Золотое сердце. Ветер

Альда Романьесъ

Діего Романьесъ, ея братъ

Луисъ

Графъ

Духовникъ

Поэтъ

1-ая барышня

2-ая барышня

Дама

Тереза, старая служанка въ домѣ Романьесъ

Хорхэ Гонгора

Педро

Пабло

Родриго — революціонеры

Комендантъ трибунала

1-ый судья

2-ой судья

Старый рабочій

Молодой рабочій

Бабка

Нищій

1-ый повстанецъ

2-ой повстанецъ

3-тій повстанецъ

4-ый повстанецъ

Женщина съ ребенкомъ

1-ый прохожій

2-ой прохожій

3-тій прохожій

1-ый часовой

2-ой часовой

Повстанцы, зѣваки, солдаты

Дѣйствіе происходитъ въ городѣ Картагенѣ въ 1873 году

Дѣйствіе первое

Площадь города. Въ глубинѣ дворецъ правителя съ большимъ балкономъ. Ночь.

Нищій.

Охъ, вѣтеръ, вѣтеръ!..

Никого не встрѣтишь.

(прислушиваясь)

Палятъ. Тоже! работаютъ!

Вѣдь вѣтеръ какой, и кому охота?..

Третій день, мука чистая…

Какъ кто кого увидитъ — обязательно выстрѣлитъ…

(Съ разныхъ сторонъ входятъ повстанцы)

1-ый повстанецъ.

Ни зги.

Кто тамъ? свои? враги?

2-ой повстанецъ.

Кто тамъ? отвѣчай!

3-ій повстанецъ.

Стрѣляй!

1-ый повстанецъ.

Вы кто? за кого?

2-ой повстанецъ.

Мы то? Мы за народъ.

1-ый повстанецъ.

Ишь, что несетъ! Теперь всѣ «за народъ».

3-тій повстанецъ.

Чего тамъ разбирать —

Стрѣляй!

(Наводитъ винтовку)

1-ый повстанецъ.

Стрѣляй!

Ура! за федерацію!

2-ой повстанецъ.

Фе-дерацію? Чортъ побери, да вѣдь это наши!

3-тій повстанецъ.

А ты толкомъ спрашивай.

1-ый повстанецъ.

Жутко — какъ бы ихнихъ не встрѣтить.

Нищій.

Охъ, и вѣтеръ же, вѣтеръ!..

3-тій повстанецъ(нищему).

А ты чей?

Нищій.

Я вродѣ какъ самъ по себѣ, то есть ничей.

Мы люди мелкіе, бѣдные…

(Вбѣгаетъ 4-ый повстанецъ)

4-ый повстанецъ.

Побѣда! побѣда!

2-ой повстанецъ.

Ты кто? отвѣчай?

4-ый повстанецъ.

Сдавайтесь! мы побѣдили!

Долой насильниковъ!

3-тій повстанецъ.

Стрѣляй!

4-ый повстанецъ.

Чего тутъ стрѣлять! побѣдили!

Нищій.

Какъ увидитъ — выстрѣлитъ.

1-ый повстанецъ.

Кто побѣдилъ?

4-ый повстанецъ.

Мы! федералисты!

(Крики — «да здравствуетъ революція!» Чей-то одинокій возгласъ «долой!». На площадь приходятъ рабочіе, прохожіе, старуха)

Нищій.

Вотъ сейчасъ подерутся!

4-ый повстанецъ.

Кто кричитъ «долой»? держите его!

Прохожій.

Это я кричалъ «долой короля и всѣхъ притѣснителей».

Нищій.

Еще будутъ драться.

1-ый повстанецъ.

Не надо поддаваться!

Это провокація!

4-ый повстанецъ.

Самъ Гонгора сказалъ, что подписана сдача. (старику)

Ты чего плачешь?

Радоваться надо.

Старикъ(испуганно).

Такъ я не плачу… это отъ радости… (про себя)

Что будетъ съ нами?

Что будетъ съ Испаніей?

Тридцать лѣтъ я рубился подъ этимъ знаменемъ…

Бабка.

Что-что, а картошка дешевле будетъ, по новому значитъ.

1-ый повстанецъ.

Гражданка, вы удивительно несознательны!

2-ой повстанецъ.

Провокація!

Прохожій.

Кто провокаторъ?

2-ой повстанецъ.

Смерть провокаторамъ — топить ихъ надо.

Педро.

Граждане, не омрачайте нашей радости!

Вѣдь это великій праздникъ.

Новый міръ…

1-ый прохожій.

А позвольте васъ спросить какая разница?

2-ой повстанецъ.

Можно по пальцамъ сосчитать:

Вотъ ты получалъ два песета, а теперь будешь получать пять.

Молодой рабочій.

Каждое слово — молитва… братство… слышите братство…

Свободная коммуна… федерація…

Какой свѣтъ!..

Нищій.

Тьма кромѣшная, а ему свѣтъ!

Старый рабочій.

Сорокъ лѣтъ подымалъ я тяжелый молотъ,

Подымалъ, опускалъ, проклиналъ я долю мою,

Теперь я воленъ, голъ и молодъ,

Звѣзды расплескаю, души раскую.

Гонгора разбудилъ насъ, какъ крикъ, какъ плачъ.

1-ый повстанецъ.

Гонгора — на горѣ первый трубачъ.

2-ой повстанецъ.

Гонгора — моря гулъ протяжный.

3-тій повстанецъ.

Гонгора — пѣтухъ на стражѣ.

Старуха.

Пресвятая Дѣва, Гонгора — пророкъ.

Молодой рабочій.

Гонгора — на заводѣ безумный гудокъ.

Онъ звалъ дремавшихъ насъ,

Онъ слалъ гонцовъ за нами.

Кто-то спросилъ: гудокъ… который часъ?

И онъ отвѣтилъ: это часъ возстанья!

Педро.

Граждане, Гонгора сейчасъ будетъ привѣтствовать побѣдившій народъ,

Съ этого балкона.

Женщина (подымаетъ ребенка).

Гляди! онъ сейчасъ придетъ.

Гляди и запомни — ты видѣлъ Гонгору.

Ребенокъ.

Это король? или папа?

У него на мантіи алмазы?

Женщина.

Нѣтъ, это только святой каторжникъ.

У него отъ цѣпей на тѣлѣ язвы.

(Входятъ Альда и Діего, закутанные въ плащи съ капюшонами)

Діего.

Уйдемъ отсюда, насъ могутъ замѣтить,

И потомъ холодно… вѣтеръ…

Альда.

Нѣтъ я хочу посмотрѣть этого шута изступленнаго,

Вѣдь они имъ бредятъ: «Гонгора! Гонгора!»

Діего.

Но это неблагоразумно… толпа возбуждена… что за охота…

Вѣдь если насъ узнаютъ — будетъ плохо…

Альда.

Насъ не увидятъ… темно…

И потомъ я не уйду… — все равно…

(Входитъ Гонгора. Привѣтственные крики: Гонгора! Гонгора! зажгите факелы! Всѣ факелы, кромѣ одного, гаснутъ на вѣтру)

Нищій.

Ишь, вѣтеръ гаситъ.

Одинъ горитъ…

Женщина(ребенку).

Это Гонгора — смотри!

Гонгора.

Они сражались подъ знаменемъ смерти,

За банки и за замки, за чины, за гербы, за могилы.

Мы за жизнь умирали, дыхнетъ дерзкое сердце

Тѣмъ, что еще не свершилось.

Мы за нерожденное, за непришедшее, за то, что только будетъ.

За то, чего, можетъ быть, никогда не будетъ.

Прекрасенъ градъ обѣтованный,

Но еще прекраснѣй дикій путь.

Праздновать рано.

Нельзя передохнуть.

Дальше! дальше! надо торопиться!

Дальніе братья, возстаньте!

Пусть наши крики — быстрыя зарницы

Вспыхнутъ на небѣ усталой Франціи.

Всюду враги! столько измѣнъ!

У «Желѣзныхъ Воротъ» еще бой. Король послалъ войска на Картагенъ.

У нихъ золото и поэты, пушки и адвокаты.

У насъ только руки, и цѣпь на нихъ еще гремитъ.

Но если всѣ огни погаснутъ — вотъ этотъ малый факелъ

Ярче вспыхнетъ и зажжетъ горючій міръ.

Діего.

Уйдемъ! я не могу больше! слышишь

Какъ онъ морочитъ этихъ нищихъ!..

Альда.

Обожди еще!.. Діего, а что если мы погибли?

Нѣтъ, но мы наканунѣ…

Помнишь — въ Библіи

О такомъ священномъ безуміи…

Діего.

Ты бредишь? Надо итти! оставаться дольше глупо,

И передъ нашимъ дѣломъ преступно.

Молодой рабочій.

Браво! Гонгора! сердце солнца горячѣй!

Имъ не залить угли-глаза!

Старуха.

Браво! браво! теперь мы будемъ жить почище богачей,

Если только не отнимутъ назадъ.

(Голоса: Гимнъ! Гимнъ! Толпа поетъ)

Хоръ.

Довольно ива клонила тяжелую вѣтвь,

Сердце стыло въ глуби.

Жить — это пѣть,

И любить, и убить.

Разсыплемъ святцы — золотыя бусы,

Звѣзды раскидаемъ по небу,

Чтобы было весело и пусто

Новымъ людямъ въ старомъ домѣ.

Мудрецы, берегитесь! Нынче пляшутъ дѣти,

Надъ вашей мудростью смѣются,

Это — вѣтеръ, вѣтеръ, вѣтеръ,

Революція!

Еще столько странъ, гдѣ пламя не вспыхнуло.

Но что насъ сегодня удержитъ?

Эй, встрѣчный, дай мнѣ летучую искру —

Я зажгу мое легкое сердце.

Бей же крылами, безумный пѣтухъ!

Гори, лети, отъ края до края,

Чтобъ во вѣки вѣковъ не потухъ

Пожаръ, что въ ночи разгорается.

Знамя въ кровь опусти и вздыми — факелъ ярости свѣтитъ,

И съ него кометы дерзкія льются.

Это — вѣтеръ, вѣтеръ, вѣтеръ,

Революція.

Сколько веселъ еще, сколько буйныхъ лунъ!

Любите! рубите! крушите пока не поздно!

Вытопчи землю, ликующій бунтъ,

Очерти небеса красноперыми грозами!

Ничего не оставимъ! дальше! дальше!

Мы не были, нѣтъ насъ, мы только будемъ…

Приплываемъ и причалимъ и снова отчалимъ,

Нѣтъ у насъ отчизны, кромѣ вьюжной вьюги.

Слышите — стало по новому на свѣтѣ —

Въ хороводы народы плетутся, несутся и бьются.

Это — вѣтеръ, вѣтеръ, вѣтеръ,

Революція.

Діего.

Пародія! гимнъ разбойниковъ!

Можно-ль сравнить его съ нашимъ!

Альда.

Да, нашъ торжественный, спокойный,

А отъ этого страшно.

Діего.

Идемъ! я чую что-то недоброе.

Альда.

Обожди! еще минуту… ради Бога!..

Гонгора.

Быть можетъ среди васъ есть сторонникъ централистовъ?

Пусть онъ открыто выступитъ,

Пусть защититъ короля передъ всѣми.

У насъ свобода мнѣній!

Нѣтъ никого? Я думалъ, что мои противники смѣлѣе,

И говорятъ не только передъ своими лакеями.

1-ый прохожій.

Они трусы! какъ что — «мы, то есть, отстраняемся».

2-ой прохожій.

Хоть левъ на гербѣ, — повадки заячьи.

Діего.

Неправда! они воины!..

Альда.

Діего!.. Господи!.. что это?..

Діего(Гонгорѣ).

Ни ты, ни я — мы не искали этой встрѣчи.

Судьба свела насъ. Я тебѣ отвѣчу.

Есть мудрые законы Бытія:

Стройно свѣтила текутъ, мѣрно растетъ придорожная травка.

Весной зеленѣютъ горькія поля,

Чтобъ вздымались цѣпы опоеннаго августа.

Есть день и ночь. Покой. Предѣлъ. Крѣпка земная твердь.

Ты можешь измѣнить названья, карты, флаги.

А усталость? а роздыхъ? а смерть?

Развѣ ты съ ними сладишь?

Мѣняй иль не мѣняй — земля не знаетъ перемѣны…

Гонгора.

