Зов Атлантиды

Глава 1 Холодные флюиды

Ватнайёкюдль, Исландия

Ватнайёкюдль – крупнейший ледник в Европе, больше пяти тысяч иссиня-белых квадратных миль. Необитаемый и по большей части пустынный, он представляет собой идеальное с научной точки зрения место для того, чтобы Артемис Фаул продемонстрировал волшебному народцу, как именно он собирается спасти мир. Кроме того, эффектный фон никогда еще не вредил презентации.

Одним из уголков Ватнайёкюдля, куда люди иногда все-таки заглядывают, является ресторан «Большой поморник», расположенный на берегу ледникового озера и с мая по август обслуживающий туристов, любящих полазить по ледникам. Артемис договорился встретиться с владельцем закрытого до нового сезона заведения спозаранку первого сентября. В свой пятнадцатый день рождения.

Артемис вел снегоход вдоль неровного берега озера. Ледник здесь полого уходил в черную воду, чью поверхность украшали причудливые узоры из битых льдин. Ветер ревел в ушах, словно возбужденная толпа на стадионе, и приносил с собой острые, как наконечники стрел, льдинки, секшие нос и губы, словно картечью. Необозримое и безжалостное пространство, и Артемис прекрасно понимал: любая полученная в этой снежной пустыне травма приведет к быстрой и мучительной смерти – или как минимум к чудовищному унижению перед вспышками фотоаппаратов последних в этом сезоне туристов, что было бы немного менее мучительно, чем мучительная смерть, зато длилось бы дольше.

Владелец «Большого поморника» – дюжий исландец, гордый обладатель моржовых усов, размерами не уступавших размаху крыльев большого баклана, и малоправдоподобного имени Адам Адамсон, стоял на крыльце ресторана, прищелкивая пальцами и притопывая в такт звучавшей только у него в голове музыке, да еще находил время хихикать, наблюдая за неравномерным продвижением Артемиса по замерзшему берегу озера.

– Прекрасное представление, – сказал Адамсон, когда Артемис наконец воткнул нос снегохода в крыльцо ресторана. – Черт возьми, hardur madur[1], последний раз я так смеялся, когда мой пес пытался сожрать собственное отражение.

Артемис мрачно ухмыльнулся, понимая, что ресторатор потешается над его водительскими навыками, вернее, над их полным отсутствием. Бурча себе под нос, он принялся неуклюже слезать со снегохода, словно ковбой, у которого посреди трехдневного перегона скота пала лошадь, из-за чего пришлось оседлать самую толстую корову в стаде.

– Теперь ты и ворчишь совсем как мой пес, – загоготал старик.

Артемис Фаул терпеть не мог выглядеть нелепо, но в отсутствие телохранителя Дворецки приходилось полагаться лишь на собственные моторные навыки, а те, как известно, оставляли желать лучшего. Один остряк-шестиклассник из школы Св. Бартлби, наследник гостиничной империи, прозвал Артемиса Левоножкой Фаулом – мол, у того обе ноги левые и он не может попасть по футбольному мячу ни одной из них. С неделю Артемис терпел обзывательства, а потом купил сеть отелей, которую предполагал унаследовать юморист. Насмешки мгновенно прекратились.

– Полагаю, все готово? – спросил Артемис, сжимая и разжимая пальцы в патентованных перчатках из неопрена.

Он заметил, что одна ладонь нагрелась сильнее, – вероятно, когда он налетел на глыбу льда в полумиле вниз по берегу, термостат вышел из строя. Юноша выдернул провод питания зубами: особое переохлаждение ему не грозило, поскольку осенью температура в здешних местах держалась около нуля.

– И ты здравствуй, – отозвался Адамсон. – Приятно наконец встретиться с тобой лицом к лицу, если не с глазу на глаз.

Артемис не клюнул на закинутую Адамсоном приманку для «налаживания отношений». В данный момент в его жизни не было места очередному ненадежному другу.

– Мистер Адамсон, я не собираюсь просить руки вашей дочери, так что, думаю, мы можем пропустить светскую болтовню, которую вы чувствуете себя обязанным поддержать. Повторяю, все уже готово?

Заранее придуманные темы непринужденной беседы застряли у Адама Адамсона в горле, и он кивнул с полдюжины раз.

– Все готово. Твой ящик находится в задней комнате. Я доставил вегетарианские закуски и все необходимое из санатория «Голубая лагуна». Расставил сиденья, как ты просил в этом твоем лаконичном сообщении по электронной почте. Кстати, никто из твоих друзей до сих пор не появился, только ты один, и это после всех моих трудов…

Артемис извлек из багажного отсека снегохода алюминиевый чемоданчик.

– Не беспокойтесь на этот счет, мистер Адамсон. Почему бы вам не отправиться в Рейкьявик потратить часть непомерной суммы, содранной вами с меня за использование в течение пары часов вашего, честно говоря, третьеразрядного ресторана, и, может быть, найти какой-нибудь одинокий пень, готовый с удовольствием выслушать вашу скорбную повесть?

«Пара часов. Третьеразрядный. Два плюс три равно пять. Отлично».

Теперь настала очередь Адамсона ворчать, и его вислые моржовые усы слегка задрожали.

– Зачем же так, юный Фаул? Все мы люди. А людям положена толика уважения.

– Да ну? Может быть, спросим об этом китов? Или норок?

Адамсон нахмурился, его обветренное лицо сморщилось, как чернослив.

– Ладно, ладно. Я все понял. Не вижу, однако, почему я должен отвечать за все человечество. Все вы, подростки, одинаковы. Посмотрим, как поступит с планетой ваше поколение.

Артемис щелкнул замком чемоданчика ровно двадцать раз, прежде чем войти в ресторан.

– Поверьте, не все мы одинаковы, – сказал он, проходя мимо Адамсона. – Лично я намереваюсь поступить с планетой гораздо лучше, чем вы.

В зале ресторана имелось больше дюжины столов, заставленных перевернутыми стульями, и только один накрытый льняной скатертью, на нем стояли бутылки с ледниковой водой и лежали сумочки с туалетными принадлежностями у каждого из пяти мест.

«Пять, – подумал Артемис. – Хорошее число. Надежное. Предсказуемое. Четырежды пять – двадцать».

Совсем недавно Артемис решил, что пять – его число. Хорошие события происходили, когда участвовала пятерка. Логическая часть его разума твердила о нелепости данной идеи, но трудно игнорировать тот факт, что все трагедии в его жизни случились в те годы, которые не делились на пять: его отец пропал и стал калекой, старый друг и глава полиции Нижних Уровней Джулиус Крут из ЛеППРКОНа был убит печально известной пикси Опал Кобой, – и оба этих события произошли в годы без пятерок. Рост Артемиса составлял пять футов и пять дюймов, а весил он пятьдесят пять килограммов. Если он касался чего-либо пять раз или кратно этому числу, вещь не подводила. Дверь, например, оставалась закрытой, или талисман продолжал защищать проход, как и полагалось.

На этот раз все приметы выглядели благоприятными. Ему пятнадцать лет. Три раза по пять. В Рейкьявике он остановился в гостиничном номере сорок пять. У снегохода, доставившего его сюда в целости и сохранности, был кратный пяти регистрационный номер, а объем двигателя составлял пятьдесят кубических сантиметров. Все нормально. Он ждал четверых гостей, но вместе с ним получится пятеро. Никаких причин для паники.

Но какая-то частица Артемиса Фаула содрогалась от ужаса при одной мысли, что он поддался такому нелепому суеверию.

«Возьми себя в руки. Ты – Фаул. Фаулы не полагаются на удачу. Избавься от этих смехотворных наваждений и навязчивых идей».

Артемис пощелкал замком чемоданчика, чтобы умиротворить богов чисел – двадцать раз, четырежды пять, – и почувствовал, как замедляется биение сердца.

«Избавлюсь от дурных привычек завтра, когда покончу с этим делом».

Он слонялся по предназначенному для метрдотеля возвышению, пока Адамсон на своем тракторе-снегоходе не скрылся за изогнутым снежным хребтом, который вполне мог некогда служить позвоночником киту. После этого Артемис выждал еще минуту, пока отдаленный рокот двигателя не превратился в хрип заядлого курильщика.

Отлично. Пора заняться делом.

