Зови Меня Златовлаской – 2

Глава 6

Неминуемо приближался день торжества Муслимовых по случаю двадцатипятилетней годовщины их брака. Я до последнего надеялась, что Ада образумится и избавит меня от необходимости посещать это мероприятие, но подруга была непреклонна.

Серебряная свадьба родителей Макса должна была проходить в дорогом пафосном ресторане со скучным названием "Симфония". Я никогда не была в нем, но слышала, что цены там жутко кусачие, и за один салат легко можно отдать тысячу рублей.

Так как я была всего лишь группой поддержки своей лучшей подруги, то решила не покупать новое платье, а выбрать наряд из того, что у меня есть. А вот Ада собиралась на торжество так, будто это была ее собственная свадьба.

Она остановила выбор на атласном платье глубокого алого цвета с интригующим разрезом на спине. Одеяние смотрелось броско, но не вычурно. Красный выгодно подчеркивал смуглую кожу подруги и оттенял ее блестящие черные глаза.

За Адой должен был заехать Максим, а мне выпала честь стать спутницей Никиты Ящука, парня из моей школы, который закончил одиннадцатый класс в прошлом году. Это был веселый добродушный парень с легким характером и озорными зелеными глазами. В школе Никиту все любили за то, что он был одним из лучших игроков футбольной команды и просто хорошим человеком.

Когда ближе к вечеру мой "кавалер поневоле" заехал за мной на такси, я была готова. На мне красовалось короткое бежевое платье с пышной юбкой и телесные туфли в тон. Волосы я уложила в мягкие локоны и нанесла легкий вечерний макияж.

Накинув сверху серое пальто, я вышла из дома. Увидев меня, Никита отвесил пару комплиментов, а потом принялся расспрашивать, как дела у Ревкова. В школе эти двое неплохо ладили. Всю дорогу до ресторана я рассказывала ему про Влада, а когда мы наконец приехали, Никита галантно помог мне вылезти из машины.

– Ну че, Сашка, готова развлечься? – спросил он, потирая ладони.

– Готова, – откликнулась я, поправляя платье.

– Саш, я это… Хотел прояснить, – немного замявшись, сказал Ящук. – То, что мы пришли сюда вместе, ведь не означает, что я не могу знакомиться с другими девчонками?

– Нет, конечно, – усмехнулась я. – Мы же фиктивная пара.

– Ух, – Никита шутливо вытер пот со лба. – А то у Макса есть такая горячая троюродная сестричка, я б ей…

– Я поняла, давай без подробностей, – перебила парня я и, подхватив его под руку, повела в ресторан.

В "Симфонии" все выглядело готовым к приему большого числа гостей. Круглые столы с белоснежными скатертями были украшены живыми цветами. По залу ходили официанты в черных жилетах и белых перчатках, предлагая гостям шампанское и закуски. Играла фоновая классическая музыка, и помещение постепенно заполнялось дорого одетыми людьми.

Окружающая обстановка была в высшей степени помпезной и торжественной, так что поначалу я чувствовала себя немного скованно. К тому же мои стильные на вид туфли на деле оказались крайне неудобными.

Мы с Никитой подошли к небольшому стенду с планом рассадки гостей и выяснили, что нам предстояло сидеть за одним столом с Адой, Максимом и его троюродной сестрой. Той самой, на которую Ящук имел виды.

Официант, проходивший мимо, нес на подносе макаруны, и взяла себе парочку. Мы с Никитой расположились за своим столом и начали глазеть по сторонам, шепотом обсуждая присутствующих.

Спустя несколько минут в зал вошли шикарные Ада и Максим. Смотрелись они здорово. На ней было красное платье, на нем – красная бабочка. Лицо подруги украшал изысканный макияж, а густые черные волосы были собраны в романтический пучок. Ребята подсели к нам, и мы с Адой начали весело болтать.

Через полчаса появились и виновники торжества – Герман Анатольевич и Ирина Геннадьевна Муслимовы. Нарядные, красивые и с неизменным чувством собственного достоинства.

