Золотые звезды «Альфы»

Бой первый…

Зазвонил телефон. Заместитель начальника отделения группы «А» капитан Виктор Карпухин поднял трубку.

— Дежурный слушает…

— Это генерал Бесчастнов, — услышал капитан на том конце провода голос начальника управления, — группе объявляется срочный сбор.

Командир подразделения подполковник Зайцев находился в госпитале, его обязанности исполнял заместитель Роберт Ивон.

Карпухин доложил о вводной генерала Бесчастнова и занялся вызовом сотрудников.

Через полтора часа и сам генерал пожаловал в расположение подразделения. У машины его встречали заместители командира группы «А» Романов и Ивон.

— Значит так, Романов, тебе поручается сформировать группу сотрудников. Дело предстоит тяжелое и опасное. Едут добровольцы, малосемейные, лучше не женатые.

Генерал как-то грустно и по-отцовски посмотрел на майора.

— В общем, лучшие из лучших. Но учти: там не только вы, но и в вас стрелять будут.

Бесчастнов умолк, а Романов уже ждал приказа. Ну, все как положено, экипировка, оружие, боеприпасы, время убытия. Но вместо этого начальник управления сказал совсем другое:

— Часика через два-три отпусти ребят домой, к семьям. Легенда такая — едем на учения в Ярославль, возможно, и новый год прихватим.

Романов кого смог — отпустил. А вот дежурному подразделению не повезло — дел невпроворот. Каждому нашлось занятие. Карпухина, как бывшего «погранца», отправили в пограничное училище — получать полевую форму. Когда выдали какие-то тропические куртки и штаны песчаного цвета, Виктор даже переспросил — не перепутали?

Прапорщик на складе только рукой махнул:

— Получай, капитан, не боись. Все точно. Какую форму приказали, такую выдаем. Видать в горах или в пустыне потеть придется.

Карпухин промолчал, но подумал про себя, что прапор не далек от истины, уж не на Северный полюс в такой «песчанке» высадят. Это факт.

Курсант В. Карпухин.

По боевому расчету к вылету готовились 22 человека. В ночь перед отправкой проверяли оружие, подгоняли форму, снаряжение. Геннадий Зудин как главный оружейник группы готовил списки, ведомости на получение боеприпасов.

Утром 22 декабря 1979 года группа сотрудников уже была на аэродроме «Чкаловский». Теперь их подразделение получило временное наименование «Гром». На взлетной полосе, готовый к полету, стоял личный самолет председателя КГБ Юрия Андропова, снаряженный для переброски «альфовцев» в Афганистан.

Карпухин слышал краем уха, что несколько человек из их подразделения уже находились в Афганистане. Однако об этом знали не многие, да и те не ведали о цели командировки товарищей.

Виктор в группе «А» был всего три месяца, но потихоньку привыкал к здешним порядкам. А закон тут был один — что необходимо знать, скажут командиры, что не скажут, того и знать не надо. Это старый чекистский принцип, проверенный временем.

Вылет задерживался. Дул сильный боковой ветер. Прошел час, другой томительного ожидания. Но вот поступила команда на посадку, и сотрудники стали подниматься по трапу. Снизу кто-то из своих крикнул:

— Эй, ребята, замрите! — и щелкнул затвором фотоаппарата.

Виктор оказался на середине трапа, слева от него — Глеб Толстиков, справа — Володя Филимонов. Все ребята молодые, здоровые, веселые. Еще жив Дима Волков, еще не потерял в бою руку Валерий Емышев. Еще никто в мире не знает, не ведает, какой бой им предстоит. Первый бой долгой, кровавой афганской войны. Для многих он станет переломным в судьбе. В том числе и для Виктора Карпухина.

Полковник Ф. Карпухин с сыном Виктором.

А фотопленку с этим кадром, где они стоят на трапе андроповского самолета, несмотря на горячее желание «особиста» уничтожить ее, все-таки уберегли, сохранили. По прилету из командировки сделали фотографии и раздали своим. Так они и хранились, эти секретные фото, в семейных альбомах двадцать с лишним лет.

Позже о полете он будет вспоминать так.

«Летели с двумя посадками — в Актюбинске и в Ташкенте, где нас догрузили одеялами и матрацами. Тут мы вспомнили, что у одного из нас день рождения. Выпили по чуть-чуть, закусили… В это время явился представитель КГБ Узбекистана, который сообщил:

— Вы летите в Афганистан, где вам предстоит выполнить серьезное боевое задание.

Какое именно — он не сказал… Границу пересекли поздно ночью: кто-то уже подремывал, кто-то дожевывал сухой паек. Неожиданно в салоне погас свет, отключились все бортовые огни. Какое-то время летели в темноте на максимальной высоте. Наш командир тихо сказал:

— Давайте, ребята, приготовьте оружие…

Никто не знал, что ждет нас при посадке, как встретят. Во всяком случае догадывались — не хлебом-солью».

По прилету разместились в капонирах и палатках прямо здесь, на аэродроме. Приютили своих товарищей «альфовцы» из группы Шергина, которые улетели раньше и теперь охраняли Бабрака Кармаля и его соратников, будущих руководителей Афганистана.

Здесь впервые с бойцами группы «А» были сотрудники подразделения «Зенит».

Отвели им казарму, которую казармой даже и назвать было нельзя. Здание без окон и дверей. Прошли — пыль поднялась, будто после стада овец. Спать почти на улице, на декабрьском холоде, большого желания не было. Поэтому благоустроили казарму, как могли, — завесили плащ-палатками окно, проемы, собрали все, что могло согреть: матрацы, одеяла, куртки.

Утром на завтрак накормили верблюжатиной. Вкусно, хотя и не доварено, да что поделаешь, высокогорье, мясо долго упревает.

Выдали афганскую форму: мягкие куртки и брюки из шинельного сукна, такие же мягкие кепочки с козырьками. Долго подбирали куртку на Алексея Баева. Шутили: мол, на таких мощных мужиков афганцы не рассчитывали. Пришлось разрезать форму на спине, иначе Баев не влезал.

Сразу же стали «обживать» форму: укрепляли карманы для гранат, автоматных магазинов, ушивали, подгоняли. Взяли у десантников удобные ранцы, определились, где будут лежать боеприпасы, а где перевязочные средства. Не глядя, запустил в ранец руку, достал бинт — мелочь, но в горячке боя это очень важно.

Группа «Альфа» перед штурмом дворца Амина в Афганистане.

После полной комплектации учли все: от автоматов до бронежилетов — прикинули по весу. Оказалось 46 килограммов! В таких доспехах и стоять-то тяжело, не то что бегать, прыгать, вести огонь, метать гранаты. Да еще в горах, не на учебном центре в Балашихе.

Именно потому что не учебный центр и от каждого «пустяка» могла зависеть собственная жизнь и жизнь товарищей, навьючились до предела.

