Земля Христа

2.

— Господин майор.

— Нуууу…

— Линайнен.

— Переключи.

В миниатюрных наушниках майора, спрятанных в его ушных раковинах, зашуршал голос лейтенанта Линайнена.

— Везде наши люди. Мы держим ущелье и склоны, никто ничего не заметил.

Не отрывая взгляда от системы трехмерных Проекций, под разными углами и различным образом представлявших расстилающуюся ниже поросшую лесом котловинку, майор, нехотя, бросил:

— А как там картерийцы?

— А как всегда. В конце концов: янтшары всегда янтшары, — Линайнен рассмеялся, повторив старинный рекламный слоган.

— Если чего начнется, немедленно докладывайте.

— Такчно.

Майор щелкнул пальцами, и сержант-связник тут же прервал сеанс.

Над котловиной лениво полз серый рассвет. Майор подошел к эскарпу, замыкавшему с северной стороны скальную полку, на которой размещался командный пункт. Он был замаскирован односторонними голограммами, представлявшими ту же самую висящую над пропастью полку, голую стену за ней — все пусто и не нарушено присутствием человека, но передвинутое вперед на шесть метров, что с расстояния в полмили заметить было практически невозможно — разве что кто нацелил в это самое место лазерный дальномер или же пригляделся к нему с помощью анализатора, вот только подобным оборудованием демайское антикоммунистистическое партизанское движение просто не располагало. А во всем остальном маскировка была совершенной, она даже поглощала тепло человеческих тел, спрятавшихся за голограммами; вместо него специальные приспособления эмитировали искусственное, практически ничтожное тепло камня, тем самым обманывая спутники и вводя в заблуждение возможных дотошных наблюдателей, имеющих очки, которые детектировали бы инфракрасное излучение. В этом тоже был пересол — ведь партизаны не имели доступа к столь чувствительной технике, они не располагали каким-либо космодромом, с которого могли бы выслать на орбиту искусственные спутники. Впрочем, охотники Союза их тут же сбили бы.

И как раз по причине этих вот охотников, уж слишком действующих сувениров периода Холодной Войны — чтоб их черт, ругался про себя майор — переброска Скальпеля должна была произойти в самый последний момент, так что все нужно было согласовать до секунды. Самое последнее, чего Данлонг и правительство Земли Сталина себе желали, было бы помощь вооружениями тем, кого они собирались завоевать — а если бы Скальпель на орбите подбил бы какой-нибудь истребитель союза, анализ его останков, проведенный учеными Союза, привел бы именно к такому выводу. Время начала операции было установлено заранее, так что нападающие должны были приспособиться именно к нему, ни о каких корректировках не могло быть и речи: Скальпель нужно было вывести на здешнюю орбиту в семнадцать минут седьмого плюс пять секунд; несколько поздновато, но ни одна из трех сталинских орбитальных Катапульт над аналогичной территорией Земли Сталина ранее не проходила. Майор посмотрел на время: 5:57. Еще двадцать минут. Нет, не любил он операций со столь напряженным расписанием.

Котловина обладала формой, приближенной к сориентированному по параллели эллипсу, меньшая полуось составляла около трех километров, большая — в два раза длиннее. Вся она заросла плотной, сбитой растительностью, практически джунглями; вся территория была усеяна складками, прорыта меньшими оврагами и ярами, в которых шумели ручьи, стекавшие в довольно-таки приличную речку, вытекавшую из котловины по юго-восточному ущелью. Помимо этого, отсюда можно было выйти и на запад, через узенький перевал к северному склону — единственному, который не был убийственно крутым.

Майор буркнул пароль, и микропроцессор контактных линз, покрывающих его глазные яблоки, сплюнул приказами, сжатыми в электромагнитные импульсы: зрение мужчины тут же сделалось нечеловечески резким. Майор начал неспешный осмотр котловины, высматривая любые признаки неестественного оживления в партизанском лагере.