Артемис спустился по пяти ступенькам на пол главного зала ресторана (превосходно, хорошая примета), обошел несколько колонн, увешанных копиями маски из Стора-Борга[2], и остановился во главе накрытого стола. Стулья были расставлены так, чтобы сидящие на них смотрели на него, и легкое мерцание, похожее на полуденное марево, прокатывалось по скатерти.

– Доброе утро, друзья, – приветствовал Артемис гостей, заставив себя произносить слова гномьего языка уверенным, почти веселым тоном. – Сегодня нам предстоит спасти мир.

Марево словно зарядилось электричеством, неоново-белые помехи с треском пробежали по нему, и в глубине, как призраки во сне, проступили лица. Затем их черты сделались отчетливее, появились туловища и конечности. Возникли маленькие, почти детские фигурки. Почти, но не совсем. Гости были представителями волшебного народца, и некоторых из них Артемис считал друзьями. Других друзей у него пожалуй что и не было.

– Спасти мир? – язвительно переспросила капитан ЛеППРКОНа Элфи Малой. – Все тот же старина Артемис Фаул, и речь моя полна сарказма, поскольку спасать мир совсем не в твоем духе.

Артемис понимал, что следует улыбнуться, но не смог, поэтому нашел к чему прицепиться, вполне в своем духе.

– Жеребкинс, тебе нужен новый усилитель защитного экрана, – сказал он кентавру, неуклюже восседавшему на стуле, предназначенном для людей. – Я заметил мерцание еще с крыльца. И ты называешь себя экспертом в области техники? Сколько лет этому, которым ты пользуешься?

Жеребкинс топнул копытом, что было признаком раздражения и причиной его вечных проигрышей в карты.

– Я тоже рад тебе, вершок.

– Сколько лет мы не виделись?

– Не помню. Года четыре.

– Четыре. Вот видишь. Что это еще за модель?

Жеребкинс презрительно оттопырил нижнюю губу.

– Еще? Вот именно что еще! Этот усилитель прослужит еще сотню лет. Может быть, его стоит немного подстроить, но не более того.

Элфи встала и легким шагом прошла во главу стола.

– Вам обязательно с ходу начинать препираться? За столько лет не приелось? Словно две дворняги, метящие территорию. – Она положила два тонких пальца Артемису на предплечье. – Отстань от него, Артемис. Ты прекрасно знаешь, как обидчивы кентавры.

Артемис не смел посмотреть ей в глаза. Он ровно двадцать раз пошевелил пальцами в левом зимнем ботинке и сказал:

– Очень хорошо. Давайте сменим тему.

– Согласна, – произнесла третья представительница волшебного народца. – Ради встречи с тобой, Фаул, мы пересекли всю Россию. Поэтому нельзя ли по возможности сменить тему на ту, для обсуждения которой мы прибыли?

Командующий Рэйн Виниайа явно была недовольна тем, что оказалась так далеко от своей любимой Полис-Плаза. Она приняла на себя общее командование полицией Нижних Уровней несколько лет назад и гордилась тем, что была в курсе любой выполняемой операции.

– Артемис, у меня есть ряд неотложных дел. Пикси взбунтовались и требуют освобождения Опал Кобой, кроме того, случилось новое нашествие жаб-сквернословов. Пожалуйста, сделай всем нам одолжение и приступи к делу.

Артемис кивнул. Виниайа демонстрировала открытую враждебность, а открытая враждебность заслуживает доверия, если, конечно, эльфийка не блефует, являясь на самом деле его тайной поклонницей, или не блефует вдвойне и действительно испытывает к нему неприязнь.

«Это звучит абсурдно, – понял Артемис. – Даже для меня».

Командующий Виниайа, едва с метр ростом, вид имела грозный, и Артемис понимал, что недооценивать ее было бы рискованно. В свои без малого четыреста лет (что по меркам волшебного народца означало, что она лишь вступила в средний возраст) она производила неизгладимое впечатление – стройная и смуглая, с пронзительными глазами. Зрачки у нее были вертикальные, как у кошки, но больше всего в ее внешности потрясали даже не эти удивительные глаза (у эльфов такое пусть редко, но встречается), а копна серебристых волос, впитывавшая, казалось, любой свет и рассыпавшая его рябью по плечам хозяйки.

Артемис откашлялся, выбросил на время из головы числа и переключил внимание на проект, или, как он предпочитал его называть про себя, ПРОЕКТ. В конце концов, коли на то пошло, только этот план и имел значение.

Элфи легонько сжала его плечо.

– Ты какой-то бледный. Бледнее, чем обычно. С тобой все в порядке, именинник?

Артемис наконец смог посмотреть ей в глаза – один карий, другой голубой, окаймленные широким лбом и длинным локоном рыжеватых волос, явно не соответствовавших обычной уставной стрижке Элфи.

– Сегодня мне исполнилось пятнадцать лет, – пробормотал Артемис. – Три раза по пять. И на мой взгляд – это замечательно.

Элфи прищурилась. Артемис Фаул бормочет? И даже не отметил, что она сменила прическу… Обычно Артемис мгновенно замечал физические изменения.

– Вероятно… ты прав. А где Дворецки? Обходит дозором?

– Нет, я послал его в другое место. Помощь понадобилась Джульетте.

– Ничего слишком серьезного?

– Скорее необходимое, чем слишком серьезное. Семейные дела. Он счел, что может доверить вам заботу обо мне.

Элфи поджала губы, словно ей в рот попало что-то кислое.

– Решил, что кто-то другой в силах обеспечить безопасность его хозяина? Ты уверен, что мы говорим именно о Дворецки?

– Конечно уверен. Кстати, я даже рад его отсутствию. Всякий раз, когда мои планы шли прахом, он оказывался рядом. А сейчас просто жизненно необходимо, чтобы эта встреча продолжалась и закончилась полным успехом.

У потрясенной Элфи по-настоящему отвисла челюсть. Вид получился комичный. Если она правильно поняла Артемиса, тот винил в провале предыдущих планов Дворецки. Дворецки? Своего самого преданного союзника?

– Хорошая мысль. Продолжим. Нам четверым предстоит запустить это шоу.

Это ужасное число произнес Жеребкинс, не задумываясь о последствиях.

Четыре… Очень скверное число. Самое худшее. Китайцы ненавидят его, потому что оно звучит так же, как слово «смерть».

Плохо, что это произнесли вслух, но еще хуже, что в зале ресторана их было действительно четверо. Видимо, командующий Труба Келп не смог присутствовать. Несмотря на историческую взаимную неприязнь, Артемис предпочел бы видеть Келпа за этим столом.

– Элфи, а где командующий Келп? Я думал, он примет участие в нашей встрече. Нам не помешала бы надежная защита.

Элфи вытянулась у стола, словно аршин проглотив, в синем форменном комбинезоне с гроздью сверкающих желудей на груди.

– У Трубы… командующего Келпа достаточно неотложных дел в штаб-квартире на Полис-Плаза, но не переживай, у нас над головой висит в невидимом шаттле целое тактическое подразделение полиции. Даже песец не подкрадется к нам, не подпалив хвост.

Артемис сбросил зимнюю куртку и снял перчатки.

– Спасибо, капитан. Ваша безупречная добросовестность вселяет в меня мужество. Кстати, позвольте поинтересоваться, сколько всего бойцов в отряде? Сколько именно? Точно.

– Четырнадцать, – ответила Элфи, удивленно подняв угловатую бровь.

– Четырнадцать. Гмм. Не слишком много… – Вдруг его осенило. – И еще пилот, я полагаю?

– Четырнадцать, включая пилота. Вполне достаточно, чтобы справиться с любым отрядом людей, какой попробует на них напасть.

На мгновение показалось, что Артемис Фаул готов развернуться и прервать встречу, на которой сам же настоял. На шее у него забилась жилка, указательный палец принялся выбивать дробь на деревянной спинке стула. Потом Артемис проглотил комок в горле и кивнул с нервозностью, вылезшей на всеобщее обозрение, словно канарейка из пасти кошки, перед тем как навеки исчезнуть в кошачьем чреве.

– Очень хорошо. Четырнадцати вполне достаточно. Элфи, будь добра, присаживайся. Позвольте рассказать вам о моем проекте.

Элфи медленно отошла, высматривая на лице Артемиса признаки его всегдашней самоуверенности, обычно прятавшиеся в уголках надменного рта. И ничего не увидела.

«Не знаю, что у него за проект, – подумала она, – но явно немаленький».

