Зона с нами (сборник) (СИ)

А что говорить о разорённых детишками или излишне чистюльными хозяевами гнёздах ласточек? Ласточки обязательно отомстят людям и дом этому помешать не сможет, так как их гнёзда под коньком его крыши - знак, притягивающий в дом любовь и благополучие. Тем и отомстят - не будет больше притяжения. Факт, который не требует доказательств, а объяснения исчезают вместе с ласточками. Сдаётся, что плохих примеров хватит, а хорошие всегда с нами.

В этом старом доме кошка с мышами давно заключила семейный союз. Да и всем известно, что дружат они, в одном, ведь, доме живут. Зачем его расстраивать? А если мыши с кошкой живут тут в мире и согласии, что уж о людях говорить, хотя... от них всё и зависит. Раз от них всё идёт, так о чём речь? Так что, вышеупомянутого безобразия (а бывает во сто крат хуже и больше... своим разнообразным невероятием) в старом доме не было и нет! Так как места хватает всем, скорее всего, что не от количества комнат и квадратных метров, а от простых житейских радостей, то ни кто ни у кого под ногами не путается, каждый занимается своим и, тем самым ещё и общим, делом - счастливым совместным проживанием, что и называется семейной жизнью в нормальном понимании.

Так выпьем за то.... Ой... Что это я? Это ж не тост, а сказка. Да и с семейной жизнью как-то не вяжется... Ну, да ладно... На словах можно сделать попытку: ..."Мёд-пиво пил.... Мимо рта на одёжку?"... Нет... "По горам - по долам?... "По морям - по волнам?"... Не-а... Во! "По усам!"... "текло.... Куда зря попало?"... Опять не то....

Да какая разница! И не к чему.

В старом доме и так всё хорошо.

май, 2005 г.

Сказки о маленькой Звёздочке.

автор Korpus

Где-то там, в небе, далеко-далеко, высоко-высоко, куда ни одна Бабка-Ёжка в своей ступе или тот же Змей Горыныч о трёх бестолковых зубастых головах не долетал (не говоря уже об озабоченных и важных космонавтах), жила была одна ма-а-ленькая-маленькая Звёздочка. У неё было всего три лучика, и из-за малости её почти ни кто и не замечал, во всяком случае, большинство людей точно не замечают, а если однажды узрели, то почему-то забывают, так как они привыкли видеть в небе (да и не только в небе) большие и яркие Звёзды. Потому и имена им дали звучные и гордые, будто своим ничтожным мечтаниям и идеалам - такие как "Аделаида", "Алголь"... Ну и далее по алфавиту. Про "Полярную" вообще молчу - не... ну представьте себе такую блистательную барышню, вокруг неё на километр ни одной конкурентки (так что, и сравнить-то не с кем), да еще в песцах... полярных - "а-бал-деть!". Уж не упоминаю о том, что ей и свойства путеводные приписали. Хотя, скорее всего, что "Полярной" эти приписки абсолютно "по барабану", ей лишь бы пялились на неё, головёнки задирали, пальцами тыкали и за яркой внешностью и нарядами не угадывали холод, пустоту и нелюбовь. Ну, это всё человечьи имена-названия. Что касается действительных звёздных имён, то человеку этого знать и тем более слышать не дано, как и многое в том, что люди почему-то обозвали Вселенной.

Звёздочка светила мягко и ровно, без бестолкового мерцания, но часто чувствовала себя одинокой и не понятой среди эдакой толчеи "ярких личностей". Да уж, у неё тоже бывали времена, когда ей хотелось упасть с небес и, сгорая, хоть на миг оставить яркий след, который затмил бы окружающий вычурный мерцающий блеск, и был бы замечен хоть кем-то из тех, кого называют людьми.

Что ж вы думаете? Что звёзды просто мерцают? Не-а. Это они так разговаривают, общаются, выпендриваются друг перед дружкой - время испортило... и людишки. Совсем залюбовали. Ну, висит одна такая испорченная вниманием своло..., пардон, "Звезда по имени N" и блеет перед товарками: "Я на свете всех милее..." и т.п. Так если бы одна! А то ж, ведь, хор - кто кого перекричит! Вот вам и неблагоприятные дни и прочие прелести воздействия дальнего космоса на отдельно взятого члена общества и на всех козявок сразу. Так же, для полноты картины, просто необходимо отметить тот факт что, человеки (сами - как стадо и окружающую среду остадняют), взяли сначала в моду, а потом и узаконили - эти яркие дырочки в ночном небе объединять в некие абстрактные конфигурации, то бишь стада. И обозвали-то как - со-звез-ди-я... И кого (вернее чего) там только нет! Видать, когда называли, по себе судили, или по истории своего недолгого, жалкого и относительно сознательного существования - ведь в названиях одни звери и мутанты какие-то! Хотя ещё мелькают полуголые мужики с ожесточёнными физиономиями и особы женского пола с явно выраженными уклонами в стервозность. Ну да ладно... О чём это я?... Ну да... Так вот, даже имени у Звёздочки не было, не то что на звёздном языке, но и на человечьем напрочь отсутствовало какое-либо обозначение Звёздочкиной индивидуальности, так как заматеревшие от людской лести Звездищи её замечать не хотели из-за самолюбования, вечной конкуренции и повышенного чувства собственной важности, а люди-человеки просто не могли... вернее, были не способны в силу своей занятости такими большими, взрослыми и необходимыми делами, ну не их это случай. Но был один..., астроном-недоучка-недоделок. Вечно со своими странностями и неадекватностями вляпывался "против течения". Потому и заметил Звёздочку, а может, и нечаянно так получилось. Заприметил скорее не глазами, а душой (или что там осталось после учёбы в Академии Жизни), скорее тепло, а не свет... да и то, дал вместо имени какой-то порядковый номер. Ещё возымел глупую наглость заявить о находке на всю округу - ну очень славы хотелось, спал и видел себя нормальным, чванливым, осанистым дядькой-астрономом, светилом короче. Всё равно не поверили! Не видно, значит, нет! А мечтатель тот-то, настырный оказался - мол, вижу и всё, чую, даже во сне та звезда с таким-то порядковым номером снится, нарисовать даже могу по какой космической тропинке и сколько веков до неё топать с заранее оговоренной космической скоростью. А они? Ну... эти... доучки грамотные, бородёнки растопырили, ага, мол, раз видишь, то туда тебе и дорога... ну... и в командировку этого мечтателя - звёзды пересчитывать на погонах китайских офицеров. А про Звёздочку, мол, забудь и сны свои из головы выкинь - иначе на тебе в Доме скорби кто-нибудь докторскую сделает, почище Фрейда. Поехал, что ни сделаешь ради науки. Но тепло, что коснулось остатков его души, не забыл, хоть и мучался страшно потерей покоя. А как забудешь, если коснулось его, пусть даже всего лишь крохотным краешком, что-то такое невидимое своими тремя лучиками, что ни как не похоже своим искренним теплом, хрупкой чистотой, нежным величием на все эти звёздные опостылевшие самодовольные рожицы. Забыл он и про мечты свои прошлые, а, вернее, понял, что всё это - просто хлам. Другая мечта у него родилась - увидеть Звёздочку хотя бы еще раз! Ощутить её, понять всю целиком, а не краешком.

Быстро сказка сказывается, но не быстро китайцы пересчитываются. И если бы не мечта, не сделать бы недоучке-звездочёту самодельного телескопа с линзами изо льда, чистейшей воды, в которой, по его уверенности, отражалась Звёздочка. Лёд был призван охладить ложное тепло звёздного неба - оставить насущное, погасить ложный свет - оставить подлинный.

И случилось, когда, ни кто не скажет. И увидел её Всю, долгожданную и незваную. И почувствовал всю Её Радость и Боль. И согрелся Её Теплом и Печалью. И увидел все Её три Луча. И назвал её Жизнь, а Лучи нарёк - Вера, Надежда, Любовь (Кстати, нормальные человеческие имена, не правда ли.?).

А что дальше было? Так это уже другая сказка...

Вторая сказка

Считаются сильней: природа, время, обстоятельства,

Что всё придет само... И часто так.

Но может обернуться всё лишь просто обязательством

Перед детьми и Богом, перед толпой зевак...

И так во всём - и в Дружбе, и в Любви.

Нет той Черты, которая отметит:

"Всё - больше не ищи. Всё - больше не зови.

Всё - лучшее тебя уже не встретит".

Что разделИт, кто хуже, а кто лучше?

Опыт?... Случай?...

Есть прелести свои и в море, есть и в суше... -

Неведомый магнит таинственных созвучий

Притягивающий друг к другу души!

Искать - это одно, найти - совсем другое,

А удержать - скорей, везенье, чем уменье,

Сумев сказать, суметь и донести простое -

Что за красивыми словами есть откровенное значенье...,

Чтоб победить условности и страх немой стыдливости

Не ради жалкой корысти и мимолетной милости,

Чтоб не спугнуть, чтоб не разбить,

Чтоб не истлеть в пустых словах,

Чтобы однажды разбудить

Всё то, что прозябает в снах,

Чтоб было что беречь, чтоб было что дарить,

Чтоб Ради - Всё отдать не побоялся,

Чтоб не нарушить, чтобы сохранить

Не потому, что лишь Поклялся.

"Не знаю - Что. И как же быть?

Томлюсь неясным побужденьем!

Может, потребности Любить

Мучительное пробужденье?..."

Вот и случилось, вот и нашёл наш недоделанный звездочёт свою Звёздочку... Да и звездочётом он уже не был, стал другим - тем, кем был до учёбы в Академии Жизни... нет, не студентом (хорошее время было - когда уже можно всё, а обязанностей ещё толком и нет), взрослым, но не старым... жёстким к себе и мягким к другим, кем-то ещё... сам пока не осознал и слов для описания этого ещё не постиг... хотя с Радостью понял, что ненавидеть он уже не сможет... себя только, да и то по праздникам. Сразу он осознал другое..., копался в себе и своих ощущениях и местами ужасался и печалился - ну ПОЧЕМУ?!!!... почему есть место такому..., когда Это оказывается в одиночестве, а Та, кому Это предназначено ждёт Это, но не от него... А та, что ждёт от него, ни когда не получит Того, что бы он мог дать ей, если бы она была ей... - как пытка... Нет! Как испытание! Первый раз Это было юношеским и наивным, второй раз Это было плотской страстью с закрытыми глазами, в третий раз... Это - что-то осознанное... на что-то обречённое... нет-нет - не вымученное!, а необходимое... Вехами же всех этих случаев были, мертворожденные - как ему казалось иногда, пришедшие как бы ни откуда стихи, которые отдавал Тем, от кого они снизошли и кому они были не нужны... а ему от этого тем более.

А жизнь на этой нашей тверди - штука корявая и часто, с точки зрения живущего в данном континууме - несправедливая. Обычно, многие жалуются на судьбу, мол, не повезло, мол, не подфартило, или ерепенятся - "а, Я", "да, Я", "да, у Меня", да, мол, "Я вам всем тут ща..."... то ли докажу, то ли покажу... Было бы что показывать..., когда кроме бумажника и гнилой самоуверенности нет ни чего - жаль, очень жаль..., "пропал малый ни за грош", к которому стремился... или его туда угораздила звезда по имени Жаба, или женщина без Любви и из-за нелюбви - с запросами для собственного самоощущения в неком её ареале существования.... Хотя это тоже спорно, так как без бумажника жизнь тоже не жизнь.... Ну, да ладно... это их суетливые проблемы... Опять отвлёкся. Дык, вот... по-медитируем:

"Мы перед Верой - все равны,

Перед Надеждой мы - как дети...,

Любовь - как взгляд со стороны,

Как что-то Свыше,... То, что Светит...

И Освещает и Святит,

И заставляет Жить и Помнить

Про то, что Счастью не претит

И След оставит и Отметит."

И узрел он Её... Странно... А где ж раньше-то его глаза были, на каком месте? Ясно, как день, не на том. Ну... понимал, что сам совсем не идеал, и Её, когда впервые увидел, был, мягко говоря, не в восторге - измождённое безысходностью и необходимостью подобие Стены с Глазами от Дали (то ли жила тогда в сюрреализмах, то ли сама сюрреализмом была - как жёлтые Цветы в слабеющих руках...), да и фигурка не та...да и личико подкачало по его меркам...ни о том и не тем думал (да и не думал, а пользовался житием, молодостью и здоровьем... из-за своих увядших Цветов и отбитых рук...), да и Чувственность была убита, саморастерзана и самозагрызена... на время, как оказалось. Хотя... ёкнуло... сердце встрепенулось, стукнув через раз... но, видать, не время ещё было... А время-то шло... достигло некого предела.... Вот, может когда, Она стала сама Собой, то и окончательно узрелась?... Узрелась вместе с Её новым, немного взбалмошным Миром... нет, не Миром... Мир - это что-то такое целостное, устойчивое, гармоничное и самодостаточное... А у Неё просто такое время в жизни, странное Время поисков и пока ещё не существенных потерь..., время добрых друзей, подруг... нахлебников и прихлебателей. Да..., на руинах Стены Она нашла себя, просто себя... но Мир... Мир ещё откроется Ей...

И понимал он, что места его с Ней рядом нет..., видел, что занято Её сердце. Вот не задача! А природное естество и предназначенную Ей Нежность и Страсть он ни как не мог отдавать своим прежним и новым любовницам. Насиловал он сам себя, когда насиловали они его. Во, комедия! "Мама моя... куда же теперь деваться, так хочется подойти и... Да кто я такой? Да кто я рядом с Ней? И что это ещё за самоунижение?!" Житуха потрепала, поизносила и истёрла, так хочется быть лучше.... И хотелось ему и делал он это, как когда-то - закрывал двери, отключал телефон, гасил свет, зажигал маленькие разноцветные свечи и, как детские, наивные и мудрые своей чистотой кораблики, пускал их вплавь по родниковой воде в очень старой, нет... старинной фамильной серебряной чаше, доставшейся от предков-дворян... Снимал с себя всё, оставался обнажённым и беззащитным, каким был пущен на время в эту реальность. Садился на холодный пол, охватывал колени немеющими руками, закрывал глаза и впитывал всей своей неприкрытой кожей окружающую людскую круговерть. Разговаривал с той круговертью... то, как почтительный сын, то как неподкупный и праведный судья..., постигал вновь своё, отведённое ему Богом место... видел и себя... Видел и Её, и Её застарелую Боль и наложенную кем-то на Неё Чёрную печать... Может и показалось ему это, но Видениями и Ощущениями не обманешься... раньше же ведь не обманывали...

