Зона риска

Глава 4

В помещении, без единого окна, с толстыми стенами и железной дверью было накурено. Бес недовольно поморщился и бросил короткий взгляд на Шлыкова. Без пяти минут бывший начальник СБ курил без остановки.

– Клык, пошел вон! – отрывисто бросил Бессонов.

– Не понял, – Толя бросил на шефа недовольный взгляд исподлобья.

Движение Беса было молниеносным. От удара голова Шлыкова запрокинулась назад, а затылок ощутимо впечатался в бетонную стену.

– Убери! – Бес мотнул головой Ажуру и вернулся в свое кресло, – И проветри здесь.

Ажур распахнул двери, впуская пару крепких ребят, некогда бывших в подчинении у Шлыкова. Клыка утащили с глаз Беса, а Ажур вернулся в комнату и плотно прикрыл за собой двери.

– Что думаешь? – тихо спросил Степа.

– Горбун выжил, сука мстительная, – медленно, словно взвешивая каждое слово, произнес Бессонов, – Бека под охрану. И семью. А с Завериным надо решать. Не достанем сейчас, завтра будет поздно.

– Согласен, – кивнул Ажур и потер рукой затылок, – Отправить парней?

– Сами поедем, – мотнул головой Бес, – Сегодня вечером. Узнай, где он будет.

– Лады, – принял приказ Степан и собрался покинуть помещение, но уже в пороге обернулся, – За девчонкой Бека присмотреть?

– Какой девчонкой? – переспросил Бессонов.

– Вчерашней. С фотки. Что у тебя ночевала, – напомнил Ажур, отводя глаза от пронзительного, налитого свинцом взгляда шефа.

– Ночевала у меня, там и останется, – лишенным эмоций голосом проговорил Бес и встал со своего кресла, – Найди мне Заверина.

Ажур скрылся, исполнять поручение, а Бес поднялся в свой рабочий кабинет. На письменном столе его ждала чашка горячего кофе, но он не притронулся к ней. Взяв ключи от машины, мужчина покинул клуб. Прошел почти час с момента его визита в больницу. Пора поздравить Бека с его новой должностью.

– Карлуша, я не буду жить у него! – голос девчонки звучал тихо, но Бесу даже не пришлось напрягаться, чтобы разобрать ее слова.

– Там безопасно, – возразил Бек и коротко сжал ладонь, лежавшую поверх его руки, – Так нужно. Кое-кому не очень понравилась моя победа. Люди потеряли огромные деньги.

– Говорила я тебе, просила завязать с боями, – упрекнула Мишель.

– Закрыли тему, – строго одернул Бек сестренку, – Возьмешь все необходимое. И побудешь под присмотром.

– Я не хочу там жить, – еще тише произнесла Мишель, бросив украдкой взгляд на Бессонова, и добавила, упрямо глядя в глаза брата, – Es ist nicht erforderlich![3]

Мужчина стоял спиной к ним и смотрел в окно и, кажется, не проявлял ни малейшего интереса к бурлившему за спиной диалогу.

– Брось, Мишутка, – улыбнулся Бек, но улыбка вышла натянутой, Мишель поняла, что Брату пора отдыхать и восполнять утраченные силы сном, – Шеф организует тебе свободное место. Налепишь ему сервиз на двенадцать персон.

– Очень смешно, – оскалилась Мишель, – Как долго? У меня, между прочим, работа.

– Сколько нужно, столько и будешь, – прервал Бес перешептывания Беккеров, пряча руки в карманы брюк, – Тебя отвезет Степан.

Мужчина отошел от окна и остановился около кровати, на которой полулежал Бек.

– Не задерживайся здесь, ты мне нужен в деле, – коротко скомандовал Бессонов и, не удостоив взглядом девушку, вышел из палаты.

Спустя минуту, в дверях появился Степан Ажуров, приветливо улыбаясь, даже подмигнул девчонке и сложил объемные сумки с продуктами на тумбочку.

– Вот, Бек, – миролюбиво проговорил парень, – Витамином похрусти. И завязывай филонить. Без тебя, как без рук.

– Клыка куда дели? – хмыкнул парень в ответ.

– Бес его уволил, – многозначительно взглянул Ажур на друга, – Ты был прав на его счет.

Бек ничего не ответил, но в его взгляде не было и капли веселья. А когда Мишель с Ажуром, попрощавшись, оставили пострадавшего в ласковых руках медицинского персонала, то этот самый пострадавший, дотянувшись до телефона, сменил SIM карту и напечатал короткое сообщение. А после попросил медсестру опустошить мусорное ведро, в которое предварительно бросил почти выпитую упаковку из-под сока с небольшим ставшим ненужным куском пластика внутри.

