Золушка из бухгалтерии (СИ)

Женя только засмеялась и ушла.

— Я слушаю, — Никита убедился, что Жени нет и закурил, спрятавшись за угол.

— Значит, матери ты говоришь, что задерживаешься на работе, а мне, что идешь на мероприятие с ней от ее фонда? Двадцать пять лет, а врать так не научился нормально? — послышался недовольный голос отца в трубке.

— Пап, не начинай. Я не особо старался вам врать. Я просто занят, — Никита стал чувствовать легкое раздражение. Когда отец заводил разговор в таком тоне, они обязательно ругались в конце.

— Ты к нам две недели не заходишь. Не ври мне, что весь в работе, знаю я твою работу. Ни на одно мое совещание не пришел.

— Раз знаешь, какие вопросы? Я, блять, батрачу, как папа Карло, — Ник выкинул сигарету и достал тут же еще одну.

— Потому что надо было ехать в Оксфорд учить экономику и бизнес, а не рисовать и…

— Пап, ты че докопался? Я зарабатываю больше многих бизнесменов. Да, я не заходил две недели. А ты помнишь, чем последний ужин закончился? Мать опять пыталась затащить меня в театр с очередной жертвой. Никита, а давай сходим на Лебединое Озеро с Тамарой и ее дочкой? — передразнил он.

— Потому что мать переживает, что мы никогда не видели тебя с девушкой.

— Пап, я сейчас трубку положу, — Феклистов выкинул бычок, тут же доставая из рюкзака пахучий антисептик и жвачку, чтобы Женя ничего не заподозрила.

— Мать сказала, что ты едешь в феврале в Барселону на выставку. К Андреасу.

— Хватит считать его геем, он дизайнер. И испанец. Они все почти любят обтягивающие штаны и майки. И у него есть девушка. И у меня есть девушка, чтоб ты знал.

— Да, конечно. Каждый новый год обещаешь с девушкой познакомить, а потом, она неожиданно сливается.

— Может, я не хочу ее с вами знакомить? Вы сумасшедшие!

— Если у тебя есть девушка, приводи ее на корпоратив в следующую пятницу, — вдруг, ехидно сказал отец. — Выделю вип столик для вас.

— Пап, — Никита стал тушеваться, — она еще не готова к знакомству с вами. Мы не так давно встречаемся. Вообще, отстаньте от меня.

— Да-да, может, потому что нет у тебя никакой девушки? И скоро ты будешь ходить вместе с другом в обтягивающих штанах, а у нас с Галей никогда не будет внуков.

— Алексей Геннадьевич, — вспыхнул от ярости парень, — забронируйте столик на Феклистова плюс один на своем ссаном корпоративе! А на твои совещания я до конца проекта ходить не буду.

— Целую, сынок. Увидимся через неделю. И не забудь про встречу с поставщиками в понедельник, — тут же весело пропел отец, параллельно переключаясь на разговор с женой и отключая мобильный.

— Сука, — Ник заорал на выключенный телефон.

Проблема. Проблема. Проблема. Он не может не пойти на корпоратив, мать с отцом потом шкуру спустят с него и будут обижаться до старости. Может, кинуться в прорубь и лечь в больницу с воспалением легких? Что он скажет Жене? Как сказать Жене правду? Надо что-то придумать. Срочно.

Никита зашел в квартиру как раз, когда девушка тоже закончила разговаривать по телефону.

— Мой отец дурень, — хмуро сказала она, присев на стул на кухне.

— Твой тоже? — усмехнулся Никита, не совсем понимая, о чем речь.

— Я должна была ехать в Краснодар на зимние праздники к родителям. Сказала отцу, что тридцатого и тридцать первого не работаю. Я думала, он возьмет билет на тридцатое. А он взял билет мне на ночной рейс двадцать восьмого. И теперь я пропущу корпоратив. Черт, я так хотела и Лизе обещала. А ты пойдешь? — Женя грустно смотрела на свой телефон, не видя в какой счастливой улыбке расплывается Никита.

Судьба — чертовка на его стороне. Какой прекрасный человек Женин отец, что купил ей не тот билет. Теперь ему не надо выкручиваться. Он спокойно сходит на праздник, посрется с батей, что опять пришел без девушки, выслушает в который раз, что он гребанный гей и бла-бла-бла. Зато его Женя ничего не узнает, а он подготовит почву получше, чтобы потом признаться во всем. Но попозже.

— Жень, да не расстраивайся. Это же просто массовая пьянка причем с не очень приятными людьми. Они же тебе все не нравятся. Мне больше жаль, что я все январские праздники проведу без тебя, — Никита присел на корточки перед ее стулом и заглянул ей в глаза, сделав самое невинно-жалостливое лицо, на которое был способен.

— Я знаю, просто обещала Лизе и давно никуда не выбиралась, — Женя робко улыбнулась, не в силах грустить, когда Никита так нежно на нее смотрел.

— А меня, вообще, не позвали. У нас смена на стройке. Буду работать, — тут же соврал он, снова удивляясь тому, как легко это стало у него получаться.

— Жалко.

— Не-а. Я не клубный человек. Мне б было скучно на таком мероприятии. И неуютно. К тому же, мы же все подрядчики. Неофициальный штат.

— Да, ну и нафиг их. Давай фильм смотреть?

— Супер. Я закажу еду и…

— Нет, сегодня я готовлю, — ухмыльнулась Штраус. Не зря же она заходила в магазин перед работой. Очень хотелось сделать это свидание незабываемым.

— Вау, — Никита поднялся и тут же подхватил ее на руки, усаживая на остров на кухне. — Делай, что хочешь, я готов съесть даже подошву своих ботинок.

— Ты думаешь, я настолько плохо готовлю? — опять захихикала Женя.

— Нет, намекаю, что есть хочу безумно. Я весь воняю пылью и стройкой, пойду в душ. А ты хозяйничай. Возможно, в некоторых шкафах найдешь труп мыши на виселице.

— Ты совсем не умеешь готовить?

— Только паэлью, и только потому, что был знаком с одним испанцем через своего друга. Как-нибудь приготовлю тебе.

Ник скрылся в просторной ванной, закрыв за собой дверь. Кровь резко начала стучать где-то в ушах. Штраус была безбожно красивой и милой, настолько, что он включил максимально ледяную воду и стал умываться, остужая горячие щеки с двухдневной щетиной. Все мысли и проблемы отъехали в сторону. В жопу отца, работу, стройку, чмыря из кофейни, всех в жопу конем. Перед глазами стояла только милашка, которая собиралась готовить ему ужин на его кухне.

Никита брился, едва не снимая скальп бритвой, сердце стучало быстро и гулко. Такого никогда не было. Ни с кем, ни разу. Пара-тройка недель, и он уже готов признаться в любви и ползать за ней на коленях, как блеющий баран.

— Соберись, идиот, — Никита убрал бритву в шкаф и посмотрел в зеркало.

Лицо, как у идиота, еще и порезался дважды, мечтатель. Скинув одежду в корзину, Ник встал под душ, врубил кран. Полилась горячая вода. От нее стало хуже, тогда он опять включил холодную, подставляя голову под обжигающе ледяные струи. Руки стали трястись, и он дважды, матерясь, уронил шампунь. Стало тесно в собственной коже, желудок скрутило в тугой ком. Парень сжал руку в кулак, едва сдерживаясь, чтобы не ударить в стену. Гормоны обуревали так, как будто он был сопливым школьником.

— Тебе, что пятнадцать? — закатил глаза Феклистов, глядя вниз на свой стояк. — Блять.

Не сдержавшись, он все же дал себе такого леща, что в ушах зазвенело, а затем немного успокоившись, все-таки помылся.

Когда Феклистов вышел из ванной, то сразу почувствовал, что на всю квартиру пахло чем-то очень вкусным. Выйдя на кухню в одних трениках и белой футболке, он опять с обожанием посмотрел на Женю, которая сосредоточенно что-то жарила, стругала и резала.