А на Яву тонул он в Её глазах и забывал все слова... так хотелось открыться перед Ней, но не смел... Хотя знал, что без этого не обойдётся... и надеялся, что от этого станет легче... А слова будут Простыми и Вечными... Как можно описать это чувство, эту тугую смесь нежности и желания, которая вычеркнула для него всех остальных женщин, как Женщин, кроме одной её? Если бы кто знал, как хотелось ему обнять её и вдыхать запах её, припасть к роднику её волос и пить, пить, пить этот чудный ароматный напиток её кожи, её губ и дыхания.... Каждое движение, каждый изгиб её тела, каждая чёрточка её стали так дороги и узнаваемо родны.... Ну, а житейская реальность умудрёно твердила: "Гы-гы! Наивный - если Звёздочку нашел, думаешь от этого проще? Хренушки! Пострадай, а Ту, на кого три Луча указали, забудь, как несбыточный сон. Ты ж ведь это прекрасно понимаешь и видишь... ".

"Случилось, то о чём мечтал

На фоне будней и покоя...

Но я не знал, не ожидал -

Оно Огромное такое!

Куда его теперь девать?

Зачем мне Это одному?

Давить? Душить? Сжимать? Топтать?

...Не пожелаю ни кому!"

"Буду Любить... и не мешать Этим ни кому... Любить и Её и Всех и Вся, что одно и то же" - признался он сам себе... А за это платить надо... И всеми летними ночами он тихо умирал... или казалось ему так...,сменилось лето осенью... он умирал всеми осенними ночами..., но впрочем не всегда тихо, бывало, что и громко. Но не мог он позволить себе, что кто-то услышит Это. И был он похож на бесноватого... Слышали Это только омертвелая постель, одеяло верхом на макушке, да одинокая подушка. Ни кто им не позавидует! Нет, ни когда! Нет! Только ни кому Это услышать! Страшен был крик его сдавленный, скорее не крик, а вой... Скорее не вой, а утробный глас. Это - была Война... Война между Любовью и Ревностью, между Счастьем и Болью, между вечной Надеждой и усталой Реальностью, между осознанной Верой и однажды переступленной Чертой... Зажимал судорожными руками то незримое место под ребрами (аккурат на ладонь ниже сердца), что высветилось и, казалось, кровоточило в ожидании некой его половины... да не некой, а именно Той самой... Хоть и страшен был этот звук, но не было в нём Зла... - коснулось...

Тоска была... да была, Боль тоже была. Но, не сожаление! (Что б не умирать, он частенько ночами что-то строчил, найденным второпях, истёртым карандашом на смятых в горячке листах, читал это, плакал и торопливо сжигал их и это... Или из простой человеческой слабости, пытался не спать, напивался Змеиным ядом в одиночку, что оказывалось хуже чем смерть, - весь следующий день мёртвый был...

Но, как награда за испытанные муки, иногда приходила к нему утренним сном Она (Боже..., как он Этого ждал!), тихо и мягко садилась рядом, клала руки свои ему на плечи, прижималась к нему своим Теплом и Смыслом... а он... в очередной раз с восторгом и умиротворённостью рождал и дарил Ей незримые строки:

"Как в первый раз, как-то наивно и забавно,

Но тороплюсь сказать о чём-то Главном

Словами, прикосновеньем губ и тела,

Руками... пока ты тут, пока не расхотела.

И будь, что будет...

Не понятно, как без Тебя я раньше жил?

А кто любил, тот не осудит.

Осудит тот, кто не любил.

Ловлю с Тобою все мгновенья...

А без тебя мгновенье - век!

Кляну себя за расслабленье

И жажду воду Твоих рек.

Пусть, ждут меня, как наказанье

За то, что таю, Боль и Лёд...

Мечты воскресшее дыханье

И Ты - слилИсь... Не разорвёт

Ни умудрённость, ни молва,

Ни прошлое - все было не напрасно.

Всё вновь - и чувства и слова.

И Жизнь, где Ты, так неожиданно прекрасна!"

...А по пробуждении сам рождался заново... так и Жил... каждую ночь Умирал, каждое утро Рождался и Любил всех и Радовался всему, и потянулись к нему отошедшие от него, из-за прошлых его житейских передряг и существования, друзья и подруги, и грелись они подле его душевного костра, и будто сами становились лучше и добрее... Снова полюбил, когда у его очага собиралось много людей, знакомых и их знакомых, близких и далёких, отдавал им всё, что было у него, старался всех понять и обогреть, увидеть в них лучшее...

Но иногда, серчал (находило что-то) на окружающих его - "Как вы мне надоели, какие вы все жалкие... живёте по дороге от туалета к ванной, судите друг о друге по наличию денег, дачи, квартиры или машины... Какие вы все убогие и усталые... Слово доброе для желаемой вами Красности и то... выдавливаете из себя, выдумываете заранее, чужие слова ищете... Как мне вас всех жаль... Для чего вы живёте? Посмотрите на себя... посмотрите!!!"... И мучительно и виновато успокаивался.

Его однажды, чуть было, к душевному лекарю не увезли, но потом поняли, что, мол, расслабился, что, мол, что-то с ним не так... что, мол, что-то происходит с ним... понятливые оказались...или просто любили и ценили то, что рядом с ним, то есть себя....

Было это или не было, ни кто не знает. Одно лишь известно, что эта история, как и все сказки - чистая Правда.... А что дальше было... того ещё не произошло...

Сказка третья. Почти эпилог.

А что же Звёздочка? Мы о ней совсем забыли...

Смотрела она на всё происходящее и диву давалась. Ну, как можно было таким образом распорядиться её Лучами? Не для этого она позволила узреть их и себя. Какие всё-таки люди странные - зовут, не дозовутся, а дозовутся, не знают, куда это девать и что с этим делать. И ведь каждый в меру своей испорченности и тщедушности норовит что-то не так понять или, хуже того, пытаться переделать! Нет... ну, как можно переделать Это?! Ну, не глупость ли? А впрочем, может и не глупость... в её чистом виде. Люди даже глупят неправильно, всё на свой лад переиначивают. Вот и страдают, вот и мучаются, вот и остаются неправыми в своей вымученной ими же и кажущейся правоте. И называют это - "сермяжная правда, непреложная истина", даже в науке геометрии и то какую-то "Аксиому" удумали. Смех, да и только!

Но не во всём права была Звёздочка, думая так. Просто, её увидел тот, кто искал, но не так и не там. А может быть то, так и там, но не для того. В конце концов (ну, сколько можно на одном месте задерживаться и любоваться плодами своих трудов?), поднабравшись какого ни какого опыта, улетела Звёздочка искать других, страждущих её. Выбор велик! Не ошибиться бы опять и не попасть в однобокость. Да не её в этом вина, не она искала, её увидели. Так должно было произойти, так и случилось, а может, было это подстроено кем-то. Кем только? Да и что теперь об этом думать и гадать - обыкновенная история об обыкновенных людях, живущих в обычное время и обычных условиях.

Одним словом, пожелаем ей удачи, ну... и вернёмся к нашему недоделку. Хотя, погодите. Какой же он теперь недоделок? Таких недоделков не бывает! Это уже почти готовый доделок, и не студент какой ни будь, а человек способный отвечать на вопросы и задавать свои вопросы другим. Но с ним и так всё понятно и много сказано о нём. А что же с Ней? Что ж это получается, всё про Звёздочку, да про Звездочёта? В том-то и дело, что без них и про Неё рассказывать было бы нечего. Такая вот опять получается геометрия - "фигура о трёх углах, в каждом углу по дитю неразумному".

Стал со временем Звездочёт замечать в себе странные вещи, может, разглядывание ночного неба подействовало, обуревавшие его чувства и борьба с ними, а может, его самого кто-то приметил с этого неба. Ну и встретились взглядами, чего-то вспомнили. Что ж, мы одни, что ли на звёзды смотрим? На нашу твердь тоже кто-то смотрит, ещё и думает: "А есть ли там жизнь?". Может быть, кого-то этого в процессе разглядывания и своя Звёздочка по темени звезданула? И иногда Звездочёт видел не только глазами, а казалось всем телом, без всяких там свечек и корабликов, ощущал присутствие Нечто и каких-то иных пространств, видел следующие и прошлые шаги времени и в этих шагах разное, иногда необъяснимое. И увидел он опять Её в этих пространствах и перепутавшихся шагах, не своими глазами и в не своих словах:

"Мир Её ещё не однажды будет потрясён переменами, но теперь от худших к лучшему. Лучшими - так, как Она отвыкла думать и надеяться на это. Худшими (и с Её точки зрения, как-то этим и привычными) потому, что быть в душе создателем и хранителем Очага, и той Осью, вокруг которой мир Её окружающий и вертится, и начать понимать, что Очаг этот греет не души некоторых сидящих возле него, а просто тела... и водоворот мира Её захватил в себя и её промежуточную жизнь не только необходимое и достойное. Многие Её друзья и подруги сами рассадят себя по своим недоумевающим шесткам. Самые близкие люди Её, не понимая Её, и в чём-то по инерции осуждая (из-за давнего непонимания же) грубо отвернуться, но для того, что бы самим сделать первый шаг... и получат уже Её ответ и изменение отношений. Кто-то, понимающий Её душу и этим привлекательный для Неё, но от этого сильный и опасный для Неё, так как может этим пользоваться, опять будет принят Ей, опять будет отвергнут, и снова это повторится и так будет не раз, пока не придёт исход этого. Сорок зёрен поклюют куры с петушиными головами, а перед этим зацветут железные деревья. Боль застарелая ни когда не покинет Её, но поймёт Она, что этим жить нельзя, как нельзя во всём винить себя Одну. Чёрная печать будет снята любящим сердцем, но за это оно будет разбито и непознанным забыто, а тело сердценосителя вспомнит старую Беду, но победит её своей душой, даже, если Беда будет опять похожа на смерть. А душа эта не пройдёт мимо, а задержится хоть на время подле Неё, дабы снять следы печати и посмотреть на результат страданий своих, как на контрольный выстрел смотрит наёмный палач, холодно и расчётливо. И переменится Её мир, и будет у Неё новый Очаг и будет новый Смысл, который даст приближение далёкой родной жизни и может дать новую. Будут хвори, но это будет Перерождение, проснётся извилистый След из древности и окрепнет проникающий Взгляд. Будет Заря понимания того, что почувствовано и необъяснимо ранее.... Будет Сила, которая была и есть и спит, пока не разбуженная, но очень не скоро, возможно и не здесь. Будет путь не прерванный посередине, если будут вопросы. Если будут вопросы, будут ответы... Будет всё... Но ни чего из ниоткуда или задаром... Но будет. Кто услышит, тот примет, а глухие пройдут мимо, и всё пройдёт мимо них. И ничего из этого не неизменно. Будет всё, со всеми нами или без всех нас, но это зависит от всех нас и не от нас... Будет...".

Ну, нет просто изъяснить, что всё у Неё будет хорошо! Нагородил слов. Да вот... почему-то нельзя по другому. Как пришло, так сказано, а расшифровывать и объяснять, это уже другая задача - почти не благодарное занятие. Потому часто и спрашивал Звездочёт себя и То, откуда всё проистекало: "Зачем? Для чего мне это? Кому я смогу об этом рассказать? Кто меня поймёт? Боже! Дай мне покоя! Дай мне покоя!!! И так нет ни минуты без думки о Ней. - Не хочу!!! Мне ни кто не нужен кроме Неё. - Не хочу!!! Родной для меня дом стал пустым без Неё, хотя её там ни когда не было. - Не хочу!!! Придётся пройти и через почти унижение, понимая, что никто я для Неё - пройду! Но дай мне силы! Дай мне силы забыть Ёё!! Дай Ей Счастья и здоровья Жить для этого Счастья!!! Но освободи меня... я где-то рядом, но не в её мире, и не хочу я в него лезть! Если бы она была моей сестрой, я бы ей гордился, но я Её люблю.... Понимаешь ли это ты, Кто-то?!!! Зачем? Видя, как страдает Она, разрываюсь на куски я сам? Для чего? Ты пойми, меня просто убивает, что я не могу ни чем облегчить Её боль или проблемы, не потому что не способен, а потому, что это Ей от меня не нужно, и я знаю, что будто что-то помешает делать мне это. Да и что бы я мог сейчас предложить Ей, кроме красоты звёздного неба и собственного тепла? Освободи меня! Освободи!!! Не хочу всем своим Этим создавать Ей нуду, как комар, зудящий возле уха... и так стараюсь не путаться под ногами. Да если бы я не знал Что-то. Да что я?... Справедливый вопрос самому себе - что ж ты не добиваешься? Да нельзя! Как будто кто-то запретил и убедил меня не делать этого! Вот в чём идиотизм ситуации. Что Ты делаешь со мной? За чем?!" Лишь лицом чернел, да глаза проваливались под брови и веки краснели от бессонных ночей.

Там, где заря встречается с землёю,

Вскипает золото, пространство пригубя.

Скажи, зачем ты создана такою?

Скажи, зачем увидел я тебя

В тот самый миг, негаданный, нежданный

Всего лишь миг, который стал, как вечность?

Как оказался он такой желанный?

Как стал похож на бесконечность?

Нет расстояний меж землёй и небом,

Коль крылья затрепещут за спиной.

Скажи, зачем душе ты стала хлебом?

Скажи, зачем я встретился с тобой

В тот самый миг, негаданный, нежданный

Всего лишь миг, который стал, как вечность?

Как оказался он такой желанный?

Как стал похож на бесконечность?

Мои глаза, чтобы твои узреть,

А слух, чтоб слышать голос твой

Скажи, зачем я должен их воспеть?

Скажи, случилось ЧТО со мной

В тот самый миг, негаданный, нежданный

Всего лишь миг, который стал, как вечность?

Как оказался он такой желанный?

Как стал похож на бесконечность?

Ответ - не церковь, в коей курят ладан,

И не икона, чтоб молиться на него.

Ты промолчишь, вопрос ведь не был задан....

А на ничто, не будет ничего.

Ответ я знаю, он во мне на веки,

Как этот миг, который стал, как вечность,

Который вижу, лишь смыкаю веки,

Который так похож на бесконечность.

Но однажды он услышал ответ, не ушами, всем своим существом. Мало что услышал, так ещё почувствовал, что может и сам говорить. Такой вот диалог образовался:

- Это же ведь свеча, в пламени которой сгорают многие мотыльки. Но ты же ведь не мотылёк! Опомнись! Узнай, Кем ты когда-то был! И не суди ни кого и ни чего. Ну, неужели, если бы ты был свечой, ты бы просто так коптил, освещая окружающую серую реальность?

