Знак вопроса, 1993 № 3-4

К читателю

В новелле Карела Чапека «Голубая хризантема» рассказывается, как садовник одного князя увидел в руках юродивой дурочки-Клары, вечно заливавшейся блаженным смехом, среди пучка полевых цветов махровую хризантему необычного голубого цвета. Доложил князю, а тот приказал немедленно найти куст. Но Клара не смогла объяснить, где растут цветы. Князь привлек к поиску цветка полицейских, деревенских старост, учителей — все безуспешно!

В гневе князь оскорбил садовника, тот резко ответил светлейшему и вынужден был покинуть имение. Из окна железнодорожного вагона садовник с грустью смотрел на знакомый пейзаж, вдруг в палисаднике возле дома путевого обходчика он увидел какие-то голубые цветы. Сорвав стоп-кран и заплатив штраф, садовник добрался до палисадника путевого обходчика, где нашел два куста голубых хризантем.

Однако хозяин отказался продать цветы и потребовал, чтобы гость удалился. Уйти можно было только по путям, и хозяин, чтобы не быть свидетелем нарушения правил, куда-то отошел. Воспользовавшись его отсутствием, садовник выкопал куст. Уходя по рельсам, он неожиданно обнаружил надпись: «Прохода нет»!

Садовник понял, что никому не пришло в голову искать цветы там, где «Прохода нет». Только дурочка-Клара, не умея читать, презрела запрет!

Так появилась хризантема, названная в честь юродивой Клары, не ведавшей грамоты и не подозревавшей, что по путям ходить нельзя.

Действительно, как часто мы обращаем слишком много внимания на директивные надписи, запреты и окрики, исключая из рассмотрения области жизни, полные аромата неведомых тайн!

1. Лейтмотив жизни

Несмотря на несомненное качественное отличие мертвой материи от живой, в реакции как первой, так и второй на внешнее воздействие можно усмотреть существенное сходство. Проявляется оно в форме своеобразного «упрямства» или «упорства». В самом деле, мы знаем, что в случае воздействия на физическое тело какой-то внешней силы реакция этого тела будет равна приложенной силе по величине и противонаправлена ей. Налицо неосознанное «старание» оставаться в прежнем состоянии. Другой закон механики гласит, что тело старается сохранить присущее ему текущее состояние покоя или движения до тех пор, пока некая внешняя сила не выведет его из этого состояния.

Живая материя не только несет в себе этот же консерватизм, но расширяет, развивает возможности, помогающие эффективно отстаивать «личные» интересы. Кроме присущей телам мертвой природы тенденции сохранения исходного состояния движения или покоя, организмы способны довольно успешно поддерживать на одном уровне температуру, давление внутренней среды и ряд других параметров. обеспечивающих нормальную жизнедеятельность организма. Эта способность именуется гомеостазисом (гомеостазом, греч. хомиос — подобный, одинаковый и стазис — статичность, неподвижность, постоянство), термином, нашедшим широкое применение в биологии, физиологии, социологии, кибернетике.

Итак, гомеостат — система, способная на протяжении существования поддерживать в пределах нормы заданные параметры. Однако поддержание даже самого важного для жизни организма параметра, равно как и их совокупности, представляется абсурдным и невозможным, если организм лишился жизни. Следовательно, главной задачей организма является сохранение жизни. И ради этой «сверхзадачи» организм способен на многое. Не следует понимать, однако, сказанное как оправдание любого аморального, противоестественного, противоправного проступка, совершенного ради сохранения собственной жизни. Здесь рассуждение идет лишь о биологическом аспекте, тогда как практически любой организм (тем более человеческий) существует в социуме — среде себе подобных.

Установив основную биологическую задачу организма, рассмотрим возможные пути и средства ее реализации на разных этапах развития живой материи.

Для эффективной защиты организма несомненно очень важна способность отличать материю, его составляющую, от материи, составляющей окружающую среду или другие, даже родственные организмы. Это самовыделение из окружающей среды, нередко именуемое свойством самости, сродни иммунитету и позволяет своевременно выявлять и отторгать чужеродную материю, по тем или иным причинам внедрившуюся в тело организма. Как и почему это происходит — еще не совсем ясно, но постичь тайны функционирования этого механизма необходимо, ибо именно здесь кроется причина отторжения органов, пересаженных для спасения жизни существа.

Мы уже говорили о сущности гомеостаза — поддержании всех существенно важных параметров организма в пределах жизнеобеспечивающей нормы. Общий рисунок происходящего при этом прост и ясен.

За время существования живой материи сформировалось большое количество естественных чувствительных образований, рецепторов, способных сигнализировать об отклонении контролируемого параметра (температуры, давления, химического состава и так далее) от нормы. Рецепторы, стоящие на страже внутренних параметров организма называются интерорецепторами, отвечают на замеченное отклонение от нормы, даже если это отклонение пока не гибельно для организма-носителя. При этом рецептор выдает сигнал неблагополучия, приводящий чаще всего к рефлекторному стремлению организма компенсировать замеченную «неполадку».

Устраняются же подобные «неполадки» в организме по-разному.[1]

Для примера возьмем простейший вариант: отсутствие пищи и воды приводит к появлению чувства голода, жажды, исчезающих после того, как организм получит нужное количество недостающего продукта или вещества. Вспомним также о том, что наш организм способен восстанавливать поврежденные ткани, вырабатывать иммунитет к определенным болезням, освобождаться от побочных продуктов жизнедеятельности. Существуют и другие средства индивидуальной внутренней защиты организма.

Борьба с «внешним врагом» также имеет множество рубежей обороны. Можно предположить, что формирование органов, способных защитить организм от гибели, происходило постепенно, они усложнялись по мере того, как усложняется сам организм. Поэтому есть смысл ранжировать органы-«защитники» по сложности, в предположении, что это одновременно и временная шкала зарождения той или иной защитной системы. Конечно, это лишь определение последовательности формирования средств внешней защиты.

Например, покровные ткани организма не только просто механически защищают тело. Они содержат много экстрарецепторов — внешних рецепторов, немедленно сигнализируя организму о приближающейся опасности: температурных, механических и прочих нежелательных воздействиях. Несомненно, возникшая на заре развития жизни способность такого рода настолько вошла с тех пор, как говорят, в плоть и кровь, что ответное реагирование на подобные воздействия производится автоматически, называется безусловным рефлексом и сводится к удалению тела от опасного объекта.

Однако скорость передачи импульсов по нервам ограничена. Она лежит в пределах от 0,5 м/с до 100–200 м/с и зависит от диаметра нервного волокна, возрастая с возрастанием его толщины. А посему, с учетом неизбежных затрат времени на передачу команды от рецептора на исполнительный орган (мышцу, группу мышц), такая контактная защита не избавляет организм от опасностей высокого потенциала, когда вредоносный объект содержит такую разрушительную энергию, что организм буквально «не успеет глазом моргнуть», как будет поврежден или уничтожен. Легко заметить, что древний мир как контактный способ защиты несовершенен, медлителен, не универсален.

Поэтому, наряду с описанными способами защиты, организмы пользуются, видимо, более поздними наработками биосистем. Ведь существуют и рецепторы дистанционного типа, реализованные в зрении, слухе и т. п., использующие некоторые вспомогательные, несомненно материальные, носители информации (звуковые волны в среде, фотоны, магнитные, статические, гравитационные поля и т. п. и т. д.), позволяющие подвергать непрестанному контролю некоторую зону безопасности вокруг организма. При этом особь получает информацию о присутствии в контролируемой зоне некоего потенциального носителя опасности задолго до того, как может возникнуть контакт, и, естественно, заранее начинает защищаться. Надежность дистантной защиты выше, чем контактной, организм получает некоторое дополнительное время для организации и реализации защитных средств. Здесь пространственная дистанция представляет собой буферную зону, на преодоление которой носителю опасности приходится тратить время. При этом выявляется странная связь времени и пространства, словно бы обладающих поразительной способностью взаимозамены, что, вероятно, может быть использовано (а мне кажется, и используется!) организмами для защиты.

Однако мы не рассмотрели еще один любопытный вариант дистантной защиты, существование которого подтверждается многими свидетельствами.

Мне не раз приходилось слышать о поразительной способности людей и животных заблаговременно узнавать о надвигающейся опасности, предваряющейся появлением странной мощной эмоции, настойчиво диктующей особи определенную, как потом оказывается спасительную, линию поведения. Человек, уступивший неодолимой силе внезапно пришедшего к нему наваждения, вскоре с удивлением отмечает, что избежал смерти только потому, что послушался «внутреннего голоса», а иное, на первый взгляд безопасное, поведение неминуемо привело бы к гибели.

Тридцать лет я бился над этим феноменом. И вот, наконец, в феврале 1989 года во втором номере журнала «Наука и религия» была опубликована моя работа «Тень грядущего», позже перепечатанная в болгарском еженедельнике «Параллели», а затем вошедшая отдельной главой в брошюру серии «Знак вопроса», 1989, № 11 «Последняя книга Сивиллы?».

В этих публикациях я предлагал установить, насколько реальна способность предчувствовать и избежать гибели. Для этого, писал я, необходимо статистически обработать данные о загрузке пассажирского сухопутного, воздушного и водного транспорта в дни аварий и в обычные дни, а также больничные листы и заявления об отгулах и отпусках работников горнорудной и химической промышленности, пребывающих в зонах потенциальной опасности. Откликов я не получил. Позже, в брошюре А. Горбовского «Пророки? Прозорливцы?» (серия «Знак вопроса», 1991, № 1) я наткнулся на следующее сообщение:

«Американский математик В. Кокс собрал большой статистический материал о поездах, которые потерпели крушение, и о числе пассажиров в них. Число пассажиров он сопоставил с тем, сколько следовало их в подобных же поездах с разрывом в 7, 14, 21 и 28 дней до крушения. Исследование, которое охватывало несколько лет, выявило, что в поездах, которым предстояло потерпеть аварию, число пассажиров всякий раз оказывалось меньше, чем обычно. Статистическая значимость и устойчивость этой тенденции могла бы быть объяснена случайностью с вероятностью 1:100».

Таким образом, высказанное мною в начале 1989 года предположение через два года столь неожиданно авторитетно было подтверждено.

