Золотая моль

Глава XII

Банда Кота в спешном порядке уходила от Огонера. После того, как «омоновцы» по их подсказке загребли сумасшедшего охотника — мститель, бля, выискался — радисту удалось перехватить переговоры областных и районных милиционеров. По ним выходило, что с минуты на минуту надо ждать облавы. А попадать в руки милиции никто из «котовцев» не хотел, слишком много крови было на совести этой небольшой, но хорошо вооруженной банды. Нападение на ЗПК прииска «Курчатовский» — трое убитых. Нападение на промпри-бор артели «Детрин» — расстреляли всю смену, пять человек. Нападение на Беловскую партию… Вот уж глупость, но Коту втемяшилось в голову, что у геологов за сезон могло скопиться немало золота. Они-то знали, где' брать пробы. Да и вездеход требовался. Их «ГАЗ-66», на котором они долгое время кружили по таежным проселкам, вконец развалился.

Ну а сколько они «хищников» потрясли — один таежный дух знает. «Хищник» — единица неучтенная, никто его не хватится и искать не будет, а свидетелей после себя бандиты не оставляли. Потому так болезненно и воспринял главарь известие о перестрелке с неизвестным противником у Трех Орлов. Да и как иначе — троих бойцов сразу потеряли. Весь поход обходилось. А тут сразу — трое! Бандит ведь он тогда храбр, когда сам безнаказанно убивает. А когда убивают его, храбрость куда-то исчезает. Жить хочется. О грехах вспоминается. И золото награбленное, с кровью и грязью перемешанное, не утешает. На тот свет его не возьмешь, ангелов не подкупишь.

Правда, металла — ив самородках и в шлихах — насобирали много. По самым скромным подсчетам, килограммов двести.

Потому так некстати был этот севший на хвост охотник. Наводя на него «омоновцев», Кот рассчитывал, что охотник начнет отстреливаться, и в горячке захвата его прикончат. Наверное, так бы и вышло, командуй группой другой офицер, но Степаныч тем и отличался, что во всех случаях предпочитал брать живым — а там суд разберется.

Когда, наблюдая в бинокль за тем, как арестовали Коляню, Кот понял, что его план сорвался, он тихо выругался и приказал немедленно собираться. Пленника будут «колоть», а ему нет никакой нужды что-то скрывать. Даже убийство трех человек — самооборона.

Кличка «Кот» к Юлиану Котову приклеилась не только из-за фамилии. Чуть выше среднего роста, необычайно широкоплечий, с мощной шеей борца, он и по внешности, и по движениям напоминал именно зверя и именно из класса кошачьих. Ходил бесшумно, действовал стремительно, а по деревьям лазил не хуже рыси. И зрачки у него были ярко-желтые, с припадошными огоньками, когда он гневался.

В преступность Юлиан пришел необычайно просто, хотя сынок благополучных родителей, студент Северного университета, член сборной области по греко-римской борьбе. Но немного Ницше, немного восточной философии плюс громадная любовь к себе и своей исключительности — и «герой» готов.

— Ты так злишься из-за каждого поражения, как будто Богом себя считаешь, — не раз резко выговаривал ему тренер сборной Иван Павлович Хлебников. — А ты не Бог. Природа дала тебе силу, но к ней нужен труд, труд и труд. И характер.

Характер у борца был паршивый. И когда однажды уже после свистка судьи Котов применил к победителю запрещенный прием, тренер сказал:

— Не знаю, какой бы чемпион из тебя вышел, но сейчас ты и просто до звания человека не дотягиваешь. Иди… созреешь — приходи.

В тот же вечер сокурсник завел его на квартиру к знакомым. Пили, играли в карты. Юлиан проиграл все свои деньги, швейцарские часы, подаренные отцом на день рождения, залез в долг… Он и не догадывался, что против него сидит известный в магаданских кругах шулер Геня, что его разводят, но Геня сам ошибся. Полагая Котова совсем за лоха, потерял бдительность и выронил на карточный стол пятого туза. Будь это с другими, можно было бы все превратить в шутку.

