Зелье

— Послушай, милочка, ты и впрямь дозналась до чего-нибудь, или просто продолжаешь тянуть резину, боясь сознаться в собственном бессилии?..

Джапуровак выпрямилась во весь свой четырехфутовый рост и изобразила на лице крайнюю степень негодования. Она была чувствительнее прочих членов команды к различным колкостям.

— Хотелось бы не обращать внимания на вашу грубость, но если вы и в самом деле не верите в мои силы, то…

— Ну хватит, хватит, сдаюсь! Не надо злиться. Ты же прекрасно знаешь, что «Умбра» пропадет без тебя.

— Так-то лучше, — мигом смягчилась Джапур. — Следите за своей речью, капитан, ведь я как-никак леди! Впрочем, перейдем к делу. Проанализировать принесенные вами материалы было довольно легко. Я провела механическую сепарацию содержимого флакончиков, причем несколько раз, чтобы не ошибиться в конечных выкладках. Мне хотелось выделить все компоненты из каждого порошка. Вы, капитан, оцените мою скрупулезность, когда ознакомитесь с отчетом.

Хаммураби возвел очи горе (потолку). «Ну зачем я взял к себе на звездолет эту несносную выскочку? — размышлял Мэл, старясь унять волнение. — Других врачей не было, что ли? Она же терроризирует весь экипаж! Мнительная, обидчивая, спесивая, взбалмошная, бранчливая и прочая, прочая… Так почему взял? Да потому, что специалист серьезный! Таких докторов — раз, два и обчелся!»

— В специях содержаться на самом деле такие наркотические вещества, — продолжала сирфида, — как твип, шифтра, валтурний-А и валтурний-Б. Последний, надо признать, имеет довольно приятный вкус.

— Что еще?

— А много не покажется? Нет? Ну-у, есть и еще кое-какие штучки. Во-первых, два сильно действующих наркотика: барбитураж и так называемый «крэк». По нынешним ценам каждый такой флакончик потянет тысяч на пять кун.

— Оба наркотика принадлежат к группе искусственно добываемых, да?

— Абсолютно верно. Для того, чтобы производить их в больших количествах с применением специальных фильтров, нужно располагать серьезной производственно-технологической базой и штатом высококвалифицированных специалистов, в том числе — гениальных варщиков. Но, Малькольм, какое вам дело до того, как приготовляют наркотики?

— Да уж больно понравились мне миляги-тюлени на Ларгессе — издалека начал капитан. — Они показались мне честными, дружелюбными и довольно дельными созданиями. Мне доводилось слышать о том, что эти увальни торчат от химии. Но может статься, что и не они вовсе виноваты. Думаю, Ларгесса не больше, чем незначительная станция на Великом Винтовом Пути… Нет, не надо, милая, не отвлекайтесь больше, хорошо?

— Хорошо, слушайте. Один из флаконов был наполнен героином очень высокого качества. Этот наркотик предназначался, судя по всему, для лиц с традиционными вкусами. Но больше всего я поразилась тому, что в нескольких находилась одна из отвратительнейших разновидностей дури — винт. За него вам дадут целое состояние.

Это известие буквально ошеломило Хаммураби. Бесспорно, слухи о возобновившемся потоке джастера или винта, как называли его сами нарки, доходили и до капитана «Умбры». Но столкнуться с такой штуковиной вплотную и чуть-чуть не отведать ее — совсем другое дело! Мэлу опять пришли на память добродушные физиономии ларгесских тюленей. Бедные ластоногие так же, как и приматы, крайне чувствительны к воздействию винта. Что и говорить, пригодность наркотика практически для всех живых организмов в Галактике значительно повышала его ценностные характеристики. Винт был в ходу едва ли не на каждой второй планете!

Надо же, Мэла заставили исполнять роль мальчишки-разносчика! «Интересно, — не без злорадства подумал капитан, — каково будет тому пареньку, которому предназначалась посылка? Представляю, как он замечется в поисках пропажи, когда сообразит, что адресованный ему контейнер угодил в грузовой отсек другого звездолета!»

— Итак, — сказал Хаммураби вслух, — вы произвели полную сепарацию наркотиков, не правда ли, док?

Джапуровак надменно засучила лапками над головой.

— Да, произвела. Все было сделано вполне добросовестно, а посему мне хотелось бы, чтобы вы, Малькольм, называли меня «корабельный лекарь», как положено и как призывает к этому штатное расписание. Ваше небрежное «док» меня не устраивает! И помните, что вам страшно повезло: отведанный вами порошок не был джастером!

— Простите, док… корабельный лекарь. Н-да, но разве вам ничего неизвестно о нашей, человечьей, привычке употреблять всякие прозвища и аббревиатуры?

— Прошу вас, капитан, не нужно говорить о привычках и пристрастиях, когда перед нами — наркотики. Меня и так с души воротит от всех последних делишек. Для нюхачей винт вдвое опасней, чем для «летчиков», а поскольку мои органы обоняния расположены на передних лапках, то пришлось соблюдать наистрожайшие меры предосторожности. Повторяю, замазывать джастер в вену гораздо безопаснее, нежели вбрасывать в кровь через дыхательные пути.

Джапур схватила со стола кварцевый флакончик с белым порошком, представлявшим серьезную опасность для всех живых существ.

— Это весь джастер, что у нас есть?

— Трудно сказать точно. Однако после сепарации всех предложенных вами веществ, я еще поместила шкатулку с хрустальными пузырьками в стерилизатор. Оставшийся шлак я перемолола в мельчайший порошок, каковой порошок затем расплавила в тигле и с автоматическим курьером отправила за пределы гравитационного поля планеты. Засим лаборатория была обработана особо мощным дезинфицирующим препаратом. Не приходиться сомневаться в том, что все вредные органические соединения после данной обработки нейтрализовались. Это стоило мне хорошенькой кожаной опояски, которую я позабыла надеть вовремя.

Хаммураби опасливо принял из лапок прелестней Джапур пузырек и заявил:

— Не горюй, я тебе новый ремешок куплю, в сто раз лучше прежнего. На нем даже особые кармашки будут понашиты: для духов, притираний и прочих штучек!

Капитан заметил, что удерживаемый им пузырек имеет чрезвычайно прочные стенки. Кристаллики винта зловеще поблескивали при свете люминесцентных ламп сквозь толстые грани флакона. Если только одну щепоть этого зелья растереть в пудру и поместить в вентиляторные наддувы космобота, то экипаж последнего, даже самый крепкий, перемрет самое большое за неделю! Герметичность сосуда, впрочем, не вызывала сомнений. Чтобы растворить агглютинирующие смолы, которыми была залита пробка из пермаллоевого силоксана, следовало воздействовать на них высококонцентрированным раствором соляной кислоты.

— Кажется, ты неплохо разбираешься в ценах на подобный товар, Джапур! Как ты думаешь, сколько примерно может стоить такая вот баночка джастера или, как называют его сами торчки, винта?

— Каждый лекарь обязан знать, сколько стоят необходимые ему инструменты, препараты и даже сопутствующие материалы… У транкса, к примеру, аллотропно-виациновые соединения могут вызвать упадок сердечной деятельности и даже полную остановку сердца — и все это без видимых осложнений. Благодаря такому замечательному свойству транксов их оперируют без обезболивания, без применения наркотических веществ, в том числе и столь популярного «соломенного дергуна». Кроме того, пациенту нисколько не угрожает смерть от излишней потери крови. Зачем я все это говорю? Затем, чтобы дать вам понять, капитан, насколько относительны все наши понятия, и понятие о стоимости, дороговизне — в том числе тоже. Для меня лично флакончик не представляет абсолютно никакой ценности. Думаю, что и для вас, капитан, он не слишком интересен. Ну а наркоман или, как вы говорите, торчок отдаст за него все! Любой потребитель винта (опять выражения) в Галактике ради кубика зелья отдаст друзей, родителей, маленьких деток, даже собственные конечности! Экспьюир бьестахт аль дю фемпт! — добавила врачиха на чистейшем языке транксов.

— Прошу прощения? — переспросил Хаммураби, так и не давший себе труда за все годы службы на флоте выучить хотя бы один иностранный язык.

— Меня бы стошнило, говорю, от всего этого, — пояснила Джапуровак, — даже если б я была не более, чем зародышевое пятнышко!

— А, понятно, — кашлянул в кулак Хаммураби, — теперь понятно. Возьми обратно, — добавил он, протягивая флакон сирфиде, — эту гадость и попридержи у себя. Я, тем временем, попытаюсь связаться с одним пожилым человечком…

Солдат Аанн приблизился к сановным варанам, растопырил пальцы на своих когтистых лапищах и слегка поклонился, причем, в знак приветствия на его горле гигантским клином отвисла чешуйчатая борода.

— Ваше превосходительство! Сооружение камеры для чудовища завершено!

Молодцом, инженер, — важным баском проговорил один из варанов, Парквит, генерал-губернатор ааннианских колоний на Реплере, главнокомандующий вооруженных сил Его Императорского Величества. — Примите мои поздравления, Вайя Шестой! Полагаю…

— О, для меня это большая честь, ваше превосходительство! — перебил губернатора польщенный солдат.

— Передайте также инженеру Виньяру Первому мои поздравления в связи с успешным выполнением столь сложного задания. Это, впрочем, касается и всего коллектива! Вы управились со строительством, — тут губернатор бросил взгляд на запаянный в рубиновый перстень хронометр, — досрочно! В своем отчете я обязательно упомяну о сдаче объекта и его вводе в эксплуатацию! Надеюсь, мне удастся убедить генералитет как следует отблагодарить инженеров, проектировщиков, техников и простых строителей, трудившихся над камерой не жалея сил!

— Многая лета всему вашему потомству, господин главнокомандующий! — снова поклонился и благоговейно выпростал бороду Вайя. Парквит поежился от раздражения: подобострастие этого салажонка коробило его.

— Прекратите, Вайя, свои штучки, не то у вас лопнет шея!

Солдат без долгих разговоров повернулся на пятках и засеменил прочь.

— Ну а теперь, господа, — обратился губернатор к своим спутникам-варанам, — приношу свои извинения за то, что непростительно долго беседовал с глупым инженеришкой. Кстати, Кармот, познакомьтесь с Аррисом-старшим, Первым ксенобиологом. Арриса недавно повысили, он теперь заведует здешней научной станцией, также принимающей участие в осуществлении проекта… Раньше на такие плебейские формальности, как повышение по службе, мы вообще не обращали никакого внимания, — излишне разветвленная субординация работников только мешает ходу общего дела, но с тех пор, как генералитет ввел новые строгие правила…

— Наш первый психиатр Бейруджи был гораздо уместнее в должности зава станции, — непринужденно вступил в разговор Аррис. — Такое количество замечательной дичи, называемой здесь туристами и тщательно оберегаемой от нас, такое насилие над собственной природой, обуздание естественных потребностей, наконец такое количество воды, от которой уже тошнит… везде, везде на этой планетишке вода…

— О, не продолжайте, пожалуйста, — перебил Арриса Кармот, — я обо всем прекрасно осведомлен. Мне вполне хватило беглого взгляда на Реплер с борта парома, чтобы… м-да… Так вот, я не принадлежу к числу сильных и выносливых особей нашей замечательной породы. Список моих недугов столь обширен, что рад солидаризоваться со своим коллегой в воззрениях на эту планету.

— Более подходящей для нашего знакомства тирады вы, право, не могли и придумать, — восхищенно проговорил ксенобиолог и, поджав когти, стиснул Кармоту глотку. Тот ответил тем же, и в этом и состояло пылкое взаимное приветствие двух крупных ученых.

— Ваша репутация безупречна, досточтимый Аррис, — просипел Кармот. — Знакомство с вами — большая честь для меня.

— Но открытие, пробудившее от спячки весь ученый мир, сделали именно вы! Никогда еще наши просьбы о высылке необходимого для опытов оборудования не удовлетворялись с такой быстротой. Конечно, торчать на Реплере — каторга, но я профессионал, и главный источник наслаждений для меня — моя работа!

— Понимаю, понимаю. Но все-таки здесь так сыро!

— В закрытых помещениях мы стараемся поддерживать необходимый для обеспечения нормальной жизнедеятельности температурный режим при помощи специализированных устройств. Так же регулируется влажность воздуха. Но если бы вы видели, каково приходится новичкам, работающим под открытым небом! Это своего рода чистилище, — Аррис облизал белым языком пятнистые губы, — отсеивающее тех, кто послабее. Полагаю, что ваше открытие оправдает наших ученых, изо всех сил старающихся уговорить власти не закрывать станцию и для того кичащихся несуществующими достижениями!

— Прошу прощения, господа, — вмешался главнокомандующий, — но раз все инженерные работы завершены, не следует ли нам поторопиться, а не то проглядим погрузку этого странного существа! Времени до начала операции остается довольно мало!

— Конечно, конечно! — возопил ксенобиолог и ринулся вперед, возглавив таким образом всю группу. — Мне очень хочется верить в то, что проделанная работа позволит Империи получить хотя бы небольшое преимущество в борьбе с гуманоидами! Кто знает, может быть, завтра вспыхнет очередная война…

— Очень возможно! — кивнул Парквит.

— Неужели вы так думаете, капитан? — изумился Кармот.

— Я имею нечто вроде предчувствия, тут точное знание не обязательно. Когда пророки провозгласят, что время пришло, мы ринемся в бой снова! А пока что постараемся сдержать себя. Каждый должен жертвовать будущей победе, даже если битва и не начиналась. Когда мне приходиться гостить в Реплер-Сити, то бывает очень трудно избавиться от того, что смотришь на гуманоидов скорее с позиции кулинара, нежели с позиции дипломатического деятеля.

— Недурно сказано, — пропыхтел Аррис, когда они огибали очередной облупившийся угол.

