Зоя. Том первый

Глава 3

Зоя не видела Янека уже 2 недели. Макар поведал о случившемся. В городе стало неспокойно. Из-за этих событий отец запретил Зое покидать дом. Портнихе отправили записку с извинениями и обещаниями прийти на примерку, как только в городе опять станет безопасно.

Зоя скучала по Янеку. В дни этого заточения она сдружилась с девушкой, которая жила по соседству. Её мать была турчанкой, отец русский. Галя, так звали девушку, полностью переняла материнские черты. Темноволосая невысокого роста Галя сама подошла к Зое и заговорила с ней. Девушка последний год училась в женской Екатерининской гимназии. Они с Зоей были одного возраста. Родители Гали трудились на мельнице в отделе контроля качества и были очень уважаемыми людьми.

Девушки вечерами вместе читали книги, которые брала в библиотеке при гимназии Галя. Зоя немного отвлеклась от тоски по Янеку. Теперь она делилась переживаниями со своей подругой.

О побеге молчала. Та с интересом слушала Зою и говорила, что завидует ей, потому что сама остаётся без внимания парней.

Но Зоя успокаивала Галю. А потом та призналась, что ей очень нравится Макар. Через две недели Янек через Макара передал Зое письмо. Сначала девушка прочитала его сама, а потом поделилась с подругой.

Янек писал: «Золо́то моё, я скучаю каждую секунду без тебя. Жду тебя сегодня в обед на нашей скамье. Я зацелую тебя, моя девочка. Твой Янек».

Галя обиженно посмотрела на счастливую Зою и сказала:

– Ну и иди к своему Янеку, подруга называется.

Поджав губы она вышла, громко хлопнув дверью. У Зои не было времени на то, чтобы успокоить подругу, она спешила к своему любимому.

Отец ещё не разрешал покидать дом. Но Зое помогло отсутствие мачехи. Евдокия Степановна уже полторы недели работала на мельнице посменно и гордо говорила, что без неё производство остановится.

Галя увидела, что Зоя всё-таки ушла на свидание. А сама выскочила на улицу и стала ожидать Евдокию Степановну. Когда заметила, что та подходит к дому, побежала ей навстречу:

– Евдокия Степановна, я всё узнала! Его зовут Янек! И Зойка сейчас побежала к нему на свидание. Я даже письмо от него видела. Макар принёс и отдал лично в руки. Клянусь! Теперь давайте обещанные деньги.

– Подожди, подожди, – проговорила Евдокия. – Янек, говоришь.

– Да, Зоя сказала, что он поляк, – ответила Галя.

– Что-то много поляков на мою голову, то портниха, то жених. Деньги отдам завтра, – пообещала Евдокия. – Спасибо, Галя. Ты заслужила. Как бы мне теперь узнать, где они встречаются?

– На скамье! – радостно ответила девушка.

Евдокия Степановна посмотрела на Галю.

– Ты чего радуешься? Скамеек полно в городе. Я под каждой искать буду? Ох, Зойка, ох, шельма. Опозорит она нас, чует моё сердце.

– Опозорит, Евдокия Степановна. Она любит его, и за вашего жениха точно замуж не выйдет, – Галя продолжала подливать масло в огонь.

– Не каркай, – строго прикрикнула Евдокия. – Никуда она не денется. Отец не позволит ей. Григория она точно послушает. Ладно, ступай домой, завтра вечером за деньгами приходи.

Галя мгновенно скрылась из виду.

«Что же теперь делать? – думала Евдокия. – Права я была, что бегает к мужику. А Макар-то хорош. Сестру не бережёт. Толкает к позору, записки носит. Вот его бы приструнить. Да нет же. Вырос парень, не укажешь теперь ничего. А Зойка тоже хороша. Времени даром не теряет. Ну, ничего, осталось 4 месяца. Муж запрёт в доме, и успокоится девка».

Зоя бежала по улице к уже знакомому месту. Две недели разлуки казались вечностью.

Янек, пришедший раньше, заметил её и побежал навстречу.

– Золо́то моё, – кричал он, не обращая внимания на проходящих мимо людей.

Зоя мгновенно оказалась в объятиях Янека, он поднял её и закружился вместе с ней, а потом поставил на землю, аккуратно, как фарфоровую куколку и жадно поцеловал.

– Любимая моя, – шептал он Зое. – Золотая моя девочка.

А Зоя не могла произнести ни слова. Потеряла дар речи. Её глаза были полны слёз.

Янек не выпускал девушку из объятий, продолжал покрывать поцелуями её лицо. А когда случайно касался груди, по Зоиному телу пробегали мурашки. Юноша обнимал так крепко, что нечем было дышать, но Зоя терпела.

Ей хотелось вот так приклеиться к Янеку и не уходить больше никуда. Каждая разлука давалась девушке тяжело. Она плохо спала ночами. Думала, как сделать так, чтобы не выходить замуж по воле отца. Но ничего решить не могла.

Как-то Макар пришёл навестить их, подозвал Зою и шепнул ей тихо:

– Прости меня, Зоя! Я вижу, как ты любишь Янека. Можешь рассчитывать на мою помощь. Янек сказал, что вы хотите сбежать. Я помогу, сестра. Мне снилась мама, она плакала и просила о тебе позаботиться. Я не могу отказать ей.

После разговора с братом у Зои словно открылось второе дыхание. А потом ещё и Галя отвлекла от тяжких дум. Но ночи по-прежнему были неспокойными.

– Янек, – прошептала Зоя, когда немного пришла в себя, – а давай сбежим прямо сейчас. Зачем нам Польша? Мы можем уехать в Саратов или другой город. Я больше не хочу быть без тебя. Знаю теперь, где мачеха прячет деньги, я возьму их, нам хватит, чтобы сбежать. И не нужно ждать осени.

– Золо́то моё, – задумчиво начал Янек. – Я всё время ломаю голову, как нам поступить. Но теперь из-за смерти отца не могу оставить свою мать. Она в плохом состоянии. Пытался уговорить её перебраться обратно в Польшу, но она теперь туда не хочет.

