Зеркальная игра (сборник)

1. Микель и Дафни

— О, дорогой,— сказала Дафни Моллоу,— ты разве не собираешься ложиться спать?

Микель, ее муж, удобно устроился в кресле, обитом ярко-красной тканью. Белый ковер, белые стены, красное кресло — все это казалось чересчур модным для маленького домика, который они приобрели в рассрочку в деревенской местности в Англии. Но сейчас деньги уже выплачены, и это их дом!

— Дорогой,— повторила Дафни,— ну что же ты?

Микель только усмехнулся.

Она покачала головой с притворным раздражением, хотя таким, каким он бывал перед сном, он ей нравился: лицо спокойное, расслабленное, волосы в живописном беспорядке. Иногда у нее проскальзывала мысль, что он слишком привлекателен.

Он, посмотрев на нее, сложил губы для поцелуя, в его голубых глазах появилось озорное выражение. Таким способом он часто заставлял ее подходить и целовать его. Потом пошевелил губами и, подумав, произнес:

— Нет, я еще не собираюсь спать.

— Ах ты, скотина!

— Напротив, животное во мне подавлено течением времени,— произнес Микель.— Я собираюсь немного еще почитать, но ты, дорогая, чожись спать. Ты выглядишь усталой. Я тебе сейчас приготовлю молоко.

— Я совсем не устала.

— Ты выглядишь изнуренной,— дразнил он,— под 1 лазами синяки, складки возле рта, морщины.

— Не может быть! Неужели правда? — спросила Дафни с внезапной тревогой.— Я имею в виду морщины. О дьявольщина!

Но она смеялась, ей было это приятно. Муж мог дразнить ее, когда ему этого захочется, а Дафни, дурача мужа и дурачась сама, наслаждалась жизнью. Такие шутливые пикировки, как сейчас, происходили между ними постоянно.

Дафни по ночам была счастливее, чем днем, потому что днем Микель был всегда угрюмым и раздражительным, без малейшего намека на шутливость, но по ночам этого не было.

Почему так? Дафни терялась в догадках.

«Скорее всего, деньги»,— решила она. Микель рисковал слишком крупно, много денег он тратил на пустяковые, но дорогие подарки для нее. Дафни знала, что он часто бывает в долгах.

Микель, правда, почти никогда не говорил об этом и не показывал ей своей чековой книжки. Он только регулярно вносил определенные суммы на ее счет и в ведении домашнего хозяйства всецело полагался на нее.

Трижды он вынужден был просить ее как-нибудь обойтись без денег одну-две недели. Всякий раз она справлялась, догадываясь, насколько близок он был к разорению.

А вдруг это не деньги, а женщина?

Она не хотела этому верить. Никогда не было ни малейшего повода, никаких подозрений, ничего, что заставляло бы думать, что он мог иметь когда-либо что-нибудь, кроме легкого флирта.

Чувство тревоги появлялось у нее, когда он часто и подолгу отсутствовал. Она хотела бы, чтобы он занимался любой работой, кроме работы коммивояжера.

Она иногда задумывалась, не чаще ли он отсутствует по ночам, чем это было необходимо?

Она не была уверена. Какой-то внутренний голос часто подсказывал ей то, о чем даже думать не хотелось. И когда его не было с ней рядом, Дафни ощущала странную неопределенность.

А когда он, как сейчас, находился дома, развалившись в этом уютном кресле, сделанном будто бы специально для него, все ее страхи улетучивались. Микель казался таким счастливым, так хорошо выглядел! Это подтверждала его улыбка, блеск глаз, полная расслабленность жилистого сильного тела. Тем не менее ее всегда тревожила одна вещь: она никогда не знала, о чем он думает и какие мысли мелькают в его голубых глазах, когда он улыбается. Одно Дафни знала: она безумно его любит, и одна мысль о том, что она может потерять Микеля, причиняла ей острую боль.

— Сколько времени? — неожиданно спросила она.

— Повернись и посмотри, лентяйка!

— Я хочу смотреть на тебя,— возразила Дафни,— это мне больше нравится.

Он удивленно поднял голову, затем выпрыгнул из. кресла и быстро устремился к ней. Она не успела даже пошевелиться, как он уже крепко обнял ее и его губы прижались к ее губам. Его руки были так нежны, когда он поднимал ее с кресла... Комнату они покинули вместе.

Ветер, прорвавшийся сквозь крохотную щель окна спальни, захлопнул дверь. Они едва ли заметили это. Без слов, без мыслей, только с глухим шумом сердец и пугающей бездыханностью они отдались друг другу.

Полчаса спустя он встал, облачился в халат, скорчил ей гримасу и направился прямо на кухню. А она лежала в живописной расслабленной позе, прислушиваясь к шуму ветра, чувствуя, как разъярилось море, лениво размышляя о том, что творится сейчас в коттедже Тони, который предпочитала своему небольшому домику.

Она наполовину дремала, когда вошел Микель с виски для себя и пузырящимся и пенящимся молоком для нее. Дафни поежилась, и он набросил ей на плечи шаль.

Глядя на него, Дафни снова охватило желание ощутить его ласки, его железные объятия, его обжигающие поцелуи. Она хотела его, как никогда раньше...

— Ты не опоздаешь, дорогой?

— А тебе-то какая разница, ты ведь спишь как бревно,— заметил он, почесывая об нее свой нос.— Что нам нужно, так это две кровати, куколка!

— Нет! Никогда!

Он смеялся.

Она вдруг обнаружила, что тоже смеется, подумала, как он хорош в этом старом шелковом халате, мешком висящем на нем, с длинными ногами, с крепкими мышцами, загорелый до шоколадного цвета. Ей все в нем нравилось: глаза, нос, рот, ноги, руки, жилистое тело и даже затылок. Дафни вспомнила, что было время, когда они беседовали более откровенно.

Он рассказывал ей многое, делился неприятностями. Если б он только знал, как отчаянно она хочет делить с ним все: плохое и хорошее, горе и радость. Но сам он был уверен, что ей это не нужно.

Несколько лет назад, после того как он упал ночью в нескольких футах от обрыва, он долго был в ужасе и после сказал ей, что всегда боялся физической боли. Именно по ночам он иногда говорил об этом. А позже, в связи с другими обстоятельствами, она поняла, что ему вообще не хватало природного мужества.

К ней подкрались мягкие, дурманящие видения, она расслабилась, задремала.

Он встал и взял чашку.

— Проснись, дорогая, я не могу опаздывать.

Микель поцеловал ее и вышел, погасив свет над дверью. Она лежала в темноте с закрытыми глазами, ощущение теплоты не покидало ее. Дафни всегда себя так чувствовала, когда пила на ночь молоко, которое он приносил. А Микеля она сейчас представляла себе так ясно, словно он находился в комнате. Но его уже не было.

Завтра утром она проснется, и он будет рядом с ней с утренним чаем на подносе. Микель, когда бывал дома, не придавал значения тому, что должен вставать раньше. Он оказывал ей любую услугу и всегда был настоящим мужчиной.

Мысли начали путаться, и она заснула.

Она не знала, что это был ее последний спокойный и беззаботный сон.

Микель Моллоу не спеша просмотрел две газеты, выкурил три сигареты. Часы пробили одиннадцать, он и не взглянул на них, бездумно покачиваясь в кресле. Медленно оглядел комнату. Все вокруг было новым, ярким, чистым. Преобладал ярко-красный цвет, цвет крови. Микель поднялся и направился в спальню к жене.

Из холла проникал тусклый свет, и несколько секунд он молча смотрел на Дафни. Потом собрал свою одежду, убедился, что галстук и воротничок на месте, и вышел?

Закурив сигарету, Микель начал одеваться. Одевшись, вышел в холл, вынул из маленького шкафчика дождевик, потом спустился на крыльцо.

Ветер рвал и трепал его волосы, и он несколько раз приглаживал их, но поняв, что это бесполезно, перестал. Ветер продолжал дуть ему в спину, когда он подошел к гаражу, где находилась его машина и велосипед Дафни. Было 11,35, когда Микель Моллоу сел на велосипед и отъехал.

Коттедж, который он собирался посетить, находился всего в двух милях, но дорога на протяжении нескольких сотен ярдов круто поднималась вверх. На этом участке Дафни всегда толкала велосипед руками.

Дорога казалась лентой, протянутой между звездами. Ни заднего, ни переднего света Микель не включил, так как по дороге ночью никто не ездил, а вела она только к коттеджу. В одном месте дорога подходила вплотную к скале. Ветер рычал, как тысяча львов, и дул со страшной силой. Среди скал разносился резкий свист, производящий гипнотическое впечатление.

Переднее колесо велосипеда затряслось, как будто застряло в щели скалы.

Из темно ты вырос большой утес, по форме похожий на скалу дьявола.

Здесь Моллоу сошел с велосипеда, и прошло некоторое время, пока он смог отдышаться. В коттедже светились окна, будто его хозяин, Тони Роусон, ожидал Мике-ля в гости.

Капризный ветер вновь вздыбил его волосы.

Море ревело.

Фонари возле коттеджа, казалось, подмигивали. Вскоре он оказался уже так близко к коттеджу, что смог расслышать приглушенные звуки музыки. Вдруг рядом, как призрак, возник силуэт мужчины, и Микеля охватил безотчетный страх.

2. Напуганный Микель

Дафни Моллоу проснулась. Все было как обычно: множество звуков, проникавших в спальню, настойчиво будили ее. Сначала она не открывала глаз. Микель, возможно, уже встал и сейчас должен войти с чаем? Она открыла один глаз.

Стоял яркий, солнечный день. Микель находился в комнате, полностью одетый. Он что-то делал у небольшого шкафчика, висевшего у окна. Время от времени он выглядывал из окна, каждый раз резко дергая головой. На нее он не обращал внимания, и она могла спокойно за ним наблюдать.

Он упаковывал чемодан, видимо, собираясь уезжать. Но он никогда не делал этого раньше, не предупредив ее. Кроме того, была суббота, а по субботам Микель не уезжал никогда.

Он очень торопился. Вещи он всегда упаковывал плохо, и она обычно делала это за него. Почему же сейчас он укладывается сам? Почему смотрит в окно, будто чего-то боится? Или ей это показалось?

Микель повернулся, чтобы взять что-то из ящика комода, и увидел ее.

Глаза Дафни были широко открыты. Микель замер и продолжал машинально двигать рукой над открытым ящиком.

Никогда раньше Дафни не видела его в таком состоянии, и ее охватило острое чувство страха. Сразу исчезло очарование утра, и тепло постели, и даже мысль о небольшом продлении отдыха. Она разомкнула непослушные губы и прошептала:

— Ми... Микель!..

— Ты давно проснулась?— спросил он. Г о л ос его звучал хрипло. Он убрал руку от ящика и повернулся к ней лицом, но не подошел; выражение его лица было новым для нее: каким-то пугающим и незнакомым.

Это был не ее Микель!

— Давно ли? — резко повторил он.

Только что... только что...— пролепетала она, вставая.— Микель, что?..

— Не спрашивай! — резко'ответил он.— Никаких...— он внезапно замолк и пристально посмотрел ей в глаза.

Он выглядел совершенно больным.

— Очень жаль,— бормотал он,— я не хотел тебя будить. Мне предписали срочно выехать. Я должен... ехать на Север. Специальная работа... Это совсем не то, что мне поручают обычно, и в другом месте...

Было совершенно ясно, что это ложь, и оставалось только удивляться, как у него хватает совести говорить ей это.

— Я должен быть в Глазго утром в понедельник. Придется ехать два дня, сегодня и завтра.

Она не отвечала.

— В чем дело? Ты оглохла? — закричал он.

— Микель? Что случилось?

— Я сказал тебе уже, что случилось,— хриплым, грубым голосом ответил он.— Меня послали в Шотландию со специальным заданием. Если я его выполню, то...— он замолчал.

— Что произошло? — прошептала Дафни.

Она резким движением отбросила одеяло и соскочила с постели.

— Микель, скажи мне!

— Не вставай! Не подходи ко мне!

Дафни подскочила к нему и схватила его за руки.

— Что случилось, что ты там все высматриваешь?

Руки Микеля были холодны как лед, он дрожал. Дафни никогда не видела его в таком состоянии.

Она поняла, что он страшно чего-то боится. Его глаза обведены темными кругами и налиты кровью, как будто он был пьян. Ей показалось, что от него пахнет виски.

Он не освободил от нее своих рук, но пытался отвести в сторону глаза.

— Пожалуйста, скажи мне, Микель, скажи, в чем же дело!

Он повернулся.

— Нет, я не... не могу.— Резким движением он вырвал руки.— И это будет правильно. Ты не должна беспокоиться. Ты только говори всем, что я отбыл в специальную командировку, понимаешь?

— Микель, я хочу знать, что случилось,— голос ее был взволнованным и дрожащим.

Она поняла, что что-то произошло, и хотела во что бы то ни стало заставить его говорить. Дафни схватила Микеля за руку, но на этот раз он грубо отшвырнул ее. Это было ужасно. Никогда раньше он не позволял себе ничего подобного, и это явилось для нее полной неожиданностью.

Дафни, пошатываясь, отошла к кровати и упала на нее. Она молчала и с изумлением наблюдала за мужем.

— Слушай меня! — резко повторил Микель.— Я уезжаю в специальную командировку. Но вернусь. Ты не беспокойся. Что бы ни случилось, говори, что меня срочно послали в Шотландию. Это все!

Она вновь заговорила дрожащим, прерывающимся голосом:

— Майк, дорогой, я не знаю, что ты сделал. Не имею понятия. Я хочу тебе помочь. Пожалуйста, расскажи мне, что случилось, и я сделаю все. Я найду выход. Не убегай от меня, прошу тебя!

Он продолжал беспорядочно бросать вещи в чемодан, потом остановился, изумленно озираясь по сторонам. По комнате были разбросаны его бритвенные принадлежности, щетки, носки, носовые платки, рубашки. Чемодан выпал у него из рук, перевернулся, вещи оказались на полу.

— О боже! — воскликнул Микель.— О боже!

Он поднял руки к лицу, голова его склонилась; он стоял так довольно долго, а когда она подошла и взяла его за руку, то даже не пошевелился.

Она, не отрывая взгляда от его лица, ждала.

Наконец Микель перестал дрожать, Дафни отпустила его руку и, нагнувшись, принялась укладывать чемодан, наблюдая за ним. Когда он убрал руки от лица, она заметила, что он страшно бледен. Он, видимо, не спал совсем, потому что иначе глаза его не были бы такими страшными.

Она сама страшно перепугалась.

— Я... я ничего не могу сказать тебе сейчас,^— проговорил он медленно и хрипло.— Я не могу, Дафни. Это выше моих сил. Но мне необходимо на несколько дней уехать. Когда это пройдет...— он замолчал.

— Когда что пройдет?

Он не ответил, но в глазах его появилось новое выражение, похожее на проблеск надежды. Губы его искривились в горькой усмешке. Протянув руки, он стиснул ее плечи.

— Даф, я попал в западню. Я надеюсь на тебя. Ты ведь хочешь мне помочь, не так ли? Ты ведь сделаешь все для меня? Ты ведь меня любишь?

— Конечно, люблю.

— Скажи же, что сделаешь все для меня!

— Конечно, сделаю! — почти кричала она.— Но как я могу, если не знаю, о чем идет речь? Что случилось? Я не боюсь, я все сделаю, чтобы тебе помочь, но мне надо же знать, в чем дело! Ты же понимаешь, я должна это знать.

Он продолжал теребить ее руки.

— Слушай, Даф, сегодня я не ночевал дома. И в этом все дело. Я не ночевал дома. Я позвонил тебе и сказал, что уезжаю на уик-энд. Не имеет значения, почему я не ночевал дома и как возникла эта неожиданная поездка.— Он так крепко сжимал ей плечи, что она едва не кричала, но Микель вряд ли это понимал.— Можешь ты так ответить, Даф, если кто-нибудь будет спрашивать?

— Кто будет спрашивать? И о чем? Майк, отпусти меня, мне больно.

Он убрал руки.

Она потерла пальцами места, где ей было больно, но сделала это совершенно машинально.

— Лучше, если ты ничего не будешь знать,— продолжал он.— Меньше будет причин для беспокойства. Я рассчитывал, что ты ничего не будешь знать до понедельника.— В голову ему пришла новая мысль, и он, оживившись, снова схватил ее за руки.— Даф, а ты и сама уезжай! Поезжай проведи уик-энд у матери и скажи ей, что я уехал в командировку.

—- Я должна знать, что случилось, Микель,— произнесла она медленно и четко.

Он отошел в сторону.

Некоторое время длилось тягостное молчание. Они внезапно стали чужими. Дафни показалось, что и Микель это понимает.

Он заговорил, и его голос звучал резко:

— Поезжай и проведи уик-энд у матери. Ты очень подведешь меня, если поступишь иначе. Я дам о себе знать, как только смогу. Скажи, что я зашел домой вчера днем, затем ушел и позвонил только вечером, сообщив тебе, что уик-энд проведу не дома. Скажи, что с тех пор меня не видела. Понимаешь?

— Но тебя могут увидеть, когда ты будешь уезжать!

— Никто меня не увидит! — резко ответил он.— Я скоро свяжусь с тобой и, очевидно, попрошу приехать ко мне. Посмотрим. Все должно наладиться. Если так...

— Что должно наладиться? — бросила она.

Он промямлил невнятным, незнакомым голосом:

— Даф, приготовь мне чашку чая и бутерброд или поджарь что-нибудь. Я в западне. Тебе совсем не нужно знать об этом.

Она поколебалась, потом все же надела халат и пошла вниз.

В кухне было тихо.

Кухня была маленькая, отделанная белым и голубым кафелем, много хрома и нержавеющей стали.

Дафни включила тостер, поставила на газ чайник, нарезала хлеба. Она почувствовала, что погружается в оцепенение. Она не представляла себе, что надо делать: никогда раньше Дафни не видела Микеля в таком состоянии, с тех самых пор, как он упал на утесе. Он тогда был напуган почти как сейчас.

Если бы он сказал Дафни, в чем дело, ей было бы легче. Она знала бы, как поступить. Но он ничего не говорил, и она поняла наконец причину — его лишил языка отвратительный страх!

Когда через десять минут Микель спустился вниз, яичница была уже готова. Он машинально поблагодарил, так же машинально сел за стол и начал есть.

Пробило семь часов, а к десяти он уже был готов к отъезду. Бумажник, который Микель достал из кармана, был плоским и почти пустым. Он страдальчески посмотрел на Дафни.

— У тебя нет немного денег? Я имею в виду наличные.

Она думала, что, если сказать «нет», он не сможет уехать. Но эта мысль быстро исчезла. Она ничего не сказала, прошла в спальню за своим ридикюлем и принесла одиннадцать фунтов - все, что у нее было.

Он взял их, потом надел пальто.

Она перевела дыхание.

— Майк, ты не можешь... остаться?

Он подхватил чемодан, потом бросил его и взял Дафни на руки. Неистовость его поцелуя показала ей, в каком отчаянии он был. Это было похоже на последнее «прости». Она чувствовала, как стучит его сердце, и понимала его состояние.

Он шагнул вперед, все еще держа ее на руках.

— Даф, верь мне. Сделай то, о чем я прошу тебя. Не говори никому, что ночью я был дома, не говори никому.

Он поставил ее на пол, поднял чемодан и поспешно направился через кухню к черному ходу. Было слышно, как со скрипом открылась дверь.

Микель шагнул вперед, ветер рванул его плащ, и он на мгновение пошатнулся. Затем, не глядя по сторонам, он зашагал в гараж.

Дафни слышала, как заработал мотор, потом открылась дверь гаража. Она поймала себя на том, что думает о соседях, чьи дома были расположены неподалеку.

Дафни не вышла: что-то подсказало ей, что этого не следует делать. Вместо этого она прошла в гостиную, где ярко алели в лучах солнца красные стулья, а стены выглядели безукоризненно белыми. Пока Микель отъезжал, она стояла у окна.

Дафни была очень напугана. Она решила не ехать к матери на уик-энд и осталась дома.

В этот день ничего не произошло и не возникло ни малейшего намека на причину отъезда Микеля.

Но в понедельник она не могла больше выдерживать напряжения и поднялась к коттеджу на скале — навестить Тони Роусона, друга их семьи, которому она могла довериться и который мог что-то знать об этой истории.

Двери коттеджа были заперты, и в почтовом ящике торчала газета. Она посмотрела через окно, выходящее на лестницу, и не заметила ничего особенного, разве только то, что комната Тони была в большом беспорядке и выглядела не так, как обычно.

В этом было что-то непонятное, но в то же время она не удивилась и не испугалась.

Состояние ее несколько изменилось. Ей все стало казаться каким-то нереальным. Она жила теперь в каком-то призрачном мире, в котором завтрашний день должен был принести избавление от страха, а сегодняшний угнетал ее и наполнял ужасом.

Когда она от коттеджа Тони добралась обратно, их белый домик показался ей ослепительно ярким на фоне бледно-зеленых деревьев позади. Траву нужно было уже подстригать, а сорняки вплотную окружили клумбы с прекрасной зеленью.

Она видела все это и в то же время как-то не осознавала то, что видит. Горько было сознавать, что Микель, может быть, так никогда и не вернется домой.

Она открыла дверь, вошла и заметила два письма, лежащих на коврике.

Одно было адресовано Микелю, другое — ей. Сначала она подняла письмо, адресованное Микелю, прислонилась к стене, осторожно повертела его в руках и только потом распечатала. Письмо было из Лондонской конторы Милдмэя, фирмы, в которой работал Микель. В письме было всего несколько строк, написанных на машинке буквами голубого цвета, и размашистая подпись в конце. Когда она вникла в содержание, у нее появилось ощущение, что ее ударили ножом.

Вот что там было написано:

Эта паукообразная подпись долго стояла у нее перед глазами. Затем она бросила взгляд на календарь. Понедельник. Она и тогда совершенно не поверила тому, что говорил Микель о Шотландии, а сейчас перед ней было несомненное, ненавистное доказательство его лжи!

Письмо было холодным, как и сам Питербай. Она видела его только однажды и не хотела бы встретиться снова. Микель его недолюбливал. Питербай обладал холодной деловитостью машины, его человеческие струны затронуть было невозможно. Если Микель не приехал по его вызову, соваться с извинениями бесполезно.

Она представила себе Питербая, сидящим в маленьком кабинете перед небольшим бюро. Одну руку он держит под столом, ее не видно, а другая, в плотной кожаной перчатке, покоится на бюро. Может быть, причина холодности Питербая в том и состоит, что он получил в молодости тяжелое увечье, она не знала этого. Не знала также, скрывают ли его черные блестящие перчатки искусственные кисти, обрубки или парализованные пальцы. Она чувствовала, что не может ожидать от Питербая ни понимания, ни помощи.

Его твердокаменность только пугала ее.

Она пыталась и не могла вспомнить, когда за последние месяцы Микеля таким образом вызывали в Лондонскую контору. Контора была очень маленькая, только шеф да три или четыре девушки, но...

Проклятый Питербай! О нем нелегко было забыть. Категоричность письма на нее сильно подействовала. Микель там должен быть во вторник. Она не знала, где он теперь, не была даже уверена, что увидит его хоть когда-нибудь снова.

Она взяла второй конверт и внезапно почувствовала леденящий холод. Адрес был написан карандашом, почерк совсем не похож на почерк Микеля, но разве он не мог его изменить?

Поначалу у нее не хватило сил вскрыть конверт, она могла только смотреть на него. Конверт был очень толстым, значительно толще, чем обычно.

Наконец Дафни решилась, вскрыла конверт и встряхнула, чтобы вынуть содержимое. Небольшая пачка однофунтовых билетов, скрепленных резиновым жгутом, выскользнула ей на ладонь. Она бессмысленным взором уставилась на нее, снова тряхнула конверт, потом снова сжала его так, что то место, где конверт был открыт, расширилось, как пасть, и заглянула внутрь, надеясь найти хоть строчку от Микеля.

Но в конверте ничего больше не было.

Дафни стояла, держа пачку фунтов в руках, устремив взгляд в сторону окна, чувствуя внутри резкую боль.

Майк ли прислал ей это?

Она все еще держала деньги в руке, когда к дому подъехал большой зеленый автомобиль. Дверца его открылась, и оттуда появились двое мужчин весьма представительного вида. Они вместе направились к входной двери. Одного из них она видела раньше, хотя и не имела понятия, кто он такой. Он был крупен, нескладен и несколько похож на быка. Другой, с быстрыми движениями, живой и приятный на вид, привлек ее внимание. Но этого человека она не знала. Проходя мимо окна, он заглянул в комнату, и его пристальный взгляд упал на банкноты.

Раздался звонок. Поскольку человек, который привлек ее внимание, шел впереди, она догадалась, что именно он и позвонил в дверь.

Она продолжала стоять с деньгами в руках, у нее не было сил пошевелиться. Ей, наверное, следовало бы их спрятать.

Она быстро оглянулась, думая, куда бы убрать деньги. Особых оснований для этого, впрочем, не было, кроме мучившего ее жестокого страха. Дафни поспешно выскочила из комнаты, вбежала на кухню и засунула банкноты за мешок с сахаром.

Звонок у парадного входа продолжал звенеть.

Она, наконец, заставила себя подойти к двери и открыла ее, втайне надеясь, что ни один из мужчин не догадается, как лихорадочно стучит ее сердце.

Симпатичный мужчина, который ей понравился, стоял впереди. Он казался живым и непринужденным, и в то же время в его манерах было что-то очень дружелюбное.

Он внимательно посмотрел на нее и приветливо улыбнулся:

— Доброе утро, миссис Моллоу,— произнес он,— простите за беспокойство, но не могли бы вы уделить нам несколько минут? — он сделал жест рукой в сторону человека, пришедшего вместе с ним.— Это мистер Уотлесбери, начальник полиции из Мид-Сессекса, а я — главный инспектор Вест из Скотланд-Ярда.

3. Главный инспектор Вест

Главный инспектор Роджер Вест мог своим поведением привести в нормальное состояние и обезоружить большинство людей, в каком бы плохом настроении они не были. Один из его принципов гласил: лучше иметь дело с сотней спокойных людей, чем с одним возбужденным человеком. Прошли те времена, когда основной тактикой было устрашение, сейчас в моду вошли приятные, вежливые манеры.

Но это, конечно, далеко не все.

Молодая женщина ему понравилась. Ее гладкие темные волосы, пышное тело, серые глаза, довольно высокий рост — 5,7 или 5,8 футов. Она, казалось, сошла с обложки женского журнала. Дафни выглядела исключительно эффектно в своем полотняном костюме цвета красного вина, юбке со множеством складок и белой' накрахмаленной кофточке:

Она спросила:

— Что... в чем дело?

Страх за Микеля все еще мучил ее. Что с ним? Жив он или уже умер? Или арестован за какое-нибудь преступление? Ужас, а вовсе не здравый смысл не позволил ей задать вопрос о Микеле, хотя его имя вертелось у нее на кончике языка. Но инстинкт внезапно подсказал ей, что правильнее будет помолчать и послушать. Все ее помыслы были направлены на то, чтобы как-то не повредить Микелю.

— Мы по поводу вашего приятеля,— небрежно заметил Вест,— мистера Антони Роусона.

Дафни хотела было произнести что-то, но промолчала и лишь отступила в сторону, чтобы дать им пройти.

Вест с довольно безразличным видом осматривался по сторонам, но почти ничего не упустил.

Он уловил главное, что отягощало ее и делало неповоротливой,— страх. Движения Дафни были неловкими, она даже наткнулась на Уотлесбери, когда тот перешагивал через порог. Неожиданно она очень быстро заговорила:

— О, пожалуйста, проходите сюда, в эту комнату. Я, правда, боюсь, что ничем не смогу вам помочь, я не видела Тони уже неделю или больше. Честно!

«Это «честно»,— произнес про себя Вест,— явный признак ее нервного расстройства».

Однако для нервозности у женщины могло быть множество причин.

Они вошли в великолепно выглядевшую под лучами утреннего солнца красно-кремовую комнату. Французское окне выходило в сад. В окно были видны лужайка и рощица позади, сад с маленькими газонами на клумбах, несколько, правда, запущенных.

— Не будете ли вы... не желаете ли присесть?

— Нет, спасибо,— ответил Вест,— я только что приехал из Лондона и не могу задерживаться ни на минуту. Когда вы видели мистера Роусона в последний раз?

Она заговорила слишком быстро:

— Около десяти дней назад. Когда это было? Неделю назад, в четверг. Микель, я имею в виду моего мужа, был в тот вечер дома, и мы зашли к Тони выпить. Получился такой приятный вечер. Мы прогулялись. Он подвез нас домой. Я уверена, что это было в четверг, помню, мне так было приятно, что Микель вернулся домой на день раньше обычного.

А он всегда ночует дома? спросил Вест.

Он чувствовал, что для Уотлесбери, с его строгими правилами, такой вопрос неприятен и он не слишком доволен, что Вест его задал. Уотлесбери еще до этого сообщил Весту, что Микель Моллоу работал разъездным коммивояжером и проводил в дороге четыре или пять дней в неделю, следил за своей внешностью, был внимателен к прекрасному полу. Для самого Уотлесбери допрос женщины был неприятной обязанностью, он считал, что следовало бы найти других свидетелей.

— Ну что вы, он ведь разъездной сотрудник,— мягко заметила Дафни.— Вы ведь знаете, он работает у Милд-мэя, канцелярское и конторское оборудование...— Она сделала паузу, и Вест уловил в ее голосе некоторую напряженность.

— Микель уехал в Шотландию,— продолжала Дафни,— по специальному поручению. Во время уик-энда его уже не было дома. Я не знаю, какое это поручение, но оно связано с продвижением по службе.

— М... м... м...— промычал Вест.— Итак, он уехал...

Уотлесбери при этом издал серию нечленораздельных звуков, которые можно было принять за выражение профессионального скептицизма.

— Что произошло и почему вы интересуетесь Тони? — спросила Дафни.

Ее голос стал почти спокойным. Вест не был уверен, но предположил, что она вряд ли волновалась из-за Антони Роусона.

— Мы не можем установить, где находится в последнее время мистер Роусон,— ответил Вест.

— Вы не можете выяснить...— она запнулась, замолчала, потом резко спросила: — Что вы имеете в виду? Он что, убежал?

— Мы предполагаем, что вы могли бы нам дать некоторые сведения,— отвечал инспектор Вест.— Вы не знаете, где находится он сейчас?

— Конечно, нет.— Она выглядела теперь вполне спокойной, нормальной, приятной молодой женщиной.— Как раз сегодня я ездила туда на велосипеде, но ничего не видела.

— А часто вы ездите туда?

Дафни внезапно умолкла и пристально посмотрела на Веста. Тот заметил, как вспыхнули вдруг ее щеки. Она поняла намек, содержащийся в его вопросе. Но ответ ее прозвучал довольно спокойно и даже слегка официально:

— В погожие дни я езжу иногда туда на велосипеде выпить чашку кофе или чая. Мистер Антони Роусон — наш старый друг.

— А вы не знали, что он уезжает?

— Не имела никакого понятия.

— А ваш муж?

— Если он и знал, то мне ничего не говорил.

Уотлесбери продолжал производить все те же шумные вздохи, он, безусловно, думал о том, что Вест выпустил из рук хорошую возможность. Молодая женщина успела собраться и успокоиться.

Вест изобразил одну из самых любезных своих улыбок. Эта улыбка и вьющиеся волосы делали его необыкновенно привлекательным.

— Ваш муж все рассказывает вам, миссис Моллоу? — спросил он.

— Конечно! — воскликнула она.

Роджер сделал паузу, готовясь задать следующий вопрос.

— Что касается мистера Роусона, не знаете ли вы, были ли у него другие близкие друзья в Хуле или поблизости отсюда?

— Думаю, что нет,— ответила Дафни.— Она слегка откинула прядь волос.— У него много знакомых, но думаю, что большинство из них не являются близкими друзьями.

— Родственники?

—.Кажется, у него их нет, но крайней мере близких.

— Не знаете ли, чем он живет?

— Да, конечно...— она колебалась.— Он что-то вроде журналиста или, как это называют, независимый — - кажется, так. Он иногда пишет для газет и журналов.

— И это все?

— Насколько мне известно, он ничем иным не занимался,— ответила Дафни.— Я думаю, правда, возможно это не мое дело, но полагаю, что он получил в наследство некоторую сумму денег и после этого бросил работу.

— Вы знаете, какая это была работа?

Дафни поколебалась, потом ответила:

— Нет!

Уотлесбери продолжал хранить молчание, слегка сопя. Так, впрочем, делали многие из присутствовавших на допросах, которые вел Вест.

Секрет успеха Веста был в том, что он не давил на людей, не повышал голоса, не акцептировал вопросы каким-то особенным образом. Он как бы убеждал людей раскрыться и выложить все, что им известно; его манера вести беседу успокаивала, и ему удавалось извлекать истину из самых непокладистых людей.

Очень благодарен вам, миссис Моллоу. Если что-нибудь узнаете, не будете ли так любезны дать знать полковнику? он улыбнулся и кивнул в сторону Уотлесбери. Вы оставите карточку, не так ли?

— Я? Да, конечно.

Уотлесбери пошарил по карманам своего неряшливого костюма из голубой саржи, извлек карточку и про тянул Дафни.

Вест открыл портсигар, не спеша выбрал сигарету и закурил. В то время как Уотлесбери вручал свою карточку, он нагнулся, незаметно взял какую-то бумагу и положил ее в карман.

— Спасибо, — поблагодарила Дафни полковника за карточку, потом вежливо добавила: — Я думаю, он скоро появится.

— Вы уверены? — внезапно спросил Вест, и вопрос этот прозвучал так, будто ему точно было известно, что она лжет.

Это привело ее в недоумение, но не встревожило, и она ответила спокойно:

— Конечно, а почему бы и нет?

— Надеюсь, вы правы, - ответил Вест, скрывая свои сомнения.

— Миссис Моллоу, нет ли у вас причин думать, что мистер Роусон имел врагов? Кого-нибудь, кто желал бы ему зла.— Он сделал паузу.— Он никогда не говорил вам о своей тревоге, о страхе, беспокойстве?

Паузы между вопросами были предельно короткими, только чтобы она имела возможность осмыслить сказанное. Затем последовал следующий вопрос:

— Не принимал ли он каких-либо специальных мер против воровства, физического насилия, кражи?

Она, очевидно, чувствовала себя так, словно стояла под пронизывающим ветром:

— Ну, нет, я не понимаю вас... Для чего все это ему?

Вест не ответил.

Уотлесбери издал негромкое хрипение.

Вест обратил внимание на удивление, почти замешательство, появившееся в глазах женщины, пока он один за другим задавал вопросы.

Сказанное им смутило ее, он видел, как она пытается ориентироваться, пока он переходил от одного намека к другому.

Слова «физическое насилие» он как бы отрубил, выбросил их со сжатыми губами, его глаза устрашающе блестели.

Она сильно побледнела, в ее красивых глазах появился страх.

— О нет! — воскликнула Дафни.

Уотлесбери подвигал ногами, потом поднял руки, сцепив их. Он полагал, что наступил кульминационный момент допроса — момент внезапной атаки.

Вест очень мягко спросил:

— Вы когда в последний раз видели мистера Роусона?

— Я уже сказала вам! На прошлой неделе, нет... неделей раньше. Это было...

— Когда?

— Я уже вам сказала!

— А вы были у коттеджа ночью в пятницу?

— В пятницу? Нет! — крикнула она.

— Вы уверены? — он сейчас был страшно агрессивен.

— Да, конечно!

— А ваш муж?

— Он... он не мог там быть... его не было дома, он выехал в Шотландию.

— Тогда каким образом можно объяснить, что возле дома Роусона обнаружены следы вашего велосипеда, которые оставлены либо в пятницу вечером, либо в субботу утром?

Вопрос был ужасен. Она не знала, что отвечать, и молчала. Дафни была уверена: эти двое знают, что она лгала им.

4. Хул

Дафни стояла совершенно неподвижно, лицо бледное, глаза ярко блестели. Она тяжело дышала. Ей хотелось спрятаться от Веста, но она не могла заставить себя даже пошевелиться.

Ситуация сложилась напряженная.

— Ну и как вы объясните эти следы? — продолжал наступление Вест.

— Я... я не могу...

— Вы были в коттедже?

— Нет!

— А ваш муж?

— Я говорила уже вам, что его не было дома.— Это главное, во что было необходимо заставить их поверить. Все связанное с Тони по сравнению с этим ничего не значило.

Но какая-то сила все же побудила ее задать вопрос:

— А как вы узнали, что там следы моего велосипеда?

— Следы, оставленные вашим велосипедом в понедельник, и те, что оставлены после дождя в пятницу, видны совершенно отчетливо и абсолютно одинаковы.

— О-о, — слабым голосом произнесла Дафни,— ну... я не знаю. Ведь мог же кто-нибудь воспользоваться велосипедом.

— А вы его кому-нибудь одалживали?

— Нет.

— Уверены?

— Да.

— Тогда почему же вы думаете, что кто-то им пользовался?

— А как же иначе мог он попасть наверх? — парировала она.

Наступила долгая напряженная пауза. И все это время Дафни продолжала твердить себе, что главное — не дать им понять, что Микель был дома в пятницу.

«Что произошло в коттедже? — думала она.— Не замешан ли Микель в преступлении?»

Неожиданно Вест улыбнулся:

— Очень признателен вам за терпение, миссис Моллоу,— сказал он.— Если что-нибудь узнаете о мистере Роусоне, то дайте знать начальнику полиции, хорошо?

С удовлетворенным видом он повернулся к выходу.

На лице Уотлесбери промелькнуло сначала выражение удивления, потом осуждения. Он был, казалось, недоволен чем-то. Но, ничего не сказав, полковник пожал своими покатыми огромными плечами и вслед за Вестом направился к двери.

Оба детектива вышли на террасу. Солнце пригревало, розы ярко выделялись среди изумрудно-зеленой травы. Неподалеку, на соседних участках, росли молодые буки и березки, серебристые, с нежно-зелеными, еще не полностью раскрывшимися листочками.

