Золото галлов

Глава 10. Весна – лето 51 г. до Р. Х. Рим

Оставив Руфа на попечение приятелей, Беторикс вплотную занялся Милоном. Ну, наконец-то, наконец-то пришел этот час, когда хитрый политикан вынужден будет ответить за все.

Пробравшись по узкой тропинке, идущей вдоль поросшего красноталом ручья, беглецы оказались на северном склоне холма, как раз напротив другой возвышенности – Квиринала. Когда-то там селились этруски, и эти традиции не угасли до сих пор, жители Квиринала всегда выставляли себя как-то на особицу, даже одевались немного иначе – более пестро, с большим количеством драгоценностей, жемчуга – как любили этруски. Райончик был тот еще, прочем, как и весь Рим в это время. Средь многочисленных, крытых соломой и камышом, убогих, бедняцких хижин неприступными бастионами торчали редкие особняки, отгороженные от внешнего мира высокими глухими заборами и сворами злющих псов. Вот и сейчас оттуда доносился угрожающий лай – псы (а точней, их хозяева) словно бы предупреждали: эй, вы, чужаки, а ну, попробуйте, суньтесь!

– Ну и местечко, – покосившись на Квиринал, опасливо повел плечами Милон. – И долго мы здесь будем прятаться, гладиатор?

– Думаю, нет, – Галльский Вепрь поспешно спрятал усмешку. – А вообще – все зависит от нас. От тебя, уважаемый!

Политикан приосанился:

– Понимаю, что от меня – не от тебя же. Что тут за домишко, вон, за ветлою?

– Хижина козопаса, в ней и переждем, – Беторикс настороженно огляделся вокруг. Нет, все было чисто: спокойно, безлюдно, тихо… Вот только собаки на Квиринале лаяли.

– Не очень-то уютное место, – подозрительно прищурившись, признался Милон. – Вот что, гладиатор, я считаю – ты свою работу выполнил, и выполнил хорошо. Как и договаривались, деньги получишь позже, ну, а сейчас… сейчас я уже обойдусь и без тебя.

– Ты-то обойдешь, господин… А вот я – нет! – Ловким ударом молодой человек сбил своего спутника с ног и проворно затащил в хижину.

– Эй, эй! – В крике Милона слышался не столько страх, сколько самое глубокое удивление. Как же это? Как это – раб, гладиатор – посмел? – Что ты делаешь, недостойный? Зачем ты меня связываешь?

– Буду пытать, – толкнув пленника в угол, Беторикс нехорошо ухмыльнулся и вытащил из-под одежды кинжал. – Я ведь галл, ты знаешь. А у нас в Галлии очень любят отрезать головы врагам!

Сказал и – сразу же – выпад! Ловким, точной рассчитанным в многократных договорных схватках движением гладиатор рассек политику шею. Не глубоко, не сильно и ничуточки не опасно. Но вполне эффектно, а для изнеженных римлян – еще больно и страшно.

– Не надо! – со слезами на глазах взмолился Милон. – Заклинаю всеми богами, не делай этого! Не убивай.

– С чего ты взял, что я собираюсь тебя убить? – Беторикс поиграл кинжалом, и проникший в хижину сквозь широкую щель солнечный лучик, отразившись от клинка, вспыхнул в широко распахнутых глазах Милона последней надеждой.

– Я знаю… тебя послал Клодий!

– Убитый?

– Его друзья… Они хотят отомстить, я знаю… – На этот раз во взгляде Милона промелькнуло что-то другое. Не только надежда, но даже и более того – уверенность в успешном для него исходе дела. – Слышь, гладиатор… Мы ведь можем договориться, правда? Сколько тебе предложили люди Клодия?

– С чего ты взял, что я от них?

Беторикс лениво отвесил прощелыге пощечину – хлестко, звонко и больно.

– Не надо, не надо-о-о!

– Впрочем, ты прав – договориться мы можем.

– Клянусь Юноной Монетой я щедро за…

Снова пощечина.

– У-у-у-у-у!!!

– Один лишь вопрос: ты куда дел обоз, лишенец?

– Ка… какой обоз?

Было видно, что Милон и не сообразил сразу, о чем идет речь.

– Тот самый – с драгоценностями, с золотом, что пришел из Галлии, – поигрывая кинжалом, охотно пояснил молодой человек. – И на который ты наложил лапу в Медиолане. С помощью негодяев-дружков – смотрителя рынка и Сицилийца, хозяина таверны «Ослица». А?! Что прищурился? Не понял, о чем говорю? Ой, не ври, тебе же дороже выйдет!

Взмах кинжалом… Царапина. Слабый вскрик. Кровь.

– Ты понимаешь, дурошлеп, что я тебе сейчас на куски порежу? Нам, гладиаторам, терять нечего. А ну, говори живо! Домиций был с вами в доле?

– Домиций… э-э… Домиций – нет, – Милон, похоже, «поплыл»… еще бы… – Он лишь свел меня с нужными людьми – Квинтом Клодием – эдилом и Марцеллином Сицилийцем… О, Сицилиец – страшный человек, у него там целая банда.

– Это ты к чему? – криво усмехнулся Галльский Вепрь. – Скажешь, Сицилиец тебя и заставил?

Снова сверкнул клинок…

– О, нет, нет! Не надо! Конечно же я сам все организовал…

– И твои люди следили за обозом с самого начала!

– Не мои, нет. Я их даже не знаю, клянусь Юпитером!

– Не твои…

Острие кинжала с то и дело вспыхивающим на нем солнышком выписывало в воздухе затейливые узоры, и затравленный взгляд Милона сопровождал все эти движения, словно приклеенный.

– Не мои! Клянусь! Поверь мне, гладиатор.

Острый клинок уперся пленнику в горло.

– А тогда – чьи же? – наклонившись, вкрадчиво спросил Беторикс.

– Ты меня не убьешь, если скажу?

– Если не соврешь. Поверь, я уже и так много чего знаю.

– Антоний, – прикрыв глаза, еле слышно прошептал политик. – По поручению Цезаря он занимался особыми делами в Кельтике… ну, ты понимаешь, о чем я…

– Налаживал разведку, подкупал должностных лиц и все такое прочее, – ничуть не удивляясь, протянул гладиатор, убрав кинжал. – Ладно, сказал «А» говори уж и «Б». В стане Верцингеторикса есть предатель. Кто? Наверняка кто-то из высших вельмож! Камунолис? Эльхар? Друиды?

– Все, тобою названные. Видишь, я с тобой откровенен… И знаешь, почему? – Милон снова обнаглел, не видя перед лицом острого лезвия.

И совершенно напрасно!

– Ну и почему же? – нехорошо прищурился Беторикс.

– Потому что моя смерть не принесет тебе ничего, гладиатор. Мало того – очень сильно осложнит твою дальнейшую жизнь. Ведь Руф…

– Откуда ты знаешь, что он еще жив? – Молодой человек презрительно сплюнул, с наслаждением наблюдая, как сползает с лица политика привычная наглая гримаса. – Вот-вот. Вот именно. Итак, про золотой обоз стало известно Антонию…

– Не совсем так…

И снова в глазах пленника промелькнула наглость.

– Не Антонию, а его окружению… стало быть, и мне. Я там помогал кой-кому… даже давал в долг. Видишь ли, гладиатор, Цезаря ненавидят в Риме очень многие, а Антоний… Антоний слишком ему предан. Так зачем же докладывать ему все?

– Понятно, – не выдержав, молодой человек рассмеялся. – И вы решили просто приватизировать обоз.

Милон удивленно моргнул:

– Прошу тебя, уважаемый, не употребляй галльских слов, я их не знаю.

– Я говорю, обозик-то ты со своими дружками решил прибрать к рукам! Не боишься Цезаря?

– Нет! – коротко мотнул головою политик. – Он не вернется в Рим никогда!

– Вот как?

– Вообще не выйдет из Галлии.

– А если все же осмелится?

– Тогда – война. Гражданская война, гладиатор. Самая страшная.