Юлиан шуток не понимал. Он мгновенно, как подброшенный катапультой, выкинулся над столом и сломал Гене шею.

Было долгое следствие… Почти три года Юлиан ожидал суда в Магаданском СИЗО.

В душной, битком, как в консервной банке, набитой камере, где на каждой шконке спят по трое, где сам воздух отравлен отчаянием, насилием и злобой, нормальный человек может сойти с ума и за сутки.

Юлиан выжил, но из камеры вышел совсем другой человек.

Родители, адвокаты сделали все возможное и невозможное. Университет и спорткомитет представили положительные характеристики. Учли и личность рецидивиста Гени. Словом, освободили Юлиана из-под стражи прямо в зале суда. Но судья и не догадывался, что освобождали не Котова, а Кота… Кота, давшего себе клятву мочить и мочить… весь мир. Вертухаев, беспределыциков, лохов — всех, кто станет у него на пути.

Путь себе он планировал такой: награбить и уйти куда-нибудь на Багамы. Или сгинуть. Больше иметь дело с тюрьмой Кот твердо не собирался.

Его банда работала уже два года, и ни разу не было ни одного прокола. Кот был осторожен, свидетелей не оставлял. Даже матерые следователи думать не могли, что банду возглавляет совсем еще щенок, вчерашний студент… В тайниках у Юлиана уже накопилось достаточно «зелени», но ему нужен был ровно миллион. Похоже, после этого похода рубеж будет преодолен.

План ухода у Кота был таков: ночами дойти до Колымы, сплавиться до Дусканьи, а дальше всем выбираться поодиночке, смешавшись со старателями, горняками… на попутках, автобусах…

В планах всегда гладко, на деле — нет.

Где-то на полпути к Колыме, возле Чигичинаха, нарвались на валун и «разулись». В темноте отремонтировать «гуску» быстро не удалось. Кот отдал команду бросить вездеход и пробираться к реке своим ходом. Оружие спрятать у старого чигичинахского причала: там у приметного останца у банды был оборудован хитроумный тайник.

Тут же у костра поделили и золото.

Всего в банде в начале похода было десять человек, но теперь доля каждого увеличивалась за счет потерь — тех, погибших у Трех Орлов.

Золото делили как рыбу. Разложили на семь кучек, и один из бандитов, отвернувшись, выкрикивал имена.

Спать легли, выставив охрану. Перед самым рассветом клюющего носом часового сменил сам Кот.

— Иди отдохни, — приказал он.

Когда бандит повернулся, Кот с такой силой снизу вверх ударил его ножом под лопатку, что ноги жертвы оторвались от земли.

Утром из семи проснулся один.

Даже ему, быку, пришлось сделать две ходки до тайника, пока перетаскал все золото. Затем, как бревна, он сложил в кузов вездехода трупы, туда же взгромоздил две бочки бензина, поджег бикфордов шнур и не торопясь, налегке двинулся к реке. Путь был уже проторенный, и дошел он быстро.

Но еще раньше за спиной у него грохнуло, и в небо взметнулся могучий язык пламени. Шум и огонь не обеспокоили Кота: вокруг на десятки километров не было никого, кто бы этим заинтересовался.

Кот умер — да здравствует Кот!

Через три дня в Усть-Омчуге человек с документами на имя Юрия Семеновича Литвина спросил о чем-то официантку ресторана «Три медведя». Спросил еле слышно, но официантка все расслышала и поняла правильно, и вечером того же дня Кот встретился с Ибрагимом.

…Дело банды Кота вело ФСБ. Молодой честолюбивый следователь Сильченко спал и во сне видел поимку этих матерых убийц. Но информации для успешного воплощения своей справедливой мечты у него было маловато. Редкие косвенные свидетельства о банде противоречили друг другу. Даже численность банды по ним колебалась от двадцати до полусотни человек. Даже вроде бронетранспортер у них был, не говоря уж о вооружении автоматами, пулеметами и гранатометами. Личность вожака не установлена, но после амнистии, когда сотни рецидивистов вышли на свободу, потенциальных кадров на это место хватало. Десятки чекистов прослеживали пути вчерашних зэков, устанавливали их местопребывание, считывали их биографии, сличали преступный почерк. Тысячи килобайтов информации скапливались в компьютерах… а результата — пшик.

