Золото Серебряной горы

Эпилог

Примерно месяца через три после того, как Петька вернулся в Москву, пришло письмо от дяди Миши. В присущей ему патетической манере он сообщал последние новости. Оказалось, что живет он теперь один: Дашу забрала к себе Причуда. Дело в том, что на областном конкурсе вокалистов «Юные дарования» Даша заняла первое место. Кроме того, строгое и взыскательное жюри пришло к общему мнению: девочке нужно развивать свой талант. А для этого необходимо получить музыкальное образование. И желательно в областном центре. Вот тогда-то Светлана Ивановна, у которой никогда не было своей семьи, и предложила Даше перебраться к ней. Мало того, не исключено, что ближайшим летом Причуда и Даша приедут в Москву. Девочку уже готовят для участия в следующем, уже всероссийском конкурсе юных вокалистов.

Потом дядя Миша подробно рассказал о передаче Смирнова, которая прошла недавно по областному телевидению и вызвала у зрителей небывалый интерес. Молодой журналист поработал над ней основательно, изучил множество материалов, в том числе и архивных. Оттуда он и узнал, что в тысяча восемьсот девяностом году, в семье московского обывателя Епачинцева, родился мальчик. Назвали его Василием. А спустя двадцать лет в их семье опять появилось пополнение, на сей раз девочка Юлия. Василий к этому времени уже получил специальность горных дел мастера и был направлен на рудник Благодатный. Там он зарекомендовал себя как чрезвычайно ответственный и перспективный горный инженер. Не раз приглашали его работать на другие предприятия, поближе к центру России, но он каждый раз отказывался, вызывая тем самым недоумения и коллег, и односельчан. А причина была проста: местная красавица Люба, в которую Василий был безответно влюблен. Но молодой инженер со свойственным ему упорством добился своего и на предложение выйти за него замуж Люба ответила согласием. Летом тысяча девятьсот семнадцатого года они должны были обвенчаться и уехать из Благодатного. О планах влюбленных не знала даже мать девушки: Люба боялась спугнуть свое счастье.

События, происходившие в стране в неспокойном семнадцатом году двадцатого столетия, внесли свои коррективы в судьбы многих людей. В том числе и горного инженера.

Вскоре после Февральской революции вышел указ правительства об освобождении политических каторжников. Многие из них обрели тогда долгожданную свободу, в том числе и те, кто отбывал свой срок на рудниках Сибири и Забайкалья. Рудник Благодатный почти опустел: из двухсот работающих осталось меньше двадцати. Это были уголовники, на которых амнистия не распространялась. По мнению некоторых специалистов, рудник был почти выработан (хотя не все были согласны с этим), и теперь решался вопрос о переводе уголовников на другой объект. Разбойники, бандиты и насильники, срок каторжных работ у которых еще оставался приличным, решили взбунтоваться. Бунт был назначен на последний день пребывания их на этом руднике.

Закончив смену, несколько человек напали на стражников. Те, не ожидавшие ничего подобного, растерялись. Буквально через несколько минут они и были прикованы к крепежным стойкам, а вход в шахту взорван.

Точно такая же участь была уготовлена и Епачинцеву. Но в самый последний момент один из бунтовщиков предложил взять горного инженера с собой в качестве сопровождающего. Ведь никто из них не знал, каким образом попасть в Китай, в котором они предполагали скрыться и уйти от возмездия. Кроме того, прежде, чем перевалить через Лысую сопку, они решили запастись провизией: ограбить один-два магазина. Дорогу туда тоже должен был показать Епачинцев.

Глубокой ночью пьяные уголовники, вооруженные самодельными ножами и отобранными у стражников наганами, навьюченные мешками с бутылками водки и продуктами, поднимались на вершину сопки. Здесь они собирались заночевать, чтобы с раннего утра продолжить свой путь. Еще издали они увидели костер и сидящих вокруг него пятерых человек. Как впоследствии выяснилось, это оказались отнюдь не мирные граждане, а разбойники, грабившие купцов на дорогах да хунхузов в лесах. Накаченным горячительными напитками бунтовщикам хотелось общаться. Слово за слово, и между ними и сидящими у костра вспыхнул конфликт, который тут же перешел в кровавую разборку. Епачинцев, о существовании которого в суматохе все забыли, помчался куда глаза глядят. Бежал он всю ночь, а утром обнаружил, что заблудился.

Ближе к полудню он вышел на поляну и увидел стоящую посреди нее лошадь. К ее седлу были привязаны сума и саквояж. С трудом оседлав животное, горный инженер продолжал путь. На одном из привалов он решил посмотреть, что же он возит с собой. Оказалось, что в суме находятся продукты питания, а в саквояже — драгоценности и золотой песок.

Целую неделю плутал Епачинцев по лесу, пока наконец не вышел к руднику. Он был пуст. Опустело и рудоуправление. Вход в рудник был разобран, очевидно, стражников уже освободили. Тут-то и появилась у горного инженера мысль спрятать саквояж в одном из квершлагов, а вход в шахту взорвать еще раз. Все равно работы здесь завершены. Придет время, и он достанет принадлежащие ему драгоценности. Он взял из саквояжа несколько украшений, сделал все, как решил, и, под покровом ночи направился к Любе.

