Зеленый луч

Глава одиннадцатая. ОЛИВЕР СИНКЛЕР

Оливер Синклер мог в полном смысле слова считаться «молодцом мужчиной», употребляя выражение, которым шотландцы характеризуют людей, отличающихсяэнергичным и веселым характером. Мы должны прибавить к этому, что это был очень красивый молодой человек. Последний отпрыск эдинбургской дворянской фамилии, он был сыном бывшего муниципального советника мидлозсианской столицы. Оставшись рано круглым сиротой, был воспитан дядей — одним из четырех членов городской управы. Сделавшись в двадцать лет обладателем небольшого состояния, давшего ему, однако же, независимость, отправился путешествовать по свету и посещал все главные города Европы, Индии и Америки, и знаменитое «Эдинбургское обозрение» не отказывалось печатать время до времени его путевые заметки. Кроме того, молодой человек был выдающимся художником-живописцем и мог, если б этого захотел, продавать свои картины очень дорого; он был также немного поэт. Кто не бывает поэтом в его годы, когда будущее улыбается, когда у человека горячее сердце и артистическая натура? Оливер Синклер был точно создан для того, чтобы нравиться женщинам; он и в действительности нравился им, но нисколько этим не тщеславился. В бывшей столице Каледонии жениться очень нетрудно: женский пол там значительно преобладает над мужским; и образованный, любезный и красивый молодой человек мог бы сделать блестящую партию, а потому было удивительно, что Оливеру Синклеру минуло уже двадцать шесть лет, а он еще не был женат. Вероятно, жизненный путь он находил слишком узким, чтобы идти по нему вдвоем, и предпочитал идти один.

А между тем Олпвер Синклер был способен внушить глубокое, страстное чувство какой-нибудь златокудрой девушке-шотландке; все в молодом человеке было привлекательно: высокая изящная фигура, открытое лицо с энергичными чертами, смягченное добрым выражением великолепных глаз, непринужденная грация манер, все это могло пленить какую угодно красавицу. Он не был фатом и мало ценил свои достоинства, не имея в виду связывать себя узами супружества. Он был также очень любим товарищами, так как принадлежал к числу людей, которые умеют поставить себя как относительно друзей, так и относительно врагов.

Мисс Кампбель с первого взгляда узнала героя Корривреканского водоворота, но тот не узнал ее: он видел ее среди пассажиров мельком во время переезда с острова Скарба в Обан. Если бы молодой человек знал, какое огромное участие Елена приняла в деле его спасения, он, конечно, уже из одной вежливости высказал бы ей свою признательность; но он этого не знал, и, по всей вероятности, это должно было остаться для него скрытым навсегда.

И действительно, в тот же день мисс Кампбель запретила, буквально запретила своим дядям, мисссис Бесс и Партриджу говорить молодому человеку о том, что произошло на пароходе «Гленгарри» до момента спасения погибавшей шлюпки.

Между тем после злополучного приключения с шаром братья Мельвиль поспешили подойти к молодому художнику и, не менее смущенные, чем их племянница, всем происшедшим, принялись горячо извиняться перед молодым человеком.

— Мисс!.. Джентльмены! — произнес он. — Уверяю вас, что и говорить об этом не стоит.

— Ах нет, помилуйте, мы просто в отчаянии, — возразил брат Сиб.

— И если несчастье непоправимо… чего можно опасаться, — добавил брат Сэм.

— Это простая случайность, это нельзя назвать несчастьем! — ответил художник, смеясь. — Этот рисунок был просто маранье, которому шар отдал должную справедливость.

Оливер Синклер говорил все это с таким добродушием, что братья Мельвиль были тронуты и, оставив в стороне все церемонии, охотно бы протянули молодому человеку руки, но сочли своим долгом сначала представиться ему.

— Сэмьюэль Мельвиль, — сказал один.

— Себастьян Мельвиль, — объявил другой.

— И их племянница — мисс Кампбель, — добавила Елена, даже не подумав о том, что неприлично представляться самой.

Теперь настала очередь молодому человеку назвать себя.

— Мисс Кампбель, господа Мельвили, — проговорил он, сделав серьезное лицо, — я мог бы сказать вам, что меня зовут «фок», то есть колышек крокета, потому что шар ваш ударился об меня, но меня зовут просто Оливер Синклер.

— Мистер Синклер, — сказала мисс Кампбель, не зная, как понять слова художника, — примите еще раз мои искренние извинения.

— И наши также, — добавили братья Мельвиль.

