Звёздная пыль… На сапогах!

Пролог

6 июля 1970 г.

Космодром Байконур.

Союз Советских Социалистических Республик.

Ну и что, страшно? Да ты же сам когда–то это чертил.

Теперь пользуйся — вперед и с песней. 'Врагу не сдается…' не пойдет. Лучше 'Заправлены в планшет космические карты, и штурман уточняет в последний раз маршрут…'

Ага, особенно если ты сам бортинженер и штурман в одном лице, список программ бортового компьютера контролировал тоже сам.

И? На индикаторном дисплее горят зеленеькие светодиоды, строго расставленные по знакоместам электронной начинкой БЦВК. Мигнули и нарисовали 'ПРГ 001 ИCП В-128'.

Секунда. Последняя циферка моргнула, сменилась на '7'.

Вот так. Это можно и нужно понимать как - 'Старт запрограммирован и разрешён', осталось 127, нет — уже 126 секунд. Две минуты, крайние минуты на Земле.

Да, есть способы трусливого отступления — на панели перед носом кнопка 'С/СП', сброс команды/сброс программы. Еще можно пихнуть командира, вдруг да провернет ручку управления системой аварийного спасения. Нет, бесполезно. Это он сделает только лишь, если почует взрыв носителя. Вообщем, расслабься и получи удовольствие, в детских мечтах ты и не думал ты об этом.

А вот сейчас… Под тобой сотни тонн ажурных конструкций, готовые к ярости дюзы двигателей, больше двух килотонн сверхледяного жидкого кислорода и чистейшего керосина дремлют в баках. Трудом человеческого разума связано это, в нацеленную в Небо стрелу. И вся эта сила должна поднять нас сперва на орбиту, ну а потом…

Как начинался этот день? Почти как Штирлиц, проснулся за три минуты до будильника. Новости обнадежили — все системы ракетного блока 'Бурлак' работают штатно, орбита ожидания стабильна. Ура, летим!

Завтрак. Парадная форма. Выход на пресс–конференцию. И она сама. Чуть не сдох прям там, вопросы сыпались градом:

'…А зачем вам это', '…а зачем вам то…'.

'… А зачем вы летаете на двух ракетах за раз…'

'…А почему не катались на луноходе космонавты. А вы будете?'

Тут я не выдержал — А вы дома на пылесосе катаетесь? …пауза… 'Нет'.

— Ну и почему мы должны ездить на приборе? Если захотим, будем ездить на машине — а Луноходы будут заниматься своим делом, изучать Луну. И искать интересные места для наших кораблей, попутно. Не поверили, естественно. А зря.

Да ну их. Недавно на космодром пускать стали — а они как чайки. Что видят, на то и гадят. Гостиница плохая, сервиса нет, ездить далеко — от одного старта другого на горизонте не увидеть. То жарко им, то холодно. Ну, не нравится — не смотрите. Да и вообще — валите на кейп Кеннеди, флаг вам в руки. И так выспался плохо, и пингвины эти еще нервы потрепали.

Вернулись в родной домик, перекусили. Жаль нельзя ничего типа шашлычка да коньячка, увы! Время, нам дорога на пусковую. Бункер — тут народ серьезный. Со слюнями никто не лезет, все делают дело. Переодевание, натянули мягкие на вид, но стойкие одежки–спасскафандры. Мелочь — но без них мы, после некоторых историй, корабли не проектируем.

Присели на дорожку. Старая традиция. А страшно мне… Жуть. Автобус приехал, древний ЛАЗ. Хотя какой он тут древний? Новье, только с завода. И, поехали.

Вот вроде второй раз еду, второй раз лететь должен. Но такого волнения никогда у меня не было. Прошлый раз? Это было, как экзамен сдать — на верной "семерке" слетать на станцию, погудеть там неделю и домой. Легко и просто. Относительно конечно — к невесомости только на второй день привык. М-дааа. Автобус повернул, объезжая крайние дома городка. И на горизонте показалась ОНА, та — Которая поднимет нас в Великое Небо. Рукотворная мечта, снежно–белая стрела машины, огромная и прекрасная.

— Пудинг, это Алиса! Алиса, это пудинг… пришла в голову забавная мысль, ляпнул вслух. Юрка тоже улыбнулся.

Да, это не старая добрая семерка, человек на фоне трехкилотонной громадины кажется мурашом. Одно дело рисовать схемы и редактировать чертежи, трогать куски в цехах, потом видеть как она летает. Не всегда хорошо… Провожать братьев–летунов на нее.

А теперь видеть ЕЕ, ту машину, которая должна поднять ТЕБЯ.

Здоровая дура. Нет! Нельзя ее так называть. Большая птица — ты унесешь нас в небо?

Птица молчала. Занята была, жадно впитывая свою кровь — подаваемый насосами жидкий переохлажденный кислород. Ее еда, чистейший керосин, была залита раньше. И двадцать четыре глотки первой ступени ждали начала пира.

Мы выпали из автобуса. Народ, собравшийся на площадке поглядывал то на нас, то на очередного выступающего 'речетолкателя', то на башню белой нашей птицы. Которая Н1 для ученых. Она же 'объект 11А52' для военных. И, в том числе ракета–носитель 'Атлант-3' для наших граждан и всего мира. Да все равно как ее называть — хватит речи толкать. Ох, сочувствовал я Быковскому с Рукавишниковым, их замучили по полной — они–то первыми из наших там были.

А после возвращения было как в басне 'По улицам слона водили'. Ладно, прорвемся — командир просветил, как с этим бороться. Уж у него опыт так опыт. Он–то вообще самый первый.

Ну, наконец–то, 'говоруны' заикались толкать речи. Юра тоже ответную сказал. Не привыкать ему, давно, наверное, научился. А я скромно так прикинулся ветошью и не отсвечивал.

Что–то мне так отсюда куда–то захотелось. Тут и повод, главный — время.

Ага, большой ракете — большой лифт. В кабину уместились не только мы, но и человек шесть стартовой команды. Тряхнуло. Едем вверх. Мелькают на борту птицы всякие лючки, крышки трубопроводов, всякая всячина. Мы боролись за каждый грамм веса — а какому–то деятелю захотелось красивую ручку на техлючках. И сколько их на всю махину? Так, пара тонн наберется. Это же был бы целый десяток–другой килограмм на корабль. Ну ладно, неважно теперь. А кстати — может так удобней? Удобство стартового расчета тоже много значит. Попробуй зимой, под страшным ветром, вися на талях — открутить болты техлюка. Тут все просто, повернул ручку и готово! Да, погорячился я.

