5].

– Фу! – Госпожа Джашер не знала, что такое ферула вонючая, но название ей определенно не понравилось. – Ни слова больше, профессор. Звучит не слишком приятно и портит аппетит. К тому же наверняка во времена ваших мумий не ели ничего достойного стола современных, цивилизованных людей.

– Что вы, что вы! В те времена люди были ничуть не менее цивилизованны, чем сейчас. К примеру, из вас вышла бы чудесная мумия, – произнес Браддок, вероятно, желая сделать даме комплимент. – И, конечно, если с вами, не дай бог, что-то случится и вы предпочтете бальзамирование кремации, я с готовностью помогу вам…

– Вы ужасный человек! – обиженно воскликнула вдова, не дав египтологу закончить. – Уверена, вы с куда бóльшим восторгом относились бы ко мне, будь я упакована в один из этих древних гробов.

– Так нельзя! – поморщился профессор. – Нельзя называть гробами эти саркофаги – истинные творения искусства. Вы только взгляните на краски, на аккуратно выписанные иероглифы. Вот здесь, в ряде картинок, доходчиво изложена вся жизнь человека, некогда покоившегося в этом саркофаге. – Браддок поправил пенсне на носу и прочел: – Осириан Сцемиофис. Это женское имя, госпожа Джашер. Получается, в данном саркофаге лежала женщина, которая…

– Не желаю, чтобы кто-то описывал мою жизнь на моем гробу! – едва не срываясь на крик, прервала его Селина, ибо этот зловещий разговор не на шутку растревожил ее. – И вообще, для моего жизнеописания потребуется намного больше места, чем для этой несчастной мумии. Моя жизнь полна событий, должна вам признаться. Между прочим, что нового слышно об американской мумии инков? – быстро спросила она, заметив, что профессор опять собирается заняться разглядыванием саркофага. – Ее привезли?

Профессор моментально клюнул на заброшенную удочку.

– Еще нет, – ответил он, потирая гладкие ладошки. – Но я ожидаю, что дня через три «Ныряльщик» прибудет в Пирсайд и Сидней доставит мумию прямо сюда, ко мне. Я распакую ее и сразу начну изучать. Мне крайне важно установить, чем отличалось бальзамирование древних перуанцев от древних египтян. Несомненно, американцы переняли искусство бальзамирования от…

– …египтян, – наобум ляпнула Селина.

Браддок вспыхнул от возмущения.

– Ничего подобного! – сердито фыркнул он. – Это смешно и абсурдно! Я склонен предполагать, что Египет был всего лишь колонией того самого великого острова Атлантиды, о котором упоминает Платон. Если моя теория верна, то первой была цивилизация Атлантиды. Ее цари, память о которых, вне всякого сомнения, увековечена в мифах о богах, в те далекие времена правили всем миром, включая ту его часть, какую ныне мы называем Южной Америкой.

– Вы хотите сказать, что в те древние времена уже существовали янки? – наивно поинтересовалась госпожа Джашер.

Профессор заложил руки за спину и принялся метаться взад-вперед по комнате, пытаясь погасить гнев, вызванный подобным невежеством.

– Боже мой, госпожа моя, да в каком мире вы живете?! – наконец взорвался он. – Неужели вы и в самом деле так глупы или вы просто мало осведомлены в исторических вопросах? Мы ведь с вами рассуждаем о доисторических временах, о том, что происходило три тысячи лет назад, а вы спрашиваете про каких-то янки!

– Почему вы так грубо отзываетесь обо мне?! – в свою очередь возмутилась его собеседница, собираясь высказать профессору еще что-то неприятное, но тут двери кабинета распахнулись.

– Как дела, госпожа Джашер? – любезно спросила Люси, заходя в комнату. – Мы с Арчи ждем вас. Ужин готов, и вы…

– Я очень голодна, – обрадовалась Селина удачному выходу из неловкой ситуации. – А то мистер Браддок, судя по всему, сейчас спустит на меня свору собак. – И она со смешком подхватила Хоупа под локоть.

Мисс Кендал не нравилась привычка вдовы Джашер «присваивать» себе любого мужчину, оказавшегося рядом, но как гостеприимная хозяйка Люси не подала виду.

Глава III Загадка гробницы

В особняке Браддока наряду с прочими жил его личный слуга, смешных пропорций канак[6]: пигмей по росту, но невероятно широкий в плечах, с короткими и толстыми ногами и длинными, могучими руками. У него была большая голова и смазливое лицо с меланхоличными черными глазами и сверкающими белыми зубами. Как и у большинства жителей Полинезии, всю его кожу цвета бледной бронзы украшали татуировки. Даже щеки и подбородок канака покрывали сложные узоры. Но самой примечательной особенностью его внешности являлась огромная копна вьющихся волос, которые он красил в ярко-желтый цвет способом, известным лишь ему одному. Искрящаяся шевелюра слуги напоминала блеск перуанского солнца, и, наверное, именно поэтому полинезийца прозвали Какаду. Это колоритное создание неизменно носило белый хлопковый костюм, подчеркивавший сходство его владельца с белым австралийским попугаем.

В детстве Какаду привезли в Квинсленд с Соломоновых островов. Он счастливо избежал работы на плантациях, попавшись на глаза профессору. Браддок как раз возвращался домой, чтобы жениться на госпоже Кендал, и мальчик упросил взять его с собой, хотя для цивилизованной Англии он был сущим дикарем. Египтолог согласился и не пожалел об этом, так как Какаду стал ему не просто преданным слугой, а поклонялся, словно богу. Еще мальчишкой, попав в руки работорговцев, полинезиец сносно научился изъясняться по-английски и, усвоив нормы европейского поведения, вел себя достаточно прилично. Правда, если его начинали дразнить деревенские жители или другие слуги профессора, он взрывался в ребячьем гневе, который порой грозил вылиться в нечто опасное. Но доброе слово Браддока всегда успокаивало Какаду, и тогда, каясь, он подползал к ногам своего «божества», будто побитый пес. Жил он почти все время в «музее», заботясь о том, чтобы никто не тронул бесценную коллекцию профессора. За обедом или ужином Какаду обычно ждал, стоя возле стола, вдруг кому-то понадобится помощь. Этим вечером канак, как всегда, играл роль дворецкого, мягко скользя вдоль стола и стараясь всем угодить. Он был отличным слугой, подвижным и послушным, но его татуированное лицо, приземистая фигура и ярко-желтый ореол волос нервически действовали на госпожу Джашер. Да и Люси чувствовала себя неловко, когда этот разрисованный гном вертелся у ее локтя. Иногда ей казалось, будто один из идолов отчима, поселившихся в его «музее», ожил, поднялся на второй этаж и пришел прислуживать в столовую.

– Ну и чучело! – вздохнула Селина, когда Какаду отошел к буфету. – Мне мерещится, что он вот-вот набросится на меня.

– Воображение, моя дорогая, всего лишь нездоровое воображение, – покачал головой хозяин. – С какой стати ему на вас накидываться?

– Он гармонично смотрелся бы на банкете каннибалов, – усмехнулся Арчи.

– Ужасные фантазии, – пробормотала Люси. – Не надо так шутить, а то у меня пропадет аппетит.

– У господина Хоупа причудливый юмор, – произнес Браддок, обращаясь к миссис Джашер. – Но в чем-то он прав. Какаду жил на острове каннибалов и, несомненно, присутствовал при потреблении человеческого мяса. Нет-нет, дорогая леди, нисколько не тревожьтесь! Я не думаю, что он пробовал человечину: его привезли в Квинсленд задолго до того возраста, когда его соплеменников допускают к такого рода трапезе. Какаду у меня – воспитанная зверушка.

– По-моему, он опасен, – парировала гостья, сильно побледнев.

– Даже если он выходит из себя, я способен привести его в состояние равновесия, – заверил профессор. – Почему вы не притронулись к мясу, дорогая?

– И вы спрашиваете об этом, заведя разговор о каннибалах?

– Давайте лучше побеседуем о зерне, – предложил Хоуп, аппетит которого ничто не могло испортить. – О пшенице, например. Я заметил, что в деревне поля разделены полосой пшеницы. Это как-то неправильно. Почему ее выращивают рядом с жилым зданием?

– Это старый фермер Дженкинс, – живо отозвалась Люси. – У него три-четыре акра возле трактира, и он не отдает их на застройку ни за какие деньги. Я тоже заметила, как странно выглядит поле, окруженное коттеджами. Напоминает «Алису в Стране чудес».

– Кто же захочет купить землю здесь? – заметил Хоуп, выпив бокал кларета, который внимательный Какаду тотчас вновь наполнил. – Прямо Зазеркалье какое-то. Я бы не согласился жить в такой глуши.

– Однако вы живете здесь! – энергично и ловко вставила госпожа Джашер и бросила на мисс Кендал плутоватый взгляд.

Арчибальд покосился на невесту и увидел, что она покраснела.

– Вы сами ответили на свой вопрос, мэм, – с улыбкой сказал он. – У меня есть причина, на которую вы намекаете. Я живописец, меня привлекают местные болота, рассветы и закаты, кроме того, я помолвлен. В противном случае я не задержался бы здесь ни на час. Но вот почему изысканная леди вроде вас предпочитает такое захолустье…

– У меня тоже есть определенные причины оставаться в этих краях, – объявила вдова, хитро посмотрев на рассеянного профессора, который чертил вилкой на скатерти воображаемые иероглифы. – Во-первых, мой дом сравнительно дешевый и комфортный. Во-вторых, господин Джашер не оставил мне достаточно денег для того, чтобы я жила в Лондоне. Он был консулом в Китае. А консулам, знаете ли, никогда хорошо не платили. Тем не менее мне хватает дохода. Впрочем, вскоре я надеюсь поправить свое состояние.

– В самом деле? – удивилась Люси и мысленно задалась вопросом, что же имела в виду Селина. – И как же скоро?

– Вероятно, в ближайшем будущем. Мой брат торговал в Пекине и сейчас сильно болен. Почувствовав приближение смерти, он вернулся на родину. Он холост, других наследников у него нет. Когда он умрет, я переберусь в Лондон. Но… – вздохнула вдова, томно глядя на Браддока, – мне будет жаль оставить милый Гартли. Я всегда буду помнить о тех счастливых часах, которые мы провели в этом доме. Ах! Ах! – приложила она платочек к уголку сначала правого, а потом левого глаза.

Мисс Кендал подмигнула жениху, намекая на то, что вдова несет вздор, и Арчи подмигнул ей в ответ, давая понять, что согласен. Однако возникшая пауза отвлекла ученого от еды. Он вопросительно взглянул на падчерицу, словно ожидая, что та объявит об окончании ужина.

– Мне еще нужно этим вечером закончить одну работу, – произнес он извиняющимся тоном.

– Отец… Вы говорили, что хотите устроить себе небольшой отпуск, – укоризненно заметила Люси.

– Непременно, но только когда завершу текущие исследования, – ответил профессор. – Я с ужасом думаю о тех минутах, которые потратил напрасно, просиживая за обеденным столом. Жизнь коротка, а ведь столько загадок древних цивилизаций так и остаются неразгаданными! Вот, к примеру, легенда об усыпальнице царицы Хатшепсут. Если бы я только смог в нее заглянуть! – Тут египтолог тяжело вздохнул и зачерпнул ложечку сливок.

– А что вам мешает? – поинтересовалась госпожа Джашер, судя по всему, опять не поняв, о чем идет речь, но желая любым способом добиться внимания мистера Браддока, все мысли которого были о Египте, точнее, о захоронениях древних египтян.

– Для этого усыпальницу нужно вначале отыскать, – объяснил профессор, с огромным удовольствием возвращаясь к любимой теме. – Хатшепсут была женой фараона Тутмоса – библейского фараона Исхода[7].

– Того самого, что был утоплен в Красном море? – небрежно спросил Арчи.

– Ну да. Только случилось это много позднее. До того как начать преследовать евреев – если, конечно, верить Ветхому Завету, – этот фараон шагнул в глубину Африки и завоевал Эфиопию. Влюбленный в свою царицу, он взял ее в поход, и она умерла у него на руках задолго до того, как они вернулись в Мемфис. Согласно папирусам, которые я обнаружил в каирском музее, ее похоронили очень пышно где-то в Эфиопии[8], и я уверен, что в ее могиле полно драгоценностей. Так как этот фараон одержал много побед, он, несомненно, был богат. – И тут Браддок, словно для подкрепления своих слов, изо всей силы ударил ладонью по столу. – Когда обнаружат это захоронение, в нем наверняка окажутся бесчисленные сокровища и бесценные папирусы.

– Вы, конечно, хотите получить эти деньги? – лениво осведомилась гостья, которой все эти разговоры изрядно надоели.

Профессор подскочил от возмущения.

– Деньги?! Деньги меня нисколько не заботят! Я желал бы получить драгоценности и золотые маски, изображения богов и фараонов, чтобы разместить их в Британском музее. Свитки папируса, захороненные вместе с мумией Хатшепсут, очевидно, содержат тайны эфиопской цивилизации, о которой мы и не подозреваем. О, это было бы великое открытие! – Вскочив с места, ученый начал расхаживать по столовой, забыв о том, что не доел ужин. – Я знаю несколько подходящих холмов, которые египтяне могли использовать для могилы Хатасу. Если бы я отправился в Африку, то отыскал бы ее могилу. И тогда это захоронение назвали бы моим именем! Это была бы настоящая удача!

– Так почему бы вам и в самом деле не поехать в Африку и не испытать судьбу? – ехидно спросил Хоуп.