Его маскировочный костюм не был украшен какими-либо идентификационными знаками или же нашивками ранга, равно как и у остальных солдат — они могли служить в армии любой из здешних стран. Весьма скрупулезно было прочесано их снаряжение в поисках лишних предметов, которые — в случае поражения — могли бы заставить задуматься партизан или же слишком много рассказать яйцеголовым Союза. Одного картерийца даже отстранили по причине уж слишком сложных операций, через которые тот прошел после какой-то ранней битвы — следы этих операций остались у него на теле и наверняка удивили бы проводящих его вскрытие демайских патологоанатомов.

— Майор Круэт?

— В чем дело, Фауэрс?

— До выхода Скальпеля осталось десять минут. Нужно выслать подтверждение.

— Подтверждение даю. И запрещаю пользоваться коммуникационными лазерами.

Круэт перенес взгляд на западный склон. Перевал был занят отряд лейтенанта Ленчинского (пять техников плюс взвод картерийцев под командованием сержанта Мерфи). У них было три Z-16 и два низкоэнергетических снайперских лазера — помимо, ясное дело, основного вооружения янтшаров. Из всех трех занятых людьми Круэта, эта точка была наиболее сложной для обороны. Перевал низкий, широкий, лес подходит к стене с обеих сторон. Поэтому было решено склон взорвать: вместе с лесом он попросту стечет в котловину — а потом любой взбирающийся по нему будет виден, словно на ладони. В свою очередь, отряд лейтенанта Линайнена (три дружины и четыре техника) получил задание отрезать партизанам возможность отхода через северный склон. На две третьих высоты тот был лишен растительности: сухая, каменистая плоскость. А вот картерийцами, окопавшимися на юго-восточной стороне, командовал сам майор. По теории, этот склон оборонять было легко — вот только он был основным и чаще всего используемым партизанами входом в котловину, так что после атаки Скальпеля, именно по нему большинство из них и попытается выбраться из ада. Майор не собирался рисковать: с Земли Сталина он привез «Цербера-1200» — самоходную, одаренную искусственным разумом смерть. Эта полуторатонная бестия одна могла остановить штурм роты танков старого поколения. Это чудо техники убийства и уничтожения было сконструировано на Земле Ханта; Мусслийцы продали Земле Сталина тысячу штук таких «зверушек» в качестве бонуса к тайне мозгового имплантанта за право в течение полувека эксплуатировать Сталинского Харона. Круэт мог оценивать, что одна такая машина была способна удержать овраг, но на всякий случай послал на склоны четыре дружины, пятая же — в качестве последнего обеспечения — расположилась за «тезеткой» с противоположного выхода. Майор Круэт был человеком систематичным, тщательным, чуть ли не педантом; он был способен убить за глупость и недосмотр, которые бы без особой причины выставили бы его людей на риск гибели. Солдаты, которыми он командовал, об этом знали (он сам постарался об этом), что придавало им своеобразное чувство безопасности: Круэт заменял им закон и богов — это он был справедливостью мира, который сам по себе, если не обязан, справедливым быть и не должен.

— Пять минут, сэр.

Полное уничтожение партизан — вот уже несколько десятков лет занозы в заднице Союза — представляло собой как бы жест доброй воли, и одновременно демонстрацию силы Сталинцев. Переговоры находились на стадии сдирания масок — Союз все еще не знал, с кем он, собственно, разговаривает. По оценкам специалистов полный перехват власти должен был произойти максимум через полтора года. Темп был и вправду рекордным. Для сравнения: Мусслийцы Землю Сто завоевывали почти что двенадцать лет, но до сих пор шли разговоры о каких-то восстаниях или организованном подполье. Земля Демайского представляла собой столь легкую добычу, поскольку на ней господствовал тоталитарный уклад, который буквально создан для закулисных завоеваний, поскольку сам из принципа удерживает население в состоянии постоянного завоевания, так что единственное, что нужно сделать истинному завоевателю — это сменить нескольких людей на верхушке властной пирамиды, тех самых, которые держат в своих руках власть абсолютную, и которые и так уже представляют для народа полную тайну. Когда после возвращения первых Разведчиков с только что открытой Земли Демайского разошлась весть, что коммунисты успели там захватить власть над всей планетой, в отделе гудели несколько дней.

