6 Никакие весла не помогут в таком дерьмовом ручье

Я проснулась на твердом полу от запаха дерьма, мочи и рвоты, а еще… Собачьей еды? Мой нос дернулся, и я со стоном попыталась встать на свои четыре трясущиеся лапы. Ладно, я была в своей волчьей форме, хотя бы это хорошо. Так я могла дотянуться до всего, кроме дверных ручек, а также укусить, переломив кости.

Я не чувствовала ничей запах из моей семейки – это огромный плюс.

В таком виде у меня быстрее все заживает, что мне и нужно после пулевого ранения и серебра… Только никакого серебра не было в крови. Глаза все еще закрыты, я прислушалась к телу. Учитывая, как мышцы на животе напряглись, я могла предположить, что рана на боку уже почти зажила. Она все еще болела, но уже не так невыносимо. И серебро не жгло, распространяясь по всему телу в крови. Пока что все казалось не таким уж плохим.

Так держать.

Я принюхалась и глубоко вдохнула, после чего открыла глаза.

Здесь было много собак и… даже коты? Еще четко пахло петухом, хотя запах был старым, а еще крысами. Твою мать. Я ненавидела крыс. Моргнув, я попыталась сложить кусочки пазла. В глазах все было размыто, будто Ричард снова ударил меня битой по голове, утверждая, что в волосах была пчела. После этого я еще несколько дней видела мир размытым.

Медленно и мучительно мой взгляд стал четким.

Бетонные стены. Решетки. Напротив меня другие собаки – тоже за решетками. Таблички на клетках. Имена. Породы. Возраст.

Я моргнула и покачала головой, будто могла изменить изображение перед собой. После посмотрела вниз, пытаясь отдышаться, и поняла, что смотрела на свои передние лапы.

Твою мать, будь все проклято.

Я вдруг перестала дышать, и дело было вовсе не в моей ране сбоку, которая все еще немного болела, или в неприятных ощущениях на шее из-за серебряной веревки, которая меня чуть не задушила. Нет, все это было… Ничем по сравнению с тем, на что я шокированно уставилась.

Длинная, пушистая, золотистого цвета шерсть покрывала мои лапы, которые выглядели намного меньше, чем обычно. Никаких длинных когтей, теперь они были аккуратно подстрижены. Я резко повернула голову и оглядела свое тело.

Золотое. Мягкий, пушистый мех, который напоминал рябь на поверхности воды.

– Не по-настоящему. Это все не по-настоящему, – зашептала я.

Более короткая золотая шерсть покрывала все мое тело. В некоторых местах она была выцветшей и будто бы окрашенной в платиновый блонд. Этого не может быть. Я то открывала глаза, то закрывала, но ничего не менялось. Я не менялась.

У меня вырвался стон, потому что я даже не могла подобрать слова, дабы описать весь ужас. Просто животный страх, связывающий меня узлами.

Где-то на краю сознания мозг пытался напомнить мне, что я могла быть мертва. Эта альтернатива была намного хуже, чем существо, которым я стала. И все же волчица внутри меня билась в истерике. Потому что она тоже была спрятана под золотистой шерстью, как и я.

И я почти не могла почувствовать ее. Хотя нет, лучше это зачеркнуть. На самом деле не было никакой связи с моей волчицей. Я могла лишь отдаленно чувствовать ее, ощущать ее страх, но кроме этого, ничего не было.

Что я чувствовала теперь? Желание сделать кого-то счастливым. Постоянное желание, чтобы мне почесали уши.

Мое дыхание ускорилось до такой степени, что зрение снова затуманилось. Я зажмурилась, а потом снова открыла глаза.

– Пусть это будет сном, – прошептала я.

Не-а.

Ничего не менялось. Я все так же была покрыта шерстью от морды до кончика виляющего хвоста.

Золотистый ретривер. Я стала собакой. Золотой. Паника захватила меня, пока я пускала слюни на пол.

Мой хвост жил своей жизнью и продолжал медленно вилять. Вот все, о чем думали золотистые ретриверы? О счастье?

Нет, нет. Я была оборотнем! Я запрокинула голову назад, открыла пасть и… Тявкнула? Никакого глубокого, внушающего трепет воя. Дерьмовое проклятое тявканье.

Я закрыла глаза, опустила голову и заткнулась. Все мое тело билось в конвульсиях, пока я не качнулась вперед, перенеся вес на передние лапы.

Это было хуже смерти. Ясно было, что я в каком-то питомнике, где меня точно усыпят, и я умру в теле собаки. Как после смерти мне смотреть в глаза предкам? Это не станет смертью воина.

– Теперь понимаешь цену? – услышала я голос.

Я прижалась боком к решетке клетки. Петунья стояла за дверью, ее глаза следили за мной, сузившиеся и расчетливые. Откуда она только взялась?

– Печально, да? Когда-то гордая и опасная волчица теперь пушистая собачка. Что хуже, как думаешь? Умереть как скулящая собака или быть вынужденной жить в таком обличье всю оставшуюся жизнь? Если бы не мягкое сердце моего мужа, ты бы уже умерла, – проговорила она.

Пошла в мою золотую задницу!

Она же сейчас говорила не о том, о чем я подумала?

За исключением… Конечно, они хотели, чтобы я провела всю жизнь в таком виде. Пока меня не усыпят. Или пока я не умру от стыда. Сложно сказать, что произойдет первее в моем нынешнем состоянии.

Она улыбнулась – на мгновение я увидела красивую и даже потрясающую женщину. Вот только вместе с тем она все еще оставалась жалкой тварью. Всю красоту украла ее ярость.