— Почти готово, — улыбнулась она, оборачиваясь.

— Какая же ты, милашка, — Ник потянулся к барному шкафу и достал бутылку красного вина. — Мой друг не будет против, если украдем пару бутылок из его бара.

— Спаиваешь меня? — вздернула бровь Женька.

— Нас, — усмехнулся Никита.

Штраус подошла вплотную к нему и так мило надула губы, что у парня соскользнула рука, и он тряхнул открытой бутылкой, выплескав кучу вина на Женину шею и рубашку.

— Твою мать, прости-прости, — Никита убрал бутылку на остров, ища глазами полотенце, чтобы все убрать.

— Все нормально, не волнуйся. Похоже, мне тоже нужен душ, — хихикнула нервно Женя, — хорошо, что рубашка красная.

— Я принесу тебе чистую одежду.

Парень умчался в комнату перерывать свои шкафы, схватив еще одну белую футболку для Штраус.

— Боюсь, в моих штанах ты утонешь.

— Ничего страшного, юбка не пострадала, — Женя взяла у него одежду и полотенце и скрылась в ванной.

Феклистов подождал немного и выключил плиту, решив, что все готово. Вытер разлитое вино и накрыл на стол. Подумав, достал еще одну бутылку и открыл ее аккуратно. Пальцы продолжали немного дрожать от напряжения, пока он разливал вино в бокалы. А когда Штраус появилась на кухне после душа в его футболке и одной юбке с голыми ногами, он решил, что больше не сможет рисовать и чертить никогда. Пальцы не слушались.

— Хорошо, что выключил плиту. Пожара еще не хватало, — засмеялась девушка, идя к столу.

— Женя, — Никита, несвойственно ему тихо позвал ее, теряя голос. — Давай поедим попозже? — парень сделал шаг навстречу ей, смотря, как прозрачные капли воды неподвижно застыли на тонкой шее.

— А что мы будем делать сейчас? — прищурилась Женя, нервно облизнув пересохшие губы.

— Я отдам тебе свою душу, — совсем нервно засмеялся Никита, подходя к ней вплотную и опуская свои руки ей на талию.

Она была такой худенькой, что можно было посчитать ребра, и красивой. Можно было правда потерять душу в ее глазах. Она была особенной. Другой такой больше не найти.

— Я же не дьявол, чтобы забирать твою душу, — Женя покраснела от смущения с головы до ног, чувствуя, как внутри все замерло от счастья и его признания.

— Штраус, ты хуже дьявола, — Никита быстро переместил руки с ее талии под ягодицы, подхватывая ее наверх, заставляя обхватить ногами его торс.

Юбка немного задралась наверх, но Женя не успела смутиться, Никита наклонил голову вперед целуя ее шею, проводя языком по ложбинке между ключиц и вверх, собирая губами капли воды после душа.

Это было так неожиданно и так эротично, что, Женя, не сдержавшись, шумно выдохнула ртом, едва не застонав. Она чувствовала бедрами его напряженный торс, его сильные руки, державшие ее навесу и думала, что она космическая дура, потому что готова была позволить ему все что угодно, хотя никогда с парнями не заходила дальше поцелуев. А Феклистову спустя каких-то две недели готова была отдаться вся и без остатка.

Женя схватилась крепче за его покатые плечи, обтянутые футболкой, и подумала о том, что хотела бы ее снять с него. От последней мысли, покраснели даже уши. Никита впивался жадными губами в тонкую кожу ее шеи, целуя, как в последний раз. Она так сильно штырила его, что хотелось срывать с нее одежду. Сделав пару шагов, он снова посадил ее на проклятый остров на кухне, думая, что может кончить за пару секунд от одного взгляда на нее.

Трясущимися руками парень стал сжимать ее талию, забираясь под футболку и трогая теплую нежную кожу. Отключив тормоза в голове, Никита смотрел на ее губы всего мгновение, а затем впился в них, влажно облизывая и проникая языком между ее губ, проходясь по ровным зубам и дальше и глубже, сплетая свой язык с ее. Стало трудно дышать.

Женя дернула рукой, желая обнять его за шею, но вместо этого снесла рядом стоящую бутылку с вином на пол. Послышался звон битого стекла, и Никита засмеялся беззвучно сквозь поцелуй. В этом была вся Штраус. Счастливый хаос в его жизни.

Снова подхватив ее на руки, он просто ушел из кухни в свою спальню, падая с ней на кровать и прижимая к матрасу своим телом. Она была хрупкой и тонкой, и он очень боялся ее раздавить, но Женя сама подалась вперед, снова обхватывая его торс ногами и притягивая к себе.

Ее волосы растрепались по покрывалу, а щеки алели румянцем, и в жизни он не видел ничего сексуальнее этого зрелища. Тонкие руки девушки сами полезли к нему под футболку задирая наверх. Мурашки побежали по коже.

— Женя, я могу… — слова застряли на языке, не решаясь озвучить.

— Можешь, — прошептала Женя, притягивая пальцами его за подбородок к себе, целуя обжигающе в губы.

Рука Ника прошлась по ее голому бедру вверх, под юбку, перемещаясь на внутреннюю сторону бедра, сжимая до синяков кожу, трогая пальцами кружевную ткань трусиков. Не давая себе даже подумать, Феклистов резко и нагло коснулся двумя пальцами ее клитора, скрытого одеждой.

Женя тихо застонала, выгибаясь ему навстречу. Ему настолько понравилось слышать и видеть это, что Ник стал покрывать ее шею пошлыми засосами, а пальцами продолжил гладить и трогать ее между ног. Штраус была настолько восхитительно горячей, что тут же стала мокрой от его пальцев. Едва не сойдя с ума от возбуждения, парень убрал руку и быстро стащил с нее юбку с бельем, оставив в одной своей футболке и лифчике.

— Никита, я… — Женя не договорила, потому он накрыл ее губы собственническим поцелуем, страстным и влажным.

— Не говори, что тебе не нравится, — прошептал он, отрываясь от нее, слыша, как она стонет ему в рот.

— Я должна сделать признание, — пропыхтела Женя, думая, что голова и тело сейчас взорвутся от сладкого наслаждения.

— Попробуй, — Никита, не слушая ее, задрал ей футболку наверх вместе с лифчиком, обнажая грудь.

Тут же он прикоснулся губами к торчащему от возбуждения соску и стал его облизывать и перекатывать языком. Женя снова застонала, машинально пытаясь свести ноги вместе. Феклистов, усмехнувшись, раздвинул их коленом и поднял его выше, чуть упираясь им ей между ног.

— У меня это впервые, — вдруг прошептала Женя, тут же жалея, что сказала.

Никита резко застыл и оторвался от нее, заглядывая ей в глаза. Они были бездонно карими и лихорадочно блестели от страсти. Парень захотел сам себя избить. Как он мог не догадаться? Это же Штраус. Стоило додуматься раньше.

— Прости, я не должен был… я… прости, — Никита неуклюже стал натягивать на нее футболку, и, подумав, накрыл своей сверху.

— Что ты делаешь? — Женя в недоумении наблюдала, как он нервно сел на кровать, не зная, что делать.

— Прости меня, — опять сказал Ник, чувствуя себя маньяком.

— Я просто хотела попросить тебя быть немного нежнее и осторожнее, — Женя, пунцовая от смущения, сползла с мятой кровати и встала перед ним, скидывая с себя всю одежду на пол. — Я не просила останавливаться.

У Феклистова перехватило дыхание в горле. Сикстинская капелла показалась мазней перед совершенным шедевром, стоявшим перед глазами прямо сейчас.

— Штраус, я буду гореть в аду за тебя, — выдохнул он, нежно проводя пальцами по ее впалому животу, очерчивая кругом красивый пупок.

— Я не против гореть там с тобой, — с нежной страстью прошептала она.

То, как она это сказала, вышибло дух окончательно. Никита притянул ее к себе, сажая Женю на колени лицом к себе.

