Знак драконьей крови

16

— УХОДИТЕ! СКОРЕЙ УХОДИТЕ!!

Знание заставило Нориссу подскочить на кровати. Обрывки сна все еще мелькали перед глазами, застилая взор подобно укрывшему лицо погребальному савану. Отгоняя от себя неясные образы незнакомых мужчин и женщин, которые смотрели на нее, Норисса, спотыкаясь, сделала несколько шагов по темной комнате. В ушах ее все еще звенел ее собственный голос, умоляющий о помощи, и гром приближающегося отряда всадников. Норисса облокотилась о дверь, ведущую в спальную нишу семьи Кхелри, и громко постучала.

— Кхелри! Сорин! Просыпайтесь, вставайте скорей!

Она не успела отойти от двери, как позади нее раздался лязг вынимаемого из ножен меча и быстрые шаги. Из-за двери раздался хриплый встревоженный голос Кхелри:

— Что случилось?

— Нам нужно немедленно бежать! — Норисса наклонилась над очагом, пытаясь засветить свечу от тлеющих в нем углей. — Ты должен поднять всех в деревне!

— Но почему? Какая опасность нам угрожает? — Кхелри показался из-за двери, держа меч наготове. На его лице читалось недоумение. Обернувшись назад, он сделал знак Сорин оставаться в спальне.

— Я не знаю. — Норисса уставилась на свою собственную трясущуюся руку, в которой она держала зажженную свечу. Неужели это ее рука? Однако рука послушалась и водрузила свечу на стол. — Я не могу сказать, что это за опасность. Я знаю только, что опасность совсем близко. Скажи всем, чтобы хватали все, что могут, и бежали в лес.

Кхелри опустил свой меч, в его глазах промелькнуло сочувствие.

— Боюсь, госпожа, это просто страх, который омрачил ваш сон. Теперь такие времена, что ничего необычного в этом нет, но я не смею будить всю деревню из-за плохого сна.

— Это был не сон! — от гнева голос Нориссы стал резким и неприятным. — Предупреждение пришло отсюда… — она коснулась кончиками пальцев висков. — Опасность близка!

Она подумала, что никогда еще Знание не наполняло ее таким ужасом, как теперь. Она прижала ладони к ушам, чтобы заглушить звуки внешнего мира, и снова услышала тихий шум в мозгу. Стиснув кулаки, Норисса прижала их к губам, чтобы удержаться от крика, и стояла совершенно беспомощная, горячие слезы покатились по ее щекам.

Внезапно раздался громкий стук в дверь, знакомый голос выкрикивал ее имя. Норисса бросилась к дверям и, не обращая внимания на предостерегающий крик Кхелри, отодвинула засов. В дверь ворвались одновременно Медвин и Байдевин. Байдевин немедленно схватил Нориссу за руки.

— Что с тобой? Что случилось?

Норисса опустилась на колени.

— Байдевин, скажи им, что это не сон! — Она покачнулась, и руки Байдевина помогли ей удержаться. — Пусть они поверят, что мы немедленно должны уходить отсюда!

Снаружи донесся звук торопливых шагов, и в дверях появился деревенский стражник с обнаженным мечом в руке.

— Что случилось?! Что тут за крик?!

Из-за его плеча выглядывал светловолосый Тель из соседнего домика. С площади доносился еще какой-то шум.

Кхелри вздохнул и положил меч на стол.

— Все в порядке, Крис, опасности нет. Леди Норисса видела плохой сон.

Норисса почувствовала такой гнев, что резко встала на ноги. Байдевин сделал шаг навстречу Кхелри, и Норисса вздрогнула, услыхав в голосе гнома угрожающие интонации, которых она еще ни разу не слышала.

— Если Норисса предупреждает об опасности, значит, опасность существует, и вам лучше всего прислушаться к ее словам.

Кхелри насторожился, в его темных глазах мелькнул огонек подозрения.

— Может быть, ты и прав. — Его рука легла на рукоять меча на столе. Но мне все равно кажется странным, что леди могла узнать об опасности раньше, чем часовые и гонцы.

Двое мужчин смотрели друг на друга. В глазах у обоих пылал с трудом сдерживаемый гнев, а тени бешено метались по стенам. Сорин высунулась из неосвещенной спальни, и ее голос немного ослабил напряжение:

— Опаснее всего для нас было бы перессориться между собой, — сказала она, выступив из темной спальни в плохо освещенную главную комнату и протягивая Кхелри ножны от меча. Затем она зажгла другие светильники, а ее слова, отрывистые и уверенные, ослабили петлю страха, готовую затянуться на горле Нориссы. — Всем известно, что Норисса — ученица волшебника. Поэтому очень может быть, что она обладает способностью предвиденья. Эта способность не является чем-то необычным даже среди наших людей. — Сорин с осуждением посмотрела на мужа и повернулась к Медвину. — Может быть, маг расскажет нам об этом побольше.

