Товарищи, давайте определимся.
Нас уже закалила ситуация, мы знаем, кто есть ху на самом деле.
Теперь еще с большим забралом буду разворачивать.
Тут один кандидат до меня говорил, что в предвыборной гонке будет три богатыря [Ельцин, Зюганов и Жириновский]. Я долго думал, кто же тут я, а потом вспомнил, что мушкетеров тоже было трое, но главным был д’Артаньян.
Говорю [о Явлинском] то, что думаю. Точно так же, когда обо мне говорят, что думают, а даже не думая, говорят. Почему же я, думая, не могу сказать?
Я вам отвечу по-горбачевски, а вы знаете, это будет более сложнее, чем простой ответ.
Надо вылезать, надо вылезать! Я не знаю как, но у меня есть план.
И, прямо скажем, рассчитывали, что нас на руках будет носить развитый Запад. Да нету! Это иллюзия, утопия, никто никого нигде не будет носить.
Я влез в рекламу по нужде.
Мы не пойдем к кому-то в подручные, а если пойдем, то на равноправной основе.
Глубокая перестройка необходима в самой Америке.
Есть люди, которые говорят, что Ельцина и Горбачева нужно повесить на одном и том же дереве. Ну, давайте хотя бы тогда на разных ветках.
С 64 до 75 лет – это пожилой возраст, а потом наступает старость, и дальше – дуй сколько сможешь.
Иногда думаю: «Уйти, уйти, уйти!» А потом думаешь: «Кого? Кого? Кого?»
Рожаете вы плохо. Я понимаю, сейчас трудно рожать, но все-таки надо постепенно поднатужиться.
Операция очень и очень тщательно подготовлена. Скажем, если есть тридцать восемь снайперов, то каждому снайперу определена цель, и он все время видит эту цель. Она, цель, постоянно перемещается, и он глазами перемещается постоянно – вот таким образом.
К сожалению, у нас там не оказалось подводной лодки.
Диктатуры Ельцина не было и не будет, а других диктатур я не допущу.
Документов мне приносят во-от сколько – полметра!
Россию надо поднимать с края. Почему бы не с Хабаровского?
Если видите, что власть недорабатывает, смелее толкайте ее в спину!
И силой нельзя, и отступать нельзя… Надо, чтоб и победа была, и чтоб без войны. Дипломатия, понимаешь.
Два министра уперлись и не хотели этот вопрос решить. Мы взяли, разрубили их, всё – отставили в сторону одного, другого – и всё, пошло.
А как нам дальше быть? Или, я извиняюсь, голую задницу подставить, или все-таки как-то обеспечить себе, понимаешь, на востоке хорошее прикрытие.
Конечно, бюджет на 1998 год несколько необычен. Он реален. Чтобы нам потом не производить всяких там харакири, понимаешь.
Это было при Петре I так, ну и при Борисе I будет.
Осень для нас, для людей, сегодня – не жаркое, а обычное время года, когда можно заняться житейскими делами: квасить капусту, закатывать консервы, утеплять окна.
Самое главное, чтобы у меня чемоданчик мой [ядерный] не свистнули.
Несменяемых правительств не бывает.
Такая вот рокировочка.
Нам надо держать контакт с губернаторами, нам надо губернаторов прижать к себе покрепче к сердцу.
Не обрублены еще кончики, так сказать, Каспия, кончики Байконура и так далее, но тем не менее все-таки продвигается.
Рассмотрели всю операцию, связанную с Международным валютным фондом и с тем, как же потом его покрывать, не затрагивая жизни наших людей.
Денег мало, а любить людей нужно много.
Ну, может, по экономике еще мысли есть, а по финансам даже трудно сказать.
Вот такая, понимаешь, загогулина получается.
Я иду на короткий контакт, и он идет на короткий контакт. А два коротких контакта дают не замыкание, а хорошую отдачу.
Мы, конечно, все, что можно, со своей стороны, делаем, но не все мы можем. То есть мы можем, но совесть нам не позволяет.
Разве российский шоколад хуже импортного? А пиво? О водке я не говорю.
Я уверен, что никто из нас… из вас… из России не убежит.
Раньше я о нем думал плохо. Теперь не думаю вообще.
Будем преследовать террористов везде. В аэропорту – в аэропорту. Значит, вы уж меня извините, в туалете поймаем – и в сортире их замочим, в конце концов!
Комментировать в полном объеме не надо, потому что мы не знаем этого объема.
Вот если можно – соединить отвертку и наукоемкое содержание.