Вест снова улыбнулся Дафни Моллоу:

— Еще раз благодарю вас. До свидания.

Он надел шляпу, повернулся и зашагал к машине. Уотлесбери медленно следовал за ним. Он был килограммов на двадцать тяжелее Веста, окружность его талии достигала почти пятидесяти дюймов. Внезапно Вест повернулся и устремился обратно, как будто что-то вспомнив. На лице Дафни Моллоу вновь появилась тревога.

О, миссис Моллоу,— живо произнес Вест самым приятым голосом,— надеюсь, это не причинит вам неудобства, но мы вынуждены будем забрать ваш велосипед. За ним вскоре приедет человек. Мы не задержим его дольше, чем это будет необходимо.

— Хорошо,— ответила она.

— Это вас не обеспокоит?

— Нет, я могу обойтись.

— Можно мне взглянуть на него сейчас?

— Да, да... конечно.

Велосипед находился рядом с гаражом и выглядел совершенно обычно. Вест осмотрел его молча. Уотлесбери также не сделал никаких замечаний. Поблагодарив Дафни, Вест знаком подозвал полисмена, который ожидал их на улице, и поручил ему охранять велосипед до тех пор, пока кто-нибудь из Хула не приедет за ним.

Затем они вернулись к машине. Вест уселся за баранку, Уотлесбери поместился рядом с ним. Дафни Моллоу, стоя у открытой двери, следила за ними, но она находилась на расстоянии 30—40 ярдов, и на таком расстоянии уловить выражение ее лица было невозможно.

— Прекрасная женщина! — торжественно произнес Вест.

— Хм? Да. О, да. Великолепная.— Уотлесбери осекся, слегка сконфуженный.

Вест знал, что он один из лучших работников местной полиции. Он, разумеется, благоговел перед Ярдом, вел себя очень осторожно и если о чем-нибудь спрашивал, то только о самом необходимом. Полковник не решался расспрашивать Веста о его методах, хотя и был полностью в курсе расследования.

Вест преодолевал тем временем ухабистую каменистую дорогу. Окрестности Хула изобиловали плохими дорогами, но та, по которой они ехали, вообще никуда не годилась. Громадные ямы, наполненные водой, встречались на каждом шагу, хотя дождей не было уже три дня.

— Так вы хотели спросить, почему мы не заставили ее разговориться? — неожиданно спросил Вест у начальника полиции.

— Да... хм, действительно, почему?

-- Я видел, что она расстроена,— пояснил Вест.— Вопрос о Роусоне сильно ее взволновал. Но она быстро сориентировалась. Вы заметили? Я хотел бы знать чуть больше к тому моменту, как мы затеем разговор с ней вторично, это необходимо. Вы обратили внимание на деньги? — - добавил Вест небрежным тоном.

— Какие деньги?

— Когда мы подошли к парадной двери, у нее в руках как раз была пачка зеленых однофунтовых банкнот. Она, казалось, не знала, что с ними делать...— Вест достал что-то из кармана и спросил полковника: — Что это такое?

Это был кусок плотной бумаги. Уотлесбери взял его с ладони Веста и развернул с величайшим вниманием. Его движения были удивительно быстрыми и четкими. Бумагу он взял за углы, очевидно чтобы не стереть чьих-либо отпечатков пальцев, и то, как он это делал, подсказало Весту, что Уотлесбери — высококвалифицированный работник сыска.

— Конверт,— произнес он.— Адресован миссис Моллоу. Штамп — Лондон, Ист-Сайд, № 3. Написано небрежно, карандашом.— Он добавил почти про себя: — Бумага прекрасного качества. Производство Милдмэя?

— Думаю, не только они изготовляют такие конверты,— заметил Вест,— но в любом случае это интересно. Хотя бы потому, что подскажет нам точные размеры пачки банкнот. Конверт был у нее в руках в тот момент, когда мы поднимались, она его обронила, уходя из комнаты. И деньги тоже были у нее.— Он помолчал.— Что вы думаете об этом?

— Трудно сказать... хм...

Да, Уотлесбери был очень осторожен. Порой это раздражало, но характерной чертой полковника была высокая квалификация. Да и подчиненные его также были на высоте, хотя бы тот парень, который обнаружил на дороге следы велосипеда и установил, что это велосипед миссис Моллоу.

— Поедем осмотрим труп? — спросил он у Веста.

Полковник сидел, откинувшись на сиденье, его громадная туша давила на плечо инспектору. Секунду спустя он достал газету и осторожно завернул в нее измятый конверт.

— Или в коттедж? Надо его детально осмотреть, а потом сообщить в управление, что Моллоу исчез.

----- Мы позвоним туда,— ответил Вест.— Я думаю, вам известен номер его машины?

—- Местный констебль знает,- - произнес Уотлесбери.

Они проезжали вблизи телефонной будки. Уотлесбери вышел и набрал номер своего управления. Он уточнил номер автомобиля Моллоу и сделал запрос, действительно ли Моллоу был командирован в Шотландию.

Он повесил трубку через минуту и молчал, пока они снова не сели в машину. Затем сказал:

— Странно, почему она сегодня ездила в коттедж Роусона?

— Но они же близкие друзья?

— Да, конечно, и она иногда туда ездила одна. Ничего особенного, хотя... если бы что-то было, то пошли бы слухи.— Уотлесбери говорил несколько загадочно.— Я думаю, не была ли она расстроена из-за того, что не имела сведений о Роусоне?

— У меня не сложилось впечатления, что она беспокоилась о Роусоне до того момента, пока не поняла, что с ним что-то случилось,— ответил Вест,— так что давайте-ка сначала съездим в коттедж, а тем временем закончат вскрытие трупа.

— О’кей,— согласился Уотлесбери.— Поезжайте сначала направо, потом налево, потом снова налево. Только имейте в виду: наши деревенские дороги паршивые.

Машина двигалась по неровной каменистой дороге, то и дело объезжая воронки и ямы.

— Власти боятся потратить лишние полкроны на ремонт дорог, хотя многие приезжие об этом только и говорят. А с утеса Хул выглядит очень живописным.

— Я не знаю города,— произнес Роджер Вест.— На первый взгляд он действительно выглядит чудесно.

— Это самый красивый приморский городок на юге Англии,— самодовольно сказал Уотлесбери,— наш Хул. Я прожил здесь всю жизнь и ни на что другое его не променяю.— Он немного помолчал, потом спросил почти виновато: — Но Роусон, он, кажется, не имеет ни друзей, ни родственников. Миссис Моллоу сказала, что он типичный холостяк. Кому нужно было его убивать?

— Мы, конечно, скорее узнаем это, чем он сам,— ответил Вест.— Вы сказали, второй поворот направо? — уточнил он.

— Да, возле того старого забора.

Дорога круто поднималась вверх, проходя по лесистой местности, где еще доцветали колокольчики, уже поблекшие, с опадающими лепестками. В воздухе порхали и играли птицы. Солнце стояло высоко, и в машине было жарко. Они свернули на узкую дорогу, покрытую гудроном и, видимо, недавно отделанную светлым гравием. Слева виднелось ущелье с неясными очертаниями скал, а дальше — море, на спокойной глади которого выделялась яхта с ослепительно белыми парусами.

— Подъезжайте к вершине и там остановитесь на минутку,— попросил Уотлесбери.

Вест так и сделал, остановившись в тени высокой скалы, которая даже в лучах солнца казалась темной и зловещей.

— Это скала Дьявола, закрывающая вход в бухту Дьявола,- объявил Уотлесбери.— В этой бухте в плохую погоду опасно. Давайте выйдем, я расскажу вам об окрестностях.

Они вышли. Бриз, дувший с моря, овевал их лица, воздух был свежим, чистым и бодрящим, непривычным для человека из пропахшего бензином Лондона.

Они смотрели назад, в сторону дороги, по которой только что проехали.

Город Хул зимой насчитывал 9400 жителей, а летом их число доходило до 29 тысяч. Он был расположен в долине среди холмов, которые в этой части Сессекса спускаются прямо к морю. Та часть долины, где находились Вест и начальник местной полиции, была покрыта растительностью. Среди деревьев виднелись небольшие домики, очень похожие на домик Моллоу с его островерхой крышей.

На горизонте виднелись две деревни. Одна с церковью в нормандском стиле, в другой выделялось большое здание с изящным серым шпилем.

Сам Хул делился на две части узенькой речкой, ослепительно сверкающей под утренним солнцем. Вест насчитал три моста: один висячий и два сводчатых. Отсюда сводчатые мосты выглядели очень старыми. В городе было два парка, красивых и зеленых, и дюжина церквей

— Вон тот домик на отшибе,— показал местный детектив,— коттедж Роусона.— Он был восстановлен только после того, как перешел к нему. Когда Роусон его приобрел, он был почти развалиной. Он вложил деньги, провел электричество, привел все в порядок и после этого переехал туда жить.

— Откуда?

— Насколько мне известно, из Лондона,— ответил Уотлесбери.

— Интересно, откуда он взял деньги? — лениво произнес Вест. Ну, поехали, посмотрим на месте.

Вскоре показался коттедж. Он был почти целиком сделан из дерева, красная черепица крыши раскрошилась и покрылась пятнами. Окна были очень маленькими, хотя одно из них, казалось, недавно было несколько расширено — обрамление выглядело новым. Над крышей торчали три печные трубы.

— Весной жители городка поднимаются сюда, чтобы полюбоваться садом,— сказал Уотлесбери.— Здесь бывает очень много горных цветов: герань, фиалки, плющ, тюльпаны, много всего. Прямо изобилие. Его карликовые азалии великолепны. Жалко, что сейчас не сезон.

Вест остановил машину и вышел. Сад был великолепен, прекрасно спланирован. Там были ручьи, два небольших озера, бассейн с золотыми рыбками, сверкающие водопады — все в миниатюре, и ничто не казалось искусственным. Все было выполнено с любовью.

— Что, Роусон все это сделал сам? — спросил Вест.

— Да, несомненно. Он обожал это место. За домом у него, вон там, на заднем дворе, огород. Там несколько дней в неделю работал человек. Овощи он продавал и имел от этого немалую выгоду. Гараж у него за углом. Это просто старый сарай. На виду он не хотел иметь ничего, что органически не вписывается в общий пейзаж. Машина и сейчас там стоит.— Уотлесбери тяжело вздохнул.— Если бы я мог поступить по своему усмотрению, я бы уже сюда съездил, но мой шеф говорит: «Подождите, раньше осмотрите его белье и марку прачечной на нем». В карманах ничего интересного не было, вы же знаете. Я был бы очень удивлен, если бы то тело, которое мы вытащили сегодня из моря,— не Роусон. Я часто видел эти маленькие пятнышки за его правым ухом,

а в совпадения я не верю. Ну что, войдем через переднюю дверь или через заднюю?

— Попытаемся через переднюю,— ответил Вест.

Они медленно подошли, осматривая все кругом. Коттедж, с его длинными, плавными, изогнутыми линиями, выглядел совсем иначе, чем изуродованное тело, которое лежало на скамье в морге, при отделении полиции. А сад выглядел так, будто за ним кто-то любовно и тщательно ухаживал.

Газета все еще торчала из почтового ящика.

Они потрогали железную ручку, потом толкнули толстую дубовую дверь. Она не шевельнулась. Уотлес-бери вытащил связку ключей, выбрал один, тонкий и длинный, вставил его в замочную скважину и повернул. Большой замок с легким скрипом открылся.

— Быстро! — одобрил Вест и толкнул дверь.

Дверь была довольно низкой, и полковнику пришлось наклонить голову перед притолокой. Иначе он ударился бы о дубовую балку, которая тянулась от камина до противоположной стены. Темные дубовые брусья покрывали и другую стену. Коттедж имел живописный вид, но после яркого солнца здесь казалось темновато. Стены были украшены латунными и медными пластинками, над огромным камином висел крюк и большие металлические собачьи головы. Здесь же висели два скрещенных мушкета, несколько старых пистолетов и пищалей — настоящий музей старинного оружия.

Вест не заинтересовался экспонатами этого домашнего музея. Он принюхался.

Уотлесбери продолжал сопеть в своей обычной манере и, казалось, ничего не замечал.

Вест опять принюхался, затем шумно вздохнул. Он повернулся и открыл боковую дверь.

К этому времени Уотлесбери тоже понял, что что-то не так, но что именно, он не догадывался. Неужели у него совсем не было обоняния?

— Это вон там! — сказал Вест.

Он вытащил из кармана носовой платок и заткнул им нос, затем пошел вперед. Озадаченный Уотлесбери хранил молчание. Он недоумевал недолго.

На плиточном полу кухни лежал труп мужчины. Мужчина умер уже несколько дней назад, и в коттедже было полно крыс...

5. Два мертвеца

В отличие от Уот лесбери Роджер Вест продолжал не спеша продвигаться вперед. А полковник молча стоял, наклонив голову, и лицо его сделалось почти бесцветным, потеряв прежние краски. Приблизившись к трупу, Вест понял, что с опознанием трудностей не избежать: черты лица покойника едва проступали, и то только с одной стороны. Человек был белокурым, несколько седоватым, на первый взгляд среднего возраста. Затылок его был превращен в кровавое месиво.

На нем был серый костюм, коричневые ботинки, красные носки и старый дождевик. Лежал он на спине, одна рука поперек груди, другая — вытянута вдоль туловища.

Руки его больше всего пострадали от крыс. Нагнувшись, Вест установил, что концы пальцев целы, что давало возможность снять отпечатки.

Он не задержался возле трупа, а быстро прошел к двум небольшим окнам и открыл их. Ни слова не говоря, он и Уотлесбери то же самое сделали в ванной, в передней комнате и в крошечном кабинете. Там находилось современное дубовое бюро, черная портативная пишущая машинка, бумаги, книги... в общем, обычное оборудование конторы. Все выглядело опрятно, и казалось, это было единственное место в доме, где все содержалось в идеальном порядке. На бюро стоял телефон.

— Ну что, за кем мне следует послать? — спросил Уотлесбери, лицо которого теперь ничего не выражало.

— Вызывайте кого следует и как можно быстрее!

Полковник вытащил носовой платок и, обернув им трубку, снял ее с аппарата. Назвал номер полицейского отделения и, вызвав инспектора Порта, приказал ему подняться к коттеджу, имея при себе все необходимое для расследования убийства.

— ...Да, здесь труп,— добавил он.— Санитарную машину, доктора, фотографа — в общем, всех. Быстрее! Ждем.— И он положил трубку.

Вест снова занялся трупом, его губы были плотно сжаты. Он пошарил в карманах, извлек несколько предметов и отложил их в сторону.

Уотлесбери подошел, чтобы посмотреть на них.

Пока ничто не давало возможности опознать покойника. Там были деньги, часы, гребешок — в общем, то, что мужчина имеет при себе. Все, кроме документов.

Полковник аккуратно разложил все на столе и стал тщательно рассматривать.

— Надо бы осмотреть и верхний этаж,— предложил Вест.

Перед тем как выйти, оба внимательно посмотрели на труп.

— Это не Роусон? — спросил Вест.

— Конечно, нет. Роусон моложе, у него черные волосы. Этому лет сорок пять, а Роусону не более чем тридцать два - тридцать три. И этот к тому же крупнее.

Они подошли к узкой винтовой лестнице, которая вела вверх из коридорчика возле кухни и гостиной. Вест шел впереди. Уотлесбери за ним, задевая плечами за обе стены.

Чтобы тщательно осмотреть окружающее, они остановились и мысленно запоминали все: дыра в потолке, обломки штукатурки, пыль на полу, неровные доски в обшивке возле кровати и туалетного столика, какой-то темный налет на всем, слой белой пыли на подоконнике.

Под дырой в потолке находился стул. Можно было подумать, что кто-то стоял на нем, делая отверстие, или смотрел сквозь него. Плечи мертвеца были запорошены той же белой пылью. Вест осторожно забрался на стул, извлек из кармана фонарик и осветил чердак.

Луч света упал на небольшой пакет. Он сначала не понял, что это такое, поднес фонарь ближе и рассмотрел, что в пакете пачка зеленых однофунтовых банкнот. Взяв пакет за уголок, Вест слегка встряхнул его, потом вытащил. При этом ему вспомнилась Дафни Моллоу и в руках ее пакет с деньгами, правда, денег там было меньше. В том пакете, который он держал в руках сейчас, было не менее чем 250 фунтов.

Нашли что-нибудь? —- прохрипел Уотлесбери.

— Да,— ответил Вест.

Стараясь не дотрагиваться пакетом ни до чего, он аккуратно опустился на пол. Пакет он положил в чистый носовой платок, который протянул ему полковник.

— Интересно, что еще мы найдем здесь? — спросил Вест.

Шеф полиции внимательно разглядывал пачку. Она была перевязана узкой полоской плотной желтой бумаги, по краям несколько толще, чем в середине, и покрыта толстым слоем пыли.

— Трудно пока что-то утверждать,— заметил Уотлесбери несколько торжественно.— Но если у Роусона и было что-нибудь наверху, то это наверное...— он внезапно остановился.

— Там много могло быть этого «чего-нибудь»,— ответил Вест,— я даже видел место, где все это лежало. Может быть, ему никто и не завещал никаких денег,— задумчиво добавил он.

— Если Роусон был мошенником...— начал Уотлесбери, потом прорычал; — Я, наверное, сошел с ума, болтаю такие вещи! Нам надо разыскивать убийцу!

— Тот, кто подкрался к покойнику там, внизу, и размозжил ему голову, сделал это, очевидно, уже после того как забрал деньги с чердака,— предположил Вест. Мы должны найти и деньги, и убийцу.

— Может быть, Роусон и Моллоу сделали это вместе, а потом скрылись? — сказал Уотлесбери, завязывая деньги в носовой платок.— Мои ребята сейчас будут здесь и сделают все, что нужно.

— Спасибо,— безразличным тоном сказал Вест.

Уотлесбери насупился:

— Вы, кажется, говорили, что миссис Моллоу держала в руках пачку однофунтовых банкнот?

— Да, мы с ней снова поговорим, как только выясним, действительно ли Моллоу отбыл на Север. Она была взвинчена, и мне хотелось бы узнать, в чем дело.

— Знаете, инспектор,— неожиданно произнес Уотлесбери,— Моллоу всегда нуждался. Занимал деньги где только возможно. У Роусона много занимал, да и не только у него. Прекрасный был бы парень Микель Моллоу, если бы так часто не валял дурака.

Он снова взглянул на убитого.

Через час Вест, покидая коттедж, направлялся к своей машине. В салоне было очень жарко, так как он забыл открыть окно. У подъезда к коттеджу собралась группа людей, человек двенадцать — пятнадцать, они внимательно наблюдали за происходящим. У заднего входа стояла санитарная машина, и покойника вот-вот должны были вынести. Здесь же были три полицейские машины и небольшой фургон. У обеих дверей в дом, и у передней и у задней, стояли рослые полицейские, чтобы никто не мог проникнуть внутрь. Посторонним оставалось только бросать любопытные взгляды и созерцать вспышки внутри дома, где работали фотографы.

Вест тронул машину. Собравшиеся проводили его взглядами.

Он ехал медленно и остановился, как только достиг площадки возле бухты Дьявола. Там он снова внимательно осмотрел окрестности Хула. Сейчас солнце находилось с правой стороны; ниже, в городе, тени выглядели резкими и черными, серые каменные дома — сравнительно светлыми и значительно более яркими, чем на самом деле.

Он постоял немного, потом поехал вниз, к городу.

Вест — Красавчик, как прозвали его в Ярде, оказался в Хуле не случайно. На скалах Хула были обнаружены тела двух школьниц, и его направили на розыски убийцы, предполагаемое описание которого было сообщено. В путь Вест отправился в сопровождении жизнерадостного сержанта полиции Брэдинга. Тот имел в Хуле родственников и в настоящее время остановился у них. Вест считал, что между трупом в Хуле и разыскиваемым человеком, судя по описанию, имелось некоторое сходство. А покойник, обнаруженный ими в доме Роусона, кто он такой?

Уотлесбери хотел, чтобы Вест задержался до тех пор, пока они не узнают об этом человеке как можно больше.

— Вы присутствовали с самого начала, и будет безумием, если вы сейчас уедете обратно,— сказал он.— Шеф не будет возражать, если этот вопрос вы согласуете с Ярдом. Роджер Вест согласился.

Он был под впечатлением того, что видел в коттедже, и вид и запах трупа преследовали его долгое время. За последние несколько часов, проведенных здесь, это уже второй труп.

Первый труп находился в морге, где производилось вскрытие, и его вид также не доставил Весту большого удовольствия.

Сейчас Вест ехал не в полицейский участок, а в отель «Старый корабль». Там они с Уотлесбери договорились встретиться во время ленча. Хотя отель снаружи и казался бедным и грязным, внутри можно было пользоваться известным комфортом и получить хорошую пищу. Пожилой швейцар указал Весту телефонную кабину, и он вызвал Ярд.

Весту повезло — помощник комиссара оказался на месте.

Выслушав Веста, он ухмыльнулся:

— Я знаю, чего вы хотите: устроить себе небольшой отпуск на морском побережье,— заметил помощник комиссара резко и решительно.— Хорошо, оставайтесь на сегодня. Не ссорьтесь только с лордом Хулом, он не из самых покладистых главных констеблей. Утром дайте мне знать, если сочтете целесообразным оставаться там больше. И выпейте за мое здоровье в «Старом корабле».

— Чего именно, сэр?

Чэтуорт засмеялся.

«Это хороший знак»,— подумал Вест, дав отбой. Его чего именно» не прозвучало дерзко, а было сказано как бы для того, чтобы узнать настроение шефа. А у Чэтуор-i а бывали иногда довольно странные предложения.

А пока можно было подумать о деле.

Что у них было? Один мужчина в морге — с разбитой головой. Другой в коттедже — тоже с разбитой головой!

По меньшей мере одно неоспоримое вещественное доказательство — пачка денег — указывало на возможный мотив преступления. Но был ли убийцей Роусон или сам он был убит? Предположения было строить пока что рано.

Нервозность миссис Моллоу, ее испуг, попытка спрятать банкноты, внезапная вспышка страха, когда ей дали понять, что Роусон, возможно, стал жертвой насилия.

Микель Моллоу, друг Роусона, о котором известно только то, что он нуждался в деньгах, а на уик-энд куда-то уехал, что, как сказал Уотлесбери, было необычно.

Потеря времени при расследовании преступлений всегда осложняла работу полиции, и особенно когда речь шла об убийствах.

Вест, не выходя из кабины, снова позвонил в Ярд и на сей раз попросил инспектора сыскного отделения — Торнбалла.

— Приятно проводите время, Красавчик? — Вопрос из Лондона прозвучал несколько насмешливо.

— Дела идут, два трупа! — бодро ответил Вест.— Я хотел бы, чтобы вы выяснили все возможное о Микеле Моллоу, разъездном агенте Милдмэя, фирма конторского оборудования. Около тридцати лет, белокурый, приятный на вид, голубые глаза, вес около двенадцати стоунов. Живет здесь, в Хуле. Он как будто бы выполняет задание в Шотландии, но я в этом сомневаюсь.

— Хорошо. Нужно еще что-нибудь?

— Сначала сделайте это, ладно?

— Добро,— сказал Торнбалл.

Роджер торопливо направился в полицейский участок и оказался там одновременно с Уотлесбери.

— Могу сказать вам одну вещь,— прорычал тот, как только они вошли в прохладный большой холл,— я поручил следить за Дафни Моллоу. Хотя она очень приятная леди, но те деньги не дают мне покоя. Вы уверены, что у нее были фунтовые билеты?

— Несомненно.

— Мне хотелось бы иметь какой-нибудь предлог, чтобы получить разрешение на обыск,— продолжал Уотлесбери.— Есть идеи?

— Дайте ей понять, что за ней наблюдают, и посмотрите, как это на нее подействует,-— посоветовал Вест.— И выясните, действительно ли ее муж отсутствует с прошлого понедельника или она солгала? Если солгала, а я думаю, что так оно и есть, то наверняка по просьбе мужа.

— У меня такое чувство,--- произнес Уотлесбери,— что когда мы поговорим с Моллоу, то мы узнаем значительно больше, чем знаем сейчас. Во всяком случае, я поручил миссис Моллоу заботам толкового парня.— Он повернулся к Весту.— Черт! Мы хоть умоемся в «Старом корабле»? Я умираю с голоду.

— Есть что-нибудь новое насчет велосипеда?

— Э! Вы что же, не хотите есть? — Уотлесбери перебрал несколько бумаг. Вот доклад по этому поводу: «Песок на шинах — с вершины утеса, отпечатки пальцев миссис Моллоу».

— Никаких других отпечатков?

— Мужские пальцы. Почему бы мужу не покататься на велосипеде жены?

— Конечно,— согласился Вест и усмехнулся.— Хорошо, проверьте, не видел ли кто-либо из соседей Моллоу в этот уик-энд на велосипеде или, может быть, в машине.

— Все это уже делается! — сказал Уотлесбери.

6. Наблюдатель

Дафни Моллоу выглянула из окна в пять часов пополудни и увидела мужчину. До сегодняшнего дня ей ни разу не приходилось видеть, чтобы человек стоял вот так на дороге, ничего не делая. Он был высокий, сутулый, довольно неприятный, в светло-коричневом костюме и в шляпе с широкими полями.

Наблюдатель смотрел в сторону ее дома и дважды за последние два часа обошел вокруг дома. Прогуливался он небрежно, с сигаретой в зубах, держа руки в карманах. Ближе чем на пятьдесят ярдов он к вилле не приближался, но само присутствие этою человека разбудило ее страх, как будто раздуло тлеющий огонь. Даже когда она не видела его, ее не покидала мысль, будто взгляд его способен проникать сквозь стены. Дафни с волнением думала о событиях последних дней: сначала страх Мигеля и его побег, затем ожидание. Потом, неожиданно, двое полицейских, причем один — из Скотланд-Ярда, с его манерой смотреть и спрашивать. Он оставил ее с бьющимся сердцем и необъяснимым страхом из-за Тони.

А сейчас вот — наблюдатель. Она не была уверена, что он из полиции, но предполагала это. Дафни чувствовала, что задыхается.

Все окна Белой виллы были открыты настежь. Аромат цветов, запахи трав и деревни проникали в дом во всем своем разнообразии и должны были действовать успокаивающе, но тем не менее малейший звук пугал ее. Сердитое жужжание мухи, резко налетевшей на стекло и отскочившей в сторону, заставило ее вздрогнуть, а полет птички за окном — вскочить на ноги.

Она не знала, что это была аккумуляция страха, что нервы ее на пределе с того самого утра, когда она проснулась и увидела, что Микель готовится к отъезду. Это был удар, и она до сих пор еще не пришла в себя.

Ей хотелось крикнуть: «Где же он?!»

Ей хотелось поговорить об этом с теми, кого она хорошо знала, может быть с матерью или с Тони. Но она не смела выйти, она вынуждена была сидеть дома и ждать, что произойдет дальше.

Где же Тони?

Она села поближе к окну в небольшое кресло с каким-то вязанием в руках, но только делала вид, что вяжет, опустив глаза вниз и думая о своем. Когда она подняла глаза, она увидела мужчину.

Сердце ее сильно забилось, она привстала, но упала обратно .в кресло.

Мужчина шел к дому.

Неподалеку послышался шум мотора, и она подумала, что это не машина Микеля, а полицейская.

Казалось, что Микель вышел из ее жизни в тот момент, когда покинул свой гараж...

Раздался телефонный звонок. С внезапным оживлением она повернулась и, вскочив на ноги, быстро пересекла комнату. Это мог быть друг, торговец, Микель! Став спиной к окну, она сняла трубку.

— Алло! Миссис Моллоу слушает.

— Это миссис Моллоу?

Это был не Микель. Дафни почувствовала, как у нее подогнулись колени. Она прислонилась к стене и теперь стояла боком к окну.

— Да,— произнесла она осипшим голосом.

— Добрый день, миссис Моллоу,— приветствовал ее бодрый мужской голос,- С вами говорят из «Дейли комет». Я прошу прощения за беспокойство, но был бы вам крайне признателен, если бы вы дали нам небольшую информацию о последних днях мистера Антони Роусона. Я знаю, что он был близким другом мистера Моллоу.

Она не ответила.

В ее ушах вновь прозвучала фраза: «О последних днях мистера Роусона...» Дафни почувствовала, что дрожит.

— Вы слышите меня, миссис Моллоу? — настойчиво повторял сотрудник «Дейли комет».

— Я... я не понимаю вас,— прошептала Дафни.— Мистер Роусон... мистер Роусон не мог умереть... Я не верю...— Она остановилась, понимая, что ее слова бессмысленны, лондонская газета такой ошибки допустить не могла: «последние дни мистера Роусона».— Прошу прощения,— приглушенно сказала она, вряд ли понимая, что говорит.— Я не могу сейчас... До свидания.

Она повесила трубку.

Раздался звонок в парадную дверь.

Несколько секунд она оставалась у телефона, затем собрала последние силы, выпрямилась и прошла в холл. Она не должна себя так вести. Надо сделать над собой усилие. Не мешало бы с кем-нибудь поговорить. Конечно, с матерью. Открывая дверь, она почувствовала себя уже несколько лучше, хотя и не очень хорошо, но решила не подавать вида.

— Добрый день!

— Добрый день, миссис Моллоу.— Это был человек, наблюдавший за домом. Взгляд его вполне дружелюбен. Зловещий сыщик казался приятной личностью.

— Мистера Моллоу еще нет дома?

— К сожалению, нет.

— Он не звонил?

— Нет,— ответила она, и ее снова охватило удушье.

— Вы ничего о нем не слышали?

— Нет! — крикнула она и тут же поняла, что кричит зря. Ее смутили его дружелюбные глаза.— Я... я прошу извинить меня, но зачем вы хотите это знать? Кто вы?

— Я сыщик Брэдинг, миссис Моллоу.— Он с быстротой и ловкостью фокусника извлек из нагрудного кармана карточку и показал ей. В глаза Дафни бросились слова: «Новый Скотланд-Ярд...».

— Как вы думаете, вернется мистер Моллоу сегодня к вечеру? — спросил мужчина.

— Я не знаю... Я...

— Если он придет, сразу же позвоните в полицейский участок, хорошо? — попросил Брэдинг.— Это очень важно.

— Почему? — спросила она.

Было видно, что ему ее очень жаль. Он стоял со шляпой в руке, откинув голову назад, серые глаза сузились, на широком лице появилось некоторое подобие улыбки.

— Личное дело,— ответил он.— Не хочу волновать вас, миссис Моллоу.— Он снова надел шляпу и надвинул ее на лоб.— Не знаете ли вы, когда ваш муж в последний раз видел мистера Антони Роусона?

Она не ответила. Ей хотелось отвернуться, вбежать в дом, захлопнуть дверь перед его гладкой физиономией с изображенным на ней фальшивым дружелюбием. Но она знала, что вести себя так очень глупо. Ей просто до сих пор причиняли острую боль слова «о последних днях мистера Антони Роусона...»

— Я же говорила... Это было на прошлой неделе, в четверг... Мы...— Она ощупью отыскивала ручку двери, чтобы опереться на нее, и вдруг задала вопрос, который мучил ее: — Это... это правда, что мистер Роусон мертв?

— О да,— ответил сыщик тихо.— Есть подозрение, что он предательски убит.

Дафни ухватилась за дверь, словно это была ее последняя опора. Казалось, если она попытается сделать хотя бы шаг, то упадет. Каждый мускул и каждый нерв ее тела был натянут как струна и причинял ей боль. Зубы стучали, губы сделались чужими и непослушными.

Внезапно ноги ее подкосились.

Брэдинг стремительно шагнул вперед, поддержал ее за талию. Она была в обмороке. Он пожал плечами, подхватил ее и принес в красивую красно-белую комнату с цветами на огромных окнах.

Комната ему понравилась. У окна стояла кушетка темно-красного цвета. Он положил на нее Дафни и подсунул ей под голову подушку кремового цвета. Затем расстегнул молнию на лифе и на юбке, проверил пульс. Ее состояние не внушало опасений, и он вышел, предварительно осмотрев комнату. Брэдинг искал пачку фунтовых банкнот, но их там не оказалось. Он приступил к осмотру столовой, где стояло бюро мореного дуба, много модной мебели и находилось огромное количество книг. На глаза ему попалось письмо Питербая из Лондонской конторы. Сыщик просмотрел его с вниманием, которого оно заслуживало, и запомнил адрес.

Кухня, в которую он попал, была мечтой любой хозяйки. Там на стеклянном шкафу, который, видимо, служил буфетом, стояла большая красная сумка. Сыщик отметил про себя, что эта женщина, видимо, из всех цветов больше всего любила красный. Он быстро открыл сумку и посмотрел внутрь. Ничего в ней не обнаружив, поискал кругом, обращая внимание на банки и свертки.

Он нашел пачку банкнот на полке за мешком с сахаром.

Через двадцать минут Брэдинг покинул Белую виллу. Он настойчиво просил Дафни сообщить в полицию о любом беспокойстве. Она была похожа на привидение. Брэдинг не стал больше торчать возле виллы и направился в сторону леса. Из тени деревьев навстречу ему вышел человек.

— Как она?

— Плохо. Смотрите за ней получше.

— Ладно,— ответил второй мужчина.— Сведений о том, что Моллоу видел кто-нибудь в субботу утром, пока нет. Слышали только звуки, похожие на шум мотора, вот и все.

— Мало толку,— пробормотал Брэдинг. Об обнаруженных им банкнотах и о письме Питербая он промолчал.

Пройдя пешком с сотню ярдов, Брэдинг подошел к запаркованной автомашине и спустя две минуты подъезжал уже к Хулу. А еще через 20 минут он входил в кабинет полковника Уотлесбери. Там же обосновался и Роджер Вест. В кабинете для двоих было не слишком много места, но у Роджера был и телефон, и пишущая машинка.

Брэдинг доложил обстановку и сообщил, что нашел банкноты.

— Хорошо,— сказал Вест,— ими мы займемся позже.— Он взглянул на Уотлесбери.— Выходит, что если Моллоу и поехал в Шотландию, то вовсе не по заданию Милдмэя. Пока не нашли мужа, надо днем и ночью следить за женой. Следует установить прослушивание ее телефона, но так, чтобы она об этом не знала. Если она пошлет письмо, прежде чем оно уйдет из Хула, его необходимо прочесть. Можно ли в этом вопросе положиться на вашего почтмейстера?

— Я и сам могу это организовать,— произнес Уотлесбери.

Вест почувствовал, как растет его уважение к этому довольно нескладному человеку.

— Хорошо. Мы, со своей стороны, также будем проверять все адресованное ей. Постараемся установить, какие взаимоотношения существовали между ней и Ро-усоном. Если Моллоу убийца, возможные мотивы: ревность, деньги. Пока что-то определенное сказать трудно.— Вест и сам чувствовал, что то, что он сказал, звучит банально.— Ну а потом выйдем и на Микеля Моллоу.

— В печати что-нибудь будет? — спросил Брэдинг.

— Лучше пока это не афишировать. Нам следует узнать все о Моллоу и о его работе. Нет ли тут чего-нибудь более серьезного, чем несколько сотен долга и пары девиц легкого поведения.— Вест сделал паузу, потом неожиданно добавил: — Жене его сейчас трудно приходится. Чем скорее все это кончится, тем легче будет и для нее, и для нас.

Собеседники согласно кивнули.

Дафни с трудом поднялась с кушетки, но как только встала, ей снова захотелось лечь и лежать целую вечность. Голова болела, во рту пересохло.

Было очень тихо.

Дафни вспомнила улыбающееся лицо сыщика из Скотланд-Ярда, его спокойное обхождение. Вражды она к нему не чувствовала, просто размышляла о вещах, которых не понимала: побег Микеля, интерес к нему полиции, убийство Тони...

Она дрожала, и не было сил успокоиться.

Сыщик оставил стакан воды на столике возле кушетки. Она взяла его и выпила воду маленькими глотками. Здесь же лежали и сигареты. Одну она прикурила, но, ощутив горечь во рту, затушила ее.

Ей захотелось выпить чашку чая, и она медленно спустилась в кухню. Она себя чувствовала опустошенной, будто бы не от мира сего... Чайник и тостер Дафни включила совершенно механически, а затем замерла, устремив тупой, неподвижный взгляд в сторону сада на клумбы и фруктовые деревья.

Чайник закипел. Она отвернулась от окна. Тони погиб. Скорее всего, убит... Микель скрылся... Ей хотелось закричать.

Медленно приготовив чай, Дафни решила, что лучше будет выпить его в гостиной. Она направилась туда, рассеянно наблюдая, как падающие на красные стулья солнечные лучи делали их еще ярче. Неожиданно зазвонил телефон.

Она рванулась вперед. Чайник, чашка, блюдце, ложка, сахар, кувшинчик с молоком — все подпрыгнуло на подносе. Из носика чайника вытекла струйка чая, растеклось молоко, которое на зеленом стекле казалось голубоватым. Она ускорила шаг. Телефон звонил часто, резко и настойчиво. Дафни поставила поднос на стол. Потом остановилась, выжидающе глядя на телефон. Про себя она повторяла, что ото звонят или из полиции, или из редакции газеты, или любопытные соседи. Убеждая себя, что сейчас ни с кем не надо беседовать, Дафни медленно подняла трубку:

— Говорит миссис Моллоу.

Ей ответил четкий и бесстрастный женский голос:

— Это Хул двенадцать пятьдесят четыре?

— Да.

— Пожалуйста, не отключайтесь, вам звонят по междугородной.

Телефонистка отключилась, и линия как будто замерла, не было слышно ни звука. Дафни очень остро чувствовала свое сердце: внутри ее как будто глухо шумел мотор.

Длинный звонок... Междугородний разговор...

«Микель? Возможно ли это? Боже, сделай так, чтобы это был Микель!»

— Вы на месте, абонент? — снова спросил равнодушный женский голос. -- Будьте любезны, нажмите на кнопку «А», я вас соединяю...

«Боже, будь милостив...»

— Даф! — услышала она голос Микеля.— Даф, это ты? Это я, Майк. Ты меня слышишь?..