Медвин только покачал головой.

— Мне известно только то, что Байдевин разбудил меня с криком, что Норисса нуждается в нашей помощи.

— Вы нуждаетесь в ней! — раздался сердитый голос Байдевина. Его слова были произнесены так громко, что перекрыли даже приглушенный шепот толпы, собравшейся перед входными дверями. — Если вам хочется спастись самим и сохранить ваши семьи, вы должны подчиняться ей!

И снова Норисса услышала в его голосе незнакомые нотки; это была какая-то высокомерная воинственность, о которой она даже не подозревала. Но тут ее внимание переключилось на человека, который смотрел на нее от дверей. Боср молчал, но на лице его было написано такое суровое выражение, что она затрепетала почти так же сильно, как когда ее разбудило Знание. Она сглотнула и взглянула на старосту со спокойствием, которого на самом деле не ощущала.

— И что же леди хотелось бы, чтобы мы сделали? — вопрос Босра заставил всех присутствующих замолчать.

Норисса сосредоточилась на Знании, которое продолжало пульсировать в висках. Беспричинный страх таял, оставляя одну лишь ясную уверенность в том, что нужно предпринять. Слова, которые произнесла Норисса, были спокойны, хотя и говорила она довольно быстро.

— Люди должны собрать все, что можно унести, — еду, одежду, инструменты, даже животных — и уходить в лес.

Воцарилась хрупкая тишина, в то время как уходили драгоценные мгновения. Потом Боср коротко кивнул и вышел. Норисса услышала, как он выкрикивает снаружи короткие слова распоряжений, и толпа возле их дома поредела. Она немного успокоилась и с удивлением перевела дыхание: они подчинились ей, даже не задавая вопросов!

— Ты все сделала хорошо. Боср — не такой человек, которого просто убедить в чем-то.

В похвале Сорин Норисса услышала знакомую теплоту.

— Спасибо за поддержку, Сорин. Но откуда ты знаешь, что мне можно доверять?

Сорин пожала плечами:

— Я и не знаю. Но один раз враг уже приходил к тебе в этот дом. Может быть, ты почувствовала, как он возвращается.

К ним подошел Медвин, за ним потянулись несколько женщин деревни. Медвин ласково отвел от лица Нориссы прядь волос и улыбнулся ей.

— А может быть, еще и потому, госпожа Сорин, что вы надеетесь на появление новой Шэй.

В его словах ничего особенного не было, но Сорин залилась краской.

Байдевин и Норисса обменялись недоуменными взглядами.

— Кто такая эта Шэй? — потребовал Байдевин.

Медвин улыбнулся:

— Шэй — это зрячая. Целительница, которая умеет читать предзнаменования. Нандил Шэй — Сестра Земли.

— Прости меня, Норисса, — Сорин искренне раскаивалась. — Прабабка Кхелри как раз была Шэй, и очень сильной. Говорят, что это она устроила так, что у Кхелри появился брат-близнец. — Она крепко сцепила руки и вздохнула. — С тех пор как ты пришла к нам, очень многое изменилось. Я надеялась… — она беспомощно обернулась к Кхелри в поисках поддержки.

Тот шагнул вперед. Его меч, спрятанный в ножнах, теперь свисал с его пояса на толстом кожаном ремне.

— С тех пор как ты появилась, произошли такие важные перемены, что мы стали надеяться — это сбывается пророчество.

— Какое пророчество? — спросили хором Норисса и Байдевин. Медвин внезапно побледнел.

Сорин уже набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, когда старый маг заговорил, и в его глазах показалась какая-то застарелая боль:

— «Когда зазеленеет вновь умирающий край и Шэй поведет за собой полки повстанцев, тогда воины Чидда присоединятся к Армии Камня. И корона Актальзеи вознесется на крыльях ночи, чтобы наголову разбить завоевателя».

На мгновение установилась неестественная тишина, затем Байдевин повернулся к Медвину.

— Ты знал об этом и ничего не сказал? Ты собирался пожертвовать Нориссой ради своей магической тарабарщины?

В глазах Медвина вспыхнул гнев и слова его были холодны:

— Помолчи, юноша, потому что ты говоришь о том, чего не понимаешь. Это пророчество пришло к нам — ко мне и к Сэлет — во сне, спустя несколько дней после того, как мы покинули нашу королеву. Много лет мы обдумывали его, но смысл этого пророчества так и не открылся нам.

