Зомби

31

Я назвал его БЕЛЬЧОНКОМ. Это прозвище я хранил в тайне, а вам он может быть знаком под каким-нибудь другим именем.

К_ П_ не хотел, чтобы так получилось. Делать БЕЛЬЧОНКА подопытным было неразумно. Я это понимал с самого начала. Я был непоколебимо уверен (сколько раз я себе втолковывал!) что ПОДОБНОГО НЕ ПРОИЗОЙДЕТ. С тем, у кого есть любящая родня, с представителем белой расы, с местным, который живет в Дейл-Спрингз!

Больше всех в этом виновата бабушка. Ей было бы обидно об этом узнать, но так и есть. Конечно же, ни ее единственный внук К_ П_, ни кто-либо другой никогда не откроет столь жестокой правды такой пожилой женщине.

Возможно, я неправ, говоря, что бабушка в этом виновата, скорее всего, не виноват никто. Понятия «вины», «греха», «проступка» суеверны и старомодны. Ночной телерепортаж о том, как комета Шумейкеров-Леви 9 упала на Юпитер, это подтвердил. Папа позвал меня к ним, чтобы пронаблюдать это историческое событие всей семьей, однако я сказал, спасибо пап, но у меня слишком много работы (имелась в виду «работа, которую я делаю для тебя, пап»), и тем же вечером надрался парой бутылочек кьянти. Передавали, что взрывы на Юпитере в миллионы раз превосходят любой техногенный взрыв, но на экране они казались лишь маленькими черными тучками. Вспышки, огненные шары и шлейфы пламени. Метеориты со следами длиной в невесть сколько миллионов или миллиардов миль сталкивались с атмосферой Юпитера и взрывались. Примерно до этого момента К_ досмотрел, когда я вырубился.

Как к этим огненным шлейфам применимо понятие ВИНЫ. Неважно, взрываются они на Юпитере или на Земле. Избраны ли для этой участи Вселенной от начала времен или рукотворны. Так что и бабушкиной ВИНЫ ни в чем нет. Я неправ, что злюсь на такую пожилую женщину, которая ко мне так добра.

Было все вот как. Бабушка просила меня отвезти ее в то или иное место, потому что сама больше за руль не садится, и я соглашался — иногда. (К тому же бабушка мне за это, конечно, платила). То я вез ее к какой-то другой старухе, то в гости к каким-то жалким инвалидам в дом престарелых, и ждал, пока она закончит свои дела, и отвозил ее домой, и это было в порядке вещей. Когда я бывал свободен и не слишком загружен какой-то домашней ерундой, входящей в обязанности управляющего, или заданиями из техколледжа. (На самом деле семестр прошел, с курсами было покончено). А потом у бабушки родилась идея нанять меня для ухода за садом, чтобы я косил газон (размерами примерно в полакра), подстригал изгородь и разбрызгивал по розовым клумбам удобрения, и предложение это прозвучало вполне заманчиво. Всего за пару часов работы бабушка платила мне от 50 до 75 баксов наличными, а чересчур стараться нужды не было, все равно она никогда не выходила посмотреть, как я справляюсь. Из-за катаракты или чего-то подобного ей сделали операцию на глазу, или на обоих, так что она, похоже, не слишком хорошо видела, я точно не выяснял. Бабушка совала мне банкноты и говорила: «Пусть это останется между нами, Квентин. Наш маленький секрет!», — намекая, что об этом не узнает ни папа, ни налоговая.

Может, причина в том, что бабушке было одиноко. Она все пыталась упросить меня остаться на ужин и так далее. Была еще другая старушка, вдова, которая дружила с бабушкой, и иногда я отвозил эту старушку к ней домой, и она мне за это тоже приплачивала. Как какому-нибудь таксисту. На фургоне марки «форд» 1987 года с наклейкой американского флага на заднем стекле.

32

Еще даже до БЕЛЬЧОНКА в этот период множество планов! — роилось у меня в голове, словно идеи приходили из самого космоса! Я просыпался у себя в фургоне, не понимая, где я, на парковке у какого-то бара в каком-то городе, с виду мне незнакомом, и утро и резкий солнечный свет шипами колол глаза — и я с ледяным спокойствием проверял в кузове фургона полиэтиленовые пакеты для мусора, аккуратно сложенные, целлофановую пленку, и так далее, и не находил ничего подозрительного. Или просыпался в квартире управляющего, но не в кровати, а на диване, полностью одетый, не считая расстегнутой ширинки, из которой торчал мой стоящий член, на полную громкость работал телевизор, и было утро какого-то дня, мне неизвестного, под ногами валялись пустые бутылки и пивные банки, по коркам от пиццы сновали тараканы, и колокола из часовни музыкального училища звонили столь сладостно, словно, пока я спал, случилось что-то ЧУДЕСНОЕ! Чей-то голос произнес: «Спустись в погреб, Квентин, он ждет тебя там».

«Кто? Кто меня ждет?»

«Ты сам знаешь, кто».

«Мой ЗОМБИ? Мой ЗОМБИ?»

Но голос растворился в телерекламе, звуках шагов с верхнего этажа и бурлении водопроводных труб. И по соседству в кухне Черный Амбал (как я его называю) родом из Заира стучал по тараканам свернутой газетой. Я уже просил его так не делать.

И тогда мне пришло в голову, что К_ П_ совершенно один во всей Вселенной. Если хочешь, чтобы что-то случилось — сделай это сам.

33

Обсуждался вопрос о сдаче К_ летних экзаменов для поступления на постоянное обучение, но дни, когда можно было на них записаться, прошли стороной. Папе с мамой я сказал, что экзамены по обоим направлениям сдал, и техколледж, в целом, одобряю, но еще точно не решил, хочу ли продолжать там учиться. И папа разволновался и стал говорить: «А как быть с твоим будущим, сын? Тебе уже за тридцать, ты ведь не можешь остаток жизни провести управляющим», и слово «управляющий» произнес так, словно это кусок дерьма у него во рту. И в ответ я сказал. А папа сказал. А мама сказала, что до осени еще далеко, и с решением спешить ни к чему. На этом обсуждение этой темы тогда и закончилось.

Из техколледжа Дейл на имя К_ П_ в дом 118 по Норд-Черч пришел конверт, должно быть, выписка моих оценок. Я порвал его, не открывая, и выбросил клочки.

34

Одной июльской субботой я косил бабушкин газон и стриг вечнозеленую изгородь, и услышал детские крики и смех, доносящиеся со стороны бассейна на соседнем участке. НЕ СМОТРИ, спокойно сказал голос. Но это была уловка. По-моему, этот голос все знал заранее. Мне просто крышу снесло при виде пяти или шести подростков, особенно одного мальчика лет пятнадцати, с его плавок струилась вода, когда он вылез из бассейна после безупречного прыжка, и его жилистое юное тело словно светилось, так что я взгляда не мог оторвать. И я прошел дальше вдоль изгороди, чтобы рассмотреть его поближе, и когда глянул на его лицо, меня будто ножом пронзило. До того похож на Барри, как БЛИЗНЕЦ! Хотя, конечно, Барри мне запомнился маленьким и темноволосым, а этот мальчик был постарше, он был высокий и стройный, и ловкий, и шумный, и с волосами более светлыми, будто выгоревшими на солнце.

Барри был моим другом, когда я учился в седьмом классе средней школы Дейл-Спрингз, которая расположена всего в миле от бабушкиного дома! — здание из темного кирпича, которое я миновал на пути к бабушке, на расстоянии не больше квартала от дороги, по которой я ехал.

Барри по роковой случайности утонул в школьном бассейне, ударился головой о бортик и пошел ко дну, а вокруг было столько детей, они шумели и бесились, перебрасываясь мячами, так что никто ничего не заметил, пока почти все мы оттуда не вылезли. Невесть сколько месяцев или лет спустя я случайно услышал, как мама говорит по телефону одной из своих подруг: «Квентин до сих пор оплакивает смерть того бедняжки, мне кажется, он так никогда и не сможет смириться с этой утратой».

Я годами хранил газетные вырезки, снимки Барри, где он был один и с друзьями по баскетбольной команде из специального мемориального выпуска школьной газеты, и грязный носок Барри, который я взял у него из шкафчика, он лежал в одном из моих ТАЙНИКОВ между матрасом и пружинной сеткой, и однажды, когда я засунул туда руку, чтобы его приласкать, выяснилось, что мое сокровище пропало. И кто бы его ни забрал, будь то мама или папа, мне не сказали ни слова. И я тоже не подавал вида.

И ВОТ БАРРИ ВЕРНУЛСЯ КО МНЕ! Но теперь он золотисто сверкал на солнце и, по правде говоря, даже похорошел, приобрел эту особую сексуальность мальчиков-подростков с их самоуверенностью, хвастовством перед друзьями и понтами перед девчонками. Я моментально нарек его «БЕЛЬЧОНОК» за эти его золотисто-каштановые волосы и напор, и баловство, и громкие смешки. «БЕЛЬЧОНОК» взбрело на ум и подошло идеально. Совпадений быть не могло. К_ П_ был сражен, словно кто-то огрел меня молотком по башке. Даже мой член привстал от изумления.

Ибо это, поистине, был мой ЗОМБИ. И никаких вопросов.

А затем К_ П_, спокойный и сосредоточенный, вернулся к работе над изгородью и прочим занятиям. Взял щипцы и продолжил трудиться. Все мысли о темноволосых и темнокожих подопытных, Рамид, Акил, Абделла и остальные жильцы под крышей дома 118 на Норд-Черч, и даже Бархатный Язычок в эти краткие секунды смылись из памяти, как дерьмо из унитаза.

35

К_ П_ — УПРАВЛЯЮЩИЙ этой собственности, и почему бы мне не оставаться таковым до конца жизни, если я того пожелаю?

Фамильный особняк семьи П_, большое и величественное викторианское здание из красного кирпича номер 118 по Норд-Черч, Маунт-Вернон, штат Мичиган. Больше никто из членов семьи П_ в нем не живет, за исключением К_ П_, УПРАВЛЯЮЩЕГО.

Мне эта работа подходит. Как сказал мистер Т_, подобная ответственность полезна для здоровья.

Бабушка говорит, Юниверсити-Хайтс стал меняться после Второй Мировой. Цветные начали въезжать, а белые выезжать стабильным и необратимым потоком на окраины вроде Дейл-Спрингз. «О, эту войну я немцам никогда не прощу!», — говорит бабушка.

Фундамент нашего дома был заложен в 1892 году, и он до сих пор хранит прочность. Погреб, который дедушка П_ перестроил в 50-е (как мне рассказывали, я сам тогда еще не родился), поделен на две половины: новую и старую. На новой пол залит цементом, стены укреплены панелями из жесткого строительного картона. Там стоит духовка, бойлер, электрощит, моечная машина и так далее. Рабочий стол УПРАВЛЯЮЩЕГО и всякие инструменты, вроде моей дрели или недавно купленной бензопилы «Чероки».

Старой частью погреба никто не пользуется. Она не такая большая, как новая, но вполне просторная, по площади примерно с кухню размером. Там утрамбованный земляной пол и низкие стропила (в высоту меньше шести футов), и все затянуто паутиной. В прогнивших стенах водятся термиты. Не считая подтоплений, дренажный приямок, конечно, пуст, им уже лет сорок никто не пользовался. Прежде в дождливые месяцы отчетливо чувствовался запах застоявшейся воды, но я недавно поставил второй насос. Убедил папу, что это необходимо для поддержания хозяйства, и не соврал.

Чтобы попасть вглубь погреба, нужно продвигаться вперед, пригнувшись, медленно и осторожно. Нужен яркий фонарь. Нужны зоркие глаза. Нужно идти, не делая глубоких вдохов, памятуя о запахе. Нужно иметь волю, которую не так-то просто сломить.

Прошли многие месяцы, и я уже почти закончил переделывать приямок и скоро смогу начать им пользоваться. Хотя, думаю, у меня могут возникнуть трудности, когда я захочу втиснуть туда свой «операционный стол» — наверное, лучшим выбором будет раскладной или обеденный столик из Армии Спасения, где я покупал шкафчик.

Кстати говоря, этот шкафчик стоит у меня в комнате. Он начищен и натерт лизолом, внутри хранится одежда, обувь и все такое, и кварта формалина, в которой лежит памятный трофей от ЗДОРОВЯКА, бутылка с ним аккуратно завернута в фольгу и перемотана скотчем. Еще там журналы, кассеты, снимки и так далее. Он всегда заперт на замок.

Старый погреб и приямок — это, конечно, самые ключевые места. Здоровый зомби может прожить там много лет, и кто будет о нем знать? кто, кроме К_ П_, УПРАВЛЯЮЩЕГО? а если ЗОМБИ не получится, под рукой для безопасной и гигиеничной ликвидации имеется земляной пол. И на месте старой прогнившей двери стоит новая, и на прошлой неделе я для дополнительной безопасности купил в Сирз стальной навесной замок.

36

К_ П_ СХОДИТ С УМА ПО БЕЛЬЧОНКУ!!!

— написал я красным фломастером на стенке туалетной кабинки в «Хампти-Дампти» на бульваре Лэйквью, Дейл-Спрингз, где БЕЛЬЧОНОК работал помощником официанта. Мысль о том, что БЕЛЬЧОНОК, пользуясь туалетом, будет ломать голову над этой самой надписью, не представляя, о каком «БЕЛЬЧОНКЕ» идет речь, не говоря уже о «К_ П_», кружила мне голову.

Сколько незнакомых глаз уставятся на надпись «К_ П_ СХОДИТ С УМА ПО БЕЛЬЧОНКУ!!!», не понимая, что это значит. Какая невероятная атомная мощь наполняет мой член.

В качестве помощника официанта БЕЛЬЧОНОК выходит на смену в «Хампти-Дампти» (насколько я вычислил) по средам, четвергам и пятницам, с 12 дня до 6 вечера. Должно быть, летняя подработка. Однажды вечером, сидя в своем фургоне на стоянке в ожидании БЕЛЬЧОНКА, я увидел, как он выходит через служебную дверь в 6:06 вечера и садится в микроавтобус к какой-то женщине (должно быть, его мать), но в остальное время он уезжал на велосипеде (стоящем на заднем дворе рядом с велосипедами других сотрудников, все на цепных замках) к себе домой на Сидар-Стрит, которая находится на расстоянии 2,3 миль от закусочной. БЕЛЬЧОНОК жил не по соседству с бабушкой, как я решил изначально, но частенько там бывал, плавал со своим другом в бассейне, слушал рок на полной громкости и валял дурака обычным для подростков образом. (Это хороший знак, что БЕЛЬЧОНОК живет не по соседству с бабушкой. Ибо полиция обычно первым делом опрашивает соседей). Выследить БЕЛЬЧОНКА с его велосипедом до дома было легко.

Выследить до дома легко любого, кого ни возьми. Не нужно даже становиться НЕЗАМЕТНЫМ.

Я узнал его фамилию. И пару раз позвонил, просто чтобы услышать, как в этом доме звонит телефон. Ответила женщина (его «мама»?), и я попросил его позвать (назвав по имени, которое совершенно ему не идет), и оставил сообщение: «Это К_. Я перезвоню». В семье еще как минимум двое младших детей. И «мама» с «папой», обоим под сорок. «Мама» похожа на любую другую женщину на такой улице, как Сидар-Стрит в Дейл-Спрингз, а начальственного вида «папа» ездит на Бьюике Ривьера и носит с собой кейс. Насколько я выяснил, БЕЛЬЧОНОК учится в старшей школе Дейл-Спрингз, старой школе К_ П_, которую тот ненавидел и мечтал сжечь дотла. Вместе со всеми, кто сидел внутри.