— Может, будет немного больно. Ты точно хочешь? Я могу подождать. Мы никуда не торопимся, — трудно было это говорить, глядя на ее аккуратную соблазнительную грудь.

— Я хочу тебя, — шепнула Женя ему в ухо, вызывая табун электрических импульсов в теле.

Больше можно было не спрашивать. Никита откинулся назад, ложась спиной на кровать, с Женей на себе. Стал водить пальцами по ее дрожащему телу, целуя ключицы и посасывая соски, одновременно вытягивая рукой из прикроватной тумбы презервативы.

Парню сносило крышу от ее тихих вздохов, еле слышных, но таких чувственных. Они опаляли его шею, горячие губы Жени требовательно впивались в его рот, а ее тонкие проворные пальцы нетерпеливо трогали его везде, куда удавалось дотянуться, доставляя нереальное удовольствие. Никита никогда не мог подумать, что с ним может быть так, когда сердце словно вот-вот взорвется от переполнявших его чувств к девушке, которую он сжимал в своих объятиях.

Он ласкал ее до исступления и мог продолжать еще и еще, но Женя сама стала нетерпеливо ерзать на нем, желая большего, чем прикосновения и поцелуи. Тогда Ник зашелестел оберткой презервативов, сжал ее ягодицы одной рукой, а второй направил свой член в нее, проникая медленно и тягуче, давая девушке привыкнуть к новым ощущениям.

Еще никогда он не был так нежен и так осторожен, как этой ночью с ней. Он ловил каждый ее вздох, и это были самые чувственные и настоящие мгновения в его жизни. Ее губы, еле слышно выдыхавшие его имя, ее руки, цеплявшиеся за его плечи, вся она была чистым дистиллированным наслаждением.

Женя была узкой, влажной и горячей настолько, что Никита был готов кончить едва оказавшись внутри, как сопливый юнец, впервые познавший женщину. Кровь стучала в висках, вторя рваному, сбившемуся дыханию, а тело сводило от удовольствия.

— Если это ад, я хочу остаться тут навсегда, — вдруг выдохнула Женя, обвивая руками его шею.

И Никита кончил в тот же миг, крепко сжимая руками ее бедра.

***

Когда Никита пришел вторым из душа, то думал, что Женя уже спит, но ее не оказалось в комнате. Нахмурившись, он пошел ее искать, надеясь, что она не решила, что, он маньяк, и не сбежала. Но Штраус оказалась на кухне, что-то жуя прямо у плиты. Это было настолько мило, особенно то, что она была растрепана и все еще в его футболке, что у Феклистова опять приклеилась к лицу тупая, но счастливая улыбка.

— Штраус, это просто преступление быть такой милашкой, — широко ухмыльнулся он, чувствуя, что тоже голоден.

— Тогда арестуй меня, — хихикнула Женя, запивая еду вином из бокала.

— М-м, ролевые игры… Прям так сразу? — хмыкнул весело Никита, нагло выхватывая у нее из руки кусочек сочного мяса и отправляя себе в рот.

— Ты наглый хам, — возмутилась Женя.

— Спасибо, я в курсе.

Комментарий к Специальное предложение

Первая глава в 2020))

Всех поздравляем, желаем здоровья и отличного настроения.)

Спасибо вам, что вы есть!

Любим вас, ваши девочки.)

З.Ы. Бодренько год открываем, да?))

Тут симпатичные арты от читателей - https://vk.com/album-76738146_271124361

========== Черный пояс по вранью ==========

Корпоратив закатили в духе компании, с размахом: музыка, танцы, куча еды, алкоголя и, конечно, невероятная развлекательная программа. Никите подумалось, что его батя неисправим. Один вечер бурного веселья явно стоит очень и очень дорого, но, с другой стороны, народ отрывался по полной, и в этом что-то было. Строгая субординация уступила место легкому неформальному общению и, как знать, может большой босс прав, такие вещи действительно сближают.

Например, он и не знал, что у него так много общего с любимчиком отца Смирновым и категорически занудным финдиром Черновым, которые были его соседями по столу. Алексей представил им Никиту, как своего сына, и исчез в неизвестном направлении. Оказалось, им всем троим одинаково не нравятся шумные сборища в компании сослуживцев. Они поворчали на тему того, что пораньше сбежать не получится, потому что Алексей, конечно же, захочет посидеть с ними, и продолжили пить виски из широких низких стаканов.

Мужчины негромко переговаривались со своими девушками, а Ник подводил итоги уходящего года. Весной он провернул действительно крутой проект. Его имя приобрело вес, а расценки прилично возросли, и это радовало. Отец все-таки втянул его в свой бизнес, пусть пока только в качестве архитектора, но Ник понимал, что своих попыток встроить его в семейное дело он не оставит. И в качестве, вишенки на торте этого года, он встретил Штраус.

Случайная встреча в коридоре перевернула все с ног на голову. Ему даже думалось, что не зря он принял предложение отца, не зря бегал к Чернову, хотя это и не входило в круг его обязанностей. Все было не зря. Никита иногда задумывался о судьбе, которая, как ему казалось, всегда была к нему благосклонна, но в этот раз он сорвал по-настоящему большой куш. Если бы месяц назад ему кто-нибудь сказал бы, что он будет бегать за кем-нибудь, рассмеялся бы в лицо. А сейчас он был готов дать Жене все по одному только щелчку ее тонких пальчиков. И самым смешным было то, что ей от него было совсем ничего не нужно, кроме него самого.

Она не просила куда-то ее водить, что-то покупать, вообще ничего не просила. Радовалась всякой ерунде, улыбалась своей невозможно милой улыбкой и смущалась так, что сердце переставало биться. Никита посмотрел на Смирнова, который кружил в танце свою девушку в паре метров от столика, и подумал, что это могли бы быть они с Женей.

«А вместо этого я могу получать черный пояс по вранью,»— подумал Никита, пытаясь убедить себя, что Женя все равно умотала бы в Краснодар. Так что судьба снова помогла ему. «Она бы ни за что не подпустила меня к себе, будь я как он, ” — решил он, глядя на финдира, который как будто только что спрыгнул с подиума. Он что-то настойчиво доказывал своей невесте, которая не менее настойчиво с ним спорила, но делала это с улыбкой, нисколько не раздраженная менторским тоном Чернова.

— А я говорю тебе, что с экономической точки зрения, это решение абсолютно…

Дальше Ник уже не слушал, потому что в кармане брюк настойчиво завибрировал телефон.

«Ник, я балда. Только посмотрела на билет… короче, папа все напутал! У меня вылет в двенадцать дня, а не в двенадцать ночи!)»

«Хочешь остаться сегодня у меня?)»

«Хочу) ”

«Я могу приехать к тебе, чтобы помочь с чемоданом, часа через два, я пока еще на работе»

«Я могу сама приехать, у меня мало вещей)»

Сердце парня забилось чаще в радостном предвкушении. Он очень хотел увидеть Женю до ее отлета. И не только увидеть.

***

Женя ускорила шаг, переживая, что не успеет перехватить Ника на работе. Хотелось бы еще хотя бы одним глазком заглянуть на корпоратив, но еще сильнее хотелось увидеть Никиту перед тем, как на неделю уехать домой. Они виделись каждый день, а Аля уже подшучивала, что ей пора перевезти к парню часть вещей, так часто она оставалась у него ночевать.

Майя ворчала на Женьку, потому что считала, что они торопят события, что все происходит слишком быстро. А ей было все равно, потому что она чувствовала, что Ник какой-то родной. С ним было легко, тепло и уютно, как будто она знала его не месяц, а много лет. И Женя была уверена, что это все по-настоящему. Иначе и быть не могло.

Рядом с ним все казалось лучше, а она сама казалась себе особенной. Ее окрылял его восхищенный взгляд, она обожала его запах и то, как он смеется. Она даже немного жалела, что уезжает на праздники, хотя повидать родителей, конечно, тоже очень хотелось.