Снег валил стеной, застилая мглу зимней ночи. Кажется, словно даже природа встала сейчас на сторону Бессонова. Мужчина, в коротком, теплом пальто, с поднятым воротником, всматривался в окна первого этажа дома, который его люди взяли в окружение. Парни четко выполнили поставленную задачу. Оставался последний шаг за Бесом.

Падающий из тяжелых свинцовых туч снег заслонял видимость, пряча мужчин от посторонних взглядов. Именно из-за снега Бес не стал входить в дом. А велел вытащить Заверина к нему во двор.

Равнодушно наблюдая, как пара крепких парней буквально тащат пленника к нему, Бес медленно надел перчатки.

– Ты реально страх потерял! – увидев Бессонова, взревел Заверин, – Старшие этого с рук не спустят!

– Старшие не спустят того, что ты их кинул на бабки, – спокойно возразил Бес.

– Ты о чем?! Какие бабки?! – возмущался Заверин, пытаясь вырваться из удерживающих его рук.

– Ты, СашОк, стал слишком жадным, – невозмутимо произнес Бес.

Больше пояснений от Бессонова никто не дождался. Да и не ждал. Заверин понял по глазам, что это конец. Прав Бес, тупая жадность его сгубила. А Бессонов не тот человек, чтобы прощать ошибки.

Едва заметный кивок головы и Заверина перестали удерживать. Люди Беса отошли на несколько шагов и повернулись спиной к шефу.

Белоснежное покрывало укутывало мужчин, отсекая их от всего мира. Короткий рывок, и Заверину не хватает воздуха, легкие разрывает от невозможности сделать глоток кислорода. Стремительное движение, одно единственное, щелчок, и противник бездыханным телом повалился на занесенную снегом землю. Кривая ухмылка скользнула по лицу Беса. Секунду он стоял над телом Заверина, глядя, как его лицо припорашивает чистым ледяным покрывалом.

Уже на обратном пути в зеркале заднего вида Бес видел, как особняк Заверина содрогнулся от взрыва. Все здание охватило пламенем, напоминая Бесу о том, что он и на этот раз победил в игре со смертью.

– Нет, Батя, ты давай не ври, – смеялся Ажур, сидя за обеденным столом, – Говори, как было. Хватит басни лепить!

Мишель, расслабленная хорошим вином, веселыми разговорами мужчин и вкусным ужином, смеялась очередной шутке Степана. Борис Андреевич щурился и сверкал лукавым взглядом.

– Ей-богу, Степан, как на духу говорю! – честному выражению лица мужчины мог бы позавидовать и младенец, – Так оно все и было!

– Да не пи…. Пиликай! – махнул рукой Ажур, – Миша, не слушай ты старикана! Соврет, недорого возьмет.

– А мне кажется, Борис Андреевич не врет, – смеялась Мишель в ответ, – Допускаю, что только лишь капельку приукрасил историю. Так ведь, Борис Андреевич?

– Разумеется, – согласился Батя и собрался уже приступить к изложению очередной истории из своей бурной биографии, но не успел. В коридоре раздались тяжелые шаги хозяина дома и каждый из присутствующих насторожился.

Бес, одетый в пальто, с тающим в коротких волосах снегом, стоял в дверях кухни. Его серый, пропитанный свинцом взгляд лениво заскользил по накрытому столу, на миг задержался на стуле с высокой спинкой, который обычно занимал он сам. Взгляд лениво перебрался к нетронутым столовым приборам, предназначенным, очевидно, для него. А потом вновь замер на стуле.

Мишель не видела лица Беса. Да ей и не нужно было смотреть на него, чтобы понять и ощутить недовольство хозяина дома на себе. И дернул же ее черт занять самый удобный на вид стул. А Ажур с Батей тоже хороши, и словом не обмолвились, что тяжелый деревянный стул с подлокотниками и высокой спинкой – хозяйский.

Секунду Мишель размышляла, как поступить. А потом медленно поднялась на ноги, собираясь пересесть на другое место.

– Сидеть! – рявкнул Бес.

По идее, девушка должна была бы подскочить на месте, разрыдаться или спрятаться за спины своих новых друзей. Но Мишель даже не вздрогнула. Спокойно опустилась на стул и сделала пару глотков вина их своего фужера.

Бес приблизился к столу. Взял в руки полупустую бутылку вина, прочел этикетку, криво усмехнулся.

– И как? Годится? – спокойно проговорил Бес.

Ажур молчал, отправляя в рот куски приготовленного Батей мяса. Сам Батя засуетился вокруг шефа, расставляя приборы и вынимая из духовки подготовленный для Беса ужин.