И вообще вся Н1, казавшаяся из уже не моего будущего чем–то несовершенным… При большем понимании технологии, ее уровня, соотношений цены и качества — предстала в совсем другом свете. Да, потом сделаем лучше, но на ближайший десяток лет — идеальный предел. Не изуродованная дурацким форсированием, надежная, дешевая, тяжелая в меру — будет рабочей лошадкой долгие годы.

Вот и наш лифт проехал последнюю ступень. За решеткой показалась покрытая толстым слоем теплоизоляции и укутанная испарениями стенка водородного блока 'Фрегат'. С моей легкой руки, или языка — четко разделилась классификация по наименованиям. На то, что поднимает в небо — и то, что дальше работает там. Нет тут у нас носителя 'Молния'. Есть 'Союз' с ракетным блоком 'Молния'. Хотя — давать такое название чахлому и устаревшему блоку? Но всегда можно добавить номер.

А "Фрегат" велик, семьдесят тонн с лишкой, однако. Но тут закончился и он, лифт начал тормозить. Решетчатые двери открылись, показав длинный коридор и пяток кино и фото операторов. Позади тепло и призывно светился открытый люк в корабль. Надеюсь, ни один не решит 'зайцем' к нам залезть? Оставим там, Робинзоном будет. К счастью, героев не нашлось, кроме нас конечно. Помахав на прощанье руками полезли мы в бытовой отсек — хотя какой он тут 'Бытовой'? Лунный он — потому что там и останется. Спустились с помощью парней стартовой команды в СА, он же 'спускач'. Упали в кресла, пристегнулись. И стали работать свою работу.

Юра тестировал бортсистемы, по командам центра управления. А я откинул защитную панель с клавиатуры БЦВК. Классная машинка, прямая как рельса! Оперативной памяти целый килобайт, проц почти мегагерц. И куча программ прошита в сорока восьми килобайтах постоянной памяти. Я даже туда 'морской бой' затолкал в тихую, оставалась пара 'сантиметров' места — вдруг будет скучно, поиграемся. Ну, это потом, сейчас другое важней. Кнопка 'ПРГ', параметр 100 — тест, проверка всей электронной начинки нашей красавицы. После нажатия 'ИП', она же 'Исполнить программу' индикаторный дисплей моргал секунд десять в унисон лампочкам пульта — и высветил '00–ХОР'.

'- Ага, хорошо тебе? Ну тогда кушай прогу!' - подумал я, нажимая кнопки. ПРГ 001 — она же 'старт'. Центр управления полетом подтвердил готовность и начал сыпать цифрами. Устал нажимать кнопку 'ВП', она же 'ввод переменной' - а также индекс переменной и, особенно, ее значение. С точностью восемь знаков после запятой. Проверяя их по три раза, а то! Хотя — ввести всего пару десятков числ… Идея с 'киберпилотом', бредовая сперва для народа, оказалась весьма 'ХОР'. Не было б тут нас — команды вводил бы этот тупой ящик. Весом как раз килограмм двести. О, наконец–то начал привыкать к нашей новой, особенно для меня, системе. Когда–то я бы написал 'ОК!'.

Ну, вот и все. Ввод завершен. Два тестовых прогона 'ПРГ 100' ошибок не выявили. ЦУП, как ни старался — тоже. Готовы все.

'- Заря, это Кедр — башня уходит' - пробурчал динамик. Хм, еще одно мое нововведение. Большая, стосорокаметровая и страшно дорогая башня обслуживания уползает перед пуском по жд–колее куда — подальше. Этак на пару–тройку километров, чтоб не попасть под раздачу в случае прихода северного пушного зверя большого размера. И это значит — заправка завершена. До начала представленья всего десять минут. Ждем-с.

А красиво мы, наверное, выглядим со стороны. Хотя я уже был на полетах 'большой птицы' - так это редкий ночной пуск. Мы в ночи наверняка бесподобно смотримся. Ярко белая стопятиметровая стрела, нацеленная в темнеющее небо и освещенная сотнями прожекторов, струится из дренажных клапанов ледяная дымка… Секунды тикали и такали. И, наконец, подобралась к нулю, ложемент подо мной слегка завибрировал.

' - Есть Зажигание! Предварительная… Главная! Отрыв!!!' По сравнению с древней 'семеркой' прогресс налицо, по крайней мере стартовых команд меньше стало.

'ПОЕХАЛИ!!!' - заорали мы дуэтом.

Ну вот, теперь от нас ничего не зависит. На щите или со щитом — это надо спрашивать безымянных слесарей, токарей, инженеров, электриков, программистов, наконец. Имя им — легион, правда. Нашу птицу водоизмещением с хороший эсминец делали тысячи людей. Надеюсь я — хорошо!

'- Прошла команда В1 дробь три, есть выход на курс…'

Ух, как не хочет пускать нас в Небо родная планета — цепляя атмосферой своей и гравитацией. Трясет всю бандуру нещадно.

'- В1 дробь 5, тяга 75… Курс норма, угол норма…' - Ага, вот–вот — умный в гору не попрет — он ее взорвет! В смысле мы, как настоящие герои — не будем рвать полную тягу в плотных слоях, а сперва заберемся км так на двадцать вверх.

'- В1 дробь 7 норма… В1 дробь восемь норма! Есть угол…' Тут мне вспомнилось…

'…Чтобы оценить значения этих параметров нужно представлять план полета ракеты–носителя. На начальном этапе, после запуска двигателей РН летит вертикально вверх, до достижения аэродинамической скорости, равной числу Маха М=0.1. Начиная с этого момента, начинается управление по тангажу, рысканью и крену - 'Завал'. Этот отрезок длится до скорости М=0.8. На нем по определенному закону (парабола отнесенная к функции третьей степени) плавно изменяется угол атаки (поскольку Н1 симметрична относительно продольной оси под углом атаки здесь понимается сумма как собственно угла атаки так и угла скольжения) — плавно нарастает от М=0.1 до М=0.67 с значением при М=0,67 'В. икс' - максимальному углу атаки (в данном случае 10°), затем к 0.8М плавно убывает до нуля. Ось вращения в завале направлена перпендикулярно будущей орбите. По крену осуществляется только подавление вращения. Таким образом, к скорости М=0.8 за счет полета под углом атаки образуется некоторое отклонение скорости от вертикали, однозначно определенное максимальным углом атаки. Начиная со скорости М=0.8 до скорости и высоты, при которых скоростной напор станет меньше 2 КПа, осуществляется полет с нулевым углом атаки и скольжения. Данный этап обусловлен тем, что полет РН в указанном диапазоне скоростных напоров с углами атаки и скольжения, отличными от нуля вызовет недопустимо большие изгибающие моменты в конструкции за счет бокового обдува корпуса. Т. е. корпус на данном этапе обдувается набегающим потоком только по оси. При скоростном напоре меньше 2 КПа допустимы углы обдува свыше 70°. Во время полета на данном этапе отклонение скорости РН от вертикали все время нарастает…'

Вот это мы изучали, хотя зачем? Все равно, каким бы ты не был асом — никогда ты не сможешь сам вести ракету в небо. Нет у Человека такой способности… А вот сделать машину для этого — есть!