— Да, да! — радостно воскликнула Сорин. — Это пророчество явилось во сне всем Шэй в ночь, когда умерла королева. — Она посмотрела на Нориссу: Разве теперь тебе не понятно, откуда взялись наши надежды? Ты пришла, и земля ожила, проросла зеленью и цветами. Ты словно излечила ее своим прикосновением, а теперь ты предвидишь грозящую нам опасность. Все это как раз то, что должна уметь Нандил Шэй, и теперь твоего слова послушается даже армия. Обещанное начинает исполняться, и когда все сбудется, законный владыка вернется на трон и Сайдра будет свободна! — По мере того как Сорин говорила, понимание зрело в ее глазах. — Ты… — она посмотрела на Кхелри, и они вдвоем уставились на Нориссу.

«Теперь они знают, кто я такая», — подумала Норисса, но в разговор вмешался не на шутку рассерженный Байдевин.

— А как насчет воинов Чидда и каменных армий? Существует ли такая магия, которая сможет заставить ядовитых гадов и скалы земные сражаться на нашей стороне? Если да, то почему вы не собрали всех своих Шэй и не выступили против вашей нынешней госпожи?

— Потому что в Сайдре больше не осталось зрячих, — голос Кхелри был тих и звучал предостерегающе. — Их искусство состоит в толковании знамений, в учении, в том, чтобы дарить людям жизнь и спокойствие. Они не могли противостоять тем чудовищам, что являлись отнять их жизнь под покровом темноты. — При упоминании о ночных чудовищах Норисса вздрогнула, Кхелри заметил это, и его голос зазвучал менее зловеще: — Шэй были силой нашего народа, и теперь мы рады приходу новой Шэй.

В его взгляде, который он бросил в сторону Нориссы, она прочла просьбу о прощении и улыбнулась в знак того, что поняла.

Кхелри повернулся к Сорин и обнял ее, та поцеловала его.

— Я должен идти с Босром, — сказал он. — Ты справишься тут без меня?

Сорин кивнула. Возле нее возникла Грента с высокими отцовскими башмаками в руках. Кхелри наклонился и заключил ее в объятия. Девочка не сказала ни слова, просто крепко обняла Кхелри за шею одной рукой. Затем она выронила башмаки и зарылась лицом в материну юбку.

Байдевин легко потянул Нориссу за рукав:

— Останься с Сорин. Мы с Медвином заберем все, что нужно, из нашего домика.

Его слова теперь звучали много мягче, но властные интонации в нем остались. Норисса молча смотрела, как Байдевин жестом велел Медвину идти за ним и вышел. Почти сразу ушел и Кхелри. Норисса и Сорин принялись собирать нехитрые пожитки.

Некоторое время спустя Норисса стояла на опушке леса и наблюдала, как последние подводы скрываются между деревьями. Небольшой узелок с ее вещами, так же как и имущество Сорин, казались отсюда лишь маленькими темными комочками, совершенно неотличимыми от таких же узелков, направленных на телегу. Нориссе хотелось быть вместе с остальными женщинами, но грозящая опасность грозила ей в первую очередь, и было бы неразумно и опасно подвергать женщин добавочному риску.

Норисса крепко сжала в руке свой лук и поправила на плече колчан со стрелами. Ради удобства она пожертвовала своим женским платьем, которое она постоянно носила, живя в деревне, и облачилась в свой старый охотничий костюм, вооружившись привычным оружием. Она не пользовалась луком с тех пор, как Медвин начал давать ей уроки волшебства, и теперь чувствовала себя несколько неудобно. Старый маг предупреждал ее, что такое может произойти, так как считал магию более естественным средством защиты для того, кто ей владеет. Но, несмотря на то, что и в этот раз, быть может, ей предстояло отразить нападение колдовских сил, она предпочла привычные способы защиты, в которых к тому же она не имела себе равных.

Взгляд Нориссы задержался на домике, в котором все еще мерцал неяркий желтый огонек. Затем он погас, и темная человеческая фигура, слабо освещенная углями из жаровни, которую она держала в руках, исчезла в лесу.

Все погрузилось во мрак. Даймла не сияла в небе, и ночь была черным-черна, как бывает незадолго до рассвета. Норисса поежилась и плотно завернулась в плащ, надеясь таким способом побороть то чувство одиночества и отчаянья, которое охватило ее. Она хотела отогнать это ощущение, полагая, что это просто отражение того страха, который терзал ее. Сжав лук, она попыталась увещевать себя:

«Будь мужественной, девочка, ты не одна. Люди из Драэля — так назывался поселок — рядом, их просто не видно в тени леса, и держат наготове оружие, чтобы защищать тебя». Но страх словно смеялся над ней, продолжая нарастать. Какое оружие сможет защитить ее от той силы, которая пришла за ней?