Увидев его, девушка чуть не упала в обморок. Оказалось, что Епачинцева повсюду ищут: ходят слухи, будто он был заодно с бунтовщиками. Стражников освободили только на пятый день. Из пяти только один остался в живых.

Посовещавшись с Любой, Епачинцев решил на какое-то время уйти в Китай. Ведь рано или поздно все равно выяснится, что он ни в чем не виноват, тогда он безбоязненно вернется обратно, заберет свой саквояж, и они уедут в Москву. К его родителям. Разлука казалась недолгой. Подарив любимой золотую цепочку с золотым кулоном необыкновенной красоты, горный инженер ушел в ночь…

Но встретиться Епачинцеву и Любе так и пришлось. Вскоре грянула Октябрьская революция и он понял, что дорога на родину для него закрыта. По крайней мере, пока. Спустя год он перебрался в Австралию, а оттуда, спустя еще несколько лет, в Ирак. Там он наконец-то обзавелся семьей и вскоре у него появился сын Ибрагим. А о том, что в далеком Забайкалье уже подрастает дочь Груня, Епачинцев даже не подозревал…

«Выходит, необыкновенной красоты медальон, который я видел на бабе Груне, вовсе мне не померещился, — понял Петька. — Вероятно, ей он достался по наследству. А я тогда, из-за своего дурацкого зуба, был убежден, что это просто плод больного воображения».

У сестры горного инженера, Юлии, судьба сложилась более благополучно. Всю свою жизнь она провела в Москве. Дважды была замужем и от каждого брака имела по сыну, которые носили разные фамилии. Один из них, Сыроедов, стал впоследствии президентом авиакомпании «Фортуна», а другой… О другом дядя Миша почему-то пока не писал ни слова, вызывая тем самым у Петьки и его родителей полное недоумение.

— Забыл, что ли? — разочарованно произнес папик.

— Ладно, читай дальше, — нетерпеливо сказал Петька.

Далее сообщалось, что ни Ибрагим, ни его братья даже не подозревали о существовании друг друга. До того самого времени, пока сын горного инженера не решил навести порядок в архивах отца. Там-то он и обнаружил его карту и дневник. Чуть ли не год ушел у Ибрагима на то, чтобы через всевозможные организации отыскать в России родственников, списаться с ними и пригласить в гости. Пока шло оформление документов, его братья времени зря не теряли: день и ночь учили арабский язык. В свою очередь, Ибрагим тоже пытался, по мере возможности, познакомиться с русским языком.

И вот наконец встреча состоялась. Братья пришли в восторг друг от друга. С каждым днем они все больше сближались и находили все больше общих интересов. Как-то вечером, у камина, Ибрагим решил рассказать российским родственникам о своем отце, показать дневник и карту, которые тот заполнял, работая на руднике. Тут-то и пришла кому-то из российских братьев мысль добыть эти драгоценности, переправить в Ирак (на родине с этим делом они решили не связываться) и в ближайшем будущем перебраться жить к двоюродному брату. Тем более что у младшего, за время пребывания здесь, появилась невеста. Стали разрабатывать план действий. Оказалось, что все вполне осуществимо. Нужно только наладить связи с таможней, а для этого необходимо, чтобы их самолеты время от времени перелетали через границу. Таким образом, было решено часть наших машин отдать в аренду одной из иракских авиакомпаний. Эта часть плана представлялась самой сложной. А вторая — совсем пустяковым делом. Для осуществления ее нужно было всего-навсего приехать в Благодатный, разобрать вход в рудник, отыскать при помощи карты место, где спрятан саквояж и все!

На деле же все вышло наоборот. Договор с иракской компанией был заключен довольно быстро и без особых сложностей (правда, потом из-за плохого состояния самолетов его пришлось раньше времени расторгнуть), а вот с рудником… Несколько раз братья инкогнито приезжали в Благодатный и уезжали обратно. Ведь возле Серебряной горы было самое настоящее паломничество: день и ночь здесь суетились люди, грузили кто на что глыбы базальта и увозили или уносили в поселок. Потом возвращались обратно. Ведь накануне прошел слух, что в отработанной породе обнаружено золото. А причиной этого слуха было то, что к Серебряной горе действительно несколько раз приезжал грузовик и кто-то видел, что увозят оттуда базальт. Все это было серьезным препятствием для проникновения внутрь старого рудника.

