7

«Она никогда не будет относиться к тебе, как к равному. Оглядывайся по сторонам. Грядут серьезные перемены. Охраняй свою госпожу лучше». Записку, написанную корявым почерком, Джейкоб нашел на тумбочке возле кровати. Все его тело болело. Брат уже ушел.

Открыв свой разум, он выяснил, что его госпожа оставила ему лазейку, чтобы он смог ее обнаружить: она отправилась спать в свою подземную спальню. Она всегда уходила туда с рассветом, редко используя верхнюю спальню. Было около десяти утра. Она тоже оставила ему записку, положив ее с другой стороны кровати:

«Я удостоверилась в том, что твой брат захватил с собой завтрак. Он поблагодарил меня за гостеприимство и сказал, что если я причиню тебе вред, он вытащит меня на солнце и порадуется, наблюдая, как я горю. Я поцеловала его на прощание так горячо, что носки его ботинок заворачивались внутрь при ходьбе. Может быть, нам стоит пригласить его на Рождество?»

Джейкоб опустил голову обратно на подушки и застонал. День не задался.


* * *


Боги словно смеялись над ним: когда она проснулась, она была в отличном — и весьма вредном — настроении. Заставила его покрыть маслом каждый изгиб ее тела, чтобы увлажнить кожу. В результате ему пришлось каждой частью ее тела заниматься отдельно, без какого-либо намека на секс. Он был уверен, чертовски уверен, что, когда закончил, она была так же возбуждена, как и он. Но вместо того чтобы признать это, она заявила о желании поработать в саду. Натянула старое платье, а ему с самодовольной улыбкой приказала переодеться в джинсы. Он должен был помочь ей пересадить розовые кусты.

Она не позволила ему надеть рубаху. И нижнее белье. Когда ее взгляд задерживался у него на груди, он видел в ее мыслях картины того, как она ртом играла с его соском, когда давала ему второй знак. Лисса мечтала снова его укусить, почувствовать дрожь энергии от его наслаждения и боли.

Застегивание молнии было осторожным и мучительным процессом.

Ненасытный. Это слово вернее всего описывало аппетиты вампира. Даже когда вампир удовлетворен, он должен быть уверен, что объект его желания будет в полной боевой готовности. Его госпожа любила аккумулировать сексуальную энергию до тех пор, пока она не становилась взрывоопасной. Так как она научила его тому, что ожидание стоит мучений, он послушно сдерживал желание наброситься на нее, как собака. Подумал об этом и тут же заметил у нее в глазах улыбку. От ее мягкого «гав» он усмехнулся, а Бран навострил уши.

Когда они вышли в сад и занялись розами, желание, к счастью, улеглось. Лисса обрезала кусты, а он выкапывал ямки для пересадки.

Хотя Джейкоб выкапывал нежные растения под ее наблюдением, Лисса знала, что едва ли он в этом нуждался. Он следовал ее желаниям, когда она высаживала кусты в порядке, который, как она знала, он сам бы наверняка выбрал.

Она включила в теплице музыку, и нежные песни Джерри Адамса плыли в воздухе, как осенние паутинки. Луна, похожая на огромную жемчужину, сияла высоко в небе. Уголком глаза Лисса видела, как Джейкоб зажег пару факелов, прибавив света, пока она осматривала листья роз в поисках паразитов или повреждений.

Он не начинал разговора. Он дразнил ее, что, к его удивлению, ей нравилось; он разговаривал с ней, когда она хотела слышать чей-то голос, и дружески молчал, когда ей это было не нужно. Существуют люди, которые понимают, когда человек не хочет говорить, но игнорируют это; внутренняя потребность высказаться заслоняет все остальное. Но ее слуга был не из таких.

Он понимал ситуацию интуитивно. Вот как сейчас. Когда она поймала его взгляд, скользивший по ее груди, вниз по животу, ее удивили его мысли. Но он продолжил делать то, что делал, давая ей возможность не обращать на это внимания, если ей так удобнее.

Возможно, из-за близости к ней, ее чувства по отношению к нему — может быть, Томас был прав насчет этих проклятых прошлых жизней — всколыхнули множество воспоминаний. Она решила их не трогать. Она не только не хотела, чтобы Джейкоб знал о них, но и сама не горела желанием в них погружаться.

— Подозреваю, что я бесплодна, Джейкоб, — сказала она вдруг. — Я живу уже много веков, и все это время спала как с вампирами, так и с людьми. Очень немногие вампирши могут иметь детей. Именно поэтому прирожденных вампиров считают аристократией. И еще более редки случаи, когда они зачаты двумя вампирами.

— А вы к кому относитесь, госпожа? — спросил Джейкоб, подняв голову. — Ваша мать была вампиром, а отец — лордом из потустороннего мира?

Она оторвала несколько листиков с одного из розовых кустов и обнаружила гибридный цветок с неожиданным сочетанием цвета — белый и кроваво-красный. Забавно, так как все остальные цветы на этом кусте были красными. Кроваво-красными.

