Глава 18

Когда к Анноре вернулось сознание, первое, что она почувствовала, была боль. А потом она ощутила, как ее лицо протерли прохладной влажной тряпицей. Она осторожно открыла глаза и увидела перед собой красивое лицо с глазами разного цвета.

– Вы – Торманд Мюррей? – спросила она, узнав мужчину по описаниям Джеймса. Его трудно было с кем-то спутать из-за этой характерной особенности – разных глаз. По крайней мере в деревенской гостинице вряд ли можно было найти еще одного мужчину, один глаз у которого был зеленого цвета, а другой – голубого.

– Да, это я. А вы – девушка Джеймса, Аннора? – в свою очередь, уточнил Торманд.

– Ах, как прекрасно это звучит, – вырвалось у нее, и брат Джеймса не удержался от улыбки. Аннора поняла, что сказала глупость. – Сколько времени я была без сознания? – спросила она.

– Часов пять.

– Боже мой! – в ужасе воскликнула девушка. Она испугалась, что из-за нее они упустили шанс вызволить Джеймса. – Я так долго спала. Почему вы не привели меня в чувство?

– Время от времени мы пытались это сделать, но потом решили, что, пока вы отдыхаете, мы можем кое-что подготовить. – Торманд помог Анноре сесть. – Сейчас мы уже можем идти с вами. Отведите нас туда, где держат Джеймса. По правде говоря, если бы вы не отдохнули эти несколько часов, вы бы не смогли провести нас в Данкрейг.

– Я не представляю, как вам удалось дойти до деревни, – сказал человек, стоявший с другой стороны кровати. Когда Аннора подняла на него глаза, он ей слегка поклонился. – Сэр Саймон Иннес, госпожа. К вашим услугам.

– Вас только двое? – спросила она, когда к ее постели подошла Ида и помогла Анноре выпить меду.

– Нет, пока вы спали, мы собрали отряд из нескольких человек, – ответил Саймон. – Это не представляло большого труда: многие горят желанием избавить Данкрейг от вашего кузена. Это он вас так жестоко избил?

– Нет. Для этого у него есть человек, Эган. Он возложил эту честь на него, – объяснила Аннора. – Эган был рад воспользоваться моментом и отыграться на мне, потому что, прежде чем мы покинули Данкрейг, Джеймс вступился за меня. А что, Доннел не расправился ни с кем из Макларенов? Когда я видела его в последний раз, он грозился стереть Макларенов в порошок.

Торманд покачал головой:

– Нет, им удалось уйти. Однако некоторых из них Саймон решил привлечь на нашу сторону. Эти хорошо обученные бойцы могут сослужить нам хорошую службу. Они помогут нам освободить Данкрейг от власти Маккея.

– Разумеется, Макларены охотно согласятся помочь. Когда мы двинемся в путь?

– Через час.

Аннора тяжело опустилась на подушки, которые Ида подложила ей под спину.

– Тогда дайте мне эту тряпку.

Торманд протянул ей влажную ткань, и Аннора приложила ее к глазами облегченно вздохнула. Услышав, как дверь комнаты закрылась, она с тревогой спросила:

– Ты здесь, Ида?

– Да, я здесь, детка. Отдыхай. В следующие несколько часов тебе понадобится много сил.

– И на этот раз у нас все получится, правда, Ида?

– О да, обязательно! Я нисколько в этом не сомневаюсь.

– До сих пор не могу понять, как ей удалось дойти до деревни и разыскать нас. Эган так ее отделал, что бедняжка едва на ногах держится, – сказал Торманд, входя в спальню Саймона.

Саймон налил два кубка эля и протянул один из них Торманду.

– Глядя на нее, не скажешь, что в ней столько силы.

– Я вижу, вы больше не сомневаетесь в ней, – заметил брат Джеймса.

– Нет. И не только потому, что она пришла сюда вся избитая. Достаточно было видеть ее лицо, когда вы назвали ее девушкой Джеймса. Она вся так и просияла, несмотря на свои синяки и ушибы. А потом эти слова, которые у нее вырвались: «Ах, как прекрасно это звучит!» – Когда Саймон попытался передать, какой мечтательный голос был в это время у Анноры, Торманд улыбнулся.

– Да, так говорить может только женщина, которой кажется, что она влюблена.