Его адрес — 166, Сидар, бабушкин адрес — 149, Арден. Параллельные улицы и дома одинакового типа, в основном колониальные с лесистыми участками, как бабушкин. Дом, принадлежащий семье БЕЛЬЧОНКА довольно большой, с забором из белого штакетника и огромными деревьями — вязами? дубами? — а бабушкин поменьше, с отделкой из булыжных плит на фасаде. Бабушка переехала сюда после смерти дедушки, около десяти лет назад. Чтобы быть поближе к сыну с невесткой. Недавно, когда я был у нее, и она испекла мне вафли с черникой (чтобы я перекусил перед тем, как пойду работать в сад), мне пришло в голову, что бабушка ведь уже старая и скоро умрет. И, конечно, оставит после себя наследство. Этот дом, плюс ее сбережения и финансовые вложения, а есть ведь еще особняк с меблированными комнатами по адресу 118, Норд-Черч, который стоит сколько? 80 000 долларов? 100 000? В общем, бабушка оставит внушительное наследство. Может, она завещает что-нибудь своим внукам? За последние несколько месяцев я пришел к выводу, что теперь ее любимый внук — я, а не Джуни. Но я мог и ошибаться — насчет женщин и чувств, которые они питают одна к другой, никогда не скажешь наверняка.

В любом случае, бабушка П_ оставит после своей смерти внушительное наследство, которое перейдет к мистеру и миссис Р_ П_, а они, в свою очередь, тоже не вечные.

Казалось естественным, что К_ П_, УПРАВЛЯЮЩИЙ, должен унаследовать дом на Норд-Черч. Может, старуха и сама уже это поняла. «Пусть это останется между нами, Квентин. Наш маленький секрет!»

Она становится на цыпочки, чтобы чмокнуть меня в щеку. Полноватая пожилая женщина, но в то же время хрупкая. Говорят, у стариков слабые кости, сухие и ломкие. В ее поблекших, бесцветных глазах я вдруг с удивлением заметил отражения крошечных КВЕНТИНОВ! Они единожды принимают тебя, как свое дитя, странную плоть от их плоти, или от плоти их детей, и в их глазах ты всегда остаешься МАЛЫШОМ.

37

План действий проступал медленно, как во сне, и я никак его не подстегивал и не торопил. Хоть и помнил, что летний график работы БЕЛЬЧОНКА закончится в День труда[2]. Значит, сколько недель остается у К_ П_ на похищение? — всего около пяти. А БЕЛЬЧОНОК работал в «Хампти-Дампти» всего три дня в неделю.

В разгар жары этого мичиганского лета я окончательно бросил пить таблетки и перестал так бояться ЗРИТЕЛЬНЫХ КОНТАКТОВ, и стал замечать вещи, которые обычно не видишь. И они западали мне глубоко в душу и вызревали там. «Ответственный человек — сам творец своей судьбы», — как-то сказал папа. Цитируя великих философов.

С той самой субботы у бабушки, когда я шпионил за своей добычей из-за изгороди, я точно знал, что БЕЛЬЧОНОК будет моим. Я никогда не сомневался. Он мог сколько угодно дразниться и издеваться надо мной, резвиться в бассейне, бегать с криками и хохотом и лить на себя воду, стоя в тесных плавках, и в «Хампти-Дампти» мог смотреть прямо сквозь меня, будто в кабинке, где я сижу, никого нет, но все это неспособно помешать тому, чему суждено свершиться. Фрагмент большой кометы К. раскололся на пламенеющие кластеры, оттого что подлетел слишком близко к Юпитеру, к его чудовищному гравитационному полю, и он врежется в свою цель и взорвется, так было предрешено, и чему быть, того не миновать. От начала Времен.

Не считая того, что: на сей раз стратегия К_ П_ будет на 100 % отличаться от предыдущих. Это был Дейл-Спрингз, а не какие-нибудь трущобы и не безлюдный участок межштатной автострады. Это был белый мальчик из сливок среднего класса, ребенок (каким его, наверно, считали родители), не черный и не полукровка, о нем заботилась куча людей, и они его сразу хватились бы. И в ужасе подали бы в розыск. Это уж точно.

И это тоже меня заводило. Ибо никогда в прошлом, насколько мне известно, копы ни разу не узнали о пропаже моих подопытных, не говоря уж о розыске. Так что сейчас все было по-другому, и я верил, что смогу дать им достойный отпор. Такая бешеная нужда и голод, и тут БЕЛЬЧОНОК входит в мою жизнь, словно сияющий ангел — за него стоило умереть, безусловно!

Так как БЕЛЬЧОНОК вряд ли будет ловить попутку в Дейл-Спрингз, и вряд ли К_ П_ будет как раз проезжать мимо в своем фургоне, — может, один шанс из миллиона и есть, НО НЕ МОГУ ЖЕ Я ТАК ДОЛГО ЖДАТЬ! — следовало разработать иную стратегию. БЕЛЬЧОНОК по собственной воле в фургон не запрыгнет, на БЕЛЬЧОНКА нужно напасть и схватить и затащить туда, и его велосипед тоже? — возможно. И провести это похищение следует, конечно, без свидетелей. Лучше всего в вечернее время, но светиться под его домом на Сидар-Стрит, не зная точно, когда он вернется, и будет ли один, слишком сложно. Да и песочного цвета фургон легко заметить. В Дейл-Спрингз есть охрана общественного порядка, районные патрули. А вламываться в дом к БЕЛЬЧОНКУ, рискуя задеть сигнализацию и так далее — нахер такие планы.

Я работал у бабушки, катался в фургоне по Сидар-Стрит и много раз обедал в «Хампти-Дампти», не в силах соблюдать дистанцию, и думал о БЕЛЬЧОНКЕ и в его отсутствие, и в его присутствии. Наблюдая за БЕЛЬЧОНКОМ и думая: «я тебя люблю, я тебя хочу, я готов за тебя умереть, ты потрясающий, так почему же ты, черт подери, на меня даже не взглянешь? не улыбнешься мне?», я, возможно, пренебрегал своими обязанностями в доме 118 по Норд-Черч, но стояло лето, заняты были только пять комнат, и если я не подтащил мусор к обочине на этой неделе, то подтащу на следующей, и ничего не случится. И уборка и ремонт проводились по необходимости. И регулярная обработка спреем от тараканов тоже.

Папа позвонил и оставил сообщение, я уж думал, будет брюзжать, как обычно, а он вместо этого поблагодарил меня за то, что ТАК ЗАБОТИШЬСЯ О БАБУШКЕ, КВЕН-ТИН!

Так часто обедать в «Хампти-Дампти» было рискованно, но я не мог устоять. Иногда ставил фургон на парковке, а иногда через улицу или на стоянке у продуктового магазина неподалеку, или даже за углом, чтобы не вызывать подозрений. Но парковка закусочной всегда была забита, и в ресторане бывало многолюдно, к полудню он пустовал, но я предпочитал заходить после 5 вечера, когда там была толпа посетителей, включая семьи с маленькими детьми, это снижало риск того, что К_ П_ кто-нибудь заметит. И если я задерживался до шести, когда менялась смена помощников официантов, я мог наблюдать непосредственно за тем, как БЕЛЬЧОНОК выходит и уезжает домой на своем велосипеде. Излюбленный им маршрут я запомнил.

На своем фургоне я следовал за ним на безопасном расстоянии. Или объезжал квартал до парка и ждал, пока он в полном неведении проедет мимо. Как БЕЛЬЧОНОК ездил на велосипеде! — быстро, нагнувшись вперед и не совершая никаких лишних движений. Очень ловко и умело прокладывал себе путь сквозь поток машин на бульваре Лэйквью. Срезал угол через боковую улицу, переулок и дальнюю часть церковной стоянки. На голове бейсболка, надетая козырьком назад, и длинные золотисто-каштановые пряди собраны у затылка в маленький хвостик, и каким же мальчишкой он еще был, но и мужественным в то же время, почти мужчиной, его рот растягивался в улыбку или оскал, взгляд бывал таким теплым и таким колким, и как он держался за руль, и какими мускулистыми были его икры и бедра, и изгиб его спины, каким гибким казался его хребет — у меня дух захватывало оттого, что этот мальчик станет моим ЗОМБИ!

Или в «Хампти-Дампти»: я слежу за тем, как БЕЛЬЧОНОК поднимает на плечо поднос с грязной посудой. И его юные мускулы заметно напрягаются, и хвостик у затылка завивается в сторону –

и я так возбужден, что мне приходится покинуть свой Фирменный Бургер От «Хампти-Дампти», отшатнуться в туалет и подрочить в кабинке, скуля и постанывая. Настоящий ЗОМБИ всегда будет моим. Он будет вставать передо мной на колени и подняв на меня взгляд говорить: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ХОЗЯИН, ЕСТЬ ЛИШЬ ТЫ, ХОЗЯИН, ТРАХАЙ МЕНЯ В ЖОПУ, ХОЗЯИН, ПОКА ВСЕ КИШКИ НЕ СОТРЕШЬ». Вытираю липкую сперму клочком туалетной бумаги, комкаю ее и возвращаюсь за столик, где спрячу комок в салфетку и оставлю, чтобы БЕЛЬЧОНОК потом убрал вместе с посудой, ни о чем не подозревая.

МОЙ ЗОМБИ!

Я был не слишком голоден (поел у бабушки), и все же проглотил два фирменных техасско-мексиканских бургера с плавленым сыром, луком и острым соусом, и двойную порцию фирменной картошки фри по-фермерски, жирной и посыпанной солью. Две здоровенных колы и кофе стаканами до тех пор, пока от кофеина не стала кружиться голова. Плюс спиды, которые я употребил еще утром. Я был весь одуревший и дрожал после яростной дрочки, перед глазами все расплывалось, прояснялось и опять расплывалось, и официантка со жвачкой во рту задала мне какой-то вопрос: «Мистер?» Я не расслышал, пожал плечами и побрел в сторону. Но где БЕЛЬЧОНОК? Я не видел БЕЛЬЧОНКА! Рев у меня в ушах сливался с рок-музыкой, детские крики и смех отдавались эхом в черепе. Потом БЕЛЬЧОНОК снова появился и вместе с другим помощником официанта стал убирать в кабинке, где как будто свиньи кормились, вытирать губкой стол и бросать салфетки, пластмассовые стаканчики и прочий мусор в пластиковое ведро. Второй парень был на вид сверстником БЕЛЬЧОНКА, и они над чем-то заговорщицки посмеивались вместе. (Если бы они обернулись и заметили К_ П_, наблюдающего за ними, что бы они сделали?). БЕЛЬЧОНОК — остроумный и сексуальный, и прекрасно это осознает. И мускулы у него побольше, чем у его товарища. Кожа у него на подбородке покрыта легкими пятнышками, и он имеет привычку с гримаской подкатывать глаза, делая этот издевательский вид, какой обычно делают подростки его возраста. В закусочную зашли какие-то его друзья, и начался обмен остротами, шутками и оскорблениями. Почему у К_ П_ не было таких друзей, ребят, которые меня любили, ребят, которые были бы мне как братья? как близнецы? А теперь, когда я попадаюсь им на глаза, они лишь равнодушно переводят взгляд на что-нибудь другое. Меня эти мелкие членососы вообще не видят.

Руки дрожали! — уронил вилку, она со звоном упала на пол, в этот момент мимо как раз проходил БЕЛЬЧОНОК. Быстрый и услужливый БЕЛЬЧОНОК подал мне чистую, мне даже просить не пришлось. «Пожалуйста, мистер!», — с улыбкой. И я ответил: «Благодарю!», и хотя поднял взгляд, чтобы посмотреть ему в глаза, зрительного контакта не получилось, БЕЛЬЧОНОК уже двинулся дальше. Я лишь мельком уловил ясный взгляд его прохладно-зеленоватых глаз. Больше ни у кого не встречал таких глаз. МОЙ ЗОМБИ.

Думаю, он меня вообще не заметил. И это хорошо. Они вовсе людей моего возраста не замечают, и это хорошо. Конечно, меня это задело, я разозлился и скоро маленький ублюдок за это поплатится, но на самом деле это и впрямь было к лучшему. К_ П_ — невидимка.

Как я был одет: шорты цвета хаки и грязная майка (свободного покроя, чтобы скрыть брюшко) и мои очки-авиаторы, и стоптанные сандалии. У бабушки я работал в красной налобной повязке на голове, как какой-нибудь клевый черномазый чувак, на жаре она пропотела насквозь. Думаю, от меня исходил крепкий запах — я не стал тратить времени на душ после того, как позвонила бабушка.

Моим щитом в тот день было родимое пятно на левой щеке. Нарисовано оно было черничным соком и красным фломастером. Слегка звездообразное, размером с десятицентовик. Способное привлечь и удержать ненужное внимание.

^{_{РОДИМОЕ ПЯТНО (НАТУРАЛЬНЫЙ РАЗМЕР)}}

Официантка принесла счет на сумму 16 долларов 95 центов, и я добавил пятерку на чай.

«Не забудьте поделиться с помощником», — сказал я ей.

«Прошу прощения?»

«С помощником официанта. Вон тот парнишка с хвостиком. Я оставляю пять долларов чаевых и хочу, чтобы ему тоже что-то из них досталось».

Она сбавила скорость, с которой жевала свою жвачку, вытаращилась на меня и глазами захлопала, и даже слегка покраснела, как будто ее поймали на краже, — да впрочем, так и было. Эта курва думала прикарманить всю пятерку самолично. И говорит:

«Мы все здесь делим между собой чаевые, которые нам дают. Это политика заведения».

«Хорошо. Я просто хочу быть уверен».

«Это политика «Хампти-Дампти», мистер. Мы все делимся».

«Окей, — сказал я, вылезая из кабинки на нетвердых ногах, ловя съезжающие с носа солнечные очки. — Это хорошо. То, что нужно».

Наблюдал ли за мной БЕЛЬЧОНОК, и проводил ли взглядом К_ П_, который вышел с гордо поднятой головой, я мог лишь догадываться.

38

К_ П_ — ВЕЧНЫЙ СТОЯК.

Сколько странностей свалилось мне на голову тем летом! — словно 21 «яркая жемчужина» Кометы, которые ВЗРЫВАЛИСЬ у меня в голове одна за другой! и обещали все больше, и БОЛЬШЕ!

Я смотрел НОВЫМИ ГЛАЗАМИ, и не мог проспать дольше пары часов, переполненный идеями и такой силой, и пылом, и жаждой поймать добычу, и увидеть МОЕГО ЗОМБИ, который ждет меня в старом погребе у бабушки!

Даже доктор Е_, который обычно проводил наши пятьдесят минут, зевая и снимая очки, чтобы протереть свои ссаного цвета глаза, насторожился. Отметил, что у моего лица здоровый оттенок и поинтересовался, как у идут дела? И я сказал, дела у меня идут просто прекрасно, доктор, застенчиво улыбаясь, но достаточно серьезным тоном, давая понять, что я не шучу и горжусь этим, потом доктор Е_ спросил, по рецепту ли я принимаю свои лекарства, трижды в день с едой? И я сказал, да, доктор, и тогда он спросил, снилось ли мне что-нибудь? вспомнил ли я какой-нибудь сон? И я ответил, да, доктор, так что он вытаращился на меня, будто я был каким-то псом, который внезапно встал на задние лапы и заговорил по-английски.

«Тебе, Квентин? Тебе приснился сон?»

«Да, доктор».