Целыми днями сидит у могилы отца и возвращается домой в сумерках. Почти не разговаривает со мной. Я переехал временно из общежития. Пытаюсь как-то успокоить её, но не получается. Любимая моя, я верю, что Господь нам поможет. Он всё видит и не сделает так, чтобы мы страдали.

Зоя тяжело вздохнула. Обида захлестнула её.

Она понимала, что Янек не бросит мать в таком состоянии, но теперь и их счастье было под угрозой. Стало жаль себя. От безысходности и неоправданных надежд она расплакалась.

– Золо́то моё, не плачь, я что-нибудь придумаю. Я обещаю, мы будем вместе, – успокаивал её Янек.

Но Зоя в тот день вернулась со свидания грустная.

Евдокия Степановна заметила это и подумала: «Неужели Господь услышал мои молитвы и любовь прошла?» Она не стала говорить Зое, что узнала про Янека. Ей захотелось понаблюдать и выудить через Галю ещё больше информации.

Ночью Зоя не сомкнула глаз. Она беззвучно плакала. К утру заснула. Когда проснулась, долго молилась и решила, что если Господь не даёт ей шансов на побег, то она до последнего будет встречаться с Янеком. А потом – как Бог даст.

К обеду к ней постучалась Галя и с порога спросила:

– Ну рассказывай, как встретились. Интересно же. Целовались?

Зоя подозрительно посмотрела на подругу, вспомнила её вчерашние слова и сухо сказала:

– Встретились хорошо. Мы не целуемся, Галя. Я берегу себя для мужа.

– Ой, – махнула рукой подруга, – лукавишь ты, Зойка. Губы-то у тебя краснющие. Меня не обманешь.

Зоя лишь пожала плечами и сказала:

– Уходи, я занята.

Галя фыркнула, обиженно взглянула на подругу, вышла и прошептала: «Ну, ничего, ещё расскажешь всё как миленькая. Ишь, чего удумала, против воли отца пойти. Много вас таких. Захомутала двух женихов и ещё выгоняет. Так и мне ни одного не достанется».

Вечером отец пришёл домой в плохом настроении. Он беседовал с женой. Потом позвали Зою.

– Дочка, – сказал Григорий Филиппович, – свадьба откладывается до весны. У твоего жениха скоропостижно скончалась матушка. Так что теперь можете не торопиться с платьем, ты ещё изменишься до весны. Завтра же предупредите портниху, что после Нового года обратимся.

Зоя хотела было притвориться грустной, выразить свою скорбь, но потом рассмеялась, обняла отца, мачеху, закружилась по комнате.

– Ты чего радуешься? – зло произнесла Евдокия Степановна. – Человек умер, а ты радуешься? Бестолковая девчонка.

– Тише, – крикнул Григорий Филиппович. – Зоя, возьми себя в руки! От твоей свадьбы зависит наше будущее, породнившись с богатой семьёй, станем ещё более уважаемыми людьми.

– Вы станете, – сказала Зоя, перестав кружиться. – А я стану кем? Женой нелюбимого мужа. Матерью ненавистных детей. Ты, папенька, будешь купаться в деньгах. Что же все такие падкие до них? А я буду лить слёзы! Хочу сама выбрать себе мужа!

– Цыц, – заорал Григорий Филиппович так громко, что и Зоя, и Евдокия Степановна закрыли уши, – распоясались тут. Хочет она сама выбрать. Умная такая, да? Кого ты выберешь? Матроса? Обычного рабочего? Я вот этими руками и головой делаю вашу жизнь безбедной.

Отец потряс кулаками перед лицом Зои. Дочка смотрела на него глазами, полными ненависти.

– Я не выйду замуж по твоей воле! Не заставишь. Руки на себя наложу, так и знай.

– Только попробуй, – опять заорал отец и замахнулся на Зою.

Евдокия Степановна подскочила к нему, успела схватить руку мужа.

– Не смей, – завопила она. – Хоть и не моя дочь, бить не позволю!

– И ты туда же, – повернулся к жене Григорий Филиппович. – Дурные бабы. Что с вас взять? Посмотрите, как живут другие. Еле концы с концами сводят. Нашла кого защищать – глупую девчонку! Выйдет замуж как миленькая и точка.

Разъярённый Григорий Филиппович пнул дверь ногой и вышел вон. Отлетевшая дверь со всей силы заехала подслушивающей Гале по лицу. Она отскочила к противоположной стене, завыла и побежала к себе.

Дома ей ещё досталось от родителей. Поначалу Галин отец хотел пойти разобраться с соседями за то, что покалечили дочь, но когда узнал истинную причину, наказал Галю. А мать долго отчитывала её по-турецки. Да так громко, что слышали все соседи, но разобрать не могли. В тот вечер Галя не пришла к Евдокии Степановне за заработанными деньгами.

Когда Григорий Филиппович вышел, Зоя легла на свою кровать, накрылась с головой и шептала еле слышно: «Янек, любимый мой, забери меня, пока не поздно».

Евдокия подошла к Зое.

– Доигралась? – спросила она строго. – Довела отца, он работает целыми днями ради твоего же блага, дура. Пожила бы в бедной семье, окунулась в их заботы, тогда побежала бы замуж за того, кого отец предложил.

Зоя выглянула из-под одеяла.

– Спасибо, маменька, что не дали отцу ударить меня. Премного благодарю.

Евдокия поменялась в лице, присела на край кровати.

– Люблю же тебя, дуру неблагодарную. Хоть и нет у меня детей, тебя же сызмальства воспитала. Но защитить тебя не могу, не обессудь. Мне Григорий дороже. И его слово для меня закон. Против него не пойду, хотела помочь, да не могу, так как прав на тебя не имею, – спокойным голосом произнесла мачеха.

– И не надо меня защищать, я правду сказала, не выйду, и делайте что хотите, – выпалила Зоя и опять накрылась одеялом.