Уже довольно значительное время Вом ощущал вокруг себя наличие богатой кислородом атмосферы. Это означало, что его рецепторные и аналитические центры функционируют нормально, хотя о радикальном улучшении общего состояния говорить еще было рановато. Вом чувствовал, что он находится в каком-то сверхпрочном металлическом контейнере между двумя источниками мощной энергии. Догадка его была верна: эти источники — двигатели звездолета. Гравитационное поле незнакомой Планеты также достаточно ясно давало о себе знать.

Нет, Вом был слаб, страшно слаб, и понимание собственной слабости делало его необычайно осторожным.

Конечно, для того, чтобы освободиться из плена, сил хватало уже вполне, но нечего было пока что задумываться об этом всерьез. «Жди и наблюдай!» — вот что подсказывали Вому тысячи нервных ячеек. И он ждал и наблюдал, хотя давно уже мог бы растянуться тонкой пленкой по поверхности той планеты, на орбиту которой вышел звездолет, или схорониться где-нибудь в скалах, сложившись в ком…

Парквит и двое ученых вошли в наспех сооруженное зданьице, где располагался центр управления исследованиями. Отсюда должны были поступать все указания по проведению опытов с привезенным недавно существом. Этот бункер находился на куда большей глубине, чем прочие постройки станции ааннианцев. В момент отлива глубина составляла пятьдесят четыре фута. Под таким слоем темно-синей воды трудно было разглядеть что-либо. На мониторах появлялись виды интерьера спецпомещения, спокойной поверхности воды и серого неба. В исследовательском центре кипела лихорадочная деятельность. Везде бегали техники и механики, производя проверку оборудования и состояния электропроводки. Группа инженеров и какой-то пучеглазый ученый вели между собой спор о том, каким образом должны функционировать магистральные блоки установки.

Ксенобиолог ткнул пальцем в один из самых больших мониторов, на экране которого изображалась огромная прямоугольная выемка в морской глади, окруженная коралловыми рифами. Большинство рифов было изготовлено искусственно, руками наиболее опытных, ааннианских мастеров по части камуфляжа.

— Камера находится на дне коралловой шахты, — сказал Аррис Кармоту. — На той же глубине, на которой находится и наш центр управления исследованиями. Сейчас заканчивается прокладка кабелей, и я пока еще не вправе снимать предохранительную панель. Но по завершении работ мы сможем наблюдать прямо отсюда за всеми действия чудовища. Меня заверили, что с давлением и температурой все будет в полном порядке. Стенки нашего бункера изготовлены из чрезвычайно прочных сплавов и при необходимости могут быть мгновенно демонтированы. Точно так же, как и бутафорские рифы. Шахта, через которую чудовище введут в его камеру, опять-таки разборная. Едва только монстр попадет в свое новое жилище, рабочие растащат по блокам эту шахту. Животное окажется не только запертым в литом сферосе, но и вдобавок отделено от поверхности сорока тевверами морской воды. Будем надеяться, что и стенки камеры, и толща солевого раствора являются для него преградами… Остается выяснить только, нужно ли нам поддерживать в сферосе ту микросреду, которая окружала монстра на родной планете. Впрочем, уже сейчас понятно, что существо легко адаптируется к каким угодно условиям!

— Но об этом его свойстве мы имеем пока что только предварительные сведения, — напомнил Кармот.

— Верно, но в общем нам, конечно, повезло: ученые смогут производить свои наблюдения практически без применения громоздких аппаратов. Более того, даже защитные одежды многим не понадобится натягивать на себя. Нужно только обеспечить станцию значительным количеством баллонов со сжатым воздухом. В этом, по сути, и заключаются требования техники безопасности. Однако нужно помнить и о том, что чудовище, если верить показаниям датчиков, способно разлагать громадное количество соединений и в известной мере представляет собой двигатель внутреннего сгорания с необычайно высоким коэффициентом полезного действия.

— Пожалуй, уже одно это говорит о многом, — заметил Парквит и добавил, указывая на небольшой монитор: — А, вот они и появились наконец.

Ученые сгрудились у экрана, где видны были три быстро двигавшиеся рядком точки: наблюдатели очень скоро сумели различить в них два космических парома типа «Афон» и какой-то массивный предмет эллипсоидной формы, зажатый этими паромами, точно кусок ветчины — ломтями хлеба.

— Да здравствуют пилоты Его Величества, господин главнокомандующий, — в восторге вскричал Кармот, — великолепное маневрирование!

— Расстояние они выдерживают правильно, нагрузку между собой распределили весьма разумно, с поправкой на сопротивление нижних слоев атмосферы… Что ж, — согласился Парквит, — прекрасная работа! Уверен, что выполнение столь ответственного задания поручено наиславнейшему выводку молодых змей-пилотов!

— Можно только догадываться, с каким трудом выбираются эти наиславнейшие, — заметил Кармот.

— Да, — спокойно проговорил Парквит, не отрывая взгляда от монитора, — по эту сторону Отчей Ойкумены вовсе не существует космических паромов, способных транспортировать подобный груз. Слишком много времени для переброски в эти дикие края мощных ааннианских судов, да и гуманоиды непременно заинтересовались бы такой переброской: зачем, дескать, и для чего? Паромы же типа «Афон» уже достаточно примелькались, их эксплуатация не вызовет никаких подозрений. И все-таки… м-м… все-таки мы действуем слишком открыто!

Оба парома спустились чуть ниже прежнего и приблизились к горловине коралловой шахты. Со дна последней тотчас поднялась гидравлическая платформа-лифт, и на нее груз был опущен без всяких проволочек. Сложная, очень сложная операция! Размотаем клубочек…

Вся трудность предприятия заключалась в том, чтобы сбросить транспортируемый предмет в ту самую минуту, когда платформа достигнет венчика шахты и мягко примет тяжелую ношу. Если поднятие платформы и ослабление крепежных зажимов на паромах не совпадут по времени, то последствия такого просчета будут просто катастрофические!

Оба «Афона» разлетелись в разные стороны, а затем врубив ускорители, устремились ввысь, к ракете-носителю, кружившейся на орбите Реплера. Если все пойдет так, как задумывалось, без отклонений, то никто не узнает об операции, поскольку экраны радаров в Реплер-Сити останутся мертвы. Не то, чтобы гуманоиды могли воспрепятствовать осуществлению проекта (ааннианцы диктовали свои права всюду, где им удавалось появиться), но все-таки лучше было не связываться с реплерианскими — и не только! — бюрократами, склонными портить самые прекрасные начинания. Но слава ЯЙЦУ и его непорочным жгутикам, в радиусе действия детекторов находилось всего несколько охотников и собирателей, едва ли располагавших какими-нибудь приемниками. Никто и ничего не заметит!

Операторы гидравлического лифта умело опустили контейнер на дно шахты. Басовитый и несколько скрежещущий звук, донесшийся из глубины «колодца», возвестил об окончании спуска. Горловину шахты тотчас затянули толстые металлические панели, образовав теперь уже постоянную крышу над опасным контейнером. Буксиры с дистанционным управлением мигом растащили в разные стороны бутафорские рифы. Над оправленным в металлический куб сферосом не осталось ничего, кроме мощного слоя морской воды.

— Ну вот и все, — облегченно вздохнул Парквит, посасывая кончик своего хвоста. — Пусть теперь над этой водной гладью летают все, кому не лень.

— Выходит, с воздуха наше сооружение не может быть обнаружено? — полюбопытствовал Кармот.

— Не может, — кивнул головой Парквит. — Сверху камера ничем неотличима от обычного валуна на морском дне. Для пущей правдоподобности, на крыше контейнера действует станция юннатов, занимающаяся разведением рыбок. — Тут главнокомандующий перегнулся через перильца наблюдательной площадки и заорал в соседнюю комнату: — Эй, кто там на связи?

Из лабиринта мониторов выбежал стройный техник и, задрав голову, доложил:

— Все чисто, господин главнокомандующий!

— Ну и чудненько! — Парквит повернулся к Аррису и Кармоту. — Остается только выпустить животину из сфероса и приступить к проведению научного эксперимента. Хочу, будучи вараном военным, лично убедиться в том, что чудовище способно без вреда для себя выдерживать мощнейшее лазерное излучение…

Вом отдыхал внутри своей металлической раковины. Его сверхчувствительные органы восприятия фиксировали сигналы, поступавшие извне. Все еще чувствуя невыразимую усталость, Вом был в состоянии проводить различие между микросредой непосредственно в сферосе и микросредой за его пределами. Было совершенно ясно, что за толстыми металлическими стенами бункера — какая-то жидкость. Содержание кислорода в этой жидкости необычайно велико, но кислород перемешан с водородом. Над жидкой средой опять начиналась среда газообразная. Очевидно, на данной планете существуют обширные водоемы.

Вом обнаружил целое сонмище разумных существ, выделявших огромное количество энергии. Неразумные существа пребывали в состоянии спячки. Исследовав близлежащие районы океана, Вом сделал потрясающее открытие: жидкость буквально кишела живыми организмами! Сие изобилие не столько восхитило Вома, сколько изумило — так давно он не ощущал присутствие рядом с собой носителей биоэнергии, поставщиков питания. Густая населенность здешних мест озадачила Вома. Анализаторы подсказали пятну, что разумная деятельность туземных организмов находится на крайне невысоком уровне и столь же невысока степень излучаемой ими сытой энергии. Впрочем, количество в настоящем случае вполне компенсировало качество.

Был момент, когда Вом надумал потратить на исследование непривычной среды немного энергии. Где-то на периферии органов восприятия у него еще оставался один (а может, целых два?) заряда высококачественной жизненной силы!

Вом колебался. Ему все еще достаточно трудно было мыслить четко и ясно. Долго ли еще дожидаться того момента, когда процесс регенерации завершится и можно будет приступить к полномасштабной экспансии? Для этого следовало немедленно перекусить разумными существами, а не бессмысленными протеиновыми соединениями!..

Около десятка ааннианских техников, забравшись в небольшие ныряющие блюдца и снабдившись бензопилами, устремились в глубину моря к металлическому сферосу. Облепив железяку, рептилии приготовились распилить ее на куски. Ученые полагали, что существо, выйдя из импровизированной раковины, примется с удовольствием плескаться в бетонной вольере, отгроханной прямо на грунте. В самом деле, не находилось оснований для того, чтобы предположить какую-нибудь иную модель поведения этой твари.

Вом размышлял, но чувство голода заметно одолевало доводы разума.

До слуха пятна донесся скрежет разрезаемого металла и визг пил. Сферос лопнул сразу в нескольких местах. Из трещин полезло черное Нечто и мгновенно поглотило техников вместе с их ныряющими блюдцами. Все произошло так быстро, что несчастные подводники даже пикнуть не успели. Пятно пожрало и металл, и живую плоть. Вом стремительно растекался на все четыре стороны, заполняя собою бетонную вольеру, больше походившую на склеп.

Двое биологов вели наблюдения неподалеку от массивной двери камеры. Они задали хорошего тягуна, как только сообразили, что за опасность им угрожает, и едва успели ускользнуть от густо-черного пятна, которое ударилось с силой в водонепроницаемую дверь через секунду после того, как ее захлопнули за собой ученые. Вом сообразил, что вставшая у него на пути преграда — дело рук вполне разумных тварей, и мигом произвел детальный анализ барьера, за коим находилась столь вожделенная пища. Довольно несложный сплав металлов, Вому более чем хорошо известный. Оценив сопротивляемость и плавкость сплава, пятно выбросило вперед нечто вроде пары тончайших щупалец, вырабатывавших тепло. Дверь раскалилась добела и потом потекла, как воск.

Первым на это происшествие отреагировал Парквит. У всех присутствующих молнией промелькнула мысль о том, что они столкнулись с воплощенным голодом в лице некоего невиданного космического чудовища. На какое-то мгновение мысли и чувства рептилий оказались разбиты параличом.

— Закрыть все двери и задраить все люки в трубе, ведущей в склеп! — раздался крик минуту спустя после трагических событий. — А также двери и люки в отсеках шесть, семь, девять!

Все немедленно пришли в себя, и помещение сделалось похоже на осиное гнездо. Команды Парквита вынудили техников действовать быстро и решительно.

Металлическая дверь растаяла, и Вом получил доступ в первый отсек трубы-туннеля. Алчный, требовавший мощной и неотложной подпитки разум чудовища отыскивал, чем бы поживиться. И вот еще две молодых игуаны вместе со скафандрами для работ в открытом море оказались в текучем чреве Вома. Эти две не успели проскочить в двери второго отсека: приказ Парквита опередил их! Однако энергия, полученная Вомом, была значительно меньше ожидаемой, так как в ту самую минуту, когда он прорвался сквозь преграду и потек к игуанам, одна ящерица успела умертвить свою товарку и затем направила тонкий луч лазера непосредственно в собственное сердце. Да, в рассуждении калорийности смерть этой парочки сильно отличалась от той, которая прибрала отважных подводников вместе с их крохотными батискафами.

Парквит судорожно отдавал приказы работникам шестого, седьмого и девятого отсеков.

— Включить энергию! — ревел он. Физик Пьорн перевел растерянный взгляд с приборной доски на главнокомандующего.

— Господин Парквит, нельзя ли немного подождать, ведь магистральный кабель еще не прошел испытаний. Теоретически все еще существует возможность…

— Да пошел ты в клоаку, куда открываются мочевые протоки матушки Бибитур! — гаркнул на физика Парквит. — Мне начхать на твои теоретические предположения, сопляк! Время испытаний настало, вот оно! Если твои опасения существуют только в гипотетическом виде, то наша смерть — уже почти реальность. Включай установку на полную мощность, и не вздумай занижать выброс энергии…

— Слушаюсь, сэр! — пробормотал Пьорн и разом щелкнул двумя тумблерами: желтым и коричневым. Крутя ручки, физик заклинал демонов пыли не разрушать недавно смонтированную установку.