Слабый шум и ощущение чьего-то присутствия заставили ее сердце подпрыгнуть в груди. Она резко обернулась, схватившись за рукоять ножа и прижавшись к стволу дерева. Знакомый голос, раздавшийся из темноты, успокоил ее:

— Все спокойно, моя госпожа. Это я, Ятрай, пришел увести тебя отсюда.

Ятрай выступил из темноты и поклонился столь же церемонно, как и всегда, но голос его был не слишком веселым.

Норисса внезапно поняла происхождение охватившего ее страха и снова тяжело оперлась о дерево.

— Ты должен предупредить всех, — прошептала она, — они использовали против нас заклятие ужаса, чтобы лишить нас способности сопротивляться. Держись подальше от деревни, пока не начнется битва.

— Кто насылает на нас это волшебство, госпожа?

Норисса почувствовала себя в глупом положении, так как ответить на этот вопрос она не могла. Пока Ятрай вел ее в глубину леса, она продолжала хранить молчание.

Ятрай привел ее на небольшую поляну между двумя молодыми деревьями квеннер. В рассеянном свете звезд Норисса разглядела Медвина, Байдевина, а также Бремета и Босра. Все четверо шепотом совещались с человеком, которого она не знала. Она ждала, пока Ятрай что-то шепотом сказал Бремету. После этого Ятрай поклонился ей и исчез.

Медвин поманил Нориссу к себе. Она подошла и встала между магом и Бреметом. Бремет стоял так близко, что она могла чувствовать тепло его тела. Норисса попыталась убедить себя в том, что ее участившееся дыхание это просто признак приближающейся опасности, но она вовсе не была в этом уверена. Затем заговорил Байдевин. Его слова прозвучали в темноте пугающе громко:

— Поселок пуст, Норисса. Что нам следует предпринять теперь?

Бремет отступил на шаг, позволив Байдевину вклиниться в пространство между ними. Норисса была и рассержена его вторжением, и одновременно испытала облегчение. Но Боср закончил разговаривать с незнакомцем, и все внимание было теперь обращено на Нориссу. Норисса всмотрелась в темные дома, едва различимые сквозь густые ветви, и позволила Знанию заполнить свой мозг тупой болью.

— Нужно ждать. Это все, что я могу сказать.

Но ждать им пришлось недолго. Медвин почувствовал это первым и насторожился с видом крайнего недовольства.

— Они приближаются, — произнес он без выражения.

В следующую минуту Норисса тоже почуяла это. В воздухе раздался какой-то протяжный звук, словно какая-то высокая нота вибрировала у самого порога слышимости, да так, что у Нориссы заныли зубы. Магия.

Они появились словно бы ниоткуда — лязгающая, воющая стая. Солдаты в полном боевом облачении возникли у дальнего конца поселка и помчались на своих кайфарах прямо через поля, где только что поднялись нежные стебли залии. Широкие внизу ноги кайфаров давили небольшие холмики свежевысаженной шаабы. Вопя от бешенства, солдаты при помощи мечей, копий и факелов крушили и опрокидывали плетень, который должен был бы поддерживать хрупкие лозы ягод лирсы.

Словно ревущая река ужаса, вливались всадники в деревню. Выстроившись на площади тройным кольцом, они одновременно перекрыли все выходы из домов и защищали остановившегося в центре круга своего рыжебородого предводителя и его спутника в черном плаще.

— Джаабен! — Норисса произнесла это слово со страхом.

— И Тайлек! — услышала она совсем рядом гневный шепот Бремета.

Раздавшийся третьим голос Медвина заглушил свирепые обещания Бремета разделаться с негодяями.

— Это не Тайлек, а всего лишь его Верховный Адепт.

Они продолжали хранить молчание, когда Джаабен приподнялся на стременах и выкрикнул, обращаясь к безлюдному поселку:

— Эй вы, проклятые мятежники, просыпайтесь! Выдайте нам эту девчонку, которую вы хотите назвать своей королевой! Отдайте нам эту самозванку, и с вами обойдутся мягко!!!

Норисса услышала, как Боср поперхнулся воздухом, и быстро взглянула в его сторону. На лице старосты было написано крайнее изумление. Когда она снова посмотрела на деревню, то увидела, что солдаты начали штурмовать дома, невзирая на обещанную Джаабеном милость в случае выдачи «самозванки». Первый же из воинов, вернувшийся с докладом о том, что деревня покинута, был встречен недоверчивым смехом.