Человек, согласитесь, значительно шире и больше своего желудка.
У нас страна огромных возможностей не только для преступников, но и для государства.
Я как исполняющий президента…
Кто нас обидит, тому в течение трех дней мало не покажется.
Не думаю, что они [олигархи] уж так подтухли, а я думаю, они маскируются под полудохлых.
Выйдут – сядут.
Мы не можем оголить спину армии.
Над принятием законов думают сотни и сотни, а над тем, как обойти закон, думают миллионы.
Общество должно отторгать все, что связано с сексом.
Кто хочет прятаться по пещерам, пусть прячется, но кто не спрятался, я не виноват.
Мне в страшном сне не могло присниться, что я когда-нибудь, вы зря смеетесь – я говорю совершенно откровенно, буду участвовать в выборах. Потому что мне кажется, это абсолютно бессовестное дело.
То, как прошла избирательная кампания, избавило меня от главной необходимости – необходимости вводить в заблуждение массы населения.
Пытаются, я бы даже сказал грубее, раздувать какие-то политические жабры.
Если человека все устраивает, то он полный идиот.
Сейчас получается, что если у человека есть фуражка и сапоги, то он может обеспечить себе и закуску, и выпивку.
С трудом переживаем изобилие.
Государство держит в руках дубинку, которой бьет всего один раз. Но по голове.
Если вы готовы сделать себе обрезание, то я вас приглашаю в Москву. (…) И я порекомендую сделать операцию таким образом, чтобы у вас больше ничего не выросло.
Война войной, а обед должен быть по расписанию.
Если мозги утекают, значит, они есть. Уже хорошо.
Мне просто не хочется, чтобы исполнительная власть в стране чрезмерно увлекалась политической тряской. У нас есть органы власти, которые профессионально этим занимаются.
Указывая на свой рот:
Сюда смотреть и слушать! А кому неинтересно – те могут уйти.
Я вот разговаривал с одним директором, не буду говорить с каким. Он всю жизнь работал в отрасли, не скажу в какой.
Я читаю ваши мысли, и уже давно, и не только ваши.
Когда камеры работают, хочется выглядеть хорошо, но голова отключается.
От мертвого осла им уши, а не Пыталовский район!
Привет передайте своему президенту! Оказался очень мощный мужик! Десять женщин изнасиловал! Я никогда не ожидал от него! Он нас всех удивил! Мы все ему завидуем!
Есть еще такая старинная русская забава – поиск национальной идеи…
Я считаю себя абсолютным и чистым демократом. Но вы знаете, в чем беда? Даже не беда, трагедия настоящая. В том, что я такой один, других таких в мире просто нет. (…) После смерти Махатмы Ганди и поговорить не с кем.
А что я вижу? Сижу в машине, как таракан в бронированной банке…
Нам нужен рынок, а не базар!
На ноги встанем – на другое ляжем.
Мы хотели как лучше, а получилось как всегда.
Джентльмены дважды не договариваются.
Не все коммунисты пропащие люди. Я сам был коммунистом и членом ЦК.
Этот призрак… бродит где-то там в Европе, а у нас почему-то останавливается. Хватит нам бродячих.
Совсем хорошим министром будет Басин, если еще деньги перестанет просить.
Курс, он у нас один – правильный, в рыночную экономику. Но нахомутали, может быть? Да, нахомутали…
Я не сторонник сегодня влезать с распростертыми объятиями.
Все те вопросы, которые были поставлены, мы их все соберем в одно место.
Я чувствую, сегодня какое-то такое витает в воздухе: там кто кому, кто чего…
Да и я вон в своем седле премьерском – только ветер в ушах.
Мы еще так будем жить, что нам внуки и правнуки завидовать будут.
Была медведица, да. И два, но они были взрослые, и что-то эта та, но это же не крохотные. Медведи – это медведи!
Эти выборы обернулись для нас тяжелым испытанием. Это никогда больше не должно повториться…
Вас хоть на попа ставь или в другую позицию – все равно толку нет!
Куда уж еще дальше? И так уж видно, что министр внутренних дел подключается сегодня и к сектору экономическому. Ну, а чего здесь больно умного, или там заумного, или захитрого, чтобы не додуматься? Да потому что это идет на грани преступности.
Нам никто не мешает перевыполнить наши законы.
Ну кто меня может заменить? Убью сразу… Извините.
Резкая критика правительства президентом и поставленные им новые задачи – это проявление высочайшего доверия.