Пленник посмотрел на Беторикса неожиданно затуманившимся взглядом:

– Да, мы прибрали обоз. Так, ни для каких целей, просто для себя. Глупо отказываться, когда золото само идет в руки.

– Ну, еще бы! Но… – покусав губу, Галльский Вепрь посмотрел прямо в бегающие глаза политикана. – Ты и твои дружки – шавки, Цезарь – слон. Почему ж вы его не боитесь?

– Кроме нас, есть и другие…

– Помпей? Катон? Красс?

– Красса давно нет в живых, гладиатор! Но есть сенаторы… О, это люди влиятельные и очень богатые.

– Но и они вряд ли совладают с Цезарем. Нужна личность!

– Помпей!

– Согласен. Но не кажется ли тебе, что в политической борьбе Помпей как-то слишком вял?

– Зато Цезарь – слишком уж проворен, – сквозь зубы прошептал Милон. – Пусть уж лучше вялый Помпей. Думаю, так рассудит и сенат, когда придет время.

– Когда придет время… – задумчиво повторил Беторикс.

Он прекрасно знал, когда это время придет: в сорок девятом году, через… почти через два года. А за это время легионы Цезаря вдребезги расколошматят Верцингеторикса, и тогда… тогда ворота в будущее не откроются уже никогда! Тогда – все! Здесь – навеки…

Нет! Нет! Нет!

А раз нет, так нужно укорить процесс… значительно ускорить! Для чего очень бы пригодилось сейчас галльское золото. В качестве смазки.

Устало вздохнув, Галльский Вепрь присел рядом с пленным на корточки:

– Обозники, слуги, они…

– Им посулили золото. А потом убили, – цинично усмехнулся Милон. – Эти простолюдины сделали свое дело – зачем же платить?

– Согласен, – Беторикс снова прищурился и посмотрел сквозь Милона на стену. Именно так смотрят на соперника, на врага, которого обязательно нужно убить. Было, было в глазах гладиатора что-то такое, от чего повеяло вдруг самым смертельным холодом.

И это быстро понял Милон. Съежился… однако быстро обретенного присутствия духа вовсе не потерял – политик, он и есть политик, вернее – политикан.

– Ты еще не спросил главного, гладиатор, – где обоз?

– Ну и где?

– А нигде! – нагло ухмыльнулся пленник. – Его нет. Можешь меня убить, но это так. Остались лишь только куски…

– Рожки до ножки, – задумчиво пробормотал молодой человек.

Собственно – давно можно было предвидеть. Какой основной принцип политических деятелей? Украсть да раздербанить, в процессе чего еще и передраться, затаить злобу, зависть…

Значит, скрывать подельников Милон не будет – оно ему надо?

– Подельники? – пленник вскинул голову. – Ну, конечно, назову. Только имей в виду, гладиатор, – их много. И тебе их не достать, при всем желании не достать… ну, разве что с моей помощью.

Скорее всего, политик назвал всех – с чего ему было молчать партизаном? Да и люди эти – ему не друзья, в политике вообще друзей не бывает, есть только временные союзники и конкуренты. Кое-кого Беторикс, конечно, запомнил… но лишь кое-кого. И строго-настрого наказал Милону подготовить список, на что ушлый проныра сразу же согласился с нескрываемым удовольствием. Одно теперь тревожило Галльского Вепря – как бы политик не скрылся. Впрочем, если и скроется – черт с ним. Большую часть имен молодой человек запомнил, после чего задумался – и что теперь? Ходить, трясти каждого? Одному? Хм… Ну, конечно, можно Поркуса с Капитоном привлечь… Но ведь эти расхитившие галльское золото крысы – люди далеко не бедные, знатные, большинство – всадники, даже сенаторы есть. У каждого, разумеется, охрана – вооруженные рабы. Ну, пройдет удачно один налет, ну, второй – а дальше? А дальше ничего хорошего – темнота, смерть.

Нет, тут надо что-то иное придумать.

На дворе уже стоял май, близились Лемурии – праздник изгнания духов умерших, чтоб не тревожили живых. К празднику кто-то из стремящихся в консулы или трибуны политиков (может, и тот же Милон) подгадали и мунус, все там же, на арене Большого цирка. Битва должна была быть грандиозной: кроме местных гладиаторов еще ожидался визит лучших бойцов из ближайших школ, изображающих каких-то восточных воинов – то ли парфян, то ли понтийцев.

Для Галльского Вепря, Поркуса и Капитона это была последняя битва – срок подписанного с местным ланистой контракта в конце мая уже истекал, и нужно было вернуться в Медиолан, а там – кто знает? – и выкупиться на свободу. Так уже планировал Поркус, правда, гладиаторскую школу оставлять не собирался, просто перешел бы на чисто тренерскую работу. Капитон же и вообще решил сражаться дальше – только в качестве вольнонаемного, за хорошие деньги. Ну, а куда еще вольноотпущенникам податься? Если б что умели, а так… Никакой профессии – только мечами махать.

Как бы там ни было, к предстоящим играм в школе Гая Лициния готовились весьма серьезно и деятельно. Все «леваки» были объявлены до мунуса вне закона, все походы по тавернам и лупанариям запрещены, да и совсем немногим все это и раньше-то дозволялось, только «звездам», которых не так уж и много имелось.

Зерновая каша, тренировки с самого раннего утра и до позднего вечера, в буквальном смысле слова – некогда присесть. Тренировочное оружие раза в три тяжелее обычного, так намашешься за день, рук не чувствуешь а мускулы, словно каменные. Придешь в казарму и – в полный отруб. А утром – все заново.

Кое-кто из молодых не выдерживал – с ними не церемонились, били плетьми, привязывали под палящим солнцем к позорному столбу, впрочем, до летального исхода не доводили – ланиста хорошо умел считать деньги. Пусть лучше погибнут там, на арене, поддержав своей кровью чей-то избирательный пиар.

Поркус, Капитон, Галльский Вепрь, как и прочие «звезды», в собственную смерть не верили, уж слишком бы это было невыгодно многим. Хотя, конечно, имелась и такая вероятность, но весьма и весьма небольшая. А вот с зеленой молодежью – юными галльскими рабами, недавно приобретенные ланистою оптом за баснословно дешевую цену, – дело обстояло совершенно наоборот. Уж у этих-то никаких шансов не было. А чего их жалеть-то? Молодежь вообще никто никогда не жалел. Одно слово – мясо. Что на арене, что в российской армии. Мясо и мясо – на убой. А за мясо никто и не спросит.

В безумной череде тренировок Беторикс уже и сам забыл – кто он и зачем здесь? Тяжелый меч. Отработка ударов, пот… едкий, застилающий глаза пот. Вечером – крики наказываемых. Зерновая каша. Постель. Какие там таверны да девки? Вот потом, после игр…

На это и надеялись «звезды». Этим и жили.

До мунуса оставалось уже три дня, когда сразу после тренировки к Беториксу подошел охранник, да не простой, а начальник смены – кряжистый туповатый малый с вечно недовольным лицом и выгоревшими на солнце бровями. Как его звали? Одни боги ведают…

Проходя мимо умывающихся у колодца бойцов, стражник замедлил шаг рядом с Виталием и негромко попросил, как стемнеет, подойти к главным воротам.

– Но… – Беторикс с удивлением оглянулся.

– Подойди, – с нажимом повторил страж и, повысив голос, добавил: – Там кое-что починить надо, а парень ты, я вижу, здоровый.

– И я здоровый, господин! – выпятил грудь кто-то из гладиаторов.

– Хорошо. Подойди и ты.

– И я!

– И я!

– Хватит и троих. Все!

Последние две недели утомили в школе всех – и «звезд», и «мясо», и тех, кто по статусу своему находился меж ними. Жуткая муштра, доносы, строгие наказания, невозможность хотя бы ненадолго покинуть казарму (последнее, впрочем, касалось лишь только «звезд», остальные и так ее не покидали) – все это неизбежно давило на психику, заставляя искать любую возможность разрядки. Даже вот – небольшой ремонт ворот. Кто его знает, может, по дороге повозки проедут, пройдет кто-нибудь – если и не удастся перекинуться словом, так хоть на людей посмотреть. Да и так – доски прибить, посмеяться – все хоть какое-то развлечение.