С этими мыслями Женя сама не заметила, как оказалась в просторном холле. Она вызвала лифт и принялась оглядываться. Было немноголюдно: несколько девушек в ярких, переливающихся пайетками платьях и на высоченных каблуках, мужчины, кто в костюмах, кто в джинсах и рубашках. Женя нервно посмотрела на большие часы, висевшие над входом, и стала волноваться, что Никита уже мог уехать. Плакал тогда ее сюрприз.

Она снова посмотрела на лифт, который предательски медленно тащился вниз, останавливаясь на каждом этаже, а потом снова на часы. Вдруг она услышала знакомый смех, а потом взгляд ее зацепился за знакомую серую куртку.

— Надо было догадаться посадить ее рядом с Алексеем! Он же подливает так, что не заметишь, а Кристина совсем не умеет пить! Дан, я же просил присмотреть за ней, — возмущался высокий блондин в длинном пальто, придерживавший девушку в ярко-малиновом пуховике. Она цеплялась за его руку, с трудом переставляя ноги.

— Это все Полина отвлекла меня разговорами о… — Штраус не сразу узнала в оправдывающихся интонациях голос грозы их этажа — финансового директора Чернова.

— Так еще и я виновата! — возмутилась высокая брюнетка в коротком полушубке.

— Ой, ладно вам, перебрала девчонка, с кем не бывает, — хохотнул Никита, вытаскивая из кармана пачку сигарет. — Напоите ее кофе, сразу станет легче.

Лифт приехал, а Женя не сдвинулась с места, потому что никак не могла понять, что ее Никита делает в такой компании. Почему вытаскивает из пачки сигарету и закусывает ее зубами. Почему к нему подходит большой босс, фотка которого была в презентации, которую ей пришлось просматривать при трудоустройстве, чтобы знать в лицо руководство компании, и по-дружески хлопает его по спине.

Она постеснялась окликнуть Ника и просто пошла за ними, хотя понимала, что не решится подойти к ним. Компания вышла на улицу. Все, кроме перепившей девушки, закурили и пошли к кофейне. Видимо за кофе.

Женя зачем-то следовала за ними, хотя ноги ее почти не слушались, а легкая дорожная сумка вдруг показалась невероятно тяжелой. Хотелось прирасти к тому месту, где она стояла, но Штраус упорно шла за ними, не боясь, что ее заметят: они явно были поглощены своей беседой.

— Вот вы все по парам, а Никитка мой… бобыль! — возвестил Алексей Геннадьевич. — Я говорю, девчонку приведи, хватит со своими Хуанами Дон Жуанами по Испаниям гонять, а он…

— Папа, прекрати! — весело отмахнулся Никита, выкидывая сигарету.

— Сын, посмотри, все с девушками, а ты…

— А я как раз сейчас к ней поеду, — перебил его Ник, открывая дверь в кофейню.

Все вошли в кафе, а Женя осталась стоять на улице, глядя на них сквозь стеклянную витрину. Осознание приходило медленно, едва-едва. Из услышанного напрашивался только один вывод: Никита сын Алексея Геннадьевича. Это никак не желало укладываться в голове, но она слышала своими ушами. И видела, как Никита панибратски похлопывает по плечу Чернова, который вместо того, чтобы выстегнуть его, весело улыбается. Внутри что-то обрывалось, а за шиворот расстегнутого пуховика, обжигая холодом, падали крупные хлопья снега.

Первой мыслью было развернуться и убежать. Прочь. Вернуться в общагу, забраться с головой под одеяло и расплакаться. Но потом Женя зачем-то вошла в кафе. Там не было других посетителей, кроме компании, которая пыталась напоить девушку в розовом пуховике кофе. Они не заметили, как она вошла. Как дошла до стойки.

— Рождественский латте, пожалуйста, — попросила она у баристы, который пару недель назад пытался с ней заигрывать.

Никита услышал ее голос и сразу обернулся. Милашка стояла возле бара и мелко дрожащей рукой протягивала деньги парню, из-за которого они единственный раз поссорились. Он застыл, не зная, что сказать или сделать, а отец снова стал донимать его разговорами.

— Архитектор он… дизайнер. Илья, скажи ему, что дизайнер — это бабская профессия, — потребовал он у Смирнова.

— Позвольте с вами не согласиться, — заметил Чернов. — Между прочим…

— Ай, зануда, — отмахнулся Алексей Геннадьевич, а потом взгляд его развеселых глаз, зеленых, как у Ника, остановился на Жене. — Сын, посмотри…

— Пап.

Будь в Алексее Алексеевиче чуть меньше коньяка, он бы узнал эту интонацию, которую Ник подхватил от мамы. Тихий голос, предвещавший бурю. Но коньяк внутри него весело булькал, требуя авантюр и игр в сводника.

— Девушка, скажите, как вы относитесь к дизайнерам? — спросил он у Жени, которая как раз забирала кофе.

— Предпочитаю строителей, — тихо и неожиданно зло ответила Штраус, резко развернувшись к выходу.

— Жень, надо поговорить, — тихо окликнул ее Ник.

Он в два шага приблизился к ней и мягко сжал ее плечо. Им нужно было поговорить. Вдвоём. Срочно.

— Не трогай меня.

Женя развернулась на каблуках, больно стукнув его сумкой по руке, а потом выплеснула ему в лицо свой кофе. Сама испугавшись того, что сделала, попятилась назад, стукнувшись о стеклянную дверь, всхлипнула и выбежала из кафе.

— Отличное начало знакомства! — вдруг подала голос Кристина, которой явно стало лучше.

— Что-то мне это напоминает, — хмыкнул Смирнов.

— Сына, вот не умеешь ты с девушками знакомиться, — выдал наконец Алексей. — Знаешь…

Никита ничего не сказал. И не стал слушать. Он вздрогнул, словно выйдя из оцепенения, и выбежал из кафе.

На улице падал снег. Парковка была почти пустой, но он нигде не видел Жени. Мелькнула мысль, что она прячется от него за какой-нибудь машиной, но это было так глупо, что Ник только отмахнулся от нее.

— Неужели побежала? — пробормотал парень, а потом рванулся вперед в сторону метро.

Он должен был успеть, должен был перехватить ее, все объяснить. Он бежал в настежь распахнутой куртке, рукавом вытирая кофе с лица, проклиная ту секунду, когда впервые ей соврал. Ему казалось, что это мелочи, что это ничего не значит. Что он обязательно ей все расскажет, а она, конечно же, его простит. Только вот он бежал, а противный голосок внутри нашептывал:

«Ты это заслужил. Заслужил.»

Никита бежал к метро, на ходу набирая номер Женьки, но она сбросила, а потом абонент стал недоступен. Он бежал и звонил снова и снова, зная, что она не ответит.

В конце концов, он остановился возле входа в метро и вошел в «Вконтакте».

«Я не хочу с тобой разговаривать. Никогда.» — вот и все, что она ему написала.

И это оказалось гораздо больнее, чем если бы она написала ему гадости или сказала бы, что он мудло. Спокойное, тихое, как она сама, сообщение отправило его в нокаут.

Никита попытался отправить сообщение в ответ, но Женя его заблокировала.

***

Алексей хмуро шагал по недостроенному этажу, не обращая внимания на рабочих, которые что-то невразумительно блеяли и поздравляли с новым годом. Он искал Никиту, которого невозможно было разглядеть за коробками с плиткой, ведрами и мешками с цементом. То и дело кто-то где-то орал, сверлил и матерился. В который раз за последние годы Алексей спрашивал себя, почему его единственный сын такой, какой есть.

Никита был талантлив. Ему все удавалось с детства. Галя и он всегда им гордились. Алексей всегда мечтал, что они вместе будут делать большие дела. У самого Алексея не было возможности учиться в крутых вузах в молодости: изучать интересные предметы приходилось самому, приходилось брать ночные смены сторожа, чтобы водить Галю в кафе и кино. А Никита мог заниматься чем угодно, учиться в Оксфорде, бить дорогие машины с восемнадцати лет, а вместо этого после школы ходил рисовать в художку, общался со странными людьми и в пятнадцать лет заявил ему, что в жопу его экономику и бизнес, он будет архитектором и дизайнером и жить будет своей жизнью. Алексей скептически посмотрел на цементную пыль, которая оседала на его дорогих туфлях. Он всегда думал, что сын будет сидеть в кожаном кресле за дубовым столом в роскошном кабинете, а не сидеть на стройке в грязи жопой на ведре с краской в позе крючка и печатать на коленках.