Сейчас идут мощные такие объяснения: что, почему, как. Черномырдин и Чубайс, вот… Кого-то Чубайс, кого-то Черномырдин. Все это далеко не так, далеко не так. Даже очень далеко не так.
Всем давать – давалка сломается.
Правительство – это не тот орган, где, как говорят, можно только языком.
Мы будем честно говорить о том, что у нас не получается, а что получается, мы будем теперь говорить правду.
Надо контролировать, кому давать, а кому не давать. Почему мы вдруг решили, что каждый может иметь?
Зюганов, выступая где-то в воскресенье на каком-то собрании или совещании, он же допустил недопустимое.
Мы пойти на какие-то там хотелки, как говорят, я извиняюсь, кто-то хочет больше, ну, здесь так не бывает.
Ввяжемся в драку – провалим следующие, да и будущие годы. Кому это нужно? У кого руки чешутся? У кого чешутся – чешите в другом месте!
«Даешь эмиссию 330 триллионов рублей. Экономике нужен кислород». Как раз наоборот. Это не кислород. Это не кислород. Один раз дохнёшь, а потом только остается дрыгнуть. Ногами. Да не надо.
Я могу работать с Селезневым, но с членами отдельными… я их в упор не вижу за их действия.
Нельзя думать и не надо даже думать о том, что настанет время, когда будет легче.
Если бы я все назвал, чем я располагаю, да вы бы рыдали здесь!
Сказано – сделано. Не понял – переспроси. Не понял с первого раза – переспроси еще раз. Но выполняй. Не можешь – доложи, почему не выполняешь, по какой причине. Другого от вас ничего не требуется.
Мы продолжаем то, что мы уже много наделали.
Я бы не стал увязывать эти вопросы так перпендикулярно.
Я еще от прошлых выборов не отошел – меня еще подташнивает.
Посты вице-премьерские в такое время, как наше, – это все равно что столб, на котором написано: «Влезешь – убьет!»
Действуйте, ошибайтесь, а мы поправим, заменим, как сказал президент.
Пусть это будет естественный отбор, но уверенно направляемый.
В нашей жизни не очень просто определить, где найдешь, а где потеряешь. На каком-то этапе потеряешь, а зато завтра приобретешь, и как следует.
Вы думаете, что мне далеко просто. Мне далеко не просто!
И кто бы нас сегодня ни провоцировал, кто бы нам ни подкидывал какие-то там Ираны, Ираки и еще многое что – не будет никаких. Никаких не будет даже поползновений. Наоборот, вся работа будет строиться для того, чтобы уничтожить то, что накопили за многие годы.
Вот мы там все это буровим, я извиняюсь за это слово, Марксом придуманное, этим фантазером.
Что говорить о Черномырдине и обо мне?
Много денег у народа в чулках или носках. Я не знаю где – зависит от количества.
Я проще хочу сказать, чтобы всем было проще и понять, что мы ведь ничего нового не изобретаем. Мы свою страну формулируем.
А страна у нас, хватит ей вприпрыжку заниматься прыганьем.
Знаю, что можно, и знаю опять, как можно. А зачастую, и как нужно.
Мы помним, когда масло было вредно… Только сказали – масла не стало. Потом яйца – нажали так, что их тоже не стало.
Что я буду втемную лезть. Я еще от светлого не отошел.
Надо всем лечь на это и получить то, что мы должны иметь.
Тут у многих, между прочим, лежит. Ну и пусть лежит. Вот у тебя лежит? Ну, значит, он тебе не нужен, ну, если нет нужды его использовать.
Как кто-то сказал, аппетит приходит во время беды.
Сможет ли власть в России сохранить и себя, и страну?
Президентом я все равно буду. Если попросят. Все, что надо делать, я знаю.
То, что я делаю, я делаю это сознательно, открыто, и при этом делаю не потому, что моя правая или левая рука, я делаю, я возглавляю правительство и делаю это на правительстве.
А мне и думать не надо! Я убежден, это специально чем хуже, тем лучше.
Есть еще время сохранить лицо. Потом придется сохранять другие части тела.
Ну, не дай бог нам еще кого-то. Хватит. От этих тошнит от всех. Наших людей, я так понимаю. И вас тоже, наверное. Я же вижу по глазам, вас же тошнит.
Президент показал и еще покажет.
Вопрос не в том, чтобы объединиться. Вопрос в том, кто главный.
Я готов и буду объединяться. И со всеми. Нельзя, извините за выражение, все время врастопырку.
И те, кто выживет, сами потом будут смеяться.
Все можно было бы сделать, да кое-что мешает.
Мы мyжики и знаем, на чем сидим.