— Невероятно! — рявкнул Джаабен. — Вы плохо искали. Идите и поищите как следует!

Через некоторое время из дома Теля появился офицер.

— Деревня пуста, — доложил он, — все ушли. Похоже, они были предупреждены о нашем приближении, потому что забрали с собой все, вплоть до последней сковородки.

Ярость Джаабена обратилась на человека, который неподвижно сидел в седле рядом с ним.

— Это дело твоих рук, колдун! Ты должен был укрыть нас! Что у тебя за магия, если целая деревня успела упаковаться и улизнуть? Погоди, вот когда мой брат узнает об этом, он вырвет тебе сердце и скормит собакам!

Громкая брань Джаабена была отчетливо слышна Нориссе, но вот тихий ответ человека в черном плаще расслышать было невозможно. Его результат, однако, был налицо: Джаабен отпрянул назад, как от пощечины, его глаза лучились ненавистью. Затем он обратил свой гнев на людей и на кайфара. Он туго натянул поводья, и животное сначала попятилось, потом поднялось на дыбы. Когда храпящий кайфар опустился передними ногами на землю, Джаабен сильно пришпорил его и погнал внутри кольца солдат, не переставая пинать ни в чем не повинное животное. Не совершив полного круга, он снова натянул поводья и резко остановился, чуть не сбив с ног одного из солдат. Наконец он оставил взмыленное животное в покое, и над притихшей площадью воцарилась тишина, нарушаемая только шипением и потрескиванием факелов. Наконец Джаабен набрал в грудь побольше воздуха и заорал:

— Сжечь! Сжечь все! Сравнять с землей!!!

Около дюжины факелов взлетели в воздух, описывая в светлеющих сумерках красивые оранжевые дуги, яркие цветы огня распустились на крышах, покрытых сухой прошлогодней травой. В ответ темноту пронизал целый град стрел. Смертоносные и стремительные, они застигли солдат врасплох, вонзаясь остриями в незащищенные шеи и щели между пластинами доспехов. Многие упали, если не мертвые, то серьезно раненые.

Среди этих стрел, залпом выпущенных лучниками Драэля, была и стрела Нориссы. Она целилась в горло Джаабена, но в последний момент он слегка повернулся, и стрела отскочила от его нагрудной пластины.

После первого залпа бойцы сошлись в рукопашную, и Норисса потеряла Джаабена в сутолоке боя. Несмотря на численное превосходство противника, воины деревни нанесли солдатам Джаабена значительный урон. Не отягощенные тяжелыми доспехами, они проворно подбегали к врагу, наносили удар между бронепластинами и так же проворно отскакивали. Норисса продолжала стрелять из лука. Две стрелы подряд нашли свои жертвы, поразив двух солдат, третья вонзилась в брюхо злосчастному кайфару. Боср выкрикивал короткие команды где-то в лесу, а Бремет казался разъяренным демоном разрушения. Казалось, что повстанцы разбили врага еще до того, как началась настоящая битва.

Но жители Драэля вдруг стали останавливаться и оглядываться в недоумении, обнаруживая, что наносят удары в пустое пространство. Или даже в кого-то из своих. Норисса тоже была сбита с толку. Только что она целилась в крадущуюся тень солдата, и вдруг он исчез. Она повернулась к другому — и его также не стало, а его издевательский смех донесся с другой стороны. Тогда Норисса прислонилась к дереву и напрягла слух. Помимо криков и звона мечей она услышала в воздухе еле уловимое сердитое жужжание. Снова магия.

— Колдовство! — воскликнула Норисса, стараясь, чтобы все услышали ее голос и поняли, в чем дело. — Мы заколдованы! — Знание продолжало прокалывать ее мозг тупыми иголками.

Взгляд ее упал на Медвина, который быстрыми шагами направлялся туда, где битва кипела яростнее всего. Он был один и без оружия, направляясь туда, где восседал на спине кайфара неподвижный и внешне безучастный Адепт с бледным лицом. Сражающиеся расступались перед ним, давая ему дорогу, и снова сходились у него за спиной. Вокруг Медвина образовалась такая же пустота, которая окружала его противника в черном.

Выкрикивая его имя, Норисса бросилась вслед за Медвином. Не обращая внимания на руки, которые пытались удержать ее, не слушая голос, который звал ее вернуться назад, она отшвырнула лук и колчан, выхватила свой нож с длинным и острым лезвием. Однако проникнуть в самую гущу сражения оказалось не так просто.