К тому времени была доведена боевая задача — штурмовать дворец Хафизуллы Амина, нынешнего руководителя Афганистана.

План предстоящей операции был таков: следовало захватить важнейшие объекты Кабула — дворец Амина, Генеральный штаб и Министерство обороны, штабы ВВС, ПВО, Центрального армейского корпуса, военной контрразведки, МИД, Царандой, здание ЦК НДПА, Центральный телеграф, тюрьму Пули-Чархи, радио— и телецентр.

А также надо было провести блокирование воинских частей, дислоцированных в столице.

Однако главным, ключевым пунктом операции становится штурм дворца Амина.

Советские подразделения, которым предстояло совершить переворот в афганской столице, были немногочисленны — «мусульманский» батальон, 9-я рота 345-го парашютно-десантного полка под командованием старшего лейтенанта Валерия Востротина и две спецгруппы КГБ — «Зенит» и «Гром».

Днем всех, кто бы определен на штурм дворца, собрали, распределили по экипажам. Пять экипажей на БМП — старшие Балашов, Голов, Емышев, Карпухин. Общее руководство осуществлял Романов. С ним в БМП находились Репин, Мазаев и представитель Первого главного управления Козлов.

Колонна БМП с бойцами «Грома» должна была выходить к дворцу по круговому серпантину, а «зенитовцы» на БТРах — подъехать к пешеходной лестнице и, спешившись, бежать наверх. У фасада здания обе группы соединяются.

Но, как говорят, гладко было на бумаге. А на войне — как на войне.

Сигналом к штурму послужил взрыв «колодца» связи. После 19 часов, когда наступил комендантский час и центральная площадь опустела, группа спецназовцев выехала в город.

Две машины «УАЗ» остановились у ресторана, а еще один автомобиль подъехал вплотную к люку, который вел в «колодец» связи. Прозвучал условный сигнал — хлопнула закрываемая дверь автомобиля. Сотрудник группы Хаятов, владеющий языком, ушел, чтобы отвлечь постовых Царандоя. Три человека заслонили главного исполнителя взрыва, «зенитовца» Бориса Плешкунова. Специальными щипцами, которые изготовили сами, подняли люк, и Борис Андреевич опустил в колодец вещмешок с зарядами. Взрыватель был установлен на пятнадцатиминутный режим. Быстро сели в машину, подали сигнал Хаятову, и вскоре уже «УАЗы» мчались на виллу.

Ровно в 19.15, как и планировали, прозвучал мощный взрыв. Столица Афганистана была отключена от внешнего мира. Группы спецназовцев, офицеры и солдаты «мусульманского» батальона, десантники пошли на штурм.

«Наша колонна — четыре БТР, — вспоминает Яков Семенов, командир группы «Зенит». — Когда заговорила «Шилка», ее поддержали пулеметы, стало ясно: игры кончились, началась война.

Я шел на первой машине. Мы успели проскочить. Второй бронетранспортер подожгли, остальные уцелели. Десантировались. А тут ад кромешный! Наша «Шилка» бьет по дворцу, снаряды скачут от стен как резиновые. Из окон поливают… В общем, прижали нас, пришлось залечь. И поднялись лишь, когда «Шилка» подавила пулемет в одном из окон дворца».

Афганистан. Дворец Амина. Его предстояло штурмовать бойцам группы «А».

Самому Виктору Карпухину начало боя запомнилось таким.

«Как только наша БМП оказалась в поле зрения охраны дворца, они стали поливать нас из всех видов оружия. Пули молотили так по броне, что казалось — пошел град.

Так началось кровавое столкновение профессионалов.

Признаюсь, у нас не было должной психологической устойчивости. Да и откуда она? Наверное, воевать можно научиться только на войне, как бы это жестоко ни звучало. А мы привыкли видеть войну в кино, «по-киношному» она и воспринималась.

Но все пришлось разглядеть наяву. Вот падает твой товарищ, взрывом ему отрывает руку, ногу, вот ранен сам, а надо действовать, расслабиться нельзя ни на секунду. Убьют.

В первые минуты боевого соприкосновения было очень тяжело. Охрана резиденции — сильная, хорошо обученная, отлично вооруженная. И главное, почти в четыре раза превышающая нас в живой силе. По всем воинским наукам, силы обороняющихся во сколько-то раз могут быть меньше, но никак не наступающих. Иначе атака обречена. Выходит, опрокинули мы теорию. Помогли нам мощный напор и, как ни странно, безысходность. Нас выручить уже никто не мог, тыла никакого.

Ранены были практически все. Гвардейцы отчаянно защищали дворец, мы отчаянно рвались вперед».

Однако надо уточнить: благодаря умелому командованию в группе Карпухина ранило только двоих, и то легко. Остальные же подгруппы пострадали значительно больше.

«Наблюдал я момент, — скажет потом Сергей Коломеец, — когда наш механик-водитель дрогнул. Тогда Карпухин дал ему команду: «Вперед или застрелю!» Героя Виктору Федоровичу дали достойно».

Да, действительно механик-водитель БМП, молодой солдат, попав в такое пекло боя, растерялся, запаниковал. Машина затормозила. Еще мгновение-другое — и она бы вспыхнула свечой, как подбитый уже бронетранспортер. Но командир не растерялся. Окрик отрезвил механика-водителя, и БМП рванулась вперед.

Механик-водитель подогнал боевую машину почти вплотную к главному входу, и только теперь Карпухин подал команду: «К машине!». И сам выскочил первым. Рядом с ним оказался Александр Плюснин. В два ствола открыли прицельный огонь по гвардейцам, которые стреляли из окон дворца.

Под прикрытием огня Карпухина и Плюснина из БМП благополучно десантировались Берлев, Коломеец, Гришин.

Всей группой проскочили под стены и ворвались во дворец. Каково было состояние нападавших и их впечатления повествует Виктор Карпухин.

«Пытаемся зачистить первый этаж. Гранаты сыплются, как огурцы. Кругом пальба. Ничего не видно и не слышно. Черное небо все исчеркано трассирующими пулями, непонятно откуда и куда летящими.

Наши «Шилки» знай себе палят по дворцу, по своим. Сигнал «отбой» до них не дошел.

Буквально каждый метр мы брали приступом».

Дворец Амина взят!..

Бой был тяжелый, ожесточенный: Емышеву оторвало руку, у Баева простреляна шея, Кузнецов получил серьезное ранение в ногу, Швачко осколок попал в зрачок глаза. У Сергея Голова девять осколочных ранений.

А вот капитану Виктору Карпухину повезло. Находясь в самом пекле боя, он не получил и царапины.