– Отличное вино, Харитон Сергеевич, – Мишель пришлось ответить за всех собравшихся, потому что она твердо знала: вопрос адресован именно ей.

– Можно подумать, в твоем подвале хранятся плохие вина, – пробормотал Борис Андреевич, заканчивая с сервировкой.

Бессонов, раздвинув полы пальто, сел на свободный стул. Мишель старалась сохранять равнодушие, но ее взор так и тянулся к серым, свинцовым, переполненным недовольством и опасностью глазам. Усилием воли девушка не позволяла себе смотреть в глаза хищнику, ее взгляд блуждал по дорогой мебели, вкусно-приготовленному и сервированному ужину, по бутылке дорогого вина, горлышко которой все еще обхватывали длинные пальцы Беса, по влажным от талого снега волосам.

Как бы старательно девушка ни избегала серых глаз, она была обречена. Он тянул ее к себе магнитом, насильно привязывал, погружая в персональный ад раскаленного и расплавленного свинца.

Бес сидел напротив девушки, он не притронулся к своему ужину, не плеснул в свой пустой фужер дорогого вина. Он держал руку на горлышке бутылки, плотно обхватив ту пальцами.

За столом повисло тягучее молчание, превращая комнату, в которой еще пару минут назад звучал смех, в ледяной карцер.

– В каком детдоме ты была? – вопрос прозвучал хлестко, словно пощечина.

Мишель остановила взгляд на серых глазах мужчины. Она не любила вспоминать свое детство, да и Бес не был тем человеком, на суд которого хотелось вытягивать спрятанные в памяти события.

– Небольшой городок в Германии, – туманно ответила Мишель, – Мы с братом выросли там.

– Бек вырос на улице, – прищурился Бессонов.

– Он сбежал, – спокойно ответила Мишель, – Но не бросил меня. Меня отправили в приемную семью. А Бек выкрал. Мы переехали и жили в небольшом городке, пока Карла не заметил тренер. Потом мы решили жить здесь.

Бес молчал, пронизывая взглядом спокойное лицо девушки, ее расправленные плечи и ровную, словно стена, осанку.

Мужчина моргнул, словно разрывая невидимую нить интереса, сплетавшую его с гостьей большого дома. А Мишель незаметно выдохнула, но вместе с тем почувствовала легкий налет горечи от того, что серые, цвета расплавленного свинца осеннего неба глаза растеряли всякое любопытство по отношению к ней.

После ужина, сославшись на усталость и выпитое чуть больше нормы вино, Беккер удалилась в отведенную ей комнату. После короткого телефонного разговора с братом, Мишель приняла душ и легла в мягкую и удобную постель.

Простыни приятно ласкали девичью кожу, одеяло окутывала, словно в кокон, а подушка манила сладкими снами. Мишель не заметила, как провалилась в глубокий сон.

Еще одна отобранная жизнь упала в копилку персонального ада, в котором варилась бессмертная черная душа Бессонова. Глухие удары по груше вспарывали тишину спортзала. Бес не стал надевать перчатки. Привычная боль вносила в сумятицу, в которой увязли мысли, хоть какой-то порядок.

Капельки пота стекали на влажную футболку, все тело горело от долгих и изнурительных упражнений. Но не смотря на позднее время, Бес не торопился отправляться спать. Раздражение, клокотавшее в груди, не отпускало. Бессонов, точно разъяренный хищник, готов был растерзать любого, кто сунется к нему, на его личную территорию. И парни это понимали. Вот и не совались к нему, ни с делами, ни с разговорами.

Потный и уставший, как морально, так и физически, со сбитыми костяшками на кулаках, Бес медленно поднялся по лестнице, ведущей из спортзала, и шел в сторону кухни. Открыв холодильник, Харитон вынул бутылку с соком и, отвинтив крушку, принялся жадно пить прямо из горла.

Его внимание привлекло движение справа. Повернув голову, он смотрел, как на пороге кухни стоит Мишель. Девчонка, одетая в клетчатые шорты до середины бедра и серую майку с широкими рукавами, смотрела стеклянными глазами в пространство перед собой.

Бес промолчал только потому, что все еще не успел проглотить сок. Мужчина увидел, как девушка шагнула ближе к нему. Еще шаг.

Бес посторонился, предположив, что и нечаянная ночная гостья тоже хочет пить. Открыв холодильник, полностью игнорируя хозяина дома, Мишель вынула пакет с молоком. Шагнула к шкафу с посудой, достала высокий стакан. По всей видимости, девчонка хотела налить молока. Но словно передумала. Ее взгляд был по-прежнему пустым и невидящим. Волосы, спутанными прядями, обрамляли лицо, скрадывая возраст. Мишка казалась юной девчонкой – школьницей.