Каждая клеточка Вома содрогнулась от жутчайшей боли. Пятно подверглось воздействию электротока в несколько миллионов вольт. Стенки туннеля находились под напряжением. Ослабленный организм Вома не смог вынести подобной атаки, его клетки не сумели перераспределить энергию. Он начал двигаться, сокращаясь и сжимаясь, в сторону того участка стального пола, который не был под напряжением. Организм Вома находился в состоянии агонии. «Просчитался, просчитался!» — вопила каждая клеточка и отключалась, стараясь избежать окончательной гибели. Те клетки, которые пытались перераспределить электрический ток, погибли немедленно. Первыми же пали те, которые помещались на периферии.

И все-таки Вом не погиб!

— Постепенно снижайте вольтаж! — скомандовал спустя несколько минут Парквит.

Вом давно уже находился в неподвижном состоянии, но главнокомандующий решил, что не грех и перестраховаться. Пьорн, исполняя приказ, выключил установку и принялся внимательно следить за показаниями приборов.

— Все отсеки выдержали! — радостно доложил физик.

— Спасибо, спасибо всем вам, ребята, — сказал Парквит, а двум биологам крикнул: — Следуйте, пожалуйста за мной, почтенные жители пустынь!

Все трое спустились в рубку. Острый глаз Парквита выделил из множества обслуживавших мониторы рептилий нужного ему сотрудника. Это было пожилое пресмыкающееся, нечто вроде геккона, сидевшее на стульчике в окружении тысячи стеклянных коробочек со стрелками.

— Ну что, Амостром, дуэль окончена?

— Не могу пока сказать ничего определенного, господин главнокомандующий. Если верить показаниям компьютера, это гнусное пятно все еще живет!

— Невероятно, — беззвучно прошептал Аррис.

— Довольно странно слышать такие слова от ксенобиолога, — ухмыльнулся Парквит.

— Но право же, я не припомню, чтобы где-нибудь во Вселенной существовал организм, способный выдерживать хотя бы десятую часть поданного в вольеру вольтажа в течение более чем пяти-семи миллисекунд! Думаю, что наше пятно, вне всяких сомнений, утратило способность здраво рассуждать.

— А оно обладало таковой способностью? — облизнулся Парквит.

— Не кощунствуйте, сэр! — с укоризной проговорил Аррис. — Ведь столько наших братьев погибло! Не вовсе же безмозглое создание пожирало их с такой настойчивостью, а? Но теперь чудовище парализовано и никогда уже не сможет возобновить свою прежнюю деятельность. Регенерация в настоящем случае абсолютно немыслима! Так что, незачем спорить о том, насколько живо или насколько мертво животное. Это споры, скорее, из области языкознания (раздел «Семантика»), нежели из области биологии.

— Вероятно, вы правы, — насупился Парквит. — Но если нет, то в биологической науке назреет необходимость серьезных реформ! — Главнокомандующий воззрился на экран: — Если монстр жив, то почему он не двигается?

— Всякие «если» отпадают, — заметил Амостром, — так как приборы ясно свидетельствуют о том, что чудовище живо! Конечно, оно ослаблено, даже искалечено, но… наступления смерти констатировать не приходится!

— И в какой же степени ослаблено существо? — полюбопытствовал Парквит.

Амостром пожал чешуйчатыми плечами.

— По общепринятым меркам, пятно находится на грани смерти. Не исключено, что животинка и впрямь никогда уже не оправится, как об этом говорил нам глубокоуважаемый Аррис. Но вот только дело осложняется тем, что наши стандарты не приложимы к данному созданию, тем более в вопросах жизни и смерти. Кто знает, чем закончится вся эта катавасия…

Парквит терпеливо выслушал геккона и, хмыкнув несколько презрительно, устремил взгляд на экран монитора. Телекамеры были сфокусированы на черной отвратительной массе.

— Ну что же, попробуем проверить все эти рассуждения опытным путем, — заявил главнокомандующий. — Для монстра необходим сильный внешний раздражитель… Кармот, Аррис — за мной!

— Прошу прощения, ваше превосходительство, — изумился консультант, — куда это мы собрались?

Парквит оглянулся на Кармота через покрытое броней плечо.

— Разумеется, в камеру к чудовищу. О каком же еще раздражителе, как не о нас с вами, может идти речь?

— Мне кажется, — холодно заметил консультант, — это не самое лучшее решение.

— Зато с точки зрения практической выгоды вполне целесообразное… Неужели в тесно сплоченных рядах пресмыкающихся появился трус?

Кармот зарделся.

— Это не трусость. Это благоразумие. В худшем случае — несколько обостренный инстинкт самосохранения!

— Понимаю, понимаю. И отнюдь не настаиваю на том, чтобы вы шли со мною!

— Не настаиваете? Ну, значит я иду!

Тяжелые и довольно громоздкие костюмы, покрытые броней, сильно сковывали свободу движений, и бойцы едва ползли вперед. Все это происходило оттого, что снаряжение предназначалось для работы в условиях невесомости, в открытом космосе. Использование же подобных бронированных шмоток на поверхности планет создавало массу неудобств для пользователей. Заказывая жесткие скафандры, Парквит в глубине души сомневался в их эффективности, особенно если гадкая скотинка снова надумает кушать ящериц. Анализы, сделанные Амостромом, оставались по-прежнему довольно неясными, и уже эта неясность сама по себе наводила на мрачные мысли. В создавшемся положении броня имела скорее чисто психологическую значимость: она могла придать смелости таким мямлям, как Кармот. В общем-то, природа и без того снабдила рептилий своего рода естественной броней, а посему любые искусственные щитки, чешуйки и латы вызывали в пресмыкающихся почти что священный трепет.

Освещение внутри камеры было необычайно ярким и интенсивным. Его врубили тогда, когда заработала аварийная система энергопитания станции. Все предметы приобрели сероватый оттенок. Кругом валялись гнутые обломки металла — остатки сфероса, в котором транспортировалось чудовище. В иных местах прочнейший сплав растянулся, точно резина, и лопнул.

Загадочное существо покоилось в самой середине помещения. Громадное немое пятно поблескивало иссиня-черным блеском, производя близкое к гипнотическому, воздействие на тех, кто еще недавно сделался свидетелем его необычайной мощи. В этом существе таились ответы на великое множество вопросов.

Парквита, Кармота и Арриса сопровождали помимо до зубов вооруженной охраны, еще несколько добровольцев из числа станционных смотрителей.

Впереди всех шел солдат. Он медленно приближался к черной массе. Все остальные рептилии наблюдали за ним, затаив дыхание. Солдат не спеша обогнул пятно, постукивая по нему прикладом лазерной винтовки, после чего энергично взмахнул хвостом, точно успокаивая наблюдателей.

Издав звук, одновременно походивший на писк, и на шипение, ученые разбрелись по камере, испытывая и облегчение, и любопытство. Показалось, что температура внутри склепа повысилась. Двое специалистов затеяли по этому поводу бурную дискуссию у останков водонепроницаемой двери.

Несколько ученых зашныряли вдоль самой кромки монстра, а другие бросились исследовать обломки металлического сфероида, в котором транспортировалось пятно.

Парквит не мог поверить, что в черной аморфной массе теплится еще какая-то жизнь. Краткие минуты взрывной деятельности чудовища казались теперь чем-то вроде дурного сна и понемногу отступали на периферию памяти.

Главнокомандующий повертелся немного около одного из ученых, пялившегося на пятно и часто-часто бормотавшего в свой диктофон какую-то чушь. Оказалось, старикан исследовал ком расплавленного металла, покоившегося почти в центре Вома. Что это за ком, угадать было нетрудно: из металла торчало предплечье ящерицы-агамы, еще не переварившееся в алчной утробе монстра. Конечно же, агама была техником с ныряющего блюдца и высвобождала инопланетного гостя из его металлической раковины.

Парквит заметил, что Аррис внимательно приглядывался к тем местам, где пятно касалось пола вольеры. Ксенобиолог весело махнул главнокомандующему лапой.

— Ну что, — церемонно осведомился Парквит, — удалось вам сделать какие-либо предварительные выводы?

— Н-не знаю, — промямлил ксенобиолог, — я все никак не приучу себя к мысли, что перед нами действительно живое существо, а не куча грязи. Какое-либо личное отношение к этой мрачной штуковине мне выработать пока что довольно трудно.

— О, тут все наверняка разделяют ваши чувства. Но если можно, расскажите о самых первых впечатлениях…

— Если о первых разве что… гм… Предположим, приборы Амострома необычайно точны. Тогда следует думать, что пятно способно на какие угодно поступки в какое угодно время. Однако, сдается мне, что мы нанесли животине ничем уже не поправимый урон. Регенерация тут не поможет. Но нужно не забывать и то, что объем и уровень организации непосредственно мыслительного аппарата существа нами еще не выяснены. А ведь это самая важная деталь…

— Неужели вы считаете, что данная субстанция настолько разумна, что сумеет научиться чему-нибудь на собственном же опыте?!

— Да, именно в силу этого чудовище так пассивно сейчас. Оно набирается ума-разума, хотя я и не уверен, что приписывать характер разумного действию, которое очевидно было спровоцировано чисто физиологическими возбудителями! Впрочем, не думаю, что скотина захочет еще разок отведать угощения Пьорна. Особенно после столь мощного электрического шока. — Ксенобиолог поскреб когтем чешуйчатый затылок. — Мне бы хотелось с вашего, господин главнокомандующий, разрешения проследить за тем, чтобы все наши эксперименты проходили в строгом соответствии с распорядком!

— Да, конечно. Начинайте немедленно!

Внезапно Парквит увидал Кармота и подошел к нему. Консультант видимо трусил и жался к стенкам вольеры, боясь даже коснуться черного пятна на полу.

— Что-то вы попритихли, мой друг!

Озабоченное лицо Кармота нисколько не удивило главнокомандующего.

— Попритихнешь тут, — громким шепотом проговорил консультант. — Я вижу, что недавние выходки этого монстра, гибель товарищей, громадный материальный ущерб не насторожили нас. Мы по-прежнему недооцениваем инопланетного изувера в образе пятна! Конечно, инженеры сконструировали замечательную установку, в считанные секунды обуздавшую прыть чудовища и произведшую на меня лично сильнейшее впечатление! Конечно, мы наверняка исчерпали запас энергии зловредного уродца, и первый всплеск его разрушительных эмоций безусловно окажется последним перед заточением и неминуемым расчленением. И все-таки, — добавил. Кармот после некоторой паузы, — мне не хотелось бы, чтобы нами овладело самодовольство! Уверен, еще не конец драмы, вот увидите…

Парквита пессимизм Кармота не слишком поразил. Скорее, следовало удивляться тому, что в речах консультанта явно скрыты были намеки на некомпетентность и зазнайство некоторых официальных лиц. Нет, ученому, состоящему на службе Его Величеству, такие выпады решительно не к лицу!

— Вы бы, разумеется, предпочли, чтобы таинственное существо было немедленно расчленено именно сейчас, не так ли? — скривился главнокомандующий, окидывая Кармота презрительным взглядом. — Сейчас, когда во имя науки положили свои животы многие наши товарищи?!

— Да! — почти прокричал Кармот с таким выражением лица, какого Парквиту еще не доводилось видеть у консультанта. — Именно сейчас! — провизжал в какой-то яростной решимости Кармот. — Немедленно! Иначе оно вновь наберет силы, и тогда уже всем нам не сдобровать! Сделайте это, причем в силу вами же приведенных обстоятельств!

— Мною? — ошеломленно выдохнул Парквит.

— Вами! Или вы уже забыли о погибших? Добейте тварь, добейте! Вам не скрыть вашей робости и растерянности, Парквит!

— Вы правы, — тихо проговорил главнокомандующий. — Но нам следует изучить черное пятно. Не ради ли этого изучения гибли агамы? Способность поддерживать жизнедеятельность организма после немыслимых перегрузок слишком уникальна, грешно упускать такой шанс. Мы должны разгадать механизм выживания, скрытый в чудовище. И я не отступлюсь от этой задачи только из-за гнусных личных страхов и опасений!

— Что ж, — разом обмяк Кармот, — будем надеяться, что страхи останутся необоснованными…

Закручинившийся консультант вернулся к своим занятиям. «Да, нас предают инстинкты!» — мысленно ухмыльнулся он, когда поймал себя на том, что подумывает отведать кусочек монстра. Впрочем, странные мысли входят в голову, когда случаются странные события.

Вом полностью расслабился и отдыхал, причем сознавая, что рядом находятся мириады разумных существ, из каковых многие ударяют его чем-то и больно колют. Он сознавал также, что наличие многочисленных приборов, отслеживающих функции его организма, излучает значительное количество энергии. Вом не сопротивлялся ничему, хотя почти инстинктивно искажал всю ту информацию, которую позволял собирать о себе всем этим агрегатам. Он не оказал никакого сопротивления даже тогда, когда его принялись вполне натуральным образом расчленять, то есть два каких-то ухаря оттяпали здоровенный кусище драгоценного Вомова тела. В недавнем прошлом изуверы поплатились бы за свой проступок жизнью. Но нынче Вом был добр и все терпел. Правильно, нужно покаяться. Совершил ошибку — расплачивайся!

Ну и прекрасно! Вом сделается воплощенная покорность и послушание. Он будет податлив как труп (если, конечно, труп податлив!). Да и поразмыслить надлежит об очень и очень многом…

Итак, прежде всего: Вом недооценил своих противников. Что и говорить, при определенных условиях громадная толпа более или менее разумных созданий становится могущественнее одного сверхгиганта. Даже его, Вома, смогли одолеть на время эти козявки! Не следовало, не следовало так надеяться на свою сказочную силу! Вот она, расплата… Хотя выжить ведь удалось-таки! Разве это не удача? Неслыханная удача! Надо же, тысячи лет торчать на пороге смерти и не подыхать от жесточайшего истощения и вдруг — чуть не свалиться от атаки неких высоколобых букашек! А все неосторожность. Одна оплошность — и чуть было не вырубился на веки вечные.