Артемис поставил чемоданчик на стол, открыл его и развернул, чтобы все увидели экран на внутренней поверхности крышки. На мгновение ирландец не смог скрыть восхищение устройством и даже позволил себе едва заметно ухмыльнуться в сторону Жеребкинса. Впрочем, ухмылка растянула губы не более чем на сантиметр.

– Посмотрите, этот крошечный ящик непременно придется вам по вкусу.

Жеребкинс презрительно фыркнул.

– О, клянусь звездами! Это… неужели это… ноутбук? Арти, ты просто убил нас всех своей гениальностью.

Сарказм кентавра вызвал стоны у всех присутствующих.

– В чем дело? – спросил он. – Это ноутбук. Даже люди не могут рассчитывать удивить кого-либо ноутбуком.

– Насколько я знаю Артемиса, – сказала Элфи, – нас ждет нечто впечатляющее. Я права?

– Это решать вам, – сказал Артемис, нажимая на кнопку сканера.

Сканер мигнул, рассматривая подставленный большой палец, потом загорелся зеленым светом, решив принять увиденное. Пару секунд ничего не происходило, затем внутри чемоданчика заурчал моторчик, словно там потягивалась маленькая довольная кошка.

– Двигатель, – сказал Жеребкинс. – Подумаешь.

Усиленные металлические уголки крышки вдруг отделились от нее, разлетелись по сторонам, толкаемые реактивными струйками, и присосались к потолку. Одновременно экран развернулся до площади в один квадратный метр, а по кромкам появились полоски динамиков.

– Большой экран, ну и что? – сказал Жеребкинс. – Игра на зрителя. Не хватает только нескольких комплектов трехмерных очков.

Артемис нажал еще на одну кнопку, и присосавшиеся к потолку уголки обернулись проекторами, откуда четырьмя потоками хлынули цифровые данные, через несколько мгновений создавшие в центре зала вращающуюся модель планеты Земля. На экране появился логотип компании «Фаул индастриз» в окружении нескольких файлов.

– Голографический ящик, – произнес Жеребкинс, с удовольствием сохраняя невозмутимость. – У нас они давным-давно.

– Ящик совсем не голографический, – сказал Артемис, – а реальный, но изображения, которые вы видите, голографические. Я внес несколько обновлений в систему полиции Нижних Уровней. Чемоданчик синхронизирован с несколькими спутниками, и находящиеся на борту компьютеры могут составлять в режиме реального времени изображения объектов, расположенных за пределами диапазона чувствительности датчиков.

– У меня есть такая система дома, – пробормотал кентавр. – Для детской игровой приставки.

– Кроме того, система оборудована интеллектуальным интерактивным интерфейсом, при помощи которого я могу создавать или изменять объекты, надев специальные трехмерные перчатки, – продолжил Артемис.

Жеребкинс нахмурился.

– Ладно, вершок. Неплохо. – Он не удержался и добавил: – Для человека.

Зрачки Виниайа сузились из-за света проекторов.

– Все это очень мило, Фаул, но цель встречи нам до сих пор неизвестна.

Артемис вошел в голограмму и надел парящие над Австралией трехмерные перчатки. Перчатки с толстыми цилиндрическими пальцами и незатейливой, словно изготовленной из полистирола манжетой слегка просвечивали. Сканер чемоданчика снова замигал, раздумывая, следует ли признать ладони Артемиса. Перчатки негромко пискнули и сжались, образовав вторую кожу вокруг пальцев, причем каждый сустав выделялся цифровым маркером.

– Земля, – начал юноша, подавив стремление открыть папку с заметками и сосчитать слова. Он знал свою лекцию наизусть. – Наш дом. Она дает нам пищу и кров. Если бы не ее притяжение, мы давно улетели бы в космос и замерзли, правда, потом оттаяли бы и зажарились на Солнце, что, впрочем, не имеет большого значения, так как к тому времени мы давно умерли бы от удушья. – Артемис умолк в ожидании смеха и удивился, его не услышав. – Это была небольшая шутка. Я прочел в руководстве по составлению презентаций, что шутка способствует непринужденности общения, помогает, так сказать, растопить лед. Кстати, я включил в данную шутку растопленный лед в качестве дополнительного уровня юмора.

– Так это была шутка? – спросила Виниайа. – Я отдавала офицеров под трибунал за менее серьезные проступки.

– Если мне попадается гнилой фрукт, я выбрасываю его, – добавил Жеребкинс. – Почему бы тебе не заняться наукой, а шутки оставить тем, кто имеет в этом деле хоть какой-то опыт?

Артемис хмурился, расстроенный незапланированным отступлением, – ведь теперь он не знал, сколько слов получится в речи. Если он закончит на четном, общее число может оказаться не кратным пяти, и тогда жди беды. Может, начать сначала? Нет, это жульничество, боги чисел просто сложат две речи вместе, и станет только хуже.

«Сложно. Так трудно не сбиться со счета даже мне».

Но надо продолжать, потому что ПРОЕКТ жизненно необходимо представить сейчас, сегодня, чтобы незамедлительно приступить к изготовлению ПРОДУКТА. Поэтому Артемис запер неуверенность в сердце и с жаром пустился излагать дальше, почти не останавливаясь перевести дух, поскольку опасался, что тогда мужество оставит его.

– Человек – наибольшая угроза для Земли. Мы извлекаем из недр планеты ископаемое топливо, а потом используем его против нее же, вызывая глобальное потепление. – Артемис указал трехмерным пальцем на большой экран, открыв подтверждающие его слова видеофайлы. – Ледники теряют не меньше двух метров толщины в год, а это полмиллиона квадратных миль только в Северном Ледовитом океане за последние тридцать лет. – За его спиной при помощи видеофайлов демонстрировались некоторые последствия глобального потепления.

– Мир нуждается в спасении, – продолжал юноша. – Теперь я наконец понимаю, что именно мне предстоит его спасти. Потому-то я и гений. В этом и заключается смысл моего существования.

Виниайа постучала по столу указательным пальцем.

– В Гавани существует довольно влиятельное лобби, полагающее, что препятствовать глобальному потеплению не следует. Люди уничтожат сами себя, и мы вернем себе планету.

Артемис был готов к подобному замечанию.

– Очевидный аргумент, командующий, но ведь опасность грозит не только людям. – Он открыл еще несколько файлов, и все увидели тощих белых медведей, плывущих на обломках льдин, лосей в Мичигане, заживо пожираемых клещами, обесцвеченные коралловые рифы, лишенные каких бы то ни было признаков жизни. – Это затронет всех существ на поверхности планеты или под ней.

Жеребкинса презентация явно раздражала.

– По-твоему, мы не задумывались об этом, вершок? По-твоему, именно эта проблема не занимала умы всех ученых в Гавани и Атлантиде? Честно говоря, я нахожу эту лекцию унизительной.

Артемис пожал плечами.

– Твои чувства не имеют значения. Равно как и мои. Землю надо спасать.

Элфи резко выпрямилась.

– Только не говори, что ты нашел решение проблемы.

– Думаю, нашел. Как минимум вариант.

Жеребкинс фыркнул.

– Честно? Дай угадаю. Обернуть айсберги? Или выстрелить в атмосферу линзами, преломляющими лучи? А как насчет заказного облачного покрова? Уже теплее?

– Нам всем уже теплее, – сказал Артемис. – В этом и состоит проблема. – Он поднял одной рукой голограмму Земли и закрутил ее, как баскетбольный мяч. – Все подобные решения могут сработать, правда, с некоторыми поправками. Но они требуют слишком значительного межгосударственного сотрудничества, а как нам хорошо известно, человеческие правительства не любят делиться игрушками. Возможно, лет через пятьдесят ситуация изменится, но будет поздно.

Командующий Виниайа всегда гордилась своей способностью правильно оценивать ситуацию, и сейчас интуиция грохотала у нее в ушах тихоокеанским прибоем. Настал исторический момент, даже воздух, казалось, наэлектризовался.

– Продолжай, человек, – произнесла она тихо, но властно. – Расскажи нам.

Артемис при помощи трехмерных перчаток выделил области оледенения и преобразовал массу льда в квадрат.

– Защитное покрытие ледников – великолепная идея, но даже если бы их топография была исключительно проста, то есть представляла собой плоский квадрат, нескольким армиям понадобилось бы полвека, чтобы справиться с такой задачей.

– Не знаю, не знаю, – возразил Жеребкинс. – По-моему, ваши лесорубы уничтожают тропические леса значительно быстрее.