Кольцо пылающих хижин окружало площадь стеной дыма и жара, столь же непреодолимой, как если бы она была сложена из камня. Каждый глоток воздуха обжигал легкие и давался с большим трудом. Утренний ветерок бросал клубы дыма прямо в ее лицо, и она не могла отличить врагов от своих в круговерти мелькающих фигур. Норисса отступила и, низко наклонившись, ринулась вперед в самую схватку. Дым слегка отнесло в сторону, и из него вырвалась огромная фигура солдата в доспехах. На его обнаженном мече влажно блестело что-то темное.

Норисса прыгнула в сторону, пытаясь воспользоваться мгновенным удивлением противника, но солдат оказался проворнее. Преградив ей путь лезвием меча, он шагнул вперед и крепко прижал Нориссу к себе свободной рукой. Норисса попыталась освободиться, но солдат лишь сильнее прижимал ее к своей кирасе, а ножны меча врезались в ребра с такой силой, что больно стало дышать. Слегка приподняв Нориссу, чтобы лишить ее точки опоры, солдат поволок ее за собой, победоносно выкрикивая:

— Вот она! Победа!

Норисса все еще держала в руке охотничий нож, но теперь его длина обратилась против нее самой. Стиснутая в захвате руки противника, она могла наносить лишь короткие колющие удары, которые не причиняли врагу вреда, скользя по спинной пластине.

Солдат продолжал тащить ее за собой. Ее рука в кольчуге больно впивалась в спину, а кистью руки он сжимал ее левую руку чуть выше локтя. Превозмогая боль, Норисса попыталась пошевелить своей рукой, которую удерживал противник. Это ей удалось. Тогда, зажмурив глаза от едкого дыма, она полуобняла солдата за талию и нащупала рукоять короткого кинжала. Схватив его за рукоять, Норисса, не тратя времени на неуместную сейчас радость, выдернула кинжал из ножен и провела лезвием вверх, пока острие его не соскользнуло с широкого кожаного пояса в узкую щель между поясом и нижним краем кирасы.

Затем она сильно нажала на рукоятку.

Победный крик солдата перешел в удивленное хрюканье, и они оба упали. У самой земли воздух был не таким горячим и не таким дымным. Норисса жадно дышала, откатившись от мертвого солдата, стараясь не смотреть на его удивленное лицо и остекленевшие глаза. Норисса лежала скорчившись, притворяясь убитой, и боролась с искушением полежать так еще немного, так как дышать стало гораздо легче. Топот множества ног, человеческих и ног кайфаров, заставил ее вскочить, пока ее не затоптали.

В борьбе она потеряла свой нож, а теперь выронила и кинжал и оказалась безоружной в самой середине толпы вражеских солдат. Дома поселка горели очень спорой дружно, от многих из них остались лишь кучи золы и тлеющих углей, от которых поднимались в небо серого плотного дыма. Дым этот гораздо больше мешал всадникам, чем пешим воинам, к тому же ее короткий плен приблизил ее к Медвину, но теперь у Нориссы не было никакого оружия. Да и Медвин все еще был недосягаемым, так как путь к нему преграждало кольцо яростно сражающихся солдат и повстанцев.

Внезапно Норисса ясно увидела обоих — Медвина и его противника. Это зрелище захватило ее, и она стояла неподвижно, всматриваясь в неожиданно возникший разрыв в клубах дыма. Верховный Адепт поднял руку в черной перчатке и выхватил из воздуха целый клубок извивающихся языков красно-зеленого пламени. Клубок этот быстро раскалился добела, и черный маг обрушил его прямо на Медвина.

Норисса вскрикнула и бросилась вперед. Она не видела приближающегося всадника, пока кайфар не загородил ей путь живой мохнатой стеной. Могучая рука обхватила ее за талию и, подняв высоко в воздух, с размаху опустила ее на переднюю луку седла. В ушах загремел знакомый голос:

— Прекрасная встреча, дорогая Норен! Добро пожаловать снова в нашу лихую компанию!

Норисса в панике забилась, пытаясь вырваться, но Джаабен прижал ее еще сильнее, пожирая ее глазами и победоносно ухмыляясь.

— Знай мы, кто забрел в наш замок на огонек, мы приготовили бы тебе еще более радушную встречу. Смазливые мальчики нам тоже по душе, но твоя настоящая внешность доставит нам просто бездну удовольствий! — Норисса почувствовала на своей шее его горячие влажные губы, а жадные грубые руки скользнули под плащ.

Ярость и стыд вспыхнули в ней. А под ними начал вскипать другой, более опасный жар, который грозил буквально расплавить ее изнутри. Норисса отправила часть своего разума навстречу этому обжигающему жару, в то время как она сама повернула голову к Джаабену и выкрикнула ему в лицо:

— Отпусти меня, грязное отродье, или я уничтожу тебя на этом самом месте!