— Чем ты занимаешься? — Алексей возвысился, как скала, над сгорбленным сыном, который слушал музыку в наушниках и работал. — Феклистов!

Никита вытащил наушники и непонимающе посмотрел на отца. У большого босса дрогнуло сердце. На лице не было привычной наглой улыбки, а яркие зеленые, как у Гали, глаза запали.

— Чем ты занимаешься? — все также хмуро повторил отец.

— Работаю, Алексей Геннадьевич, — борзо ответил Феклистов, поставив комп на коробку и закуривая. — Вы сказали вчера, что хотите четыре переговорки, а не две. Мне надо снести две стены и построить одну. Переделываю чертежи.

— Никита, сейчас третье января, я сказал после праздников заняться этим вопросом.

— Алексей, вы, может, не в курсе, но это так не работает. Нельзя сначала залить полы и выровнять стены, поставить двери, а потом к херам снести стены. И мы доплачиваем рабочим за работу в праздники не для того, чтобы был простой, если я приду девятого сюда, — зло ответил Феклистов.

— Они могут заниматься пока десятым этажом. И что значит простой без тебя? Ты теперь и прораб, и строитель, и инженер, и уборщик и техническое задание пишешь? Совсем с ума сошел? Я тебе штат подчиненных выписал, чтобы ты тут ночевал и все один делал?

— За этими все нужно проверять. Я возьму все свои положенные выходные, когда приедут мои прорабы. А Гена и Ванек приедут только пятнадцатого января. И инженер тоже будет новым. Синичкина я скоро убью.

— Ты скоро сам себя убьешь. Пошли за мной! — рявкнул вдруг Алексей. — Живо. На совещание, Феклистов. Сейчас же.

Никита, скрипя зубами, поднялся, убирая ноутбук и планшет с блокнотами в рюкзак. Спорить было бесполезно, да и не хотелось при рабочих. В конце концов, на работе отец был его шефом.

— Совещание в кофейне, как мило, — усмехнулся Ник, усаживаясь в кресло за столик в углу.

— У меня нет времени на ресторан, встреча через сорок минут, — отмахнулся нетерпеливо Алексей, выпивая залпом двойной шот эспрессо. — Никита, ты себя в зеркало давно видел?

— Ты выдернул меня с работы, чтобы мой внешний вид обсудить? Мне на стройку в костюме двойке ходить?

— Я не про одежду. А про тебя. Ты после двадцать восьмого спал? Ел? Выглядишь, как мумия. Смотреть тошно, — Алексей глотнул воды из высокого стакана. — Что, любовь все жилы вытянула?

— Ну, так не смотри, — просто ответил Никита, гипнотизируя ореховый латте перед собой.

— Никита, ты или с девушкой помирись, или кончай комедию ломать. Ведешь себя, как баба сопливая, — Алексей скрестил руки на груди, поражаясь, что его сын такая размазня. — Что с нынешним поколением не так? Ты мне не про прорабов новых заливай, а рассказывай, что там с этой милой девчушкой. Где, кто, что делать будем?

— Конкретно мы с тобой ничего делать не будем, — тут же ощерился парень. — Я буду и делаю.

— Что ты делаешь? Объявил голодовку, это ты сделал? Подвиг, сына, — ехидно сказал Алексей, в душе немного жалея оболтуса.

— Я не ем, потому что не хочу, — фыркнул Ник и ненадолго замолчал прежде, чем выпалить: — Я звоню каждый день с разных номеров. У нее выключен телефон. Я позаимствовал ее личное дело. Там прописка не Краснодара, но я точно, знаю, что она в Краснодаре. Но я не могу туда поехать. Я не знаю куда, нет вообще никаких контактов. Я пытался узнать через ее друзей, но они мне не отвечают в соцсетях. А теперь и заблочили. В личном деле не указаны номера телефонов для связи и никаких родственников, чтоб ее. Но я нашел адрес ее общаги универской в Москве. Гуляю там по вечерам. Вчера поругался с комендантом. Еще утром и вечером захожу в эту кофейню, проверяю, когда выпадет смена ее подруги, чтобы спросить про Женю. Сменщик Майи сказал, она будет сегодня в вечернюю смену. Скоро придет.

— Мда-а-а, — не выдержал и засмеялся Алексей, — я вырастил маньяка. И выглядишь ты уже, как маньяк. Еще и личное дело спер. Это статья, Феклистов.

— Я с ней поговорю и все объясню. Если пошлет, то я не буду маньячить и преследовать, я ж не псих. Но выслушать, она меня выслушает.

— Что значит «если пошлет»?! — тут же возмутился Алексей Геннадьевич. — Нам не подходит вариант «если пошлет». Ты ж мой сын. Я тоже могу с ней поговорить, я в отличие от тебя более обаятельный…

— Я тебя убью. Не приближайся к ней!

— Ладно, если сегодня ты пожрешь, как человек, и поспишь. И чтоб до девятого на работе не появлялся. Я сам разберусь со всеми тунеядцами, кто там плохо работает. Так, все мне надо на встречу, — Алексей посмотрел на часы, надо было уже бежать, водитель подъехал, и он ненавидел опаздывать, но посмотрев, на сына, Алексею стало совсем жалко его.

Никита всегда был упертый, уверенный в себе, наглый, дерзкий, веселый — весь в него, а сейчас сидел и смотрел на остывший кофе в чашке, похожий на тусклую тень самого себя. Крепко же зацепила его эта барышня. Алексею не терпелось познакомиться с ней. Отчасти он был рад, что его сын может любить кого-то, а не свои проекты.

— Слушай, — Алексей неожиданно тепло улыбнулся, — помнишь, в седьмом классе, когда у тебя не получался сложный рисунок, и ты, неуравновешенный буйный подросток сломал кисти и мольберт? И швырнул краски в стену. Помнишь, я тогда в очередной раз попытался надавить на тебя и предложить заняться чем-то другим. Ты сказал, что уже выбрал занятие и будешь рисовать. Я сказал, что не куплю тебе новый мольберт и кисти, раз ты ломаешь и не ценишь вещи. Ты ответил, что сам виноват и будешь рисовать на сломанном. Смекаешь аллегорию?

— Пап…

— Может, ты и взял девичью фамилию матери, чтобы насолить мне и не иметь ничего общего со мной в бизнесе, но ты все равно такой же, как я. Ты мой сын. А мы не наматываем сопли на кулак.

— Прости, что я, ну… — Ник не знал, как сказать. Щеки немного порозовели от смущения.

— Я на тебя никогда не злюсь, — Алексей подмигнул и стал накидывать пальто. — Если нужна помощь, скажи, я отыщу ее быстрее, чем ты. И не трусь, уверен, она тебя простит. Это не самая плохая ложь.

Алексей ушел, а Ник устало потер красные от недосыпа глаза. В душе и теле было погано. В какой-то момент, парень просто завис, едва не засыпая за столом и не замечая, как девушка в фирменном переднике специально крутилась рядом с его столом, подслушивая разговор с отцом.

— Будь моя воля, я бы тебе затрещину дала, но тут камеры, и не хочется терять работу из-за такого придурка, — Майя злобно стала протирать чистый стол, за которым сидел Никита.

— Ты же Майя, — тут же проснулся парень и с надеждой уставился на нее. — Женя в Краснодаре? Когда она приедет? Дай ее адрес в Краснодаре. Пожалуйста, прошу тебя.

— Ты мерзавец и врун. И ты ее не заслуживаешь! — Майя поджала от злости губы. Ее нисколько не трогал его болезненный бледный вид.