«О чем он был?»

«О цыплятах».

«Что, прости?»

«Цыплята. Птенцы кур».

Последовала пауза, и доктор Е_ надвинул очки на переносицу и снова на меня уставился. Взгляд этих глаз оттенка мочи был настороженным и удивленным, впервые за шестнадцать месяцев.

«Ну — и что же у тебя во сне делали цыплята, Квентин?»

«Не знаю, — сказал я, и тогда это было правдой. — Они просто там были».

Потом мне стало так хорошо, что я едва — едва! — не сказал доктору Е_, что больше не нуждаюсь в нем и в его сраных рецептах, которые он может засунуть себе в жопу.

В тот же день, а это был вторник, — значит, БЕЛЬЧОНОК не работал в «Хампти-Дампти», и погода стояла влажная, слегка моросило, так что купаться в бассейне у своего друга по соседству от бабушки он тоже не пошел, — я быстро шагал по университетскому кампусу, по привычке обходя Эразмус-Холл. Я был в шортах цвета хаки и свободной футболке с логотипом Университета Маунт-Вернон, в своих очках-авиаторах, и, кажется, поймал несколько заинтересованных взглядов и кое-какие признаки симпатии. Шли летние курсы, и ребята вокруг были одеты так же, как и я. Кроме, разумеется, этих старых пердунов-профессоров, на которых вечно натыкаешься на кампусе, и они пялятся на тебя, будто ты какой-нибудь уродец или нацист. Или еще чего похуже. Но я был в отличном расположении духа после вчерашнего сна про ЦЫПЛЯТ, и гадал, что бы это значило, и был уверен, что ответ мне откроется, и ждать осталось недолго.

В Дарвин-Холле, где не бывал много лет, я поднялся на третий этаж, будто знал, куда направляюсь. Сунулся в большую аудиторию и не нашел, чего искал. Сунулся в кабинет кафедры биологии и не нашел, чего искал. Сунулся в лабораторию, где стояла такая вонь, что защипало в глазах — и нашел. Много лет назад я видел здесь ряды клеток с кошками, кроликами, обезьян, из чьих черепов торчали электроды. Одни неподвижно сидели в своих клетках, другие вертелись и метались. Некоторые ничего не видели, хоть их глаза и блестели. И все они были немыми, сколько бы ни открывали пасти и не испускали беззвучные вопли — воздух от них колебался, но звуков никто не слышал. Должно быть, папа приводил меня сюда? — или я убежал от папы и проник в лабораторию, — ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН: КАФЕДРА БИОЛОГИИ, — привлеченный запахом. Однако теперь это была обычная лаборатория, длинное помещение с мойками, стойками, инструментами и так далее, и никакой стены из клеток там не было. Лишь девушка-аспирантка азиатской внешности, одна в кабинете, смотрит на меня и моргает, вроде, слегка испугалась, и это хорошо — по мнению К_ П_, это единственный тип женщин, которому можно доверять. Так что я спрашиваю, где животные, а она отвечает, какие животные, и я поясняю, что в этой лаборатории когда-то были всякие кошки и кролики, вы еще проводили над ними эксперименты, и она спрашивает, когда это было? А я отвечаю, несколько лет назад, и она говорит, что учится здесь всего два года и ничего об этом не знает, и сейчас на кафедре все по-другому. Она потихоньку отступала, я видел, что она сейчас врежется в компьютер с большим экраном, стоящий на столе, так и случилось, и больше отступать она не могла, так что я подумал — НЕ НАДО: НЕ НАДО ПУГАТЬ ЭТУ ПИЗДУ, и перестал наступать, но сменил тон, как я могу, умею и оттачиваю это умение каждый день. Спрашиваю, учится ли она на биолога, она отвечает, что она биогенетик, проводит исследование для своей диссертации. И я говорю, что я физик-аспирант, который проводит исследование для своей диссертации, я ассистент профессора Р_ П_. И она смотрит на меня своим плоским лицом и косыми черными глазами, и до меня доходит, что она, черт подери, не знает, кто такой Р_ П_! И это смешно. По-настоящему смешно. И это притом, что Эразмус-Холл стоит всего-навсего через двор. Поэтому я слегка задыхаюсь и зарываю пальцы себе в волосы, жирные и похожие на перья, но больше на нее не давлю. Итак:

«Где конкретно находятся голосовые связки?»

«Простите?»

«Голосовые связки. Где конкретно находятся голосовые связки?»

«Голосовые связки? Те, что… Те, что в горле?»

«Это человеческие голосовые связки, но я говорю о животных», — говорю я. Я произношу слова спокойно, рассудительно. Из моей манеры держаться ясно следует, что я научный сотрудник. «Лабораторным животным перерезают голосовые связки, не так ли? Как это делается?»

И она снова глядит на меня с легким испугом и сомнением. Говорит: «Я такими исследованиями не занимаюсь».

И я говорю: «Как и я, я же сказал — я физик-аспирант. Но как это делается? Это просто или сложно?»

И плосколицая трясет головой в знак того, что не знает. Я немного раздражаюсь, но не показываю этого. Говорю: «Ладно, в таком случае, где конкретно находятся ваши голосовые связки?»

И плосколицая прикладывает пальцы к горлу, словно проверяет, на месте ли оно. «Их можно нащупать, — отвечает она. — Они вибрируют, когда их касаешься. Когда говоришь».

39

ИЗМЕРИМАЯ И НЕИЗМЕРИМАЯ МАТЕРИЯ!

Очень долгое время, невесть сколько лет жизни К_ П_, все это казалось чем-то вроде научного эксперимента, каким-то принципом смещения, влево, например, или вправо, всего на несколько дюймов и не более. Или роста вверх. Это небольшое смещение способно изменить всю Вселенную. И другие родились с радаром, способным это улавливать, но только не К_ П_. Принцип (хоть и не сформулированный тогда, я был слишком мал) того, как именно ты подходишь к мальчикам в очереди в столовой, к Брюсу и его друзьям. Или заходишь в душ в средней школе тогда, когда надо, и идешь так, как надо, голову и плечи держишь так, как надо. Или вчера вот, когда я купил три дюжины цыплят на базаре в Лудингтоне, ведь это было нечто, чего К_ П_ еще никогда прежде в своей жизни не делал, и сделать это хотя бы раз — значит, стать кем-то другим. Или те несколько месяцев в Восточном Мичиганском Университете, когда К_ П_ пытался ПЕРЕРОДИТЬСЯ, покупая одежду и обувь не по своему вкусу, а по вкусу тех, за кем пристально наблюдал, и мылся в душе дважды в день (довольно долгое время, пока кожа у меня не начала шелушиться, словно чешуя), и даже заставил себя изменить почерк и подпись, хотя понадобилась не одна неделя, чтобы ее освоить. Но она была освоена!

Небольшое смещение влево или вправо, или вверх, или вниз, или вширь, или вглубь. Легкие перемены в оттенке кожи или веснушек. Или голос пониже, а не такой пронзительный и гундосый. И К_ П_ смог бы достаться ДИКУ, например! Но то, что казалось таким легким, на самом деле было так тяжело.

Если у тебя есть сердце, именно так оно и разбивается.

На днях я отвозил маму и бабушку в этот дом престарелых в Холланде, Мичиган. Под пресвитерианским покровительством. Там они отправились к какой-то дряхлой родственнице, чтобы подарить ей цветы в горшках, выкрашенные синей краской, я же какое-то время гулял по вестибюлю, потом вышел на стоянку, а там кто-то в инвалидной коляске, и вся его семья таращится на меня, и наконец, один из них говорит — довольно молодой парень, а голос дрожит: «Извините. Перестаньте, пожалуйста, смотреть на мою мать». И на кампусе я был в тот день на таком взводе, видел БЕЛЬЧОНКА-БЕЛЬЧОНКА-БЕЛЬЧОНКА в каждом парне определенного роста и сложения, мой член был тверд, как дубина, и волосы торчали, как перья, и мне пришлось зайти в мужской туалет подрочить, чтобы не ВЗОРВАТЬСЯ. И я проталкиваюсь в какие-то двери, а там освещенная сцена, и какие-то парни и девушки в леггинсах или в чем там репетируют какой-то танец под литавры с горнами, и они так поглощены своим танцем, что не замечают К_ П_, чьи глаза пристально следят за ними из теней. И наконец, кто-то ко мне подходит, какая-то факультетская пизда, телка в очках с толстыми стеклами, и спрашивает, кто я такой, простите? И я поворачиваюсь к ней, совсем неудивленный, и отвечаю так, будто это самый естественный ответ на ублюдочный вопрос: «Я есмь присутствие, что стоит здесь, в этой точке пересечения Времени и Пространства — кто же еще?»

И той ночью, проезжая в своем песочном фордовском фургоне 1987 года с наклейкой американского флага на заднем стекле по Сидар-Стрит, Дейл-Спрингз, и остановившись в темном месте, и глядя в бинокль, направленный на самые затененные окна, я думал — если я вот тут, значит, вот, ктоя такой. И стало так.

40

ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ. 28 июля я позвонил адвокату, которого папа нанимал для меня в прошлом году, мы с ним не связывались с тех пор, как вышли из зала судьи Л_. Быстро пробормотал: «Пожалуйста, не рассказывайте папе! Я слегка напуган, по-моему, копы за мной следят, притесняют меня, они ничего конкретного не делают и не говорят, но их патрульные машины колесят по Норд-Черч круглыми сутками. И у меня есть основания полагать, что они допрашивали кого-то из жильцов в этом доме. А если жильцы съедут… — мой голос пополз вверх, стал прерываться, — и папа отберет у меня работу управляющего — ЧТО ЖЕ МНЕ ТОГДА ДЕЛАТЬ?».

Купил подержанный обеденный стол. Не в Армии Спасения в центре, а на мебельной распродаже в Гранд-Рапидс. Продавец помог мне отнести его и загрузить в фургон. «Эй, а стулья не хотите? к нему прилагаются четыре стула». И я отвечаю: «Стулья? Зачем?»

Купил резиновые перчатки обычного хозяйственного типа. Такие, в каких моют посуду. Купил рулон марли в аптеке. Чтобы сделать хирургическую маску.

Кормил и купал цыплят. В трех картонных коробках с дырками для вентиляции. Я протянул в старый подвал длинный шнур-удлинитель, и теперь там удобно. Фермер посоветовал держать их в тепле под 50-ваттными лампочками, по одной на коробку. ПИ-И ПИ-И ПИЩАТ. Крошечные клювики и когтистые лапки, пушистые перышки, желтые, будто выкрашенные вручную. Кто бы мог подумать, что в это время года вылупляются пасхальные цыплята.

41

Последняя неделя июля. Моя сила воли такова, что я не хожу в «Хампти-Дампти» по средам и четвергам, но вот он я, сижу там в пятницу. И БЕЛЬЧОНКА нет в пределах видимости. И я почти в панике. Сижу у себя в кабинке в дальнем углу рядом с качающейся дверью на кухню. На мне бейсбольная кепка с эмблемой ТАЙГЕРС, надетая козырьком назад, и темные пластиковые очки поверх обычных, и мое черничное родимое пятно, а БЕЛЬЧОНКА НЕТ. Он уволился, он пропал? Где же мне теперь с ним видеться? О, Иисусе. О, Господи, если Ты существуешь, помоги мне сейчас!

И кухонная дверь распахивается, обдавая волной жара и пахучего воздуха, и — ВОТ И БЕЛЬЧОНОК!

Время: 5:07 пополудни, дата: 29 июля.

Мой беспокойный взгляд опущен в тарелку, на которой лежат «Кусочки курицы фирменной прожарки от «Хампти-Дампти», «Фирменная картошка по-фермерски» и «Капустный салат по-домашнему», но краешком глаза я слежу за БЕЛЬЧОНКОМ, за тем, как он убирает грязную посуду со столов и так далее. На его верхней губе поблескивают капельки пота. Хоть бы ты только на меня глянул. Хоть бы ты улыбнулся. Хоть раз! Но, как и Барри, он не видит меня. Как и Брюс, он не видит меня. В одной из кабинок сидят три девушки в шортах и топиках с бретельками через шею, с гладкими шторками сверкающих волос. И они дразнят БЕЛЬЧОНКА, своего приятеля. И он краснеет, смутившись, в своем грязном фартуке. Да, но наслаждается всем этим — несомненно. МОЙ ЗОМБИ вышагивает, словно гордый маленький петушок, перед этими пизденками! И криво улыбается в их сторону, показывая свои ослепительные зубы и ямочку на правой щеке, которой я раньше не видел, я сглатываю пригоршню хрящей и почти давлюсь, а маленькие пизденки трепещут и хихикают хором, словно все трое одновременно кончают, ерзая задницами по искусственной коже сидений. И БЕЛЬЧОНОК, их повелитель, шествует мимо с большим подносом посуды на плече.

МОЙ ЗОМБИ предает меня прямо у меня на глазах!

В 5:58 пополудни К_ П_ покинул «Хампти-Дампти» и пересек улицу, направившись к фургону, незаметно припаркованному позади продуктового магазина на Лэйквью. Оживленное местечко в этот пятничный вечер. Минуту сидел в фургоне, прогревая мотор, потом выехал на дорогу в восточном направлении, и вскоре передо мной оказывается БЕЛЬЧОНОК, он крутит педали своего велосипеда на восток по Лэйквью, а я еду следом на безопасном расстоянии, придерживаясь правой полосы, медленно, будто ищу, где припарковаться. Наблюдаю, как БЕЛЬЧОНОК направляется на юг, как обычно, потом на узкую боковую улочку Локуст, и отстаю, когда он сворачивает в односторонний переулок (параллельный Лэйквью, на полквартала глубже) и движется на восток к стоянке позади Западной церкви Святой Агнессы, минуя по пути ОТПРАВНУЮ ТОЧКУ (где при похищении будет стоять фургон). Вместо этого я прибавляю скорости, на Перл-Стрит поворачиваю направо, то есть на юг, проезжаю церковь и прилегающее кладбище, и вот, спустя минуту или около, в моем зеркале заднего вида снова оказывается БЕЛЬЧОНОК, едет себе и ни о чем не догадывается! Как будто он в кино, и сам об этом не знает. Зато я знаю. Торможу на обочине и пропускаю его вперед. Его сильные ноги крутят педали, его гибкая спина изогнута, словно в экстазе! И я медленно за ним следую, пересекаю Арден-Стрит (через полтора квартала на восток отсюда живет бабушка) и еще две улицы до Сидар-Стрит (через полтора квартала на восток отсюда живет БЕЛЬЧОНОК), потом БЕЛЬЧОНОК поворачивает на Сидар, а я продолжаю ехать на юг по Перл. Только между нами. Наш маленький секрет.

42

Существует требование Департамента по вопросам исполнения наказаний штата Мичиган, согласно которому ваш инспектор по надзору за условно заключенными обязан приезжать и «проводить инспекцию» вашего жилища раз в несколько недель, или, может быть, месяцев. Мистеру Т_, перегруженному работой (о чем он жаловался), пришлось отложить свой визит в жилище К_ П_, но, наконец, во вторник, 2 августа он явился в дом номер 118 по Норд-Черч. К_ П_, который признал себя виновным в «уголовном проступке сексуального характера, совершенном в отношении несовершеннолетнего», находится на втором году испытательного срока, и его трудовая книжка, поведение и медицинская карточка являются «образцовыми». Мистер Т_ пояснил, что у него есть всего десять минут, он казался раздраженным, довольно долго говорил по телефону у себя в машине, прежде чем подняться на крыльцо, и: «Ну здравствуй, Квентин!», и быстро стиснул мою руку в обычной для себя манере, будто он существует отдельно от своей руки и твоей заразы. Поднял взгляд внутри своих бифокальных линз и был немало впечатлен фамильным особняком семьи П_, это бросалось в глаза. Район Юниверсити-Хайтс. Он-то ходил в Государственный Западно-Мичиганский Университет в Каламазу.