Мать Максима в черном платье в пол показалась мне еще более властной и холодной, чем тогда на митинге. Ее ярко накрашенные губы были плотно сжаты, и серые глаза оценивающе скользили по присутствующим.

Заметив кого-то в толпе, Ирина Геннадьевна сдержанно улыбнулась и помахала рукой, а через несколько мгновений к ней приблизились две женщины. Точнее женщина и девушка, которые, судя по сходству их лиц, были родственницами.

Ирина Геннадьевна какое-то время беседовала с ними, а затем они втроем направились к нашему столу.

– Максим, это Майя Градова, о которой я тебе говорила, – с легкой улыбкой произнесла женщина, представляя сыну молодую девушку лет восемнадцати. – Мою приятельницу Глафиру Аркадьевну, надеюсь, ты помнишь.

Муслимов поднялся и вежливо поздоровался с обеими дамами. Майя одарила парня заинтересованным взглядом и широко улыбнулась:

– Наконец-то мы увиделись, Максим. Я очень рада встрече.

– Взаимно, – довольно сухо отозвался Муслимов и сел обратно на свое место.

– Майя – замечательная девушка, – продолжала Ирина Геннадьевна. – В том году закончила школу с золотой медалью, мастер спорта по фигурному катанию и просто очень милая особа.

Мне почудилось, или мать Макса правда сватала ему эту девицу? Я искоса глянула на Аду и заметила, что подруга внешне была совершенно спокойна, но все же едва уловимый огонек бешенства медленно разгорался в ее глазах.

– Майя, присаживайся вот сюда, – Ирина Геннадьевна указала ей на стул, рядом с Максимом, который на данный момент занимал Ящук. – Никитушка, будь любезен, сядь с другой стороны от своей спутницы.

Мой кавалер выполнил просьбу женщины, и Майя Градова расположилась между мной и Максом. Муслимов представил ей нас, на этот раз назвав Аду "своей девушкой". Однако Майя, кажется, этого не расслышала, потому что, повернувшись к Максиму всем корпусом, нежнейшим голоском пропела:

– Это так здорово, что твои родители уже двадцать пять лет в браке! Я бы хотела в будущем построить такую же идеальную семью!

– Моя семья совсем не идеальна, – отозвался Макс. – У родителей, как и у всех, бывают трудности. Просто они научились с ними справляться.

– Верно, – согласилась девушка. – А ты так возмужал с тех пор, как мы в последний раз виделись.

– Так вы уже были знакомы? – я бесцеремонно влезла в их светскую беседу.

– Да, года в четыре, – усмехнулся Муслимов.

– Мы тогда голышом бегали по лужайке у дома, а дядя Герман поливал нас водой из шланга, помнишь? – она залилась звонким смехом.

– Смутно, – с легкой улыбкой ответил парень.

В это время у Ады сделался такой вид, будто ее вот-вот вывернет наизнанку. Она ковыряла вилкой в салате, но аппетита у нее явно не было.

– Жаль, что мы сейчас уже слишком взрослые для таких шалостей, – вздохнула Майя.

– Зато в нашем возрасте нам доступны другие шалости голышом, – заржал Никита. – Если ты понимаешь, о чем я.

– К сожалению, понимаю.

Девушка презрительно поджала губки и вновь обратилась к Муслимову:

– Максим, я слышала ты будешь баллотироваться в депутаты?

– Да.

– Полностью поддерживаю. Ты ведь на факультете международных отношений учишься?

– А ты не на журналиста случайно учишься? – встряла Ада, чуть наклоняясь вперед, чтобы видеть Градову.

– Нет, – растерянно отозвалась она. – С чего ты так решила?

– Просто у тебя так много вопросов, словно это интервью, – отозвалась Ада, кровожадно протыкая вилкой помидор в своей тарелке.

Майя растерянно захлопала ресницами и вопросительно посмотрела на Максима, но парень молчал. Лишь уголки его губ немного подрагивали.

– Мне просто интересно узнать Максима получше, – обиженно ответила Градова.