Хотя был в сантиметре от смерти в буквальном смысле этого слова. Дело в том, что вражеская пуля застряла в триплексе его спецназовской каски. Улыбнулась, стало быть, судьба. Только вот улыбка ли это была или гримаса? Виктор под пулями в далеком Афганистане выжил, а его старший брат именно в этот день, в мирной, спокойной Москве, — умер. Попал в больницу с обычным аппендицитом, но неудачная операция — и 27 декабря он угас.

Как призналась автору этой книги жена Карпухина, Валентина Владимировна, о Викторе в декабре 1979-го особо и не думали, не беспокоились. Ну, уехал на учения — и уехал. А вот его старший брат находился между жизнью и смертью, и потому родители, родственники беспокоились в первую очередь о нем. И только потом, позже, после возвращения из Афганистана, когда он рассказал, в каком пекле побывал, отец и мать поняли — они могли в один день потерять двух сыновей.

Таким был первый бой Виктора Карпухина.

28 апреля 1980 года Указом Президиума Верховного совета СССР за успешное выполнение специального задания Советского правительства и проявленные при этом мужество и героизм звание Героя Советского Союза было присвоено Бояринову Григорию Ивановичу (посмертно), Карпухину Виктору Федоровичу и Козлову Эвальду Григорьевичу.

Вместе с Козловым они получат свои Звезды в Кремле 21 мая 1980 года из рук первого заместителя председателя Президиума Верховного совета СССР В. В. Кузнецова. С ними ордена Ленина будут вручены Романову, Голову и Полякову.

Вручение наград в Кремле — дело хлопотное. В первую очередь для тех, кому вручают. Как шутили в «Альфе», ребята волновались не меньше, чем при штурме дворца. А уж инструктировали их «до посинения»: руку не жать, вопросов не задавать, не обнимать, не целовать. Спасибо, что дышать разрешили. Отчего же такие страсти?

Оказывается, награды вручать собирался сам генеральный секретарь Брежнев.

Дату награждения несколько раз переносили и, наконец, сообщили: Брежнева не будет. Его заменит Кузнецов. Опять новый инструктаж, ведь Василий Васильевич древнее своего шефа. Главная задача — не переборщить с рукопожатием, чтоб не рассыпалась древность.

Наступило 21 мая. Великолепная пятерка собралась в Кремле. В гардеробе сдали плащи. В холле женщина средних лет приветливо, по-хозяйски улыбнулась. Огляделись. Тихо. Торжественно. На столах — фруктовая вода, сигареты. Заглянули в зал — там ни души.

Томились недолго. Ровно в назначенный час их пригласили в зал, который по-прежнему выглядел пустым: прибавилось несколько стульев да массивный стол с золочеными резными ножками. Рядом со столом микрофон. Кузнецов поздравил с наградой, вручил ордена, Золотые Звезды. Награжденные, как принято, благодарили партию и правительство. Виктор Федорович Карпухин от волнения забыл сказать заготовленные заранее слова, ему разрешили еще раз подойти к микрофону. Пока он шел, кто-то пошутил, мол, воевать хорошо умеет, а говорить не очень.

И это была истинная правда.

Бой второй…

Когда командир группы «А» полковник Виктор Карпухин получил сообщение, что в Сухуми взбунтовавшиеся преступники захватили следственный изолятор, он только выругался в сердцах. Что-то неладно в наших исполнительных учреждениях. Однако сокрушаться бесполезно. Ясно было как божий день, что расхлебывать эту кашу придется его подразделению.

Потому он как командир первым делом должен был оценить обстановку. Что известно на этот час? Откровенно говоря, не так много, как хотелось бы…

11 августа 1990 года в г. Сухуми семь арестованных преступников, находящихся в изоляторе временного содержания (ИВС) МВД Абхазской АССР, захватили в качестве заложников трех работников охраны. Завладев ключами, они выпустили из камер 68 подследственных и осужденных. Среди 75 человек, содержавшихся в изоляторе, 73 совершили уголовные преступления, 15 из них арестованы за убийство, 8 — за разбой, 1 — за угон самолета.

Зачинщик этой акции — трижды судимый матерый преступник П. Прунчак, взятый под стражу за убийство трех человек, двое из которых — сотрудники милиции.

Как же сложилась эта ситуация в изоляторе? Очень просто. Утром постовой, в нарушение инструкции, сам пошел открывать дверь седьмой камеры. А должен был это делать дежурный офицер. Но постовой поступал так уже не впервые. Открывал камеру, протягивал ведро и веник. Уборка помещения по утрам — дело обычное. Он делал это сотни раз, и все было хорошо. До поры до времени, разумеется. Теперь он получил удар по голове и оказался на каменном полу.

Дежурный офицер не заметил, когда постовой забрал ключи. Опомнился, увидев на пульте охранной сигнализации тревожное мигание желтого глазка: в седьмой камере открыта дверь. Лейтенант помчался в камерный блок. А в дверь уже протискиваются заключенные Дзидзария и Бигвава. Офицер попытался затолкнуть их обратно в камеру. К нему на помощь прибежал постовой Нижерадзе со второго этажа. Но было поздно — семеро преступников вырвались из камеры и набросились на охранников, отобрали ключи, поспешно открыли другие камеры.

Четвертый охранник смены, постовой сержант Векуа, видя, что ничем не может помочь товарищам, захлопнул на перегородке, преграждающей выход из камерного блока, дужку замка. Затем выбежал во двор, запер дверь изолятора и кинулся в дежурную часть МВД рассказать о нападении. Бежал и клял все на свете: из— за блокады железной дороги ломался график спецэтапов, вагоны с заключенными простаивали на путях вместе с десятками замерших поездов. Недели три не было поступлений, потом сразу привалило — 42 заключенных. Требовалась усиленная охрана, да где ее взять. Ее и по обычному штатному расписанию не хватало: постовых в изоляторе 18 человек, а должно быть 24.

По камерам распихивали кого куда — судимых с несудимыми, совершеннолетних с несовершеннолетними.

Когда Векуа докладывал о нападении, заключенные успели повалить стальную перегородку и открывали камеры второго этажа.

Казалось бы, все главные события произошли. В руках преступников изолятор, заложники… Но это, оказывается, была лишь прелюдия.

Через несколько часов после захвата изолятора, когда прокурор республики и руководство МВД Абхазии совещались, ломая голову, что предпринять в такой ситуации, подследственные преподнесли им еще один подарок. Из окна второго этажа, из-за решетки, на землю посыпались патроны, потом вылетел… наган.

Генералы потеряли дар речи.

— Откуда у них оружие? — растерянно произнес первый замминистра МВД Абхазии.

Оказалось, что в изоляторе, в одной из подсобок, хранилось более трех тысяч стволов нарезного и гладкоствольного оружия: винтовок, пистолетов, охотничьих ружей, и тысячи боеприпасов, изъятых у населения, а также у преступников.

Верно сказал на следствии один из зачинщиков бунта, осужденный за убийство Петухов: «Какой же дурак держит в переполненной тюрьме боеприпасы и оружие? Для нас это был приятный сюрприз».

