Злодеи

II

На дворе уже явственно обозначался рассвет; Небо посерело, и с него сыпалась невидимая сырость. Тротуары, столбы, трамвай, стены и вывески были мокры. Жизнь уже началась. Люди, озябшие и невыспавшиеся, виднелись повсюду, торопливо стремясь по панелям, наполняя дребезжащие вагоны воздушного трамвая, омнибусы и открывшиеся уже магазины.

Френч занял место в вагоне, и мимо замелькали еще закрытые и почти сплошь темные окна. Многие спали, и большой город, несмотря на обычную утреннюю суету, гудки фабрик, гул трамвая и хриплые голоса, казался наполовину вымершим.

Против Френча сидели несколько блузников, хорошенькая барышня с заспанными серыми глазами и два молодых человека.

Только теперь Френч почувствовал, что тяжелое ощущение неотоспанной усталости совсем соскочило с него. Он принял бодрый и в то же время непреклонно уверенный вид и холодно посмотрел на хорошенькую женщину и блузников. Они не подозревали, что перед ними сидит один из двенадцати присяжных, во имя закона и общественного блага обязанных присутствовать при казни того самого злодея, о зверском преступлении которого говорил весь город. И опять Френчу показалось, что в нем есть что-то особенное, придающее ему мрачное величие.

«Как бы они глядели на него, Френча, если бы знали…» — приблизительно так мелькнули у него мысли. И ему представилось, как взволнованно, интересно и красиво будет описывать он потом ужасные подробности казни и свои чувства.

В то же время присутствие хорошенькой молодой женщины было ему интересно и приятно и возбуждало другие, мужские, чувства. И искоса посматривая то в ее сонные глаза, говорившие о только что оставленной, измятой, пахнущей женщиной постели, то на ее бюст, круглившийся под жакеткой, то на завитки белокурых волос, Френч как бы забыл о том, куда и зачем он едет. Но это только так казалось, на самом деле он помнил все, но это уже не имело прежнего тяжелого, до тошноты гнетущего оттенка, а, сплетаясь с близостью женщины, придавало его мужскому чувству горделивое сознание, что он мог бы заинтересовать ее, если бы захотел: ведь как-никак, а он — герой, он будет присутствовать при смертной казни злодея, и присутствовать мужественно, с непоколебимым сознанием долга.

Вагон остановился. Что-то неприятно вздрогнуло в груди и опять стеснило дыхание. Френч должен был сделать усилие, чтобы встать. Хотелось проехать дальше, хоть на минуту оттянуть приближение чего-то ужасного. Но он встал и, взглянув последний раз в сонные серые глаза, вышел на мокрую, окруженную серой утренней мглой площадку станции.