Зловещая лесопилка

Глава первая

Когда-нибудь, в один прекрасный день — и очень скоро, смею вас уверить, — читая книгу, вы неожиданно для себя заметите, что первое предложение часто говорит вам, о чем в ней пойдет речь. Например, в книге, которая начинается с предложения: «Давным-давно в одном дуплистом дереве жила семья маленьких хитрых бурундуков», речь, вероятно, пойдет о говорящих животных, которые учиняют всевозможные проказы. В книге, которая начинается с предложения: «Эмили села и посмотрела на горку блинчиков с черникой, которые ее матушка испекла для нее, но не притронулась ни к одному, поскольку нервничала из-за колышков для палаток», речь, вероятно, пойдет о смешливых девчушках, которые веселятся от души. А в книге, которая начинается с предложения: «От Гарри пахло кожей его новехонькой бейсбольной перчатки, и он с нетерпением ждал, когда его лучший друг Ларри появится из-за угла», речь, вероятно, пойдет о взмыленных парнях, которые выигрывают какой-то приз. И если вам нравятся веселье от души или призы, вы поймете, какую книгу читать, а остальные просто выбросите.

Но эта книга начинается предложением: «Бодлеровские сироты смотрели сквозь покрытое сажей окно вагона на угрюмую черноту Конечного Леса, размышляя о том, станет ли их жизнь когда-нибудь хоть немного лучше», из чего можно заключить, что история, которая за ним последует, будет очень отличаться от историй Гарри, Эмили или семейства маленьких хитрых бурундуков. Отличаться по той причине, что жизнь Вайолет, Клауса и Солнышка очень отличается от жизни большинства людей, и главное отличие состоит в количестве бед, горестей и ударов судьбы. Этим детям просто некогда учинять проказы, потому что их повсюду преследуют всевозможные злоключения. Они не веселились от души с тех пор, как погибли их родители. А что касается призов, то, пожалуй, они могли бы выиграть только Приз За Невезучесть. Разумеется, это ужасно несправедливо, но такова уж наша история. Ну а теперь, когда я сказал вам, что первым предложением будет: «Бодлеровские сироты смотрели сквозь покрытое сажей окно вагона на угрюмую черноту Конечного Леса, размышляя о том, станет ли их жизнь когда-нибудь хоть немного лучше», вам стоит отложить эту книгу, если вы хотите избежать неприятного рассказа.

Бодлеровские сироты смотрели сквозь покрытые сажей окна вагона на угрюмую черноту Конечного Леса, размышляя о том, станет ли их жизнь когда-нибудь хоть немного лучше. По скрипучему громкоговорителю только что сообщили, что через несколько минут они прибудут в городок Полтривилль, где живет их новый опекун, и они невольно подумали про себя: у кого это могло возникнуть желание жить в такой темной и мрачной местности? Старшая из Бодлеров, четырнадцатилетняя Вайолет, смотрела на деревья. Очень высокие и почти лишенные ветвей, они больше походили на металлические трубы. Вайолет была изобретательницей и постоянно конструировала в уме разные машины и устройства; волосы у нее были перевязаны лентой, чтобы лучше думалось, и, глядя сейчас на деревья, она принялась разрабатывать механизм, который позволил бы забираться на вершину любого дерева, даже если оно совсем голое. Двенадцатилетний Клаус смотрел на подлесок и старался вспомнить, что он читал о полтривилльских мхах и есть ли среди них съедобные. А Солнышко, еще совсем младенец, смотрела на дымно-серое небо, которое висело над ними, как мокрый свитер. У Солнышка было четыре острых зуба, и поскольку больше всего на свете она любила кусать ими разные предметы, то теперь с любопытством высматривала, нет ли поблизости чего-нибудь пригодного для кусания. Но и при том, что Вайолет проектировала свое изобретение, Клаус строил планы по изучению мхов, а Солнышко в качестве предкусательной зарядки открывала и закрывала рот, Конечный Лес казался им таким унылым, что они просто не смогли удержаться от мысли: а будет ли их новый дом действительно приятным домом?

— Какой красивый лес! — заметил мистер По и закашлялся в белый носовой платок.