Торманд посмотрел на Саймона укоризненно и покачал головой:

– Вы циник, Саймон. Вы – человек жесткий. Надеюсь, что однажды вы расскажете мне, что сделало вас таким и почему вы так скептически относитесь к вопросам любви и брака. И почему в глубине души вы не доверяете женщинам.

– Может быть, но сейчас это к делу не относится. Я полагаю, что этой девушке кажется, что она влюблена, и из-за этого она совершила нечто из ряда вон выходящее. Не рассказал ли вам Джеймс о том, где находится потайной ход, который ведет в Данкрейг? Тогда бы этой женщине не пришлось вести нас туда.

– Джеймс собирался мне сообщить об этом, даже начертил для меня карту, но сразу вслед за этим началась вся эта заварушка, и он попытался сбежать.

– В таком случае, слава Богу, что девушке известно о потайном ходе, иначе вашему братцу пришел бы конец. А мы с вами оба знаем, что Маккей не даст умереть ему быстро и без мучений.

Торманд сделал глоток эля и стал внимательно разглядывать деревянный кубок, который держал в руках.

– Этот кубок смастерил Джеймс. Эта вещица простенькая, так, ничего особенного. Изготовить такую для него – пара пустяков. Наверное, хозяин купил эти кубки для самых дорогих комнат в своей гостинице. – Он вздохнул и посмотрел на Саймона. – Я прекрасно знаю, что за человек Маккей. Я понял это уже в тот момент, когда Маккей пересек ворота Данкрейга. Уже тогда я предчувствовал, что скоро моему брату придется пострадать по вине этого человека. Но Джеймс, если нужно, выдержит все, пройдет все испытания. Он будет ждать, когда я приду и вызволю его из тюрьмы. Но если это мне не удастся, он никогда не станет меня ни в чем винить. Полагаю, мне нет нужды говорить о том, что я хочу избавить Джеймса от страданий и спасти ему жизнь. И все же сейчас не это занимает мои мысли. Я думаю, как сделать так, чтобы успеть спасти его, пока Маккей не погубил руки настоящего мастера.

– Руки мастера? – Саймон принялся с интересом разглядывать свой кубок – точную копию того, что держал в руках Торманд. – Да, ваш брат и в самом деле настоящий мастер. Прекрасная работа!

– Вы не поняли. Для Джеймса это не работа. Это его призвание. Сколько я помню, Джеймс всегда что-то мастерил из дерева, вырезал какие-то вещицы. Он может встать возле какого-то куска древесины и подолгу его рассматривать, а затем вдруг начнет что-то из него вырезать. Иногда он сразу мысленно видит какую-то картинку на куске дерева и воплощает этот замысел. А иногда он сначала рисует эскиз на листе бумаги, чтобы убедиться, что узор, который возник в его воображении, будет хорошо смотреться. Так он работает.

– Подобные вещи всегда были недоступны моему пониманию, однако я привык, что меня окружали предметы искусства – от тканых гобеленов до ювелирных украшений. Тем не менее ваш брат все-таки лэрд.

– Это не имеет никакого значения. Будь он хоть сам король, он, даже сидя на троне, все равно что-нибудь мастерил бы из дерева и вырезал на нем узоры. Он просто не может без этого жить. Если Маккей повредит руки Джеймса и лишит его возможности создавать прекрасное, он разрушит что-то у него в душе. То, что не сможет ему заменить даже любимая женщина. Полагаю, то же самое бывает со всеми талантливыми людьми.

– Тогда нам надо освободить вашего брата, пока этого не случилось. Хотя, по моему мнению, вряд ли Маккей что-нибудь понимает в таких вещах, как искусство. Он и не подозревает, как ваш брат уязвим в этом отношении.

– Надеюсь, что вы правы, потому что Маккею известно, как важна для Джеймса работа с деревом. И что у него поистине золотые руки. Поэтому он наверняка первым делом примется за них.


Джеймс очнулся от того, что ему в лицо плеснули холодной водой. От боли раскалывалась голова. Болело все тело – словно он несколько раз кубарем скатился с каменистого утеса. Вернувшись в Данкрейг после неудачной попытки проучить Макларенов, Маккей впал в бешенство. Ему хотелось, чтобы люди Макларена заплатили кровью за попытку захватить Данкрейг. Считая их набег личным оскорблением, Маккей хотел, чтобы ни одному представителю соседнего клана не удалось уйти живым с его земель. А его людям не удалось уничтожить ни одного человека. Раздосадованному Маккею не оставалось ничего другого, как сорвать свою злость на закованном в цепи Джеймсе. После сильного удара в лицо Джеймс впал в спасительное забытье. Но сейчас, похоже, передышка закончилась.