7. Следите за моей дамой

Дафни слышала его голос, понимала, что нужно отвечать, но не находила слов. Ее душил спазм, как будто ее схватили за горло. Это была реакция нервной системы. Она пыталась заговорить, но губы только дрожали.

Микель повторил хрипло:

— Даф, это ты, Даф?

За последние дни ей пришлось много бояться, она привыкла к страху и угадала страх в голосе Микеля, в его манере говорить тихо, настойчиво, почти шепотом.

— Да,— с трудом произнесла она придушенным голосом.— Майк, где ты?

— У меня нет ни минуты,— говорил Микель,— тебя... тебя допрашивали?

— Меня... да,—. ответила Дафни, задыхаясь от волнения.

— Они все еще там?

— Не... не в доме,— ответила она.— Один снаружи, он...— Дафни внезапно остановилась.— О, Майк! — все ее отчаяние вылилось в этом крике.

— Слушай внимательно, что я скажу,— торопливо продолжал Микель.— Мне нужны деньги. Достань как можно больше и вечером привези в Лондон. И мне... мне нужно скрыться. Сколько ты сможешь достать, как ты думаешь?

Его голос, исходящий из телефонной трубки, произносящий эти пугающие слова, был таким хриплым, будто Микель не пил уже несколько дней. Подобное хрипение могло издавать только пересохшее горло.

— Майк, что случилось? Скажи...

— Сколько ты можешь достать?! — яростно закричал он, затем быстро, умоляюще продолжал: — Я расскажу тебе все, когда ты приедешь сюда, но я не делал этого, Даф! Клянусь тебе, не делал!

— Ты знал, что...— начала было она.

— Не надо спорить. Сколько сможешь привезти?

Ответ нашелся совершенно неожиданно. У нее были те деньги, позади мешка с сахаром. Она дважды пересчитала их, там был 51 фунт. Наверху у нее имелось еще десять или около того, она всегда держала небольшой запас. Дафни могла разменять чек в отеле «Старый корабль» у знакомого управляющего или в одном из магазинов, если они не закрыты.

— Около ста фунтов,— сказала она.

Он казался удивленным.

— Сто?! Чудесно! Даф, у тебя ведь есть паспорт? Привези его, хорошо? Мой не надо, он не годится, а твой ведь не заменяли с тех пор, как мы с тобой поженились, правда?

— Да.

— Привези его. Садись на поезд шесть тридцать. Езжай прямо на Трафальгарскую площадь и жди около льва напротив Национальной галереи.— Сейчас слова он произносил быстро, бойко и уже не так хрипел.— Скажу тебе все, как только приедешь сюда.

— Майк! — крикнула она.— Мистер Питербай...

— Черт с ним, с Питербаем.

Он отключился.

Она не могла этому поверить, продолжая прижимать трубку к уху и звать его сначала громко, потом все тише, потом уже безнадежно слабым шепотом.

Дафни медленно повесила трубку. Она забыла и чай, и кушетку, и свою слабость. Она вновь и вновь возвращалась к словам Майка: «Я не делал этого, Даф, клянусь тебе, не делал!»

Но сделал Микель что-то или не сделал, он был охвачен страхом и собирался бежать из страны.

Ее ясный, четкий ум сделал жесткий вывод: так не может вести себя человек, не совершивший никакого преступления.

Она вошла в кухню. Часы в форме сковороды из до блеска отполированной стали, висевшие над электропечью, показывали около половины шестого. В ее распоряжении было около сорока минут на сборы, так как до станции четверть часа езды. Понадобится такси. И ей надо взять кое-что из своей и его одежды. И деньги. Потребуется время, чтобы разменять чек.

У нее упало сердце. Она ему обещала сто фунтов, и он этому обрадовался. В действительности будет немногим больше шестидесяти. Она чувствовала, что подвела его. Эта мысль душила Дафни. Ее отвлекла только необходимость упаковать вещи в чемодан, вызвать такси и сделать еще кое-какие приготовления. Она подумала о сыщике Брэдинге и о том, что он убрался, слава богу, и сейчас не подсматривает.

Она вызвала такси. Шофер Миклен, обслуживающий эту часть Хула, был свободен. Вдруг ее осенила блестящая идея:

— Мистер Миклен! — крикнула она, опасаясь, что он сейчас повесит трубку.

— Да, мэм?

— Мистер Миклен, я должна срочно ехать в Лондон, а банки сейчас уже закрыты. Не могли бы вы разменять мне довольно надежный чек?

Он колебался. Может быть, ей не следовало просить его. Она хотела повесить трубку, но вынуждена была ждать, пока он обдумает ответ.

— Ну, я не знаю, насколько он надежен,— произнес он наконец.— Я не держу много денег дома, мэм. Я мог бы достать пятнадцать фунтов, если это вас устроит.

— О, это прекрасно. Я так вам благодарна. Не опаздывайте, пожалуйста, я должна успеть на поезд.— Она повесила трубку.

По темпераменту она была спокойной, а по привычкам — аккуратной. И кризис плюс стимул получения известий от Микеля вернули ей ясность ума. И хотя она понимала, что чувствует себя нездоровой, что может внезапно сломаться, как после бессонной ночи, сейчас ее мозг работал предельно четко и ясно. Она вошла в спальню, из которой просматривался сад перед входом, и осмотрелась. Единственное, чего она боялась, чтобы ее не заметили, но высокий детектив с деланно дружелюбной физиономией исчез. Дважды она выглядывала из окна и ничего не видела.

А как быть с молоком, газетами, почтальоном?

Миклен получит за нее молоко и газеты, а почта подождет здесь.

Вероятно, она будет отсутствовать недолго. Эта мысль находилась в противоречии с побегом из страны. Открывая оловянную коробку, где хранились полисы, сберегательная книжка, чековая книжка, паспорта, она секунду колебалась, прежде чем переложить чековую книжку и паспорт в свой ридикюль. Там лежали уже фунтовые билеты, кроме тех, что предназначались на хозяйство.

В шесть часов Дафни уже надевала шляпу. Погода, казалось, не должна была быть холодной, но все же она решила взять теплый свитер для себя и Микеля и летний дождевик. Она делала все это, не рассуждая о последствиях, не думая всерьез, что ей придется бежать из страны. В ее голове все предстоящее представлялось довольно туманно, но она едет в Лондон и встретит там своего Микеля—: вот что действительно важно! Только бы за ней не шпионили!

Миклен прибыл в своем древнем черном «остине» пять минут седьмого. Дафни была уже готова, чемодан ее стоял в холле. С неторопливой учтивостью Миклен поднял остроконечную шляпу со своей лысины и пожелал Дафни доброго вечера, выразил надежду, что не неприятные известия заставили ее выехать в Лондон.

Его старые глаза, степенные и водянистые, очень внимательно изучали Дафни.

Ей это было неприятно.

Она расположилась на заднем сиденье комфортабельного старого автомобиля, высматривая справа и слева своего долговязого детектива.

Единственный человек, которого Дафни увидела, был рабочий в темной одежде, копавший яму Около шоссе. Он продолжал свою работу, не обратив никакого внимания на проехавший мимо автомобиль.

А Роджер Вест сидел в одиночестве у телефона в большом офисе. Было уже шесть часов, и офис погрузился в сумерки. Он ослабил узел галстука, подвернул рукава куртки и чувствовал себя здесь так же свободно, как и в своей конторе. Он собирался позвонить жене и сообщить ей, что домой сегодня не приедет. Это было ему неприятно, потому что жена его за пятнадцать лет совместной жизни все еще к этому не привыкла.

Зазвонил телефон. Мужской голос спросил:

— Это главный инспектор Вест?

— Я слушаю.

— На проводе Осборн, сэр, человек, который наблюдал за домом миссис Моллоу. Докладываю: такси было вызвано обычным путем, водитель, взяв чемодан, вернулся к машине.

— Прекрасно, марка и номер машины?

Осборн ответил.

— Спасибо,— поблагодарил Вест и положил трубку.

Поскольку телефон Дафни был уже под контролем, ему вскоре стал известен и ее разговор с мужем.

Вошел Уотлесбери. Он прислушался и взял одной рукой трубку телефона, а другой карандаш. Глаза его блестели. Он заговорил:

— Старый черный «остин», да. Машина Тэда Мик-лена для выездов,— произносил он в трубку не переводя дыхания.— Пусть кто-нибудь будет на станции. Если машина Тэда Миклена прибудет с пассажиром, мне сразу же позвоните.— Он положил трубку, удивляя Веста быстротой движений, поскольку энергичным полковник никогда не казался.

— Ясно, что она спешит на поезд в шесть тридцать,— заметил он.

— В Лондон?

— Да, вокзал Виктория.

— Остановки по дороге?

— Хоршем, Гулдфорд.

— Так,— произнес Вест,— надо предупредить моих ребят, чтобы они были наготове и встречали ее в Лондоне. Думаю, что и мне надо отправляться туда. Что вы скажете на это?

Уотлесбери усмехнулся:

— Я предупредил жену, что к ужину ожидается гость, вот и все. Ну, давайте обсудим детали. Вам надо бы поторопиться. Я провожу вас, детали по дороге, а?

— Неплохая мысль,— согласился Вест.

Они быстро спустились по лестнице.

— Станция в пяти минутах ходьбы,— сказал Уотлесбери,— мы будем на месте раньше дамы. Я только что вернулся от доктора Сэмсона, который проводил вскрытие. Дантист, который лечил зубы Роусону, также осматривал труп, выловленный нами из моря, и нет никакого сомнения — он принадлежит Роусону. У Роусона возле уха был небольшой шрам, такой же шрам обнаружили и на трупе. Я лично был в этом уверен,— проговорил Уотлесбери с чувством глубокого удовлетворения.— О втором парне мы пока ничего не получили. Костюм от Барли, ботинки от Вильсона, белье и рубашка могли быть куплены в любом магазине. В карманах ничего не обнаружено. Пара фунтов, и только. Все, что нашли, и все данные о нем мы послали в Ярд, возможно, там нам помогут.

— Я вам позвоню вечером, — пообещал Вест.

— Кстати, — добавил Уотлесбери,— он не из местных жителей, и поэтому я рад, что вы занялись этим делом. Я скажу, как представляю себе это дело,— сказал детектив, когда они шли по многолюдному тротуару, пересекая единственную широкую улицу Хула — Хай-стрит возле базарной площади.— Это выглядит так,— говорил он, подводя Веста к полосатому перекрестку: — Антони Роусон сделал большое дело, а потом приехал сюда на жительство как джентльмен. Как бы в отставку. Тот мужчина, которого мы нашли в коттедже, об этом, наверное, знал и забрался на виллу. Он, возможно, встретился с Микелем Моллоу, и они подрались.

— Возможно, что дело было так или что-то в этом роде,— согласился Вест.

Они свернули в узкую улицу и очутились возле станции. С противоположной стороны медленно приближался поезд.

— Мы можем следить за платформой с моста,— пояснил Уотлесбери,— а когда она будет садиться в поезд, вы займете место в любом из вагонов, в котором вам будет удобнее. Вы знаете,— порывисто добавил он,— у меня есть одна мыслишка...

— Да?

— В Ярде я был единственный раз, когда совершал свадебное путешествие...

— Я организую вам это в любое время, когда захотите, дайте мне только знать...— угадал его мысли Роджер.

— Да, конечно,— ответил Уотлесбери,— непременно.— Он кивнул контролеру, стоящему возле барьера: — Этот джентльмен из Ярда, Джо. Все ясно?

— Да. Заплатит в поезде?

— Добро.

Они поднялись по узким деревянным ступенькам и направились по главной лестнице к мосту, возвышавшемуся над путями. В воздухе стоял запах сажи и гари. Так пахнет только на железнодорожных станциях. Мимо них, свистя, проследовал поезд, другой останавливался у платформы, на зеленоватой табличке виднелась большая белая цифра «2».

— Это ваш поезд. Видите вход на платформу? Она сейчас будет здесь,— уверенно сказал Уотлесбери и добавил:— Уже двадцать две минуты.

Менее чем через минуту Дафни Моллоу прошла через билетный турникет, неся свой чемодан, квадратный, песочного цвета, с ярко-красными углами. Сверху Вест отлично ее разглядел. Она шла легко и грациозно и выглядела чудесно. «Чудесно» — это наиболее подходящее слово. Вест подумал, как счастлив должен быть любой мужчина, к которому пришла бы такая женщина. У входа в вагон третьего класса она слегка задержалась.

— Когда миссис Моллоу едет поездом, то всегда берет билет в вагон третьего класса,— заметил Уотлесбери.— В их семье она наиболее бережлива.

— Я только сейчас начинаю понимать прелесть жизни в маленьком городке,— тепло произнес Вест.— Как себя чувствовал лорд Хул, когда вы виделись с ним сегодня днем?

— Для его возраста неплохо. Между прочим, он много слышал о вас и сказал, что хотел бы встретиться с вами.

— Передайте ему, что я завтра днем собираюсь просить у него аудиенции,— сказал Вест.— Спросите у него, можно ли обследовать Белую виллу. Конечно, согласно ордеру. Моллоу должна завтра же вернуться, и это для нас единственный удобный случай. И если он выдаст ордер, сделайте все сами, хорошо?

— Непременно,— заверил Уотлесбери,— сделаю лично.

Они обменялись рукопожатиями, после чего Вест устремился вниз по широкой лестнице, ведущей к поезду. Он решил занять место в вагоне, следующем за тем, в который села женщина, чтобы не проходить мимо окон и не попасться ей на глаза. Ему и в голову не приходило, что в настоящей ситуации может иметь место хоть какой-то намек на опасность или на возможность неудачи. Единственный риск — потерять ее в толпе на вокзале Виктория. Однако следовало действовать так, чтобы Дафни Моллоу ни в коем случае не заметила за собой слежки.

Роджер вошел в вагон и своим обычным цепким взглядом осмотрел пассажиров. Он не увидел мужчину, который в этот момент вышел из комнаты отдыха напротив последнего вагона поезда, но тот, увидев Веста, не вошел в вагон, а бросился обратно и захлопнул за собой дверь. Роджер занял свободное место в углу вагона и собирался почитать газету, но машинально бросил взгляд в окно. В этот момент мужчина, прятавшийся от Веста, снова появился из комнаты отдыха и Роджер его заметил. Однако бледное, довольно невыразительное лицо было Весту совершенно не знакомо. Одет был мужчина очень плохо. Он повернулся и направился к последнему вагону поезда.

Вест вытащил сигареты и задумался.

Он покончит с этим делом, арестует, если найдет, Микеля Моллоу после его встречи с женой и к ночи наконец, возможно, сумеет попасть домой.

Не часто, однако, все получалось так гладко, как хотелось бы.

Роджер пошарил по карманам и, не обнаружив у себя газеты, рассердился. Его раздражение, однако, скоро прошло, так как минут через десять после того, как поезд тронулся, сосед по купе предложил ему свою.

— Большое спасибо,— поблагодарил его Роджер Вест, вытягивая ноги и приготовившись удобно провести это путешествие продолжительностью в час пятнадцать минут.

На вокзал Виктория поезд прибыл ровно в семь сорок пять. Из купе на перрон Роджер вышел первым. Позади него следовала небольшая группа пассажиров третьего класса. Он не спешил, так как хотел убедиться, что Дафни Моллоу его не заметила.

Он видел, как она выходила. Сосед по вагону — крупный, довольно молодой и очень рыжий — протянул ей чемодан, а затем, по-видимому, предложил его поднести. Она отказывалась, но безрезультатно. Вест пропустил их за билетный турникет, а затем последовал в тридцати ярдах сзади.

У жены Моллоу были красивые ноги и походка. Она...

Вест почувствовал, как подкашиваются у него ноги, и он, совершенно неожиданно для себя, упал вперед. Ему некогда было подумать еще о чем-нибудь, кроме этой боли в ногах, такой неожиданной, и вдруг что-то толкнуло его в плечо. Роджер почувствовал, что летит с платформы прямо на рельсы.

Послышался пронзительный свисток и грохот поезда...

8. Ярд за работой

У Роджера Веста не было шанса спастись.

Он находился совсем близко к краю платформы, намереваясь обойти идущего впереди мужчину, когда вдруг, ощутив толчок, увидел блестящий металл рельсов, камни среди деревянных шпал и сами шпалы, почти черные от мазута. Он падал вниз головой.

Единственное, что он мог успеть, это выставить вперед руки, чтобы прикрыть голову, но причиной охватившего его страха было вовсе не само падение.

Оглушительный свист, который раздался, казалось, прямо рядом с ним, будто раскалывал голову пополам.

Фи-и-и-у-у-ууу!

Прижимая руки к голове, Вест упал на путь и растянулся на рельсах. Боль пронзила локоть и плечо. Он слышал пронзительный гудок и чувствовал, как дрожат шпалы и даже земля, как локомотив стремительно приближается к нему. Мелькали отрывочные мысли: «Машинист, возможно, видел, как я падал, и затормозит... Но, может быть?..» Вест отдернул от головы руки и попытался подняться на ноги. Но время, время! А локомотив уже почти рядом с ним: огромное чудовище из чугуна и стали, рычащее, свистящее, зловещее, с визгом пытавшееся тормозить. Не успевая встать на ноги, Роджер рванулся от локомотива на четвереньках, ощущая, как в ушах у него гремит гром. Он чувствовал, что не успевает, ждал удара, боли, страшного конца. Что-то обжигающее пронеслось возле его лица — порыв горячего ветра от проходящего в нескольких сантиметрах локомотива. В голове мелькнула до безумия счастливая мысль: его не задело, он жив!

Его отбросило в сторону потоком воздуха.

Секунду он лежал лицом вниз, а ноги его находились в двух-трех дюймах от колес поезда, въезжающего под своды вокзала. Вест едва дышал. При таком событии одного шока вполне достаточно, чтобы убить человека. Роджер никогда не был так близок к смерти, как сейчас. Внезапно, с новой неясной тревогой он осознал, что состав снова должен вернуться на этот путь. Опасность подстегнула его, и он с трудом встал на ноги.

Вест находился в самом конце платформы, поблизости людей не было. Пассажиры высаживались из вагонов на противоположной стороне. Тяжело дыша, он прислонился к краю платформы. Он не мог подумать о том, чтобы вскарабкаться наверх, не было сил, но все же ему стало несколько лучше — настолько, что он смог подумать о Дафни Моллоу.

Но вдруг длинная пустая линия платформы, оживляемая только немногими группами пассажиров, очевидно ожидавших очередного поезда, преобразилась. Вдали, возле билетного турникета, появилось несколько мужчин: сначала трое, вслед за ними еще несколько. Среди них были работники вокзала в форме, люди в штатском, они кого-то искали. Вест понял, что им нужно, что привело их сюда так внезапно: страх за него.

Он убрал руки от края платформы и помахал им. Они не успокоились, но помахали ему в ответ и в несколько секунд втащили его наверх, бессвязно и наперебой задавая ему вопросы. Все были уверены, что Вест погиб.

А у него на языке вертелся один-единственный вопрос, который он и задал им немедленно:

— Вы взяли человека, который это сделал?

Все как один внезапно смолкли, и на всех лицах появилась гримаса недоверия и ужаса.

— Но это же несчастный случай, разве нет? — неуверенно проговорил один из них.

Вест сел за стол в кабинете начальника станции, напротив него расположился помощник начальника, величественный, в голубой фуражке с золотым шнуром. Здесь же находились два клерка и один носильщик.

Роджер прижимал к уху телефонную трубку, нетерпеливо постукивал носком ноги по полу. Прошло уже десять минут с тех пор, как его вытащили, и пятнадцать или более того, как он потерял из виду женщину, а ему до сих пор не удалось связаться со Скотланд-Ярдом.

Наконец девушка произнесла:

— Скотланд-Ярд. Что вам угодно?

— Это Вест. Кто сейчас в комнате старших инспекторов?

— Мистер Кортланд, сэр.

— Соедините меня, пожалуйста,— попросил Роджер. Кортланд был славным парнем и к тому же не любил терять время даром.

— Алло, Корти, говорит Красавчик. Ты что-нибудь слышал о деле в Хуле?

— Как раз сейчас просматриваю,— ответил Кортланд.— Местные детективы прислали нам массу материалов, в том числе фотографии этого парня, Моллоу, и его жены...

— Миссис Моллоу? — резко спросил Роджер.

— Что с тобой,— удивленно сказал Кортланд,— оглох?

— Шутки попозже, пожалуйста,— убедительно попросил Роджер.— Спасибо Уотлесбери, что он отправил эти фотографии! Эта женщина в Лондоне. Она приехала на вокзал Виктория в семь сорок пять. У нее с собой большой желтый чемодан с красными углами. Она нужна нам, и как можно скорее. Она, вероятно, встретится с мужем,— продолжал он после паузы.— Его машина «воксхолл» голубого цвета, описание у нас уже есть...— Он помолчал и добавил внушительно: — Не трогайте ее до того, как она приедет к мужу!

—. Ты довольно-таки непоследователен, это не в характере Красавчика Веста,— сухо произнес Кортланд.— Что-нибудь случилось?

— Я слегка ушиб мои кости,— ответил Вест.— Я скоро приеду.— Он отключился.

У помощника начальника станции было напряженное сморщенное лицо, оба клерка недоумевали, и единственный человек, оказавшийся на высоте, был носильщик. Он многозначительно заметил, что находился вблизи от Веста, и уверен, что того толкнули. Носильщик был молод, широкоплеч, невысокого роста. Он снял свою форменную фуражку с позументом; глубокий рубец на лбу говорил, что размер для него маловат.

— Я с трудом могу поверить...— начал помощник начальника.

— Понятно, и я тоже,— сказал Роджер и улыбнулся носильщику.— Явное свидетельство того, что он чувствовал себя много лучше.

У него сильно болел локоть левой руки, но ничего страшного в этом не было: просто небольшой отдых и массаж, и все будет о’кей. И к тому же это была левая рука. Но не слишком приятно было думать о том, что могло случиться, и он спешил скорее уйти отсюда.

— Тем не менее мне подставили ножку и толкнули,— продолжал он.— Не собираетесь ли вы поручить это дело вашей станционной полиции, чтобы она выяснила, не видел ли этого эпизода еще кто-нибудь?

— Я, конечно, сделаю это, но...

— Конечно, джентльмена толкнули,— снова вмешался носильщик.— Это сделал парень, одетый в шляпу и плащ. Он сделал боковую подсечку, а потом резко рванул его за плечо. И это произошло очень быстро...

— А вы не запомнили его в лицо? — спросил Роджер.

— Не рассмотрел,— ответил носильщик,— но я могу вам кое-что сказать, сэр. На подошвах его ботинок были дыры.

— Ботинок?

— Да, точно. Это были старомодные поношенные ботинки,— ответил носильщик.— Стоптанные каблуки и дыры на подметках. Да, дыры,— повторил он, и брезгливая усмешка исказила его и без того неприятную физиономию,— на подметках!

— Не хотите ли поехать со мной в Ярд и сделать официальное заявление? — быстро спросил его Роджер.

Голубые глаза носильщика заблестели.

— Отчего же,— сказал он с восторгом.— Как вам угодно, сэр!

Он взглянул на помощника начальника станции, как будто хотел сказать, что это приглашение непременно должно быть принято.

— Конечно, конечно! — пробормотал помощник.

Обстановка в Скотланд-Ярде вечером была необычной. Какое-то предчувствие, ожидание чрезвычайного происшествия, могущего произойти в любой момент, носилось в воздухе. Более часто, чем обычно, приезжали и уезжали патрульные машины. Мужские фигуры во дворе выглядели как-то крупнее. На дежурстве в главном здании осталось только несколько человек, а остальной активный состав Си-ай-ди постоянно находился в разъездах. Любой телефонный звонок мог быть очень важным. Кабинеты администрации были закрыты, но все отделы: и баллистики, и дактилоскопии, и фотографии, и даже грамзаписи,— находились в постоянной готовности, и нужную информацию можно было получить в любой момент. Шаги звучали громче, звонки — резче, голоса выражали сдержанное волнение.

Роджер оставил носильщика, которого звали Чарльз Сюлливан, с сержантом и полицейским агентом в приемной для оформления заявления, а сам поспешил в комнату старших инспекторов, где сидел он и еще четверо. Кортланд был на месте. Стол Роджера, единственный из пяти выкрашенный в раздражающе желтый цвет, находился в углу около окна, из которого открывался вид на набережную. Окно было немного приоткрыто, и шум с реки проникал в комнату. Большой Бен бил как раз в тот момент, когда Вест открыл дверь, он находился всего в сотне ярдов отсюда. Роджер машинально посмотрел на свои часы: было половина девятого.

Кортланд, грузный мужчина в костюме темно-серого цвета, поднял приветственно громадную руку.

— Как твои кости?

— Я собираюсь предъявить претензии к железной дороге, о которую я стукнулся,— беззлобно произнес Роджер, не обратив внимания на комическое приветствие Кортланда.— Ничего нового о Моллоу?

— Совершенно глухо, разве что одна деталь: Моллоу не заезжал за своей женой на машине.

У Роджера заблестели глаза:

— Нашли ее?

— Да, на стоянке, шоссе Энфильд, машина торчала там пару дней почти без бензина. Не спрашивай, почему об этом не доложили раньше, кое с кого я за это спущу шкуру. А сейчас автомобиль в гараже, мы его тщательно осмотрели.

— Может быть, нам это поможет? — спросил Роджер неуверенно.

— Мы проверили такси и скоро узнаем, кто увез женщину с вокзала,— продолжал Кортланд.— Ты. сказал, что...

— Между нами говоря, я солгал. Мне не нравится парень, который это сделал. Стоптанные каблуки, дырки на подметках..— Кортланд смотрел на него, ничего не понимая — Ты получил что-нибудь из отдела дактилоскопии? Я имею в виду тело, которое мы обнаружили в коттедже.

— Пока еще ничего,— ответил Кортланд вяло.

— Возможно, мы что-то и узнаем, если повезет,— произнес почти мрачно Роджер. Он сел за стол и начал рассматривать бумаги с пометкой «Неотложное». Потом отложил бумаги и закурил.

— Будь столь любезен, войди в мое положение. Ро-усон, в прошлом опытный взломщик, как теперь подозревают, убит и брошен в море. Установлено, что раны на его голове нанесены ему до того, как он попал в воду.— Роджер извлек из пачки бумаг письмо и стал его рассматривать. Потом продолжил: — В его коттедже найден мертвый мужчина. Судя по одежде, именно он проделал отверстие на чердак, где мы обнаружили пачку однофунтовых билетов. Ранее там, видимо, таких пачек было немало. Там же был и металлический ящик с острыми углами — мы видели царапины. Одну пачку он оставил, видимо, случайно. Наверное, что-то заставило его спуститься вниз, и его ударили сзади по голове, как только он достиг лестницы. Удар нанесен тяжелым предметом, однако никаких других следов обнаружить не удалось. Он, похоже, раскопал старый тайник, но кто-то третий уложил его и воспользовался тайником в свою очередь.

— Это Моллоу? — поинтересовался Кортланд.

— Дубина! Ты же до сих пор не обнаружил отпечатков пальцев Моллоу! Однако похоже на то...— Роджер объяснил еще некоторые детали, затем закончил свое сообщение.— Я наблюдал за женой Моллоу. Элементарная работа: я бы сделал ее, зажмурив один глаз. Эта женщина выделяется в любой толпе. Но кто-то следил за мной. Этот кто-то предположительно находился в поезде, а ранее был в Хуле, выследил и запомнил меня и очень хотел, чтобы я не напал на след Моллоу.

Кортланд кивнул в знак того, что все понимает.

— Значит есть «кто-то», который хотел, так же как и мы, выйти на Моллоу через его жену. Кто он такой?

Кортланд задумчиво почесал свой широкий подбородок.

— Думаю, в коттедже было двое ребят: один работал, другой стоял на стреме. Очевидно, Моллоу знает обоих и так или иначе имел с ними дело. Моллоу сбежал, и только так они надеялись его найти. А ты стоял на дороге...— многозначительно заметил Кортланд.

— Неплохая версия,— усмехнулся Роджер.— Ну ладно, мне надо сходить в отдел дактилоскопии. Если Дэлбай принесет заявление носильщика, скажи ему, чтобы угостил парня пивом за мой счет, ладно, Козлик?

— Хорошо, Красавчик,— ответил Кортланд.

Он задумчиво смотрел на Веста, пока тот выходил.

Кортланд имел двадцатипятилетний опыт работы в Ярде и очень четко ощущал ситуацию. Он знал, чем озабочен Вест и что его угнетает, и полагал, что Вест имеет что-то, о чем не сказал, некую деталь, которая дала новое направление его мысли.

Роджер поднялся на второй этаж и постучал в запертую дверь дактилоскопии. Сотрудники встретили его радушно. Ночной дежурный отдела, по прозвищу Палец, обладал самым круглым и красным, как турецкий перец, лицом в полиции. Он поднял руку и описал ею круг, сложив вместе большой и указательный пальцы.

— Здорово, Красавчик! — сказал он.

— Здравствуй и ты,— почти машинально ответил Роджер.— Ты, касатик, видимо, очень устал. Что-нибудь сделал с теми отпечатками, что прислали из Хула?

Палец поднял другую руку и проделал ею то же самое движение. Он все еще широко улыбался.

— Только что с этим расхлебался. Ты мне задал порядочную работенку, знаешь ли.

Роджер почувствовал, как силы вдруг покинули его, сердце будто остановилось, потом начало биться быстробыстро. Вы можете работать в полиции хоть всю жизнь, и все равно такое время от времени будет случаться с вами.

— Кто мертвец?

Он мог бы детально описать тот труп, с пятнами крови, с обгрызанной 'крысами щекой и пальцами, сохранившимися только на левой руке...

— Чипс Сильвестр! — провозгласил Палец.— Помнишь Чипса? Он получил десять лет за попытку убийства. Его счастье, что человек, на которого он напал, остался жив. Но в одиночку он не работал, ты ведь знаешь это? — Палец будто бы наслаждался своим рассказом, и Роджер это видел, но он понимал и еще кое-что, и сердце забилось еще быстрее. А Палец продолжал: — Он работал с Джином Левшой, и худшего быть не могло. Ты правильно вышел на убийцу, Красавчик!

Он напал на след убийцы...

— А убийца следовал за Дафни Моллоу на вокзале Виктория.

Сейчас Ярд со всеми его возможностями не мог гарантировать, что женщина останется в живых, если ее преследует Джин Левша.

Джина необходимо было найти во что бы то ни стало. Много лет о нем ничего не было известно, и вот сейчас он как будто воскрес из мертвых... Люди из полиции, которые сталкивались с ним когда-то, с трудом теперь припоминали его связи и друзей. Не было ни одного надежного адреса.

Однако согласно некоторым слухам его будто бы недавно видели в Камбервилле, в доках; предполагали, что он служил в торговом флоте и в Англии вообще бывал редко. Собрав все отрывочные сведения и доклады, Роджер Вест попытался представить картину. Пока было ясно только одно: ни один человек ни в Ярде, ни в отделении Си-вби, находящемся в самом убогом квартале Ист-Энда, около прежнего дома Джина, даже представить себе не мог, что Джин способен исправиться.

— ...Если он вышел из одной авантюры, то только для того, чтобы непременно ввязаться в другую, где можно больше заработать,— сообщил Роджеру по телефону Ламсден, начальник отдела Си-би, парень могучего сложения.

— А вы уверены, что в последнее время он нигде не появлялся?

— Я бы несомненно узнал о его присутствии за милю от меня или даже больше.

— А его семья?

— Жена его давно бросила из-за его жестокости к их детям.

— Она все еще проживает на вашей улице?

— Да, конечно, но...

— Мы обязаны сделать все, что в наших силах,— произнес Вест.— Извините, Лам. Попытайтесь хоть немного с ней поговорить или пошлите кого-нибудь из ваших людей, наиболее сообразительных, будьте добры. Бывшие жены имеют много возможностей знать подробности о бывших мужьях.

— Все возможное будет сделано, и как можно скорее,— ответил Ламсден.

Роджер отключился. Продолжали поступать различные телефонные сообщения. Два из них оказались совершенно неожиданными. Утверждали, что человека, похожего на Джина, видели неподалеку от церкви Святого Павла. Но в этом районе Джин никогда не появлялся и не имел никаких дел. Тем не менее сержант, дежуривший в Холборге, видел его лично, о чем и сообщил по телефону.

Спустя десять минут последовал третий доклад от полисмена, дежурившего обычно неподалеку от лестницы, ведущей в церковь Святого Павла. Он сообщил, что два или три раза за последнее время видел человека, соответствующего приметам Джина, который каждый раз в сумерки следовал в направлении Холборга.

Начнем отсюда наши поиски, решил Роджер. Он обговорил с сержантом детали и выделил в его распоряжение две патрульные машины с людьми, направив их в район церкви Святого Павла, и только потом снял трубку телефона, звонившего особенно резко.

— Вест на проводе.

— Вы самый удачливый полицейский в Лондоне,— раздался низкий голос Ламсдена.— Я только что беседовал с миссис Джин. Ныне ее зовут миссис Флэнери. Всего неделю назад она видела Джина в одной из его старых берлог на берегу в нижнем течении реки. Она сказала, что не уверена точно, но будто бы он приобрел себе постоянную подругу. Ее зовут Глэдис.

— Именно Глэдис?

— Я говорил с ней не более десяти минут тому назад,— обиженно пробурчал Ламсден.

— Может, мне приехать и разобраться на месте?.. — спросил Вест.

— Только через мой труп! Если что-нибудь случится, я вам позвоню.

Наступило затишье, во время которого Роджер продолжал анализировать обстоятельства, обвиняя себя во всех грехах и перебирая в уме все подробности.

Зазвонил телефон.

—- Вест слушает.

— Говорит инспектор Мортимер из отделения Эй-би, сэр.— Голос у инспектора был довольно писклявым.— Мне только что стало известно, что вы интересовались Джином Левшой, я мог бы быть вам полезен...

— Продолжайте, пожалуйста.

— Дело в том, сэр, что я на него обратил внимание несколько месяцев тому назад, он только что сошел тогда с борта корабля. Мне известно, что он обычно подолгу отсутствовал, служа в торговом флоте. Но в тот раз он, казалось, хотел остаться надолго, С ним женщина, которая...

— Я вас прекрасно понимаю.

— Да, сэр. Она значительно моложе Джина. Ей лет двадцать пять или около того. Ее имя — Глэдис Домуэл. Он гостит иногда у нее на квартире — она живет вместе со своей замужней сестрой. Не могу сказать, что заметил что-нибудь подозрительное, хотя должен отметить, что не верю, если мужчина старается идти слишком прямо.

— Великолепно,— произнес Роджер.— А где живет эта замужняя сестрица?

— Дом №111 по улице Устерхаус, сэр, как раз между Оурчепель и Темзой.

— Знаю,— подтвердил Вест.

— Спросите вашего шефа, не разрешит ли он вам встретиться там со мной, скажем, через полчаса? — уточнил он.

— Нет, сэр...

— А вы, однако, спросите! — посоветовал Роджер и отключился.

Он чувствовал некоторое облегчение от того, что работа по поискам Джина продвигается быстро, и следовало ожидать, что его скоро схватят.

Сестре Глэдис Домуэл было около сорока лет. Это была крупная тяжеловесная женщина, обремененная большой семьей, вульгарным мужем, тяжкой нуждой. Когда Роджер с ней встретился, она выглядела усталой и из-_ можденной и разговаривала с трудом.

Да, у ее сестры было две комнаты в этом доме. Иногда приезжал и гостил Лефти Джин, но ненадолго оставался. Иногда он гостил по нескольку дней, но чаще не появлялся неделями. Она не знала, куда он уезжает, это ее не волновало; он, однако, утверждал, что уходит в море.

Она не одобряла и не порицала любовной связи сестры. Это ее не касалось.

Глэд было двадцать шесть лет, она сама знала, чего ей хочется и что ей делать. Глэд аккуратно платила ей за квартиру каждую неделю, а если дома бывал Джин, то платил он.

Создавалось впечатление, однако, что он долгое время нигде не работал и что у него не все в порядке. Она считает, что он в основном был без работы и его поддерживала Г лэдис, но это не ее дело.

— А чем ваша сестра зарабатывает себе на хлеб? — спросил Роджер.

Сестра Глэдис слегка приосанилась.

— Она так же добропорядочна, как и вы, мистер,— заявила она.— Работает у Ридлов, фабрикантов перчаток в Уайтчепеле, и иногда приносит работу домой. Если хотите, пойдемте, осмотрите ее комнату.

Как раз именно этого и хотел Роджер Вест.

Он не обнаружил ничего достойного внимания. Джин держал здесь запасную рубашку, , носки и пару брюк, последние были старыми и потертыми — явное доказательство того, что дела его шли не блестяще. Не было видно какого-либо имущества, которое подсказало бы, что у него еще где-нибудь имеется дом.

Сестра Глэдис об этом ничего не знала, а если и знала, то не говорила. Она продолжала бубнить о честности и трудолюбии своей сестры. В крошечной спальне нахр-дилось кое-какое оборудование для изготовления перчаток: кожа, мягкая ткань для подкладки, нитки, болванка для перчаток — словом, все, что необходимо для перчаточницы-надомницы.

Одежда Глэд Домуэл не была слишком роскошной, но и не казалась дешевой. Для этого района города она выглядела вполне прилично, но разве мог себе позволить Джин существовать за счет женщины?

Роджер снова взял в оборот сестру Глэдис Домуэл.

Нет, она не знает, пошла ли Глэд вечером встречать его. Он не появлялся здесь неделю или больше. Ей больше нечего сообщить полиции.

Роджер оставил ее в покое. Неотступная мысль о Дафни Моллоу и Джине не оставляла его. Что-то в этом маленьком домике, находящемся в убогом квартале, в полуиспуганной манере поведения сестры Глэдис подсказало ему то, что не так просто было осознать. Это реальная опасность Джина. Ею была насыщена здесь вся атмосфера...

Роджер распорядился установить за домом наблюдение и предупредил, чтобы ему лично сообщили, если вдруг появится Джин или Глэдис Домуэл, после чего вернулся к себе в Ярд.