Я открыл дверь и позволил мистеру Т_ войти первым, и он проговорил громким голосом, словно обращаясь к умственно неполноценному: «Значит, ты за все это отвечаешь, да? Молодец, Квентин». Я показал ему переднюю гостиную с диваном, стульями и телевизором для жильцов. Показал кухню, где у жильцов есть «коммунальные полномочия». Перед его приходом я вымыл грязную посуду и даже начистил раковину, правда, там сильно пахло отравой для насекомых, но тараканов в наличии не наблюдалось. Не стал открывать шкафчики, в которые распихал вещи. Открыл холодильник, будто хочу что-то достать, и мне послышалось, что мистер Т_ сквозь зубы вздохнул. «Просто прекрасно, Квентин. А сам-то где живешь?». Я показал ему свою комнату в задней части дома. Белая табличка с надписью «К_ П_, УПРАВЛЯЮЩИЙ», сделанной черными чернилами, висела у двери. Жужжал оконный кондиционер, форточка была открыта, и, полагаю, в комнате не слишком сильно пахло всем, чем там могло пахнуть. (Мои собственные ноздри были привычны ко всем этим запахам, так что полагаться на них я не мог). Задубевшие от пота носки, белье, которое нуждалось в стирке, влажные полотенца и так далее. Серый налет в раковине в ванной, в унитазе и в душевой кабине. Но кровать была аккуратно заправлена, и покрывало (мамино приобретение) темно-синего цвета с крохотными корабликами, якорями и летучими рыбами я натянул на подушку, которая лежала ровно. Единственное окно нуждалось в мойке с обеих сторон и выходило на заросший сорняками газон на заднем дворе, который я не стриг неделями, хотя так старался над бабушкиным. Но мистер Т_ не обратил на это особого внимания. Как и на двенадцать камней, лежащих на кондиционере. Я по собственной воле открыл дверцу платяного шкафа, и там на крюках висели — на какой-то жуткий момент я увидел своих неудавшихся ЗОМБИ! — мои вещи, их было немного, но среди них попадались стильные и модные: на полке кожаная шляпа ИЗЮМНЫХГЛАЗОК с мягкими полями, рубашка в зебру от ЗДОРОВЯКА (слишком велика на К_ П_), пара кожаных галстуков, пояса из змеиной кожи, дубленка, а на полу — мои трофейные лайковые сапоги, подарок Рустера. Я и металлический шкафчик открыл, внутри к створке был приклеен мой календарь с пометками кое-где: ***, а на полках лежали мои футболки, рабочие шорты, кроссовки и так далее. Оттуда доносился крепкий и свежий запах лизола. В пакете из фольги, в каких приносишь домой жареную курицу, которую можно разогреть в духовке, лежала бутылка с квартой формалина, а в ней — трофейный сувенир ЗДОРОВЯКА, но предмет был аккуратно обмотан скотчем, разумеется, не издавал запаха и не вызывал подозрений. Я уже давно ее не разворачивал, чтобы посмотреть. Мистер Т_ тоже не особо рассматривал что-либо из этого, потому что — с чего бы ему приглядываться. У К_ П_ нечего скрывать, пять или шесть ножей, инструмент для колки льда и так далее — все это заперто в погребе вместе с пистолетом. Мистер Т_ сказал: «Замечательно, Квентин. Очень чисто и аккуратно. Для тебя — то, что надо, да?». Сказал: «Некоторая ответственность идет мужчине на пользу, да?» Журналы с бодибилдерами и порнуху я запрятал подальше. И свои поляроидные снимки. И карту велосипедного маршрута БЕЛЬЧОНКА. На их месте лежала аккуратная стопка выпусков «Света Дейл-Тек», и коричневые пакеты для продуктов, тщательно разглаженные и сложенные на полу. «Прямо как моя жена, — сказал мистер Т_. — Эти чертовы продуктовые пакеты!» На моей прикроватной тумбочке лежала «Элементарная геофизика», мистер Т_ взял ее, заглянул под обложку и увидел подпись предыдущего владельца. «Подержанная, да? Все мои книги тоже были не из первых рук. Новые я себе позволить не мог». Спросил о моих занятиях в техколледже Дейл, и я сказал ему то же, что говорил раньше, и он ответил, что это хорошее заведение, сын его сестры получил там диплом по электронной инженерии и устроился на перспективную работу с Дженерал Электрик в Лансинге.

В главном коридоре, по которому я провожал мистера Т_ к двери, у почтовых ящиков стояли Абделла и Акил, они болтали между собой, сверкая глазами и зубами, и разом затихли, когда мистер Т_ (белый мужчина с вислым брюхом, багровым лицом и лысеющим черепом) надвинулся на них, пробормотал «Извините!» и протиснулся мимо в узкий проход. И Абделла и Акил, не говоря ни слова, ушли наверх. Мистер Т_ молчал, пока мы не вышли на крыльцо, а потом сказал: «Небось, непросто белому человеку быть у них белым управляющим, да?». И поспешно добавил: «Я не имею в виду ничего такого, у меня куча чернокожих друзей. Я говорю о том, как сложилось исторически».

43

На кондиционере в квартире К_ П, УПРАВЛЯЮЩЕГО, лежали девять маленьких камешков с заднего двора. Изначально их было пятнадцать.

Они отсчитывали проходящие дни. И ОТПРАВНАЯ ТОЧКА находится где-то в пределах этого срока до конца августа.

9 августа. Папа с мамой позвонили и вдвоем оставили сообщение. Они уедут на две недели, как обычно, на остров Макино. «Нам очень жаль, что ты не хочешь к нам присоединиться, Квентин! Но если ты вдруг передумаешь…» — и я нажал на кнопку «СТЕРЕТЬ».

11 августа. Звонила Джуни. Я был в старом погребе, готовил «операционную» в приямке, и поднялся за пивом, а там как раз записывался недовольный голос Джуни. Она говорила, что ждала, что я перезвоню, и: «Почему ты этого не сделал, Квентин. С тобой все в порядке, Квентин? Что-то не так, Квентин? Ты же не запил опять, правда, Квентин? Пожалуйста, перезвони».

СТЕРЕТЬ.

ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ. Конкретная точка пересечения ВРЕМЕНИ и ПРОСТРАНСТВА. Конкретная минута определенного дня из жизни, и отрезок одностороннего переулка, полный охранных ограждений, высоких заборов и задних фасадов. (Место, которое я выбрал для фургона и похищения, находилось за промышленным зданием, которое ПРОДАЕТСЯ, с черным ходом и гаражом, которым никто не пользуется. Поблизости никаких частных домов. Всегда оставался риск, что кто-то будет проезжать по дороге, например, другие мальчики на велосипедах и так далее, но это был риск, на который К_ П_ должен был пойти). И НЕ ОТСТУПАТЬ.

44

На кондиционере осталось шесть камней. А потом пять. А потом четыре. ФРАГМЕНТ К готов к ВЗРЫВУ, но: когда?

Этим днем станет четверг, 25 августа, решил я. ОТПРАВНАЯ ТОЧКА. На календаре, приклеенном изнутри к двери моего шкафчика, я пометил ее красным фломастером: *

В который раз К_ П_ поджидает БЕЛЬЧОНКА, свою добычу, у себя в фургоне, спокойный и методичный. И в который раз К_ П_ становится БЕЛЬЧОНКОМ, который едет на велосипеде, быстрый, бойкий, грациозный, не ведая опасностей, как олень, который скачет и прыгает, пока охотник целится ему в сердце. БЕЛЬЧОНОК в своей бейсболке с эмблемой «ТАЙГЕРС», надетой козырьком назад на его золотисто-каштановые волосы, его изящные плечи склонены над заниженным рулем, и ремень, талия у него в джинсах была такой узкой, что казалось, я мог бы сомкнуть вокруг нее пальцы. И этот маленький хвостик! Его милое загорелое лицо поднято, лоб слегка нахмурен, как порой замечаешь у детей, и это удивляет — то, что ребенок погружен в размышления, а тем более чем-то озабочен. Как будто БЕЛЬЧОНОК знает, что ему уготована ОСОБАЯ СУДЬБА. И я различал узелки хребта на его спине, и меня пробирала дрожь.

Нет! он слишком прекрасен, чтобы К_ П_ посмел его тронуть!

Дрочу каждые пару часов, слишком взвинчен, чтобы сидеть тихо, и слишком возбужден, чтобы идти гулять, рискуя, что меня кто-нибудь увидит и доложит, что я на спидах или не в себе. Избегаю жильцов, не отзываюсь, когда стучат в дверь. Мама звонила с Макино и говорила, почему же я все-таки не приехал, провел бы здесь пару дней, тут так славно, вода замечательная и воздух такой свежий. Потом подключился папа, весь такой сердечный и дружелюбный, и я большим пальцем ткнул СТЕРЕТЬ. И снова Джуни, и я беру трубку, и она тут же начинает ныть. Уже 21 августа, и почему я не перезванивал, она оставила мне как минимум три сообщения, она переживала за меня, ради всего святого! И так далее. Я ем замороженный буррито с говядиной из Тако Белл и пью Бад из банки. Переключаю каналы в телевизоре. Пятьдесят два канала и назад к началу. Я чувствую нетерпение, будто что-то ищу и сам не знаю, что именно. Джуни ГОВОРИТ. Как и всегда ГОВОРИЛА. Старшая сестренка, большая шишка, директор средней школы. Липкий зеленый соус гуакамоле стекает у меня по руке. На шестом канале показывают обнаженные черные трупы на свалке где-то в Африке. На девятом канале ревущие дети в разрушенной бомбами больнице в какой-то Боснии. Они плавно перетекают в рекламу: «Говорит ваш правитель». На одиннадцатом канале рекламный ролик, в котором фургон подскакивает на каменистом пустынном ландшафте. На двенадцатом канале прогноз погоды: «В регионе Мичигана и Великих озер по-прежнему держится жара». На МТВ горячая латинская пизда с наэлектризованными волосами облизывает соски упоротой бледнолицей кокаинистки, и я переключаю назад на одиннадцатый. Джуни произносит пронзительно, будто находится у меня в комнате: «Квентин, мать твою, ты там?» И К_ отвечает: «А где же мне, блядь, еще быть, Джуни?», и за этим следует пауза, как будто эта сука получила пощечину. И я пытаюсь доесть буррито и пялюсь в экран, зная, что там кроется какое-то послание, нечто срочное. Джуни говорит, что хотела бы со мной поговорить, что она беспокоится обо мне, о том, как на меня может повлиять дурное окружение. Это Додж Рам новой модели мчится по каменистой местности. В небе ослепительно сияет огромная луна. Или это Додж Рам на луне, а над ним висит Земля? Джуни говорит, что это мой долг перед мамой и папой — попытаться вести приличную жизнь. И что я на самом деле хороший, достойный человек в глубине души — она точно знает. Говорит, что сама не всегда пребывает в эмоциональном равновесии. У нее тоже бывают периоды стресса. Она даже ходит к холистическому терапевту в Анн-Арбор. Только, пожалуйста, не говори маме с папой, Квентин — они думают, что я сильная. Они полагаются на то, что я буду поддерживать их. Пауза, а потом она говорит — Квентин? ты там? И я бормочу — да, да, а сам думаю о том, как случается, что твоя сестра (а бывает, что и брат) вылезает из той же щели, откуда появился ты. И заряжается туда из того же ствола, что и ты. И все это вслепую и по чистой случайности, и тем не менее существует КОД ДНК. И поэтому сестра (или брат) знает тебя так, как ты не хотел бы, чтобы тебя знали. Не то, чтобы Джуни знала меня. Не то, чтобы вообще кто-нибудь во всей Вселенной знал меня. Но если бы кто-нибудь и мог заглянуть К_ П_ в душу, это была бы Джуни.

Джуни повторяет, что приглашает меня на ужин завтра вечером, не просто поговорить, а познакомить меня с одним своим другом, и я отвечаю, что занят. Что ж, тогда послезавтра вечером? — я занят. И она злится и говорит — что такого важного может быть в твоей жизни, Квентин? Не вешай мне лапшу на уши. Говорит, с кем ты там связался? А я смотрю в телевизор и не слышу. И она говорит, теперь уже всерьез: знаешь, чего я боюсь, Квентин? — того, что кто-нибудь из твоих тайных дружков, какой-нибудь торчок, однажды сделает тебе больно, вот чего я боюсь. Из-за мамы с папой. Потому что ты слишком наивный и доверчивый, будто живешь в шестидесятые или типа того, и просто потому, что ты слишком, черт подери, тупой, чтобы понимать, что для тебя же лучше.

Додж Рам подскакивает на ухабах. Исчезает, сменяясь какими-то ублюдками в бейсбольной форме на стадионе Тайгер. В Детройте.

Теперь я знаю, каким должен быть окончательный шаг. Ем второй буррито, который и есть уже не хочется, но я ненасытен, мой рот работает сам по себе и поглощает то, что у меня в руке. На пути к ОТПРАВНОЙ ТОЧКЕ через четыре дня. Словно в паззле не хватало кусочка, а теперь я его нашел, и картинка сложена.

Спустился в погреб, закрыл и запер за собой дверь. Прошел на старую половину, закрыл и запер за собой дверь. А там были ЦЫПЛЯТА, словно у меня во сне, только настоящие! ПИ-И ПИ-И ПИЩАЛИ и совсем меня не боялись. И я заменил им воду (в мисочках из фольги) в каждой коробке, кое-как убрал помет, насыпал хлебных крошек и зерна. И эти ЦЫПЛЯТА, возрастом всего с неделю или около, клевали их жадно и метко, и справлялись не хуже взрослых птиц. Вся их жизнь сводилась к поеданию пищи. А пищи у них хватало.

Просто так, без нужды, пересчитал их. В каждой коробке по двенадцать ЦЫПЛЯТ. Тридцать шесть ЦЫПЛЯТ. Все до единого живехоньки.

45

На следующий день спросил у бабушки, можно одолжить денег на первый взнос за Додж Рам? — мой старый Форд весь разбит, и в автосервисе говорят, что его починка (тормозов и карбюратора) будет стоить дороже, чем он сам. И бабушка говорит: «Квентин, конечно же!», — и улыбается, ее костлявые руки слегка дрожат, когда она выписывает чек. «Это ссуда, — говорю я. — Я тебе верну». И бабушка смеется: «О, Квентин». Им нужен кто-то, кого можно любить, ради кого стоит жить — женщинам. Неважно, кого, и в этом они отличаются от мужчин. На ленч она готовит мне большие горячие бутерброды с сыром, выложенные полосками хрустящего бекона, которые я в детстве обожал, когда ходил к ней в гости. Она прихлебывает чай, цветом похожий на мочу, и глотает свои так называемые «таблетки от сердца». «У меня такое чувство, будто я с тобой только сейчас познакомилась, Квентин. Этим летом. Пути Господни неисповедимы, верно?»

Говорит: «Только между нами, Квентин. Наш маленький секрет!»