– Это мы поняли. А других тебе узнать не интересно? Вот, например, Никитка, – Ада кивнула в сторону моего кавалера. – Умный, симпатичный парень. Учится на инженера и играет в футбол. А главное: не занят.

– А вы разве не вместе? – нахмурилась Майя, обращаясь ко мне.

– У нас свободные отношения, – ответила я, делая глоток сока.

– Как это?

– Ну, я встречаюсь с другими парнями, он встречается с другими девушками.

– И при этом вы встречаетесь друг с другом? – недоверчиво уточнила Градова.

– Мы придерживается современных взглядов. Так что если понравился, милости прошу.

Никита, подыгрывая мне, подмигнул Майе, а она едва заметно вздрогнула:

– Нет, спасибо, я, пожалуй, откажусь.

Мы с Адой обменялись смешливыми взглядами и уставились на сцену, где ведущий пафосно чествовал родителей Муслимова. Затем он передал им слово и почтительно сделал несколько шагов назад.

Герман Анатольевич сказал красивую, очевидно, заранее подготовленную речь. Поприветствовал присутствующих, признался в любви к жене и в конце вручил ей микрофон.

Ирина Геннадьевна в искусстве красноречия ничуть не уступала мужу. Она рассуждала о браке и благодарила судьбу за счастливые двадцать пять лет жизни, проведенные рядом с любимым человеком.

И все было бы довольно мило и даже трогательно, если бы в конце своей речи женщина не добавила:

– А сейчас я бы хотела пригласить на сцену моего дорогого сына Максима и его подругу детства Майю Градову. Будучи детьми, ребята не разлучались, но, на к сожалению, Маечка уехала в Москву с родителями и вернулась сюда совсем недавно. Она дочь моей горячо любимой подруги Глафиры, которая сегодня тоже здесь. И, несмотря на то, что Майя росла в другом городе, я люблю ее как дочь, которой у меня никогда не было.

Макс и Градова поднялись с места и пошли к сцене под звонкие аплодисменты гостей. Это было странно и выглядело так, будто Муслимов пришел сюда не с Адой, а с Майей.

Я посмотрела на подругу, которая сидела ровно и с легкой полуулыбкой смотрела на сцену. Однако ее руки, лежащие на коленях, были сжаты в кулаки.

– Мама, папа, от всей души поздравляю вас со знаменательной датой в ваших отношениях! – взяв микрофон начал Максим. – Вы знаете, по дороге сюда я как раз говорил своей девушке Аде, что настоящая любовь сможет выдержать любые испытания. Ей не страшны расстояние, бедность, мнение окружающих. И вы, мои родители, доказываете эту простую истину своим примером.

Муслимов говорил хорошо. Складно, четко, умно. Мне понравилось, что он как бы невзначай упомянул Аду в своей речи, тем самым дав понять и родителям, и гостям, что именно она, а не Майя является его спутницей.

Вечер продолжался. Было много тостов, поздравлений и сантиментов. Ящук активно окучивал троюродную сестру Макса по имени Диана, включая свое природное обаяние на максимум. Девушка, похоже, была не против и кокетливо хихикала в ответ на комплименты парня.

Майя Градова оказалась девицей не из робких, и, несмотря на то, что ей уже раз десять дали понять, что Муслимов не заинтересован в ней как в девушке, постоянно терлась рядом с ним. Она задавала ему вопросы, запас которых никак не иссякал, вспоминала истории их детства и один раз даже пригласила его на танец.

Макс предложение принял. Должно быть, из вежливости. А Ада скрежетала зубами, наблюдая за ними.

– Вот пиявка! – недовольно сказала она.

– Да ладно, она ему не нравится, – успокоила я подругу.

– Зато мамка его от нее в восторге! Мне кажется, или наше с ней отношения не заладились самого начала?

– Не заладились, – подтвердила я. – Сложный она человек.

Но, как оказалось, это все были цветочки. Ягодки начались чуть позже.

– Ну че, Алферова, давай уж я с тобой хоть раз потанцую, – жалостливо сказал Ящук, подходя ко мне и протягивая руку. – А то сидишь весь вечер как бедная родственница.