О, какъ я ненавижу вашу землю!

Надо мной пустыя небеса — звѣзды отсвѣтившія.

Подо мной земля, въ ней гроба, кости, истлѣвшія кости.

Я боюсь ступать но землѣ! вся земля — кладбище.

Не хочу ни смерти, ни сна, ни осени.

Только мартъ я люблю, и громъ, зеленый громъ,

И еще люблю — проснуться слишкомъ рано…

Мы вѣдь міръ перестроимъ заново,

А если не сможемъ — изъ міра уйдемъ.

Діего.

Тебя ведетъ только зависть и злоба.

Ты кричишь, а солнце сіяетъ какъ прежде…

Гонгора.

Чтожъ! если надо я выстрѣлю въ солнце!..

Діего.

Ты не мятежникъ, не преступникъ, нѣтъ,

Просто слѣпецъ.

Да, можно свергнуть короля, но обывателя, что жаждетъ хлѣба и покоя, — его не низложить.

Онъ трижды правъ за кувшиномъ вина въ уютномъ домѣ.

На кого ты возсталъ? — на жизнь,

На гармонію.

Гонгора.

Гармонія, законы и нрава, —

Какія непонятныя слова!

Надо умѣть ненавидѣть, надо одну только искру и много, много вѣтра,

Чтобъ отъ вашей гармоніи осталась горсточка пепла.

Діего.

Вы-ль это говорите, сеньоръ Гонгора?

Вы не пастухъ, не погонщикъ мула, вѣчно пьяный —

Значитъ вы ихъ обманываете!

Я кое-что слыхалъ о васъ. Вы учились въ Саламанкѣ.

Въ Магдебургѣ спорили о Кантѣ,

Портили глаза надъ сказками Прудона,

Вашъ умъ скептическій цѣнили профессора Сорбонны,

И въ мадридскихъ журналахъ не разъ я встрѣчалъ это имя — «Гонгора».

Вы не сапожникъ, не младенецъ, даже не поэтъ,

И вы предъ ними повторяете вотъ этотъ бредъ?

Гонгора.

Не я говорю, не Гонгора.

Развѣ я могъ бы говорить такъ дерзко и громко?

Говоритъ вотъ этотъ парень и та старуха, и вся толпа.

Я только труба.

Говоритъ вѣтеръ съ каменной Сьерры.

Тамъ вопитъ пастухъ въ грубой козьей шкурѣ,

Какъ я — носитель новой вѣры,

Апостолъ бури.

На моей щекѣ ледяное дыханье Сибири…

Ползетъ изъ Сахары сирокко душный и трепетный…

О, какъ много вѣтра стало въ мірѣ!..

Діего.

Ты смѣешь говорить…

Гонгора.

Нѣтъ, не я, только вѣтеръ.

Альда.

Все это такъ страшно… мнѣ кажется порой, что онъ пророкъ…

Діего.

Юродивый иль ловкій демагогъ.

(Про себя)

Я не могу. Пусть это безумье. Не знаю.

Кто-то во мнѣ подымается грозный, нечаянный.

Ихъ много — я одинъ. Все равно. Пусть конецъ.

Я молчать не могу. Вѣтеръ и во мнѣ.

(Толпѣ)

Рабы, вы прахъ, вы пыль! На мигъ вы возмутились,

Чтобы потомъ на землю пасть. Все это такъ старо…

Я слабый человѣкъ, но я кричу: «да здравствуетъ король

Леона и Кастиліи!»

(Смятеніе. Враждебные крики. Толпа обступаетъ Діего)

1-ый повстанецъ.

Провокаторъ!

2-ая барышня.

Мадридская собака!

Педро(заглядываетъ въ лицо Діего).

Ахъ! это Діего Романьесъ, главарь аристократовъ…

Прохожій.

Къ стѣнкѣ! куда ты, куда!..

Педро.

Онъ умретъ, какъ врагъ народа, но нельзя-жъ безъ суда.

Прохожій.

Мы слишкомъ долго ждали!

Педро.

Граждане подождите полчаса — вѣдь судъ простая формальность.

Прохожій.

Мы не можемъ ждать! смерть роялистамъ!

Нищій.

Вотъ — вотъ сейчасъ выстрѣлятъ!

Педро.

Гражданинъ Гонгора, по моему его придется увести —

Опасны эти бредни.

Гонгора.

Ведите!.. Устоять онъ думалъ на моемъ пути…

Вотъ крестъ… о, если бы послѣдній!..

(Діего уводятъ. На сценѣ остается Гонгора, Альда и на ступеняхъ балкона нищій)

Альда.

Скажите, что они сдѣлаютъ съ братомъ?

Гонгора.

Ахъ, это вашъ братъ!.. не знаю…

(За сценой голоса: «Смерть, смерть аристократамъ!»)

Аль да (про себя).

Зачѣмъ я здѣсь, съ этимъ сумасшедшимъ?

Просить некого, говорить нечего…

А ноги будто приросли къ этому камню…

Ужъ я — не я… кто-то несетъ насъ… играетъ нами…

(Гонгорѣ)

Что они сдѣлаютъ съ братомъ?

Гонгора.

Я ужъ сказалъ… судъ, строгій судъ народа, должная расплата…

Альда.

За что? за прямоту? за то, что онъ толпѣ не льститъ?

Гонгора.

За то, что мы летимъ, а онъ стоитъ.

«Да здравствуетъ король» —

Это грязное захватанное серебро,

Придворные, вино изъ Хереса, а у голодной матери,

Младенецъ тянется къ груди изсохшей… слабѣе… слабѣе…

Берегитесь! тысячи мертвыхъ младенчиковъ синими ручками схватятъ

Это нѣжное кружево на вашей дѣвичьей шеѣ.

Дѣвки изъ порта, которыя спятъ каждую ночь съ дюжиной матросовъ,

Грузчики, что плюются кровью, надрываясь,

Скорняки, вшивые, мозолями, какъ гнойной корой, обросшіе…

Впрочемъ, это васъ мало занимаетъ!..

Вашъ братъ хотѣлъ «возстановить порядокъ»…

Для насъ это висѣлицы, для васъ заслуженный отдыхъ, балы и награды.

Онъ зналъ одно: на помощь банды короля идутъ.

Придутъ-ли? Посмотримъ!.. теперь пусть узнаетъ нашъ судъ!

Альда.

Никто изъ насъ не знаетъ, что впереди.

И кто вамъ далъ право судить?

У каждаго своя правда, каждый Господа по своему славить.

Почему вы увѣрены, что только вашъ путь — правильный?

Гонгора.

Былъ рай Христа въ голубенькомъ небѣ съ розовыми ангелочками,

А вашъ братъ устраивалъ еще собственный рай — чего лучше —

За бутылкой ликера, съ танцовщицей, ночью…

Одинъ рай для жизни, другой, Христовъ, на всякій случай…

Нашъ рай — дорога въ край,

Куда нельзя никогда притти,

Нѣтъ рая выше, чѣмъ борьба за рай,

Нѣтъ счастья слаще, чѣмъ всегда итти.

Альда.

Но если люди въ этотъ рай не захотятъ?

Что, если имъ милѣй привычный съ дѣтства адъ?

Гонгора.

Я ихъ заставлю! я сожгу ихъ затхлый домъ.

Слѣпцовъ надо въ рай загонять бичемъ!..

Альда.

Въ рай загонять?.. вы не смѣетесь?.. О, какъ я тебя ненавижу!..

(Идетъ къ нему, всходитъ на ступени веранды)

Но отчего меня влечетъ къ тебѣ, и ты все ближе?

У тебя твоя правда, не моя, другая… вѣдь есть тысячи правдъ.

Можетъ быть, я ее узнаю, не теперь, потомъ, отстрадавъ.

Гонгора.

Мнѣ жаль васъ, вашъ отецъ академикъ, вѣрно профессора и адвокаты няньчились съ вами,

Но бѣдны и темны, какъ наша Испанія.

Вы не знали движенья, волненья, творческихъ мукъ.

Вы какъ земля, которую еще не взрѣзалъ плугъ.

Читаете «Подражанье Христу», васъ убаюкиваютъ монахи хитрые —

Ученики проклятыхъ инквизиторовъ…

Альда.

Вы мнѣ напомнили… У насъ въ галлереѣ есть старый портретъ,

Вы такъ на него похожи,

Тотъ же дикій рай въ глазахъ, жестокій свѣтъ,

Такія же руки ропотныя и тревожныя…

Гонгора.

Кто-жъ мой двойникъ? безпечный поэтъ? каторжникъ? иль шалый капитанъ?

Альда.

Главный Инквизиторъ отецъ Хуанъ.

Гонгора.

Я?.. Инквизиторъ?.. нѣтъ! послушайте… лицо порой обманываетъ:

Вотъ вы непохожи на свѣтскую даму.

Въ васъ тотъ же огонь… вы могли быть съ нами.

Но вы — донья Альда Романьесъ.

Враги!.. а меня къ вамъ что-то тянетъ…

Прощайте! Я — «вождь разбойниковъ», вы — добродѣтельная роялистка,

Нашъ разговоръ можетъ показаться подозрительнымъ.

(Подаетъ руку)

Альда(про себя).

Какія руки!.. летучій пламень…

(Громко)

Скажите, неужели вы-бъ могли вотъ этими руками?..

(Входитъ Педро)

Педро.

Гражданинъ Гонгора, тамъ девять заговорщиковъ поймали,

Васъ ждутъ въ Верховномъ Трибуналѣ.

Гонгора.

Иду. (Альдѣ, подымая руку) Да! вотъ этой рукой!

Прощайте!

(Уходитъ)

Нищій.

Вѣтеръ то какой!

Альда.

Ушелъ. Трибуналъ. Что будетъ съ Діего?

Братъ или врагъ? недругъ иль другъ?

Всѣ мы въ ночи другъ друга не видимъ, сирые, бѣдные,

Огоньки на вѣтру…

Нищій.

Христа ради, одну монету.

(Альда даетъ монету)

Пять песетовъ!

(Разглядываетъ ее)

Король, нашъ добрый старый король, гдѣ ты?

Ахъ, госпожа, если бы вы родились на пятьдесятъ лѣтъ раньше.

Какъ было тихо, хорошо въ нашей Испаніи.

Всѣ короля любили, молились и жили спокойно,

А хлѣбъ! вѣдь хлѣбъ ничего не стоилъ!..

Альда.

Какъ странно!

Я ненавижу этихъ повстанцевъ!

Я ненавижу ихъ пѣсни — хула и злоба — въ каждомъ словѣ.

Я ненавижу ихъ флагъ — онъ пропитанъ еще теплой кровью.

Они не люди, они не плачутъ, и по-ребячьи не смѣются,

Я ихъ ненавижу! Я ненавижу революцію!

Но это такъ странно — ты испугаешься —

Я сама себя не понимаю —

Я рада, что живу въ это время,

Когда жить не подъ силу,

Что вотъ эта ночь осенняя

Мнѣ не только приснилась.

Что можетъ на муку, можетъ на смерть

Его я встрѣтила,

Что влетѣлъ въ мое сердце

Вѣтеръ…

Дѣйствіе второе

Залъ въ домѣ Романьесъ. Сумерки.

Графъ.

Эти бродяги побѣдили!

1-ая барышня.

Какой ужасъ!

2-ая барышня.

Торжество насилія!

Графъ.

Они арестовали вашего брата! посмѣли его коснуться!

Конечно, это недоразумѣніе и его сегодня же выпустятъ…

Альда.

Мы ждемъ Діего съ минуты на минуту.

Дама.

Но пережить этотъ день — какая пытка!

Графъ.

Мы всѣ отнынѣ — на Голгофѣ.

Доколѣ, Боже?

Дама.

И представьте — сегодня мнѣ подали кофе

Безъ пирожныхъ!

Графъ.

A мнѣ сегодня Господь послалъ страшное испытаніе.

2-ая барышня.

Святая Дѣва! что они сдѣлали съ вами?

Графъ.

На главной улицѣ какой-то лудильщикъ или сапожникъ

Назвалъ меня… мнѣ право стыдно повторить предъ вами это прозвище…

1-ая барышня.

Онъ, вѣрно, назвалъ васъ королевскимъ шпіономъ?

2-ая барышня.

Или мадридскимъ наемникомъ?