– Смотри, ворота не развали, – уходя в казарму, посмеивались Поркус и Капитон. – Удачно потрудиться, плотник. Смотри, не попадись либитинам.

– Сами не попадитесь.

Либитины – поклонницы богини смерти… Этими женщинами пугали каждого бойца – такая уж была страшилка. С давних пор, когда мунусы еще не отделились от обычной тризны, уж так повелось, что кровь гладиатора считалась панацеей от всех болезней. Да что там говорить – почти все ланисты собирали кровь погибших бойцов да с выгодой для себя продавали… Сие снадобье неплохо помогало от бесплодия, от венерических болезней и даже, поговаривали, могло поспособствовать удачно выйти замуж. Кровь… уж отрезанная голова или детородный орган – для либитин это вообще были фетиши! Предметы сакрального культа, для обладания которыми эти женщины не становились бы ни перед чем. По крайней мере, так говорили. Правда, никто из знакомых Беторикса с либитинам что-то не сталкивался… но слухи ходили страшненькие. И, скорее всего, распускали их ланисты… особенно – перед мунусами.

Беторикс едва скрывал радость, причем неожиданно для него самого – довольно бурную, хоть и казалось бы – с чего? Подумаешь, ворота позвали чинить – для «звезды» это с какой-то стороны и унижение даже. И тем не менее… Как социолог, Виталий все хорошо понимал: взять человека да поместить его в любую «несвободную» среду – в тюрьму, в казарму… подержать там почти до полного отупения да затем вывести за забор – глотнуть свободы. Да-да, вот именно так, хотя, конечно, никакая это не свобода, а так, мираж. Однако, кажется, там, за забором, и воздух совсем другой, и небо куда как выше, и солнышко ярче светит… или, вот, как сейчас – звезды. Такие яркие, звонкие… и молодой серп месяца покачивается, усевшись на вершину росшего невдалеке кипариса. И тихо поют цикады. Красота! Улечься бы сейчас в траву, а лучше – в мягкое сено, заложив за голову руки, и смотреть, смотреть на эти звезды, на месяц, вдыхая сладковато-горький запах трав – запах дальних дорог, бескрайней степи, запах свободы. Много ли человеку надо?

Гладиаторы нарочно затягивали работу, хотя, конечно же, устали от тренировок и, придя в казарму, тот час же повалились бы без задних ног, кто на старую солому, кто на узкое ложе. Провалились бы в глухое забытье черных, без всяких сновидений, снов. А вот сейчас… Сейчас и сон не брал, и усталость куда-то пропала! Еще бы – с холма, на котором располагалась школа, была хорошо видна проходившая мимо Пренестинская дорога и даже стоявший невдалеке постоялый двор, от которого слышались пьяные крики и песни.

– Веселятся люди, – добродушно, без всякой зависти, прошептал кто-то. – Ну, что? Последнюю доску прибьем? Или не будем никуда торопиться?

– Ага, как же, не поторопишься! Вон, уже и стражник идет.

Подойдя, охранник тут же принялся ворчать и ругаться, даже замахнулся было ударить, да сдержался и лишь подогнал:

– А ну, заканчивайте уже! До утра тут гужеваться собрались? Кстати, говорят, где-то неподалеку видели женщин в черных хламидах. Видать – либитины.

– Ага. Ну, кто же еще?

И все ж ничего не поделаешь, пришлось докончить работу, вколотить последний гвоздь да возвращаться обратно в казарму под строгим присмотром стражи.

– Подожди, – остановившись на пороге своей каморки, услыхал за спиной Беторикс. – Иди вдоль ограды к колодцу. Там, напротив, в ограде не прибита доска.

– Кто тебя послал? – резко обернулся гладиатор.

Начальник смены неожиданно улыбнулся – а не такой уж он, оказывается, тупой!

– Меня послала любовь! Так было сказано.

– Любовь?

– Иди-иди… Потом все узнаешь.

Как видно, стражнику заплатили немало, раз уж на такое решился за три… нет, уже за два дня до мунуса. Ладно бы, как всегда: обычное время – обычная практика. Захочет какая-нибудь дамочка – вовсе не обязательно знатная матрона – переспать с понравившимся гладиатором (опять же, не обязательно со звездой), достаточно просто заплатить. Главное, знать – кому. Ну да, кому надо – знали. И вовсе ничего такого экстраординарного в поведении стража не было – этим здесь многие охранники промышляли, в тайне от ланисты делая свой маленький бизнес… а, скорей даже, вовсе и не в тайне. Делились. Или вообще все именно через ланисту и шло. В обычное время. Но сейчас-то, перед играми, нельзя было позволять бойцам расслабляться! Значит, кто-то очень хорошо заплатил. «Любовь…» Луция? Она, она, больше некому… хотя – мало, что ли на мунусах богатых женщин, которые могут позволить себе не то что подкупить стражу, но и всю школу, с ланистой, с гладиаторами, со всеми потрохами купить. Раз плюнуть!

Горевшие во дворе факелы, казалось, еще больше сгущали тьму, отбрасывая неровные темные тени. В двух десятках шагов, за колодцем, свесив голову, висел привязанный к позорному столбу несчастный. Наглядный пример всем остальным. Чтоб не расслаблялись.

Беторикс отыскал потайной лаз довольно быстро – система здесь была отработана четко, а как же – это ж «живые» деньги, почти что ежедневный доход и вовсе не такой и маленький.

Ах, как пахли травы! А воздух? Здесь, за оградой, это совсем не то, что внутри. Какая волшебная ночь – теплая, звездная… Интересно, кто эта таинственная незнакомка – «любовь»? Луция? Хотелось бы, чтоб она… хотя…

Юркая фигурка в черном, с накинутым на голову капюшоном, плаще-пенуле выскользнула из кустов. Видать дожидалась.

Беторикс улыбнулся:

– Не меня ли ждешь, милая?

И застыл, ожидая услышать знакомый голос синеглазки.

– Галльский Вепрь! О, мой герой!

Нервным жестом незнакомка откинула капюшон…

Гладиатор в удивлении отпрянул:

– Марк!

– Я, любовь моя!

Двинуть мальчишку в ухо да бежать? Только вот куда? Бежать можно было бы и раньше – а что потом? Где обретаться-то? Хотя… наверное, после мунуса стоит так и сделать, ведь след золотого обоза найден. Осталось лишь вернуть драгоценности. Вернуть… Попробуй-ка теперь их собери. Да и этот черт Милон еще так и не написал список. А может, и написал… надо только зайти… или связаться с ним через ту же Лесбию «в греческом зале». А вообще-то, по уму, этого политического авантюриста нужно было убить там же, в хижине козопаса. Нужно было… только вот Виталий далеко не всегда поступал в соответствии с логикой, тем более – в таких кровавых делах. Крови ему хватало и на арене, а в обычной жизни, чем меньше ее, тем лучше. Если есть хоть малейшая возможность не лишать человека жизни, так и не надо! Все же и политики – люди, не твари же. (Хотя, для подавляющего большинства россиян это вопрос спорный.)

– Эй, эй, Вепрь! – юноша взял гладиатора за руку. – О чем думаешь? Идем! Скорее, идем.

– С чего ты взял, что я с тобой куда-то пойду? – запоздало спросил Беторикс. – И вообще, откуда у тебя деньги? Ведь стражники наверняка запросили немало.

– Немало – не то слово! – Марк тихонько рассмеялся. – Тем более, это не я платил.

– Не ты?

– Один человек… Речь идет о жизни и смерти! О твоей, Вепрь!

– Что ты такое мелешь?

– Узнаешь. Идем.

– Никуда я с тобой не пойду, – рассерженно тряхнул головой гладиатор. – До тех пор, покуда не скажешь – кто тебя послал и зачем? Знаешь, положение беглого раба меня как-то не очень привлекает. Физиономия уж слишком известна.

– Я не знаю, как его имя, – тихо отозвался Марк. – Но он хорошо знает тебя. И уверен – тебе грозит смерть.