— Мисс Кампбель, — ответил на это Оливер Синклер, — я повторяю вам, что и говорить об этом не стоит. Я трудился над изображением вздымающихся волн, а ваш шар помог мне в этом, совсем как та губка — забыл какого средневекового художника, — которая была кем-то брошена на его картину, и в результате получилось то, что на полотне появился тот именно рисунок, который художник долго и напрасно старался воспроизвести.

Все это было сказано молодым человеком так мило, что братья Мельвиль и мисс Кампбель не могли удержаться от улыбки. Что касается картины, то, когда ее подняли, оказалось, что она совершенно никуда не годна и что художнику придется начинать все сначала. Здесь нелишним будет сказать, что Аристобюлюс Урсиклос не присоединился к своим партнерам, когда они пошли к молодому художнику; сильно раздраженный невозможностью приложить свои знания на практике, он по окончании игры, ни с кем не простясь, ушел в гостиницу; его нельзя было рассчитывать увидеть ранее трех или четырех дней, так как молодой ученый решил уехать на остров Линг с намерением серьезно изучить находящиеся там шиферные копи. Все это благоприятствовало тому, что разговор художника с его новыми знакомыми не был стеснен научными пояснениями случившегося маленького эпизода, что произошло бы непременно, если бы при разговоре присутствовал Аристобюлюс Урсиклос.

Из разговора выяснилось, что Оливер Синклер — лицо небезызвестное обитателям гостиницы «Каледония»; художнику рассказали подробно все происшедшее на «Гленгарри» в момент, когда он и его товарищ погибали в водовороте Корриврекан.

— Как, вы все были на том пароходе, который так кстати пришел мне на помощь?

— Были, мистер Синклер, — сказал Сэм.

— И вы очень перепугали нас, — добавил брат Сиб. — Мы совершенно случайно увидели вашу шлюпку, боровшуюся с водоворотом.

— Да, это была счастливая случайность, — сказал брат Сиб, — и вполне возможно, что без вмешательства…

На этом месте речь его была прервана мисс Кампбель, которая знаком дала дяде понять, что она не желает, чтобы о ней говорили как о спасительнице молодого художника.

— Но, мистер Синклер, — начал снова Сэм, — как могло случиться, что старый рыбак, который вас сопровождал, оказался настолько неопытен, что позволил водовороту увлечь лодку? Как местный житель, он должен бы был знать…

— …насколько этот водоворот опасен, — продолжил Сиб Мельвиль.

— Рыбаку нельзя поставить этого в вину, — ответил Оливер Синклер. — Всему случившемуся виной мое легкомыслие; я одно время думал уже, что буду иметь на совести жизнь этого старика. Я, видите ли, увидел на поверхности моря, близ водоворота, такие замечательные оттенки пены, что, не думая об опасности, бросился в лодку с намерением уловить эти оттенки и со временем воспроизвести их на полотне: море в том месте было похоже на синюю шелковую материю, на которую набросили прозрачный тюль; я стремился все вперед и вперед, и хотя старый рыбак и предостерегал меня об опасности попасть в водоворот, я не слушал его, и вот лодку нашу стало уносить течением в водоворот; мы напрягли все силы, чтобы воспротивиться этому, но безуспешно. Налетевший шквал сшиб моего товарища с ног, и я бы погиб непременно, если бы пароход «Гленгарри» с его добрейшим капитаном и человеколюбивыми пассажирами не пришли на помощь.

Мисс Кампбель слушала молодого человека, не проронив ни слова, и лишь по временам поднимала на него свои красивые глаза, но художник не смотрел на нее и, по-видимому, вовсе не старался произвести на своих слушателей выгодного впечатления.

Молодая девушка не могла удержаться от улыбки при словах художника, когда он говорил о своей погоне за световым эффектом. Разве она со своей погоней за «зеленым лучом» не была похожа на этого художника?

Братья Мельвиль не утерпели, чтобы не сообщить молодому человеку о цели своего пребывания в Обане.

— «Зеленый луч»! — воскликнул Оливер Синклер. — Видели вы его когда-нибудь, сэр? — с живостью спросила мисс Кампбель.

— Нет, мисс Кампбель, — ответил Оливер Синклер, — я даже не подозревал его существования. Уверяю вас… Что ж! Теперь и я хочу видеть его. С этого дня солнце ни разу не сойдет с горизонта без того, что бы я не был свидетелем, и клянусь, что на всех картинах, где мне придется писать что-нибудь зеленого цвета, я буду воспроизводить только тот цвет, который увижу в последнем солнечном луче.

Трудно было определить, шутил ли художник или говорил серьезно, увлеченный своей артистической натурой, но тайный голос шептал мисс Кампбель, что молодой человек не шутил.

— Я должна сказать вам, мистер Синклер, — начала она снова, — что каждый может видеть этот «зеленый луч»; мы можем вместе сделать попытку его увидеть.