В совете директоров многие участвуют – представители государства, акционеры, так что это орган такой – советывает.
Нам нет необходимости наступать на те же грабли, что уже были.
Многое может сбыться. Сбудется, если не будем ничего предпринимать.
Вы что же, опять должны свой народ еще два раза согнуть и опустить? За что? Почему?
Не надо умалять свою роль и свою значимость. Это не значит, что нужно раздуваться здесь и, как говорят, тут махать, размахивать кое-чем.
Это глупость вообще, но это мне знакомая песня.
Правительство поддерживать надо, а мы ему по рукам, по рукам, все по рукам. Еще норовим не только по рукам, но еще куда-то. Как говорил Чехов.
То, что там заявляют вот те, кого вы называете, я их даже не хочу называть этим словом, – их не должно быть там.
Не все то, что я сказал, всем это, все могут об этом говорить. Даже об этом люди и то не все говорят. Не дошел я еще до главного.
Меня всю жизнь пытаются задвинуть. Задвигал только нет.
Не только противодействовать, а будем отстаивать это, чтобы этого не допустить.
Правильно или неправильно – это вопрос философский.
Мы были, есть и будем. Только этим и занимаемся сейчас.
Вряд ли должность определяет или дает мне какой-то вес. Ну куда же еще больше нужно человеку, который все уже прошел. Всё многое знает в этой жизни. Многое знаю. Может, даже лишнее.
Все это так прямолинейно и перпендикулярно, что мне неприятно.
Мы не однодневки, не одноpазовые.
Принципы у всех есть. Принципы, которые были принципиальны, были непринципиальны.
Что, похоже на меня, что можно взять Черномырдина куда-то, загнать или нагнуть? Это что, было когда-нибудь? Примеры были какие-нибудь?
По-моему, у нас сейчас все с протянутыми руками. Главное, чтобы что-то другое не протянули.
Если поймем, что нужно работать, тогда, я думаю, вреда особого не будет и не так уж много потеряем.
Вот с ними – с ними – у нас точно ничего не будет. Поэтому я об этом и не говорю. Но уж коли вы меня вынудили – я скажу. И им тоже. И я им об этом сказал.
Проснемся – и все не в ту сторону пойдет. Будет или не будет? Я говорю: не будет. У нас бывает «вдруг», но здесь мы не свернем. Спите спокойно.
У нас какой-то, где-то мы чего-то там, сзади все чего-то побаиваемся.
Все нам нужно что-то туда достать, там где-то когда-то устроить кому-то. Почему не себе? Почему не своему поколению?
Надо делать то, что нужно нашим людям, а не то, чем мы здесь занимаемся.
Я готов пригласить в состав кабинета всех-всех – и белых, и красных, и пестрых. Лишь бы у них были идеи. Но они на это только показывают язык и еще кое-что.
Вообще-то успехов немного. Но главное: есть правительство!
В хаpизме надо pодиться.
Мы выполнили все пункты от А до Б.
У нас еще есть люди, которые очень плохо живут. Мы это видим, ездим, слышим, читаем.
Мы до сих пор пытаемся доить тех, кто и так лежит.
Народ пожил – и будет.
Этот вопрос не один Черномырдин сам с собой обсуждал, у меня и прав таких не было.
Никак еще не могу это для себя понять. Где я? Куда я попал?
Некоторые думают, что правительство – это тот орган, к которому каждый может прикоснуться определенным местом. Ошибаются!
Что-то много стало таких желающих что-то возбуждать! Пусть возбуждаются!
То у них я миллиардер, теперь меня снизили до миллионера. За что? Понять не могу.
А кто пытается мешать – о них мы знаем в лицо. Правда, там не назовешь это лицом.
Ни то не смогли, ни это не удовлетворили – ничего.
Меня воспринимают там [в Киеве] больше не как российского посла, а как Черномырдина.
Чем они там будут отдавать, неважно: они что, пахнут?
Мы никуда не вступаем (…). Да нам и нельзя вступать. (…) Как начнем вступать, так обязательно на что-нибудь наступим.
Его реакция – она всегда. Увидим, будет этот или не будет. Если не будет – значит, такая реакция. Если будет – то никакая реакция.
Нас никто не может упрекнуть в том, что у нас хорошие помыслы.
И сегодня такое затишье, вот как скакуна взять и на полном ходу остановить.
Ярких цветов я не очень люблю. Но это не значит, что я к голубому и голубым имею пристрастие.
Многие спорят, где оно лучше, снизу или сверху, по мне – снизу, так оно даже спокойнее.