— Я знаю, — Нику нечего было сказать, — но я же ничего сверхужасного не сделал. Не изменял ей, не обижал. Ну, приврал немного. Я просто очень хотел ей понравиться. Ты не слышала, что я сейчас отцу говорил? Ну, скажи, хотя бы, где она.

— Слышала. И как-то смутно верится, что ты весь такой хороший и страдающий. Ты осознаешь, что придумал полностью свою жизнь, прошлое и настоящее в то время, как она была честной и открытой с тобой? Типа, знаешь, это выглядит, как причуды богатых. Ты развлекался с ней, так от скуки, а потом, кто знает, что и с кем делал в другое время. Ненадежный мутный тип, — фыркнула Майя, собираясь уходить.

Как же он ее бесил сейчас. Ее Женя рыдает в Краснодаре с разбитым сердцем из-за этого засранца бессовестного, который кофеек попивает в кофейне и пытается давить ей на жалость. Феклистов не дал ей уйти за бар, хватая резко за запястье.

— Как мне с ней связаться? — прищурился он, начиная злиться. — Скажи мне. Пожалуйста, — по слогам произнес Феклистов.

Майя хотела вырвать руку и наорать на него, но почему-то не стала. Она вдруг рассмотрела его лицо и глаза. В них что-то было. Почему-то захотелось дать ему шанс. Майя подумала, что делает ошибку и, что, Женя убьет ее, но может, может….

— Ты… она тебе правда нравится? И ты сказал правду своему отцу? Если я скажу, ты все исправишь, поговоришь с ней и больше не обидишь? — подозрительно щурясь говорила она, не зная, правильно ли поступает.

— Да, да, да! Говори уже, — Ник думал, что мозги все же взорвутся, или он придушит эту девицу.

— Мы с братом встречаем ее в аэропорту сегодня ночью на машине. Там путаница с билетами, она раньше возвращается из Краснодара. Я могу сказать рейс и время, но, если ты ее обидишь, или не довезешь в целости до дома, мы с братом тебя закопаем по частям за МКАДом, я тебе обещаю. Понял?

Стоило Майе назвать ему номер рейса, как он, не прощаясь, выбежал на улицу. Проверил время прибытия. Женя прилетала ночью. Ему было некуда спешить, и было слишком много времени, чтобы думать. Он закурил и, не торопясь, почистил машину от снега. Усевшись на промерзшее кожаное сидение, привычно включил музыку и уставился в лобовое. Парковка была почти пустой, праздники, как никак. Крупные хлопья снега падали на лобовое, а дворники стремительно сметали их, превращая во влажные разводы.

А вдруг, он не найдет тех слов, которые нужны? Вдруг, Женя уже никогда не сможет ему верить? Майя была права: он врал слишком много и часто. Впервые поставив себя на место милашки, Ник подумал, что не уверен, что стал бы слушать. После такой горы вранья… как ей ему верить? Может ему не стоит…

— Am I a lovesick fool? Or am I giving up? — строчки из песни вонзились куда-то в грудь.

Никита усмехнулся, выжал тормоз и переключил передачу, сразу нажимая на газ и срывая машину с места. Отец прав, они похожи. Они никогда не сдаются. Даже когда все, казалось бы, сломано, они не опускают руки, а пробуют снова и снова. Пусть, он врал ей, пусть, она думает, что он козел, он все исправит. Потому что он не отступит от своего выбора.

Раз уж его отцу удалось затащить его в свою паршивую компанию, несмотря на годы сопротивления, то он точно должен найти нужные слова и все исправить.

Женя должна его простить, потому что на дураков не обижаются. А он влюбленный придурок, который просто хотел понравиться. И это главное, а не то, что он ей говорил. Важно только это.

Комментарий к Черный пояс по вранью

Красивый арт и та самая песня - https://vk.com/kovsh_farm?w=wall-76738146_10575

Am I a lovesick fool? Or am I giving up?*

*Я влюбленный дурак? Или я просто сдаюсь?

========== Хрустальной туфелькой по темечку ==========

Ник курил у выхода из бизнес центра, то и дело отпивая латте из высокого картонного стаканчика. Рядом с ним, ругаясь по телефону на английском, нервно курил Илья. Никита не то чтобы упивался его обществом, скорее ждал, когда он отдаст ему договор, который вчера должен был подписать. Так что ему приходилось стоять и ждать, когда Смирнов завершит свой телефонный разговор.

Рабочий день заканчивался, Ник, наконец, дождался проверенных ребят, которые теперь будут заниматься стройкой вместо него, и мог в кои-то веки уйти вовремя. Но Смирнов, никак не желавший вытащить из своей сумки файлик с договором, путал его планы, вынуждая задерживаться дольше, чем он хотел.

Ник тяжело вздохнул, сделал последнюю затяжку и сразу потянулся за новой сигаретой. И именно в этот момент из бизнес центра вышла Женька. Она бросила на Никиту укоряющий взгляд, а потом прошла мимо него в кафе. Ник только мысленно выругался и убрал сигарету обратно в пачку, решив, что в последнее время много курит.

Было трудно сдержаться и не пойти за ней. Но Никита ограничился тем, что наблюдал за ней сквозь прозрачную витрину. Она ничего не заказывала, только болтала о чем-то со своей подругой Майей.

Ник снова вспомнил, как ждал Штраус в аэропорту, как она прошла мимо него, гордо волоча за собой огромный баул на колесиках. Она не стала его слушать, даже не посмотрела на него, а он сразу растерял всю свою уверенность и сдулся под ее презрительным взглядом. Он ждал, что она накричит, что будет злиться или плакать, но она только холодно на него посмотрела и пошла дальше, словно он стал пустым местом. Его охватила злость от безысходности и лучшее, что он сделал, это попытался отнять у нее чемодан и задержать, пытаясь что-то сказать, но Штраус тихо послала его, язвительно сказав, чтобы не ломал дешевую комедию. Почему-то это так сильно его задело, что он отпустил её. Внутри что-то оборвалось. И тогда он подумал, что это конец. Глупо или нет, но его бросили. А самое смешное, что он так боялся, что она его бросит, все их недолгие отношения делал все, чтобы этого не случилось, но все равно в итоге стоял посреди огромного аэропорта и смотрел, как она садится в такси и уезжает.

Он вернулся домой и впервые за много лет стал убираться сам. Обычно к нему приходила домработница, но в этот раз он натянул хозяйственные перчатки и стал драить сантехнику. Он и сам не понимал, откуда взялось такое желание. Наверное, это было связано с тем, что отмыть себя от собственного вранья он уже не мог. Поэтому остервенело оттирал известковый налет с кранов.

— Извини, что так долго, — Илья спрятал телефон в карман пальто и полез в портфель. — Вот документы. Ты домой? Может, посидим где-нибудь?

Никита с удивлением посмотрел на парня. Они вроде бы были не совсем в тех отношениях, чтобы вот так вот запросто предложить потусоваться вместе, так что предложение Ильи удивило его до глубины души.

— Спасибо за предложение, но сегодня уже есть планы. Может, в другой раз?

— Может, — не стал настаивать Илья. — Знаешь… Я обычно не сую нос в чужие дела, — он нахмурился, а потом положил руку Никите на плечо. — Короче, захочешь поговорить с кем-нибудь, обращайся.

— Тебя отец подослал? — подозрительно прищурился Феклистов.

— Я похож на того, кто будет вытирать нюни сыночку шефа? — вскинул бровь Илья.

— Да не особо.

Смирнов удовлетворенно фыркнул и закурил.

— Что бы ты не сделал, все можно исправить. Но для этого надо что-то посерьезнее, чем долгие страдальческие взгляды, — заметил он.

— Не было у меня никаких страдальческих взглядов! — возмутился Ник.

— А кто сказал, что я говорю о тебе? — насмешливо спросил Илья.

Ничего не объясняя, он ушел, кивнув на прощание. Никита ошарашено смотрел ему вслед, а потом резко обернулся и увидел в витрине Женьку, которая смотрела прямо на него. Их взгляды встретились всего на мгновение, а потом она резко отвернулась и отошла от витрины.