Бес плохо понимал, что происходит с девчонкой в его доме. Но судя по всему, она не боялась его. Предположительно, даже не понимала где она и не видела его.

Вернув пакет с молоком на место, Мишель со стаканом в руке вышла из кухни. Ведомый любопытством, Бес последовал за сестрой Бека. Он ступал аккуратно, но хотелось встряхнуть девчонку за плечи и потребовать объяснений. Но то ли усталость говорила в нем, то ли любопытство.

Мишель поднялась по лестнице на второй этаж. Ее шаги были совершенно бесшумными, босые ступни осторожно ступали по паркету. Идя следом и все еще держа в руке бутылку сока, Бес думал, что же ему делать с этой проблемой. Мыслей не было. Никаких.

Мишель скрылась в комнате, щелкнув замком на двери. Бес моргнул пару раз, словно отгоняя наваждение. Оглянулся. Нет, не ошибся. Только что девчонка заперлась в его спальне. На ключ.

Мишель просыпалась так, словно за ужином выпила не один фужер вина, а, как минимум, ящик. Все тело ломило, словно ее били. Бросив взгляд на свое отражение в зеркале, Мишель предположила, что если и били, то весьма профессионально, не оставляя следов.

Всклокоченные волосы и головная боль подсказали хозяйке, что ночь прошла «весело». Бросив взгляд на двери спальни, Мишель опасливо ждала, что сейчас, с приходом нового дня, на пороге появится Бес, или его люди.

Девушка прислушалась к шумам, которые издавал дом. Полная тишина. Бросив взгляд на часы, Мишель решила, что кофе внесет желанную бодрость в ее мысли. Приняв душ, умывшись и надев джинсы и свитер, Миша собрала волосы в привычный хвост. Глубоко вздохнув, открыла дверь и смело шагнула вперед.

Кухня радовала ароматом кофейных зерен. Но огорчала присутствием хозяина дома. А еще совершенно не радовала перспективой отведать той самой полезной каши, которая, судя по запаху, булькала сейчас в кастрюле на плите.

– Доброе утро, – тихо проговорила Мишель в спину Бесу.

Бессонов молчал. Миша и не рассчитывала на его ответ. Она и без слов понимала, что Харитон Сергеевич не рад ее присутствию в его доме, на его кухне.

Девушка не успела сесть, как на дубовой столешнице появилась чашка с кофе и пиала с кашей. Мишель хотела бы возразить, отказаться от «любимого» завтрака. Но не посмела.

Серый, расплавленный свинец окатил ее арктическим льдом. Пробрало до самого позвоночника, заставило замереть каждую клетку организма.

Бес, тем временем, приготовил второй комплект завтрака: такую же пиалу и чашку кофе. И сел за стол.

Мишель недоверчиво осмотрелась. Стул с высокой деревянной спинкой и подлокотниками остался пустым. Сам Бес, словно и не был хозяином в этом доме, устроился напротив.

Возможно, Мишка и заняла бы трон, столь милостиво предложенный гостеприимным хозяином. Но осеклась, увидев в глазах Бессонова стальной огонек. Недобрый. Злой. Тлеющий и грозящий превратиться в беспощадный и всепоглощающий пожар.

– Спасибо, я не голодна, – упрямо сцепила зубы Мишель и даже сделала шаг в сторону двери.

– Сидеть! – прокатился рык по пустой кухне, заставив, кажется, вздрогнуть даже кастрюлю на плите.

Мишель послушно заняла предложенное ей место и на автопилоте проглотила кашу. Всю. А потом и кофе.

– Из дома ни ногой! – рыкнул Бес, как только его тарелка опустела.

Мишель смотрела, как грозный хозяин гостеприимного дома встает со своего места, надевает пиджак, висящий на спинке стула, и медленно его застегивает на каждую пуговицу, глядя на девушку сверху вниз. Совершенно нечитаемый взгляд. Казалось, что серые глаза смотрят мимо девушки, словно и нет ее в комнате.

– Никаких звонков! – бросил Бес уже в дверях, заставляя Мишель сверлить мужской затылок хмурым взглядом.

Шаги Бессонова стихли и затерялись за металлической дверью. Мишель медленно встала со своего места и вышла в просторный холл. Встав у стеклянной стены, девушка внимательно наблюдала, как Бес со своими людьми садится в машину и три дорогих авто скрываются по виляющей меж деревьями узкой дорожке.

– Как скажете, Харитон Сергеевич, – тихо пробормотала Мишель и отошла от прохладного стекла.