После сообщения о подозрительной группе в районе огонерской наледи Cильченко сам вылетел туда, но никого «омоновцы» уже не застали.

Розыскные собаки взяли след, и через сутки автоматчики вышли на сгоревший вездеход. Увы, яростный огонь уничтожил все следы, а от покойников вообще остались головешки. Тем не менее останки были доставлены в Магадан, но самая тщательная экспертиза, руководил которой сам доктор наук, светило в своей области Белоусов, практически ничего не дала.

— Единственное, что я могу достоверно сказать, — развел он руками, — что по крайней мере один из них был убит ударом ножа.

Сильченко несмотря на молодость был следователем въедливым, и что-то в словах доктора медицинских наук ему не понравилось. Он проследил цепочку их разговора до самого начала и спросил:

— Если я правильно понял, это то, что вы можете сказать достоверно. Но меня интересуют и ваши догадки, соображения… не для протокола.

Белоусов замялся, потом хлопнул ладонью по тоненькой папке и открыл ее.

— Ладно, только без протокола, а то меня коллеги потом на посмешище выставят. Вот фотографии позвоночника — ничего не замечаете?

Сильченко внимательно присмотрелся. Снимок как снимок, но сам-то позвоночник, или точнее то, что от него оставалось… головешки.

— Нет, — с сожалением сказал он, — ничего.

— А вот обратите внимание на этот шейный позвонок. Да я вот лупу дам, так и вправду не разглядишь.

Следователь напряг свое молодое зрение и увидел слабый белесоватый штрих.

— Это что?

— Возможно, след перелома. Но только возможно, молодой человек. Взрыв был такой, что у трупов целых костей вообще не осталось.

— Да, негусто. Возможно так, а возможно, иначе.

— Но дело-то в том, — продолжил Белоусов, — что такие следы — если это следы — при желании можно увидеть на снимках всех трупов.

— Что?! — воскликнул Сильченко и впился в фотографии. — Но тогда ведь… нет, это невозможно!

— Что все они убиты одним способом? Это невозможно, вы хотите сказать? Ну да, ведь это только в детективах пишут, раз — голову повернул, дернул, и человек убит. Не так-то, во первых, это легко даже с одним человеком. А тут шестеро. Вы представляете, какой силой должен обладать убийца? Так что с учетом качества снимков, последствий взрыва и маловероятности такого убийства версию эту придется похоронить.

— Я ее пока и не выстраивал, — вздохнул следователь.

«Но золота в вездеходе не нашли, — подумал он. — А взяла его банда килограммов сто, не меньше. Значит, убийца все же был. И я его достану. Через золото».

Именно эта мысль и была главной в его плане следственных мероприятий. Убийца непременно должен «скинуть» металл, значит, за всеми известными перекупщиками, особенно за «Ингушзолото», установить жесткий круглосуточный контроль. Прослушка телефонов. Дополнительные агенты. Дополнительные средства И техника. Создание липовых ЗПК под крышей ФСБ.

— Ну ты даешь, — покачал головой генерал, когда Сильченко принес план ему на утверждение.

И повычеркивал ему технику, прослушку, дополнительные средства, а также липовые ЗПК.

— Решайте задачу имеющимися в вашем распоряжении средствами, капитан!

— Есть! — козырнул Сильченко.

На другой день среди вороха рапортов Сильченко увидел сообщение официантки из Усть-Омчуга. Какой-то старатель или «хищник» ищет связь с ищущем Ибрагимом, известным перекупщиком золота… Бородатый, лет за тридцать, крупный. Особые приметы — взгляд нехороший, чем-то отличается от обычных глаз…

Сильченко дал команду районному коллеге подробно допросить официантку. Но допрос, кроме утверждения официантки, что у мужчины глаза горели, ничего не дал. Тем не менее за Ибрагимом была установлена постоянная слежка. Сильченко оголил другие объекты и сильно надеялся, что поступает правильно.