Ничего больше не произошло, а в его представлении отсутствие новостей было плохой новостью.

9. Лев

Дафни Моллоу не имела представления о том, что произошло за ее спиной, пока она шла в сопровождении-рыжего молодого человека по направлению к билетному турникету. Ей хотелось остаться одной. Рыжий был Бен

Норис, знакомый Микеля, они всегда играли в теннис на пару. По дороге он очень много болтал, но сказал и одну дельную вещь — он рассказал ей о теле, обнаруженном на побережье, и об истории Антони Роусона.

Он сообщил ей и о трупе неизвестного мужчины, обнаруженном в коттедже.

Норис не заметил ужаса, промелькнувшего в ее глазах, пока она слушала его. В поезде она пристально смотрела в окно на деревенские пейзажи, такие зеленые и мирные, с деревьями, казавшимися темными по сравнению с небом, с хлебами, начавшими колоситься, и, услышав эти страшные новости, совершенно окаменела, но Бен обладал свойством характера, сослужившим ей хорошую службу.

В то время как он говорил, он совершенно не обращал внимания на то, что делает собеседник, и потому не обратил внимания на ее реакцию. Она сделала кое-какие выводы, когда вышла из оцепенения, вызванного его сообщением о втором убийстве.

Сейчас Норис замедлял шаги, стремясь идти с ней в ногу. Он должен был поехать на вокзал Ватерлоо, но с ней он отправился бы куда угодно. Бен не спешил.

— Позвольте мне хотя бы найти вам такси? — спросил Бен Норис, когда она попросила не провожать ее дальше.

— Не надо! — резко ответила Дафни.

Отказ поколебал его невозмутимое самодовольство, он был несколько удивлен.

— Хорошо, пусть будет так. Приятно было побеседовать. Как-нибудь вечерком сходим в клуб выпить, когда Микель вернется! — Он широко улыбнулся.— Не разрешайте ему слишком часто проводить уик-энд вне дома!

Итак, ей удалось избавиться от него.

Она слышала позади суматоху, шум, крики, разговор о том, что кто-то упал на рельсы, но это не имело для нее значения. Она прошла дальше, не заметив человека, который следовал за ней, вместе с ней нанял такси, обогнал ее машину возле церкви Святого Мартина.

Дафни ждала возле перил Национальной галереи, поставив чемодан на тротуар, и пристально смотрела на статую большого льва с его сфинксоподобной мордой, которая невозмутимо взирала на тысячи прохожих.

Ближайший фонтан работал, вода шумно плескалась, медленно уносясь через большой бассейн в подземный резервуар. Над ее головой скворцы устраивались на ночь на карнизах окон и углах балконов, исполняя свою пронзительную, нахальную песню. Бело-голубое небо было совершенно безоблачным.

Микель не появлялся, и ей пришло в голову пересечь улицу. Его не было и там, и она уже отчаялась его дождаться..

Чемодан казался таким тяжелым, что Дафни пожалела, что не оставила его на вокзале Виктория. Дубина Бен Норис заставил ее забыть об этой возможности. С этим сундуком она выглядела намного заметнее. Множество мужчин глядело на нее, и она почти читала их мысли. Довольно скоро один спросил, не нужна ли ей помощь.

Она никогда еще не чувствовала себя такой беззащитной.

Юноша и девушка торопливо прошли мимо, крепко обнявшись и целуясь. Дафни смотрела во все стороны, но не видела Микеля.

Почему он не пришел?

Она продолжала ожидать, но его не было. Внезапно, к ее крайнему удивлению, рядом раздался незнакомый ей резкий и неприятный мужской голос.

— Вы миссис Дафни Моллоу?

Она быстро обернулась и прямо взглянула в вялое, неумытое лицо этого человека.

— Да! — воскликнула Дафни.— А вы...

Она в испуге замолчала. А вдруг это сыщик? Она, возможно, совершила роковую ошибку одним этим возгласом «да» и внимательно посмотрела блестящими от страха глазами на его бледную физиономию.

— Я его друг,— сказал мужчина.

Она не верила, однако поняла, что он не был и полицейским. Он был слишком незначителен: на два дюйма ниже ее, одет очень убого, давно небрит — в общем, какой-то прощелыга. Мог ли ее Микель дружить с таким?

— Он не мог приехать сюда,— сказал оборванец.— Он хочет, чтобы вы пошли со мной.

— Не может быть...— начала она, и у нее неожиданно прервался голос.

Дафни пристально взглянула в холодные серые глаза бродяги. Его внешность, конечно, ей не понравилась, однако он знал, что она должна встретиться здесь с Ми-келем, и это обстоятельство говорило в его пользу.

— Это совсем близко,— пояснил мужчина,— позвольте поднести ваш чемодан.

Она поняла, что он не шутит. Голос его зазвенел как сталь. Он не казался больше ни спокойным, ни доброжелательным. На голове старая грязная шляпа, изо рта исходит резкий, противный запах табака. Мужчина поднял чемодан.

— Почему... почему он не мог прийти сюда? — Дафни очень не хотелось с ним идти,— Что... что случилось с Микелем?

— Ничего, леди. С ним все в порядке. Он просто не хотел, чтобы его увидели, вот и все. Если хотите ему помочь, поспешите...

Что было ей делать, кроме того как последовать за ним?

А он тем временем уже шел по направлению к Национальной галерее. Лев, площадь и все находящееся на ней, было теперь позади...

Микель шел, только по противоположной стороне площади, он очень торопился.

Оборванец остановился у края тротуара, держа в руке чемодан и пристально наблюдая за уличным движением, которое угадывалось по мельканию огней, то удаляющихся, то приближающихся. Он что-то искал, и Дафни не знала, что именно. Она только видела его тонкий, почти бесцветный рот, крепко сжатые губы и жилистость, подтянутость всей его фигуры. Он был невысок, но плотен, и в нем угадывалась незаурядная сила.

Незнакомец неожиданно поднял руку и свистнул. Этот свист заставил ее вздрогнуть.

К ним подъехало такси.

— Садитесь,— сказал он.

Он открыл дверь, прежде чем машина остановилась, и, когда она почти упала на сиденье, небрежно зашвырнул чемодан, словно это была дамская сумочка, тоже влез в машину, сел на край сиденья и быстро выглянул в окно. Затем подался вперед и заговорил с шофером.

— К Святому Павлу! — резко сказал он.— Я спешу.

С края сиденья он не двинулся и остался в таком положении, казалось, намеренно.

При движении машины он несколько раз менял позу, и Дафни, наконец, поняла, что он старается помешать ей видеть улицу. Его лицо было совсем близко. В темноте старого сундукообразного такси оно выглядело не просто омерзительно, но даже зловеще, его глаза как будто мерцали. Она чувствовала, как он дышит — коротко, отрывисто, страшно...

— А что...— начала было она.

Машина, выезжая с площади, наклонилась на повороте, ее спутник качнулся в сторону, она смогла выглянуть в окно, и взгляд ее упал прямо на бронзового льва.

Микель был здесь!

Она открыла рот, чтобы крикнуть, но прежде чем смогла это сделать, прежде чем успела испугаться своего спутника или хотя бы понять, что вообще происходит, его рука грубо зажала ей рот. Он толкнул ее обратно на сиденье, схватив за запястье правой руки и сильно сжав его.

Это было похоже на стальные тиски.

— Если вы хотите видеть его живым, закройте рот,— прошипел оборванец.— Не делайте глупостей. Если не будете осторожной, вам будет очень плохо.

Тем временем автомобиль, набрав скорость, двигался по направлению к Стренду. Лев и Микель остались далеко позади...

Оборванец убрал руку от ее рта, но все еще сжимал ее запястье. Хотя он и не причинял ей боли, она знала, что малейшее движение, любая попытка к сопротивлению могут стать для нее роковыми.

— Делайте то, что я вам говорю, это будет лучше для вас обоих,— сказал он.

Бродяга все еще не отпускал ее.

Она не плакала, а только смотрела молча, слишком подавленная новыми переживаниями, чтобы думать.

Микель Моллоу не видел, как его жена садилась в такси.

Фонтан и лев скрывали ее и оборванного мужчину. Пристально глядя на то место, где он велел Дафни ожидать его, он не мог видеть проходящего такси, а также плечо, шею и поношенную шляпу мужчины, загораживавшего окно. Он остановился на расстоянии одного ярда от льва и осмотрелся.

Часы на углу здания, неподалеку от Стренда, показывали десять минут девятого. Если кто-либо выехал из Хула в шесть тридцать, он должен быть здесь в восемь часов или чуть позже.

Он точно рассчитал время своего прибытия так, чтобы избежать ожидания, и не предполагал, что Дафни может опоздать или не дождаться его.

Он стоял среди уличного водоворота, толпы людей появлялись и исчезали на перекрестке улиц. На нем был светлый плащ, хотя вечер был очень теплым, и это бросалось в глаза. Маллоу нервничал. Его привлекательная внешность настолько была искажена тревогой, что исчезло всякое обаяние. В его голубых глазах угадывалась напряженность, взгляд метался из стороны в сторону.

Он начал прохаживаться взад и вперед и один раз даже направился в сторону Уайтхолла, но быстро вернулся обратно. От льва он отлучился не более чем на две минуты, но когда вернулся обратно, там ожидала девушка.

Она даже отдаленно не напоминала Дафни. У нее были блестящие, коротко остриженные волосы, дерзкие карие глаза и фигура, на которую нельзя было не обратить внимания. Накрашена она была сильнее, чем большинство лондонских девушек, и это вместе с ее манерой поведения создавало ощущение какого-то нахальства, почти бесстыдства. Улыбка содержала призыв.

Он резко отвернулся и посмотрел на Уайтхолл. Именно оттуда должна была подъехать Дафни. Машин не было видно. Он представил мысленно ее путь. Сначала Виктория-стрит, дотом Парламентская площадь, далее Парламентская улица и мимо Уайтхолла — все это расстояние на такси ничего не стоило проделать за десять минут, а сейчас было уже почти половина девятого.

Он выплюнул сигарету, затоптал ее ногой и закурил новую. Пачка почти опустела.

— Кого-нибудь ждете? — спросила небрежно девица.

Он повернулся, быстро взглянул на нее, его физиономия приняла холодное, презрительное выражение.

— Не заинтересован,— с усмешкой ответил он.

Хотя Микель быстро отвернулся, он все же уловил, как раздвинулись ее накрашенные губы и на них появилась широкая улыбка.

Девушка была не высока ростом и не достигала даже его плеча, под косыми лучами солнца ее прекрасные агатово-черные волосы блестели. Они были почти такими же, как у Дафни, но значительно пышнее и кудрявее.

— Вы ждете,— сказала она.

Он повернулся к ней:

— Что такое?

— Вы будете...— начала она.

— Что буду?

— Заинтересованы.

— Что вы за ерунду говорите!

— Я только говорю, что вы будете во мне заинтересованы, Майк,— ответила она.— Вы пойдете со мной.— Ее голос был гортанным, но вовсе не неприятным.

Некоторое время он молчал, только смотрел на нее, как будто постепенно начинал понимать, в чем дело. Она, казалось, искренне забавлялась. Неожиданно она схватила Моллоу за руку и привлекла к себе.

— Пойдем отсюда, здесь слишком людно,— предложила она.— Твоя жена чуть-чуть нас опередила. Она уехала с Лефти Джином. Ты его, наверное, знаешь?

— Я... нет. А кто это?

— Непременно увидишь,— пообещала девица.

10. Лефти Джин

Лефти не был уверен, удастся ли ему задуманное, во время поездки в такси с Дафни Моллоу, до того момента, как они вышли из машины и направились к церкви Святого Павла. Идти пришлось по незастроенному пустынному участку. Стоял теплый вечер. Джин шагал бок о бок с Дафни по узкому проулку, где кирпичные стены не достигали даже высоты плеч.

Левой рукой Джин по-прежнему сдавливал кисть молодой женщины, в другой руке держал чемодан. Он, казалось, нес всего лишь наволочку с перьями и шагал очень быстро. Дафни увлекали вперед ее страхи, опасения, подозрения, к тому же он почти тащил ее за собой.

Вот и Святой Павел остался позади. Здесь и там виднелись большие ямы— строились и закладывались дома из кирпича и бетона, вероятно, административные здания и магазины. Они располагались так густо, что все это напоминало пчелиный улей.

Улицы становились уже и темнее, все чаще встречались мрачные закоулки. Стали часто попадаться полуразрушенные дома, от многих из них остались только фундаменты. Поодаль, в запустении, виднелось несколько квадратных строений, омерзительных и грязных. Однако и здесь и там были посажены цветы и разбиты маленькие садики.

Джин не нарушал молчания, да и у Дафни не было желания разговаривать. Она была испугана, и только одна мысль — поскорее увидеть Микеля и помочь ему — поддерживала ее силы.

Джин видел, что множество людей могло обратить на них внимание, но, во-первых, уже темнело, и, во-вторых, ни один не находился к ним настолько близко, чтобы обратить внимание на контраст между ее элегантностью и его вульгарным видом. Тем не менее Джин был все время настороже.

Он подошел к высокой стене, которую подпирали толстые бревна. К стене примыкал полуразрушенный фундамент, дикие цветы и трава росли в трещинах между его камнями, по углам и вдоль стены.

На стене виднелось написанное красной краской слово «ОПАСНО».

Возле находился пролет каменной лестницы, около которого торчал старый котел бывшего центрального отопления.

— Вниз! — приказал Джин.

Впервые за это время Дафни подалась назад.

— Куда... куда вы ведете меня?

— Он скрывается там,— сказал Джин. Он не улыбался, видно было, что ему совсем не до шуток.— Спускайтесь вниз!

— Нет! Я хочу видеть его! Я...— Она попыталась освободиться.

Джин бросил чемодан, ударил ее под колени сзади правой ногой и, как только она согнулась, подхватил ее на руки и понес вниз по лестнице. Он шел так легко, словно в руках у него была только ее одежда, и так быстро, что она едва ли успела осознать, что произошло.

Когда они спустились вниз, он поставил ее на ноги и сказал:

— Стой здесь и не смей кричать, иначе я перережу тебе глотку!

Он пошел обратно за чемоданом.

Страх сжал Дафни сердце, она окаменела. Было темно и тихо, слышались лишь шаги Джина, который, подхватив наверху ее чемодан, стремительно спускался вниз. Весь мир, еще недавно такой близкий, оказался где-то далеко. Ей еще никогда не было так страшно...

А если бы она вскрикнула?

Его глаза гипнотизировали ее.

— Ступай,— сказал он и схватил ее за руку, под локоть,. увлекая вперед и прямо в угол. Там Джин приподнял камень, поросший мхом, затем повернул ключ, и тут же часть стены отодвинулась, как дверь. Большие стальные петли заскрипели и заскрежетали. Ногой он придержал дверь и грубо пихнул Дафни вперед, прямо в черную бездну...

— Нет! — крикнула она.

Но было слишком поздно. Он подтолкнул ее, и она пошла пошатываясь. Пол был ровный, и она не упала, сумев сохранить равновесие, ее губы сжались. Она по-прежнему не издавала ни звука. Единственный луч света падал откуда-то сзади, а сейчас и он пропал. Тень от Джина падала на пол, длинная и черная. Когда закрылась дверь, стало темно, не было и проблеска света.

— Прошу вас, отпустите меня отсюда,— умоляла Дафни,— отпустите, пожалуйста, ради бога!

Он не отвечал. Дафни услышала какой-то странный звук. Она не смела даже пошевелиться... Джин взял большой керосиновый фонарь с огромным фитилем, который был со всех сторон покрыт копотью. Потом зажег свечу, вставленную в пивную бутылку, и поднес к ней фонарь. Фитиль медленно, нехотя разгорелся, и Джин опустил на фонарь колпак. Огонек пламени сначала был совсем маленький и все уменьшался, будто собираясь совсем исчезнуть. Но потом постепенно разгорелся, и свет стал ярким.

Дафни смогла рассмотреть его лицо, вялое, но со сверлящими глазами. Потом заставила себя отвести от него глаза и заметила в углу старый тюфяк, покрытый одеялом. Он, видимо, служил постелью. Возле тюфяка — прямой стул, несколько коробок, стены обклеены газетными вырезками, большинство из них изображало девушек в купальных костюмах.

Дверь была снабжена огромным железным засовом и несколькими внушительными задвижками. Дафни не знала, что помещение это когда-то принадлежало банку. Сводчатые стены и потолок, толщиной не меньше двух футов, совершенно звуконепроницаемы. В углу стоял большой шкаф, как крепость внутри крепости.

— Садись! — приказал Джин.

Она не двигалась.

— Я не желаю с тобой церемониться,— решительно продолжал Джин.— Ты для меня ничто, вбей себе это в голову. Мне нужен твой муж, а также деньги, которые он взял из дома Роусона. Но пока ты здесь, делай то, что тебе говорят, я не люблю повторять дважды.

Дафни подошла к столу и села, плотно сдвинув колени, хотя как на женщину Джин не обращал на нее никакого внимания. Он сдвинул на затылок шляпу и вытащил из кармана обтрепанного плаща пачку дешевых сигарет «Жимолость». Закурил, положил пачку обратно. Курил он странно: не выпускал дым ни через рот, ни через ноздри — можно было подумать, что он поглощает весь дым, будто бы дышит им.

— Ты здесь останешься до тех пор, пока я не получу то, что мне надо,— сказал он,— вот и все.— Последовала короткая пауза, потом он задал вопрос: — Знаешь, куда он дел деньги?

— Нет!

— Уверена?

— Да. Уверена. Я не знаю ничего о деньгах. Я не знаю вообще, что он сделал! — Она замолчала, глядя на мужчину, который со скептическим выражением лица изучал ее, двигая в углу рта сигарету с тлеющим кончиком.— Я же говорю вам, не знаю! Он позвонил мне по телефону и сказал, чтобы я встретилась с ним на Трафальгарской площади...

— Ты с ним встретишься в другом месте, если только он станет разумно себя вести,— холодно произнес Джин и сделал по направлению к ней движение.

Она резко отшатнулась, хотя он не намерен был причинить ей какой-либо вред, и движение это вовсе не было угрожающим. Джин просто опустил руку вниз и вытащил из-под ее ног чемодан. Затем набросил ей на плечи ременную петлю и отошел поближе к фонарю. Там он стал вынимать вещи из чемодана, и каждый раз, как он что-либо извлекал, он бросал на нее быстрый взгляд.

В глазах его мерцал отблеск от фонаря.

Кошелек, пудреница, конверт с пятьюдесятью одним фунтом внутри. Он открыл конверт, заглянул внутрь, медленно вынул деньги. Пощелкал по пачкам большими пальцами обеих рук, и впервые губы его изобразили что-то похожее на улыбку. Джин поставил чемодан на пол и пересчитал деньги, как клиент банка, усомнившийся в честности кассира. Он вслух произносил цифры, и в тишине страшного помещения звучал его негромкий шепот: — Двадцать семь, двадцать восемь... сорок девять, пятьдесят, пятьдесят один.

Сейчас его губы слегка приоткрылись, очевидно, он был очень доволен. Свет фонаря сиял на его физиономии, когда он повернулся лицом к Дафни. Казалось, что у него во рту совсем не было зубов; и рот и лицо походили на маску, совершенно ненатуральную, будто бы на добродушного человека взвалили обвинение в убийстве.

— Откуда ты это взяла?

— Это... это мне прислали...— прошептала Дафни.

Он ничего не ответил и направился к ней, пощелкивая пальцем по пачке банкнот, и только этот звук раздавался в тишине. Джин остановился на расстоянии одного ярда от нее, он все еще улыбался. Но поскольку огонь находился сзади, его лицо казалось плоской черной маской. Только глаза сверкали...

— А кто прислал?

— Я не знаю!

— Ты лжешь мне! — уверенно произнес он, и улыбка моментально исчезла, как будто выключили свет.

— Нет! Нет! воскликнула она.— Честное слово! Сегодня утром эти деньги прислали по почте, и я не знаю, кто. Майк сказал, что ему потребуются деньги, и я сунула их в чемодан...

То, что она сказала, было, видимо, ему неприятно. Несмотря на темноту, она заметила, что выражение его лица изменилось. Он стоял не двигаясь, не трогая денег и не издавая ни звука, только смотрел ей прямо в глаза. Она думала, что уже узнала, что такое страх, но сейчас... Раньше она никогда подобного ощущения не испытывала —- это был ужас, способный, казалось, превратить ее кровь в воду, она чувствовала себя рядом с этим человеком слабой и совершенно беспомощной.

— Скажи это еще раз! — приказал он.

— Я не знаю, кто эго прислал! — прорыдала она.

— Повтори снова!

— Я не знаю, кто это послал, это чистая правда, пакет доставили по почте. Я не знаю, кто его отправил. Майк сказал, что ему нужны деньги, вот почему я и привезла их...

Дафни знала, что не сумела повторить все в точности, ей казалось, что он нарочно мучает ее, причиняя страдания, и удивилась, когда он вдруг отошел в сторону. Настолько удивилась, что в первый момент даже и не почувствовала никакого облегчения, Он снова принялся пересчитывать деньги.

— Когда он сказал, что ему нужны деньги!

— Когда звонил по телефону, сегодня днем.

— Он сообщил еще что-нибудь?

— Нет. Я имею в виду, не о деньгах. Он... он просил, чтобы я захватила мой паспорт, но...— Дафни не могла продолжать.

Джин снова повернулся к чемодану и извлек из него все, что в нем находилось. Он спросил ее при этом только об остальных деньгах: в кошельке было десять фунтов, а пятнадцать — в конверте, который дал ей Миклен.

Джин был удовлетворен и совершенно преобразился.

Но казалось, что какая-то мысль не дает ему покоя. Он задумался. Потом положил в чемодан все, кроме денег, которые убрал в потертый бумажник и запихнул в карман пальто. Затем извлек изо рта сигарету, успевшую превратиться в почерневший окурок, бросил его и растоптал.

— Это только начало,— произнес Джин.— Все еще впереди. Когда появится Моллоу, он мне сообщит, куда дел остальные деньги и почему не может ими воспользоваться. Пока он этого не сделает, ему никуда не деться, так же как и тебе.— Губы Джина раздвинулись в страшной, как бы беззубой усмешке: — Будто в мавзолее, верно?

В Ярде Роджер Вест просмотрел все материалы, относящиеся к делу, но это не много ему дало. Наибольшее внимание он обратил на сообщение, посланное со специальным курьером из Хула, но там не было ничего нового.

Брэдинг сообщил адрес Лондонской конторы Милд-мэя: Бат Лэйн, 27, Холберн. Лучше всего съездить туда самому утром. Ему не хотелось дожидаться утра, но ничего не поделаешь. Если бы вдруг объявилась Глэдис Домуэл... Кто-нибудь из заведения Ридлов — перчаточников должен знать, где она была, и только ради этого, наверное, следовало бы нанести туда визит. Потом он подумал, что пока все необходимое сделано, и решил пойти домой...

Он не успел предупредить жену, и она будет сердиться, не слишком сильно, но, однако, достаточно для того, чтобы испортить ему настроение. А ему как раз необходима хорошая доза бодрости и юмора. Он ей должен был бы непременно позвонить. А сейчас ему придется набраться терпения, чтобы перенести первую сцену и переварить ее недовольство. Только после этого, возможно, он расскажет ей все о Дафни Моллоу.

Его жена была единственным известным ему существом, которому можно было рассказать, какую ответственность чувствует он за судьбу Дафни Моллоу.

11. Глэдис

Первые несколько минут после того, как девушка взяла его под руку, Микель Моллоу не произнес ни слова. Несмотря на то что ему была противна даже мысль о ней, он медленно двинулся вперед, не имея сил остановиться. Уличные звуки раздражали его; как только нужно было пересекать улицу, откуда-то вдруг с треском появлялся мотоцикл и заставлял их вместе с другими прохожими пятиться обратно на тротуар. В какой-то момент гудки и другие звуки смолкли, сигналы прекратились. Девица подняла глаза на Микеля и игриво произнесла:

— Нам ведь надо перейти улицу, не так ли, беби?

Он молча кивнул. Они пересекли улицу, сначала по направлению к Национальной галерее, затем к лестнице Святого Петра. Людской поток двигался по направлению к автобусной остановке, находящейся у дальнего конца железнодорожной платформы, возле огромной церкви.

Автобус прошел мимо, кое-кто из прохожих пустился догонять его. Спутница Микеля не последовала их примеру. Она все еще держала Микеля под руку.

— Куда мы направляемся? — спросил он.

— На автобусную остановку...

— Ты собираешься устроить мне встречу с моей женой?

— Да, но никому не говори об этом.

— Где она?

Я покажу.

Они приблизились к остановке, и тут же подошел другой автобус. Глэдис быстро взглянула вверх и сказала:

— Этот нам как раз и нужен,— и слегка подтолкнула его.

Он поднялся и вошел. Автобус был почти пуст. Моллоу опустился на сиденье возле входа, девушка поместилась рядом с ним. Она села к нему ближе, чем нужно было, и взяла его под руку, слегка прижимаясь. Ее плечо и нога также придвинулись к нему вплотную. Девушка смотрела на Моллоу со смешанным выражением дерзости и издевки.

Кондуктор протянул руку:

— Платите, пожалуйста!

Моллоу полез в карман брюк, потом судорожно вздрогнул и, избегая взгляда кондуктора, почти с отчаянием повернулся к своей спутнице:

— Я... У меня нет с собой денег.

— Хорошо, Майк, могу представить,— протяжно произнесла она и высвободила руку. Потом открыла маленькую ярко-зеленую сумочку и вынула шиллинг.

— Два до Святого Павла,— сказала Глэдис, потом вдруг резко переменила решение: — Нет, два до Английского банка!

— Подкрути мозги! — посоветовал кондуктор.

— Скажи это еще раз, и я тебе одолжу немного своих,— ответила девица.

Кондуктор уставился на нее, затем подмигнул. Она улыбалась совершенно беззлобно. У нее были великолепные зубы и прекрасно очерченный рот. И Моллоу заметил это, как вообще замечал многое в женщинах. Она отдала ему билеты и сказала:

— Глэдис не собирается все время платить, мой сладкий!

— Я очень, очень сожалею. Глупо с моей стороны,— ответил он.— Очень жаль.— Он откинулся на спинку сиденья и взял ее за руку. Она, казалось, была удивлена, и это. выражение удивления вытеснило с ее лица все остальное. Моллоу придвинулся к ней.

— Глэд, что значит все это?

— Ты не догадываешься?

— Не могу понять,— ответил он, как будто искренне недоумевая.— Где Даф, Дафни,— быстро поправился он,— моя жена?

— Уехала на небольшую прогулку с Лефти,— мягко ответила девушка.

— Кто такой этот Лефти?

— Да замолчи ты! Не можем же мы болтать на весь автобус! — сказала она, очевидно, в некотором раздражении.— Скоро ты достаточно узнаешь, и, если будешь делать то, что тебе говорят, все будет о’кей! А пока сиди и отдыхай.

Моллоу облизал губы и с минуту рассматривал блестящие Черные волосы своей спутницы, потом уставился в противоположное окно, на толпу и магазины. Они как раз проезжали мимо гостиницы «Дворец на берегу», где швейцар разговаривал с разносчиками газет..

Автобус в этот момент на секунду приостановился, и Микель успел прочесть рукописную афишу у разносчика: «Два убийства на берегу моря!»

Микель украдкой кинул взгляд на девицу. Она смотрела на него в упор, губы кривились улыбкой, которая теперь вовсе не была влекущей. Он отвернулся.

Автобус помчался дальше, и скоро они выехали за пределы Лоу-Кортса. Здесь узкие тротуары Флит-стрит были пустынны, виднелось всего с полдюжины автомобилей, совсем мало пешеходов, ни одного дежурного полисмена.

На остановке у Стренда автобус остановился, и, прежде чем он снова успел набрать скорость, Моллоу вскочил, вырвал руку, шагнул на площадку и спрыгнул. Он сумел сохранить равновесие и ступил на тротуар.

— Куда! — закричала девица.— Она рванулась с места, глаза ее сверкали от негодования. Кондуктор засмеялся.— Давай сигнал, ты, оскаленная обезьяна! — заорала она на него и принялась искать кнопку сигнала, кусая свои накрашенные губы и крепко стискивая поручни. Как только автобус притормозил, она рванулась к выходу.

— А ну, полегче! — крикнул ей кондуктор.— Ты сломаешь себе шею! — Он с чувством долга крепко схватил ее за руку. Дорога извивалась и петляла, сходить было небезопасно. Но когда автобус еще замедлил движение, кондуктор отпустил руку Глэдис.— Поцелуй его за меня,— игриво произнес он и, когда она спрыгнула и принялась возбужденно оглядываться кругом, добавил с язвительной улыбкой: — И ни в коем случае не оплачивай ему обратную дорогу, разве что он окажется на высоте как мужчина!

Она не обратила на его реплику внимания и поспешила обратно по направлению к Лоу-Кортсу. Выражение ее взгляда и неуравновешенность движений выдавали напряженность, беспокойство и тревогу — эти чувства были свойственны любому, кто подвел Лефти Джина. Она почти бежала. Из-за угла административного здания появился какой-то мужчина и, переступая с ноги на ногу, наблюдал за ней, осмотрев девушку с головы до ног. Потом он пожал плечами и пересек улицу.

Глэдис не обратила на него внимания. Она достигла Лоу-Кортса, внимательно посмотрела вдоль Элдуича и стремительно двинулась дальше. Не было видно ни одного мужчины с белокурыми волосами, похожего на Моллоу. Возле перекрестка она некоторое время, кусая губы и стискивая руки, колебалась, не зная, что делать дальше. Найти человека в громадном скопище людей в Лондоне — это смешно. Потом она двинулась вдоль улицы, смотря вперед, и поэтому не заметила Моллоу, пока он не подошел к ней вплотную, появившись откуда-то сзади.

— Куда это ты направляешься, Глэд? — спросил он.

Она повернулась, глаза ее удивленно округлились. Сейчас это были прекрасные глаза. Моллоу улыбнулся ей.

Глэдис молчала, тяжело дыша, будто бежала сотню миль. Моллоу профессионально, как и кондуктор автобуса, взял ее за руку и слегка пожал.

— Ты хоть соображаешь, что делаешь? — спросила она, отдышавшись.

— Я делаю только то, что мне нужно,— самоуверенно заявил Моллоу.— Что все это значит, Глэдис? Где моя жена и куда ты меня ведешь?

— Если ты хочешь ее увидеть...— начала Глэдис.

Моллоу, продолжая сжимать кисть Глэдис, взглянул на нее с ужасающей усмешкой и прервал ее:

— Что все это значит? Кто такой Лефти Джин?

— Ты очень скоро все узнаешь.

— Если я захочу, я сам все узнаю. Я никогда не иду туда, куда мне приказывают, даже если тот, кто приказывает, имеет пару таких прекрасных глаз и чудные черные волосы.— Он усмехнулся.— Ну так в чем дело?

— Не валяй дурака, ты, шляпа! — заявила Глэдис.— Твоя жена у Лефти. Он следил за ней из Хула, и когда она пришла на Трафальгарскую площадь, он уже ждал ее там, чтобы увезти. У нее не было иного выбора. Я их встретила у Виктории, потом ждала тебя. Мы были совершенно уверены, что вы оба скоро окажетесь вместе.— Каждое слово, которое произносила Глэдис, звучало убедительно. Было заметно, как она сильно испугана тем, что могла не выполнить своей миссии.— А сейчас мы идем навестить твою жену и Лефти.

— А что Лефти от меня хочет?

— Ты что, глупый? — спросила она.

— Я не так глуп, как ты думаешь,— резко произнес Моллоу.— Ответь мне, Глэд, я хочу знать.

— Ему нужны деньги.

— Какие деньги?

— Слушай,— грубо сказала она,— ты за кого меня принимаешь?

— Я удивляюсь...— ответил Моллоу, и голос его звучал слабо. Он будто бы совсем изменился с того момента, как она впервые встретилась с ним. Произошел перелом, взгляд стал напряженным, хотя он и старался скрыть это.— Итак, ее увез Лефти Джин...— Он колебался, произнося эти слова и глядя на нее с некоторым недоверием, потом продолжал: — Ты должна отвезти меня к ним. Если я отдам деньги, остаток денег, о которых ты говорила, вы ее отпустите. Не так ли?

Она кивнула, пристально глядя на него, будто стараясь понять, не дурачит ли ее Моллоу, но ничего не могла прочесть в его голубых глазах. Глаза его были налиты кровью, губы плотно сжаты. Было заметно, что он сдерживается, большим напряжением воли заставляя себя казаться спокойным.

— Такие-то дела,— продолжала Глэдис.— Джин — убийца. Он сейчас в полной силе, но ему нужны деньги.-— Новая, просительная нотка появилась в ее голосе.— Не пытайся обмануть Джина. Если ты это сделаешь...

Что-то непонятное произошло с Моллоу. Он судорожно вздохнул, издал короткий звук, как бы от удушья, крепко стиснул руки и резко произнес:

— Я обманул его? Хорошенькое дело! Боже мой, он хочет получить мешок денег, которого у меня нет, и еще толкует, будто я собираюсь его надуть!

Она рывком освободила руки.

— Отпусти меня!

— Ты пойдешь и скажешь Джину, что я и в мыслях не держу иметь дело с подобным грубым животным, даже если я и взял деньги!

— Слушай, Моллоу! — выдохнула Глэдис.— Ты разве не понимаешь английского языка? Твоя жена у него. Он сделает все, что взбредет ему в голову. Ты не понимаешь, что говоришь! Если ты не придешь, он...— Глэдис замолчала,— Я же говорю тебе, что он ужасен. Недавно с ним что-то случилось и...

Моллоу грубо оттолкнул от себя девушку и зашагал прочь.

Глэдис замерла, пристально смотря ему вслед. Люди, проходящие мимо, обращали внимание на испуганное, напряженное выражение ее лица и мысленно удивлялись, не видя, что могло явиться тому причиной. Прошло немало времени, прежде чем она, придя в себя, повернулась и направилась вдоль Флиг-стрит по направлению к площади Дладгейта.

Она все время оглядывалась назад. Ей казалось, что Моллоу должен был ее преследовать. Но она не заметила никого, хотя бы отдаленно на него похожего, хотя заглядывала и в двери магазинов, и в подворотни, и в переулки. Сначала она еле передвигала ноги, но, приблизившись к площади, распрямила плечи и пошла быстрее, очевидно придя к выводу, что чем скорее все это кончится, тем лучше!

Роджер Вест произнес весело:

— Не будь дубиной, Скоупи, у тебя достаточно времени, чтобы решить, что тебе делать дальше. Я не собирался идти работать в полицию, пока мне не стукнул двадцать один год. А тебе еще нет одиннадцати. Перестань хмурить брови и улыбнись.

Его старший сын Мартин, по прозвищу Скоупи, выглядел так, что ему можно было дать не одиннадцать, а все пятнадцать лет. Он прищурился, как бы в унынии, потом хихикнул, будто нехотя. Младший, Ричард, на-блюдая эту сцену, тоже захихикал, затем объявил:

— Я собираюсь стать писателем.

— Ты не можешь пока знать, кем собираешься стать,— пренебрежительно сказал Скоупи.— Пап, а некоторые ребята уже в девять лет знают, чем будут заниматься!

— А я знаю, что вы будете делать сейчас! — произнесла Жанет Вест.— Отправляйтесь-ка спать! На дальнейшее я приказываю вам быть дома ровно в половине девятого, и не пытайтесь уговаривать мисс Лок или еще кого-нибудь звонить по телефону и сообщать, что вы на час задерживаетесь, иначе целую неделю вы вообще не пойдете гулять. С вами все!

— О, мама...— хором начали они.

— Ребята! — произнес Роджер тоном, не допускающим возражений.

— Хорошо,— покорно ответил Скоупи.— Пошли, Ричард, ты должен быть в постели уже час тому назад. Правда, мама?

Он взял Ричарда за плечо, и оба вышли. Прежде чем дверь успела закрыться, раздалось хихиканье, потом звуки потасовки.

— Эй, ребята! — крикнула Жанет.-— Идите пить молоко.

Они направились на кухню, а через минуту снова появились в дверях. Ричард, с молочной полоской вокруг рта, казался измазанным белой губной помадой.

— Посмотри на свои губы,— посоветовала Жанет.

Ричард принялся вытирать рот тыльной стороной ладони, потом поймал взгляд матери и выскочил вон. В следующий момент казалось, что они подбрасывают друг друга вверх по лестнице, а как только они добрались наверх, стало тихо. Слышалось только, как они ходили из спальни в ванную с непривычной степенностью.

— Ну, дорогая,— спросил Роджер,— устала?

Жанет Вест улыбнулась без особого энтузиазма.

— Так себе,— призналась она,— я неважно себя чувствую. Но эти сорванцы совсем меня изведут. Это никогда не прекращается: если не Скоупи, то Ричард, если не Ричард, то...

— Пожалуйста, не смотри на меня т ак!

Жанет, почти раздраженная, начала смотреть сердито, но при виде широкой улыбки Роджера смягчилась и рассмеялась. Она придвинута к себе коробку с шерстью и шелком.

Было без четверти десять.

Роджер вернулся домой всего двадцать минут назад, как раз перед приходом мальчиков. Жанет была в капризном настроении: она терпеть не могла, когда ей неожиданно приходилось оставаться одной. По мере того как ребята подрастали, она чувствовала, что все больше нуждается в их обществе. В то же время она вынуждена была смириться с тем обстоятельством, что Роджеру приходилось часто отсутствовать по вечерам.

Но сейчас все трое мужчин были дома, день прошел, она могла положить ноги на пуфик и отдыхать, хотя в это время она натягивала серый носок с огромной дырой на голубой гриб для штопки, слишком маленький, чтобы перекрыть дыру.

Роджер сидел и смотрел та жену. О таких минутах он совершенно искрение мог сказать, что это его любимая форма отдыха..

Он еще не сообщил, что, вероятнее всего, его снова вызовут и очень скоро, что вся полиция Лондона брошена на поиски Микеля Моллоу и его жены.