По моим представлениям, сущность защиты такого рода сводится к тому, что разрушение неживых материальных тел на первых порах выражается в форме деструкции вещества на молекулярном уровне и в постепенном накоплении числа «разрушенных» частиц. Какое-то время процесс идет скрыто, невидимо, но сопровождается перераспределением энергии, что, естественно, отражается на ближайшем от разрушающегося объекта пространстве. Вероятно, именно эти энергетические аномалии вблизи готовых рухнуть объектов улавливаются организмами, формирующими на их основе эмоционально-указательный сигнал спасительного поведения!

Я настаиваю на том, что можно и нужно пытаться создать систему технологического обнаружения подобных аномалий, которая поможет избежать жертв и материального ущерба от разрушения плотин, мостов, противоселевых и противолавинных заграждений, дамб и прочих дорогостоящих сооружений. Кроме того, подобная система позволит получать информацию о приближающихся цунами и землетрясениях. Это нужно сделать. Это можно сделать.

Что же касается рассмотренных выше способов защиты организма от внешних воздействий, то можно заметить следующее.

Контактная защита весьма напоминает способ познания мира и его опасностей ребенком, который тянется к огню и отдергивает руку лишь тогда, когда ощутит боль.

Следующий рассмотренный нами способ, основанный на дистантном выявлении энергетических аномалий вблизи разрушающихся объектов, можно считать более зрелым. Но защита эта, видимо, может быть организована и без участия головного мозга. И только позже, вероятно, возник способ дистантно-пространственной защиты, основанный на деятельности головного мозга, позволяющей отождествлять замеченное в контролируемой зоне с теми или иными опасностями, уже встречавшимися в жизни, с накопленным опытом.

Теперь можно перейти к рассмотрению более сложных видов защиты, в том числе использующих несомненное взаимопроникновение, связь между временем и пространством. Выскажем предположение о возможности существования такого способа защиты, когда организм и опасность разделяются не пространством, а временным интервалом.

Такая защита вовсе не является невероятной. Ведь окружающий нас материальный мир отнюдь не хаотичен. Все возникающие в нем ситуации можно рассматривать как сочетания совокупностей трех основных компонент: жестко детерминированной, предсказуемой однозначно; вероятностной, предсказуемой с любой заданной точностью; случайной, очевидно непредсказуемой, но, как правило, незначительной по величине.

Итак, любая будущая реальная ситуация окружающего нас материального мира может быть сведена к сумме трех названных компонент в различном процентном содержании. При этом следует оговорить, что изначальное существование случайности в подлунном мире привело к тому, что организмы, склонные к наведению порядка, запоминанию, систематизации, недурно научились вырабатывать линию поведения, в значительной мере снижающую вероятность пагубного воздействия случайности на конечный результат любого предстоящего дела.

Почему это оказывается возможным? В реальной жизни это исполнимо, очевидно, потому, что уже реализовавшаяся случайность может быть учтена, скорректирована, нейтрализована, поскольку реальные процессы достаточно протяженны во времени.

Что же касается такой упреждающей временной защиты, то я представляю ее в следующем виде[2]:

1. Узел отбора информации как из окружающей среды, так и от организма.

2. Узел получения на основе собранной информации и знания причинно-следственных связей вероятностного прогноза на будущее.

3. Узел выработки защитной стратегии.

4. Узлы проведения выработанной стратегии в жизнь.

5. Коммуникации, связывающие узлы в систему.

6. Сам защищаемый организм, содержащий перечисленные узлы «на довольствии».

Мы рассмотрим с вами несколько естественно сформировавшихся за миллионы лет существования живой материи способов индивидуальной защиты организмов. И пусть они не всегда четко представлялись в деталях, в большей же своей части они известны, описаны, признаны.

Однако не вызывает сомнения, что даже чрезвычайно высокая надежность как признанных, так и лишь предполагаемых мною защитных механизмов биосистем не дает стопроцентной гарантии сохранения жизни особи. Причин тому несколько. Так, например, возможны неудачи из-за:

а) ограниченной чувствительности системы зашиты;

б) ограниченной скорости системы защиты;

в) ограниченных компенсаторных возможностей системы и организма;

г) нарушения функционирования системы (болезни и расстройства);

д) непредсказуемости опасности (велика случайная компонента);

е) волевого выключения механизма защиты по разным причинам.

Легко заметить, что механизмы индивидуальной защиты организма работают с некоторым «перекрытием», взаимно подстраховывая друг друга. В случае отказа одной системы другая помогает ей, и общий результат может быть спасителен. Однако сбои все же возможны.

Как же быть тогда организму? Почему бы не представить, что в арсенале биосистем существует и некая аварийная защита (алармзащита). Ведь в смертельно опасной ситуации кроме защищаемого организма участвует и материальная среда, пространство и время. И нельзя не согласиться с тем, что человечество даже сегодня весьма плохо осведомлено о свойствах времени и пространства, их вероятной связи и возможностях.

Я полагаю, что на время, пространство и материю несомненно можно воздействовать и, следовательно, можно представить себе направленное искусственное (волевое) воздействие организма третьего вида: не на сам разрушающий фактор и не на объект разрушения, а на окружающую среду, ее параметры.

Да, это только предположение, но ведь мы так мало знаем о времени, о пространстве, о воздействии на них. Кстати, и о человеке мы знаем пока… маловато.

Почему бы, например, не предположить, что в ходе эволюции организмы не наткнулись на возможность прямого воздействия мозга на окружающую среду, материальные объекты, воздействия без посредников?

Можно ли найти какую-то реальную рациональную основу в изложенных выше рассуждениях? Где, собственно, искать подтверждающие высказанную полубредовую идею факты? В наших архивах?

2. Информационная руда…

Высказывание Владимира Маяковского о сотнях тонн словесной руды не является преувеличением роли и значения слова. Мудрость народа, вся его многотысячелетняя история, масса не ускользнувших от глаз бесчисленных поколений фактов, явлений, феноменов укладывается в узкие рамки слов, идеом, летучих фраз, пословиц и поговорок, косвенно свидетельствующих о частотной распространенности явлений, нашедших свое отражение в устной, а затем и в письменной речи. Ничто не проходит бесследно.

Язык, таким образом, несет в себе статистически обработанную информацию обо всем, с чем приходилось встречаться человечеству в жизни.

Ушедшие в небытие поколения людей заготовили впрок концентрат информационного сырья, словесной руды, который мы, к сожалению, все еще игнорируем, не используем в полной мере, и расплачиваемся за свое невнимание потерями времени, запозданиями в постижении мира и в развитии научных представлений. А ведь это ужасно, ибо время является наиболее невосполнимым фактором.

Поясним эту мысль примером. Трудно сказать, как давно появились в языке словосочетания, отражающие подмеченную людьми вариабельность скорости течения времени. Мы часто пользуемся выражениями типа: «Время течет…», «Время тянется…», «Время остановилось…», «Время пустилось вскачь…», «Время бежит…», указывающими, что люди подметили некую странность течения времени. Причем в ряде высказываний указывается на существование связи отмечаемых наблюдателями вариаций скорости течения времени с настроением человека, его эмоциональным состоянием. Например: «Счастливые часов не наблюдают», «Время ожидания тянется», а люди, пережившие опасность, нередко свидетельствуют, что в момент наступления опасности время для них словно бы остановилось.

Что это? Болтовня, фантазии? Что же происходит на самом деле? Независимое и властное время, в объятиях которого покорно пребывает окружающий нас материальный мир и мы сами, текущее невозмутимо степенно и размеренно, неужто действительно, подобно непоседливому мальчишке, то скачет на одной ножке, а то вдруг завороженно останавливается, словно зачарованное либо испуганное чем-то вокруг происходящим? Что говорит об этом наука?

Не знаю, удивит ли вас то обстоятельство, что наука с этим…согласна. Что подобные шалости времени ей известны, что они действительно однозначно, напрямую связаны с эмоциональным состоянием человека, совпадая с ним не только по знаку, но и по амплитуде эмоции, если так можно выразиться. Кстати, сильнее страха смерти, видимо, нет эмоциональной стрессовой нагрузки. И тогда, именно в экстремальных ситуациях смертельного риска и должны наблюдаться наиболее парадоксальные проявления такого рода. Но, к сожалению, ученые занялись этой проблемой позже, чем народ установил реальность подобных явлений.

Ныне о подобного рода странностях в специальной литературе можно прочесть следующее:

«Точными экспериментальными исследованиями ныне установлено, что человек, испытывающий положительные эмоции, недооценивает временные интервалы, т. е. субъективное течение времени у него убыстряется; при отрицательных же эмоциональных переживаниях временные промежутки переоцениваются, т. е. наблюдается субъективное замедление времени!»

Итак, ученые полагают, что наблюдаемые вариации протяженности временных интервалов имеют субъективный характер, являются ошибками восприятия. Каковы же они, эти ошибки? Быть может, наблюдаемые эффекты безобидны, способны вызвать улыбку, рассмешить? Но, к сожалению, последствия бывают весьма серьезны. Порой указанная недооценка временного интервала влечет за собой гибель людей. Так, например:

«Во время полета по маршруту загорелся самолет. В машине находились, кроме пилота, еще два человека. Исход создавшейся ситуации: летчик катапультировался, остальные члены экипажа погибли, хотя в их распоряжении также были катапультные установки. При расследовании катастрофы выяснилось, что пилот (командир корабля) перед катапультированием подал сигнал оставить самолет, однако, по его заявлению, не получил ответа, хотя ждал несколько минут. Фактически же промежуток времени между моментом отдачи команды и моментом катапультирования составлял всего несколько секунд. Остальные члены экипажа за этот промежуток времени не смогли подготовиться к катапультированию, так как для осуществления его требовалось провести несколько рабочих операций. Переоценка длительности временного интервала здесь совершенно очевидна. Доля секунды субъективно были восприняты как минуты, что и явилось причиной гибели двух человек экипажа»[3].

Однако не все так просто. Ведь отмечаются не только вариации временных интервалов, интерпретируемые исследователями как субъективные. Порой заявления лиц, переживших подобные ситуации, содержат интересные штрихи, например, в них упоминается о способности выполнять рабочие операции в громадных количествах в парадоксально малое время. Приведем такой случай. «При испытании самолета „Лавочкин-5“ мотор пошел в „разнос“. В довершение всего откуда-то из-под капота выбило длинный язык пламени, хищно облизнувший фонарь кабины. Снизу, из-под ножных педалей, в кабину пополз едкий синий дым.