— Да что это, блять, такое?! — возмутился Никита, совсем ничего не понимая.

То она его не слушает, то смотрит исподтишка. Что с ними двумя не так? Что ему делать? Он не хотел сдаваться, но и что делать не знал уже. Это мания с австрийской фамилией продолжала сводить с ума.

Он решительным шагом направился в кафе, полный намерений поговорить со Штраус. Но когда он вошел внутрь, её нигде не было. Очевидно, как ребенок, спряталась от него в подсобке. Совсем уже разозлившись, он подошел к Майе.

— Какого черта?

— Она не хочет с тобой разговаривать, — пожала плечами Майя.

— Выгони её оттуда, — потребовал Ник. — Так вообще можно?

— Я теперь старшая смены, так что мне решать, что тут можно, а что нет, — дерзко заявила девушка. — А ты топай, топай. Хватит её доставать.

— Она на меня смотрела.

— И что?

— Бабы, — простонал Ник, выходя из кафе. — Никакой логики. Смотрю, но говорить не буду, что такое?! И хоть бы кто-нибудь написал бы уже книгу «Бабские загоны: инструкция по применению»!

Никита зло пнул льдинку, которая запрыгала по почищенному асфальту, а потом вдруг рассмеялся.

— Ладно, милашка, в эту игру могут играть двое, — решил он.

***

— Жень, мы через десять минут закрываемся, — напомнила Майя, присев за столик к подруге. — Точнее, технически мы уже закрыты, но мы уходим через десять минут. Ты решила, что будешь делать?

— Нет, — буркнула Женя, в очередной раз посмотрев на улицу, где на парковке у кафе был припаркован красивый серебристый седан, внутри которого сидел Никита.

Заметив, что она на него смотрит, он опустил черное стекло и помахал ей рукой.

— Придурок.

— Тебе самой не надоело? — насмешливо спросила Майя. — Он сидит тут уже четыре часа. И ты сидишь. Смотрите друг на друга. Может, стоит поговорить?

— Нет, это глупо, — упрямо сжала губы Женя.

— Не глупее, чем прятаться на парковке, когда он за тобой побежал. И уж точно умнее, чем пройти мимо в аэропорту. Ты же чахнешь!

— Ну и что с того? Он врун! — возмутилась Женя.

— Я знаю, — серьезно сказала Майя. — И я его не оправдываю. Но в одном его папашка прав, это была не худшая ложь на свете.

— И все равно ложь.

— Я знаю, почему ты так это воспринимаешь, но сейчас все по-другому. Ты и сама это знаешь.

— А что, если это только начало? Сначала он врет об этом, а потом…

— Он не Сеня, — отрезала Майя. — И вообще, как можно было встречаться с рыжим? Все знают, что у них нет души!

— Не говори глупостей, — Женя против воли рассмеялась. — И мозгов, походу, тоже.

Она замолчала, снова посмотрев в окно. Ей так хотелось верить, что Никита другой. Но ей было страшно. Всегда страшно доверяться кому-то, особенно, когда ты уже обжигался.

— Я даже не хотела отношений, — вдруг тихо проговорила Женя. — Ты же знаешь. Я не из тех, кто хотел с кем-то встречаться или ходить на свидания, я решила, что это не мое. И тут Никита и все как-то закрутилось, а потом…

— А потом еще не наступило, — решительно заявила Майя. — Хватит с меня, я уже чувствую себя шизофреником. То я за тебя, то за него. Слишком сложно, я не понимаю, что у тебя в голове. Но одно знаю точно, это глупо, то, что вы делаете. И вам надо поговорить. Точка. Иди к нему.

— Ты точно шизофреничка. Еще недавно ты говорила ни за что с ним не заговаривать.

— Видишь, до какой жизни ты меня довела? — усмехнулась Майя. — И, вообще, мне пора кафе закрывать. Так что выметайся.

Женя нехотя оделась, замотала вокруг шеи шарф — она все делала нарочито медленно, словно через силу, не обращая внимания на то, как ее подгоняла подруга. Через несколько минут они вышли на улицу. Никита уже стоял у самого входа в кафе.

— Пока, — он кивнул Майе, а потом сделал шаг и преградил Жене путь.

Майя смущенно улыбнулась подруге, махнула рукой и смылась.

— Предательница, — прошипела Женя, а потом сделала шаг вправо, намереваясь снова пройти мимо.

— Ну, нет, — усмехнулся Ник, делая шаг в ту же сторону. — Поговорим.

— Я не хочу, — насупилась Женька.

— А я не спрашиваю, — парировал Ник. — К тому же, мы уже разговариваем.

— Поболтали и хватит, — бросила в ответ Женя, а потом резко рванулась влево.

— Милашка, хватит этих игр, — Никита поймал её за рукав, удерживая на месте. — В этот раз я тебя не отпущу.

Прежде чем Женя ответила, он сгреб её в охапку, притягивая к себе. Его губы нашли ее, жадно и настойчиво целуя. И она отвечала на его поцелуй, даже не попытавшись вырваться, наоборот, сама прижалась теснее, привстав на цыпочки и ухватившись пальцами за воротник его пальто. Она знала, что пожалеет о том, что поддалась порыву, но не могла заставить себя остановиться. Никита, не почувствовав никакого сопротивления со стороны Жени, вдруг подхватил её на руки и потащил в сторону машины, а потом исполнил какой-то акробатический кульбит, усевшись на заднее сидение с девушкой на руках. Оказавшись в салоне авто, он стал стягивать шарф с её шеи, открывая доступ к нежной и такой чувствительной коже. Его губы соскользнули вниз, мазнув по подбородку, и оставили чувственный засос, который уже завтра Жене придется старательно замазывать тональником.

Но сейчас она не думала об этом, ероша руками короткие волосы Никиты, с наслаждением вдыхая его запах. Он пах духами, теплом и самим собой, и от этого у нее кружилась голова, а во рту пересохло, и стало уже не до разговоров. В голове была звонкая пустота, а внизу живота стало тяжело и горячо, как и всегда, когда Ник был так близко.

Никита расстегнул пуховик Женьки, распахивая его и гладя её тело через плотную ткань строгого офисного платья. Девушка тяжело дышала ему прямо в губы, отзываясь на каждое его прикосновение. Её тонкие пальцы гладили его шею, пробирались под пальто и сжимали покатые плечи. Она уже совсем не осознавала, что делает, полностью отдавшись этому безумию.

Опомнилась Женя только когда ладонь Ника накрыла её грудь, сжимая прямо через платье, и она почувствовала, как его стояк упирается ей в бедро.

— Что мы делаем? — сипло спросила она.

— По-моему, это называется прелюдия, — фыркнул Ник, оглаживая пальцами соблазнительную ложбинку между грудей. — Разве на работу можно ходить с таким вырезом?

— Мы расстались, и нам не стоит… — Женя не смогла договорить, потому что рука Никиты проскользнула между её ног, лаская прямо через колготки.

— Не помню, чтобы мы расставались, — промурлыкал парень, гладя её между ног. — Золушка сбежала с бала, не оставив на память даже туфельки, чтобы я мог её найти.

— Просто ты никакой не принц, — прерывисто выдохнула Женя. — А обыкновенный засранец.

— Все принцы — избалованные засранцы, — подмигнул парень.

— Тогда мне не нужен принц.

— Хм, — Ник вдруг посмотрел на нее очень серьезно, а потом совсем тихо спросил, — а как насчет завравшегося влюбленного дурака?

Вместо ответа Женя обвила руками его шею и сама поцеловала. Нежно и чувственно, так, как только она умела. Что бы она не делала и не говорила, она простила его. Еще давно. Ей было страшно поверить ему, но хотелось. Больше всего на свете.