Машина же отвечала мне бегущими цифрами индикаторных полей - 'ПРГ 001 ИCП В +88с, Высота 35432м, Скорость 1874 м/с, Топливо 1й ступени — 9% '.

'Девяносто секунд, полет нормальный…' - пробурчал динамик.

'Бзззыньь!!!', сказал аварийный зуммер.

'……!!!', подумали мы одновременно…

Немного тряхнуло, боковая вибрация пошла, Юра стиснул пальцы на кране САС — в готовности рвануть со всех сил, если зуммер заорет по–другому. Я же оглядывал панели пульта — что случилось?! Мигал оранжевой лампочкой КОРД. Контроль работы двигателей, многострадальная 'монстра', кошмар программистов и ракетчиков. В динамиках раздался многоголосый шум.

— Кедр, что там? 'ХШБРГУВМЯ!!!' - ответил шлемофон кучей голосов разом, следом раздались неразборчивые маты. Потом, наконец, шумы посторонние разом отключило. И родной голос 'Кедра' ответил.

'- Взрыв турбонасоса седьмого. Осколками побило шестой. Девятнадцатый и восемнадцатый отключил КОРД. Все остальные гудят. Полет продолжаем!'

Не хочется мне что–то проверять качество работы системы аварийного спасения. Будем надеяться, проблем больше не будет…

'- Есть В1 дробь 12! Есть отделение! Есть В2 дробь 1!'

Неплохо тряхнуло — включились моторы 2й ступени, через секунду после выхода на полную тягу пироболты отстрелили первую ступень. Хороший пендель. Вот, наконец, бандура первой ступени кончилась и пошла вниз… М-да, лучше сейчас ничего не придумать и сделать не было возможности. Но двадцать четыре движка, каждый со своим турбонасосом как–то нервируют. И не зря — надежность любой сложной системы прямо зависит от суммы возможных неприятностей. Что мы и почувствовали только что.

— Вэ130, — сказал я. Прошли две минуты работы первой ступени, сжегшей больше полутора килотонн топлива и миллионы нервных клеток, теперь гудела многократно проверенная вторая и моргал зелененьким КОРД. Система аварийного спасения стала лишним грузом

— Принял, — ответил Юра. Подняв тяжелую из–за скафандра и перегрузки руку, откинул защитный щиток с кнопки, нажал. Нас опять тряхнуло — сперва улетела башня САС, которой, к счастью, сегодня не пришлось поработать. Через пару секунд пироболты разрезали, а движки раскинули в стороны головной обтекатель. И к нам в иллюминатор засветило Солнце.

Дальше все было тихо, относительно конечно. Мерно гудели двигатели, бежали цифры на дисплеях, перемещался по кабине солнечный зайчик. На высоте полторы сотни километров, в конце четвертой минуты отделилась вторая ступень, её восемь движков сработали без сбоев. И снова нас тряхнуло. Перегрузки уже практически не было, третья ступень мягко добирала скорость до орбитальной. Индикатор высоты прекратил безумный бег цифр и почти замер. Носитель время от времени заметно качался, на последних секундах вообще опустил нас носом вниз, и Солнце в окошке ненадолго сменила Земля. Бортовой комп, старательно помаргивая индикаторными полями, формировал нужную орбиту. Пока еще не круговую — здоровенная бандура третьей ступени должна рассыпатся красивым метеоритным дождем в заданном районе Тихого океана.

Наконец двигатели стихли, наступила оглушительная тишина… И пришла она — прекрасная и коварная, её Величество Невесомость. Все тело стало воздушным, а вот гадский желудок чуть все не испортил, подпрыгнув к горлу. Наверное, захотел наружу прогуляться, видами полюбоваться… 'Фиг тебе', судорожно сглатывая, подумал я.

Итак, что мы имеем? Высота норма — 170км, как и заказывали. Угол наклона тоже норма. Ого, сколько в баках последней ступени топлива осталось! Да, с новой системой управления теперь можно, наверное, на все 90 тонн полезной нагрузки рассчитывать. А мы–то в восемьдесят пять старались уложиться… Жаль, нельзя второй раз ее движки запалить — не предусмотрено конструкцией.

— Юр, отделяй бочку.

— Да, она свое дело сделала, — лениво буркнул и щелкнул тумблером. 'Банг!' - сказали пироболты. Еще через минуту в строго рассчитанный момент врубил ненадолго моторы борткомп. Все, орбита круговая, — БЦВК, пораскинув электронами, выдал на пульте расчетные параметры и гордо сменил статус на 'ПРГ 001 ХОР'. Только таймер полетного времени тикал, +545, 546… Всего девять минут с копейками прошло, пока мы, разгоняясь, пролетели тысячи километров. Ну а теперь продолжаем движение, строго по законам физики пытаясь упасть назад на Землю — вот только на скорости двадцать восемь с половиной тысяч километров в час постоянно промахиваемся мимо…

— Кедр, я Заря. Орбита расчетная. Все системы корабля в норме, самочуствие экипажа хорошее, — открыв забрало спасскафандра должил вниз, на Землю, командир.

В шлемофоне раздались крики и аплодисменты. Выслушав многочисленные поздравления, уточнили время приема параметров разгона — пообещали через полчаса.

Юра начал строго по плану тщательно проверять все системы корабля, сверяясь с Центром управления. Ну а я в это время спокойно отстегивал перчатки спасскафандра. Предстоит много точной работы — по расчету до начала выхода на лунную трассу два часа. За это время надо запрограммировать железяку уточненными данными, которые, высунув языки, на Земле считают и трижды перепроверяют. Я тоже их трижды перепроверю — мне не влом. И поехали - 'С/СП', 'ПРГ 010', 'УСТ'… Очень похоже, как я в детстве, в далекие с какой стороны не посмотри восьмидесятые, играл на программируемом калькуляторе в 'Лунолет'. И не думал даже тогда, что удастся это сделать в жизни…

За работой время пролетело незаметно. Я уже заканчивал последние сверки контрольных сумм, командир свои дела закончил чуть раньше. И, пользуясь моментом, любовался на вид из иллюминатора.