Час от часу не легче — пожар в воздухе! Одно из худших происшествий, которые могут произойти на крохотном островке из дерева и металла, болтающемся где-то между небом и землей и несущем в своих баках сотни литров бензина.

Очередной авиационный „цирк“ развернулся во всей своей красе!

…Как всегда в острых ситуациях, дрогнул, сдвинулся с места и пошел по какому-то странному „двойному“ счету масштаб времени. Каждая секунда обрела способность неограниченно — сколько потребуется — расширяться: так много успевает сделать человек в подобных положениях. Кажется, ход времени почти остановился!»

Сказанное — не литературный прием. Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель Марк Галлай — автор книги «Испытание в небе», фрагмент которой был приведен, не грешит «красными словами» — он документально точен!

Многие пилоты свидетельствуют, что в сходных ситуациях они успевали в минимальные сроки проделать гигантский объем работ, в обычном масштабе времени просто невыполнимый! Но не только о возможности исполнения большого объема двигательных операций свидетельствуют люди, пережившие смертельную опасность.

Я располагаю письмом, которое приведу почти полностью, без исправления стиля, орфографии и пунктуации с целью сохранения колорита и информативности.

«Здравствуйте!.. Заранее простите меня, я не очень грамотный. В 1977 году со мной случилось нечто непонятное. Я работал заведующим мастерской, нужно было снять с комбайна мотор, подвалили к комбайну снег, а по ходу движения мотора, с правой стороны, положили швеллер, а с левой стороны положили доску пятидесятку. Не успел я отойти из-под доски, как ребята пустили мотор, доска хряснула и я увидел мотор, падающий на меня боком (вес двигателя ремонтируемого комбайна „Колос“ порядка 900 кг. — Ю. Р.).

Во мне рост 180 см, поднятыми над головой руками (на всю длину рук) я укладывал вышеназванные детали, двигатель, когда я его увидел, был примерно сантиметрах в 50.

И потом все остановилось. Я оказался внизу, а двигатель потихоньку падает, а я от него сторонюсь, вот проплывает (!!! — Ю. Р.) крышка клапанов, выхлопной коллектор проходит впритирку от моей правой ноги, потихоньку входит в снег, из-под него поднимается снежная пыль. Швеллер, который лежал на правой стороне, перелетел на левую и сбил у меня с головы шапку, никакой боли не причинив.

После я при ребятах складывался, не получается (следственный эксперимент. — Ю. Р.) уж очень мои габариты не вписываются между двигателем и швеллером. Я только следил, как потихоньку падает двигатель, а я сторонюсь от него (!! — Ю. Р.). Инвалид Отечественной войны, рождения 1917 года, Гладышев Дмитрий Алексеевич. Тамбовская область. Старое Сабурово».

Если полагать, что наблюдаемый эффект вариации временных интервалов носит субъективный характер, то удивления достойны приведенные заявления лиц, в которых благоприятный исход ситуации, по оценке рассказчиков, определялся именно благотворным масштабом времени, позволившим произвести большой объем рабочих операций либо скорректировать положение тела относительно быстро перемещающихся в опасной близости масс, несущих смерть.

Как же объяснить множество сходных описаний, свидетельствующих об «удлинении» времени в экстремальных ситуациях?

Полагать, что стимулируемые страхом заявители проявили чудеса расторопности, многократно (против обычного!) увеличив скорость проводимых работ или положение тела, видимо, нельзя. Это не согласуется ни с опытом человечества, ни с результатами скрупулезных исследований ученых по выявлению скрытых возможностей организмов для их использования в «большом» спорте. Можно допустить прирост скорости движения максимум на 5–7% за счет гормональной стимуляции организма в режиме стресса. Однако этого явно недостаточно, поскольку в ряде случаев наблюдалось нечто совсем невероятное.

Так, участник Великой Отечественной войны, офицер Федор Николаевич Филатов из города Балашова (Саратовской области) пережил на фронте удивительные мгновения. И снова — ощущение пережито в критической ситуации смертельной опасности.

В бою снаряд упал рядом, и время словно замедлило свой неутомимый бег. «Я четко видел (и никогда не забуду!), — пишет Ф. Н. Филатов, — как таял снег вокруг раскаленной болванки, как по стальной поверхности зазмеились огненные трещины, как медленно начали отделяться и плавно подниматься осколки. Все это происходило бесшумно (!? — Ю. Р.), словно в немом кино… И тут все обрело привычный ритм. Яростно взметнулся столб взрыва, рявкнуло, будто доской ударило по ушам, и я потерял сознание» («Техника — молодежи», 1980, № 3, с.57).

Свидетельство поистине уникально, ибо визуально зафиксированы процессы, обычно не поддающиеся зрительному восприятию из-за кратковременности и чрезвычайно большой скорости перемещения тел, ведь разлет осколков оболочек происходит со скоростью в несколько сотен метров в секунду.

Однако факты существуют вне нашей воли и сознания. Они не нуждаются в наших разрешительных санкциях. Не несут они и ответственности за наше недомыслие, незнание, глупость. Не нам решать, что возможно, а что — нет! Мы обязаны лишь, как послушные ученики, запомнить это и подобные свидетельства и искать ответ. Иного пути нет!

Парадоксальная бесшумность наблюдаемых в состоянии стресса ситуаций (либо невосприятие шумов в этом состоянии?) отмечается и другими свидетелями. Так, в словесном комментарии к документальному кинофильму «Штрафники» Герой Советского Союза, вице-президент Академии наук республики Азербайджан Зия Мусаевич Буниятов, в годы Великой Отечественной войны командовавший подразделениями штрафников, свидетельствует, что во время рукопашного боя… схватка происходит в полной тишине. В ответ на мою просьбу письменно подтвердить сообщение, Зия Мусаевич пишет:

«Рукопашный бой — явление настолько экстраординарное, что об этом стоит писать специальное исследование. Знаете, писать об этом не очень-то просто. Я сам был в таком бою два раза. Первый раз я ни черта не разобрал, все было как в замедленной киносъемке. И тогда я решил, что если снова окажусь в таком бою, то буду специально, так сказать, обозревать происходящее, хотя и могут запросто шпокнуть…

Итак, наступление, атака. Не верьте никому, кто будет говорить, что он ходил в атаку запросто…

С какого-то времени я стал следить за поведением солдат перед наступлением или атакой, и я уже мог определить по глазам даже, жилец он или нет.

Когда подается сигнал на атаку, состояние в момент выброса из окопа… точно такое, каким оно бывает, когда самолет заваливается в воздушную яму, т. е. кишки подпирают к горлу и где-то в районе селезенки становится жутко холодно. Ведь стреляют же!

Но как только вылез, заорав что-то вроде „За мной!“, вокруг все становится тихо, т. е. для меня тихо. Я все вижу и многих вижу, вижу, как рвутся снаряды и мины, как падают люди, но кругом… тишина!..

Знаете, во время атаки становишься увертливее, проворнее, ловчее и силы прибавляются. Через забор можешь перемахнуть, довольно высокий, без особого труда, через ров, канаву.

Наверное, этот инстинкт самосохранения от природы».

Отсутствие шумов и другие парадоксальные сопутствующие эффекты отмечает и В. М. Медведев из Севастополя. Он пишет в письме: «В 1973 году я работал на заводе вместе со своим братом. Работали мы на большом сверлильном станке (марку не помню), сверлили в стальных плитах 300 x 300 x 20 см отверстия D32. Станок работал со скоростью 260 об/мин. Я стоял справа от станка у штурвала, а брат подставлял плиты. Он находился прямо перед станком слева от меня и работал в рукавицах, хотя я и предупредил его, что это опасно. И вот в какой-то момент, когда брат подставлял очередную плиту, я вдруг увидел, как он слегка коснулся сверла тыльной стороной правой руки. Сверло каким-то непостижимым образом как бы приклеилось к рукавице и медленно-медленно стало наматывать рукавицу. Брат попытался правым плечом надавить кнопку „грибок“, но промахнулся. Сверло продолжало медленно вращаться и выворачивать ему руку. Тогда он попытался надавить на грибок левой рукой, но уже не дотянулся, поскольку его начало затаскивать под станок. И я стою и все это спокойно наблюдаю. Я еще подумал: „надо было сразу левой рукой, а не плечом“. Потом медленно поднял руку и надавил на кнопку. Сразу ворвался шум и грохот цеха, а ушел он как-то незаметно (выделено подчеркиванием автором письма. — Ю. Р.), а рука у него потом распухла и сильно болела. Я еще тогда подумал, что, для того чтобы оторвать руку на таком диаметре сверла, достаточно 1, ну максимум 2 оборота, а ведь, когда я нажал на кнопку, сверло провернулось примерно на 1/2, я это хорошо видел. Если посчитать, то это заняло примерно 1/8 — 1/9 секунды, а субъективно длилось секунд 25–30».

Парадоксы зрительного восприятия кратковременных быстропротекающих процессов или отдельных их фаз в подобных свидетельствах встречаются часто. Так, инженер-строитель Людмила Михайловна Караева рассказала об автомобильной аварии — столкновении двух грузовиков, один из которых попытался в последний момент во избежание удара отвернуть. Она пишет: «Столкновение… произошло, как я поняла позже, мгновенно, но для меня оно длилось очень долго и медленно. И самое поразительное мое впечатление — я видела, как помутнело (! — Ю. Р.) боковое стекло грузовика и как медленно, как при замедленной съемке, стали падать осколки стекла на землю».