Вом почувствовал, что полонившие его твари сбились в одну кучу где-то за границей первого контейнера. Пятно еще не было в силах читать мысли, но интерпретировать те или иные эмоции животных — уже могло. Вом заприметил длинные трубы, приваренные к каркасу вольеры с той стороны, где находилась помпа. Ага, похоже, собираются подавать жратву. Для чего бы еще понадобился им насос? Ну что ж, пускай накачивают: наверняка какие-нибудь паршивые органического происхождения отбросы… Вом принялся высчитывать время, которое понадобится ему на восстановление прежнего самочувствия. Оказалось, довольно немного времени потребуется… К тому же, существуют определенные энергетические отстойники, где скапливается необходимая для нормальной регенерации жизненная сила!

Когда Вом окончательно оклемается, действия его будут носить куда более разрушительный характер, чем прежде. Теперь он станет придерживаться четкого плана. Мысль о том, что он в плену, тяготила Вома, почти что вызывала отвращение. Однако читать мысли своих тюремщиков было еще гаже: все они, как один, мнили себя победителями! Вом решил относиться к своему пленению, как к заслуженному наказанию за ошибки. Но скоро он наберется сил и… Конечно, до максимума потенциальной энергии весьма далеко покуда (слишком много органики пожирает ненасытная память!), однако для акта мщения хватит с лихвой! Время… главное немножко подождать. В ожидании — сила!..

Маленькой-маленькой девочке никак не могло быть более девяти-десяти лет. В страхе она нырнула в лесную чащу и спряталась, присев на корточки, за обомшелым валуном. Шел дождь. Капли теплой воды, стекая с древесных листьев, падали на рыхлую землю. Кроме шума валившейся с неба воды ничто не нарушало мертвенной тишины леса. Повсюду буйно и невоздержанно произрастали папоротники, хвощи, плауны.

В правой рученьке девчушечка сжимала малюсенький бластер. Юная особа немного привстала и высунула голову из-за камня, напряженно всматриваясь в дальние дали. Все было спокойно. Кругом стеной стояли высокие стройные деревья, а в подлеске шумели ветвями бриоксиды и ютились по стволам мистифиты с грибами и лишайниками, яркими пятнами то огненно-рыжего, то лилового цвета, выделявшимися на зеленом фоне чащобы.

Вдруг девочка заметила, как по левую руку от нее между двумя гигантскими грибами проползло нечто изжелта-коричневое. Оружие в нежной ручке забрыкалось и выстрелило. Раздался глуховатый взрыв, разметавший во все стороны клочья темной плоти, от которых немедленно повалил зловонный пар и полилась зеленоватая жижа. Куски мяса, пошлепавшись на землю, судорожно задергались, как бы представляя в лицах (которых не было) извечную борьбу Жизни и Смерти.

Девочка выползла из-за валуна, не сводя дула с останков по-прежнему неопознанного, но зато уже обезвреженного существа. Поросшие шерстью куски ошметка потрепыхались еще немного и затихли. Девочка опустила бластер.

К сожалению, малышка не удосужилась задрать свою чудесную головку и посмотреть наверх, а потому и не заметила громадного злющего питона, свесившегося с ветки. И, конечно, не заметила она кривых коричневых зубов, впившихся в ее шею…

Киттен зажмурилась, выйдя из полутемной кабинки на яркий свет, и потерла немного за левым ухом свою головенку: контактные пластины аппаратуры были довольно жесткими.

— Ну что? — осведомился несколько фатовато Порсупах, сидя на скамье с подсветкой и жуя резинку. — Как тебе понравилось?

— Довольно скучно, — ответила Киттен, выговаривая слова с намеренно аристократическими интонациями: этот странный выговор, как и щегольской наряд Порсупаха, предназначался для тех любопытных отдыхающих, что взад-вперед бродили по влажным от недавнего дождя аллеям луна-парка. — Да, скучно, хотя сделано все достаточно профессионально. Смерть выглядит более чем убедительно. Мне уже давно не приходилось испытывать ничего подобного: надо же, сзади напал! Однако кора головного мозга у питона функционировала столь бледно и невзрачно, что я не почувствовала никакого удовольствия, не сумела проникнуться ощущением удачной охоты. Понимаешь ли ты, Порс, о чем я толкую?

— Понимаю, но лучше бы нам, — раздраженно проговорил Порсупах, — было заняться рыбной ловлей. Разве ощущение того восторга, который тебя охватывает при хорошем клеве, сравнимо по силе и интенсивности с идиотскими треволнениями, захватывающими тебя в кабинке стереовидюшника? Все подделка!

Порс, несомненно, уже вполне вжился в образ испорченного племянника богатенького фермера-лесоторговца и играл так убедительно, что Киттен начинала сомневаться в том, что сможет составить ему достойную компанию.

— Рыбалка, рыбалка! — брезгливо протянула Киттен. — Честное слово, Ники, порой мне начинает казаться, что скоро ты сам превратишься в рыбу. Даже если б эти скользкие твари были размером с твой загородный дом, я не смогла бы понять, почему так увлекательно охотиться на них и в чем тут, собственно, героизм?

— Ах, милочка, для нас, рыболовов, важна не сама рыба и ее размеры. Нам будоражит кровь и щекочет нервишки непосредственно процесс ловли. Помни, заглотившую крючок рыбину еще долго нужно «водить», а не то она сорвется. А уж как важно правильно выбрать момент подсечки. И вот наконец трепыхающаяся серебристая рыбка взвивается в воздух и летит на берег, поближе к ведерку. Какое наслаждение, ты вполне вознагражден! И разве мыслимо ставить на одну доску эти чистые здоровые восторги с теми ощущениями, которые ты испытываешь, сидя в темной затхлой кабинке и позволяя всяким дурацким агрегатам запросто манипулировать твоими мозгами.

Порсупах пренебрежительно махнул рукой в сторону сими. Над большинством дверей горели красные лампочки, что означало просмотр очередной ленты. По мере того, как Порс (он же — Ники) и его спутница продвигались вдоль длинного ряда сими, рекламы на кабинках менялись, становясь все более вульгарными и пошлыми и обещая все более захватывающие ощущения, недоступные или запретные для большинства в реальной жизни.

— Все это дрянь и непотребнейшая духовная мастурбация! — подытожил томианец и ускорил шаг, направляясь к горловине другой аллеи. Киттен последовала за Порсом,

— Поверь, — продолжил чтение своих проповедей енот, огибая лоток с печеньем кустарной фабрикации, — нет на свете ничего лучше, чем, оснастясь самой обычной удочкой, ловить окуньков!

— Когда я выживу из ума, Ники, — надменно заметила Киттен, выпячивая грудь, — я, может быть, и поверю в эту галиматью! Но пока что я весьма далека от рыбалки!

— Не желает ли юная леди попробовать кое-чего бодрящего? — донесся откуда-то слева глуховатый голос. — Штука подействует наверняка. Больше того, она предназначена именно для таких вот бесшабашных молодых особ!

Киттен и Порс разом обернулись на голос. Рядом с устьем аллеи в плетеном кресле-качалке сидел тучный мужчина лет этак сорока и ласково глядел на отчаянную парочку. В век специфических диет, таблеток для избавления от лишнего веса и бурного развития пластической хирургии, незнакомца можно было легко назвать «живым ископаемым», ибо он осмеливался быть толстым. Но его полнота не оскорбляла эстетических чувств прохожих, хотя, вероятно, именно этого впечатления мужчина и добивался. Сало не висело на нем складками, но плотно обволакивало упругое тельце и казалось довольно уместным. Пухлые ручки и круглая румяная ряшка мгновенно внушали глубокую симпатию к своему носителю. Есть же разница между толстяком, походящим на славного Санта-Клауса и какой-нибудь взопревшей отечной тушей, напоминающей скорее груду мокрого тряпья, чем доброго рождественского гостя. Так вот, наш крепыш смахивал на Санта-Клауса. Впрочем, взгляд его лазурных глазок был весьма серьезен. Этот Санта, очевидно, давно уже следил за Киттен и Порсупахом.

Незнакомец сидел в своем кресле, словно африканский царек на троне, окруженном подобострастными пигмеями: в настоящем случае пигмеев замещали круглые металлические столики на причудливо выгнутых ножках. На столиках лежали груды всевозможных безделушек сувенирного толка: различные ювелирные украшения, поделки резчиков по дереву и по кости, крохотные пейзажики кисти здешних мастеров. Выбор был довольно велик, качество товара явно превышало средний уровень подобной продукции, но ничего особенно интересного для себя ни Киттен, ни Порсупах не увидали тут.

— Ну что ж, — приступила Киттен, — к нечаянным знакомствам мы относимся без всякого предубеждения, если это, конечно, волнует вашу разожравшуюся кошачью милость!

— Насколько я могу судить, — мягко улыбнулся Санта, — вы, леди, из тех, кто беззаветно следует зову собственного сердца! Вы — дама с фантазией, иначе не называли бы меня так затейливо, а нарекли бы попросту брюханом, кем я, по существу, и являюсь.

Киттен глянула краешком глаза на несколько объемных изображений древних рыбарей с неводами. Любой землянин просто помер бы со смеху над этими глупыми картинками в деревянных рамочках, мгновенно распознав в подложной мазне зауряднейший фотографический трюк.

— Столь жалкие потуги на лесть не могут быть вменены вам в заслугу, дорогуша. Коли кроме идиотских слащавых картинок и статуэток для умственно отсталых у вас нет ничего, то так и скажите, а не мелите чушь про острые ощущения!

— Администрации необходимо, — пояснил Санта, чихнув, — принять определенные меры. Ну хоть бы навесы какие устроили, что ли, а то сидишь тут под дождем, как самый последний дурак! Уж подземным-то подогревом можно было обеспечить парковые аллеи! — Тут пузан вытер лицо платком, засопев, подался вперед. — Если у вас есть желание, — сказал он тихим голосом, — и деньги — да, деньги! — то мы смогли бы кое-что придумать для вас в смысле неординарных развлечений!

Киттен придвинулась поближе к мордатому человечку и наклонилась над столиком, делая вид, что рассматривает статуэтку престарелого моржа с усиками из лески и бивнями из розоватого стекла.

— Желание-то есть всегда, господин коммерсант, — прошептала девица, — а что касается денег, то их у меня достанет на самые головокружительные пирушки, какие только можно вообразить себе на этом, насквозь пропитанном водичкой, шарике! Впрочем, выражайтесь яснее, милый друг!

— Винт! — почти беззвучно прошамкал розовощекий Санта. — Наркотик такой, разве не слыхали? Чистейший и редчайший наркотик. Доставляет массу удовольствий, ни с чем не сравнимых. В этом рукаве Великой Звездной Реки ничего подобного вы не сыщете! Если вы решительны, то попробуйте!

Киттен вздохнула и отступила назад.

— О Боже, я уж и впрямь начала думать было, что вы предложите мне что-нибудь путное. По всему видно, что вы приторговываете винтом направо и налево и не успеваете удовлетворять утонченнейшие потребности здешнего населения. Видимо, ни один лесоруб и ни один охотник не обходятся без вашего зелья. Удивительно, что еще до сих пор к вашему столику не выстроилась очередь!

Киттен покачала головой, как бы выражая презрение ко всему городу и протянула торговцу статуэтку вместе с кредитной карточкой. Санта вставил карточку в паз компьютера и в изумлении закусил губу, когда на экране засветились более чем солидные цифры, выражавшие платежеспособность Киттен.

— О, милая леди, у вас в карманах действительно водятся кое-какие деньжата, а посему ваш сарказм отнюдь не представляется мне ни странным, ни обидным. Различные товары кочуют туда-сюда так же, как и люди, Небольшое количество винта оседает и в наших краях, ибо в перевалочных точках, согласитесь, можно достать какой угодно товар. Вот эта ваша сигара, к примеру, ведь земное же происхождение имеет, не так ли?

— Так, — кивнула Киттен.

— Ну вот видите! Кто располагает определенными ресурсами может при желании достать любую вещь в любом месте,

Толстяк был настроен очень игриво.

— Так вы это всерьез? — осторожно спросила Кай-Сунг, и в ее голосе с достаточной убедительностью прозвучали сразу недоверие, надежда и сдерживаемое с трудом напряжение. — Неужто в этой глуши вы и впрямь можете достать немного винта?

— Могу, — усмехнулся мордан, весело заворачивая купленную Киттен статуэтку в декоративную фольгу, — могу, и это так же верно, как и то, что вы обворожительны, милочка!

— А образец у вас есть?

— Не могу похвастаться глубокими познаниями в человеческой истории, моя прелесть, но твердо помню, что судьи во все времена выносили окончательный приговор исключительно на основе вещественных доказательств. Поверьте, леди, местная полиция работает ничуть не хуже, чем полиция на прочих планетах метрополии, хотя и не располагает такими кадрами, как, например, хайвхомская. Образца у меня нет, но вы, надеюсь, не станете возражать против непродолжительной морской прогулки?

— Насколько непродолжительной?

— О, это займет более суток.

— А когда мы сможем отправиться?

— Да прямо сейчас, если прикажете.

— Ну что, Ники? — поворотилась Кай-Сунг к Порсупаху.

— Не знаю, Пилар, — скривился Порс, — мне, признаться, твои вечные выкрутасы страх как надоели. Понимаешь ли ты, в какое дело ввязываешься? Насколько я помню, все те, кто хоть раз отведал винта, становятся наркоманами или, как они сами себя называют, «летчиками»!

— Фу, какой же ты скверный тип, Ники! Все это чушь, пустые слухи, распространяемые протухшими в своих подземельях церковными крысами! Подобной болтовней разве что маленьких деток напугаешь…

Толстяк внимательно наблюдал за Киттен, а та продолжала бойко:

— А что если, нам и в самом деле повезет попробовать настоящий винт? Представляешь, какая сделается рожа у этой заносчивой Маркионесс? Да бедная шлюшка просто треснет от зависти, мы навеки утрем ей нос!

— О, как ты мстительна, Пилар. Это уже напоминает вендетту. Впрочем, какое нам дело до твоей глупой кузины?.. Хотя, знаешь, я согласен отправиться с тобой, но только при том условии, что поездка не займет двух и более суток. Послезавтра мы должны будем вылететь на север, я уже заказал билеты и…

— Опять ты свое! Мне опротивели твои бесконечные рыбалки, — Киттен повернулась к толстяку и заявила: — Мы принимаем ваше предложение.