— Я — уникальный случай среди вампиров, поэтому я полагаю, они не знают, к какой категории меня следует отнести. Так как моя мать не только относилась к аристократии, но и была потомком двух вампиров, ко мне относятся как к аристократке. Они предпочитают не обращать внимания на мою волшебную кровь, пока она не наносит ощутимого вреда их комфорту. Поймав удивленный взгляд Джейкоба, она пожала плечами: — Я исключительно долго живу, даже для вампира. У меня есть некоторые силы, которых нет у них. Никто не знает о моей способности превращаться в крылатое создание, Джейкоб. Никто. Об этом не знали ни Рекс, ни Томас.

Она была уверена, что это его удивило. Как бы неприятно ей ни было обсуждать это, ей было легче, чем если бы они обсуждали ее бесплодие. Она попыталась сделать это из уважения к той ночи — завтра она может попросить его не совать нос в чужие дела.

— Мир волшебных существ, детей ночи, и мир вампиров давно враждуют. Они считают вампиров ниже себя, а ярость вампиров порой приводит к… несчастным случаям. Они также очень скрытны. Сейчас их очень редко можно увидеть в этом мире, хотя мы и знаем, что они существуют. — Она долгим взглядом посмотрела на розы. — Мои родители были классическим примером Монтекки и Капулетти. Когда Высокий Суд узнал правду об их отношениях, моего отца превратили в розовый куст и высадили в пустыню — умирать. Так гласит легенда. Или же это не легенда и все случилось так, как мне рассказывали… Не знаю. Я его никогда не видела. Его не стало, когда я родилась. Моя мать укрылась у вампиров, и они защищали ее, когда к ней подсылали убийц, еще до моего рождения. Вот почему я выбрала вампиров. Вампиры приняли ее, возможно, из-за ее королевской крови и из-за того, что она никогда не говорила о моем отце, никогда ничего не отрицала и не защищала его, может быть, защищая меня. Она сделала все возможное, чтобы они забыли, притворились, что этих отношений не существовало. Когда наконец все узнали правду, она взяла себе в смертные слуги сегуна и вышла за него замуж по расчету, ради приличий. Томас ведь рассказал тебе обо всем этом, не так ли?

— Кое-что, моя госпожа. Что случится, если Совет увидит вас в другой форме?

Джейкоб считал эту ее форму дикой и прекрасной; она была похожа на прекрасную химеру. Серая гладкая кожа, огромные крылья, дивные бездонные глаза…

Она взяла гибридную розу обеими руками.

— Это их обеспокоит. Как минимум. Как максимум… они могут прогнать меня прочь из моего региона. Сделать изгоем. Или попытаться убить.

Он удивился ее деловому тону. Она помогла организовать «цивилизованное» общество для вампиров, они процветали так, как никогда не процветали до этого. Несмотря на это она абсолютно спокойно принимала тот факт, что физиологические различия могут повернуть все против нее.

Тогда его поразило то, что наличие смертного слуги было так важно для его госпожи. Вампирам приходилось маскироваться и использовать различные уловки, чтобы выжить в мире людей. Им нужны были гибкие умы, чтобы заниматься ужасной политикой их собственного мира. Но ей очень многое приходилось скрывать. В особенности в течение нескольких последних лет.

— Я никогда не говорила Томасу, — продолжила она, — возможно потому, что оберегала эти знания так долго, что мне даже в голову не пришло, что ему нужно это знать. Ему и не нужно, правда. Эту форму я могу принимать сознательно, по своему желанию. Я иногда так делаю в лесу, вспоминая моего отца, вспоминая то, что он любил мою мать. Он был готов умереть за нее. За нас.

Джейкоб протянул руку, провел пальцами по ее юбке, слегка потянул.

— Я благодарю госпожу за оказанное доверие. За ее любовь. Даже если ей неприятно называть это именно так.

В его голубых глазах Лисса увидела, как много значили для него ее слова. Ее собственное сердце болезненно сжалось, напоминая ей о том, как много он хотел ей предложить. Самые важные вещи в жизни обычно сводятся нечто к двум — к любви и жертвенности.

Он опустился на корточки. К щеке прилип комок грязи, на груди блестели дорожки пота: он хорошо потрудился, пересаживая кусты и стараясь не подпустить собак к свежевскопанной земле.

— Не глупи, — сказала она прямо, — не вздумай. Это очень сильно меня расстроит.

Это прозвучало весьма иронично, учитывая то, что он накрепко связал свечу своей жизни с ее угасающим пламенем. Но в отличие от него, она будет жить, если его убьют. Она не была уверена, хватит ли у нее сил, если это произойдет. К добру или к худу, в первый раз в жизни она осознала, что зависима от силы кого-то другого, которая помогла бы ей выжить.

Она не знала, какие именно из этих мыслей достигли его разума, но пока изучающе смотрел на нее, он предплечьем смахнул пот с бровей и умудрился испачкаться еще больше. Улыбка, появившаяся у нее на губах, растаяла в ее сердце, когда он нагнулся и поцеловал ее ногу прямо над браслетом, который она носила.