Я голоден. И ем. Чек лежит в кармане моей рубашки. С тех пор, как я принял решение, аппетит у меня хорош, как никогда, даже новую дырку в ремне проделать пришлось. На двойной дозе транков сердце у меня бьется спокойно, сильно и ровно, биение его отчетливо отдается в член. ОТПРАВНАЯ ТОЧКА так близка, что мне почти кажется, что все уже произошло. И когда я вернусь в дом номер 118 по Норд-Черч, в погребе меня будет ждать МОЙ ЗОМБИ БЕЛЬЧОНОК. Еда, вода и зеркало в полный рост — для него (и его хозяина). Благоговейный взгляд зеленых глаз БЕЛЬЧОНКА, и волосы в хвостик — так сексуально. И его РОТ, созданный, чтобы целовать и сосать. И его благоговейная ЗАДНИЦА. И бабушка говорит с легкой дрожью в голосе, что в жизни ей не хватает только одного, что она умерла бы счастливой, если бы Джуни или я, или мы оба, которых она так любит, вступили в брак, завели детей, и род бы не вымер. Нашими предками были столь благородные, добропорядочные, честные, достойные христиане, говорит бабушка. Примерно так:

«Квентин? Я была бы совершенно счастлива».

«Что такое, бабушка?»

«Говорю, я была бы совершенно счастлива, если бы ты поскорей женился. И завел детей». Трет глаза и горько усмехается, говорит: «Я понимаю, я уже старуха и не должна совать нос в личную жизнь молодежи».

«Да нет, бабушка, все в порядке».

«Я понимаю, что прошу слишком многого. Только ради того, чтобы осчастливить какую-то старуху».

«Да нет, бабушка, все в порядке».

«Я понимаю — мир так переменился».

И я слизываю с ложки мороженое с вишневыми завитками, оборачивая вокруг нее язык, и говорю: «Эй, бабушка, да нет же. Не плачь. Мир переменился совсем не так сильно».

46

ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ. 23 августа купил Додж Рам. В обменной сделке меня обманули (дали за Форд всего 1300 долларов), но я был не в том положении, чтобы торговаться. Темная коричневато-зеленая отделка и прочная, элегантная ходовая часть, чуть повыше от земли, вид более мужественный, чем у Форда, и, конечно же, полный привод. И лошадиных сил больше, чем у Форда, и кузов просторней. Потренировался на нем ездить, пользоваться всеми переключателями, фарами и так далее. И системой кондиционирования, довольно мудреной. Приобрел дюжину темно-зеленых полиэтиленовых пакетов для мусора, чтобы заклеить заднее стекло, на сей раз никаких наклеек с американским флагом — хотя, может, и куплю позже. Новый стикер на бампер: «ЛУЧШЕ Б Я ПЛАВАЛ». 24 августа большую часть дня готовил все необходимое в погребе и приямке. Нож для колки льда, стоматологический зонд, обычные ножи всех размеров, все свежезаточенные. Йод, марля, бинты и так далее. Пища, которую БЕЛЬЧОНКУ легко будет глотать и переваривать, минеральная вода «Эвиан», одеяла, горшок (глиняная ваза с чердака, быть может, антикварная), туалетная бумага и так далее. Зеркало в полный рост (тоже с чердака). Также оборудовал фургон. Соорудил из фанеры перегородку между задним сиденьем и кузовом. На заднее сиденье положил сменную футболку, пару джинс, коробку «Фрут Лупс», чтобы перекусить по-быстрому, еще минералку «Эвиан» и три бутылки кьянти в бумажных пакетах. В кузове: перчатки, губка-кляп, мотки липкой ленты, веревка, полотняный мешок, непромокаемый брезент для пола и другие мусорные пакеты. Я не хотел пачкать кузов своего нового фургона. (Проливать в фургоне кровь в план не входило, я надеялся, что до этого не дойдет, но подопытные паникуют, иногда даже самые смелые, и порой теряют контроль над своим мочевым пузырем). И мой нож для рыбы. (Свой пистолет 38 калибра я положу в карман). Выбрал свой курчавый рыжевато-каштановый парик от ТОДДА КАТТЛЕРА и гладкие усы, которыми не пользовался много лет. Поел в «Бургер-Кинге» выше по улице, притормозил рядом с баром у колледжа, пропустил всего пару пива и ни с кем не разговаривал, лег пораньше, проглотил одну красную и спал, как младенец. 25 августа проснулся в 6:20 утра в возбуждении, член стоял, словно электрошоковая дубинка, пришлось подрочить дважды, сперма была раскаленной, как лава. В «Бургер-Кинге» взял «Фирменный завтрак» за 3,99, вымыл тарелку, выпил столько кофе, что закружилась голова, и это было приятно. Занимался работой по дому, как обычно. Поздоровался, и все такое, с Черным Амбалом (который вечно торчит на кухне и жарит на сковороде нечто темное и жирное), и, полагаю, мы нормально пообщались. Если они ненавидят бледнолицых, у них нужно создавать впечатление, будто ты на самом деле не бледнолицый, а какой-нибудь другой. Принял душ и надел футболку Университета Маунт-Вернон из белого хлопка, с зелеными буквами и индейским томагавком на логотипе. Рабочие шорты цвета хаки без пояса, носки и кроссовки. Согласно плану позвонил бабушке. Был четверг, и я вроде как собирался стричь у нее газон. Но бабушка попросила, если можно, пожалуйста, забрать ее дорогую подругу миссис Тэтч из дому и подвезти к ней, — потому что я уже делал это раньше и никогда прежде не возражал. И я пробормотал: ладно, и упустил свой шанс отказаться.

А потом подумал: «Может, это и к лучшему — даже не одна старуха, а целых две». Продолжил приготовления. Включил у себя в комнате телевизор и вышел, заперев дверь, в 4:40 пополудни, в это время дом пустовал. Вынес из погреба картонные ящики с цыплятами, поставил в кузов поближе к задней двери. Обычным маршрутом поехал в Дейл-Спрингз и подобрал миссис Тэтч у дома номер 13 по Лилак-Лейн в 5:00 вечера. Поездка до бабушкиного дома номер 149 по Арден заняла четыре минуты. Старуха болтала без умолку, говорила: «Как повезло твоей бабушке, что у нее такой рассудительный внук». Цыплята ПИ-И ПИ-И ПИЩАЛИ, но перегородка их приглушала, а старуха ничего не слышала за своей болтовней, а может, вовсе давно оглохла. У бабушки я выпил лимонада, пару минут спустя оставил их тараторить и вышел, чтобы переставить фургон к гаражу, который не видно из дома. Надел свою бейсболку с «ТАЙГЕРС» и рабочие перчатки, выкатил из гаража косилку и в 5:25 начал стричь дальнюю часть газона, продвигаясь, как обычно, полосами по ширине, из-под дома к краю участка. В 5:35 вечера расположил косилку за вечнозеленым кустом примерно посередине газона и, оставив ее включенной, направился к гаражу, никем в доме не замеченный. В фургоне надел парик ТОДДА КАТТЛЕРА и усы, а сверху все ту же бейсболку. И темные очки. В 5:52 вечера медленно выехал с бабушкиного въезда на запад по Арден к Локуст-Стрит, а потом на север, в односторонний переулок за бульваром Лэйквью, по нему добрался до ОТПРАВНОЙ ТОЧКИ, где остановился, но мотор глушить не стал. В переулке было безлюдно. В кузове сделал последние приготовления. Открыл одну створку задних дверей, в 6:02 вечера спустил на землю ящики с цыплятами, в 6:03 открыл ящики и выпустил цыплят.

С громким ПИ-И ПИ-И ПИСКОМ, хлопая маленькими крылышками, они рассыпались из ящиков и стали клевать что-то в пыли, равнодушные ко всему на свете, кроме этой пыли. Я сохранял спокойствие и самоконтроль. Ибо что случилось, то случилось. От начала Времен. Примерно в 6:08 заметил, как в переулок поворачивает велосипед. Затем перестал следить за точным временем, но сохранял спокойствие и самоконтроль. БЕЛЬЧОНОК крутил педали в моем направлении, точно как у меня в мечтах. Ведь разве он мог иначе. Разве была какая-то иная судьба. И БЕЛЬЧОНОК, недоуменно уставившийся на ярко-желтых пасхальных цыплят, таких милых и пушистых, не имел другого выбора, кроме как сбросить ход и остановить велосипед. Привстав с седла, он засмеялся и сказал: «Это еще что? Цыплята?». И ТОДД КАТТЛЕР, взволнованный и расстроенный, ответил: «Я угодил в аварию, и они разбежались, ты мне не поможешь? Пожалуйста!» И БЕЛЬЧОНОК, добрый парнишка, ни о чем не подозревая, радуясь, что может быть полезен, широко улыбнулся и слез с велосипеда со словами: «Конечно!». Бросился на порхающих цыплят, поймал двоих, принес их ТОДДУ КАТТЛЕРУ и заглянул в один из ящиков в кузове.

Сказал: «Откуда у вас столько? Вау! Круто!», — словно это шутка или, может, сказочка с МТВ. И ТОДД КАТТЛЕР улыбнулся и ответил: «Спасибо!». И БЕЛЬЧОНОК отвернулся, чтобы поймать двух других цыплят возле правого заднего колеса, и в ту же секунду ТОДД КАТТЛЕР, быстро, как змея, сунул предплечье мальчишке под челюсть и надавил, ухватил мальчишкины взметнувшиеся руки и прижал к бокам, и сделал ОДИН ДВА ТРИ мощных рывка на себя, стискивая мальчишкину глотку, чуть шею ему не свернув, и тот вырубился, колени подогнулись и не слушались. И ТОДД КАТТЛЕР был возбужден и свиреп, его глаза вылезали из черепа, его член был огромен. Он запихал губку БЕЛЬЧОНКУ в рот и закрепил скотчем, которым обмотал его голову и челюсти. На голову БЕЛЬЧОНКУ надел полотняный мешок и его тоже закрепил скотчем. И лицо и голова исчезли. Осталось лежать лишь тело мальчишки, содрогающееся от дыхания. И пятно, темнеющее у него в паху. Запах мочи. И возбужденный ТОДД КАТТЛЕР вцепился в мальчишкины джинсы и сорвал их, обнажив его член, мягкий и влажный, он сорвал одежду с себя, и сделал ОДИН ДВА ТРИ мощных рывка мальчишке в промежность, стеная, и, закатив глаза, он кончил, и кончал, и кончал. А потом провалился в беспамятство — на сколько секунд, или минут, он не знал. И лежал на мальчишке, дрожа, и пытался успокоить свое сердце. «Я люблю тебя, не заставляй меня делать тебе больно. Люблю, люблю, люблю тебя!», — и слюни текли у него изо рта, как у младенца. И его глаза застили слезы. И полотняный мешок царапал его разгоряченную кожу. И мальчишка лежал под ним, такой тоненький, весь — ребра и хребет. И мальчишка ожил и начал тихонько стонать сквозь губку и дергать руками и ногами. И ТОДД КАТТЛЕР прижал его всем своим весом, чтобы удержать. «Лежи смирно, и я не сделаю тебе больно! Лежи смирно, и я не сделаю тебе больно! Я твой друг». И мальчишка в ужасе оказался сильнее, чем ожидалось, но ТОДД КАТТЛЕР все равно был сильнее него. Он с рычанием прижал руки мальчишки к бокам и обмотал его полотном, а сверху перевязал веревкой, будто смирительную рубашку. Связал мальчишке бедра, щиколотки, голени и колени. И мальчишка больше не мог двигаться, разве что корчиться, словно полураздавленный червяк.

И все же он корчился, и приглушенно скулил откуда-то из глубины глотки, словно в отдалении плакал младенец, и это взбесило ТОДДА КАТТЛЕРА, который оседлал его и сцепил пальцы у него на шее, там, где стучал пульс, и сказал, задыхаясь: «Тебе не будет больно! Тебе не будет больно, я обещаю! Только ПЕРЕСТАНЬ БРЫКАТЬСЯ». И ТОДД КАТТЛЕР сжал пальцы и тряс и тряс мальчишку за шею, колотя его головой по полу фургона, пока не убедился, что мальчишка успокоился, и больше не дергается, и тогда с него слез. И вдруг осознал, где находится, и какая перед ним стоит задача, и каков риск. Ибо он, кажется, совсем позабыл о риске. Как всегда в такие моменты. Он уставился на свои наручные часы, которые показывали 6:23 вечера, и сперва не мог понять, что это значит. Потом привел себя в порядок, снял парик и усы (которые наполовину отклеились и свисали у него с губы), застегнул свои шорты цвета хаки. Осмотрел мальчишку, убедился, что он дышит — ребра судорожно поднимались и опускались. Стало быть, все в порядке. Он поспешно вылез из кузова, обошел с водительской стороны, влез за руль и глянул в зеркало заднего вида, удостоверившись, что в переулке по-прежнему никого нет. Тронул фургон (с непривычки приборная панель выглядела такой новой, руль казался тугим, а кузов неожиданно большим), поначалу медленными рывками, потом, уже плавнее, поехал вперед, пересек церковную стоянку (почти пустую, и встречных машин не было, насколько хватало глаз), выехал на Перл-Стрит, повернул на юг, на Арден, и по Арден направился на восток, к бабушке. С заднего двора не доносилось ни звука. Я поставил фургон на прежнее место. Запер все двери на центральный замок. Попытался заглянуть в кузов, но пластиковые планки на окнах полностью скрывали обзор. Тогда я поспешил к косилке, которая по-прежнему жужжала. Все это время прошло, а она по-прежнему жужжала. И старухи это слышали и думали, что я во дворе. Я снова стал косить, и меня это успокаивало, как бывает — туда-сюда, туда-сюда по газону. Оглядывая окрестности, случайно заметил — что это там? — СОБАКА ОБНЮХИВАЕТ ФУРГОН! СОБАКА! — и на секунду остолбенел, глядя на нее, потом хлопнул в ладоши и крикнул, чтобы шла прочь. Она какое-то время стояла, глядя на меня, а я орал: «Иди домой! Пошла вон!», и собака развернулась и потрусила вниз по дорожке. И ушла. В 6:54 вечера я перестал косить и закатил косилку в гараж. Осмотрел стоящий на въезде фургон, убедился, что с ним, на вид, все в порядке, и из кузова не слышно ни звука. Зашел в дом и сказал бабушке, что на сегодня закончил, газон на заднем дворе пострижен. Уже 7:00 вечера, мне пора. Бабушка и другая старуха глядели на меня. И бабушка сказала: «Квентин, твое лицо», — а я ответил: «Что не так у меня с лицом?», и бабушка сказала: «Кажется, ты перегрелся, дорогой, пойди умойся». Тогда я пошел и умылся. Из зеркала над раковиной на меня глянул К_ П_, одурелый и как будто какой-то загоревший. В левом глазу лопнула жилка. И эти залысины. «Что ты думаешь о своем будущем, сынок? — тебе почти тридцать». И пивное брюшко, ремень на котором я туго затягивал, когда надевал. Не сейчас, сейчас на мне были эти шорты цвета хаки. Я вернулся в кухню, где бабушка с другой старухой, я-то знаю, обсуждали К_ П_. И мне подумалось, что их обеих можно сейчас убить заодно с тем, в фургоне, и избавиться от трех трупов сразу и тем самым сэкономить время, и думать обо всем этом тогда уже не пришлось бы.