Согласно анализов, представленных Бюро Поворотных Стрелок, Земля Демайского была эффектом довольно-таки поздней развилки: в 1901 году определенный негр из одного из племен Центральной Африки умер там на минуту ранее, чем был должен. (Нормой, ясное дело, была история Земли Сталина). Более глубинных, тонких и подробных прапричин так и не доискались, впрочем, они и не были столь важными. В любом случае, в результате этой безвременной смерти, сорока годами позднее Советский Союз, предводителем которого и был указанный Анатолий Демайский (отец поляк, мать украинка) — ни в коей мере слепо не верящий заверениям Гитлера — сам напал на Третий Рейх и разгромил его, в результате чего сфера его влияния достигла Атлантики. К тому же именно Советы, а не США, получили доступ к умам большинства замечательнейших физиков, работавших на немцев — и это тоже представляло собой производную тщательной, долгосрочной политики Демайского по отношению к науке и ученым. Не было Хиросимы, Нагасаки, не было и Ялты — зато был шотландский погром и Договор в Тананариве. К 1961 году одна лишь завоеванная императорской Японией Австралия не находилась под правлением Безошибочных. Теперь же майор Груэт получил задание ликвидировать последние очаги сопротивления; Сталинисты желали захватить всю Землю за один раз.

Заставляющим задуматься фактом было, что Иосиф Виссарионович Джугашвили, он же Иосиф Сталин, сделался повелителем российской империи только на одной из ранее открытых Земель, как раз на Земле Сталина — отсюда и ее название. Во всех остальных какое-то более раннее ответвление (к примеру, смерть того самого негра) такую возможность исключало. Долгое время шли дискуссии, не является ли наименование Земли именем наибольшего преступника в ее истории делом, по крайней мере, безвкусным. Но конвенция Объединенных Земель выбора не оставила: именно этот человек представлял собой существенное отличие. (Вторым заставлявшим задуматься фактом был процент Земель, существенным отличием которых были подобные человекоубийцы — он достигал семидесяти). В конце концов, название это было всеми принято; опять же, Сталин сейчас был уже в далеком прошлом. Опять же, мало кто бы протестовал против названия Земли именем Нерона — над пожаром Рима теперь уже смеялись. История ведь ни добрая и ни злая — история попросту существует.

Завоевание Землей Сталина доступа к этому миру, в завоевании которого Круэт сейчас и участвовал, без всякого сомнения, представляло собой громадный успех Обслуги Катапульт. Ведь Земля Сталина ни в коей мере не была самой богатой из всех независимых Земель, хотя именно на ней была сконструирована первая Катапульта, и как раз Земля Сталина (по причине глупости своих лидеров) задаром выдала секрет машины открытым вначале параллельным мирам — тем самым, теряя единственное преимущество, которым она располагала. Не была Земля Сталина и колониальной силой: она захватила всего лишь три Земли, из которых одна сейчас проходила период вторичного средневековья, на второй после ядерной катастрофы лишь ветер гулял под черным небом, затянутым тучами радиоактивной пыли; одна лишь Земля О'Лиета чего-то стоила, тамошние ученые в определенных областях перегнали даже Сталинцев, а запасы нефти все еще были обильными. Сама же Земля Сталина была бедной — по сравнению с такими державами как Земля Муссли или Терой. Сталинцы срочно нуждались в новых технологиях, в нефти, руде, в дешевой рабочей силе, в жизненном пространстве и плодородных землях. Им угрожал голод, угрожал кризис, угрожало неожиданное вторжение из других миров. Единственным спасением им казалась — снова же — Катапульта; они мечтали о следующей Земле: Картера или Ханта. Это была лотерея. Соотношение сил могло измениться ой как скоро.

Именно потому, сохраняя в тайне факт завоевания Земли Демайского, умело этим пользуясь — они могли получить весьма много.

Круэт размышлял, а сколько Земель было открыто на самом деле: ведь каждый думал именно таким образом.

Сержант Фауэрс подошел к майору и подал ему противогаз вместе с небольшим баллоном сжатого воздуха.

— Начинаем обратный тридцатисекундный отсчет, — сообщил он.

Круэт кивнул, отключил усиление линз, надел противогаз и черные очки.

Скальпель был катапультирован точно в указанное время. В соответствии с планом, он стабилизировал свой полет, вошел на стационарную орбиту и подал на поверхность сигнал: «Готов».