– Глупец! – вспылил профессор. – Такая экспедиция стоит пять тысяч фунтов, если не больше! Мне пришлось бы проникнуть во враждебную страну, чтобы достичь цепи холмов, в одном из которых должна находиться эта драгоценная могила. Мне понадобились бы запасы пищи, эскорт, оружие, верблюды, потребовался бы проводник, способный руководить людьми. Не такая уж легкая задача. И все же, если бы только мне удалось найти деньги, если бы я их достал… – Он снова принялся метаться по столовой, опустив голову так низко, что почти прижимал подбородок к груди.

Госпожа Джашер давно привыкла к капризам этого человека, поэтому в ответ продолжила спокойно обмахиваться веером.

– Жаль, что я не могу помочь вам с этой экспедицией, – спокойно произнесла она. – Я бы тоже не отказалась от доли египетских сокровищ. Увы, я пока нищая и останусь таковой, пока мой брат не умрет. Но тогда… – Она замолчала, словно обдумывая, что сказать дальше.

– Что тогда? – выпрямившись, спросил Браддок.

– Я бы с удовольствием пришла вам на помощь.

– Договорились! – радостно воскликнул профессор, протягивая женщине руку.

– Хорошо, – согласилась вдова, немного нервно пожимая ему руку, ибо не ожидала, что ее слова будут приняты с такой поспешностью и горячностью, и бросая косой взгляд на Люси.

– Садитесь и закончите ужин, – велела девушка своему отчиму. – Рискну предположить, что ваши планы изменятся, когда вам доставят зеленую мумию.

– Какую мумию? – пробормотал профессор, однако подчинился падчерице: сел за стол и продолжил есть.

– Мумию инков, – напомнила ему Люси.

– Ах эту. Мумия инков, которую Сидней привезет с Мальты. Когда я сниму с этой мумии зеленые пелены, я найду…

– Что вы надеетесь там найти? – оживился Арчи.

Браддок бросил на потенциального зятя недобрый взгляд.

– Я разгадаю специфический способ бальзамирования перуанцев, – резко заявил он, и тон, которым он произнес эти слова, вызвал у Хоупа странное ощущение, будто профессор чего-то недоговаривает.

Тем временем миссис Джашер продолжала фривольно болтать.

– Надеюсь, зеленая мумия тоже украшена драгоценностями? – хитро прищурилась она.

– Нет, – отрезал Браддок. – Насколько мне известно, инки никогда не хоронили своих мертвых с драгоценностями.

– А вот Прескотт[9] в своей «Истории» утверждает, что именно так они и делали, – язвительно возразил Арчибальд.

– Прескотт! Тоже мне! – высокомерно огрызнулся Браддок. – Да кто он вообще такой?! Однако обещаю вам, господин Хоуп, что, если на мумии окажутся сокровища, вы получите часть из них.

– Тогда и со мной поделитесь, мистер Арчибальд! – засмеялась вдова.

– Не получится, – развел руками Хоуп. – Зеленая мумия принадлежит профессору.

– Я не собираюсь принимать от вас такой подарок, – запротестовал ученый. – Да, я позаимствовал у вас некоторую сумму, чтобы выкупить мумию, иначе меня опередил бы кто-то другой. Но как только я отыщу могилу царицы Хатшепсут, я сразу возмещу эту ссуду.

– Считайте, что вы ее уже возместили, – улыбнулся молодой человек, посмотрев на свою возлюбленную.

Браддок недовольно проследил за его взглядом.

– Хмм… – пробурчал он. – Не знаю, вправе ли я разрешить Люси выйти замуж за человека без всякого состояния…

– Отец, как вы можете! – воскликнула девушка. – Арчи вовсе не нищий!

– У меня остается достаточно денег, чтобы мы с Люси жили безбедно, – объявил Хоуп, заливаясь краской гнева. – А если бы я не имел ни гроша, то как смог бы дать вам тысячу фунтов?

– Деньги верну. Какие тут еще сомнения? – отмахнулся Браддок так, словно не желал больше обсуждать эту тему. – Хватит… – Он с зевком поднялся из-за стола. – Если это утомительное застолье и в самом деле закончилось, мне пора вернуться к работе. – И, даже не извинившись перед гостями, профессор пулей полетел к дверям, но в последний миг чуть задержался, бросив через плечо: – Между прочим, Люси, сегодня я получил письмо от сэра Рендома. Он возвращается и будет здесь через два-три дня. Фактически его яхта прибудет одновременно с «Ныряльщиком».

– Какое отношение это имеет ко мне? – вскинула брови мисс Кендал.

– Никакого, собственно, – пробормотал Браддок себе под нос. – Я просто так сказал. Не бери в голову. Какаду, пойдем со мной. Спокойной ночи всем! – добавил Браддок, закрывая за собой двери.

– Ладно, – с трудом перевела дух Селина, словно все время, пока говорил профессор, она ни разу не вздохнула. – Все ученые – эгоисты и думают только о себе. Такое ощущение, словно он вылил на нас ушат грязи!

– Не принимайте близко к сердцу, – успокоила ее девушка. – Пойдемте в гостиную, послушаем музыку. Арчи, ты с нами?

– Конечно. Не сидеть же мне в одиночестве? – ответил молодой человек, поднимаясь из-за стола. – Кстати, Люси… – Тут Хоуп немного замешкался: – Что имел в виду твой отчим, когда упомянул мистера Рендома?

– По-моему, профессор уже сожалеет о том, что дал согласие на наш брак, – прошептала девушка. – Ты слышал, с каким энтузиазмом он разглагольствовал о могиле той царицы? Ему нужны деньги для экспедиции.

– И он возьмет их у Рендома? Какая низость! Выходит, этот брак превращается в аукцион? В распродажу?

– Мы не допустим ничего подобного! – властно объявила Люси. – Мы созданы друг для друга и поженимся. Ты вполне достаточно заплатил моему отцу.

– А если Рендом и в самом деле даст ему денег для этой чертовой экспедиции?

– Он сделает это на свой страх и риск. Я не собираюсь выходить замуж за сэра Фрэнка, пусть даже этого потребует отчим. Он не имеет на меня никакого права; хочет он того или нет, я выйду только за тебя.

– Моя любимая! – воскликнул Арчи и поцеловал невесту, после чего они последовали в гостиную за госпожой Джашер. Однако, говоря по совести, на душе у Арчибальда Хоупа скребли кошки.

Глава IV Неожиданное событие

Следующие два-три дня Арчи сильно волновался из-за своего брака с Люси. Конечно, он надеялся, что настоящий джентльмен не откажется от своего слова, тем более что за него была уплачена крупная сумма. Однако Хоуп не доверял профессору после того, как тот повел себя во время ужина, дав понять, что ему нужны деньги на поиски могилы Хатшепсут. У Арчибальда не было пяти тысяч фунтов, и ему нечего было предложить профессору – он и тысячу-то на зеленую мумию еле собрал. Зря он полагал, что Браддок удовлетворится этим экспонатом: получив желаемое, египтолог решил не останавливаться на достигнутом. Мумия с Мальты вот-вот окажется в его руках, и теперь он жаждал отыскать могилу древнеегипетской царицы. Но где взять такую крупную сумму, чтобы помочь делу, Хоуп не знал.

Тревожился он потому, что Фрэнк Рендом с легкостью мог выдать профессору пять тысяч фунтов. Влюбленный молодой человек наивно полагал, что профессор ограничится зеленой мумией и не станет мечтать о поисках древней могилы. При этом Арчибальд понимал, что Браддок не откажется от собственной прихоти. Рендому же ничего не стоило одолжить профессору деньги, так как сэр Фрэнк был чрезвычайно богат, хотя вряд ли стал бы помогать профессору безвозмездно. Баронет очень хотел жениться на Люси, поэтому нетрудно было предположить, что он позволит Браддоку потешить свои амбиции при условии, если тот устроит брак Рендома со своей падчерицей. Это означало, что профессор нарушит слово, данное Хоупу, и выдаст девушку за сэра Фрэнка. Может, такой поворот судьбы и сделал бы мисс Кендал несчастной, но ее отчима это совершенно не волновало. Чтобы удовлетворить свою страсть к Древнему Египту, он готов был пожертвовать десятками девушек вроде Люси.

Арчи не сомневался: Люси возмутится, что ее, словно вещь, передают от одного жениха другому. Да, наверное, Люси осталась бы верной помолвке и не признала бы за Браддоком право распоряжаться ее судьбой. Но при всем при этом профессор не угомонился бы и доставил молодым массу неприятностей вплоть до срыва свадьбы. Единственным выходом для Хоупа было жениться на Люси сразу, без промедления. Арчи с большой охотой поступил бы так, но у него возникли денежные трудности. Он никому не говорил об этом, даже девушке, которую любил. Однако проблемы от этого не исчезали. Много лет назад он помог нуждающимся родственникам, а потом с огромным трудом собрал тысячу фунтов, чтобы Браддок купил зеленую мумию и покрыл долги, которые наделал, занимаясь исследованием. Взамен ученый пообещал ему руку Люси. Финансовые ресурсы Арчи Хоупа были подрублены, и лишь через шесть месяцев он надеялся полностью вернуть себе свой маленький доход. Тогда у него хватило бы денег, чтобы содержать жену. Но раньше чем через полгода он никак не мог жениться на Люси, а значит, все это время ее будет преследовать отчим. Хотя, вероятно, «преследование» – слишком резкое слово… Обычно профессор держался с падчерицей любезно, но когда дело касалось его хобби, он становился совершенно неуправляемым. Он наверняка использует любой шанс, чтобы получить деньги у Рендома. Конечно, стыдно действовать таким путем, но Браддок – настоящий ученый, и для него цель оправдывает средства.

– Может, я необъективен к профессору? – спросил Арчи, рассказав о своих опасениях мисс Кендал на третий день после званого ужина. – В конце концов, он джентльмен и должен выполнять условия сделки, которую сам же заключил.

– Мне не важно, что он будет делать! – воскликнула Люси, раскрасневшись, и ее взгляд, казалось, испепелит любого на месте. – Я не желаю, чтобы меня покупали или продавали ради каких-то научных изысканий. Пусть мой отчим говорит все что угодно. Нравится ему или не нравится, я выйду замуж за тебя… Мы поженимся хоть завтра, если хочешь.

– Есть одно «но», – тяжело вздохнул юноша. – Мы не можем пожениться прямо сейчас.

– Почему? – удивленно спросила невеста.

Хоуп опустил глаза, сделав вид, что внимательно разглядывает высохшие травинки на песке. За лето они выгорели и стали желтыми, как солома, хоть и находились под защитой кирпичной стены, окружавшей огород за Пирамидой, где росли овощи и карликовые деревья. Огород напоминал сказочные сады фей и осенью дарил хозяевам множество плодов. Но сейчас деревья стояли голыми, навевая грусть. Несмотря на позднюю осень, Люси часто выходила сюда с книгой и сидела под сенью стены, нежась в теплом свете, словно сладкий персик. В это свое любимое место девушка и привела жениха для серьезного разговора. Она очень беспокоилась, не понимая, что происходит.

– Почему бы нам не пожениться прямо сейчас? – еще раз спросила мисс Кендал, видя, что ее возлюбленный смущен.

– Лучше, если я освобожу тебя от обязательств, – спокойно объявил Хоуп.

– Что? – Люси подняла голову, окинув молодого человека презрительным взглядом. – И как зовут эту женщину?

– Нет никакой другой женщины. Я люблю тебя и только тебя. Но… деньги.

– А что там с деньгами? Разве совсем плохо? У тебя ведь есть кое-какой доход?

– Да, вот именно «кое-какой». Но у меня имеются долги, взятые ради дяди и его семьи. Мне надо отдать их. Именно поэтому я смогу жениться на тебе только через шесть месяцев. Люси, – Арчибальд взял невесту за руку, – я чувствую себя виноватым, что раньше не говорил об этом, но я боялся потерять тебя. Мне стыдно, что я держал тебя в неведении, и если ты считаешь, будто я вел себя недостойно…

– Пожалуй, в каком-то смысле, – перебила его девушка. – Почему ты молчал все это время?! Мой дорогой, не нужно обращаться со мной как с бессловесной куклой. Я хочу делить твои неприятности точно так же, как и твои радости. Ну-ка давай рассказывай.

– И ты… не сердишься на меня?

– Еще бы я не сердилась, ведь ты, оказывается, вообразил, будто я так мало люблю тебя, что откажусь от брака из-за нехватки денег! Пуф-ф-ф! – Она щелчком сбила пылинку с его пальто. – Я не забочусь о таких вещах.

– Ты – ангел! – закричал юноша.

– Ничего подобного. Я очень практическая девушка, – парировала она. – Ну же выкладывай!

Арчи, поощренный таким образом, во всем честно признался своей невесте, хотя говорил как можно осторожнее, чтобы все не выглядело так, словно он приносил огромную жертву, помогая своему нищему дяде. Хоуп попытался принизить свое благодеяние, но Люси отлично понимала, что у ее избранника золотое сердце. Выслушав сбивчивый рассказ юноши, она обняла его за шею и крепко поцеловала.

– Ты – настоящий глупыш, – прошептала она. – И то, как ты поведал мне всю эту историю…

– Так что мы никак не поженимся в ближайшие шесть месяцев, моя дорогая, – напомнил ей Арчибальд.

– Вот и правильно. Какая же девушка соберется замуж всего за полгода? Нам и в самом деле не стоит жениться впопыхах. Через полгода ты восстановишь доход, и мы устроим свадьбу.

– Однако до этого профессор будет уговаривать тебя выйти замуж за Рендома, – сказал Арчи после поцелуя.