– Я думаю, твоим страданием станет жизнь, но, похоже, это будет зависеть исключительно от того, заберет ли кто-то тебя. Может, ты умрешь здесь через какое-то время. Может, они просто усыпят тебя, – проговорила она.

Я гавкнула на нее. Черт возьми, гавкнула. Прямо как собака, которой меня и сделала эта проклятая ведьма с именем, как у цветка. А я ведь могла легко разорвать ее.

– Когда я выберусь отсюда, то найду тебя и выпотрошу! – закричала я на нее. Но мои крики становились не чем иным, как тявканьем и гавканьем.

– А что? Твою мать я бы убила сразу же. Но больнее всегда видеть, как страдает собственный ребенок. Поверь мне, я знаю, каково это – терять ребенка. – Она хлопнула в ладоши.

У меня отвисла челюсть. Она правда думала, что Джунипер хоть немного беспокоилась за меня?

– Она ненавидит меня, ты, чертова дура! Ты бы спасла стаю, убив ее! Ты тупая курица! Избавься от мужчины, если он изменяет тебе, он того не стоит! – ругалась я.

Я пыталась несколько раз донести до нее свои мысли, но все, что она в результате слышала, – это лай. Петунья наклонилась ближе ко мне.

– Я хочу, чтобы ты помнила: твоя мать сделала это с тобой. Может, тебе стоит подружиться с твоей новой компанией? Учитывая, сколько тебе осталось жить, так ты хотя бы не будешь одинока. – И после, не сказав ничего другого, она отвернулась и ушла, оставив меня в клетке. Без возможности принять человеческую форму.

В клетке рядом с другими собаками.

Смесь питбуля. Немецкая овчарка. Несколько дворняг. Овчарка зарычала на меня и бросилась, а я… Я поджала хвост.

Я даже не могла ответить ей.

Похоже, нападать в ответ больше не было в моем ДНК. Кстати, говоря об экзистенциальном кризисе: неужели именно оборотень во мне делал меня такой сильной? Была ли я всего лишь безвольной душой под всей этой пушистой дурацкой шерстью? Очередной рвотный позыв заставил меня лечь на пол. Я быстро задышала, пока мир снова не стал размытым.

Паника нарастала, и я пыталась собрать воедино все события, придумывая план, который помог бы выбраться из этой неразберихи. Через несколько минут мое дыхание замедлилось, и я смогла думать яснее. Для начала нужно сфокусироваться на первостепенных задачах.

Будет лучше, если кто-то заберет меня отсюда. Тогда я смогу сбежать и… И что? Не уверена, что на это был ответ. Мои мысли прервались из-за нового голоса.

– Эй, за что ты тут?

Дрожа всем телом, я посмотрела наверх и увидела кошку, прогуливающуюся по подиуму над нами, иначе нельзя было назвать эту конструкцию в данный момент. Она была серо-полосатой с кремовым отливом на груди и вокруг носа и очень миниатюрной. Она больше походила на котенка, чем на взрослую кошку.

– Ты можешь… Говорить. И я могу понимать тебя. Ты понимаешь, что я говорю? – Я сглотнула. Одно ее ухо дернулось.

– Ну, это не так, как говорят люди, но да, дурочка. Мы можем говорить. Думай об этом как об упоротом Диснее. – Она начала облизывать свою переднюю лапу, когда немецкая овчарка выпрыгнула из-под нее и щелкнула зубами. Меня впечатлило, что она даже глазом не повела. – Конечно, не все могут говорить. Только те, которых прокляли. Знаешь, души, застрявшие в животных.

Другие, как мы… Как я? Иисус Христос на байке. Я не была одна. Вот о чем говорила Петунья?

Немецкая овчарка снова прыгнула и ударилась об решетку. Кошка едва махнула хвостом в ее сторону.

– Слабак, – пробормотала она. – За что ты здесь? Последний говорящий заключил настоящую сделку с дьяволом. – По ней пробежала дрожь до самого хвоста. – Не утверждаю, но думаю, его душу съели. Отвратительно.

Я с сомнением уставилась на нее. Важно ли было, кто знал о случившемся? Шансы велики, что я умру в этом питомнике.

– Ведьма превратила меня в собаку, – наконец проговорила я. – За то, чего я не совершала. Моя мама переспала с ее мужем.

– Черт возьми, Петунья добралась и до тебя? – Ее глаза расширились, и она наклонилась ближе ко мне.

– Что ты подразумеваешь под «и до меня»? Ты… Кем ты была… Кем ты была до кошки? – Я сразу же встала на лапы, хвост раздраженно вилял в разные стороны.

Неужели еще один оборотень понес подобное наказание? Может, мы могли бы работать вместе, чтобы выбраться отсюда.

– Женщиной, любившей ярких мужчин. – Она вздохнула и мечтательно прикрыла глаза. – Он был таким сексуальным мужчиной. Это того стоило, я думаю. Я все еще вспоминаю те ночи, крики и оргазмы, доводящие до такого безумия, что я чувствовала себя бесполезной и слабой еще несколько дней. И пусть я не хотела оказаться здесь, но не уверена, что поменяла бы что-то. Никогда еще я не теряла сознание от оргазма.

Дрожь пробежала по мне, когда я вспомнила, как тот вой в Эдмонтоне повлиял на меня и что могло случиться, если бы я не противостояла ему. Нет, сейчас это никак мне не поможет.

– Как давно ты здесь? – спросила я.

– Чуть больше полугода. Я подружилась с работниками, так что они еще не поджарили мою задницу. Я могу ходить туда-сюда по разным комнатам через этот маленький туннель. – Она села, осторожно балансируя над другими собаками, и махнула хвостом на потолок с отверстием.

Загрузка...