Он предполагал, что ему к дома-то побыть не дадут, что он получит вызов обратно в Ярд, едва откроет дверь своей квартиры, по пока такого не произошло. Это означало только, что за этот час важной информации не получено.

Его портфель, нераскрытый, стоял возле стула.

Жанет, с пышными черными волосами, слегка тронутыми сединой, казалась усталой, но не такой измученной, какой он нередко ее видел. У нее были серо-зеленые глаза, полные губы, фигура не имела недостатков, но и не бросалась в глаза. Она выглядела хорошо: не слишком эффектно, но вполне достойно.

Гостиная их. дома на Велл-стрит была уютной и красивой. Небольшой рояль был отполирован и выглядел таким же новым, как и в день свадьбы, когда, его подарили, портьеры яркие и свежие, но коврики у двери и перед стулом Роджера уже слегка потертые. Жанет внезапно спросила:

— Озабочен своим делом?

—Да, немного,— согласился Роджер.

Он ничего не сказал ей о происшествии с поездом. Оно, к счастью, не попадет в газеты, и нет никакого резона волновать жену, нет также оснований полагать, что инцидент как-то повредил ему, разве что помешал следовать за Дафни Моллоу.

— Этот мужчина из Хула? — осведомилась Жанет.

Роджер утром сообщил ей по телефону, что едет в Хул.

Он поднял свой портфель, открыл и извлек оттуда папку. Потом протянул Жанет фотографию,- Я следил за ней и потерял из вида на Виктории,— объявил Роджер Жанет.— Думаю, она направлялась на встречу с мужем. Здесь замешаны один или два отъявленных мерзавца. Будет крайне неприятно, если с ней что-нибудь случится после того, как я ее упустил.

Жанет рассматривала фотографию, починка носка была отложена, глухой стук наверху нарушил почти подозрительную тишину.

-- Да,—- произнесла Жанет,- она выглядит очень мило.— Ты предполагаешь, что ее муж убийца?

----- Может быть.

Жанет вернула фотографию обратно.

— Это безумие..быть женой человека, который способен на такие вещи,- - сказала она медленно.-- - Особенно, если его любишь...

Последовала пауза, а затем наверху раздались подряд три глухих удара.

Дорогой, загляни наверх и вели им лечь спать.

— . Хорошо,— ответил Роджер и отправился наверх.

Да, это ужасно —- любить убийцу. Пока не было уверенности, что Моллоу является убийцей, но на это указывало множество фактов. Наиболее тревожно то, что в эту историю замешан Джин, отсидевший в тюрьме семь лет за грабеж с насилием. Он был замешан в деле с убийством, он был гнусен, он принадлежал к тому типу негодяев, которые способны совершить любые преступления без тени колебания, без всякого чувства.

Роджер поднялся наверх. Один из мальчишек зашептал что-то, пружины кроватей громко заскрипели, но Вест не улыбнулся. Он думал о другом и совсем не шутил, когда сказал, что чувствует свою личную ответственность за Дафни Моллоу.

Его мучили отсутствие сведений о ней и мысль, все ли он сделал для ускорения розыска: Правда, прошло еще совсем мало времени.

Роджер вошел в спальню к сыновьям.

Мальчики лежали в кроватях, простыни натянуты на головы, торчали только макушки.

Игра остается игрой и в семь лет, и в одиннадцать. Роджер тихонько засмеялся. Если он сейчас стащит с них простыни, то, возможно, обнаружит, что они не надели свои пижамы. Некоторое время он забавлялся этой идеей, как вдруг зазвонил телефон.

Одеяла были моментально сброшены на пол, как будто сработала какая-то пружина. Г лаза их блестели на ярко-румяных мордашках.

— Папа, телефон!

— У меня тоже есть уши,— сказал Роджер и усмехнулся.— Теперь прекращайте баловство, выключайте свет и спите!

— Хорошо, пап! — Ричард всегда был нахалом.

— Послушай, пап,— начал было Мартин.

— Роджер! — резким голосом позвала Жанет,— это из Ярда!

Ее тон и это «Роджер» яснее ясного говорили, как она желала бы, чтобы Ярд провалился сквозь землю. Жанет имела все основания опасаться, что муж снова уйдет.

— Иду! — он быстро двинулся к двери.— Покойной ночи, малыши. Я думаю, мама через минуту придет к вам.

Он помахал рукой, спустился на небольшую лестничную площадку и встретил Жанет.

— Пожалуйста, постарайся не уходить опять,— попросила она.

— Конечно, если мне удастся,— пообещал он, но это было правдой только частично.

Он подошел к телефону, почти отчаянно надеясь, что узнает новости, что ему сразу же нужно будет выехать, что он увидит Дафни Моллоу, ее мужа и Лефти Джина.

— Говорит Вест! — произнес он.

— Это Кортланд,— послышался оживленный голос.— Моллоу поймали или он сам себя поймал — одно из двух. Он сейчас на пути в Ярд. Я за тобой послал патрульную машину. О’кей?

— Ясно, спасибо,— ответил Роджер.— Я готов.

12. Подвал

Роджер толчком открыл дверь приемной комнаты Ярда и увидел, как Моллоу вздрогнул. Это ясно говорило о состоянии его нервной системы.

Он сидел в старомодном кресле возле открытого окна, выходящего во внутренний двор. В окно можно было видеть приезжающие и отъезжающие патрульные машины и полицейских, находящихся в постоянном движении.

Завидев Веста, Моллоу приподнялся.

— Сидите,— быстро ответил Роджер, внимательно его рассматривая. Налитые кровью, полные отчаяния глаза яснее слов говорили, что случилось что-то серьезное. Моллоу похудел, казался очень голодным. Он нервно барабанил пальцами по подлокотникам кресла.

Его пока не допрашивали, но сам он сделал краткое заявление о том, что его жена была насильно захвачена людьми, которых он не знает.

История появления Моллоу в Ярде была несложной.

Дежурный полисмен заметил Моллоу поблизости от Блэкфрэйз Бридж, узнал его по описанию, доставленному сержантом патруля, направился к нему и был поражен тем, что Моллоу сам почти побежал ему навстречу.

— Я — Микель Моллоу,— произнес он. Я хочу поговорить с кем-нибудь из Ярда безотлагательно, но мне нечем Заплатить за проезд.

Десять минут спустя он прибыл в Ярд в такси, оплаченном полисменом.

Роджер заметил, как дрожат в нервном возбуждении его губы, и предложил сигарету. Моллоу закурил со сдержанным нетерпением, он втягивал в себя дым так, будто от этого зависела его жизнь.

— Итак, что все это значит? — спросил Роджер.— Я — старший инспектор Вест, ответственный по Лондону в расследовании убийства Антони Роусона. Вы хотите.,.

— Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о Тони Роусоне или еще о ком-то, кого прикончили в Хуле,— грубо ответил Моллоу.— Я отдал себя на вашу милость, потому что очень боюсь за жену. Я об этом уже дважды говорил вашим людям. Когда вы собираетесь что-нибудь предпринять?

— Вам не станет лучше, если вы будете кричать,— мягко сказал Роджер.— Полегче, мистер Моллоу. Вся полиция Лондона ищет вашу жену. А почему вы за нее опасаетесь?

Моллоу вынул изо рта сигарету:

— Мы должны были встретиться с ней на Трафальгарской площади. Не знаю, как это получилось, но кто-то опередил меня. Некто по имени Джин, Лефти Джин, как мне сказала девушка. Он увез мою Даф. Девушка сказала, что ему нужны от меня деньги... Он, он думает, что я разбогател. Я... я хотел последовать за девушкой, но потерял ее из вида.— Моллоу внезапно прервал свою речь, подскочил, сжал кулаки и завопил, потрясая ими перед лидом Роджера.— Почему же, черт побери, вы не стараетесь найти мою жену?

Чем более Моллоу выходил из себя, тем спокойнее должен был быть Роджер Вест. Ему нужно было получить как можно более полную и точную информацию. Он спросил:

— Какое имя, вы говорите, назвала девушка?

— Глэдис. Она...

— Я имею в виду, какого мужчину она назвала?

Тогда, дьявольщина, почему вы точно не говорите,

— Что вам нужно? — спросил Моллоу.— Джин, Лефти Джин.

— Уверены?

— Конечно, уверен.

— Что она сообщила о нем?

Моллоу колебался. Он, казалось, готов был взорваться, но заставил себя ответить:

— Она сказала, что Джин захватил Дафни, что ему нужны от меня деньги.— Его голос звучал визгливо.— Она сказала, что он убийца, и предупредила, чтобы я не смел ему перечить. Он убийца, вы понимаете это? Убийца!!

— Я понял, - спокойно ответил Роджер.— Это правда.

— Что?

— Если это тот Лефти Джин, которого мы знаем, он действительно убийца.

Моллоу долго и пристально смотрел на Веста, его глаза горели, кулаки сжимались, руки судорожно вытянулись вдоль туловища. Затем совершенно неожиданно он обхватил лицо ладонями и прорыдал:

— О боже мой! Что я наделал, что я наделал!

Роджер спросил его очень доброжелательно:

— Что вы сделали, Моллоу? Как же вы влипли в эту историю? Как случилось, что ваша жена оказалась в опасности и при этом во власти человека, подобного Джину?

Моллоу не отвечал и не открывал лица.

— Пока мы этого не узнаем, мы не сможем добиться никаких результатов. Что вы сделали? Почему Джин считает, что...

Моллоу медленно опустил руки. Он выглядел усталым и разбитым, у него, казалось, ужасно болела голова. Его голос утратил бодрость.

— Я ничего не могу вам сказать,— произнес он.— Я знаю, что вы имеете в виду, но это неправда. Я сообщил вам все, что случилось сегодня вечером, все, что мог, дабы помочь вам найти Дафни...

Роджер был совершенно уверен, что Моллоу может сообщить ему много больше, он даже был почти уверен, что тот сегодня же это сделает.

Однако не следовало форсировать признание. Нельзя заставлять человека говорить, когда он этого не хочет. Что бы он ни совершил, но он передал себя в руки правосудия из-за опасности, нависшей над его женой. Возможно, у него было ужасное ощущение вины по отношению к ней.

— Хорошо, но не упрекайте нас, если мы не сможем обнаружить Джина из-за того, что вы что-то утаили от нас,— внезапно сказал Роджер.— Эта девушка, Глэдис, какова она из себя?

— Что за дьявольщина...— начал было Моллоу, потом осекся.— О черт, прошу прощения. Я чувствую себя так, будто схожу с ума... Если я что-то не сказал и если из-за меня что-нибудь случится с моей женой, то я...— Он снова осекся, облизал губы и продолжал: — Она сказала, что ее зовут Глэдис. Она небольшого роста, длинные черные волосы почти падают на плечи, карие глаза и... ну и, в общем, лакомый кусочек. Податливая, понимаете. Слишком сильно накрашена, На ней желтый свитер и коричневая юбка, на обувь я не обратил внимания. Это, пожалуй, все, что я могу сообщить.

Роджер сделал знак детективу, записывавшему беседу.

— Возьмите описание, Хэррис, и передайте его на все патрульные машины и полицейские участки, на все посты.

— Где вы ее потеряли, мистер Моллоу?

— По дороге к Ладгейт. Нас разделило два автобуса. Она, должно быть, села в один из них. Я не знаю. Я плохо сознаю, что со мной происходит. У меня порой головокружение. Я ничего не ел со вчерашнего дня. И я... я в ужасе.

— Мы дадим вам перекусить,— пообещал Роджер.

Сержант вышел, дверь за ним закрылась.

— Послушайте, Моллоу, мы сейчас здесь одни. Ничто, сказанное вами, не будет служить свидетельством против вас. Это могло бы иметь вес, только если бы был свидетель. Итак, не лучше ли было б вам облегчить себя от тяжелой ноши?

Глаза Моллоу сверкали, было похоже, что говорит он, как в бреду.

— Все, что я хочу, это быть уверенным, что с моей женой все в порядке. Кроме того, мне нечего больше сообщить. Разве что... я не убивал Роусона. Это безумие! Ведь он был одним из лучших моих друзей! Я не убийца!

Он повысил голос, губы его дрожали.

Вновь появился дежурный детектив. Моллоу, взглянул на него, потом на Роджера, потом беспомощно оглянулся в поисках пепельницы.

— Бросьте на каминную решетку,— посоветовал Вест,— И присядьте, мистер Моллоу. Я предупредил вас, что вы не обязаны делать заявление, но думаю, что с вашей стороны это было бы весьма благоразумно. И в любом случае я обязан вам задать несколько вопросов.

— Почему вы не бросаете все и не идете искать мою жену? — вскричал Моллоу.— Прежде всего найдите мою жену, и я отвечу на все ваши вопросы. О боже, если что-нибудь случится с Даф, я покончу с собой!

Роджер сказал твердо:

— Сделано все возможное, чтобы отыскать ее. Если потребуется мое личное участие, я сразу же подключусь. А пока ответьте на вопросы. Были ли вы в Хуле в ночь на пятницу пятого июня?

Моллоу сжал губы, отказываясь отвечать.

Пятнадцать минут спустя поступило сообщение о том, что девушка, соответствующая описанию Глэдис, была замечена возле церкви Святого Павла. Еще через пять минут дежурный полисмен доложил, что только что видел женщину, по описанию похожую на Дафни Моллоу, с чемоданом, который нес невысокий мужчина, одетый в макинтош, к северу от церкви Святого Павла.

«Возможно, они пошли в Холборн, но, если так, почему они шли пешком? Лучше всего окружить этот район и начать облаву»,— подумал Роджер.

Оставив Моллоу в Ярде, он выехал на место.

Было уже темно, когда Роджер добрался до развалин, расположенных позади Святого Павла. Огни больших магистралей, находившихся вдалеке отсюда, ярко светились. Кругом теснились полицейские автомобили, и люди с факелами были готовы начать осмотр местности.

С Роджером приехал сержант, который знал этот район так же хорошо, как и свою собственную улицу. Это был давний знакомый Роджера по имени Паркер. Он сказал:

— Если они прошли вдоль Кэмбл Лэйн, сэр, то должны выйти вон к тем зданиям.

Он указал направление.

— В таком случае расположимся здесь,— решил Роджер.— Куда ведет эта дорога?

— Она почти так же заброшена, как и все здесь, сэр,— ответил сержант.— Множество полуразрушенных стен и фундаментов. Земля похожа на огромный пчелиный улей. Я полагаю, мы там обнаружим множество ночлежек, сэр. Да, там, прямо у нас под носом, живут люди, пользуются и водопроводом и электричеством чуть ли не с соседнего счетчика. Они незаметно проходят сюда ночью и живут здесь, пока не становятся слишком неосторожными и не начинают пользоваться своей «квартирой» днем.

Сержант Паркер произнес эту тираду на удивление важно.

— Короче говоря, будто кроличий садок, сэр. И никто сюда не заглядывает, разве что мы, полицейские, но мы же не можем видеть сквозь кирпичные стены.

Это была не самоуверенность, а всего лишь флегматичная констатация фактов.

— Неподалеку отсюда в прошлом году мы нашли ту маленькую девочку. Мерзкое дело, надо сказать.

Роджер вспомнил о деле, которое привело его в Хул. Оно не даст ему покоя, пока не будет завершено.

— Да,— сказал он.— Если кто хочет иметь убежище, где его лучше всего найти?

— Как раз вон там, сэр! — Паркер не колеблясь указал в сторону подвала, где скрывались Джин и девица.— Но будьте осторожны возле той большой стены с красным фонарем, сэр. Опасно. Она запланирована к сносу на будущей неделе.

— Мы будем осторожны,— пообещал Роджер.

— Итак, он не придет,— произнес Джин,— и ты упустила его, не так ли?

Он повторил это уже с полдюжины раз, как будто был в состоянии думать только об этом. Он пока еще ничего не сделал, он не тронул Глэдис и не угрожал ей.

Сейчас он стоял возле ящика, на котором была укреплена свеча, и смотрел на Глэдис, будто забыв о том, что здесь находилась и Дафни Моллоу.

Глэдис отвечала так же, как и раньше.

— Не могла же я принести его на руках, не так ли?

— Ты не могла заставить его понять.

— Конечно, я заставила его понять. Он не шутил, это точно. А кто тебе сказал, что он отдаст те деньги ради женщины, даже если она и его жена?

Джин ничего не ответил.

Он бросил взгляд на Дафни, которая сидела на стуле возле большого упаковочного ящика, служившего столом. Она будто одеревенела: ноги болели, жесткое деревянное сиденье служило как бы орудием пытки.

Волосы ее растрепались, потому что она все время трогала их руками. В подвале было довольно холодно, и она дрожала; сказывался не только холод, а главным образом страх и нервное возбуждение. Она давно ничего не пила и не ела, и во рту у нее пересохло. Временами она почти теряла сознание, и ей казалось, будто она идет по колышущейся воздушной подушке, пот ом чудилось, будто она на скалах, таких же твердых, как и те, о которые разбилось тело Тони Роусопа.

Сейчас происходил поединок между мужчиной и этой невысокой, полногрудой и большеглазой девушкой с прекрасными волосами. Отблеск огня от фонаря падал на ее локон, который она то и дело отбрасывала со лба. Без сомнения, Глэдис боялась Джина, но она поборола страх и разговаривала с ним с каким-то чувством испуганного вызова.

Джин молчал так долго, что Глэдис сделала порывистое движение и произнесла:

— Может, он рад избавиться от нее?

Дафни вздрогнула.

И еще одна вещь,-— язвительно продолжала Глэдис.— Понимаешь, у него не было ни гроша. Он даже не мог заплатить в автобусе за проезд до Английского банка. Я купила билеты как раз до этой остановки, а не до Святого Павла, ясно? - Она добавила с почти трогательной попыткой снискать его расположение: — А почему ты так уверен, что остальные деньги и камни у него?

— Он забрал все,— сказал Джин.— Должно быть, запрягал и не может взять обратно. Он испугался, что выведет нас к деньгам, вот и все. Если он будет в моих руках, я заставлю его говорить.

— Ну, он не пойдет на это!

— Нам надо его заполучить.

— Каким образом? — ядовито спросила Глэдис.— Покажи мне, какой ты умный.

— Мы найдем его,— ответил Джин,— и прекрати свои дерзости, пока я тебя не треснул.— Его глаза сверкали, но он не ударил девушку. Что-то подсказало Дафни, что страх Глэдис несколько уменьшился. Ее собственный страх — нет, и ничто из сказанного Джином не давало ей ни малейшего успокоения, ни минутного расслабления от изводящего страха по поводу того, что может случиться дальше.

— Я должен захватить его живым и заставить говорить.— продолжал Лефти.-— Его жену лучше всего держать здесь. Если он узнает, что ей плохо, он все расскажет.

— Он не придет к ней! — почти кричала Глэдис, — Как вбить это в твою тупую голову?

— Мы найдем его. — сказал Джин.— Будь я проклят, если мы его не найдем:!

Он двинулся к двери, по остановился возле нее, засунув руки в карманы..—Ты останься и следи за женой Моллоу. Не давай ей есть и пить, понятно? Она, возможно, знает. где он скрывается.

Дафни хрипло проговорила:

— Her. не знаю, клянусь, не знаю!

— Я мог бы найти способ заставить тебя припомнить,--- произнес Джин с холодной угрозой,— Глзд, выйди наружу, посмотри, нет ли кого вокруг. Я не хочу угодить в лапы полицейских.

Направившись к выходу, Глэдис прошла мимо, но. прежде чем она успела открыть дверь. Джин внезапно схватил ее за волосы и оттянул голову назад. Их лица были совсем близко друг от друга.

-- И не корми ее, ясно? Не будь мягкосердечной!

— Это проживя столысо времени с тобой? — - прохрипела Глэдис.— Я и не знаю, что это такое!

Джин отпустил ее. и она, кряхтя от натуги, открыла тяжелую дверь. Лефти не сделал ни малейшего движения, чтобы помочь ей.

Дверь открылась. Стояла ночь, черкая, как деготь. Днем, когда было светло, у Дафни оставалась какая-то надежда — сейчас не было ничего: ночь ей придется провести здесь. И она останется в этом подвале весь следующий день, а может быть, и еще один день, и еще, и еще. Ей хотелось кричать от ужаса. И Микель не пришел, не попытался помочь ей, не проявил заботы.

Наиболее мучительной была именно эта мысль, а вовсе не мысль о том, что этот человек был уверен, будто деньги у Микеля.

Она почти забыла историю, которую слышала в поезде,— беспрерывный поток слов Бена Нориса, разговоры других пассажиров в вагоне. Все, что случилось до сегодняшнего дня или, вернее, вечера, казалось как-то оторванным от ее жизни. Было только настоящее: страх перед Джином и еще — мучительная мысль о том, что Микель бросил ее на произвол судьбы.

Она пыталась убедить себя, что он просто не поверил Глэдис, но это мало помогало.

Ее рот ломило от жажды, она страдала от голода. Весь сегодняшний день она ничего в рот не брала, кроме утренней чашки чая в двенадцать часов.

Дафни чувствовала головокружение и понимала, что если встанет, то вряд ли сумеет сохранить равновесие.

Глэдис вышла.

Джин, держа руки в карманах, двинулся к Дафни.

Вот сейчас случится то, чего она постоянно ждала. Дафни сделала попытку встать и пошатнулась. Джин вытащил из карманов руки. В одной руке у него был шарф. Неужели он собирается ее задушить? Ужас сдавил ее сердце, но сил хватило только на то, чтобы тяжело прислониться к стене.

— Спокойно! — приказал он. Просунув ей шарф за голову, он его крепко завязал вокруг лица и поверх рта Дафни. Губы ее оказались прижатыми к зубам.

— Пока меня не будет,— продолжал он,— ты немного подумай. Тебе будет лучше, если мы узнаем, где твой муж.— Он схватил Дафни за запястья и свел их у нее за спиной, затем отступил назад и добавил: — Не пытайся вырваться отсюда, ничего не получится. Вот сюда я тебя посажу,— добавил он, толкнув ее по направлению к шкафу, стоявшему в углу.

Затем открыл дверцу шкафа и втиснул Дафни вовнутрь. Дверки захлопнулись, и тьма поглотила ее.

Она не могла даже крикнуть.

Джин потрогал дверцы, чтобы убедиться, что они заперлись, отошел, задул свечу и странно утонченным жестом отщипнул кончик фитиля, чтобы помешать распространению чада. Затем двинулся к тяжелой потайной двери и открыл ее.

Отсюда он мог видеть участок, освещенный светом звезд, а также отблеск в небе от мощных фонарей.

Он почувствовал, что вблизи подвала происходят какие-то оживленные передвижения.

Дверь заскрипела.

— Полиция...— выдохнула Глэдис.

13. Убийца действует

Несколько секунд Лефти стоял неподвижно, потом закрыл и запер дверь, положил на место неплотно лежавший кирпич и двинулся вперед через развалины фундамента. Потом остановился и, вскарабкавшись на кусок бетона, осмотрелся. В трех направлениях: прямо, вправо и слева — он увидел скопление фонарей, освещавших пространство. Это были пучки яркого, совершенно белого света.

Джин видел, как медленно и неуклонно полиция приближается к тому месту, где они стояли.

— Вверх, и на ту сторону! — скомандовал он шепотом.

— А женщина...— начала было Глэдис.

— Вперед!

Джин повернулся и, схватив Глэдис за талию, поднял ее. Она что-то невнятно пробормотала. Что — Джин не понял. Он слегка подтолкнул Глэдис, чтобы удостовериться, что она наверху, потом вскарабкался сам. Теперь оба стояли рядом, глядя на фонари, ближайшие из которых находились от них в сотне ярдов. Сверху видно было больше.

Несколько автомобилей стояло один возле другого, занимая удобные позиции, видны были фигуры людей, слышны отдельные возгласы.

— Пробирайся вдоль стены,— сказал Джин.— Не беги, двигайся тихо. Старайся не издавать ни звука. Я не собираюсь им дать возможность взять нас живыми,— добавил он после некоторой паузы. Слова эти в ночной тишине прозвучали как-то особенно зловеще.-— Иди! — добавил он, подтолкнув ее вперед.

Огни фонарей тем временем приблизились и стали очень яркими. Вскоре в лучах фар стали просматриваться фигуры людей. Доносился до них и шаркающий звук, очевидно шаги, грохот камней, отшвыриваемых полицейскими с целью убедиться, не скрывают ли нагромождения обломков дверей или тайников. Но для детального осмотра района людей потребовалось бы не меньше сотни, а сейчас, насколько мог судить Джин, их было не больше тридцати.

Чтобы проскочить сквозь цепочку приближающихся полицейских, им надо было преодолеть расстояние в сотню ярдов. Был шанс проскользнуть между двумя группами, но промежуток этот постепенно сужался. Полицейские двигались медленно и осторожно, внимательно осматривая все вокруг.

Глэдис споткнулась, задев за камень, и хотя шум был совсем незначительным, он им показался громом. Джин резко рванул ее за руку.

— Тихо ты! — прошипел он.

Она повернулась к нему и увидела, что он держит в руке нож.

Через развалины, действительно, включая Роджера Веста, двигались тридцать четыре полисмена.

Роджер знал, что для тщательного осмотра участка требовалось по меньшей мере вдвое больше людей, но надеялся, что им повезет.

Улей низких фундаментов и подвалов затруднял движение. Здесь и там полисмены вынуждены были шагать по узким кирпичным стенам, с большой осторожностью, рискуя свалиться и сломать шею.

Каждая щель осматривалась самым тщательным образом, каждая дверь, каждая дверная петля освещалась фонарями, чтобы убедиться, что на них нет следов смазки и ими не пользуются.

Они преодолевали нагромождение всякого хлама: ржавых кастрюль, котелков, изношенных башмаков, порванной одежды, птичьих костей и скелетов собак, для которых это место было кладбищем.

Роджер двигался во главе средней группы, осматривая и обходя опасные участки. Поблизости была огромная яма, наполненная рухнувшими стенами, развалившимися на части,— очень опасное место, по мнению сержанта Паркера. Роджер направился туда.

Участок этот был наиболее темным, лучи автомобильных фар сюда не попадали, а налаживать переносные прожекторы не было времени — можно было бы упустить самое главное.

Как только они достигли края огромной ямы, сержант Паркер подошел к Роджеру.

— Здесь очень скользко и опасно, сэр. Если вы собираетесь спуститься вниз, я подам вам руку.

— Хорошо, спасибо. Какова здесь обстановка?

— Там внизу кирпичи, всякий хлам, несколько больших ям. Недавно один мужчина провалился там и сломал себе ногу в трех местах.

— Скверно,— рассеянно ответил Роджер.— Я спущусь вниз, а потом помогу вам.

Оказавшись внизу, Роджер протянул руку сержанту. Его все больше и больше продолжали мучить опасения за женщину, которую он потерял на вокзале. Он сейчас вспомнил ее входящей на платформу в Хуле, здоровую, красивую, изящно одетую, двигавшуюся легко и свободно.

И сейчас, в этой яме, напоминающей катакомбы, он ищет ее.

— Пролом в стене вон там, сэр.— Паркер посветил своим фонарем, и, похоже, он был прав.— Здесь так много камней, вы легко можете вывихнуть ногу.

— Я буду осторожен.

Роджер направился через площадку, покрытую битым булыжником, протиснулся через дырку в стене и фонарем осветил следующий подвал. Стены его также были разрушены. Ему показалось, что там мелькнула какая-то тень.

— Стой! — прошипел он.

У обоих мужчин глухо забилось сердце, они внимательно всматривались туда, где двигалась тень. Воображение? Крыса, кошка, собака? Они не услышали ни одного звука, не заметили больше никакого движения. Оба снова двинулись вперед. Почти невозможно было двигаться без шума, под ногами — огромное количество обломков и камней. Но если им это не удавалось, то тот, кого они искали, также не мог передвигаться неслышно, если он находился здесь.

Тьма стояла кромешная, и без фонарей разглядеть что-либо было совершенно невозможно. Луч фонаря Роджера выхватил из темноты отверстие в стене, но что там было дальше, разобрать было невозможно.

Паркер предложил:

— Не лучше ли будет позвать еще двух парней.

— Хорошая идея. Я... Тихо! Шш!..

Он услышал звук, будто кто-то задел ногой рассыпанные камни, и другой звук, похожий на шаги. Роджер слышал, как тяжело стучит его сердце. Оба они напряженно всматривались в темноту. Луч фонаря Паркера дрожал.

Послышался звук, похожий на предсмертный визг кролика, и какой-то глухой шум.

— Передайте сигнал о помощи, прошептал Роджер сержанту,— а затем двигайтесь вокруг, к противоположной стене.

— Хорошо, сэр, - выдохнул Паркер.

Он начал сигналить фонарем, шагнул в сторону, а затем послышался вздох, звук падения, грохот осыпающихся камней. Когда шум утих, Роджер услышал звуки, издаваемые Паркером, который пытался встать.

Что случилось, Паркер?

— Вывихнул... вывихнул колено, - сиплым голосом отозвался Паркер. Не могу, не могу двигаться, сэр.

В таком случае не шевелитесь, мягко сказал Роджер.

Он не мог выбросить из головы этого визга. Это мог быть приглушенный вопль боли, крик женщины — Дафни Моллоу...

Роджер ощутил, как сильно сжались его зубы. Да, идти сюда только с одним человеком было ошибкой. Остальные сейчас далеко...

Он неслышно двинулся по направлению к отверстию в стене и, ступая по мелким камням, по кускам раскрошенного бетона, ломавшимся под его тяжестью, достиг отверстия. Если он правильно ориентировался по звукам, кто-то находился от него совсем близко и мог видеть свет его фонаря. Роджер снова очень осторожно продвинулся дальше, укрепив фонарь на уровне пояса и направив его свет в отверстие.

Подобравшись к дальнему концу ямы, он замер, прислушиваясь.

Вот то, что они слышали: звук чьего-то дыхания!

Роджер посмотрел вверх и при свете звезд различил верхушку стены. Вытянув вверх руки, он схватился за края камней и начал подтягиваться. Делая отчаянные усилия, он согнул руки в локтях, напряг мышцы и плечи до боли в суставах, и наконец ему удалось заглянуть поверх стены вниз, на ту сторону. Свет его фонаря был ярким и резким.

Его маневр оказался успешным. Он увидел, как какой-то человек стремглав бросился через яму, чтобы добраться до другой ее стороны. Только один человек, больше никого! Долю секунды было видно и его лицо — расплывчатое пятно. Было видно, как блеснули глаза, когда на лицо упал луч света, И в руке его ярко блеснуло лезвие ножа.

«Сто шансов против одного,— подумал Роджер,— что это и есть Джин, бессердечный, безжалостный убийца».

Вест вскарабкался на самый верх стены, готовясь через нее перескочить. Упускать Джина отсюда нельзя, он затеряется в лабиринте улиц. Его надо брать здесь.

Роджер секунды две балансировал на стене, не заботясь больше о шуме, который производил. Джин быстро взглянул вверх.

Он увидел Роджера, понял его намерения и быстро повернулся к нему лицом, держа нож почти на высоте плеча, будто собираясь метнуть его, как дротик. Оба стояли совершенно неподвижно. Роджер нагнулся, приготовившись спрыгнуть вниз. Он представлял собой близкую, удобную мишень для Джина, для отточенного лезвия его ножа. Не было времени позвать кого-либо, сюда никто не успеет добраться.

— Брось свой нож! — сказал Роджер.

Джин не двигался.

Значит, будет схватка, рукопашная, ожесточенная и смертельная.

Они смотрели друг на друга всего секунду, но казалось, что прошла целая вечность. Неподалеку раздались свистки, кричали люди. Паркер там, возможно, еще подавал свой сигнал. Но это было гам, в другом мире, по ту сторону.

Джин выбросил руку, сверкнуло лезвие. Роджер быстро наклонился, но выпад оказался ложным.

Но, уклоняясь, Роджер потерял равновесие, и теперь волей-неволей ему пришлось спрыгивать. А Джин стоял пригнувшись, крепко стиснув занесенный для удара нож, направляя его вверх, прямо в живот Роджера.

Еще не видя лезвия, Роджер догадывался, что собирается делать его противник.

Падая вниз, он попытался отклониться несколько вправо, в том направлении, куда двигался Джин, ударился о землю, перевернулся и почувствовал резкую боль в левой руке. Роджер мгновенно вскочил, пытаясь схватить Джина, который увернулся с проворством лисы. Роджер промахнулся, потом повторил свою попытку, намереваясь схватить врага за ноги.

Тот снова ускользнул и устремился в темноту. Роджер вскочил и проревел:

— Хватайте его! Он уходит!

Джин, не останавливаясь, повернулся и метнул свой нож.

Оружие просвистело в воздухе. На этот раз это не было ложным выпадом. Роджер пригнулся, и нож пролетел над ним. Но время оказалось упущенным. Джину удалось покинуть зону, освещенную лучом фонаря Веста, и уйти в темноту. Шаги его были слышны четко. Он двигался так быстро и уверенно, будто знал в этих развалинах каждый закоулок.

— Ко мне! Ко мне! — кричал Роджер.

Он споткнулся и потерял равновесие. Падая, пытался уберечь левую руку от нового удара, но, несмотря на предосторожность, все-таки ушиб локоть и с трудом удержался от крика — такой сильной была боль. Поднялся Вест с огромным трудом.

Слышался топот ног, резкие свистки. Полицейские, по-видимому, вели преследование, но Роджеру не верилось, что им удастся настичь негодяя. А вдруг?

Сейчас ему оставалось только надеяться. Сам он оказался вне игры, он упустил Джина, как сегодня упускал всех. Вест чувствовал себя абсолютно разбитым, но не только от боли, а, главным образом, от унижения.

Роджер снова вспомнил о кроличьем визге, слышанном им некоторое время назад, и подумал о Дафни Моллоу. Что если он найдет ее тело, обнаружит ее мертвой, с ножевой раной...

Вест посветил вокруг себя фонарем и обратил внимание на что-то желтое. Он вспомнил, как описывал Моллоу джемпер Глэдис. Роджер бросился туда.

Луч фонаря осветил черные волосы девушки, ноги, юбку, руки... ее спину. Роджер увидел темное пятно поверх яркой желтизны свитера— как раз напротив сердца...

Секунду спустя он стоял уже на коленях возле Глэдис Домуэл, и руки его окрасились кровью. Чтобы проверить пульс, он снял с ее руки перчатку... Не изготовила ли она ее своими руками лично для себя?

И ее убил мужчина, которого она любила.

Пульса не было. Роджер направил луч фонаря на лицо, котopoe заливала смертельная бледность. Девушка обладала, видимо, большим запасом жизненных сил, и все это обрубил Джин подобно фермеру, срезающему серпом колосья хлеба...

Но где находилась Дафни Моллоу?

14. Розыски

— Вам лучше было бы хоть ненадолго прилечь, Красавчик,— посоветовал полицейский врач.— Ваша рана — пустяки, но вы плохо выглядите и говорите такие вещи, будто свалились с луны. Ребята вполне способны найти женщину и без вашего участия. А вот утром вам непременно потребуется свежая голова.

— Конечно,— ответил Роджер,— надо быть в форме, а состояние у меня сегодня оставляет желать лучшего.— Он закурил и посмотрел в ту сторону, где мерцали огни фонарей.— Если он такое совершил с той девушкой, которая работала на него, он это сможет сделать с кем угодно...

— Сейчас для ее спасения вы ничего не способны сделать,— резюмировал хирург.

Никак не могу понять, что заставило вас иметь дело с такими типами, как Джин?

Роджер ничего не ответил.

Он наблюдал, как двое санитаров с риском для жизни, карабкаясь по стенам и лавируя между камнями, приблизились к месту происшествия, чтобы забрать тело Глэдис. Ее лицо и тело были покрыты отвратительным серо-коричневым налетом. Наконец санитары вместе с полицейскими, помогавшими им и указывающими направление, двинулись в обратный путь.

Другие же исследовали место, где было совершено убийство, но улики, которые будут здесь собраны, не могут служить явным доказательством вины против человека, который ее убил. Потребуются свидетельские показания или другие неопровержимые факты.

Если, их не будет, адвокат постарается спасти его от рук палача, будет бороться за его жизнь, будто бы этот человек достоин жить.

А Джина, несомненно, здесь уже нет и в помине.

Прошло уже полчаса с тех пор, как Роджер упустил его, и до сих пор не поступало о нем никаких известий. Было мало шансов найти его среди камней и развалин. Поиски надо было начинать с нуля.

Из Ярда и из местных отделений прибывали подкрепления. Если потребуется, люди были готовы работать всю ночь, хотя надежды на успех почти не было.

— Ну вот, все готово,— произнес полицейский врач.— У вас имеется с собой бутылка с виски?

— Забыл в письменном столе,— ответил Роджер.

— Возьмите мою,— посоветовал доктор.— Но если вы ее потеряете или разобьете, вам придется иметь дело с моей женой.

Доктор сунул фляжку в руки Роджеру, потом повернулся, чтобы проследить за санитарами.

Роджер, преисполненный чувства благодарности, глотнул виски, прополоскал рот. потом проглотил. Сунул фляжку в задний карман и вытер рот тыльной стороной руки. На мгновение он представил себе Жанет и детей и невольно улыбнулся. Это помогло ему избавиться от тяжелых воспоминаний, переполнявших его.

Роджер расправил плечи и выбрался из углубления, не глядя на сотрудников полиции, которые добросовестно выполняли свою бесполезную в данном случае работу.

Сейчас уже все развалины были освещены беспрерывно перемещающимися огнями. Более дюжины автомобилей находилось здесь, среди камней. Исчезло охватившее было Роджера чувство беспомощности и пессимизма, воспоминание о Жанет и детях подбодрило его. Он ведь был полицейским, не гак ли?

Нет ничего невозможного, и хотя случай был исключительным, необходимо было искать здесь и по всему Лондону малейшие следы пребывания Дафни Моллоу или Джина. Завтрашний день потребует максимального напряжения сил и ума, на которое он будет способен только в случае, если получит возможность хорошо отдохнуть. Он ведь в принципе легко отделался. Паркера-то увезли с сильным повреждением сустава, а с Роджером могло получиться и еще хуже.

Счастье, что он остался жив!