Дама.

Или притѣснителемъ?

Графъ.

О, если бы такъ! гораздо оскорбительнѣй!..

Меня — дона Пабло-Эльясъ-Фернандесъ-Клара-Барга-Вариносъ —

Онъ назвалъ… гражданиномъ!

1-ая барышня.

Какая ужасная вѣсть!

2-ая барышня.

Этого нельзя перенесть!

Дама.

Они готовы надругаться надъ всѣмъ святымъ!

Донъ Пабло-Фернандесъ…

Графъ(поправляетъ).

Донъ Пабло-Эльясъ-Фернандесъ…

Дама.

…Гражданинъ!

Графъ.

Лучше смерть! мы должны выступить —

Терпѣнью есть конецъ.

Дама.

По моему это отъ антихриста.

Не правда ли, святой отецъ?

Духовникъ.

О да! начнемъ съ декрета объ отмѣнѣ титуловъ.

Небесная іерархія не допускаетъ измѣненій чина.

Я всѣ дѣленія постигъ:

Есть ангелы, архангелы, есть херувимы, серафимы,

И есть ар-хи-стра-тигъ!

Альда.

По вашему они не христіане,

Только оттого, что борятся съ нами?

Дама.

Если они не уважаютъ моихъ владѣній, моей собственности, моего дома —

Какъ они могутъ уважать Христа или Мадонну?

Графъ.

Отобрать мои виноградники, поселить въ моемъ домѣ какихъ-то ребятъ невоспитанныхъ, и совсѣмъ не образованныхъ.

У этихъ людей нѣтъ ничего святого!

Поэтъ.

Христосъ — это красота. А вы замѣтили

Какіе у нихъ грубые жесты, прозаическія рѣчи, убожество линій —

Полное непониманіе эстетики.

Мнѣ просто скучно съ ними!

Я могу понять красоту санкюлотовъ: Карманьола, Бастилія, Робеспьеры, Мараты.

Но наши рабочіе могутъ только ругаться.

Конечно они не христіане: Святая Дѣва это нѣчто изящное, съ картины Мурильо,

Какъ она могла бы жить среди этихъ грузчиковъ или носильщиковъ!

Альда.

Святая Дѣва — Мать назаретскаго плотника. Она жила на землѣ.

Простая женщина, работница Іудеи,

Ея мозоли нѣжнѣе рѣдкихъ колецъ,

И потъ на лбу — мира святѣе.

Духовникъ.

Вамъ надо упражняться въ нашей вѣрѣ;

Не то вы впадете въ ересь.

Они нарушаютъ законы Божьи: на короля злословятъ,

Идутъ противъ титуловъ, противъ собственности, противъ торговли.

Если бы Христосъ сейчасъ сошелъ на землю —

Онъ былъ бы нашъ…

Альда.

Христосъ для всѣхъ, Христосъ — ничей.

Духовникъ.

Онъ поднялъ бы руку въ ярости священной…

Альда.

Онъ поднялъ только разъ ее — на торгашей

Развѣ его распяли рабы, а не фарисеи?

Духовникъ.

Видно рѣчи Гонгоры на васъ дѣйствуютъ.

Есть левъ и ягненокъ, грандъ и чистильщикъ сапогъ.

Такъ было, такъ будетъ. Такъ устроилъ самъ Богъ.

Они не христіане.

Дочь моя, неужели вы съ ними? берегитесь!

Альда.

Нѣтъ, я не съ ними, но я и не съ вами…

Графъ.

Я всегда говорилъ, что женщины не должны заниматься политикой.

Альда.

Это не политика, можетъ быть, это женская слабость:

Для васъ одна дорога, для меня много дорогъ и одно людское бездорожіе.

Я знаю, что кромѣ моей есть другая, чужая правда,

И враги какъ двойники другъ съ другомъ схожи.

Духовникъ.

Есть правые, и есть неправые.

У Святой Церкви ключъ отъ истины.

А они прислужники дьявола —

Во главѣ съ этимъ Гонгорой… «неистовый!»…

Графъ.

Чтожъ я по вашему похожъ на Гонгору, на этого предателя, Іуду?

А вы знаете, что онъ получилъ отъ англичанъ милліонъ «за услугу?»…

Дама.

Защитникъ бѣдныхъ — онъ тратитъ народныя деньги на шампанское,

Поселилъ во дворцѣ какую-то распутную цыганку…

Альда.

Не смѣйте лгать —

Будьте достойны такого врага!

Поэтъ.

Не понимаю вашего увлеченія, въ немъ ничего изящнаго,

Манеры приказчика.

Графъ.

Чтобъ сказалъ бы вашъ братъ, услыхавъ, что въ его домѣ защищаютъ, такъ рѣчисто

Этого, ну скажемъ мягко… авантюриста?

Альда.

Я знаю двухъ людей. Оба любовью горятъ,

И на смерть летятъ изступленные:

Это мой братъ

И Хорхэ Гонгора.

Графъ.

Вы прогрессируете, и быстро.,

Еще денекъ-другой и вы станете отмѣнной анархисткой.

Альда.

Легко и просто я отдала бы

Свой титулъ, домъ и богатство —

Быть бѣдной такая радость!

Только дѣти и нищіе могутъ смѣяться.

Можно бороться за вѣру, за родину, за свою правду,

Но не за этотъ залъ съ золотыми канделябрами.

Они хотятъ жить здѣсь, какъ жили мы, —

Съ улыбкой отпущенья имъ отдамъ ключи еще одной тюрьмы.

Нѣтъ, я ихъ ненавижу за другое,

За то, что они не знаютъ покоя.

За то, что люблю я небо предвечернее,

Когда, тихо-тихо, только ребята кричатъ вдали,

И когда отходитъ трепетное сердце

Отъ безумной суетной земли.

Они не умѣютъ становиться на колѣни,

Тихо улыбаться, говорить вполголоса,

Умирать, какъ умираетъ этотъ садъ осенній,

Обливаясь пурпуромъ и золотомъ.

Я ихъ ненавижу за то, что на могилахъ играютъ безпечныя дѣти,

За то, что вѣтеръ раздуваетъ яркій факелъ и гаситъ свѣчу,

За то, что я сама хочу,

Чтобъ задулъ меня этотъ вѣтеръ!..

Графъ.

О какомъ вѣтрѣ вы говорите?.. мнѣ стало тревожно…

Отчего Діего не приходитъ?.. ужъ поздно…

1-ая барышня(подходитъ къ окну).

Темно… и вѣтеръ… какъ воетъ протяжно…

Вашъ братъ вѣрно ждетъ пока буря уляжется…

Альда(глядитъ въ окно).

Отчего его нѣтъ?.. звѣзда упала…

Будто вѣтеръ сорвалъ ее…

Хоть бы скорѣй прошелъ этотъ вечеръ!..

Тереза зажги свѣчи.

(Входитъ Тереза съ подсвѣчникомъ)

Тереза.

Охъ, быть бѣдѣ, быть судьбѣ, быть всему!

Не къ добру, а что и какъ — не пойму…

Приходили, говорили… страшно мнѣ!

И короля нѣтъ, и Бога нѣтъ, и никого нѣтъ…

А стрѣляютъ, стрѣляютъ, развѣ знаютъ въ кого?.. (Крестится)

Господи, упокой душу раба Твоего!..

(Уходитъ)

Графъ.

Здѣсь всѣ свои? мы можемъ говорить свободно.

Только Діего нѣтъ. Мы должны обсудить кой-какія подробности.

Черезъ нѣсколько дней войска Руиса будутъ у города.

Мы должны выступить въ день Всѣхъ Мертвыхъ.

Я все намѣтилъ и людей надежныхъ подобралъ.

Діего съ сотней захватить арсеналъ.

Я окружу дворецъ и арестую комитетъ…

Альда.

Ужъ ночь, а Діего нѣтъ…

Графъ.

Неужели они посмѣютъ?..

(Вѣтеръ раскрываетъ окно)

Альда.

Что это?

Графъ.

Вѣтеръ окно раскрылъ… успокойтесь!

Альда.

Пречистая Дѣва, огради! помоги!

Дама.

Вы слышите? шаги!

Графъ.

Это Діего! Діего!

(Входитъ Луисъ)

Луисъ!

Луисъ.

Альда, мужайтесь!

Вы ему обѣщали — помните…

Альда.

Скорѣй! я знаю!

Все кончено?

Луисъ.

Я ждалъ…

Трибуналъ…

Только теперь сказать посмѣли.

Альда.

Убитъ?

Луисъ.

Разстрѣлянъ.

Альда.

Братикъ!

Луисъ.

Сядьте!

Альда.

Нѣтъ, нѣтъ, я не плачу…

Развѣ можно плакать теперь…

Такъ значитъ это — смерть…

Луисъ.

Солдатъ сказалъ мнѣ.

На зарѣ. Свѣтало.

Онъ былъ твердъ. Съ открытыми глазами.

Онъ былъ — Діего Романьесъ.

Онъ солдатамъ сказалъ:

Не надо! завяжите себѣ глаза!

Вамъ страшно. Я буду глядѣть даже мертвый.

Вѣдь меня казнятъ за то, что я не умѣлъ отвертываться.

Я хочу эти горы видѣть.

За ними Мадридъ. Король въ Мадридѣ.

Онъ говорилъ. Солдаты плакали.

Альда.

Нѣтъ, я не буду плакать…

Такъ умереть — вѣдь это побѣда…

Діего!.. Діего!..

Луисъ.

Да, не плакать.

Молчать. Только клятва

Сейчасъ, здѣсь

Ни слова. Только месть.

Графъ.

Мы назначили — день Всѣхъ Мертвыхъ.

Дорога на Севилью уже взорвана.

Вы вмѣсто Діего — арсеналъ.

Луисъ.

Онъ былъ бы спокоенъ, если-бъ зналъ.

Идутъ въ нашъ домъ. Ни спора, ни вздоха, ни стона.

Притаиться, крѣпиться и ждать врага.

Блаженъ погибшій на порогѣ непоруганнаго дома,

За честь еще не умершаго очага!

Духовникъ.

Благословляю васъ на ратный подвигъ.

Съ вами сила Господня!

Близокъ часъ торжества.

Будьте только безстрашны.

Возстановите всѣ права

Святѣйшей Церкви, короля и ваши.

Дама.

Накажите этихъ изверговъ! сразу

Желѣзомъ выжгите язву!

Надо только безъ всякой нѣжности —

На каждый кипарисъ по одному мятежнику,

И дѣтей ихнихъ… чтобъ знали!..

Вѣдь это облегчитъ ваше горе, Альда?

Луисъ.

Какъ ни страшна потеря,

Я вѣрю

Вы намъ поможете въ заговорѣ.

Альда.

Нѣтъ, не просите меня… не надо!

«Возстановить права», «наказать мятежниковъ»…

Я отъ васъ ушла теперь.

Я не хочу, чтобъ было какъ прежде.

Прежде — это смерть.

Я для васъ безразсудная женщина,

Хуже того — изменница.

Я все та же, только сегодня не вчера,

А что будетъ завтра?..

1-ая барышня(второй).

И это его сестра!..

2-ая барышня.

И послѣ смерти брата!..

Альда.

Я попрошу васъ пройти въ гостиную. Луисъ, останьтесь.

Мнѣ надо поговорить съ вами.

(Всѣ, кромѣ Альды и Луиса уходятъ)

Луисъ.

Вы стали федералисткой!.. другой, чужой,

Вы даже смотрите теперь иначе…

Альда.

Нѣтъ, просто слабость, вы сильны блаженной слепотой,

А я… я слишкомъ зрячая.

Скажите, Луисъ, кто судилъ Діего?

Луисъ.

Трибуналъ.

Альда.

А Гонгора?

Луисъ.

Онъ подписалъ.

Альда.

Вы знаете навѣрно? это очень важно, вы потомъ поймете…

Луисъ.

Я самъ видалъ его подпись.

Этотъ неистовый, бѣшенная собака!..

Альда.

Зачѣмъ? вѣдь, оскорбляя его, вы сами падаете.

Луисъ.

Но это убійца вашего брата.

Альда.

Онъ вѣрилъ — такъ надо.

Мои слова вамъ покажутся бредомъ, —

Судьба рѣшила иначе, —

Но онъ и Діего —

Братья.