– О нет. Он уже продал меня за тысячу фунтов. Нет-нет, не произноси ни слова, я тебя просто дразню. Но должна напомнить: он дал слово джентльмена и не может забрать его назад. Поэтому не имеет значения, что он говорит. К тому же я сама себе хозяйка.

– Люси! – Хоуп взял девушку за руки и застыл, пристально глядя ей в глаза. – Браддок – сумасшедший ученый и способен выкинуть любой трюк ради достижения своей цели, а теперь ею стала эта экспедиция, чтобы найти могилу какой-то царицы. Так как я не в силах финансировать такие мероприятия, он наверняка обратится к Рендому. И тогда тот…

– Попытается жениться на мне? Нет, мой дорогой. Ничего у него не выйдет. Сэр Фрэнк – джентльмен, и когда он узнает, что я выбрала тебя, останется верным другом. А тебе давно следовало рассказать мне о своих неприятностях. Однако в любом случае я тебя прощаю. Через шесть месяцев я стану миссис Хоуп, а если со стороны моего отчима и прозвучат какие-нибудь намеки, это лишь временные неудобства.

– Но… – попытался возразить молодой человек.

Однако мисс Кендал прикрыла рукой рот своего жениха:

– Ни слова больше, или я выдеру вас за уши, сэр. То есть стану вести себя так, словно я уже твоя супруга. А теперь, – коснулась она его руки, – пойдем встречать драгоценную мумию.

– О, так она уже прибыла?

– Не совсем. Мы ожидаем ее часа в три.

– А теперь четверть третьего, – посмотрел на часы Арчи. – Поскольку вчера я весь день провел в Лондоне, я не слышал о том, что «Ныряльщик» вернулся в Пирсайд. И как там Болтон?

Люси наморщила лоб.

– Я что-то волнуюсь за него, – обеспокоенно произнесла она. – Да и мой отчим тоже. Ведь Сидней так и не появился.

– Как не появился?

– Вышло так… – Девушка запнулась, задумавшись, как лучше изложить всю историю. – В общем, вчера днем отец получил письмо от Болтона. В нем говорилось, что судно с мумией прибывает примерно в четыре. Письмо доставил посыльный часов в шесть.

– Значит, оно пришло вечером, а не днем?

– Какой ты педантичный! Именно так, – подтвердила мисс Кендал, пожав плечами. – Сидней писал, что не сможет привезти мумию вечером, так как выгрузился на берег с опозданием. Он собирался – если верить его словам – остановиться вместе с мумией в гостинице на берегу, в Пирсайде, и переночевать там.

– Ну и что с того? – озадачился Хоуп. – В чем же тут подвох, дорогая?

– Утром пришла записка от владельца гостиницы, который сообщил, что пришлет мумию в Гартли на ломовике часа в три.

– И? – с недоумением спросил Арчибальд.

– И! – передразнила его невеста. – Тебе не кажется странным, что Сидней вдруг выпустил ценный экспонат из поля зрения? Он не расставался с мумией все время, пока длилось путешествие от Мальты до Англии, и даже ночью в Пирсайде держал ее у себя в номере. Но почему он не привез мумию сюда сам, а отправил на ломовике?

– Да, объяснить такое сложно. А в письме об этом ничего не сказано?

– Ничего. Вчера он написал, что переночует в гостинице и приедет только сегодня.

– Он использовал слова «привезет» или «пришлет»?

– Он написал «пришлет»…

– Тогда, значит, он не собирался привозить мумию сам.

– Но почему?

– Он все объяснит, когда появится.

– Мне его жалко, потому что отец в ярости, – нахмурилась Люси. – Он боится потерять драгоценную мумию, за которую так много заплатил.

– Пуф! Кто же решится украсть мумию?

– Этот раритет стоит почти тысячу фунтов, – сухо ответила мисс Кендал. – А Болтон отправил его без охраны. Если бы кто-то вознамерился похитить мумию, это не составило бы труда.

– Давай пойдем и посмотрим, приедет ли Болтон вместе с мумией или нет.

Влюбленные обогнули огород и приблизились к парадному входу. Там со стороны шоссе стояла большая телега в упряжке, возле которой маячил неопрятный конюх. Двери дома были распахнуты настежь – видимо, мумию уже занесли внутрь. Очевидно, ее привезли чуть раньше времени и, пока парочка болтала в огороде, доставили в «музей» Браддока.

– Господин Болтон с вами? – поинтересовалась Люси, подходя к конюху.

– Нет, мисс, со мной два помощника. Они в доме, – махнул конюх рукой в сторону Пирамиды.

– Вы видели господина Болтона в гостинице?

– Нет, мисс. Я и знать-то не знаю, кто такой этот ваш господин Болтон. Хозяин «Приюта моряка» попросил привезти сюда ящик. Мы и привезли. Вот и все, мисс.

– Странно, – пробормотала Люси, направляясь в дом. – Пошли со мной, Арчи. Тут что-то не так…

– Болтон, наверное, прислал какое-то объяснение своему отсутствию, – ответил Хоуп девушке. – Появится, куда он денется?

– Хотелось бы надеяться, – покачала головой мисс Кендал. – Одного не пойму: ведь мумию могли украсть. Как Сидней допустил такую беспечность? Пойдем к отцу.

Они вошли в дом и в дверях столкнулись с двумя здоровяками, которые, выйдя на улицу, сели на телегу, и та покатила в сторону железнодорожной станции.

В «музее» они застали Браддока, малинового от гнева, выпучившего глаза на большой ящик, над которым трудился Какаду, орудуя молотком и долотом.

– Ну как, отец, привезли вашу зеленую мумию? – мягко поинтересовалась Люси, видя, что отчим в ярости. – Чем вы недовольны?

– Недоволен! – сердито закричал профессор. – Как я могу быть доволен, когда так грубо обращаются с ценным экспонатом?! Ты только посмотри: ящик кантовали, швыряли и кидали! Если мумия повреждена, я подам в суд на капитана «Ныряльщика». Болтон должен был лучше позаботиться о таком важном грузе!

– А что он сам говорит? – осторожно спросил Арчи, оглядывая «музей», словно хотел увидеть «преступника».

– Говорит! – фыркнул Браддок, а потом выхватил долото из рук Какаду. – Что он скажет, если его тут нет?!

– Нет? – удивилась Люси. – И где же он?

– Не знаю, не знаю, а то попросил бы полицейских арестовать его за небрежное обращение с историческим памятником. Когда этот малый явится, я его уволю ко всем чертям. Пусть возвращается к своей матери-ведьме.

– Но почему Болтон не приехал? – настаивал Хоуп. – Что произошло?

Браддок со злостью ударил по ящику долотом.

– Мне самому интересно! Он выгрузился с мумией на берег, остановился в «Приюте моряка» и обещал, переночевав там, возвратиться утром. Но вместо того чтобы сделать все самому, он поручил привезти ящик хозяину «Приюта…» – очень ненадежному малому. А это – моя драгоценная мумия, которая стоит девятьсот фунтов! – прокричал профессор, неистово работая долотом, словно перед ним был не ящик, а голова Болтона. – Ее мог украсть любой, кто, как и я, интересуется древностями!

Египтолог, помогая Какаду, уже почти освободил крышку ящика, когда с порога раздался знакомый голос. Люси и Арчи одновременно обернулись и увидели вдову Энн, которая вошла в кабинет и сделала реверанс. Браддок не заметил, как она появилась. В тот момент он вообще ничего не замечал. В ярости он готов был разорвать Болтона на куски за то, что тот пренебрег своими обязанностями, и Хоупу оставалось только сочувствовать бедняге. Почему Сидней доверил столь ценный экспонат, как зеленая мумия, чернорабочим? И где он сам наконец? Где Болтон?

– Прошу прощения, господа, – захныкала Энн, еще более мрачная, чем обычно. – Мой Сид приехал? Я видела телегу и гроб. Где мой мальчик?

– Гроб! Гроб! – проревел профессор, продолжая молотить по крышке ящика. – Где тут гроб, черт возьми?

– Это и есть гроб, сэр, – объявила миссис Болтон, сделав еще один реверанс. – Мой мальчик, мой Сид все рассказал мне об этой штуковине.

– Вы видели его после возвращения? – тревожно осведомилась Люси, наблюдая, как Браддок и Какаду снимают крышку.

– Нет, я не видела его, – простонала вдова и добавила: – И, чует мое сердце, больше никогда не увижу!

– Не мелите ерунду, – осадил ее Арчибальд, опасаясь, что она опять нагонит страх на Люси.

– Я его мать и желаю знать. Помните об этом! – Энн охнула и подскочила на месте, когда крышка ящика упала на пол. – Боже, сэр, вы только посмотрите!

Но профессор даже не удостоил взглядом пожилую женщину. Он с вожделением смахнул упаковочную солому. Но под ней не оказалось никакой мумии, а вдова пронзительно завопила:

– Это мой Сид! Мой мальчик мертв! Его убили!

Она была совершенно права. В ящике лежало тело Сиднея Болтона.

Глава V Тайна

Когда крики вдовы Энн стихли, на минуту наступила мертвая тишина. Ужасное содержимое ящика буквально парализовало всех присутствующих. Ослабевшая и бледная Люси уцепилась за рукав возлюбленного, чтобы не упасть в обморок. Арчи замер, уставившись на покойника так, что со стороны могло показаться, будто Хоуп окаменел. Так же выглядел и профессор Браддок: он словно до сих пор не верил своим глазам. Только канак по-прежнему сидел на корточках, совершенно равнодушно рассматривая мертвое тело. Он был дикарем с нервами намного крепче, чем у цивилизованных людей.

Наконец профессор опустил долото и молоток и в тот же миг вновь обрел дар речи. Единственный вопрос, который он задал, полностью выказал в нем самовлюбленного ученого, охваченного лишь одной навязчивой идеей.

– Где же мумия инков? – пробормотал он со вздохом.

Вдова Энн, очутившаяся на полу, как будто бы начала постепенно приходить в себя. Из ее горла вырвался крик, в котором смешались боль и гнев.

– И это все, что его интересует? Это все, о чем он спрашивает? – запинаясь, произнесла она. – Это ты погубил моего мальчика Сида!

– Что происходит? – требовательно спросил Браддок. Казалось, он избавился от оцепенения, которое охватило его, когда он понял, что мумия исчезла, а перед ним – труп его помощника. – И как, интересно, я мог убить вашего сына? Что я выиграл бы, совершив это преступление?

– Бог знает! Один Бог знает! – рыдала старуха. – Но вы…

– Миссис Болтон, вы бредите, – торопливо пробормотал Хоуп и попытался поднять женщину с пола. – Позвольте, я вам помогу. А ты, Люси, ступай наверх, это зрелище не для тебя.

Девушка промямлила что-то невнятное, потом кивнула и, шатаясь, направилась к дверям.

Вдова Энн не желала вставать.

– Мой мальчик умер! – стонала она. – Мой мальчик, мой Сид… Я видела все это во сне. Он вот так же лежал в гробу, разрубленный на части.

– Чушь! Какая глупость! – перебил ее профессор, все еще рассматривая мертвеца в ящике. – Я не вижу никаких ран…

Внезапно миссис Болтон с удивительным проворством, не свойственным женщинам ее возраста, вскочила на ноги.

– Дайте мне найти рану! – закричала она, бросившись вперед.

Арчибальд поймал ее и оттолкнул в сторону дверей.

– Нет. Тело нельзя трогать, пока его не осмотрит полиция, – твердо объявил он.

– Полиция… Ах да, полиция, – прошептал Браддок. – Мы должны послать за полицией в Пирсайд и сообщить, что моя мумия украдена.

– Мой мальчик убит! – завизжала вдова Энн, размахивая тощими руками. Она пыталась бороться с Арчи и продолжала выкрикивать обвинения: – Вы злой старик, настоящий дьявол! Вы сделали так, что моего любимого Сида убили. Если бы вы не отправили его в это путешествие, он был бы жив. Но я обращусь к закону! Вас повесят! Вы, вы…

Ученый, потеряв терпение от этого потока несправедливых оскорблений, повернулся к миссис Болтон, подозвал Какаду, вытолкал вдову и Арчи в холл, где хлюпала носом Люси, и приказал слуге запереть двери.

– Ящик нельзя трогать, пока не прибудет полиция. Хоуп, вы свидетель, что я не касался мертвеца. Вы присутствовали тут, когда я вскрыл ящик. Вы видели, что этим дурацким трупом подменили бесценную древнюю мумию. И эта старая ведьма посмела… – Браддок задохнулся, переполненный гневом.

Арчи, успокаивая его, отпустил руки вдовы.

– Тише, тише, – спокойно проговорил молодой человек. – Бедная женщина сама не понимает, что кричит. Я вызову полицию…

– Нет, – резко оборвал его профессор. – Какаду поедет за инспектором в Пирсайд. Я приглашу деревенского констебля, а вы пока возьмите ключ от «музея». – С этими словами он сунул ключ в нагрудный карман Арчибальда. – Пусть полиция убедится, что никто не трогал тело. Вы, Энн, идите домой, – повернулся он к старухе, которая буквально дрожала от возмущения. – И не смейте являться сюда снова, разве что для того, чтобы извиниться за все гадости, которые вы тут наплели.

– Я хочу находиться возле тела моего бедного мальчика! – воскликнула вдова. – Мне жаль, профессор, я не имела в виду…

– Вы – настоящая ведьма. Убирайтесь! – заорал Браддок.

Но тут самообладание, которое покинуло Люси при виде трупа, вернулось к девушке.