– Но…

– Он вышел на меня на Субуре – всех расспрашивал, искал тебя, причем уже давно. Дал денег, много денег, и попросил помочь… О, я уже не мальчик из лупанария старухи Клавдии! Я теперь сам себе господин! Скоро прикуплю на Аргилее книжную лавку…

– Книжную лавку?! – Беторикс находился сейчас в совершенной растерянности – прямо, не знал, что и думать. – Ты что, умеешь читать?

– Конечно, умею! Я не всегда жил в лупанарии… Вот здесь, в этих местах, есть вилла… она была продана за долги… как и я. Мой старый господин обучил меня многому… О, если б ты только знал! Ладно… хватит болтать, идем. Кстати, это твоя обычная одежда?

– Нет, парадно-выходная, – съязвил Беторикс.

– Не понял тебя. Да идем же – нас ждут.

– Ты так и не сказал толком – кто?

– Твой друг. Он, кажется, галл.

– Галл?!!! Как он выглядит?

– Сейчас увидишь. Пройдем мили три.

Кивнув, молодой человек зашагал вслед за Марком, который, как видно, ориентировался здесь очень даже неплохо. Ну, еще бы! Раз он не так уж и давно жил здесь на чьей-то вилле.

– Здесь осторожней – овраг.

– Как ты его видишь-то?

– Я не вижу, я знаю.

Виталия обуяло любопытство, очень уж интересно стало – и кто же это этот неведомо откуда взявшийся друг? Галл? Откуда взялся?

– Сейчас свернем и немного пройдем по дороге.

– Почему было не пойти по ней сразу? – посмотрев на луну, пожал плечами молодой человек. – Никого б все равно не встретили – ночь!

– Ага, не встретили! А разбойники?

– Ты еще скажи – либитины.

Парнишка едва не споткнулся, и, ежели б Беторикс вовремя не ухватил его под руку, так точно полетел бы в овраг.

– Ну, долго еще?

– Вовсе нет. Видишь ту сосну?

– Ничего я не вижу.

– Ну, вон же! Прям под луной.

Свернув к дороге, они прошли сквозь кусты – похоже, что смородины и малины – и, миновав лещину, оказались на небольшой полянке под ветвями корявой сосны.

– И как только ноги не переломали? – покачал головой Галльский Вепрь. – Ну, где твой друг?

– Господин Беторикс? – выйдя из-за сосны, спросил кто-то по-галльски.

– Допустим, – гладиатор сжал кулаки.

Ежели что – нанести резкий удар – мало не покажется! А потом…

– Я – Летагон Капустник, мой господин. Я искал тебя… и нашел, слава Цернунну и Эпоне!

– Ле-та-гон?! – едва ль не по слогам произнес Виталий. – Но ты же умер! Свалился в пропасть.

– Не сам, мой господин, мне помогли. Те, о которых я тебя предупреждал.

– Знаю, обозники. Они теперь мертвы… получили по заслугам.

Летагон поклонился:

– Увы, мой господин, не все. Дело плохо – через два дня, на играх, ты будешь убит.

– Вот как? – Беторикс едва не захохотал во весь голос. – А ты знаешь, это ведь не так просто сделать!

– Мечом – да, – невозмутимо отозвался слуга… или – уже бывший слуга? – Речь идет о стреле. Ланисте за тебя хорошо заплатили… заплатили и стрелкам.

– Стрелкам?

– Вы должны будете сражаться с парфянами, средь которых есть хорошие лучники. У них и будут луки. С тупыми стрелами.

– С тупыми, да… ланиста говорил.

– С тупыми… но не у всех.

– Но… но – кто же? Кому я мог помешать? – не выдержав, воскликнул молодой человек… и тут же поник головою. – Кажется, я знаю – кому. Лучше было б убить… Ладно…

– Не знаю, о ком ты, мой господин, но нам нужно спешить, – Летагон огляделся по сторонам, хотя что он мог увидеть сейчас, ночью? Разве что звезды и луну, да блестевшие серебром деревья? Остальное все сливалось в сплошную тьму.

– Вот, мой господин, – поклонившись, Капустинк протянул какой-то сверток. – Это одежда. Переодевайся…

А стоит ли ему вообще доверять? Откуда он взялся? Точно ли его хотели убить, или все совершенно наоборот – он намеревался расправиться с некоторыми обозниками? Пойди сейчас разбери. Да, возможно, Капустник и не один! То есть – не только с Марком…

Ну – так и есть!

За сосной послышался шумный и грустный вздох.

– Это мул, – негромко пояснил Летагон. – У нас тут повозка, в ней – труп.

– Труп?

Этот неожиданно воскресший парень удивлял Виталия все больше и больше!

– Вы что же – уже успели кого-то убить?

– Нет. Просто подобрали в яме у Эксквилина. Ну, куда сбрасывают умерших бродяг.

– Да-да, – подхватил Марк. – Выбрали подходящий и…

– Подходящий? – Беторикс что-то совсем не врубался в происходящее, может быть, потому что недоспал нынче?..

– Ну да, чтобы был похож на тебя. Мы ему уже отрезали голову и детородный член, по пути и выбросили…

– Кого выбросили – труп?

– Да нет – член и голову. А труп теперь нужно переодеть. Ну, раздевайся же, гладиатор!

– А-а-а!!! – догадался наконец молодой человек. – Вы собираетесь свалить все на либитин! Мол, вызвали гладиатора… и убили! Что ж, недурно придумано… Вроде как побега и нет.

– И мертвое тело имеется! Твое, между прочим, тело!

– Да понял уже… – гладиатор поспешно стащил через голову тунику. – Что ж, недурно придумано. Еще бы знать – зачем? Зачем я тебе, Летагон?

– Обоз, господин. Да и ты сам… я отвечаю перед повелителем.

– А-а-а! Так ты человек Верцин…

Беторикс невольно оглянулся на Марка и тут же осекся. Да, конечно, парнишка не понимал галльского, но… все может быть.

Зато Капустник понял все с полуслова:

– Да, господин. Я – его человек. Даже Камунориг не знал.

– Но кто-то все же вызнал… Иначе б не сбросили в пропасть. Предатели! Кругом одни предатели и всякая сволочь!

– Совершенно с тобою согласен, мой господин.

Они оставили труп на перекрестке дорог – мощеной, Пренестинской, и обычного грунтового проселка. По Пренестинской же без всяких приключений вернулись к утру в Рим, простившись с Марком у торгового квартала меж Квириналом, Виминалом и Капитолием, известного под названием Аргилей.

– А то заходите, – с улыбкой предложил юноша. – Я здесь, недалеко, снял комнату в доходном доме. Конечно, не на втором этаже… но и не на последнем. А теперь куплю лавку! И там, над нею, буду себе жить поживать… женюсь…

Беторикс перевел взгляд на Капустника:

– Мы ничего не должны этому парню?

– Нет, господин. Я заплатил сполна. И весьма щедро, спешу тебя уверить.

– И не побоялся отдать деньги вот так просто?

– Он сказал, что сделает для тебя все, – Летагон, а вслед за ним и Беторикс, посмотрел вслед удаляющейся фигурке.

Утреннее, еще не слишком жаркое, солнышко, уже светило вовсю, выбивая из низин меж холмов последние остатки тумана. Остановившись на повороте, около угрюмого старого дома, сложенного из красно-коричневого кирпича, Марк обернулся и, помахав рукой, свернул к Виминалу.

– Там много доходных домов, – усмехнулся Капустник. – Но нам не туда.

– А куда?

– На Эксквилине есть одна небольшая таверна. Называется «Алый лотос». Такой же, как этот, – Летагон извлек из поясного мешочка небольшую фибулу, бронзовую, с рисунком красной эмалью в виде небольшого цветка. – Алый лотос. Возьми его себе, господин. Таверны и постоялые дворы с таким названием есть не только в Риме, но и в Массилии, и в Лугдуне. Достаточно просто показать этот знак. Помогут во всем.

– Их держат галлы? Люди Верцингеторикса?

– Галлы… Но… еще до повелителя. С давних времен. Верцингеторикс лишь пользуется, как сделал и я.