- Да ни кто, ни кого не судил.

- Врёшь. Себя судил.

- Но я же молился за Неё...

- Это твоя задача. Это ты будешь делать ещё много раз и не только это. И нечего тут ныть. Ты же сам этому рад, ты же сам не хочешь, что бы это ушло из тебя, так тебе полнее, возрадуйся этой Благодати и пользуйся этой Радостью, а тоску отбрось, как плевела от зерна. Чувствуешь? Закипело? Это пробуждение. И забудь, что шаг вперёд - два шага назад. Это - для тех, кого здесь больше не будет. Ты же уже вспомнил искусство двоиться. Твоя жизнь стала потихоньку напоминать нечто с тобой сопряжённое?

- Да. Это так.

- Ни кто тебя не готовил, ты сам такой и стань им опять. Будут слова, будут звуки, будут дела, будет умение и будет прикосновение. "И ни кто тебя не услышит и ни кто тебе не поверит". Что? И это забыл? Ничего, вспомнишь... Хватит умирать! Забыл что ли, сколько раз ты это делал раньше?... И это вспомнишь.

А теперь ответь на три вопроса. Ответишь, посмотрю, как с тобой быть.

Сам не свой, как во сне, зашевелил Звездочёт онемевшими вдруг от чего-то губами и произнёс то, чего никогда ни говорил, да и не знал такого... может, быть...:

- Отвечаю перед духом моим, телом моим, отцом его и матерью их.

-Что такое Вера?

- Вера.... Вслушайтесь в это сочетание звуков. Мягкое, чем-то нежное и трепетное начинание заканчивается твёрдым и уверенным раскатом. Значит, это слово, древнее и однозначное, которое не смогло исказить время и чужие языки, так как смысловая нагрузка полностью соответствует звучанию. Ве-ра... Это то, что не требует доказательств тому, что уже проверено (корень слова тот же самый!) временем, потом, кровью, нервами, то есть доказано всем, для всех, самому себе. Это то, что прошло сквозь душу и сердце, оставило там свой вечный, не порастающий быльём, след. Вера - это осознанная правда. Хотя... Вера может быть слепой. Но это чаще всего бывает у людей, которые Веру просто приняли со слов других же людей, а не из своего личного опыта, так же легко могут от неё отказаться. Конечно, умные на чужих ошибках учатся, но личный опыт образовывает веру в большинстве своём истинную и многим святую. Не только ту веру, что имеет религиозную окраску, а просто веру. Веру в хорошее, вечное, прекрасное, веру в то, что это всё есть на Белом свете и оно правильно. Нужно верить в себя и того, кто рядом, иначе, нет смысла в пребывании там.

-Что такое Надежда?

- С одной стороны Надежда - пагубная вещь для того, кто называет себя человеком. Вот сиди и надейся, лапки сложи и надейся, выдавай для себя желаемое за действительное - тонкая грань между наивом, откровенной ленью и тихим сумасшествием. Или можно обозвать Надежду одной из форм сострадания самому себе. В случае союза с одинокой Любовью, Надежда может искромсать личность человека, а может помочь ему совершить невероятное, как для себя, так и для окружающих, заставляет его действовать. Куда эти действия приведут? Бывает по-всякому. Потому лучший вариант (в случае понимания объективных причин) - убить такую Надежду сразу, а не ждать, пока она "умрёт последней" и натворит перед этим много ненужного ни кому. Надо только это осознать. Трудно, но возможно.

С другой стороны - да, Надежда действительно исходит от чаяний конкретной личности. Надеяться можно на что угодно - на погоду, на человека, на Бога, на авось, на благополучный исход чего-то, что не зависит от надеющегося. Мало ли на что ещё. Это - от безысходности или слабости на что-то влиять, не верить, но надеяться.

И ещё: Видеть надёжность в человеке - это не только поиск помощи от него. Это разделение неких жизненных обязанностей, партнёрство. На кого-то можно опереться и не только в трудные моменты, быть при этом уверенным в нём, то есть быть с Верой по отношению к нему, верить в него - а иначе быть не может! Так и оказывается Вера с Надеждой под одним венцом. А в последнем случае они, скорее всего, неразделимы.

- Что такое Любовь? Человеческая Любовь?

- Любовь это Что-то, даже если нет рядом Веры и Надежды. Это - кошка, которая "сама по себе", которая устаёт "сама от себя" и не винит в этом ни кого. А, если Вера с Надеждой присутствуют, то.... Любовь способна соединить два Начала, мужское и женское - два Начала, которые являются двумя составными частями того Единого, что испокон разделено, как недоступный познанию способ сохранения некой Истины, которая бесконечна и бессмертна в последующем сотворении двух её составных Начал... Иногда Начала оказываются в неположенных им по определению телах... не будем об этом капризе, или эксперименте природы или ещё каких сил...

- Ты и тут распускаешь свою... Юмором назвать? Ожил, похоже...

- Ну, погоди, а может это ещё один способ спрятать чью-то сущность?... От чего только..., или от кого? Или наказание?

- Не сейчас об этом, продолжай.

- Любовь это всё. Это всё - для двоих. Это - когда ни кто ни кого не идеализирует, а воспринимает родным, близким и единственным, таким как есть, без прикрас и со всеми недостатками и физиологическими надобностями. Это страсть и нежность... да... пусть похоть, но к любимому человеку. Не надо быть ханжой! Люблю, - значит хочу! Но... люблю - значит хочу и давать... и это при том действительно востребовано. Страсть.... Это слово не терпит прилагательных, хотя и лепят к нему что-то в виде "сильная", "роковая". Не надо глупостями заниматься. Страсть - есть страсть. В Любви она необходима. Но.... Здесь страсть не значит просто пыл, пылкость, горячность, это больше походит на страстность, тут и влюблённость рядом ходит. Страсть - это стойкая мощь. И мощь эта -уверенная в себе сила. Но, как всякая сила, без управления она способна разрушать, как источник, так и предмет приложения. Управлять этой мощью призвано именно то, что действительно называется Любовью. Любовь - это Сила, сила данная перебороть себя в своих слабостях и пороках, сила заставляющая быть достойным. Это желание быть и творить жизнь ради, быть верным не из-за данной клятвы, а быть таким. Это сила, которая после достижения желанного и вожделенного не оставляет всё на откуп быту и суете, но держит в свежести и первости ощущений и чувств, пусть не каждый день и не каждую ночь, но всегда рядом. Это то, от чего хочется жить, а не умирать, петь, а не выть - не "из-за", не "для", а "потому что". Это гармония несвежих вещей в бельевой корзине и золотых серёжек в ушах любимой, званых обедов и немытой на ночь посуды, припухших век под отсутствием причёски и трогательно пульсирующей венки под тонкой кожей запястья, усталого "не надо" и честного "прости"...

Боже! Чего там только нет!

И если мы этого не чувствуем, то именно нас там и нет...

- И будешь смешон ты в своих жалких потугах что-то забыть, если не вспомнишь себя тем, кем должен быть. Проснёшься, перестанешь бредить наяву, ведь эта явь всего лишь детский лепет по сравнению с тем, что тебе придётся решать и испытывать ещё... в другой, пришедшей новой яви. Эти странные души.... Мужские, женские.... Нет душ мужских, или женских. Есть рабы этих тел. Не будь рабом! Не путай душу и сущность. Сущность, есть предназначение для отведённого ей отрезка времени, пространства и событий...

- Так, я же ответил?!!! Освободи!!!!

- Да будет так... КОГДА НИ БУДЬ.

Конец

Послесловие.

А всё хорошее обязано сбываться. И если это, хоть не много так, то можно быть уверенным, что у жизни будет ещё очень много сказок. А у сказок, как ни крути, всё равно конца нет, и начало теряется где-то там, в истоке Реки времени. Это лишь сказочники сменяют друг друга у Этой реки, каждый в свой срок. Несомненно, что всё происшедшее со Звездочётом можно обозвать "слюнями-соплями", "любовь-морковь" и тому подобными придатками словоблудия, которые означают то, что для действительной материальной жизни не имеет какого-либо существенного значения. Но... не всё так просто и не всё так сложно. Однозначно то, что нет и не должно быть места безысходности от Того, что призвано приносить Радость и Смысл, кои есть, должны быть и не могут не быть. А по сему будет ещё и ПОСЛЕСЛОВИЕ.

Послесловие

Где-то там, за Рассветом начала Начал,

Там, откуда идут и куда возвращаются души,

Слово Господа светится в полный накал,

Согревая своею Любовью воды и суши...

Где-то там, за Закатом забытых Времён,

Подтвердивших собою свою принадлежность,

В звёздном омуте плещется сказочный сон.

Он - ещё не судьба, но давно неизбежность...

Между юным Рассветом и древним Закатом, рекой

Протянулись реальности в жизнях неисчислимых,

В устремленье найти в звёздном омуте вечный покой...

Но вернутся к Истоку многие из устремимых,

Чтоб начать всё сначала, в попытках познать свою суть,

Не впервые, но вновь возродиться в каком ни будь Свете,

И с Господней Любовью снова отправиться в путь...

Ну, а там, где Любовь, там всегда появляются дети.

И на нашей земле под пелёнками из облаков,

В той песочнице детской, что Миром назвали науки,

Люди-дети стареют в объятьях незримых оков,

А "стареть" и "взрослеть" - к сожалению, разные штуки...

Но и здесь, в этом Мире, который буквально во всём

Изначальной природой разделен на две половины,

Половинки людские ищут друг друга, при чём

Никогда не узнают этому первопричины.

И к чему её знать? В ней романтики нет. И к тому ж,

Знать - не значит понять, а прозренье не будет случайным,

Ведь, земные любовь и романтика - это шампанское душ,

Где порядок вещей во многом останется тайным.

Человечество мучает души свои и умы,

Что бы Тайну раскрыть. Не одна их страничка сгорела...

По подобию Божьему всё-таки созданы мы,

По подобью Любви, но, увы, не подобию Тела.

Потому и даётся Она, как Награда за что-то, иль впрок,

Испытанием, болью, счастьем, свидетельством Чуда,

Полной Чашей своею в Свыше означенный срок.

Ни чего не уйдёт в никуда, и не выйдет из ниоткуда...

Маленькая ода Любви

Пока Ты есть, есть и Надежды,

Что всё не просто так и зря,

Что снега белые одежды

Растопит вешняя заря,

Что остывающий костёр

Всё ж с новой силой запылает

И опрокинутый простор

Из водной глуби засияет.

Пока Ты с нами - Вера с нами,

Что То, что Свыше, в нас не спит

И распростёртыми крылами

Согреет нас и защитит,

Что не упавшая Звезда

Ещё не раз осветит путь

И непрожитые года

Продлятся хоть ещё чуть-чуть.

Здесь тоже должен быть "Конец", но его не будет...

Фанфик от Rountgen

Ночь - самое страшное время в Зоне, которое смог придумать Саша Хедгар, совершая свои обходы по окрестностям города Электриков, заброшенного с четверть века тому назад. Его не волновала плоть, кровь, чувства - он был духом. Духом мутантов. Духом Чернобыля. Судьба его оборвалась ещё до того, как появился Чернобыль - 3, оборудованный передовой станцией военных. Городок находился на Юго-восток между Янтарём и Милитари. Непреодолимые стены из проволки, по которым "шатко и непринуждённо прогуливались" 220 В, ожидая быструю смерть любого нарушителя, что покусится на безопасность контингента войск ООН. Чернобыль был нашим первым пристанищем за военную карьеру. Это как из грязи в князи. Защита Чернобыля на тот момент была самая оплачиваемая должность во всей Советской республике. Мы просто теряли головы от мысли, что по приезду домой сможет "зажить по-человечески". И никто, ни в один момент даже не предполагал об опасности, что вскроется со дна радиационного озера, и "захлестнет" наши судьбы жизни. Все мы не знали, что это будет нашим последним днём.

По обыкновению, утро было лучистым. На что Зона и тратила усилия, так это на поражение озонового слоя, дабы увеличить поток радиации, подкрепляющийся солнечными лучами. Над горизонтом синим сиянием Луна попрощалась со всеми обитателями, уснув для нас уже неприкаянным сном. Лёгкий ветерок потрепетал крону массивного дуба, который уже покрывался несмываемым слоев "розовой радиации". Вороны, будто предвещая что-то очень опасное, летели стаями по сотни штук в сторону Свалки. Но военным нет дела но природных катаклизмов. За эту оплошность, скорее всего, нас и покарали ...

- Эх, как же хорошо - крикнул, потягиваясь, Лейтенант Титов. Это был чудесный человек. Несмотря на своё звание, он жил по законам казармы, а не старлеев, коим он должен был стать через месяц. Для него здоровье своих подчинённых было на много важнее любого приказа. За это все его любили и уважали. Да и он сам как бы показывал своим товарищам по званиям, что не надо быть такими "черствыми" по отношению к подчинённым - Солдаты, построение! Встаём, солнце не зря светит - надо использовать это время.

Наша рота была похожа на кучку зомби из малобюджетного короткометражного фильма, которые работали без грима, пользовавшиеся лишь своим "чертовским" обаянием. Я, Пашка Лучерогов и Игорь Родинов, были что-то наподобие отличников "строевого построения". Но приоритетов к обучению в Чернобыле у нас не было. Я хотел стать провайдером, по тому времени очень редкая, и от этого хорошо оплачиваемая работка. А мои товарищи мечтали переехать в Италию, и вступить в их войска. Не знаю, к чему такая, а главное - как им пришла такая идея, мне не было известно. Да и как-то времени на допросы близких выглядело "не по-уставному". И мало-помалу, вся рота зомби и вампиров встала в ширенгу.

