Змеям слова не давали, или Попаданка на тропе еды

Глава 4

А вот новый день начался рано, по ощущениям, часов в семь. Хотя к такому я привыкла, всё же раньше у меня была собственная сеть ресторанов, так что привычка вставать на работу с утра пораньше без будильника преследует меня и в этом мире.

– Доброе утро! – усмехаюсь, глядя на заспанную мордашку Зинки.

Она садится на свою пятую точку и, смешно растопырив нижние лапки, верхними протирает свои глазки-пуговки.

– Утро добрым не бывает, слыхала такое, деревня? – грубит, явно не рада пробуждению.

И смотрит так зло, что меня пробивает на смех, но на всякий случай я его сдерживаю. А то не дай боже кинется еще и расцарапает в порые недосыпа мне мое всё еще целое личико. А оно мне ой как дорого.

– Для тебя, мне кажется, вообще ничего добрым не бывает, – бурчу себе под нос, но так тихо, чтобы эта чертовка не услышала мои слова.

– Че? – тут же бычится белка, даже глаза раскрывает так, будто резко проснулась.

Вид у нее всколоченный, но я уверена, что и у меня видок не лучше. Поспешно прикасаюсь рукой к волосам и ахаю. Это не волосы у меня на голове, а явно воронье гнездо, неудивительно, что Зинке, перебравшейся туда ночью, было так комфортно. Гляжу на нее с подозрением, не выросли ли у нее крылья, но этого за ней пока не наблюдается.

– Надеюсь, расчески здесь не костяные, – игнорирую беснующуюся Зинку и первым делом шарю взглядом по комнате и толкаю единственную дверцу, которая, как оказалось, к моему удовольствию, ведет в уборную.

Первое, что испытываю, так это разочарование. Нет, я, конечно, не ожидала здесь номер люкс и так далее, но и такого убожества как бы не думала увидеть. Всё благодаря артефакту чистоплюй стало довольно чистенько, вот только старое в новое он явно превратить не способен.

– Ёкарный бабай, – тут как тут следом появляется белка, которая выражает наше общее мнение.

Ванная есть, хотя это, скорее, всё же лохань. Ну, знаете, такие в последний раз в средневековье использовались. Деревянная, грязненькая, с каменным подобием овальной раковины, только вот без крана. Ясно, всё как в древние времена на земле. Разве что одно отличие – в серединке этой лохани лежит какой-то незнакомый голубой камушек. Внутри вспыхивает надежда. Снова магические штучки? Надеюсь, что так.

– Ни пуха, – голосит Зинка, когда я подхожу ближе и тянусь пальцем к кристаллу.

Гляжу на белку выразительно, со скепсисом, а та в этот момент даже отбежала, спрятавшись за моими ногами. Вздохнув, потянулась и попробовала нажать. Сначала ничего не произошло, а потом, когда я уже потеряла всякую надежду, снизу хлынул резкий поток воды, брызгая мини-фонтанчиком. От неожиданности мы с Зиной отшатнулись, немного испугавшись такого напора. Я вскрикнула, прикрывая струю рукой, и вымочила из-за этого все рукава…

– Давай-давай, порть здесь всё, мы же богачи, и в шкафу у нас полный гардероб, – ехидничает белка, беся своими комментариями.

Встряхиваю руками, с сожалением глядя на мокрую ткань, но лишь вздыхаю и качаю головой. Что уж теперь, всё равно нужно переодеться. Так что и сожалений испытывать не стоит, а уж слезы и подавно не нужно лить. Хотя по взгляду Зинки лучше бы мне испепелиться на месте.

– Свинота как есть, – беличий возмущенный писк.

Кто-то явно встал не с той ноги. Хотя в случае с Зинкой… Не с той лапы.

– Злюка ты, не удивлюсь, если Степан, твой зубастый ухажер, в первый же вечер пинка бы тебе из своего дупла до самой границы парка дал бы, – парирую на ее хамство.

Что странно, ответного выпада не следует. Белка потупляет взгляд и молчит, даже лапкой будто по полу шоркает. И я удивленно приподнимаю брови.

– Вот это да… – расплываюсь в улыбке, настроение от догадки на высоте. – Он что, уже?

И по тому, какой злой взгляд исподлобья кидает на меня Зинка, я на все сто права.

– Поговори мне еще тут! – потрясает лапкой, наконец, придя в себя, белка, а затем исчезает из ванной комнаты, что аж пятки сверкают.