– Постой… Так значит. Ты выбрался из пропасти и пришел в Рим?

– Заглянул и в Медиолан по пути. Кое-что кое-где расспросил. И многое понял. Пошли, господин, поговорим в таверне.

Весь путь к Эсквилину Галльский Вепрь проделал в задумчивости. Разные мысли терзали его, из которых первейшая – правильно ли он сейчас поступил? С одной стороны, конечно же правильно… если верить Капустнику и знать о неизбежной смерти. Но с другой… Положение беглого раба сильно связывало руки. Да ладно бы, простого, никому неизвестного раба, а то… Хотя не следует слишком уж преувеличивать собственную славу. Ну, кто его может узнать в лицо? В первую очередь – знатные женщины, сенаторы, всадники (а также сопровождающие их рабы) – все те, кто сидят на мунусах в первых рядах. Что же касаемо остальных – разглядеть лицо гладиатора, когда тот снимает шлем для приветствий, и с третьего ряда-то – трудно, не говоря уже об остальных. Телевидения, слава богам, еще нет, как и фотографии… И портретов с Галльского Вепря никто не рисовал. Что есть-то? Разве что куклы. Нет, конечно, особо рьяные фанаты узнают, тут уж никуда не деться, далее идут завсегдатаи тех злачных мест, где обычно кутят «звезды» – эти тоже опознают наверняка. И что? Ведь никто Галльского Вепря не ищет! Официально – он мертв! Попался банде либитинок. Что уж поделать, бедолаге не повезло. Умер, умер… погиб. Да еще так вот – извращенно, оставшись без головы и… Подобные новости во все времена распространяются быстро. Так что, если и узнают – подумают, что обознались. Тем более, если не одеваться так, как гладиаторы, подобрать наряд поизысканней, полностью сменить имидж… Кстати, и для этого тоже деньги нужны.

– Летагон! Ты отыскал часть обоза?

– Не очень-то много, мой господин. Лишь половину телеги, которую хитрый Карнак Массилиец хотел оставить себе… и много для этого сделал, обманув всех.

– Всех, кроме тебя?

– Именно так, мой господин. Массилиец хорошо говорит по-гречески, по-латыни же – гораздо хуже. К тому же все эти его – «да ну?» «да неужели»… неплохая примета. Я некоторое время жил в Остии, ходил по портовым тавернам, ждал. И дождался – Карнак едва не успел перегрузить украденное золото на отправляющийся в Массилию корабль.

– И ты ему помешал.

– Так. Увы, ему удалось бежать. Именно он заплатил за твою смерть.

– Он?! Но зачем…

– Он, видно, побывал на ристалищах… поговорил… проследил.

– Нет, не думаю, – Беторикс пожал плечами. – Зачем ему меня убивать, какой смысл?

– Смысл в том, что ты не простой гладиатор, а очень и очень известный. А такие рано или поздно обретают и свободу и деньги. Вдруг вернешься в Галлию? Массилиец далеко не дурак и понимает, что люди, доверие которых он обманул, отыщут его везде. Попытался украсть золото – ладно, но еще и не расправился с великим друидом! Оставил его, то есть тебя, в живых.

– За это не с него одного надо спрашивать. Впрочем, с остальных уже и не спросишь – на том свете.

– Как раз на том свете и спросят! – очень серьезно отозвался Летагон. – Почему нет? С обозников – на том, а с Массилийца – на этом. И спросят – из-за тебя. Если узнают… Но раз ты сейчас мертв, то предателю ничего не грозит… думаю, он даже не захочет перебираться в Массилию. Если уж так хотел избавиться от тебя, возможно, намеревается остаться в Риме.

– Тогда он должен убить и тебя.

– Массилиец не видел меня. Наверняка подумал на обычных разбойников, каких в Остии ничуть не меньше, чем в Риме. Ладно, мой господин, не будем и дальше поганить рты упоминанием столь гнусного пса. У нас ведь есть еще дела, великий друид…

– Тут ты прав, – Беторикс озабоченно кивнул. – Можно сказать, самое-то главное дело еще и не начато. События нужно срочно форсировать!

– Что-что? – переспросил Летагон. – Какое-то непонятное слово.

– Говорю, надо срочно что-то придумать. Выманить Цезаря из Галлии.

Выманить… Попробуй вымани, когда пока и не известно даже, с чего начать. Впрочем… почему же неизвестно? Как говорила Луция Маргона – начать сначала. С золота, с чего же еще-то?

– Послушай-ка, Летагон. Я так понимаю, ты живешь у какого-то верного человека?

– Так, господин.

– Он может кое в чем помочь?

Маленькая таверна под названием «Алый лотос» укрылась среди деревьев на восточном склоне Виминала, поросшего брединою и черноталом куда гуще, нежели более цивилизованный, западный. Возле таверны, тут и там, во множестве располагались небольшие кирпичные домишки и хижины, образуя хитросплетения узеньких и вонючих улочек, куда городская стража опасалась соваться не только с наступлением темноты, но и вообще, в любое время суток. Затхлый запах болот лишь изредка уносил западный ветер, многочисленные овраги и пересыхающие знойным летом ручьи спускались в сторону старых Тибуртинских ворот, за которыми виднелись убогие, населенные самым опасным народом, предместья. Дальше к востоку, за узкой полосой виноградников и оливковых рощ, белели загородные виллы, там же, где-то в той стороне, по Пренестинской дороге, располагалась и гладиаторская школа Гая Лициния, только что похоронившая своего лучшего гладиатора… по крайней мере Беторикс на это надеялся. Впрочем – не своего, арендованного. Ну, раз ланисте заплатили за смерть, то какая разница, где и от чего погибнет Галльский Вепрь? Но погибнет, уж это точно, просто не повезет бедолаге. Точнее – уже не повезло, попался в кровавые руки либитинок… А нечего было ночью из школы уходить, тем более – тайно! Ишь, захотел продажной любви.

Владельца таверны звали Венуций Лимак. Старый – лет, наверное, шестидесяти – седой, он еще вовсе не выглядел полной развалиной, а был вполне крепок и бодр. Вдовец, он имел при себе хозяюшку, бывшую рабыню Карию, которую купил лет двадцать назад на рынке в Остии. На ней в конце концов и женился, предварительно отпустив на свободу. И тот и другой не имели гражданских прав, Венуций был приезжим, чужаком, а Кария – вольноотпущенницей. Ну да не всем так уж нужно право избирать и быть избранным, тем более, что брак оказался крепким, вот только детей еще во младенчестве прибрали боги.

Сделавшись почти полностью римлянином, Венуций все же хорошо помнил Кельтилла, старого вождя арвернов, отца Верцингеторикса. Именно Кельтиллу он когда-то присягал на верность, именно его амбактом и был – преданным и верным, сохранившим все свои чувства и честь до сих пор.

– Да, алый лотос – тайный знак Кельтилла, а ныне – и сына его, – под вечер, после бобовой похлебки с дичью, неохотно пояснил Венуций. – Мой отец был хозяином гостевого дома, а вот, теперь, как видите, и я занимаюсь тем же. Храню себя для гостей. Не для всех… для избранных. Таких вот, как вы.

– Именно к Венуцию я и должен был направить тебя, господин, – не преминул заметить Капустник. – Показал бы знак, назвал бы имя пославшего меня вождя.

– Чего ж раньше не назвал?

– Тогда было не время.

– А сейчас… увы, у нас нынче нет золота, – Беторикс прищурился. – Не считая спасенного тобой.

– Я спас его для нашего дела.

– Не сомневаюсь, мой славный Летагон. Кстати, любезнейший Венуций, твоя супруга, случайно, пироги с капустою не печет?

– Бывает, и печет. А что – надо?

– Терпеть не могу капусту! – признался вдруг Летагон. – Никогда ее не любил.

– Откуда ж прозвище?

– Сам взял. Специально, чтоб при нужде легче было сменить – и имя, и привычки.