Бабушка спросила: «О, Квентин, разве ты не можешь остаться на ужин?», и я ответил. И бабушка сказала: «Ах, как бы мне хотелось, чтобы ты остался. Живешь один и питаешься кое-как, я уверена. Холостякам нелегко живется». И я спросил, отвезти ли домой миссис Тэтч. А миссис Тэтч, похоже, решила остаться на ужин и сказала, нет-нет, она поедет на такси. Я направился к двери, и тут бабушка воскликнула: «О, Квентин, подожди!», и дала мне конверт, в котором лежали баксы, я взял его, поблагодарил ее и ушел. А возле фургона, то есть, возле нового сияющего коричневато-зеленого Доджа Рам, и никакого другого, СНОВА БЫЛА СОБАКА — худой породы, с косматой шерстью и хвостом, загнутым, как у обезьяны, с тревогой в глазах, и я закричал: «Пошла вон! Отвали!», захлопал в ладоши и попытался ее пнуть, и она убежала. Может, это пес БЕЛЬЧОНКА? Пистолет 38 калибра у меня в кармане, может, пса нужно убить? Из кузова ни звука. Влез в кабину, на выезде вильнул и залез на газон, но по дороге поехал нормально, рулевое колесо в новом фургоне было и впрямь туговатым, а кузов — громоздким. Но я был в порядке. Часы показывали 7:12 вечера. На запад по Лэйквью на малой скорости к озеру. До меня дошло, что в плане у К_ П_ эта пара часов перед возвращением в дом номер 118 по Норд-Черч под покровом ночи совершенно не продумана, и я понятия не имею, что теперь делать. Словно в кино, где кадр уходит В ЗАТЕМНЕНИЕ, а потом ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ начинается другое действие. Но я так не умел. Это было выше моих сил. Я был внутри Времени. И часы, которым не доставало стрелок, остановились. И Додж Рам жрет горючее быстрее, чем Форд. «Возможно, это вас слегка удивит, будьте готовы платить за полный бак всегда, когда заправляетесь», — сказал продавец.

Но сейчас я не мог об этом думать. Остановился в Саммит-Парк, откуда открывался вид на озеро, и стал есть «Фрут Лупс», потому что проголодался, и запивал вином из бутылки, тщательно следя, чтобы с нее не упал пакет. А не то еще заметит какой-нибудь коп и начнет, чего доброго, приставать с расспросами. А на пистолет 38 калибра, лежащий в кармане, я рассчитывать не мог, потому что звук выстрела кто-нибудь услышит. В этом-то и состоит слабость пушки, и поэтому нож удобнее. Но убить любое живое существо ножом нелегко. По возможности этого следует избегать. Солнце стояло еще высоко над озером, и я подумал: «Теперь вообще никогда не стемнеет». Над краем озера, словно сломанные зубы, нависала гряда темных туч, а дальше небо светлело. И мой ЗОМБИ был для меня обузой, а не радостью, которой я ожидал. Я прикончил первую бутылку, потом, должно быть, задремал за рулем, и разбудил меня храп, раздающийся из моей собственной глотки. А на улице по-прежнему был белый день! Солнце выглядывало из-за гребня тех же туч. Словно слепой глаз, и все же глядит. По озеру Мичиган бежали волны, в жару навевая прохладу. Волны яда, сказала Джуни. Что мы сотворили с природой! сказала Джуни. Она глянет тебе в глаза и все узнает: и что ты будешь делать тогда? Я обернулся и посмотрел на фанерную перегородку за задним сиденьем — она была на месте. Из-за нее не доносилось ни звука. И в какой-то момент я не мог вспомнить, кто там за ней — который из моих подопытных. Ибо что случилось, то случилось. И случится снова. Я вспомнил паренька, который вылезал из бассейна — так светился жизнью. И почувствовал, как оживаю. И завожусь. Ибо теперь он мой. Отныне и навсегда. В болезни и в здравии, пока Смерть не разлучит нас.

Так что я завел мотор и поехал сквозь пикниковую зону — столько людей! семей! столько детей! аромат жареного на углях мяса — я медленно проезжал парк, и тут в голову пришла эта странная мысль: «Да, но даже сейчас ты все еще можешь его отпустить, высадить в лесу, где его кто-нибудь найдет. Ведь он видел ТОДДА КАТТЛЕРА, а не К_ П_». Но я был на него зол. Вечно начинаешь на них злиться и хочешь наказать. Он дразнил меня, неотступно сидел у меня в голове невесть сколько недель подряд. Смотрел сквозь меня в «Хампти-Дампти», словно на пустое место. Провоцировал меня — этими своими кривыми ухмылками, ямочками на щеках, своими зелеными глазами. Я ехал на запад в Маунт-Вернон, огибая озеро, и начал ощущать тревогу. Включил радио, чтобы послушать новости — на часах было 8:08 вечера, а к этому моменту БЕЛЬЧОНКА уже хватились. И, может статься, обратились в полицию? И приступили к поискам, и закрыли дороги? В новостях ничего не сказали. Но, возможно, это была уловка. Я все же не мог вернуться домой до наступления ночи и темноты. И тут-то ты и облажался, Квентин, со всеми своими планами. Я слышал издевку в папином голосе, но не винил его. И тогда я после всего внезапно решил развернуться и поехать на север от города по шоссе 31, знакомое мне не хуже, чем мое собственное лицо. Проехал Холланд, проехал Маскегон, к 9:20 вечера во тьме миновал Лудингтон и заповедник Манисти, и чувствовал себя нормально, зная, что принял верное решение. Ведь того, что я сказал папиному адвокату, на самом деле не было. Что копы в Маунт-Вернон патрулируют Норд-Черч и как-то меня притесняют.

А теперь вдруг сделалось очевидно, что так и было. Просто я сам этого не понимал. И исчезновение БЕЛЬЧОНКА в Дейл-Спрингз привлечет внимание полиции к известным сексуальным преступникам в этом районе. А сколько их там — пара дюжин, может, сотня. И К_ П_ на тамошних компьютерах будет в их списке. Так что улизнуть из Маунт-Вернон с моей стороны было находчиво. На обочине лесной дороги я остановился и полез в кузов, включился свет, запах мочи ударил мне в ноздри и возбудил, и я увидел тело, мальчишку, распростертого на полу, частично раздетого, его голову скрывал полотняный мешок, его худенькие ребра поднимались — еще дышит! еще жив. Думаю, я что-то сломал у него в горле — трахею? гортань? — и в таком виде связал веревкой и скотчем, так связал бы кого-нибудь ребенок, много-много раз обмотал. «Здравствуй, — сказал я. — Привет». Присел над ним на корточки и трогал, и щупал, и гладил, но его маленький пенис оставался влажным и холодным, словно у трупа. Я стиснул его, чтобы пробудить к жизни, мальчишка вздрогнул, и, кажется, вскрикнул в губку. Я сдернул полотняный мешок — и увидел его лицо. Это было его лицо, но оно изменилось. И стало не таким уж красивым. Нижняя часть его лица была заклеена скотчем, но глаза распахнулись. Теперь ты видишь мое истинное лицо, теперь ты знаешь, кто твой Хозяин. Я плеснул на него минералкой, его взгляд прояснился, и я увидел в нем ужас. «Я не сделаю тебе больно, я твой друг. Только не сопротивляйся». Мой голос звучал нежно и ласково. Но он как будто не слышал. В глазах у него царил ужас, все тело было напряжено, как доска. Невзрачный парнишка с корочкой засохшей крови под носом — он начинал меня раздражать. Член его совсем съежился, стал таким крошечным, будто ему было десять, и он смотрел на меня этим взглядом, и мотал головой, по-прежнему пытаясь сопротивляться — сопротивляться мне! — бессильный, как раздавленный червяк.

МОЙ ЗОМБИ. СОПРОТИВЛЯЕТСЯ МНЕ. И тогда, теряя контроль, я перевернул его на живот, вылез сверху, схватил за маленький хвостик, бил его лицом об пол и ебал в жопу, мой член был огромен, так что кожа порвалась и потекла кровь, ОДИН ДВА ТРИ толчка, пронзал его кишки, словно меч, — Кто твой хозяин? Кто твой Хозяин? КТО ТВОЙ ХОЗЯИН?!

47

Плавают ли кости?

Даже если так, но к ним не крепится плоть, а сами кости разбросаны и никак между собой не связаны, какая в них может быть личность. Я никогда об этом не думаю.

48

26 августа, я едва приехал, вышел из душа и приступил к исполнению обязанностей УПРАВЛЯЮЩЕГО, как тут в парадную дверь раздался громкий стук. Я так и знал.

Новостей я не слушал. Ведь с чего бы К_ П_ стал их слушать. Было 7:50 утра. Я ничего не знал. Ни о чем не подозревал. Но успел побриться, свои редеющие волосы зализал так, что они влажно размазались по голове, и мои глаза, хоть и с красными прожилками, под пластиковыми очками в прозрачной оправе ничего не скрывали. Я надел белую хлопчатую футболку, простую и чистую, старые рабочие брюки из плотной ткани и сандалии. (Намечался еще один жаркий и влажный день). Услышал стук в парадную дверь и потрескивание полицейской рации, патрульная машина стояла на въезде за Доджем Рам. Этого я не видел, но знал. Услышал, как дверь отпирают и распахивают — это один из жильцов собрался выходить, а на ступенях крыльца стояли два полицейских. Раздались их голоса, они стали расспрашивать о К_ П_, проживает ли он в этом доме? Похолодевший и парализованный, я стоял в коридоре и думал о приямке! Об обеденном «операционном» столе! О хирургических инструментах! О запасах еды, и одеялах, и зеркале в полный рост! А в квартире УПРАВЛЯЮЩЕГО хранились поляроидные снимки на память о моих неудавшихся ЗОМБИ, и сувенир от ЗДОРОВЯКА в формалине, и прочие предметы, которые не должны увидеть ничьи глаза, кроме глаз К_ П_. Додж Рам я успел вымыть так тщательно, как только возможно, перед рассветом лихорадочно трудился, босиком и голый до пояса, смывая все улики. И то, внутри грузовика крови было немного, в основном моча и въедливая вонь от мочи. Свою испачканную одежду, парик и так далее я порвал в клочья и закопал на участках вдоль шоссе 31, настолько затерянных, что даже сам К_ П_ не смог бы теперь их найти. А свой пистолет 38 калибра, ножи и единственный сувенир от БЕЛЬЧОНКА я спрятал в безопасном месте подальше от дома номер 118 по Норд-Черч.

И все же у меня не оставалось иного выбора, кроме как выступить вперед и провозгласить: «Да, я К_ П_». Со спокойным недоумением я приблизился к стоящим у двери полицейским, один из них был в форме, а второй в пиджаке и при галстуке. Они меня поприветствовали и попросили выйти наружу. Но я этого не сделал. И войти их тоже не пригласил. Ведь это совсем не походило на арест после того, как чернокожий мальчик с ревом выбежал на улицу, когда они выволокли меня из фургона, повалили на живот, лицом в грязь, и сцепили запястья наручниками за спиной, так что я закричал от боли. На сей раз это был вообще не арест — не так ли? А простая дача показаний. Ведь у них в компьютере много имен известных сексуальных преступников. Ведь у них не было улик, и ордена не было, иначе они давно бы уже начали обыск. «Не впускай их в дом, — сказал папин адвокат. — Никуда добровольно с ними не ходи. Если они не перестанут тебя беспокоить, позвони мне. В любое время дня и ночи — позвони». Они спросили, можно ли войти, и я покачал головой — нет, не думаю. Они снова вежливо попросили меня выйти на улицу, и я вежливо и резонно сказал, стараясь не заикаться — нет, не думаю. Они удивились, ведь они привыкли помыкать гражданами. Я спросил, что им нужно? Они посмотрели на меня, тот, что постарше, в костюме, причмокнул: «Ты ведь знаешь, что нам нужно, сынок, правда?», и я потряс головой — нет, нет, не знаю, собрался с духом и глянул ему в глаза, и не увидел в них уверенности, так же как и на лице второго. Это продолжалось довольно долго, и я знал — я знаю, а они нет. Я знал и о своих гражданских правах, и не собирался безропотно терпеть притеснения со стороны полиции в адрес условно осужденного мужчины, который никак не нарушил свой испытательный срок. Мужчины, который является «геем» и не афиширует этот факт, но и не стыдится его. И не делается лишь из-за этого в чем-либо виноватым. Наконец они заговорили о «мальчике», которого «похитили» прошлым вечером в Дейл-Спрингз, он пропал, в переулке нашли его велосипед, они просто хотели задать мне пару вопросов, вдруг мне что-нибудь об этом известно, или я что-нибудь слыхал, и так далее, поговорить можно прямо здесь или в участке. И, если я не возражаю, они хотели бы по-быстрому осмотреть дом. И я покачал головой и повторил, нет, не выйдет, мой адвокат посоветовал звонить ему, если полиция будет причинять мне какие-либо неудобства или как-то меня притеснять, и я собираюсь позвонить ему сейчас.

За этим последовала тишина. И копы стояли и таращились на меня, а я оставался за порогом, не отступая ни на дюйм.

Потом детектив сказал: «Ладно, сынок. Звони своему адвокату. Иди, звони ему, а мы здесь постоим».

Так что я позвонил папиному адвокату на дом. Высоким и обиженным, как у ребенка, голосом рассказал ему об этом новом притеснении. Какое-то «похищение», о котором я знать не знаю, потому что не смотрел новости, а вдруг они меня арестуют? Арестуют без всяких доказательств? И папин адвокат заговорил, стараясь меня успокоить, о том, какие права у меня есть, и о том, что я не должен пытаться покинуть жилище. Несомненно, они ждут ордера на обыск. С того места у себя в комнате, где я стоял, видно было их обоих, а также еще одного копа в форме, который осматривал сверкающий под солнцем Додж Рам, стоящий на въезде, кружил вокруг него, заглядывал в кузов (я, конечно, убрал фанерную перегородку и пластиковые планки с окон) и видел там — что? Ничего. Там не на что было смотреть. Тем не менее, вломиться в фургон они не отваживались лишь потому, что улики, которые они могли бы там обнаружить, считались бы добытыми незаконно, а это лишило бы их всякой ценности.

Папин адвокат сказал, что немедленно приедет, и велел больше не разговаривать с полицейскими, прежде всего, не выдавать по доброй воле никакой информации, сколь бы невинной она ни была, и не впускать их в дом, и я ответил — ладно. И повесил трубку. Сколько времени у меня оставалось! Прежде чем они ворвутся! Первое, что я сделал — смыл золотой зуб БЕЗЫМЯННОГО в унитаз, он покинул мой карман и исчез навсегда. Затем выхватил из шкафчика бутылку с формалином и метнулся в кухню, двоим жильцам, которые там ждали, пока закипит чайник, сказал, что буду проводить в кухне дезинфекцию, им, к сожалению, придется выйти на пару минут в целях безопасности, но чайник можно оставить на плите и так далее. Они вышли, — это был Акил и молодой студент-химик из Египта, — и я швырнул ЗДОРОВЯКА в кухонную раковину, стал кромсать его ножом и резать и пихать в измельчитель для мусора, включил измельчитель, залившийся высоким жужжащим гулом. И формалин вылил в слив, отчего защипало в глазах, и меня едва не стошнило. Насыпал в раковину моющего средства и растер мочалкой из стальной шерсти, потом налил в измельчитель жидкость для очистки труб, и в бутылку из-под формалина тоже, чтобы перебить резкую вонь химиката, и, думаю, жидкости это удалось. Вторично запустил измельчитель, бросив туда куски мыла для рук, и все стало гладким и чистым и пахло, как что-то чистое. Чайник кипел и свистел, так что я снял его с огня, позвал Акила с его приятелем обратно и сказал, что дезинфекция окончена, думаю, их здоровью уже ничто не угрожает. Вернулся в комнату (увидел, что копы все еще стоят на въезде — ВЫРОДКИ! Хотелось наорать на них из окна, выкрикнуть — ВЫРОДКИ! ПРИТЕСНЯЕТЕ меня и ПОРТИТЕ мне жизнь!), порвал карту велосипедного маршрута БЕЛЬЧОНКА и поляроидные снимки и сжег их в раковине у себя в ванной, смыл пепел в водосток, здесь тоже все натер стальной мочалкой. Спустился в погреб, в старой части выволок обеденный стол из приямка и передвинул на новую часть. На него поставил пластмассовую корзину для белья и огромную коробку «Тайда». Инструмент для колки льда и ножи я отнес наверх, в кухню, и там сунул в шкафчик к прочей подобной утвари. А маленький острый серебряный зонд, который К_ П_ прикарманил из кабинета доктора Фиша, отправился в мой аптечный шкафчик к зубной щетке, нити и так далее, здесь он смотрелся вполне обоснованно, а я не желал лишаться такого ценного инструмента. Ибо я не сомневался, что впереди меня ждут другие подопытные, и я не позволю этим выродкам притеснять меня и запугивать, чтобы я отступился от своих прав. Бинты, марля и так далее скрылись в продуктовом шкафу, стоящем в кладовке, заодно с едой и минералкой. Зеркало я затащил в новый погреб и пристроил в углу с какой-то старой мебелью. В отражении у К_ П_ было лоснящееся лицо и угрюмый вид, и волосы, черт подери, явно редели, свет бликовал от очков. Ответственный человек — сам творец своей судьбы. Но я был зол.