«Наружка» ничего не дала, но через неделю Ибрагим засобирался в Магадан. Единственным объяснением этому было то, что сделка состоялась и золото у «хищника» приобретено. А когда в Магадане Ибрагим прямиком направился к своему земляку Толкиену, по сведениям ФСБ занимавшемуся как раз отправкой золота на материк, следователь поверил в успех.

Из материалов уголовного дела:

Подсудимый Агушев Ибрагим Магомедович, не имея соответствующего разрешения на хранение, перевозку и совершение сделок с драгоценными металлами, в нарушение законов РФ, заведомо зная, что любые сделки и действия с промышленным золотом без соответствующих лицензий запрещены, 18 сентября 1999 года около 12 часов дня по предварительному сговору с неустановленным лицом незаконно приобрел для перевозки в город Краснодар промышленное золото 62632,6 грамма, в котором содержится 54494,9 грамма химически чистого золота стоимостью 11738746,4 рубля и химически чистого серебра 7118,5 грамма стоимостью 29755,33 рубля на общую сумму 11768501,73 рубля, которые хранил по месту своего жительства.

С целью дальнейшей транспортировки драгметаллов Агушев И. М.заключил договор с Толкиеном И. К. о том, что последний окажет содействие Агушеву во взвешивании и упаковке промзолота.

Ибрагим не был новичком в своем деле и партию на материк готовил основательно. Никаких самолетов, там легче всего нарваться на чекистов, там их брата шмонают безо всякой совести, и давно уже отошли времена, когда можно было провезти золото просто в кармане или в багаже. Не годился и сухопутный вариант: с появлением таможни на выезде из Особой экономической зоны провезти золото стало практически невозможно, а ведь это была не единственная помеха на пути. Такие же посты стояли и в Сусумане, и на въезде в Якутию.

Значит, надо везти морем, в контейнерах. Сейчас, когда тысячи северян вынуждены бежать на «материк», когда ежедневно порт обрабатывает сотни контейнеров, тщательный осмотр просто невозможен.

План его был прост. Надо найти человека, который собрался на «материк». И чтобы у этого человека была машина.

Такая кандидатура нашлась, и более того: в ожидании отправки контейнера его машина стояла в гараже у знакомого Толкиена.

Более удачного расклада трудно было и предположить. Тридцать одна упаковка золота успешно перекочевала в топливный бак «Ниссан-Глории». 21 сентября двадцатифутовик с машиной должен был грузиться на борт контейнеровоза «Капитан Креме» и отбыть во Владивосток, а оттуда в Краснодар.

Дальше медлить было нельзя. Получив сигнал, что контейнер уже повезли в порт, Сильченко выехал на задержание.

Когда на борт сухогруза «Капитан Креме» поднялись оперативники, Агушев, наблюдавший за судном с автомобильной стоянки, попытался скрыться. Но машина его оказалась заблокированной, и он так и сидел в салоне, не в силах справиться с паникой и что-то предпринять.

Правильно поняв его состояние, Сильченко сразу же начал его «колоть».

Тактику он построил просто: убедить Агушева, что помогая задержать Кота, он решает свои проблемы. Почти решает.

— Как он выглядел? Опишите.

— Я не помню. Мы общались ровно столько времени, сколько нужно было для дела.

— Во что был одет?

— Я не помню.

И так почти на все вопросы. Куда охотнее и подробнее Агушев рассказывал о золоте, и следователь сделал вывод, что Ибрагим — сам Ибрагим! — боится человека, продавшего золото.

Толкиена Агушев выдал почти без нажима. Правда, у чекистов на последнего и так материалов было достаточно, но Агушев-то об этом не знал.

Неожиданно всплыла еще одна, переправленная уже в Липецк, партия золота почти в семьдесят килограммов, а потом, уже через Толкиена, еще почти такая же — в Белгород.