Но братья отнюдь не собирались сдаваться. Тщательно изучив карту рудника, взятую у Ибрагима, они поняли, что туда есть доступ и с обратной стороны Серебряной горы. А именно, через вентиляционное отверстие. Однако это оказалось не так-то просто. Ведь его нужно было не только найти, но и расширить так, чтобы взрослый человек мог добраться до штольни. На это, по приблизительным подсчетам, должно было уйти от нескольких недель до нескольких месяцев. А стало быть, кто-то из братьев должен был на время поселиться в Благодатном. Было решено, что это сделает младший. А чтобы у жителей поселка в отношении его не возникало никаких подозрений, ему пришлось срочно устроиться на работу. Благо, что это удалось. Но, по большому счету, все это не решало проблемы. Ведь Сыроедов жил в Чите, а его ближайший родственник, хоть и находился здесь, но целыми днями был занят, да и к тому же, можно сказать, у всего поселка на виду. Теперь не вызывало сомнений, что для осуществления второй части плана нужно привлекать людей со стороны. Прежде всего братья решили обратиться к шоферу микроавтобуса, принадлежащему авиакомпании «Фортуна», Глобусу. Потомственный авантюрист, он всегда видел сотни нестандартных выходов из любой ситуации. В этой же он предложил прежде всего отвадить от рудника охотников за базальтом. Несмотря на то что работы должны были вестись с другой стороны Серебряной горы, все же не нужно, чтобы поблизости были люди. Мало того, Глобус, активный участник художественной самодеятельности в местах не столь отдаленных, проявил не меньшую активность и здесь. И результат не замедлил сказаться. Достаточно было несколько раз разжечь костры на сопке, пройтись вдоль дороги, стуча железяками и издавая нечеловеческие звуки, и вдобавок распустить слухи о душах замученных стражников, как желающих сходить к руднику заметно убавилось. А тут как раз и Саянский приехал. Было на кого все свалить.

Для черновой работы Глобус пригласил своих бывших сокамерников: Пиночета и Федотыча. Но вскоре стало ясно, что нужны еще помощники. Сыроедов предложил использовать для этой цели Чудного Мужика. Чтобы тот никому не проболтался об услышанном разговоре. (Назойливого журналиста Смирнова он решил до окончания работ тоже подальше отправить. На учебу в Москву.) Потом появились Георгий и Григорий. Обследуя местность, они вышли к обратной стороне сопки и тут же попали в руки Пиночета и Федотыча. То же самое произошло и с дядей Мишей и Смирновым, когда те, после отъезда машины, тоже решили посмотреть, что же происходит по ту сторону Серебряной горы.

Что же касается нахождения золота в базальте, то, как выяснилось, драгоценного металла там просто не было. И летний ажиотаж вокруг старой шахты у жителей Благодатного, по словам дяди Миши, теперь у всех вызывает смех. Дело в том, что эта отработанная порода понадобилась для открывшегося в соседнем районе завода по изготовлению минеральной ваты для труб теплотрассы. И совсем недавно тот же грузовик наконец-то появился в поселке, чтобы собрать у его жителей эту породу. Каждый получил за летние старания по пятьдесят копеек за килограмм.

В самом конце письма дядя Миша наконец-то сообщил, кто же был младшим братом Сыроедова. Им оказался Геннадий Борисович Ильин. Тут только стало понятно Петьке, что в так называемую кладовку, сообщающуюся с кабинетом химии, учитель выходил вовсе не для того, чтобы принести попить. Он выходил, чтобы договориться с Глобусом, как разыграть спектакль с микроавтобусом, который якобы должен был увезти Петьку в районное отделение милиции. И капли успокоительные накапал не столько для того, чтобы Петька пришел в себя, а для того, чтобы усыпить его бдительность.

Узнав об этом, Петька очень расстроился. Для него эта новость оказалась самым настоящим ударом.

— Неприятно, конечно, — сказал папик, почувствовав душевный настрой сына, — но в жизни, Петр, всякое бывает. Не расстраивайся, а лучше посмотри, как будет выглядеть следующий номер.

Он достал макет журнала, и Петька увидел на фоне пронзительно синего неба гряду заснеженных сопок, которые он сфотографировал, возвращаясь в Читу. Внизу крупными буквами было написано: «Просторы».

— Надеюсь, тут не только о московских финансистах и звездах поп-музыки? — спросил Петька.

— Что ты, Петр, — ответил папик. — Россия — огромная страна. И хочется рассказать о ней как можно больше. Кстати, ты знаешь, что я на следующей неделе лечу на Сахалин?

— Слышал, — ответил Петька, страшно сожалея о том, что из-за учебы в школе не сможет составить ему компанию. И чтобы поскорее прийти в себя от всех обрушившихся на него новостей, взял у отца письмо дяди Миши и сам пробежался глазами по первому попавшемуся отрывку.

«Вот смотрю я на мир через экран телевизора, — писал дядя Миша, — и мне до глубины души жаль тех, кто живет в больших городах. И особенно — москвичей. Ну что они могут видеть из своих многоэтажных каменных мешков? Но главное-то ваша, московская, жизнь отстает от нашей на целых шесть часов! Правда, с освещением у нас по-прежнему слабовато, не то что в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе… Но ведь, Петьк, это же сущая ерунда! Придет время, и все образуется. А вообще, Петьк, я пришел к выводу, что хоть где можно жить и быть счастливым. При одном единственном условии: если ты с людьми незримыми нитями связан… Ведь правда, Петьк?»

Петька подумал-подумал и пришел к выводу, что дядя Миша, пожалуй, прав.