Его кто-то окликнул:

— Это мистер Вест. сэр?

— Да.

— Для вас сообщение, сэр!

— Спасибо. Иду.

Он поспешил на зов, не пользуясь уже фонарем, поскольку фары полицейских машин давали достаточно света. Их лучи превратили темноту запустения в прозрачную яркость. Один луч с дальнего автомобиля попал Роджеру прямо в лицо, и он, ослепленный, едва не натолкнулся на стену. Стена эта отбрасывала на руины неимоверно длинную тень. Верх тени оказался в нескольких дюймах от дверного проема, над которым можно было различить темно-красную надпись: «ОПАСНО».

Ближайшим к Дафни Моллоу полицейским в этот момент был Роджер Вест. Но он этого не знал.

И удалился прочь.

— В этот автомобиль, сэр,- - пригласил человек. Это был один из двух полицейских, охранявших машины. Он прикоснулся к козырьку своей фуражки и добавил: — Мистер Кортланд, сэр.

— Благодарю.

Роджер проскользнул на сиденье рядом с шофером и включил радиотелефон.

— Вест на связи.

— Ну, ну, сказал Кортланд шутливым тоном.— Что-нибудь новое о жене Моллоу есть?

Роджер резко ответил:

— Нет!

—- Жаль,— произнес Кортланд.— Мы видели, как Моллоу будто воскрес после смерти, а еще мы получили злобное послание от Джина!

— Вы п-получили...— начал было, заикаясь, Вест и умолк.

— Да. Он позвонил на станцию Джи-Кэй и предупредил, что если мы выпустим Моллоу, его жена останется жить, а в противном случае он ее убьет. Знаете, кто такая Глэдис Домуэл? — спросил Кортланд с оттенком нетерпеливой настойчивости.

— Да,— резко ответил Роджер. Я знаю. Спасибо. Подождите минутку на связи, хорошо? — он опустил трубку и посмотрел в сторону Холборна. Отсюда хорошо были видны полицейские, двигающиеся медленно и осторожно, вспышки множества фонарей.

Вест машинально закурил сигарету, затем снова поднял трубку.

— Хелло, Корги, извини. Джин, значит, более отчаянный, чем мы думали, он и в самом деле может убить Дафни Моллоу. А если это так, она, значит, находится не там, где я думал.

Кортланд хмыкнул.

— А почему Моллоу выглядел, как выходец с того света? — спросил Роджер.

— Ну, мы дали ему поесть, и он ел так, будто много дней не прикасался к пище! — В голосе Кортланда слышалось неподдельное удивление.— Прямо греб все, как экскаватор. Деньги свои, как он сказал, он все истратил на какие-то вещи. Мы думали, что еда успокоит его, но не тут то было. Он был в ярости из-за того, что мы не ищем его жену, бушевал и рвался сам ее разыскивать. Скажу вам одну вещь, Красавчик: я не знаю, виновен ли он, но надо сказать, что жену свою он любит так, как мне следовало бы любить мою!

Роджеру было совсем не до софизмов:

— Я еще поговорю с ним, когда приеду. Надеюсь все же от него кое-что получить.

— А как идут розыски? Дело в том, что у нас сейчас два срочных вызова в разных концах города и людей вам для помощи мы послать уже не можем.

Последовала пауза. Затем Роджер произнес:

— Спасибо, Корти, людей больше не надо.— И отключился.

Он выбрался из машины и в сопровождении двух полицейских отправился сквозь развалины посмотреть, как идут дела.

Ничего найдено не было.

— Нам известно, откуда вышел Джин,— сказал Роджер.— Давайте тщательно осмотрим это место...

Надежды было мало, но домой никто не собирался, и поиски возобновились с новой силой. Нужна была какая-то новая информация, толчок, импульс, который сдвинул бы поиски с мертвой точки. Сегодня вечером уже были тщательно опрошены все друзья и знакомые Джина в Ист-Энде, и было похоже на то, что все они дали обет молчания. И сестра Глэдис Домуэл тоже клялась, что ничего больше не знает.

Около половины второго поиски в районе Святого Павла все еще продолжались. Люди смертельно устали и были бы рады хоть небольшому отдыху. Однако их не покидала уверенность, что Вест знает, что делает, и, поскольку он продолжал поиски, они следовали за ним.

Без четверти два послышался наконец свист — сигнал, что что-то обнаружили. .

— Без всякого сомнения, они здесь были,— сообщил один из полицейских Роджеру.— Вот сумка убитой женщины, инициалы «Г. Д.». Полагаю, в этих местах не могло быть другой леди с такими инициалами, не правда ли?

— Я тоже так думаю,— ответил Роджер. Он повертел в руках дешевую сумочку.

Инициалы были крупные, очевидно, из серии «сувениров с юга»: такие встречались часто именно в такой комбинации букв. Из сумки доносился слабый запах пудры. При свете фонаря Роджер различил на коже отпечатки пальцев чьих-то маленьких рук. Он аккуратно взял сумку за края и положил ее в чистый белый конверт.

— Каким образом она это здесь обронила, интересно? И не было ли у нее ридикюля? — проговорил он тихо, как бы разговаривая сам с собой, а потом сказал громко: — Надо искать ридикюль Глэдис Домуэл. Узнайте, какой у него внешний вид, был ли он у нее сегодня вечером, и если и нет, то почему? Интересно, что об этом скажет Моллоу?

— Здесь есть следы ног, но они неясны,— доложил один из сотрудников.— Похоже, что мужчина и женщина. И они прошли по всей площадке.

— Обойдите вокруг стен и еще раз все посмотрите основательно,— произнес Роджер.

Но снова ничего не удалось найти, хотя тщательно исследовали каждый камень.

И ни один не обратил внимания на то, как содрогается стена, возвышающаяся над их головами...

А внизу, замурованная в шкафу, Дафни даже не знала, что полиция проводит облаву. Ей было страшно холодно. Ужас поверг ее в бесчувственное состояние. Приходя в сознание, она снова и снова вздрагивала, когда ей казалось, что дверь открывается и кто-то входит. У нее болели руки, ноги и все тело. И ей даже хотелось, чтобы Джин вернулся обратно.

Когда во сне человек выглядит так, будто он на своих плечах тащит весь мир, это плохо!

Жанет Вест стояла возле кровати и смотрела на Роджера. Он не пошевелился, когда в начале восьмого она встала, чтобы приготовить завтрак. Жанет знала, что Роджер вернулся домой рано утром, но, когда именно, не знала. Он почти не побеспокоил ее. Сейчас Роджер спал. Губы его были плотно сжаты, брови нахмурены, между бровей залегла глубокая складка.

Она знала его настолько хорошо, насколько может жена знать мужа, и внешний вид Роджера подсказывал ей, что дела у него сейчас идут из рук вон плохо.

Щеки Роджера заросли щетиной, подбородок испачкан грязью, лицо в пыли — он не умылся, перед тем как упасть на кровать,— так он был измотан. На одной руке, лежащей поверх одеяла, две глубокие ссадины, ногти грязные — необычно для Роджера, один ноготь сломан. Жанет знала, как следует ей вести себя в подобных случаях. Она не испытывала ничего, кроме обычного беспокойства женщины, когда у мужчины, которого она любит, происходят неприятности. Она знала, что он пройдет, этот неприятный промежуток времени, как эго бывало и раньше. Одно из наиболее характерных качеств Роджера — нежелание сдаваться. Нежелание — эго слабо сказано. Сдаться для Роджера это было невозможно!

— Мам,— прошептал один из ребят так тихо, что она даже не разобрала, кто это был.-- Мам, нам можно войти?

Было начало девятого. Из Ярда еще не звонили, и не было нужды будить Роджера, пока его не вызвали. Жанет вышла настолько озабоченная, что в первый момент даже не заметила скрытого возбуждения мальчишек и не поняла, почему они в обеих руках держат газеты.

— Смотри! — Ричард чуть не завизжал.

— Что...-- начала было Жанет, но тут, обратив внимание на газету, увидела в ней портрет Роджера.— Что это?! воскликнула она.

Его толкнули под поезд! - выпалил Мартин.

Если бы я нашел того человека, я бы убил его! голос Ричарда сорвался.

— Тихо! — произнесла Жанет. — Давайте уйдем отсюда.

Она направилась к лестнице, мальчишки следовали за ней, как цыплята за курицей. Жанет нащупала ногой первую ступеньку и начала спускаться вниз, все еще глядя в газету. В холле она прочитала подробности этой истории.

Здесь говорилось почти обо всем: о двух мужчинах, убитых в Хуле, об убийстве неизвестной девушки неподалеку от церкви Святого Павла, о побеге Джина, описание столкновения Роджера и Джина, жирным, черным шрифтом и с многочисленными догадками и предположениями, а также тот факт, что Дафни Моллоу исчезла.

— Как ты думаешь, пана проснется до тех пор, как мы пойдем в школу? — спросил Ричард.

Жанет заставила себя отложить газету:

— Я не знаю. В любом случае, вы не должны его беспокоить, он очень устал. Кончайте одеваться и поторопитесь, а то опоздаете в школу.

Ребята уже ушли из дома, когда зазвонил телефон, неся новые заботы.

Не приедет ли Роджер как можно быстрее в Ярд, есть важные новости, требующие его внимания, а заместитель комиссара желал бы видеть его у себя в половине десятого.

Было без двадцати минут девять.

Роджер быстро принял холодный душ, поспешно побрился и почти не завтракал он слитком торопился. Он все делал с быстротой и напряженностью, которые свидетельствовали о том же, о чем говорило выражение его лица, пока он спал. Жанет не была навязчивой, не задавала никаких вопросов. Роджер поцеловал ее с особой нежностью, которая: говорила о его благодарности за понимание, а в 9.15 садился уже в автомобиль, присланный за ним из Ярда. Закурив свою первую в это утро сигарету, он оглянулся, но Жанет и их дома уже не было видно, просматривались только аккуратные домики соседей. Сегодня ему не хотелось бы так скоро расставаться с Жанет.

— Прекрасное утро, сэр,— произнес шофер.

— Да, приятное.

В самом деле, было уже совсем тепло, для Лондона даже жарко. Роджеру пришлось расстегнуть воротник, и он пожалел, что не надел более легкую рубашку. Вскоре они подъехали к Ярду.

Первое, что увидел Роджер, был его собственный зеленый «уолсели». Он спросил:

-— А вы знали, что моя машина здесь?

— Когда я уезжал, ее здесь не было, сэр.

— Хм, хм...— промычал Роджер.

Он думал, кто же это мог доставить сюда из Хула его машину, но, взглянув на часы, выбросил эти мысли из головы.

Было ровно 9.30, а господин Чэтуорт не любил, когда его заставляли ждать.

В приемной находился только Эдди Дай, крайне гнусная личность. Его огромные, выдающиеся вперед зубы, казалось, раздвигали и без того громадный рот. Он спросил:

— Ты разве не знаешь, что Старик тебя ждет?

— Попробуй позвони ему и скажи, что я явлюсь через полчаса или около того,— с кислым видом сказал Роджер.

— Слушай, Красавчик, так не годится,— начал он.— Ты должен был...— Увидев усмешку Роджера, он замолчал и обиделся.

Вест стал быстро просматривать бумаги, лежащие на его столе. Ничего особенного там не было.

У Глэдис Домуэл была с собой сумочка, большая, зеленого цвета, ее замужняя сестра была абсолютно уверена в этом, к тому же и Моллоу это подтвердил. Это могло быть полезным для следствия.

По-прежнему ничего не было слышно и о Дафни Моллоу.

Поведение Микеля Моллоу не изменилось.

И о Джине ничего нового.

Без двадцати десять он стучал в дверь кабинета Чэтуорта, сотворив предварительно короткую молитву, чтобы тот не оказался в задиристом настроении. Он был лучшим в мире боссом и в то же время походил на дьявола.

— Войдите!

Роджер расправил плечи и открыл дверь.

Чэтуорт сидел за своим широким столом, кабинет был отделан черным стеклом и хромом, хозяин походил на фермера, ушедшего на покой. Он улыбнулся ангельской улыбкой, махнул рукой и произнес:

— Входите, входите, Вест, рад вас видеть. Вы ведь знакомы с полковником Уотлесбери, не гак ли?

Уотлесбери сидел, втиснувшись в кресло, слишком маленькое для его огромного тела. Он, видимо, чувствовал себя неловко и был очень рад увидеть знакомое лицо. Возле его ног стоял раскрытый чемодан. На скомканном газетном листе на столе Чэтуорта лежал большой камень. Он был размером с огромную грушу, зловещий, зазубренный, покрытый пятнами коричневого цвета.

15. Находки Уотлесбери

— Не вставайте, полковник, не вставайте,— благожелательно заметил Чэтуорт.— Проходите и присаживайтесь, Вест.

Уотлесбери оживился, ему, видно, совсем не хотелось подниматься со своего кресла. Рядом с кирпично-красным Чэтуортом он выглядел бледным и бесцветным.

— Думал, что сам справлюсь, вот только одну вещь мы нашли в Хуле,— произнес Уотлесбери.— Да и автомобиль ваш привел. Он, видно, нужен. Вы, надеюсь, не против?

Роджер помахал рукой:

— Очень вам признателен. Мне его как раз не хватало. Большое спасибо. А это что?

Он уставился на камень. Вест знал, что это такое, по крайней мере приблизительно, но с его стороны нехорошо было отнимать у Уотлесбери возможность все объяснить. Роджер почувствовал себя лучше. Новый день нес в себе что-то новое...

На некоторое время судьба Дафни Моллоу отодвинулась в мыслях Роджера на задний план.

— Я очень рад, что поступил правильно,— пробубнил Уотлесбери.— Да, это кровь, об этом можно твердо заявить. Мы проверили группы —это группа А. Мертвец в коттедже, его имя Сильвер, имел кровь тоже группы А. Роусон — тоже.— Он отдышался и продолжал: — На камне имеются некоторые отпечатки.

— Прекрасно,— мягко сказал Вест.— Они принадлежат Моллоу?

— Нет.

— А кому?

— Джину.

Это становилось интересным. Было много работы, продолжались поиски исчезнувшей женщины. Но сейчас не осталось уже никаких сомнений — надо ловить Лефти Джина!

Это походило на вспышку света в темной комнате.

Потом вспышка исчезла.

Роджер некоторое время ничего не говорил, хотя и знал, что остальные ждут его слова. Все внимательно смотрели на него.

А в голове у Роджера этот камень с отпечатками пальцев вызвал цепную реакцию мыслей: «Джин убил собственного компаньона, а потом им, возможно, был убит и Роусон! Но почему...»

— Что вы думаете об этом? — спросил Чэтуорт.— Не ожидали, что Джин окажется и там? Э? Обескуражены тем, что это не отпечатки пальцев Моллоу? Э?

— Не в этом дело, сэр,— медленно и официально ответил Роджер.— Обратите внимание, Джин, он же выдает себя всеми возможными путями! Вот чего я не могу понять!

Уотлесбери молча сопел.

— Не понимаю вас,— коротко произнес Чэтуорт.

Для дальнейших раздумий времени не было. Роджер понял свои сомнения, свое отношение к этому делу, собственное замешательство, все те обстоятельства, которые смущали его, пока он не пришел к четкому решению.

— Мы будто бы вышли на Джина, как только узнали, что убит Чине Сильвестр, — произнес Роджер.— Мы не беспокоились о том, кто именно убил Чипса, Джин или кто-то другой, мы следовали за Джином только потому, что он был у нас «на руках». Таким путем мы поймали сотни преступников.

— Но после появилась девушка — Глэдис Домуэл. Нам известно, что она далеко не дура. А что получается? Джин не скрывает того, что он вновь находится в Ист-Энде и что Глэдис его любовница.

Много лет Джин скрывался и вдруг внезапно появляется. Зачем? И почему Глэдис разговаривала с Моллоу таким образом? Помните, сэр? Она сказала Моллоу, что Нефти Джин захватил его жену. Она не была уверена, последует ли Моллоу за ней, куда ей нужно. Так и случилось он пришел к нам и подвел Нефти.

— Да, я понимаю, что вы хотите сказать, — пробурчал Чэтуорт. Девушка совершила роковую ошибку. Она, по-видимому, полагала, что Моллоу придет в ужас при одном упоминании имени Джина и сделает то, что нужно. Она... Чэтуорт резко выпрямился. Его именем она хотела устрашить Моллоу, полагая, что Моллоу его знает.

Вполне возможно, решительно заявил Уотлесбери.

Да, да, произнес Роджер, машинально закуривая сигарету.— Конечно, Моллоу нам всего нс сообщил, но со временем мы эго узнаем. А что касается повода...

Это загадочная вещь, подхватил Чэтуорт, почему Джин убил свою возлюбленную. Он ведь не знал, что она говорила о нем Моллоу, и не мог ей за это мстить.

— Да, разумеется,— произнес Роджер и, помолчав, добавил: Извините, сэр, если бог нам пошлет удачу. Джина мы схватим сегодня же.

— Надеюсь, что это так и будет,— начал Уотлесбери и посмотрел на Чэтуорт а. будто бы ожидая разрешения продолжать.

С сотрудниками из провинции Чэтуорт мог быть ангельски любезным, Уотлесбери к тому же ему нравился. Он кивнул.

— Там есть еще кое-что,— продолжал Уотлесбери.— Это обнаружил ваш сотрудник Брэдинг. В коттедже имеется множество отпечатков, не принадлежащих никому из тех, кого мы знаем...

— Мужские? — спросил Роджер.

-- Да. Я бы сказал, очень крупного парня. Не Роусона, не Моллоу, не Джина и не этого, как бишь его зовут, — Сильвера, Чипса Сильвера, а плотника или кого-то в этом роде. Но не садовника. Посмотрите, добавил Уотлесбери, нагнувшись, хрюкая и сопя, вытаскивая что-то из чемодана.— Видите?

Это были снимки отпечатков пальцев, свидетельство того, как напряженно работала все это время полиция Хула.

Насколько можно судить, отпечатки были оставлены на слое пыли в спальне, а пыль там появилась с потолка, когда в нем проделали отверстие. Совершенно ясно, что неизвестный там находился в то же время, что и другие, или чуть позже. Всегда одно и то же,— добавил Уотлесбери, позволяя себе немного поворчать.— Или у вас слишком много отпечатков, или слишком мало. На сей раз слишком много, мы могли бы обойтись и без этого парня, но он, однако, там был. И это конечно же не ваши отпечатки, мистер Вест, Брэдинг уверен в этом!

— Значит, на сцене появляется новое действующее лицо!..— заметил Роджер.— Мужчина с большими пальцами!

— Да, это так. Пока что единственное, что мы имеем, это отпечатки больших пальцев. Мои ребята еще раз осматривают коттедж, и я уверен, они ничего не упустят!

— Держу пари, что нет! — улыбнулся Роджер. У вас еще что-нибудь есть, полковник?

— Ничего особенного. Я привез копию доклада обо всем происшедшем и предпринял попытку выяснить деятельность Роусона до того, как он появился в Хуле. В коттедже мы нашли школьное свидетельство и еще вот это.

Он вынул лист плотной бумаги и протянул его Роджеру. Это был сертификат инженерного института, свидетельствующий, что человек по имени Антони Роусон проходил там обучение на слесаря.

— Хэлло! — воскликнул Роджер, прочитав документ.— Слесарь — взломщик сейфов! Мы, кажется, получаем нить. Роусон...— Он быстро взглянул на Чэтуорта: — Понимаете, к чему я клоню?

— Посмотрим,— произнес Чэтуорт и нажал кнопку звонка. Почти сразу же вошла его секретарша — женщина средних лет, одетая в белую кофту и черную юбку. Он протянул ей удостоверение.— Проверьте срочно этого господина — Роусона, поручите это Торнбаллу, если он на месте.

— Слушаюсь, сэр.— Женщина вышла из кабинета.

— Не говорите мне, что там было еще что-нибудь,— сказал Роджер.

— Самая малость,— самодовольно ответил Уотлесбери.— Если Роусон был мошенником, а в коттедже держал наличные, это, похоже, стало известно Моллоу. Мне повезло, и на берегу я нашел письмо. Его, несомненно, вынесло водой из кармана Роусона. Оно размазано, но вполне разборчиво.

Он извлек листок, и Роджер прочитал:

— Однако это попахивает шантажом,— предположил Уотлесбери.

— Возможно,— согласился Роджер.— Прежде всего нам, однако, нужно знать, кто тот мужчина с большими пальцами. Если он проходил по нашей картотеке, это много времени не займет. Но меня более всего волнует Дафни Моллоу. Ведь нам стало известно, что Джин убьет ее, если мы не отпустим Моллоу.

Чэтуорт молчал.

— Этот парень не должен рассчитывать, что мы подчинимся его требованию,— возразил Уотлесбери.

— Джин считает, что у Моллоу есть деньги и он может заставить Моллоу их вернуть. И судя по тому, как относится Моллоу к своей жене, он, возможно, прав, если...

— Если у Моллоу есть деньги! — вставил Уотлес-бери.-т- Но все говорит об обратном, о том, что он находится в прорыве, не так ли? Иначе он не стал бы заставлять Дафни занимать деньги у чужих людей?

— А что выяснили относительно того конверта, в котором был пятьдесят один фунт?

Уотлесбери закрыл рот, потом снова открыл его, почти как рыба. Он покраснел и, ухмыляясь, нагнулся, чтобы вынуть еще что-то из своего чемодана.

— Чуть не забыл,— сказал он.— На конверте было несколько пятен и две пары отпечатков. Одна пара — Чарли Рея, почтальона, другая — те крупные пальцы, которые мы обнаружили в коттедже на слое пыли. Не Моллоу,— снова повторил он, усиленно это акцентируя.

— Это достоверное свидетельство того, что деньги у кого-то еще,— вставил Чэтуорт.— Прошлой ночью, Вест, когда вы допрашивали Моллоу, он ведь отрицал, что у него были деньги. А ничего другого он не отрицал. Может быть, вам удастся заставить его заговорить?

— Я еще раз попытаюсь, но он ведь может и не заговорить. А если мы отпустим Моллоу, Джин попытается снова захватить его. Мы могли бы отпустить Моллоу и наблюдать. Это старый трюк. Риск заключается только в одном: Джин может его убить. И если...

— Вы и в самом деле хотите освободить Моллоу и последовать за ним? — спросил настойчиво Чэтуорт.

— Я пошел бы на любой риск, чтобы побыстрее захватить Джина,— ответил Роджер.— Он единственный знает, где находится Дафни Моллоу.

— Сходите повидайте Моллоу,— решил Чэтуорт.— Посмотрите, что вы сможете узнать от него. А если вам, полковник, захочется присутствовать при разговоре, я уверен, что старший инспектор Вест будет счастлив...— Вся резкость его исчезла, он снова стал походить на ангела.— Мы увидимся с вами позже, полковник. А о вещественных доказательствах не беспокойтесь, я пошлю их в контору старших инспекторов.

Роджер вместе с Уотлесбери направился к двери. Прежде чем они вышли, житель Хула с робкой благодарной улыбкой поклонился великому заместителю комиссара.

Да, неожиданно возникло кое-что новое, на что и надеялся Роджер, и несколько продвинуло ход дела: «неизвестные» отпечатки пальцев, Роусон в качестве взломщика сейфов.

А теперь вопрос жизни и смерти жены должен заставить Моллоу говорить.

Уотлесбери заметил:

— Вспугнули тигра, не так ли? Э-э... Очень хотел бы быть полезен, но все же лучше, если вы сами проведете допрос. Слишком много неясностей, знаете ли...

Моллоу, по всей вероятности, совсем мало спал. Он побрился и выглядел более собранным, глаза его горели. Он часто вскакивал со стула, будто долго не мог оставаться на месте. Его густые жесткие волосы торчали на макушке, из-за того что не было бриолина. Руки его находились в постоянном движении, он то и дело ударял кулаком одной руки по ладони другой.

— Я должен спросить вас, что делаете вы для того, чтобы найти мою жену? Почему вы теряете время, когда каждый полицейский города обязан быть на розысках?

Этим занято множество людей,— мягко ответил Роджер. Перестанем ходить вокруг да около, давайте выясним правду. Вы могли бы спасти свою жену, отдав те деньги.

Я ничего не знаю о кровавых деньгах!

— Вы были в коттедже, когда...

— Я пошел навестить Роусона. Да, я собирался одолжить немного денег! Я разорен, но никого не убивал. Когда я попал туда, то обнаружил там человека, лежащего у подножия лестницы с проломленной головой. Я... я поискал Тони, но не мог его найти. Моллоу говорил так быстро и складно, словно рассказывал об этом не в первый, а в десятый раз. Затем кто-то, кого я не видел, ударил меня по затылку. У меня там сохранился еще синяк, глядите! Он подался вперед, согнувшись почти пополам, чтобы показать им свой затылок. Волосы там были неожиданно жидкими; виднелся небольшой синяк и ссадина. Моллоу продолжал, и голос его повысился до вопля: Я подумал, что он собирается размозжить мне голову, как и голову того парня... Как я испугался! Когда я очнулся, я не мог поверить, что жив до сих пор, я не мог поверить в это! — он перевел дыхание.

— А где вы находились, когда очнулись? — спросил Роджер.

— В коттедже. Возле того человека, с головой... это было ужасно... Моллоу невольно задрожал. Ужасно. Я увидел громадную жирную крысу, подползавшую...— Он закрыл глаза. Уотлесбери сопел, будто сочувствуя. Роджер с непроницаемым лицом внимательно наблюдал за каждым оттенком в лице и глазах Моллоу.

— Это все,— значительно медленнее продолжал Моллоу.— Я вернулся домой и принял решение бежать.

— Почему?

— Разве вы не поняли? Вы не можете понять, почему?

— Нет,— решительно произнес Роджер.— Если б это было действительно так, я на вашем месте дал бы знать полиции. Почему вы не сделали этого?

— Я... я был потрясен!

— А что же заставило вас трястись перед полицией?

Моллоу плотно сжал губы и не сделал ни малейшей попытки ответить.

— Послушайте, Моллоу,— резко сказал Роджер,— этот Джин убийца. Он где-то прячет вашу жену, и она находится в смертельной опасности. Вбейте это себе в голову. Мы должны знать абсолютно все, что вы в состоянии нам сообщить. Не бойтесь рискнуть головой, если вы хоть немного беспокоитесь о вашей жене, выкладывайте чистую правду!

Моллоу пропищал:

— Я все уже рассказал вам.

— Вы не сказали нам, почему вы бежали. Почему вы решили оставить ваш дом. Давайте начистоту. Вы убили вашего друга, Роусона, не так ли? Вы ударили его по голове, а потом спихнули с утеса в пещеру Дьявола. Вы собирались обокрасть его дом, а обнаружили там других людей. Продолжайте же, покончим с этим.

— Это неправда,— прошептал Моллоу. — Я не убивал Тони. Он был моим ближайшим другом, на кой черт мне его убивать? — Моллоу сделал паузу, затем взорвался: — Когда собираетесь вы найти мою жену? Даф, о... Даф!

Он замолк, и слезы были на его глазах.

— Он что-то пытается скрыть,— доложил Роджер заместителю комиссара.— Мне не хотелось бы гадать, что именно. Должен заметить, что по своему желанию он не способен вызывать слезы. Его любовь к жене — важный фактор. Есть только одна странность в том, что он мне рассказал.

— Что именно?

— Он был сбит с ног в коттедже, трогал дверь, отворял ее, но нигде не оставил отпечатков. Полагаю, что он был в перчатках. Отпечатков ему, по-видимому, оставлять не хотелось.

— Неплохая идея,-- произнес Чэтуорт. — Вы все еще советуете его отпустить?

— Думаю, игра стоит свеч. Если он знает, где находится Джин, он, возможно, приведет нас к нему. Чтобы следовать за Моллоу, я выберу надежного человека, который не способен ошибиться, и мы оставим их до тех пор, пока не наступит время звонить во все колокола.

Уотлесбери поддержал его:

— Если мне разрешено будет вставить слово, господин. заместитель комиссара, я бы хотел сказать, что я согласен с Вестом. Простите, с мистером Вестом.— Я... я хотел бы подчеркнуть,— продолжал он,— что Моллоу и Джин раньше работали вместе. Не так ли, мистер Вест?

— Вполне возможно,— согласился Роджер.

— Делайте то, что считаете нужным,— согласился наконец Чэтуорт,— но не потеряйте Моллоу.

Он не добавил: «Как вы упустили других», но это подразумевалось.

Роджер спустился в свой отдел и поручил нескольким сотрудникам неотступно следовать за Моллоу, но не был уверен, что тому не удастся их обмануть.

Был еще вопрос: если Джин не уверен, что Моллоу свяжется с ним, зачем он послал свой ультиматум? И другой вопрос: если у Моллоу нет денег, почему Джин так уверен, что они есть?

Кроме того, стало известно, что отпечатков пальцев большого размера, найденных в коттедже, в картотеке Ярда нет. Не было и никаких записей, касавшихся человека по имени Роусон. Правда, отыскали одного Роусона, который работал лет десять тому назад учеником слесаря у «Лондон Лок Компани», и сейчас надо было организовать поиски в этой компании. А ведь прошло столько лет!

А жизнь Дафни Моллоу, она зависела от того, состоится или нет встреча Джина и Моллоу. Это мучило Роджера больше всего. Он видел перед собой ее испуганное лицо. В каком ужасе она будет, когда Джин протянет к ней руки.

Если она жива...

16. Стальной шкаф

В тот момент, когда Вест освободил Микеля Моллоу, Дафни Моллоу находилась на грани потери сознания.

Ей казалось, что она находится в темном, холодном колодце.

Дафни дрожала. Узел шарфа давил на зубы, и она не могла бткрыть рот, а только пыталась прогрызть ткань. Однако из этого почти ничего не получалось.

И воздух был скверным.

Каждый раз, когда Дафни приходила в себя, она находилась в том же положении. В этих случаях она пыталась встать на ноги и дубасила в стальную дверь, пока ей не становилось больно и она была вынуждена останавливаться.

Однако ни один звук не был слышен за пределами подвала, и у нее не было надежды.

Она вновь и вновь впадала в бессознательное состояние, и выходила из него, и впадала опять.

Голод, жажда, физическая слабость совсем обессилили ее. Ее рот казался таким сухим и хрупким, когда она проводила по нему языком.

Шарф был испачкан чем-то маслянистым, и от этого ощущение было еще более неприятным. Усилием воли она заставляла свои губы двигаться вверх и вниз, вряд ли осознавая, для чего это нужно. Она слегка жевала ткань, но все слабее, слабее...

Был холод, тишина и страх от мысли, что она никогда не выберется отсюда...

А снаружи полиция еще раз осматривала заброшенный участок, на сей раз при дневном свете.

Роджер стоял возле магазина в Уайтчепеле и смотрел вверх на зеленоватое окно с надписью: «Солл Ридл, мастер по перчаткам, специальные заказы». Вывеска была написана черной краской. Он мог видеть только головы девушек, работавших в магазине.

Дверь была открыта, и на ней значилось: «Только для сотрудников».

Роджер вошел. Жужжание пошивочных машин настойчиво доносилось из задней комнаты. Разнообразный шум, связанный с работой, проникал из-за деревянной перегородки, отделявшей контору мастера от производства.

Дверь в этой перегородке открылась раньше, чем он успел нажать кнопку звонка.

Молодой человек с темными волнистыми волосами, обильно намасленными — мечта подростков, с бледно-розовой кожей и прекрасными глазами медового цвета вошел в маленький кабинет. Его полные красивые губы были готовы расплыться в улыбке.

Когда он увидел Роджера, то некоторое время колебался и сомневался: не заказчик ли это?

— Доброе утро! — голос был приятный, но не лишенный некоторой гнусавости.

— Доброе утро,— ответил Роджер и показал свое удостоверение.— Могу ли я побеседовать с мистером Соломоном Ридлом?

— Разумеется, сэр,— произнес молодой человек.— Я и есть сам Солл Ридл. Чем могу быть полезен?

— У вас есть место, где мы могли бы побеседовать?

Ридл взглянул на удостоверение, и глаза его внезапно расширились. Теперь он. выглядел более озабоченным, осмотрительным и даже осторожным. Конечно, это почти ничего не значило: в этом районе полиция часто опрашивала тех, кто был не в ладах со своей совестью.

— Конечно, давайте поднимемся,— предложил Ридл. Моя квартира как раз наверху, старший инспектор... Вест, не гак ли?

Он обнажил в улыбке белые зубы.

— Хотя мне показалось, что я видел вас раньше, мистер Вест, но в любом случае мне очень приятно познакомиться с вами. Он крикнул:Ричель, я на несколько минут выйду, присмотри здесь. Он повел Роджера в проход, смежный с магазином, затем к лестнице, ведущей наверх. Это маленькая квартира, сказал он извиняющимся тоном, только для моей бедной матери и меня. Она увидит нас, старший инспектор, не обращайте на это внимания, она абсолютно глуха. Такая жалость!

Комнаты в квартире были невелики, но хорошо обставлены. В той комнате, куда Солл Ридл привел Веста, находились большой телевизор, гарнитур, кушетка с подушками королевского голубого цвета, коктейль-бар орехового дерева и много ценных безделушек, расставленных с большим вкусом. Ковер был новейшего персидского образца.

— Садитесь, пожалуйста, и скажите, чем я смогу быть вам полезен? — пригласил Ридл. Ничего серьезного, надеюсь, не гак ли? — Он присел, казалось несколько успокоившись.

— Очень серьезно, — решительно ответил Роджер. — В вашем штате имеется девушка по имени Глэдис Домуэл?

Глаза медового цвета расширились. Последовала долгая пауза. Ридл будто бы пытался осознать смысл сказанного, затем произнес:

— Да, да, конечно. А что случилось с Глэдис? Мне очень жаль, она очень хорошая девушка и хорошая работница, одна из лучших. Теперь не так-то просто найти хорошую девушку — добросовестную, я имею в виду. Глэдис всегда отдавалась полностью работе. И какая мастерица! Если я смогу помочь ей, то всегда буду рад сделать это, инспектор!

— Я хотел бы поговорить с ее подругами, с теми, кто хорошо знал ее.

Глаза Ридла оставались спокойными, руки неподвижно лежали на коленях.

— Инспектор, эта неприятность связана с человеком, с которым она имела дело, с этим Джином?

Роджер спросил резким голосом:

А что вам известно о Джине?

— Немного,— ответил Ридл.— Но когда Глэдис связалась с ним, я ее предостерег. Я его однажды видел. Должен сказать, паршивый человек, мистер Вест. Я не мог бы ему доверять.— Он выразительно поднял руки.— Но вы знаете, как это случается? Почему девушка, подобная Глэдис, отдается такому мужчине?

Хочу вам сказать одну вещь. Моя собственная сестра, инспектор, замужем за отъявленным мерзавцем, и что же он с ней сделал? Он сделал ее жизнь полной страданий, огорчений, несчастья и никогда не был к ней добр. Бедная Роза! Именно об этом я предупреждал Глэдис, такую же жизнь создал бы ей Джин. Но ничего нельзя было сделать, мистер Вест, она была так упряма. Влюбленные всегда упрямы, не так ли? А что с ней случилось, инспектор?

— Вам что-нибудь известно о его репутации?

Ридл пожал плечами.

— Да, кое-что известно. Я о нем знал и раньше, до того, как он исчез. Мой отец сказал о Джине так: «Какое несчастье, что его не повесили!» Честно вам скажу, я его знал в те времена, когда оба мы были помоложе. И тогда он был мерзавцем, ну а с тех пор как вернулся...— Солл Ридл сделал паузу, потом широко развел руками и покачал головой.— Вы не видели его, инспектор? Он выглядит плохо, а сейчас он, похоже, болен. От подобной болезни умер мой старый отец, много лет мучился... Но не о нем речь, инспектор.

Признаюсь вам, Джин приходил ко мне и просил работы. Я не мог принять такого человека, но именно здесь он познакомился с Глэдис. Как это получилось, что она влюбилась в него? Я не знаю, право, не знаю.— Он снова сделал паузу, потом добавил твердым голосом: Пожалуйста, скажите мне, в чем дело?

— Он убил ее,— произнес Роджер.

Руки Ридла замерли на полпути к груди. Он резко выпрямился. Персиковый цвет исчез с его щек. Он медленно, печально вздохнул и покачал головой.

— Бедная старушка Глэдис! — произнес он.— Мало толку, что я предупредил ее. По-моему, они не должны были встречаться. Мне очень жаль, инспектор, очень жаль! И если я могу быть полезен, то я к вашим услугам!

Ни один человек из мастерской ничего не мог добавить.

Без четверти двенадцать Роджер оставил свою машину возле дома № 27 по Бат Лэйн, у высокого серого закопченного здания с маленькими окнами. Позади и кругом виднелись остовы зданий, бывших когда-то жилыми домами.

Он вошел. Зал был темный и мрачный, каменная лестничная клетка открывала негостеприимный вход наверх. На стене, справа от двери, висела панель с фамилиями владельцев и названиями компаний, которые расположились здесь. Роджер прочел:

«Контора Мелдмэя, оборудование для контор и канцелярий. X. Д. Питербай, управляющий, 4-й этаж».

Роджер нажал кнопку лифта — безрезультатно. Нажал снова — то же самое. Он неторопливо двинулся вверх по каменным ступеням.

Пролеты были очень длинными, а ступени — крутыми. Миновав бездействующую кабину лифта на третьем этаже, он несколько успокоился.

Из каждого окна просматривались окрестности, и из каждого окна он мог видеть церковь Святого Павла, полицейских, автомашины, развалины. Он ускорил шаги на последнем пролете, чтобы доказать себе, что находится в наилучшей форме. На четвертом этаже он остановился и резко постучал в дверь из матового стекла, на которой значилось:

«Милдмэй — Канцелярское и конторское оборудование. Главная контора и производство. Брэйтнос».

Стучали пишущие машинки, никаких других звуков не слышалось. Роджер открыл дверь и увидел трех девушек — две из них сидели за машинками, а одна склонилась над большой бухгалтерской книгой. Она подняла голову, а две другие бросили на Роджера быстрые насмешливые взгляды. Контора была невелика и опрятна, лучше некуда.

