Золото тигров

От мира этого моя держава:

Тюремщики, застенки и клинки -

Непревзойденный строй. Любое слово

Мое как сталь. Незримые сердца

Бесчисленных народов, не слыхавших

В своих далеких землях обо мне, -

Мое неотвратимое орудье.

Я, пастухом бродивший по степям,

Крепил мой стяг над персепольским валом

И подводил напиться скакунов

К теченью то ли Окса, то ли Ганги.

В час моего рожденья с высоты

Упал клинок с пророческой насечкой;

Я был и вечно буду тем клинком.

Я не щадил ни египтян, ни греков,

Губил неутомимые пространства

Руси набегами моих татар,

Я громоздил из черепов курганы,

Я впряг в свою повозку четырех

Царей, не павших в прах передо мною.

Я бросил в пламя посреди Алеппо

Божественный Коран, ту Книгу Книг,

Предвестье всех ночей и дней на свете.

Я, рыжий Тамерлан, сжимал своими

Руками молодую Зенократу,

Безгрешную как горные снега.

Я помню медленные караваны

И тучи пыли над грядой песков,

Но помню закопченные столицы

И прядки газа в темных кабаках.

Я знаю все и все могу. В чудесной,

Еще грядущей книге мне давно

Открыто, что умру, как все другие,

Но и в бескровных корчах повелю

Своим стрелкам во вражеское небо

Пустить лавину закаленных стрел

И небосклон завесить черным платом

Чтоб знал любой живущий на земле:

И боги смертны. Я - все боги мира.

Пускай другие ищут гороскоп,

Буссоль и астролябию в надежде

Найти себя. Я сам все звезды неба.

С зарей я удивляюсь, почему

Не покидаю этого застенка,

Не снисхожу к призывам и мольбам

Гремучего Востока. В снах я вижу

Рабов и чужаков: они Тимура

Касаются бестрепетной рукой

И уговаривают спать и на ночь

Отведать заколдованных лепешек

Успокоения и тишины.

Ищу клинок, но рядом нет его.

Ищу лицо, но в зеркале - чужое.

Теперь оно в осколках, я привязан.

Но почему-то я не вижу плах

И шей под вскинутыми топорами.

Все это мучит, но какой же прок

Мне, Тамерлану, им сопротивляться?

И Он, должно быть, вынужден терпеть.

Я - Тамерлан, царящий над закатом

И золотым восходом, но, однако...