— Старт, — буркнул майор, и Фауэрс «хлопнул» по нематериальной клавише призрачного терминала — в котловину ударил гром.

Главный уровень партизанской базы располагался в восьми метрах под поверхностью грунта; мятежники могли бы защищаться весьма долго. Так что уничтожение базы было основной задачей Скальпеля. Чудовищной мощности луч его лазера резал землю словно масло; быстро и уверенно, по спирали, он направлялся к средине цели. Запрограммированную траекторию он преодолел в течение пяти секунд. После этого в титановом шаре спутника произошел взрыв; дюзы на мгновение плюнули огнем и, послушный алгоритму самоуничтожения, Скальпель рухнул в атмосферу, сгорая до неидентифицируемых остатков.

Подземная база партизан уже прекратила свое существование; а выше, на поверхности земли, безумствовал пожар. Котловина превращалась в огненный ад.

Майор позволил, чтобы огонь распространился практически на всю котловину, после чего выдал приказ:

— Поглотитель кислорода.

Загромыхало, и по крутой параболе в синеву вскарабкался сигарообразный снаряд. Через мгновение он взорвался: по небу молниеносно начало распространяться жирное облако. Майор отвернул кран баллона со сжатым воздухом.

Пожар погас в течение нескольких минут: облако — злобное и темное создание, разползшееся по небосклону — выпивало кислород, высасывало его из под себя, словно вампир кровь из жертвы.

Прежде, чем оно успело насытиться, Круэт приказал выпалить следующий снаряд.

И следующий.

И еще один. Потом он буркнул:

— Они ведь должны уже понять, что это не закончится.

Про себя он высчитывал, что противогазов и баллонов со сжатым воздухом было не более, чем у четырехсот-пятисот партизан. Часть из них погибла на базе. Все равно, оставалась еще приличная сила. Круэт считал, что поняв, будто облако так скоро не исчезнет, партизаны в панике бросятся к выходам из котловины, даже не слишком заботясь о вооружении — правда, по рождению и воспитанию будучи пессимистом, он готовился к регулярному штурму.

Где-то к северу раздался грохот.

В тот же самый момент сержант Фауэрс доложил:

— Направляются к перевалу. — И через пару секунд: — Северный склон, сэр.

Именно такую последовательность и программировал ранее компьютер — в связи с расстояниями. Через сорок секунд могли появиться первые беглецы, выбравшие дорогу через овраг.

Круэт перешел на восточную сторону полки.

Вот, появились.

Спрятавшиеся за персональными голографиками картерийцы начали регулярный, спокойный обстрел — появлявшиеся из леса силуэты падали уже после нескольких шагов. Выстрелов не было слышно: в стейрлсоны были встроены вакуумные глушители, это была последняя модель, только что выпущенная хантийской корпорацией «Стейрл Энд Сон» — фирма эта работала исключительно по заказу картерийцев, что издавна представляло собой предмет спора между ними и мусслийцами. Компьютеры прицелов пересылали преобразованные изображения на контактные линзы, покрывающие глаза солдат: любой их взгляд представлял для этих компьютеров приказ. Так что ни один из партизан не прошел и десятка метров.

А потом неожиданно в овраг вбежало несколько десятков вооруженных, хаотично отстреливающихся демайцев. Цербер посчитал, что ему самое время вступить в акцию. Раздалось сдавленное «Шштфуррхх!» — и партизаны медленно опали на землю в форме жиденького, алого дождика из крови, костей и плоти.

— Как дела у Ленчинского? — спросил Круэт у Фауэрса.

— Геройствует. Чуточку подождал и присыпал этим своим склоном пару десятков сволочей.

— Никаких неожиданностей?

— Не-а.

На сей раз невидимый Цербер воспользовался небольшой мощности лазером: невидимая для человека его игла выжгла меж глаз атакующих микроскопические дырочки: партизаны странным образом спотыкались и падали.

Картерийцы интенсифицировали обстрел.

С севера докатился протяжный, вибрирующий грохот.

— Что такое?

— Это Линайнен, господин майор. Демайцы откуда-то выкопали пусковые установки ракет «земля-земля».

— Блядь! Дай-ка мне его.