— Это ваше правило я попытаюсь соблюдать, моя госпожа. Просто помогите мне — делайте то же самое.

Через некоторое время он выпрямился, помедлив, прежде чем заговорить. — Мы должны обсудить вашу ежегодную жертву. Ту, без которой вы обходитесь вот уже год.

— Это мое дело.

— Приступы случаются все чаще и чаще. Как и третий знак, убийство поможет вам повысить сопротивляемость болезни.

— Получив третий знак, ты стал слишком заботливым. Мне просто надо справиться с Собранием Совета. Твоя жертва, когда ты принял третий знак, должна помочь мне сделать это.

— Должна. Но важна каждая крупица силы. — Он снова опустился на корточки и поднял взволнованные глаза. — Поверьте, госпожа, я ничего больше так сильно не хочу, как согласиться, что в этом нет необходимости, но я чувствую ваши сомнения. Вы не думаете, что третьего знака хватит, чтобы пережить Собрание.

Она в раздражении посмотрела на него.

— Ты когда-нибудь хладнокровно убивал человека, Джейкоб? Человека, который не желает тебе зла, человека с хорошей, доброй душой? Я не могу выпить кровь человека, чья душа полна зла, поэтому мне придется убить хорошего человека. А ты будешь мне помогать. Смотри внимательнее, чего ты просишь и требуешь.

— Вы уже его выбрали. Я видел ваши заметки.

— Это было пять месяцев назад. Он мог переехать.

— Не переехал. Я проверял. — Хотя его челюсти были сжаты, он понял, что то, что пытается скрыть сам от себя, он не в состоянии скрыть от нее. Он сосредоточился на мыслях о ней. — Вы знаете, что лорд Брайан ищет лечение. Каждый дополнительный день борьбы с болезнью дает вам время…

— Ты когда-нибудь задумывался над тем, что смертные имеют в виду, говоря что они «борются с болезнью»? Это сила природы, а не злобный противник. — Она оторвала еще один листок, игнорируя укол шипа.

Он продолжал настаивать.

— Раньше вы мне говорили, что не нужно предвосхищать судьбу, так зачем делать это сейчас? Может быть, ваше время умирать еще не пришло. Ваше присутствие, ваша жизнь гораздо важнее всего остального.

— Когда умираешь, Джейкоб, ты очень быстро осознаешь, насколько маловажен на самом деле. — Ей не нравилась эта тема и то, куда она могла их завести; она отвернулась, показывая, что разговор закончен. Но он, конечно, не хотел оставить все как есть.

— Болезнь искажает перспективу. Возможно, так природа хочет облегчить тебе жизнь, когда придет время умирать. Но есть и другие факторы.

— Не надо об этом, Джейкоб.

Сумасшествие отняло у вас мужа, вы годами терпели его растущую жестокость, а закончилось все диким предательством. Рекс убил, вашего смертного слугу, и вам пришлось самой убить Рекса.

Хотя она закрыла глаза, он держал ее руки в своих с силой, которой она не могла сопротивляться.

— Умоляю вас подумать о том, что ваше желание принять собственную смерть может быть частью ужасного чувства вины, которое вы переживаете. Со временем боль уйдет, и вы снова сможете наслаждаться жизнью. Если у вас будет шанс это сделать. Я просто прошу вас дать себе этот шанс.

Она сжала губы:

— Ты не заставишь меня плакать, Джейкоб Грин. Я не хочу думать об этом. Я не должна позволять тебе так разговаривать со мной.

— В нашу первую ночь вы сказали мне, что вампиры не плачут. — Он поднялся, привлек ее к себе и сцеловал слезы с ее ресниц. — Вы знаете, что я имею в виду. Это логично. В этом есть смысл.

Это действительно имело смысл. Возможно, это все еще давило на нее так сильно, что она предпочитала смерть борьбе. Но в основе ее сопротивления ежегодной жертве лежало вовсе не это. Она боялась, что это могло бы сделать с Джейкобом. С его душой, в которой она сама нуждалась все больше и больше, ведь она словно омывала свою собственную душу от темных мыслей.

— Вы делаете мне честь, думая так, моя госпожа. Но как я вам сказал, когда мы встретились, я гораздо крепче, чем кажусь. А кажусь я достаточно крепким.

Она боролась с улыбкой, которую он пытался вызвать на ее губах.

Глупец. Самонадеянный рыцарь.

Самонадеянная королева.

— Госпожа…

Она подавила вздох.

— Устрой все. Но я сделаю это одна. Ты со мной не пойдешь. Мне не нужна твоя помощь.

— Со всем своим уважением, вы сказали, что я пойду с вами. Что это оптимальный вариант — помощь водителя и слуги. Водителя у вас нет, так что я буду и тем, и другим. — Он костяшками пальцев погладил ее по щеке и чуть улыбнулся, однако улыбка не достигла глаз.

Я ваш смертный слуга.

Загрузка...