Григорий Филиппович пришёл домой нетрезвый после полуночи. Евдокия Степановна никогда не видела его таким. Уложила мужа спать и всю ночь молилась, чтобы ничего страшного не произошло на мельнице. Боялась, что если случится поломка, то закончится их безбедная жизнь.

Вспомнила, как Григория назначили на должность. Если бы не случайное пьянство бывшего наладчика, то неизвестно, как сейчас жили бы. А теперь Григорий поставил под угрозу всё, что имелось у семьи. Утром ему порядком досталось от Евдокии. Она била мужа мокрым полотенцем. Григорий виновато смотрел на жену и пил огуречный рассол, купленный утром у Галиной матери.

Зоя ждала теперь весточку от Янека. Хотела побыстрее рассказать ему о том, что свадьба почти через год, и у них всё-таки есть шанс сбежать до этого времени.

Потом заскучала, решила проведать Галю. Взяла книгу, которую нужно было вернуть подруге, и постучалась к ней.

– Кто там? – пискляво отозвалась Галя.

– Это я, Зоя.

Галя приоткрыла дверь. Зоя увидела разбитое лицо подруги, отшатнулась от неё.

– Галя, – прошептала она, – кто тебя так?

– А то ты не знаешь! Папенька твой пьяный. Видимо, меня с тобой перепутал. Так что, подруга за тебя отдуваюсь. Это ты должна была такая ходить. Тебе не помешало бы лицо разукрасить, а то больно хороша, – зло выпалила Галя, выхватила книгу и захлопнула дверь.

Зоя поначалу не поверила Гале. «Не мог отец ударить её. А меня-то хотел, значит, спьяну перепутал. Ох, папенька, папенька, что же будет-то теперь?» – подумала Зоя.

Отец стал чаще приходить домой в приподнятом настроении. Евдокия Степановна совсем измучилась с мужем. Иногда Григорий Филиппович вёл себя буйно. Соседи стали жаловаться на беспокойные ночи, и в один прекрасный день Григория вызвал к себе хозяин.

После этого разговора отец Зои пришёл домой чернее тучи. Сказал Евдокии, чтобы вымыла всё вокруг, выбросила его одежду, купила новую и избавилась от неприятного запаха алкоголя в квартире.

– Совсем с ума выжил, Гриша. Новую-то одежду купили недавно. Выстираю я, и духа не останется.

– Выбрось, – крикнул Григорий и ударил кулаком по столу.

С того дня он больше не прикладывался к стопке.

Но Евдокия не выбросила одежду, умудрилась продать на ярмарке. С дочерью Григорий Филиппович не разговаривал. Сколько она ни пыталась с ним помириться, он Зою словно не замечал. И тогда Зоя решила жить по своим правилам. Стала гулять с Янеком до самой ночи. Когда возвращалась, отец уже был дома. Молчал.

О свадьбе ничего не говорили. Один знакомый торговец, возле которого Зоя стояла в порту, привлекая покупателей, открыл харчевню. Пригласил туда Зою на подработку в качестве счетовода. Девушка умела писать, считать и вела специальную книгу.

С Галей дружба прекратилась. Зоя всегда приветливо здоровалась с бывшей подругой, но та отворачивалась. А Зоя продолжала. Видела, как та злится. Но при каждой встрече, как ни в чём не бывало, улыбалась Гале.

С Янеком виделись почти каждый день. Их свидания так и были наполнены страстью и желанием. Но юноша держал себя в руках. Опять начали планировать побег. Мать Янека немного восстановила своё душевное состояние, но о Варшаве уже не говорила. Сказала, чтобы Янек похоронил её рядом с отцом.

Парень опять переехал в рабочее общежитие. Это уже было желание матери. Она сказала, что теперь хочет побыть одна. Сын обрадовался, и пока пани не передумала, вернулся, как говорила пани Анна к «тараканам».

Зоя настолько осмелела, что начала ходить на запрещённые собрания вместе с Янеком.

Молодые люди разных национальностей обсуждали революционное движение, ругали царя, печатали листовки и просто беседовали на волнующие их темы.

После гибели отца Янек поначалу перестал ходить на встречи с единомышленниками. Понимал, что в этом замешаны более организованные комитеты, но всё же это было дело рук революционеров. А он считался одним из них. Винил себя за то, что вообще связался со всем этим, собирался уйти с работы в порту.

Но потом передумал и вернулся. Макар был счастлив видеть его. За время отсутствия Янека он стал председателем комитета и радовался, что вернулся один из самых порядочных товарищей.

На этих встречах Зоя познакомилась с девушкой по имени Таисия. В узком кругу её называли Тайга. У всех в комитете были позывные. А у некоторых даже несколько. По настоянию Янека у Зои не было обязанностей перед комитетом. Ей не поручали задания. Она просто присутствовала и наслаждалась общением. Поначалу это не нравилось другим участникам, они недовольно высказывались в адрес Зои, но потом все привыкли к тому, что Янек просто таскает за собой любовницу и успокоились.

Таисия-Тайга была безумно влюблена в одного из участников. Его звали Николай. Они не скрывали своих чувств. Вели себя довольно вульгарно и распущено. Зое нравилась их свобода, она с завистью смотрела на влюблённых, но позволить себе такое поведение не могла.

Янек тоже не пытался что-то изменить в их отношениях. Целовались, шептали друг другу слова любви, обнимались. На этом и расходились. А Николай и Тайга были для Зои недосягаемым примером вседозволенности.

Тайга как-то подошла к Зое и сказала:

– Давай дружить? Мы с тобой здесь вдвоём всех мужиков на место поставим. Я стану главной, а ты моей помощницей, – и смеясь продолжила: – Да шучу я. Чтобы баба стала главарём, нужно не одну революцию спланировать. Но мечты на этот счёт имеются.

Зоя пожала плечами и произнесла:

– Давай.

С того дня Тайга рассказывала Зое о своей нелёгкой жизни. Зоя слушала с упоением и понимала, что сама жила довольно скучно.

Таисия-Тайга научила Зою курить, но Янек так отругал обоих, что у Зои отпало желание повторять за подругой. Теперь Зоя знала обо всех любовных приключениях Тайги до встречи с Николаем.