– Оставьте ее, – сказала она и, взяв миссис Болтон за руку, повела несчастную к лестнице. – Я отведу ее в свою комнату и дам бренди. Отец, простите ее, ведь она и в самом деле…

Но ученый снова раскричался:

– Убери ее отсюда и держи от меня подальше! Разве не достаточно, что я уже потерял помощника и дорогостоящую мумию невероятной исторической и археологической ценности? Теперь надо еще и обвинить меня в убийстве. Ох! – скривившись, махнул рукой профессор.

Видя, что он не в себе, мисс Кендал подхватила рыдающую и стенающую старуху, и они вместе с прибежавшими на крик кухаркой и садовником повели вдову на второй этаж. Все слуги были ошарашены, и это пуще прежнего разозлило Браддока.

– Проводи их и возвращайся! – крикнул профессор садовнику.

– Что-то не так, сэр? – робко спросил тот.

– Что-то? Все не так! Мою мумию украли! Болтон убит! Скоро явится полиция! – взорвался ученый.

Слуги не стали ждать окончания его речи, сделав вид, что не слышат криков. Одно упоминание таких слов, как «убийство» и «полиция», заставило их побледнеть, и теперь они вели себя словно испуганные овцы. Браддок поискал глазами Хоупа, которого на пару секунд потерял из виду, но тот уже вышел из дому, чему профессор нисколько не удивился. Позвав полинезийца, он перешел в соседнюю комнату и набросал записку инспектору полиции из Пирсайда, сообщив, что случилось. Он попросил инспектора как можно скорее прибыть в Пирамиду вместе с помощниками. Египтолог велел Какаду взять велосипед, и вскоре маленький слуга, крутя педали, поспешил в поселок Брефорд, находившийся на другом берегу реки, на полпути к Пирсайду. Там он собирался переправиться через реку на пароме и добраться до городка, чтобы передать ужасное известие.

Сделав все, что положено до приезда полиции, Браддок отправился в сторону шоссе, попутно высматривая Арчи, но молодого человека нигде не было. Зато ученый увидел доктора, практикующего в Гартли.

– Приветствую, доктор Робинсон! – сказал раскрасневшийся, обливавшийся потом профессор. – Подойдите сюда. Сюда! Сюда! Быстрее, пожалуйста!

Последние слова он буквально выкрикнул, переполненный гневом, и доктор, отлично знавший характер Браддока, с кислой улыбкой приблизился к нему. Робинсон был молодым врачом с добродушным лицом, не обезображенным избытком интеллекта.

– Что такое, профессор? – спокойно осведомился он. – Помочь вам? Не волнуйтесь так, это вредно для здоровья. – Он погладил ученого по плечу, чтобы успокоить. – Нельзя так нервничать. У вас лицо багровое…

– Робинсон, вы – глупец! – заорал Браддок, не сводя глаз с учтивого медика. – Я здоровее здорового, черт возьми!

– Несчастье с мисс Кендал?

– Не с ней, а с Болтоном!

– Да? – изобразил удивление врач. – Ваш помощник вернулся? Привез вам мумию?

– Мумию?! – взревел египтолог, почти обезумев. – Никакой мумии в помине нет!

– Я, признаться, обескуражен, – мягко добавил доктор.

– Тогда шокирую вас еще больше! – прорычал Браддок, потянув Робинсона в сторону дома.

– Спокойнее, спокойнее, дорогой профессор, – пробормотал доктор, решив, что ученый и в самом деле спятил. – Так что там с Болтоном?

– Умер! Вы меня понимаете? Покойник!

– Как?! – едва не споткнулся врач.

– Убит. По крайней мере, я так думаю. Его труп привезли в ящике вместо зеленой мумии. Зайдите ко мне в дом и осмотрите тело. То есть нет, надо подождать констебля. – С этими словами профессор оттолкнул доктора с той же яростью, с какой прежде тащил к дому. – Я хочу, чтобы сначала труп освидетельствовал он. До полиции нельзя ничего трогать. Я послал за инспектором в Пирсайд. Но это не все неприятности! – в отчаянье закричал Браддок. – Моя работа… Самая важная работа… Она откладывается, и только потому, что этому тупице, Сиднею Болтону, приспичило быть убитым! – в истерике заверещал профессор, заламывая руки.

– Боже! – охнул Робинсон, не слишком опытный в своем ремесле. – Вы… Это немыслимо, вы, наверное, ошиблись.

– Я ошибся?! Я? – вновь завопил ученый. – Сходите и посмотрите. Болтон мертв, убит!

– Кем?

– Черт возьми, откуда мне знать?

– Но как он погиб? Его застрелили? Зарезали?

– Понятия не имею! Как это некстати! Где я найду такого ассистента?! Он был неплохим помощником! Что я буду делать без него?! Да еще и его мать здесь! Суета сует!

– А мать-то в чем виновата? – удивился медик, переводя дыхание. – Бедняга был ее единственным сыном.

– Ну мать, и что теперь?! – схватился за голову профессор и взъерошил реденькие волосы, так что они встали дыбом, словно гребень попугая. – Это же не повод… господи! – Он поглядел в дом через открытую дверь и со всех ног помчался вперед. – Слава богу! Вон Хоуп и констебль Поинтер! Сюда! Скорее! Заходите! Со мной доктор Робинсон. Арчибальд, ваш ключ! Господин констебль, я отдал ключ от дома мистеру Хоупу. Хоуп, откройте двери и покажите констеблю следы ужасного преступления.

– Преступления, сэр? – с сомнением переспросил полисмен, который уже знал обо всем от Арчи, но хотел услышать то, что скажет по поводу происшедшего сам профессор.

– Конечно, преступления, а чего же еще? Я потерял свою мумию.

– Я полагал, речь идет об убийстве…

– Да-да, разумеется, – проворчал ученый, как будто смерть его помощника была совершенно незначительным событием по сравнению с исчезновением зеленой мумии. – Болтон мертв, вероятно, убит, ибо сам себя он вряд ли заколотил бы в ящике. Мистер Поинтер! Вы должны помнить, что мумия… Вы, надеюсь, знаете, что такая мумия стоила мне девятисот фунтов. Входите, не топчитесь у порога и не теряйте времени. Видите, Хоуп уже отпер двери? Я послал Какаду в Пирсайд, и полиция скоро прибудет. Пока же, доктор, осмотрите тело, а вы, констебль, разберитесь, кто похитил мою мумию.

– Убийца и украл мумию, – заявил Арчи, когда они все вчетвером вошли в «музей», – а вместо нее подсунул мертвеца.

– Это понятно, – отмахнулся Браддок, – но нам нужно выяснить имя убийцы, если мы хотим отомстить за Болтона и вернуть мою мумию. Какое несчастье! Господи! Я потерял девятьсот фунтов, или, точнее, тысячу, если учесть стоимость доставки груза в Англию.

Арчибальд удержался от того, чтобы напомнить профессору, кто из них на самом деле потерял деньги, поскольку ученый сейчас был не в состоянии рассуждать здраво. Похоже, утрата перуанского артефакта затмила для него все, даже смерть Сиднея Болтона. Тем временем констебль Поинтер напрягал свою аккуратно причесанную, но не слишком умную голову, исследуя ящик и мертвеца. Доктор Робинсон пытался профессионально осмотреть тело. Браддок держался в стороне, вытирая платком бордовое лицо. Задыхаясь от переполнявших его эмоций, он присел на край одного из каменных саркофагов своей коллекции. Арчи тоже не вмешивался в процесс и, сложив руки за спиной, спокойно ждал, что изрекут специалисты.

Ящик оказался широким, глубоким и длинным, сделанным из твердого тика. Внутри он был обит жестью и запаян оловом, что делало его непроницаемым для воды и воздуха. Неизвестный, который извлек мумию, чтобы заменить ее телом Сиднея, вскрыл тару каким-то острым инструментом. Окоченевший труп лежал вытянувшись, обложенный со всех сторон упаковочной соломой. Лицо мертвеца выглядело темным, широко раскрытые глаза уставились в никуда. Потянувшись вперед, Робинсон провел рукой по его шее. Потом сдвинул в сторону шерстяной шарф, который Болтон носил, защищаясь от простуды, и все увидели, что шея покойника перетянута красным шнуром, каким обычно подвязывают шторы.

– Беднягу задушили, – спокойно констатировал доктор. – Смотрите-ка, преступник оставил на месте орудие убийства, прикрыв его шарфом, который принадлежал жертве.

– Откуда вы знаете? – удивился Поинтер.

– Вдова Энн связала этот шарф для Сиднея, до того как он отправился на Мальту. Он показал мне его и еще шутил, что его мать, видимо, считает, будто он едет в Лапландию.

– Когда он вам его показывал?

– Перед поездкой, – повторил Робинсон. – Вы же не допускаете, что он продемонстрировал мне шарф после возвращения? Кстати, когда он вернулся в Англию? – поинтересовался он у профессора.

– Вчера примерно в четыре часа пополудни, – ответил Браддок.

– Тогда, судя по состоянию тела… – Доктор осторожно потрогал мертвеца. – Его убили вчера вечером! Хмм… С вашего разрешения, Поинтер, я внимательнее изучу труп.

Констебль нахмурился, покачал головой и с сомнением проговорил:

– Лучше подождем инспектора, сэр. Бедный Сид! Я хорошо знал его. Мы вместе учились, и вот теперь он умер. Кто же убил его?

Но ни один из присутствующих не мог ответить на этот вопрос.

Глава VI Следствие

Словно географическое воплощение грез лорда Байрона, отдаленная деревня Гартли за одну ночь стала знаменитой. До этого практически не известная ни в Брефорде, ни в Джессаме, ни в других окрестных населенных пунктах, она на девять дней превратилась в центр всеобщего интереса. Инспектор Дэйт из Пирсайда прибыл в сопровождении констеблей, чтобы расследовать загадочное преступление, окрестные репортеры слетелись в Гартли на двуколках и велосипедах в поисках сенсации. А на другое утро весь Лондон знал, что похищена ценная мумия и что помощник Джулиана Браддока, который был послан за этой реликвией на Мальту, найден удавленным. Пару дней вся Великобритания гудела, обсуждая эту ужасную тайну.

Но она и осталась таковой, несмотря на все усилия инспектора Дэйта и детективов Скотланд-Ярда, которых вызвал профессор. Никто из них не нашел ключа к разгадке. Кратко история, изложенная в газетах, звучала примерно так.

Пароход «Ныряльщик» – капитан Джордж Харви – пришвартовался в Пирсайде в четыре часа пополудни, в ясный сентябрьский день. Приблизительно через два часа Сидней Болтон переправил ящик с зеленой мумией на берег.

Поскольку никак не получалось в тот же день доставить экспонат в Пирамиду, Болтон распорядился перенести ценный груз в свой номер, который он снял в «Приюте моряка» – стоявшем у самой воды дешевом трактире с сомнительной репутацией. Последний раз господина Болтона видели живым владелец заведения и буфетчица, когда он заказывал себе кружку имбирного пива. Потом помощник Браддока ушел спать, дав трактирщику кое-какие инструкции. Их разговор слышала буфетчица. Болтон велел на следующий день отправить ящик профессору. При этом молодой человек обмолвился, что уедет из гостиницы очень рано, чтобы прибыть на место назначения прежде, чем груз, и успокоить ученого, который, несомненно, уже нервничает по поводу доставки и сохранности мумии. До того как удалиться в номер, Болтон оплатил счет и вручил хозяину небольшую сумму, чтобы тот нанял рабочих и выслал ящик в Пирамиду. Не было ни предсмертной записки, ни каких-либо признаков того, что Сидней боится чьих-то угроз. В целом он казался веселым и, судя по всему, радовался, что вернулся на родину.

В одиннадцать утра трактирщик постучал в его комнату, но когда дверь открылась, постояльца не оказалось, хотя, судя по смятой постели, какое-то время он провел в номере. Никто не встревожился, поскольку накануне Болтон сказал, что уедет рано, однако горничная призналась, будто не видела, как он выходил. Согласно полученным инструкциям хозяин с надежным человеком переправил ящик через реку в Брефорд. Оттуда грузчик последовал на телеге в Гартли, прибыв в три часа дня. А потом профессор Браддок обнаружил окоченевшее тело своего помощника, задушенного красным шнуром. Ученый тут же послал за полицией и настоял на том, чтобы делом занялись самые опытные детективы Скотланд-Ярда. Он надеялся, что они непременно раскроют преступление. В настоящее время и полиция, и сыщики заняты поисками иголки в стоге сена, но пока безуспешно.

Общественность широко обсуждала происшедшее, выдвигались разные версии, но никто даже не приблизился к разгадке тайны. В итоге все сошлись на том, что и лучшие сыщики не распутают это дело. Непонятно было, как преступник сумел убить Болтона, вскрыть ящик и вытащить мумию, чтобы заменить ее мертвецом. Ведь все это творилось в трактире, где постоянно находилось не меньше шести человек! И совершенно невообразимо, как злодей убежал со столь объемным предметом, как мумия, замотанная в зеленые перуанские ткани из шерсти ламы. Если он совершил убийство ради того, чтобы обогатиться, то это глупо. Продать подобную мумию было крайне сложно, так как вся Англия гудела, обсуждая неслыханное происшествие. Если мумию похитил другой ученый, которого толкнула на преступление мания исследования, то как он надеялся проводить его, храня факт обладания раритетом в тайне?

Так или иначе, и убийца, и мумия исчезли, словно сквозь землю провалились. Одна еженедельная газета, стремясь перещеголять конкурентов с их литературными конкурсами, пообещала целый дом и три фунта в неделю до конца жизни любому, кто раскроет эту тайну. Однако никто так и не выиграл приз, хотя за него боролись тысячи частных детективов, профессионалов и любителей.