– А как же твоя Дианочка? – ехидно поинтересовалась я, позволяя Никите отвести меня на танцпол.

– По телефону говорит, – ответил парень, легонько приобняв меня за талию. – Она уже почти у меня на крючке, того и гляди откроет ротик и заглотит приманку.

С этими словами Ящук заржал, а я закатила глаза. Юмор у него был своеобразный.

Рядом с нами Ада танцевала в паре с каким-то худосочным молодым человеком, напоминающим жердь. Насколько я поняла, это был дальний родственник Муслимовых. Он с невообразимо умным видом что-то втирал Калининой, которой, судя по тоскливому выражению лица, не терпелось сбежать от него подальше.

Когда песня наконец закончилась, Ада схватила меня за руку и потащила за собой в туалет, да так быстро, что я еле за ней поспевала.

– Куда ты так несешься? – возмутилась я, притормаживая на повороте.

– Этот мистер Уныние обещал рассказать мне об устройстве ядерного реактора. Я лучше утоплюсь в унитазе, чем выдержу еще секунду его занудных разглагольствований, – поморщилась подруга.

– А я думала, ты ценишь умных мужчин, – хохотнула я.

– По-настоящему умный мужчина знает, что разговоры о физике вгоняют женщин в тоску!

Мы разошлись по кабинкам и замолчали. Однако едва я успела повесить крошечную сумку-клатч на крючок, как в уборной, где-то рядом с зеркалами, раздались женские голоса. Я безошибочно определила, кому принадлежит один из них.

Это была Ирина Геннадьевна. Очевидно, вместе с подругой. Они обсуждали блюда и сервис ресторана, а мы с Адой стали невольными свидетелями их диалога. Наверное, женщины думали, что в туалете, кроме них, никого нет.

– А Максимка-то твой с девушкой пришел.

– А… Это так. Ничего серьезного, девка из его школы, – отмахнулась Ирина Геннадьевна.

– А, может, у них любовь? – отозвалась ее подруга.

– Я тебя умоляю, Неля, какая любовь? Она ему не пара.

– Почему? С виду вроде симпатичная.

– Она из семьи простых роботяг. Отец – риэлтор, мать – кондитер. Ну, где мы, и где они? – тон Ирины Геннадьевны был таким, будто Ада была из семьи наркоманов. – Да и сама девчонка хабалистая. Язык как помело. Я однажды взяла у Максима телефон и прочитала их переписку. Ты бы знала, что она ему там пишет… Ох, нынче молодежь совсем без комплексов.

– И не говори! Я своему Андрюше так и сказала: хочешь развлекаться со своими дворовыми девицами, развлекайся. Но в дом приводить не смей.

– Правильно. Так и надо. Я Максиму, конечно, пока ничего не говорила. Но думаю, он и сам все скоро поймет. Он же умный мальчик. Сейчас с Майей сблизится и забудет про свою подружку.

– Майя – очень приятная девочка, – одобрительно вставила Неля.

В этот момент я взмолилась, чтобы у Ады хватило выдержки не обнаружить свое присутствие. Зная подругу, я могла представить, какое бешенство она сейчас испытывала. Калинина была гордая, а мать Максима только что смешала с грязью не только ее, но и всю ее семью.

Время, которое длился этот неприятный диалог между Ириной Геннадьевной и ее подругой, показалось мне вечностью. Когда женщины наконец удалились, я пулей выскочила из своей кабинки и подлетела к той, в которой была Ада.

Я рассчитывала, что подруга выйдет мне навстречу с раздувающимися от негодования ноздрями и пылающим яростью взглядом, но ее кабинка была по-прежнему закрыта.

– Ау? Ты тут? – я легонько постучала по двери.

Ответа не было.

– Ада? – я повысила голос.

Снова тишина.

Поразмыслив несколько секунд, я зашла в соседнюю кабинку, встала на унитаз и попыталась заглянуть к подруге сверху. Однако моего роста хватало только на то, чтобы зацепить взглядом темную макушку Ады.