Такого крупного хищения на памяти Сильченко еще не было, и он весь отдался распутыванию этого обещавшего стать уникальным дела. Да так увлекся, что о Коте забыл.

Командировки в Москву, Липецк, Белгород, на трассу. Сотни допросов, десятки свидетелей и увесистые тома уголовного дела.

К осени 1999 года обвинительное заключение было готово, и дело можно было направлять в суд. Готовился к этому Сильченко не без внутренних сомнений. Не установлены продавцы золота, и обвиняемые всегда могут отказаться от своих показаний: «Не знаю, не видел, подбросили». Умные адвокаты легко найдут зацепку. А там, где фигурируют миллионы долларов, адвокаты всегда умные.

Неожиданно Сильченко вызвали в Москву. Беседовал с ним один из замов председателя.

— Что можно сделать, чтобы изменить меру пресечения для Агушева? — в лоб спросил он.

— Не понял, — растерялся Сильченко.

— Вообще-то понимать тебе бы и не надо, майор, — Сильченко дернулся, он еще носил капитанские погоны, — но чтобы ты не думал плохо о нашей системе и обо мне в частности, кое-что скажу. Есть возможность обменять на Агушева шестерых наших военнопленных. Как полагаешь, стоят наши люди того?

Сильченко улыбнулся:

— Так металл-то уже конфискован… так что речь идет только об Агушеве.

— И о Толкиене, — посерьезнел генерал. — Таковы условия, да ты и сам понимаешь, они по одному делу проходят — не разъединить.

Через неделю после этого разговора Агушев был освобожден под крупный залог по состоянию здоровья. Справку, что Агушев, крепкий мужик без малейшего физического дефекта, — едва на ладан дышит, подписал главрач областной больницы, нарушив при этом все мыслимые и немыслимые правила оформления, учета и регистрации подобного рода документов.

Сам же Агушев срочно вылетел на родину в родную Осетию. Все передвижения его там установить не удалось, но что ему удалось пробиться аж к президенту Осетии, чекисты знали. Сами и способствовали.

В октябре по ТВ в программе «Время» ведущий сообщил, что в Чечне нашим миротворцам удалось освободить еще шестерых военнопленных — троих офицеров и троих солдат-срочной службы. Как всегда, это отнесли в заслугу олигарху, и, показывая его хитрое округлое лицо крупным планом, корреспондент все спрашивал:

— Сколько вам стоила эта акция?

Олигарх закрывался рукой и отнекивался, мол, я тут ни при чем.

В то же время вид у него был такой, что все понимали: да, это я, но стоит ли об этом говорить.

— Сволочь! — сплюнул Сильченко и поплелся на кухню за пивом. В этот момент на экране появились кадры о взбесившемся слоне в маленьком городке Пхукет Королевства Таиланд. Слон необычной угольно-черной масти разнес целую улочку и насмерть затоптал одного туриста из России. Лицо жертвы тоже показали крупным планом, и, увидь это Сильченко, он непременно бы воскликнул:

— Он! Кот!

А так Сильченко еще долгие годы искал его следы.

Фамилия же погибшего столь экзотической смертью туриста нашим правоохранительным органам ничего не дала. Ну кто такой Литвин Юрий Семенович? Да кто бы не был, все дела его, если таковые и имелись, закрыла сама смерть.

Суд по делу Агушева и Толкиена состоялся в конце года. Судья учел все, и обвиняемые получили ниже нижнего — по пять лет. А ввиду амнистии они были освобождены тут же, в зале суда.

Самое уникальное дело закончилось самым уникальным приговором.

Майор Сильченко — звание ему было присвоено еще в процессе следствия — был награжден еще и орденом, и это справедливо.

Олигарх еще более упрочил свой авторитет миротворца и спасителя России. И это несправедливо.

Не соблазнись тогда Сильченко холодным «Магаданским», он понял бы, что справедливости все-таки больше. Просто мы о ней не всегда знаем — не дано.

А так он еще пребывает в сомнениях.