Теперь представим себе преступников, которым уже нечего терять, и в их распоряжении вот такой арсенал. Представим, что они вырываются на улицы города. Думаю, Абхазия в августе 1990 года стояла на пороге страшной трагедии.

14 августа с одного из московских аэродромов стартовал самолет, следующий в Сухуми. На его борту было 22 сотрудника группы «А» и 31 боец учебного батальона специального назначения — в будущем «Витязя». Руководил операцией начальник группы «А» Герой Советского Союза полковник Виктор Карпухин.

Экипировка по максимуму — тяжелые бронежилеты, электрошоковые дубинки, щиты, спецгранаты, приборы ночного видения.

В полете прокурор Абхазии ввел группу в обстановку. Три дня в руках вооруженных преступников томились заложники. Требования бандитов постоянно менялись. Они хотели, чтобы перед ними для безопасности выстроили жителей — женщин и детей, потом требовали бронетранспортер, чтобы уехать из города, ставили и такое условие: посадить невдалеке от изолятора вертолет.

Карпухин слушал прокурора и прикидывал план действий. Пожалуй, такой сложной, тяжелой операции, которая предстояла группе, еще не было. Конечно, всякая спецоперация тяжела и опасна, но тут все против них.

Бандитов много, они опытны, некоторые имеют по нескольку отсидок. Есть среди них и убийцы, рецидивисты. К тому же все вооружены. И оружия хватит на маленькую войну — боевые пистолеты Макарова, ТТ, Марголина, винтовки, ружья, патроны. Это значит, что в городе их брать нельзя, могут пострадать ни в чем неповинные люди.

Бандиты требовали БТР, чтобы уйти в горы. Значит, не исключено, придется в горной местности атаковать бронетранспортер. Но ведь до гор надо дойти. А пойдут они по улицам Сухуми. Стало быть, в город их выпускать нельзя. Тогда где брать, в изоляторе? Однако это уже не изолятор, а вооруженная крепость. Они там, укрывшись за стенами, полк положат и заложников перебьют.

Карпухин вновь и вновь просчитывал действия бандитов, чтобы выстроить свою тактику. Прокурор говорит, что требования террористов все время меняются. То они едут, то не едут. Называют разное количество людей. Сначала требовали автобус, потом бронетранспортер, дальше — больше — вертолет. Что они потребуют в следующий раз — космический корабль? И тебе, Карпухин, придется искать этот корабль, если не выработаешь свой план действий, свой алгоритм борьбы. И никакой опыт не поможет.

Думай, командир, думай.

После посадки в аэропорту Сухуми бойцы подразделений спецназа прибыли в город.

Сразу после проведенной рекогносцировки «Альфа» стала прорабатывать варианты штурма изолятора и освобождения заложников. Думали, ломали головы, чертили схемы. Когда нашли интересные варианты, предложили план операции на утверждение руководству.

Но прокурора нигде не удавалось найти. Как сквозь землю провалился. А милицейский генерал Стариков план попросту «зарубил».

— Нет, вы что? У нас народу в двух группах — полсотни человек. Там тюрьма, камера. Это ж явно жертвы будут. А как поведет себя улица, толпа?

В бесплодных переговорах прошло еще двое суток. Бандиты бесчинствовали, стреляли из окон изолятора, выбрасывали на улицу оружие. Круглые сутки у ворот изолятора стояла огромная толпа людей.

Больше тянуть было нельзя, оглядываясь на трусливых прокуроров и милицейских генералов. Виктор Федорович берет всю ответственность на себя. Из кабинета руководителя абхазского Комитета госбезопасности он выходит на председателя КГБ СССР Владимира Крючкова и докладывает, что обстановка накалена, в любой момент может выйти из-под контроля.

В заключение разговора добавляет:

— Считаю штурм единственным выходом из сложившейся ситуации.

Как стало известно позже, Крючков созвонился с Горбачевым. Тот ответил: «На ваше усмотрение». Такое сообщение из Москвы вскоре получил и Карпухин. А большего и не требовалось.

Однако генерал Стариков опять взбунтовался. Он запретил учебному батальону спецназа внутренних войск МВД участвовать, по его выражению, «в этой авантюре». Комбат Лысюк ответил «есть», но действовал по-своему, вместе с бойцами «Альфы».

А план был следующий. В центре Сухуми, на площади Ленина, приземляется вертолет. Таково требование террористов. Правда, поначалу они хотели, чтобы борт сел прямо на крышу следственного изолятора. Однако их удалось отговорить, мол, крыша не выдержит такого веса.

Взрывотехники в свою очередь готовят два «рафика», которые при движении «взрываются». Разумеется, взрыв будет таков, что не нанесет ущерба здоровью сидящих внутри. Ведь можно было со стопроцентной уверенностью предположить — преступники «прикроются» заложниками.

После подрыва «рафика» бойцы одной из штурмовых групп должны были обезоружить террористов. Это следовало сделать сотрудникам во главе с Михаилом Картофельниковым.

Второй группе под командованием Михаила Максимова, взорвав люк на четвертом этаже изолятора, предстояло ворваться в здание и блокировать нижние этажи.

Третья группа находилась рядом со стальной дверью изолятора, откуда заключенных выводили на прогулку.

До начала штурма решили провести акцию — уничтожить главарей бандитов снайперским огнем. Для этого Прунчака вызвали на переговоры. Однако рецидивист оказался хитер. Он выдвинул к окну «шестерок», и те «ретранслировали» его ответы.

Снайперы оказались бессильны.

«Считаю, что самое удачное изобретение «Альфа» сделала в Сухуми, — рассказывает Михаил Максимов, сотрудник группы «А». — Буквально за один день наши ребята разработали новый тактический прием. На одном из этапов переговоров бандиты отказались от БТРа. Значит, передвигаться они будут в автобусе или «рафике».

На этот случай есть хорошо отработанный прием, во всем мире его называют «прием лопатки». Разбиваются окна автобуса, ставится трап и по нему бойцы спецподразделения врываются в салон. Но тут была иная обстановка: пока мы схватим террористов, они убьют заложников. Значит, надежный, проверенный вариант не годится.

У «омздоновцев» есть прием, когда в машине прячут специальную взрывчатку и, к примеру, в момент остановки у нее направленным взрывом отрывает колеса. Для нас этот прием не подходил, но натолкнул на мысль: начинить пиротехникой автомобиль, который будет предложен бандитам. Снаряжали его всю ночь.

Дополнительное отвлекающее взрывное устройство было заложено во дворе изолятора».

М. Картофельникову этот момент запомнился так: «Подогнали «рафик». Бандиты долго выясняли отношения, орали, ругались. Вспыхнула драка. Видимо, решали — кому ехать. Потом внутри помещения началась стрельба. Как выяснилось позже, они опробовали оружие, приводили его в боевое состояние.