Тогда, изловчившись, я подпрыгнула и повисла на перегородке между кабинками на локтях. Так обзор существенно увеличился. Я с ужасом обнаружила, что Ада, опустив крышку, сидит на унитазе и, кажется, плачет. По крайней мере мне так показалось: она уронила лицо в ладони и не шевелилась.

В последний раз я видела, как Ада рыдает, в начальной школе. Тогда она упала с дерева и здорово расшибла ногу. Вот только ревела подруга не из-за боли, а из-за того, что, не добравшись до вершины дерева, проиграла Ваньке Дементьеву, который жутко ее раздражал.

– Псс… – прошипела я сверху.

Ада вздрогнула и повернулась ко мне. К счастью, мои опасения не оправдались: ее глаза были сухими. Но вот ярость, которая плескалась в них, могла бы расплавить даже металл.

– Ты че не откликаешься? – натужно поинтересовалась я, так как мою позу нельзя было назвать комфортной.

– Это просто… – Ада выдохнула несколько непечатных слов, которые, надо признать, довольно метко характеризовали сложившуюся ситуацию, а затем разочарованно добавила: – Ну и как мне быть?

– Сделай вид, что ничего не слышала, – ответила я, чувствуя, что сползаю вниз по перегородке. – Мы ведь по сути ничего нового не узнали, и так было ясно, что ты ей не нравишься.

– Да она меня просто ненавидит!

– Да, пожалуй, что ненавидит, – согласилась я. – Но встречаться-то тебе не с ней, а с Максом.

С этими словами я рухнула на пол, чудом не переломав ноги во время приземления на каблуки.

– Ты права, – Ада вскочила с унитаза и приблизилась ко мне. – Муслимов – уже большой мальчик! Плевать, что думает его мама, у него своя голова на плечах, так?

Вид у подруги был воинственный, поэтому я с энтузиазмом закивала, демонстрируя свое полное согласие.

Если честно, меня поражало самообладание Ады. Если бы мама моего любимого так отозвалась обо мне, я бы залила слезами весь пол, ну, или по крайней мере, несколько часов не выходила бы из кабинки, пытаясь справиться с услышанным.

Но Ада была не из ранимых. Она не привыкла раскисать из-за нелестных слов в свой адрес. Наверное, это было связано с тем, что в детстве Аду частенько ругали. До седьмого класса у нее были проблемы с дисциплиной.

Калинина дралась с мальчишками и спорила с учителями, поэтому ее родителей периодически вызывали в школу. Говорили, что она неуправляемая и невоспитанная. За годы нравоучений подруга отрастила толстую броню и научилась не принимать обидные слова близко к сердцу.

Когда через пять минут мы с Адой покинули женский туалет, празднование серебряной свадьбы Муслимовых было в самом разгаре. Этап тостов и трогательных речей миновал, и началось веселье. Ведущий стал проводить забавные конкурсы, а гости, успевшие поднять градус до нужной кондиции, увлеченно в них участвовали.

Я тоже пару раз наведалась на сцену и даже умудрилась выиграть тостер. Подарки для победителей конкурсов были действительно щедрыми. Бытовая техника, парфюмерия и сертификаты в магазины одежды – за такие призы стоило побороться. Особенно учитывая то, что раньше за победу в подобных мероприятиях я получала только шариковую ручку или блокнот.

Веселая и довольная, я рухнула на стул рядом с Никитой, который правда не обратил на меня ни малейшего внимания. Был полностью погружен в общение с Дианой, которая, накручивая тонкую прядь волос на палец, рассказывала ему о своих хомяках:

– Сема любит спать в домике, а Сеня его оттуда все время выгоняет. Иногда просыпаюсь по ночам от писка. Думаю: "Ну вот, опять дерутся!"

– Да уж, ночью лучше просыпать от чего-то другого… – многозначительно заявил Ящук.

– От чего, например? – захлопала глазами девушка.

Ох, зря она это спросила. Зря.

– От нежных прикосновений, – понизив голос, сообщил Никита.