— Вова!

— Ау?

— Вижу нашу станцию, красиво!

— Ага, она идет чуть выше и в стороне. Как раз при разгоне мы ее догоним.

— Так это что, специально?

— Точно, баллистики пуск рассчитали по просьбе Центрального телевиденья. Нас сейчас оттуда ребята в телескоп снимают — улыбайся.

— Ха, сейчас пару ласковых им скажу…

— Не, Юр. Только после выхода на траекторию. Сейчас все каналы заняты.

Командир понял, что потрындеть с парнями перед стартом ему не дадут и заскучал. Впрочем, долго он спокойно сидеть не мог и достал из ЗИП-а подзорную трубу. Да ладно, он хоть и пилот — но сейчас ему делать нечего. Его навыки пригодятся в другом месте. Так что, пока он пялился в шайтан–трубу то на станцию, то на Землю я спокойно доделал свое дело.

И снова перед глазами тревожно моргают светодиоды, неотвратимо отсчитывая время до старта. Теперь уже с привычной, можно сказать насиженной, околоземной орбиты. Туда, где нет рядом родной Земли. Туда, откуда уже иногда не возвращались…

Мягко, почти бесшумно, загудели водородники. В кресло вжало, но совсем чуть–чуть. Какая перегрузка? Мы весили сейчас всего треть от земного. И постепенно быстрей и быстрей стали прибавляться метры в секунду на индикаторе скорости.

До Второй Космической кочегарили больше двадцати минут. Наконец скорость достигла расчетной и двигатели плавно утихли. Впереди трое суток в пустоте и почти безделии. Всего то надо коррекцию посчитать и выход на орбиту. Хотя зря я так говорю, большую часть сделают там, внизу — опять попугаем буду цифры повторять. Но в теории, при полном отсутствии связи пришлось бы считать самому… Ух, надеюсь, это не потребуется.

Отстегнув ремни, мягко всплыл над ложементом.

— Вов, куда намылился?

— Толчок разконсервлю, приспичило.

— Ааа, скажи там, если кто придет — я за тобой занимал!

Да, если бы летели полным экипажем, втроем… А так, тут до ближайшего желающего тысяча километров. И он, бедняга, все дальше и дальше от нас. Или мы от него?

Вот за что все Юру любят — за принцип 'будь всегда веселым'. Ни минуты без шутки. И это здорово!

Повозившись с кремальерами, откинул переходной люк и уплыл в бытовой, заниматься своим грязным делом. И не надо опять задавать идиотских вопросов - 'как Это можно делать без Веса?', идите лесом…

Короткий остаток первого дня прошел тихо и спокойно. Я общался с ЦУП-ом, уточняя коррекцию, Юра болтал со станцией, где все завидовали нам белой завистью. Говорили — очень красиво мы в полусотне километров от них на полной тяге промчались! Развернули корабль с ракетным блоком по Солнцу и стабилизировали, на теневой стороне 'Фрегата' открылись его паруса — радиаторы системы охлаждения. Там еще много жидкого водорода осталось. А он не хочет долго оставаться жидким и его надо уговаривать — охлаждая, аж до -253 градусов. Несогласный со столь суровыми условиями водород соединялся в химическом реакторе с кислородом, давая нам энергию и превращаясь заодно в воду для испарительной холодилки. Солнечные батареи мы разворачивать не стали пока, рано еще.

А спать в невесомости, если привык к ней конечно — кайф! Я дрых в бытовом, натянув гамак так, чтоб окошко на теневой стороне перед лицом было. Закрыл солнечное шторкой, потушил освещение — и любовался далекими звездами, пока глаза сами не закрылись…

Сон был как в детстве, я летал. Проснулся — точно! Гамак плохо закрепил или ногами дрыгал сильно, теперь меня вентиляцией по отсеку кружило. Зато выспался отлично. Глянул в спускаемый — Юра уже проснулся и тихо разговаривал по радио. Судя по интонации не с начальством, а с любимой женушкой.

— Куку! — сказал я, свисая из люка вниз головой.

— О! Вот и Вовка проснулся… Тебе привет!

— Пасиба! Ты пока болтай, а я завтрак пошел готовить.

'Так, чтоб такого скушать нам хорошего…', подумал я, возвращаясь в бытовой. Еды у нас было на месяц с лишкой, притом что сам полет — всего две недели. Тоже на всякий пожарный. Зато мы могли выбирать что, и как есть. На месте вообще по–человечески из тарелок кушать будем. А сейчас выбор был ограничен фактом что еда, оказывается, тоже любит летать! Поэтому, не долго думая, затолкал в микро–микроволновку по паре тюбиков на нос, один с борщом, другой со страшной на вид, но весьма вкусной бурдой. Представляете себе аппетитный вид отличного жаркого с гарниром? А теперь представьте его после попадания в мясорубку — ага, и с гарниром тоже. Вот–вот, неаппетитное зрелище. Но мы на него смотреть не будем, мы его просто съедим.

— Кушать подано, садитесь жрать, товарищи!

А потом, сытые и довольные, занялись шоу–бизнесом. Я работал оператором, летая летучей мышей по отсекам следом за Юркой. Ну а он работал клоуном — серьезный ролик для взрослых и детей превратил в цирк! Весь вес личного багажа ухнул на магнитофон с веселыми песенками — теперь эта дура летала по кораблю, орала и пыталась меня стукнуть, причем всегда по затылку… Юра шутил по поводу и без повода, описывая корабль и наш быт, игрался с водой и жратвой. Минибутербродик оказался внутри большого пузыря апельсинового сока и был торжественно им проглочен. Показывая Землю в окошке, поработал синоптиком. 'Ого, какой ураган идет на штат Флорида! Камрады астронавты на Земле! Держитесь за шляпу — у вас может улететь крыша…' Глядя на это веселое безобразие, у меня в голове закрутились слова одной песенки - '…А я похож на новенький Икарус — у меня такая же улыбка!'.

Как ни странно, все остались довольны — даже наградили овацией и сказали, что крутили по ЦТВ в прямом эфире. Наконец шоу закончилось. Дальше все было как обычно — рутина. Я окончательно утряс с Центром параметры и время коррекции, по плану включились и немного погудели движки. Потом еще трое суток мы скучали, отсыпаясь впрок.