Выпустили «шестерку». Тот внимательно осмотрел «РАФ». Не понравилось, что нет шторок. Ладно, повесили шторки.

И вот, наконец, десять отъявленных преступников, большинство убийцы, — Прунчак, Дзидзария, Петухов, Ахвледиани, Малов, Бигвава и другие, натянув на головы чулки с прорезями для глаз, прихватив с собой заложников Козмаву и Нижерадзе (тоже в масках), с рюкзаками и с оружием вышли из дверей изолятора.

Снайперы оказались парализованными: в кого стрелять, где бандиты, а где заложники? Однако на них особенно и не рассчитывали — достаточно того, что они вели наблюдение за террористами и были готовы в любую минуту открыть огонь».

Тут вышла небольшая накладка. Взрыв в «рафике» был должен произойти, как только бандиты его заведут, но вот он катится уже метров десять на выезд из ворот, а взрыва нет.

«По расчету мы начинали одновременно, — вспоминает М. Максимов. — Нас было три группы — первая действовала на «рафике», вторая проникала через люк с четвертого на третий этаж, еще одна — взрывала боковую дверь изолятора.

Для нашей группы сложность состояла в том, что люк, через который предстояло спуститься на «оккупированный» этаж, мы не видели Он находился под паркетом. Определили примерное его месторасположение, но вскрывать паркет не могли: боялись выдать себя шумом.

Что касается двери, то там возникли свои проблемы. Рядом с дверью, метрах в двух-трех, — цементный забор. Дверь взорвать не проблема, опасна ударная волна. Надо было так рассчитать силу взрыва, чтобы и дверь убрать с дороги, и самим остаться в живых».

«Рафик» подогнали почти вплотную к дверям. Бойцам, которые брали его, надо было бежать примерно одинаковое расстояние. Но он выкатился вперед. Стали стрелять по колесам. По салону вести огонь нельзя — террористы сидели с заложниками вперемешку.

Подгруппа Картофельникова штурмовала машину сзади. Пока преодолевали расстояние из засады, бандиты успели выпустить в штурмующих 20 пуль.

Бойцы выбили заднее стекло. Рукояткой пистолета Картофельников «вырубил» ближнего бандита, второго схватил за шиворот и вытащил. А преступник оказался мощный, ростом под метр восемьдесят. Потом ребята удивлялись: как смог такого борова выволочь?

Где у него только не было оружия: за пазухой, в карманах, за поясом…

При штурме ранили бойца группы «А» Игоря Орехова. Когда он навалился на бандита, Прунчак, сидевший на переднем сиденье, выстрелил. Пуля попала в незащищенную часть шеи между каской и бронежилетом, пробила шею. Счастье, что террорист стрелял из малокалиберного пистолета Марголина, а не из Макарова или ТТ.

Ну и как всегда рядом не оказалось врача. Как снять боль? Ребята из местного КГБ бутылку коньяку притащили. Принял Игорь, тут и «Скорая» подоспела. Так Орехов отпраздновал свой день рождения.

Когда у ворот «взорвался» микроавтобус, группа Максимова внутри здания тут же подорвала люк. Снизу он, оказывается, был еще закрыт на засов. Крыша люка вылетела, но засов остался, разделяя люк на две части.

Солдат батальона все рвался к люку. Максимов его удерживал, так как преступники снизу стреляли. Выстрелом боец был легко ранен в ногу. Максимов отвел его в сторону, бросил в люк шумовую гранату и спустился вниз по канату. Оказался в комнате, где прежде хранилось оружие. Бандиты уже сбежали отсюда, дверь заперли. Пришлось взрывать дверь, чтобы двигаться дальше.

На пути ребят, которые штурмовали этаж через дверь, уголовники устроили баррикаду и открыли огонь. Штурмующие на огонь не отвечали. Они применили так называемое «психологическое оружие». Достаточно было одно выстрела, чтобы бандиты сдались.

Так завершилась операция по взятию Сухумского изолятора. Она по праву считается классикой антитеррористической борьбы. Но такой она будет признана со временем. Поначалу за пределами нашей страны мало кто поверил в такое. Даже специалисты.

В подтверждение этого — история, случившаяся с непосредственным участником тех событий Михаилом Максимовым.

Через несколько месяцев после сухумских событий к нам в страну из США прилетел Ричард Никсон. В помощь личной охране Никсона выделили двух «альфовцев». Максимов разговорился с одним из охранников. Тот, оказывается, немало был наслышан об «Альфе».

Максимов рассказал ему и о недавней операции в Сухуми. Выслушав Михаила, американец смущенно улыбнулся:

— Майкл! Это готовый сценарий для Голливуда. Но мы не в Голливуде. Сколько, там, говоришь, — сотни стволов? Да вас бы перестреляли, как куропаток.

И американец рассмеялся:

— Приврал ты, Майкл!

Максимову оставалось только развести руками: не поверил.

Что ж, американца можно понять, действительно, все эти события выглядят фантастическими…

За умело проведенную спецоперацию, проявленное при этом мужество и героизм командиру группы «А» полковнику Виктору Карпухину было присвоено звание генерал-майора. Это на ступень выше занимаемой им должности. И, думается, по праву.

Бой третий…

Герой Советского Союза, командир группы «А» генерал-майор Виктор Карпухин ехал по Москве — от Парка культуры по Садовому кольцу гнал в центр, на Дзержинку, к зданию Комитета госбезопасности. Машин было немного: суббота, лето, время отпусков. Пытался угадать, зачем он понадобился начальнику управления. В группе все в порядке, если эти бесконечные командировки в «горячие точки» можно назвать порядком. Стоп! А вот и возможный ответ на вызов генерал-лейтенанта Расщепова. Во вчерашней сводке — информация о захвате заложников в Закавказье. Значит, опять Закавказье. Он попытался вспомнить подробности захвата, но подробностей в сводке вроде бы не было. Просто одна строчка в оперативке.

…Он оставил машину в переулке и вошел в серое здание.

Расщепов поинтересовался боеготовностью группы, количественным составом, нашел на карте Московской области аэродром «Чкаловский». Спросил, знает ли Карпухин расположение зданий и помещений аэродрома.

Признаться, Виктор Федорович таким вопросам не удивился. Президент России возвращался из поездки, и сотрудников группы вполне могли привлечь к охране Ельцина.

Расщепов подтвердил догадку: оказывается, намечалась встреча руководителей Союза с Президентом России. Следовало усилить охрану.

Усилить — так усилить, Карпухин по приказу начальника управления отправился в Министерство обороны, правда, предупредив Расщепова, что сегодня собирается за город. Расщепов не возражал, просил только постоянно быть на связи. Это еще раз утвердило Карпухина, что ничего серьезного не намечается. Иначе его никак не отпустили бы из Москвы.