Я закатила глаза и еле удержалась от того, чтобы не фыркнуть. Ящук с повадками Казановы казался мне до противного слащавым. А вот Диана, кажется, велась на эту чепуху. Смотрела на него, чуть приоткрыв рот, и не моргала.

– Тебя когда-нибудь касались вот так? – парень легонько провел по ее руке от плеча к локтю.

– Нет, – тихо ответила девушка.

– А так? – он придвинулся к ней поближе и кончиками пальцев коснулся ее ключиц.

– Нет, – одними губами отозвалась она.

Ну Ящук, ну ловелас недоделанный!

– Тебе нравится? – ворковал он.

Ответа мы так и не узнали. На наш стол надвигался ураган. Именно так мне показалось в первые секунды.

Ада с выбившимися из пучка волосами и разъяренным видом приближалась к нам. За ней быстрым шагом шел Максим. Он пытался остановить девушку, ухватив ее за запястье, но Ада не позволяла ему этого сделать.

– Ну ты и козел! – через плечо бросила Калинина.

Вопреки моим ожиданиями, они не сели за стол, а прошли мимо нас, куда-то в сторону выхода. Не долго думая, я встала и направилась следом за ними. Во мне стало зарождаться дурное предчувствие.

– Совсем офигел? – Ада наконец остановилась возле шоколадного фонтана и с вызовом посмотрела на своего парня. – Бросишь меня здесь одну, а сам поедешь провожать эту пигалицу?

– Ну ты же слышала маму, – отозвался Макс, разводя руками. – Майе стало плохо, ее нужно проводить до дома, а то мало ли что… Я же только туда и обратно…

– О, ну, конечно! Майе стало плохо! – саркастично воскликнула Ада. – Ты реально слепой? Или просто притворяешься?

– О чем ты? – в голосе Муслимова звучал лед.

– Об этом цирке! Почему ее должен провожать именно ты?! Человек, который пришел сюда с девушкой!

– Да что ты как с цепи сорвалась? – негодовал Макс. – Она здесь кроме меня никого не знает!

– Это все чушь! – запротестовала Ада. – Ты ведешься на эту ерунду, а главного не замечаешь!

– И что же главное, Калинина? – Муслимов повысил голос. – Просвети меня наконец!

– То, что твоя мать, хочет свести тебя с Градовой! Хочет, чтобы она заняла мое место, идиот ты эдакий!

– Ты что, совсем рехнулась?!

– Это твоя мать рехнулась! – заорала Ада.

– Оставь мою мать в покое, – пригрозил Макс.

– Хочешь, оставлю?! – Ада была в таком бешенстве, что казалось, из ее ноздрей вот-вот повалит пар. – И тебя, и твою мать, которая ведет себя, как последняя сука!

Это было чересчур даже для Ады. Она резко замолчала и испуганными глазами уставилась на Макса. Ее грудь высоко вздымалась, а кровь отлила от лица.

Муслимов же выглядел как человек, которого довели до грани. Губы плотно сжаты, во взгляде холодная ярость, руки стиснуты в кулаки. Он, не отрываясь, смотрел на Аду. Зло и осуждающе.

И только я подумала, что хуже уже быть не может, как шутница жизнь доказала обратное.

– Браво, милочка, ты показала свое истинное лицо, – раздался голос Ирины Геннадьевны.

Она вышла из-за шоколадного фонтана с выражением презрительной усмешки на лице. Женщина слышала последнюю реплику Ады. В этом можно было не сомневаться.

На мгновенье Калинина прикрыла глаза, как бы признавая плачевность своего положения, а потом совершенно спокойным голосом произнесла:

– Извините. Я не должна была так говорить. Но я слышала ваш диалог с подругой в женском туалете. И вам тоже следует передо мной извиниться.

– Не знаю, что ты там себе выдумала! – тоном, полным праведного гнева, заявила Ирина Геннадьевна. – Но оскорблять меня на моем же празднике я не позволю. Покинь, пожалуйста, ресторан. Немедленно.