Онъ прекрасенъ!.. теперь поздно… не наша воля…

На брата идемъ, на себя, и больно…

Луисъ, я должна увидѣть его!

Устройте это! вы поняли?

Луисъ.

Но кого?

Альда.

Конечно Гонгору.

Луисъ.

Опомнитесь!

Вѣдь есть же честь, есть гордость, наконецъ!

Альда.

Я должна вндѣть Гонгору.

Достаньте пропускъ во дворецъ!

Луисъ.

Я думалъ, что вы испанка, я ошибся.

Вамъ чести дороже капризъ, прихоть.

Бѣжать на свиданье къ этому палачу,

Къ убійцѣ брата!..

Альда.

Вы можете оскорблять меня. Я такъ хочу.

Поймите — нѣтъ пути обратно…

Луисъ.

На свиданье съ нимъ! прославлять, упрашивать,

Быть можетъ цѣловать эту руку, только что подписавшую…

Если у васъ нѣтъ чести, достоинства, вѣрности,

Быть можетъ, хоть брезгливость васъ удержитъ.

Альда.

Не сама иду — несетъ меня смерчъ,

И на сердце кладетъ леденѣющій перстъ

Смерть.

Луисъ, идите во дворецъ!

Завтра я должна быть у Гонгоры, не то конецъ!

Луисъ.

Зачѣмъ? слушать какъ онъ поноситъ Діего?

Поздравить его съ сегодняшней побѣдой?

Альда.

Не надо этихъ словъ. Теперь можно только ждать и молиться.

А то, что будетъ — не можетъ не быть.

Луисъ.

Зачѣмъ? передъ убійцей преклониться?

Альда.

Нѣтъ, я иду сама убить.

Луисъ.

Простите! простите, Альда!..

Альда.

Не радуйтесь!

Не печальтесь!

Такъ надо.

Луисъ.

Я не стану васъ отговаривать.

Но надо быть трезвой, не только смѣлой.

Лучше принять участіе въ заговорѣ,

Это полезнѣй для нашего дѣла.

Альда.

Луисъ, — я отъ васъ не скрываю, мое дѣло не ваше.

Мнѣ очень, очень тяжко!..

Вы и они — это война.

Только я одна, совсѣмъ одна.

Вы — два лагеря, я одна въ ночи, и вѣтеръ мой плащъ вздуваетъ.

Вы — два берега, я не мостъ, а рѣка, что ихъ дѣлитъ, и спускъ крутой и плоскій лугъ ласкаетъ.

Я глядѣла въ глаза ему и вамъ — тотъ же огонь,

Также спорятъ зрачки съ ночами,

И если поднять на солнце его или вашу ладонь —

Тотъ же розовый вспыхнетъ пламень.

Что будетъ? онъ сейчасъ еще ходитъ, кровь густѣетъ въ вискахъ, гроза въ глазахъ,

Онъ упадетъ, недвижный, сѣрый прахъ…

Все равно! вѣдъ нельзя беречь…

Луисъ.

Мнѣ страшно за васъ — слишкомъ тяжелъ крестъ.

Альда.

Легко умереть, но надо убить. «Не миръ, но мечъ».

Не только муку взять — и грѣхъ.

Идите Луисъ! еще эту ночь пережить остается…

Я жду васъ завтра съ пропускомъ.

Луисъ.

Я зналъ на землѣ ваше имя…

Только имя и ликъ.

Я васъ любилъ. Вы мимо проходили.

Прошли.

Я не понялъ, но принялъ.

Я сдѣлаю все о чемъ вы просили.

Я думалъ дать вамъ радость, а теперь

Я дамъ вамъ смерть.

(Уходитъ)

Альда.

Какая смута!

Чужая стезя.

На кого подымаю я руку?

А опустить — нельзя.

Была, молилась, росл

Среди тихихъ подругъ…

Теперь я только стрѣла,

И кто натянулъ этотъ лукъ?

Хуже иль лучше —

Кому судить?

О, неминучая,

Скорѣй иди!

(Падаетъ на колѣни передъ статуей Богоматери. Входитъ Тереза, причитая)

Тереза.

Семь ночей кричали неуемные,

Заклевали моего лебеденыша,

Заклевали, закопали подъ ракитами.

Холодно тебѣ, родимое дитятко.

Выйду, завою, землю разрою, лягу около.

Согрѣю тебя моей грудью теплой.

Только изъ сердца не закаплетъ кровь горячая,

Очи мутные больше не заплачутъ,

Ногой не топнешь, не тряхнешь головой…

Альда.

Не вой! ради Бога, не вой!

Одного уже нѣтъ, другого не будетъ.

Любимъ, судимъ и губимъ.

Одинъ въ землѣ, другой еще ходитъ, говоритъ зачѣмъ-то, споритъ.

Тереза

Горе ты, горе!

Всѣмъ одинъ вѣнецъ! всѣмъ одинъ конецъ!

Съ четырехъ сторонъ горѣть, да на одномъ огнѣ!

Альда.

Тереза, а я могла бы убить Діего?

Вотъ такъ — подойти и выстрѣлить…

Тереза.

А про это никто не вѣдаетъ.

Ужъ кому на роду написано…

Только горя на землю много пущено,

Горючее оно, неминучее…

Альда.

Всю жизнь томиться, ждать этой встрѣчи.

Встрѣтить.

Свершилось. И неугодно.

Другая судьба, другая дорога.

Суждено ненавидѣть любя.

Убить свою радость, себя, себя.

Тереза.

Всѣмъ одинъ конецъ, одна дорога.

Діего мой!.. Господи, душу его упокой!

Альда.

Господи, я не дрогну.

Да! (подымаетъ руку) вотъ этой рукой!..

Дѣйствіе третье

Дворецъ, кабинетъ Гонгоры. Педро, Пабло, Родриго.

Педро.

Да, хорошо эти господа жили.

Родриго.

А по моему скучно — столько золота и пыли,

Конечно, «аристократической» пыли.

Педро.

Чтожъ можно и развеселиться, каждому свой чередъ.

(Отворяетъ шкапъ)

Главное — это учетъ.

Посмотримъ что у нихъ въ архивѣ…

(Вынимаетъ бутылку)

Куантро, и хорошая марка.

Пабло, вы любите Куантро?

Пабло.

Кто это? бланкистъ? или сторонникъ Маркса?

Бутылка? Алкоголь? Онъ только сознаніе трудящихся одурманиваетъ.

Вы вѣдь знаете, что я сторонникъ абсолютнаго воздержанія.

Педро.

Пабло, а вы были когда-нибудь въ театрѣ?

Пабло.

Одинъ разъ, въ Бургосѣ. Мнѣ пришлось тогда отъ жандармовъ прятаться.

Тамъ какія-то безъидейныя женщины прыгали по сценѣ.

Я объясняю подобныя явленія отсутствіемъ просвѣщенья.

Педро.

Ну, и чудакъ! Вы похожи на монаха или на ребенка.

А въ жизни столько прекраснаго… Посмотрите-ка.

(Заглядываетъ въ боковую дверь)

Въ пріемной ждетъ Гонгору

Очаровательная просительница.

Пабло, а вы знали женщинъ? только скажите правду…

Пабло.

Конечно! а гражданка Агнесса? — она участвовала во всѣхъ заговорахъ.

Педро.

Но гражданка Агнесса современница Наполеоновскихъ войнъ, и похожа на вѣдьму Гойа.

Пабло.

Чтожъ, за то она опытна въ конспираціи, и многихъ молоденькихъ стоитъ.

Родриго.

Вы не знаете нашего Пабло! Мы какъ-то съ нимъ мимо садоводства проходили,

Я показалъ ему на чудесныя лиліи —

Такъ онъ нарочно отвернулся и пошелъ скорѣй въ смущеніи.

Пабло.

Я былъ погруженъ въ раздумье.

Я всегда отвертываюсь, проходя мимо цвѣтовъ или красивыхъ женщинъ.

Они мѣшаютъ мнѣ думать о фаланстерѣ и трудовой коммунѣ.

(Педро и Родриго смѣются. Педро закуриваетъ сигару)

Педро.

Мы не аскеты, есть услады и для насъ,

Я знаю толкъ въ винѣ и въ барышняхъ.

Мой идеалъ, чтобъ каждый, даже папуасъ,

Курилъ бы вечеромъ такую же сигару,

Конечно послѣ честно проведеннаго и трудового дня.

(Заглядываетъ въ дверь)

Чертъ побери! но отчего я не Гонгора,

И эта красотка ждетъ не меня.

Родриго.

А вы ее примите вмѣсто Гонгоры. Ну кто тамъ разберетъ?..

По крайней мѣрѣ — забавный анекдотъ.

Для меня переворотъ — нѣчто вродѣ цирка.

Все становится наоборотъ,

Шиворотъ навыворотъ.

Гидальго жирненькій въ цилиндрѣ картошку чиститъ и осла скребетъ,

А я вотъ въ этомъ креслѣ съ графскими гербами,

Пишу приказъ… «объ уничтоженіи Имперской власти въ Германіи».

Перекрасить вывѣски, переставить календарь, перепутать имена,

Заставить каталонца говорить по-якутски,

Теперь октябрь, не все-ль равно — «провозглашается весна», —

Вотъ это революція!

Педро.

Ты фантазеръ! Мое желанье сейчасъ болѣе скромно —

На полъ часа превратиться въ Гонгору.

Глаза какіе! точно искры вспыхиваютъ.

(Родриго тоже заглядываетъ въ дверь)

Ну, какъ? прозрѣли?

Родриго.

Она похожа на того роялиста.

Что съ нимъ?

Педро.

Разстрѣлянъ.

Родриго.

Въ ней что-то необычное… невнятное…

Я бы боялся съ ней остаться…

(Черезъ другую дверь входить Гонгора)

Гонгора.

Вы заняты?

Родриго.

Мы разрабатываемъ планъ возстанія въ Германіи.

Гонгора.

Наши войска разбиты у Карэбы.

На базарахъ четвертый день нѣтъ хлѣба.

Народъ ропщетъ. Нельзя терять ни одной минуты.

Они готовятся изподтишка. Они хитрѣе насъ.

Это двѣнадцатый часъ,

Не мой, не вашъ — Революціи.

Пабло.

Гонгора, я разработалъ до мельчайшихъ деталей

Планъ общественнаго кормленья грудныхъ младенцевъ въ народномъ скверѣ.

Надо чтобы граждане со дня рожденья пріучались

Къ новой соціальной эрѣ.

Гонгора.

Войска Руиса въ трехъ переходахъ отъ Картагена,

А вы лепечете о младенцахъ.

Я былъ въ комитетѣ, тамъ со вчерашняго вечера грызутся

Въ десятый разъ голосуютъ резолюцію

О нашемъ отношеніи къ послѣднему письму Бакунина,

И о томъ, допустимы ли памятники въ Коммунѣ…

Пабло.

Вопросъ о памятникахъ мною обслѣдованъ, надо всѣ рѣшенія пересмотрѣть.

Гонгора.

Теперь надо одно — умѣть умереть.

Родриго.

Вотъ я хочу умереть. Дайте мнѣ десятокъ рѣзвыхъ ребятъ

И я перерѣжу сотню королевскихъ солдатъ.

Вы здѣсь съ Пабло сидите,

А мнѣ надоѣло это… какъ его?.. «мирное строительство».

Гонгора.

Рѣзвитесь, ребята, на картонные мечи надѣйтесь.

Для васъ революція — это игра въ индѣйцевъ.

Войска Руиса — армія, кого обманывать?

И противъ нихъ — десятокъ партизановъ!

Родриго.

Все равно ничего не выйдетъ.

А такъ, по крайней мѣрѣ, можно хорошо погибнуть.

Гонгора.

Вы думаете, что мнѣ сладко сидѣть въ этомъ дворцѣ?

Что я не мечтаю о такомъ же концѣ?

Но кто будетъ писать законы,

Устанавливать цѣны, посылать солдатамъ патроны?

А хлѣбъ, этотъ проклятый хлѣбъ — кто его достанетъ?

Да! это труднѣе чѣмъ поднять возстаніе!

Родриго хочетъ героическаго, громкаго,

Пабло провѣряетъ теоріи Санъ-Симона,

Другіе просто ищутъ выгоды,

И только прикидываются,

Но всѣ измѣняютъ, и всѣ предаютъ…

А тѣ идутъ — шагъ за шагомъ идутъ.