- Итак, бойцы, сегодня мы учимся действовать в случае возникновения "радиационного фона". Трое солдат, выйти на раз-два! - вышли мы втроём - Итак, товарищи, на вас ложится ответственная работа - вам нужно снарядить отряд противогазами и дозиметрами. Всё снаряжение находится в каптёрке. Бегом, марш! - У Титова была такая особенность - при разговоре он тряс челюстью, как будто имел небольшое заикание. Иногда, это выглядело очень смешно. Но никто не смеялся, всё же "свой" человек, а это уже знак неуважения. Да и если кто-то бы посмел, мы бы его потом "любезно научили" находиться в нашем обществе. Если считать по времени, такие учения занимали полдня, но после можно посидеть на КПП, последить сталкеров с вышки, или, же, немного выпить. За городком был лесок, в котором мутантов развелось как собак нерезаных. Там-то мы обычно и проводили учения по "радиационному фону". Опасность была всегда, это же Чернобыль, но на КПП за нами следили наши снайперы и пулемётчики, которые нас в обиду какой-нибудь твари не дадут. Но, как говорится: "Голодный боец - мёртвый боец", потому мы отправились в столовку. Если рассматривать план городка, то казарма находилась на севере, а здание питания, как его называли мы, на северо-западе. Так что проголодаться за такое небольшое, по сути, время мы не могли. Да и кормили нас до отвала, что остатков набирался целый мусорный пакет. Обычно, повара скармливали его офицерским овчаркам, которых здесь проживало не мало. Штук с тридцать есть. Но не об этом дело. По приходу мы лицезрели генерала Отрошова. Его приезд можно было считать праздником, а лицезрение - счастьем. Теперь будет о чём поговорить за приёмом пищи. Но, как вы понимаете, усадить роту из 30 человек в довольно небольшом помещении, да и ещё как-то выделить места офицерам, было проблематичностью каждого дня. В первый месяц службы ели стоя. Да, и это не смотря на добряка-лейтенанта. Просто так было удобнее. Опять-таки, по мнению старших офицеров. Со временем, эта "дедовщина" прошла, а нам завезли новые стулья, столы, и котлы для приготовления каши.

В столовую влетел товарищ ефрейтор, с выпученными на выкат глазами и дыханием, темп которого был бешенным.

- Что случилось? - спросил его Титов.

- Мммутантыы ... бегггутт! - От страха он даже начал заикаться. Ну, или просто не хватало воздуха. Не это было важно. Через мгновение заревела сирена, оповещающая опасность.

- Солдаты, за вооружением! - только и успел крикнуть товарищ лейтенант, но ведь мы не глупцы, и уже давно бежали с крыльца. На такое мы не могли рассчитывать опять-таки из-за своей неопытности. Слишком зелёными мы были. И это не смотря на год службы в армии. В тот момент я отчётливо запомнил то, что помогло мне продержаться на этом свете ещё кое-какое время: "Зона не ожидает нашего хода, все ходы только за ней ...". Дежурный по оружейной уже выкидывал Автоматы Калашникова в руки, поскольку времени на стандартное вооружение солдата роты номер два Чернобыльского контингента по защите мира от радиационного распространения опасного вещества Цезий-137 было очень занятным делом. Причина всего балагана, как я потом увидел, был пролом стены и решётки. Дальше всё было как в тумане. От каптёрки бежали существа, о которых мы даже не знали! Да, Зона была мало изучена. Да, в какой раз мы оказались не подготовленными. Но у нас было "алиби": начальный справочник срочника службы в Чернобыльской Зоне Отчуждения включал в себя лишь три вида аномалий и состав обмундирования. Поэтому такой ход мы не могли предвидеть. Что было ещё хуже - большинство мутантов не легло и после расстрела полного рожка патронов. Приказом Титова, Отрошова, и остальных командиров, мы стали отодвигаться к казарме. Сделать это было очень сложно, т.к. невиданным нам вид мутанта мог становиться невидимым, и бегать очень быстро. Поэтому приходилось стрелять "вертушкой", не глядя, что бы ни потерять время. И когда уже казарма была рядом, случилось последнее, что мы запомнили ... Свет, лишь свет. Мы не могли куда-то бежать, поскольку ничего не видели.

- Кх, кх, одеть кхкх, защиту! - Еле проговорил Титов, одевая противогаз. Рота выполнила приказ почти ежесекундно. И все бежали в одну сторону. Удар. Сильный удар заставил половину упасть на колени. Я был среди них. Было ощущение, будто мозг сжимался в размерах, попутно разъедался кислотой. Но нужно было бежать. Это стоило мне больших усилий. Я еле встал, как получил второй удар. Он положил меня полностью. Тут меня поднимал еле живой Титов. Его тоже задела эта странная аномалия.

- Давай кхкхкх ... надо кх бежать! - Эти слова были последними, что я услышал. Дальше уже происходило то, что я не мог как-то исправить. Началось всё с полной потери слуха. И слова лейтенанта становились всё тише и тише. Под конец они просто стали мимикой, которую я наблюдал. Но эта была лишь первая стадия. Постепенно, картинка начала расплываться, а цветность переходила в режим черно-белый. Переборов всё это, мне не оставалось ничего другого, как бежать. Подняв Титова. Я пошел, как мог. Пока ударов не чувствовалось, я волочил его по земле как мог. Ноги отказывали, руки уже не могли цеплять что-то. Казалось, что происходит процесс деградации, о котором рассказывал когда-то дядюшка Дарвин. Через свет стала просвечиваться тень двери. Асфальт не был лучшим слоем для того, чтобы тащить раненного офицера, но другого выбора у меня не было. Зайдя внутрь, с порога я повалился. Внутри уже сидели мои знакомые друзья, и ещё трое. Они помогли затащить меня и Титова внутрь. Я вырубился.

***

Очнулся я минут через двадцать, когда всё уже успокоилось. Небо снова светило лучистым греющим солнышком, а вороны, рассевшись на трупах мутантов, похоже, уже не хотели улетать - здесь им было удобнее.

- Очнулся, ребята, очнулся! - обрадовался Пашка, перевернул меня лицом к себе, и продолжил речь - Ну ты и напугал нас. Когда нас накрыло. Мы ещё бежали, но на второй удар мы все рухнули. Ощущения были, как будто мозг в мясорубке прокручивают. И так постепенно, что бы получилось помучить жертву. Тут-то мы взялись все вместе, и на пролом с криком побежали вперёд. Казалось, что проходит вечность ... - Я перебил его одним предложением, которое заставило его осознать весь масштаб трагедии - Я ничего не слышу. Рота оглянулась. Я же попытался встать. Признаюсь, вышло это у меня с трудом. Но мимикой я себя не выдал. Мой вопрос возник ежеминутно: Где Титов? Пройдя пять метров, хромота настигла мои ноги, и передвигаться мне было даже тяжелее, чем просто пошевелиться. Паша подпёр меня, и как будто мысленно понял, кого я ищу. Он провёл меня в подвал. Так как я не мог спуститься по лестнице, он подложил ящики, что стояли для архитектуры в правом углу, и помог мне спуститься. Следующее я уже помню отчётливо, но говорить буду с трудом - посередине подвальчика, который был сам меньше комнаты, стояла могила. Всё, что я мог отдать в этот момент, я был готов отдать за то, что бы на табличке, оторванной от двери, не было того, о чём я думал. Но жизнь иногда играет с нами злую шутку, а Зона просто и хладнокровно убивает. Надпись гласила:

Титов Алексей Владимирович.

19.02.76 - 26.04.06

Помнил, чтим, скорбим ...

Я упал на колени. Из глаз потекли слёзы. Вместе с моим падением упало всё. Вся моя жизнь показалась мне страданием без этого человека. Вся моя служба оказалась бессмыслицей без этого человека. Земля, неведомой силой, отдавала мне всю свою скорбь. Я чувствовал её плач, стоны. Тогда ещё не осознавая этого, я начал осязать окружающую среду намного лучше, чем мог. Отсутствие одного чувства вызвало у меня усиление остальных. Тихонько привстав, я пальцем попросил Пашу наклониться. Он сделал это без всяких промедлений.

- Паша, почему земля плачет? - Вопрос взволновал мой разум не на шутку, и вполне от ответа Паши зависела моя психика. И он ответит - Потому что, когда уходит хороший человек, хочется плакать. Слёзы накатывались на моих глазах. Останавливать их я не собирался. Это была лишняя мера ...

Фанфик от Joker007

Я застегнул куртку и посмотрел в зеркало. Вроде неплохо. Из зеркала на меня смотрел обычный парень двадцати пяти лет, слегка небритый, с проницательным взглядом и немного суровым лицом. Стоило улыбнуться и все изменилось. Теперь там был обычный добродушный паренек, но это пока я улыбаюсь. Сегодняшний день должен был изменить всю мою жизнь. Я устраивался на работу в крупнейшую фирму нашего города и не просто абы кем, а ведущим экономистом. Престижная должность, престижная компания - жизнь удалась. Взяв ключи от машины, я спустился вниз. До места моей будущей работы ехать было недолго, но я решил выехать пораньше, на случай пробок.

Подъезжая к огромному зданию, я ощутил странное сосущее чувство, внизу живота. Не то что бы я волновался, но к этому собеседованию я готовился два дня. И провалить его мне не хотелось.

Я сидел и смотрел, как человек напротив меня рассматривал мое досье из университета. Я слегка нервничал, и сердце в груди немного трепетало. Звучало много вопросов: и о том, где я учился, что я знаю, и много всего еще. И вот, наконец, был задан последний вопрос.

- Итак, молодой человек, почему решили работать именно у нас? - задал вопрос мужик с волосами уже тронутые сединой, из-за чего он казался старым, но все еще излучал внутреннюю силу. Про себя я решил называть его Седой.

- Потому что здесь хорошо платят за ту работу, которую я умею выполнять. А мне хочется, чтобы мои услуги достойно оплачивались, - с улыбкой ответил я.

- А вы не слишком уверены в себе, Евгений? - спросил старик, наклонившись вперед.

- Нет, Борис Николаевич, - прочитал я на его бейджике, - я с отличием окончил технологический университет, учеба не доставляла мне особых трудностей. Скажу больше, я практически не учился, потому что все, что нам давали в университете, я уже знал. Какой смысл был заучивать то, что мне и так известно. Я три года работал экономистом на железной дороге. И опять же, месяц обучения и я уже знал все, что мне было необходимо и даже сверх того. В отличие от большинства людей, я знаю себе цену, и эта цена полностью соответствует моим способностям. Так что нет, это не самоуверенность, это опыт.

- Что ж, Евгений, я вас услышал. У вас хорошие рекомендации, прекрасные оценки в университете. Я думаю, вам перезвонят сегодня вечером. Но скажу наверняка, вы, скорее всего, уже приняты, - с этими словами Седой встал и протянул мне руку. Я пожал ее, на удивление рукопожатие оказалось весьма крепким, Седой действительно еще был силен. Хоть и казался старым.

Выйдя на улицу, я глубоко вздохнул. На улице было пасмурно, был небольшой дождь, скорее даже пыль, а не дождь. Но именно такая погода мне нравилась больше всего. Зазвонил телефон, это был Стас, мой старый друг и сосед по квартире. Мы вместе окончили университет, но пока учились стали, чуть ли не братьями. Стас работал в автомагазине, он, кстати, и помог мне взять машину. В общем, это был один из немногих людей, кого я был рад слышать всегда. Ну, почти всегда...

- Да, - взял я телефон.

- Ну как все прошло? - спросил голос на том конце.

- Я буду работать в СибНефти, - флегматично ответил я. Если честно, я не испытывал какой-то огромной радости. Только чувство удовлетворения, что все прошло так, как я планировал.

- Круто, - хмыкнул Стас, - а когда приступать собираешься?

- Стас давай вечером все это обсудим, мне надо заехать на прежнюю работу отдать кое-какие документы.

- Как скажешь, - усмехнулись на том конце, - прям большой босс.

- Да, я теперь большой босс, - усмехнулся уже я, - все, до встречи.

- Пока, - сказал Стас и отключился.

На самом деле, все чего я хотел - это лечь и отдохнуть. Но надо было отдать пропуск и удостоверение. Они мне больше не понадобятся. А вечером стоило устроить небольшую пирушку. Я предлагал просто посидеть дома, с бутылочкой пива, парой пачек чипсов. Стас настоял на том, чтобы мы поехали в клуб. Вздохнув еще раз, я тряхнул головой, прогоняя сон и усталость после собеседования. Все-таки оно шло около часа.

...Я сидел и смотрел, как мой друг веселится с какой-то девушкой. Я не хотел пить, да и вообще не люблю пить. Не привык как-то.

- Ну что ты сидишь? - буквально прыгнул на стул рядом со мной Стас. - Встань, потанцуй. Смотри вон та девчонка, кажется, запала на тебя, - кивнул Стас в сторону барной стойки.

- Мне не хочется Стас, я два дня готовился к собеседованию. Позволь сегодня мне просто отдохнуть.

- Как знаешь, - пожал плечами Стас. - Может тогда домой?

- Ты же с кем-то танцевал, - удивленно вскинул я брови, - бросишь девчонку просто так?

- А что? Я ведь не жениться на ней собрался, верно? Да и телефончик я у нее уже взял, - расплылся в улыбке этот пройдоха.

- Ну, домой, так домой, - кивнул я.

Поскольку мой друг был слегка не в состоянии вести машину, за руль пришлось сесть мне. Не очень удачная мысль, учитывая мою нелюбовь к машинам, но что делать? Стас, усевшись на переднее сиденье, тут же заснул, как будто весь день в шахте проработал. Усмехнувшись, я завел двигатель, прогревая машину. На улице все-таки была осень, да и время было позднее. Подождав пару минут, я выехал со стоянки, стараясь не разгоняться. Решив забросить Стаса на квартиру к его родителям, которые сейчас были в Турции, я направился к шоссе. На трассе было немного машин, поэтому я позволил себе слегка прибавить скорости. Я любил ночь. Воздух словно становится другой, приятно холодит кожу, да и звуки воспринимаются острее, чем обычно. Мне нравится такое состояние. Наверное, это осталось от первобытных людей, которые должны были всегда быть начеку, особенно, ночью. Конечно, когда едешь по дороге, все это не так ощущается. Единственное отличие ночной дороги от дневной, было лишь в том, что людей было не так много, а учитывая шоссе, их практически не было. Стоило мне проехать буквально около километра, как меня неожиданно подрезала черная иномарка, а затем резко остановилась передо мной. Скорость была слишком высокой, и я не успел затормозить вовремя.

Удар...

Беззвучно выругавшись, я вышел из машины. Стас проснулся от удара, и ошалело уставился в окно. Из машины вышли трое. Все было плохо. Я узнал одного из них и, это накаляло обстановку еще больше. Дело в том, что один из них был сыном мэра, Сергея Подольского. Его звали Костя. Мы познакомились, когда мне было двадцать, на местных соревнованиях по кун-фу. Он вылетел в четвертьфинале, потому что я был подготовлен лучше него и выбил его из турнира. А затем выиграл чемпионат. С тех пор этот придурок точит на меня зуб. Я никогда не понимал таких людей как он. Имея власть, он и подобные ему думают, что могут делать все, что им заблагорассудится, но на деле это не так, или не всегда так. Впрочем сейчас ситуация была такова, что ни судья, ни кто-то еще мне не поможет. Вокруг было только темное шоссе и ничего больше. Костя стоял возле своей машины и улыбался. В свое время я занимался психологией, и мне сразу стало ясно, что миром решить ничего не удастся. Подобную улыбку часто называют волчьей, и Костя, со своей слегка вытянутой рожей очень напоминал этого "санитара леса".