Проснувшись в очередной раз, глянул в окошко и офигел! Огромная, выпукло–рельефная, Луна заняла полнебосвода и заметно увеличивалась с каждой минутой. 'Ехали–ехали, наконец, почти приехали…'. Наступил главный день. Разглядывать пейзажи хотелось еще, но было некогда — еще раз все проверить надо, свернуть паруса Фрегата, развернуть корабль и приготовится к торможению. На все всего лишь час, так что завтракать будем уже на орбите. За этими заботами время пролетело быстро, теперь–то можно в окошко посмотреть? А фиг тебе, смотреть–то и не на что, летим над ночной стороной уже… Зато в районе цели, окраины кратера Тимохарис сейчас раннее утро — гораздо удобней садится, когда каждая яма и булыжники отлично показывают себя тенями. Так что опять сидим и пялимся в отсчитываемые компом секунды. И вот, вновь загудели движки, переваривая оставшиеся тонны топлива, кожей чувствовались проносящиеся всего в тридцати километрах под нами горы. Торможение завершилось, мы отстрелили верный Фрегат, свою работу он сделал на все сто. И у него осталась только одна, последняя команда — ценой жизни послужить науке. Развернем сейсмодатчик, предупредим штатников, которые свой воткнули раньше — и он получит последний приказ, тормознув остатком топлива поработать метеоритом…

Ну ладно, теперь пора нам идти на свидание. С какой красавицей? Не, совсем это не красавица, а двадцатидвухтонная бочка ядовитой гадости — пентаборана и перекиси водорода с движком, зовется 'Бурлаком' и дожидается тут нас. Чтоб стащить вниз, а то. Я запрограммировал выход на рандеву сидя в спускаче, Юра полез в бытовой, к блистеру управления стыковкой. Вот тут–то и началась его настоящая работа, а то бездельничал всю дорогу, подрабатывая клоуном на полставки. Да, вот бочка показалась, кстати, здорово похожа на штатовский Аполлон — и внешне, и габаритами. Скороговоркой докладывал параметры, сверху время

от времени раздавались мягкие хлопки движков ориентации. Не самого корабля, а ДОК-а, двигателей ориентации комплекса. Домой мы их не повезем, пускай сейчас поработают. Юрка состыковался идеально, с первой попытки, но все равно тряхнуло нас здорово. Еще бы, две таких тяжелых бандуры поцеловались — это не к станции цепляться, которая от тебя еле колыхнется. На Земле за нас порадовались и назначили время спуска, почти через три часа. Луна намного меньше и легче Земли — там виток девяносто минут, а тут два часа с лишкой. Теперь–то можно наконец пожрать и поглазеть ф форточку…

А смотреть тут было на что — целый мир, чужой, мертвый, но красивый. Горы, кратеры всех размеров плыли за окном. И цвет не такой пепельно–серый, как кажется с Земли. Оказалось тут куча разных оттенков, Луна разноцветная, однако! Причем глаз видел гораздо больше, чем телекамера, только качественная фотопленка может сохранить часть этого великолепия. Отхлебывая суп из тюбика, глядел в окно пока снова не наступила ночь.

Час ничегонеделанья — все проверено и сосчитано, корабль сориентирован, теперь Бурлак смотрит своим задом с дюзой движка вперед и готов к работе в срок. О, мы снова на солнечной стороне — но еще над обратной стороной планеты, из всех людей в мире лишь пятнадцать могут похвастаться, что видели ее своими глазами. А вот и самое прекрасное зрелище — восход Земли. Впервые его увидели Лешка с Олегом почти три года назад. Как все тогда завидовали им… Но это значит, что осталось десять минут до начала самой веселой и опасной части нашего приключения. Время готовится к десанту.

Юра закрепился стоя за пультом в бытовом, перед самым большим окошком, разрисованным рисками углов и высот, я пристегнулся в спускаемом и тоже готов к работе. Загудел Бурлак, сталкивая нас вниз с орбиты. Он будет тащить нас до высоты в пару километров и почти полностью погасит скорость, сотню–другую метров в секунду мы и сами одолеем. Я повис на ремнях, тяга то отрицательная от нормали пошла. Командир, бедняга, вообще головой вниз висит.

— Ты как там, живой?

— Пока да…

— Высота двадцать пять, скорость полтора, норма!

— Долго еще?

— Минут пять потерпишь?

— Ладно, уговорил…

Мне тоже было хреновасто после трех с лихуем суток невесомости, но полегче, чем ему. Не зря так мучают космонавтов на тренировках… И продолжали бежать цифры на индикаторах — теперь в сторону уменьшения. Мотор "Бурлака" забулькал, глотая последние капли горючки.

— Высота дведвести, скорость стопийсяд на пять, отделяю бочку.

— Готов! — заорал Юрка. Я даванул кнопку и отстрелил стыковочный узел целиком, зачем он теперь нужен? Аварийная стыковочная решеточка у нас осталась, однако, на всякий. Командир немедленно взял управление на себя, тут уже пошла настоящая старая добрая пилотская работа — никакой компьютер не сможет выбрать подходящее место посадки, а не свалится в яму или не уткнется в большой кирпич. Защелкали рулевые движки, корабль начал переворот. Радар радостно нащупал лучом хоть что–то кроме пустоты — и начал давать истинную, а не расчетную высоту и скорость.

— Двесто, стосторок на пять…

— Вижу!

Да, пока у него есть время смотреть по сторонам и на пульты, комп контролирует тягу двигателя по положению РУД-а, похожего на привычный самолетный, только крохотный совсем. А быстро и понятно говорить друг другу цифры мы специально учимся на тренировках. Высота, скорость горизонтальная и вертикальная. На Луне привычные пилотские навыки плохо работают, атмосферы то нет! Глаз не может зацепиться за ориентиры — совершенно непонятно, например этот камень размером с дом или с чемодан.

— Одинпятсот, девяносто на десять.

— Вован… — неожиданно спросил Юр.

— А? — шокированный нештатным (не вовремя, за каждую секунду мы падаем на десяток метров) обращением спросил я.

— Тут наше железо не падало?

— Нет, я бы знал.

— А амеры?

— Вроде тоже нет.

— Мля…

И тут корабль резко наклонился движками вперед и вбок, а ручку управления двигателем Юра тоже потянул на себя. На дисплее вертикальная скорость полезла вверх — а горизонтальная к нулю…

— ТыШоТворишьАсХренов!!!

— Кедр, я Заря! Вариант 'ЗЮ'!!!