Пабло, Родриго! идите на митингъ.

Сигарщицы требуютъ хлѣба, не расходятся, ждутъ.

Уговорите ихъ, скажите

Что хлѣбъ везутъ!..

Родриго.

Кто везетъ? ужъ не Руисъ ли?.. а, впрочемъ, какая разница!

Эхъ, хорошо-бъ сейчасъ въ Мексику, все-таки разнообразіе!..

Иду!

Пабло.

И я иду! Я имъ скажу — довольно мечтать о мирномъ концѣ,

Довольно утопій въ духѣ Фурье…

(Уходятъ)

Педро.

Остался одинъ только выходъ изъ положенія.

Гонгора.

Какой?

Педро.

Компромиссъ, соглашеніе.

Начать переговоры съ либералами, можетъ быть и съ Руисомъ,

Умѣренное правительство,

Кой-какія реформы. Пока примириться.

Перейти въ оппозицію.

Тогда мы сбережемъ хоть зерно для будущаго…

Гонгора.

Кто хочетъ сберечь — только губитъ.

Если мы погибнемъ — черезъ десять лѣтъ, черезъ сто

Въ Мадридѣ, въ Парижѣ, въ Россіи, въ Германіи,

Изступленный работникъ въ землѣ найдетъ

Наше окровавленное знамя.

Надо чтобы пролилась наша кровь,

Огонь зальютъ, метнется искра въ ночь,

Но если мы уступимъ, вино смѣшаемъ съ водой,

Что станетъ съ нашимъ знаменемъ?

За розовую тряпку кто пойдетъ на бой?

Могила можетъ къ мести звать, но не кресло въ парламентѣ.

Нѣтъ, есть лишь одинъ исходъ:

Живыми не уйдемъ съ этого мѣста.

Пусть Коммуна еще разъ умретъ,

Чтобы снова и снова воскреснуть,

А намъ, Педро, не уйти отъ смерти — такъ на роду написано —

Но все же пуля въ сердце лучше висѣлицы.

Педро.

Хорхэ, вы слишкомъ спѣшите,

Хотите сразу передѣлать міръ.

А наше ремесло — политика,

Мы имѣемъ дѣло съ людьми.

Вы отъ нихъ требуете нечеловѣческаго.

Ночь кругомъ, темная,

Мы одни на дорогѣ, безумные развѣдчики,

Насъ не догонятъ отставшіе легіоны.

Гонгора.

Да, мы предтечи

Обреченные…

Но медлить нельзя.

Впередъ! Впередъ!

Пусть погибну я,

Смѣна придетъ.

Они придутъ въ неслыханномъ величіи,

По пути окровавленному, за нами слѣдомъ.

Теперь насъ сотни, — будутъ тысячи тысячъ,

Теперь погибель — будетъ побѣда.

Педро.

Но страшно умирать въ ночи…

Гонгора.

Я вижу первые лучи.

Они умираютъ, видя сіяніе рдяное

Былого міра, отсверкавшаго огня.

А мы, мы встали слишкомъ рано,

Чтобъ встрѣтить свѣтъ иного дня.

Педро.

Хорхэ, простите, что я васъ объ этомъ спрашиваю,

Скажите, вамъ никогда не бываетъ страшно?

Вѣдь ясно все, и смерть близка…

Гонгора.

Страхъ? нѣть, не страхъ, порой находить — смертная тоска.

Конченъ путь. Я кого-то не встрѣтилъ.

Слишкомъ легко я ступалъ, не касаясь земли.

Безъ слѣда пролетѣлъ, будто вѣтеръ,

Не увязъ въ болотѣ, не погрязъ въ пыли.

Я хочу вцѣпиться корнями въ эту рыхлую землю.

И хоть въ часъ послѣдній

На дорогѣ, слишкомъ мгновенной,

Помедлить, помедлить…

Такое томленіе!

Я тоскую о землѣ…

Педро(переспрашиваетъ).

О комъ?

Гонгора.

О женщинѣ.

Пусть это слабость — я хочу познать любовь,

Къ устамъ припасть, и даже вѣтеръ позабыть любя,

Почуять рядомъ теплую трепещущую плоть,

И сѣмя бросить въ ночь, продлить, продлить себя.

Недавно ночью я встрѣтилъ женщину, и это такъ странно, такъ непонятно, —

Она не наша, аристократка, —

Но почему-то сердце забилось, я замеръ

Услыхавъ ея голосъ, она говорила Богъ вѣсть о чемъ,

Но будто я былъ всю жизнь въ изгнаніи,

И вернулся въ отчій домъ.

Мнѣ показалось, что изъ ея ладони маленькой и слабой

Дано мнѣ испить великую радость.

Но лучше не думать объ этомъ… она меня ненавидитъ, сама мнѣ объ этомъ сказала…

Я такъ хочу ее!.. Что это?..

Педро.

Любовь… а можетъ быть только усталость.

Гонгора.

Усталость? Нѣтъ! Работать надо.

Педро, я хочу поручить вамъ важное дѣло:

Вотъ доносъ, прочтите.

(Даетъ письмо Педро)

На день «Всѣхъ Мертвыхъ» — роялистскій заговоръ…

Надо пресѣчь… въ нашихъ рукахъ всѣ нити…

Они сносятся съ Руисомъ…

Медлить нельзя — врагъ слишкомъ близко.

Я даю вамъ всѣ полномочія. Внѣ закона.

Для нихъ еще хватитъ патроновъ.

Довольно колебаній; мы должны быть безпощадны.

Палачи? чтоже! такъ надо.

Педро.

Да, это ремесло любого правителя.

Я сдѣлаю все, Гонгора. А вы немного отдохните,

Вѣдь вы три ночи не спали.

(Уходитъ)

Гонгора.

Отдохнуть?.. нѣтъ… ее зовутъ Альдой…

Отчего я думаю о ней все время,

Будто въ этой маленькой женщинѣ

Оправданіе, примиреніе?..

(Педро показывается въ дверяхъ)

Педро.

Я забылъ — васъ ждетъ просительница.

Гонгора.

Зачѣмъ?.. да все равно… пустите…

(Педро скрывается)

О если-бъ увидѣть еще разъ эти волосы, вѣтромъ вздутые,

Въ глазахъ бушующіе мятежи,

Эту смуглую руку,

Дарящую жизнь…

(Входитъ Альда. Гонгора, потрясенный, вскакиваетъ съ мѣста, потомъ откидывается назадъ)

Альда.

Вы боитесь меня?.. Гонгора боится?.. Какъ странно. Гонгора можетъ быть слабымъ…

Гонгора.

Нѣтъ, это не страхъ, только радость.

Я звалъ васъ, какъ присужденный къ смерти.

Я ждалъ васъ, ждалъ, но не вѣрилъ…

Альда.

Вы не знаете зачѣмъ я пришла…

Гонгора.

Зачѣмъ? Скажи?

Альда.

Я принесла вамъ…

Гонгора.

Жизнь! Я знаю, только жизнь!

Альда.

Господи! Какая мука!

Подыми, подыми, подыми эту руку!

(Гонгора ловитъ ея руку)

Гонгора.

Дай мнѣ эту руку. Я отъ жажды умираю.

Губы черны, и въ сердцѣ душная ночь.

(Цѣлуетъ руку)

Твоя ладонь — ручей неизсякающій,

Пью изъ нея любовь.

Я дна не зналъ — на волнѣ только гнѣвная пѣна,

Только вѣтеръ, скользящій по верхушкамъ оливъ, я не вѣдалъ глуби.

Испытавшій страсть и великую ненависть,

Я не зналъ, что можно такъ просто любить.

(Разглядываетъ ея ладонь)

Какъ странно: астрологъ вздыхалъ о звѣздахъ,

О розовомъ островѣ бредилъ Колумбъ,

Изъ моей души истекали черныя грозы.

Подъ землей закипалъ немыслимый бунтъ,

И все, все, что таилось въ землѣ и въ небѣ разверстомъ —

Моленья Халдея и звѣздныя письмена —

На этой тонкой ладони начертано…

Альда (вырывая руку).

Нѣтъ! не читай! и не пытай судьбы — она темна.

Смерть моя и твоя… не держи.

Не спорь съ судьбой! не зови!

Гонгора.

Смерть? но она убѣжитъ

Отъ такой любви.

Альда.

Что ты дѣлаешь? Ты снова все перепуталъ…

Я не помню зачѣмъ я пришла,

И зачѣмъ эту слабую руку

Я тебѣ подала…

Гонгора(на колѣняхъ, припавъ къ рукѣ Альды).

Твои пальцы пахнутъ малиной…

Ты какъ земля, дремная, родимая…

Вѣдь я когда-то былъ ребенкомъ,

Землю любилъ, траву солнцемъ опаленную…

Моя земля!.. припалъ къ ней и дремлю…

Мятой дышу, а щеки въ росѣ…

Видишь, я снова вернулся на землю,

Сталъ такимъ же какъ всѣ.

Альда.

Ты снова меня закружилъ, унесъ, и какая дана тебѣ сила?

Встрѣтивъ тебя, я про все забыла,

Потеряла свою жизнь, свою вѣру, даже имя, — странно, что меня зовутъ еще Альдой.

Я только песчинка — неси меня дальше!

Какая радость все потерять любя,

И не считать потерь.

Благодарю, благодарю тебя,

Зато, что ты — моя смерть.

Гонгора.

Только теперь для жизни открылось сердце —

Почему же ты все время говоришь о смерти?

Альда.

Идемъ по дорогѣ.

Дана намъ встрѣча,

Вечеръ одинъ и часъ разставанья.

Кто-то насъ сводитъ, разводитъ.

Кто-то играетъ нами.

Можетъ быть вѣтеръ…

Гонгора.

Любовь сильнѣй — она удержитъ…

Альда.

Нѣтъ, нельзя остановиться.

Слышишь, какъ бьется сердце —

Вспугнутая птица.

Твой голосъ тревожный, ты не можешь убаюкивать, ты долженъ пророчествовать,

Когда ты говоришь, мнѣ кажется, что я одна въ полѣ, темной ночью.

Даже имя твое такое громкое —

«Хорхэ Гонгора».

Съ тобой нельзя быть, жить,

Ты можешь только унести, замести, убить.

Гонгора.

Ты хочешь меня убить? или сама умереть?

Альда.

Нѣтъ, теперь на рукѣ моей цѣпь.

Я буду до конца съ тобой, не живой, не собой — рабой.

Какъ странно — мы вмѣстѣ…

Мнѣ вспомнилась старая пѣсня…

(Поетъ)

Позади, впереди дорога.

Погоди, погоди, немного.

Я бѣдна и темна, и убога

Но тебѣ я дана отъ Бога.

Мы съ тобой вдвоемъ, любимый.

А потомъ мы пройдемъ, и мимо…

Ты со мною побудь, дай руку.

А потомъ тотъ же путь и разлука.

Ужъ меня никогда не встрѣтить.

Унесетъ, и куда, этотъ вѣтеръ.

Позади, впереди дорога.

Погоди, погоди немного.

Гонгора.

Какой покой! Время стоитъ. Я стою.

Родная!

Альда.

Люблю! Люблю!

Не помню, не знаю!

(Закрываетъ глаза, блаженно улыбается)

Гонгора.

Какъ ты странно улыбаешься… Вѣдь ты прежде никогда не улыбалась?..

Я эту улыбку видѣлъ когда-то…

Но гдѣ?.. да, въ ту ночь… послѣ трибунала…

У тебя улыбка твоего брата!..

(Во время послѣднихъ словъ Альда порывисто встаетъ, вынимаетъ спрятанный револьверъ)

Гонгора.

Что съ тобой?

Обожди! стой!

(Альда стрѣляетъ. Промахнулась. Убѣгаетъ. Педро и два часовыхъ)

Педро.

Выстрѣлъ!

Заговоръ! Покушенье! роялисты!

Гонгора, что съ вами? невредимы.

Мимо!

(Часовымъ)

Держите ее! Держите роялистку!

Гонгора.

Оставьте ее!

Педро.

Но вѣдь это-жъ она выстрѣлила?

Гонгора.

Она вѣрила, что такъ надо.

Педро.

Вы больны?.. Не вы ли мнѣ приказали карать ихъ, не зная пощады?

(Часовымъ)

Ведите ее.