Разумеется, Арчибальд Хоуп сожалел о безвременной смерти Болтона, которого знал как вежливого и неглупого человека. Но его раздражало то, что утрата мумии как бы аннулировала долг профессора, а следовательно, и его обещание. Сам ученый негодовал по поводу одновременной потери и помощника, и экспоната. Он готов был назначить награду за поимку злодея и возвращение мумии, вот только одна незадача – у него не имелось средств. Он намекнул Арчи, что за информацию о преступнике следовало бы предложить вознаграждение, но молодой человек при поддержке Люси наотрез отказался выбрасывать дополнительные деньги на эту авантюру. Браддок очень болезненно воспринял отказ, и теперь Хоуп совершенно уверился в том, что, как только появится Рендом, профессор отречется от своего слова и постарается выдать Люси за сэра Фрэнка, если тот согласится выделить деньги за сведения об убийце. Отлично зная отчима своей невесты, Арчибальд не сомневался, что тот достаточно упрям, чтобы не отступать, пока ему не вернут мумию. Что же до убийства Сиднея Болтона, оно беспокоило египтолога гораздо меньше, чем потеря раритета.

Тем временем миссис Болтон настояла на том, чтобы тело сына перенесли к ней, и Браддок с одобрения инспектора Дэйта охотно согласился, поскольку не желал, чтобы труп находился под его крышей. Покойника переместили в скромное жилище вдовы Энн, где его и осмотрели полицейские. Следователи, занятые этим делом, собрались в зале гостиницы для военнослужащих форта, как раз напротив дома Болтонов. Поблизости толпилось множество людей, желавших узнать вердикт присяжных, и деревушка Гартли впервые за все время своего существования прославилась настолько, что люди были готовы провести в ней отпуск.

Коронер, пожилой доктор со скверным характером, раздражительный из-за нереализованных амбиций, открыл заседание краткой речью, в которой обрисовал основные детали преступления, рассуждая так же безапелляционно, как и газетчики. Всем присяжным раздали план трактира «Приют моряка», и коронер заострил их внимание на том, что номер убитого располагался на первом этаже. Единственное окно в этой комнате выходило на реку.

– Как видите, господа, – продолжал коронер, – убийце не составляло особого труда покинуть гостиницу со своим трофеем. Ему требовалось только открыть окно где-то в середине ночи, когда на улице никого не было, и протянуть мумию своему сообщнику. Столь же вероятно, что у реки преступников ожидала лодка, позволившая им бесшумно и бесследно скрыться вместе с мумией.

Инспектор Дэйт, высокий стройный мужчина с гранитным подбородком и строгим взором, указал коронеру на тот факт, что ничто не свидетельствует о наличии сообщника.

– Не исключено, что все произошло именно так, – чеканя слог, объявил Дэйт. – Но мы не готовы доказать вашу правоту, ибо нет никаких подтверждений вашей версии.

– Ну а как еще такое возможно? – огрызнулся коронер. – Вы тратите время, придираясь к моим словам. Если у вас есть свидетели, дайте им слово.

– Нет свидетелей, которые вывели бы нас на след убийцы, – холодно парировал инспектор Дэйт, не обращая внимания на враждебный тон коронера. – Преступник исчез, и никто не знает, как его зовут, чем он занимается и по какой причине расправился с Болтоном.

– Причина простая. Он хотел заполучить мумию.

– А зачем она ему? – едко спросил инспектор.

– Именно это и надо выяснить.

– Совершенно верно, сэр, а также то, зачем убийца задушил мистера Болтона.

– Еще раз повторяю, причина – в мумии. Что нам неизвестно – так это то, зачем она злодею. Кстати, господин инспектор, мы пока что не знаем даже пол убийцы. Вдруг это женщина?

Профессор Браддок, стоявший неподалеку от дверей зала, где проходило заседание, в раздражении рванулся вперед, чтобы возразить.

– Нет никаких улик, заставляющих предположить, что убийца – женщина! – выкрикнул он.

– Вам пока никто не давал слова, – нахмурился коронер. – И было бы неплохо, если б инспектор Дэйт представил следствию хоть одного свидетеля.

Дэйт смерил коронера уничижительным взглядом. Они давно враждовали, и со стороны казалось, будто профессор готов ввязаться в их ссору. Но инспектор, не желая обеспечивать газетчиков материалом для скандальных публикаций, проглотил колкости соперника и, быстро завершив доклад, вызвал свидетелем Джулиана Браддока. Египтолог заговорил со слащавой улыбкой на пухлом розовом лице, однако тон его был пропитан желчью. Он заявил, что ему непонятна вся эта суета вокруг Болтона, когда мумия все еще не найдена. Однако, поскольку поимка преступника означала возвращение драгоценного перуанского раритета, ученый обуздал свой гнев и ответил на вопросы коронера со всей возможной любезностью.

Впрочем, Браддоку почти нечего было рассказывать. Он сообщил лишь, что увидел в газете объявление о продаже мумии в зеленых пеленах, – ее продавали на Мальте – и послал своего помощника, чтобы тот купил реликвию и привез ее в Англию. Болтон выполнил поручение, а события, последовавшие за его возвращением в порт, благодаря прессе стали известны всей стране.

– Нельзя такого допускать, – в заключение проворчал профессор.

– Что вы имеете в виду? – вскинул голову коронер.

– То, – передразнил его египтолог, – что столь широкое освещение инцидента позволит злодею избежать наказания.

– Вы уверены, что это злодей, а не злодейка? – упорствовал дознаватель.

– Чушь! Бред! Что вы городите? Женщина не способна украсть мою мумию! За каким дьяволом, спрашивается, женщине нужна мумия?

– Держитесь корректнее, профессор.

– Тогда не несите околесицу, доктор! – окончательно вышел из себя Браддок, и они с коронером, выпучив глаза, уставились друг на друга.

Мгновение или два царила полная тишина, а потом следователь снова начал задавать вопросы, немного сменив тему.

– У убитого были враги?

– Нет, сэр, Болтон не был ни достаточно известным, ни особо богатым, ни слишком умным, чтобы настроить против себя какого-нибудь влиятельного человека. Он был всего-навсего прилежным молодым юношей, который честно трудился под моим руководством. Его мать – местная прачка, раньше он носил в наш дом белье. Заметив, что он неглуп и стремится выбиться в люди, я нанял его как ассистента и обучил своей работе.

– То есть археологии?

– Ну не стирке же! Не задавайте глупых вопросов.

– Прекратите грубить! – прорычал коронер, багровея. – У вас есть версии, кто хотел заполучить вашу мумию?

– Осмелюсь заметить, что множество ученых, занимающихся теми же проблемами археологии, что и я, мечтают иметь мумию инков. – Тут профессор озвучил длинный список известных имен.

– Ерунда, – пробурчал коронер. – Достойные люди вроде тех, кого вы здесь упоминаете, не станут убивать, пусть даже ради уникального экспоната.

– Я и не обвиняю никого из них, – парировал Браддок. – Это вы спросили, кто мог пожелать присвоить мумию, а я вам ответил.

На это коронеру и в самом деле нечего было возразить, и он вновь сменил тему:

– Под бинтами мумии могли оказаться драгоценности, которые привлекли бы грабителя?

– А мне, черт возьми, откуда знать?! – взорвался ученый. – Я не разворачивал эту мумию и даже не видел ее! Любые драгоценности обычно скрыты под пеленами. Насколько мне известно, их никто не снимал.

– Меня интересует лично ваше мнение.

– Нет у меня никакого мнения! Я велел Болтону привезти раритет, и все. Он обязался собственноручно доставить ценный груз мне домой, но не сделал этого. Почему – мне неведомо.

Когда профессор, все еще кипя, ушел, слово предоставили молодому врачу, первым осмотревшему труп Сиднея. Доктор Робинсон утверждал, что несчастный умер вследствие удушения красным шнуром от штор, и, судя по состоянию тела, смерть наступила приблизительно за двенадцать часов до того, как Джулиан Браддок вскрыл ящик. Труп обнаружили в три часа пополудни в четверг, значит, убийство совершилось между двумя и тремя часами ночи.

– Более точное время установить сложно, – запинаясь, добавил Робинсон. – Во всяком случае, Болтона задушили после полуночи, но до трех часов утра.

– Довольно большой промежуток, – проворчал коронер, покосясь на растерянного врача. – Других ран на теле не было?

– Нет. В этом легко убедиться, осмотрев труп.

После допроса медика вызвали вдову Энн. Рыдая, старая прачка простонала, что у ее Сида не имелось врагов, потому что он был хорошим юношей. Она также пересказала свой сон, однако в оккультизм коронер не верил, хотя все присутствующие в зале с интересом слушали женщину. В конце вдова спросила, как же ей теперь жить, когда ее мальчик покинул этот мир. Коронер, естественно, не нашелся, что ответить, и отпустил ее.

Потом пригласили Сэмюэля Квасса, владельца «Приюта моряка». Трактирщик оказался рыжеволосым детиной с ярко-рыжими усами и внешне напоминал матроса. Стоило дознавателю задать пару вопросов, как выяснилось, что в прошлом Квасс действительно бороздил моря. Отвечал он грубо, но честно и, несмотря на недобрую репутацию его заведения, не походил на дельца-разбойника. Он изложил те же факты, которыми пестрели газеты. В ту ночь, кроме него самого, в гостинице находились его жена и ребенок, а также служащие. По его словам, Болтон лег спать непоздно, заявив, что рано утром уедет в Гартли. Поселившись в трактире, молодой человек заплатил целый фунт, чтобы утром ящик перевезли через реку, погрузили на телегу и отправили профессору. Поскольку утром Болтона в номере не оказалось, Квасс четко выполнил его просьбу. Он также заверил следствие, что понятия не имел о содержимом багажа своего постояльца.

– А что, по-вашему, было в том ящике? – быстро поинтересовался коронер.

– Одежда и всякие заграничные подарки, – с прохладцей в голосе произнес трактирщик.

– Это вам сказал господин Болтон?

– Он мне ничего не говорил, – насупился моряк, – но много болтал о Мальте, а я это место знаю. В свое время мне пришлось побывать в тех краях.

– А он намекал на то, зачем путешествовал на Мальту?

– Ни единым словом не обмолвился.

– Он не жаловался на своих врагов или недоброжелателей?

– Боже упаси.

– Вам не показалось, что Болтон чего-то или кого-то боится?

– Нет, – упорно твердил Сэмюэль Квасс. – Молодой человек выглядел как довольный жизнью. Я даже не поверил, что его убили и запаковали в ящик, пока сам не увидел тело и не убедился.

Коронер задавал еще немало вопросов, как и инспектор Дэйт, но все попытки выведать что-то новое у трактирщика не увенчались успехом. Он не юлил, отвечал коротко и прямо, а если и врал, то делал это очень умело. В итоге коронер отпустил его. Последней вызвали Элизу Флай.

Эта девушка, работавшая в трактире горничной, похоже, была самой важной свидетельницей, поскольку изложила некоторые детали, до сих пор не известные ни ее хозяину, ни репортерам, ни полиции. Когда ее спросили, почему раньше она молчала, Элиза сказала, что ждала, пока за помощь следствию назначат вознаграждение, однако этого не последовало, и теперь она готова сообщить все, что знает по данному делу. Ее показания и впрямь представляли ценность.

Так, мисс Флай поведала, что Болтон действительно ушел спать часов в восемь. Он удалился в свой номер на первом этаже. Эта комната, как и отмечено в плане, имеет одно окно, из которого виден берег реки. В девять или чуть позже свидетельница отправилась на свидание со своим женихом. В темноте она заметила, что окно номера Сиднея распахнуто и что он разговаривает с какой-то старухой в платке. Элиза не разглядела лица этой женщины и не определила ее рост, поскольку та слушала Болтона, наклонившись к окну. Свидетельница не обратила особого внимания на детали, так как торопилась к своему возлюбленному. А когда примерно через час, около десяти, она вернулась, окно было закрыто, свет не горел. Горничная решила, что постоялец лег спать.

– Тогда я ничего такого не подумала, – закончила свой рассказ Элиза. – Лишь после того, как разнеслась весть об убийстве, я поняла, что это важно.

– У вас все? – уточнил следователь.

– Да, сэр, – честно призналась девушка. – Я изложила вам все, что произошло в ту ночь. А на следующее утро… – Тут она запнулась на полуслове.

– Ну же, что случилось наутро?

– Дело в том, что господин Болтон запер дверь. Я точно знаю это, потому что накануне, сразу после восьми, пошла в его номер застелить кровать. Дверь была заперта, и он, услышав, как я дергаю ручку, сказал, что уже лег. Но это неправда, ведь после девяти я своими глазами видела, как он беседует с женщиной через окно.

– Прежде вы называли ее старухой, – уточнил коронер, сверившись со своими записями. – Так сколько ей лет?

– Не могу утверждать, – искренне ответила свидетельница, – вероятно, та женщина не так уж стара.

– Почему же вы решили, что она пожилая?

– Из-за одежды, – объяснила девушка. – Она была в темном платье, на голове – темный платок. Но лица я не разглядела, так что не знаю, старая она или молодая. Я даже толком не разобрала, полная она или худая, высокая или низкорослая. Ночь выдалась очень темной.

Следователь сверился с планом помещений.

– На подоконнике комнаты стоит газовая лампа, – строго произнес он. – Разве в ее свете вам трудно было рассмотреть лицо женщины?

– Да, сэр, но только на мгновение. Я не обратила внимания на ее внешность. Если бы я знала, что нашего постояльца убьют, я бы детально разглядела ту даму.