Тайга не стеснялась обсуждать и интимные подробности.

А Зоя слушала всё это и считала Таисию девушкой с другой планеты, родившейся свободной и позволяющей себе такие вольности.

Ничем таким поделиться с подругой Зоя не могла, она лишь стала благодарной слушательницей для Таисии.

В начале декабря у Янека заболела мать. Сын опять на время переехал к ней и на собрания попадал редко. Зато Зоя приходила на них сама.

– Ты, Зоя, ведёшь себя слишком скромно, – говорила ей Тайга в отсутствие Янека. – У тебя такие красивые формы! Всем бабам на зависть! А с Янеком ты словно монахиня. Скромность не добавляет огня.

Видишь, как я Николая своего раскрепостила? Раньше от поцелуя в обморок падал, а сейчас сам бросается, аки тигр. Янек у тебя тоже скромный. Но так нельзя! Сколько можно счастье прятать за семью замками? Ну не будет скоро такого! Свобода – наша главная цель! Вот ты, Зоя, неужели не хочешь сама распоряжаться своими поступками?

Таисия говорила резко, возмущённо.

– Не могу, – грустно отвечала Зоя. – Замуж меня весной выдают. Я жениха не видела даже. И видеть не хочу.

– Ну вот, неужели не понимаешь, как всё можно провернуть? Ты с Янеком скромность-то потеряй, вот свадьба и разладится, – предложила Зое подруга.

– Ты что? – взволнованно пролепетала Зоя. – Нельзя так Таисия! Отца позором покрывать не хочу. Не простит он мне этого.

– Эксплуатация женского тела в качестве наживы – это хуже крепостного права, Зоя. Отец пусть разбирается со своими мельницами, а в жизнь твою не лезет. Неужели вы с Янеком ничего не планируете?

– Планируем, – кивнула Зоя, – бежать.

– Ну это уже интересно. То есть побег отца не опозорит? – удивилась Тайга, внимательно смотря на Зою.

Ей нравилась эта девушка. «Сама наивность, – думала она. – А ведь я когда-то была такой же, пока отец насильно не выдал замуж. Нужно поведать девчонке и эту историю, авось поможет ей мой пример. Но не так сразу. Испугается тёмного прошлого и перестанет мной восхищаться. Здесь случай тяжёлый. Постепенность нужна».

– Любой исход опозорит отца. Но если я убегу, то смотреть на это всё не придётся, – ответила Зоя.

– Ох уж эта мораль старомодная. Надо было вместе с крепостным правом это искоренить. Но тебе всё равно советую быть как-то смелее. Мужики любят смелость. Они от этого ещё сильнее становятся. Над вами уже все смеются. Правда твой брат строг. Пару раз обрывал обсуждения такие.

«Чай, – говорит, – не сплетничать приходим». Ну и стали без него решать, как вам помочь. Макар – товарищ хороший, но больно строгий и тоже старомодный. Ладно, я тебе свои советы дала. А ты пользуйся, не пожалеешь. У тебя деньги есть?

– Немного, – кивнула Зоя.

– Отлично, давай купим тебе платья помоднее, как у танцовщиц? Чтобы твой Янек сошёл с ума. Ну не в прямом смысле, а так, чувства пощекотать.

– У меня есть платья, и от маменьки много чего осталось, – пожала плечами Зоя. – Можно выбрать и оттуда. Многое не надеваю.

– Отлично, приду к тебе на осмотр гардеробы твоей, – бесцеремонно напросилась в гости Тайга.

Зоя была не против. Назвала адрес, по которому проживает. Выбрала для встречи день, когда мачеха точно на работу уйдёт.

Она долго думала над словами Таисии: «А что если и правда стать ближе к Янеку? Вдруг отец сжалится? Ох, маменька! Тяжело мне без тебя! Не у кого совета попросить. А может быть к пани Анне обратиться? Рассказать всё как есть. Она женщина воспитанная. Плохого не посоветует. Тем более согласилась платье мне пошить для венчания. Ну не к мачехе же идти с расспросами? Ещё отцу расскажет, вообще тогда Янека не увижу».

Всё чаще ночами снилась Катерина. Скрывала она Зою за своей спиной от чудовищ многоголовых, от людей многоруких. После этих снов Зое становилось неспокойно.

Сегодня в гости к ней должна была прийти Таисия. Зоя проснулась сразу после ухода мачехи. Прибралась, заплела тугую косу. Долго любовалась на себя в зеркало. Расплелась, решила, что с платьями лучше смотрятся распущенные волосы.

В дверь постучали. Зоя открыла. На пороге стояла Таисия.

– Доброе утро, Зоя, – произнесла гостья. – Какие-то у тебя соседи неприветливые. Столкнулась я около твоей двери с девушкой тёмненькой. Спросила: «Здесь ли живёт Зоя?»

А она мне: «А ваше, какое дело, мадам? Смотрю, Зойка популярная стала. Ходят к ней всякие: то бабы, то мужики. Позорище какое! Эта дверь, эта! Краской что ли намазать, чтобы не путались тут. А то к нам заглянут, можно и позор чужой на себе ощутить».

Я с утра не стала ругаться. Чувствую, зависть берёт девчонку. К ней, наверное, никто не ходит. А ты уже кого спозаранку принимала? Неужели Янек навещал, пока родители работают?

Таисия подмигнула Зое, улыбнулась и продолжила:

– Быстро ты решилась советами моими воспользоваться, не ожидала.

– Никто не приходил. Это ты Гальку встретила, подругу мою бывшую. Что-то она злится на меня. Не пойму. Соврала, что её отец мой ударил, хотя сама подслушивала под дверью. Да ну её.

Тайга резко открыла дверь и услышала писклявую девчоночью брань:

– Чтоб тебя! Полы не дают помыть нормально. Закройтесь и сидите там у себя.

Галя кричала громко, выбежали некоторые соседи.