(Часовые уводятъ Альду)

Она въ васъ стрѣляла?

Гонгора.

Нѣтъ, не она, кто-то третій… Она сама не знала…

Педро.

Вы бредите, Хорхэ? Кто третій?

Гонгора.

Не знаю… Можетъ быть вѣтеръ…

И какъ ни сильна любовь,

Ея сильнѣй судьба слѣпая.

Педро, надъ нами вѣтеръ и ночь.

Что мы можемъ? и что мы знаемъ?..

Дѣйствіе четвертое

Залъ суда. Въ глубинѣ большія съ полу окна на площадь. Вечеръ. (За сценой ревъ толпы)

Пабло(предсѣдатель трибунала).

Что это за шумъ подъ окнами?

Намъ мѣшаютъ работать.

1-ый часовой.

Вѣрно торговки изъ-за мѣста дерутся,

Или поймали вора.

Народу на площади тьма тьмущая,

Вѣдь нынче праздникъ «Всѣхъ Мертвыхъ».

2-ой часовой.

Нѣтъ, это граждане ждутъ

Чѣмъ кончится судъ.

Пабло.

О! въ такомъ случаѣ окна настежь раскройте!

Они намъ напомнятъ о нашемъ долгѣ передъ павшими героями.

(Окна раскрываютъ. Доносятся голоса:

Смерть! Смерть роялисткѣ!

Къ стѣнкѣ! на висѣлицу!)

Пабло.

Именемъ возставшаго народа, мы судимъ женщину, преступную и безумную,

Гражданку Альду Романьесъ, поднявшую руку наемную

На сердце и на мозгъ Коммуны —

На Хорхэ Гонгора.

Она получила изрядную мзду отъ мадридскихъ бандитовъ за вѣрность.

Возможно, что деньги шли изъ Франціи отъ самого Тьера.

Она думала привлечь на свою сторону народъ,

Возстановить его противъ свободы.

Но вотъ онъ, негодуя, казни ждетъ.

Слушайте, граждане, голосъ народа!

(За сценой крики:

Смерть убійцѣ!

Смерть роялисткѣ!)

1-ый судья.

Крови! мы жаждемъ крови!

Мы не просто судьи — мы народная совѣсть!

Месть за убитыхъ гражданъ!

Мы крови, крови роялистовъ жаждемъ!

2-ой судья.

Принципіально я противъ смертной казни, и вообще отрицаю судъ.

У меня даже есть по этому вопросу небольшой трудъ.

Но это прежде, когда король судилъ и правилъ.

А теперь… Исключеніе только подтверждаетъ правило.

Пабло.

Конечно, насъ не интересуетъ судьба Альды Романьесъ.

Будетъ она жить или умретъ — для Коммуны это неважно.

Для насъ — смертная казнь — соціальное воспитаніе

Отсталыхъ гражданъ.

Итакъ, гражданка Романьесъ, признаете ли вы себя виновной

Въ томъ, что будучи подкуплены испанскими и чужестранными роялистами.

Вы въ ночь на первое ноября покушались на жизнь гражданина Гонгоры,

Произведя одинъ выстрѣлъ?

Альда.

Да, я стрѣляла.

Пабло.

Итакъ, вы признаете себя виновной?

Хорошо, но этого мало.

Фактъ преступленія, конечно, установленъ.

Но укажите также ваши побужденія

И отъ кого, и каково вознагражденіе?

Альда.

Зачѣмъ говорить? ваше дѣло судить, мое — умереть,

Слѣпые не могутъ прозрѣть.

Вы спрашиваете почему я стрѣляла въ Гонгору?

Вслушайтесь въ этотъ гулъ неуемный и темный —

Развѣ вы знаете почему реветъ людская чернь,

Почему море ропщетъ, когда растетъ приливъ?

Вотъ передъ нами война и смерть,

Но откуда они пришли?

Я тоже не знаю. Я тоже слѣпая. Мной правилъ кто-то слѣпой.

И какъ я могла тягаться съ судьбой?

Вы спрашиваете кто толкнулъ мою руку, кто стоялъ позади —

Французскіе дипломаты или дѣльцы Мадрида —

Тотъ же, кто васъ привелъ въ этотъ залъ, чтобъ судить,

Кто шепчетъ вамъ на ухо смертный приговоръ,

Кто правитъ войсками Руиса, и этой безумной толпой —

Зовите его какъ хотите: революціей, вѣтромъ, судьбой.

Гонгора(про себя).

Увести?.. Спасти?.. Нѣтъ надежды…

И все, и все неизбѣжно…

Тосковалъ и ждалъ, и встрѣтилъ…

Чтобъ опять потерять… навѣки… навѣки…

1-ый судья.

Она намъ грозитъ генераломъ Руисомъ?

По моему процессъ слишкомъ затянулся… надо торопиться…

Я не люблю слушать — только подписывать.

2-ой судья.

Къ тому же она увѣряетъ, что ея поступокъ революціонный —

Какъ будто она стрѣляла въ короля, а не въ Гонгору.

Конечно, естественно ея желаніе всѣ правила морали перепутать,

Но для насъ ея рѣчь — оскорбленіе революціи.

Народъ, ты слышишь, какъ оскорбляютъ твое священное знамя?

(Голоса за сценой:

Смерть! Смерть Романьесъ!)

Пабло.

Въ ея словахъ прослѣдить умѣстно

Обычныя уловки роялистовъ:

Грубые интересы

Прикрываются мистикой.

Вмѣсто объясненія причинъ — описаніе моря, какъ будто мы поэты.

Вмѣсто опредѣленія полученной суммы — разговоры о вѣтрѣ.

«Кто-то третій» — отсутствіе третьяго установлено точно наукой,

И мы не можемъ терять времени, слушая эти глупости.

Для насъ обвиненіе доказано, но мы сдѣлаемъ все что полагается.

Если кто-либо изъ гражданъ хочетъ защитить обвиняемую,

Пусть выступить.

(Голоса за сценой:

Позоръ! Защищать роялистку!

Никто не хочетъ защищать!

Дайте намъ ее! разстрѣлять!)

Гонгора.

Я хочу выступить защитникомъ гражданки Альды Романьесъ.

Пабло.

Вы, Гонгора? Какое странное желаніе…

1-ый судья(второму).

Неистовый! Онъ, вѣрно, хочетъ, защищая обвинить.

2-ой судья.

Иль просто краснорѣчіе выявить и всласть поговорить.

(Голоса за сценой:

Тише, тише!

Гонгора будетъ говорить!)

Гонгора.

Граждане, чтобъ не заглохли нѣжные побѣги Коммуны молодой

Надо выдергивать сорныя травы умѣлой рукой.

Вы знаете, что ни разу эта рука не дрогнула,

Карая враговъ народа,

Я въ рай послалъ не мало роялистовъ.

Недаромъ аристократы прозвали меня «неистовымъ».

1-ый судья.

Ваши заслуги очевидны.

Мы съ радостью подпишемъ этотъ приговоръ.

(Голоса за сценой:

Браво, Гонгора.

Смерть убійцѣ!)

Гонгора.

Я знаю — вы истинные революціонеры,

Но революція умѣетъ быть и милосердной.

Конечно, эта женщина аристократка.

Я самъ требовалъ смерти ея брата.

Съ врагами мы неумолимы,

Но Альда Романьесъ невинна.

(Голоса за сценой:

Какъ невинна?

Слышите?

Тише! тише!)

Я разскажу вамъ все, что было:

Она ко мнѣ пришла и плакала.

Плача, она у меня просила

Отдать ей трупъ казненнаго брата.

Усталый, послѣ безсонныхъ ночей, какъ будто въ бреду, теряя сознаніе,

Я началъ смѣяться надъ ея слезами.

Я поносилъ ея брата, я довелъ до изступленія

Бѣдную, униженную женщину.

Тогда не въ силахъ терпѣть больше,

Чтобъ прекратить мои насмѣшки и угрозы,

Она схватила со стола револьверъ,

И выстрѣлила — не въ меня, въ воздухъ.

Альда.

Неправда! это ложь!

Гонгора, зачѣмъ ты лжешь?

Судьи, онъ лжетъ! Онъ надъ Діего не смѣялся.

Я пришла чтобъ убить, я мѣтила, но не попала.

Пабло.

Гражданка понимаете ли вы, что вы сказали?

Понимаете ли, что вы въ Верховномъ Трибуналѣ?

Вы разсуждаете по дѣтски,

Какъ можетъ Гонгора ошибаться? онъ! лучшій діалектикъ!

Гонгора.

Вы сами видите — это ошибка. Казнить ее безумно.

Изъ нея можетъ выйти честная гражданка Коммуны.

Мы не королевскіе судьи, у насъ есть совѣсть и право.

Невинныхъ мы оправдываемъ,

Этотъ приговоръ покажетъ міру,

Что въ рукѣ революціи не только мечъ, но олива мира.

(Голоса за сценой:

Браво, Гонгора! Браво, Неистовый!

Оправдать ее! Выпустить!)

Пабло.

Рѣчь гражданина Гонгоры внесла существенныя измѣненія

Въ пользу подсудимой.

Мы имѣемъ дѣло не съ контръ-революціоннымъ покушеніемъ,

Но лишь съ отсутствіемъ душевной дисциплины.

Мы можемъ вынести оправдательный приговоръ.

1-ый судья(про себя).

Какая обида!

Альда.

Вы не смѣете меня оправдать. Ужъ окончена жизни дорога.

Я сдѣлала все, что могла. Теперь я свободна.

Я прошла, протекла, и остылъ уже бѣглый слѣдъ.

Мнѣ больше нечего дѣлать здѣсь, на землѣ.

Смертный грѣхъ приняла, его смоетъ лишь смертная мука.

Только смерти одной я смогу протянуть эту руку.

Я слишкомъ любила и слишкомъ грѣшила.

У меня хватитъ силъ умереть, но жить я не въ силахъ.

Пабло.

Это насъ не интересуетъ. По всей вѣроятности вы будете,

Какъ и всѣ граждане, заниматься производительнымъ трудомъ.

Намъ дорого революціонное правосудіе,

Красный законъ.

(Входитъ Педро)

Педро.

Граждане, они рѣшились выступить!

Смерть роялистамъ!

Подкупленная рота сдала арсеналъ.

Я раненъ въ руку. Я девять негодяевъ разстрѣлялъ.

Я нашелъ на одномъ записку. Сомнѣній нѣтъ.

Ихъ планъ таковъ: арестовать комитетъ,

Разстрѣлять Неистоваго,

Ночью въ городъ впустить солдатъ Руиса.

(Голоса за сценой:

Да здравствуетъ Гонгора! Да здравствуетъ Неистовый!

Смерть роялистамъ!)

Альда(потрясенная, про себя).

Пресвятая Дѣва, какое испытаніе!

Огради! Отведи его руку, какъ мою отвела Ты.

Гонгора(Альдѣ).

Гражданка Романьесъ, что съ вами?

Вы такъ опечалены неудачей вашихъ соратниковъ?

Альда.

Я молюсь обо всѣхъ, кто въ эти ночи глухія

Встаетъ, идетъ куда-то,

Покоренъ темной стихіи,

Подымаетъ руку на брата,

Въ чьей рукѣ занесенный мечъ.

Я молюсь о жертвѣ и о палачѣ…

Педро.

Еще стрѣляютъ на Монастырской улицѣ.

Мы окружили ихъ. Мы расправимся съ ними.

Жаль, главари ускользнули,

Но мы поймали трехъ зачинщиковъ.

(Стражѣ)

Введите ихъ.

(Голоса за сценой:

Смерть роялистамъ!

Вводятъ Духовника, Поэта и Луиса!)

Поэтъ.

Куда меня ведутъ?

Я понимаю концертъ, театръ, но причемъ тутъ судъ?

Духовникъ.

Почему меня арестовали? Вѣдь это ошибка!

Я шелъ по улицѣ и повторялъ «ave Maria», къ тому же очень тихо.

Я всѣ декреты соблюдаю строго:

Нѣтъ власти, аще не отъ Бога.

А можетъ быть, я въ этотъ мигъ Коммуну прославлялъ?

Если угодно, я тотчасъ же окроплю святой водой Верховный Трибуналъ.

(показывая на Альду)

А эта женщина преступила запреты Церкви.

Я именемъ апостола Петра кляну ея поступокъ богомерзкій.