Шлемофон, до этого молчавший, взорвался десятком голосов разом. Их перебил голос Главного ' — Ребята, работайте по варианту', потом видать микрофоны в ЦУПе обрубили — нам не мешать. Что такое вариант 'З', он же 'зю'? Когда его вписывали в полетные планы — хохмили, как могли. Расшифровывается как 'зеленые человечки / крокодильчики / чертики'… Воткнули на всякий пожарный. Теперь, в устном радиообмене мы не будем это упоминать — мало ли кто пишет радиопереговоры. Все сообщения по теме будем отправлять шифром, под видом обычной телеметрии. Ну а пока надо просто сесть, а не грохнутся!

— Где? — спросил я. Секретность секретностью — но хватит ли у нас горючки долететь до того, что углядел глазастый наш пилот.

— Трисполовиной юговосточней точки…

— Принял. От блин, можем не дотянуть. Точнее дотянем — а домой на чем лететь? Тут заправок нет.

— Одинсто, десять на восемь…

— Один, ноль на десять.

— Нольдевять, двадцать на десять. Юрик теперь наклонил наш пепелац носом вперед и снова набирал скорость.

— Нольвосемь, пятдесят на десять… Нольшесть, восемьдесят на десять… — продолжал я диктовать цифры, с тревогой глазея на топливомер.

— Нольтри, восемьдесят на десять… Падай, пора!

— Еще немного!

— Нет. Сорок секунд!

— Принял… — Пробурчал Юра. Если выжрем топлива сверх нормы сесть то сядем, но потом останется только выйти на орбиту и голодать, ожидая — успеют или не успеют послать спасательную экспедицию.

— Нольдва… Сто… Девяносто…

Высота падала, а горизонтальная скорость была еще большая. Мы неслись как истребитель на бреющем!

— Гаси горизонталь.

— Успею!

Вот блин, упрямый… Не успеет погасить — размажет нас по поверхности, полетим кубарем. Ох, не вовремя я это вспомнил — предсмертные вопли астронавтов Аполлона-10, когда они кувыркались в взбесившемся при старте взлетном модуле. Жаль бедняг, не охота их судьбу повторить.

— Гаси, мля! Двадцать секунд остаток.

— Принял…

Корма корабля повернулась вперед и цифры горизонтальной побежали вниз.

— Пятьдесят, тридцать на восемь…

— Сорок, двадцать на семь…

— Тридцать, пятнадцать на семь..

— Двадцать, десять на пять…

— Одинпять, пять на три, одиндва три на два, одиннольдванадва, девятьнадва, семьньполтора, шесть, пять, четыре, три, два… Касание!

К дружному воплю восторга в шлемофоне присоединился наш дует. И хлопки прижимных движков, не хватало еще отскочить от поверхности и опрокинутся…

— Фух, — откинув забрало гермошлема, вытер я лицо. Ничего себе, и когда я успел так вспотеть? Вроде лежал себе спокойно в ложементе, циферки диктовал… Сверху послышалось шебуршание, клацанье пристежных ремней и показалась довольная юркина Лыба.

— Ну ты даешь, летчик–ас…

— А то, могём!

— А это ты видишь! — показал я ему пальцем на приборы. — Горючки осталось по расчету на девять секунд…

— Ну, так сели ведь!

— Это радует… — пробурчал я. Мы посмотрели друг на друга и весело заржали. Ух, главное то — мы на Луне, братцы–кролики! Не сговариваясь, бегом полезли вверх смотреть в окошки…

А смотреть то было почти не на что. Та группа скал, которую нашел Луноход и сильно возбудил этим наших геологов, осталась там, где и положено — на месте. То есть где–то далеко за горизонтом, вместе с самим луноходом. Таинственную фигню тоже не видать. Вокруг был обычный пейзаж. Лунный, естественно.

— Слышь, а тебе не померещилось?

— Не, зуб даю! Какой–то хлам валяется, около километра не дотянули просто.

— Ясно. Давай доклад в ЦУП, я пошел тестить.

Проверить действительно надо, посадка была все–таки жестковатая. И, становится аборигеном тут пока не хочется, как–то совсем. Пока я поверял корабль (ух, порядок), Юра поговорил с Землей и спустился ко мне поделится новостями. По измененному плану мы через час выходим и втыкаем флаг. Дальше ставим приборы научников, лезем назад и дрыхнем. Пока мы всем этим занимаемся, 'танкисты' быстро–быстро гонят свою тарантайку, Луноход которая, сюда. А потом нам еще что–нибудь придумают. И мы даже знаем что, только по радио не обсуждаем.

— Все ясно, айда доспехи обувать.

Выходной скафандр не чета тряпичному спасательному. Это космический корабль в миниатюре, разве что движков на лунной модели не ставят, ножками прыгать будем. И парочка таких танков у нас как раз завалялась в чуланчике. Мы полезли наверх, покидали вниз еду и кое–что из оборудования, боящегося вакуума, задраили люк в спускач. Проверили герметичность, ессно. И начали одевать доспехи. Хотя одевать — громко сказано! Ранец СЖО, запас нашей жизни, откидывается в сторону как дверь, через которую и надо попасть внутрь. Пролезли, захлопнули друг другу дверцы. В отсеке сразу стало тесновато — одевая скафандр я, например, всегда чувствую себя большим белым медведем. Откачивали воздух, пока насос тянул, остаток просто стравили. Юрка приготовился отрыть люк…

— Хорошо подумай — ничего не забыл? — спросил я насмешливо.

— А что я мог забыть?

— Флаг, балда! Тебе ж его втыкать.

— О! — только и смог сказать он, снял с держателя большую красную палку и засунул в ножной карман. После чего, наконец, открыл люк. Хоть и довольно широкий, но пролазить в него все равно неудобно, скафандр большой и жесткий. Командир ногами вперед пошел вниз, нащупывая ступеньки лестницы. Наконец добрался до площадки на взлетно–посадочной ступени.

— Вовка, давай!

— Лезу! — бодро ответил я. И полез. Пока спускался, перед глазами была только магниевая лесенка и ЭВТИ корабля, зеленая фольга верхнего слоя теплоизоляции. Вот ноги нащупали площадку — смог повернутся и, наконец, увидеть чужой мир своими глазами. Бугристая из–за кратеров равнина медленно повышалась на север, мы у подножия большого кратера - 'цирка' Тимохарис, относительно молодого прыщика на поверхности. А те скалы, которые теперь геологам не достанутся, скорее всего прилетели сюда из кратера. Когда небольшой астероид попал, как атомная бомба — точно в свой эпицентр! Хотя и тут больших булыжников хватает, вон метрах в ста кирпич размером с микроавтобус. Ненасытные умники конечно больше обрадовались бы посадке в сам кратер, но не все коту масленица. Пусть попробуют сперва туда Луноход очередной уронить, да не разбить при этом. И пусть он там поищет площадки да маяки понатыкает… Ничего необычного впрочем, тут не было видно.