– Галька, ты чего голосишь с утра пораньше? Разбудила мне дитя! Чего ты с утра пораньше тряпкой машешь? – раскричалась молодая женщина.

– А ничего, – ответила ей криком Галя. – Натоптали тут Кирьяновские гости, ходить противно.

Тайга тихонько закрыла дверь, улыбнулась и сказала:

– Вот теперь спокойно поговорим. Пока твоя соседка будет ругаться, подслушивать некому.

– А ну цыц! – заорал кто-то громко в коридоре. – Раскудахтались куры, я с ночной смены пришёл. Орёте, дуры! Быстро по комнатам скрылись!

Шум в коридоре не утихал долго. То мужик бранился, то бабы на него голосили. А Тайга и Зоя от души посмеялись над этой ситуацией и принялись разбирать комод с Зоиными вещами.

Перебирали долго. Все платья, которые остались Зое в наследство от матери, Таисия предложила выбросить.

– Зоя, – сказала она, – весь этот хлам никуда не годится, в этом ходили в прошлом веке. Я удивлена, что через такие наряды Янек вообще заметил тебя. Нужно срочно от всего этого избавиться.

Таисия взяла платье, которое было сильно велико Зое, небрежно бросила на пол. Начала на него сваливать остальную одежду.

– Нет-нет, Таисия! Меня мачеха со света белого сживёт! Не выброшу, мне гнева от неё хватает, – возразила Зоя.

– Ну тогда положи их на самое дно комода и забудь о них, – ответила подруга. – А вот это платье я, пожалуй, себе оставлю.

Тайга заприметила самый любимый наряд Зоиной мамы. Внимательно рассмотрела его, погладила вышивку, воротничок, расшитый сверкающими на солнце бусинами.

– Оно мне прямо впору, – восхитилась Таисия, быстро надев наряд.

Зоя поначалу запротестовала:

– Это не отдам, мама в нём замуж выходила за папу. Оно для меня как оберег.

Таисия громко расхохоталась.

– Оберег? Ты веришь во всю эту чушь? Ну смотри, тебе оно велико. Из всех платьев, что у тебя есть это самое подходящее. Неужели для своей подруги ты пожалеешь кусок тряпки, который лежит в комоде? Его же съест моль, а я покрасуюсь перед Николаем. Авось и замуж в нём выйду, вдруг позовёт, когда со своими родителями договорится.

Тайга резко замолчала. Зоя заметила, что у подруги из глаз побежали слёзы.

– Ты чего, Таисия? – спросила она, подходя к ней. – Из-за платья слёзы льёшь? Да забирай! Ты права, обереги – это всё выдумки наших родителей, чтобы командовать нами. Ради свободы разрушим нить власти над детьми!

Тайга резким движением вытерла слёзы.

– Зоя, – сказала она, – тебе не идут такие речи, смешно слушать. Я не из-за платья, если жалко, то можешь забирать. Ругалась бы с подругой из-за тряпки! Но я же не так просто его заприметила, оно в душу запало.

– Забирай, забирай! Решено уже. Остальное в комод на дно сложим, – уверенно произнесла Зоя.

– Зоя, – прошептала Тайга. – Я тебе сейчас кое-что расскажу. Но ты должна молчать. Из нашего окружения никто не знает об этом, даже мой Николай.

Зоя с интересом посмотрела на подругу, предвкушая услышать увлекательную историю. Ей нравились все исповеди Таисии. Они завораживали вседозволенностью. Раньше Тайга рассказывала о своей жизни так, что и Зое хотелось пережить это.

Но новая история вызвала у неё неприятные ощущения, которые смешались потом с жалостью. Осуждать Таисию Зоя не могла, просто выслушала, покивала головой и попыталась забыть. Но смотрела на подругу уже другими глазами. Стала понимать, зачем Тайге революционное движение.

– Я родилась в семье пекаря. Матушка моя ушла на тот свет рано. Отец воспитывал в строгости. Я с малых лет трудилась на пекарне. Там же работал самый ценный работник отца – Игнат.

Он был старше меня на 20 лет. Как-то отец заболел, и управлять пекарней стало некому. Именно тогда Игнат был назначен поверенным отца. За время болезни папеньки тот вывел пекарню на другой уровень, прибыль выросла. И тогда между ними произошёл разговор о том, чтобы породниться через меня. То есть я – существо, не имеющее права сказать слово в свою защиту.

Тем временем они составили договор, согласно которому Игнат, женившись на мне после смерти отца, получает половину пекарни. Оставшуюся часть разделят между всеми детьми, которых я рожу в законном браке. Обо мне в этом соглашении не было ни слова. Так отец предал меня.

После подписания документов Игнат словно с цепи сорвался. Почувствовал власть. Отец, благодаря ценному помощнику, совсем перестал заниматься пекарней. И уже скоро новый поверенный Игнат полностью изменил старые рецепты. Постоянных клиентов перестало устраивать качество хлеба, и они один за другим отвадились.

Когда месяца через три отец увидел, что Игнат плохой руководитель, то было уже поздно. Всё, что было налажено отцом, покатилось в пропасть. Папенька решил вернуться, стал делать всё то, с чего начинал. Привлекал новых покупателей благодаря угощениям на улицах. Люди пробовали, восторгались и приходили в пекарню за добавкой.

Игнат извинился перед отцом, предложил аннулировать договорённость.

Вскоре отца не стало и расторжение договора отменилось. Мне пришлось выполнить последнюю волю отца – выйти замуж за Игната.

Я ведь была такой же скромной, как и ты. Нас обвенчали. Неделю бегала от мужа. Не разрешала ему касаться моего тела. А потом он взял меня силой. Прямо посреди двора отцовского дома. Зоя, мне никогда в жизни не было так стыдно! Соседи смотрели на всё это. Галдели, свистели.

А среди всех собравшихся был Он. Тот, при виде кого замирало моё сердце. Тот, с кем я мечтала прожить до конца своих дней. Тот, кто обещал выкрасть меня до свадьбы, но не успел, а может и не хотел.