— Вот и отлично! С вашего позволения я упакую свои вещички, и через пару минут мы сможем отправиться в путь!

— Надеюсь, к месту вашего загадочного рандеву — уж не знаю с кем! — нам не придется пробираться сквозь дремучие тропические леса или по крутым горам. Моя одежонка слишком не годна для таких вояжей!

Киттен указала на свой костюмчик, плотно облегавший стройное тело, отороченный желтый мехом с черными пятнышками и с кругообразными вырезами на груди, где виднелась загорелая кожа.

Толстяк принялся складывать столики, вернее, попросту повелел им сложиться, и те автоматически поджали ножки и попрыгали в большие ящики прямоугольной формы. Ящики в свою очередь слепились в один, внушительных размеров, черный блок. Весь процесс напоминал отгадывание головоломки из серии «картинки-загадки». Санта запер блок на ключ, нацепил сверху табличку «Закрыто» и пошел вперед, как раз в ту сторону, откуда дул мягкий бриз. Порс и Кай-Сунг немедленно последовали за вожатым.

— Становится прохладно, — заметил томианец.

— Что и не удивительно, — пояснила жирная харя, — ибо весь этот шумный райончик находится рядом с морем. Тут и порт недалеко…

Залитые яркими огнями фонарей и витрин аллеи, гул пестрой толпы отдыхающих, крики зазывал — все это скоро осталось позади. Троица вступила в петлистый лабиринт залитых помоями закоулков, куда туман, однако не проникал, благодаря исправной работе метеокоррекционных установок Реплер-Сити.

Вот и порт. У причала вперемежку покачивались и крупнотоннажные сухогрузы, и частные суденышки, даже крохотные яхты и рыбацкие лодки. На фоне ночного неба освещенные тысячами огней корабли выглядели весьма причудливо. Волны накатывались на пластиковое забрало автостоянки и, спадая, оставляли на нем клочья фосфоресцировавшей пены.

Когда на небосвод выползли обе луны, спутницы Реплера, на берегу сделалось гораздо светлее прежнего. Общая масса светил немного не дотягивала до массы бледного спутника Земли.

Август выдохся совсем недавно, но сентябрь уже вполне вступил в свои права. В межсезонье на Реплере ночи всегда становились несколько светлее обычного, зато потом наступала кромешная тьма. Изысканная тень толстого, весьма пожилого котяры, сидевшего на сломанных перилах Кнехтовой лестницы и хрипло оравшего, начала раздваиваться.

Толстомясый гид вел Киттен и Порса по длинным, переходившим друг в друга причалам. На одной из площадок притулился чуть не у самой воды тощий аэромобиль, формы которого ясно указывали на его превосходные скоростные качества. Из-за приоткрытой двери, а также из окон лились потоки яркого света, падавшего прямиком на бутофорскую гальку. Несмотря на свои тонкие изящные линии, аэромобиль оказался-таки сработанным из железа, а не из пластика. Это значило, что болид предназначался для перевозки грузов, а не пассажиров и, действительно, мог развивать громадную скорость.

— Нас что, уже дожидаются? — полюбопытствовал Порсупах, заметив свет в окнах аэромобиля.

Киттен знала, что Порс увидел огни сразу, как только компания свернула к порту: томианец обладал исключительным зрением, о чем дружелюбному толкачу дури вовсе не следовало знать, между прочим.

— Едва ли нас ждут, — сказал Санта, — просто пилоты уже готовились к отправке в очередной рейс. Обычно вот этот болид перевозит грузы в ту точку, где наш шеф ведет все свои дела. Седда и Франц — Пилоты надежные, не подведут. На этот счет нечего даже беспокоиться!

— Тогда давайте ускорим процедуру, — предложила Кай-Сунг. — У нас, знаете ли, и другие дела имеются.

Пузан замедлил шаг.

— Вас кто-нибудь ждет?

— Нет, но у меня подчас не хватает терпения в подобных ситуациях. А кроме того, ночные прогулки на аэромобиле не самый безопасный вид времяпрепровождения, как и вы, и баминас могли уже догадаться, уважаемый!

— Однако ничем другим я не располагаю в настоящий момент. Но позволю себе повториться: наша прогулка не затянется. Конечно, пункт расположен отсюда в… впрочем, зачем докучать симпатичным молодым людям всякими нелепыми подробностями, а?

Санта быстро повлек Порса и Киттен к аэромобилю.

Двое мужчин, резавшихся в салоне болида в двадцать одно, на миг оторвались от карт. На обоих одеты были водонепроницаемые темно-синие блузы. Вид у пилотов был вполне серьезный.

Тот пилот, которого звали Франц, с головы до ног оглядел Киттен. Чем не досмотр провозимого товара. Потом Франц заговорил с толстяком, стаскивавшим с себя куртку. Кай-Сунг удивилась, что у этого красномордого уродца оказались на диво крепкие — ни капли жира! — руки.

— Вот уж не думал, Йорк, — гоготнул пилот, — что тебе удалось развить свой вкус. Раньше ты выбирал довольно дрянной товар, а тут…

Франц зацокал языком и закивал в сторону Киттен.

— Полегче, дружище, полегче. Леди и ее спутник — наши гости! Класс А-1, врубаешься?

Дюжий пилот вздрогнул было, вроде как от испуга, но потом на губах его появилась улыбка.

— Прошу прощения, леди. Я не хотел вас обидеть.

Второй пилот, Седда, уже разогревал движки. Судно вздрогнуло, лопасти роторов завращались.

— Выберите себе места поудобнее и садитесь, — сказал Франц гостям. — Здесь все, как видите, завалено всяким хламом, уж не обессудьте… Йорк, этот внеплановый рейс санкционирован Его Светлостью или нет?

— Конечно, шеф дал добро, что попусту спрашивать.

Толстяк завалился на какие-то тюки и задремал. Потом проснулся.

— Прежде чем отправиться в путь, помоги мне в одном дельце, Франц.

— С превеликим удовольствием, жирняга! Йорк порылся в бардачке и вынул оттуда две повязки.

— Неужели это так необходимо? — промямлил Порсупах.

— Боюсь, что да, ребята, — виновато проговорил Йорк. — Сами понимаете, речь идет о товаре, мягко говоря, спорного характера, а посему никакие предосторожности не будут лишними.

Добренький боров вынул окурок изо рта Киттен и аккуратно затушил его о крышку какого-то металлического ящика.

Девушка слегка поежилась, когда на ее глаза легла полоска тонкой черной ткани.

— Боже, неужто вы верите в то, что я смогла запомнить дорогу к тому логову, где затаился ваш драгоценный босс? Интересно, чтобы такое я разглядела ночью, на незнакомой планете, да еще несясь над морскою гладью в неистовом аэромобиле?

— Ничего вы особенного не заметили, конечно же. Но вот к вашему спутнику я, признаться, столь нежных чувств не питаю. Мне совершенно не ведомо, на что он способен, а когда сталкиваешься с неизвестным, лучше всего соблюдать осторожность. Конечно, вы наши потенциальные клиенты. Но только потенциальные. Сейчас вы оба — новички. Так что постережемся… Мы вас совсем не знаем.

— Неужели? — с деланным изумлением вскрикнула Кай-Сунг. — А мне-то казалось, что вы нас насквозь видите. Нам скрывать нечего, цели наши вполне определенны. В платежеспособности — тоже убедились…

У Киттен заныло внизу живота, к горлу подступило ощущение надвигающейся опасности. Неужто кем-то и где-то допущен роковой просчет? Такие вещи случались иногда из-за нескоординированности действий различных структур и служб.

— Не беспокойтесь, милая, ваша кредитная карточка в полном ажуре, — непринужденно проговорил Йорк, завязывая тряпицу на затылке у девушки. — Дело несколько в ином. Видите ли, у меня возникли кое-какие сомнения на ваш счет. Пустячок, в сущности, но тоже требует пояснений. В то время, как вы беседовали со мной у прилавка, по аллее прошли два легавых, переодетых в штатское столь неискусно, что и школьник бы их раскусил. Так вот, эти двое прошествовали мимо нас в двух шагах и даже не подумали помешать нашей полюбовной беседе.

— А с какой стати они должны были непременно встревать в разговор? — насторожилась Кай-Сунг.

— А с такой стати, — вмешался Франц, — что окурочек, который Йорк вытащил из вашего милого ротика, явно земного происхождения. Между тем, ввоз товаров с Земли на Реплер запрещен еще с той поры, когда какой-то колонист обнаружил, что табачный дым оказывает губительное воздействие на побеги особо ценных и редких пород многолетних растений.

Киттен пожала плечами, изобразив досадливое недоумение.

— Ну и что с того?

Дело явно принимало скверный оборот. Киттен тихонько привела ноги в боевую позицию и руки скрестила на груди: все ближе к повязке!

— Надо полагать, вы и в самом деле ни о чем не осведомлены, — с сомнением сказал Йорк, — но те двое ряженых должны были бы знать об этом по долгу службы. Пусть вам и удалось пронести парочку сигар мимо зазевавшегося таможенника, курить их прямо на глазах легавых и не попасться — что-то уж довольно странно. Интересно, почему полисмены, заприметив контрабанду в ваших белоснежных зубках, не схватили вас у моего лотка?

В ту же секунду Киттен, резким движением рук сорвав повязку, ударила Франца ногой прямо в колено и почувствовала, как хрустнула вражья надколенная чашечка. Детина скорчился от невероятной боли и осел на пол. Седда включил автопилот и потянулся к Кай-Сунг, но это было последнее, что удалось ей увидеть: на голову опустилось что-то тяжелое, нахлынули волны кромешной тьмы и беспамятства.

Когда девушка вновь пришла в сознание, то обнаружила себя лежащей черт знает на чем и попробовала пошевелить конечностями: почти безрезультатно. Руки и ноги были привязаны к тулову, тулово же в свою очередь — к скамейке и накрепко. Киттен ужом вилась на этой холодной деревянной сковородке. Озноб делался все сильнее: с Кай-Сунг стянули одежду. Впрочем, крепчающая прохлада мало заботила прелестную Киттен. Больше всего ее волновала собственная беспомощность. Даже запястья были прикручены веревками к брусьям скамьи. Следовало пожалеть и об утраченных тряпках, ибо в опояску было вшито миниатюрное ружьишко.

С усилием повернувшись на левый бок и напрягши все свое белое молодое тело, Киттен попробовала развязать зубами узел на правом запястье. Попытка, как того и следовало ожидать, провалилась. Накатала внезапная слабость, все поплыло перед глазами. К тому же, выяснилось, что на голове у Кай-Сунг поселилась громадная шишка, очевидно не имевшая никакого отношения к прическе.

— Пилар! — послышался знакомый голос.

Под этим именем девушка проходила по легенде, созданной для ее прикрытия майором Орвеналиксом. Невзирая на жесткую фиксацию шеи, Киттен удалось поворотить буйную головушку и скосить очи на небольшое кресло, в котором сидел Порсупах. Енот был с ног до головы залит полипановой пеной, успевшей уже затвердеть. Томианца упаковали с не меньшей тщательностью, чем идиотскую статуэтку из черного коралла, которую Киттен приобрела у Йорка. Сознание девушки отчасти прояснилось, и теперь она желала получить как можно больше визуальной информации. Конечно, ворочать головой оказалось довольно затруднительно, но зато глаза вращались в пазах вполне свободно и могли быть наведены на любой объект с потрясающей точностью. Юная разведчица обратила внимание на то, что жгут, которыми ее прикрутили к скамейке, сильно походил на прекрасной выделки кожу и нисколько не натирал ни шеи, ни лодыжек, ни запястий. Впрочем, не следовало надеяться на человеколюбие преступников. Видимо, ничего другого у них просто не нашлось.

Скосив глаза вправо (скосив почти до полного вывиха), Кай-Сунг заприметила какого-то пожилого мужчину, скорее даже и вовсе старика. Он сидел в ногах у нее на грубом табурете. На нем болтался дорогой, но до оторопи безвкусный костюм. Седые волосы разделялись аккуратным пробором, несколько смещенным к левому уху, и сползались к затылку, где их ожидала толстая воронкообразная косичка. Лицо старика не выражало, казалось, ничего, кроме напряженной тревоги и заботливости, каковое выражение взбесило Киттен. Лучше б он озирал ее с неприкрытой ненавистью!

Дедок был просто безобразен. И не то, чтобы он обладал какой-то особенно неприятной внешностью. Нет, скорее наоборот. Но от него буквально разило непорядочностью, даже козлищем. Кому-то хрыч мог нравиться, а кого-то — приводить в ужас. Киттен выбрала последнее.

— Привет, дорогуша! — изрек старичина тоненьким, почти девическим голоском, но без признака робости, душевной квелости, нерешительности и т. п. — Я рад, что ты наконец пробудилась! Позволь представиться…

— Не позволю, — резко заявила Кай-Сунг. — Не позволю до тех пор, пока вы не освободите меня и моего друга! Затем вы должны будете отчитаться в содеянном. Только после всего этого я, возможно, соглашусь свести знакомство с вами. Э-хе-хе, разве так обходятся с клиентами, а?

— Дорогая, мне кажется, что твой интерес к моим делам продиктован отнюдь не жгучим желанием приобрести товар. И все-таки я представлюсь, хотите вы того или нет. Итак, меня зовут Доминик Роуз, в просторечии — Лорд. Ты милочка, находишься сейчас в моей резиденции, что на добрую сотню миль удалена от Реплер-Сити. Конечно, тут тебе жизнь медом не покажется, но что поделаешь, иначе поступить я не могу из соображений личной безопасности. Видишь ли, в моей частной лечебнице нынче проходят обследование двое пилотов. Один попал туда с подозрением на перелом голени и надколенной чашечки, а у другого — шесть аккуратных дырок в брюхе. Это уж, надо полагать, работа вашего дружка!