– Вы сообщили, что дверь в номер была заперта…

– Вечером ее неожиданно заперли, а на следующее утро она уже была открыта. Я сначала постучала, но никто не отозвался. Поскольку пробило одиннадцать, я рассудила, что джентльмен слишком долго спит, и нажала на ручку. Дверь отворилась, но занавески на окне были плотно задернуты.

– Все это весьма правдоподобно, – заметил коронер. – Господин Болтон, поговорив с женщиной, закрыл окно и задвинул шторы. А дверь он отпер, когда утром покидал трактир…

– Прошу прощения, сэр, но ведь общеизвестно, что утром он никуда не уходил, а его тело заколотили в ящик.

Коронер едва не хлопнул себя по лбу из-за глупой ошибки, которую допустил. На лицах присутствующих замелькали ироничные улыбки, особенно у инспектора Дэйта.

– Тогда, значит, убийца вышел через дверь, – тихо проговорил он.

– Но каким образом?! – воскликнула Элиза Флай. – Я встала в шесть. И черный, и парадный ходы были заперты. А после шести я занималась уборкой, да и хозяин с хозяйкой сновали туда-сюда. Как убийца исчез из здания незамеченным?

– Похоже, вы слишком увлеклись домашними делами и не видели ничего вокруг.

– Нет, если бы где-то в комнатах прятался незнакомец, мы бы, без всякого сомнения, спохватились.

На этом допрос свидетелей завершился. Опять вызвали вдову Энн, чтобы Элиза Флай взглянула на нее и попыталась определить, не с ней ли поздно вечером общался покойный Болтон. Но девушка не опознала вдову, вдобавок нашлись другие свидетели, которые подтвердили, что в это время Энн сидела дома и пила джин. Кроме того, прямой связи между таинственной женщиной, с которой говорил Сидней, и убийством не прослеживалось. Никто из обитателей «Приюта моряка» не слышал никаких подозрительных звуков, а ведь, как справедливо заметил коронер, заколотить ящик без стука невозможно. Пытаясь пролить свет на это загадочное преступление, следователь задал еще кучу вопросов присутствующим, и в итоге присяжные вынесли вердикт о том, что убийство Болтона совершил неизвестный или группа неизвестных. Единственный важный результат заключался в опознании шнура, которым задушили несчастного юношу. Этим шнуром подвязывали шторы в трактире, где в ту злосчастную ночь остановился Болтон.

– Да уж, – пробормотал Хоуп, когда заседание окончилось. – Выходит, подозревать можно любого или никого? Что же нам теперь делать?

– Я сообщу вам это, после того как встречусь с Рендомом, – отрезал профессор.

Глава VII Капитан «Ныряльщика»

На следующий день после окончания предварительного следствия Сиднея Болтона похоронили на кладбище Гартли. Из-за того, что он был убит, и из-за шумихи, которую подняли вокруг этого дела репортеры, на похороны собралось множество людей. Когда гроб опускали в могилу, наступила мертвая тишина. А потом, как и ожидалось, люди принялись обсуждать все, о чем говорилось на дознании. Большинство сошлось во мнении, что, учитывая показания, присяжные вынесли единственно возможный вердикт, однако многие доказывали, что допросить следовало и капитана «Ныряльщика» Харви. Если у убитого были враги, очень вероятно, что он говорил о них с капитаном во время долгого плавания. Правда, по мнению свидетелей, включая мать погибшего, у молодого Болтона не имелось никаких недоброжелателей. Тогда зачем беспокоить капитана?

После похорон юноши журналисты еще какое-то время писали об этом преступлении и намекали, что ключ к разгадке почти найден и что полиция рано или поздно схватит убийцу, но вся эта трескотня ни к чему не привела. Шли дни, и постепенно люди стали терять интерес к случившемуся. Газете, предлагавшей награду за поимку злодея, пришлось свернуть кампанию после гневного письма из правительства. А потом начался очередной кризис на Дальнем Востоке, и публика причислила убийство Болтона к длинному списку нераскрытых преступлений. Даже детективы Скотланд-Ярда сдались, решив, что тайна смерти Болтона, судя по всему, останется таковой вплоть до Судного дня.

Жители деревни долго не успокаивались, ведь Сидней был одним из них; вдова Энн не переставала скорбеть о своем убитом мальчике. К тому же она лишилась той маленькой суммы, что сын регулярно выделял ей из своего жалованья, и местные сквайры и офицеры форта, заботясь о старушке, буквально завалили ее заказами. К концу недели Энн неплохо заработала и в разговоре с соседом призналась, что нет худа без добра и что мертвый Сид помогает ей еще больше, чем живой. Но даже в Гартли обыватели постепенно устали гадать, кто убил Болтона. Ничего удивительного: люди забывают и о более важных событиях. Даже если бы в один прекрасный день на небе вместо желтого солнца появилось синее, дней через девять все привыкли бы к этому – такова человеческая натура.

Браддок, однако, не забыл о своем драгоценном экспонате и постоянно обдумывал, как заманить в ловушку убийцу своего помощника. Не то чтобы профессор мечтал о торжестве правосудия, но ведь если преступника схватят, то, быть может, удастся вернуть мумию. Знакомым египтолог заявил, что твердо намерен получить назад свое сокровище. Он отправился в трактир «Приют моряка» и долго задавал владельцу и его служащим каверзные вопросы, пытаясь добиться тех ответов, которые ему были необходимы. Квасс вздохнул с облегчением, когда назойливый ученый наконец-то оставил его в покое.

– Жизнь слишком коротка, чтобы так нервничать по пустякам, – проворчал трактирщик, провожая гостя.

Отношения Арчи и Люси не изменились, и Браддок, вроде бы, не собирался отказываться от своего слова. Но Хоуп, хоть и доверял своей невесте, волновался, ибо его нищий дядя не нашел лучшего способа распорядиться заемными деньгами, как вложить их в акции африканских рудников, что грозило съесть последние остатки его средств. Молодой человек боялся, что дядя опять попытается занять у него денег, вынудив снова отложить брак. Правда, опасения не оправдались: акции принесли выгоду, дядя заработал денег, которые, впрочем, немедленно пустил еще на какую-то авантюру. Но пока влюбленных никто не тревожил, и они наслаждались спокойными счастливыми деньками.

Через две недели, словно гром среди ясного неба, появился капитан Харви и объявил, что хочет видеть Джулиана Браддока. Капитан был высоким и худым, даже тощим, как монах после поста. Он носил усы и бородку, напоминавшую козлиную. Говорил он с американским акцентом, в грубой манере, которая сильно раздражала и без того вспыльчивого профессора. Их встреча состоялась в «музее», и сразу стало ясно, что эти люди не поладят: оба были злыми, упрямыми и не скрывали взаимной неприязни.

– Зачем вы ко мне пожаловали? – раздраженно спросил египтолог, поскольку его оторвали от любимой работы – папируса, который он пытался расшифровать с помощью Какаду.

– Нам надо обсудить с вами один пустяк, – небрежно ответил Харви.

– Я занят. Выйдите, – довольно грубо заявил ему ученый.

Моряк взял стул, сел, вытянув ноги, и достал черную сигару, всем своим видом давая понять, что никуда уходить не собирается.

– Если бы мы, профессор, встретились с вами в Штатах, я объяснил бы вам, что бывает за такие слова. Но и здесь, поверьте, мне совершенно не нужно ваше разрешение, – добавил Харви и закурил.

– Вы – капитан «Ныряльщика»? – уточнил Браддок.

– Был им, но теперь управляю другим судном, превосходным парусником, который способен обогнать любую посудину того же класса. Скоро я на три месяца ухожу в южные моря. Если хотите, могу забрать вашего канака и отвезти его домой.

Капитан посмотрел в сторону Какаду, который по привычке сидел на корточках, полируя эмалированную флягу из какой-то древней могилы.

– Мне пока требуется его помощь, благодарю покорно, – натянуто произнес профессор. – Что до вас, сэр, то Болтон целиком оплатил свой проезд и перевоз груза, поэтому нам с вами абсолютно не о чем говорить.

– Есть о чем, еще как есть, – спокойно продолжал моряк, глядя на ученого так, словно тот – дождевой червяк. – Владельцы судна получили свой куш, мне же не досталось ни гроша. Нет, сэр! Вот я и зашел в ваш порт поинтересоваться, не перепадет ли и мне доллар-другой за беспокойство?

– У меня нет ваших американских долларов, чтобы подать вам милостыню.

– Ха! И кто здесь просит милостыню, лысый мешок с желе?

Браддок побагровел от ярости:

– Если вы и дальше станете изъясняться со мной в таком тоне, я прикажу выкинуть вас из дома, а потом вызову полицию.

– Выкинете? Кто, вы?

– Да, я, – встал на цыпочки египтолог, готовый броситься на незваного гостя, словно боевой петух.

– Даже не смешно, – пробормотал Харви, удивляясь запалу этого человечка. – Ладно, проф, а как насчет мумии?

– Мумии? Моей зеленой мумии? Вы что-то знаете о ней? – Ученый мигом заглотил наживку, брошенную опытным рыболовом.

– Представьте себе. Сколько вы готовы выложить за этого сушеного мертвяка?

– Ах так! – вытянулся в струнку Браддок. Он задыхался, лицо его сделалось красным, как помидор, а голос от гнева сел, превратившись в куриный писк. – Так я и думал!

– И что же такое вы думали? – с усмешкой поинтересовался капитан.

– Так я и думал, что это вы украли мою мумию! Да, вы, и не смейте отрицать! А мой помощник оказался настолько глуп, что разболтал вам, насколько ценна эта вещь. И вы удавили беднягу, чтобы заграбастать мою собственность.

– Эй, потише, потише, – осадил его американец, встревоженный этим обвинением. – Вспомните: на дознании установили, что и окно номера, и двери гостиницы были заперты. Как бы я туда попал? И потом, если бы я решил прикончить парня, то пристрелил бы его, а не удавил. Удавка – оружие желтобрюхих с Востока.

Браддок присел на ближайший стул и вытер пот с лица. Профессор помнил, что говорили на дознании, и отлично понимал, что капитан Харви невиновен.

– С другой стороны, – продолжал моряк, жуя кончик сигары, – если бы я хотел заполучить этот старый труп, то просто выкинул бы Болтона за борт и свалил все на несчастный случай в плохую погоду. Я мог ограбить парня на борту своего корабля и не дожидаться, пока ваш помощник поселится в трактире. Нет, сэр, Х. Х. не такой дурак.

– Хэ-хэ? Что такое хэ-хэ?

– Не что, а кто. Это я – Джордж Хирам Харви, гражданин США, житель Нантакета. Вы станете говорить по делу, или нужно вначале снять с вас скальп?

– Это у вас не получится, – хихикнул Браддок, проведя рукой по лысеющей голове. – Итак, что вам угодно?

– Назовите цену, и я найду ваш зеленый труп.

– Вы же собираетесь в южные моря?

– Через три месяца отправимся за жемчугом. Времени на поиски полно, а вот есть ли у вас на это деньги?

– Вы кого-то подозреваете?

– Нет, но мне не верится в эту басню про окошко.

– Что вы имеете в виду? – напрягся ученый.

– А то, – растягивая слова, продолжал янки. – Я перемолвился с той девчушкой и выяснил, что на дознании она кое-что утаила.

– Элиза Флай? Вы считаете, что она соврала?

– Не совсем. Окошко и вправду заперли, но только после того, как тип, отправивший вашего помощника на небеса, ушел.

– По-вашему, окно было заперто снаружи? – вскинул брови Браддок и, когда Харви кивнул, воскликнул: – Немыслимо!

– Вы в этом уверены? Хотите, поспорим? Тот парень, который устроил весь этот цирк, вовсе не дурак. Он пропустил через задвижку леску и вытянул ее в щель. Когда он вылез, то дернул за леску, и задвижка сама встала на место. Да только вот лесочку-то эту он бросил под окошком, а я ее нашел и подобрал. Я попробовал повторить этот трюк, и у меня все получилось точь-в-точь.

– Звучит интересно, и все же это вряд ли возможно, – возразил Браддок, потирая лоб и мечась по кабинету из угла в угол, словно загнанный зверь. – Я хочу пойти с вами и увидеть все собственными глазами.

– Еще чего! Сначала давайте деньги. – Капитан наклонился вперед и, понизив голос, добавил – Этот фокус ясно доказывает, что убийца не останавливался в трактире. Все дело он провернул через окошко – в него вошел, из него вышел. Вам надо, чтобы я его выследил? Гоните пять сотен этих ваших английских фунтов.

– Где же я, по-вашему, раздобуду такую сумму? – сухо осведомился профессор.

– Если зеленый мертвяк вам позарез нужен, значит, и денежки найдутся. Вон в каких хоромах живете! Небось, есть на что.

– Приятель, у меня едва хватает средств арендовать этот дом, и то потому, что он в глуши и плата за него невелика. Я скорее замашу руками и взлечу, чем соберу вам пятьсот фунтов.

Харви неторопливо встал и распрямился.

– Тогда я возвращаюсь в Пирсайд.

– Одну секунду, капитан. Скажите, не случилось ли чего-то необычного во время плавания? Может, Сидней вел себя подозрительно, боялся, что мумию украдут или его самого убьют?

– Нет, – задумчиво покачал головой моряк, подергав себя за бородку. – Он сообщил мне, что раздобыл старый труп и везет его прямиком к вам. Мы с ним мало общались, не в моих правилах расспрашивать пассажиров.

– Но у вас имеется хоть какое-то предположение относительно того, кто убил юношу?

– Не-а, ни малейшего.