– Балансирующие на грани закона действуют быстрее тех, кто законом связан, вот тут-то и вступаю я.

Жеребкинс закинул ногу на ногу – непростой трюк для сидящего на стуле кентавра.

– Говори же. Я весь внимание.

– Скажу. И буду признателен, если ты воздержишься от обычных воплей ужаса и недоверия, пока я не закончу. Когда каждую выдвинутую мной идею встречают возгласами, это очень утомляет и мешает считать слова.

– О боги! – воскликнул Жеребкинс. – С ума сойти.

Рэйн Виниайа бросила на кентавра предостерегающий взгляд.

– Кончай троллить, Жеребкинс. Я проделала слишком долгий путь ради этого, и у меня очень мерзнут уши.

– Может, мне стоит прижать кентавру одно из нервных сплетений, чтобы он замолчал? – предложила Элфи с едва заметной усмешкой. – На случай необходимости я изучила способы вывода из строя не только людей, но и кентавров. Если понадобится, могу одним пальцем или крепким карандашом вырубить любого из здесь присутствующих.

Жеребкинс был на восемьдесят процентов уверен в том, что Элфи блефует, но тем не менее прикрыл ладонями ганглии над ушами.

– Хорошо, молчу-молчу.

– Отлично. Продолжай, Артемис.

– Спасибо. Но держи свой крепкий карандаш наготове, капитан Малой. Думаю, кое-кто наверняка отнесется к моим словам со вполне понятным недоверием.

Элфи подмигнула, похлопав себя по карману.

– Простой карандаш два-эм идеально подходит для быстрого разрушения органа.

Элфи, конечно, шутила, но думала явно о другом. Артемис чувствовал, что ее замечания – лишь попытка скрыть тревогу. Он потер лоб большим и указательным пальцем, чтобы из-под руки незаметно взглянуть на своего давнего друга. Элфи хмурилась, а взгляд ее был полон беспокойства.

«Она знает, – понял Артемис, но что именно она знает, сказать не мог. – Она знает: что-то изменилось, даже числа обернулись против меня. Дважды два, то есть четыре подземных жителя сорвут все мои планы».

Затем Артемис обдумал последнюю фразу, и на миг ее бредовость стала для него настолько очевидной, что страх заворочался под ложечкой, будто огромный питон.

«Может, у меня опухоль мозга? – подумал он. – Тогда одержимость, галлюцинации и паранойя вполне объяснимы. Или это просто невроз навязчивых состояний? Великий Артемис Фаул пал жертвой обычного недомогания».

Юноша решил прибегнуть к старому приему гипнотерапии: «Представь себя в приятном месте. Там, где чувствуешь себя счастливым и беспечным…»

Счастливым и беспечным? Давно он себя таким не чувствовал.

Артемис предоставил мыслям плыть, куда им вздумается, и оказался на маленькой табуретке в мастерской своего дедушки. Дедушка, с видом чуть более хитрым, чем помнил Артемис, подмигнул пятилетнему внуку и сказал:

«Арти, знаешь, сколько ножек у этой табуретки? Три. Только три, и это плохое число для тебя. Совсем плохое. Почти такое же плохое, как четыре, а мы знаем, как звучит „четыре“ по-китайски».

Артемис поежился, болезнь искажала даже воспоминания. Он сжал большой и указательный пальцы левой руки так, что подушечки побелели. Так он добивался спокойствия, когда вызванная числами паника зашкаливала, но в последнее время справиться с ней удавалось все реже и реже, и сейчас он не добился никакого эффекта.

«Теряю самообладание, – подумал он с тихим отчаянием. – Болезнь побеждает».

Жеребкинс откашлялся, и этот звук проткнул пузырь забытья Артемиса.

– Эй? Вершок? Важные шишки ждут. Продолжай.

И голос Элфи:

– Артемис, с тобой все в порядке? Может быть, тебе нужно передохнуть?

Артемис едва не расхохотался.

Передохнуть во время презентации? С тем же успехом можно было явиться сюда в футболке с надписью «МНЕ К ПСИХИАТРУ».

– Нет. Со мной все в порядке. Это большой проект, самый большой в жизни. Просто хочу, чтобы моя презентация выглядела идеально.

Жеребкинс подался вперед, и его изначально неустойчивый стул опасно зашатался.

– Видок у тебя нехороший, вершок. Выглядишь… – Кентавр пососал нижнюю губу, подбирая слово. – Разбитым, Артемис. Ты выглядишь разбитым.

Ничего лучше он, видимо, сказать не мог.

Артемис выпрямился.

– Сдается мне, Жеребкинс, ты не очень-то разбираешься в выражениях человеческих лиц. Может, наши физиономии недостаточно вытянуты, на твой взгляд. Я не разбит ни в каком смысле. Просто думаю над каждым словом.

– А ты не мог бы думать немного быстрее? – мягким тоном предложила Элфи. – Мы здесь как на ладони.

Артемис закрыл глаза и попытался собраться.

Виниайа забарабанила пальцами по столу.

– Довольно проволочек, человек. Я начинаю подозревать, что ты втянул нас в один из своих пресловутых планов.

– Нет. Это честное предложение. Прошу, выслушайте меня с максимальным вниманием.

– Я и пытаюсь. Я хочу услышать. Я проделала долгий путь именно ради этого, но пока ты только хвастаешься чемоданчиком.

Артемис поднял руки на уровень плеч, активируя трехмерные перчатки, и постучал по леднику.

– Нам необходимо укрыть значительную часть ледников во всем мире светоотражающим покрытием, чтобы замедлить процесс таяния. Покрытие должно утолщаться к краям, где лед тает максимально быстро. Кроме того, недурно было бы закупорить самые крупные водосточные колодцы.

– Многое неплохо бы сделать – в идеальном мире, – произнес Жеребкинс, снова нарушив, а точнее, даже разрушив свое обещание помалкивать. – Тебе не кажется, что люди несколько расстроятся, если из-под земли вдруг вылетят маленькие существа на космических кораблях и примутся накрывать грот Санты отражающей фольгой?

– Они… мы… расстроимся. Именно поэтому данная операция должна быть секретной.

– Тайно укрыть все ледники в мире? Так бы и сказал.

– Я так и сказал, и, по-моему, мы договорились, что ты сидишь тихо. Постоянные препирательства утомляют.

Элфи, подмигнув Жеребкинсу, покрутила в пальцах карандаш.

– Проблема защиты айсбергов всегда заключалась в способе нанесения отражающего покрова, – продолжил Артемис. – Казалось, его можно только раскатать подобно ковру либо вручную, либо с помощью переделанных гусеничных снегоходов.

– Что едва ли можно назвать тайной операцией, – заметил Жеребкинс.

– Вот именно. А что, если существует другой способ нанести отражающее покрытие, вполне естественный на вид?

– Работа с природой?

– Именно, Жеребкинс. Природа – наш образец для подражания и всегда должна быть им.

Казалось, в зале становится теплее, по мере того как Артемис приближается к откровению.

– Наши ученые давно пытаются создать отражающую пленку, достаточно тонкую, чтобы с ней было легко работать, и достаточно прочную, чтобы противостоять воздействию неподвластных нам сил стихии.

– Глупо.

– Ошибаешься, кентавр. Определенно не глупо. Твои же собственные секретные файлы…

– Я некоторое время обдумывал идею применения фольги. Кстати, где ты видел мои файлы?

Вопрос был риторический. Жеребкинс давно свыкся с мыслью, что Артемис Фаул не менее талантливый хакер, чем он сам.

– Основная идея в высшей степени разумна. Создать идеальный отражающий полимер.

Жеребкинс кусал костяшки пальцев.

– Природа. Использовать природу.

– Какой материал здесь наверху самый естественный? – слегка намекнул Артемис.

– Лед, – сказала Элфи. – Лед и…

– Снег, – почти благоговейно прошептал кентавр. – Конечно. Д’арвит, почему я сам… Снег, я прав?

Артемис поднял трехмерные перчатки, и на присутствующих посыпался голографический снег.

Жеребкинс вскочил на ноги.

– Увеличь, – велел он. – Увеличь и расширь.

Артемис коснулся голографической чешуйки, заставив ее замереть в воздухе.

Еще парой движений он увеличил поддельную снежинку, и ее неправильная форма стала очевидной. Она была неправильно правильна – идеальный круг.