— Покорнейше прошу простить меня, Лорд, — вмешался Порсупах, — я метил Седду в глаза, но нечаянно оступился, и вышла небольшая промашка. Но поверьте, мой дядя отъест ему уши, если проведает о том, что он сделал с драгоценным племяшом и прелестной Пилар!

— Если ты будешь настолько нагл, томианец, что у меня от твоих выходок вдруг заколет в печени, то грозному дядюшке придется жевать уши не лютого ворога, но собственного племянничка, запомни! Впрочем, само существование столь кровожадного и мстительного родственника еще ничем не доказано. Ну а теперь, — тут Доминик повернулся к Кай-Сунг, — если вы, ребята, признаетесь, на кого работаете, то все мы сможем избежать массы крайне неприятных процедур. Если вы находитесь в услужении у власть предержащих, то скажите, у каких именно? Если же вы льете воду на мельницу правосудия и прочей чепухи, то…

— Неужели вы не верите нам? — возмутилась, перебивая старика, Киттен. — Вы же наверняка успели проверить наше барахлишко и…

Кай-Сунг чувствовала себя довольно неуверенно. Интересно, с чего бы этому хрычу быть таким прямолинейным? Впрочем, подобные типы страсть не любят многословия и приступают к делу без всяких муторных прелюдий. Они точно знают, чего хотят.

— О да, — согласился Роуз, — если верить вашим документам, то вы и в самом деле некто Пилар ван Хойблен, молодая леди с изрядным количеством деньжонок, прибывшая на Реплер ради приятного провождения времени с планеты Мила-4. Не сомневаюсь, что и в случае проверки все здесь вполне сойдется.

— Так почему же вы считаете возможным сомневаться в подлинности моих ксив?

— По целому ряду причин, детка. И одна из этих причин тебе хорошо известна. Мне сказали, что ты открыто куришь контрабандные сигары, а простецы-фараоны не только воздерживаются от того, чтобы немедленно тебя свинтить, но и даже вообще проходят мимо, как бы и не замечая злостного нарушения законов. Уже один этот факт говорит о многом и заставляет думать, что ты, милочка, не совсем тот человек, за которого выдаешь себя! Впрочем, я не исключаю, что зовут тебя именно Пилар ван Хойблен, но вот что ты далеко не простая туристка с тугим кошельком — это уж как пить дать. У меня, знаешь ли, нюх на подобных тебе пройдох, и он еще никогда не подводил меня. Какими бы убедительными не казались твои документики, они свидетельствуют о теснейшей связи с полицией, причем на самом высоком уровне. Если сюда прибавить еще интерес к винту, наркотику очень дорогому и очень редкому, лишь недавно появившемуся на черном рынке, то образ юной, на славу обеспеченной особы, рыщущей по белу свету в поисках приключений, разваливается прямо на глазах. Конечно, ваше удостоверение личности и кредитная карточка в абсолютном порядке, мои ребята уже успели все это проверить. Но подобная безупречность делает тебя вдвое более подозрительной персоной. Ксивы невероятно трудно подделать, и только очень немногие организации могут себе позволить такую роскошь. В основном это, бесспорно, правоохранительные структуры и пара-тройка моих конкурентов. Однако последних мы вынуждены исключить, ибо метод их действий чрезвычайно прост: взрывчатка, побольше взрывчатки! К ряженью, враждующие со мной торговцы дурью прибегают крайне редко, даже, можно сказать, вовсе не прибегают. Что же это значит? Это значит, что в своих размышлениях мы вынуждены остановиться единственно на правоохранительных органах. Знаешь, милочка, я крепко недолюбливаю всяческие ведомства и засевших в них бюрократов. Если ты оттуда, то я вынужден буду признаться и в ненависти к тебе лично. Да, я ненавижу всех тех недоумков, которые путаются под ногами у бедного старика и мешают ему зарабатывать на хлеб насущный. В особенности же мне не по нутру смазливые туристочки, рядящиеся в судейские одежды и поражающие порок столь самозабвенно, что тысячи и тысячи судеб оказываются впоследствии искалеченными. Иногда и не одни судьбы. Так, я убежден, что не будь ты сейчас связана по рукам и ногам, у меня бы уже точно трещали все кости! А ты же знаешь, я немолод, и мои кости очень хрупкие. Они не выдержали бы этих ваших приемчиков. Я слаб здоровьем, что и говорить, вот разве что голова пока еще кое-чего соображает. Ну что, милочка, кто вас подослал? Убежден, что не местная полиция — она слишком мелка для таких дел. Может быть, Содружество? Нет? Неужто сама Церковь?!

Киттен презрительно цыкнула и тяжело вздохнула.

— Да, дед, совсем ты уже выстарился, а еще говоришь, что голова хорошо работает. Да у тебя мозги-то, наверное, ссохлись все. Коровяк в башке, вот и бредишь! Совершенно маниакальные фантазии!

Доминика трудно было вывести из себя.

— Ты столь же неистова, — сказал он, — сколь и прекрасна, и одно без другого, видимо, довольно трудно помыслить. А что касается моих фантазий, то они отнюдь не безумны. Я раскручу свое воображение на полную катушку и сделаю все, что мне взбредет на ум, только бы заставить тебя сознаться… Сказанное касается и твоего дружка. Ну, енот, — обратился Роуз к Порсупаху, — не желаешь ли ты ответить на парочку безобидных вопросиков?

— Никогда! — завопил томианец. — Когда моя семья узнает о ваших бесчинствах, то отомстит самым жестоким образом. Вы страсть как пожалеете о том, что мы и впрямь не оказались заурядными правительственными марионетками. Мой дядя — крупнейший лесопромышленник на…

— Какой актер! — воскликнул Роуз, не давая Порсупаху завершить свою пламенную речь. — Какая потрясающая игра! Впрочем, согласен, теоретически существует возможность того, что вы и в самом деле — парочка придурковатых туристов и контрабандные сигары курите только по одной беспечности своей или, положим, дали на лапу какому-нибудь местному чинуше. Однако в последнем случае сумма взятки должна была бы составить сумму просто фантастическую. Но… все может статься. Если так, то заранее приношу свои извинения за то, что сейчас с вами проделаю. Уж не обессудьте. А пока…

Доминик нажал какую-то кнопку. Тотчас послышался скрип открываемой двери и в огромном проеме появилась фигура высокорослого мужчины с обнаженным мускулистым торсом и черным колпаком на голове, в каковом уборе были сделаны прорези для глаз и для рта.

Киттен собрала все свое мужество и рассмеялась.

— Вот это маскарад! Аж мороз по коже… Хотя, дед, знаешь, от твоего ката сильно воняет ветошью. Ну к чему эти фокусы?

— Что поделаешь, — развел руками Доминик и добродушнейшим образом улыбнулся, — я приверженец старинных традиций. Думаю, это довольно справедливо, ведь на вас, на молодежь, не угодишь, хоть тресни!

Обряженный в заплечных дел мастера мужчина подошел к Киттен, катя перед собой какой-то скрипучий столик, на котором красовался весьма вместительный железный ящик. Столик остановился в головах у Кай-Сунг, а из ящика детина принялся извлекать различные хирургические инструменты, жестко поблескивавшие при свете ртутных ламп.

— Э-э, дедушка, пытать будете? — съехидничала Киттен. — Фу, пытки — это очень нехорошее занятие. Впрочем, — переменила она тон, — если ты, старый пердун, настаиваешь на таком кретинизме, то я могу предложить тебе что-нибудь поизысканнее всего этого лома. Нельзя же столь бессовестно плестись в хвосте передовой технической мысли! А еще хвалился своим могучим воображением…

— Поверь, птичка, — осклабился старикан, — в этих стенах гащивали эстеты и похлеще тебя и тоже кричали, что отказываются подвергаться не вполне созвучной запросам их нежных тел экзекуции. Кипятились жутко: подай, дескать, им чего-нибудь посвежее, попикантнее, а то все членовредительство да членовредительство. Но я быстро остужал их прогресситский пыл. Я говорил, что в рассуждении пыток свято придерживаюсь традиции, насчитывающей уже не одну тысячу лет, и воздерживаюсь от новомодной химии, предпочитая ей задушевнейшее усекновение пальчиков на ручках и на ножках или что-нибудь вроде того. Гости, как правило со мной соглашались, что и не удивительно, ведь человеколюбия мне, дочка, не занимать. Вот ты говоришь — ветошь, а между тем набор этих вот инструментов — игрушка крайне дорогая. И ни малейшей опасности того, заметь, что в организм жертвы будет занесена инфекция.

— Да, я как только увидела тебя, так по глазам сразу поняла: добрый старичишко и очень заботливый!

Киттен говорила, задыхаясь от бессильной злобы. Она дернула ногой, пробуя крепость узлов на лодыжке.

— Тебе, детка не разорвать путы. Эти веревки сучили самые усидчивые транксы на Кампусе. А что до хирургического скарба, то присмотрись повнимательнее и ты увидишь, что на каждом инструменте выгравировано клеймо той или иной эльворской лаборатории. Надеюсь, тебе известно, что именно на Эльворе — средоточие самого совершенного оборудования для клиник и госпиталей? Вглядись, как сверкает вот этот скальпель! Он красивее, чем Альтеклер!

Киттен смотрела куда угодно, только не на пакостные железяки. Для ознакомления со всей этой мерзостью ей хватило одного-единственного взгляда. Там, где Роузу сияла красота, бедной девушке, прямиком из черной дыры паскудного ящика, зияла срамота. Несчастная содрогнулась. Что делать, бывают ситуации, когда даже опытным оперативникам делается отчасти не по себе!

— Насколько я понимаю, — сухо заметила Кай-Сунг, — передо мною совершенный импотент!

— Это ты о нем? — кивнул Роуз на инквизитора.

— О тебе, дедуля, о тебе. Мне представляется, что посредством истязания невинных ты загоняешь в глубь своей ничтожной душонки сексуальные позывы. Это называется «сублимацией».

— Ах, как нас изящно оскорбляют! — захлопал в ладоши Доминик. — Как остроумно ты меня поддела! Я читал учебники по психоанализу, милочка. Твое заключение обо мне верно лишь наполовину. Заметь, что проведение экзекуции я предоставил вот этому молодому человеку, которого едва ли кто дерзнет обвинить в половом бессилии. Именно к нему будут обращены все твои мольбы. Между прочим, он очень настойчиво добивался у меня права истязать тебя собственноручно. И я с удовольствием сложил с себя сию обременительную, но отрадную обязанность. Видишь ли, по ходу пытки у меня неизбежно возникают проблемы, особливо с такими симпатичными жертвами: я очень увлекаюсь, забываю об утилитарной стороне дела и, разумеется, все порчу. Этот парень куда терпеливее, но нередко и отдается любимому делу целиком. Не забывай также о том, что мой юный коллега подходит к труду творчески, с приличествующим молодости жаром! Разумеется, относительно сегодняшнего мероприятия он был детально проинструктирован, дабы недостаток личного опыта вполне компенсировался мудрыми указаниями наставника.

Киттен слегка повернула голову и с ужасом посмотрела на плечистого роузова пестуна. Девушка почти бессознательно напустила на себя вид ни в чем не повинной, беспомощной и бесконечно доверчивой девицы, надеясь, что грозный экзекутор в конце концов смягчится.

— Я давно хотел взрезать какой-нибудь прелестнице ее нежный животик в области лобка, причем взрезать без применения анестезии, являющейся не более чем досадной помехой при такого рода операциях. И вот сегодня, надо полагать, желание мое осуществится!

Молодой человек, по-видимому, сказал все, что намеревался сказать и, поигрывая длинными хирургическими зажимами, сбросил с головы колпак.

Это был Рассел Кингсли.

— Отдохни немного, Майджиб, — сказал Хаммураби, посмотрев в окошко низко летевшего над водной гладью аэромобиля. — Едва ли Роуз предпримет какие-либо неосмотрительные меры, грозящие ему потерей прибылей. Он стар, но не глуп. Наш козырь — в небе, за тысячу миль отсюда. Старичишке не удастся добраться до хранящегося на «Умбре» порошка.

— Пусть так, — ответил Такахару, — но я бы чувствовал себя спокойнее, если вы забыли об опасной идее личного свидания с Домиником и просто связались бы с ним по коммуникатору.

— Э-э, Мадж, он не поверит ни единому слову. Если станут говорить с «Умбры». Конечно, можно было не лететь самим в его логово, а предложить встречу на борту нашего судна, но этому старому лису не нужно так доверять, мало ли пронесет чего… Ему нужны весомые доказательства серьезности моих намерений? Пожалуйста, я предоставлю их явочным порядком!

В виду острова Такахару сбавил скорость взятой напрокат тачки и стал выбирать удобное местечко для посадки. Скучавший от бездействия Хаммураби пялился в окошко и отмечал про себя, что крупные вечнозеленые растения спускались почти к самой воде, где передавали эстафету косматым густо-бурым водорослям. Подобную картинку капитан наблюдал и на прочих островах архипелага, включая Уилле Лендинг (остров, где располагалась столица). Ничего удивительного: всякой растительности в экваториальных областях надлежит быть гуще и разнообразнее, чем в любых других климатических поясах.

Посадочная площадка находилась рядом с небольшой естественной бухтой. Хаммураби и Такахару заприметили на ней несколько воздушных судов, среди которых отыскался даже один транспортный корабль весьма внушительных размеров.

Когда аэромобиль Малькольма и Майджиба стал заходить на посадку, в кабине послышалось жужжание коммуникатора. Такахару включил канал связи. Крохотный экран дисплея вспыхнул, но никакого изображения на нем почему-то не появилось.

— Эй, вы, в голубом болиде, назовите себя и отчитайтесь в цели визита!

Мэл наклонил голову так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с камерой видеопередатчика и заговорил в микрофон:

— Малькольм Хаммураби, владелец и капитан транспортного звездолета «Умбра». Мне необходимо лично увидеться с Домиником Роузом. По делу, срочно! В согласии с предварительной договоренностью я и мой пилот прибыли сюда безоружными.