- Евгений Крючков, вот уж кого я не ожидал здесь увидеть, - протянул парень, улыбаясь, - но я, безусловно, рад нашей встрече.

Его друзья, явно меня не знали, иначе не скалились бы также как Костя.

- Костя, ты что творишь?! - попытался я повернуть ситуацию на мирный лад, - так и погибнуть можно.

- Вот именно, можно и погибнуть. Вы, например мне бампер помяли, а значит, вам придется заплатить за его ремонт, - сказал Костя, засунув руки в карманы куртки. Мне это не понравилось, черт его знает, что у него там может быть. А поскольку парень с головой не дружит, быть у него там могло все что угодно. От обычной сигареты, до ядерной ракеты.

- Костя, о чем ты? Там же никаких вмятин нет, - сказал я, при этом указав на задний бампер. Я понимал, что все мои слова будут звучать, как оправдания первоклассника, получившего первую двойку, но и молчать нельзя.

- Парень, ты чего пристал к нам? - это вылез из машины Стас, - тебе что, дороги мало было?

- Вы посмотрите-ка, это знаменитая шестерка нашего Жеки, - засмеялся Костя, обращаясь к своим парням.

- Чего?! - возмутился Стас. - Да я тебе щенку щас...

- Стас! - прервал я его, - успокойся.

- Да, Стас, успокойся, - насмешливо передразнил меня Костя.

- Жека, да он же провоцирует тебя, - воскликнул Стас.

- Знаю, - кивнул я.

- Хватит, голубки, вы мне надоели, - Костя вытащил нож из кармана и двинулся в мою сторону. Его дружки двинулись к Стасу. Ясненько, парниша решил разобраться со мной самостоятельно, а друга оставил своим волчатам.

- Костя, неужели нельзя решить все мирным путем? - сделал я последнюю попытку избежать драки.

- Ты выкинул меня из четвертьфинала, отец после этого на месяц отобрал у меня машину, ты унизил меня на глазах у всего города, - процедил он сквозь зубы.

О боже, пять лет прошло, а он все еще злится?!

- Я в этом не виноват, ты сам проиграл, - развел я руками.

- И сейчас, я сам сравняю счет, - сказал Костя, перекинув нож из руки в руку.

И началось. Он сделал широкий, рассекающий удар по горизонтали. Я резко отпрыгнул назад и, нож со свистом рассек воздух прямо перед моим носом. Нужно было что-то решать, и быстро. Костя перехватил нож так, что острие смотрело точно на меня. Очередной выпад, словно шпагой, решил проткнуть, и я отвел его руку в сторону, отскочив вправо. Таким образом, мы поменялись позициями. Дело в том, что мы столкнулись прямо под фонарем. И когда мы просто стояли, свет от фонаря был в направлен в меня. А теперь, он бил в Костю. И может, именно поэтому, он совершил роковую ошибку. Сделав еще один выпад, он ослеп на секунду от яркого света, я ударил левой рукой по локтю руки, в которой был нож, а затем локтем правой попытался ударить его в горло. Но вместо того, чтобы выронить нож от удара по локтю, Костя согнул руку и, она попала под удар моего локтя. В следующий миг я почувствовал что-то теплое у себя на лице, а Костя внезапно закатил глаза и медленно упал на колени, а затем на спину. Только тогда я заметил, что руку от горла он так и не убрал, а присмотревшись внимательнее, я увидел, что в руке зажат нож. А вокруг горла на асфальте медленно растекалось темное пятно. И тут до меня дошло, ЧТО произошло. На негнущихся ногах я подошел к машине. Стас вместе с дружками Кости ошалело смотрели на меня. Так мы, наверное, стояли минуты две.

- Телефоны, живо! - скомандовал Стас парням. Очевидно, отойти от шока он смог раньше меня, да и соображал сейчас получше, чем я. Парни слегка заторможено, но всё же вытащили свои мобильники и отдали Стасу, при этом, не сводя взгляда с трупа. Стас взял их телефоны и с силой швырнул об асфальт. Затем он подошел к Косте, пошарил по карманам и, вытащив телефон, также разбил его.

- Жека, в машину. Живо! - прикрикнул он на меня, видя, что я никак не среагировал на его слова. Словно в тумане я открыл заднюю дверцу и упал на сиденье. Стас завел машину и сорвался с места, оставив все позади. Я закрыл глаза и попытался расслабиться. Мне все еще не верилось в то, что произошло. Словно это был один из снов, которые часто снились мне. В них со мной могло происходить что-то странное, ужасное, и я часто переживал это по-настоящему, а просыпаясь, понимал, что ничего страшного не произошло, что сон кончился и все хорошо. Жаль, что сейчас не тот случай. Так я пролежал минут пятнадцать, думая как же так случилось, но так и не смог понять.

- Боже, как это произошло? - прошептал я, надеясь, что Стас не услышит, но он услышал.

- Я не знаю, - ответил он через плечо, - знаю только, что теперь ты, как и я, наверное, уже не жилец. Боже, Жека, о чем ты думал?!

- Все произошло на рефлексах, я ни о чем не думал, - простонал я. - Что делать будем?

- Ты человека убил!!! Как ты думаешь, что теперь делать?! - воскликнул Стас, резко объехав выбоину на дороге, от чего меня швырнуло о дверь. После этого я решил, что лучше будет сесть. И с удивлением обнаружил перед машиной двери своего подъезда.

- Ты решил привезти меня домой? - спросил я, выходя из машины.

- Ну, я думал привезти тебя в ментовку, но потом вспомнил, что ты мой друг, - с раздражением ответил друг. Надо же, как из него сарказм прет. Наверное, всерьез взволнован. Неудивительно, я бы тоже волновался на его месте. Да я итак волновался так, что дважды выронил ключи, пока пытался открыть квартиру. Наконец, мне это удалось, но едва я вошел в квартиру, Стас ворвался за мной, схватил большую спортивную сумку и кинул ее на диван.

- Собирай вещи, желательно теплые. Деньги, я знаю у тебя около тридцати тысяч зелененьких долларов, тоже бери. - Стас распоряжался так, будто мы в контру играли.

- Стас, ты хоть знаешь, кого я убил? - устало спросил я, стоя посреди комнаты. - Да сбеги я хоть на северный полюс, Подольский найдет меня.

- Подольский?! - воскликнул Стас, - ты хочешь сказать, что это был Костя Подольский, сын нашего мэра?

- И его отец из меня не то, что котлету, лепешку сделает, - покачал я головой. - Так что нет смысла бежать. Лучше реально пойти к ментам и сдаться, может, жив останусь.

- Ага, дня два протянешь, а потом тебя найдут в камере, с пеньковым галстуком на шее, - картинно развел руками Стас. - Тебе бы за границу.

- Ну, у меня есть тетка, в Одессе, - задумчиво протянул я, - я мог бы у нее пожить.

- Это здорово, но ты в курсе, что Сергей Подольский связан с мафией. И непросто мафией, а международными торговцами наркотиков. Они, как ты выразился, и на северном полюсе тебя найдут.

- И что ты предлагаешь?! - не выдержав, воскликнул я.

- Ты помнишь Жорку Романова? - вместо ответа спросил Стас.

- Это тот дылда, с психологического? - уточнил я, - он же вроде на стажировке в Бельгии. Уже полгода.

- Ага, вот только он гораздо ближе к России, чем ты думаешь. Слышал про Чернобыль? - Стас, наконец, сел в кресло. Видать, в себя приходит.

- Так вот, после две тысячи шестого про него нет ни слова: ни по интернету, ни по телеку, ни где-то еще. А все потому, что в две тысячи шестом в чернобыльской зоне отчуждения произошел второй взрыв, в результате чего там образовалась аномальная тридцатикилометровая зона.

- Второй взрыв? - удивился я. - Там же радиация выше крыши, людей там с восемьдесят шестого не было, что там может взорваться?

- Понятия не имею, - пожал плечами Стас, - я лишь знаю, что, по словам Жоры, Зона последнее место, где тебя станут искать.

- То есть, ты предлагаешь мне бежать в какую-то аномальную зону в Чернобыле, потому что там меня никто искать не станет? - насторожился я. - Можно узнать, в чем аномальность этой самой зоны?

- Это тебе Жора расскажет, я свяжусь с ним, он тебя встретит. Переход будет стоить около десяти тысяч, не в рублях, конечно, - с этими словами Стас подошел к шкафу и, открыв его, начал швырять на диван мои вещи, по своему усмотрению.

- Почему никто не станет меня там искать? - спросил я.

- Про Зону не пишут в газетах, не говорят по телеку, иногда, проскакивает информация в интернете, но ее мало. Чернобыльская зона отчуждения отныне "слепое пятно" на теле человечества. Все кто туда попадает, исчезают для всех. Искать кого-то там, все равно, что искать каплю соленой воды в озере. Упаковывай, - указал он на вещи.

- Тут одни теплые вещи, - недоуменно посмотрел я на Стаса.

- Жора писал, что там почти всегда осень. Даже когда везде зима или лето.

- И что? Мне сидеть в этой зоне до старости? - спросил я.

- Нет, - отмахнулся друг, - пока все не утрясется. Именно поэтому я останусь здесь и сдам тебя с потрохами.

- Извини, - не понял я, - ты, что, в предатели записался?!

- Во-первых, я не собираюсь тебя предавать, во-вторых, если сделаешь все, как я скажу, парни Подольского тебя не достанут.

- Ага, именно поэтому ты хочешь сказать Подольскому, что я собираюсь сбежать в какую-то зону в Чернобыле? - недовольно посмотрел я на него.

- Вот только на пути я поставлю пару ложных адресов. Старый дом твоих родителей, твой дядя, потом возможно твоя тетя из Одессы, ну а потом, я скажу, что как-то ты упоминал Зону, и скорее всего, сбежал именно туда. Пока они будут проверять все это, ты рванешь прямиком в Зону. Отсидишься два-три месяца, пока ситуация не устаканится. Связь будем держать по е-мейлам. Ну что? - спросил он, широко разведя руки в стороны.

- Не знаю, Стас... - начал, было, я.

- У тебя часа три, пока Подольский не перекроет тебе путь из города!!! - вскричал Стас, - сколько ты проживешь, когда тебя схватят?

- Хорошо, - согласился я, - что надо делать?

- Возьми все необходимые документы, загранпаспорт и прочее. Доедешь до Киева, оттуда возьмешь билет до ближайшего населенного пункта, близ Чернобыля. Поверь, уже в поезде тебе объяснят, что делать дальше, если ты решил проникнуть в Зону. За периметром тебя будет ждать Жора. Он расскажет тебе подробнее о Зоне. В любом случае, ждать не стоит. Вперед, - скомандовал он, указав на дверь...

- Итак, парень, решил податься в сталкеры? - спросил у меня мужик, в коричневой тенниске и широченных, явно не по размеру, бриджах.

- Чего? - не понял я.

- Тебе всего лишь около тридцати, а ты уже хочешь загробить себе жизнь, - протянул мужик, которого, кстати, звали Олег Николаевич.

Я сидел в кафе, в маленьком городке около Чернобыля. Координаты этого места мне дал водитель, которого я должен был найти после того как сойду с поезда.

- Ну, у меня выбора особо не было, либо Зона, либо смерть, - виновато развел я руками. Не знаю, что я такого сказал, но мужик внезапно закинул голову и дико расхохотался.

- Парень, ты что, даже не знаешь куда направляешься? - спросил он, едва сдерживая слезы, сквозь смех. - Да Зона это почти синоним смерти, только в Зоне около трех десятков способов умереть, а в этом мире порядка пяти тысяч. Исключая болезни, конечно, - многозначительно посмотрел он на меня.

- Мне сказали, что вы поможете попасть туда, вы поможете? - спросил я, глядя ему в глаза.

- Вот что, парень. Чтобы попасть в Зону тебе надо, во-первых, проникнуть через периметр, во-вторых, минимальная амуниция, а также хоть какое-то оружие. А учитывая, что у тебя нет ничего этого, то сумма выйдет внушительной. У тебя она есть? - посмотрел мужик на меня, своими серыми глазами.

- Ну, думаю, есть, - кивнул я. - Так, когда я смогу попасть в Зону?

- Ох, и не терпится вам всем помереть, - сокрушенно покачал головой Олег Николаевич. - Ладно, - внезапно хлопнул он по столу ладонью, - проход через периметр, ПДА, антирад, ПМ и пара магазинов к нему, в совокупности с защитным костюмом и прочим хламом из начального запаса, обойдется тебе вот в эту сумму, - с этими словами он написал сумму на бумажке и протянул мне, - к сожалению, счетчик Гейгера я тебе выдать не могу. Не осталось в наличии, - виновато развел он руками.

- А как же я тогда... - протянул я.

- А, - махнул рукой Олег Николаевич, - просто глотай пилюли каждые полчаса, а счетчик купишь у первого же торговца. У них они всегда есть, а заодно и детектор аномалий, если денег хватит, - усмехнулся мужик.

Я посмотрел на бумажку, которую дал Олег Николаевич. Выходило даже немного меньше той суммы, которую мне описывал Стас, пока вез на вокзал. Что ж, тем лучше.

- И... когда вы переведете меня через периметр?

- Думаю, послезавтра. Пойдем через российский сектор, вечером, как раз после утреннего Выброса. Да и в вечернюю смену у меня там знакомый работает...

...Военный оглядел меня с ног до головы, сверху вниз, но ничего не сказал. Видно я ему не понравился. Впрочем, я и сам себе не нравился, тот костюм, что достал мне Олег Николаевич, сидел на мне мешком, да и был больше размера на два. Указав мне путь на ПДА через минное поле, вдоль периметра, солдаты встали на месте. Видать, решили подождать, пока я пересеку поле. Я медленно начал продвигаться к вешке на ПДА. Когда я, наконец, достиг последней метки на отмеченном военным маршруте, один из солдат поднял свой автомат...

Я резко открыл глаза. За окном начинался новый день. Новый день в Зоне...