– Как же вы собирались найти преступника, укравшего мумию?

– Давайте пятьсот фунтов и поймете, – совершенно равнодушно объявил Харви.

– У меня нет таких денег.

– Тогда, боюсь, и древнего мертвеца вам не видать. Бывайте!

Капитан враскачку направился к выходу, Браддок – за ним.

– У вас есть ключ к разгадке этой тайны? – продолжал он допытываться.

– Пока у меня нет ничего, особенно пятисот фунтов. Мне кажется, я впустую потратил время. Хотя подождите! – Джордж Хирам нацарапал что-то на визитной карточке и швырнул ее через комнату. – Вот мой адрес в Пирсайде, если вдруг передумаете.

Профессор поднял визитку.

– «Приют моряка»?! Так вы остановились в том же самом месте? – спросил Браддок и, когда Харви подтвердил, в ярости закричал: – Выходит, вы и в самом деле что-то знаете?! Не зря же вы выбрали тот трактир!

– Может, так, а может, нет, – ухмыльнулся капитан, толчком распахнув двери. – Я не охочусь за трупами задарма.

Когда Джордж Хирам Харви ушел, ученый еще долго бушевал, вышагивая по комнате. Какаду забился в угол, испугавшись гнева хозяина. Очевидно, этот американский капитан пронюхал что-то, что помогло бы задержать убийцу и вернуть зеленую мумию ее законному владельцу. Но хитрый янки не шевельнет и пальцем, пока ему не заплатят пятьсот фунтов, а Браддок понятия не имел, где взять такую сумму. Отлично зная финансовое положение Хоупа, профессор не надеялся получить от него деньги во второй раз. Конечно, Фрэнк Рендом должен скоро возвратиться в форт из круиза. Рендом влюблен в Люси и, вероятно, одолжит деньги ученому при условии, что тот поговорит с падчерицей. Вот только дело осложняется тем, что девушка уже обещана Арчибальду. Тем не менее, немного поразмыслив, Браддок послал Какаду за Люси, приказав слуге немедленно привести ее.

«Посмотрим, любит ли она Хоупа так сильно, как твердит об этом, – подумал профессор, потирая пухлые ручки. – Вдруг мне удастся уговорить ее стать миссис Рендом? Тогда я получу деньги. Да-да, я просто обязан указать ей, что она неправильно выбрала будущего супруга. Зачем выходить за бедняка, когда рядом такая выгодная партия? В конце концов, я выполняю долг перед своей покойной женой – пытаюсь сделать все, чтобы ее дочь не окончила жизнь в нищете. Но девочки такие упрямые, особенно моя Люси».

Появление падчерицы отвлекло Браддока от тревожных мыслей. Профессор сразу схватил ее за руку и привлек к себе, чтобы она быстрее согласилась выслушать его. Усадив Люси, отчим в первую очередь поинтересовался ее здоровьем, после чего заявил, что она день ото дня все хорошеет и его очень беспокоит ее дальнейшая судьба.

– Почему вы, отец, так неожиданно послали за мной? – удивилась Люси, стараясь сразу перейти к сути.

– Ага! – усмехнулся Джулиан, склоняя голову набок и улыбаясь в своей инфантильной манере. – У меня для тебя приятное известие.

– О мумии? – наивно спросила девушка.

– Нет. О твоей жизни. О главном выборе твоей жизни. Говорят, сэр Фрэнк Рендом вернулся в форт…

– Я знаю, – неожиданно ответила мисс Кендал. – Его яхта пришла в Пирсайд одновременно с «Ныряльщиком».

– В самом деле! – воскликнул профессор, пораженный этим совпадением. – Кто тебе сообщил?

– Арчи на днях встречался с сэром Фрэнком, и тот поделился с ним разными новостями.

– И что это за новости? – напрягся господин Браддок. – Молодые люди общались?

– Да. А почему бы и нет? Они ведь друзья.

– Даже так… – плутовато прищурился ученый. – А я полагал, они оба влюблены в одну молодую красавицу, которая сейчас находится в этой комнате.

Конечно, Люси уже догадалась, чего хочет от нее отчим, и начала сердиться.

– Арчи – единственный юноша, которого я люблю, – отчеканила она резковатым тоном. – Сэр Фрэнк осведомлен о том, что мы с Арчи помолвлены, и воспринимает это спокойно.

– Но Рендом ведь тоже любит тебя! – закричал профессор, не скрывая досады. – И я люблю тебя, Люси, поэтому мне важно объяснить тебе, дитя мое, что сэр Фрэнк – весьма состоятельный человек.

– Но я люблю Арчи!

– Ерунда! Все это полная чушь! Романтический бред. У него нет денег!

– Вы не вправе так судить. Когда вам понадобилось, Арчи нашел целую тысячу фунтов. Он же дал вам денег!

– Тысяча фунтов – ничто! Подумай, Люси, если ты выйдешь замуж за Рендома, то станешь титулованной аристократкой.

Мисс Кендал, терпение которой истощилось, с негодованием фыркнула:

– Я не понимаю, почему вы говорите мне подобные вещи.

– Хочу видеть тебя счастливой.

– Тогда докажите это. Я не буду счастливой, если вы продолжите тревожить меня, убеждая выйти за человека, которого я не люблю. Несмотря ни на что, я вскоре собираюсь стать миссис Хоуп.

– Моя дорогая девочка, – перебил ее профессор, который порой, особенно если это сулило ему выгоду, делался невероятно упрямым. – У меня есть серьезная причина полагать, что, дай-то бог, и зеленую мумию отыщут, и смерть бедного Сиднея будет отомщена. Но нужно выплатить пятьсот фунтов вознаграждения. Если бы Хоуп ссудил мне денег…

– Он не даст, и я не позволю ему. Арчи и так слишком многое из-за вас потерял.

– В таком случае я обращусь к сэру Фрэнку Рендому.

– Поступайте, как вам заблагорассудится, – не на шутку рассердилась Люси. – Я об этом и слышать не желаю.

– Не хочешь слышать?! – заорал Браддок, наливаясь краской. – Ты же знаешь, что если ты не выйдешь за Рендома, то денег мне не видать!

– Вот как?! – холодно парировала его падчерица. – Вот, значит, зачем вы меня позвали. Простите, но вы согласились на нашу свадьбу с Арчи в обмен на то, чтобы он одолжил вам тысячу фунтов. Так как я люблю Арчи, то прослежу за тем, чтобы вы сдержали слово, данное этому молодому человеку. Если бы я не испытывала к нему чувств, то ни за что не стала бы его женой. Понятно?

– Мне понятно, что ты – очень упрямая девица. Однако тебе придется отказать Хоупу и выйти замуж за того, кого я для тебя выберу.

– Ничего подобного. У вас нет никакого права диктовать мне такие условия.

– Никакого права? Я – твой отец!

– Во-первых, вы мне не отец, а отчим. Мама вышла за вас, когда я уже родилась. Во-вторых, я достаточно взрослая, чтобы самой решать, что мне делать.

– Но, Люси, я ведь уговариваю тебя всего лишь подумать, – зазвучали в голосе профессора просительные нотки.

– Я давно обо всем подумала и выйду замуж только за Арчибальда Хоупа.

– Он беден, а Рендом – богат.

– Меня это совершенно не заботит. Я люблю Арчи и не люблю сэра Фрэнка.

– Значит, из-за твоего упрямства я навсегда потеряю зеленую мумию?

– Вы готовы купить ее ценой моего несчастья? А я, выходит, должна продаться человеку, которого не люблю, чтобы вы заполучили в свое распоряжение заплесневелый труп? Все, с меня хватит! – решительно направилась девушка к дверям. – Я больше не намерена слышать об этом ни единого слова. А если вы вновь заведете речь на данную тему, я немедленно выйду за Хоупа и навсегда покину этот дом.

– Может, выгнать тебя прямо сейчас, неблагодарная девчонка?! – проревел египтолог, от гнева ставший уже не красным, а фиолетовым. – Вспомни, сколько я для тебя сделал!

Конечно, мисс Кендал могла бы указать отчиму на то, что если он что-то и делал, то только ради себя. Но Люси презирала подобные перебранки, поэтому резко повернулась и вышла. Тут же прибежал Какаду, и профессор выместил на нем свою злобу, пнув беззащитного канака. Теперь Браддоку ничего не оставалось, как сесть и подумать, где раздобыть деньги для продолжения расследования.

Глава VIII Баронет

Сэр Фрэнк Рендом был любезным молодым джентльменом из тех людей, про кого говорят: «Душа нараспашку». С густыми волосами, высокий, хорошо сложенный, со спортивной фигурой и хорошими манерами, он выглядел светским человеком, напоминавшим элегантного офицера из «Звона колоколов», «Семейного вестника» или «Рассказов для молодых дам». Что-то романтическое заключалось в его рафинированном облике чистокровного англосакса. Сэр Фрэнк любил спорт, усердно выполнял свои обязанности капитана артиллерии, не чурался прекрасного пола, кутил, приятно проводил время и был очень доволен собой. Он читал беллетристику и еженедельные издания о спорте, не забивал себе голову политикой, если только речь не шла о вероятном вторжении немцев, и всегда оказывал добрые услуги всем, кто к нему обращался. Его приятели-офицеры говорили, что он недурной малый, и это была высокая похвала от обычно сдержанных военных. В пользу Рендома свидетельствовал и тот факт, что у него не имелось врагов и о нем положительно отзывались все знакомые. Одним словом, сэр Фрэнк не обладал никакими выдающимися качествами, но никому не завидовал и не причинял зла, поэтому и ему никто не доставлял неприятностей. А посему выходило, что этот молодой офицер счастлив.

От такого человека, как Рендом, не приходилось ждать героических подвигов, да он и не стремился к славе. Тем не менее баронет любил свои занятия и собирался как можно дольше оставаться на военной службе. Он планировал жениться, создать большую семью и потом, выйдя в отставку, переехать в свое имение и безупречно играть роль деревенского сквайра, пока не придет время упокоиться на сельском погосте. Конечно, он не считал себя идеалом и не претендовал на святость. Сэр Фрэнк являл собой образчик настоящей посредственности, и в нем легко уживались хорошее и плохое. Богословы сулят праведникам рай, а злодеям – ад, но куда предстоит отправиться серому большинству человечества, такому как мистер Рендом, совершенно непонятно. Впрочем, этот вопрос никогда не мучил баронета. Он посещал церковь, но молился просто по привычке, ибо считал, что у него в жизни и так все сложится благополучно. Его устраивала такая поверхностная житейская философия.

Нетрудно догадаться, что столь посредственный, хотя внешне и симпатичный юноша не привлек бы мисс Кендал, поскольку, в отличие от Фрэнка, девушка была неординарной личностью. Наверное, поэтому она и влюбилась в Арчибальда Хоупа, который обладал напористым артистическим темпераментом, ярко демонстрировавшим все его достоинства и недостатки. Рендом никогда не имел собственного мнения, заимствуя его из книг или от товарищей и, словно зеркало, отражая то, что говорили окружающие. Хоуп был способен самостоятельно судить обо всем – не важно, верно или нет, и отстаивать свою точку зрения до хрипоты, а сэр Фрэнк в любой ситуации предпочитал согласиться с собеседником, ибо так проще. Люси унаследовала от родного отца независимый характер, поэтому и предпочла Арчибальда. Если бы молодой баронет женился на ней, то вскоре понял бы, что из мистера Рендома превратился в мужа леди Рендом, и слишком поздно раскаялся бы, что взял в жены второго Джорджа Элиота[10]. Когда он, сожалея в душе, поздравлял Арчи Хоупа с помолвкой, то едва ли понимал, от какой жалкой участи спасся.

Профессор Браддок, человек неглупый, не имел обо всем этом понятия, потому что занятия египтологией не оставляли ему времени на столь банальные вещи. По этой причине его попытка получить от Рендома финансовую помощь изначально не сулила удачи. Как позже признавался ученый, с тем же успехом он мог бы обратиться к моллюску: баронет наотрез отказался удовлетворять амбиции египтолога ценой счастья мисс Кендал. Встреча произошла в квартире сэра Фрэнка в форте на следующий день после того, как к профессору пожаловал капитан Харви с предложением о дальнейших поисках мумии. Из этой беседы профессор узнал нечто неожиданное для себя.

Было три часа пополудни, и молодой военный только что переоделся в штатское, когда денщик сообщил о визите мистера Браддока. Ученый, изначально настроенный получить согласие хозяина, почти вбежал в гостиную, едва не наступая слуге на пятки, и предстал перед сэром Фрэнком еще до того, как тот успел прочитать его визитную карточку. Квартира Рендома была обставлена очень скромно – видимо, именно так офицер понимал комфорт. Профессор небрежно пожал ему руку и неодобрительно огляделся по сторонам.

– Собачья конура! Настоящая собачья конура! – проворчал он себе под нос. – Обстановка, как в тюрьме. Вы живете тут, словно не в Англии, а в пустыне Сахара.

– Ну, там намного теплее, – спокойно ответил баронет, наслышанный о задиристости своего гостя. – Берите стул, садитесь, сэр.

– Жесткий, как кирпич! – возмутился Браддок усевшись. – Дайте мне подушку. Так-то лучше! Нет, я никогда не пью между обедом и ужином, благодарю. Сигару? О нет, спасибо, но, знаете ли, я не в том возрасте, чтобы превращать себе горло в дымоход. Не беспокойтесь. Присаживайтесь, нам нужно поговорить. Это важно. Да, и зажгите камин, а то у вас очень холодно.

Фрэнк неспешно проделал все, о чем просил профессор, затем сел и закурил.