А я смотрю ей вслед и даже влажной ткани, неприятно липнувшей к телу, не ощущаю. Фонтачик продолжает извергать из себя потоки воды, а я, очнувшись, наконец, смотрю на себя и раздумываю, как бы вещи тут застирать.

– И отмыться бы… – говорю вслух, а уже после окидываю хозяйским взглядом комнатку.

И нахожу взглядом большой таз, старый табурет, заставленный флакончиками и… О чудо! Неужели это то, о чем я думаю? Целый кусок мыла? Подхожу ближе и трясущимися руками тянусь к желанной вещи. Подношу к носу, чуть ли не на зубок пробую. Пахнет оно приятно, отдает свежим запахом каких-то цветов. А дабы убедиться в своих подозрениях, ну и чтобы не разочароваться уже в процессе купания, капаю капельку воды и, растерев до пены, окончательно и с радостью убеждаюсь, что таки да, точно, мыло! А это что значица? Живем!

– Ну, – флегматично констатирую не без удовольствия, – главное, вонять и благоухать неприятными ароматами не буду. Жизнь не так уж и отвратительна, что ни говори.

Тьфу ты, ну ты! Это попаданство на меня плохо влияет. Уже сама с собой начала разговаривать. Кладу мыло обратно, подношу табурет к ванне, а после снова смотрю по сторонам в поисках полотенца. Вот только ничего даже отдаленно похожего не нахожу. Так а вытираться-то чем?

– Да уж, утро не могло начаться хуже, – закатываю глаза и возвращаюсь в комнату, всё же проблему надо как-то решать, не на голое же тело потом вещи накидывать.

А когда оказываюсь снова в спальне, застаю престранную картину, которая вызывает у меня зависть.

Зинка без задних ног дрыхла на подушке, свернувшись милым клубочком, видимо, залезла на теплую постель, всё еще хранившую форму моего тела, как только я встала. Тяжко вздыхаю, желая поменяться с этой врединой местами. Вот же жизнь звериная: хочешь спать – спишь, хочешь отдохнуть – отдыхаешь. И никаких тебе обязанностей, неоплаченных счетов, сварливого мужа, требующего и первое, и второе, да еще и десерт в постель, окаянному.

– Стопэ-э-э, – встряхиваю головой, понимая, что ускакиваю не в те дебри, когда волной снизу начинает подниматься раздражение.

Возвращаюсь в суровую попаданческую реальность и оглядываюсь по сторонам в поисках какой-нибудь гардеробной, или на худой конец, шкафа. Всё же девка-то реальная, авось не голой по таверне при всем честном народе ходила.

– И что тут у нас? – снова вопрошаю вслух, когда вижу, что по правую руку от меня расположена еще одна дверь, светлая такая, приятная глазу, на удивление.

С учетом увиденного по всей таверне, не удивилась бы, если бы вместо приличных дверей здесь вместо них стояли бы булыжники, как в пещерные времена. Делаю решительный шаг в ту сторону и тяну за ручку на себя, но та не поддается. Пару раз подергав, мысленно даю себе ладонью по лбу. Во тупица, дверь-то не на себя, а от себя открывается. В этот момент даже стыдно становится. Это, наверное, карма, помню, как фыркала на посетителей, которые измочаливали мне ресторанную дверь, иной раз чуть ли не снося мои тщательно выбранные входные двери при изрядном подпитии.

– Слава тебе, господи, – вырывается у меня, когда я, справившись с входом, а точнее, элементарно найдя его, заглянула внутрь.

Гардеробная! Да еще какая! На контрасте со скудной ванной смотрится просто бомбезно. Просторная, прям мечта всего моего детства. Эх, жаль, что осуществить ее во взрослом возрасте не удалось. Пришлось отдать свободную комнатушку под кабинет Егору, хотя сейчас с неудовольствием вспоминаю, что работал там он как раз редко, а вот мне довольно часто дома приходилось разбираться с финансовыми отчетами, балансом и иже с ними. А этот жлоб еще и недовольно пыхтел, если я, видите ли, в его святая святых заходила. Тьфу на него.

– Развернемся, – говорю вслух, предвкушая, как всё тут сделаю, да еще и таверну с колен подниму, а может, даже и знаменитой стану.