Мадж и Мэл ждали ответа. Вентиляторы аэромобиля гудели, как рой пчел.

Вскоре на экране появилась легкая рябь, потом какие-то полосы, потом снег и наконец — мятая физиономия некоего средних лет джентльмена, старавшегося выглядеть свежим и бодрым.

— Вы прилетели слишком рано, капитан. У сэра Доминика Роуза в настоящую минуту — совещание. Впрочем, мне приказано заняться вашей посадкой. Его светлость не может встретить вас лично, но не беспокойтесь, вы очень скоро будете доставлены в резиденцию сэра Роуза. Прошу вас, садитесь на третью полосу!

Экран погас сразу, как только с него исчезла рожа диспетчера.

— Ловок сукин сын! — с укоризной заметил Такахару. — Мне кажется, он во многом смахивает на своего хозяина.

— Разве ты видал когда-нибудь Роуза? — удивился Мэл.

— Нет, но его репутация мне отчасти известна. Однажды один мой хороший знакомый купил у одного из дилеров Лорда ампулу триацина, надеясь с помощью этого препарата вылечить своего любимого шпица от подагры. В ампуле оказались чернила.

Старпом сбросил газ, и аппарат легко обогнул небольшой кратер потухшего вулкана, высившегося у самого причала.

— Бедная собачка издохла, — добавил Мадж.

— Если честно, старина, — признался Мэл, — я не видел Роуза уже целую вечность, однако уверен, что он не сильно изменился. Знаешь, весьма любопытный тип. Обычно к старости люди начинают бояться смерти. Не таков Доминик. С годами он не только не сделался благочестивее, но даже, пожалуй, развил в себе прежние дурные наклонности. Видимо, адовы муки ничуть не пугают его.

— Ну, коли так, капитан, — усмехнулся Такахару, — в настоящее время Роуз наверняка утратил уже всякое представление о нравственном законе. Неужели вы полагаете, что с ним можно иметь дело?

Хаммураби пожал плечами.

— Пока что у меня нет другого выхода. Как говорится в Святом Писании, «объем органической материи во Вселенной так относится к объему этой последней, как масса плевка относится к массе Океана». Впрочем, к чему это я?.. Ну да ладно. Словом, Мадж, к людям вроде Доминика следует относиться как к неодушевленным предметам. Тогда легче строить планы касательно таких людей, да и вообще — легче общаться с ними. Гм, вот и посадочная полоса!

Такахару виртуозно развернул судно, увеличив тягу заднего правого движка, и мгновенно выпростанные из фюзеляжа колеса коснулись пластикового мата, лежавшего прямо на песке. У телескопического трапа друзей ожидал высокий юноша, очень стройный, почти худощавый. Он казался даже чуть выше Мэла, а уж старпом рядом с таким провожатым выглядел просто коротышкой. Хаммураби бросились в глаза рыжеватые кудри юноши, смуглый цвет кожи, открытое мальчишеское лицо.

Хлопец подал было руку капитану, намереваясь помочь тому выползти из кабины, но потом осознал свою бестактность, заложил десницу за спину и густо покраснел.

— Виноват, сэр! Мне, признаться, раньше никогда не приходилось встречать столь важных гостей.

— Ерунда!

— Мне поручено проводить вас в резиденцию его светлости.

— Прекрасно. Мы договорились с Домиником, что пилот будет ждать меня на борту аэромобиля,

— Как вам угодно!

Малькольм помахал рукой Такахару, внимательно наблюдавшему за беседой, и тот немедленно выключил двигатели. Летательный аппарат, нервно сотрясавшийся до сего момента, мгновенно затих.

Мэл повернулся к безусому, желторотому гиду и тотчас вздрогнул: скорее от неожиданности, чем от ужаса. Обильные позументы на правом плече молодца оказались не просто клубком золоченой тесьмы: они были живые!

Тесно смеженные крылья привольно раскинулись на обе стороны и, точно початок из кукурузных листьев, вылущилась из этих крыльев длинная шея. Плоская, треугольной формы голова венчала ее. Широко распахнутые шафранные буркалы уставились на капитана. Тот слегка попятился и протянул было руку к бластеру, болтавшемуся обычно у пояса, но вспомнил, что не взял с собой оружия. Что же делать?

— Не волнуйтесь, сэр, — поспешил успокоить Мэла юноша. — Малышка не сделает вам ничего плохого. Она не опасна. Я ее приручил! — Тут добрый молодец ласково покосился на свою питомицу и принялся осторожно почесывать ей шейку. Покладистая рептилия тотчас сложила мерзкие кожистые крылья, смежила от удовольствия веки и приняла прежнее расслабленное положение. — Ну вот видите! — обезоруживающе улыбнулся паренек. — Она — просто душка. Она, конечно, с некоторой опаской относится к незнакомым людям, но никак не более того, поверьте!

— Ну хорошо, идем.

— Идемте, да-да! — спохватился юнец и махнул рукой в сторону какой-то неясной сопки. — Резиденция во-о-он там! Если вы…

Мэл старался идти в ногу со своим проводником, но все же держался подальше от той твари, что мирно дремала на плече у парнишки.

— Ведь это летающая рептилия, не так ли? С Аласпина, да?

— Да, сэр. Но как вы опознали мою девочку? Насколько мне известно, подобные рептилии весьма редки и их почти невозможно встретить вне привычного ареала!

— Вот я и говорю, что впервые вижу эту змейку вживе. Признаться, вы меня озадачиваете, мой юный друг. Неужто вам не приходилось слышать, что выделяемый вашей малышкой яд смертелен для человека?

— Я прекрасно осведомлен об этом, — спокойно сказал парнишка, нимало не замедляя шаг. — Если яд попадет в открытую рану или в глаза, смерть наступит в течение двух-трех минут. Если яд поражает открытую поверхность кожи или оказывается у вас на одежде, то агония длится несколько дольше. Более того, слюна моей воспитанницы обладает прекрасными коррозийными качествами. Ученые создали ряд противоядий, но возможность того, что жертва получит хотя бы одно из них до наступления смерти, крайне невелика. Эти рептилии нападают обычно внезапно и времени для оказания помощи пострадавшим практически не остается.

— Очень интересно, — пригорюнился Мэл, — но что-то мне не приходилось слышать о том, что их можно приручить!

— Все говорят, что это невозможно, — согласился юнец, — и тем не менее, моя малышка всегда рядом со мной. Сколько себя помню, она всегда была моей верной спутницей!

Парнишка и капитан шли территорией поместья, представлявшего собой комплекс различных сооружений в неоландскейпском стиле. Архитектор удачно использовал рельеф местности и пышную окрестную растительность, сделав все постройки естественной составляющей ландшафта. Здания были надежно укрыты от посторонних глаз как с воздуха, так и с моря. Иззелено-коричневые домишки имели неправильную, зачастую весьма причудливую форму, благодаря чему, с лесом образовывали единую массу. Поражало почти полное отсутствие окон в этих строениях. На фоне леса и выжженной земли четко выделялась только одна наблюдательная вышка. Она была тонкая, как игла. Наверху размещалась небольшая полусфера, истыканная разнообразными антеннами. Малькольм догадался, что его аэромобиль засекли задолго до того, как тот появился в зоне прямой видимости.

— Его светлость принимает столь серьезные меры по охране своей обители, — рискнул заметить Мэл, надеясь получить хоть какую-нибудь информацию от простоватого по виду проводника, — что это довольно трудно согласуется с его мирным ремеслом.

— Возможно, вы и правы, сэр, — отозвался паренек, — но мне не следует судить о таких вещах. Я совсем недавно поступил в услужение его светлости. Кстати, меня зовут Филипп, — внезапно представился гид и немедленно вернулся к прежнему своему рассуждению. — Так вот, мне известно, что у его светлости есть много недоброжелателей, которые ликовали бы, случись с сэром Домиником какие-нибудь неприятности. Именно поэтому мой хозяин так осторожен. А вообще-то — они довольно интересная личность!

— Вам не откажешь в проницательности, мой друг, — сказал Мэл, жадно вглядываясь в бесхитростное и спокойное лицо собеседника. — Однако вы не слишком походите на человека, которого Роуз взял к себе, как вам случилось обмолвиться, в услужение. Скажите, в чем состоят ваши обязанности, мм-м? И должен заметить, что у вас очень сильный иноплеменный акцент!

— О, это хорошо мне известно, сэр. Я недавно приехал на Реплер…

— Черт возьми, что же у тебя за акцент, а? Никак не могу определить.

— Каждый ищет себе работу по плечу. Там, где способен ее найти. Я и не знал вовсе, когда нанимался, что устраиваюсь на работу к его светлости. Зато уж со своими обязанностями я справляюсь отлично!

— А в чем же состоят твои обязанности? — поинтересовался Мэл.

— Ну, следить за этим делом, сэр… Должность называется «ученик сантехника». Нужно ли говорить, что я до беспамятства влюблен в свое ремесло и надеюсь очень скоро из жалкого подмастерья превратиться в настоящего мастера! Убежден, блистательное созвездие золотарей в недалеком будущем пополнится маэстро Филиппом Великолепным. О, какие бездны открылись мне в выгребах его светлости! Уже одно то, что сподобился созерцания этих бездн, позволит мне войти в славную когорту величайших ассенизаторов! Воистину я имею дело с веселыми материями. Однако, — тут паренек несколько смешался и отчасти побагровел, — не всеми мое ремесло чтится столь высоко. Уверен, например, что его светлость послали меня встречать вас только для того, чтобы оскорбить этим знаменитого капитана Малькольма Хаммураби!

— Не переживай, парень! — хохотнул Мэл. — Я человек толстокожий, и оскорбить меня нелегко. Впрочем, с той минуты, как я увидал на твоем плече эту летучую гадину, чьи не то что укусы, а и плевки смертоносны, мне уже нет дела ни до чего, тем более до злокозненности его светлости.

Беседуя вышеозначенным манером, Малькольм и Филипп приблизились к некоему зданию, которое было замаскировано так виртуозно, что казалось частью холма, на коем располагалось. Судя по архитектуре, строение не предназначалось для каких-либо вспомогательных целей. По-видимому, это был обычный жилой дом.

Филипп коснулся ладонью иззелена-бурой стены, и перед путниками с шипением раздвинулись массивные двери. В глубине открывшегося прохода виднелись какие-то зеркала в тяжелых бронзовых рамах. По полу стлалась синтетическая ковровая дорожка. Капитан и его проводник переступили порог дома.

Коридор сильно петлял, одновременно уходя все глубже и глубже под землю. Мэл и Филипп миновали несколько дверей с электронными пропускными устройствами. Некоторые двери были так хорошо закамуфлированы, что различить их представлялось довольно трудным даже с двух шагов. Мэл догадался, что вся эта система предназначалась специально для того, чтобы сбить с толку посетителей, особенно новичков. Бесспорно, система себя вполне оправдывала.

Через некоторое время Филипп и Хаммураби вошли в средних размеров комнату, обставленную довольно изящной мебелью в стиле ампир. Однако внимание Мэла привлек элегантный старинный телевизор. Судя по всему, он не функционировал, но зато одни колесики, на коих аппарат катался по тумбочке, стоили целое состояние. Что же касается стоимости всей вещицы в целом, то тут капитану пришлось изрядно напрячь свое воображение.

— Вам приказано подождать здесь, сэр, — сказал гид. — Его светлость скоро прибудут.

Когда юноша собрался уходить, Мэл остановил его и с чувством пожал руку. Паренек успел расположить к себе капитана.

— Приятно было познакомиться с тобой, дружок. Если когда-нибудь тебе захочется побывать в космосе, мой звездолет «Умбра» — всегда готов принять тебя на борт. «Умбра» значится даже в самых захудалых каталогах, так что ты при желании сможешь без труда отыскать Хаммураби!

— Я мечтал стать пилотом космического корабля! — воскликнул юнец. Внезапно его лицо омрачилось, он как будто сделался гораздо старше своих лет. Впрочем, Филипп скоро оправился и с прежней безмятежностью глянул на капитана. — К сожалению, — сказал гид, — теперь, когда ваше предложение мне хочется принять с особенным жаром, я занят иными делами. Возможно, я и слетаю с вами в космос, если мне удастся в ближайшее время уладить кое-какие проблемы!

Гид улыбнулся своей открытой, ясной улыбкой и вышел из комнаты, оставив Мэла одного.

Хаммураби некоторое время смотрел на захлопнувшуюся дверь, затем направился к телевизору, что поразил его невероятной архаичностью. Капитан стал рассматривать аппарат, сокрушаясь о том, что не смыслит ничего в такой важной сфере бизнеса, как торговля антиквариатом. Когда Малькольм попытался снять заднюю панель ящика, крепившуюся посредством зажимов, и посмотреть, сколько в его утробе драгоценных старинных деталей, в комнату через потаенный ход ввалился Роуз.

— Добрый день, капитан Хаммураби! — проскрипел делец, протягивая руку для приветствия. — Вас часто поминают в торговых кругах, и нельзя сказать чтобы недобрым словом.

Мэл осторожно стиснул костлявую пясть старичишки и мгновенно почувствовал себя так, как если бы запустил свою необоримую длань в навозную жижу. Не ожидая приглашения, владелец «Умбры» плюхнулся в громадное кресло, обтянутое гобеленом ручной выделки, который уже сам по себе стоил около тысячи кредиток.

— Вы не будете возражать, — осведомился Роуз, — если я что-нибудь закажу вам, капитан? Какие напитки предпочитаете? Прохладительные? Или что-нибудь покрепче? А может быть, вы желаете приятно провести время в обществе очаровательной юной красотки? Только скажите, у меня есть на примете несколько жриц любви. Смею вас уверить, девушки постигли наисокровеннейшие глубины ремесла…

— Почему бы вам не предложить кубешник винта? — с ухмылкой прошептал Малькольм, решив, что ринется в бой первым и не даст противнику даже опомниться, пока тот не сдастся. — Только не делайте вид, что вы напуганы или удивлены! Вы же знаете, что ваш товар у меня. Вам известно также и то, что я уразумел, каким образом действует винт. Итак, давайте говорить начистоту, без всяких околичностей, эвфемизмов и нарочитого блуждания в потемках. Я всегда ценил в партнерах прямоту. Кстати, время у меня в обрез. Тоже ведь резон, не так ли?