В заключение приведу еще одно свидетельство, полученное мною в ответ на публикацию в серии «Знак вопроса» брошюры «Последняя книга Сивиллы?», где затрагивалась в общих чертах рассматриваемая в настоящей работе проблема. Автор письма — Александр Никодимович Басов, проживающий в Минске, к сожалению, не указал своего адреса, лишив меня возможности задать дополнительные вопросы, сообщает:

«Это произошло летом 1975 года во время прохождения мной действительной военной службы в Московском военном округе. Часть наша стояла в Реутово. Мне часто приходилось ездить старшим машины. В тот день мы с водителем возвращались в часть на грузовой машине ГАЗ-53. Направлялись к путепроводу через кольцевую дорогу из Перовского района г. Москвы в Реутово. Дорога была узкая, пустынная. По краям дорожного полотна кюветы, а за ними насыпи. Скорость около 80 км/ч. Объезжаем возвышенность, и вдруг прямо перед нами посреди дороги резко затормозил „Москвич“. Объехать его было невозможно, для торможения мало расстояние. И вот тут случилось то, что запомнилось мне на всю жизнь. Полное спокойствие, я никогда в жизни не был так спокоен, очень ясная голова. Первая мысль: „Спокойно. Не мешай водителю. Все сейчас зависит от него“. И вот я спокойно сижу и наблюдаю, что происходит. Очень медленно, как в замедленном кино, капот машины стал разворачиваться в сторону кювета справа. „Сейчас упадем в кювет“. Все происходит страшно медленно. Поворачиваю голову к водителю и удивляюсь — все происходит медленно, а вот руки его быстро, стремительно (!! — Ю. Р.) вращают баранку! Меня поразил этот контраст. Опять смотрю на дорогу. Капот машины уже поворачивается влево. „Вот сейчас ударим „Москвич““ — мысли текут в нормальном времени (!!! — Ю. Р.). Но наша машина медленно проплывает в нескольких сантиметрах от легковой машины и замирает, став поперек дороги. Сколько мы с водителем стояли неподвижно, я не знаю. То, что, я описал, мне казалось, происходило 45–60 секунд. Но я понимаю, что на самом деле это мгновения. Когда отъезжали, „Москвича“ уже нигде не было видно. Меня поразило, что когда все кончилось, никаких эмоций не было! Никаких! Все то же спокойствие! И только по моей спине текла струйка холодного пота, а вместо мышц спины кто-то поместил ледяную глыбу».

Попробуем систематизировать приведенные выше сообщения. Совпадающие детали этих свидетельств могут быть разделены на несколько групп:

I. Эффекты восприятия:

а) зрительные (резкое уменьшение темпа наблюдаемого движения);

б) слуховые (беззвучность происходящего).

II. Эффекты действий:

а) указания на чрезвычайную эффективность действий в такие моменты, на возможность производства громадного объема двигательных операций, несомненную благотворность отмечаемого изменения временного масштаба (время словно «бесконечно растягивается», помогая спастись);

б) указания на значительное увеличение развиваемой человеком в такие моменты мышечной активности и мощности;

в) указания на возможность коррекции положения тела относительно перемещающихся в опасной близости опасных тел благодаря возможности их визуального наблюдения (визуализации, позволяющей экстраполировать их траекторию и упреждающе перемещать тело).

Нельзя, видимо, пройти мимо существующих в подобных свидетельствах указаний на одновременность (синхронность) наблюдения снижения скорости движущихся предметов и исчезновения восприятия характерных для обычной жизни шумов. Интересно при этом, что зрительные аномалии восприятия (если считать их таковыми, хотя это только лишь официальная общепринятая интерпретация) имеют количественный характер — замедление скорости, тогда как слуховые — качественный — полное отсутствие звука.

Потрясающе интересно сообщение А. Н. Басова из Минска. Ведь по сию пору принято считать отмечаемое в подобных случаях изменение временного масштаба субъективным, то есть ошибкой восприятия, обусловленной физиологическими параметрами и возможностями организма.

Но Александр Никодимович наблюдал одновременно замедленное движение самой машины и всего вне ее происходящего и потрясающе быстрое манипулирование рулем шофера, пытавшегося избежать наезд. При этом заявитель свидетельствует, что процесс его мышления протекал в обычном темпе. А это совершенно не вяжется с существующей трактовкой происходящего в подобных случаях как субъективной погрешности восприятия.

А как комментировать наблюдение Ф. Н. Филатова, видевшего с малого расстояния падение снаряда, плавление под ним снега, постепенную деформацию оболочки, появление на ней трещин, выход наружу из трещин пламени, собственно деструкцию (медленную, наблюдаемую!) оболочки и медленное же удаление осколков, не задевших офицера?

Вспомним, что величина инерционности человеческого глаза порядка 0,1 секунды. Что же касается скорости осколков, то без особой натяжки ее можно оценить как 1000 м/с, что многократно превышает зрительно наблюдаемую и оцененную Филатовым их скорость как м-е-д-л-е-н-н-у-ю (видимо, лежащую в пределах 5-10 м/с). Что касается наблюдения плавления снега под раскаленной болванкой снаряда, то эффект этот можно объяснить «вялостью» взрывателя, что могло привести к задержке взрыва его бризантной начинки, но и при этом., видеть разлет осколков? — фантастика!

Вспомните также наблюдение инженера-строителя Людмилы Михайловны Караевой, отметившей помутнение бокового стекла грузовика после удара, до того как оно медленно рассыпалось. Надо полагать, что помутнение стекла было вызвано изменением его оптических свойств сразу же после удара, когда все стекло пронизали трещины, но еще до того, как оно стало разваливаться. Оценить время существования этой фазы, простите, я не берусь.

Касательно сообщения В. М. Медведева из Севастополя замечу, что сверло отнюдь не сразу должно было начать выворачивать руку. Сначала ему нужно «выбрать слабину» — намотать слабо сидящую на руке рукавицу. Поскольку диаметр сверла внушителен — 32 мм, то трудно предполагать, чтобы это произошло более чем за один оборот сверла (около 0,23 секунды на указанной скорости станка). Добавлю, что поскольку подавляющее большинство сверл выполняется правыми (требующими вращения по часовой стрелке, если смотреть на хвостовую часть сверла сверху), то его воздействие на тыльную часть правой руки было весьма неблагоприятным, выворачивающим кисть кнаружи, в сторону, куда кисть не гнется. Свидетельство не позволяет установить количество оборотов сверла после того, «как слабина была выбрана», однако, поскольку пострадавший не получил телесных повреждений, можно думать, что на это ушло не менее оборота по времени. Оценка времени заявителем, на мой взгляд, занижена. Можно говорить примерно о 2–3 оборотах, то есть о времени порядка 0,5–0,75 секунды.

Отвлечемся от традиционного подхода. Не следует ли нам обратить внимание на условия, в которых произошли приведенные наблюдения?

Во-первых, все наблюдения весьма кратковременны. По оценкам заявителей, они длятся короткие мгновения (в исчисляемых случаях это время лежит в пределах от долей секунды до нескольких секунд).

Во-вторых, режим парадоксальных действий и восприятия всегда сопряжен и обусловлен серьезнейшей реальной опасностью, уже наступившей, когда избежание увечья или смерти почти невероятно и организм возбужден происходящим.

В-третьих, есть основания считать, что во всех случаях опасная ситуация имеет случайный, непредсказуемый, по сути, характер. Она является, так сказать, «воплощенной случайностью», и это существенно осложняет организму задачу защиты.

В-четвертых, не станем сбрасывать со счетов субъективные мнения заявителей, с которыми трудно не согласиться, о том, что смерть в этот раз обошла их стороной лишь благодаря поистине чудесному изменению времени, которое позволило заявителю визуально контролировать явления и процессы, обычно глазом не фиксируемые, и возможности действовать таким образом, чтобы спастись.

В-пятых, восстановление обычного режима происходит в описанных случаях тотчас же после того, как опасность проходит. Эффект словно «выключается»!

Ну и, наконец, в-шестых. Никто не снимает с организма обязанности защиты жизни и в этой сложной ситуации — исполнения генеральной функции бытия! Об этом и мы не должны забывать, ибо организм обязан бороться до конца!

Давайте посмотрим на все проявления именно с этой точки зрения.

Ознакомимся с известными фактами. Итак:

Давайте посмотрим, «что могут короли?» (то бишь люди, конечно же!) — обычные люди в различных жизненных ситуациях.

К настоящему времени можно считать установленным факт излучения человеческим организмом различных видов энергии, в том числе и в диапазоне радиоволн, инфракрасном и даже ультрафиолетовом участке спектра как в непрерывном, так и в импульсном режимах. К тому же постоянно ведутся разговоры об излучении того, что ныне нередко именуют биополем (но что это такое?).

Несомненно, что известные экспериментальные данные отражают результаты исследования организмов в обычных, а не в экстремальных состояниях. При этом не следует также скидывать со счетов, что разброс любых способностей и параметров отдельных лиц достигает существенных пределов. К тому же эмоциональное состояние человека играет немаловажную роль в рассматриваемой сфере. И напоследок заметим, что наиболее эмоционально воздействующим фактором является довлеющий над всеми эмоциями страх.

Известно также, что организмы обладают способностью импульсной реализации мышечной энергии, это особенно ярко проявляется в экстремальных ситуациях (спринтерский режим), когда действие стимулируется страхом. Известны случаи достижения нетренированным человеком поистине удивительных результатов в прыжках, подъеме тяжестей, беге, иных действиях, требующих поистине титанических мышечных усилий, стимулированных страхом.

Так, во время пожара, спасая нажитый за всю жизнь скарб, сухонькая субтильная старушка выволокла со второго этажа горящего дома громадный сундук с принадлежащим ей имуществом. После пожара двое молодых пожарных с трудом сумели водворить его на прежнее место.

Известен случай, когда в испытательном полете под педаль завалился невесть откуда взявшийся болт, заклинивший управление. Возникла ситуация, гибельная для опытной машины и пилота. Летчик, спасая себя и самолет, собравшись с силами, так нажал на педаль, что срезал болт. Расчет величины приложенного им при этом усилия, проведенный экспертами при расследовании аварийной ситуации, поразил всех.

Здесь уместно также обратить внимание читателей на существование отмеченной рядом исследователей (А. Г. Гурвич, В. П. Казначеев и другие) способности организмов в стрессовых ситуациях и в момент смерти (в процессе умирания, так сказать) отдавать в окружающую среду значительные количества энергии в виде мощных излучений, индуцируемых как в экспериментах на удалении от организма, так и множественно подтвержденных документальными свидетельствами спонтанного воздействия умирающих особей на их близких на расстояниях в десятки тысяч километров. Интересно, что эта энергия выбрасывается организмами, как правило, на пороге смерти, когда терять уже, как говорится, нечего.

Именно последнее обстоятельство привлекает особое внимание. Рассматривая подобные ситуации, следует обратить внимание на характеристики опасности, с которыми встречается организм в критических, экстремальных ситуациях.