В ушах Круэта зашуршал голос лейтенанта; где-то на фоне тарахтели автоматы партизан, что-то ухало.

— Что там происходит, Линайнен?

— У этих сволочей где-то здесь оказался секретный арсенал. И теперь валят в нас из-за заслона.

— Справишься?

— Нам ничего плохого они сделать не смогут, а сами на склон не выйдут, потому что янтшары их срежут. Три… пять минут, и сами подохнут.

Через семь минут выстрелы на всех тех проходах окончательно прекратились.

Круэт подождал немного, рекомендовал выстрелить еще один поглотитель кислорода и отдал приказ отходить.

В первую очередь в пещеру должен был отступить «штаб» майора вместе с парой ящиков оборудования. Пещера проникала в глубину скалы за полкой метров на двадцать; пространство переброски — шар радиусом в два с половиной метра, проекцией которого на каменное основание был круг того же диаметра, отличающийся более светлым окрасом, поскольку количество предыдущих перебросок было непарным — размещалось точно посредине грота, чтобы избежать, в результате случайных отклонений, возможности, чтобы какой-нибудь несчастный влепился в стену. Начиная с тридцати пяти минут восьмого, каждые полминуты, Катапульта, расположенная в одной и той же точке на Земле Сталина, производила очередные переброски.

После приказа Круэта рядовой Лоон побежал вглубь пещеры, взял заранее приготовленный на пластиковой табличке распорядок возвращения (обозначенный символом «А-1», существовала целая дюжина вариантов), подождал, пока песчаный круг не исчезнет, положил табличку на поле переброски и быстренько отскочил — рядовой Лоон боялся Катапульт. Потом он же дал знак уже приготовившимся техникам; те подошли, а он расставил их возле круга, чтобы те могли войти в поле максимально быстро — такова была процедура.

Снова материализовался песок, расписание исчезло. Лоон отметил время; через минуту с момента появления подтверждения начнется серия переносов — по одному каждые девяносто секунд.

И снова — песчаный круг исчез, вернулся камень, на котором стояла зеленая пирамида.

— О'кей, пошли, — скомандовал Лоон, и техники со своим электронным ломом вступили в поле Катапульты.

То же самое происходило в подобных точках переброски на северном склоне и западном перевале.

Майор Круэт, стоя возле входа в пещеру, следил за четким выводом дружин картерийцев из ущелья. Эти знаменитые солдаты в своем полном облачении практически не походили на людей, разве что числом конечностей и общими очертаниями фигуры. Одно одевание, подготовка к акции занимало у них пару часов. Сначала, на голое тело, они надевали легкий, прозрачный комбинезон — рафинированный продукт хантийской биотехнологии, поддерживающий постоянную влажность, температуру, замыкающий всяческие раны, задерживающий любые кровотечения. На все это надевались сложные комплекты усилителей движений, одновременно предоставлявших дополнительную защиту. Потом уже собственно панцири. На них надевался маскировочный костюм. Потом шло вооружение: базовое, вспомогательное, сотня других штуковин; на спине, на уровне почек, небольших размеров баллон с воздухом, достаточным для недели форсированного марша. Одежда картерийских солдат была полностью герметичной, защищающей от приличной дозы облучения. Сапоги — высокие, тяжелые — представляли собой часть комбинезона; кисти рук были закрыты толстыми перчатками, снабженными незаметными невооруженному глазу механизмами, которые сам Круэт считал излишними (например, точечный осветительный лазер). Голову покрывал яйцевидный шлем, в свою очередь закрытый капюшоном маскировочного комбинезона. Верхняя часть лица была скрыта за зеркальной маской, в которой скрывались системы прицеливания — последний их слой представлял собой контактные линзы: янтшар мог глядеть на поле боя десятками способов, из которых человеческий даже и не был первым в списке. Нижнюю часть лица прикрывал противогаз с дополнительной защитой, поскольку противогаз представлял собой самое слабое место — из него выходил шланг к невидимому под комбинезоном баллону с воздухом. Так что закрыто было все, до самого последнего квадратного сантиметра тела. Если бы лет сто — сто пятьдесят тому назад на Земле Сталина появились подобные чудища, люди убегали бы от них с воплями.