Джеймс очнулся, перед глазами у него все плыло. Наконец он увидел перед собой Большую Марту с ведром воды, тазом и мешочком снадобий.

– Слава Богу, ты очнулся, – сказала она, поставив ведро на землю и открывая мешочек.

– Для меня было бы лучше не приходить в сознание, если сейчас сюда снова вернется Маккей.

Большая Марта внимательно огляделась по сторонам, а потом начала смывать с Джеймса грязь.

– Да, он скоро вернется и намерен сделать все, чтобы ты стал умолять его о пощаде.

– Напрасно он на это рассчитывает. Ему меня не сломить.

– Я бы не была так уверена на твоем месте. Маккей сломил много смельчаков.

– Знаю, ты имеешь в виду моих людей, не согласившихся нарушить клятву верности, которую мне дали. Хотя это могло спасти им жизнь.

– Да. После того как ты покинул Данкрейг и Маккей взял в руки бразды правления, у нас настали очень тяжелые времена. Но скоро, я уверена, все снова возвратится на круги своя.

– Значит, у тебя было видение? – с иронией спросил Джеймс. – Ты видела, что я ушел из этого подземелья на своих ногах? Я был живым и невредимым? Может, ты тоже обладаешь даром ясновидения?

Большая Марта терпеливо выслушала Джеймса, пропуская колкости мимо ушей.

– Ты прекрасно знаешь, что у меня нет ни такого дара, ни таких способностей. Единственное, что у меня есть, – это мой бесценный опыт, который никто не может у меня отнять. Да еще пара ушей и пара глаз в придачу.

Джеймс улыбнулся и спросил, понизив голос:

– Лучше скажи мне, что тебе известно? Как дела у Мегги и Анноры?

– У твоих девочек все хорошо. Только Мегги немного испугалась. А у Анноры лишь пара синяков.

– Только пара синяков?

– Ну да! Пока Маккей гнался за Макларенами, она ходила в деревню и разыскала там твоего брата с другом. Как же, по-твоему, она может себя чувствовать?

Не всему, что сообщила ему Большая Марта, Джеймс поверил, но у него сейчас не было времени спорить с ней. Он был счастлив тем, что узнал, что его дочь и любимая женщина живы. А это на данный момент самое главное.

– А что еще тебе известно?

– Многое, – сказала Большая Марта так же тихо. – Сейчас твои караульные ушли раздобыть еды. Я пришла и сказала этим громилам, что мне нужно обработать твои раны, и они не возражали.

– Неужели стража, не сказав ни слова, согласилась тебя сюда впустить? Вряд ли Маккей часто присылает кого-то для врачевания узников, заключенных в темницу.

Большая Марта вздохнула.

– Иногда он так и делает, когда не хочет для своих пленников слишком легкой смерти, когда собирается подвергнуть их пыткам. Так Маккей поступал с твоими людьми. Я до сих пор вижу это в кошмарах.

– Сожалею, что тебе пришлось это пережить. Мне не надо было тогда бежать из Данкрейга.

– Тебе ни к чему зря терзать себя раскаянием. Тебе пришлось бежать, чтобы спасти свою жизнь. Никто и представить не мог тогда, как Маккей поступит с твоими сторонниками. Многие ожидали, что он заставит их присягнуть ему на верность или выдворит из Данкрейга. Некоторые из твоих людей, наслышавшись рассказов о жестокости Маккея, покинули Данкрейг вслед за тобой. Несколько человек и в самом деле дачи ему обет верности и остались здесь, хотя никогда по-настоящему не стали его подданными. Просто они хотели выжить и не желали оставлять своих близких.

– Не знал, что кто-то из моих соратников может быть до сих пор в Данкрейге. Это для меня новость. Я думал, что мои люди либо погибли, либо покинули свои дома. Так сколько же их здесь?

– Кажется, человек пять, не больше. У всех семьи. Эдмунду не было известно об этом, потому что он был знаком не со всеми твоими людьми, но сейчас все они готовы, – добавила она шепотом.