На любом языке я умею говорить со всеми, но этим инструментом я стараюсь не пользоваться.
У меня вопросов к русскому языку нет.
Я далек от того, что сегодня нет замечаний, что сегодня нет проблем. Я, может быть, их бы больше сегодня сказал. Я еще раз просто одно: давайте говорить на нормальном языке!
Не надо сразу требовать невозможного, чтобы все говорили и писали.
Много говорить не буду, а то опять чего-нибудь скажу.
У меня афоризмы во время выступлений сами вылетают, я над ними не размышляю.
Русский язык – основа безопасности России.
Говорить надо или хорошо говорить, а плохо я не хочу.
Я могу сказать, придет время, вы все, иностранцы, будете говорить по-русски!
Я стою на хозяйственной платформе.
Я думаю, мы должны говорить правду или хотя бы говорить то, что мы думаем.
Мы рассредоточили войска по Московской области, там идет уборка урожая.
Пока я не хочу говорить в этом направлении ничего дополнительного, но в ближайшее время это что-то будет провозглашено более определенно.
Базис моего мышления политического заключается в том, что я не хочу уходить из Москвы.
Философия московская очень простая: работать по-капиталистически, распределять по-социалистически, в условиях полной демократии.
Я не хочу здесь как-то выпучиваться.
Сейчас денег в обрез, а строить хочется.
Допустимо ли, правильно ли оставаться в стороне от того процесса, который ведет нас в пропасть?
30 процентов убийств в Москве – это пришельцы.
Из двух умных людей тот умнее, у которого силы больше.
Я говорю: очень хорошо, что мы перестали производить ракеты. А то ракетный завод должен выдавать зарплату своим рабочим – чем?
«Отечество» с Калашниковым непобедимо!
Я могу сказать о себе, что 20 октября, после тех тяжелых выборов, проснулся порядочным человеком.
Не замечать «Отечество» – это не замечать бревно в собственном глазу.
Идя навстречу требованию москвичей навести порядок на рынках, мы около полусотни рынков закрыли.
Казалось бы, все нормально, а счастья нет – появляются новые чубайсы.
Вы знаете, что он [Лужков] сказал на реплику президента Путина «Мухи отдельно, котлеты отдельно»? Он сказал: «Мухи на котлеты не садятся. Мухи садятся на…»
Работаете вы хорошо, но дальше так работать нельзя.
Я – за стабильность. Но не только сохранить кресло под задом сегодня, а хотя бы и завтра тоже.
Нынешний бардак – это такой специально организованный порядок.
Лебеди красными не бывают.
Последним смеется тот, кто стреляет первым.
Двое пернатых в одной берлоге не живут и жить не могут.
Он мне симпатичен. Команды подает конкретные: упал – отжался.
Не бывает безгрешных десантных генералов.
В общем перспектива обозначена – атаман без золотого запаса не атаман.
В этом и есть суть подлинной демократии – подогнал авианосцы, нанес ракетный удар, после чего собрал корреспондентов и поставил им задачу аплодировать. Учиться надо!
Коней на переправе не меняют, а ослов – можно и нужно менять.
Любые замены в правительстве будут выглядеть как оранжевые заплаты на зеленых штанах.
Я знаю, что этот сарай будет обрушен, если не сам развалится: дошел. Ему не дать только в агонии кого-нибудь лягнуть напоследок.
Летящий лом не остановить.
Сидят с видом задумчивой гири.
Если виноватых нет, то их назначают.
Лавры победы окажутся просто не по размеру к голове, в этих лаврах запутаются ноги, а это всегда мешает движению вперед.
Необходимо победить преступность, коррупцию и мать их, беззаконие.
Все государство страдает хроническим малокровием, потому что московское княжество высасывает из него кровь.
Подскажем власти, где надо нарастить мускулы, а где извилины.
Мы будем поддерживать вменяемых кандидатов. В Думе эти люди будут отстаивать свою личную позицию, совпадающую с нашей.
Женщина может сойти с ума и родить урода, после того как меня послушает.
При разделе имущества Ельцина кто-то возьмет себе чемоданчик, кто-то – медсестру. Я лично возьму медсестру и кухарку и буду жить хорошо.
Мне Саддам Хусейн ни одного динара не дал. Если бы дал, я бы взял.
Русский народ является скелетообразующим народом этого государства.
У нас все политические лидеры уходили из жизни в основном через смерть.
Выдыхаются машины со мной. Техника не выдерживает. Вот где сила интеллекта.
Только под русские песни плачет планета.