Растворив окно кувалдой

Автор lopatadrov

Здесь некого винить: они - это всего лишь мы. Те, что сидят на базах своих кланов, даже не помня о целях, просто из-за любви к дисциплине или анархии; те, что поджидают одиночек на узкой тропе, заставляя отдать всё, что имеется у того при себе; те, что осели на окраинах, имея при себе личных людей по найму, обеспечивающие ввоз-вывоз артефактов через периметр, накапливающие свой собственный бессмысленный в этих краях капитал...

Кто-то из последних как-раз таки обосновался здесь, где-то за центральными тропами сталкерства, далеко на западе Зоны Отчуждения. Не то чтобы здесь наблюдалось обилие радиации, но россыпь аномалий окружала плотным кольцом небольшой двухэтажный домишко. Наверное, дачный коттедж Советских времён. В те былые времена он мог принадлежать, скорее всего, какому-нибудь председателю палаты секретарей...

Дощатый корпус местами был залатан уже кем-то из нынешних обитателей, но частично был и разрушен. Так, например, в выломанном элементе стены на втором этаже различался накрытый брезентом ствол пулемёта. Направление, примерно, на северо-восток, плюс вращаться может в радиусе градусов шестидесяти. Засевшего на юге от постройки сталкера с этого инструмента не зацепят точно: он был в состоянии определить это и без помощи бинокля, которого у него всё равно не было. Однако же, наземное патрулирование должно было вестись именно в этой стороне. Собственно поэтому, он и являлся "засевшим в кустах сталкером", вглядывавшимся в окружающую среду, выискивая взглядом окоп или бруствер.

Относительно плоская местность не выдавала ни одного изъяна. "Надо идти" - подумал сталкер. Поднявшись, он зашагал в сторону здания, оставив пистолет в кобуре, а в руке сжимал лишь детектор из самых скромных.

Сидевший у входа в Обиталище цыган Каша держал его на прицеле, но не ложа пальца на спусковой крючок. Несмотря на весь рассеянный вид приближавшегося человека, Каша был уверен: сталкер, не зомбь. Хотя у него имелись все причины воспринимать объект в прицеле именно как зомбированное существо: оружия в руках не держит, за спиной тоже не видно, скудный набор снаряжения нелепо болтается. По Зоне так не ходят...

С крыши его окликнул Пума.

-Чё, нормальный?

-Да вроде, - пробормотал цыган. - Кликни там по рации на опорку, спроси о нём...

Пума затрещал по рации, а Каша уже подпустил взглядом незваного гостя на расстояние 150-ти метров, и только теперь убрал прицел от глаз. Состояние его зрения позволяло невооружённым глазом контролировать сталкера на таком расстоянии.

-Сказали прошёл мимо них нормально, не заметил. Из оружия только пистолет, - оповестил товарища Пума, немного свесясь вниз.

-А на наличие динамитной набедренной повязки они его тоже проконтролировали? - спросил цыган, полуобернувшись и посмотрев в глаза пулемётчика.

Тот лишь неопределённо пожал плечами, при этом слегка наклонив голову влево, и отвернулся по направлению дула своего пулемёта. Каша посмотрел в сторону идущего к ним человека. Тот даже головы не поднимал - пялился в свой детектор аномалий. "А что, - ухмыльнулся Каша, - Я бы на его месте так и поступил. Но только потому, что знаю о том рассаднике аномалий в округе и о том, что постовой стрелять не станет. Это ж я и есть, хех..."

-Дружище, спешишь куда? - крикнул он сталкеру, дружелюбно улыбаясь и щурясь левым глазом.

-Здрасте. Да нет, гуляю вот... - раздался подростковый голос, без нотки баритона или фальцета.

-Я искал здесь цветочки и пропал... - невольно сорвалось с губ Каши, чего так и не услышал его собеседник.

Цыган встал со своего места, смачно схаркнув под ноги, и уже с посерьёзневшим лицом сказал, идя навстречу путнику:

-Давай внутрь, там разберёмся, а то ещё поджаришься мне здесь, отскрёбывай тебя потом.... - он подхватил парнишу под локоть и толкнул в здание. - В подвал спускайся, - добавил он подцепив снайперскую винтовку, прислонённую к стене.

Он ещё раз бросил взгляд за угол дома, на север, где нарастала мощь приближающегося выброса, после чего вошёл внутрь помещения и взбежал по лестнице на второй этаж.

-Давай в угол вон там кинем, я шубами закидаю... - предложил ему Пума, уже ухватившийся за держатели корпуса пулемёта слева.

Цыган молча ухватился за правые крепления и помог оттащить аргумент от дыры, зияющей в стене. Положив сверху пяток шуб, Каша и Пума спустились в подвал, и заперли за собой створки дверей.

***

Сбежав вниз по ступеням в подвал, сталкер остановился на месте и осмотрелся. В окружающей темноте были слабо различимы очертания подземного бункера. Он не до конца понял, зачем его сюда всё-таки затащил тот парень с азиато-африканской внешностью, а потому решил притаиться пока в каком-нибудь укромном уголке от греха подальше.

Он вжался в небольшую выемку в стене и замер. Вокруг темно, заметить сразу не должны. Слева от него, там, где был вход в убежище, прогремели затворяемые железные двери.

-Замути на задвижку, - сказал уже знакомый ему голос.

А после этого в его направлении глухо зашагали по земляному полу две пары тяжёлых ботинок. Проходя мимо потайного места сталкера, цыган остановился и недоумевающе поглядел на него:

-И чё ты здесь притаился? Пойдём, - кивнул он в глубину бункера.

Сталкер встал и, покраснев, чего спутники заметить не смогли, поплёлся за спиной у Каши. Сзади тяжело шагал Пума, на всякий случай взявший в левую руку пистолет.

Коридор был извилистый, и вскоре они вышли в светлый зал. Посередине, за столом, сидели ещё трое мужчин. Двое, сидевшие вполоборота по бокам стола, выглядели как братья. Тот, что слева - явно постарше и физически сильнее другого. Лица обоих, выражавшие некий интерес к новой персоне, были вытянутые, с маленькими глазами и крупными носами.

Сидевший же лицом к входу мужчина, явно более старший всех увиденных сталкером здешних обитателей, не выражал никакого внимания к гостю. Его лицо имело тёмный оттенок, немного сросшиеся брови уменьшали количество выразительности, исходившей от его лика.

-Присаживайся, - цыган указал новому знакомому на стул, напротив старшего мужика. - Нашли вот, - обратился он уже к остальным. - Говорит, гулял в округе, да заблудился.

-Ну и кто таков будешь? - спросил старший из братьев.

-А? Я? Да так, просто... - невнятно ответил гость.

-Сталкер? - уточнил младший.

-Ммм... ну да. А вы?

-А тебе не кажется, что ещё не пришла твоя очередь задавать вопросы? - вмешался сидящий напротив мужчина с монобровью.

-А, извините... Да, сталкер.

-И что здесь делаешь? - продолжил спрашивать старший из братьев.

-Да ничего, постовой вот говорит, мол, "заходи, побазарим", я и зашёл.

-Искал где от выброса спрятаться? - вновь подключился младший.

-От выброса? А что, выброс?

Сидящие за столом переглянулись насмешливо.

-А ты не слышишь что ли? - пробасил почти над самым его ухом Пума.

Сталкер вздрогнул от неожиданности и обернулся, посмотрев на мужика, всё это время плотно стоявшего у него за спиной. Все молчали. Теперь был ясно различим гул на поверхности.

-Ух ты, это удачно я на вас наткнулся... - сказал он, вновь повернувшись к собеседникам за столом.

-А то... конечно удачно.... Так откуда будешь? - теперь вопросы задавал исключительно сидящий напротив него мужчина, показавшийся сталкеру главарём с самого начала.

-Я с Агропрома иду.

-И что там делал?

-Да так, ничего особенно...

-Слушай, а не ты ли случайно тот герой, что базу вояк там на днях вырезал?

-И я там был. Нас много было. Но я потом уйти решил, а они все в Бар двинули...

-И с кем же ты был?

-Да обычные сталкеры...

-Звать тебя как?

-Володя, - пожал плечами допрашиваемый.

-В Зоне тебя как нарекли, спрашиваю, а не мама с папой.

-Да никак особенно...

Все собравшиеся молчали. Никакого специфического эффекта он на них не производил, вопреки всем ожиданиям.

-Мдя.... Хрен с тобой, Мямлей будешь. Жрать хочешь?

-Нет, спасибо.

-Ладно, меня Португальцем зовут, эти двое, - указал он на сидящих по бокам от стола, - Братья Дым, старший и младший. Цыгана Кашей зовут, за спиной у тебя Пума. Чувствуй себя как в гостях, и не забывай, что ты не у себя дома.

-Ладно, спасибо, рад знакомству, - ответил Мямля, и ещё раз оглядел всех собравшихся.

-Поздно уже, пойдём, койку тебе выделю, - обратился к нему Каша.

Мямля встал и направился за цыганом. Спать действительно хотелось очень сильно: столь долгий переход без отдыха, ещё этот выброс на мозги давит...

***

-Иной раз я чётко осознаю, что мы все заблудились... И мы.. и этот... друг наш новый... Только если он заблудился на местности - то мы заблудились сами в себе... - цыган говорил грустным голосом.

В затемнённой общей зале они сидели вдвоём с Португальцем.

-Уходи... оставь этот бесовый храм нам... - Португалец отвечал не поворачиваясь к нему. - Сколько я раз тебе говорил? Здесь нечего ловить. Сидим здесь, как в заднице, за подачку барыг этих. Круглыми днями - дежурство, пьянка, сон... Какого чёрта ты здесь забыл? Ты ведь был легендарным ходоком в Зоне...

-Я не могу уйти просто... оставить вас всех... Здесь скоро что-то произойдёт, я это явственно чувствую, они молчать не станут...

-Каша, тебя здесь никто не держит, - Португалец повернулся и посмотрел ему в глаза.

-Ты меня держишь... я лучше останусь здесь, и умру с тобой вместе.

-А остальные?

-А что остальные? Пума с этим отшельником из сарая вообще на всё забили, они своё доживают. Они могут уйти, никто кроме них. А кто остальные? Все своим особняком держатся. Дымовята эти хоть при тебе и пытаются держаться - всё равно отдельно на себя двоих всё думают. Они сегодня, когда на бруствер уходили, сменить Слоупока с Торчком - ни на кого внимания не обращали. За своим разговором собрались, вышли, и ушли на пост, продолжая свои разговоры и не оборачиваясь. - Каша шмыгнул носом. - А эти двое вернувшихся - всё с Ходоками держутся. Считай Пакет, Коробка и Боб хоть и проводят здесь времени по минимуму, в основном на Большую Землю товар экспортируя, а Слоупока с Торчком хорошо под своё влияние взяли. Стакан, Рем и Люстра - у них тоже своя компашка.

Португалец наполнил стаканы. Цыган моментально схватил и осушил свой, после чего сразу продолжил:

-Если какая полемика начнётся - тут ведь все на лагеря разобьются. А если ещё про нас узнают - то и держать не станут, пристрелят первыми. - на последних словах Каша немного сорвался на визг и отвернулся в сторону.

-Всё херня, нам нужно быть вместе.

Португалец взял его за руку и крепко сжал. Цыган отдёрнул руку.

-Завязывай, всё образуется, - Португалец встал со своего стула и подошёл к Каше. - Я ведь люблю тебя...

Цыган поднял на него глаза, после чего поднялся сам, и они с Португальцем слились в одном смачном мужском поцелуе. Мямлю, наблюдавшего всю эту сцену из-за полуоткрытой двери чуть не вырвало от такого зрелища. Ещё больше отвратительности этой картине придавали действия их рук, шарящие по телам друг-друга.

"Да ну вас в жопу, чмырей голубых..." - подумал Мямля, отвернувшись от двери. Он достал из заднего кармана фляжку с водкой и сделал четыре добрых глотка, после чего лёг в кровать и собирался уснуть поскорее. Но решил ещё перекреститься на всякий случай.

***

Утром его растолкал цыган.

-Вставай, блудный сын.

Мямля аж отпрянул от его рук, вспоминая, в каких местах они вчера побывали.

-Ты чего шугаешься то? Приснилось чего? - спросил темнокожий Каша.

-А? Да не, не всё нормально... - ответил сталкер, решив не подавать вида, что видел всё произошедшее.

-В зале там паёк возьмёшь и выходи, на второй этаж поднимешься, с Пумой посидишь, - сказал цыган и вышел.

Мямля моментально собрался и вышел в залу. На столе в общей зале лежала пачка папирос и несколько банок тушёнки. Взяв порцию по своей комплекции, он начал искать выход из бункера, на что ушло добрых минут восемь. Яркое солнце ослепило его, и он, прикрыв глаза ладонью, осмотрел внутреннее помещение дома. Увидев лестницу в дальнем конце прихожей, он направился к ней.

Сидевший на втором этаже Пума встретил поднявшегося сталкера лишь одиночным поворотом головы в его сторону, после чего вновь отвернулся к горизонту, патрулируя вверенную ему область.

-Пума у нас не особо приветливый, - прозвучал новый для слуха Мямли голос. - Ты присаживайся.

У дальней стены сидел человек, сталкер, лет двадцати пяти.

-Ты, значит, и есть тот самый Мямля? - спросил он.

-Ну да. А ты тоже здешний? В бункере я тебя во время выброса не видел.

-Я выбросоустойчивый, прямо здесь ночую, - серьёзно ответил ему сидевший сталкер.

У Мямли округлились глаза:

-Правда чтоли? Это как так?

-Да брешит он всё, - подал голос Пума. - Вон его сарай стоит, он там в одиночку и тусуется.

-А вот обязательно было сразу все козыри раскрывать? - возмутился собеседник Мямли. - Ладно.... Меня Лысым зовут, будем знакомы.

-Ага, будем. Ты как, тоже батрачишь на хмыря этого?

-Ха, а ты смышлённый... Португалец внатуре хмырь, потому я, считай, и не работаю на него. Это вон, Пума всё в пса дворового играет, - ответил Лысый.

-И на что же живёшь тогда?

-Дык мне зарплату платят. Как вольнонаёмному... в случае бучи - стреляю. В остальное время - свободен. Меньше, конечно, получается чем у вот этих, - Лысый кивнул подбородком в сторону Пумы. - Но хватает.

-Я не считаю, что это должно быть для тебя поводом для гордости, Димася... - пробурчал его товарищ, сидящий за пулемётом.

-Ну конечно, хозяин кидает кости, и гладит... гладит... А что ты сделаешь, если завтра его не станет? - несмешливо вопросил у Пумы Лысый.