– Готовы? К чему? – не понял Джеймс. После того как Большая Марта обмыла и смазала лечебными снадобьями его раны, он почувствовал себя гораздо лучше. У Джеймса так сильно болела голова и стучало в висках, что ему было трудно понимать смысл того, что говорила ему Большая Марта.

– Они готовы отправиться на выручку к тебе, дурень. На этот раз негодяю не поздоровится, скоро ему придет конец.

Джеймс не успел расспросить Большую Марту о том, что конкретно она имела в виду, – женщина поднялась и подошла к двери камеры. А буквально через пару минут вернулась стража и прогнала Большую Марту из темницы. Джеймсу становилось не по себе, когда он думал, что скоро сюда явится Маккей и на этот раз сполна отыграется на нем.

Джеймс прислонился спиной к каменной стене, чтобы караульные не увидели, как он дрожит. Он никому не покажет, что боится, как бы ни был велик страх, который он испытывает. У него пока еще оставалось чувство собственного достоинства. Если настает смертный час, Джеймс мужественно встретит его.

А затем Джеймс подумал об Анноре и почувствовал, как сердце разрывается у него в груди от тоски и боли. Теперь, когда он наконец встретил ту единственную на свете, которую искал всю жизнь, свою вторую половинку, у Джеймса отнимают его счастье и возможность разделить с любимой женщиной свою жизнь. А это значит, что их с Аннорой ничто не ждет впереди и у них никогда не родятся черноволосые малыши с васильковыми глазами. Его Мегги вырастет, так и не узнав, кто ее настоящий отец, а Анноре придется либо выходить замуж за Эгана, либо бежать из Данкрейга и скрываться в доме какого-нибудь родственника – и этой родне снова не будет до нее никакого дела. Джеймс знал, что Торманд сделает все, что в его силах, чтобы защитить Аннору и Мегги, но это будет не так просто, как они оба думали раньше. Теперь обе его женщины в руках у Маккея.

Джеймсу очень хотелось последний раз увидеть Аннору и Мегги. Но он знал, что это его желание не сможет исполниться. К тому же это было небезопасно для Анноры. Если ей удалось убедить Маккея в том, что она во всей этой истории была всего лишь невинной жертвой какого-то сумасшедшего, тогда у Анноры есть возможность выйти сухой из воды и сохранить себе жизнь.

Первое время Джеймс боялся, что Аннора, будучи по натуре женщиной честной и искренней, не сможет достаточно убедительно солгать своему кузену. Но затем он вспомнил, как однажды выругал Маккея по-французски и тот попросил Аннору перевести ему слова Джеймса. Тогда Аннора оказалась на высоте, продемонстрировав на удивление блестящее умение на ходу выдумывать правдоподобные объяснения, чтобы выгородить Джеймса. Он предположил, что когда речь идет о жизни и безопасности тех кто ей дорог, Аннора ради них готова на все – даже солгать не моргнув глазом.

– Так… Ах, как же хочется хотя бы одним глазком взглянуть на великого лэрда Драммонда, закованного в цепи, – послышался женский голос, показавшийся Джеймсу знакомым. Перед ним стояла Маб – растрепанная и избитая. Она была похожа на драную кошку с шерстью, повисшей клоками. Ее лицо было покрыто синяками, а волосы торчали неровно выстриженными прядями. Очевидно, ей пришлось держать ответ за то, что упустила Джеймса и позволила ему сбежать из спальни.

– А ты что здесь делаешь? Кто позволил пустить тебя сюда? – спросил Джеймс таким насмешливым тоном, что караульные покатились со смеху, а лицо Маб побагровело от злости. – Только тебя мне здесь не хватало! Сейчас же проваливай.

– Я рада, что ты здесь. Поделом тебе, Волк. Ты подохнешь здесь, в этой вонючей темнице.

Джеймс пожал плечами, стараясь не подавать виду, что даже это небольшое движение причиняет ему боль.

– Едва ли ты явилась, чтобы мне помочь или проявить сочувствие. Поэтому я спрашиваю то же самое, что спрашивал тебя всякий раз, когда ты прокрадывалась ко мне в спальню: зачем ты сюда пришла?

– Думаю, я здесь, чтобы посмотреть на твое унижение. Посмотреть, как Маккей хорошенько проучит тебя, прежде чем повесить.