– Нанопластинка, – выдохнул Жеребкинс, в кои-то веки позабыв скрыть восторг. – Клянусь, настоящая нанопластинка. Умная?

– Исключительно умная, – подтвердил Артемис. – Настолько умная, что способна определить, какой стороной она опустилась на поверхность, и сконфигурировать себя на полную изоляцию льда и отражение солнечных лучей.

– Значит, мы насыщаем ими облака?

– Именно так, буквально под завязку.

Жеребкинс, цокая копытами, нырнул в голографический снегопад.

– А потом они лопаются, у нас появляется покрытие.

– Правда, расти оно будет постепенно, но действовать начнет практически сразу.

– Мои поздравления, вершок.

Артемис улыбнулся, на мгновение став самим собой.

– Думаю, это весьма своевременное признание.

Виниайа прервала сей праздник любви к науке.

– Позвольте уточнить, правильно ли я поняла. Вы стреляете этими пластинками в облака и они выпадают на землю со снегом?

– Да. В крайних случаях можно стрелять непосредственно по поверхности, но из соображений безопасности замаскированным сеятелям лучше зависнуть над облачным покровом.

– И ты способен это сделать?

– Мы вместе – способны. Совету придется утвердить строительство целого флота модифицированных шаттлов, это помимо станции мониторинга.

Элфи занимала совсем другая проблема.

– Эти пластинки совсем не похожи на снежинки. Рано или поздно какой-нибудь человек с микроскопом заметит отличие.

– Прекрасная мысль, Элфи. Возможно, мне стоит учесть, что по части интеллекта ты все же отличаешься от своих товарищей по ЛеППРКОНу.

– Спасибо, наверное.

– Когда пластинки наконец обнаружат, я разверну в Интернете кампанию, объясняющую их появление выбросами отходов производства с химических заводов России. Я также подчеркну, что впервые отходы цивилизации действительно помогают защите окружающей среды, и предложу финансировать программу по расширению площади покрытия.

– Существует опасность загрязнения? – поинтересовалась Виниайа.

– Вряд ли. Пластинки биологически разлагаются.

Жеребкинса переполняло возбуждение. Он гарцевал внутри голограммы и пристально рассматривал увеличенную пластинку.

– Звучит неплохо. Но как обстоят дела на самом деле? Вряд ли ты рассчитываешь, что волшебный народец без веских доказательств вдруг отвалит крупные и бессрочные суммы на подобный проект. Откуда мы знаем, что это не новая твоя махинация?

Артемис открыл на экране очередной файл.

– Вот моя финансовая отчетность. В ее правильности я не сомневаюсь, поскольку обнаружил ее у тебя на сервере.

Жеребкинс даже не покраснел.

– Выглядит убедительно.

– Я готов вложить в этот проект все, что у меня есть. Это позволит держать в воздухе порядка пяти шаттлов в течение двух лет. В итоге, когда пластинки пойдут в производство, естественно, появится прибыль. Я верну свои инвестиции, возможно, даже с прибылью.

Жеребкинс едва не поперхнулся.

Артемис Фаул вкладывает собственные деньги в проект. Невероятно!

– Нет, конечно, я не рассчитываю, что народец поверит мне на слово. В конце концов… – Артемис откашлялся. – В недалеком прошлом я не слишком охотно делился информацией.

Виниайа невесело засмеялась.

– Не слишком охотно? Думаю, Артемис, для похитителя и вымогателя ты чересчур снисходителен к самому себе. «Не слишком охотно»? Умоляю! Лично я склонна поверить твоей болтовне, но не все члены Совета настолько благоволят тебе.

– Принимаю вашу критику и скепсис, потому и организовал данную демонстрацию.

– Великолепно! – с жаром воскликнул Жеребкинс. – Конечно, это была демонстрация. Иначе зачем ты притащил нас сюда?

– И правда, зачем мне все это…

– Чтобы опять кого-нибудь похитить и потребовать выкуп? – язвительно предположила Виниайа.

– Это было очень давно, – выпалила Элфи тоном, каким обычно не обращалась к вышестоящему офицеру. – Я хотела сказать… это было очень давно… командующий. Артемис стал хорошим другом народца.

Элфи Малой имела в виду отчаянное положение, возникшее во время мятежа гоблинов, и то, как Артемис Фаул спас жизнь ей и многим другим.

Виниайа, очевидно, тоже вспомнила восстание гоблинов.

– Ладно. Включаем презумпцию невиновности, Фаул. У тебя есть двадцать минут на то, чтобы убедить нас.

Артемис пять раз хлопнул по нагрудному карману, проверяя телефон.

– Это займет не больше десяти, – ответил он.

У Элфи Малой имелся немалый опыт в переговорах по освобождению заложников, но даже она, понимая всю важность поднятой темы, то и дело отвлекалась от обсуждения нанопластин на странности в поведении Артемиса. Время от времени она вставляла замечания по ходу презентации, но больше всего в жизни ей хотелось сжать в ладонях лицо Артемиса и спросить, в чем дело.

«Хотя мне придется встать на стул, чтобы дотянуться до его лица, – мысленно усмехнулась Элфи. – Мой друг уже стал почти взрослым. Взрослым и сформировавшимся человеком. Возможно, он борется со своей врожденной кровожадностью и это сводит его с ума».

Элфи внимательно разглядывала Артемиса. Он был бледен, бледнее обычного, словно дитя ночи. Снежный волк. Выступающие скулы и треугольная форма лица только усиливали впечатление. Может, дело в инее, но Элфи почудилось несколько седых волосков у него на висках.

«Он словно постарел. Жеребкинс был прав. Артемис выглядит разбитым».

Да еще этот задвиг на числах. И пальцы Артемиса, ни минуты не лежавшие спокойно. Сначала их движения показались Элфи хаотичными, но потом она, повинуясь наитию, стала подсчитывать их и быстро выявила закономерность. Пять или число, кратное пяти.

«Д’арвит, – подумала она. – Синдром Атлантиды».

Она включила быстрый поиск в магипедии и скоро получила краткий результат:

Синдром Атлантиды (син-дром Ат-лан-ти-ды) – душевное заболевание, характерное для терзаемых раскаянием преступников, впервые диагностированное доктором Э. Диппом в Атлантидской мозгологической клинике. К другим симптомам относятся: навязчивые состояния, паранойя, бредовые идеи и, в исключительных случаях, расщепление личности. Доктор Э. Дипп известен также как автор шлягера «Ты сводишь меня с ума».

Элфи предпочла счесть последнюю фразу проявлением магипедического юмора.

Жеребкинс пришел насчет Артемиса к аналогичному выводу и сообщил об этом в текстовом сообщении, переданном на лежавший на столе перед Элфи шлем.

Элфи щелкнула по забралу, чтобы перевернуть текст.

Наш мальчик одержим? Атлантида?

Элфи вызвала на забрале гномью клавиатуру и медленно, стараясь не привлекать внимания, набрала:

Возможно. Пятерки?

Она отправила сообщение.

Да, пятерки. Классический симптом.

Через несколько секунд:

Демонстрация! Класс. Я _ª демонстрации.

Элфи удалось сохранить невозмутимость, на случай если Артемис перестанет считать слова и посмотрит в ее сторону. Жеребкинс никогда не мог надолго сосредоточиться на чем-либо, кроме своих любимых проектов.

Видимо, это специфическое свойство гениев.

Казалось, стихийные духи Исландии затаили дыхание ради демонстрации Артемиса. В пасмурном небе рядами стираной кисеи повисла дымка.

Представители волшебного народца почувствовали легкую вибрацию термоконтуров в своих костюмах, когда вслед за Артемисом вышли через черный ход из ресторана. Тыльная часть заведения Адама Адамсона оказалась еще непригляднее, чем фасад. Вялые попытки сделать «Большого поморника» привлекательным явно не коснулись задворок. Фреска с китом, имевшая такой вид, словно Адамсон писал ее собственноручно, используя вместо кисти живого песца, внезапно обрывалась над служебным входом, так что несчастный горбач остался без головы. В некоторых местах большие пласты штукатурки отслоились от стены и оказались втоптаны в снег и грязь.

Артемис подвел группу гостей к накрытому брезентом большому кубу.

Жеребкинс фыркнул.

– Сейчас догадаюсь. С виду обычный садовый брезент, а на самом деле камуфляжная фольга с ретропроекцией, изображающей обычный брезент?

Прежде чем ответить, Артемис сделал еще два шага, затем кивнул каждому, чтобы все оставались на своих местах. По спине у него сползла капля пота – его терзало подозрение, что он терпит поражение в битве с навязчивым состоянием.

– Нет. Ткань выглядит брезентом, потому что это брезент, – сказал он. – Да, брезент.

Жеребкинс прищурился.

– Простой брезент? Мы стали действующими лицами одной из знаменитых оперетт Кальмана? – Он, откинув назад голову, пропел: – «Да, кентавр я, кентавр – так что же?» Фанера не в твоем стиле, Артемис.

– Жеребкинс запел, – сказала Элфи. – Уверена, это противозаконно.

Виниайа щелкнула пальцами.

– Тихо, дети. Подавите в себе естественные деструктивные позывы. Мне не терпится увидеть эти нанопластины в действии, прежде чем направить шаттл к теплому ядру нашей планеты.

Артемис едва заметно поклонился.

– Командующий, примите мою искреннюю благодарность.

«Снова пять слов, – подумала Элфи. – Доказательства копятся».

Артемис протянул руку к Элфи Малой, словно представляясь зрителям в театре.

– Капитан, сорви, пожалуйста, покров. У тебя настоящий дар к расчленению всякого рода вещей.

Элфи с радостью ухватилась за возможность хоть что-то сделать. Она, конечно, предпочла бы серьезно поговорить с Артемисом, но возня с ящиком, по крайней мере, избавляла от необходимости заглатывать очередную порцию научных фактов.

– С удовольствием, – откликнулась она и набросилась на брезент так, словно тот оскорбил ее бабушку. Пальцы правой руки внезапно украсили острые лезвия: три выверенных взмаха, и обрывки брезента волнами опустились на землю.

– Может быть, займешься и ящиком, капитан Малой, раз уж начала, – сказал Артемис, пожалев, что число слов во фразе получилось не кратным пяти.

Элфи немедленно вскочила на ящик и разнесла его вдребезги.

– Вау! – воскликнул Жеребкинс. – Экое зверство, даже для тебя.

Капитан спрыгнула на землю, почти не примяв снег.

– Нет. Это скорее наука. Cos tapa – «быстрая нога». Древнее боевое искусство, основанное на движениях хищных животных.

– Смотрите! – закричал Жеребкинс, настойчиво тыча пальцем в бескрайний серо-стальной полумрак. – Кому-то не все равно!

Артемис обрадовался этому шутливому воплю как поводу отвлечься от слабеющей связи с логическим миром. Пока подземные жители, по своему обыкновению, препирались, он позволил себе немного ссутулиться и опустить плечи, но кто-то заметил.

– Артемис?

Элфи, конечно.

– Да, капитан Малой, слушаю вас.

– Капитан? Разве мы не знакомы?

Артемис откашлялся в ладонь. Она прощупывает его. Нужно как-то избавиться от ее пристального внимания. Остается только произнести число вслух.

– Не знакомы? Конечно знакомы. Знаем друг друга больше пяти лет.

Элфи шагнула к нему, он увидел ее полные тревоги огромные глаза за оранжевым стеклом забрала.

– Все дело в числе «пять». Это меня беспокоит, Арти. Ты сам на себя не похож.

Артемис прошел мимо нее к контейнеру, установленному на дне ящика.

– А на кого я похож? – резким тоном спросил он, пресекая любые возможные обсуждения его психического здоровья.

Досадливо отмахнувшись от ледяной дымки, словно та нарочно мешала ему, он навел свой мобильный телефон на контейнер, чтобы привести в действие компьютеризированные замки. По виду и издаваемому звуку контейнер напоминал обычный бытовой холодильник – приземистый, жемчужно-белый и гудящий.

– Именно этого и не хватает в Исландии, – пробормотал Жеребкинс. – Машин по производству льда.

– Да, но эта машина особая, – сказал Артемис, открывая дверь «холодильника». – Она может спасти все ледники.

– А она делает эскимо на палочке? – с невинным видом поинтересовался кентавр, жалея, что рядом нет старого друга Мульча Рытвинга, чтобы «дать пять», хотя такой ребяческий и архаичный ритуал непременно свел бы Артемиса с ума, если тот уже не сошел.

– Ты обещал демонстрацию! – рявкнула на него Виниайа. – Так демонстрируй.

Артемис бросил на Жеребкинса взгляд, которым можно было бы отравить небольшое водохранилище или выжечь пару гектаров леса.

– С огромным удовольствием, командующий. Любуйтесь.

Внутри контейнера находилось приземистое хромированное устройство, одновременно напоминавшее стиральную машину с верхней загрузкой и короткоствольную пушку, помимо мешанины проводов и чипов уложенной под барабаном.

– Согласен, «Ледяной куб» не красавец, – сказал Артемис, включая оборудование инфракрасным сигналом с датчика телефона. – Но мне показалось, что необходимость как можно скорее запустить его в производство слишком важна, чтобы еще месяц корпеть над дизайном.

Они встали неровным кругом рядом с машиной, и Артемис не удержался от мысли о том, что если бы за группой наблюдали со спутника, они напоминали бы играющих детей.

Виниайа побледнела и стучала зубами, хотя температура опустилась чуть ниже нуля. Прохладно с человеческой точки зрения, но для подземного жителя совсем не комфортно.

– Давай, человек. Включай свой «Ледяной куб». Пора запускать гнома по оползню.

Раньше Артемис этого выражения не слышал, но о смысле догадывался. Он бросил взгляд на свой телефон.

– Командующий, я немедленно запущу производство первой партии нанопластин, как только неопознанный летающий объект покинет воздушное пространство непосредственно над нами.

Элфи посмотрела на показания коммуникатора забрала шлема.

– В воздушном пространстве ничего нет, вершок. Ничего, кроме экранированного шаттла, способного доставить тебе полную тарелку неприятностей, если ты вздумаешь мухлевать.

Артемис не сдержал стона.

– Не время упражняться в остроумии. Уверяю тебя, капитан, в плотные слои атмосферы входит какой-то корабль. Мои датчики показывают его вполне отчетливо.

Элфи выпятила нижнюю челюсть.

– А мои ничего не показывают.

– Странно, я использую ваши датчики, – парировал Артемис.

Жеребкинс топнул копытом так сильно, что расколол лед.

– Я так и знал. Для тебя нет ничего святого.

Артемис расправил плечи.

– Давайте перестанем притворяться, будто не шпионим друг за другом половину времени. Я читаю ваши файлы, вы читаете файлы, в которые я позволил вам залезть. Имеется летательный аппарат, судя по всему, он направляется прямо к нам, и, возможно, ваши сенсоры обнаружат его, если вы включите те же фильтры, что и я.

Элфи кое-что вспомнила.

– А помните корабль Опал Кобой? Полностью построенный из руды-невидимки? Наши доморощенные умники не сумели обнаружить его, а Артемис смог.

Артемис иронически вскинул брови.

«Вот видите, даже простой полицейский способен на такие элементарные выводы», – отчетливо читалось на его лице.

– Я просто искал то, чего не было, хотя должно было быть, – пояснил он. – Окружающие газы, остаточные загрязнения и все такое прочее. Чтобы найти Опал, достаточно было найти пустоту. С тех пор я применяю данную технологию для общего сканирования. Удивлен, что ты до сих пор не научился этому фокусу, консультант Жеребкинс.

– На синхронизацию с шаттлом и проверку окружающего пространства уйдет около двух секунд.

Виниайа нахмурилась, и ее беспокойство, казалось, распространилось по холодному воздуху, подобно тепловой волне.

– Так займись этим, кентавр.

Жеребкинс включил сенсоры в перчатках и вставил в глаз желтый монокль. Подключившись подобным образом, он проделал сложную последовательность подмигиваний, гримас и жестов, устанавливая связь с невидимой для всех, кроме него, видеосистемой. Стороннему наблюдателю могло показаться, будто кентавр вдохнул молотого перца, одновременно дирижируя воображаемым оркестром. Зрелище выходило еще то, поэтому проводное подключение пользовалось большей популярностью.

На двадцать секунд позже обещанного Жеребкинс вдруг прекратил свои ужимки и уперся ладонями в колени.

– Ладно, – задыхаясь, произнес он. – Во-первых, никто не смеет называть меня четвероногим ламером. Во-вторых, возможно, какой-то крупный неопознанный космический корабль и летит в нашем направлении с высокой скоростью.

Элфи мгновенно выхватила оружие, словно могла сбить космический корабль, который уже падал на них.

Артемис бросился к «Ледяному кубу», по-матерински раскинув руки, но вдруг буквально замер как вкопанный, подозрение жаром объяло сердце.

– Жеребкинс, признавайся: это твой корабль?

– Это не мой корабль, – возразил Жеребкинс. – У меня нет никакого корабля. Я сейчас занимаюсь проектированием квадроцикла.

Артемис боролся с паранойей, пока руки не затряслись, но никакого иного объяснения появлению странного корабля в данный конкретный момент не находилось.

– Вы задумали украсть мое изобретение. Как в Лондоне, когда вы пытались сорвать сделку с Оком.

Элфи не отрывала глаз от неба, но все же ответила:

– Я спасла Дворецки в Лондоне.

Артемиса колотило уже всего.

– Спасла? Или обратила против меня?

Его тошнило от собственных слов, но они лезли сами, будто скарабеи изо рта мумии.

– Тогда-то вы с ним и заключили союз против меня? Сколько ты ему посулила?

На долгий пронизывающий миг Элфи лишилась дара речи.

– Посулила? Дворецки никогда не предал бы тебя. Никогда! Как ты мог подумать такое, Артемис?

Артемис уставился на свои пальцы, словно отчасти надеялся, что они самовольно зажмут ему рот.

– Я знаю, за этим стоишь ты, Элфи Малой. Ты так и не простила мне похищения.

– Артемис, ты нуждаешься в помощи, – сказала Элфи, устав ходить вокруг да около. – По-моему, ты болен. И скорее всего, это синдром Атлантиды.

Артемис попятился и наткнулся на круп Жеребкинса.

– Я знаю, – медленно, почти по слогам произнес он, наблюдая за облачками пара, вылетающими у него изо рта. – В последнее время все так путается. Вижу всякое, буквально всех подозреваю. Пятерка. Везде пятерка.

– Артемис, неужели ты считаешь, что мы способны причинить тебе вред? – сказал Жеребкинс, приглаживая взъерошенную Артемисом шерсть.

– Не знаю. Способны? Почему бы и нет? Я должен выполнить самую важную работу на земле, куда более важную, чем ваша.

Элфи уже вызывала кавалерию.

– Эн-ка в атме, – произнесла она в коммуникатор на армейском упрощенном языке, куда более сложном для нетренированного уха, чем обычная речь. – Вниз до семь-я для эвак. Вис.

Волшебный шаттл с легким шипением проступил из небытия в семи метрах у них над головой. Он проявлялся пластина за пластиной, от носа до кормы, находившиеся внутри солдаты тоже стали видимыми на мгновение, прежде чем корпус полностью перешел в плотное состояние. От его вида сознание Артемиса, казалось, помрачилось еще сильнее.

– А, вот что вы задумали? Запугать меня, чтобы я сам поднялся на борт, а потом украсть «Ледяной куб»?

– Не понимаю, почему обязательно куб, – небрежно заметил Жеребкинс. – Чем тебя шар не устраивает?

– И ты, кентавр! – воскликнул Артемис, погрозив Жеребкинсу пальцем. – Всегда роешься в моем компьютере. И в голове тоже?

Виниайа забыла о холоде. Она сбросила с себя толстое пальто, чтобы оно не сковывало движений.

– Капитан Малой. Этот двинутый вершок – твой знакомый. Держи его на коротком поводке, пока мы не уберемся отсюда.

Как оказалось, это была не самая удачная формулировка.

– Держать на поводке? Именно этим ты занималась все время, капитан?

Артемис дрожал так сильно, словно по его телу пропускали электрический ток.

– Артемис, – настойчиво произнесла Элфи, – может, поспишь немного? Просто положи голову на что-нибудь теплое и постарайся уснуть.

Ее предложение зацепилось за какой-то уголок Артемисова мозга.

– Да. Спать. Ты поможешь мне?

Элфи медленно шагнула к нему.

– Конечно помогу. Всего-то капельку гипнотических чар. Проснешься совсем другим человеком.

Глаза Артемиса будто превратились в желе.

– Другим. А как же ПРОЕКТ?!

«Теперь плавно, – подумала Элфи. – Мягкое погружение».

– Займемся им, когда ты проснешься. – Она подпустила тончайшие нотки магии в верхние регистры голоса. Для Артемиса они звучали перезвоном хрустальных колокольчиков на каждой согласной.

– Спать… – отозвался Артемис тихо, словно громкость могла разрушить слово. – Уснуть, и видеть сны, быть может…[3]

– Теперь пьесы цитируем? – фыркнул Жеребкинс. – А у нас есть на это время?

Элфи свирепым взглядом заставила его умолкнуть и приблизилась к Артемису еще на шаг.

– Всего несколько часов. Мы можем увезти тебя прочь отсюда, прочь от того, что надвигается.

– Прочь… – эхом отозвался страдающий юноша.

– А потом поговорим о проекте.

Пилот шаттла немного ошибся при посадке, и задний стабилизатор пропахал в снегу неглубокую борозду. Резкого треска ломающихся тонюсеньких ледяных пластинок оказалось достаточно: взгляд Артемиса снова стал осмысленным.

– Нет! – пронзительно вскрикнул ирландец. – Никакой магии! Раз-два-три-четыре-пять! Никому не двигаться!

В драме решил принять участие еще один корабль. Он внезапно возник на фоне далекого неба, будто вывалился из другого измерения, огромный и обтекаемый, похожий на витую трубочку от мороженого, с ускорителями на гибком креплении возле кормы. Одна ступень отделилась и, кувыркаясь, скрылась в плотных серых облаках. Странно, но огромное сооружение производило крайне мало шума.

Артемиса поразил его вид.

«Инопланетяне? – сначала подумал он. – Стоп, это не инопланетяне. Я уже такое видел. По крайней мере, на чертеже».

Жеребкинса посетила та же мысль:

– А знаете, его вид мне не знаком…

Целые секции гигантского судна мерцали, то появляясь, то пропадая из глаз по мере остывания после крутого входа в атмосферу – вернее, как оказалось, после возвращения.

– Это из вашей космической программы? – В тоне Артемиса звучало осуждение.

– Возможно, – согласился Жеребкинс, и его щеки, ближе к ушам, виновато порозовели – еще одна причина его неудач в покере. – Трудно сказать, он так мелькает, и вообще…

Полицейский шаттл наконец сел, и на его левой стороне открылся люк.

– Все на борт, – скомандовала Виниайа. – Нужно убраться подальше от этого корабля.

Жеребкинс опередил всех на три или четыре шага.

– Нет-нет. Это один из наших. Ему не полагается здесь находиться, но мы можем им управлять.

Элфи фыркнула.

– Конечно. До сих пор тебе это прекрасно удавалось.

Этой насмешки кентавр уже не вынес. Он вышел из себя, величаво встал на дыбы и опустился, проломив передними копытами тонкий слой льда.

– Довольно! – взревел он. – На нас летит зонд для исследования дальнего космоса. Даже если его ядерные генераторы не взорвутся, ударная волна от падения разрушит все в радиусе пятнадцати миль, поэтому, коль скоро этот шаттл не способен переместиться в другое измерение, пользы от него, как от тебя – на научной конференции.

Элфи пожала плечами.

– Согласна. Твои предложения?

– Предлагаю тебе заткнуться и позволить мне решить эту проблему.

При слове «зонд» в памяти обычно всплывает изображение маленького скромного аппарата с несколькими ящиками для образцов в трюме и, возможно, панелью суперэффективных солнечных батарей на корпусе. Этот корабль являлся полной противоположностью такого зонда. Огромный и грозный, он надвигался, сотрясая воздух, вспарывая облака неровными прыжками, а ускорители тащились за ним, словно прикованные цепями рабы.

– На стадии проектирования, – пробормотал Жеребкинс, мигнув, чтобы привести в действие монокль, – эта штука имела куда более дружелюбный вид.

Солдаты получили приказ оставаться на своих местах, и вся компания могла только наблюдать, как на нее валится гигантский корабль. Звукопоглощающее покрытие постепенно разрушалось, атмосферное трение, словно когтистыми пальцами, срывало с корпуса громадные восьмигранные плиты обшивки, и рев нарастал с каждой секундой. А Жеребкинсу все не удавалось переключить управление на себя.

– Я пытаюсь через антенну шаттла подключиться к компьютеру зонда, определить неисправность, а затем перепрограммировать машинку на тихое-мирное зависание на высоте тридцати метров. И защитный экран усилить не помешало бы.

– Меньше объяснений, больше дела, – процедила Виниайа.

Но, как всегда, Жеребкинс продолжил не только работать, но и болтать.

– Бросьте, командующий, уж я-то знаю, как вы, военные, просто расцветаете в подобных напряженных ситуациях.

На протяжении этого разговора Артемис стоял неподвижно, как статуя, понимая, что стоит позволить дрожи охватить тело, она уже никогда не отпустит и ему конец.

«Что случилось? – недоумевал он. – Я перестал быть Артемисом Фаулом?»

Потом он кое-что заметил.

«У этого корабля четыре двигателя. Четыре».

«Смерть».

И словно в подтверждение этой мысли или в результате ее на самом носу падающего корабля возник оранжевый разряд энергии, он сердито бурлил и весьма походил на вестника смерти.

– Оранжевая энергия. – Элфи указала пистолетом на нос корабля. – Ты у нас все любишь объяснить, Жеребкинс, так объясни.

– Уймись, недоразвитая, – отозвался Жеребкинс, чьи пальцы порхали по клавишам с такой скоростью, что сделались почти неразличимы. – Там нет оружия. Умоляю, это же научный зонд. Плазменный разряд предназначен для резки льда, не более того.

Артемис не мог больше сдерживать дрожь, и она овладела всем его тщедушным телом.

– Четыре двигателя, – сказал он, стуча зубами. – Ч-ч-четыре – это смерть.

Виниайа остановилась, не дойдя до трапа шаттла. Она повернулась, из-под шлема выбилась прядь волос цвета стали.

– Смерть? О чем он говорит?

Не успела Элфи ответить, как оранжевая плазма весело забулькала и вырвавшийся из нее луч ударил прямо в двигатель шаттла.

– Нет-нет-нет, – произнес Жеребкинс, словно обращаясь к непослушному ученику. – Так делать нельзя.

Они с ужасом смотрели, как на месте шаттла разрастается огненный шар. От жара металлическая оболочка судна на миг обрела прозрачность, и стало видно, как корчатся внутри десантники.

Элфи, пригнувшись, бросилась к Виниайа, пытавшейся пробиться сквозь пламя к своим подчиненным.

– Командующий!

Капитан Малой действовала быстро, даже успела схватить Виниайа за перчатку за мгновение до того, как взорвался один из двигателей шаттла и ударная волна, завертев Элфи в воздухе, отбросила ее на крышу ресторана «Большой поморник». Она рухнула на шифер плашмя, словно пришпиленная булавкой бабочка, и тупо уставилась на перчатку в своей руке. Встроенная в забрало программа распознавания зафиксировалась на лице командующего Виниайа и ненавязчиво замигала предупреждающей иконкой.

На экране появился текст: Смертельное поражение центральной нервной системы. Элфи знала, что в наушниках ее сейчас раздается то же сообщение, но ничего не слышала. Изолировать зону и вызвать аварийные службы.

Смертельное поражение? Только не это! На долю секунды Элфи словно отбросило в прошлое, в день смерти ее прежнего командира, Джулиуса Крута.

Действительность вернулась волной огненного жара, от которого стал таять и тут же испаряться лед и активировались тепловые датчики ее костюма.

Элфи воткнула пальцы в лежавший на крыше мокрый снег и подтянулась выше. Все происходящее напоминало немое кино, поскольку шумовые фильтры шлема надулись и лопнули в течение наносекунды между вспышкой и хлопком.

Все, кто был в шаттле, пропали… уж это ясно.

«Не говори „пропали“, они погибли… умерли».

– Сосредоточься! – крикнула она, подчеркивая каждый слог ударом кулака по крыше. Время для скорби настанет потом; кризис еще не миновал.

«Кто не погиб?»

Она сама не погибла. Жива, хотя и ранена, и подошвы башмаков дымятся.

«Виниайа. О боги… Нет, не надо о ней сейчас».

Из сугроба под карнизом торчали дрыгающиеся ноги Жеребкинса – получался этакий галоп вверх тормашками.

«Это что, смешно? Сейчас – смешно?»

А где Артемис? Внезапно пульс загрохотал в ушах, взревел океанским прибоем.

«Артемис».

Встать на четвереньки оказалось не так уж просто: только колени нащупывали опору, локти разъезжались в стороны, и все приходилось начинать сначала.

«Артемис. Где ты?»

И вдруг краем глаза она заметила его. Артемис шел по льду – судя по всему, он почти не пострадал, хотя немного приволакивал левую ногу. Он медленно, но решительно уходил от горящего шаттла. Прочь от скрежета и жара сжимающегося металла, от похожих на ртуть капель руды-невидимки, достигшей наконец температуры плавления.

«Куда ты?»

Он не убегал, это точно. Скорее наоборот, Артемис направлялся прямо навстречу все еще падавшему с неба космическому зонду.

Элфи попыталась криком предупредить его. Она открыла рот, но оттуда вырвался только приправленный дымом кашель. Вкус дыма и боя.

– Артемис! – сумела прохрипеть она после нескольких неудачных попыток.

Ирландец поднял на нее взгляд.

– Я знаю! – крикнул он. Голос его резал, как зазубренный нож. – Кажется, будто небо падает, но это не так. Это все ненастоящее. Корабль, солдаты… их здесь нет. Теперь я догадался. У меня были… у меня были галлюцинации, понимаешь?

– Артемис, беги! – крикнула Элфи не своим голосом, губы и язык казались чужими и отказывались повиноваться. – Этот корабль настоящий! Он тебя раздавит!

– Не раздавит, вот увидишь. – Артемис даже ласково улыбался. – Бредовое нарушение психики. Корабль – просто галлюцинация. Мой мозг воссоздал это видение из воспоминаний, из подсмотренных тайком чертежей Жеребкинса. Я должен сам справиться со своим помешательством. Как только мне удастся доказать, что все происходит исключительно у меня в голове, все сразу наладится.

Элфи поползла по крыше, чувствуя внутри гудение исцеляющей магии. Силы возвращались, но слишком медленно, а ноги казались свинцовыми трубами.

– Послушай меня, Артемис. Поверь мне!

– Нет, – отрезал юноша. – Я никому не верю. Ни Дворецки, ни даже матери. – Он втянул голову в плечи. – Я не знаю, во что верить, кому доверять. Но знаю, что не может быть вынужденной посадки космического зонда именно здесь и именно в этот момент. Астрономически низкая вероятность. Мой мозг решил поиграть со мной, и я должен показать, кто хозяин.

Элфи запомнила только половину его речи, но услышала достаточно, чтобы понять: Артемис говорит о собственном разуме в третьем лице – тревожный признак, с точки зрения любого психиатра, какой бы теории он ни придерживался.

А космический корабль, которому было глубоко безразлично, верит в него Артемис или нет, продолжал снижаться, распространяя перед собой ударные волны. Для видения он казался слишком уж настоящим, каждая панель пестрела бесчисленными узорами, возникшими в результате долгого космического полета. Носовой конус исчерчен зазубренными бороздами, похожими на шрамы от ударов молний, фюзеляж изрыт вмятинами, как от картечи. Один из трех стабилизаторов выглядел так, словно его попробовал на зуб космический монстр, выхватив рваный полукруг из пролетавшего мимо корабля, странного цвета лишайник штрихами покрывал квадратный участок на месте утраченной плиты обшивки.

Даже Артемис не мог не заметить всего этого.

– Согласен, он не выглядит слишком уж эфирным. Очевидно, у меня более живое воображение, чем я полагал.

Один за другим с корабля сорвало два глушителя, и рев двигателей заполнил чашу серого неба.

Артемис ткнул в корабль пальцем.

– Ты не настоящий! – закричал он, хотя сам себя не слышал.

Корабль опустился уже достаточно низко, и Артемис смог прочитать надпись, нанесенную разными шрифтами и пиктограммами на носовой конус.

– «Я пришел с миром», – пробормотал он и подумал: «Четыре слова. Смерть».

Элфи тоже пыталась думать, картины трагедии и разрушения мелькали перед глазами, будто огни проносящегося мимо поезда, но одна мысль упорно пробивалась сквозь хаос: «Мне не дотянуться до него с крыши. Артемис погибнет, а я могу только наблюдать…» И вдогонку этой мысли несся истерический вопль: «Дворецки меня убьет!»