Первые несколько недель я ходила как сумасшедшая. Не разговаривала ни с кем. Только мычала. Потеряла дар речи. Игнат не трогал меня. Я видела, как ночью к нему приходит наша горничная, а утром выходит обратно. Когда Игнат прикладывался к бутылке, я пряталась на чердаке. Было страшно, хотя муж не буянил.

А потом горничная обрюхатилась, а Игнат выплатил ей жалование и выгнал. Поговаривали, что он даже запретил ей жить в нашем селе. С того дня муж стал опять ходить за мной по пятам. Звал к себе, грозился вновь опозорить меня во дворе. Я испугалась, стала наведываться в его спальню. Несколько раз ходила к реке. Холодно… Зайду по грудь, окунусь в ледяную воду и обратно, домой. Не смогла я.

Таисия помолчала недолго и продолжила:

– А потом я забеременела. Сын Игната от его первой покойной жены жил с его родителями в Орле.

Муж ездил туда два раза в год. Сказал мне, что ребёнка, которого я рожу, отвезёт туда же. А я не хотела ни ребёнка, ни мужа. Всего один раз, уже с огромным животом я встретилась с тем, кого любила больше своей жизни. Он подошёл ко мне, посмотрел так пронзительно, словно сквозь меня. Коснулся живота и прошептал: «Жаль, что не мой», отвернулся и ушёл. Я прорыдала несколько дней.

Для отцовской пекарни Игнат взял управляющего, а сам продолжил вести разгульный образ жизни. Как-то я услышала, как он говорил управляющему, что отлучится на 5 дней. Игнат собирался уехать куда-то за новой печью.

Я поняла, что это мой шанс. Решила убежать. Денег у меня не было вообще. Порылась в вещах и комоде мужа, нашла несколько монет. Дождалась темноты и ушла. Шла всю ночь из Тулы в сторону Москвы. Держалась около дороги. Хорошо, что это было начало лета.

Звёзды, словно глаза мамы, освещали мне путь. Вскоре на горизонте появилась какая-то деревенька. Лаяли собаки. Дело шло к утру. Начинало светать. Я увидела, как из крайнего дома вышла женщина с коромыслом. Почти без сил подошла к ней и попросила кусочек хлеба.

Она взглянула на меня с такой добротой! Вытащила из кармана горсть сухарей, подала мне, как будто знала, что кто-то просить будет, припасла. Я жадно смаковала кусочки. А потом она сказала:

– Кто тебя беременную отпустил? Вот-вот родишь. Находилась, небось, сегодня?

Я молчала. Женщина продолжила:

– Иди в дом, приляг, я за водой схожу и вернусь. Собаку не бойся, не тронет. Жди меня внутри. Я пошла в дом как завороженная. Легла на лавку и уснула. Когда проснулась, женщина сидела около меня. Увидев, что я очнулась, она взяла меня за руку и сказала:

– Знаю я, что ты ушла от мужа. Знаю, что у тебя мысли плохие насчёт ребёнка. Оставь его мне, а? Я тебе и роды приму, и накормлю, и напою. Родишь, оправишься и иди на все четыре стороны, а я стану ему матерью. Скоро искать тебя будут, не бойся, не выдам. Ты главное из дома не выходи.

Я согласилась. Меня искали. Я сидела в тёмном чулане и слышала, как кто-то произносил моё имя. Долго пришлось ждать. А там места так мало было, что ни прилечь, ни уснуть. Положила живот на коленки, так и просидела до утра, пока хозяйка не дала команду выходить.

Через две недели я родила ребёнка. Моя спасительница, имени её я так и не узнала, не показала малыша, чтобы я к нему не привыкла. Я даже не знаю, кто родился. Поначалу она брала у меня молоко, кормила его. А потом грудь мне перевязала и скомандовала:

– А теперь уходи.

Сунула мне в карман бумажные деньги. Я на радостях, что теперь свободна, выбежала из дома, вдохнула свежего воздуха.

Такой лёгкости я, наверное, не испытывала никогда. Шла около часа. А потом что-то щёлкнуло в голове. Молоко распёрло грудь. Всё тело сильно болело. Я даже прикоснуться к груди не могла. Повернула назад.

Думала, что хорошо запомнила обратную дорогу. Каждый кустик был в памяти. Дошла до деревни, а дома этого нет! Понимаешь, Зоя, он исчез. Вот, стоит соседний с жёлтыми ставнями, чуть подальше сруб высоченный, а дом женщины сквозь землю провалился. Я к соседнему дому подбежала, забарабанила в окно. Вышла из него сухощавая старуха и говорит:

– Чего надо?

Я, вся дрожу, грудь болит так, что говорить не могу. Через силу выдавила:

– Дом стоял рядом с вашим, где он?

Она посмотрела на меня так странно. Перекрестилась, потом меня перекрестила и говорит:

– Ты чего, девонька? Дома этого уже лет пять, как нет. Сгорел он.

– Как сгорел? – еле слышно спросила я.

– Как и все. Огонь не спрашивает, где ему власть показывать, – произнесла старуха.

– Да я только утром в нём была! Ребёнка там оставила, родила в этом доме недавно.

Я хотела крикнуть, но получился только писк.

– Не пьяна ли ты девонька? Никто у нас тут давно не рожал. Все бы знали. Не стой над душой. Нет этого дома и точка. Иди, куда шла. Знаю я вас таких, сначала голову морочите, а потом верёвку на шею и всё ценное тю-тю.

Старуха быстро спряталась за дверь, я услышала, как заскрипел засов.

Я обошла всю деревню, но дома того не нашла.

Походив ещё кругами, я вышла на дорогу и пошла прямо по ней. Когда уже стемнело, меня догнал обоз, женский голос произнёс:

– Коли в Москву, садись, подвезу. Но спать на стоянках в повозке будешь.

Я согласилась. Прилегла и уснула. Когда стало светло, увидела своего провожатого. Это был мужчина с голосом женщины. Он со мной почти не разговаривал, но на каждой остановке приносил мне тарелку супа. Я и выжила только благодаря ему.