-Глупый вопрос... С тобой по Зоне слоняться пойду, с первого класса же побратимы...

"Ну уж эти точно просто друзья закадачные, не то что Португалец с Кашей..." - мелькнуло в голове у Мямли.

-И чем же вы вообще здесь занимаетесь? - спросил он у Лысого.

-Ну, мы - просто быдло, стрелять умеем. Сейчас вот охраняем подход ходоков наших - Боб, Пакет, Коробка... с той стороны Периметра прутся. Товар несут для барыг местных. На этом бабло и варим.

-И всё? Разве больше нету никого?

-Есть ещё трое придурков... Стакан у них главный. Люстра и Рем - просто отморозки тупые. Они в подземных блокпостах сидят. Слоупока с Торчком видел уже? Нет? Ну они ходоков встречать пошли... корешуют... Одни вот мы с Пумой сидим тут целыми днями, да водку хлещем. - Лысый тяжело вздохнул, и перевёл взгляд куда-то вдаль.

-И вы довольны? - спросил Мямля. - Это что, скажи, это вот это жизнь? А вырваться никак нет желания?

-Зачем... - как-то полуобречённо пробормотал Лысый. - Зря ты здесь появился. Время сейчас мутное... На днях говно сплошное происходить начало. Сначала какие-то отморозки-моджахеды-камикадзе весь Штаб Долга подорвали, потом самолёт над самой Зоной грохнулся. Контролёров говорящих видели, уводивших людей к центру Зоны, поезда ездить начали ржавые... Потом вроде как Даггер снова объявился, какую-то шишку из военных грохнул, кипишь конкретный поднялся... - он достал из под полы сигарету, подкурил её и выпустил струю дыма в лицо Мямли. - Ещё ты тут, хрен с горы, объявился, не пойми чего от тебя ждать.

-Вы тут прозибаете, пока кругом жизнь вертится. Вы обречёные люди... - парировал он. - А я просто бродяга...

-Да? Ты один из этих легендарных бродяг? Ты отлично стреляешь? - спросил у него Лысый.

-Нет, у меня зрения очень плохое...

-Тогда может у тебя чутьё на Зону? И опять нет. Тебе за две минуты до выброса в убежище затащили, а мог бы так и остаться слоняться тут. Так может быть у тебя просто мудрости доталова? И опять "нет" будет твой ответ, иначе можешь бросить в меня камнем.

-Ну зачем же вот так... - промямлил сталкер.

-Всё, хорош ныть, пошли вниз. Ходоки вернулись. - Лысый резко встал и пошёл к лестнице.

Мямля глянул в стенную дыру: пятеро навьюченных мужчин уже входили в здание, а он и не заметил. Да, это правда... Ничего он из себя не представляет, просто какое-то чмо взрослое. Ничем не лучше этих остолопов.

В общей зале бункера, за столом, усаживались все здешние обитатели. Трое ходоков в компании Слоупока и Торчка скинули свою поклажу и уселись первыми, сразу принявшись за водку. Следом за ними сели Лысый и Каша. Португалец подавал еду и закуску, знал всё-таки порядок вещей. А как только сел он, из дальних комнат появились ещё трое сталкеров. Они были чумазыми и с немой свирепостью в глазах.

-А вот и кроты наши появились, - шепнул Лысый присевшему рядом Мямле. -Тот, что повыше - главный их. Стакан.

-В смысле повыше, они ведь все...

Мямля не окончил своё полушёпотную фразу: его ткнул кулаком в бок Португалец, и попросил замолчать. Троица мужиков абсолютно одинакового роста и телосложения уселась за стол.

-Ну, здоровы будем! - начал банкет цыган. Все молча последовали за ним, опрокидывая содержимое рюмок внутрь.

Примерно минут 10 все ели, ни говоря ни слова. Мямля косо посматривал на новые лица, коих здесь собралось восемь человек: подземные сторожевые ничем не выделялись, все были одинаково-серые, а вот ходоки были интересны. Боб был очень крупным человеком, а Коробка с Пакетом худые, но Пакет, вдобавок ко всему, ещё и около-карликового роста. Слоупок и Торчок имели испещрённые шрамами лица: видимо на их долю и выпадали самые беспокойные дежурства на бруствере.

-Короче, не будем оттягивать, - начал Коробка. - Мы с ребятами выходим из дела.

Тут же, моментально, раздался выстрел. Португалец спрятал свой пистолет обратно. Тело Коробки грохулось со стула на пол.

-Я не расслышал, кажется он сказал "Выйти из дела"?.. - переспросил главарь бункера.

Все молчали, только подземные поставщики довольно щерились: ходоков они явно недолюбливали.

-Какого хера ты творишь?.. - спросил Торчок, уставившись глазами в стол.

-Никто не выйдет из дела без моего на то желания. Вы все работаете на меня.

В зале повисла тишина.

-Пойдём, Мямля, нехорошо Пуму будет одного оставлять... - сказал Лысый поднимаясь. - Спасибо за вкусный обед, удачного всем дня.

Они вышли из-за стола и направились к выходу. Было слышно как заговорил кто-то из "кротов".

Поднявшись на поверхность, Лысый сразу схватил своего нового товарища за руку и потащил вперёд:

-Быстрее давай, ко мне в хибару двигаем. Щас жарко будет, не чуешь что ли?

Они побежали бегом. Отворив дверь ногой, сталкер зашёл внутрь своего бунгала и дёрнул выключатель. Мямлю поразили стены, увешанные множеством шкур самых разнообразных мутантов Зоны.

-Чего ты рот раззявил, - ухмыльнулся Лысый. - Надо же чем-то на досуге руки занять. На вот, держи комбинезон, одевай быстрее.

Мямля быстро начал вковываться в "Зарю". Сразу же он получил у Лысого новую НАТОвскую винтовку и два магазина к ней.

-Как стрелять с таких, надеюсь, знаешь. Ну, всё... Теперь ждём. - прокомментировал он.

В этот момент из Обиталища вышли и направились на юг четверо сталкеров. Итак, было понятно, что это двое оставшихся ходоков в компании двух постовых - Торчка и Слоупока.

-Началась игра, - сказал Лысый подгоняя свою экипировку для удобного ведения грядущего боя.

Да, боя... Мямля в этом уже не сомневался. Он подтянул ремешки на комбинезоне, проверил оружие на исправность. Ещё раз осмотрел тёмную лачугу Лысого и присел на диван.

-Хули так широко, ты здесь не один!

Мямля испуганно отпрянул и ударился лбом о стену. Пума появился как всегда внезапно. Всё это время он сидел здесь же, на диване, но Мямля только сейчас осознал его присутствие. Лысый с Пумой расхохотались над нелепым сталкером.

-Ты чё так пугаешь... - он сел обратно на диван, уже аккуратнее, и потёр ушибленный лоб. - Чё не на посту то?

-Я как выстрел услышал - сразу сюда и слился, - ответил пулемётчик.

-А ты думал я бы оставил так у себя дверь открытой? - спросил Лысый, перекинув через шею ремень автомата.

-Так что, втроём будем? - уточнил Мямля.

Никто не ответил, итак было понятно, что надеяться более не на кого.

-Эти ублюдки подземные - раньше Диггерами на Свалке въёбывали. Особого энтузиазма во владении оружием они не проявят. А Рем этот ихний - вообще нытик. Диггер Рома, блин, - оповестил Мямлю Лысый.

-Рома Диггер? Рем? - переспросил тот. - Кажется, слыхал про такого.

-Неудивительно, эта паскуда у многих была на слуху... Сопливое чмо, не более. Остальные - более менее сносные противники. А те, другие, Дымовят там сейчас положат на бруствере, заберут содержимое своего тайника, и сюда двинут. Так что особо не расслабляемся, - предупредил его Лысый.

-Так вы по рации передайте братьям, чтобы встречали огнём этих уродов, - предложил недотёпа-сталкер.

-Каждый сам за себя, уж извини.

Мямля вскочил:

-Да что же у вас за законы то такие волчьи?! Вы ведь коллеги!

Сталкеры вновь расхохотались.

-Придурки грёбанные! - закричал Мямля и открыл дверь лачуги, сбив с ног притаившегося за ней Слоупока.

Лысый и Пума моментально схватились за стволы, направив их на шпиона.

-А ты, сука, чего забыл здесь?

-Бля, только не убивайте! - заверещал Слоупок, но Лысый продырявил ему лоб выстрелом.

-Всё, началось, - добавил он. - Погнали.

***

Боб выбивал цементную крошку из стен подземного бункера. Сзади его прикрывал снайперской винтовкой с прицелом, оснащённым ПНВ, Пакет. Раненного же ещё на бруствере Торчка, которого зацепил напоследок очередью из Калаша умирающий Дым младший, безуспешно пытались заслать вперёд. Но тот, видимо, сам осознавал, что в этом театре ему уготована роль камикадзе.

Из общей залы от них отстреливались цыган и Португалец. Осложняло положение влюблённых ещё и то, что из дальних комнат на них пытались напирать диггеры.

-Португалец, сука, я тебя знаешь где вертел? Гомосек несчастный... думал мы не знаем? Падла, отдай нам нашу долю, и мы мирно уйдём! - кричал поверх ствола своего пулемёта Боб.

-Гноя тебе в пасть, а не твою долю! Думаешь я не смотрел, что в тех баулах, что вы притащили? Самим-то не стрёмно было сумки с камнями вместо моего товара тащить? Где уже добро моё схоронить успел, паскуда?! - отвечал ему бывший главарь всего местного ансамбля, отстреливаясь из Абакана.

-Португалец и Каша! Любовь до гроба! Этюд, мать твою, в тонах багровых! - напевал Боб, не прекращая стрельбу. - Пакет! Гранату им дай!

Пакет моментально отстегнул от пояса лимонку и кинул в сторону забаррикадировавшихся противников. Каша оттащил своего возлюбленного от точки стрельбы, тем самым спасая ему жизнь. Но он так лишь думал.

Пакет прекрасно понимал, что взрывать сейчас здесь гранаты - самоубийство, полягут все собравшиеся. Поэтому и гранату он бросал не отстёгивая кольца - она лишь закатилась в общую залу и осталась лежать бездействуя.

Осознавший весь ужас положения цыган заплакал и обнял Португальца, на котором лежал, прикрывая от ожидавшегося взрыва гранаты. Они слились в своём последнем поцелуе, пока Боб не прекратил их идиллию одиночным выстрелом из пистолета. Пуля пронзила две головы и навсегда осталась в земляном полу.

-Вот и закончена ваша история о сочных лещах и модных пиздюлях... - прокомментировал ходок. - Эй, крысы подземные! А ну вылезайте! - крикнул он в сторону дальних комнат. - Уж тут со мной исключительно метод дедукции...

Трое подземщиков высыпали в общую залу с оружием наперевес.

-Ну что, и как дела решать будем? - спросил Стакан, сплюнув на пол.

-А как с тобой, паскудой диггерской, дела решать можно? Я так предлагаю: находим золотой запас и расходимся все по своим делам. Нам шестьдесят - вам сорок процентов. И волки по своим делам сытые уйдут, и вы, овцы, живы останетесь.

Рем, из диггеров, выглядел очень взволнованным. Его палец так и плясал у курка. Когда же он уже дрожащими руками начал медленно, но верно, поднимать ствол - Боб выстрелил в него, и моментально укрылся за стеной. Пакет успел нырнуть глубоко в коридор. Но Торчка изрешетили выстрелы Стакана и Люстры.

Отстреливающийся Боб увидел пролетающую мимо гранату и продолжил стрельбу, не ожидая, что она взорвётся... Но она взорвалась, оторвав ноги Люстре, и засадив осколок в бок Стакану. Валявшемуся на земле Рему окончательно раздробило позвоночник.

От взрывной волны Боб отлетел на добрых два метра назад, сильно приложившись головой об пол.

-Пакет, какого хуя?! У тебя с головой нелады, или что?! - завопил он низким басом.

-Дык это, не я это... - ответил тот потрясая головой.

Со стороны входа в бункер началась стрельба. Лысый с Пумой входили.

-Задницу держи! - крикнул Боб товарищу, и направился вперёд, добивать раненых.

Несколькими выстрелами Пакет перебил ноги Пуме, и постоянно перемещался. Это неудивительно. Ведь ему двадцать лет, и он бородат. Боб выскочил из-за угла и дал очередь в сторону умирающих диггеров. Окончательно их добив, он сел спиной к стене и начал приводить в порядок свою экипировку.

-Лысый, тут гон походу начался! - раздался голос Мямли с улицы.

-Да похуй ваще, - ответил Лысый. - Держи там тылы, я с этими говнами сам сейчас...

Началась перестрелка. У Пакета имелось явное преимущество, так как он видел силуэт вошедшего на фоне открытого люка, но ранения не позволяли ему стабильно реагировать на всё происходящее. Лысый давал очередь за очередью, но не мог точно определить, где в темноте сидел противник. Он щёлкнул затвором ПМ на поясе, дабы имитировать перезарядку на автомате.

Пакет купился, и дал продолжительную сосредоточенную очередь, в ответ на которую Лысый кувыркнулся в сторону и дал пару одиночных выстрелов, навсегда успокоив ходока.

Теперь он действительно перезарядился.

-Ну что, Боб, пришла наша с тобой очередь говорить? -спросил он, приближаясь к общей зале.

Он в ответ перезарядил свою пушку, но всё же сопроводил репликой:

-Не говори ни слова, брат, не говори... Пусть молчат люди, пусть говорят стволы.

-Ну а если мы все здесь поляжем? - спросил Лысый.

-Значит такова карма. И вообще, какие у тебя ко мне претензии? - уточнял Боб, делая последние приготовления к выпаду из-за угла.

-Да хотя бы то, Боб, что с тобой говно хорошо жрать: рта открыть не дашь.

На улице были слышны выстрелы Мямли. В этот момент ходок и выскочил на Лысого, поливая его свинцом и принимая ответную долю на себя. Пальцы будто приросли к куркам, и ливень крупнокалиберных гильз окроплял земляной пол бункера Обиталища. Даже когда они оба рухнули наземь они продолжали стрелять. Кончившиеся обоймы в автоматах не могли их остановить, они брались за пистолеты, и продолжали вгонять свинец в друг друга. Когда же Боб притих в своём углу, захлёбывающийся кровью Лысый вытащил из ножен метательный нож и всадил его в грудь ходока, начавшего остывать.

Медленным шагом в бункер спустился Мямля.