Запад гибнет. Запад не может размножаться. Последнее, что у них остается, – это русские девушки.
От чего коpовы с yма сходят? От бpитанской демокpатии.
Нам [в Госдуме] затыкают рты и выкручивают языки.
Молодежи нужно дать возможность излить избыток силы в определенных местах.
Для молодежи должно быть три дороги: вузы, казармы, стадионы и – на крайний случай – монастыри. И загнать туда необходимо всех желающих.
Надо не скрывать дедовщину, а наоборот, чем больше офицер раскрыл фактов дедовщины, тем больше ему будет лучше.
Только смертная казнь может остановить смертника.
Кто с вами остался? Мы с вами остались, шариковы. Преображенские уехали. Нужно выбирать самых умных из шариковых.
Надо заставить правительство прекратить этот перелет птиц, никаких перелетов больше. (…) Любые перелетные птицы должны остаться на том месте, где находятся.
Издеваются во французском, британском посольстве. В американском – все пальцы перебрали у меня! Возьмите всё – и анализ крови, и мочи! Издеваются!
Вот пишут в газетах, что коммунисты, там, преследовали, расстреливали, пятое-десятое… Я вот в Германии был – никто не говорил, что немцы в войну… пятое-десятое.
Мы предлагали медицинскую комиссию о непрерывности власти.
Я ученый, я написал более 150 работ о русской государственности, я ее изучаю не под призмой идеологического ока, а совершенно иначе.
В фабрику грез, насилия и разврата превратились радиоэлектронные средства массовой информации.
Мы сумеем мирно выдавить из пор России эту продажную клику.
Селезнев – грамотный работник. Постоянно советуется со мной.
Все беды, которые сегодня оголились, они растут оттуда.
Парламент остался единственной возможной преградой для стабилизации ситуации в стране.
Мертворожденное СНГ продолжает умирать.
В импичменте главное геноцид.
Кроме Пиночета, у нас в стране всегда были Матросовы и Космодемьянские.
Наша фракция предлагает поставить вопрос об усилении укрепления управления государством.
Им предстоит отвечать за содеянное, поэтому они, в том числе и устами Явлинского, будут цепляться за все, что только можно, в нашем Отечестве.
Десять лет правления Брежнева были наиболее успешны в жизни в нашей стране. По крайней мере, я на любом собрании спокойно выступал, никто меня не преследовал.
Советская власть – это сущность нашего бытия. Мы коллективисты, соборники – крестьянская община, казачий круг, дворянское собрание, собрание трудового коллектива…
Мы сражаемся со спецслужбами, партией власти, иностранными информационными агентствами и со многими другими.
Ну, «Идущие вместе», поющие вместе, сосущие вместе – это все не то.
Своими руками в сапогах все это будем выгребать.
Я вижу, как левеет и трезвеет население всей страны.
Теперь вы получаете Слиску в придачу с Жириновским, но это будет Чубайс в медвежьей шкуре.
Это не только нонсенс, но и полная глупость.
Олигархов у нас [в партии] нет. У нас есть прослойка, кто сколотил себе состояние.
Маркс не просто дружил с фабрикантом Энгельсом, а еще и написал вместе с ним Манифест Коммунистической партии.
Наши приоритеты лежат прежде всего с теми, с кем мы недавно жили одной дружной советской семьей.
Когда выдернут ядерный зуб, нас забьют, как дохлого льва.
Армия – это вторая церковь, второй храм для нашей Державы, и сегодня у России есть три союзника – армия, флот и Белоруссия.
Я когда в университете учился, со мной рядом на койке лежал товарищ из Судана.
Какие люди! Бабурин, Тулеев, Варенников! Вот где силища! Вот где мощь нации!!! С нами Дмитрий Донской, с нами Сергий Радонежский! С нами Стенька Разин! Пушкин и Лермонтов!.. С нами Ленин, с нами Сталин!
Мы категорически против того, чтобы продукт жизнедеятельности народов принадлежал узкой банде банкиров.
Но настораживают, Геннадий Андреевич, следующие слова: что вы не пойдете на непродуманные, скоропалительные действия.
Революция уже у ворот Брюсселя. Я сначала этого не говорил, потому что вы сочли бы меня за идиота.
Так или иначе будем прижиматься к чаяниям человека труда.
Меня не устраивает сегодня то, что цены таковы, что моя кошка ложится спать голодная.
У Че Гевары все прекрасно, как говорил Чехов: и душа, и одежда, и мысли. Он всегда был скромно одет: форма, ботинки высокие, всегда пистолет при нем.