Вот как придумаю что-нибудь, так и стану. Тут же решаю про себя и замечаю кое-что интересное. ХБ ткань, сложенная аккуратными квадратиками. Это, конечно, не мое любимое махровое полотенце, но тоже сойдет, тем более, довольно милая вышивка по краям радует мой притязательный взгляд. Наряды, которые предстают моему взору, какие-то… Ну никакие… Послушницы в монастыре и то, кажется, пооткровеннее да наряднее одеваются. Выбрав более-менее приличное кремовое платье с пышными рукавами, расшитое белыми рюшами по подолу и небольшому вырезу, стала рыться в поисках нижнего белья. Надеюсь, хоть тут меня не постигнет разочарование. Нет, об откровенных шелковых пеньюарах здесь, мне кажется, и не слышали, но и в бабушкиных панталонах ходить не прельщает.

– Только не это! – восклицаю, ведь все мои опасения подтвердились.

В одном из ящиков я нашла целую стопку панталон! Вот гадство… Если тут есть нитки с иголкой, надо будет нашить себе аккуратного белья. Авось стану новой законодательницей мод, мечтательно внутри думает мое эго. Я же фыркаю презрительно, ишь, чего захотела-то Ленка. А с другой стороны, почему бы и нет. Найду себе богатенького лорда, да заживу… Встряхиваю головой, выбрасывая крамольные мысли крашеных девиц, и, взяв выбранную одежду, вернулась в ванную. Разложив на еще одном табурете всё это дело, сняла с себя те вещи, которые на мне. Посмотрев направо-налево и никого не заметив, снимаю с себя одежду и принюхиваюсь к подмышкам. Ну так, на всякий случай, вдруг от меня всё это время несло таким амбре, а я ни сном, ни духом.

– Срочно нужна стирка, – делаю после манипуляций неутешительный вывод и подхожу к ванной, где всё это время так же продолжал журчать маленький фонтанчик.

И как только я подставила под струи ледяной воды руки, мое настроение тут же скакнуло вверх на несколько позиций. Всё же чистота – залог хорошего настроения, что бы ни говорили всякие просвещенные гуру из тибетских гор. Сами пусть не моются, а мне вот для счастья много не нужно – горячая вода да вкусная похлебка. Ну еще деньги, красивая одежда, успешный бизнес… Тьфу, Ленка! Харе мечтать, как любит говорить Зинка.

– И как сделать ее горячей? – вдруг дошло до меня, ведь мыться в таком холоде я как-то не приучена.

И вот сейчас бы сюда позвать Тиля и уточнить, но я ведь уже голая, а надевать грязные вещи снова уже как-то противно. А новые на липкое тело… Нет уж, увольте. Так что, прикинув и так, и этак, взяла таз и попыталась наполнить его кое-как водой. С горем пополам удалось это сделать на треть, так что после, взяв в одну руку мыло, с опаской залезла в лохань. Облила себя сверху донизу водой из таза и, дрожа от холода, быстро намочила скомканный белый хлопчатобумажный платок, намылила его и стала натираться. Такая себе мочалка, но других вариантов нет, так что выбирать не приходится. Кожа стала гусиной, всем телом я ощущала все сквозняки, желая поскорее расправиться с неприятной помывкой и обещая, что вот в следующий раз позабочусь об этом заранее. Сжав зубы, снова повторила маневр с набором воды в тазик и, намочив и очистив от мыльной пены под струей фонтана платок, стала обтираться. А вот в конце пришлось несколько раз облиться ледяной водой. После всех водных процедур я ощущала себя ощипанной курицей, но, наспех обтершись подобием самодельного полотенца, с таким удовольствием облачилась в приготовленные вещи, что мир мне в этот момент показался чуть ли не райскими кущами.

– Вот идиотка, – протянула, глядя на продолжающий извергаться фонтан.

А как выключить-то этот чудо-камень? Подходить и затыкать его наобум желания нет, все же быть чистенькой и сухой мне нравится больше, чем мокрой и мерзнущей. Пришлось снова раздеваться и уже потом тыкать на него, но на удивление все получилось с первого раза. Как только я подумала о том, чтобы он перестал работать, от моего прикосновения вода перестала вытекать вовсе. Вот это магия, черт возьми! Жаль, горячей воды не было. Снова наспех обтершись, оделась и прям почувствовала себя новым человеком.

– Вот же ж, чертовка наглая, – вырвалось непроизвольно при виде дрыхнувшей на спине белки, когда я вышла из ванной в спальню.

Покачала головой, испытывая зависть. Пока я, значица, корячилась в попытках помыться, белка тут почивала на перинах, видите ли.

– Не бурчи, все время поспать мне не давала, – вдруг подает она свой ворчливый голос, приоткрывая один глаз. – Уж больно громко ты думаешь, пекарка. Голова от тебя трещит.