Ада посмотрела на Макса, будто ожидая от него поддержки или хоть какой-то реакции. Но парень буравил взглядом мраморный пол и не выражал ни малейшего желания вступиться за свою девушку.

В ту секунду, когда Ада поняла, что Муслимов будет молчать и просто позволит ей уйти, она показалось мне похожей на ребенка. Маленькой и уязвимой. Словно ей опять было двенадцать лет, и она стояла в кабинете директора, выслушивая обличительные речи в свой адрес.

Я любила Аду и знала, что она за человек. Какой доброй, любящей и самоотверженной она может быть. Мне больше не хотелось наблюдать за тем, как люди, судящие мою лучшую подругу по обложке, ранят ее. Не хотела видеть боль в глазах дорогого человека.

Я опомнилась первая. Подошла к Аде и поймала ее взгляд.

"Все хорошо! Сейчас мы вместе уйдем отсюда. Я буду рядом," – говорили мои глаза. И Ада меня поняла. Как понимала всегда: без слов и без эмоций. Ведь когда люди действительно близки, вербальное общение перестает быть необходимым. Им достаточно просто соприкоснуться взглядами, чтобы прочитать мысли друг друга.

Ада едва уловимо кивнула, и я, подхватив ее под руку, пошла к выходу. Мы забрали верхнюю одежду из гардероба и покинули ресторан в тишине. Никто ничего нам не сказал. Никто не остановил. Никто не попрощался.

Когда мы вышли на улицу, я стала вызывать такси, боковым зрением замечая, как у Ада с силой кусает губы. Подруга молчала, а я не лезла к ней с разговорами, давая время оправиться от шока.

Оказавшись на заднем сидении машины, я взяла ее за руку и сжала пальцы. Какое-то время Ада храбрилась, а потом не выдержала и расплакалась. Слезы крупными градинками катились по ее щекам, и до меня внезапно дошло, какого труда ей стоило не разреветься на глазах у Муслимовых. Она сделала все, чтобы не дать им понять, как ей было плохо.

Если человек кажется сильным, это вовсе не значит, что ему не больно. Причинить боль можно любому. У каждого есть своя ахиллесова пята.

Уязвимом местом в сердце Ады стала ее привязанность к Максу. Подруга отчаянно противилась своей симпатии, до последнего не желая сдаваться. Но, воюя против любви, человек заранее обречен на поражение. Ведь пытаясь обмануть свои чувства, он обманывает себя.

Ада плакала горько. Всхлипывая и размазывая тушь по лицу. Я обняла ее за плечи и стала успокаивающе похлопывать по спине, а таксист сочувственно косился на нас через зеркало заднего вида.

– Ну-ну, все позади, милая, – тихо приговаривала я.

Когда мы подъехали к дому подруги, она почти успокоилась. Глаза были по прежнему опухшими, и изредка раздавались ее всхлипы, но слез на лице больше не было.

Расплатившись за поездку, мы вышли на улицу и присели на лавочку в ее дворе.

– Думаешь, это конец? – тихо спросила она, глядя куда-то вдаль.

Мне вспомнились слова Ревкова: "В конце концов все будет хорошо. Если сейчас плохо, значит это точно не конец".

– Нет, не думаю, – вздохнула я. – Это просто кризис. Вы его преодолеете.

– А я в этом не уверена. Слишком большая пропасть пролегла между нами сегодня…

– Чего ты сама хочешь? – я повернулась к подруге, волосы которой трепетали на ветру.

– Не знаю… – отозвалась Ада, а потом с жаром выпалила. – Хочу, чтобы он всегда был на моей стороне! Чтобы верил мне! Чтобы всегда ставил наши отношения на первое место!

Это было совершенно нормальное желание. Все мечтают в ответ на любовь получать любовь. Все хотят в отношениях ощущать себя единственными. Всем нужно доверие со стороны партнера. Нужна поддержка и безусловная, не зависящая от обстоятельств преданность.

И, казалось бы, в этом нет ничего сложного. Эти желания естественны и легко выполнимы. Но, если это так, почему столько людей по всему миру расстаются, не сумев сохранить то, что когда-то было для них счастьем?