Девушка, находившаяся возле конторской книги, встала и отпустила Роджеру официальную улыбку:

— Доброе утро. Чем могу быть полезной?

— Мистер Питербай у себя?

— Вы с ним договорились о встрече, сэр?

— Нет.— Он вытащил визитную карточку.— Попросите его принять меня, хорошо?

Девушка посмотрела на Роджера, бросила взгляд на карточку. То, что она при этом почувствовала, передалось и машинисткам: в их работе возникла мимолетная испуганная пауза.

Одна из машинисток была великолепна на вид — с мягкими пушистыми волосами, с фарфоровыми голубыми глазами, в блузе из белого шелка, которая, видимо, предназначена была для того, чтобы показать высокую красивую грудь и по мере возможности привлечь взгляды мужчин.

— Я вас не задержу ни на секунду,— сказала первая девушка.

Фарфоровые голубые глаза смотрели в сторону.

Позади конторки была только одна дверь, на ней значилось имя: «X. Д. ПИТЕРБАЙ, лондонский управляющий».

Девушка исчезла, дверь за ней бесшумно закрылась. Секунду спустя девушка снова появилась, ее движения были так же быстры, как и действия машинисток, которые работали с ужасной скоростью:

— Мистер Питербай будет рад видеть вас, сэр!

— Спасибо.

Питербай поднялся из-за большого полированного бюро. Он сидел спиной к окну, к церкви Святого Павла.

Мужчина был красен и круглолиц, мал ростом и неулыбчив; он не был неприятным, но его нельзя было считать обаятельным.

Цвет его лица свидетельствовал о том, что он здоровый, цветущий человек. Видимо, не в его привычках было обмениваться рукопожатием, левой рукой он указал гостю на стул.

В этот момент Роджер не заметил ничего странного.

— Спасибо,— произнес он.— Извините, что побеспокоил вас, мистер Питербай, но у меня неотложное и конфиденциальное дело.

— Буду рад помочь,— произнес Питербай педантичным голосом. Он производил впечатление человека, который все тщательно отрепетировал, который редко действовал, не продумав, какие это может иметь последствия.— Но я не совсем понимаю, чем могу быть вам полезен, старший инспектор...— он быстро взглянул на карточку,— Вест.

— Как мне известно, у вас служит мистер Микель Моллоу?

У любого другого реакция была бы значительно заметнее. У Питербая она выразилась только в том, что он несколько поднял брови да тусклые глаза его слегка блеснули.

Он действительно служит в моей компании, мистер Вест. Я только контролирую работу Лондонского и Южного отделений компании. Могу сказать точно: я слежу за заказами, которые получают наши лондонские и южные представители. Мистер Микель Моллоу представляет нас в секции Ют Англии, отмеченной, соблаговолите повернуть голову, буквой «Д».

Роджер повернулся.

Карта Южной Англии занимала большую часть стены позади него.

Она была разделена примерно на дюжину секций, каждая окрашена в разный цвет, на каждой помещалась большая буква. Секция, отмеченная буквой «Д», находилась внутри сегмента, начинавшегося от Крайдона и достигавшего побережья. Хул находился примерно в середине линии, огибавшей побережье.

— А в каком смысле мистер Моллоу интересует Скотланд-Ярд? — спросил Питербай.

Его тон был полностью лишен эмоций и почти безразличен, а движения казались удивительно скованными и затрудненными. Только сейчас Роджер заметил в нем нечто, ранее ускользнувшее от его внимания.

Правая рука Питербая, облаченная в перчатку, покоилась на конторке, пальцы искривлены, левая рука была спрятана. Поза настолько естественна, что с первого взгляда обманула Роджера. Перчатка изготовлена из блестящей черной кожи, без единой морщины.

Надеюсь, вы поймете, если я не отвечу на ваш вопрос, сказал Роджер. Он был сух и официален. Я был бы вам признателен, если бы вы рассказали о беде, в которую он попал.

Питербай произнес:

— Я не знаю ни о какой личной беде, если только вы не имеете в виду его денежные дела.

— Я имею в виду что-нибудь, что могло тревожить его персонально.

— Очень хорошо,— сказал Питербай.-- В таком случае, да, могу дать вам небольшую конфиденциальную информацию. — Он сделал паузу.— Я просил мистера Моллоу приехать ко мне сегодня утром, чтобы дать ему возможность объяснить некоторые странности в его финансовых отношениях с компанией. Он предпочел проигнорировать приглашение. Вполне понятно, что все, что я вам сообщаю, совершенно конфиденциально и не должно использоваться для формального обвинения, пока не поступит дальнейшая информация и не будут получены инструкции из нашей главной конторы.

— Это понятно,— заметил Роджер и подумал: «Что, интересно, последует за этим? Серьезное обвинение или пустяки?»

Питербай дал понять, что он хорошо осведомлен и о том, что произошло с Моллоу, и о том, в чем его подозревают. Он держал Моллоу в руках и, хотя притворялся равнодушным, очевидно, испытывал почти садистское удовольствие.

— Дело довольно важное, мистер Вест,— продолжал он.— Выяснились определенные несоответствия в книге заказов мистера Моллоу. Несколько недель тому назад он попросил и получил значительную сумму, аванс наличными, в зачет долга по торговле с последующим возвращением в кассу компании в течение трех месяцев. Комиссионные мы обычно выплачиваем поквартально. В данном случае оказалось, что выплаченная сумма комиссионных на 103 фунта и 9 шиллингов больше. Эти 103 фунта были начислены на основании поддельных документов.

Питербай сделал паузу и на дюйм или два подвинул левую руку, как если бы она закостенела.

— Рассматривая ордера одной из компаний — «Норис и сын» из Хула,— продолжал он,— я обнаружил несоответствие между стоимостью отпущенных товаров и суммой, проставленной в ордере. Товары стоили 75 фунтов, а в ордере значилось 175 фунтов! Хотя пока я имел только один факт, я приостановил финансирование и по другим документам, так как таких случаев могло быть несколько. Я не утверждаю, что это так, но должно быть проведено расследование. Позицию моей компании я предсказать не берусь.

Он умолк с безразличным видом.

— Как давно было совершено первое мошенничество? — спросил Роджер.

— Восемнадцать месяцев назад, как раз перед Рождеством прошлого года.

— Могу я посмотреть поддельные ордера?

— Можете,— ответил Питербай.— Они в моем бюро, под моим личным присмотром.

Он отклонился назад, таким образом вытащив вторую руку. Двигал он ею с медленной, завораживающей плавностью, действуя двумя пальцами. Толстую пачку бумаг он держал совершенно свободно, словно механической клешней.

Роджер взглянул в окно.

Ему как-то тягостно было сознавать, что Моллоу обкрадывал своих хозяев, хотя это и свидетельствовало о его финансовых затруднениях. Если бы Микель Моллоу знал о деньгах, которые припрятал Роусон, все могло бы быть иначе...

— Будьте любезны, мистер Вест,— произнес Питербай.

Роджер посмотрел ордера. Некоторые, возможно, были подлинными, другие поддельными, что было ясно видно при помощи увеличительного стекла. На ордере Нориса из Хула это было заметнее, чем на других.

— Здесь подделку совсем нетрудно заметить. Не знаете, почему?

Питербай обнажил свои молочно-белые зубы:

— Не мое дело заниматься догадками, мистер Вест, но это, наверное, потому, что Норис — друг Моллоу и Моллоу надеялся, что тот будет хранить молчание. Вы удовлетворены?

— На время, да.— Роджер поднялся.— Благодарю. Могу я взять эти ордера?

Питербай медленно положил руку на пачку, закрыл ее и произнес:

— Если вы представите письменный запрос соответствующего начальства, то да, мистер Вест. В противном случае они останутся в распоряжении компании.

— Я согласую этот вопрос с начальством,— ответил Роджер, решив, что спорить не стоит.

Надо было поглубже вникнуть в махинации Моллоу, но это была работа для его подчиненных. К тому же сейчас ему это казалось не . заслуживающим внимания. Самое главное в настоящий момент — найти Дафни Моллоу.

Чтобы сообщить ей, за какого мерзавца она вышла замуж.

Полицейские продолжали медленно осматривать развалины, не сообщая ничего о результатах.

17. След Микеля Моллоу

Роджер остановил машину вблизи катакомб и вышел. С противоположной стороны с трудом вылез Уотлесбери.

Он выглядел распаренным, плотный твидовый костюм был явно не по погоде. Уотлесбери вытер лоб, потом посмотрел наверх на церковь Святого Павла, будто никак не мог поверить, что действительно стоит в тени громады.

Сопровождавший Роджера полицейский остался в машине при радиостанции, а Вест и Уотлесбери направились к участку, где вела розыски группа полицейских.

Людей было гораздо больше, чем прошлой ночью, но никому, естественно, и в голову не могло прийти, что то, что они ищут, находится в сотне ярдов от них, в тени огромной стены.

Двое или трое мальчишек карабкались по стене, наблюдая за работой полицейских.

Они были веселы и, не обращая внимание на знак «ОПАСНО», развлекались, кидая камушки в обломок стены, который торчал, будто обломок последнего зуба во рту восьмидесятилетнего старика.

Полицейские не запрещали этого занятия, поскольку ребята находились от них на приличном расстоянии и не отваживались приблизиться.

На это решились газетчики, которых было с полдюжины, и все они поспешили навстречу Роджеру.

— Доброе утро, Красавчик!

— Есть что-нибудь для нас?

— Это правда, что Моллоу освобожден?

— Вы серьезно думаете, что его жена здесь, Красавчик?

Роджер остановился на последнем вопросе:

— Известно, что она была здесь прошлой ночью, и не замечено, чтобы она отсюда ушла, шансов у нас очень мало. Но мы также знаем, насколько опасен Джин. Он знает, что его ищут...

— И он человек того сорта, которые умирают, зажатые в угол, не так ли? — спросил один.

— Может быть.

— Мы можем сослаться на вас?

— Нет.

— Думаете, ему удастся скрыться?

— Он не сможет исчезнуть. Порты, аэродромы, вокзалы — под постоянным наблюдением. Каждое отделение полиции и каждая газета в стране получат к вечеру копию его фотографии. А также его и миссис Моллоу покажут по телевидению.

— Вы думаете, он собирается что-то сделать с ней?

— - Есть реальная опасность.

— Как вы считаете, она мертва?

---- Надеюсь, что нет.

Вы, полагаю, довольны вашей работой этим утром, Красавчик, не так ли? — спросил, ухмыляясь, один из журналистов.

Когда реклама способна помочь, я за рекламу! — усмехнулся в ответ Роджер. Он выглядел лучше, ибо занят был активной работой, и Уотлесбери ему здорово помог.

— И вот еще что, не для печати,— добавил Роджер.— Полковник Уотлесбери, из полиции Хула, обнаружил скалу, с которой предположительно был сброшен в море человек... Еще не закончив фразы, Роджер уже наполовину раскаялся, что это сказал.

Шесть пар глаз немедленно уставились на Уотлесбери.

Уотлесбери одобрительно улыбнулся. Он был любезен с прессой, предельно вежлив и предупредителен. Как бы то ни было, он присоединился к этой импровизированной пресс-конференции.

Роджер слегка усмехнулся.

В это время человек, дежуривший в его машине, подал сигнал.

Он оставил Уотлесбери на попечение людей с Флит-сгрит и поспешил к машине.

— Радио на связи, сэр.

— Спасибо. Всегда есть надежда, что поступят важные новости. Он схватил трубку. Говорит Вест!

— Рукоплескаю вам, господин Вест, — произнес сотрудник бюро информации Ярда. Прежде всего сообщение от Брэдинга, из Хула. Он обнаружил несколько рыжих волос на углу дубовой перекладины в коттедже Роусона, на средней перекладине, как указано в докладе. Это длинные волосы, четыре или пять дюймов, вьющиеся, принадлежат мужчине, по-видимому очень крупному.

Рыжие волосы... как эхо произнес Роджер. Весьма благодарен. А еще что?

— Доклад от Эпалбая, сэр. который наблюдает за Микелем Моллоу. Он сообщает, что, когда Моллоу свернул на Парламент-стрит, газетчик, парень средних лет, сэр, встал и проследовал за ним до Трафальгарской площади. Затем Моллоу вошел в телефонную будку. Так же поступил и наш человек. Оба позвонили, только один из общественного автомата, другой от табачника. Газетчик и сейчас следует за Моллоу, сэр.

Эпалбай преследует обоих, а Одди прикрывает. Одди передал их под наблюдение человеку с его дозора, сэр.

— Хорошо. А куда они сейчас следуют?

— К Сити, сэр.

— Лучше было бы к Ист-Энду,— заметил Роджер.-.

— Пешком или на автобусе?

— Пешком, сэр.

— Спасибо.— Роджер отключился.

Он чувствовал сдержанное возбуждение от новой надежды. Почему Моллоу так быстро позвонил кому-то по телефону? Он должен знать, что за ним наблюдают, Джин также должен это понимать.

Роджер вновь задумался над тем, почему Джин так хотел освобождения Моллоу. Он, как выяснилось, был уверен, что Моллоу украл деньги. Почему такая уверенность?

Он вспомнил историю Моллоу пункт за пунктом, в том числе 51 фунт, присланный Дафни Моллоу анонимно, с неустановленными отпечатками пальцев на конверте.

Были еще длинные рыжие волосы. Где-то в этой ситуации маячил смутный портрет мужчины с рыжими волосами. Какие-либо предположения на эту тему могли бы увести Роджера далеко в сторону, и он пока выбросил все из головы. Ему больше всего сейчас хотелось бы знать, не звонил ли Моллоу Джину, предлагая сделку? Не был ли человек, следовавший за Моллоу, одним из людей Джина?

Возможно, но не исключено, что это человек с Флит-стрит.

Надо было возвращаться в управление. Сегодня следовало решить добрую сотню вопросов. Но уходить не хотелось.

Вест стоял, наблюдая за медленными и осторожными шагами полицейских, продолжавших розыски.

Уотлесбери по-прежнему находился в обществе газетчиков с Флит-стрит.

Трое мальчишек все еще бегали по камням, бросая булыжники в пустые окна, на стену с надписью «ОПАСНО». Роджер подошел к Уотлесбери.

— Что вы знаете о мужчине с рыжими волосами, который возник в этой ситуации? О друге Роусона или Моллоу? — спросил он.

— А... о рыжем?..

Не ожидавший вопроса Уотлесбери нуждался в паузе, чтобы подумать.

— Для мужчины волосы очень длинные, и мужчина, причем, очень крупный.

— Да... хорошо, хм... м-м... я так тоже думаю,— начал Уотлесбери.— Рыжеватый или что-то в этом роде... Мужчина по имени Норис, крупный парень с...— Уотлесбери замолк, громко сопя.

Роджер набрался терпения.

— Крупный парень с большими руками,— выдохнул Уотлесбери.— Рук крупнее, чем у него, я ни у кого не видел. Имеет хватку, как слоновый хобот. Бен Норис... Какой неожиданный оборот! — Он снова замолк и теперь выглядел почти смешным.— А откуда он взялся?

— Рыжие волосы в коттедже.

— Боже мой! — прохрипел Уотлесбери.

— Можно мне поговорить с моим управляющим по радио? — Он с шумом двинулся к автомобилю.— Они могли обнаружить множество его отпечатков.

— Поговорите с Ярдом, они переправят ваше сообщение.

Уотлесбери взял трубку:

— Попросите моих ребят в Хуле побывать у Нориса на Хай-стрит. Пусть узнают у него, где он находился в пятницу ночью, и получат отпечатки пальцев. Доброжелательно и незаметно. Результаты — немедленно в Ярд.

Он так быстро положил обратно трубку, словно она жгла ему руки.

— Расскажите мне подробно о Норисе,— попросил Роджер.

— Занимается оптовой продажей канцелярского оборудования и принадлежностей. Завсегдатай в семье Моллоу, в приятельских отношениях с ними с тех пор, как приехал в Хул. Ненадежный какой-то тип, все время болтает; я усомнился в Моллоу, как только узнал, что они дружат... Может, нам вернуться в Ярд? — застенчиво улыбнулся Уотлесбери.— Сказать по правде, я себя чувствую неважно, если под рукой у меня нет телефона и удобного кресла.

— Мы сейчас же отправимся в управление,— пообещал Роджер.

Он не стал объяснять, что владелец магазина по продаже конторского оборудования в Хуле по имени Норис обладал, по-видимому, всеми сведениями о мошеннических проделках Моллоу.

Они сели в машину, и Роджер уже собирался свернуть влево, когда заметил, что большой фургон задержал движение на улице с односторонним направлением, ведущей с Ладгей Хилл.

Он проследовал по другой улице и свернул направо, по направлению к Холборну и опустошенным развалинам.

Они проехали мимо мальчишек, бросавших камни, мимо грозящих падением стен и в пятидесяти ярдах от Дафни Моллоу, которая лежала, свернувшись в комочек, в темной норе, туго связанная шарфом, со слабым дыханием и совсем медленным пульсом...

Они вернулись в Ярд, а через десять минут прибыло сообщение из Хула.

Норис уехал в Лондон в шесть тридцать вечера, провел в Лондоне ночь. Где остановится, никому не сказал. Где он сейчас — неизвестно.

Это, разумеется, гот самый рыжеволосый мужчина, который беседовал с Дафни Моллоу на платформе!

А рыжеволосый мужчина по имени Норис в этот момент быстрыми шагами входил в пустой дом возле Клепхем Хоммон с ордером на осмотр. Ему вовсе не нужно было покупать этот дом — он просто собирался здесь встретиться с Лефти Джином.

Джин уже ждал его. Физиономия Джина приобрела нездоровый серо-желтый опенок, он прищурил глаза, как будто свет причинял ему боль. Одна рука его стискивала в кармане нож, другой он держал недокуренную сигарету.

Первым заговорил Норис:

— Слушай, Лефти, в чем дело? Чего ради ты пошел в открытую? Ищешь приключений? Тогда позволь мне...

— Заткнись! — коротко оборвал его Джин.

— Но, Лефти, это вызовет неприятности и...

— Это ты вызываешь неприятности,— ответил Джин резко,— Моллоу пока что вне игры, но, я полагаю, начнет действовать... Он готов на помощь, я знаю. Встреться с ним и заставь говорить. Согласен?

— Но все это можно было сказать по телефону, Лефти. Я не понимаю, почему...— Поток слов резко прервался, будто он захлебнулся.

— Я хочу, чтобы ты понял одно: я не потерплю никакого надувательства ни от тебя, ни от кого другого,— ответил Джин.

— От меня? Надуть тебя? — Норис нервно рассмеялся.— Никогда не осмелюсь, Лефти, и не собираюсь, ни в коем случае!

— У тебя имеется шанс доказать свою лояльность. Заставь его вернуть остаток денег.

— Я не могу принудить его,— прошептал Норис.— Если он не согласится...

— Если не сможешь этого сделать, притащи его сюда.

Норис что-то прошипел, но не стал возражать бесноватому Джину, который, как ему казалось, считал, что именно он, а не Моллоу украл деньги.

Норис понял, что обязан привести сюда Моллоу,— он не смел обмануть Джина.

Наблюдение за Моллоу вел сержант Эпалбай, проницательный, изобретательный человек, чья одаренность в технике преследования позволила ему занять, несмотря на его двадцатилетний возраст, заметное место в Ярде.

Его сообщения поступали в Ярд отовсюду: кое-что он сообщал по телефону, два сообщения — из патрульной машины, два — от дежурных полицейских.

Наиболее важное сообщение Роджер получил на специальном бланке, где печаталась информация, которую Ярд хотел сохранить в тайне от начальства:

Выглядел Моллоу достаточно неприятно и раньше, а сейчас вид его был ужасен. Казалось, ему стоило больших усилий держать глаза открытыми. Он находился в следственной комнате в Кэннон Роу с Роджером, Уотлесбери и сержантом из Ярда.

Было около четырех часов, но по-прежнему не поступало никаких сведений ни о Джине, ни о жене Моллоу, ни о человеке, который следовал за Моллоу по Парламент-стрит.

Сейчас им совершенно точно было известно, что погибший мужчина — Бен Норис из Хула. Уотлесбери достаточно было одного беглого взгляда.

Именно отпечатки пальцев Нориса были обнаружены в коттедже Роусона и на конверте, в котором жене Моллоу был прислан 51 фунт.

— Вы думаете, я не знаю, что должно произойти? — произнес Моллоу придушенным голосом.— Меня привлекут к суду за убийство, признают виновным и повесят. Но я не убивал его. Я никого не убивал! Бен сказал, что у него есть новости о Даф и хотел встретиться со мной в том кафе в Уайтчепеле. Я должен был пойти. Должен. Для Даф.

— Как он связался с вами? — спокойно спросил Роджер.

— Я позвонил ему в отель.

— Как вы узнали, где он остановился?

— Я знал, что на этой неделе он приедет в Лондон, а останавливался он всегда в одном и том же отеле, на Кромвель Роуд. Я хотел одолжить немного денег. Он сказал, что постарается что-нибудь сделать, и сообщил, где с ним встретиться.

Наступила долгая, тягостная пауза. Внезапно у Роджера совершенно изменился голос, глаза, манеры, он как будто взорвался:

— Вы лжете, как лгали все это время! — грубо выкрикнул он. Это вы убили Нориса!

— Я не убивал... я клянусь...

— Он знал, что вы убили Роусона, поэтому вы заманили его туда и размозжили ему голову!

— Это ложь! — в ужасе закричал Моллоу.

—- Вы будете повешены за это, если не скажете нам, почему вы бежали в панике из коттеджа Роусона.

Последовала новая пауза, настолько напряженная, что казалось: вот-вот последует взрыв.

— Вы никогда не поверите мне!

— Попробуйте нас убедить!

— Это напрасная трата времени!

— У вас его пока достаточно, до виселицы.

— Вы уже вынесли мне приговор, вы уверены, что я виновен!

— Мне наплевать, черт возьми, виноваты вы или нет. Мне надо найти вашу жену.

Эта фраза Роджера как будто резко подбросила Моллоу вверх, звук его дыхания походил на свист пара, выходящего из клапана котла:

— Это... это ваша работа, вы обязаны ее разыскать!

— Для того чтобы найти ее, нам надо найти Джина. Где он?

— Я не знаю. Я никогда не слышал о нем до сегодняшнего дня. Я клянусь...

— Поберегите голос. Где мы можем разыскать его?

— Я не знаю.

— Он убьет ее!

— Я не знаю, где он находится. Разве вы... разве вы не видите, что случилось? — прорыдал Моллоу.— Бен Норис сказал, что мог бы мне помочь, Джин, должно быть, узнал об этом, пришел на место нашей встречи и убил его. Меня снова использовали.— Он замолчал.

Тишина походила на паузу после резкого удара цимбал.

Моллоу отвернулся. Роджер смотрел на него пристальным обвиняющим взглядом,

Сержант поднял глаза от своих записей. Уотлесбери шумно переменил позу.

— Итак, Джин собирался использовать вас снова? — мягко произнес Роджер.— А когда был первый случай?

Моллоу не отвечал.

— Вот как вы любите свою жену! — прорычал Роджер.— Пусть она будет в лапах Джина, пусть он делает с ней все, что захочет. Награда за любовь...

— Нет,— прошептал Моллоу.

— Она любит и она верит вам.

— Не говорите больше о моей жене!

— Гд 'ее фотография, полковник? — спросил Роджер.— Та, цветная. Я дал ее вам...

Уотлесбери ощупал нагрудный карман.

— Я... я не знаю, где Джин! — крикнул в отчаянии Моллоу.— Я не знаю, клянусь. Вот почему я и хотел повидаться с Норисом. Выяснить все и идти к Джину. Я никогда... никогда не встречался с Джином. Клянусь богом, никогда! Это Норис воспользовался мной. Он знал Джина...

Роджер предложил ему сигарету. Моллоу прервал свою хриплую речь, чтобы прикурить, а потом продолжал, еще более взволнованный, чем раньше.

— Я расскажу вам все, что случилось, все... Это мой грех... Если бы я не поставил так много на лошадей... Ну а я поставил...

Он был близок к обмороку. Роджер пододвинул к нему стул, и он упал на него.

— Мне нужны были деньги, и я вынужден был влезть в долги. Я сказал об этом Норису. Он впутал меня в махинации. Получение авансом комиссионных, подделка ордеров и тому подобное. Я думал, что верну эти деньги, я не имел в виду...— он замолчал, и на глазах его были слезы.

Роджер ждал.

— Но я так и не смог вылезти из долгов,— продолжал Моллоу.— Я не знал, я занял кучу денег у Роусона, не хватало совести просить еще. А затем... затем Норис сказал, что добудет мне некоторую сумму, если я соглашусь помочь ему. Я должен был навестить Роусона в его коттедже ночью в пятницу. В полночь.

Роджер хранил молчание.

— Я не знал, для чего это,— продолжал Моллоу,— но я... был вынужден. Норис пригрозил, что сообщит фирме об ордерах, которые я подделал. Итак, я пошел туда. Кто-то ударил меня по голове, прежде чем я вошел в коттедж.— Он облизал губы и молчал несколько секунд, которые казались минутами.— Когда я немного пришел в себя, в окнах коттеджа горел свет, и я пошел посмотреть, в чем дело. Мне показалось, что это ночная кража со взломом.

Войдя, я увидел мужчину, спускавшегося по лестнице. Крупного мужчину с саквояжем. Зеленый саквояж, наподобие заграничной сумки... Он вновь с шумом облизал губы.— Человек вытащил нож. Последовала ужасная борьба, и я убил бы его, если б мог, но, клянусь, я не сделал этого.

— А кто? — спокойно спросил Роджер.

— Клянусь, не знаю. Кто-то подкрался сзади и ударил меня по голове. Я с трудом выполз на порог коттеджа, а когда вновь вернулся, он... он был там.

— Тот самый мужчина?

— Да.

— Мертвый?

— Да. У него была размозжена голова.

— Видели еще что-нибудь?

— Нет.

— А Нориса?

— Никого.

— А зеленый саквояж?

— Он исчез.

— Видели Роусона?

— Нет!

Последовала очередная пауза.

Роджер извлек флягу с виски из нагрудного кармана и предложил Моллоу выпить.

Моллоу посмотрел на него так, словно не верил своим глазам, потом выхватил фляжку и залпом проглотил виски.

— Пусто,— сказал Роджер, забирая фляжку.— Почему вы не пошли в полицию?

Моллоу не ответил.

— Давайте покончим с этим, Моллоу.

— Я... я думал, мне никто не поверит.

— Вы надеялись, что никто не узнает о вашем визите в коттедж? Не так ли?

— Я...

— Это так?

— Да,— пробормотал Моллоу.— Я помешался от страха. Помешался. Я приехал сюда и позвонил Норису. Он сообщил, что едет в город, и сказал, где собирается остановиться. Вот почему я знал, куда ему звонить.

— Что он сказал?

— Он сказал... он сказал, что Джин хочет денег.— Моллоу протянул дрожащие руки и взглянул в лицо Роджера.— Я ничего не знаю о деньгах. Норис сказал, что они находились в зеленом саквояже. Деньги и драгоценности от какого-то старого ограбления. Он сообщил также, что Тони Роусон — на самом деле жулик по имени Ридон, который совершил грабеж, урвал большой куш и держал его в коттедже.

Норис сказал, что Джин хотел воспользоваться награбленным, но Ридон скрылся.

Норис встретил Тони, узнал его и сообщил Джину. Джин запланировал вылазку в коттедж. Я... я совершенно уверен, что они заманили меня туда, чтобы убить Тони и свалить это дело на меня.— Последовала очередная пауза.

— А вы знали, что Роусон в то время уже был мертв? — мягко спросил Роджер.

— Нет! Не переворачивайте то, что я говорю. Мне сказал об этом Норис, а я складываю то и другое вместе.

Последовала долгая пауза. Роджер размышлял. Если это правда, то способа проверить рассказ Моллоу не было. Вест тихо сказал:

— Этот мужчина, который спускался по лестнице, который, как вы говорите, был убит в то время, пока вы были без сознания, вы знали его?

— Нет.

— Видели еще кого-нибудь?

— Я уже говорил вам — нет!

— Моллоу, вы убили того мужчину?

— Клянусь — нет! — вскричал Моллоу и зарыдал.

Больше ничего существенного из него вытянуть было нельзя. Задыхаясь и рыдая, он сказал, что первую ночь спал в своей машине, затем ночевал в третьесортной гостинице, в ужасе от того, что его могут опознать. Он сообщил название гостиницы и фамилию, под которой был там записан: Уайт.

Это было все. Моллоу увели.

— У нас никогда не было столько очевидных доказательств вины преступника,— резко произнес Роджер.— Даже если бы его схватили с окровавленными руками, это не прибавило бы ничего. Но, черт возьми, я не чувствую полной уверенности в том, что он лжет. И даже если мы не обнаружим больше никаких фактов, он все равно будет повешен. А его жена...— Роджер умолк.

— Как розыски в районе церкви Святого Павла? — спросил Чэтуорт.— Прекращаете их?

— Все закоулки будут к наступлению ночи осмотрены, и только после этого можно прекращать там поиски,— ответил Роджер.

— Я совсем не уверен в успехе,— произнес Чэтуорт без всякого энтузиазма.— Будет замечательно, если она находится в том последнем уголке, который вы осмотрите. Но искать надо тщательно. А что слышно в отношении Нориса?

— Он и в самом деле находился в коттедже, когда был убит Чипе Сильвер,— доложил Роджер.— Рыжие волосы принадлежали ему, мы это установили. Уотлесбери ищет, где только возможно, но Норис не оставил ни одной улики. Все, что нам известно, это то, что и он и Джин были в коттедже.

Похоже, что они собирались использовать Моллоу как ширму при убийстве Роусона; закавыка, однако, в том, куда исчез зеленый чемодан. Если его похитил Норис, а Джин считает, что сделал это Моллоу, то Джин,— он остановился,— единственный, кого нам надо искать. Человек, который преследовал сегодня Моллоу, это Эбби из «Эзхо».

— Ист-Энд, населенный беднотой, был перевернут сверху донизу,— продолжал Роджер,— и ни малейшего намека на успех. Похоже на то, что эта тварь вообще не существовала.

Единственные двое, кто действительно его хорошо знал, Чипс Сильвер и Глэдис Домуэл — мертвы. Он на несколько лет уезжал из страны, на короткое время иногда возвращаясь вновь, долгое время находясь в море, на борту корабля. Мы передали его описание на все корабли, на которых он мог плавать, но нам очень повезет, если мы чего-нибудь достигнем. Если мы не найдем Джина, думаю, повесим Моллоу, хотя я и не уверен, что он убийца. И если мы не схватим Джина, то никогда, вероятно, не найдем жену Моллоу.

Чэтуорт ничего не ответил, и Роджер продолжал:

— Мы собираем все о Норисе и вновь проверим все действия Моллоу. Если б мы нашли чемодан и оповестили бы об этом с помощью печати, Джин мог бы освободить женщину, узнав, что товар в наших руках.

— Не можем же мы рассчитывать...— начал Чэтуорт.

— Чтобы убедить Джина в том, что мы нашли саквояж, мы должны дать прессе описание его содержимого,— просто сказал Роджер.— А пока мы не найдем его, это не в наших силах.

Они не обнаружили зеленый саквояж в отеле Нориса. Его не было ни у Моллоу, ни где-либо еще. Они обшарили гардеробы и билетные кассы, камеры хранения, все закоулки и не нашли ничего.

Было установлено, что фотография Ридона, сделанная несколько лет тому назад, совпадала с фотографией юноши по имени Роусон, ученика слесаря, который был заподозрен в участии в крупном грабеже и после исчез.

18. Стена

Уотлесбери что-то ворчал себе под нос, когда садился в автомобиль вслед за Роджером. Он молча сопел, внимательно наблюдая за оживленным уличным движением, а потом повернулся к Роджеру.

Они находились уже в конце Блэкфрейз бридж, когда, наконец, он решил высказать то, что было у него на уме:

— Если б только я подозревал Нориса...

— Никто не подозревал, не было причин,— ответил Роджер.

Он пристально смотрел на дорогу прямо перед собой, потом обратился к Уотлесбери:

— Вы зря так волнуетесь. Вы — один из немногих провинциальных полицейских, которых я не хотел бы отпускать обратно в их прекрасные, удобные кабинеты.— Думаете, Моллоу лгал? — продолжал он, помолчав.

— Вполне мог,— ответил Уотлесбери.— Хорошенькая история, черт возьми!

— Отпечатки доказывают, что и Джин и Норис оба находились там,— произнес Роджер.

— Жулики всегда оставляют следы,— философски заметил Уотлесбери. — Но у меня все-таки стойкое ощущение, что Моллоу, возможно, говорил правду. Целая куча всяких доводов для сомнений...

Роджер свернул с главной магистрали и вскоре затормозил возле длинной вереницы полицейских автомашин.

Небольшие группы людей, как полисменов, так и факельщиков, еще сновали вокруг.

Пятьдесят или шестьдесят бездельников глазели с той внимательностью, с которой пустоголовые люди часто рассматривают яму на дороге.

Газетчики подошли к Роджеру.

— Это правда, Красавчик, что вы прекращаете поиски? — спросил один из них.

— Верить ли слухам, что Джин уехал из страны? — вкрадчиво осведомился другой.

— А что насчет другого убийства, Красавчик?

— Джентльмены! — произнес Роджер настолько саркастически, насколько он мог позволить себе в разговоре с представителями печати.— Ответ на второй вопрос — полиция не занимается сбором слухов, на последний — да, было другое убийство, почитайте газеты, и вы все о нем узнаете, а что касается продолжения поисков...

— Ну, ну! — настаивали двое.

Все было погружено во мрак. Безрезультатность поисков, сознание того, что розыск ни к чему не привел, обрушились на Роджера. Если Дафни Моллоу все-таки где-то здесь, она или уже мертва, или умирает. Пройдет несколько лет, и когда здесь вновь начнут строить здания, возможно, наткнутся на ее скелет.

Доказательств, что она находилась здесь дольше, чем несколько минут, у него не было.

Ближайший газетчик, низенький, с носом пуговкой и пуговичными глазками, задиристый, как настоящий маленький терьер, сказал:

— Внесите же ясность, Красавчик. Вы прекращаете?

Роджер вяло смотрел на него.

— Да,— наконец ответил он,— примерно через час.— Он едва ли понимал, почему он добавил «через час». Он не имел полномочий. Приказ Чэтуорта о прекращении поисков был отдан около часа назад.

Он бы продолжал поиски, пока не наступит ночь, и еще завтра, но начальство уже распорядилось. Он не скрывал того факта, что не согласен с приказом, но это никого не касалось.

Уотлесбери молчал, глубоко засунув руки в карманы плаща.

Настроение Роджера сейчас было отвратительным, как никогда. Оглянувшись, он увидел огромного полисмена, направляющегося в его сторону вместе с маленьким мальчиком. Они шли, держась за руки. Мальчишка был, очевидно, среднего роста, но рядом с полицейским он казался лилипутом. В другое время это было бы очень комичным.

Мальчишка был одним из тех трех, что бегали по развалинам и бросали камешки. У него были резкие черты лица, живые глаза типичного «кокни», светлые волосы, одежда явно просила иглы, мордашка давно не мыта. Ему было не более одиннадцати-двенадцати лет, но по серьезному выражению лица можно было подумать, что он значительно старше.

«Зачем нужно приводить этого мальчишку сюда за какой-нибудь глупый проступок? — раздраженно подумал Роджер.— Некоторые из полицейских ведут себя так, будто никогда не имели собственных детей!»

Констебль, грузно ступая, подошел к стоянке.

— Старший инспектор Вест, сэр?

— Да,— ответил Роджер и попытался улыбнуться мальчишке, но у него ничего не получилось.

У этого юноши интересное сообщение, сэр.

«Я становлюсь тупоголовым!» — злобно подумал Роджер.

Он даже не рассматривал эту негармоничную пару как вестников надежды, а просто вырвался из состояния подавленности с безумной быстротой человека, который, мучимый жестокой жаждой, увидел воду.

— Ну и что, сынок? — теперь в его усмешке не было усилия, Мартин и Ричард узнали бы ее.— Нашел что-нибудь из краденого?

— Нет,— улыбнулся в ответ парнишка. Гнусавого акцента, характерного для «кокни», у него не было.— Я спросил полицейского, что вы ищете здесь, он сказал мне об этом парне, Джине.

— Я счел это целесообразным,— произнес констебль таким тоном, будто собирался писать рапорт.

— Ты видел его? — спросил Роджер.

— Не могу сказать, что видел, и не могу сказать, что нет,— ответил мальчишка,— но, кажется, был он. Вон там.— Он указал на высокую стену с надписью «ОПАСНО».— Два или три раза я видел его с наступлением темноты. Я могу показать вам дверь, через которую он ходит, если только это он.

— Дверь?!

— Он утверждает,— провозгласил полисмен,— что видел, как эта личность спускается в один из котлованов и открывает дверь в углу фундамента.

— Чего ждем? — резко воскликнул Роджер и вскочил.— Пошли!

Они поспешно приближались к нависающей стене.

Ничто не указывало на то, что здесь в самом деле так опасно, как гласила надпись. Стена стояла, отвесная и высокая, потемневшая от непогоды, огня и дыма, с пустыми оконными проемами, сквозь которые проникал дневной свет. Огромные деревянные брусья, подпиравшие стену, казались настолько прочными, будто могли продержаться еще 50 лет.

— Давай вперед и покажи мне то место! — крикнул пареньку Роджер, мысли которого были заняты только дверью в стене фундамента.— Быстрее!

За ними следовали Уотлесбери, здоровенный полицейский и два газетчика — странная процессия. А неподалеку полицейские все так же настойчиво обшаривали развалины, а зеваки глазели, не зная, что происходит.

Роджер и парнишка вступили в тень, отбрасываемую стеной, мальчик скользнул вниз и исчез из вида. Когда Роджер добрался до кромки, он был уже возле дальнего угла. Вест почувствовал резкое разочарование. Это место выглядело так же, как и остальная часть фундамента,— ничего похожего на дверь.