Описанные ранее механизмы индивидуальной защиты, будь то борьба со смертью в себе, либо контактная или пространственно-временная защита, отнюдь не универсальны. Несмотря на высокую надежность всех средств защиты, неизбежны случаи сбоев, просчетов или встречи с ситуациями, внезапно возникшими, когда эти средства «не работают» — бессильны защитить. Хотим мы того или нет, но кроме обычных, так сказать, будничных ситуаций, каждодневных опасностей, жизнь преподносит организмам ситуации совершенно неожиданные, возникновение которых нельзя предугадать. Но организм все равно должен бороться за жизнь! Задача сформулирована и поставлена, и организму надо ее решать! В распоряжении организмов были миллиарды лет на эксперименты. Что они сделали за это время? Похоже, все же, что и эта задача была ими решена успешно! Вы помните о предсмертных излучениях организмов? С предлагаемой точки зрения эта защита организована следующим образом.

Вспомним Архимеда и его высказывание: «Дайте мне точку опоры и я переверну весь мир!» А ведь Архимед имел в виду всего лишь обычный рычаг, дающий столь многообещающее могущество! При чем здесь Архимед? Не торопитесь!

Вспомните, что рычаг позволяет, проигрывая в расстоянии, выигрывать в силе. Но в технике известны и другие системы, по сути напоминающие рычаг несколько иного рода, нередко весьма далекие от своего механического прототипа, иногда именуемые «трансформаторами мощности»… Не будем придираться к этому не совсем удачному термину.

Представим себе снегопад. Медленно кружатся в морозном воздухе изящные, почти невесомые снежинки. Безобидные, нежные и маленькие, они ложатся на землю, на крыши домов, на склоны гор. Мириады этих эфемерных телец, скапливаясь, например, на крышах, разрушают их. А накопившийся на склонах гор снег под воздействием неосторожного движения или шума внезапно «оживает» и с нарастающей скоростью устремляется вниз. Сотни тысяч тонн снега со скоростью курьерского поезда, сходящего со склона, все сметают на своем пути, неся гибель и разрушение!

Сходящая с гор лавина демонстрирует нам переход количества в качество. Медленное, постепенное накопление массы, сопутствующий рост количества энергии в одном месте и мгновенное высвобождение всего запаса под воздействием какой-

то ничтожной причины, нарушившей равновесие системы накопления. Так, в русской сказке случайный укус малышки-пчелы принес измученному страшным флюсом медведю облегчение: громадный нарыв лопнул — боль утихла.

Поскольку мощность — работа в единицу времени, то системы такого рода напоминают работу «рычага времени», осуществляя связь между временем и энергией. Напомню, что время и пространство проявляют сходные свойства или возможности. Но если обычный механический рычаг (или его эквиваленты — клин, винт) при явном проигрыше в расстоянии дает пропорциональный выигрыш в силе, то трансформаторы мощности позволяют, длительно накапливая энергию, отдавать ее мощной лавиной, практически мгновенно, получать в импульсе гигантские мгновенные мощности. К таким системам можно отнести как механические разновидности — молоток, молот, копер, маховик, так и широко известный всем аккумулятор или конденсатор.

Почему бы организмам не воспользоваться подобным режимом работы, тем более что сходные их подвиги известны? Почему бы не представить себе возможность импульсной защиты во время уже охватившего организм процесса его уничтожения, неизбежно ведущего к смерти, если… его не прорвать?! Что терять организму в подобной ситуации? Наряду с описанными выше способами защиты жизни подобная импульсная аварийная защита может оказаться весьма полезной в случаях смертельного риска, в последний момент жизни, когда смерть на носу!

Тут и сыграть «ва-банк!» В самом, деле, ведь известно, что можно отбросить хвост и отдать его назойливому преследователю и тем спасти свою особу! Можно выбросить собственные внутренности (как это делает голотурия) буквально в рот преследующему хищнику, и пока тот, ошеломленный неожиданным подарком, будет его в изумлении «дегустировать» — удрать, сломя голову!

Почему бы в ситуации смертельной опасности, когда уже ничего не жаль для спасения жизни, мгновенно не выбросить наружу наличный запас энергии (и, видимо, не малый) для того, чтобы утихомирить разбушевавшуюся окружающую среду, умилостивить ее, расположить к себе этим подарком, преобразовать (модифицировать) ее хоть на краткое время, умиротворить, чтобы выскочить живым?! Мера эта отчасти напоминает известный нам из приключенческой литературы, но проверенный и в жизни, эффективный способ умиротворения штормовых волн посредством выливания за борт терпящего бедствие судна огромного количества животного жира (способ, кстати, объяснимый).

Куда и как отдать энергию? В каком количестве? Как «адресовать ее» куда надо? Как обеспечить эту «передачу» — направленно или просто в пространство? Каким образом сформировать и направить (если это необходимо делать) этот поток? Мы этого пока не знаем! Однако, как известно из мудрости народной, не жаль за жизнь накопленного кошелька! И здесь несомненно имеющаяся у организма способность работать в импульсном режиме может оказать серьезную услугу. Вряд ли хоть кто-то измерял выделение организмами энергии в стрессовых ситуациях и последствия такого выделения накопленного запаса. Хотя именно в этих состояниях происходят мгновенные перестройки в организмах, порой проявляющиеся, например, в моментальном поседении или иным образом, косвенно свидетельствуя о фундаментальности происходящего. А что происходит при этом в окружающей среде, которая едина, как мы установили, с каждым организмом? Что в ней изменяется — деформируется, перестраивается — мы пока не знаем.

Однако несомненно, что если организмы действительно выбрасывают энергию, то в окружающей среде должны были появиться взаимосвязанные, возможно несколько сдвинутые (запаздывающие) во времени следствия, часть из которых раньше, а часть — позже стала известна людям. Не исключено также, что некоторые следствия по сию пору таятся, ускользают от нас из-за быстротечности своей или по иным причинам.

Возможно, что побочным эффектом подобного импульсного предсмертного выброса энергии организмом и является передача на десятки тысяч километров информации о происходящей с особью трагедии, воспринимаемой родственниками погибающего.

Кое-какие взаимоотношения организмов с окружающей средой мы знаем. Например, не вызывает особого сомнения возможность дистантного воздействия организмов на живую и косную материи. Подтверждающие это воздействие факторы были зафиксированы, описаны, хотя и не получили пока всеобщего признания. Бегло перечислю некоторые из них, наиболее интересные в нашем случае.

а) Дистантное бесконтактное перемещение и разрушение предметов — телекинез.

б) Изменение состава вещества посредством дистантного волевого направленного воздействия (трансмутация элементов).

в) Изменение свойств вещества (плотности, вязкости и т. п.).

г) Проникающее (не световое!) воздействие на фотоэмульсию (засветка).

д) Дистантное воздействие на магнитную стрелку.

е) Направленное волевое воздействие на различные приборы: камеру Вильсона, счетчики Гейгера, фотоэлектронные умножители, металлоискатели в аэропортах, кварцевые часы, генераторы и т. п.

ж) Направленное волевое воздействие на скорость распада радиоактивных материалов с изменением частоты распада в заданную сторону.

з) Разнообразные воздействия на объекты живой природы, многократно и надежно зафиксированные как между родственными организмами, так и между представителями генетически далеких форм.

В перечисленном нет ничего мистического или таинственного, если мы посмотрим на организм как на ничтожно малую часть материального мира, неотделимую от него часть системы, кровно с ним связанную.

О безусловном наличии и важности этих связей говорят и попытки создания условий жизнеобеспечения в изолированных объемах (сурдокамерах, фитотронах, подводных жилищах, в условиях космического полета), после длительного проживания в которых организм нуждается в более или менее длительной реабилитации. Даже просто изъятие человека на ка-кое-то время из социума (одиночное заключение, робинзонады и т. п.), несмотря на сохранение в остальном комфортных условий, приводит к неизбежной деградации и распаду личности тем большему, чем длительнее было нарушение нормального режима.

Итак, организм и окружающая его среда (включающая в себя и все прочие организмы как родственные рассматриваемому, так и далекие ему) неразделимы. Поэтому и нельзя рассматривать все происходящее в организме как его личное дело. Все происходящее в любом организме является в буквальном смысле слова делом каждого, каждого касается, трогает, прямо или косвенно отражается на судьбе любого человека, ибо в какой-то мере преобразует, деформирует, модифицирует окружающую среду. В этом смысле в природе эгоизму места нет — организм не должен, не может, не имеет права «выкаблучивать» все, что захочет! Эгоизм экологически вреден! Разговоры о свободе воли — только разговоры. Есть лишь возможность некоторого выбора из «экологичных» вариантов.

Вообще говоря, вполне может оказаться, что субъективного, как такового, вообще-то нет. Пожалуй, дело в том, куда мы, чисто условно, отнесем начало координат — в организм либо за его пределы — в окружающую среду.

Подытожим сказанное. Диапазон излучений человеческого организма весьма широк. Можно предположить, что и до сего времени исследована лишь малая часть излучений и возможностей человека. Однако есть основания считать, что организмы могут использовать на внутреннюю потребу (и излучать в пространство!) энергию как в непрерывном, так и в импульсном режимах. Пожалуй, не вызывает особых сомнений и вероятность использования организмами рассмотренного выше режима «трансформатора мощности». Предпочтительность его использования в ситуациях смертельного риска, внезапной опасности несомненна.

В подобных случаях преступно и глупо, имея какие-то средства борьбы, утаивать их, сдаваться, не исчерпав все возможности для спасения. Прав Фирдоуси, сказавший: «Кто встретил покорностью поднятый меч — себя на погибель решился обречь!» Организм не должен пасовать, он обязан бороться до последней возможности! Ситуация напоминает неожиданную встречу с вооруженным бандитом, возглашающим: «Кошелек или жизнь!?» Как же быть, когда между накоплением и жизнью ставится знак равенства? Что дороже? Но разве в обычной жизни у организма есть накопление, пригодное для выкупа жизни?

Пожалуй, да! Это… энергия, которую организм накапливал в течение всей жизни.

Почему бы не допустить, что мгновенное разовое выделение какой-то части наличествующей в распоряжении организма энергии может привести к полезным для организма изменениям окружающей среды, модификации материи, пространства или даже воздействия на время в некотором ограниченном объеме вокруг организма?