Покушеніе на правителя безнравственно, такъ рекъ святой Августинъ, святой Бенедиктинъ, святой Дамаскинъ,

Судите ее! а меня отпустите! я не священникъ даже… я почти что гражданинъ…

Поэтъ.

Я тоже попалъ случайно. Я писалъ послѣдній сонетъ,

О томъ, какъ купаются въ Ипокренѣ обнаженные скиѳы.

Я не политикъ — я поэтъ, эстетъ, анахоретъ.

Меня интересуютъ только рифмы.

Если вы хотите — я здѣсь же составлю оду.

Въ строго революціонномъ стилѣ,

Прославлю вольную Коммуну и свободу,

Все что хотите! Только чтобъ меня отпустили.

Вотъ она — преступница. Она достойна казни примѣрной.

Въ ней нѣтъ ни красоты, ни чувства мѣры.

Я понимаю Шарлотту Кордэ, величье античнаго жеста…

Но это просто уголовная, къ тому-жъ неинтересная.

Отпустите меня!.. Я ужъ придумалъ сложный мадригалъ.

(Декламируетъ)

«О, какъ прекрасенъ ты, Верховный Трибуналъ»…

Пабло(прерываетъ его).

Гражданинъ, сейчасъ мы слушаемъ дѣло гражданки Альды Романьесъ.

Потомъ вы сможете оправдаться.

Мы выслушаемъ ваши показанія.

Красная Немезида не можетъ ошибаться.

Поэтъ.

Я уважаю именно красную Немезиду,

Она не дастъ меня въ обиду.

Духовникъ(тихо поэту).

Если дѣло отложатъ мы можемъ быть спокойны:

Денекъ, другой и Руисъ освободитъ насъ, наградитъ героевъ.

Луисъ(подходитъ къ Альдѣ).

Теперь примите меня. —

Такъ судьба хотѣла.

Насъ тѣ же люди казнятъ.

Мы гибнемъ за тоже дѣло.

Крѣпитесь — мы обречены.

Быть можетъ черезъ часъ у крѣпостной стѣны…

Но ужъ слышенъ орудій грохотъ блаженный,

Все ближе и ближе ракеты вспыхиваютъ.

Ужъ трепещутъ у стѣнъ Картагена

Сигнальные огни батальоновъ Руиса.

Альда, дайте мнѣ вашу руку.

Гонгора(возмущенный).

Чтоже ты скажешь въ отвѣтъ?

Альда(протягивая руку Луису).

Ему и тебѣ

Я дамъ мою слабую руку…

(Входитъ быстро комендантъ трибунала)

Комендантъ.

Гражданинъ предсѣдатель, прикажите утроить охрану.

Подъ вліяніемъ роялистскихъ агитаторовъ толпа настроена нѣсколько странно.

Только что одинъ пацифистъ продажный,

При явномъ сочувствіи несознательныхъ гражданъ,

Проповѣдывалъ необходимость компромисса,

И предлагалъ начать переговоры съ бандитами Руиса.

1-ый судья.

Шпіонъ!

Конечно онъ?..

Комендантъ.

О да! конечно! устраненъ…

Пабло.

Поставьте вѣрный караулъ, и плотнѣй закройте эти окна —

Голосъ обманутыхъ гражданъ намъ только мѣшаетъ работать.

(Комендантъ уходитъ. Часовые закрываютъ окна)

Сейчасъ мы разберемъ дѣло трехъ роялистовъ, захваченныхъ на мѣстѣ преступленія,

Обвиняемыхъ въ организаціи мятежа и въ измѣнѣ.

Но позвольте раньше огласить приговоръ по дѣлу гражданки Романъесъ.

Итакъ, я не вижу возраженій противъ оправданія?..

Гонгора.

Я прошу слова.

Пабло.

Вы? но вѣдь мы согласны съ вами…

Вы просите слова, чтобъ обосновать юридическую сторону, столь важную,

Или, чтобъ точнѣе формулировать наше общее мнѣніе?..

Гонгора.

Нѣтъ. Чтобы покаяться передъ всѣми гражданами.

Въ великомъ преступленіи…

2-ой судья(первому).

Это что-то необычайное:

Гонгора — кается!

Гонгора(идетъ къ окну).

(Про себя)

Гремятъ орудія… послѣдній часъ грядетъ…

(Раскрываетъ окно. Громко)

Передъ тобой я буду каяться, народъ.

(Голоса за сценой:

Чего онъ хочетъ?

Онъ поможетъ намъ! онъ насытитъ насъ!

Снова морочитъ!..

Да здравствуетъ Неистовый!)

Вы — ропщете — на базарахъ нѣтъ хлѣба?

Многіе изъ васъ сегодня не обѣдали.

Новыхъ денегъ никто не беретъ.

Не достать ни рыбы, ни риса,

И трусы уже слышатъ у «Желѣзныхъ Воротъ»

Топотъ эскадроновъ Руиса.

Бѣдные! надъ вашими подвигами дѣти содрогнутся —

Чѣмъ вы не жертвовали для Революціи?

(Голоса за сценой:

Мы не можемъ безъ хлѣба! Бороться безумно!

Натощакъ и Коммуна не Коммуна!

Достань хлѣба! Прогони Руиса!

Или мирись съ роялистами!)

Да вы герои! А я хочу покаяться предъ всѣми

Въ скупости и въ нерадѣніи.

Мнѣ было шестнадцать лѣтъ, я покинулъ домъ родной,

Покой, уютъ, богатство.

Пошелъ работать въ шахты,

Киркой сердца дробить и звать на бой.

Меня схватили мадридскія ищейки,

Заковали въ цѣпи, бросили въ склепъ.

Глядите, на этихъ рукахъ еще чернѣютъ

Слѣды королевскихъ колецъ.

Бѣжалъ! Въ Бильбао — баррикады! Насъ мало! Трудно было!

Пуля въ руку, снова — поймали, чтожъ еще монаршая милость,

Въ казематѣ ждалъ казни. Вотъ чьи-то шаги… за мной пришли…

Но, нѣтъ! вы возстали, ворота взломали, спасли!

(Голоса за сценой:

Браво, Гонгора, мы пойдемъ за тобою!

Нѣтъ! мы не хотимъ быть героями!

Смерть или побѣда!

Хлѣба! только хлѣба!)

Но — вождь простой человѣкъ.

Порой въ его сердцѣ слабость,

И кренитъ набѣгающій вѣтръ

Даже самый высокій корабль.

Слушайте, судьи! Слушай, народъ! И ты, ночь!

Ко мнѣ пришла любовь.

Я отдалъ все! Но въ изступленіи

Я хотѣлъ любви, любви для себя!

Я хотѣлъ спасти эту бѣдную женщину,

Ненавидя ее и любя.

Вашъ неумолимый, вашъ неистовый

Полюбилъ роялистку.

Чтожъ вы не кричите? кричите громче —

Позоръ, позоръ Гонгорѣ!

Да, позоръ! себя оголю до нага,

Кину вамъ мое темное сердце.

Знайте всѣ: сейчасъ на судѣ я лгалъ,

Только чтобъ спасти ее отъ смерти.

Не человѣка хотѣли сразить ея хрупкія руки,

Но знаменосца Революціи.

Я снова твердъ! Дышу этимъ дымомъ пороха,

Этой грозой, что сейчасъ разразится надъ городомъ.

Революція, тебѣ я отдалъ смертное сердце,

Душу мою и плоть,

Нынѣ прими послѣднюю жертву,

Эту небывшую любовь.

Казните ее! Вотъ тамъ горятъ какъ волчьи очи Руисовы огни.

Надо крѣпиться — мы или они.

Быть можетъ завтра и мы уйдемъ

За нею слѣдомъ, и тѣмъ же путемъ.

О жизни забудь! Не таи огонька въ твоей кельѣ убогой.

Шире въ ночь распахни забвенную дверь.

Теперь есть только одна дорога —

И это смерть.

Я отдалъ все. Я нищъ и свѣтелъ.

Бери, бери меня, вѣтеръ!

(Голоса за сценой:

Смерть роялистамъ!

Смерть федералистамъ!

И тѣмъ и этимъ! и этимъ и тѣмъ!

Смерть! смерть всѣмъ!)

1-ый судья.

Это я понимаю. Я больше не въ силахъ ждать.

Дайте! Дайте мнѣ подписать!

Пабло(читаетъ).

Признать гражданку Романьесъ виновной,

И разстрѣлять!

Луисъ.

Альда, ко мнѣ! ко мнѣ!

Гонгора.

Ты съ ними?..

Альда.

Гонгора! неужели ты не понялъ — разныя дороги, но одинъ конецъ…

(Голоса за сценой:

Смерть! Смерть!)

Дѣйствіе пятое

Площадь передъ дворцомъ — та же, что и въ первомъ дѣйствіи. Ночь. Гонгора выходитъ изъ дворца, сходитъ внизъ по ступенькамъ балкона. Въ сторонѣ дремлетъ нищій.

Гонгора.

Здѣсь я ее встрѣтилъ…

Она говорила, просила, любила… Она жила…

Еще сегодня, на разсвѣтѣ

Она была… Ея нѣтъ… Не будетъ больше… Ушла…

Въ ту ночь, кружа и тревожа,

Звѣздная буря охватила небо.

И все казалось такимъ возможнымъ.

И ничего не было.

Прошли три недѣли —

Вся жизнь… Альда, прости!

Мы оба такъ хотѣли

Помедлить на страшномъ пути.

Мы оба преступили запреты.

Хотѣли любить, забыть…

И что могутъ два человѣка

Противъ одной Судьбы?

Гдѣ ты, святое безумье?

Стою у послѣдней межи.

Быть можетъ, я уже умеръ,

И только гляжу на жизнь.

(Вздрагиваетъ)

Что это? Стрѣляютъ! близко! Они ворвались!

Гонгора, очнись!

Еще не всѣ патроны вышли!

Мы будемъ на каждомъ перекресткѣ биться,

И кровью эта рука допишетъ

Послѣднюю страницу!

(Вбѣгаетъ Педро)

Педро.

Они вошли. Мы пропали.

Гонгора.

Надо защищаться въ старомъ кварталѣ.

Баррикады. Раздать оружье. На каждой улицѣ.

До послѣдней пули.

Живьемъ не получатъ! Вѣдь красный полкъ еще не сдался?

Мы держимъ мостъ у арсенала?

Педро.

Выдали вождей. Всѣ предали. Во дворцѣ послѣдній отрядъ.

Но они требуютъ смѣны. Они тоже сдаться хотятъ.

Что имъ сказать? Вѣдь это не герои, просто люди…

Гонгора.

Смѣна будетъ.

Педро.

Откуда? ты бредишь!

Всѣ разбѣжались. Это послѣдніе.

Теперь противъ насъ весь народъ.

Гонгора.

Но смѣна придетъ, придетъ.

Черезъ годъ, черезъ вѣкъ — не все ли равно?

У этихъ стѣнъ Картагена

Они закричатъ, цѣлясь въ ночь:

Мы пришли! мы пришли на смѣну!

Снова сердца закружатся въ снѣжной вьюгѣ…

Педро, скажи имъ, что смѣна будетъ!

Педро.

Оставь эти бредни! Я не пойду къ нимъ — они меня выдадутъ.

Пойми же, все проиграно.

Намъ одно осталось — скрыться,

Въ шлюпкѣ до Барселоны.

А тамъ за-границу.

Ты будешь полезенъ для нашего дѣла, будешь нашимъ теоретикомъ,

Можетъ гдѣ-нибудь въ Женевѣ изучишь эти роковыя недѣли.

Гонгора.

Ты чтоже, хочешь использовать вѣтеръ

Для добродѣтельныхъ мельницъ?

Пусть другіе пишутъ изслѣдованія,

Наше дѣло — умирать,

Наше дѣло — сдѣлать такъ, Педро,

Чтобы было о чемъ писать.

Педро.

Нѣтъ, мы должны себя беречь

Для новыхъ грозъ, для новыхъ сѣчъ.

Сгорѣть, какъ ракета — это просто глупо.

А кто будетъ черезъ десять лѣтъ дѣлать новую революцію?

Гонгора.

Революцію нельзя сдѣлать. Она приходитъ сама,

Какъ смерть, какъ смерчъ, какъ чума.