И вот так, нагло вывалив на меня свои мысли, она переворачивается на живот и сворачивается клубком, демонстративно зевает и прикрывает свои глазки-бусинки. Я на это даже ответить ничего путного не могу. Только и делаю, что открываю в возмущении рот.

– Ничего-ничего, – проговариваю тихо вслух, уже планируя этапы своей личной мести, а затем подхожу к зеркалу и тумбочке в углу..

А там как раз нашелся гребень. Ну да, все, как я и думала. Ничего современного, разве что цветные шнурки, видимо, для подвязывания волос, подняли мне настроение. Нашла даже парочку заколок. Видимо, бывшей хозяйке таверны даже при скудных доходах понятие красоты чуждо не было.

– Ай… Ой… Млин… – попискивала, недовольно и зло корча рожицы в зеркале все то время, что пыталась расчесать свои колтуны.

Все же мыло – не лучший заменитель шампуня. Чую, в какую солому вскоре превратятся мои волосы. Так что срочно нужно золото и поход по местным лавкам красоты. Глядеть на себя в зеркало и ощущать влагу на спине было неприятно, так что заплела себе колосок, вплетая в него один из белых блестящих шнурков. Ничего, все и так просохнет, а мне не придется терпеть влажные волосы. Эх, фена, жаль, нет.

– Да красотка-красотка, только дай поспать, или хотя бы потише думай, – ворчит как обычно белка. – Вот раньше были времена, мозги девкам ну совсем были ни к чему. Главное, чтобы работала одним… Кхм… – покашливает в конце Зинка, прикрывая лапой рот.

Я же смотрю на нее с подозрением и округлившимся ртом. Во дела, во пошлячка…

Но в целом я с ней согласна. С первой частью ее провокационной речи, во всяком случае. Красотка как есть! Ну если не смотреть на пухлые щеки… Третий подбородок… Слишком выпирающие бока… Н-да… Хорошего настроения как не бывало… И это еще платье мне немного велико, по началу меня это только порадовало, но теперь я понимаю, что все равно внушительные телеса никак не скрыть. Вздыхаю и мечтательно думаю, что, может, хоть в новом мире я похудею. А что, всяких бургеров тут нет, травиться вроде как нечем. Сделаю себе комплекс упражнений, диетку там… Блин, теперь есть захотелось…

– Еда! – тут же вскакивает со своего места всполошенная Зинка, услышав самое заветное для себя слово. – Где?!

От неожиданности я отскакиваю, прекратив собственное самолюбование. Или же самобичевание все же? Но подумать об этом не успеваю, нас прерывает громкий и уж какой-то слишком нервный стук в дверь. Зинка аж пискнула и подпрыгнула с подушки, растопырив свои лапы, хвост, и даже шерсть ее встала дыбом.

– Госпожа! Госпожа, просыпайтесь! – кричит в этот момент, будто его убивают, Тиль. А затем я понимаю причины его паники: – У нас посетитель!

Мы с Зинкой с тревогой переглядываемся, а затем занимаем рабочие позиции. Я решительно, засучив рукава, шагаю к двери, а белка с воинственным видом устраивается на моем плече. В то же время внутри меня одолевают суматошные сомнения. Святые кексики! Что делать-то?

Спустившись со второго этажа на первый и пройдя через кухню, выглянула в общий зал, чтобы незаметно подглядеть за посетителем. Руки немного дрожат, без конца вытираю ладошки о наспех натянутый фартук.

– Не ссы, прорвемся, сладкая, – уж больно ехидно подстегивает меня белка, которая тут как тут вклинилась в мои мысли, раздражая своей болтливостью.

Я отмахиваюсь от нее и с любопытством смотрю на одиноко стоящего мужчину у одного из столиков. Он с каким-то недоумением разглядывает столик, а когда я приглядываюсь, то ахаю. Даже с этого расстояния отчетливо вижу на столе занимающихся непотребством двух каких-то уж больно огромных то ли мух, то ли комаров.

– Мамочка, вот позор, – прикладываю руки к горящим от стыда щекам, хотя, объективно говоря, в случившемся нет моей вины, но до чего же неловко.

– Занятно, – задумчиво говорит Зинка, глядя в ту же сторону. – Жаль, интернета нет в этом странном мире. Авось на таких представлениях озолотились бы.

Чертыхаюсь от ее комментария. Этой бы только одно из двух – или набить едой брюхо, или карманы золотом.

– Тиль, – шепчу помощнику, который судорожно бегает по кухне и не знает, за что ухватиться.