Побуждающая роль энергии несомненна. Энергия приводит в движение материальные тела. Известно, что под воздействием гравитационных и магнитных полей искривляются и меняют свою поляризацию даже лучи света. Несомненно также стимулирующее воздействие энергетических факторов на состояние и свойства материи. Так, например, под воздействием электрического или магнитного поля изменяется оптическая плотность ряда веществ или поляризационные свойства поверхностей некоторых материалов (так называемые эффекты Керра). Причем материалы могут реагировать практически молниеносно на внешнее воздействие поля.

Что касается пространства и времени, то факторов, доказывающих возможность энергетического воздействия на них, кажется, нет. Однако… Вспоминаются, например, сообщения о существовании на поверхности Земли зон аномального течения времени.

Для нас очень интересны работы Алексея Васильевича Золотова, более тридцати лет самостоятельно выясняющего причины Тунгусской катастрофы 1908 года.

Несколько лет назад Алексей Васильевич провел в эпицентре Тунгусского взрыва эксперимент по выявлению хрональных эффектов.

В зону взрыва внесли сорок различных точных часов, начиная от кварцевых и кончая корабельными хронометрами. После суточного их пребывания в зоне отмеченное изменения хода часов существенно превысило установленный для этих приборов допуск. Так, судовой хронометр, который должен уходить в сутки менее чем на 0,25 секунды, отстал за сутки на 2 секунды! В ответ на вопрос: чем вызвано отставание часов — уходом самих измерительных приборов или локальной вариацией времени, Алексей Васильевич ответил, что проведенный эксперимент не позволяет ответить на этот вопрос, хотя возможна такая его организация, что можно будет ответить однозначно. Золотов заявляет, что неоднократно наблюдал уход часов под воздействием биополей человека!

Для тех, кто склонен считать приведенное отставание часов мизерным, напомню, что взрыв произошел почти сто лет назад и изначальная величина хронального эффекта могла быть на несколько порядков выше.

Почему бы не представить себе, что организм способен направленно выделять энергию на объекты макромира, на иные энергонесущие тела: пули, копья, камни, осколки снарядов, искривляя их траектории, как бы «отводя» их от себя?

Почему бы не допустить возможность пусть кратковременного уплотнения некоего объема окружающей среды (или покровных тканей) организмом так, что никакое материальное тело не может преодолеть эту преграду?

Почему бы, наконец, не вообразить, что под воздействием энергетических факторов изменяется скорость течения времени вне организма, причем это не субъективное восприятие, а объективный процесс?

Почему не предположить, например, что… по сию пору не познанная нами сущность — время — подчиняется неким общим Законам Бытия? Ведь известны, например, законы сохранения энергии, материи и т. п. Почему бы не быть, скажем, и закону сохранения… времени? Иными словами, в каком-то пространстве сумма времени неизменна, хотя в отдельных частях этого пространства возможны вариации времени (отставание и опережение).

Кроме того, почему бы не допустить возможность энергетического воздействия на… пространство?

Мы уже говорили, что в состоянии эмоционального возбуждения человек воспринимает время иначе, чем в спокойной обстановке. Несомненно также, что организм и окружающая его среда представляют собой неразрывную систему, взаимосвязаны. Тогда… вдруг вариации времени в организме не субъективны, а объективны и противоположны по знаку скорости течения времени вне организма в некотором, пусть небольшом, объеме вокруг него. Подобный эффект мог бы быть «на руку» попавшему в беду организму, увеличивая его шансы на самосохранение. Напомню, что подобное изменение временного масштаба в разные стороны отмечено в редкостном наблюдении жителя города Минска Басова, приведенном выше.

Реальна ли подобная модификация материи, пространства, времени? Ведь несомненно, что изменения в строении кристаллических решеток алмаза и графита резко меняют свойства названных веществ. К тому же известна способность направленного волевого воздействия на вещество, так сказать «психогенная мутация элементов». Есть данные о влиянии биополя человека на ход часов. Создается впечатление, что мысль о возможности такой модификации, пожалуй, не совсем безумна.

Не поискать ли нам источник энергии, использование которой в режиме «трансформатора мощности» могло бы позволить организму осуществить аварийную импульсную защиту?

Несомненно, что возможность реализации предлагаемой импульсной защиты тем выше, чем большим количеством энергии организм может располагать. Вторым немаловажным фактором, определяющим успех описываемой защиты, является возможность быстрого (импульсного) выброса энергии организмом. Последнее свойство налагает довольно жесткие условия на энергоноситель.

Однако, рассматривая энергетические возможности организма, мы вынуждены признать, что физиологи нашли в организме лишь три энергоносителя, но они, увы, не обладают нужными нам свойствами. Перечислим их, начиная с наименее пригодного.

Так, организм запасает энергию в виде жира, окисление которого происходит сравнительно медленно, хотя и обеспечивает основные энергетические потребности организма. Вторым энергоносителем является гликоген, содержащийся в цитоплазме клеток и по мере необходимости под воздействием гормонов разлагающийся до третьего энергоносителя — глюкозы, разносимой потоком крови по организму и реализуемой им по мере надобности.

Однако скорость реализации энергии, таящейся в массе названных энергоносителей, невелика.

Таким образом, оставаясь в рамках традиционного подхода, мы вынуждены признать, что в физическом теле организма нет энергоносителя с потребными для организации импульсной защиты параметрами.

Стоп! А не кроется ли разгадка именно в том, что мы придерживаемся общепринятой точки зрения? Отвлечемся от традиционного мышления. С давних пор в некоторых философских учениях бытует представление о том, что кроме смертной «телесной оболочки» организма существует сто духовная сущность и так называемое «астральное тело», некая энергетическая (! — Ю. Р.) субстанция, обволакивающая организм. Пока мы, к сожалению, не имеем представления о ее сущности. Но на основе некоторых экспериментов и по заключениям лиц, обладающих биолокационными способностями, можем допустить, что эта астральная субстанция существует. Причем экстрасенсы утверждают, что формы и размеры этой оболочки меняются в зависимости от эмоционального состояния индивида (есть данные, что это можно зафиксировать на фотографии).

При этом не следует также забывать, что мастера ряда восточных единоборств способны наносить противнику бесконтактные удары и воздействуют даже на тела мертвой природы. Так, например, Игорь Оранский в заметке «Встреча с „духом убийцы“» (журнал «Россия молодая», 1991, № 8) пишет: «К сожалению, мне не довелось самому видеть демонстрационные выступления японских мастеров каратэ. Но мой приятель Василий Крайниковский, обладатель третьего дана, рассказал, как в Японии ему посчастливилось оказаться на острове Консюхо, в монастыре, в котором живут люди, посвятившие свою жизнь познанию буддизма и каратэ. Так вот, один из них показал, что внутренняя работа — аспект боевых искусств, о котором у нас известно очень мало и которым наши мастера, за редким исключением, просто не владеют.

Выстроив в ряд восемь зажженных свечей, монах встал перед ними, нанес удар кулаком, и поток воздуха потушил три свечи. Затем он раскрыл ладонь и сказал, что сейчас в центр ее попадет пучок несущейся из пространства энергии, которую он затем выбросит. Спустя мгновение он нанес еще один удар, и по комнате пронесся небольшой вихрь. Свечи одновременно погасли.

Тот же монах предложил Василию поспарринговать с ним. Могу заверить, что мой приятель в каратэ достаточно искушен, но противостоять сопернику ему не удалось. По его словам, он несколько раз проводил стопроцентно верные атаки, но в самый последний момент руки и ноги его вдруг наливались свинцовой тяжестью и удары останавливались, не дойдя несколько сантиметров до цели. Японец не демонстрировал никакой особой техники — каким-то загадочным образом остановив руку или ногу Василия, он плавно и спокойно обозначал один-два удара, не касаясь, но ощущение при этом возникало такое, что стоит ему довести удар до конца, он с легкостью пробьет человека насквозь…» Напомню также, что Елена Петровна Блаватская писала, что представители племен Тода и Курумбу (Индия) способны убивать на расстоянии даже таких крупных хищников, как тигры.

Но если «астральное тело» является, так сказать, энергией в чистом виде, несомненно связанной с организмом и расходуемой им по необходимости (что видно из пространственных вариаций формы и размеров), — мы можем предположить, что организм использует именно этот запас энергии для организации «импульсной защиты».

Реально ли это? Мне кажется, что такое объяснение выходит за пределы «чистого бреда» и позволяет взглянуть на происходящее с нетрадиционной точки зрения уже сегодня, а в будущем ученые смогут экспериментально проверить эти предположения.

Мне даже показалось, что и сейчас уже одно явление можно объяснить с научных позиций. Допустим, что отмеченные многими заявителями снижения скорости движения материальных тел вблизи возбужденного опасной ситуацией человеческого организма и сопутствующая этому бесшумность наблюдаемого объективны и единопричинны. А тогда пришла в голову мысль, что сходное следствие вариации течения времени уже давно известно и носит не слишком-то модное ныне название «Красное смещение». Названный так эффект обнаружен астрофизиками, известен давно, а суть его состоит в том, что в излучении удаленных источников (квазаров, галактик и т. п.) в воспринимаемой глазом части спектра характер ные спектральные линии оказываются смещенными в направлении красного (длинноволнового) участка спектра, то есть длина их волны становится больше. Существует несколько объяснений этого эффекта. Но особый для нас интерес представляет его объяснение с позиций теории относительности как результата замедления течения времени в движущейся системе отсчета (вспомните эффект Доплера!). Показалось, что выход найден! Что так и есть! Да рано, видимо, показалось. Простые расчеты и рассуждения ничего не прояснили.

Начнем с того, что визуально наблюдавшийся Ф. Н. Филатовым разлет осколков оболочки снаряда дает основания для оценки изменения скорости. Без особых натяжек можно признать реальную скорость осколков равной 500-1000 м/с. Но товарищ Филатов описывает их перемещение в поле зрения словом «медленное». Также с определенными допущениями в силу психологической коррекции оценки можно полагать, что скорость, определяемая таким образом, была менее 5-10 м/с. Это, примерно, скорость бегуна на длинные и короткие дистанции. Так или иначе, но приведенные цифры, пожалуй, близки к реальным и для наших рассуждений пригодны. А тогда разница между реальной (обычно наблюдаемой, известной, привычной) скоростью и наблюдаемой человеком в экстремальной ситуации составляет 100(10²) раз.

Однако отмеченную рядом наблюдателей бесшумность происходящего, что является результатом изменения темпа течения времени в зоне наблюдения (его замедления), нельзя объяснить, если замедление было всего в 100 раз.