— Ну что, спускаемся дальше?

— Ага… Мы по второй, совсем короткой лесенке слезли на большую круглую тарелку посадочной лапы.

— И раз, два, три, прыг!

— Приехали!

Нас поздравили с прибытием, посетовали на отсутствие картинки с Лунохода, который телевизионщики полюбили использовать как папарацци. Пока им приходится довольствоваться стационарной камерой корабля. Вот, под ее ясным взором Юра начал флаговтыкание. Раздвинул телескопическое древко, развернул толстую алую фольгу с золоченым серпом и молотом. Я вовсю щелкал фотокамерой. Гордо воткнул в грунт заколыхавшееся знамя. Вскинул правую руку к гермошлему.

'ПаБаммм…' - зазвучали фанфары! И, следом - 'Союз нерушимый…'. А колыхающийся до сих пор по инерции флаг начал медленно, но неумолимо наклонятся.

— Падает!

— А? Реакция была мгновенна. Схватил древко левой рукой и, как ни в чем не бывало, продолжил стоять с гордым видом. Ну ас! Кстати, так даже красивее получилось, сделал еще несколько кадров.

Потом, после положенных по плану речей и поздравлений, достав геологический молоток, пошел я забивать флаг. Героически удержанный все двадцать минут дурацкого трепа. Или начальники на Земле не в курсе, что тут дышать нечем? Не докладывали наверно…

Потом была просто работа. Забрались на корабль и развернули, наконец, панели солнечных батарей — автоматически они могут открыться только раз, и сделают это после старта домой. Отцепили контейнеры с приборами и расставили подальше от корабля, следя чтоб не попали под маршрут будущего взлета — сдует выхлопом на йух. Интересно, как быстро течет время в скафандре, четыре часа пролетели совсем незаметно. А образцы собирать пока не стали — мы не американцы, которые дольше полутора суток не сидели и сразу хватали что попадется. Не, мы тут надолго и у нас даже своя буровая есть — причем на колесиках. И ее мы тоже не трогали, пускай Луноход таскает, потом просто пройдемся и пособираем керны.

Забрались на площадку, достали щетку и пылесдув. Да–да, не пылесос, сосать то тут нечего. Почистились, дабы не натащить внутрь всякой гадости. Лунная пыль такая фигня, хуже пчел… Все равно, что мелкомолотое стекло вдыхать! Залезли, поставили скафандры на дозарядку, сами подзаправились — сил много работа снаружи отнимает и жрать охота зверски. Ели из тарелок, как белые люди. Завалились спать, точно по плану, а то. Этот длинный–длинный день закончился.

'…По выжженной равнине, за метром метр, идут по Укра…' Ой! Нет, не так, лучше -

'…По выжженной равнине, за метром метр, идут простые парни, отряда Центр!'. В смысле, отряда космонавтов. Не, хреновый из меня поэт.

Шаг. Вдох. Шаг. Выдох. Шаг. Вдох… Пот заливал глаза, дышать было тяжело. Система кондиционирования отлично работала… Почти! Никто не предвидел, что придется столько идти по прямой, под палящими солнечными лучами, и одна сторона скафандра раскалится неимоверно.

— Привал.

— Ух, пора!

Мы упали в тень лунохода, стали не спеша охлаждаться. Наклонив все еще потную голову, поймал губами мундштук. Десять капель холодного сока, божественный нектар!

— Долго еще?

— Метров триста, корабль за тем пригорком.

Да, в скафандре не только время воспринимается по–другому. Расстояние тоже. Что такое пройти всего девятьсот метров? Раз плюнуть… Но не когда на тебе тяжелый скафандр, а снаружи пустота. Рукава и штанины расперты внутренним давлением, каждое движение с усилием делать нужно. Да, весишь ты тут в шесть раз меньше, но! Вес меньше, а масса–то та же осталась — и инерция в придачу. Вот построят тут когда–нибудь спортзал, с атмосферой естественно. И будут тогда показывать чудеса ловкости и прыгучести, ага в трико — не в скафандре. Так что умотались мы сильно, отшагали километра два уже.

С утра, пока мы завтракали, наши танкисты проехали оставшееся расстояние и припарковали тарантайку рядом с кораблем. И действительно, почему мы не едем на Луноходе? А вы его видели вообще? Не по телевизору, в живую. Он же маленький! Размером с запорожец, даже чуть меньше, на хрупких колесах, утыканный антеннами и камерами. А сзади у него изотопный генератор торчит. На полонии, фонит так, что данунафиг! В случае необходимости один на нем еще уедет, двое — нет. Вот нормальный луномобиль у нас давно уже готов и на тренировках мы на нем вовсю гоняли. Только в этой экспедиции научники впарили на его место буровую, дальних прогулок по плану не предвиделось. Кто ж знал.

А вот грузы он у нас повозит. Мы привычно оделись, вышли — и накидали ему на крышу всякой всячины. В основном все инструменты, пару аварийных баллонов от спасскафандров — лишние полчаса жизни. И пошли.

Взобрались на пригорок — а впереди еще один оказался. Мля. Догадываясь, что на обратном пути мне будет не до этого, повернулся назад и отщелкал пару кадров. Маленький, одинокий и сиротливый посреди бескрайней безжизненной пустыни, островком жизненного тепла стоял наш корабль. Красиво!

Топать, если Юрик не врет, нам около километра. Мы, пока еще бодро, попрыгали вниз по склону, луноход послушной собачкой поехал за нами. Можно конечно пошутить над танкистами, завести его за собой в ловушку — но по возвращению они с умниками передерутся за право первыми бить нам морду… Не стоит, в общем.

Взбираясь на пригорок было уже не до прыжков, приходилось, с трудом сгибая колени, пыхтеть. Тут еще одна гадость себя вовсю показала. Реголит, лунный грунт — скользкий, зараза. Вес, следовательно сцепление, меньше. В общем идти так же весело, как по замерзающей слякоти. Тот же удовольствие, особенно в гору…

Но нет таких крепостей, которые мы не запинаем. И, наконец, мы на вершине! Юра взял подзорную трубу с прикрученным к ней раструбом проецирующего устройства. К глазу–то ее приставить тут можно всего один раз, первый и последний.

— Вижу.