Гладиатор присвистнул, с нескрываемый уважением посмотрев на своего слугу. Хотя, какой же он был слуга? Если и слуга, то вовсе не «британского друида Вейдера», а – Верцингеторикса, верховного вождя восставших галлов.

Беторикс даже устыдился того, что раньше воспринимал Капустника только как слугу, причем, довольно-таки нерадивого:

– Ты, верно, всадник, уважаемый Летагон? Впрочем – Летагон, наверное, отнюдь не единственное твое имя.

– Не единственное, – спокойно кивнул мосластый молодой парень с некрасивым лицом. Правда, он больше почему-то не казался нескладным.

– У меня много имен. Летагон – ничуть не хуже других. Прошу, зови меня так, господин Беторикс.

– Тогда хотя бы не называй меня господином!

– Как можно? Да, по происхождению мы, верно, ровня. Но ты старше меня, и ты – друид. Тем более, муж принцессы мандубиев!

Венуций поощрительно закивал:

– Да-да, и я слыхал про мандубиев. Их друиды когда-то были самыми знающими и умелыми. Настоящие волшебники, колдуны! Со всей Галлии к ним шли, всяк со своей бедою. Никому не отказывали, принимали всех. Давно, давно это было… – светлые глаза старика мечтательно затуманились. – Ардоний… я помню его еще совсем молодым оватом в зеленом плаще…

– Не тот ли это Ардоний, дядюшка, что нынче живет у Илек-сов? – вскинул глаза Летагон.

– Наверное, он. Если еще жив. Ардоний ведь постарше меня будет. О, сей друид мудр и ведает много тайн.

– Постой-ка, дядюшка Венуций, – снова перебил Летагон. – Ардоний ведь – у Илексов, ну, «братцы-источники» недалеко от Бибракте. А это ведь земли эдуев. Что же, Ардоний – эдуй?

– Мать его да, из эдуев. А ведь род считается по отцу, отец же Ардония – из мандубиев, знаменитый когда-то друид.

– Ага, – Летагон коротко кивнул. – Обязательно заглянем к нему на обратном пути… правда ведь, господин Беторикс? У старого друида много чего можно спросить. Пожалуй, и у нас найдутся вопросы, ответы на которые не знает никто. Вот ему и зададим… точней – Илексам.

Вот уж это он точно сказал – вопросы, ответа на которые не знает никто. Как изъять похищенное золото у нечистых на руку римских граждан? Ответ, пожалуй, одни Илексы и знают.

– А что за граждане? – чуть позже, уже на ночь глядя, спросил Летагон.

– Если по партийной принадлежности, то все – единоро… тьфу ты! Оптиматы, конечно же, – Беторикс припомнил слова Милона. – Ну, или почти все. Кстати, уже давно пора списочек уточнить.

– Какой такой списочек?

– Вот завтра за ним и пойдем.

А вдруг Милон и есть организатор несостоявшегося убийства? Вдруг он Галльского Вепря и заказал – а подайте-ка мне его на блюде, давненько не едал жареной кабанятинки! Очень даже может быть, так что осторожность соблюдать требовалось, тем более – Беториксу. Пусть и не беглый раб, да зато – мертвый. А мертвецы просто так по городу разгуливать не должны – куда только должностные лица смотрят, всякие там эдилы, преторы и все прочие?

С него и начали, с бывшего гладиатора. Зашли в модную лавку на Аргилее, благо удачно возвращенные Летагоном денежки позволяли, приценились:

– Эй, эй, хозяин!

– Иду, иду, мои господа. Бегу! Прямо лечу, как Меркурий на крыльях.

Словно черт из табакерки показавшийся откуда-то из-за развешенных разноцветных тканей молодой человек, действительно, чем-то напоминал быстроногого бога торговли – такой же кучерявый, тощий.

– Ага, так это ты хозяин? – уточнил Летагон.

– Нет, господа мои, не я. Я приказчик всего лишь. Но чем могу – помогу. Не беспокойтесь, обслужу на совесть, только скажите, чего изволите?

– Изволим ткань на тунику, – пряча под широкополой «противосолнечной» шляпой лицо, пробурчал Галльский Вепрь. – Да и на пенулу. В общем, на такую одежду, что приличествовала бы человеку солидному и не бедному, скажем, путешественнику. В тоге ведь в путешествие не отправишься – неудобно.

– Неудобно – это вы верно заметили, господа мои, – просияв лицом, приказчик тут же бросился к тканям, прикидывая вслух. – А уже сшитые туники не подойдут?

– Это было б вообще славно! А у вас такие есть, что ли?

– Для вас – все, что угодно, мои господа!

– Ну, тогда… показывай! – Беторикс махнул рукой. – Примерю.

Приказчик тот час же завертелся вьюном (в полном соответствии, кстати, с инструкциями небезызвестного господина Чичваркина – ничего-то в этом мире не ново!).

– Вам, господин, нужны две туники, одну надеваем снизу – вот эту, желтую, с длинными рукавами, узкую, наденете вниз, а ту, малиновую – с рукавами широкими и короткими, сверху. А на плечи – вон ту симпатичную травянисто-зеленую пенулу. Еще б вам заказать золоченые кальцеи… если позволите, я пошлю к башмачнику мальчика. Он и снимет мерку.

– Угу, угу, – хмуро прищурился гладиатор. – Значит, поверх желтой туники – малиновую, а сверх того и зеленый плащ? Ты, парень, умом часом не тронулся? Я ж как попугай одет буду.

– Не как попугай, господин мой. Как грек!

– Как грек? Да неужели?

– Именно так богатые греки и ходят, а вслед за ними – и римляне. И всегда ходили, вот, хоть Александра Македонского взять. Вам бы, мой господин, еще и завить локоны…

Беторикс едва удержался, чтоб не двинуть слишком уж навязчивого продавца-консультанта в смазливую морду, но, подумав, одобрительно хлопнул того по плечу. Впрочем, хлопнул довольно сильно – бедолага аж присел.

– Ладно, уговорил. Где тут поблизости цирюльник?

– Недалеко. Мой господин… Если что – могу все устроить.

– Ну… устрой.

Дупондий в подставленную ладонь… Еще один.

– Так я кликну служек, мой господин?

Недолго и провозились, часа два от силы, ну, может – три. Денежки при себе имелись, а ушлые представители римской сферы услуг (в большинстве – «продвинутые» вольнотпущенники, римским гражданам – даже полным отстойным беднякам-нищебродам – торговать было зазорно, куда лучше выпрашивать у сената подачки) дело свое знали прекрасно.

Примерно в одиннадцать пополудни – а по римским меркам, в пятом часу утра – богатый молодой человек из провинции (в модном «эллинском» прикиде, с завитыми локонами и в шляпе) в сопровождении услужливого слуги важно шествовал по виа Сакра от Тарпейской скалы к Римскому форуму – там всегда прогуливались зеваки. Беторикс, к слову, гулял не зря – знал, кого там можно как раз сейчас встретить. Высматривал, можно сказать, во все глаза нужного человечка. Глаза, однако, не помогли, помогли уши.

– Ах, посмотрите на ту статую – Аполлон, чистый Аполлон! Ах, ах, жаль что она не продается. Я бы купила, ну, честное слово, купила, вы не подумайте.

Она, она! Чем-то похожая на победительницу соцсоревнования среди доярок (однако вовсе не дура, впрочем, и среди доярок дуры попадались не чаще, чем среди лощеных столичных штучек), по улице в сопровождении вооруженных зонтиками от солнца негров, прогуливалась от портика к портику Лесбия, очень нужная сейчас гладиатору… и слегка знакомая. И это хорошо, что слегка.

О, какой грациозный он отвесил поклон, едва только встретился с матроной взглядом! Как поведал знающий много местных сплетен Венуций, любовница пресловутого трибуна Марка Целия Руфа Лесбия приходилась какой-то родственницей – говорили, что чуть ли даже не сестрой – тому самому Клодию, в убийстве которого и обвиняли Милона. Какие уж там были отношения у братца с сестрой, одни эллинские боги ведают, однако к Милону Лесбия, по словам все той же синеглазки, относилась довольно сухо, грубо говоря – вообще едва терпела. Чем и решил воспользоваться Галльский Вепрь, справедливо полагая, что в таком наряде его не узнает и сам черт… или кто тут вместо него? Юпитер? Нептун? Бахус?