В ответ Джаабен расхохотался и громко крикнул своим солдатам:

— Отходим! Все отходим! Она у нас в руках!!!

Норисса отдалась на волю своей ярости, и время спуталось, замедлив свой бег. Амулет раскаленным кусочком металла впивался в горло. Тело наполнялось энергией, и ее невидимые иглы стали покалывать кожу изнутри. Вот сейчас… Норисса была всемогуща, и ничто не могло ее остановить!

В тот самый миг, когда ее ненависть готова была излиться, брызнуть наружу, она почувствовала, как что-то отрывает от нее Джаабена. Его руки, все еще цепляющиеся за нее, чуть не сбросили ее со спины кайфара, она вцепилась в гриву и увидела, как он, ошеломленный, непонимающий, валится, разинув рот, на взрытую сражением землю. Испуганный кайфар попятился в противоположную сторону, и Норисса осторожно соскочила с него. Внизу ее подхватили чьи-то сильные руки.

Норисса резко повернулась навстречу тому, кто напал на нее снова, но встретилась с желтыми глазами Бремета, и тут силы оставили ее. На мгновение она покачнулась и прижалась к его пахнущей горьким дымом одежде. Бремет обнял ее, и мир вокруг стал блекнуть, оставляя их двоих в вечности.

Норисса не знала, сколько времени прошло. Из оцепенения ее вывел глухой удар, всколыхнувший землю, и где-то рядом вспыхнуло ослепительное бело-голубое сияние. Воздух стал совсем прозрачным и сильно разреженным, и Норисса почувствовала головокружение. Позади нее раздался высокий протяжный вой, он становился все громче и резко оборвался. Солдаты бросились врассыпную. Жители деревни с победными воплями преследовали их. Норисса посмотрела в глаза Бремету и замерла, завороженная пылающей в них жаждой битвы. Он словно горел желанием преследовать отступающего врага. Но тут Бремет опустил глаза на нее, и кровожадное выражение в них погасло. Он глубоко вздохнул, так что его грудь поднялась и прижалась к ее груди, а огромные руки ласково прикоснулись к плечам.

Норисса могла оставаться в его объятиях целую вечность, согревая обещающим взглядом его глаза, но он сам выпустил ее и отступил на шаг, подбирая с земли свой топор. Когда он выпрямился, его голос и выражение лица были просто вежливо обеспокоенными, и не более.

— Вы не ранены, госпожа?

Норисса часто заморгала, стараясь найти какое-то объяснение внезапно возникшей между ними отстраненности, одновременно размышляя над ответом на его вопрос. Она мысленно осмотрела себя и обнаружила, что нет ни сломанных ребер, ни ран и что кровь, пятнающая ее тунику, ей не принадлежит. Конечно, завтра утром она станет чувствовать себя избитой и выдохшейся, но сейчас она чувствовала себя вполне сносно.

— Нет, не ранена.

Едва она успела произнести эти слова, как к ним подбежал запыхавшийся, распаленный битвой Байдевин. Зажатый в руке длинный нож сверкал в первых лучах поднимающегося над лесом солнца. Байдевин сыпал проклятиями.

— Он был у меня в руках! Я чуть было не достал его, но проклятый головорез — хлоп! — и исчез. Джаабен Невидимый! Ха!

На мгновение он замолчал, чтобы перевести дух, и тут заметил Бремета и Нориссу. Некоторое время он переводил свой взгляд с нее на Бремета и обратно. Потом он сказал спокойно:

— Стало быть, ты ее нашел-таки? — Бремет не успел ответить на его вопрос, Байдевин повернулся к Нориссе, и сарказм, прозвучавший в его голосе, отбросил ее назад, как удар по лицу. — С тобой все в порядке, моя госпожа? Не ранена ли ты? — Норисса кивнула, и Байдевин в сердцах швырнул нож на землю. — Тогда объясни мне, ради всего святого, какая муха тебя укусила, что ты сломя голову полезла в драку без охраны и вообще без оружия? У тебя что, в голове ветер гуляет? Или ты думаешь, что ты бессмертна?!

Норисса начала сердиться, но пока пыталась только оправдываться.

— Я хотела только помочь Медвину, — сказала она, и тут же воспоминание об опасности, которой подверг себя старый волшебник, заставило ее вздрогнуть. Она оглянулась по сторонам, выискивая знакомую фигуру среди развалин деревни.

— Где Медвин? С ним что-нибудь…

— Ничего страшного, — ответил ей голос самого мага. — Только пришлось слегка проучить одного зарвавшегося приготовишку.