Пацан от стресса даже волосы на голове периодически тянет. Мне становится ненадолго жаль его, но затем я беру себя в руки и привожу в чувство всех нас троих тихим окриком:

– А ну успокоились! – что странно, оба замолчали, выпучив на меня глаза, а затем я даю задание Тилю: – Возьми тряпку и протри стол для вида, а сам насекомых прогони, понял?

Тот заторможенно кивает, но в глазах я вижу облегчение от того, что всю ответственность я взяла на себя. Эх, все же подросток он еще.

– Конечно, госпожа, – кивает аки болванчик и, подхватив тряпку с полки, несется в сторону общего зала.

– Стой! И заказ у него прими, – говорю, пока пацан еще не попал под обстрел взглядов такого статного посетителя.

– Чего? – по-простецки переспрашивает мальчишка, я же закатываю глаза:

– Узнай, что поесть хочет, – перевожу на язык для чайников, и тот, просияв, снова кивает.

Мы же с Зинкой просто смотрим, что происходит дальше. Вот только если белка наслаждается представлением, которое разворачивается вокруг этих насекомых-эксгибиционистов, то лично я рассматриваю шикарный экземпляр, который по непонятным причинам забрел к нам в таверну. Даже сглатываю и мну передник снова, только на этот раз не от стресса, а от предвкушения, как бы я и сама была бы рада оказаться от него в такой непосредственной близости, как сейчас Тиль. А посмотреть было на что: серебристый мундир с золотой бахромой на плечах подчеркивает их ширину, пояс на талии, к которому крепился даже с виду увесистый меч, привлекает внимание к узким бедрам и длинным ногам. Аж слюнки текут. В общем, как говорят про таких: косая сажень в плечах. Сглатываю, желая запустить пальцы в эту шелковистую иссиня-черную шевелюру, даже кажется, словно дышать на время перестаю от увиденного.

– Харе слюни пускать, фу, – топает лапами Зинка, оттаптывая мне плечо, для пущего эффекта даже за ухо меня больно тянет. – Не для тебя мама ягодку растила.

А вот последнее ее высказывание приводит меня в чувство. Даже на кашель от неожиданности пробивает, бью себя в грудь, чтобы прекратить его, но в глазах от усердия проступают слезы.

– В смысле? – упираю руки в бока, в этот момент позабыв про мужика, уж слишком возмущена тем, что сказала эта негодница.

– В том самом. Нечего мне тут влюбляться, – потрясает лапкой, сурово глядя на меня, словно я – ее нерадивая пустоголовая дочь, которую надлежит навести на путь истинный, дабы в подоле не принесла. – Сначала дело, потом тело. Тьфу ты, то есть… А хотя нет, я права…

С ехидством оглядывает меня, а я начинаю закипать пуще прежнего. Но в этот момент подбегает освободившийся Тиль и тянет меня за рукав.

– Простите, госпожа, но посетитель слишком знатная персона, я не могу его обслуживать. Он требует хозяина, то есть вас, ну… Хозяйку… – добавляет смущенный и стыдливо отводящий взгляд Тиль.

А я… А я хмурюсь. И все очарование мужиком проходит мгновенно. Не люблю я таких вот надменных красавцев.

– Вот и правильно, – читает мои мысли Зина, а на Тиля впервые за все время глядит с сочувствием: – Эх, ни кожи-ни рожи, еще и со знатностью не повезло. Так уж и быть, возьму его под свое шефство.

И с такими словами эта предательница перепрыгивает с моего плеча на плечо мальчишки. Он от испуга ахает, выпучив глаза, но когда белка просто усаживается там на пятую точку, ничего не предпринимая, то медленно расслабляется, хотя все равно продолжает наблюдать за ней с опаской.

– Готовь пока печь, – говорю Тилю, а сама, уверенно расправив плечи, вальяжно и гордо иду к этому засранцу.

Ишь, знатность ему подавай. Кстати, а у меня есть титул какой? Но в этот момент голова посетителя поднимается, и я встречаюсь с его аквамариновыми глазами, которые выбивают у меня почву из-под ног. А в голове, словно раздается чужое недовольное шипение. Встряхиваю головой, выкидывая посторонние мысли из головы.

– Приветствую, господин! – натянула самую доброжелательную улыбку на свое посвежевшее от нормального сна лицо и по привычке, отточенной годами, приняла открытую позу. – Чего желаете? Суп, кашу, второе, отвар?