Ехали до Москвы несколько дней. А там он высадил меня на вокзале, кивнул и отправился дальше по своим делам. Я осталась одна. Предложить извозчику денег не догадалась. Хорошо, что сберегла, они потом пригодились.

Купила билет на вокзале. Но сейчас не помню куда. Ехала на трёх поездах и попала в Ростов. Тут сняла небольшую каморку у станционного смотрителя. За ребёнка мне отдали так много денег, что я до сих пор их не потратила, хотя живу в Ростове уже три года. Решила не терять времени в новом городе и достаточно быстро устроилась работать на пекарню, там и познакомилась с Николаем. Его отец – главный на этой пекарне. Там я и работаю до сих пор.

После всего случившегося поняла, что жить в заточении губительно для души. У меня словно крылья расправились. Полюбила Николая сначала безответно, а потом и он воспылал чувствами ко мне. Про ребёнка вспоминаю редко.

Душа не болит. Вину свою не чувствую. Я теперь за свободу женского разума, за возможность самой управлять телом. Поэтому веду себя распущенно, чтобы вы заметили, поддержали. Знаю, каждой хочется так выражать свою любовь! И моё дело победит, Зоя!

И ещё забыла сказать тебе, что я не Таисия. Моё настоящее имя Алёна.

И знаешь об этом только ты, Зоя!

Зоя сидела смирно, впитывая и пропуская через себя каждое слово, сказанное Таисией-Тайгой-Алёной.

Таисия продолжала:

– В прошлом году я съездила всё-таки в своё родное село, но никого там не навещала. Оттуда прошлась пешком до той деревни. Двери и окна дома с жёлтыми ставнями были уже заколочены, видимо, та старушка померла. Но я до сих пор не понимаю, где я родила и оставила ребёнка.

Вот такая жизнь у меня, Зоя. Поэтому теперь я борюсь за свободу женщин и за право распоряжаться своим телом самостоятельно. Николай не знает эту историю. Я так хочу за него замуж, но я повенчана! Как-то его родители заметили нас. Запретили со мной встречаться, но он всё равно со мной, понимаешь. Обещает поговорить с ними, но пока не получается.

Мы решили любить друг друга, пока есть возможность, а дальше – как Бог даст. Зоя, если со мной что-нибудь случится, расскажи правду Николаю. Я чувствую, ему будет больно. Но пусть он всё же узнает об этом.

Зою эта история потрясла. Она видела в Таисии уже не ту свободную девушку, которая позволяет себе всё, а взрослую женщину, прожившую нелёгкую жизнь.

– А как же твой ребёнок? – поинтересовалась Зоя. – Ты не будешь его искать?

– Больше не буду. Я не знаю, где его искать. Это моя прошлая жизнь. С Николаем я возродилась заново. Всё остальное мне не забыть, но и возвращать нет смысла.

Подруга помолчала, а потом весело, словно и не было этого разговора, сказала:

– А теперь пойдём покупать платья. Я надеюсь, что выбрала верного человека для своей тайны. Не подведи меня, Зоя.

Зоя медленно собиралась. Ей хотелось поговорить ещё, но по взгляду Таисии поняла, что та больше не готова изливать душу. Свернула платье матери и вручила подруге. Та улыбнулась как-то по-детски, обняла Зою.

Когда выходили из дома, столкнулись с Галиной. Турчанка зло посмотрела на девушек, что-то пробурчала под нос и скрылась из виду.

Выбранные платья Зое не понравились.

Она не стала спорить с Тайгой. Зое казалось, что эти наряды больше похожи на сценические костюмы танцовщиц, но расплатилась. Решила, что после такой исповеди лучше угодить подруге. А потом можно не носить.

Дома девушка примерила наряды ещё раз.

«Эх, за такой верх мачеха меня точно в комнате запрёт. Ладно, попробую очаровать Янека разочек. Уж больно не хочется такой судьбы как у Таисии. А вдруг для меня выбрали старика? Стошнит же от него. А если забеременеть от Янека? Отец тогда точно к испорченной дочери жениха не приведёт. Обмануть? Сказать, что беременна, а Янека не выдавать».

Зоя перебирала разные варианты своей жизни, но всё же самым лучшим пока что был побег. Девушка вовремя спрятала платья. В комнату ворвалась Евдокия Степановна.

– Ты зачем с Галькой повздорила? Ругались так, что подняли на уши весь дом. Вам что, языки негде почесать? Из-за чего поругались-то? – протараторила мачеха.

– Не ругались. Галя просто мне завидует, – ответила Зоя.

– Чему завидовать, дурочка? У Гали есть образование, она будет работать на хорошей должности. А ты? Кто тебя на работу возьмёт?

– Так у меня же скоро будет муж, – съязвила Зоя. – Я буду растить детей, ублажать его. Когда мне ещё работать? Не матроса же нашли вы мне. Судя по тому, как отец всё устроил, то мой муженёк богатенький будет. Ой, начнёт меня по театрам водить, за границу возить.

– Молчи! – крикнула мачеха. – Из меня дуру не нужно делать. Или уже замуж захотелось?

Евдокия Степановна внимательно посмотрела на Зою, но та отвернулась.

«Вот шельма, – подумала Евдокия, – за живое решила меня взять, заграницей дразнит. Да отец только выдаст тебя, мы сразу поедем, а уж твои передвижения муж будет отслеживать. Заграницу нужно ещё заработать. Статус получить. Вот Гришу уже сколько раз отправляли! Как утвердят, так поломка образовывается.

Как будто кто-то специально Гришеньку моего подставляет». Евдокия погрозила невидимому врагу кулаком: «Узнала бы – со свету бы сжила. Ну, ничего, всё впереди. Только бы Зойка не начудила, не принесла бы в подоле позор семье нашей. А то чует моё сердце неладное. Ох, чует. И жалко её, и видеть больше не могу, как она тут расцветает. Быстрее бы весна».

Мачеха ещё долго ворчала, затихла только тогда, когда пришёл отец. Он по-прежнему не разговаривал с дочерью.