Роджер заколебался. Полицейские и газетчики находились в двадцати ярдах позади.

Парнишка бегал вокруг, будто что-то искал, потом принялся ковырять стену куском жесткой проволоки. Он был очень серьезен.

— Ты уверен, что это то, что нам нужно? — окликнул его Роджер, спрыгнув вниз.

— Конечно, уверен: видел дверь открытой достаточно часто,— ответил мальчик.— Пытался даже войти, но никогда не удавалось. У него, думаю, был ключ. Вот этот кирпич немного расшатан, смотрите!

Он потыкал проволокой в край кирпича, и тот отодвинулся.

У Роджера подпрыгнуло сердце.

— Чудесно, дай мне!

— Готово! — выдохнул мальчик и вытащил кирпич из ячейки, но так резко, что кирпич упал ему прямо на ногу.

Роджер увидел отверстие в стене. В глубине отверстия виднелась замочная скважина. Было бы наивно думать, что с замком будет легко справиться: вне всякого сомнения, кирпичи были укреплены на внешней стороне стальной двери.

Но дверь следовало открыть как можно быстрее.

— Кто-нибудь сюда, с кирками! — позвал Роджер.— Поторопитесь!

Паренек протянул ему обломок железной балки, фута два длиной, перекрученной в пламени пожара.

— Это подойдет, сэр?

— Прекрасно, мальчик.

Парень поднял обломок железа и, собрав все силы, обрушил его на стену. На его лице отразилось невероятное рвение. Роджер дал ему возможность ударить трижды.

Никто не заметил, что высокая стена вздрагивала до основания и пошатывалась.

— Дай-ка мне! — сказал Роджер.— Он расшатал несколько кирпичей возле замочной скважины, и мальчик с трудом извлек их.

Роджер улыбнулся. Это не могло быть случайным совпадением. Мальчишка, видимо, действительно видел Джина, и если Дафни Моллоу здесь, то трудно было бы найти более подходящее место, чем это.

Он должен открыть ее осторожно, спешить медленно. Старая поговорка.

Взгляд мальчика был взволнованным и напряженным, почти осязаемым. Роджер взял в руки отмычку и принялся ею орудовать. Он почувствовал, что замок стал медленно открываться.

Послышался звук, донесшийся, казалось, издалека; нечто похожее на шелест или хруст, сопровождаемый громким скрипом и треском. Он не обратил на это внимания, хотя слышал мужской голос, резко спросивший:

— Что это?!

Двое полисменов, взяв кирки, прыгнули уже вниз, здесь же, возле Роджера, находился один из газетчиков. Все, пораженные, оглядывались по сторонам.

Замок щелкнул.

— Черт побери! — выдохнул Роджер.— Давай, парень, жми, как сам дьявол!

Он прижал кирпич к одной стороне отверстия, парнишка к другой. Оба давили отчаянно, изо всех сил.

Дверь начала приоткрываться, за ней была темнота. Позади них раздался треск, скрежет, над ними, казалось, проплывает тень, медленно, но неотвратимо.

Уотлесбери проревел голосом, который перекрыл зловещие, угрожающие звуки:

— Уходи, Красавчик, стена падает!

Роджер услышал и в это мгновение с пугающей ясностью понял, что это был за шум. Мальчик тоже это понял. Они повернулись, двигаясь рывками, как заводные игрушки.

Громадная черная стена, возвышавшаяся над ними, медленно падала, и отделившиеся от нее кирпичи летели сверху, ударяясь о фундамент.

Никакой надежды на спасение не было. Газетчик и два полисмена с сумасшедшей скоростью улепетывали прочь, прикрывая головы руками.

Мальчишка окаменел. Роджера что-то словно толкнуло изнутри. Он быстро схватил мальчика и впихнул его за дверь, в темноту. Затем протиснулся в эту черную пустоту сам, натолкнулся на парня и ухватился за него.

А потом свет померк — лавина кирпичей обрушилась возле двери и дверь захлопнулась.

Треск, подобный грому, раздавался с оглушительной силой и пугающим ревом. Земля дрожала, стены содрогались.

19. Дафни Моллоу

Лавина звуков постепенно затихла. Мужчина и мальчик стояли, прижавшись друг к другу, руки парня обвились вокруг пояса Роджера, лицо его было прижато к плечу Веста.

Помещение наполнилось пылью, которая была словно спрессована и затрудняла дыхание. Она, казалось, заполнила все и полностью вытеснила воздух.

Роджер судорожно дышал, пытаясь справиться со страхом, который охватил его. Ему ведь надо было позаботиться и о мальчике.

Стало совершенно тихо, вот разве что удушливая пыль...

— Все в порядке,— бодро сказал Роджер,— стена выдержала. Нам сегодня везет!

Говорить было трудно, и через каждые два-три слова приходилось делать паузу. Его голос казался незнакомым даже ему самому. Мальчик все еще держал Роджера за руку.

— Отпусти меня,— попросил Роджер,— я постараюсь зажечь свет.

Мальчик убрал руки. Его присутствие подействовало на Роджера успокаивающе, момент паники уже миновал. Пыль оставалась пылью — неприятно, но не смертельно, дышать они уже могли.

Роджер вытащил фонарь.

— Я его заправил вчера вечером,— сообщил он,— и нам пока будет хорошо. Думаю, они откопают нас.— Логика подсказывала ему, что люди снаружи уже принимают меры, но, возможно, кроме них были и другие, кого требовалось откапывать. Роджер подумал об Уотлесбери.

— Один момент,— сказал он и зажег свет.

Желтый свет фонаря казался сначала таким ярким, что ослепил их обоих.

Роджер прищурил глаза и огляделся вокруг.

На ящике, видимо служившем столом, стояла свеча, воткнутая в горлышко пивной бутылки. Потеки воска создавали отдаленное сходство с крошечным замерзшим водопадом. Парнишка дрожащим голосом произнес:

— Я... да... смотрите, здесь кто-то... кто-то живет...

Роджер шагнул вперед и зажег свечу. Стало несколько светлее и лучше видно.

Они увидели кровать, фотографии красоток, остатки пищи, стул, дверь железного шкафа. А также чемодан Дафни Моллоу с ярко-красными углами.

Роджер смотрел на него, не отводя глаз.

После долгой паузы паренек спросил:

— А что... а в чем дело?

Его вопрос побудил Роджера к действию.

Он был уже готов, не дрогнув, встретить убийственный факт, что Дафни Моллоу здесь нет, только ее чемодан да закрытая дверца железного шкафа. Все-таки он решил провести тщательное обследование.

Размышляя о том, что он увидел в комнате, и строя план дальнейших поисков, он даже и забыл, что они оба здесь погребены, но такая манера его поведения уменьшила страхи подростка.

— Попробуй открыть этот чемодан,— произнес Роджер почти грубо.— А я займусь дверью.

Роджер увидел странные куски блестящей кожи и шаблон для перчаток. Отметив это, он подошел к дверце шкафа, взялся за металлическую ручку, повернул ее и потянул. Она открылась. Тень Роджера упала на Дафни Моллоу, которая лежала на полу шкафа в куче всякого хлама.

Роджер стоял молча, не в силах пошевелиться.

— Боже! — выдохнул мальчишка.— Окровавленный труп!

Дафни была жива.

Теперь она лежала на одеяле, обувь и одежда сняты, тело покрыто одеждой, пульс очень слабый.

Трудно было сказать, доживет ли она до того, как подоспеет помощь.

Воздух оставался сильно загрязненным, хотя пыль уже несколько улеглась.

Десны и губы Дафни были воспалены и сильно кровоточили из-за того шарфа, которым она была связана и который обрезал Роджер. Запястья сильно потерты веревкой.

Придется ли им находиться здесь несколько часов или несколько дней? От этого зависела жизнь Дафни.

В тусклом свете свечи она казалась прекрасной, хотя ее воспаленные губы были вялыми, лоб испещрен морщинами, под глазами — темные круги. Трудно было поверить, что она дышит.

Парнишка хриплым голосом спросил:

— Она умрет, мистер?

— Нет, мы постараемся ее спасти,— ответил Роджер.

Было пять часов. Светящийся циферблат часов Роджера не был поврежден, и время можно было узнать в темноте. Свечи хватит ненадолго, и ее в любом случае следует на время погасить.

Неожиданно Роджер поймал себя на мысли, что Дафни Моллоу уже не занимает его, появились другие проблемы: например, как выжить, пока не подоспеет помощь.

— Послушай, парень,-— спросил он мальчишку,— как все-таки тебя зовут?

— Джордж Смит, вы разве не знаете?

Роджер улыбнулся и принялся рассуждать с Джорджем Смитом, как если бы он разговаривал при подобных обстоятельствах с Мартином или Ричардом.

— Слушай, нам неизвестно, сколько времени мы пробудем здесь. Может быть, долго. Помещение маленькое, здесь очень душно, свежий воздух не поступает. Ты улавливаешь мою мысль?

— Мы можем умереть от недостатка кислорода,— угадал Джордж,— как те ребята на Эвересте?

— Да, это так. Но если мы все будем делать медленно, то сможем сохранить кислород. Самое главное в данном случае — это лечь спать. Перед этим мы должны еще кое-что сделать, но учти, очень медленно. Не дергайся, хорошо?

— Хорошо!

— Чудесно. Поищи-ка свечей, спичек и чего-нибудь поесть. Вон там чайник и еще ведро — смотри, как нам повезло! А я займусь другими делами, поищу следы Джина, посмотрю, не оставил ли он здесь чего-нибудь.

— Вы имеете в виду драгоценные камни или еще что-то? — азартно спросил Джордж.

— Вполне возможно.

Оба принялись за дело, но двигались чрезвычайно медленно. Роджер обнаружил еще несколько кусков кожи, преимущественно черной глянцевой замши, но была и свиная кожа, и немного простой коричневой кожи для перчаток.

Очевидно, Глэдис делала здесь большую часть работы, как бы подчеркивая этим свою любовь к Джину, а он убил ее так безжалостно, как отправил бы на тот свет кролика.

— Нам бы сюда печку, воды да еще и пищи, и мы долго могли бы здесь пробыть,— небрежно пробормотал Джордж, забывший о своих страхах и о женщине, находящейся в бессознательном состоянии. Но, вспомнив о Дафни, он заметил, что чашка чая, если б она у них была, не повредила бы ей.

— Неплохая мысль, Джордж,— ответил Роджер,— если только она придет в себя.

Он был уверен, что Дафни Моллоу ничто не может помочь, кроме свежего воздуха и доктора.

Но почему до них не доносится никаких звуков снаружи?

Перебирая вещи, Роджер нашел несколько листков бумаги для заметок и несколько конвертов с адресом:

— «Милдмэй лимитед. Конторское и канцелярское оборудование. Батт Лэйн, 27, Холберн Е. К. 2».

Какое отношение имел Джин к фирме Милдмэя?

Нервы Роджера напряглись до предела.

Внезапно он обнаружил сверток, развернул его и увидел, что это пакет, адресованный Глэдис Домуэл, в дом ее сестры. На нем была странная паукообразная подпись, похожая на ту, что была на письме к Моллоу от Милдмэя — почерк Питербая, лондонского управляющего.

Роджер стоял, рассматривая конверт, его мозг лихорадочно осмысливал новые данные.

Потом он положил пакет на место, поднял флакон с белыми таблетками и прочитал на ярлыке: «Никотиновая кислота». Нахмурившись, он рассматривал флакон, и в этот момент над его головой раздался глухой звук — первый звук, донесшийся снаружи.

Джордж зацепился за чайник и опрокинул бутылку с метиловым спиртом. По комнате распространился резкий удушающий запах, спирт разлился по пыльному полу, пары могли в любую минуту вспыхнуть.

Наступила гнетущая тишина.

Джордж потянулся за свечой.

—- Убери огонь! —закричал Роджер.— Убери его прочь!

Над их головами работали полицейские, факельщики, группа ремонтников от ближайшего подрядчика. Люди разбирали обломки кирпича, бетона, балки, работая руками или небольшими лопатами. Среди них был и Уотлесбери, в его обычно спокойных глазах был страх.

Где-то неподалеку раздался женский крик:

— Ну что они тянут резину, ведь люди погребены заживо!

Уотлесбери знал, что так это и было. Двое полицейских и один журналист были засыпаны и находились где-то в верхней части этой груды. Команда спасателей должна была с величайшей осторожностью снимать каждый кирпич и каждый кусок бетона, чтобы не причинить вреда засыпанным людям.

Уотлесбери не знал, что случилось с Роджером и мальчишкой.

Надо было спешить, но поспешность в поисках могла принести засыпанным людям еще больший вред. Спасательная команда делала все, что могла.

Рядом стояли доктор и медицинские сестры, поблизости находилась и машина «скорой помощи», работа требовала много времени, а его как раз катастрофически не хватало.

А неподалеку от места, где шли поиски, оба сынишки Веста, сидя в кино, надрывали бока от смеха над ужимками знаменитого американского клоуна, в то время как Жанет размышляла, сможет ли она вынести до конца всю эту чепуху, а также о том, придет ли сегодня Роджер домой пораньше и нашел ли он ту исчезнувшую женщину.

Было совершенно темно. Паренек сидел рядом с Роджером, прислонившись спиной к стене, а Роджер расположился ближе к Дафни Моллоу.

Он слышал дыхание мальчишки, но не слышал, дышит ли Дафни. И не мог ничего предпринять.

Хотя они привыкли уже к зловонию метилового спирта, Роджер все еще не решался зажечь огонь. Если б возник пожар, у них не осталось бы никакой надежды на спасение.

Роджер размышлял.

Ему хотелось увидеть Питербая именно сейчас, ему очень нужно было с ним встретиться. Питербай казался единственным человеком, с помощью которого можно было бы выйти на Джина. Нужно доказать, что Джин совершил эти два или три убийства. Но Джин пока оставался в стороне, а вина за преступления падала на Моллоу, которого ждала смертная казнь.

А сейчас самое главное — Питербай; каждая потерянная минута увеличивает шансы Джина избежать возмездия. Да, может получиться очень плохо, если он не сумеет дать знать людям снаружи.

Шума работы он не слышал: это доказывало только, как медленно и с какими предосторожностями они продвигаются.

Мальчишка задремал, это было хорошо.

Роджер и сам чувствовал, как его охватывает оцепенение: тяжелый запах, недостаток воздуха и усталость делали свое дело.

А время было так дорого, так много нужно успеть, а Джин с каждой минутой, возможно, удаляется все дальше и дальше.

Сейчас на поверхности стемнело, и площадка была освещена фарами автомобилей и двумя переносными прожекторами. Большая часть камней была уже убрана с фундамента.

Уотлесбери наблюдал, как трое людей с большой осторожностью собирают мелкие обломки.

Свет упал на руку и ногу засыпанного человека. Сейчас невозможно было определить, кто это.

Еще один мертвый лежал рядом на носилках.

Подъехал автомобиль, послышался голос Чэтуорта. Ему односложно отвечала женщина, затем послышались шаги, и мальчишеский голос спросил:

— Это ведь не папа... а, мам? Правда, это не он?

Другой ребенок закричал:

— Нет, нет! Это не он!

Жанет Вест проговорила очень спокойным голосом:

— Подойдите и стойте со мной, мальчики. Мы ничего здесь не можем сделать.

— Идите, ребята,— сказал им Чэтуорт.

— О боже! — сказал Мартин Вест и вместо того, чтобы вернуться к матери, двинулся вперед.— Я должен пойти посмотреть.

— Скоуп! — крикнула Жанет Вест,- Иди сюда!

Но он уже спускался в яму, направляясь к изломанному, исковерканному телу.

Это не был его отец, но он теперь понял, что могло случиться с отцом. Мартин принялся убирать обломки бетона с силой взрослого мужчины.

В это время Жанет возле обрыва боролась с Ричардом, который рвался присоединиться к Мартину.

Была полночь.

В половине второго вход полностью расчистили.

20. Один человек для захвата

Роджер встал и сделал несколько движений, разминая затекшие ноги и сведенные судорогой руки. Он делал это механически, что-то вывело его из оцепенения, заставило двигаться.

Воздух в подземелье оставался спертым и тяжелым, во рту пересохло, глаза болели, голова невыносимо гудела.

Он подумал, что долго не выдержать. Парнишка не шевелился, по-прежнему прислонившись к стене.

Не умер ли он?

— Разбуди его! — крикнул Роджер.— «Разбуди его!» — ответило ему эхо.— Джордж! — крикнул он, нагнулся, ушиб голову о стену, затем наткнулся на тело мальчика.— Джордж! Проснись!

Мальчик что-то прошептал.

— Джордж, проснись!

Все в порядке! Роджер был близок к панике, но паренек находился в норме, даже лучше, что он спал, а не бодрствовал. Роджер ощупал руку Джорджа.

— Отлично, Джордж,— сказал он.— Я задремал. Жаль.

Мальчик не ответил. Итак, все в порядке, ничего не случилось...

Заметьте, если уж им суждено было умереть, лучше всего было бы умереть во время сна.

Стояла кромешная темнота.

Затем возник мираж или что-то похожее на мираж.

В комнату проник свет. Он исходил из одной-единственной точки, пересекая все помещение. Крохотный лучик бледного света осветил шевелящуюся пыль и цементный пол. Он имел форму, именно форму, растянутой замочной скважины.

Роджер не дыша смотрел на него, он слышал за стеной голоса и знал, что он и мальчик спасены, но сейчас, когда помощь была рядом, она казалась почти ничего не значащей.

Была ли жива Дафни Моллоу?

За Роджера уцепилось трое мальчишек, трое, хотя его собственных было только двое.

Жанет, вся в слезах, стояла в нескольких ярдах в стороне. Рядом с ней огромный и неуклюжий Уотлесбери, выглядевший так, будто он только что поднялся после тяжелой болезни.

Чуть поодаль стоял Чэтуорт. Он распекал кого-то из сотрудников Ярда. Санитары несли Дафни Моллоу на носилках к санитарной машине кремового цвета.

Доктор следовал за ними со своим стетоскопом, он будто бы не мог отличить жизнь от смерти без одной из этих штуковин, висящих у него на груди.

— Она жива? — пролаял Чэтуорт.

— Пока — да,— ответил доктор.— Если повезет, все будет в порядке. Поторопитесь, пожалуйста.

Была ночь, сон, а потом новый яркий день. Он проснулся, приподнялся и сел на кровати, вспоминая все происшедшее, затем взял газету и внимательно просмотрел последние сообщения.

О Дафни Моллоу не было ничего. Он немного подождал, пока умолк пылесос, и окликнул жену. Жанет, как будто только и ждала этого, в то же мгновение появилась в дверях.

Она вошла стремительно и выглядела великолепно: разрумянившаяся, в фигурной шапочке на темных волосах, с блестящими глазами.

— Все в порядке,— сообщила она.— Миссис Моллоу жива, она поправляется. Ты спас ее.

— А Джин?

— Чэтуорт звонил полчаса тому назад и сообщил, что нет ничего нового.

— А Питербай?

— Он утверждает, что Джин сообщал ему только о том, что Моллоу обманывает Милдмэя. Джин требовал за информацию и за доказательства десять фунтов, и Питербай утверждает, что заплатил ему. Подробностей я не знаю.— Жанет шагнула в сторону от кровати и покачала головой. Что-то похожее на смех мерцало в ее ясных серо-зеленых глазах.— Я хотела попросить тебя хотя бы утро провести дома, но понимаю, что это бесполезно. Я приготовлю тебе чашку чая.

Она вышла.

Роджер позвал:

— Есть новости о юном Джордже Смите?

— Да! — крикнула в ответ Жанет.— Весь вчерашний день он бездельничал: он всегда этим занимается. Почему ты не захватываешь преступление там, где оно только начинается?

Ее слова только частично были шутливы.

Микель Моллоу выглядел намного спокойнее, чем в предыдущие дни.

С тех пор как ему стало известно, что Дафни спасена, он спал, глаза не были уже налиты кровью, он был тщательно побрит.

Сейчас он имел вид приятного молодого человека, правда со слабым подбородком и безвольным ртом, однако многие женщины без ума от подобных типов.

— Я говорил и продолжаю говорить: я никого не убивал. Я слегка смошенничал на комиссионных, но совсем немного, и собирался восстановить статус-кво.

— Вы видели Нориса в коттедже Роусона?

— Нет.

— Кого-нибудь еще?

— Только мужчину с чемоданом, я вам говорил уже.

— Были ли у вас когда-нибудь основания считать, что Бен Норис является сообщником воров?

— Нет.

— Вы когда-нибудь видели человека по имени Джин?

— Никогда!

— А вот этого видели? — Роджер показал Моллоу фото Чипса Сильвера.

Моллоу посмотрел пристально и напряженно, потом вскочил:

— Это тот самый мужчина с зеленым чемоданом, что был убит, но я не убивал его!

Он снова и снова повторял свой рассказ о том, как был сбит с ног, идя к коттеджу, как увидел Чипса Сильвера, как его снова сбили с ног, как он, придя в себя, обнаружил, что Чипе убит, а чемодан исчез.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Ридон?

— Норис сказал мне, что Роусона зовут Ридон.

— А вы не знали Роусона как Ридона несколько лет назад?

— Нет.

— Как долго вы были знакомы с Роусоном?

— Несколько лет, с тех пор как я приехал в Хул.

— Почему вы не дали знать в полицию, когда обнаружили тело? Почему вы бежали? Что заставило вас подумать без всяких оснований, что полиция обвинит вас?

— Я же сказал вам раньше...— ответил Моллоу.

— Разве вы не понимали, что вашим побегом только обратили на себя внимание полиции?

— Я думал, вы найдете убийцу, и все будет кончено до того, как я окажусь у вас.

— Если вы лжете,— сказал Роджер,— то только затягиваете петлю на собственной шее. Можете понимать это буквально! Насколько хорошо вы знаете лондонского управляющего, мистера Питербая?

— Не очень хорошо.

— Он нравится вам?

— Я его не перевариваю.

— За что?

— Он всегда придирается ко мне.

— Почему?

— О черт! — проворчал Моллоу,— я же присвоил комиссионные, подделал несколько ордеров. Я считал, что все будет в порядке, и надеялся, что он не примет никаких мер.

— Что?

— Он сам на грани увольнения,— сообщил Моллоу.

— А вы в этом уверены?

— Конечно, уверен. Мне сказала одна из девушек лондонской конторы. Он служил фирме несколько лет, но с недавних пор забросил все дела.

— Норис знал Питербая?

— Да,— ответил Моллоу.-— Они встречались. Пи-тербай был в Хуле, и я сопровождал его в визитах к заказчикам.

— Когда это было?

— Думаю, около года назад. Это было в некотором роде свинство. У меня была назначена встреча с Тони Роусоном, и я вынужден был отменить ее. Мы только немного выпили с Тони, вот и все.

— Роусон знал Джина?

— Я не знаю! — закричал Моллоу.

Роджер вышел из комнаты.

Он не чувствовал себя на высоте положения, но времени даром не терял.

Уотлсбери уехал обратно в Хул, чтобы проследить за расследованием действий Бена Нориса на месте, однако основное расследование велось в Лондоне.

Роджер проанализировал все известные передвижения Моллоу, Нориса, Чипса Сильвера, и это привело его в кафе Элдгэйта.

Хозяин сообщил, что Сильвер и Норис случайно встретились здесь. Сильвер посещал кафе в течение ряда лет.

— А Джин?

— И он тоже бывал,— ответил владелец.— Но очень давно я его не видел.

— Вы когда-нибудь видели мужчину по имени Роусон, вот этого парня? — Роджер показал фото Ридона.

Хозяин внимательно рассмотрел изображение.

— Разумеется, только тогда он был значительно моложе. Он обычно приходил с Чипсом Сильвером и Джином, только он был мальчишкой.

Сейчас уже не вызывал никакого сомнения тот факт, что Ридон под именем Роусона провернул большую работу и скрылся. Немного странно, как об этом узнал Джин, возможно через Нориса, и наметил ограбление.

Они, очевидно, намеревались убить Ридона и, вероятно, использовать Моллоу, но для чего убивать Ридона?

Они могли напасть на него или отвлечь его и ограбить коттедж. Но им нужно было как-то связать вместе Ридона и Моллоу, если только его рассказ был правдой. Но было ли так? И где находится Джин?

Захватил ли он зеленый чемодан со всем его содержимым или это сделал Моллоу? Он крайне нуждался в деньгах — достаточно сильный мотив. Долги превращают добродушных людей в зверей, честных — в преступников. Долги...

Роджер сидел за своим столом, когда его осенила идея. Он немедленно послал вызов инспектору полиции в Бридженорте, он его немного знал.

— Насколько хорошо знаете вы управляющих фирмы Милдмэя? — быстро спросил он.

— Очень хорошо,— ответил сотрудник Бридженор-та.— Как же, президент фирмы избирается нашим главным констеблем. А что?

— Выясните, почему лондонский управляющий Пите-рбай уволен, хорошо?

— Посмотрю, что я могу сделать,— пообещал человек из Бридженорта.— Я вам позвоню.

Он позвонил ровно через час, переполненный новостями.

— У вас что, Красавчик, второе зрение? Питербай ряд лет систематически обкрадывал фирму. Фирма приняла его на работу несколько лет тому назад, после того как с ним произошел несчастный случай. Он казался надежным работником. Но буквально несколько недель назад директора фирмы раскрыли его махинации. Чтобы не повредить престижу фирмы, они не стали прибегать к помощи прокурора, но...

— Мы, однако, потревожим их,— сказал Роджер, и голос его стал жестким.— Сообщите мне детали, хорошо?

Он как раз клал трубку, когда Кортланд поспешно вошел в кабинет. Он выглядел очень возбужденным.

— Мы узнали кое-что свеженькое о Моллоу,— сообщил он.— Моллоу имел связь с одной девушкой, машинисткой из конторы Питербая. Они виделись каждое воскресенье. Ну как?

— Прекрасно,— сказал Роджер,— но удивительно. Я сначала повидаюсь с девушкой, потом сведу с ней Моллоу.

— Перед тем как мы введем в игру еще и Питербая, я хочу...— Он рассмеялся.— Тебе ведь нужен Джин, и пока он на свободе, он может натворить черт знает что, так?

— Будто я этого не знаю,— усмехнулся Роджер.— Помнишь те таблетки никотиновой кислоты, найденные под булыжником?

— Да,— ответил Кортланд.

Видел о них сообщение лаборатории?

Всего-навсего никотиновая кислота. Чистая и несфальсифицированная. Возможно, они были необходимы Джину...

— Да, он в них очень нуждался,— согласился Роджер.

— Но он не страдал болезнями, против которых применяется эта кислота.

— Знаешь симптомы после их приема?

— Покрасневшее лицо, неприятные ощущения, что-то похожее на лихорадку,:— я бы так сказал.

— Возможно,— ответил Роджер.— Он засунул руку в карман и вынул флакон.— Во всяком случае, вот они.

Он вышел из кабинета.

21. Разоблачение

Подружка Моллоу была девушка маленького роста, с приятной округлой фигуркой, гладкими пушистыми волосами и фарфоровыми голубыми глазами, она казалась испуганной и глуповатой.

Роджер вспомнил, как она отчаянно стучала по машинке, когда он первый раз пришел повидаться с Питербаем.

Сейчас, находясь в Ярде, она все время дрожала, чувствуя, видимо, себя гномиком рядом с полицейскими и Роджером.

Она будто бы была готова сломаться без всякого нажима.

— Итак, мисс Рейнольдс, не преступление укрывать преступника, если вы не знаете, что этот человек является преступником. Вам понятно?

— Я... да, я понимаю — захныкала девица.

— Давно ли вы знаете Микеля Моллоу?

— О, очень давно!

— Сколько времени вы находились в близких отношениях?

Ее глаза затуманились слезами.

— Не очень давно... я... я знаю... я не должна была бы... позволить ему поступать таким образом...— Она не смогла закончить и зарыдала.

— Когда вы в последний раз видели его?

— Это было... скорее всего, это было в воскресенье...

— В какое время?

— Ну... ну... утром. Мама как раз собиралась в церковь. Он позвонил мне домой, сказал, что попал в беду и ему необходимо повидаться со мной. Я... мы встретились с ним на Хэмпстед-стрит. Я живу неподалеку, это место свидания для меня очень удобно.

— Чего он хотел?

— Он хотел... чтобы я...

Она снова прервала речь и залилась слезами.

Роджер терпеливо хранил молчание.

Девушка пришла в себя и продолжала:

— Он хотел, чтобы я спрятала ч-ч-чемодан!

Терпение Роджера было вознаграждено.

— Зеленый брезентовый чемодан? — решительно спросил он.

— Да!

— Вам известно, что в нем?

— Нет,— ответила она и снова принялась рыдать.

— Он перевязал его и сказал, что я ни в коем случае не должна развязывать его. Я и не пыталась сделать это.

— Где он сейчас?

— В моем комоде, дома,— сказала она.— Честное слово, я ни разу к нему не притрагивалась с тех пор, как его туда положила.

Они нашли зеленый чемодан, поверхность которого была покрыта пылью с потолка коттеджа в Хуле. Внутри находилось 10 тысяч фунтов однофунтовыми банкнотами и новые ассигнации, не бывшие еще в употреблении,— почти половина суммы, похищенной несколько лет назад из банка.

Роусон, видимо, умышленно тратил деньги понемногу и не спеша, чтобы не вызвать подозрений. Там находились также драгоценные камни стоимостью 15 тысяч фунтов, похищенные в том же банке.

Моллоу не смог выдержать очной ставки с Ирис Рейнольдс и лицезрения чемодана. Он сломался и все рассказал. Основная часть его рассказа соответствовала тому, что он говорил раньше, вплоть до того момента, когда он попал в коттедж.

Он клялся, что мужчина с зеленым чемоданом сам на него напал, ему пришлось его убить в порядке самозащиты, после чего он открыл чемодан.

Там было столько денег! Они полностью избавляли его от проблемы, открывали новые возможности!

Потому он и бежал, намереваясь укрыть свое богатство, пока не минует опасность, надеясь, что, может быть, на его след не нападут. Он приготовился объяснить свое бегство боязнью, что его обвинят в убийстве.

Он знал, что Норис отправил по почте деньги Дафни. Норис должен был наблюдать за ней, имея в виду, что рано или поздно Дафни узнает, где муж, и это у нее можно будет выяснить. Данный вариант, однако, не сработал.

Моллоу пытался сыграть на том, что он абсолютно откровенен и не имеет понятия о том, где находятся деньги. Он добровольно явился в полицию вроде бы ради жены, а на самом деле, чтобы спастись от Джина.

Он признался, что, когда полиция его освободила, он был в ужасе и позвонил Норису, чтобы разделить трофеи, а потом попался в ловушку Джина.

Норис рассказал мне о том, что произошло в коттедже, — сообщил Моллоу.— Джин убил Роусона, Сильвер искал барахло, Норис был на стреме.

Внезапно появилось двое береговых охранников. Джин и Норис вынуждены были спрятаться. Как раз в этот момент пришел я в коттедж, подрался там с Сильвером и забрал чемодан. Я быстро убрался, и меня никто не видел.

Норис и Джин догадались, что я взял чемодан, и полагали, что легко заставят меня его вернуть. Но почем, черт возьми, я должен был это делать?!

Он был возмущен до глубины души.

— Ну, а что еще? — холодно спросил Роджер.

— Но я вовсе не собирался убивать человека, говорю вам, что это произошло в порядке самозащиты.

—- Вы продолжаете утверждать, что никогда не видели Джина?

— Если б я знал еще что-то, я бы вам сообщил,— искренне сказал Моллоу.— Джина я никогда не видел, клянусь вам! Но, послушайте, вы обязаны его схватить!

Я не могу быть спокоен, пока он на свободе. Как же моя жена?!

— Я не думаю, что вы беспокоитесь о своей жене,— ледяным тоном произнес Роджер.— Джина, однако, мы схватим.

Он сказал это совершенно уверенно и вышел.

Вне всякого сомнения, Моллоу получит несколько лет тюремного заключения, если даже ему не будет инкриминировано убийство. Когда Дафни очнется от тяжелого испытания, она несколько лет будет предоставлена самой себе. Возможно, ей удастся устроить свою личную жизнь.

А сейчас Роджер направлялся к Питербаю в сопровождении сержанта Эпалбая, чтобы допросить его.

Питербай спокойно сидел за своим бюро, левая рука его покоилась на полированной поверхности, правой не было видно. Негнущиеся и скрюченные пальцы делали руку похожей на клешню. На фоне освещенного солнцем окна румяное лицо Питербая выглядело четко и рельефно, цвет лица казался не совсем естественным.

Он был холодно равнодушен так же, как и при первой беседе, говорил только с Роджером, совершенно игнорируя присутствие сержанта Эпалбая.

— Я уже сообщил полиции о своих отношениях с этой личностью, Джином,— сказал он.— Джин представил данные, из которых явствовало, что Моллоу завышал суммы проданных товаров, подделывая цифры для того, чтобы получать большие комиссионные, чем ему следовало. Я не особенно старался выяснить это: когда человек в затруднении, он идет на все.— Питербай сделал паузу, чтобы подчеркнуть сказанное, а когда Роджер ничего ему не сказал, он продолжал тем же тонким холодным голосом: — Стало известно, что Моллоу знаком с мистером Норисом из Хула. Я говорил вам уже об этом. У мистера Нориса я спросил, какова сумма ордеров, и та цифра, которую он назвал, значительно расходилась с проставленной на ордере, который Моллоу отправил фирме. Я немедленно опросил других заказчиков, и во всех случаях масса поводов для подозрений.

— А не можете ли вы сказать, почему вы сами на заметке у полиции, мистер Питербай?

Питербаю, видимо, это не понравилось, и он ничего не ответил.

Роджер бросил быстрый взгляд на скрюченную руку, а потом и на ту, которая была спрятана. Только передвинув свое кресло, он мог бы видеть, что находится в той руке. Роджер не двинулся с места, однако Эпалбай, безмолвный свидетель, увидел, куда посмотрел Роджер.

— Прекрасно,— сказал Роджер.— Я сообщу вам. Вы обкрадывали вашу компанию, и директора предупредили вас. Они были слишком снисходительны, им следовало бы отдать вас под суд. Если бы они сделали это, мы бы взяли вас уже давно и установили бы вашу личность, мистер Питербай, и личности ваших друзей, особенно Джина.

Он сделал паузу. Питербай выглядел озлобленным.

— Джин действительно весьма гнусный человек, и он ускользнул от нас,— продолжал Роджер.— Он сказал, что отправляется в море, и все этому поверили. Но он этого не сделал. По примеру Ридона, которого он знал уже много лет, Джин решил стать другим человеком. И вот свидетельство этому.

Вест вытащил из кармана флакон с таблетками никотиновой кислоты, найденный им в развалинах.

Питербай бросил на него быстрый взгляд, потом отвел глаза.

— Под действием этих таблеток цвет кожи делается ярким — вы выглядите румяным. Но когда действие таблетки кончается, вы принимаете снова обычный вид, а, умело натерев лицо жиром, становитесь не румяным, а наоборот, лихорадочно-желтым. Становитесь как бы другим человеком.

Вы, конечно, не обманете того, кто знает вас, но два описания вашей внешности будут совершенно различны.

Питербай по-прежнему смотрел в одну точку.

— Другая улика, о которой я говорил, была также найдена в подвале разрушенного дома, то есть в том месте, которое Джин использовал как убежище.

Она убедительно доказывает, что Джин имел специально изготовленные перчатки. Эти перчатки выполняли две функции: он не оставлял отпечатков пальцев на месте преступления; когда же он надевал их, будучи в своем втором обличье, они являлись характерной чертой и приметой этого второго человека, настолько натуральной, что никто даже не подозревал истины.

Таким образом, Джин имел два обличья и прекрасно чувствовал себя в любом из них.

Приехав в своем втором обличье по делам в Хул, Джин случайно встретился с Роусоном и узнал в нем Ридона; он знал и то, что Ридон располагает значительной частью добычи от давнего ограбления.

Но и Роусон узнал в нем Джина. Поэтому оставлять Тони Роусона в живых было опасно. Джин решает избавиться от него и завладеть деньгами и драгоценностями.

С помощью Нориса, своего сообщника, Джин заманил Моллоу в коттедж Ридона. Все должно было произойти именно так: Ридона, убить, Моллоу, подставить, чтобы на него пала вина за убийство и ограбление. Но план Джина сорвался. Моллоу исчез вместе с деньгами. Кроме того, затеяв крупное дело, Джин вынужден был открыть Норису свою вторую сущность. И поэтому теперь Норис должен был умереть, но вина и за его смерть должна была опять лечь на Моллоу. Оставался только один человек, который знал о двух обличьях Джина Лефти. Это была Глэдис Домуэл. Но и от нее Джин избавился. Все свидетели были убиты, и Джин чувствовал себя в полной безопасности.

С этого момента Лефти Джин полностью перестал существовать. Но оставалось второе обличье, что позволило ему до сих пор оставаться на свободе.

Роджер сделал паузу.

Питербай сидел прямо, неподвижно. Левая рука была по-прежнему спрятана, но правое плечо его дернулось.

Как только рука показалась над поверхностью стола, Роджер резко бросил свой портсигар прямо в лоснящееся красное лицо.

Питербай успел уклониться. Его правая рука поднялась над столом, сжимая пистолет. Прежде чем он успел выстрелить, Эпалбай схватил его за кисть и вывернул ее.

Пистолет упал на пол.

— Превосходно,— сказал Роджер,— все кончено.

Перед Роджером промелькнули Дафни Моллоу, юный Джордж Смит, Жанет и сыновья — все их страхи были окончены.

Эти мысли помогли забыть мрачные картины.

— Прекрасно! — повторил Роджер и поправил пальто.— Гарольд Джулиус Питербай, именем Его Величества я обязан арестовать вас по обвинению в преднамеренном убийстве Глэдис Домуэл приблизительно в десять часов пятнадцать минут вечера в понедельник, восьмого июня.

Мой долг предупредить вас, что все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Далее, я обязан информировать вас о том, что обвинение может быть предъявлено вам не только как Гарольду Джулиусу Питербаю, но и как Ролланду по прозвищу Лефти Джин.