-Что, Лысик, отдыхаешь? - спросил он.

-блв... Как видишь, дружище... фхтгн.... Как там наверху? - из него отовсюду сочилась кровь.

-Гон конкретный. Сотни мутантов. Ты был прав, в Зоне какая-то шляпа творится неведомая...

-Знаешь... я вот всё думал в последнее время... - Лысый пощурился, Мямля приподнял его голову, и положил себе на колено. Дышать так было действительно легче. -В детстве, вот, играли в пейнтбол, я получил шаром вблизи в голову, в открытое место, сразу шишка там... Учился кататься на сноуборде, все отбил себе, выбил запястье, до сих пор болят ребра на спине... Решил подчистить рацион свой, привыкал, терпел... Кто то смотрел и думал - "Ты дурак? Что ты так убиваешься?"... А я понимаю, что только тогда я счастлив и по-настоящему живу, когда вот так "убиваюсь"... Самое живое счастье обычно следует за преодолением самого себя. Никогда не будет радости от победы, если победе не предшествовала борьба. Не увидеть звезды, если боишься ночной тьмы.

-Ты отлично боролся, Лысый. Ты победил. - Мямля опустил его голову на землю.

Лысый всё ещё продолжал дышать, закрыв глаза, чтоб не тратились так быстро последние силы. Мямля поднялся по ступеням и резко закрыл двери: стая мутантов уже была почти у самого порога. Он накрепко задвинул все засовы и вернулся к Лысому, усевшись напротив него.

-Однажды прочитал, что за историю существования нашей планеты были всего несколько человек, которым удавалось выходить на поток Высшего Источника, Всевышнего. После чего происходило следующее - эти люди полностью теряли страх перед смертью и обычно долго на Земле не задерживались, то есть умирали... тобишь переходили в другой Мир. - Лысый напротив него ещё слабо дышал и внимательно слушал. -Я хочу рассказать свою историю, которая натолкнула на размышления. Не так давно, чуть больше года назад, мне приснился сон - я прогуливался по городу, вокруг были большие здания, дороги, люди, ничего необычного, как и в жизни испытывал чувства, та же радость во сне, тот же страх... вдруг я остановился и ясно, чётко осознал, что в данный момент лежу в тёмной комнате под одеялом и всё, что вижу вокруг это мой сон... и с этим осознанием сон не закончился. Я продолжал идти вдоль дороги, но на всё уже смотрел по другому.. не было страха внутри, ни страха высоты, ни скорости машин, никакого страха, только ощущение счастья и чуда, так как я чётко понимал где я нахожусь и что происходит, если что-то и случится тут, то я просто проснусь в тёплой кровати у себя дома... Весь следующий день думал о тех ощущениях, а вскоре и в Зону подался. - Мямля достал тот самый пистолет с которым и пришёл сюда. Пистолет который был его единственным оружием. И в нём был один единственный патрон. - Если спроектировать всё ровно на уровень выше, то есть представить, что наша жизнь, как сон, то может быть и в жизни для иного взгляда на многие вещи и события нам нужно просто осознать, что настоящие мы где-то наверху, дома, в вечности и когда закончится наша земная жизнь мы проснёмся там и всё вспомним. Сон - секунда в размере жизни, жизнь - секунда в размере вечности. - он передёрнул затвор пистолета и приставил его к своему подбородку. Он не отводил взгляда от Лысого, грудь которого всё ещё слабо вздымалась, вдыхая всё меньшие и меньшие порции воздуха. Возможно, те люди, о которых говорилось в начале, в один момент осознали кто они, где они и что на самом деле происходит вокруг и страх исчез из их жизни точно так же, как он исчезает во сне при осознании, что это сон.

Выстрел.

Предрассветные волны цвета ножа

Автор lopatadrov

Я присаживаюсь за стол, поставив перед собой кружку с кофе, включаю светильник и пододвигаю ближе карту. Радиоприёмник, стоящий по левую от меня руку, тихонько трещит, иногда вылавливая обрывки переговоров.

Глоток ароматного кофе согревает и придаёт бодрости; я отодвигаю кружку к стене. Лежащая передо мной карта пестрит следами многочисленных правок: потёртости от стирательной резинки, карандашные линии, засаленные края. Сегодня предстоит предпринять очередную попытку.

Вытащив из-за уха карандаш, я приставляю его к дыре в карте: я всегда начинаю с этого места, не удивительно, что первая сквозная брешь появилась именно здесь. Раньше на месте этой дыры был символ избушки, которая на деле оказалась обветшалым сараем. Зомби, наверное, долго ещё смеялись, после того, как загнали меня сюда. Благо в подполе нашлись причудливые кофейные зёрна, а так же не плохого качества письменный стол, с исправным светильником и радиоприёмником.

По всем признакам здесь кто-то обитал - изба не была заброшенной. Первое время я задавался вопросом, почему же тогда хозяин всё не идёт? Да... да, действительно, первое время я забывал об окруживших меня зомби. Они регулярно ломились в избушку, ни на секунду не оставляя попытки ворваться внутрь и отведать моего мяса. Однако, моё убежище, снаружи похожее лишь на заброшенный сарай, изнутри было довольно неплохо укреплено. Удобств, конечно, мало, но оборонительные функции у здания были выполнены на ура.

Итак, я начинаю вести карандашом. На восток. Дрожащей рукой я провожу немного не ровную линию до близлежащего валуна, площадью метров восемь. Прыжок на валун с крыши моей хаты - ещё один из неизменных пунктов моего плана. Выбраться в любом случае получится лишь через крышу - оттуда прыгать на валун. Других вариантов не существует в принципе. Высота валуна - примерно идентична росту среднестатистического зомби, сгорбленного и с навечно согнутыми в коленях ногами.

Количество зомбированных за окнами достигло уже, наверное, полсотни. Отбиться от таких из моего автомата - не представляется возможным. Одна подствольная граната и четыре патрона. Что же мне делать с оставшимися тремя десятками - рассмешить до смерти? Это, конечно, глупо, но каждую ночь, засыпая, я придумывал анекдоты.

Доведя карандаш до валуна, я остановил руку. Дальше вольная программа. Что же? Да, попробуем на холм. Карандаш скользит по карте немного вверх, на север, туда, где тёмными цветами обозначена возвышенность. Направив руку курсом на холм, я оставляю её дочерчивать линию, глазами продолжая выискивать следующий пункт моего пути. Вот и он.

Я делаю резкий рывок рукой до возвышенности и оттуда сразу же перехожу плавной линией на северо-восточное направление. Вот я сбегаю с холма, оборачиваюсь - зомби ещё не успели приблизиться на опасное расстояние. Вопреки всем слухам - они тоже довольно таки не хилые бегуны. После недельной голодовки, в течение которой они сторожат меня, засевшего в доме, они уже готовы к спринтерским забегам даже за самой скудной молочной сосиской.

Продолжая бежать, я смещаюсь ещё больше к восточному направлению и двумя скачками пересекаю ручей. Здесь, на болотах, такие встречаются повсеместно и я готов номинировать на Нобелевскую премию человека, который при составлении этого плана местности указал и их.

Мне даже представить сложно, кем на самом деле является владелец этого жилья. Его ли эта карта? Безусловно его. Вряд ли он из таких как я, лазающих по чужим базам... Вот до чего меня довело это лазание: сижу здесь, как в концлагере, окружённый извергами. Нормального сна, из-за постоянного скрежета по стенам дома, я не знаю. Те парни в голубых комбинезонах, лидера которых я привалил, спустили на меня этих извергов из каких-то своих тайных загонов. Странно, о них я раньше ничего не слышал. Торгаш сказал, что это просто какая-то новая банда формируется, совершенно незначительная, помимо всех известных обитателей болота...

Но вот я уже на другом берегу протоки, и здесь нужно отдышаться после такого резкого рывка. Каждый день я делаю зарядку. Одному в этих стенах всё равно скучно, а так я хотя бы всегда подготовлен к неожиданной удаче в деле зомбированных, по вторжению в моё убежище.

Пробежав по инерции ещё около пяти метров от ручья, я останавливаюсь, оборачиваюсь лицом назад и припадаю на одно колено. Вот уже самые изголодавшиеся рысью подбираются к воде. Я наставляю на них дуло автомата и, немного изменив его градус наклона, выстреливаю подствольной гранатой. Она разрывается под ногами у бежавшего впереди, разрывает его на куски и одновременно с этим образует на месте взрыва воронку, в которую тут же хлынула вода. Ещё несколько зомбей спотыкаются о павшего собрата, а некоторые поскальзываются и захлёбываются в водной толще.

Да, отличный ход. Я утверждаю данное действие, поставив значок гранаты рядом с тем местом, где остановился мой карандаш. Остановку и приседание я отмечаю небольшой петлёй. Глоток кофе. Линия идёт дальше на восток. Я перепрыгиваю через бревно и спотыкаюсь о камни, лежащие сразу за ним. Нет, таки это не годно. Я беру стирательную резинку и провожу ею линию, поверх линии карандашной. И вот я возвратился к петле на карте.

Тогда так: я встаю на ноги, бегу так же на запад, но очень скоро сворачиваю к югу. Здесь карандашная линия огибает небольшое болото. И вот тут я натыкаюсь на небольшую компанию кабанов, наверняка притаившихся в этих массивных сочных кустах, рядом с водопоем. Снова резкая линия на карте, и я бросаюсь бежать на юго-восток, через плотные заросли мутировавшего камыша. Для спринта по камышам, который намечается продолжительностью около восьмидесяти метров, я делаю массаж ног. Каждое утро после зарядки я делаю массаж ног. Я никогда не был обучен этому делу, но двигать руками по голеням и икрам, постукивать, потягивать - это всё легко. После этих процедур ноги всё же не кажутся "залежавшимися". Для пущей энергичности я втираю в них кофеиновый экстракт.

Порой даже представить страшно, кем является настоящий владелец этой хижины: сотни килограммов кофе в подвале сначала повергли меня в былинный ужас. Учитывая, что съестных запасов у меня не было, и их не нашлось нигде и в хижине, - кофе мной употреблялось не только в жидком виде, но и в сухом, в качестве завтрака и ужина. Несмотря на то, что заняться здесь было относительно не чем, я обходился без обеда - итак порой тошнить начинало от одного лишь кофейного запаха. За неделю отсидки в этой хижине я даже изловчился верстать из кофеиновых бобов полотна, для хозяйственных и туалетных нужд.

А мой карандаш всё ещё чертит эту длинную продолговатую линию сквозь камыши. Где то там, на плоскости карты я стремглав удираю от разъярённого стада кабанов. Моё лицо больно жжёт - камыш хлещет по щекам, губам, носу; камыш разрезает кожу лица до мяса. Мясо обжигает радиоактивным камышовым соком. Глоток кофе. Я осматриваю себя. Распахиваю комбинезон и отрываю кусок ткани от водолазки, вешаю его на спинку стула. Надо будет не забыть смастерить из него балаклаву, а не то до ближайшего укромного местечка я доберусь как минимум слепым. В худшем случае я сам буду похож на зомби, и меня пристрелят.

Здесь карандаш останавливается. Камыши кончились, но сам я, в отличии от карандаша, не в праве останавливаться. Влево и вправо идут тропинки. Карандаш стоит на месте. Я откидываюсь спиной на спинку стула и беру в руки стакан с кофе. Слева должны вот-вот выпрыгнуть зомби, от которых я убегал изначально и у меня есть четыре патрона. Но по инерции от заводи, где я взрывал, они рванут вперёд все. Я делаю глоток. На радиоприёмнике становятся тише помехи, и раздаётся голос. Слова разобрать трудно, но заметна культурная речь. Немного подкручиваю его рычаги и различаю переговоры сталкеров. Я не знаю, кто они на самом деле. Давно ходят слухи о каком-то формировании здесь, на болотах. Эти сталкеры собираются выбивать Ренегатов с вышки.

Остановившись на краю зарослей камыша, я стою и смотрю на эту вышку. Она справа. И бежать остаётся только к ней. Бесспорно - вариант самый оптимальный, с учётом того, что сейчас сталкеры выбьют оттуда отребье и прикроют мне спину, когда я буду к ним подбегать. Они обязательно массовым обстрелом скинут стаю кабанов у меня "с хвоста". Но дело в том, что вчера по этой линии я слышал их же переговоры. Но вчера они обороняли вышку. Я слушал диалоги, обрывающиеся хрипом пробитого пулей горла, хныканье взрослых мужиков, которые сообщали, что окружены ренегатами... Вышка была не стабильна. Несколько раз за неделю она могла переходить из рук в руки, а приёмник ловил сигнал только с двух часов дня до пяти. Всё остальное время я был в неведении.

Выбора у меня, имевшего за спиной стадо разъярённых кабанов, особо не имеется, и я бросаюсь вправо, карандаш пронзает пространство между бетонными блоками, наваленными на дороге, и я появляюсь на открытой поляне. Передо мной стоит вышка, оборудованная огневыми точками. Кругом в меня тычут винтовками и ружьями. И здесь карандаш делает очередную петлю.

На кого же я там вырвался? Нет, ренегаты - безбожные твари. Даже если они увидят кабанью ватагу - они первым делом пристрелят меня. Для них главный враг в Зоне - всегда человек. Исход ужасен. Меня пронзают пулями и карандаш, не отрываясь от карты, дрожит, оставляя волнистые следы. Но что если не они? Исходить из худшего уже не получается: в такой концепции все мои планы иссякли уже на третий день одиночного заточения. Что если там сталкеры?

Петля стёрта, и карандаш продолжает чертить линию к подножию вышки. Здесь точно петля. Обернувшись назад, я наблюдаю картину истребления кабаньей своры. Огонь ведётся с вышки, с укреплённых позиций на земле; я и сам открываю огонь по тем, что опасно приближаются к кому-либо из сталкеров. К кому-либо из одетых в голубые комбинезоны сталкеров... Их комбинезоны голубые.

Мужик передаёт в рацию ещё раз, более отчётливо. Он говорит, чтобы его товарищи не светили своими голубыми комбинезонами в зарослях камыша. И всё это прямо сейчас я слышу по своему радиоприёмнику. Торгаш наврал мне. Никаких различий между таинственной болотной группировкой, о которой слухи ходят уже года три, и между теми ребятами, главаря которых я пристрелил, не было. Те парни в голубых комбинезонах - они не свеже сформировавшаяся бригада. Я пристрелил командира мощной и таинственнейшей группировки Зоны, облачённой в костюмы цвета чистой небесной глади, и сейчас они занимали вышку.