Какое облегчение, что мама с папой уехали на север. Когда они узнают об этом унижении, все будет уже кончено.

Приехал папин адвокат, а вслед за ним еще одна патрульная машина, и у этих выродков появился ордер на обыск, и их было уже не остановить. Двое приступили к Доджу Рам — мне ничего не оставалось, кроме как отдать ключи, — остальные пошли в дом. Адвокат потребовал, чтобы обыск проводился лишь в ограниченных областях, так как это недвижимость под аренду, и комнаты всех независимых жильцов — это частная собственность, в них нельзя все перевернуть вверх дном, проводя обыск. Так что они, конечно, обшарили квартиру УПРАВЛЯЮЩЕГО, устроив там бардак, и весь погреб, и чердак, и комнаты на первом этаже, все шкафы и так далее. И НИЧЕГО НЕ НАШЛИ, ПОТОМУ ЧТО НЕЧЕГО БЫЛО.

А еще в тот же день меня допросили о пропавшем мальчике, имя которого для меня звучало столь непривычно и чуждо — Джеймс или «Джейми», Уолдрон. Папин адвокат, разумеется, присутствовал, так что мои права были защищены. Ведь К_ П_ ничего не знал ни про мальчика и мог лишь по кругу твердить то немногое, что ему было известно. Что я работал у бабушки в саду с 5 до 7 вечера, а потом поехал в Саммит-Парк, желая освежиться, съел что-то в Макдональдсе неподалеку оттуда, а потом — ибо меня осенило, конечно же, они посмотрят на счетчик пробега в новом Додже Рам и заметят, сколько миль я проехал — я долго катался вокруг озера и по району Юниверсити-Хайтс, чтобы немного развеяться. К этому времени папин адвокат связался с бабушкой и миссис Тэтч, чтобы подтвердить, что я в указанное время был у бабушки, и обе с непоколебимой уверенностью заявили, что это правда. Бабушка сказала, что ее внук — самый добрый и благоразумный молодой человек на свете, он часто ее навещает и помогает не только ей, но даже ее подругам. И, так как время похищения мальчика установили примерно между 6 часами, когда он вышел с работы, и 6:40, когда в переулке на расстоянии мили от дома нашли его покинутый велосипед, было технически невозможно, что К_ П_ был как-то к этому причастен.

Еще одной загадкой оказались найденные в переулке цыплята. Никто из живущих поблизости граждан не смог сказать, чьи они, или заявить на них права. Никто в этих местах никогда прежде не видал цыплят. И взрослых кур нигде в том районе не водится. Детектив с недоумением упомянул этот факт, ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ БЕСХОЗНЫХ ЦЫПЛЯТ рыщут в пыли в переулке, а рядом стоит дорогой велосипед пропавшего мальчика с опущенной подножкой. Которая указывает на то, что его не стащили с велосипеда, а он последовал за похитителем, или кем-то еще, по собственной воле. Какая может быть связь между пропавшим мальчиком и цыплятами! А может, связи вообще нет? К_ П_ сидел молча и хмурился, и ничего не мог сказать, ведь он понятия не имел. Адвокат скептически произнес: «Может, мальчик просто решил пошутить, а на самом деле никуда не пропадал. Такой себе дружеский розыгрыш».

Детектив в костюме и с галстуком причмокнул и сказал: «Если это шутка, то не очень смешная. Правда?»

Копы покончили с обыском и на втором этаже, и внизу. И вышли из дома. На часах было 12:40 дня. Я ничего не ел с 6 утра, когда запил «Фрут-Лупс» отвратительно теплой минералкой «Эвиан», пока ехал домой по шоссе 31 прочь от заповедника Манисти. Прочь от безымянной реки, узкой, глубокой и быстротечной, на дне которой мой неудавшийся ЗОМБИ БЕЛЬЧОНОК лежал, обнаженный, в его перерезанную глотку заливалась вода, и течение уносило кровь в такую бесконечность, что за ней невозможно было уследить. И его худое тело, придавленное полотняным мешком с камнями, никогда не всплывет, прежде чем кости не отвалятся одна от другой, освободившись от всякой плоти и личности. Останется череп и зубы в нем, по которым, говорят, можно опознать — НО РАЗВЕ ЧЕРЕП МОЖЕТ ВСПЛЫТЬ? Я не думаю, что череп может всплыть, он слишком тяжелый.

Губку-кляп и полоски скотча на его челюстях я оставил, как были. В конце я все сделал быстро.

Детектив сказал спасибо, до новых встреч, но в тоне его не звучало сарказма, одна усталость. Я пронаблюдал, как он остановился на въезде и заговорил с одним из сотрудников помоложе, одетым по форме. И я перебил адвоката, который говорил о привлечении к суду за притеснения, если нечто подобное снова произойдет, и сказал: «Может… Может, я все-таки мог бы с ними поговорить».

«Что, прости?»

«С полицией. Может, я все-таки мог бы с ними поговорить». Я с трудом глотал, так пересохло в глотке. В ЗРИТЕЛЬНЫЙ КОНТАКТ с папиным адвокатом я не вступал. «Всего на м-минуточку, так, чтоб я был сам по себе?»

Адвокат так уставился на К_ П_, словно впервые меня увидел, и зрелище это ему совсем не понравилось. Его голова по форме напоминала лампочку, он был бледен и почти лыс, оставшиеся волоски завивались в тоненькие локоны. Он был папиных лет, и, полагаю, папиным другом с каких-то незапамятных времен, когда все они были еще молоды. Он сказал: «Ты в своем уме? Это совершенно исключено».

«Ну, ладно», — ответил я.

49

Через несколько дней после Дня труда позвонила Джуни и оставила на пленке сообщение. Видел ли я утренние газеты. Какой шок — новости о докторе М_ К_.

Папочка будет безутешен, сказала Джуни.

Прослушать сообщение мне довелось только через пару дней, а к этому времени газет за ту дату уже не осталось. Хотя я даже не знал точно, какого числа это было.

50

Настал День труда, и в Университете начался осенний семестр. Из девяти наших жильцов пятеро — новые, только въезжают. Все они иностранные студенты. В основном магистры в разных отраслях науки. Из Индии, Китая, Пакистана, Заира, Египта, Вест-Индии. Папа говорит, что из них получаются самые лучшие жильцы, и тут он прав. Все они темнокожие, вежливые и застенчивые, и осторожно говорят на нашем языке. Я К_ П_, УПРАВЛЯЮЩИЙ, так им и представляюсь.

Я снова стал пить таблетки, которые прописывает доктор Е_. Три раза в день во время еды. И по ночам, если не могу заснуть. Вообще-то не следует употреблять алкоголь, когда пьешь литий, но для меня это не проблема. Целью является поддержание эмоционального равновесия, как говорит доктор Е_.

В последнее время чувствую себя подавленным. После ОТПРАВНОЙ ТОЧКИ и всего этого. Впал в уныние. Но об этом нечего размышлять, и тут мне помогают таблетки. Затем они и нужны. И бессмысленно винить других, папу, например, или бабушку. (Я забросил работу в бабушкином саду на все обозримое будущее. И возить бабушку туда-сюда, как таксист, перестал. Нахер эту ерунду с внуками. От нее одни неприятности).

Жан-Поль из Вест-Индии — белая рубашка и дикое афро, шорты, сандалии, мускулистые икры с красноватым отливом. Подошел к К_ П_ в «Бургер-Кинге» и поздоровался — такой дружелюбный. Магистр со званием в экономике. Такой стремительный и дружелюбный, что я не успел избежать ЗРИТЕЛЬНОГО КОНТАКТА. Но этого не повторится.

И никто из живущих под этой крышей. Я об этом никогда не думаю.

51

По понедельникам с 4:00 до 4:50 дня я посещаю медцентр Маунт-Вернон на другой стороне кампуса — если погода хорошая, иду пешком, а если плохая, еду на Додже Рам. Доктор Е_ говорит: «Что ж, Квентин. Этот прохладный осенний воздух так освежает, не правда ли? После нашего долгого жаркого лета».

В этом кроется потайной смысл, я точно знаю. Летом произошло притеснение К_ П_ и его унижение Департаментом полиции Маунт-Вернон. Но я улыбаюсь и говорю: «ДА, ДОКТОР. НЕТ, ДОКТОР». Сижу и улыбаюсь, волосы у меня подстрижены и уложены на другой пробор. Папин адвокат запросил в Мичиганской Уголовно-исполнительной Инспекции отчеты, и поэтому нам известно, что прогноз доктора Е_ в отношении его пациента К_ П_ «очень хороший». К_ П_ «определенно, делает успехи».

И все же в кабинете у доктора Е_ по-прежнему неуютно. Я сижу напротив его стола, уставившись в пол. Или на свои ладони, тщательно вымытые со щеткой. На левой руке у меня наручные часы ИЗЮМНЫХГЛАЗОК, и на их бронзовом циферблате, скрытом от посторонних глаз, я слежу за бронзовым мерцанием крошечных циферок. А на правом запястье — моя единственная память о БЕЛЬЧОНКЕ.

Доктор Е_ спрашивает, видел ли я сны, которые могу сегодня рассказать. В окно за его спиной ветер швыряет охапку листьев, и небо уже темнеет, хотя еще совсем рано. Я сижу и хмурюсь, лоб и верхняя губа у меня покрыты маслянистым потом, и наступает долгое молчание. Потом я говорю: «Сон, в котором я был в какой-то воде». И доктор Е говорит: «Так, и какой же?», но я больше ничего не могу придумать, и он говорит, подбадривая меня, как подбадривают маленьких детей, чтобы они что-нибудь рассказали: «Ты плаваешь в этой воде, Квентин?». И я качаю головой, отвечая: «Вроде нет, думаю, я просто нахожусь в воде, и вода накрывает меня и несет по течению». И доктор Е_ говорит: «И что же происходило в этом сне, Квентин?». И я отвечаю: «Не знаю. Я просто там был».

Но умиротворение в кабинете у доктора Е_ тоже есть. Оно успокаивает. Папа с мамой довольны прогнозом своего сына и надеются, что я не перестану ходить к доктору Е_ после окончания своего испытательного срока. И Джуни сказала обычным для себя тоном, суровым и твердым, что Квен определенно меняется к лучшему.

Наконец наступает 4:49. Доктор Е_ выписывает мне новый рецепт. Спрашивает, есть ли у меня какие-нибудь вопросы, но я ничего не могу придумать, и БЛАГОДАРЮ ВАС, ДОКТОР, и сеанс окончен.

52

Что случилось, то случилось. От начала Времен. Я это принимаю.

Каждый второй четверг в 10 утра — визит к мистеру Т_, моему инспектору по надзору за условно осужденными. По вторникам с 7:00 до 8:30 вечера — групповая терапия с доктором Б_. По понедельникам и четвергам вывоз мусора. Время тащить на обочину мусорные баки из желтого пластика.

В моей жизни кое-что изменилось: я больше не числюсь в техколледже Дейл, теперь я записался на курсы при Университете (в центре кампуса Маунт-Вернон). ВВЕДЕНИЕ В БУХГАЛТЕРСКИЙ УЧЕТ по понедельникам и средам с 7:00 до 8:20 вечера. Благодаря тому, что Р_ П_ преподает в Университете, стоимость моего обучения составляет лишь 200 долларов. Курсы я оплачиваю сам.

На Третьей улице, всего за два квартала от дома номер 118 по Норд-Черч, открывается новый «Макдональдс» с «МакАвто». Ярко-желтые флаги плещутся на ветру, ранние посетители получают КУПОНЫ НА ФИРМЕННЫЙ БИГ-МАК. Краем глаза замечаю в одной из кабинок Жана-Поля, кажется, с какой-то женщиной. Светлокожей, притом, что сам Жан-Поль имеет этого насыщенный багрово-черный оттенок. Но толком я не разглядел. Я не таращился, и меня не заметили.

53

Настоящий ЗОМБИ всегда будет моим. Он будет выполнять каждый приказ и любую прихоть. Говорить: «Да, Хозяин» и «Нет, Хозяин». Он будет вставать передо мной на колени и, глядя на меня снизу вверх, говорить: «Я люблю тебя, Хозяин. Есть лишь ты, Хозяин».

Так и произойдет, так и станет навеки. Ибо настоящий ЗОМБИ не сможет назвать того, чего нет, и останется лишь то, что есть. В его глазах, широко распахнутых и ясных, не будет никакого осмысления. А за ними не будет никаких размышлений. Никакого осуждения.

В глазах у него также не будет ужаса. Не будет памяти. Ибо без памяти не бывает ужаса.

ЗОМБИ, конечно, не станет судить. ЗОМБИ будет говорить: «Благослови тебя Господь, Хозяин». Будет говорить: «Хозяин, ты хороший. Ты добрый и милосердный». Будет говорить: «Трахай меня в жопу, Хозяин, пока все кишки не сотрешь». Он будет вымаливать еду и кислород, чтобы дышать. Он всегда будет почтителен. Он будет вылизывать языком, когда прикажут. Он будет сосать ртом, когда прикажут. Он будет раздвигать ягодицы, когда прикажут. Он будет жаться ко мне, как плюшевый мишка, когда прикажут. Он будет класть голову мне на плечо, как младенец. Или я буду класть голову ему на плечо, как младенец. Мы будем есть пиццу друг у друга из рук. Будем лежать под покрывалом у меня в кровати в комнате УПРАВЛЯЮЩЕГО, слушая мартовский ветер и колокольный перезвон в часовне музыкального училища, И СЧИТАТЬ УДАРЫ КОЛОКОЛОВ, ПОКА НЕ ЗАСНЕМ ОДНОВРЕМЕННО.

54

Джуни сказала: «Не говори об этом с папой. Он вне себя от горя».

И мама сказала: «Твой отец постарел на двадцать лет! Но при встрече с ним ничего не упоминай».

Этой новости я значения не придал, мне она показалась не более важной, чем большинство того, о чем говорят по телевизору или пишут в газетах. На самом деле это была уже очень старая новость. И доктор М_ К_ умер и всех избавил от проблем. КАК ОКАЗАЛОСЬ, НОБЕЛЕВСКИЙ ЛАУРЕАТ В 1953–1957 ГОДЫ ПРОВОДИЛ РАДИАЦИОННЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ. ЕГО СРАВНИВАЮТ С ВРАЧАМИ-НАЦИСТАМИ.