Мистер По был банковский служащий, который после пожара вел дела Бодлеров, и должен вам сказать, справлялся он с этим далеко не лучшим образом. У него было две основные обязанности: найти для сирот хорошего опекуна и сохранить для них состояние, которое оставили им родители. Однако до сих пор каждый найденный мистером По дом был катастрофой — здесь это слово означает «сущим бедствием, включающим в себя трагедию, обман и Графа Олафа». Граф Олаф — это ужасный человек, который хотел прикарманить состояние Бодлеров и, чтобы его украсть, прибегал к любым, даже самым отвратительным, махинациям, какие только могли прийти ему в голову. Раз за разом он был почти у цели, раз за разом бодлеровские сироты раскрывали его план, и раз за разом ему удавалось бежать — а мистер По только и делал, что кашлял. Теперь он сопровождал детей в Полтривилль, и мне больно говорить вам, что Граф Олаф вновь появится с очередным гнусным планом и что мистер По вновь не сумеет оказать сиротам хотя бы маломальскую помощь.

— Какой красивый лес, — повторил мистер По, перестав кашлять. — Я думаю, дети, здесь вам будет хорошо. Во всяком случае надеюсь на это, ведь я только что получил повышение в Управлении Денежных Штрафов. Теперь я Вице-президент Департамента Разменной Монеты и отныне буду занят, как никогда. Если у вас здесь что-то не заладится, мне придется поместить вас в школу-интернат до тех пор, пока я не сумею выкроить время, чтобы подыскать для вас другой дом, поэтому, пожалуйста, ведите себя наилучшим образом.

— Конечно, мистер По, — сказала Вайолет, не добавив, что они с братом и сестрой всегда вели себя наилучшим образом, но добра им это не принесло.

— Как зовут нашего нового опекуна? — спросил Клаус. — Вы нам не сказали.

Мистер По вынул из кармана лист бумаги и, прищурившись, заглянул в него:

— Его зовут мистер Вуз… мистер Кви… Не могу произнести. Имя очень длинное и сложное.

— Можно посмотреть? — спросил Клаус. — Может быть, я сумею разобраться, как оно произносится.

— Нет-нет, — возразил мистер По, убирая бумагу. — Если оно слишком сложно для взрослого, то для ребенка и подавно.

— Ганд! — выкрикнула Солнышко.

Как многие младенцы, Солнышко изъяснялась в основном звуками, перевод которых на общепринятый язык часто представлял известную трудность. На этот раз она, пожалуй, имела в виду нечто вроде: «Но Клаус читает много сложных книг!»

— Он вам скажет, как его называть, — продолжал мистер По, будто Солнышко и рта не раскрывала. — Вы найдете его в главной конторе лесопилки «Счастливые Запахи», которая, как мне говорили, находится в нескольких шагах от вокзала.

— Разве вы не пойдете с нами? — спросила Вайолет.

— Нет, — ответил мистер По и снова откашлялся в платок. — В Полтривилле поезд останавливается только один раз в день, поэтому, если я сойду, мне придется остаться на ночь и пропустить день в банке. Я просто высажу вас и сразу поеду обратно в город.

Бодлеровские сироты с тревогой посмотрели в окно. Их не очень радовала перспектива быть высаженными в незнакомом месте, словно они пицца с доставкой на дом, а не трое детей, одиноких на всем белом свете.

— А что если объявится Граф Олаф? — осторожно спросил Клаус. — Он поклялся снова найти нас.

— Я дал мистеру Беку… мистеру Дью… я дал вашему новому опекуну подробное описание Графа Олафа, — сказал мистер По. — Так что, если ему придет фантазия объявиться в Полтривилле, мистер Шо… мистер Гек… уведомит об этом власти.

— Но Граф Олаф всегда меняет обличье, — заметила Вайолет. — Его часто трудно узнать. Разве что по вытатуированному глазу на щиколотке.

— Татуировку я тоже включил в описание, — нетерпеливо сказал мистер По.

— А как насчет его помощников? — спросил Клаус. — Обычно он берет с собой по крайней мере одного из них, чтобы тот помогал ему в разных кознях.

— Я всех описал мистеру… Я всех их описал владельцу лесопилки, — сказал мистер По, пересчитывая жутких пособников Олафа по пальцам. — Крюкастый. Лысый мужчина с длинным носом. Две женщины с толстым слоем пудры на лице. И та громадина, не то мужчина, не то женщина. Обо всех ваш новый опекун поставлен в известность, ну а если возникнут проблемы, помните, вы всегда можете связаться с любым из моих партнеров в Управлении Денежных Штрафов. — Каска, — мрачно выговорила Солнышко. Пожалуй, она имела в виду нечто вроде: «Не очень-то утешительно», но ее голос заглушил свисток поезда, прибывшего на Полтривилльский вокзал.