Перечислила все, что мне в этот момент пришло в голову. А у самой в голове звучит пустой звон, когда обезьянка бьет тарелками друг об друга.

– Чего желаю? – от его хриплого низкого тона у меня по позвоночнику идет дрожь, а от взгляда, которым окидывает меня, аж на озноб пробивает.

Я аж теряюсь, будто никогда такого взора не видела. Хотя… Это почти так и есть, даже и не припомню, когда на меня в последний раз смотрели таким откровенным и горячим взглядом.

– Д-да, – отвечаю и тут же чертыхаюсь.

Веду себя, как малолетка озабоченная, будто шикарных экземпляров мужских не видела.

– Давайте ваше коронное блюдо, – улыбается, а затем подмигивает, окончательно вгоняя меня в краску. – Оставляю все на ваш выбор. От такой учтивой хозяйки… – снова жаркий взгляд, но на этот раз в сторону моей груди, я аж голову опускаю, чтобы проверить: закрыто ли там все, – даже яду готов принять.

Все, на что меня хватает, это лишь кивнуть. Коленки предательски дрогнули, но благо, что длинное платье скрыло мою слабость. Еще не хватало, чтобы этот ловелас понял, какой эффект на меня оказал. Не знала, что можно потерять дар речи, но, к своему стыду, так и есть. В этот момент мужчина встряхнул своей шевелюрой, отчего его светлые пряди упали на лицо, у меня аж дыхание перехватило. А после он улыбнулся с теплотой, и это заставило мое сердце остановиться, а затем забиться с удвоенной силой.

– Все организуем, – успеваю произнести и, быстро шагая, ретируюсь в сторону кухни.

Даже отсюда вижу две любопытные мордочки, которые даже не таятся и с расширенными зрачками и ртами пялятся на нас.

– Без комментариев, – бурчу им зло, видя, что Зинка как раз открывает свой беличий рот.

– Печь я подготовил, госпожа, пойду, надою молочка, заодно и покормлю нашу кормилицу, – произносит мальчишка и, дождавшись моего одобрительного кивка, ускакивает на задний двор.

И мы с Зинкой остаемся в святая святых наедине.

– А мы чего? А мы ничего, – невинным голоском говорит зверек, а затем сплевывает: – Эх, жаль, что пацан у нас бракованный, а так бы мы с ним ух… Навели бы тут шороху.

– Ой нет, спасибо, – усмехаюсь, приходя, наконец, в себя. – Мне одной тебя, шороховатой такой, за глаза хватает.

– Нет такого слова, неучиха, – ленивым тоном говорит белка, а затем запрыгивает на стол и берет зубочистку, лезет в свою пасть и ковыряет там что-то.

– Неучиха, – закатываю глаза, но ничего не говорю, этой бесполезно что-то объяснять, все на свой лад переделает, а я еще и виноватой останусь.

А затем выбрасываю все посторонние мысли из головы, решая, что же приготовить-то. Какое еще коронное блюдо? У нас и завалявшегося-то обычного нет. Ну ничего, засучив рукава, иду шерстить шкафчики, шумно открывая-закрывая дверцы.

– Бекон, яйца и молоко… – задумчиво подвожу итоги, называя увиденное на свой лад, уж не знаю местных названий.

Пацана все еще нет, но у нас есть оставшееся с вчера молоко, так что ждать смысла нет.

– Ниче не понимаю, но звучит аппэ-э-этитно, – подражая людям, вдруг со странным акцентом произносит белка, поднимая мне тем самым настроение.

– Омлет сготовить сам бог велел, – ухмыляюсь и, чувствуя себя, наконец, в своей тарелке, достаю сковороду и начинаю колдовать.

– А пахнет-то ка-а-ак… – поднимает мордочку Зинка, когда я дожариваю бекон в печи.

Честно говоря, я и сама слюнями исхожу, так кушать хочется. Ммм, а вот если еще… Так, стоп! Сначала бизнес, потом желудок.

– Что у нас еще есть? – оглядываю стол и замечаю свежие овощи, похожие на земные.

Тиль что, уже успел сходить на рынок? Что-то не припомню этого вчера при ревизии. Поглядывая периодически за готовящейся едой и особенно за Зинкой, которая нет-нет и норовит протянуть свои лапы, чтобы цепануть еду, готовлю легкий салат и частенько цокаю, ставя ее на место. За этой глаз да глаз.

– Вуаля! – оглашаю на всю кухню, глядя на омлет, поджаренные полоски бекона и салат.