– Я осведомлен о ваших неприятностях… – осторожно начал он.

– Неприятности! Боже мой! По-вашему, это просто неприятности?! – вспыхнул профессор.

– Я имел в виду смерть вашего помощника.

– Да-да. Молодой болван позволил себя убить. К тому же он потерял мою мумию. Вот это и есть настоящая неприятность, если вы меня понимаете.

– Зеленая мумия… – задумчиво посмотрел Рендом на огонь в камине. – Мне рассказывали о ней.

– Еще бы! – взорвался Браддок, потирая пухлые ручки. – Все в Гартли только об этом и судачат! Когда вы вернулись?

– В тот же день, когда пришел пароход с вашей мумией на борту, – невозмутимо объявил баронет.

Ученый подозрительно покосился на молодого человека и пробормотал:

– Интересно, почему вы датируете свои перемещения по моей мумии?

– У меня на то свои причины.

– Какие же?

– Видите ли, мумия…

– Да что с ней? Вам известно, где она? – Профессор моментально вскочил со стула и неприязненно уставился на сэра Фрэнка, раздраженный его равнодушием.

– Мне жаль, но я ничего не знаю о ней, – холодно ответил тот. – Сколько вы за нее заплатили?

– Да какая разница?! – фыркнул гость, вновь усевшись на свое место.

– В общем-то, никакой, но этим интересовался дон Педро де Гавангос.

– Кто это такой? Испанец-египтолог?

– Нет, сэр, вряд ли он ученый.

– Тогда зачем ему моя мумия?

– Вы забыли, профессор, что мумию привезли из Перу.

– И что с того? При чем тут дон Педро? Что вы скачете от одного к другому? – Браддок с грохотом отодвинул стул, подбежал к камину и встал на коврик задом к огню, сложив за спиной руки. – А теперь, сэр… – впившись взглядом в собеседника, как учитель в провинившегося ученика, продолжал он тоном, не терпящим возражений, – …теперь извольте изложить подробно, о чем вы говорите, и не пытайтесь увиливать.

– Не надо так давить на меня, профессор, – произнес Рендом, обиженный диктаторским тоном незваного визитера.

– Я ни на кого не давлю, сэр, и не спорьте…

Фрэнк усмехнулся, зная, что прививать египтологу светские манеры – значит, даром терять время. Не то чтобы Браддок был по природе своей грубым и неотесанным, тем более что он хотел заключить с офицером сделку. Однако за долгие годы борьбы с другими учеными за право внести вклад в науку он стал довольно властным человеком, и это уже никому не удалось бы исправить.

– Длинная история, – пожал плечами баронет и извиняюще улыбнулся.

– История? Какая такая история?

– Именно ее я и собирался вам поведать, – заметил молодой офицер и поспешно начал рассказ, словно пытаясь предотвратить любые недоразумения и конфликты, которые могли возникнуть. – Я пришел в Геную на своей яхте и остановился в «Касе Бианка».

– Что это за место? Никогда не слышал.

– Отель. Там я познакомился с неким доном Педро де Гавангосом и его дочерью – донной Инес. Он – джентльмен из Лимы и прибыл в Европу в поисках зеленой мумии.

Браддок на миг замер, открыв рот, а потом закричал, брызгая слюной:

– И что этот проклятый испанец хотел от моей зеленой мумии?! Откуда он узнал о ее существовании? Почему он заинтересовался ею? Говорите, сэр! Что вы будто воды в рот набрали?

– На эти вопросы вам ответит сам дон Педро, – сухо отрезал Фрэнк. – Он окажется в Гартли через пару дней и поселится вместе с дочерью в гостинице для военных. Пообщайтесь с ним, профессор.

– Погодите, мне нужны разъяснения, – сердито прервал его египтолог.

– Ничем не могу вам помочь. Сеньор де Гавангос сообщил мне лишь, что мечтает заполучить зеленую мумию и прибыл в Европу именно за ней. Каким-то образом ему стало известно, что мумия выставлена на Мальте для продажи.

– Да-да, именно так, именно так, – забормотал ученый. – Этот испанец, похоже, как и я, увидел объявление в газете и попытался совершить сделку, обойдя конкурентов.

– Он страстно захотел приобрести экспонат, поэтому отправился на Мальту, – продолжал Рендом, – но там узнал, что мумия уже продана вам и отплыла в Англию на борту «Ныряльщика». Я последовал за «Ныряльщиком» на своей яхте и добрался до наших благословенных берегов через час после парохода.

– Ага! – воскликнул Браддок. – Кажется, я начинаю что-то понимать. Этот чертов Педро находился у вас на борту, вознамерившись отнять у меня мумию. Он знал, что Болтон ненадолго остановился в «Приюте моряка». Ночью испанец тайком проник туда, прикончил парня и похитил мое сокровище.

– Ничего подобного, – спешно перебил Фрэнк профессора. – Дон Педро остался в Генуе и прислал мне письмо, интересуясь, не продадите ли вы ему мумию. Я в ответ сообщил про убийство вашего помощника и вкратце описал все случившееся. Тогда испанец телеграфировал мне, что срочно выезжает в Англию, так что он, как я и упомянул, через пару дней прибудет сюда, в Гартли. Вот и все, собственно.

– Странное повествование, – нахмурился ученый. – И что этому Педро от меня надо?

– Не берусь утверждать. Но если вы продадите…

– Продам! Продам! Что я продам?! – злобно завопил Браддок.

– Дон Педро даст вам хорошую цену, – спокойно договорил баронет.

– У меня нет мумии, – развел руками профессор, садясь на стул и вытирая вспотевший лоб. – Но даже если бы она у меня была, я бы никогда ее не продал. Впрочем, мне интересно, что скажет этот джентльмен. Вдруг он прольет свет на тайну преступления?

– На это вряд ли стоит рассчитывать, – покачал головой Рендом, – поскольку, подчеркиваю, он все это время провел в Генуе.

– Это еще ничего не доказывает, – хмыкнул египтолог, – он легко мог нанять сообщника.

Рендом встал и с раздражением швырнул сигару в камин.

– Я ручаюсь вам, что дон Педро – джентльмен, человек чести. Он не пал бы до убийства.

– Вот еще! – отмахнулся Браддок. – Сядьте, сядьте же и не нервничайте!

– Вы не вправе никого огульно обвинять, профессор.

– Что хочу, то и говорю! – сквозь зубы процедил ученый. – Впрочем, дона Педро обсудим позже, я пришел к вам вовсе не за этим.

– Да, лучше бы сменить тему, – подхватил Фрэнк, обиженный на несправедливые упреки в адрес своего нового друга. – Перейдем к чему-нибудь более приятному. Как здоровье мисс Кендал?

– Она больна, опасно больна, – торжественно объявил Браддок.

– Больна? Но на днях я виделся с Арчи Хоупом, и он сообщил, что она чувствует себя прекрасно и невероятно счастлива.

– Все потому, что Хоуп принуждает ее выйти за него замуж.

Рендом вскочил и заметался по комнате:

– Принуждает? Что за чушь?!

– Вовсе не чушь, и не смейте говорить со мной в таком тоне, молодой человек! Повторяю, Люси, мой нежный ребенок… Ее сердце разбито, а виной всему не кто иной, как вы!

– Я? – замер Рендом, внимательно рассматривая профессора, а потом от души рассмеялся: – Воля ваша, сэр, но это совершенно немыслимо.

– Вы не учитываете всей правды! – разгневался Браддок, ненавидевший, когда над ним смеются. – Я лучше разбираюсь в женщинах.

– Вы, похоже, плохо знаете даже свою дочь.

– Падчерицу, вы имеете в виду.

– Вероятно, именно это и объясняет ваше полное непонимание ее характера, – сухо обронил офицер. – Вы сильно ошибаетесь. Я был влюблен в мисс Кендал и просил ее руки, прежде чем уехать в отпуск. Она решительно отказала мне, заявив, что любит Хоупа. Это я с разбитым сердцем отправился в Монте-Карло, где потратил гораздо больше денег, чем мог себе позволить.

– Быстро же вы, как все повесы, склеили свое разбитое сердце! – съехидничал египтолог, пытаясь умерить свой гнев в адрес Люси.

– Ну, это просто фигура речи, – хохотнул сэр Фрэнк. – Будь мое сердце и впрямь разбито, я не выражался бы на эту тему с такой легкостью.

– Выходит, вы не любили Люси? Вы – чрезвычайно ветреный молодой человек! – разбушевался профессор.

– Ошибаетесь, – возразил Рендом. – Я любил мисс Кендал, иначе, конечно, не сделал бы ей предложение. Но когда она заверила, что любит другого, то я, как и подобает хорошему другу, отошел в сторону.

– Вам следовало настоять на своем.

– Ни на чем я не собираюсь настаивать! Я не такой человек, чтобы принуждать к браку женщину, сердце которой принадлежит другому. Наоборот, я даже рад, что мисс Кендал заключила помолвку с моим добрым приятелем Хоупом. Он будет ей лучшим мужем, чем я. Кроме того, – пожал плечами Фрэнк, – ее решение избавило меня от трудного выбора.

– Как? Вы полюбили другую девушку?

– Простите, профессор, но не в моих правилах доверять посторонним свои сердечные тайны.

– Ну что ж, Инес – весьма милое имя, к тому же испанки такие страстные!

– Не понимаю, о чем вы, – натянуто улыбнулся баронет.

Браддок захихикал, заметив, что загорелое лицо молодого офицера залилось румянцем.

– Ладно, бог с вами, – махнул рукой профессор. – Я уже стар и был другом вашего отца. Мое любопытство извинительно.

– Ну что вы, сэр! Я вовсе не сержусь. Пусть всем улыбнется счастье.

– А вот тут, мистер Рендом, я с вами не соглашусь. Никакого счастья не предвидится, пока я не верну свою мумию, и в ваших силах мне помочь.

– Каким образом? – удивился Фрэнк.

– Деньгами. Поймите, мой дорогой… – добавил профессор самым елейным тоном, на какой только был способен. – Мне искренне жаль, что Люси предпочла вам Хоупа, поэтому мне не с руки предлагать вам то, ради чего я пришел сюда.

– Предлагать, сэр?

– Да. Я-то полагал, что вы любите мою дочь и убиты горем, узнав, что она собралась замуж за жалкого бедняка. Вот я и хотел попросить у вас взаймы пятьсот фунтов при условии, что поспособствую в устройстве брака…

– Стоп, профессор, – густо покраснел офицер. – Я никогда не стану покупать себе жену подобным образом.

– Конечно! Кто спорит?! Теперь-то и речи нет! Люси отдала свою руку Арчибальду Хоупу, – скривился Браддок, естественно, умолчав, что Арчи уже одолжил ему тысячу фунтов, чтобы получить согласие на свадьбу. – Надеюсь, Люси поздравит вас, когда вы поведете донну Инес к алтарю.

– Но я ничего не говорил о донне Инес, профессор.

– Ох уж мне эта новомодная скрытность! Но я-то людей насквозь вижу, меня не обманешь! Впрочем, не будем об этом. А вот пятьсот фунтов…

– Я не смогу ссудить их вам, профессор. Увы, я проиграл кучу денег в Монте-Карло и сейчас не располагаю столь крупной суммой.

– Что ж, тогда позвольте мне откланяться, – продолжал Браддок, вроде бы, сердечным тоном, а на самом деле чувствовал себя раздавленным такой досадной неудачей. – Мне жаль, ведь я всего лишь хочу вернуть мумию и отомстить за смерть бедного Сиднея Болтона.

– Как этому помогут пятьсот фунтов? – озадаченно спросил Рендом.

– Мне нечего скрывать… – начал египтолог, пристально глядя на молодого человека. – Капитан «Ныряльщика» Харви посетил меня вчера и предложил отыскать убийцу и грабителя, но при условии, что я заплачу ему пятьсот фунтов. Я – бедный ученый, поэтому решил позаимствовать деньги у вас, если Люси…

– Не надо снова это обсуждать, – поспешно объявил офицер. – То есть вы хотите сказать, что капитану Харви известна информация, которая приведет к раскрытию тайны?

– Не совсем так, но он уверен, что найдет ответ. К тому же он имеет все задатки отличного сыщика и наверняка преуспеет в этом предприятии. Однако без денег он и шагу не сделает.

– Пятьсот фунтов, – со вздохом пробормотал Фрэнк, пока профессор с последней надеждой взирал на него в упор. – Я подскажу вам, где взять деньги.

– Где же?

– Дон Педро весьма богат и мечтает завладеть мумией, – ответил баронет. – Когда он приедет, поговорите с ним…

– Нет. Это исключено! – разбушевался Браддок, в ярости хлопнув ладонью по коленке. – Как вы предлагаете мне такое? Если этот дон Педро объявит о награде, а Харви отыщет мумию, то он просто передаст ее вашему испанцу.

– Вряд ли он так поступит, ведь мумию приобрели вы. Но дон Педро наверняка пожелает выкупить ее у вас.

– Хмм, – нахмурился Браддок. – Ладно, я подумаю над этим, пока испанец не появился в Гартли. Всего хорошего, – попрощался он и вышел за дверь.

Рендом и не пытался удерживать ученого, устав от его капризов. Молодой человек не сомневался, что вздорный мистер Браддок непременно обратится к дону де Гавангосу, когда тот заселится в гостиницу, а испанец, в свою очередь, поможет профессору в поисках украденной реликвии. Затем, будто подстегнутый словами своего недавнего гостя, баронет подошел к бюро и вынул из ящика фотографию девушки несравненной красоты. Какое-то время он рассматривал ее, после чего поцеловал снимок и прошептал: