Зов Ктулху

Артур Джермин

Жизнь – страшная штука, а порой из предыстории того, что нам известно, вдруг проглядывают поистине дьявольские откровения, делающие ее страшней тысячекратно. Наука уже вызывает томление души своими ужасными открытиями и, вероятно, полностью истребит род людской, если мы и впрямь особый род, ведь у нее припасены невообразимые ужасы, и, стоит им вырваться на свободу, мозг смертных не перенесет такого потрясения. Если бы мы знали, кто мы такие, то наверняка последовали бы примеру сэра Артура Джермина, который однажды вечером облил себя маслом и поджег. Никто не собрал его обгоревшие останки в урну, никто не поставил ему памятник. После его смерти обнаружили кое-какие бумаги и некий предмет в коробке, после чего людям захотелось похоронить и память о сэре Артуре.

Получив предмет в коробке из Африки, Артур Джермин вышел на торфяное болото, поросшее вереском, и совершил самосожжение. Именно злополучный предмет, а не странная внешность, заставил его свести счеты с жизнью. Многим опостылел бы свет, надели их природа своеобразной внешностью Артура Джермина, но он, поэт и ученый, не обращал внимания на свое странное обличье. Стремление к познанию было у него в крови. Его прадед, сэр Роберт Джермин, был известным антропологом, а прапрадед, сэр Уэйд Джермин, – одним из первых исследователей Конго, с глубоким знанием дела описавшим быт местных племен, преданья старины и животный мир этого региона. Разумеется, страстное увлечение сэра Уэйда наукой граничило с маниакальностью. Когда вышла в свет его книга «Заметки по поводу нескольких регионов Африки», его эксцентричные домыслы о судьбах ранней белой цивилизации в Конго стали предметом насмешек. В 1765 году бесстрашного исследователя поместили в психиатрическую клинику в Хантингдоне.

Сумасшествие было свойственно всем Джерминам, но они, на радость людям, не отличались плодовитостью. Генеалогическое древо не разветвилось, и Артур оказался последним в роду. Еще неизвестно, как бы он поступил, получив злополучный предмет, если бы род на нем не заканчивался. Семейство Джерминов и до него не отличалось привлекательностью – что-нибудь да портило внешность каждого в роду, но Артур превзошел всех. Судя по портретам предков в родовом поместье Джерминов, до сэра Уэйда еще попадались приятные лица. Сумасшествие в семье, без всякого сомнения, пошло от сэра Уэйда. Его безумные истории об Африке одновременно потешали и ужасали его немногочисленных друзей. Сумасшествие проявилось и в его коллекции раритетов и образцов: нормальному человеку не пришло бы в голову собрать и сохранить нечто подобное. Но что особенно потрясло окружающих, так это поистине восточное затворничество, на которое он обрек свою жену. По его словам, она была дочерью португальского торговца, с которым он познакомился в Африке. Ей не нравился английский образ жизни. Леди Джермин приехала вместе с мужем и младенцем сыном из второй, самой долгой его экспедиции, а потом сопровождала его в третьей, последней, откуда не вернулась. Никто и никогда не видел леди Джермин лицом к лицу, даже прислуга. Она отличалась своеобычным, весьма вспыльчивым нравом. Во время своего короткого пребывания в родовом поместье Джерминов она жила в дальнем крыле дома, общаясь лишь с мужем. Сэр Уэйд проявлял особую заботу о своем семействе. В Африке он никому не доверял своего сына, если не считать неприятной на вид черной служанки родом из Гвинеи. Вернувшись после смерти жены в Англию, он взял всецело на себя попечение о сыне.

Друзья сочли сэра Уэйда сумасшедшим из-за разговоров, которые он заводил, особенно когда бывал навеселе. В рациональном восемнадцатом веке эксцентричные рассказы ученого о диких зрелищах и диковинных происшествиях под луной в Конго казались по крайней мере неблагоразумными. А он живописал гигантские стены и колонны вымершего полуразрушенного города, увитого лианами, влажные каменные ступени, ведущие в мрачную бездну подземных сокровищниц и невообразимых катакомб. Всех особо поразили бредовые вымыслы о живых существах, обитающих на руинах города, – полузверях из джунглей, полулюдях из языческого города. И Плиний проявил бы изрядный скепсис, описывая подобные фантастические сущности. По словам сэра Уэйда, они, возможно, появились после того, как в опустевшем городе среди стен, сводов и резных колонн поселились человекообразные обезьяны. Вернувшись из последней экспедиции, сэр Уэйд стал еще более словоохотлив, особенно после третьей кружки в «Голове рыцаря». С жаром, приводившим слушателей в содрогание, он похвалялся своими находками в джунглях, своим житьем среди руин страшного города, где до него никто не бывал. А потом он понес околесицу о таинственных живых существах, и его запрятали в сумасшедший дом. Он серьезно повредился рассудком и даже не протестовал, когда его заперли в комнате с решеткой в Хантингдоне. С тех пор как его сын вышел из младенческого возраста, сэр Уэйд все меньше и меньше любил свой дом, а под конец он, возможно, вызывал у хозяина страх. Сэр Уэйд почти все время обретался в «Голове рыцаря», и, когда его посадили в сумасшедший дом, сэр Уэйд в какой-то степени почел это за благо, будто ему была дарована некая защита. Через три года он умер.

Сын сэра Уэйда Джермина Филип был очень странным человеком. Несмотря на разительное сходство с отцом, в его внешности и в манере держаться проявлялась откровенная грубость, и все избегали его общества. Хоть Филип и не унаследовал отцовского безумия, как опасались многие, он был на редкость глуп и подвержен приступам необузданной ярости. Он был невысок ростом, но очень силен и невероятно подвижен. Через двенадцать лет после того, как он получил титул баронета, Филип женился на дочери своего лесничего. Молва приписывала ей цыганское происхождение. Еще до рождения сына Филип поступил простым матросом на корабль, что окончательно отвратило от него общество, и без того возмущенное его поведением и мезальянсом. Когда закончилась Война за независимость в Америке, Филип, по слухам, служил на торговом судне, ходившем в Африку. Он прослыл сильным и сноровистым, но однажды, когда его корабль бросил якорь у берега Конго, Филип бесследно исчез.

С сыном Филипа Джермина наследственность сыграла роковую шутку. Высокий и довольно красивый, несмотря на некоторую диспропорцию в телосложении, наделенный своеобразным восточным изяществом, Роберт Джермин вошел в жизнь как ученый и исследователь. Именно он впервые занялся изучением огромной коллекции раритетов, которую его сумасшедший дед привез из Африки, и прославился как этнолог. В 1815 году сэр Роберт женился на дочери седьмого виконта Брайтхольма и имел в браке троих детей. Старшего и младшего никто никогда не видел: оба отличались физическим уродством и слабоумием. Опечаленный семейными невзгодами ученый искал утешения в работе и совершил две продолжительные экспедиции в глубь Африки. В 1849 году его второй сын Невил, личность, прямо скажем, отталкивающая, сочетавший грубость Филипа Джермина с высокомерием Брайтхольмов, убежал из дому с какой-то танцовщицей, но через год вернулся и получил прощение. Он переступил порог родительского дома вдовцом с младенцем сыном Альфредом, в будущем – отцом Артура Джермина.

Друзья говорили, что череда семейных невзгод повредила рассудок сэра Роберта Джермина, но на самом деле несчастье произошло, вероятно, из-за африканской легенды. Старый исследователь собирал фольклор племени онга, жившего там, где дед и он сам проводили исследования, надеясь каким-то образом объяснить сумасбродные вымыслы сэра Уэйда о затерянном в песках городе, населенном полулюдьми. Определенная логика в странных повествованиях предка могла означать, что воображение сумасшедшего стимулировалось мифами туземцев. Девятнадцатого октября 1852 года в поместье Джермина явился исследователь Африки Сэмюэль Ситон с рукописью собранного им фольклора племени онга, полагая, что некоторые предания о сером городе, населенном белыми обезьянами, которыми управлял белый бог, могут представлять ценность для этнолога. В беседе с сэром Робертом он дополнил записи собственными сведениями. Мы никогда не узнаем, что именно он поведал сэру Роберту, потому что произошла неслыханная трагедия. Сэр Роберт вышел из библиотеки, оставив там труп задушенного им исследователя, и, прежде чем его задержали, убил троих своих детей – старшего и младшего, которых никто не видел, и второго сына, убегавшего из дому. Невил погиб, но спас своего двухлетнего сына, иначе одержимый убийством безумец прикончил бы и его. Сам сэр Роберт, упрямо отказывавшийся произнести хоть слово, после неоднократных попыток лишить себя жизни умер от апоплексии на втором году заключения.

Сэр Альфред Джермин получил титул баронета, не достигнув четырехлетнего возраста, но его вкусы никак не соответствовали титулу. В двадцать лет он стал оркестрантом мюзик-холла, а в тридцать шесть, бросив жену и ребенка, начал разъезжать с бродячим американским цирком. Конец его был поистине ужасен. Среди животных цирка, с которыми он разъезжал, выделялся самец-горилла, более светлый, чем обычно бывают гориллы, на удивление послушный, общий любимец труппы. Альфред Джермин был прямо-таки зачарован гориллой и часто подолгу смотрел на него, стоя у клетки. Потом Джермин просил и получил разрешение дрессировать животное и удивлял артистов и зрителей своими успехами. Как-то утром в Чикаго Альфред Джермин репетировал с гориллой чрезвычайно остроумно задуманный номер – боксерский матч. Зверь ударил его сильней, чем обычно, больно ранив не только тело, но и самолюбие начинающего дрессировщика. О том, что за этим последовало, члены труппы «Величайшее шоу на земле» вспоминать не любят. Они никак не ожидали, что сэр Альфред Джермин, испустив пронзительный нечеловеческий вопль, вцепится двумя руками в неуклюжего партнера, повалит его на пол и злобно вонзится зубами в волосатое горло. Зверь растерялся, но ненадолго, и, прежде чем профессиональный дрессировщик что-то предпринял, опознать тело баронета было уже невозможно.

Артур Джермин был сыном сэра Альфреда Джермина и певички из мюзик-холла неизвестного происхождения. Когда муж и отец ее сына бросил семью, она привезла ребенка в поместье Джерминов. Там уже никто не жил, и возражать против ее присутствия было некому. Мать Артура имела какие-то представления о достоинстве аристократа и при всей скудости средств сумела дать сыну отличное образование. Поскольку денег едва хватало на жизнь, родовое гнездо представляло собой жалкое зрелище, но молодой Артур очень любил старый дом и атмосферу старины. Поэт и мечтатель, он не походил ни на одного из своих родственников. Соседи, слышавшие рассказы о португальской жене старого сэра Уэйда, которую никто не видел, допускали, что в Артуре дала себя знать ее латинская кровь, но большинство насмехалось над его чувствительностью к красоте и приписывало ее матери, певичке из мюзик-холла; они так и не приняли ее в свой круг. Тонкость поэтической души Артура являла собой разительный контраст с его непривлекательной внешностью. Многие из Джерминов обладали странной и даже отталкивающей внешностью, но Артур превзошел всех. Трудно сказать, на кого он походил. Асимметричное лицо Артура, его странное выражение, несоразмерно длинные руки вызывали дрожь отвращения у тех, кто видел его впервые.

Но ум и характер Артура Джермина с лихвой компенсировали эти недостатки. Талантливый и образованный, он удостоился высших ученых степеней в Оксфорде и, похоже, мог возродить былую славу своего рода в науке. Хоть по натуре он был скорей поэт, чем ученый, Артур задумал продолжить работу предков в области африканской этнологии, используя удивительную коллекцию, собранную сэром Уэйдом. Поэтическое воображение часто рисовало ему доисторическую цивилизацию, в которую так свято верил безумный исследователь, безмолвный город в джунглях, упоминавшийся в самых бредовых его вымыслах. Туманные намеки на существование некой гибридной расы полулюдей-полуобезьян из джунглей одновременно завораживали и ужасали Артура. Он часто размышлял, на какой почве возникли такие фантазии, и надеялся, что более поздние исследования его прадеда и Сэмюэля Ситона прольют свет на эту загадку.

В 1911 году после смерти матери сэр Артур Джермин твердо решил завершить исследования в Африке. Он продал часть имения, снарядил экспедицию и отплыл в Конго. Там он по договоренности с бельгийскими властями получил проводников и провел год в Онге и Калири. Результаты превзошли все его ожидания. Среди вождей племени калири был старик по имени Мвану, обладавший не только исключительно цепкой памятью, но и редким умом и интересом к преданиям старины. Он подтвердил все сведения о каменном городе и белых обезьянах и дополнил их рассказами, которые сам слышал от стариков.

По словам Мвану, серого каменного города и населявших его полулюдей уже не существовало: их уничтожило воинственное племя нбангус много лет тому назад. Это племя, разрушив большинство зданий и убив гибридов, унесло с собой мумию богини, которую давно искали. Белая обезьяна – богиня, которой поклонялись жители каменного города, по преданию разных племен в Конго была некогда правительницей города, принцессой. Мвану не имел представления, как выглядели белые обезьяноподобные жители города, но полагал, что именно они его и создали. Джермин не строил догадок, но подробно допросил Мвану и записал очень яркую легенду о мумии богини.

По преданию, принцесса-обезьяна стала женой Великого Белого Бога, пришедшего с запада. Долгое время они правили городом вместе, но потом у них родился сын, и все трое ушли. Позднее Бог и принцесса вернулись. Принцесса умерла, и ее божественный супруг мумифицировал тело и построил храм, где она стала предметом почитания. Потом он ушел. Местное предание имело три версии. Согласно одной из них, никаких событий больше не происходило, но мумия стала символом верховенства, и все племена жаждали ее заполучить. Потому-то нбангус и унесли ее с собой. Согласно другой, Бог вернулся и умер в храме у ног жены. Третья повествовала о возвращении повзрослевшего сына – человека, обезьяны или Бога, – он сам не знал, кто он. Разумеется, африканцы, наделенные богатым воображением, использовали наилучшим образом все события, лежавшие в основе эксцентричной легенды.

Артур Джермин больше не сомневался, что город в джунглях, описанный старым сэром Уэйдом, существовал, и вряд ли удивился, когда в начале 1912 года отыскал его руины. Должно быть, сэр Уэйд преувеличил его размеры, но все же сами по себе камни доказывали, что здесь стоял город, а не обычная негритянская деревня. К сожалению, резьбы по камню обнаружить не удалось, да и экспедиция была слишком малочисленна, чтобы расчистить единственный видимый проход, который вел, судя по всему, к системе склепов, упомянутой в рукописи сэра Уэйда. Артур расспросил всех вождей племен в округе о белых обезьянах и мумии богини, но рассказ старого Мвану уточнил и пополнил европеец. М. Верхаерен, бельгийский агент торговой миссии в Конго, полагал, что не только найдет, но и получит мумию богини, о которой что-то слышал и раньше. Некогда могущественное племя нбангус, по его словам, превратилось в покорных слуг правительства короля Альберта, и не так уж трудно уговорить их расстаться с захваченной ими ужасной богиней. Когда Джермин отплыл в Англию, душа его ликовала: через несколько месяцев он надеялся получить бесценную этнологическую реликвию, подтверждающую достоверность самого фантастического рассказа его прапрапрадеда. Возможно, людям, жившим неподалеку от поместья Джермин, доводилось слышать еще более дикие вымыслы сэра Уэйда от своих предков, сидевших, бывало, с ним за одним столом в «Голове рыцаря».

Артур Джермин терпеливо ждал посылку от М. Верхаерена, а сам тем временем с еще большим тщанием изучал рукописи своего безумного предка. Он ощутил духовную близость с сэром Уэйдом и принялся искать реликвии, связанные с его жизнью в Англии, равно как и в Африке. Сохранилось много устных преданий о его таинственной жене, которая вела затворнический образ жизни, но ничего осязаемого от ее пребывания в поместье не осталось. Джермин терялся в догадках, чем это было вызвано, и пришел к выводу, что главная причина – безумие мужа. Он вспомнил, что, по слухам, его прапрапрабабушка была дочерью португальского торговца в Африке. Несомненно, жена, обладавшая наследственным практическим складом ума и поверхностным знанием Черного континента, подтрунивала над рассказами сэра Уэйда о глухих краях Африки, а он навряд ли мог простить подобные насмешки. Она умерла в Африке. Вероятно, муж увез ее туда по своей воле, желая доказать истинность своих рассказов. Джермин, строя догадки, сам невольно улыбался: полтора столетия минуло со времени смерти его удивительных предков, и все его старания тщетны.

В июне 1913 года пришло письмо от М. Верхаерена с известием, что он нашел мумию богини. По его словам, это нечто из ряда вон выходящее и не ему, любителю, браться за классификацию подобного чуда. Только ученый способен установить, кто мумифицирован – человек или обезьяна, и сам процесс затрудняется ее неважным состоянием. Время и климат Конго не щадят мумии, особенно если работа произведена непрофессионально, как, вероятно, в данном случае. На шее неведомого существа обнаружена золотая цепочка, а на ней – пустой медальон с гербом. Он, скорее всего, принадлежал какому-нибудь незадачливому путешественнику, захваченному воинственными нбангус, которые повесили его на шею богини как амулет. Описывая овал лица мумии, бельгиец прибег к весьма эксцентричному сравнению и в шутливой форме заметил, что он наверняка поразит его корреспондента. Впрочем, он интересовался научными результатами исследования и, не желая тратить слова попусту, сообщал, что мумия, упакованная надлежащим образом, прибудет к адресату примерно через месяц после получения письма.

Посылку с упомянутым предметом доставили Джермину днем третьего августа 1913 года. Ее сразу же отнесли в большую комнату, где размещалась этнологическая коллекция из Африки, экспонированная сэром Робертом и Артуром. О том, что последовало за этим событием, можно судить по рассказам слуг и сообщениям прессы того времени. Из всех свидетельств самое подробное и связное принадлежит дворецкому Соумзу. Согласно его показаниям, заслуживающим доверия, сэр Артур Джермин отослал всех слуг, прежде чем открыл ящик. Стук молотка не оставлял сомнений, что сэр Артур тотчас же взялся за дело. Потом некоторое время из комнаты не доносилось ни звука. Соумз затруднялся уточнить, как долго это длилось, но примерно через четверть часа послышался страшный крик. Кричал, несомненно, Джермин. Тотчас он сам выскочил из комнаты и кинулся к входной двери, будто его преследовал злейший враг. Выражение его лица, достаточно непривлекательного и в нормальном состоянии, было неописуемо. У парадной двери Джермин вдруг остановился, будто вспомнил что-то, и бегом спустился в погреб. Ошеломленные слуги замерли на верхней площадке лестницы, но хозяин так и не вернулся. Снизу донесся запах пролитого масла. Когда стемнело, хлопнула наружная дверь погреба, ведущая во двор, и мальчишка-конюх увидел Артура Джермина, с головы до ног облитого маслом. Он прокрался через двор и вышел на торфяное болото, поросшее вереском. И вот тогда охваченные ужасом люди увидели финал трагедии. Сверкнула искра, мелькнуло пламя, и столб огня от живого человеческого факела вознесся в небо. Род Джерминов прекратил свое существование.

Обгоревшие останки Артура Джермина не собрали и не предали земле, а причина кроется в том, что нашли после акта самосожжения, а именно – в предмете, находившемся в ящике. Мумия богини вызывала тошноту – сморщенная и полусъеденная насекомыми, но то, что это мумия белой обезьяны неизвестного науке вида, не вызывало сомнений. Значительно менее волосатая, чем обычные обезьяны, и несравненно больше похожая на человека, она приводила в шок. Подробное описание произвело бы отталкивающее впечатление, но две важные детали следует упомянуть, потому что они до отвращения сообразны с записями сэра Уэйда об африканской экспедиции и конголезскими легендами о Белом Боге и принцессе-обезьяне. А речь идет о том, что герб на золотом медальоне, висевшем на шее мумии, был родовым гербом Джерминов. Шутливое же предположение М. Верхаерена о некотором сходстве со сморщенной мумией относилось – к внезапному чудовищному, нечеловеческому ужасу чувствительного Артура Джермина – к нему самому, прапраправнуку сэра Уэйда и его неизвестной жены. Члены Королевского антропологического института сожгли мумию, а медальон бросили в колодец, и некоторые из них не признают даже факта существования Артура Джермина.