Овощи, конечно, странноватые на цвет, гораздо ярче земных, даже плоды, словно с картинки, но запах от них свежий и приятный. И только я отвлеклась, ища что-нибудь похожее на поднос, Зинка подобрала этот момент и…

– Ах ты поганка! – восклицаю, но белка запихивает в рот всю помидорину и, разбрызгивая сок, быстро жует, распахнув при этом глаза.

Дергаюсь и тянусь, чтобы шлепнуть засранку по беличьему хвосту одной из прихваток, но она ускользает, тихонько посмеиваясь и пританцовывая по столу. Да уж, сплошная антисанитария. Надеюсь, здесь еще не придумали СЭС, а то нам в таком случае не сдобровать.

– Поганка! – как-то беззлобно вырывается у меня. – И не стыдно? Я тут, понимаете ли, тружусь в поте лица, а всякие нахлебники портят мой труд.

Упираю руки в бока, наблюдая за ее передвижениями, думая, как бы так в нее запульнуть чем-нибудь, чтобы она подрастеряла свой апломб.

– Ишь ты, я тут, вообще-то, самый главный труженик, так что но-но-но, – и еще возмущается так искренне, что мне даже стыдно на секунду становится.

– И как, позволь узнать? – произношу скептически, а белка примеривается в это время взглядом к бекону.

– Морально, – заявляет с уверенностью, я же на всякий случай отодвигаю яства от нее подальше.

Благо, замечаю деревянный поднос, так что загружаю туда все, успокоив свою душу, что в зал-то уж она не проберется, а то даже для нее воровать у посетителя было бы чересчур.

– Какие слова мы знае-е-ем, – тяну я, усмехаясь, вижу, как она разочарованно поглядывает, как я ухожу. И добавляю в конце: – Твой бы ум, да в нужное русло. Авось разбогатели бы поскорее.

– А ты сперва воду пусти, чтобы речка была, тогда и увидишь все мои способности, – говорит она нечто странное, но мне уже не до нее.

Тогда я не придала ее словам значения, а зря…

А пока я несу все это нашему первому посетителю, не чувствуя почвы под ногами.

– Приятного аппетита, – смущенно говорю и, опустив голову, быстро расставляю все по столу. – Десерт чуть позже, вам отвар сразу или потом?

– Мне бы лучше эля, ми-и-илая, – произносит таким тоном, что у меня мурашки по телу.

В какой-то момент мне кажется, словно его рука так и тянется отвесить мне шлепок, но он вроде бы держит себя в руках. От своих непотребных мыслей в отношении него мне даже стыдно становится.

– Я уточню, – улыбаюсь стеснительно, хотя это слово ко мне в принципе не применимо, и быстренько бочком юркаю в свое логово.

Что я только что городила?! У кого я что собралась уточнять? Я же здесь хозяйка! А то, что ничего в своих владениях не смыслю, так это не его дело. Внутреннюю кухню клиентам знать вообще не требуется.

– Тиль! – радостно восклицаю, когда он заходит с наполненным ведром молока. – У нас эль имеется? Если да, то подай мужчине, заодно и салфетки ему дай. Я пока блины сделаю.

– Бли-ны? – переспрашивает пацан, кивая до этого слова болванчиком, а после зависает.

– Потом попробуешь, иди, нам нельзя оплошать, – подталкиваю его работать.

И он тут же приступает к своим обязанностям. Эль, как оказалось, у нас есть, пусть и немного, но на недельку хватит, ежели к нам будут ходить люди и нелюди. Жарю блинчики, хотя по виду это, скорее, пухлые оладушки, а сама одним глазком наблюдаю за общим залом. Надо бы скатерти накупить, салфетки приличные, а то не таверна, а черте что. Но больше всего меня, конечно, интересует реакция мужчины. Несколько десятков секунд он удивленно и с подозрением осматривает поданную еду, но, не имея выбора, берет столовые приборы, нарезает себе все кусочками и отправляет первую партию в рот. На секунду он замирает, а затем… Вдруг начинает с бешеной скоростью набивать себе желудок, словно пришел с голодного края.

– Манерам здесь, походу, вообще никто не обучен, – констатирует Зинка, жуя кинутый ей оладушек.

– Я вижу, – говорю, а сама вздыхаю.

Вот тебе и принц на белом коне. Мне показалось, или у него вокруг рта жир? Он точно знает, куда надо доносить еду?

– Ну зато омлет с беконом ему понравился, – пытаюсь найти хоть что-то хорошее.

– Еще бы не понравилось! – Зина снова вставила свои пять копеек, похрустывая найденным огурцом, громко причмокивая.