В Министерстве обороны поставили задачу подготовить группу в тридцать человек «для охраны предстоящего мероприятия». Уточнили: адрес встречи может измениться, не исключается, что переговоры пройдут либо во Внукове, либо в «Архангельском». Какая это будет встреча, кто участвует в ней, имена, фамилии не назывались. Карпухин не спрашивал: за время работы в КГБ привык знать ровно столько, сколько положено.

Во второй половине дня он уехал за город, к отцу. Они встретились, поговорили. В воскресенье генерал возвратился, проверил готовность группы, выделенной для охраны. Встревожило то, что все руководство КГБ находилось на своих рабочих местах.

В 2 часа ночи Карпухина и начальника управления Расщепова вызвал к себе первый заместитель председателя Комитета Грушко. Вновь была подтверждена поставленная задача.

Ночью с 18 на 19 августа 1991 года действовали по заранее намеченному плану, который, кстати, не вызывал ни у кого особых подозрений. В 4 часа утра от Крючкова поступила команда: выдвинуться в район дачного комплекса «Архангельское», при необходимости усилить посты охраны. Карпухин отобрал 60 человек и выехал в «Архангельское». Остановились километрах в трех от поселка, ждали указаний.

Так началась история несостоявшегося ареста Президента России Бориса Ельцина на заре августовского путча. И с этих пор начинаются легенды и выдумки о подразделении «А», которые сегодня можно собрать в удивительную в своем роде книгу под названием «Сплетни о группе «Альфа».

Первая из этих сплетен была поистине сенсационной, она перетекала из газеты в газету, ее подтверждали весьма уважаемые люди, якобы сами бывшие очевидцами этого исторического события. Состояла она в том, что, оказывается, спецназовцы опоздали арестовать Ельцина и его соратников на даче. Назывались даже драматические минуты, когда Борису Николаевичу удалось ускользнуть из лап КГБ.

Вот свидетельство Анатолия Собчака: «Едем быстро, слава Богу, десантников уже нет. То ли поехали нас брать, то ли эта другая группа захвата опоздала на «усовскую» дачу (как потом узнали мы, на 10 минут)».

Попытаемся выяснить истину. Сигнал «Сбор!» прозвучал на базе «Альфы» в четыре часа утра, группа «А» — подразделение сверхмобильное, хорошо оснащенное, имеющее в своем составе высокопрофессиональных водителей. Они в городе, при загруженности дорог, способны передвигаться быстро и уверенно, а тут раннее утро, трассы практически пусты, до дачи Ельцина рукой подать — всего 30 километров. Еще не было и пяти часов, когда подразделение заняло свой пост.

Видели они, как съезжались на дачу Хасбулатов, Силаев, Руцкой, Полторанин, Собчак, Лужков и другие. Могли бы задержать по одному? Вне всякого сомнения. Не задержали.

«В половине десятого, — говорил в одном из последующих интервью генерал Карпухин, — я выпустил из поселка кавалькаду российских правительственных машин: два «ЗИЛа» и две «Волги» охраны».

Значит, у командира «Альфы» на выполнение задачи было как минимум 4–4,5 часа. И он все-таки умудрился опоздать на 10 минут? Сначала выпустил, а потом поехал арестовывать? Странно, не правда ли?

Интересна еще одна деталь. Уже упомянутый Анатолий Собчак говорит, что когда он в то утро вошел на дачу к Ельцину, то обмер: «В комнате все российское руководство. Хватит одного взвода спецназа на всю государственность».

Собчак это понял, а профессионал Карпухин с шестью десятками своих ребят так и не догадался «прихлопнуть российскую государственность». Можно ли в это верить?

Словом, «Альфа» покинула «Архангельское» следом за двумя «ЗИЛами» и «Волгами», оставив в подкрепление ельцинской охране 15 человек.

Что было дальше? Даже если представить невероятное — будто, простояв у ворот дачи не один час, Карпухин прозевал выезд «российской государственности», то «Альфа» могла бы арестовать их, как говорил популярный киногерой, без шума и пыли, на дороге к шоссе, под мостом, где сделать это особенно удобно, да и прямо на автостраде к Москве…

Бойцы группы натренированы так, что никто ничего бы и не заметил, невольные свидетели просто подумали бы, что какая-то машина сломалась, а пассажиров пересадили в другую.

Но правда такова: правительственные «ЗИЛы» по дороге не ломались, и, как известно, Президент благополучно добрался до Белого дома.

У Александра Коржакова, начальника Службы безопасности Президента, своя версия на этот счет. В книге «Борис Ельцин: от рассвета до заката», выпущенной после отставки автора, Коржаков так описывает утро 19 августа 1991 года.

«У меня же главная забота была одна — обеспечить безопасность Президента России. Я понимал: только переступив порог толстых стен Белого дома, можно было обеспечить хоть какие-то меры предосторожности. А на даче в «Архангельском» об обороне даже думать смешно.

…Я немного успокоился, когда в «Архангельское» прибыла персональная «Чайка» Президента России. После короткого совещания решили ехать открыто — с российским флагом…

…Заранее договорились, что поедем на большой скорости. Самый опасный участок пути — от ворот «Архангельского» до выезда на шоссе. Это километра три. Кругом густой, высокий лес. За деревьями, как потом выяснилось, прятались сотрудники «Альфы». Они должны были выполнить приказ руководства ГКЧП — арестовать Ельцина. На случай сопротивления с нашей стороны Президент просто бы погиб в перестрелке. Вроде бы случайно, но «Альфа» ничего не сделала — бойцы молча наблюдали за пронесшимся кортежем. «Альфисты» потом рассказывали, что только Карпухин — начальник спецгруппы — по рации кричал, требовал остановить машины.

…19 августа «Альфа» сама не подчинилась командиру. Он по рации кричал: «Почему не арестовали Ельцина?!» — и слышал в ответ банальные отговорки.

После нашего отъезда, около одиннадцати часов, к воротам «Архангельского» подъехал автобус, в котором сидели люди в камуфляжной форме. Мои ребята стали выяснять — кто такие. Старший представился подполковником ВДВ. Действительно, во время утреннего разговора с Грачевым Борис Николаевич попросил его прислать помощь, хотя бы для охраны дачного поселка. Павел Сергеевич пообещал направить роту из своего личного резерва. Поскольку разговор прослушивали, то под видом «охраны от Грачева» подослали этот автобус. Мой сотрудник Саша Кулеш, дежуривший у ворот, узнал подполковника: тот иногда преподавал на курсах КГБ и служил в «Альфе». А представился обычным десантником, показал новенькое удостоверение офицера, выписанное, наверное, всего лишь час назад.

Саша схитрил.