Долго огонь въ утробѣ земной цѣпенѣетъ.

Законы беззаконья кто исчислить сможетъ?

Кто скажетъ любовникамъ новой Помпеи:

Скорѣе бѣгите съ брачнаго ложа?

Революція приходитъ въ нѣкій срокъ таинственный;

Ничто не замедлитъ ея суровыхъ родовъ,

Въ урочный часъ уходитъ, и напрасно тщимся мы

Раздуть костры ея отпылавшихъ зрачковъ.

Педро, намъ мало осталось — не устраивать новые заговоры,

Не начинать опять уже пройденный путь,

Но только здѣсь, подъ этой жадной лавой

Уснуть.

Педро.

Гонгора, но это ужасно!

Вѣдь всѣ, всѣ скрылись:

У Пабло я давно видѣлъ заграничный паспортъ.

Хуанъ вчера удралъ въ Севилью.

Карлосъ перешелъ къ Руису.

Только мы остались. Идемъ! Скорѣй! Ты слышишь? Они близко!

Гонгора.

Меня поставили на этотъ постъ. Я только часовой.

Я не уйду отсюда. Оставь меня лучше!

Педро.

Но что ты стережешь? Дворецъ пустой?

Гонгора.

Я стерегу грядущее!

Педро.

Гонгора, я еще такъ мало жилъ!

Я жить хочу, просыпаться утромъ,

И кричать изо всѣхъ силъ:

А все таки жизнь чудесная штука!

Пусть это слабость, предательство —

Я не могу остаться.

Гонгора.

Тогда — спѣши! пора!

Прощай Педро!

(Педро уходитъ)

Христосъ? можетъ быть, Христа и не было,

Но Петръ былъ, онъ руки грѣлъ у мирнаго костра.

Ихъ звали Пабло, Карлосъ, Хуанъ, Педро —

Искры, взнесенныя вѣтромъ,

Отгорѣли и нѣтъ ихъ…

Ночь такая темная!

Ты одинъ, Гонгора!..

(Вбѣгаютъ повстанцы, прохожіе, рабочіе)

(Голоса:

Хлѣба, хлѣба!)

1-ый повстанецъ.

Вотъ мы оремъ, а Гонгора сейчасъ спокойно обѣдаетъ.

И уписываетъ хлѣбъ, не простой — сдобный.

Знаемъ мы этихъ «друзей народа»!

2-ой повстанецъ.

Довольно онъ насъ морочилъ!

Вотъ я, къ примѣру, человѣкъ рабочій,

Дома — семья, дѣти хлѣба просятъ.

Что жъ мнѣ ихъ кормить рѣчами о Коммунѣ?

Женщина.

Мой мальчикъ съ голоду умеръ.

3-тій повстанецъ.

Долой Коммуну! пора за умъ-разумъ взяться!

Бабка.

И какая отъ нея польза, спрашивается, — отъ этой федераціи?

Только что съ голоду дохнемъ.

Дама.

А вѣдь при королѣ жилось не такъ ужъ плохо?

1-ый прохожій.

Хоть биты да сыты.

А хлѣбъ! каждый день круглый, ситный…

2-ой прохожій.

Булочки, пирожки, ватрушки — чего только не было?

(Голоса:

Долой! Долой!

Хлѣба! Хлѣба!)

Гонгора(подходитъ къ толпѣ).

Когда всѣ огни погасли —

Одинъ послѣдній…

(Его заглушаетъ ревъ толпы:

Долой! Долой! Сказки!

Басни! Бредни!)

2-ой прохожій.

Довольно онъ насъ кормилъ вѣтромъ!

3-тій прохожій.

Ну день гори, два гори — пора и погрѣться…

Гонгора.

Дайте сказать мнѣ!

(Крики:

Долой Гонгору!

Долой федерацію!)

Молодой рабочій.

Стойте! нѣтъ пути обратно!

Пусть голодъ! пусть холодъ! пусть не дойти до небесъ!

Пустъ на горѣ, на плечахъ и въ сердцахъ вѣчный Крестъ!

Не для того ли даны намъ руки.

Чтобъ заносить ихъ все выше и выше?

Мы не уйдемъ! не уступимъ!..

4-ый повстанецъ.

Довольно! слышали!

1-ый повстанецъ.

Онъ смѣется надъ нами!

2-ой прохожій.

Что же мы сыты будемъ твоими рѣчами?

(Крики:

Тащите его!

Въ рѣчку! выкупать!)

3-тій повстанецъ.

Онъ, вѣрно, обѣдалъ,

Пусть теперь водицы отвѣдаетъ!

(Крики:

Хлѣба! Хлѣба!

Молодого рабочаго выволакиваютъ со сцены)

Графъ.

Братья, мы всѣ страдали три недѣли отъ этихъ бандитовъ проклятыхъ,

Всѣ, всѣ страдали — бѣдные и богатые.

Они преступили заповѣди Божіи и предались Дьяволу —

Не охраняли частной собственности, отрицали право.

Но вотъ вы прозрѣли, вернулись къ Богу.

Судите сами, что лучше: ржаной хлѣбъ или звѣзды съ неба?

(Крики:

Мы не хотимъ свободы!

Хлѣба! Дайте намъ хлѣба!)

Слышите выстрѣлы? Это войска Руиса.

У Руиса сколько угодно муки, картошки, риса.

Бабка.

Да, да! его солдаты ѣдятъ пироги съ начинкой.

Графъ.

И вы будете ѣсть — надо только выдать зачинщиковъ.

1-ый прохожій.

Да, гдѣ ихъ найдешь? Небось, всѣ удрали!

Вотъ! держите! Стой! ты кто?

Родриго.

Я? «Зачинщикъ»! Гражданинъ Родриго! Слыхали? (про себя)

Эхъ хотѣлъ я въ Мексику! да вотъ суждено въ Картагенѣ…

Чтожъ можно и здѣсь закончить представленіе. (Громко)

Любезные граждане, сейчасъ вы меня повѣсите

На самомъ видномъ мѣстѣ.

Вѣдь я невозможенъ въ прилично обставленномъ государствѣ,

Въ консти-туціо-нной монархіи!

Что же! а все же

Мы васъ слегка потревожили!

Уничтожили троны, законы,

И Боже, Боже!

Купоны!

Все поставили вверхъ дномъ.

Даже въ раю учинили маленькій погромъ,

Вечеромъ, за чашкой кофе, въ саду,

Вы вдругъ вспомните — «это было въ семьдесятъ третьемъ году…

Ахъ, что было!.. лучше не вспоминать на ночь!..

А что если снова!..» И ворвется въ сердце вѣтеръ пьяный.

Зазвенитъ, зашумитъ неуемный громъ:

«Мы придемъ! мы опять придемъ!»

Берите меня! я не костеръ, только малая искра.

Весело было мнѣ по степи носиться.

Гори, трава! степной огонекъ, звени!

Вотъ они отвѣтные огни!

Я не даромъ жилъ, умирать не обидно.

Я только веселый парень, бродяга Родриго.

Но вотъ языки буревые къ небу простеръ

Небывалый кровавый костеръ.

Весь міръ сгоритъ и эти свѣтила несмѣтныя

Прольются въ ночь серебрянымъ пепломъ.

Это будетъ!.. а теперь тащите меня! казните!

Смягчите хоть этимъ сердце добраго Руиса!

(Крики:

Чего его слушать? Собака бѣшенная! На фонарь бродягу! всѣхъ перевѣшать!

Родриго уводятъ)

Графъ.

Вы страдали, голодали, терпѣли,

А для нихъ это только веселое зрѣлище.

Они васъ кормили притчами о Коммунѣ,

Сулили рай небывалый.

Нашъ идеалъ — священное благоразуміе.

Каждый долженъ довольствоваться малымъ.

Зачѣмъ быть такими жадными!

Богатые и бѣдные могутъ жить въ полномъ согласіи.

Надо только, чтобы каждый на черный день кое-что откладывалъ.

Спасенье не въ Коммунѣ, а въ Сберегательной Кассѣ.

Вотъ если-бъ вы не бунтовали, а работали терпѣливо,

Каждый состарившись, могъ бы въ саду, подъ оливой

Разсказывать внукамъ о жизни мирной и честной,

И даже пріобрѣсти на кладбищѣ вполнѣ приличное мѣсто.

Бабка.

Правда! правда!

Попуталъ лукавый!

2-ой повстанецъ.

Не иначе какъ отъ дьявола.

3-тій прохожій.

И только подумать

Кто ее выдумалъ — эту Коммуну?

Жили безъ нея тихо, по хорошему,

А теперь ни хлѣба, ни рису, ни картошки…

Графъ.

Я вижу вы теперь разбираетесь во всемъ.

Вы поняли, что Церковь, Король и министры о васъ пекутся.

Нынѣ блудный сынъ вернулся въ отчій домъ.

Слава Богу кончилась эта… «революція»!

(Крики:

Кончилась! хорошенькаго понемножку!

Съ ней хлопотъ не оберешься!)

3-тій повстанецъ.

Мы хотимъ жить, какъ жили прежде!

4-ый повстанецъ.

Что намъ дѣлать? Руисъ насъ повѣситъ, какъ мятежниковъ.

Графъ.

О, нѣтъ, вы такіе жъ какъ прежде,

Вы не мятежники!

Покайтесь, выдайте зачинщиковъ, украсьте королевскими флагами дворецъ.

Идите навстрѣчу Руису.

Вѣдь онъ васъ любитъ, какъ родной отецъ,

Онъ проститъ васъ…

Женщина.

Мы будемъ кидать розы подъ копыта коней.

1-ый прохожій.

Мы повѣсимъ всѣхъ федералистовъ и ихъ дѣтей!

Бабка.

Мы будемъ поить королевскихъ солдатъ самымъ лучшимъ виномъ!

2-ой прохожій.

Мы всѣ на колѣни падемъ!

Графъ.

Идемъ! Встрѣчать Руиса! Пусть скажетъ королю, что мы образумились,

Забыли о Коммунѣ,

Что намъ ненавистна свобода,

Что мы не граждане, но вѣрноподданные!..

2-ой прохожій.

И будутъ булки, бѣлыя, сдобныя!

(Голоса:

Идемъ!

Падемъ!)

(уходятъ)

Нищій.

Надъ самымъ ухомъ палятъ! Пресвятая Марія!

Такая-жъ ночь, какъ тогда, когда брали городъ, другіе…

Также стрѣляли, пѣли, съ флагами шли.

Гонгора.

Да, похоже.

Тогда — приливъ, теперь — отливъ,

А море — все тоже.

Нищій.

Въ ту ночь одна госпожа дала мнѣ цѣлыхъ пять песетовъ…

Охъ вѣтеръ!.. Никуда не уйти отъ этого вѣтра!..

Гонгора.

Да, мы укрыться пытались,

Остановиться… Вѣтеръ унесъ… ее звали Альда…

Нищій.

Господинъ, дай грошъ!

(Вглядываясь въ лицо)

Это ты! Чего-жъ ты ждешь?

Бѣги! Они идутъ! Сейчасъ придутъ! Уходи! они жъ тебя казнятъ!..

Гонгора(подымая винтовку брошенную повстанцемъ и ленту съ патронами).

Нѣтъ! есть еще патроны: пять для нихъ, шестой для меня.

Черезъ десять минутъ часы на башнѣ пробьютъ половину четвертаго.

Я буду здѣсь валяться мертвый

Позовешь — никто не отвѣтитъ

Будутъ мутныя очи не видя смотрѣть.

Умру. Но останется вѣтеръ.

Вѣтеръ не можетъ умереть.

Онъ никогда не рождается, пребываетъ, всегда.

Прилетаетъ. Улетаетъ. Откуда? Куда?

Сейчасъ онъ несется прочь изъ Испаніи

На сѣверъ играть ледяными сердцами

Но срокъ придетъ и черной ночью

Онъ взвоетъ здѣсь, на этой площади.

Въ души ворвется, люди проснутся,

И кто-то первый робко шепнетъ — «революція!»..

Несутся и бьются. А послѣ — земля.

Зачѣмъ? развѣ знаю. Иначе нельзя.

Впереди только ночь пустая, глухая,

И вѣтеръ еще реветъ позади…

(Наводитъ винтовку)

Эй, старикъ! Отойди!

Стрѣляю!..

Кіевъ, Іюнь 1919 г.