— Вот мы и на месте, — сказал мистер По, и дети не успели опомниться, как уже стояли в здании станции, провожая взглядом поезд, скрывающийся среди темных деревьев Конечного Леса. Шум паровоза становился все тише, и вскоре трое детей остались совсем одни.

— Ну, — сказала Вайолет, поднимая чемоданчик с немногочисленными пожитками, — давайте найдем лесопилку «Счастливые Запахи». Тогда мы сможем познакомиться с нашим новым опекуном.

— Или по крайней мере с его именем, — хмуро заметил Клаус и взял Солнышко за руку.

Если вы собираетесь поехать в отпуск, вам будет небесполезно приобрести путеводитель, то есть книгу, в которой приводится перечень интересных и приятных мест, заслуживающих того, чтобы их посетили, и даются полезные советы относительно того, что делать, когда вы прибудете. Полтривилль не внесен ни в один путеводитель, и, бредя по его единственной улице, бодлеровские сироты сразу поняли почему. По обеим сторонам улицы располагались небольшие магазинчики, но ни у одного из них не было витрины. Была почта, но вместо флага, развевающегося на флагштоке, наверху раскачивался старый башмак, а через дорогу начиналась высокая деревянная стена, которая тянулась до самого конца улицы. Посреди стены была высокая и тоже деревянная калитка с надписью: «Лесопилка „Счастливые Запахи"», выведенной грубыми и вязкими на вид буквами. Вдоль тротуара, где могли бы расти деревья, вместо этого высились кипы старых газет. Короче говоря, все, что могло бы сделать город интересным и приятным, было сделано унылым и неприятным, и если бы Полтривилль числился в путеводителе, единственным полезным советом относительно того, что делать, когда вы в нем окажетесь, было бы: «Уехать». Но уехать трое сирот, разумеется, не могли, и Вайолет, вздохнув, повела брата и сестру к калитке. Она уже хотела постучать, когда Клаус дотронулся до ее плеча.

— Посмотри, — сказал он.

— Вижу, — ответила она. Вайолет подумала, что брат говорит о буквах, которыми выведено «Лесопилка „Счастливые Запахи"». Ведь, остановившись перед калиткой, дети поняли, почему эти буквы были такие грубые и вязкие на вид: они состояли из бесконечного множества комочков разжеванной жевательной резинки. Однажды мне довелось видеть вывеску «БЕРЕГИСЬ» буквы которой были составлены из мертвых обезьян. Так вот, после нее вывеска лесопилки «Счастливые Запахи» была самой омерзительной вывеской на свете, и Вайолет подумала, что брат имеет в виду именно это. Но, обернувшись к нему, она увидела, что смотрит он вовсе не на вывеску, а в дальний конец улицы.

— Посмотри, — снова сказал Клаус, но Вайолет уже поняла, на что он смотрит.

Они молча стояли, впившись глазами в здание в самом конце единственной улицы Полтривилля. Солнышко уже некоторое время изучала следы зубов на жевательной резинке, но, когда старшие замолчали, подняла глаза и тоже увидела здание, которое привлекло их внимание. Несколько секунд бодлеровские сироты просто смотрели.

— Должно быть, это совпадение, — после долгой паузы сказала Вайолет.

— Конечно совпадение, — сказал Клаус дрожащим от волнения голосом.

— Варни, — согласилась Солнышко, хотя и не верила этому.

Не верил ни один из них. Подойдя к лесопилке, дети увидели в дальнем конце улицы еще одно здание. Как и у других зданий в этом городе, у него не было окон, а только дверь в самом центре. Но внимание Бодлеров привлекло совсем другое, а именно форма и окраска здания. Оно было построено в виде овала, и из его крыши торчали искривленные палки. Большая часть поверхности овала была выкрашена в коричневатый цвет с большим белым кругом внутри овала и зеленым кругом поменьше внутри белого круга. Несколько маленьких черных ступенек вели к маленькой круглой двери, выкрашенной в черный цвет, отчего она казалась уж совсем небольшим кругом внутри зеленого круга. Словом, здание напоминало глаз.

Трое детей, качая головами, посмотрели друг на друга, затем на странное здание, потом снова друг на друга. Как ни старайся, им все равно было не поверить, что в городе, куда они приехали жить, лишь по случайному совпадению оказалось здание, как две капли воды похожее на татуировку Графа Олафа.