Сходный эффект сдвига частот вам несомненно приходилось наблюдать, когда приближающаяся к переезду электричка предупреждает пешеходов и шоферов своей сиреной об опасности. Постоянный по частоте звук ее сирены резко меняется по частоте, стоит электричке поравняться с вами. Это и есть так называемый эффект Доплера, лежащий в основе «Красного смещения».

Так почему же стократного замедления мало? Известно, что диапазон воспринимаемых ухом звуковых частот лежит в пределах 20–20000 герц. Частоты выше и ниже названных ухо не воспринимает — они неслышимы. Замедление времени в 100 раз привело бы в этом случае к тому, что звук частоты 20 000 герц стал бы восприниматься человеческим ухом как четко слышимый звук низкого тона (гудение) частоты 200 герц, то есть остался бы в пределах восприятия органов слуха. И лишь если бы темп времени замедлился в 1000 раз, частоты выше 20 000 герц вышли бы за пределы восприятия ухом. Однако и в этом случае мир не стал бы беззвучен, ибо живая и мертвая природа излучает широкий спектр ультразвуковых колебаний, в обычных условиях ухом не воспринимаемых. Но эти звуки, надо полагать, будут существенно менее информативны для человека, неотождествимы с происходящим.

Продолжим наши рассуждения. Нам, в конце концов, не так уж и важно — в 100 или в 1000 раз изменился масштаб. Но дело в том, что при верности (правомочности) нашего допущения… наблюдатель вообще ничего не смог бы видеть — он находился бы… в темноте!

В самом деле. Зрительно воспринимаемый глазами свет лежит в пределах длин волн 740–400 нанометров. (Единица измерения — нанометр — 10^-9 м. В оптике и молекулярной физике наряду с нанометром применяется единица, названная в честь шведского геофизика Ангстрем, равная 10^-10 м. Таким образом, 0,1 нм = 1 А.)

Следовательно, изменение частоты (и длины волны) света (отвечающее изменению масштаба времени!) всего в два раза привело бы к восприятию глазом той части спектра, которую именуют ультрафиолетовым излучением (коротковолновым). Но, к сожалению, здесь нас подстерегает неожиданность. Атмосфера Земли не пропускает ультрафиолетовые лучи с длиной волны… короче 180 м!

Таким образом, визуальное наблюдение оказалось бы вообще невозможным, ибо свет бы померк и воцарилась ночь.

Поначалу я был обескуражен. Но по истечении некоторого времени пришел к заключению, что это даже хорошо, ибо мы можем предложить разнопричинность отмечаемых изменений скорости и сопутствующей этому бесшумности происходящего, отмеченной многими заявителями. Кроме того, почему бы, например, не предположить, что организм в случае стрессовой ситуации «снимает энергопитание» всех, в данном случае несущественных, систем? Ведь именно зрение стоит на первом месте по информативности, многократно превышая возможности слуха! Быть может, это просто проявление режима экономии? Но и это представляется интересным. И потому прикидочные расчеты, казалось бы ни к чему не ведущие, я привожу. Быть может, кто-то найдет ошибку в рассуждениях или отринет этот путь и найдет другой?

Поскольку вопрос не решен, все к нему отношение имеющее, в том числе и тупиковые пути, должно быть известно, отмечено, запомнено. К тому же жизнь протекает на сцене, где участвует не только время, но и не менее непонятная сущность — пространство, а также материя…

Итак, я не могу отказаться от мысли о возможности существования импульсной аварийной защиты организмов, более того, ее реальности и осмеливаюсь об этом говорить! Вспоминается Сэмюел Дрейк, сказавший в 1840 году: «Раз человек честно излагает свое мнение, не следует проявлять к нему нетерпимость. Ему должно быть позволено выставить на посмешище себя самого и своих друзей»! А я бы добавил к этому — и свои идеи!

Так или иначе — будущее, быть может скорое, подтвердит (или опровергнет) сказанное выше. А поскольку бесполезных знаний нет, то даже отрицание сказанного позволит продвинуться вперед по пути постижения мира.

Однако, видимо, защитные возможности организма гораздо шире, чем мы думаем.

Ведь если бы речь шла о техническом устройстве, то его создатель обязан был бы предусмотреть механизм блокировки, исключающий возможность неправильного пользования системой, то, что за рубежом не без юмора именуют «фулл-пруф», то есть защитой от дурака. Поскольку создается впечатление, что человеческий организм решен поистине безукоризненно в плане инженерном, то почему бы не поискать факты, свидетельствующие о дополнительных, еще не известных нам способах самозащиты организма.

Роясь в литературе, я натолкнулся на странные заявления, долгие годы не поддававшиеся осмыслению. Они свидетельствуют о парадоксальном поведении людей, исполняющих служебные обязанности в зонах повышенного риска, где вероятность гибели весьма высока.

Коротко сформулировать происходящее можно следующим образом. Безупречные профессионалы, длительное время проявлявшие высочайшее бесстрашие, умеющие гасить в себе страх смерти, внезапно, без объяснения причин (быть может, не имея возможности, «не умея» выразить их в словах), ощущают категорическую невозможность сегодня исполнить свой профессиональный долг.

Не доверяя сообщениям случайных лиц, нередко содержащих следы профессионального фольклора, обратимся к источнику, на мой взгляд, безупречному.

Главный психиатр Квантунской армии, врач Г. Е. Шумков, в 1905 году постоянно наблюдал за поведением солдат и офицеров в рукопашном бою. Надо заметить, что доктор Шумков был интереснейшей личностью. Уделяя большое внимание психике бойца во время сражения, он тогда уже считал неизбежным приход в далеком (но обозримом, по его мнению!) будущем к психологической войне. В работе «Психика бойца во время сражения» (СПб., 19..) две последние цифры года издания заменены прочерком, но можно предположить, что книга выпущена в 1907–1908 гг. — Ю. Р.) он писал: «Возможно предположение о перенесении войны в область психических явлений. Но это психологическое воздействие на противника представляет туманную задачу будущего, хотя в настоящее время мы не пренебрегаем никакими средствами для элемента внезапности как лучшего способа психического воздействия на противника». А в разделе «Абсолютной воли бойца не существует и все его поступки подчиняются закону причинности» пишет: «Если мы поставлены лицом к лицу с неожиданным или необыкновенным поступком со стороны хорошо знакомой личности, разве мы не заметим, что считаем решительно невозможным, чтобы человек этот сделал что-то подобное; им руководил, должно быть, какой-то важный мотив или причина. Иначе мы не можем себе представить этого. Нам даже не может прийти в голову подумать и сказать, что все произошло оттого, что он воспользовался присущей ему свободой воли, — делать то, что ему хочется. Всякий нашел бы такое объяснение нелепым, а лицо, действия которого подвергались бы подобным толкованием, почувствовало бы себя оскорбленным, даже если бы полагало, что верит в свободу воли, и ответило бы: „Что? Неужели вы думаете, что я действовал без достаточных мотивов? Вы считаете меня сумасшедшим?“ Вообще, когда дело идет об оценке известного поступка, все мы без исключения прежде всего спрашиваем: какие мотивы могли побудить человека поступить так, а не иным образом? И чувствуем себя удовлетворенными только тогда, когда найдены достаточные мотивы. Другими словами, мы чувствуем неудовлетворенность до тех пор, пока остается пробел в сцеплении последовательных фактов, в последовательном развитии постепенно обнаруживающихся волевых импульсов и пока нам не удастся подвести данный поступок под закон причинности.

Итак, отрицание абсолютной свободы воли человека-бойца и признание безусловного подчинения поступков бойца закону причинности является положением, без которого научное исследование психики бойца невозможно».

Последуем этому несомненно мудрому совету профессионала, признаем безусловность подчинения поступков бойца закону причинности. Каковы же причины заинтересовавших нас эффектов? Размышляя о поведении бойцов перед боем, доктор Шумков в книге «Рассказы и наблюдения из настоящей русско-японской войны» (Киев, 1905) отмечает:

«Солдатики в день боя едят мало. Несомненно, что аппетит у большинства отсутствует. У меня самого не было аппетита и в продолжение двух дней боя и даже после него в продолжение пяти суток паники. Есть совсем не хотелось. Если иногда появлялся порыв к еде, то, взяв пищу в рот, отстраняешь ее. Она кажется безвкусной, и аппетит не разыгрывается…» Он отмечает и объективные параметры: «…пульс в бою 120 ударов около 48 часов… в 48-часовом бою до 200 ударов…»

Вот так, бесстрастно, добросовестно, скрупулезно, приведены ужасные цифры, характеризующие перенапряжение сил бойца в 48-часовом бою…

Однако продолжим беседу. С учетом изначально изложенных соображений о генеральной задаче организмов — сохранении жизни и несомненной подчиненности всех жизненных функций организма обеспечению именно этой потребности, а также высказанной доктором Шумковым мысли об отсутствии свободной воли бойца в подчинении всех ею поступков (и функций, насколько можно понять! — Ю. Р.) закону причинности, можно предположить, что из существ, развивавшихся в условиях существовавшего на Земле риска, адаптировались к нему и выжили лишь те, физиологические функции которых увеличивали шансы на выживание.

Очевидно, что отсутствие аппетита причинно оправдано перед боем, ибо ранение брюшной полости становится менее опасным, если желудок пуст. К тому же отсутствие пищи в желудке, по-видимому, также снижает количество крови в брюшине. В подобных же ситуациях, наряду с увеличением гормональной активности и отмеченным Шумковым резким увеличением числа сердечных сокращений, наблюдается гипервентиляция легких, лучше свертывается кровь, сужаются кровеносные сосуды и так далее.

Несомненно, что это тоже звенья защитных мер. Не нужно быть особым фантазером, чтобы заметить, что эти меры позволяют организму накопить энергию и одновременно снимают вероятность гибели особи от кровопотерь.

А тогда как объяснить поведение профессионала, отказывающегося в какой-то момент выполнить свою связанную со смертельной опасностью работу? При этом не следует забывать и о том, что, по мнению того же доктора Шумкова, поведение бойца полностью определяется законом причинности.