Телеоператорам:
Зад – не самая лучшая часть человека. Спереди – другое дело, за это спасибо, а так – в зад, что же это? Нельзя в зад снимать.
Шмаков вечно боится за девственность пролетариата, а мы свое дело делаем и будем делать.
Пусть я стану старой девой, но народу своему не изменю.
Почему вывоз икон считают контрабандой? Раз берут – надо продавать. И рисовать их, рисовать. Что у нас, Рублевых, что ли, нет?
Лучше полезть в карман за словом, чем за деньгами.
Ну не идет в горло кость, когда кругом неустроенность.
У меня ни копейки денег не бывает. Ну, бывает там миллион, два, три.
Я думал, что мое буйство понравится народу и, в общем, он проголосует.
Не так страшно «Отечество», как его запах.
Причина нашей бедности – в нашей честности.
Ну, я вообще человек достаточно авторитетный в России, чтобы, допустим, все выстроились и за мной пошли, как идут за сказочником крысы или там змеи прыгают какие-то.
Мы звезд с неба не хватаем, зато мы умеем их считать.
Белорусский народ будет жить плохо, но недолго.
Дай бог справиться с родной Беларусью. Согласитесь, что достаточно этого куска, чтоб его проглотить. Дай бог за пять лет хоть как-то прожевать.
Когда-то я сам работал директором совхоза. Начал с того, что разрубил его на четыре небольших кооператива.
Если бы я на Верховном Совете повесил амбарный замок, поверьте, никто бы на площадь даже с пикетом не вышел.
А знаете, что говорят инвесторы и бизнесмены говорят? Не будет власти, не будет вот этой диктатуры – хотя ее здесь нет, – мы сюда не пойдем!
Я встречаюсь с народом. Меня на рынке можно увидеть, я там в кепке, где-то как Юрий Михайлович, где-то одел кепку и инкогнито пошел.
Меня выбрал белорусский народ, самый мудрый, талантливый и миролюбивый народ всей нашей планеты.
Какая философская мысль на меня, так сказать, обвалилась сегодня!
Я готов добиваться спокойствия в республике даже ценой собственного разума.
Я вам очень благодарен… Ну, все так говорят в конце, и я тоже так говорю.
32 миллиона долларов ЦРУ дало оппозиции для разработки бизнес-плана государственного переворота в Белоруссии… Дайте мне эти 32 миллиона, я бы пользы больше принес!
Не надо из мухи раздувать слона, как у нас, у русских, говорят.
Да, я в силу большой, страшной такой, дикой необходимости, конечно, могу выпить, но я человек непьющий.
К иномаркам запчасти найти труднее, чем к нашим машинам. К «МАЗу» за бутылку водки любую деталь через забор перекинут.
Нам такая демократия с гвалтом не надо. Нам демократия надо, когда человек работает, получает хоть какую-то зарплату, чтоб хлебушка купить, молочка, сметаны, творожку, иногда кусочек мяса, чтоб накормить ребенка, и так далее. Ребенок много не съест.
Я все время только и делаю, что думаю – что делать?
К Новому году у всех белорусов на столе будут нормальные человеческие яйца.
Но открою вам секрет: мы создали колоссальные резервы, к Новому году, конечно. Каждую семью уже мы уже так накормим! Только были бы деньги у них.
Не будет пушек, не будет и масла.
Тем ноги повыдергиваем, а этим головы поотворачиваем.
Две личности, если они даже и лидеры государства, способны повлиять сдуру на двусторонние отношения.
Мы накопили на заводе холодильников огромное число этих холодильников. Приехали к Задорнову [российскому министру финансов], говорим – забирай, а он говорит, что ему не нужны холодильники!!!
Только я взялся за яйца, как сразу масло пропало.
Впечатления неплохие, но земли маловато.
Если только уберем границу здесь – хана вам будет. Двести тысяч людей с наркотиками, голодных, оборванных, сегодня хлынут в Европу.
Каждый гражданин должен хоть как-то прислониться к крестьянину.
Нам не нужна автоматизированная система фальсификации выборов, мы создадим государственную.
Мы эту проблему решили в узком кругу ограниченных людей.
Пора принять меры и наложить вето на табу!
Я свое государство за цивилизованным миром не поведу!
Мы им окажем гуманитарную помощь… оружием.
Если к власти придет кто-то другой, непременно разворуют то, что еще не разворовано.
Триста лет у них цивилизации, а у нас с вами больше двух тысяч. Ну не доросли они до нашей цивилизации.