– А я думаю, тебя надо было остричь наголо, – послышался чей-то низкий мужской голос. Подняв голову, Джеймс увидел Эгана.

Маб побледнела и тут же убежала. Одного взгляда на Эгана Джеймсу было достаточно, чтобы догадаться, кому Маб была обязана потерей того, что наверняка считала своей красотой. Не исключено, что это Эган снова и снова посылал эту женщину в спальню к Джеймсу. И было вполне в духе Эгана отыграться за свое унижение на первом, кто попадется под руку.

– А-а, еще один посетитель! – проговорил Джеймс. – Кажется, я пользуюсь популярностью. Чему обязан такой честью?

– Я хочу, чтобы ты ответил мне на несколько вопросов. Прежде чем Доннел заставит тебя кричать от боли, – ответил Эган.

– На какие именно?

– Скажи мне честно, ты дотрагивался до Анноры Маккей?

Джеймс пристально посмотрел на Эгана, который только что объявил, что пока не сделал с Аннорой ничего, что могло бы изобличить ее потерю невинности. Джеймса так обрадовал этот факт, что он не сразу собрался с мыслями, чтобы ответить Эгану.

– Как я уже сказал Маккею, я взял ее с собой, чтобы она присматривала за ребенком.

– Ты ожидаешь от меня, чтобы я поверил в то, что ты провел с Аннорой ночь и не дотронулся до нее?

– Не всем мужчинам нравится брать женщин силой, поэтому, отвечая на твой вопрос, я говорю: нет, я не трогал Аннору Маккей.

Джеймс подумал, что он тоже умеет убедительно говорить неправду, если этого требуют обстоятельства. Однако он понял, что, будь даже это и в самом деле чистая правда, Эган был не склонен верить ему на слово. Не такой был он человек, чтобы запросто поверить в то, что мужчина может провести так много времени наедине с привлекательной женщиной и при этом не удовлетворить свою похоть – не важно, желает она этого или нет. Джеймс подозревал, что Эган находил особую прелесть в том, что женщина не хотела его и сопротивлялась, потому что в этой ситуации ощущал себя всесильным властелином.

И этот человек будет рядом с Аннорой, когда он умрет. Джеймс боялся даже представить, что это чудовище может сделать с ней. Хотя тут и представлять было нечего – он сам это видел своими глазами, когда силой оттаскивал его от Анноры. Джеймс испытывал нестерпимое страдание, зная, что на этот раз не сможет защитить свою женщину от жестокости Эгана.

– Я везде ищу тебя, Эган, – послышался голос Маккея, входившего в подземелье.

– Я должен был узнать у него, трогал он Аннору или нет, – ответил Эган.

Маккей злобно выругался и, оттолкнув Эгана с дороги, подошел к Джеймсу.

– А что, если Аннора больше не девственница? – спросил он, обращаясь к Эгану.

– Свое целомудрие она должна отдать мне. Я имею на нее все права. Драммонд утверждает, что не трогал ее, но, по-моему, он лжет.

– Ты лжешь, Драммонд? – спросил Маккей тихим, вкрадчивым голосом, от которого по спине у Джеймса побежали мурашки. – Мне кажется, Эган прав. По-моему, ты говоришь мне неправду. И Аннора тоже. Вскоре я выбью у нее признание. Я так поколочу ее, что отобью у нее охоту лгать. А пока ей надо немного подлечиться, а то Эган перегнул палку, когда расспрашивал ее о тебе. – Маккей снял со стены кнут. – А теперь, полагаю, пришла моя очередь проводить допрос. Видишь ли, в одном я точно уверен – Аннора солгала мне, рассказав о том, как вам удалось выйти из Данкрейга так, что вас никто не видел.

– Твои стражники на крепостной стене плохо выполняют свои обязанности, – сказал Джеймс, заставляя себя не смотреть на кнут в руках Маккея и не думать о боли, которую сейчас придется испытать.

– Да, – согласился Маккей, – охрана действительно никуда не годится. Но все же она не настолько плоха. Трудно было не заметить, как из Данкрейга вышли мужчина, женщина и маленький ребенок. Нет, я думаю, у этой крепости есть какие-то секреты, о которых я заставлю тебя мне рассказать.

– Делай что хочешь, – сказал Джеймс равнодушно, и его страх сменился ненавистью.

Маккей взмахнул кнутом.

Загрузка...