Я видел фотографию седовласого доктора К_, старого папиного наставника из Вашингтонского Института, и читал о скандале, как это назвали в прессе. Доктор К_ руководил командой ученых, которые проводили секретные эксперименты для Комиссии по атомной энергии. В одном эксперименте в Бетесде, штат Мэрилэнд, тридцать шесть умственно неполноценных детей напоили радиоактивным молоком. В ходе другого в нескольких университетах Вирджинии брали заключенных и подвергали их яички облучению «ионизирующей радиацией». Почему эти устаревшие новости всплыли сейчас, столько лет спустя, и почему все вокруг прикидывались, будто им не наплевать, я понятия не имею. Но весь комизм этой ситуации от меня не ускользнул.

К счастью для мамы с папой, они были еще на острове Макино, когда этот скандал грянул. В газетах и по телевизору, в «Пипл», в «Тайм» и так далее. Папу обошел стороной такой позор, как звонки репортеров с просьбами сделать заявление. Позже он выступил с официальным заявлением, в котором сказал: «Это немыслимо — проводить эксперименты на ком-либо, не получив на то осознанного согласия, но я был лично знаком с доктором К_, и отказываюсь верить, что он виновен в подобном. Это, должно быть, какая-то ошибка». Дома он говорил: «Как несправедливо по отношению к покойному!». Папа снял очки и тер глаза ладонями, и твидовое очко его рта сморщилось от боли. «Репутация великого человека опорочена посмертно, как же он может себя защитить?»

Об этом я никогда с папой не говорил и не буду. Между нами нет такого доверия. Папа тоже ничего не говорил о том, как меня притесняла полиция, в тот раз, когда пропал мальчик по фамилии Уолдрон.

Но папа убрал рамки с фотографиями, на которых он был с доктором М_ К_, из своего кабинета в Университете, и из дому тоже. А висит ли еще копия на стене у бабушки в столовой, я не знаю. Я больше не хожу к бабушке. И вообще в Дейл-Спрингз не хожу, кроме тех случаев, когда одалживаю у мамы денег.

55

Дни стали тянуться дольше, и значит, прошло уже много времени. С ОТПРАВНОЙ ТОЧКИ. Я держусь поближе к дому, как подобает УПРАВЛЯЮЩЕМУ этой собственности. По поручению папы с мамой. Разве что изредка по выходным выезжаю на Додже Рам (который так хорошо держит дорогу и имеет такой гордый вид) в Детройт по трассе И-96, а однажды по набережной озера Эри добрался до Толедо, где прежде не бывал. И в Анн-Арбор — университет там даже больше, чем Маунт-Вернон, а в октябре проводится Фестиваль в защиту секс-меньшинств. Возвращаюсь по И-94, наверное, рано на рассвете, небо, покрытое странными розовато-серыми складками и морщинами, светлеет, и ярко-оранжевые дорожные знаки летят на меня — ВПЕРЕДИ ВЕДУТСЯ ДОРОЖНЫЕ РАБОТЫ ПЕРЕХОДИТЕ НА ОДНОРЯДНОЕ ДВИЖЕНИЕ 40 М/Ч — но еще слишком рано, и шоссе пустует. И мостовая грохочет — БАХ БАХ БАХ, словно бьется сердце. Словно у Доджа Рам с К_ П_ бьется одно сердце на двоих. И полагаю, я счастлив, по крайней мере, умиротворен. Иногда попадаются автостопщики. Не хотел, чтобы это случилось, но наши глаза встретились. И он был под кайфом и хотел ебаться, и пыхтел, как жеребец, и в грязном сортире на заправке КОНЧАЛ обжигающе, словно лавой. И как-то в ноябре, терзаясь тревогой, я повел фургон на север по шоссе 31 в заповедник Манисти. Шел снег, и пейзаж был совсем другим. Будто какое-то другое место или даже другая планета, на которой я никак не мог сориентироваться. Не смог найти дорогу, по которой вез БЕЛЬЧОНКА, так что и реку не смог найти. Описал круг, в бешенстве спутал восток с западом (а прямых дорог там нет) и, в конце концов, выехал к Биг Рапидс с противоположной стороны леса. Теперь я почти ежедневно пью таблетки, которые выписывает доктор Е_. Три таблетки в день во время еды. Из-за них моя речь порой бывает невнятной, я могу задремать за рулем или на курсах по ВВЕДЕНИЮ В БУХГАЛТЕРСКИЙ УЧЕТ, где сижу в задних рядах. Зато мое самообладание на месте, и я не так злюсь, и ЗРИТЕЛЬНЫЙ КОНТАКТ меня не беспокоит. Когда он происходит СЛУЧАЙНО и неумышленно (с моей стороны). Например, когда Акил приходит ко мне под дверь и говорит: «Извините, сэр, я думаю, с туалетом на втором этаже что-то не так».

Или Жан-Поль, он в этом доме новичок и постоянно задает вопросы, как, например, внизу, в погребе, где стоит стиральная машина и сушилка, куда жильцам ВХОД ВОСПРЕЩЕН, но ему я однажды разрешил ими воспользоваться при условии, что он не расскажет остальным. Он нуждался в помощи УПРАВЛЯЮЩЕГО на каждом шагу. «Я привык, что стиркой моего белья занимается женщина», — со смехом говорит Жан-Поль.

Обычно по вечерам я никуда не хожу, у меня на это не хватает денег. Выклянчиваю у мамы с папой гребаные крохи. Питаюсь едой навынос из «Бургер-Кинга», «Тако Белл» и так далее. Пью пиво и смотрю порнуху. Или листаю каналы в телевизоре. На одном канале трудно задержаться дольше, чем на двадцать секунд, а то и на десять. Осенью много раз видел мистера и миссис Уолдрон, родителей пропавшего «Джейми», которые выступали со своим обращением по мичиганским каналам. И показывали фотографии «Джейми» и настоящую видеозапись из домашних архивов. На ней был БЕЛЬЧОНОК, он улыбался и махал мне рукой, БЕЛЬЧОНОК играл в школе в баскетбол, БЕЛЬЧОНКУ вручали какой-то приз, а голос за кадром говорил: «Пожалуйста, если у вас есть какая-то информация, пожалуйста, позвоните по горячей линии ДЖЕЙМИ, за любую информацию, которая поможет в поисках, предлагается вознаграждение размером в 50 000 долларов». Мистер и миссис Уолдрон всегда говорили одно и то же: «Мы верим, что наш сын еще жив, мы верим, что еще увидим его живым», — и миссис Уолдрон плачет, а мистер Уолдрон старается не заплакать. И я выхожу из себя и с отвращением кричу: «В каком это смысле — живым? С чего бы ему быть живым? Схуяли ЕМУ быть живым?», — и прибавляю: «Мрази, так ВАМ и надо». И, вне себя от отвращения, переключаю канал.

В ноябре, примерно на День благодарения, в выпуске новостей на местном канале промелькнул неожиданный репортаж — некто заявил, что «заметил» пропавшего мальчика, который ловил попутку в Чикаго. Но, насколько мне известно, эта затея ни к чему не привела.

56

Джуни была СТАРШЕЙ СЕСТРЕНКОЙ на протяжении всей моей жизни. Она старше меня на пять лет, моего роста и примерно такого же веса. В колледже плавала не хуже олимпийской чемпионки и была звездой в женском лакроссе. А теперь вот ДИРЕКТОР средней школы в Дейл-Спрингз.

Джуни всегда заботилась о К_, своем брате. О своем единственном в семье младшем родственнике. И в средней школе, когда у меня были кое-какие проблемы с эмоциями, и в том году, когда я поступил в колледж в Восточном Мичигане и вылетел оттуда. Это Джуни предложила мне заняться изучением рынка недвижимости вместо того, чтобы возвращаться в колледж, на чем всегда настаивал папа, возразив ему, что не все обязаны заканчивать колледж. Она сказала, что из Квена вышел бы потрясающий агент по продажам, ему бы только чуть-чуть расслабиться.

Оставила на автоответчике сообщение: «Бухучет — это отличная идея, Квен. Куда практичней, черт подери, чем все эти папины прожекты».

Мама и папа гордятся Джуни, так повелось еще со средней школы, где она была старостой класса и знаменитой спортсменкой. Закончила пятой по списку среди своих одноклассников в 1976 году. По стипендиальной программе поступила в колледж при Мичиганском Университете, где изучала общественное образование и управление. Шикарная государственная школа в Анн-Арбор, а не какое-нибудь второ— и третьесортное заведение в Лансинге или Маунт-Вернон. И в колледже ей все удавалось. А теперь она служит директором и стремится двигаться дальше, ходит в Анн-Арбор на всякие летние «семинары» и тому подобное. Джуни «светская дама», и у нее полно приятелей, тех, с кем можно отправиться в поход или покататься на лыжах. Когда Джуни купила собственный дом у озера в загородном поселке под названием Граафшап, мама забеспокоилась: «Ну вот, теперь Джуни никогда не выйдет замуж». Был период, когда Джуни чертовски злилась на своего младшего брата К_ и не разговаривала со мной, и однажды она (я был пьян или чем-то вмазан, не на 100 % в сознании, в своих кожаных шмотках и с хвостиком) не признала меня, когда мы столкнулись нос к носу на улице. Но после ареста и двухлетнего испытательного срока, когда мама с папой были так расстроены, она снова вошла в роль СТАРШЕЙ СЕСТРЕНКИ. Будто для нее это испытание — жить с тем, что ее младший брат сексуальный преступник, а она ведь не из тех, кто станет пасовать перед испытаниями. Будто я — один из ее трудных учеников, который только и ждет, пока какой-нибудь взрослый отпустит ему все грехи. Будто я тот, кого можно высмеивать и доставать, с улыбкой говоря: «Квен, ты стал бы куда симпатичнее, если бы не строил такую кислую мину. И, ради Бога, выровняй спину. И почему бы тебе не сделать что-нибудь с волосами? и со своими вещами?».

Пригласила меня на ужин к себе домой за две недели до Рождества. С кем-то из ее приятелей я, наверное, был уже знаком, а может, и нет — все эти учительские приятели Джуни похожи друг на друга. И разговаривают одинаково. Там была новая преподавательница из школы Джуни по имени ЛЮСИЛЬ. Очередная толстуха с похожими на покрышки сиськами, улыбкой на круглом лице и уймой «индивидуальности», как и у Джуни. Преподает в восьмом классе. Руку жмет по-мужски.

За ужином мы сидим вокруг стола. Джуни приготовила большое блюдо «поэльи» с морепродуктами. И белое вино. Я приехал на своем Додже Рам с легким опозданием, по дороге бухал, и в сочетании с транками меня совсем развезло, тихое гудение в голове походило на тональный сигнал в телефонной трубке. Значит, я могу отключиться, а по лицу будет казаться, что я слушаю. Джуни, «Люсиль» и прочие крайне оживленно обсуждают политику в штате и в Вашингтоне, программу медстрахования Клинтона и так далее. И какой-то чувак, который ростом не вышел, но держится весьма самоуверенно, говорит, что здравоохранение — это проблема номер один в наше время, и в данный момент нас нельзя назвать цивилизованной нацией, а кто-то другой возражает, что проблема номер один — это преступность, американцев так сильно пугает риск стать жертвами, что они склоняются к опасной параноидальной политике правого толка. С этого они перешли на контроль огнестрельного оружия, а с него на аборты. И я в порядке, потягиваю вино и вижу свой погреб и приямок, где я все вернул на прежние места, как было, пока копы не пришли меня притеснять. Обеденный стол стоит в приямке, удлинитель, 150-ваттные лампочки, бинты, марля и так далее. Нож для колки льда, стоматологический зонд, кухонный нож и все такое. Я ждал, пока сложится план. И волновался, наверняка зная, что он сложится, будто во сне. Под этой крышей никаких подопытных. Запрещено. Не считая того, что вот, допустим, начинаются каникулы, или кто-нибудь из них решает навсегда вернуться домой. В Индию, в Заир, в Вест-Индию, ну, к примеру. Он складывает все свои вещи, выносит все из комнаты и тому подобное. И К_ П_, УПРАВЛЯЮЩИЙ, предлагает подбросить его до аэропорта. Не в Каламазу, а в Лансинг, в международный аэропорт. Пойдет? И это звучит круто и по-доброму. И, насколько известно всем его знакомым в доме и в Университете, он уехал. Покинул Соединенные Штаты. И они о нем больше не вспоминают, его и след простыл. А по пути к аэропорту К_ П_ дает ему чего-нибудь выпить или съесть, и он засыпает, а фургон снова подготовлен к перевозке пассажиров в кузове, и все зашибись. И после заката мы возвращаемся в дом номер 118 по Норд-Черч. Поздно ночью. Там все спят. И К_ П_ перемещает своего ЗОМБИ в погреб и запирает за собой дверь. И самой первой процедурой на операционном столе на сей раз будет не трансорбитальная лоботомия, а «рассечение» голосовых связок. И тогда, независимо от того, в порядке ЗОМБИ или нет, он, по крайней мере, шуметь не станет, и хоть в этом на него можно будет положиться. Изображение гортани, или как это там называется, я раздобуду в биологической библиотеке. И, может, стоит воспользоваться лезвием. Едва коснуться. Их можно нащупать. Они вибрируют, когда говоришь.

Кажется, теперь Джуни и ее приятели обсуждают религию. Кто-то из мужчин говорит, что религия — это тирания и бред, религия в ответе за добрую половину жестоких поступков человечества. И Люсиль, вся такая обиженная и взволнованная, отвечает — нет, это не религия, это власть, политическая власть, а религия духовна и направлена во внутренний мир. Джуни с ней соглашается, она тоже взволнована, и добавляет, что борьба нашего вида протекает между материальным миром и политикой, внутренним миром и духовностью. Быть может, грядущее тысячелетие принесет хомо сапиенс спасение. Я слушаю и слежу за ними. За Старшей Сестренкой и Люсиль. И меня посещает идея: если отрезать женщине грудь, она будет не очень-то отличаться от мужчины, а если мужчине отрезать член, он будет не слишком отличаться от женщины. В груди в основном жир — костей же нет? Люсиль ловит мой взгляд и чуточку краснеет, как свойственно женщинам. Замечает, как я кручу вокруг запястья свой браслет, снова и снова, слегка навязчиво, как свойственно мне, и спрашивает, что это? — это моя память о БЕЛЬЧОНКЕ, пара золотисто-каштановых прядей из его маленького хвостика и мои собственные волосы, сплетенные воедино кожаными шнурками и красными нитками.

И я отвечаю: «Индейская вещица. Племени чиппева. Как-то раздобыл в резервации на севере штата».

И Люсиль говорит, прикасаясь к нему: «Он необычный. У него есть какое-то символическое значение? Какой-нибудь обычай чиппева?»

И я отвечаю: «Наверное. Я не знаю».

Тут встревает Джуни, сухая и язвительная, Старшая Сестренка, протягивает руку, чтобы тоже за меня схватиться: «Квен у нас немножко хиппи, понимаешь? Просто припозднился с рождением лет на тридцать».

Люсиль улыбается и говорит: «Что-то волосы у него коротковаты, как для хиппи».

И Джуни отвечает: «Ну, так ведь было не всегда».

57

Звонила мама, оставила сообщение, но пленку в автоответчике заело, и большая его часть стерлась. Наверно, спрашивала, заеду ли я к ним на Рождество.