Медвин шел к ним, опираясь на посох и тщательно прокладывая себе путь среди согнутых ног мертвых солдат. На минуту он остановился, чтобы отдышаться и вытереть пот со лба, его лицо выглядело усталым. Норисса поспешила ему навстречу, протягивая руку. Мельком оглядевшись по сторонам в поисках вражеского волшебника, она обнаружила только зияющую дыру в земле в том месте, где тот стоял. Дыра слабо дымилась.

— Что случилось с этим молодым магом? — спросила Норисса.

Ей ответил Байдевин:

— Если бы у тебя оставалась хоть капля мозгов, ты увидела бы, что он уничтожен. Неужели тебе не видно было, что маг невредимым двигался в самой гуще боя? Или ты думала, что у него не хватит силы, чтобы одолеть этого выскочку?

Норисса больше не могла сдерживаться, и ее гнев вырвался наружу.

— Тихо! — прикрикнула она, стоя перед распалившимся гномом. — Как ты смеешь укорять меня? Я хотела только предложить ему свою помощь. В отличие от тебя, Байдевин! Ты стал в последнее время слишком брюзгливым и кислым. Я вообще удивлена, что ты принял участие в битве. Тебе больше подходит прятаться за чужие спины, пугать детишек и дерзить старикам!

Медвин поспешно встал между ними и положил на плечо Нориссы твердую руку:

— Спокойней, девочка, спокойней! Я не хочу, чтобы мои ученики сцепились между собой.

Байдевин стремительно побледнел. Норисса в недоумении уставилась на волшебника.

— Но… но я твоя единственная ученица, — пробормотала она.

Медвин покачал головой.

— Это не так. Наверное, уже больше месяца… Байдевин делает успехи, и мне кажется, что ему пора слезть с дерева и непосредственно принять участие в наших уроках.

— С дерева? — Норисса была в ярости. — Ты хотел сказать, что он шпионил за нами? И он крал нашу магию?!

— Он не взял ничего из того, что я ему не разрешал взять, — гном и старый маг обменялись мрачными взглядами, затем Медвин внезапно улыбнулся: — Ты должна быть более любезной с юным Байдевином, Норисса, потому что именно его магия вырвала тебя из рук Джаабена.

Норисса ощутила, как гнев ее остывает, уступая место удивлению и любопытству. Она посмотрела на Байдевина. Воин, советник, оратор — теперь еще и волшебник? Существует ли в мире что-нибудь, чего бы не мог этот небольшой человечек? Следующие слова Медвина приковали к нему ее внимание:

— Давай отложим пока этот вопрос, потому что кое-кто нуждается в нашей заботе.

Только после этих слов Норисса начала осознавать, что вокруг нее действительно разыгралось настоящее кровавое сражение. Когда она была маленькой девочкой, она любила слушать воинственные песни, которые пели бродячие менестрели. С детским восторгом она прислушивалась к рассказам стариков, которые вспоминали битвы минувших лет. Со своим деревянным мечом в руках она покоряла и обращала в бегство заросли молодых джерджеловых побегов, а ее отвага и доблесть повергала ниц целые орды дрожащих сорняков. И вот теперь ее детские представления о походах и приключениях стали реальностью, но она не обнаружила ничего, что приносило бы ей удовольствие. Взошло солнце, оно осветило поле битвы, окруженное кучами еще горячей, чуть дымящейся золы. Вместе с дымом поднимались к небу запахи пота и свежепролитой крови. В легкой рассветной дымке молчание мертвых заглушало стоны раненых. Каждое распростертое на земле тело напоминало Нориссе о жизни, которая оборвалась ради нее. Эти жизни… а сколько их будет еще? Матери, дети, жены — кто ждет их, павших сегодня в битве?

Чувство вины хлестнуло ее по лицу, словно осколки льда. Сегодня она своими руками отняла человеческую жизнь. Она стала причиной еще многих и многих смертей. Это превратило ее в чен-серрит — приносящую войну. Посчитают ли ее достойной той цены, которую уже пришлось уплатить?

Долг, вытекающий из ее высокого положения, давил на плечи, и Нориссе захотелось бежать куда глаза глядят, но она понимала, что никакое расстояние не будет настолько большим, чтобы эта боль не настигла ее. Лучше уж двигаться вперед и строить новую жизнь… Норисса глубоко вздохнула. «Да будет так!» — пробормотала она, не задумываясь о том, что прозвучало это просто как согласие с последними словами Медвина.

— Принесите мне бинты и лечебный бальзам! — попросила она, нагнувшись над ближайшим к ней раненым, не заботясь о том, враг или друг лежит перед ней на земле.