Обращаясь к оппозиции:
Милости просим впрягаться в телегу и тащить воз. А я могу быть впереди.
Это должен быть самый лучший смотр наших Вооруженных сил. Вы должны показать даже того, чего мы никогда не видели и не умеем делать.
Государство вынуждено реформировать науку для того, чтобы собрать весь научный потенциал в одну кучу.
Я на вас не давлю. Вам решать, но будет так, как я вам сказал.
Жизненный уровень сейчас у белорусского народа по разным причинам ниже колена и уже ниже быть не может.
Нам надо вырвать из полей хлеб!
Я предупредил оппозицию: если ситуация в стране будет доведена до абсурда, это будет первейшей причиной для меня продлить свои президентские полномочия.
Профсоюзы не должны стегать правительство, потому что не имеют на это права. Это право имеет только один человек в стране – президент.
Я уже семь лет борюсь за интеллигенцию, а она бессовестно этим пользуется.
Не может Лукашенко украсть. Поймите вы – прятать некуда.
Народ, выбирая меня в середине 90-х, страшно рисковал.
Хватит нам ходить, спрятав голову под мышку.
У нас достаточно власти, чтобы сокрушительно выиграть эти выборы и референдум.
Несмотря на то что у нас пруд пруди красавиц, работы для них хватает.
Мы – интернациональная страна, и всем живется хорошо. Если и плохо – то опять же всем.
Не нужны эти портреты, чтобы меня упрекали в вождизме. (…) Достаточно небольшой фотографии, которая будет стоять там, где она должна стоять, и люди будут смотреть.
Я пришел и начал руководить страной так, как умел.
На самом деле за меня проголосовало 93,5% белорусских избирателей, и только когда начала раздаваться критика, что «это не европейский показатель», я отдал распоряжение Центризбиркому сделать итоговые 83%.
Когда не платят зарплату на хлебокомбинате, директору надо делать массаж копчика с помощью напильника.
Не надо вредничать, надо делиться! Вот мы хотим помочь богатым поделиться с теми, кто полностью зависит от бюджета, от сбора налогов.
Если включить печатный станок, то экономику стошнит деньгами.
Не повесить ли нам [на дверях Минфина] табличку: «Не стреляйте в финансиста – он отдает столько, сколько имеет!»
Экономическая ситуация достаточно устойчива. Она находится в состоянии устойчивой стагнации.
Экономика российская прирастает той частью, которая не платит налоги.
Как всякий первый блин, он вышел комом, хотя и остался при этом блином. То есть он не изменил свою консистенцию.
Вот была реклама: мы обуем всю Россию. Вот мы обули не только всю Россию, но и все остальное человечество.
Одна из главных ошибок Валютного фонда в России состоит в том, что Валютный фонд слишком любил Россию и слишком много ей прощал.
Я не вижу ничего обидного, когда говорят, что Россия – бедный родственник, потому что бедность – это временно, а родственник – навсегда.
Российский цикл известен: летом жарко, зимой холодно, весной – реформы, а осенью – кризис.
В январе экономика спит вместе с гражданами.
Почему нет женщин в правительстве? Я бы с удовольствием!
Вице-премьер Александр Жуков будет работать как внутри правительства, так и на периферии – в Госдуме.
Жизнь заставит нас посмотреть за окно кабинета, кольнуть себя иголкой в одно место и очнуться.
Воли у меня хватит, а насчет сил я теперь уже сомневаюсь.
Самые неразумные могут самыми честными оказаться.
Когда этот документ будет готов, мы найдем способ куда-нибудь его приложить… Я имею в виду – в хорошем смысле.
Мы прогнозами щупаем-щупаем – все теплее, но удвоения ВВП пока нет. (…) Надо пощупать каждого министра. (…) Надо щупать так, чтобы результат был и дети появились.
Критикуют государственную машину, которая имеет право на жизнь, но она должна асфальт укладывать, а не в асфальт закатывать.
Баланса в экономике у нас нет: то голова утонет, то хвост завязнет.
Таможенники и налоговики должны полтора-два плана по налогам сделать. (…) Не надо комментировать то, что я имел в виду!
Половина правительства, наверное, не понимает, что такое нанотехнология. Но понимает, что без этого жить нельзя.
На эти вопросы нам надо дать ответ, как говорится, не пряча голову в одно место.
Глаза боятся, а руки делают, а если еще и голову-то включить…
О Банке развития:
Туда все захотят пойти работать. То же самое, чем занимаемся мы, только зарплата большая, и воровать ничего не надо.