Сам, конечно, не подошел – невежливо – подослал «слугу».

– Мой господин приезжий и осмелится спросить у вас, любезнейшая госпожа, дорогу…

О! Лесбия соизволила улыбнуться! Этакий красавец стоит, в полном боевом раскрасе, сиречь – в наимоднейшем прикиде, сразу видно – денежки водятся да и вообще, поговорить есть о чем.

– Твой хозяин что же – эллин?

– Из Массилии, наикрасивейшая госпожа.

– Эллин из Массилии… что ж – тоже ничего. То-то я и смотрю – у тебя акцент какой-то странный.

Оп! Глазки-стрелочки – пильк-пильк! Беторикс быстренько приосанился – павлин! Чистый павлин в брачный период.

– Пусть твой хозяин зайдет в каупону «Афинский шик». Она там, на углу, он увидит. Там, в каупоне, и поговорим. На улице все ж таки неприлично.

Они уселись вдвоем, на террасе, выходящей в небольшой садик. Вишни, яблони, смородина-малина – последние еще дикие, кислые, впрочем, ягод еще не было, но при взгляде на смородиновый куст молодой человек почему-то скривился.

– О, конечно, для эллина тут все так доморощенно! – не преминула заметить Лесбия, и Беторикс даже не понял – издевается ли она или говорит серьезно.

А черт ее знает! По глазам и не поймешь.

Конечно, Лесбия была женщиной красивой, пышнотелой, грудастой, хоть сейчас на обложку «Плейбоя», однако в планы гладиатора продолжительное знакомство вовсе не входило, скорее наоборот: узнать бы, что надо, да поскорей сваливать – дела делать. А потому, молодой человек сразу взял быка за рога… вернее сказать – корову:

– Мой корабль, увы, отчаливает уже через день, а я еще не нашел своего старого должника.

– Ого, грек! У тебя здесь есть должники?

– Конечно. Не знаю, как и сказать, один политик… который, возможно, очень скоро будет избран консулом.

– И что, у такого человека нет денег отдать долги?

– Деньги-то наверняка есть. Нет желания.

Лесбия неожиданно расхохоталась:

– Тогда тебе не повезло, эллин! Вряд ли ты сумеешь выбить из римского политика долг. Это особая порода людей – сволочь на сволочи, и к должностям они рвутся исключительно с целью нажиться. Наворовать, обтяпать свои делишки, набить жирное брюхо, да так, чтоб потом, как они любят говорить – «содержать свои семьи». То есть – откупиться дорогими подарками от старых дур – женушек, содержать завистливых и похотливых любовниц, завести – опять же, для похоти и хвастовства – развратных мальчиков, выкормить за чужой счет своих жадных воронят-чадушек, пристроить на необременительные посты где, опять же, можно неплохо нажиться… Что ты так смотришь, грек?

– Я думал, политик в первую голову о благе народном должен печься, – с самым дурацким видом изрек Галльский Вепрь.

Лесбия снова расхохоталась, отбросив весь свой манерный тон. Какое там «в греческом зале, в греческом зале, ах Аполлон, ах, Аполлон»! Беседа быстро скатилась к живому и меткому простонародному говору.

– Слышь, грек! У вас в Массилии что, все такие дурни?

– Почему дурни?

– Да так… Ну и сказанул – о благе народном! Где политики, а где – народное благо! Вещи, как говорят философы, совершенно меж собой не стыкующиеся – полный диссонанс!

– Да как же так?! – стараясь не выйти из образа, Беторикс взмахнул руками, едва не расплескав вино. – А братья Гракхи как же? Они ж тоже политики, так?

– Так они когда жили?! – беспечно отмахнулась Лесбия. – В нынешние-то времена давно уже все не так.

О, эта девушка вовсе не была такой дурой, какую из себя обычно строила. Мужчины ведь умных женщин не любят, боятся, ибо на фоне умной красавицы большинство «крутых самцов» – грубое и похотливое быдло, к тому же не очень умное. Все эти «мужские» разговорчики «о машинах», «о футболе», «о бабах» и прочая фанфаронистая бравада на публику есть лишь попытка прикрыть собственную пустоту и никчемность. Умные женщины обычно этим пользуются, и тут главное – скрыть свой ум, точнее – просто его не показывать, что не так уж и трудно. Выставляющие себя «крутыми» (обычно с помощью всякого барахла и заманчиво звучащей должности) мужики в большинстве случаев просто глупые самовлюбленные болваны, которым почему-то доставляет несказанное удовольствие унижать женщин, особенно молодых и красивых. Знаменитые анекдоты про «блондинок» не от этих ли чертей идут?

О, Лесбия этот тип мужчин знала, как никто другой – за их счет, в общем-то, и жила, строила из себя дуру. Вот и Галльский Вепрь, а при первой встрече – тоже ведь принял ее за «глупую корову», на том сейчас и рассчитывал построить игру… и неожиданно для себя понял, что просчитался.

Даже холодным потом пошел – а вдруг Лесбия его узнала? Узнала и не показала виду, желая потом использовать в каких-то своих целях.

– Эллин! Ты так и не сказал, кто из политиков у тебя в должниках ходит?

Что ж, на прямой вопрос – такой же ответ, тем более, хитрить с этой проницательной женщиной, похоже, не имело никакого смысла:

– Его зовут Тит Анний Милон.

– Милон?! – не скрывая чувств, громко вскрикнула Лесбия, – ты сказал – Тит Анний Милон?

– Да, именно так. А что?

– Да ничего. Просто доверить политику деньги – все равно что выбросить их в клоаку. А Милон ведь политик… и еще какой! И много он тебе должен?

– Да уж… порядочно, – Беторикс просительно улыбнулся. – Все-таки, надеюсь хоть что-то вернуть.

– Напрасно надеешься!

– Да мне б его только найти!

– Хм, найти… – скривившись, передразнила собеседница. – Да его пол-Рима ищет. В бегах твой политик!

Гладиатор поспешно ахнул:

– То есть как – в бегах?

– А так… – Лесбия пригубила вино и, чуть помолчав, спросила. – Ты и в самом деле хочешь его найти?

– Если это возможно, – гладиатор склонил голову с таким упрямым и злобным видом, будто сейчас же собирался броситься в бой.

Матроне это понравилось:

– Вижу, вижу… один твой взгляд не сулит этому бродяге Ми-лону ничего хорошего.

– Да уж, как сказать…

– Ладно, так и быть – помогу, – женщина неожиданно подмигнула. – Слушай внимательно, только потом не вздумай на меня сослаться – я-то отопрусь, а вот ты…

– Что ты, что ты, как можно?

– На Марсовом поле, близ портика Помпея, за садами – стоят недавно выстроенные виллы. Есть среди них одна…

Кратко и толково, буквально в двух словах, матрона объяснила лжеэллину, как отыскать нужную виллу, с полгода назад приобретенную Милоном на подставное лицо, и даже сообщила тайное слово, которое следовало сказать привратнику.

– Спасибо! – со всей искренностью воскликнул Беторикс. – Без тебя бы я никогда…

Матрона цинично прищурилась и махнула рукой:

– Не благодари, не надо. И помни – нет ничего слаще, чем устроить пакость своему ближнему. Тем более, такому, который и сам пакостит другим без числа.

Милона Беторикс с Летагоном обнаружили именно на подсказанной Лесбией вилле, куда их (после тайного слова) безропотно пропустил слуга. К некоторому недоумению гладиатора, опальный политик вовсе не выглядел озабоченным или удивленным, даже не счел нужным спросить, откуда визитеры узнали адрес и тайное слово. Почему-то не посчитал нужным, видать, и кроме гладиатора забот хватало.

Лишь ухмыльнулся, узнав:

– А, Галльский Вепрь. Все ж таки пришел за списком.

– Пришел.

– А я его еще и не написал, все не досуг как-то… Да не переживай, сейчас составлю – недолго. Не сомневайся, перечислю всех.