— С большим удовольствием, мисс Кампбель.

— Только надо вооружиться терпением.

— Что ж! Вооружимся…

— Или не бояться испортить свои глаза, — добавил брат Сэм.

— Ради «зеленого луча» и зрением можно пожертвовать. Я обещаю вам, что не уеду из Обана, пока не увижу этот луч.

— Мы уже ездили на остров Силь наблюдать заход солнца, — сказала мисс Кампбель. — Но маленькое облачко как флером затянуло горизонт и не пропустило сквозь себя «зеленый луч».

— Какое несчастье!

— Да, в этом точно был злой рок, мистер Синклер; с этого дня мы ни разу не имели возможности наблюдать безоблачный заход солнца.

— Но это не может продолжаться долго, мисс Кампбель; лето еще не кончилось, и до наступления осени, поверьте мне, солнце еще покажет нам благосклонно свой «зеленый луч».

— Чтобы быть вполне чистосердечными, мистер Синклер, мы должны сказать, что мы имели возможность увидеть «зеленый луч» второго августа близ водоворота Корриврекан, и если бы внимание наше не было отвлечено погибающей лодкой…

— Как, мисс Кампбель! — воскликнул Оливер Синклер. Я, стало быть, имел несчастье отвлечь ваш взгляд от солнца в такую минуту? Моя неосторожность помешала вам увидеть «зеленый луч»? В таком случае я должен извиниться перед вами: прошу вас принять мое искреннее сожаление обо всем случившемся по моей вине. Этого больше не повторится.

Таким образом разговаривая, все четверо направились к гостинице «Каледония», где, как оказалось, накануне остановился Оливер Синклер, возвратившись с экскурсии в окрестностях Дальмали. Оливер Синклер со своей откровенной речью и заразительной веселостью не мог не понравиться братьям Мельвиль. Кроме того, оказалось, что дядя молодого художника, Патрик Олдимер, был несколько лет тому назад хорошо знаком с Мельвилями; таким образом, вышло совершенно естественно, что братья Мельвиль увидели в молодом человеке как бы старого знакомого, а он со своей стороны ничего не имел против этого. Не видя необходимости покидать Обан, Оливер Синклер решил остаться в нем и терпеливо ждать появления «зеленого луча».

С той поры семейство Мельвилей ежедневно встречалось на берегу моря с молодым художником и проводило с ним вместе весь день. Вместе следили и за переменой погоды и по десять раз на дню подходили к барометру, который 14 августа показывал 30,7. Надо было видеть, с какой радостью Оливер Синклер принес эту добрую весть мисс Кампбель. Небо в этот день было чистое, как взгляд Мадонны, и ярко-синего цвета.

Все обещало, что вечер будет великолепный, а заход солнца — безоблачный.

— Если мы сегодня не увидим наш «зеленый луч», — сказал Синклер, — то это будет значить, что мы ослепли.

— Дядюшки мои, вы слышите, сегодня мы увидим «зеленый луч»!

И тут же было решено отправиться еще до обеда на остров Силь. В пять часов вечера из ворот гостиницы «Каледония» выехала коляска, в которой сидели сияющая мисс Кампбель, веселый Оливер Синклер и не менее его веселые и оживленные братья Сэм и Сиб Мельвили. Глядя на эту группу людей, можно было сказать, что они везли с собой в экипаже солнце, а лошади, запряженные в их экипажи, были гиппогрифами колесницы Аполлона.

По прибытии на остров Силь наше маленькое общество, возбужденное предстоявшей приятной перспективой увидеть «зеленый луч», разместилось на самой выдающейся в море части острова и приготовилось наблюдать закат.

Все предвещало появление желанного луча. Солнце уже приблизилось к горизонту; небо, покрывшись пурпуром, отразилось длинной полосой на почти зеркальной поверхности засыпающего моря.

Молча в ожидании дивного явления стояли наши путники и, не отрываяглаз, смотрели, как солнце, подобно огненному метеору, опускалось в море все ниже и ниже.

Вдруг на горизонте появилась парусная лодка и закрыла парусами солнце как раз в то время, когда появился «зеленый луч». Когда она проехала, солнца уже не было: оно успело закатиться.

Лодка причалила к острову, и из нее вышел Урсиклос, сейчас же направившийся к компании. Его встретили смущенно и неласково, а мисс Кампбель, сверкая глазами, воскликнула:

— Мистер Урсиклос, лучше бы уж вы совсем не показывались, чем делать такую неловкость.

Урсиклос стоял, ничего не понимая. Он просто возвращался из ученой экскурсии — вот и все.