— Подождите, — говорит, — надо все выяснить. — И позвонил мне в Белый дом. А я с утра, как вызвал своих ребят на машинах, заказал на всякий случай в столовой «Архангельского» обед человек на пятьдесят. Вспомнив об этом, предложил:

— Мы сегодня уже не вернемся, а обед заказан. Сделай так: отведи этих «десантников» в столовую, накорми досыта, чтобы они съели по две-три порции. Мужики ведь здоровые. Сытый человек — добрый, он воевать не будет.

В столовой их действительно закормили Ребята ели с аппетитом — оказывается, с ночи голодные. После обеда они просидели в автобусе несколько часов с печальными сонными физиономиями, а потом уехали Мои же сделали вид, будто поверили в их легенду. Приходилось играть друг перед другом.

Пока «альфисты» набивали желудки, мы думали: как эвакуировать семью Президента».

Оставлю этот отрывок из воспоминаний генерала Коржакова без собственных комментариев. Предоставлю слово непосредственному участнику тех событий, сотруднику группы «А», ныне полковнику запаса Сергею Гончарову.

В одном из своих интервью после выхода в свет книги Коржакова он скажет:

«18 августа наше подразделение выезжало на проведение операции по задержанию Бориса Николаевича Ельцина. Если верить Коржакову, то он, опасаясь штурма дачи, как всегда, всех «перехитрил» — налил нам, бедным, щей, горячего супчика… и вывез Президента в Москву. Ну что за ерунда! Мы продежурили вокруг «Архангельского» всю ночь, все время переговаривались с охраной Мы же все друг друга знали. Никакого штурма не потребовалось бы. И Карпухин не кричал: «Почему не арестовали Ельцина?», так как не было приказа от ГКЧП. Просто никто не решился дать «добро» на задержание Бориса Николаевича, вот и все дела… Потом по приказу вернулись на базу, где находились на боевом дежурстве почти пять суток. Поймите, мы — офицеры. Был бы приказ — арестовали бы и Президента, но при этом с головы Ельцина волос бы не упал…»

…А в Москву уже вошли танки. Город, по существу, находился на военном положении. На Краснопресненской набережной собирались люди, начинали строить баррикады. По радио и телевидению звучали заявления ГКЧП: «Горбачев болен, временно исполнение его обязанностей возложено на вице-президента Янаева».

Но у «Альфы» понедельник 19 августа и последующая ночь прошли спокойно.

Утром следующего дня командира группы вызвал к себе Расщепов, и они вместе прибыли к зампреду КГБ генералу Агееву. На совещании присутствовали начальники всех управлений Комитета. Здесь впервые прозвучал приказ: вместе с частями Советской армии и МВД осуществить штурм здания российского парламента, интернировать Российское правительство, Президента в специально оборудованные точки под Москвой.

Командиру «Альфы» дополнительно придавались другие спецподразделения КГБ и МВД, московский ОМОН, дивизия ОМЗДОНа. Приказы, как и прежде, отдавались устно. Карпухину вспомнился Вильнюс. Тогда «Альфа» тоже оказалась крайней.

Генерал Агеев, закрывая совещание, предупредил: следующий сбор в 14 часов в Министерстве обороны.

О том совещании в интервью «Известиям» командующий ВДВ, а потом министр обороны России генерал армии П. С. Грачев, вспоминает так:

«20 августа между четырнадцатью и пятнадцатью часами в кабинете заместителя МО СССР по экстремальным ситуациям генерала Ачалова состоялось совещание. Там были генералы Варенников, Калинин, Карпухин, много гражданских, которых я не знал. Обстановка была напряженной… Говорили: правительство России выступило против ГКЧП, переговоры с ними ни к чему не привели… Надо сделать так, чтобы признание состоялось. Была поставлена задача: оцепить здание парламента. Мне было сказано: десантников разместить в районе американского посольства, МВД размещалось на Кутузовском проспекте, а спецподразделение «Альфа» — на набережной. План был такой: МВД оттесняет людей от здания парламента, а в проход входит «Альфа» и штурмует здание».

Далее приводится весьма любопытный вопрос корреспондента:

«— Как вел себя во время совещания генерал Карпухин?

— Активности с его стороны не было, — ответил Грачев. — На мой взгляд, он был даже пассивен и подавлен. Ночью перед штурмом парламента позвонил мне. До штурма оставалось два часа. И говорит: «Звоню своему начальству, но никто не отвечает». «Где находишься?» — спросил я его. «В двух километрах от здания парламента России. Оценил обстановку и принял решение… — Карпухин помолчал, я тоже его не торопил. Потом он сказал: — Участвовать в штурме не буду». «Спасибо, — сказал я, — моих тоже уже нет на территории Москвы. И я больше шагу не сделаю…»

Итак, за два часа до времени «Ч» 21 августа командир «Альфы» принял решение: в штурме не участвовать. Между совещанием у Ачалова и звонком Грачеву прошло почти двенадцать часов. Возможно, самых драматичных часов в жизни «Альфы».

Человеку, далекому от армии или спецслужб, трудно представить, что такое приказ. В ту пору в уставах не существовало понятия «преступный приказ», но существовали сами приказы. Отказ же от выполнения даже такого приказа — воинское преступление.

Да, защитники Белого дома, люди сугубо гражданские, собравшиеся отстоять любой ценой своего Президента и правительство, проявили мужество. Но у каждого из них был выбор — остаться или уйти. У людей с погонами в августе 1991 года такого выбора не было. Выполни приказ, пойди на штурм — преступник, откажись выполнить — тоже преступник. Представим на минутку: «гэкачеписты» продержались не три дня, а три недели. Трудно сказать, в каком положении оказались бы Шапошников и Грачев, а также десятки других офицеров армии и КГБ, не поддержавших путч. Возможно, им остался бы единственный выбор: или погибнуть от руки палача, или застрелиться.

Говорю об этом не для того, чтобы просто возвратиться к страшным минутам тех дней, но дабы понял читатель состояние души командира «Альфы» генерала Карпухина.

Сразу после августовских событий много писали о том, что «головорезы Крючкова», без сомнения, готовы были пойти на штурм и потопить в крови зарождающуюся российскую демократию. И только непонятное чудо спасло Белый дом.

Потом же стали появляться публикации противоположного толка: мол, «Альфа», когда ей был дан приказ о штурме, категорически отказалась идти. Называются фамилии тех, кто поднял «бунт на корабле», приводятся слова, на едином выдохе произнесенные сотрудниками подразделения: «Мы туда не пойдем!» — и якобы ответ «бунтарей», офицеров Михаила Головатова и Сергея Гончарова: «А мы вас туда и не поведем!»

Совсем как в художественном фильме «Человек из команды «Альфа», когда несколько десятков одетых в камуфляж парней смеются над приказом, а потом «сплачиваются» вокруг авторитетного подполковника и дают отпор консерватору-генералу. Дивизия, окружившая их, берет под козырек, отдавая высокие почести героям.

Если бы все было так просто! Все было значительно сложнее и, я бы сказал, трагичнее.