Список и в самом деле получился очень подробный – с именами, должностями, адресами и даже загородной недвижимостью, причем Милон даже указал примерную сумму – сколько кому досталось.

Написав, присыпал папирус песком, просушил, вручил визитеру:

– Все?

– Все.

– Тогда, гладиатор, проваливай. Извини, некогда тут с тобой.

– И все же – благодарю, – Беторикс вежливо поклонился.

– Не надо, – язвительно скривил губы политик. – Поверь, гладиатор, нет ничего слаще, чем сделать пакость своему ближнему.

– Ох, ничего себе! – Летагон даже присвистнул, когда, вернувшись в таверну на Эскивлине, Галльский Вепрь развернул список в полную длину. – Тит Манлий Магр, Квинт Цезий… Марон… Тут нам и за месяц не управиться, не отобрать!

– А мы и не будем ничего отбирать, – Беторикс устало улыбнулся и, увидев искреннее недоумение товарища, пояснил: – Нет смысла: большую часть они уже потратили, да и… пойми, не в золоте дело.

– Как не в золоте? Зачем же тогда обоз?

Гладиатор довольно потянулся:

– Понимаешь, мы же везли сюда золото и все сокровища не ради их самих… А чтоб все это действовало, как магнит, который вытащил бы Цезаря из Галлии!

– Не совсем понял тебя, вождь, – собеседник помотал головой.

– Наше золото должно действовать, так? – терпеливо пояснил Беторикс.

– Ну, так.

– Вот оно и будет действовать. И полагаю – очень успешно.

– Но…

– Нет, мы вовсе не будем его отбирать, зачем? Оно уже попало как раз в те руки, в которые нужно. Не понимаешь? Ла-адно, в процессе работы поймешь. Завтра идем в книжную лавку, к Марку. Там все и сладим.

«Как гражданин, верный Республике и народу, настоящим доношу», – старательно выводил острой палочкой для письма – каламусом – Галльский Вепрь, чувствуя себя в роли доносчика вполне даже уверенно. А что? За святое дело старался – малую родину (Галлию) из большой беды выручал.

«Тит Манлий Магр, квестор, получил от Цезаря из Кельтики на подготовку переворота золота, серебра и драгоценных камней на сумму двести двадцать тысяч сестерциев, их коих семьдесят пять тысяч потратил на наемных «дубинщиков», двадцать пять – пожертвовал партии популяров, на оставшуюся же сумму построил виллу на Тибуртинской дороге, записав ее на имя некоего вольноотпущенника Вергания Марра…» «Гай Теренций Фигур, эдил, получил от Цезаря триста тысяч сестерциев… нанял… пожертвовал… построил…»

«Квинт Фабий Курулл, всадник… получил… потратил… Лициний Марин… получил… подкупил… купил…»

– Боги, боги! – старательно копируя донос, в удивлении качал головой Летагон. – Да тут весь цвет! Все римские аристократы – предатели!

Беторикс поднял голову и цинично усмехнулся:

– Наши, что ли, лучше? Ладно, пиши, давай. Три копии отправим в сенат, и одну – лично Помпею. Если кто и сможет напугать Цезаря, так только он, остальные-то – шавки.

– Вепрь, друг мой, как правильно – «доношу» или «данашу»?

Виталий скосил глаза на сидевшего в углу Марка. Парнишка тоже скрипел каламусом, даже язык от усердия высунул.

– Пиши – «как честный римский гражданин, сообщаю». Понял?

– Ага… – оторвавшись от папируса, юноша вдруг посмотрел на Беторикса и, покусав каламус, спросил: – Ты ведь мне, правда, друг, Вепрь?

– Правда.

– Хорошо, – Марк улыбнулся. – Хоть и не любовник, но… Друг – ведь этот тоже здорово, верно?

– Ты когда себе девушку найдешь, чудо? – хмыкнул Беторикс.

– Нашел уже. На соседней улице живет… тоже – дочка вольнотпущенника. У них мясная лавка, сад…

– Да ладно тебе про лавку – ты про девушку расскажи! Какая она?

– Ну… такая… красивая! Волосы светлые, словно золото, а глаза – карие, как море.

– Слышь, Марк… Море разве карее?

– Не видал ты моря, гладиатор!

Через неделю Сенат бурлил! К этому времени уже проверили всех – и все подтвердилось. Этот виллу построил, тот квадригу купил, другой – детей в Грецию на учебу отправил… На какие, спрашивается, шиши? А вот, ясно теперь, на какие! Цезарь! Он, он, упырь! Спит и видит, как бы погубить Республику, дорваться до власти. А уж тогда… уж тогда… О, у него много врагов – всем все припомнит. Не хуже Суллы зальет все кровью. Виллы, дворцы отберет, детушек продаст в рабство… а вот вам!

Бурлил, бурлил Сенат, ясно теперь было – на чьи денежки избирательная кампания шла. Понятно, чей человечек мог вдруг стать консулом, не говоря уж о всех прочих магистратурах. А вот теперь – фиг!

Честнейший и неподкупнейший – это ж всем ясно! – сенатор Марк Порций Катон тут же и предложил вообще похерить выборы. Как вот в России-матушке – губернаторские. А на хрена ж они нужны? Мало ли, криминал к власти пробьется? Как будто те, кто во власти есть – не криминал. Ага, как же.

Уж Цезаря-то все боялись – слишком уж, бродяга, силен да удачлив. Легионы у него. Власть… А власть-то и отобрать можно – где Рим, а где тот плешивый бродяга? Был консулом… вот именно что – был. А теперь один консул – Гней Помпей Магн. Один, без напарника. Власть-то, конечно, большая, жалко такую власть отдавать, а надо – кто еще-то Цезарю по силе да авторитету равный? Был когда-то Красс – да и тот сгинул. Вот двое и остались – Цезарь и Помпей, Помпей и Цезарь. Кто более матери-истории… тьфу! И тот – не хорош, и этот. Но, как выразился все тот же Катон: и тот, и другой – зло, но Помпей – куда как меньшее. Так думали. Так и решили. Так сделали. Гней Помпей Магн – консул, а все остальные – к черту пошли! Или кто там у них вместо черта? Вот пусть Цезарь и узнает – кто.

А еще по прошествии пары недель, пришла в Рим интересная весть: для кого-то – пугающая, для кого-то, наоборот, обнадеживающая, ну а для Беторикса – долгожданная и благая.

Цезарь снял войска с фронта! Перешел пограничную реченьку – Рубикон и идет, идет, бродяга, на Рим! Легионы шагают тяжелой поступью – шмак-шмак – улыбаются в усы ветераны – уж, поглядим, уж всякую гнусную фронду разгоним! Хватит уже сенаторам воровать – баста!

Идут легионы на Рим, качают на шлемах перьями. Цезарь – как молодой – на белом коне, рядом с ним – верный (пока еще верный) Антоний. Рим впереди лежит – притих, присобачился… Улыбается Цезарь, доволен – властушка впереди замаячила, властушка! Да и деваться-то, по большому счету, некуда было, ни одной лазеечки сенаторы гребаные не оставили, всю консульскую власть давнему конкуренту – Помпею – вручив. Заклятому другу-врагу, мало того – зятю. В компоте топить таких родственничков, хвостом им по голове!

Едет на белом коне Цезарь, идут легионы. На полтора года раньше Рубикон перешли! Коль в Риме такие дела – к черту Галлию, и дикого Верцингеторикса – к черту. Или кто там вместо черта у них? Потом, дойдут руки в спокойные времена… которые еще установить надо. Кому спокойствие, а кому – как повезет. Римляне – кто тихо радуется, кто грустит… Но все нервничают, потому как – ждут, а ждать да догонять – известно – хуже нет.

Один Беторикс – Виталий-Галльский Вепрь да Летагон Лже-Капустник руки потирают довольно. Удалось, удалось все! Вышло! Справились – помогло галльское золото. Так или иначе – а помогло, не зря обоз посылали. Теперь уж – все. Теперь домой возвращаться пора. Домой… хоть и у каждого дом – разный.