На следующий день пришёл Макар с посланием от Янека.

Ночью Зоя спала плохо, всё думала, как поступить и решила, что совет Таисии не так уж и плох. Утром, уверенная в своей красоте и правоте, собралась на встречу. На ней было платье, купленное вчера с Таисией. Довольно откровенное декольте прикрыла на всякий случай шалью. Побоялась внимания со стороны прохожих мужского пола.

Зоя, зная, что мачеха на работе, беспрепятственно вышла из дома.

Чуть раньше Янека подошла к знакомой скамье, присела и стала ждать.

Вскоре появился он.

– Золо́то моё, – крикнул юноша, и Зоя бросилась к нему навстречу.

Опять были жаркие объятия и поцелуи. И снова хотелось стать единым целым с Янеком. С каждым разом это желание всё возрастало. Было трудно дышать, говорить. Поцелуи, поцелуи, поцелуи…

Когда подошли к скамье, Зоя решила, что пора перед Янеком предстать во всей красе.

Она как будто случайно уронила шаль. Не смотря юноше в глаза, присела, чтобы поднять её.

Янек впился взглядом в Зоино декольте. Из груди юноши вырвался какой-то звериный рык. Глаза сузились, побледнел. Взял Зою за руку, потянул ближе к себе и резким движением второй руки ухватился за платье в районе груди, рванул на себя со всей силы. Зоя вскрикнула от боли.

Ткань лифа заскрипела, посыпались маленькие пуговки, и наружу вырвалась девичья грудь. Янек сделал шаг назад. Уставился на Зою. Стал ещё бледнее. Зоя дышала глубоко, боясь пошевелиться. Испуганно смотрела на юношу.

Никогда в жизни мужчина так не созерцал её тело. Оно всегда было чем-то защищено: платьем, сарафаном, шалью, а в зимнее время полушубком. Да, некоторая одежда была вызывающей, но не настолько. Янек глубоко дышал. Зоя залилась краской стыда. По телу побежали мурашки. Стало как-то зябко.

А потом Янек стянул с себя рубаху, приблизился к Зое. Накинул на неё свою одежду.

Янек боролся со своими желаниями как мог. Но в руках себя держал, тяжело дыша застёгивал пуговицы рубахи. Словно нечаянно, а на самом деле специально слегка коснулся обнажённой Зоиной груди.

Зоя почувствовала, как что-то острое пронзило её всю, она задрожала. Янек отскочил от неё на мгновение, а потом опять приблизился, еле справлялся с пуговицами. Руки не слушались, всё норовили повторить прикосновения.

«Золо́то моё, – думал он про себя, – что же ты со мной делаешь? Господи, помоги мне пройти это испытание!»

Зоя молчала и следила за дрожащими руками Янека. В голове было пусто, мысли словно разбежались. Когда юноша застегнул последнюю пуговицу, девушка посмотрела на любимого.

Их взгляды встретились. В глазах Янека Зоя увидела осуждение, а Янек в глазах Зои – мольбу.

А потом он прижал девушку к себе. Они стояли обнявшись. Дрожали, словно на улице было холодно.

Янек стал немного приходить в себя, дыхание выровнялось. Сказал Зое строго:

– Никогда больше не делай этого. Не одевайся так, Зоя. Ты можешь пострадать и испортить себе всю жизнь. Зачем ты так оделась? Зачем раньше времени мучаешь меня и себя? Ничего не будет до венчания, слышишь?

Зое показалось, что Янек кричит на всю улицу. Она виновато опустила голову.

– Золо́то моё, – уже тише сказал Янек. – Я не могу так поступить с тобой. Ты сейчас не понимаешь этого, но потом будешь благодарна. А если завтра меня поймают? Что будешь делать тогда? Я хочу, чтобы ты сохранила себя до нужного момента. Всё будет. Сейчас ты и так вся моя!

Я готов целовать и обнимать тебя вечно. Ты даже не представляешь, как мне тяжело. Можешь сейчас думать обо мне всё что угодно. Но я не трус! Я знаю, что надо мной могут посмеяться все. А мне важно, чтобы ты была чиста до последнего.

Зоя подняла голову и только сейчас заметила, что Янек остался без рубахи. Глаза девушки были мокрыми от слёз. Она легонько коснулась его груди, оттолкнула от себя и сказала:

– Уходи.

– Не-е-ет, – покачал головой Янек. – Сейчас я точно не уйду, мы ещё не поговорили. Я догадываюсь, чьи советы помогли тебе сделать этот шаг. Это всё Таисия. Больше ты не пойдёшь со мной на собрания.

– Пойду, – запротестовала Зоя. – Ты не можешь мне запрещать. А как же борьба за свободу? Я буду ходить туда, даже если ты будешь против. Янек, не превращайся в мою мачеху и отца.

– Не-е-ет… Ты не пойдёшь, Зоя. Если ты хочешь быть моей женой, то будешь прислушиваться к моим словам. Подумай над этим. Я хотел сказать тебе сегодня что-то важное, но не буду. Встретимся завтра на этом же месте. Пойдём, я провожу тебя домой.

Зоя больше не сказала ни слова. Её чувства менялись каждую секунду: она заливалась краской стыда, злилась на Янека, ругала себя за то, что надела это платье.

Шли молча. Около Зоиного дома даже не попрощались, Янек просто ушёл. В комнате Зоя быстро переоделась, спрятала платье и рубаху. Прилегла на кровать и уснула.

После обеда вернулась Евдокия Степановна.

Она сразу набросилась на сонную Зою, сказала, что всё знает про Янека от Гали.

«Все против меня, – бормотала Зоя, – и Галя, и папа, и мачеха. Пока только одна Таисия помогает мне с выбором. А Янек тоже стал строг. Как бы мне не остаться без него». Зоя отгоняла от себя эту мысль, но снова и снова возвращалась к ней.

После слов мачехи даже не испугалась того, что её тайна теперь раскрыта, и Евдокия Степановна может поведать об этом отцу.

Девушка решила, что завтра пойдёт к портнихе за советом.