Ник посадил её лицом к себе, так что её колени были по обе стороны от его бедер, и стянул с девушки пуховик. В ответ Женя стащила с него пальто, а потом сама потянулась к поясу его джинс. Расстегнув его, она потянула джинсы парня вниз вместе с трусами. Прежде чем Ник успел опомниться, её пальцы сжали его член, а потом заскользили по стволу, выбивая из него стоны.

Женя сводила его с ума, он хотел её, как никого и никогда. Он резким движением спустил её колготки, а потом отодвинул вбок ткань кружевных трусиков и с наслаждением провел пальцами по горячей влажной плоти. Девушка застонала, когда пальцы парня дразнящими движениями заскользили по её клитору, то едва касаясь, то ощутимо надавливая.

Никита впился в её губы новым поцелуем, глуша стоны удовольствия, продолжая ласкать её так, что искры из глаз сыпались. Свободной рукой он задрал наверх её платье вместе с лифчиком, обнажая грудь Жени. Перекатывая в пальцах горошины сосков, он наслаждался тем, как она выгибалась ему навстречу, желая большего. И прямо сейчас.

Никита мысленно восславил день, когда, еще будучи подростком вычитал в каком-то журнале, что настоящий мужчина всегда носит презерватив в кармане джинсов. Никита тогда еще и мужчиной то не был, но дежурный презерватив себе завел, правда, давно носил не в джинсах, а хранил в бардачке машины. Немного отстранившись от Штраус, он полез за ним на переднее сидение, но этих мгновений хватило, чтобы Женя успела протрезветь, покраснеть, одернуть съехавшую одежду и даже попытаться сбежать.

— Нет, нет, нет, — Ник бросил попытки заняться развратом в машине на рабочей парковке и всеми силами удерживал Штраус, чтобы она не открыла дверь и не убежала. — Я больше не буду приставать, давай поговорим. Пожалуйста! — взмолился он, пытаясь заглянуть ей в глаза.

— Я думаю, нам не стоит встречаться. И пора это все заканчивать. Мы друг другу не подходим, — выпалила Женя, едва не плача.

Она каждый день убеждала себя, что не подходят. Не только из-за вранья, но и из-за её неуверенности в себе и страха, что они совсем из разных миров, и еще по причине целой кучи заморочек. Но стоило ему поцеловать её, и она готова была отдаться ему здесь и сейчас, забыв обо всех своих «но». Это пугало и сводило с ума, добивая чувством стыда.

Никита почувствовал, что у него почти задергался глаз от нервов и недосыпа. И, конечно же, от выкрутасов Жени.

— Ладно, — вдруг, весело пропел он, — в конце концов, Штраус, ты слишком хороша для меня. А я убогий врун и мерзавец. Нам стоит расстаться, чудесный план. Последнюю просьбу можно напоследок? Хочу вернуть тебе твои вещи. Раз уж расходиться, то сразу и до конца, верно? — спросил он, поправляя свою одежду.

— Ты можешь отдать их потом, — Женя старалась не смотреть на Ника. Когда он сказал про вещи, она вспомнила все ночи, проведенные у него дома. Как раз после них она и оставила у него кое-какие вещи. Разумеется, случайно.

— Да ладно, чего тянуть-то? Отсекай сразу, без мучений, — подозрительно жизнерадостно заявил Никита. — Ехать недалеко, пробок нет. Просто сделаем это и все?

— Как хочешь.

Убедившись, что она не сбежит, Феклистов пересел на переднее сиденье и поехал домой, думая, что если прямо сейчас что-то не сделает, то Штраус точно навсегда уйдет. Но что он мог сделать? Она же слышала, что он сказал про влюбленного дурака, но признания в ответ Ник не получил. Но он же чувствовал, что все взаимно, иначе бы не стала целовать и так потеряно смотреть и… Все было бы по-другому.

Надо было что-то сделать. Поездка до дома, под предлогом вернуть вещи, выиграла ему немного времени, но совсем не способствовала мыслительному процессу. Он все еще был на взводе после недавней страстной сцены и того, как она оборвалась. И даже тачку вел, как будто он бессмертный.

— Ты всегда так быстро водишь машину? — не удержавшись спросила Женя, думая, что его езда на грани фола.

— Нет, но сейчас я выпендриваюсь перед тобой, хотя не стоило бы, — честно ответил Ник. — А еще я курю, как паровоз, в том числе за рулем. И если ты не против…

— Я не против, кури, — спокойно сказала Женя. — Уж об этом точно можно было не врать, — не удержавшись, съехидничала она.

— Как я мог забыть, что ты злая девочка, — хмыкнул Ник, закуривая в приоткрытое окно.

— Именно. Я злая девочка, — фыркнула Женя, действительно злясь на него.

Никита резковато влетел во двор и так же резко затормозил. Женина сумка слетела с сидения на пол.

— Не надо так водить. Это опасно для тебя и окружающих, — на мгновение Штраус снова стала наивной милашкой с большими красивыми глазами, отчего сердце Никиты екнуло и провались куда-то к центру земли.

— Хорошо, раз ты просишь, — пожал плечами Ник, глуша тачку.

— Я, наверное, подожду тебя тут? — нерешительно сказала Штраус.

— Да нет уж, давай вместе. А то будешь потом обвинять меня, что я спер твои носочки.

Женя пошла за парнем в подъезд, думая о том, что может, к черту все? Она же нравится ему, он нравится ей, может, Майя права и хватит заниматься ерундой?

Они вошли в лифт. Никита смотрел в пол, Женя смотрела на него. Фарс идиотизма. Еще полчаса назад они были готовы рвать друг на друге одежду, а сейчас притворяются, что все кончено, и разыгрывали нелепую дешевую драму.

— А знаешь, Никита, — она заставила его посмотреть на себя, в тот момент, когда двери лифта стали закрываться, поднимая их вверх.

— Что, Жень? — его зеленые глаза были такими же красивыми, как и в первую встречу.

— Ненавижу я тебя, ненавижу! — заорала она на весь лифт, запустив в него сумкой. — Ты самый ужасный принц на свете! На месте Золушки, я тебе туфелькой зарядила бы по темечку! Придурок! Принц-засранец! Я тебя так люблю, что прибить хочу. Ты…

Ник схватил её за руку, дернул на себя и жадно поцеловал, не давая продолжить. Дальше можно было ничего не слушать — главные слова он уже услышал.

***

— Я опаздываю на работу! Опаздываю! — Женя носилась по дому Ника, снося спросонья углы и расшвыривая его вещи. — О, господи! Ты просто засранец! У меня с собой нет косметички, чем мне замазать засосы! Маньяк!

— Штраус, ну, почему ты такая сумасшедшая и так громко орешь с утра? — счастливо спросил Ник, пытаясь затащить её полуодетую на кухню попить кофе.

— Потому что я не хочу потерять работу. Нет времени на кофе, я…

— Позвони, скажи, что заболела. Нарисуем потом тебе больничный, — Ник попытался её обнять, но схватил рукой воздух, потому что Штраус бегала со скоростью света.

— Ладно. С этими засосами точно нельзя там появляться. Позвоню. Но твоя помощь мне не нужна. Решу вопрос без больничного. Один день, и это исключение!

— Супер. А теперь, когда мы все решили, можно попить кофе с яишенкой? Пожалуйста.

Женя, вздохнув, улыбнулась и пошла к холодильнику, надеясь, что у него есть молоко к кофе. На полках было почти пусто, не считая яиц и кетчупа. Но взгляд зацепился за маленький прозрачный контейнер. Женя неожиданно для себя потянулась за ним и открыла. Внутри лежало печенье в форме сердечка с кривой надписью «от Жени». Последнее печенье из тех, что она покрывала глазурью, она подписала специально для него.

— Ты не съел? — удивилась она.

Она ожидала, что он выдаст что-то насмешливое, в своем духе, но Ник сидел молча и неожиданно покраснел от смущения.

— Я его храню и думаю о тебе, — пролепетал он хрипло и неуверенно. — Как и твой шарф.

— Кажется, я идиотка. И мне тоже надо дать хрустальной туфелькой по голове.