Распространено было мнение — и очень верное — будто наемный солдат, сражающийся за деньги или по другим причинам, важнейшей из которых не является культурная обусловленность и личное отношение к делу, за которое сражаешься, не стоит ничего по сравнению с солдатом регулярной армии. Но янтшары были кем-то вроде современных швейцарцев — практически единственным экспортным товаром Земли Картера были наемники.

Земля эта была открыта терайцами. Их Разведчики быстро сориентировались в тамошних искривлениях истории: во время президентства Картера (весьма правдоподобно, что и по его причине) вспыхнула третья мировая война, в которой пошли в ход атомные бомбы, в результате чего произошло если даже и не отступление в развитии, то, в любом случае, сильное его торможение: распад государств, всех давних структур, общий хаос и всеобщая война. Нормальные животные сражались с животными-мутантами, животные-мутанты — с людьми, те — со своими мутантами, мутанты-люди с машинами — и все между собой. Война и выживание — вот в чем состояла цель: сделаться совершенным воином. И каждое последующее поколение картерийцев в этом плане становилось лучше. Терайцы принципиально ошиблись в своей оценке. Их аналитики заявили, будто бы мир, в котором царит подобная анархия, и где каждый сражается с каждым, очень легко завоевать, хотя бы на том принципе, чтобы натравливать одних против других, а еще потому, что картерийцы, если говорить о технике, остались на пару десятков лет сзади, что — в случае военной техники — является чудовищным отставанием.

Ошибка эта им стоила весьма дорого. После первых поражений янтшары быстро объединились перед лицом общего врага, начали захватывать у него оружие, кроме того, они захватили неразумно переброшенную на их Землю Катапульту, и теперь уже сами начали давить терайцев. После этого они вступили в союз с мусслийцами, которые сами давно уже точили зубы на Землю Ханта. Мусслийцы начали поставлять картерийцам современное вооружение. Через три месяца президент Земли Тера подписал мирный договор. Картерийцы сохранили свою независимость, Земля Ханта перешла под протекторат мусслийцев, к тому же терайцы были вынуждены заплатить гигантскую контрибуцию. В благодарность за поставки мусслийцы теперь имели обеспеченная помощь картерийских наемников в ходе очередных завоеваний. Со временем наемники эти завоевали себе славу совершенно непобедимых солдат. Понятное дело, в этом было много мифологии и рекламы — но много было и правды.

Янтшаров можно купить со всеми потрохами: на время данной операции в их вооружение и одежду были встроены взрывные заряды; и несмотря на какие-либо инженерные усилия, в случае подрыва существовали всего-лишь пятидесятипроцентные шансы выживания. Но у янтшаров все это было записано в контрактах, равно как и принудительная, автоматическая амнезия в случае их взятия в плен.

Последней отступила из ущелья пятая дружина, которая в ходе предварительных перебросок передвинулась в сторону котловины. Их катапультировали в два приема; потом переправили Цербера. В ходе последнего парного броска должны были возвратиться майор Круэт и рядовой Лоон.

Исчез Цербер, появился песочный круг (понятно, что на самом деле это было полушарие). Лоон кашлянул.

— Господин майор.

— Да, иду.

Они вошли в поле переброски.

— Скажете, когда останется десять секунд, Лоон.

— Семьдесят… шестьдесят восемь… — Они ждали. — Десять.

Круэт нажал на кнопку передатчика.

В шести вонзенных в землю в различных местах котловины миниатюрных пусковых установках произошли взрывы — в небо помчали серебристые сигары. Снижаясь по коротким дугам, они оставляли за собой едва видимые, реденькие облачка. Ветер быстро смыл их с синевы неба.

Подобного рода процедура — поскольку описанная выше операция представляла собой лишь часть более крупного предприятия — сделалась уже стандартной, все это было рассчитано на то, чтобы произвести впечатление на союзников. В емкостях, взорвавшихся над котловиной, находилась радиоактивная пыль. В соответствии с моделированием ситуации, имелась возможность того, что несколько, не более двух десятков партизан могло пережить нападение — ведь нельзя обладать полной уверенностью, когда в игру входит столь большая территория и столько много изменяющихся факторов — к примеру, тот самый арсенал на северном склоне: они ведь понятия о нем не имели. То есть те, которые выжили, с тех пор должны были стать живым свидетельством силы, но прежде всего — суровости и беспощадности обитателей Земли Сталина: «Вот какой конец ждет наших врагов!» Если они и замышляют какую-то пакость (а ведь наверняка замышляют), это даст много пищи для размышлений предводителям Союза: эти живые трупы, пораженные лучевой болезнью и молящие прикончить их.