— Истинные ценности тускнеют нынче, тускнеют, — сокрушенно вздохнул Роуз. — Молодежь игнорирует прелести игры, в правилах которой, между прочим не смыслит ни аза. Все куда-то торопятся, спешат, всем неймется сколотить капиталец… Ну да ладно, начистоту так начистоту: сколько вы просите?

— Я не продаю этот товар!

— Да полно вам, капитан! — захихикал престарелый деляга, мотнув своей плешивой и складчатой, как у мастифа, башкой. — Все, решительно все продается и покупается! Уж мне ли не знать об этом? Да и вам, Малькольм, стыдно нести такую околесицу: вы же прекрасно знаете, что все ваше существование напрямую зависит от того, насколько ловко и умело вы набьете цену себе и своему экипажу перед заключением очередного контракта на транспортные перевозки. Вы пытаетесь продать себя по самым высоким тарифам. А теперь смеете утверждать, что какая-то жалкая склянка, лежащая у вас, например, в кармане, почему там не продается!

Последние слова Роуза заключали в себе откровенную издевку и презрение к собеседнику.

— Я не собираюсь пикироваться с вами, Роуз, или заниматься никчемным теоретизированием касательно моральной окраски того явления, что зовется куплей-продажей. Тут вы гораздо опытнее меня. Это во-первых. Во-вторых, пустопорожняя болтовня неизменно вызывает у меня приступы тошноты. Я не люблю всевозможные метафоры и смысловые отягчения на самых обыденных репликах. Вдруг мне случится ляпнуть что-нибудь не так? Тогда я буду связан по рукам и по ногам собственным оплошным замечанием. Мне этого отнюдь не хочется. А хочется мне примерно следующего: я хочу, чтобы вы, Роуз, полностью прекратили торговлю винтом! Я хочу, чтобы вы уничтожили весь запас этого наркотика и передали Церкви полный список известных вам потребителей дури. Мелкие толкачи и дилеры пусть спят спокойно. Главное, чтобы спаслись те, в чьих организмах обратимых изменений еще не наблюдается. Наконец я хочу, чтобы вы сделали все от вас зависящее — уверен, вы обладаете колоссальным влиянием в сфере наркобизнеса! — для полного прекращения производства винта и уничтожения сырьевых запасов, как растительных, так и синтетических!

— Очень интересно, — небрежно обронил Роуз, угощаясь крошеным шоколадом с серебряного блюдца, и добавил: — Мне нравится, капитан, исключительная неординарность выдвигаемых вами требований! Хвалю, хвалю!

— К черту похвалы! — с горечью воскликнул Хаммураби. — Я уже говорил, кажется, что не склонен вступать в словесную битву…

Мэл не выдержал и с досады грохнул кулаком по столу. Стол жалобно застонал.

Роуз доел шоколад и кокетливо облизал пальчики.

— Прошу прощения, любезнейший, но на альтруиста вы мало походите!

— В характере каждого человека содержится много переменных величин, Роуз. Время от времени случается даже, что кто-нибудь возьмет и совершит вполне приличный поступок.

— Вот уж чего бы мне не хотелось, так это геройствовать, — лениво протянул старик.

— Некоторые переменные величины, — невозмутимо продолжал Хаммураби, — находятся на одном и том же участке спектра. В обмен на возможные потери будущих доходов, которые пока что всего лишь, подчеркну, гипотеза, вы получите от меня всю остальную дурь: твип, шифтру, валтурний-А и т. д. Власти ничего не узнают о нашей договоренности. В качестве гарантии я отошлю личное обязательство независимому брокеру. Кроме меня есть еще только одно существо на «Умбре», которому известно, что в действительности находится в ящике со специями, но это существо не вымолвит ни словечка, если не получит на то прямых моих указаний. Записи химического анализа тех веществ, что помещены во флаконах, будут вышвырнуты из памяти бортового компьютера. Я лично позабочусь об этом!

— Спору нет, вы очень добры, капитан! Но что случится, если я не приму ваших условий?

— Тогда я отправлюсь прямиком к кардиналу в Реплер-Сити, вручу ему наркотики и сообщу все, что мне известно касательно их происхождения, распространения и перевозок. Конечно, ни в коем случае не забуду упомянуть о том божьем одуванчике, который владычествует над этой дурью!

Роуз довольно спокойно сидел в кресле и улыбался, одни мозги у него лихорадочно работали. Малькольм старался разгадать, почему старик реагирует на слова именно так, а не иначе. Напускное ли спокойствие? А что если произошли какие-нибудь загадочные события, и деляга вдруг начнет козырять ими? Поживем — увидим…

Роуз пристально разглядывал пальцы на своей левой руке. Потом, словно бы очнувшись, воззрился на пальцы правой, как будто хотел удостоверить, что они ничуть не хуже собратьев.

— Придется несколько изменить сценарий, мой дорогой капитан. Уж если вам так хочется играть роль храбреца и героя…

— Опять пустые слова? — грозно насупил брови Хаммураби.

— Вовсе нет. Просто мне хочется испытать вас, посмотреть как вы поведете себя в неожиданной ситуации. Ну, предположим, некая девушка попала в беду и ей требуется немедленное вспомоществование. Результаты, думаю, будут весьма поучительны. Когда я вошел в комнату, вы рассматривали этот замечательный памятник телевизионной техники XX столетия. Аппарат фирмы «Виктор». Подобно мне самому, внутренности сего агрегата давно уже достигли стадии распада. Натурально, начинку пришлось заменить на более современную. Взгляните, вам будет интересно…

Роуз достал карандаш из кармана брюк и нажал на одной из граней какую-то кнопочку. На экране телевизора мигом появилось объемное изображение. Более чем привлекательная обнаженная девица лежала привязанной к грубой дощатой скамейке. По правую руку от несчастной некое трудноопределимое существо тщетно пыталось вылущиться из глыбы затвердевшей желтоватой пены, покрывавшей тело пленника на две трети. Мэл нередко листал торговую энциклопедию, и посему ему не составило труда опознать в енотоподобном субъекте обитателя планеты Томус. Крайне симпатичный молодой человек, оголившийся до пояса, занес над телом девицы как-то странно поблескивавший инструмент.

— Извини, Рассел, что я ненадолго покинул тебя, — буркнул Роуз в торец карандаша. — Надеюсь, ты уже приступил к операции?

Молодой человек заулыбался во весь экран.

— Я как раз собираюсь сделать это, дядюшка Роуз. Пришлось немного отвлечься. Всегда, знаете ли, любопытно поговорить с жертвой!

— Понимаю, — закивал головой старик. — Однако мне кажется, что тебе придется несколько усовершенствовать методику. В наши планы необходимо внести определенные коррективы. Видишь, у меня здесь гость?

Рассел слегка подался вперед.

— Да, вижу. Наши развлечения ему тоже по вкусу, не так ли? С виду парень здоровый!

— К сожалению, Расс, он не из нашей компании. М-да… Будь так любезен, дружок, учини что-нибудь попикантнее над прекрасной дамой. И пусть она отзывается на твои ласки как можно горячее, понял? Давай…

Кингсли нагнулся над девицей и заработал своим странно посверкивавшим орудием. Торс парня загораживал большую часть экрана, и нельзя было понять, что именно происходит с девушкой. Очень скоро однако раздался зычный вопль, длившийся несколько секунд и затем перешедший в долгий задышливый кашель. Все эти звуки, несомненно, производила прекрасная, как изволил выразиться старик, дама. Прекратив кашлять, она, на диво, затейливо выругалась, что отчасти обескуражило Мэла. Такие ругательства сделали бы честь самому залихватскому бродяге и хулигану. Рассел опять закопошился над притороченным к скамье свеженьким тельцем, и опять повторились вопли, кашель и брань.

— Прекратите немедленно! — заявил Хаммураби.

— Остановись, Рассел, — тотчас прокричал в карандаш Доминик, — пока что хватит. Не увлекайся особенно, а то испортишь бедняжке наружность!

Воцарилась тишина.

— Выключи телевизор, старик, — тихо попросил Мэл. — У тебя же в руке пульт дистанционного управления. Нажми кнопку.

Роуз ухмыльнулся, как-то затейливо повертел карандаш в руке и потом сунул его в карман. Тотчас старику вспало нечто новенькое на ум, он вынул карандаш обратно, хотя выводить изображение на экран не торопился.

— Боюсь, милый Рассел, мне придется на время пресечь твои забавы! Не расстраивайся, сегодня вечером я обещаю тебе настоящее зрелище. Конечно, я знаю, как ты мечтал об этой операции, но огорчение скоро пройдет, верь мне…

— О, дядя Роуз!..

— Дела, мой юный друг, дела, — пропищал в микрофон старик, после чего переговорное устройство вновь оказалось выключенным и спрятанным в карман. — Ну что, — обернулся к Мэлу Доминик, — меняемся или нет? Неужто вы даже не хотите узнать, кто была эта девушка.

— Нет, — кратко ответил Хаммураби. — Я узнаю о том, кто она, чуть позднее и, поверьте, без вашей помощи.

У капитана явно не было желания беседовать с Роузом.

— Не понимаю, что вам мешает сделать это сию минуту. А впрочем, не хотите — как хотите.

Роуз довольно гадко захихикал, как бы давая понять, что победа в настоящей схватке осталась за ним. Мэл стиснул кулаки с такой силой, что побелела кожа на костяшках пальцев.

— Теперь о порядке обмена, — деловито затараторил старик. — Я человек практичный. Вам, дружище, лучше избегать различных осложнений в отношениях со мной. Да и вообще всяких сложностей: чем проще, тем лучше. Ах да, чуть было не запамятовал! Вы должны гарантировать, что люди будут молчать обо всем том, что тут с ней происходило. Вам придется с ней не сладко: она — оперативник и выполняла особое задание органов, так что на мое условие едва ли согласится немедленно! Уж постарайтесь ей вправить мозги!

— Хорошо, — сказал капитан, не сводя глаз с телевизора.

Роуз сел за письменный стол и достал из его ящика записную книжку малого формата, с пневматической застежкой. Приведя нехитрое устройство в действие, старик раскрыл книжку на нужной странице.

— Итак, — сказал он, — я не думаю, что вы поручите кому-либо доставить товар прямо мне на крылечко, как развозят в городе готовые обеды. Вы получите адрес одного человечка, который живет неподалеку от космопорта в Реплер-Сити. Как только груз доставят ему в целости и сохранности и мой человек убедится в том, что ему ничего не угрожает, вы, капитан, вместе с юной оперативницей и ее причудливым напарником сможете забраться в аэромобиль и улететь отсюда. Кстати, настоящие специи, если хотите, оставьте себе: мало ли, пригодятся в хозяйстве! Да, позовите своего пилота и растолкуйте ему, как обстоят дела. Мои люди не станут чинить ему препятствий. Конечно, вы, капитан, можете попытаться удрать от нас, но предупреждаю сразу: ничего у вас не выйдет!

Помните, вас освободят только тогда, когда удостоверятся, что мой агент жив и здоров. Он должен быть здесь, у меня, прежде чем вы окажетесь вне пределов нашей досягаемости и попытаетесь сами или при помощи какого-нибудь патрульного судна перехватить беднягу. Даю вам слово, что выполню все пункты настоящего соглашения. Вы можете сколько угодно называть меня грязным типом, ни одному слову которого не нужно верить, но знайте: я честный грязный тип. Я никогда не стреляю в спину. По крайней мере — днем! Но уж потом я сделаю все, чтобы уничтожить вас!

— Вы очень любезны, — пробормотал Мэл, вставая. — Положим, вы и впрямь отпустите пленников, но как я могу гарантировать их молчание?

— Не давайте им, особенно девице, установить контакт с начальством в течение трех ближайших дней, и тогда я почту вас, капитан, человеком, вполне сдержавшим свое слово. По истечении же указанного срока пусть себе болтают. Церковь сообразит в чем дело. Никакой суд не станет вас преследовать. А к той поре я уже переберусь в новое местечко. Уже один тот факт, что столь неопытный следопыт проник в мои покои, говорит о крайней, их, покоев то есть, уязвимости. Очевидно, местное отделение разведывательной службы — черт бы побрал этих гнусных ищеек! — знало обо мне довольно много, хотя и не располагало неопровержимыми доказательствами вины старины Роуза…

— Дайте мне ваше переговорное устройство, Доминик, — попросил Мэл, — и я доложу своему старпому о намечающейся процедуре обмена. Он выполнит все мои наказы.

— А вдруг он подумает, что вы отдаете свои распоряжения под дулом бластера, а не по доброй воле?

— Едва ли, — нахмурился Хаммураби, — он знает, что в подобной ситуации я не окажусь никогда. Или бластер будет в моих руках, или я буду мертв. Я не склонен доверять людям, у которых в руках оружие. Такие люди зачастую действуют необдуманно. Хорошо, что вы не прибегли к помощи подобных остолопов. Мне хочется как можно скорее увидать эту девушку!

— Не волнуйтесь, с ней все в порядке. Кингсли, конечно, молод, но чертовски талантлив. Он не успел изуродовать бедняжку. Кстати, я позабочусь о том, чтобы вас поместили в одной с нею комнате. Такой расклад может даже оказаться для вас выигрышным. Я бы на вашем месте не преминул возможностью попользоваться прелестями оперативницы! Впрочем, эта симпатяга долгое время, думаю, будет не в настроении беседовать с кем бы то ни было. — Тут Роуз махнул рукой в сторону телевизора. — К сожалению, мой юный друг еще слишком неопытен. Он не приобрел пока что навыков немедленного подчинения жертвы собственной воле. Будь ты хоть семи пядей во лбу, такие умения приходят только в процессе долгих упражнений!