Действительно, никогда прежде ни один из сотрудников спецподразделения не мог даже в кошмарном сне представить, будто он не выполнил приказ. Появились такие люди не сразу, не ранним утром 19-го, а потом, в те трагические часы между 15.00 20 августа и 01.00 ночи 21 августа.

Что же произошло за это время в подразделении?

Если бы кто-то следил за базой «Альфы» в тот период, он, конечно, ничего бы не заметил. Из ворот не выходила военная техника, никуда не спешили вооруженные, закованные в современные латы бронежилетов бойцы. Разве что радиоэлектронная аппаратура группы «пахала» с полной нагрузкой.

Шла напряженная работа — подразделение собирало подробную информацию обо всем, что творится в Москве, оценивало ситуацию.

Ситуация же была крайне запутанной.

Сотрудники изучали заявления и документы ГКЧП и указы Президента России, видели трясущиеся руки Янаева на преcсконференции, видели и Ельцина, выступающего с танка. Оперативные работники, действующие в Белом доме, докладывали о скоплении людей у стен здания парламента России, строительстве баррикад, прибытии грузовика с оружием.

Возникали вопросы, на которые, увы, не было ответов. Карпухин простоял со своими ребятами четыре часа у ворот ельцинской дачи, но приказ арестовать Президента так и не поступил. Теперь же, когда Ельцин и Белый дом стали символами демократии, их заставляли идти на штурм. Зачем? Позже напишут, что перед «Альфой» стояла главная проблема — как войти в Белый дом. Сложность была как раз в другом — как выйти оттуда. Ведь за спиной остались бы десятки трупов.

Разные были мнения. Но никто не кричал с воодушевлением: «Мы туда не пойдем!» Как, впрочем, не кричали и обратное. «Альфа» делала выбор между жизнью и смертью не только каждого из бойцов, но всего подразделения как такового.

Возьми они Белый дом — как бы назывался этот акт? Антитеррористический? Но в парламенте России находились не террористы, а законно избранный Президент и депутаты. Хотя и те, кто посылал их на кровавую бойню, — тоже законно назначенные министры. И председатель КГБ Крючков не был самозванцем, вполне законно сидел в своем кресле.

Кому в «Альфе» оказалось сложнее в те роковые двенадцать часов? Всем было нелегко, но командиру — особенно. Командир — всему голова. Кто знает, какие угрозы и проклятия сыпались на эту голову?

Долго еще можно искать правых и виноватых, рассуждать о нравственных позициях той или другой стороны, но факт остается фактом: «Альфа» на штурм не пошла. Спасла ли она демократию или наоборот — партократию, нарядившуюся в новую, демократическую тогу? Сложно сказать. Важно иное. «Альфа» спасла просто жизни людей, вне их званий и должностей.

Произошло это не случайно, и в этом нет никакого чуда. Подразделение антитеррора всегда защищало людей. Защитило оно их и на сей раз. Не подняв против них оружие, несмотря ни на какие приказы. Это еще один веский аргумент в споре с теми, кто считает сотрудников группы «А» «головорезами» и «убийцами».

…После путча Карпухину позвонил начальник Первого главного управления генерал-лейтенант Шебаршин:

— Крепись, Виктор, ты снят с должности. Группой теперь командует Головатов.

Большего удара генерал Карпухин ожидать не мог. Двенадцать лет в группе, четыре года — ее командиром. Специальные операции в Афганистане, освобождение захваченных самолетов, изолятора в Сухуми, «горячие точки» страны — все это он, Виктор Карпухин. Звание Героя Советского Союза и генеральские лампасы, и вдруг — снят с должности.

За что? За то, что он не арестовал Ельцина, за то, что не взял Белый дом? Нет, тут какая-то ошибка.

Карпухин поехал на Лубянку, теперь уже к новому, только что назначенному председателю КГБ Бакатину. Уж он-то поймет.

Надежды оказались напрасными. Прошел час, другой… Генерал ждал. Опять вспомнился Андропов. В первый раз Карпухин переступил порог этого кабинета не известным никому майором, рядовым бойцом группы «А». Неужели теперь боевому генералу, Герою не откроют дверь? Пусть не восстановят в должности, пусть уволят из Комитета, но хоть выслушают. Не выслушали.

Ветеран «Альфы» Сергей Гончаров рассказывает об этом так:

«Сразу после «кончины» ГКЧП Виктора Федоровича вызвали в КГБ СССР, во главе которого уже стоял небезызвестный Бакатин. Не знаю, как его назвать… Бакатин поступил по-скотски, он даже не принял Карпухина. С офицером такого уровня никто никогда не позволял себе вести подобным образом, Карпухин — это вам не «паркетный» генерал: Героя Советского Союза получил за штурм дворца Амина, освобождал заложников в Сухуми, провел массу боевых операций. В 42 года стал полковником, командиром группы. А его сорок минут продержали в приемной. Потом вышел молоденький капитан, адъютант Бакатина, и начал отчитывать его, как нашкодившего пацана. Карпухин не выдержал: «Ты с кем разговариваешь? Малёк, ты что, опух от сидения в высоких кабинетах??» И ушел. Вернулся к себе и сразу написал рапорт об отставке».

Так закончился его третий бой. Карпухин ушел. Но «Альфа» осталась жить. Ее взял под свое крыло Президент СССР Михаил Горбачев. Взял, чтобы тут же забыть. Не был определен правовой статус группы, не ясно, чем ей предстояло заниматься. Охранять Президента? У него и своей охраны достаточно.

4 июля к руководству группой вернулся ее бывший начальник — Герой Советского Союза генерал-майор Геннадий Зайцев. Он командовал подразделением с 1977 по 1988 год.

«Альфу» посетил Президент России Борис Ельцин.

А что же Карпухин? Виктор Федорович очень тяжело переживал свой уход. Нет, он не пал духом, не пропал. Вскоре его пригласил к себе советником по безопасности Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. После возвращения домой Карпухин возглавил крупное транспортное предприятие, занимался бизнесом. И достаточно успешно. Руководил структурой под названием «Росфонд».

«Тяжела ты шапка… спецназовца». Президент России Б. Ельцин посетил «Альфу» в 1994 году

Виктор Федорович вел активную жизнь. Казалось бы, все хорошо. Но однажды он мне с горечью сказал: «Есть работа, есть дело, но не мое это. Вот там, в «Альфе», было мое».

…Ночью 24 марта 2003 года у пятого вагона скорого поезда Минск — Москва в городе Орша резко затормозила машина «Скорой помощи». Но врачи уже были бес сильны. Сердце пассажира остановилось.

В своем заключении доктор написал: «Гражданин России, 55 лет, скончался предположительно от ишемической болезни сердца».

Это был Герой Советского Союза, командир легендарной «Альфы» генерал-майор Виктор Федорович Карпухин.