Еще ни одна империя не была построена на доброте и милосердии.

— Пора! — крикнул Лоон, и не отзвучала последняя гласная, как они были на Земле Сталина.

В громадном искусственном гроте, выбитом в скале специально для потребностей операции (в своем естественном состоянии этот склон котловины на Сталине теперь открыввался идентичной, как и на Демайском, пещерой), было светло, будто в лаборатории; ослепленный Круэт, замигал. Здесь царил тот характерный для военных операций тип упорядоченного хаоса, который так привлекает гражданских. Здесь перекрещивались, отдаваемые резкими голосами многочисленных командиров, ведь почти каждый здесь имел кого-то в подчинении; урчали и ворчали машины; Катапульта, заполняющая своей металлической тушей большую часть грота, с протяжным стоном останавливала разогнанные внутри себя механизмы. Визуальный кавардак бросался в глаза — могло показаться, будто это их кто-то атаковал, а не наоборот.

Круэт спустился с платформы переброса по крутому пандусу; платформу образовывал цилиндр высотой в четыре метра и диаметром в восемь, заполненный синтетическим, хорошо утоптанным песком особого, красно-коричневого цвета, очень хорошо известным всем Разведчикам, агентам и солдатам Корпуса.

Майор заметил Мисиньского, единственное здесь гражданское лицо, который беседовал с каким-то янтшаром (человек с земли Картера, все еще в боевом облачении, стоял тылом к Катапульте, Мисиньский опирался о камень) и подошел к ним.

— Мисиньский…

— О, это вы, господин майор, — попал в тон Мисиньский.

Картериец обернулся. Зеркальное забрало было поднято, плитки систем наведения раздвинуты. Круэт узнал в нем сержанта Мерфи, командира приданных для этой операции наемников.

— В чем дело? — спросил он; затем отметил маневр Мисиньского и рявкнул: — Мисиньский, мне нужно с тобой поговорить относительно этого твоего разведовательного гения.

— Двое моих людей ранены, — буркнул Мерфи. — Левая рука, перелом кости; левая нога, вывихнута лодыжка.

— И что с того?

— Бабки они хотят немедленно.

— В контракте указан срок выплаты компенсаций… О'кей, выплатят вам эти деньги.

Мерфи кивнул, неожиданно выражение его лица изменилось.

— Господин майор, знаете этот анекдот… — начал он, перебросив стэйрлсон за спину, где черные щупальца охватили его и тут же втянули в расплющенный на комбинезоне футляр.

— Не сейчас. — Круэт повернулся к удиравшему Мисиньскому. — Мисиньский! А ну вернись!

Тот вернулся.

— Кто-то хочет вас слышать, — сообщил он, подавая майору телефон. Круэт подозрительно зыркнул на гражданского, но телефон принял.

— Майор Круэт.

— Ну, наконец-то.

— Майер?

— А кто еще? Что там за придурок утверждал, будто тебя нет?

— Потому что меня и не было. Но то, что придурок — святая правда.

— Данлонг тебя хочет.

— Что значит: хочет? Влюбился?

— Не задирайся. У него для тебя какая-то работа.

— А чем я, по его мнению, занимаюсь? Как только научусь размножаться делением, так сразу же сообщу, и вот тогда смогу делать семь дел за раз. Пока же что — я человек.

Только этот потрясающе долгий ответ на Майера, как показалось Круэту, никакого впечатления не произвел.

— Тебя снимают. Операцию берет на себя Мисиньский; военная часть уже практически и закончилась. Сегодня вечером ты должен появиться в сто шестнадцатом.

— С каких это?

Майер разумно отключился.

Круэт прикрыл глаза и выматерился.

Когда он снова открыл их, то был почти спокоен.

— Мисиньский!