В названной выше книге доктора Г. Шумкова есть примечательная глава: «Лодыри: как лица, уклоняющиеся от боя». Ее название меня, откровенно говоря, удивляет. Именно Шумков рассуждал об абсолютном подчинении поведения бойца закону причинности… Как же он, умный и дальновидный, мог ограничиться столь низменной причиной объяснения поведения лиц, на которых, как и на всех прочих, распространяется презумпция невиновности? Но из песни слова не выкинешь. Глава носит именно такое название. Ниже приведены из нее два фрагмента: «…Полковой командир много раз участвовал в бою и считался храбрым офицером. Один раз он получил приказ: „На завтра выступить вперед и занять такую-то позицию“. Полковник пришел в бригадный лазарет и прямо говорит: „Я желаю лечь, идти на позиции не могу“. Никаких жалоб не высказывал, а просто: „Слабость, идти не могу“. Температура нормальная, внутренние органы, по-видимому, без изменений. Ночь спал хорошо. Среди больных и раненых чувствовал себя не дурно. На другой день полк выступил. Имел столкновение и должен был отступить. Приехавший ординарец сообщил об отступлении. Полковник оделся, сел на лошадь и спокойно поехал помогать отступлению. Спрашивается, чем был болен?» И еще сходный случай из той же главы: «В нашем полку был прапорщик обыкновенной храбрости. В трусости никогда не был замечен, вел свое дело беззаветно, как ведут и все другие. Но вот в один прекрасный день этот прапорщик заявляет, что он в бой идти не может; он чувствует, что у него нет сил идти вперед. Какой-то страх или предчувствие, но идти не в силах. Несмотря на увещевания, просьбы, угрозы предать суду и расстрелу, он отказался наотрез, говоря, что ему все равно, идти ли вперед или идти на расстрел — для него совершенно безразлично. Полковой командир имел право расстрелять, но оставил его в покое, отослав в обоз верст за шесть-семь от места сражения. Не могу я быть командиром и в то же время палачом, говорил он.

Пробыв сутки в обозе, на следующий день тот же прапорщик спокойно вступил в полк и шел на встречу неприятеля, как и все прочие, как и он сам поступал раньше. Безотчетного страха, испытанного вчера, он не имел. И во все последующие дни он был бравым офицером.

Прапорщик с виду крепкий и здоровый мужчина».

Присмотримся к сообщениям Шумкова. «…Полковой командир много раз участвовал в бою и считался храбрым офицером…» И вдруг: «Слабость, идти не могу…» При этом стоит помнить и о кодексе чести русского офицера. Однако, фиксируя состояние поступившего в бригадный лазарет полковника, доктор Шумков не усматривает у него никаких болезненных изменений и, будучи психиатром, нарушений психики или нервной системы, ее истощения или переутомления, что по меньшей мере странно. Он пишет: «…Ночь спал хорошо. Среди больных и раненых чувствовал себя не дурно». Полковника, видимо, не тяготила мысль о возможности неправильного истолкования его обращения непосредственно перед предстоящим боем в лазарет и пребывание в нем без причин. И даже Шумков, завершая сообщение, удивленно спрашивает: «Чем он был болен?» Так почему же врач относит этот случай в главу «Лодыри…»?

«…Прапорщик обыкновенной храбрости. В трусости никогда не был замечен, вел свое дело беззаветно… Но вот заявляет, что он в бой идти не может, он чувствует, что у него нет сил идти вперед… Какой-то страх или предчувствие, но идти не в силах… ему все равно, идти ли вперед или идти на расстрел — для него совершенно безразлично».

Неправда ли, странный набор фактов и заявлений? Как к ним подступиться?

Попробуем интерпретировать причину отмеченных доктором Г. Шумковым отказов как следствие подчиненности всех поступков особи генеральной задаче организма — сохранению жизни.

Однако кто из читателей представляет себе реальную опасность рукопашного боя? Воспользуемся для оценки опасности широко используемым в медицине и биологии понятием фактора риска. Его величина выражается в процентах и указывает среднестатистическую вероятность гибели части идентичных организмов, подвергшихся воздействию того или иного разрушительного фактора, в нашем случае рукопашного боя.

Так, безмятежное пребывание на опушке среднерусского леса в жаркий июньский полдень в мирное время отвечает ничтожному значению фактора риска в какие-то десятимиллионные доли процента.

Опасность гибели в условиях такого города, как Москва, может быть легко исчислена. Примем количество единовременно находящихся в черте города людей, включая приезжих, округленно равным 10 млн. человек (10). Статистика утверждает, что в среднем за сутки в Москве совершается одно убийство и около десяти человек гибнут в дорожно-транспортных происшествиях. Тогда величина фактора риска быть убитым ФР = 10^-5%, а гибели в ДТП = 10^-4%.

Применявшееся некогда в античности наказание проштрафившихся солдат — децемвирование, или уничтожение каждого десятого, — оценивается фактором риска ФР = 10%.

Однако рукопашный бой существенно опаснее. В конечном счете из сотни принимавших в нем участие лишь единицы остаются в живых. Поэтому фактор риска в условиях рукопашного боя лежит в пределах ФР = 80±5%.

Естественно, что относить отмечаемые доктором Шумковым отказы идти в бой на счет описанных ранее защитных систем, основанных на восприятии энергетических аномалий пространства, вероятностного прогнозирования опасности в условиях столь высокого значения фактора риска, видимо, нельзя.

В описанных доктором Шумковым случаях кадровые офицеры, похоже, столкнулись впервые в жизни с ощущением, эмоцией непреодолимой силы, сущность которой можно выразить словами «запрет», «отказ», «бессилие». Сходная эмоция, которую я назвал «директивной немотивированной эмоцией» и описал в работе «Тень грядущего» («Наука и религия», 1989, № 2) и в брошюре «Последняя книга Сивиллы?» («Знак вопроса», 1989, № 11), властно диктует спасительную линию поведения в случаях, связанных с предстоящим пребыванием в зонах вблизи потенциально опасных природных и техногенных объектов, в момент формирования и появления эмоции еще не начавших видимым образом разрушаться. Однако следующее за появляющейся директивной эмоцией видимое разрушение опасного объекта, реализация опасности, является, видимо, следствием исподволь идущих микродеструкций объекта на молекулярном уровне, сопровождающихся неизбежным перераспределением энергии между разрушающимся телом и окружающей средой. Несомненно, что организмы обладают способностью дистантной индикации таких энергетических аномалий пространства, переводя полученную информацию на понятный организму язык эмоций, побуждающих человека вы-г брать для своего грядущего пребывания зону с минимальным риском задолго до видимого разрушения обреченного на деструкцию объекта.

Однако фактор риска в ситуациях, описанных доктором Шумковым, имеет поразительно высокую величину, но до того вхождение в опасную зону не вызывало столь бурного эмоционального запрета организма. В чем же дело?

Обратим внимание на то, что подавляющее большинство эмоциональных побуждений человека, несомненно, имеют в основе своей защитный характер, прекрасно укладывающийся в рамки генеральной функции организма — сохранение жизни!

Подтверждение сказанному можно найти в работе Л. А. Китаева-Смыка «Психология стресса» (М., 1983).

«Понятие „экстремальное“ состояние предполагает определение какого-то „предела“ психологических и физиологических адаптационных преобразований. Большие возможности адаптации человека затрудняют определение этого „предела“. Конечно, прежде всего следует иметь в виду предел существования организма, индивида, т. е. начало его разрушения, гибели. Но этому „предельному“ состоянию умирания, деструкции всего организма или его элементов, как правило, предшествует ряд адаптационных состояний, характеризующихся включением аварийных защитных механизмов, направленных на предотвращение умирания, на ликвидацию или избегание действия опасного, вредоносного фактора. В ряду этих состояний можно выделить еще один предел, т. е. предельное состояние. Это так называемое третье состояние, промежуточное между нормой и болезнью. Его иногда называют экстремальным. Показателем такого состояния могут быть „внутриорганизменные“ сигналы к сознанию человека (!! — Ю. Р.), вызывающие у него неприятные, болезненные ощущения, побуждающие человека избегать обусловливающего их фактора. Это первый субъективный показатель наличия экстремальных воздействий на человека. Он может иметь градацию от слабо заметных неприятных ощущений до чувства непереносимой болезненности».

Из сказанного следует чрезвычайно интересный вывод: понятие «экстремальной ситуации» является комплексным, субъективно-объективным, зависящим и от внешних факторов среды, и от характера и состояния текущих характеристик организма, его адаптационных возможностей.

А тогда не поискать ли причину отмеченного доктором Шумковым эффекта именно здесь, внутри организма, в его текущем состоянии?

Хотя из сообщения Шумкова не ясна полная картина происшедшего в те дни, но, без особых натяжек, можно представить, что оба «отказчика» и в предыдущие дни были в бою. Поэтому, памятуя о законе причинности и отсутствии свободной воли бойца, а также о том, что понятие экстремальности ситуации включает в себя как объективные, так и субъективные составляющие, взглянем на проблему с другой стороны. Почему бы не предположить, что причина заключалась в том, что имело место ДО парадоксального и неожиданного отказа строевых офицеров идти в бой? Что нечто, имевшее место в их жизни раньше, снизило порог их возможностей, лишило на время чего-то (например, способности эффективной импульсной энергетической защиты) и сработали эмоциональные «упоры» — ограничители, — исключающие (запрещающие, удерживающие) до поры вступления индивидов в зону высокого фактора риска — на пале боя!

В самом деле, если верно хотя бы отчасти предположение о существовании возможности импульсного воздействия организмов на параметры пространства, материи или времени, если можно как-то «остановить мгновение» для защиты собственной жизни, то… следует признать, что, израсходовав постоянный запас энергии, организм на какое-то время будет беззащитен в ситуациях высокого риска. Минимальное время восстановления запаса энергии защиты, как можно представить из записей доктора Г. Шумкова, составляет около суток, а встреча с высокой опасностью в это время — смерть!..

Появление для защиты организма в момент «энергетической истощенности» специальной биологической блокировки, выработки специального эмоционального сигнала «запрет» естественно. Организм, имеющий такую систему, резко увеличивает свой шанс на выживание. Порой, несомненно, следует уклониться от опасности! И что, если в описанных доктором Шумковым случаях отказ — не проявление трусости, а следствие трезвой подсознательной оценки текущих возможностей организма?

Несомненно, что, если этот эффект существует, необходимо четко оценивать готовность или неготовность организмов исполнять долг.

И если мы найдем способ оценивать энергетическое состояние личности, то сможем спасти жизнь, достоинство и честь многих людей.

Давайте займемся этим!