От этих звуков мой живот глухо заурчал, подсказывая хозяйке, что ей тоже не мешало бы подкрепиться. Такая вот жизнь у поваров. Всё другим, всё другим. Уши белки тут же поймали волну и настроились на игру моего кишечника.

– Тебе худеть надо! – тут же не остается она в стороне и взмахивает в мою сторону свободной лапой. – Ты вон… И так уже крепенькая.

Я возмущенно шикнула на белку и, отобрав у нее огурец, стала хрустеть им сама. Та только рот открыла от такой наглости с моей стороны. Не привыкла, чтобы кто-то примерял на себя ее роль вредины. Но, несмотря на оскорбления, она, черт возьми, права! Диета мне не помешает.

– Отнеси, Тиль, – подаю оладушки на тарелке пацану, который уже и сам исходит слюнями, мне даже жалко его становится, так что, пока он относит еду посетителю, быстренько накрываю ему на стол.

А себе решила сделать легкий салат, на скорую руку сварила пару яиц и с тоской стала провожать каждый кусочек бекона, который отдала на растерзание двум соратникам. В какой-то момент Тиль внезапно исчез, а затем прибежал и выпалил:

– Вас зовут, госпожа! – легкая паника в голосе настораживает, так что, сглотнув, с опаской выхожу.

Мужчина сидит, откинувшись на спинку стула, и с тоской поглядывает на пустые тарелки.

– Леди, – улыбнулся, когда увидел меня, даже привстал и подошел вплотную, отчего мое сердечко забилось чаще.

– Звали? – сипло произношу, чувствуя себя странно.

Флюиды он распускает, что ли? Никогда себя таким киселем не ощущала.

– Грех не воздать должное такой прекрасной хозяйке, – делает паузу, цапает мою руку и целует тыльную сторону ладони, заставляя меня покраснеть. – Такую и к себе в дом привести не стыдно.

А вот эти слова заставляют меня задыхаться от непонимания. Это что, намек какой-то? А ну, Ленка, соберись! Нечего тут перед всякими ловеласами кокетничать!

– Это моя работа, – поджимаю губы и как могу суровее осекаю его.

Он даже на секунду растерялся, будто не ожидал от меня отпора его харизме. Но затем быстренько взял себя в руки и продолжил гнуть свое.

– Не стоит преуменьшать свои заслуги, леди, – изгибает губы, привлекая к ним мое внимание. – Я много где бывал. Знаете ли, даже при императорском дворе нагов доводилось ужинать. Так что ваша готовка выше всяческих похвал, уж поверьте знатоку.

И тут не понимаю, то ли это был комплимент мне, то ли бравада, что он вхож в правящие круги. Загадка…

– Плата на столе, а в качестве особой благодарности, – шепчет мне в ухо, уж слишком сильно прижимаясь ко мне, а затем в моих руках оказывается что-то круглое. – Поверьте, мы еще увидимся. И не раз…

Мужчина, напоследок окинув меня многообещающим взором, идет в сторону выхода, я же задумчиво гляжу на кулон. И отчего-то тревожно мне при виде него, словно я держу в руках змею. Но додумать не успеваю, в этот момент захлопывается дверь.

– Вот это да-а-а, – сразу же после его ухода выбегают со скоростью света из кухни Зинка и Тиль, ахают при виде горстки золотых монет.

– Ц, ц, ц, – одобрительно цокаю, глядя на спасительное золото.

Даже по моим дилетантским меркам, да и с учетом того, что цены им я не знаю, но при виде ослепительного блеска глаз Тиля понимаю, что это целое состояние. Что ж, ежели каждый тут у нас будет столько оставлять, заживем. С моей-то стряпней. Так что, забыв про этот злосчастный кулон, запихиваю его в карман передника и оглядываю фронт будущих работ. Так! Составить меню и обязательно попробовать рецепты на печи, чтобы если что не проколоться.

– А ну цыц! – даю ладошкой по лапе обнаглевшей Зинке, вдруг вздумавшей утащить две золотые монетки.

А пока она все тут не раздербанила, быстренько собираю все в карман, как тут раздается стук в дверь, заставляя меня нервно дернуться. Мы втроем переглядываемся и с опаской смотрим на вход.

– Может, мужик еще блестяшек принес? – наивно предположила Зинка, у которой я отвоевывала каждую монетку из стопки.

Вот только правильно я сказала, что наивно, ведь это был совсем не тот красавчик. А после произошло то, что изменило всю мою жизнь.