— Где?

— Там, на два часа левее от большого булыжника.

Я посмотрел в указанном направлении, что–то там точно блестит, и не одно.

— Ну, потопали…

Шагать осталось нам всего метров триста. Так, считаем — сюда мы шли полтора часа, осталось минут двадцать, округляем — два часа дорога. Жизни у нас на шесть часов было при выходе. Значит, всего часа полтора можем на месте работать, полчаса на всякие случайности резерв. И два баллона 'последнего желания' на драндулете едут.

До первой блестки добрались на перегонки, успел первым все–таки я! Ууу, это клочок ЭВТИ! Экранно–вакуумная теплоизоляция, такая же укутывает наш корабль. Жаль, а я‑то думал… А тут какая–нибудь наша железяка грохнулась, и из–за этого весь геморрой.

— Вов, на цвет глянь!

— Ну и что цвет?

— У нас какой?

— Зеленый, белый… А у ам… этих — иногда золотой. Тут медный!

— Вот–вот, пошли дальше.

— Ты понимаешь, что это значит!!! — Продолжал кипятится Юрик.

— Да понимаю, понимаю, не тупее паровоза…

На самом деле о чем–то думать не хотелось совсем — сижу себе, гудящие ноги в спускач свесил, никого не трогаю. Кушаю потихоньку, дрожащими ручкам. Вернусь домой, найду того горе–конструктора и прибью. Какой умник решил, что на шесть часов для питья хватит пол–литра?! Обую на него скафандр и заставлю бегать…

— Да ничего ты не понимаешь!

— Ну что такое? — Устало пробурчал я…

— Да нас дома в карантин теперь засадят. Сунут в 'тимку' и год будут нас медики пытать!

— С чего вдруг, тут все стерильное, никакая зараза не выживет?

— Ага, это мы так думаем. А я змеев этих хитрых знаю, все норовят тебя разобрать на запчасти!

Ну, это теперь меня мало волновало, тут разом отпали две великие проблемы ученых - 'есть ли жизнь на Марсе' и 'есть ли еще где–то такой же умник?'. Первая — теперь уже за неактуальностью. Ну, карантин, ну посидим… А вот умники, оказывается, водятся. И мы их тоже когда–нибудь найдем, поймаем — и сразу посадим в карантин!

Там, когда увидели в первый раз, вообще ничего понятно не было. В небольшом кратере, скорее длинной борозде, лежал просто какой–то мусор. Клочки изоляции, куски обшивки были разбросаны в живописном беспорядке. Долго пытался представить в уме бывшую форму этого набора запчастей, фотографируя попутно со всех сторон. Ничего похожего на двигатели, кабину или там приборы разбитые не было видно. Судя по исковерканным шпангоутам и чему–то похожему на торцевой люк… Да на контейнер похоже, который пароходы по морю, а поезда по суше таскают! Вот только ни одному начальнику транспортного цеха не по силам закинуть подобный ящик сюда — и укутать вакуумной изоляцией тоже.

И последнюю точку поставила табличка. Наверно на ней написано то же, что и на земных собратьях — год выпуска, вес, объем… Вот только прочитать ее мы не смогли. Написано было всякими закорючками, хотя иногда встречались привычные знаки. Но это уже ничего не значило. Алиены, тудыихукачель!

Которые, значит тут понимаешь, летали и сундук свой потеряли. А паспорт у них есть? И разрешение тут мусорить. Это нам можно закидывать сюда всякую фигню — моя Луна, что хочу то и делаю.

Закончив съемку мы молча, говорить не хотелось совсем, пошли ворошить эту помойку. Да, точно контейнер, пустой. Но вряд ли стандартному земному нужны стыковочные крепления и всякие кабели, а так же гермодверь на болтах. Я долго пытался отковырнуть один, пока не понял, что крутить то надо в другую сторону…

Время поджимало. Побросав почти все инструменты таскали разный хлам на луноход. Пока бедняга не просел, на хитрых, но имеющих свой предел нагрузки решетчатых колесах. Да и вообще, жадничать сильно не получается, больше пары сотен килограмм мы домой увезти не осилим, горючки много пожгли.

Какая буровая, какие керны с геологами? Теперь сюда паломничество целое будет. Может и 'Ермак' тут опустят и соберут, обшарить окрестности получше. А воякам придется раздваиваться — шпионить то теперь придется и за Луной тоже. Те карты, которые у нас сейчас есть… Да там стадо слонов не заметить легко, разрешение пятьдесят метров на точку максимум. К тому же Земля приказала немедленно готовится к старту. Сразу мы, конечно, не полетим, отдохнуть надо сильно. Без задних ног упали где попало. И сон тоже был тревожный…

Утром в крайний раз пошли наружу. Запаковали в металлопластиковые пакеты инопланетянский мусор, запаяли. Забросили в корабль, закрыли крылья солнечных батарей. Юра сразу полез вверх.

А я посмотрел в небо — для этого пришлось, ухватившись покрепче за антенну, сильно наклонится назад. Там светила прекрасная, бело–голубая планета. Наш дом, хрупкая песчинка в бескрайней вселенной. Действительно, наша Мать! И что привезут домой ее сыновья — горе или надежду? Никто сейчас не скажет.

Упал на одно колено в серую пыль, провел руками в чужом песке — он привычно, как в детстве у моря, зашуршал в ладони. Миллиарды лет сюда падала всякая всячина — осколки других миров, взорвавшихся тьму лет назад звезд. Вы в курсе, что наше тело состоит полностью из таких осколков? Мы все инопланетяне по факту. И были когда–то частью древних звезд…

'…Солнечный день — в ослепительных снах… Звездная пыль — на сапогах!'

И высокая в небе Земля зовет меня в путь.

Подобрав камушек покрасивее, поднялся с колен и полез на площадку, отряхиваться. В отличии от Юры не брал я личного багажа, совсем. Отщелкнул нижнее крепление, взобрался — пнул лесенку ногой, закрыл люк. Спустили и закрепили находку в спускаемом, сложили в бытовке все ненужное, оставив пищевой рацион на трое суток. Закрылись.

Все уже введено и посчитано — осталось нажать пару кнопок. Я нажал первую и последний отсчет затикал. Заревели движки, корабль пошел на взлет. Немного подождав, Юра нажал вторую — сверху раздался грохот, и наш летающий домик сразу стал однокомнатным…

Через пару минут отстрелилась посадочная ступень, через десять — баки. Еще через пять мы просто летели домой. От большого корабля остался крохотный мотылек, меньше пяти тонн. Тесновато теперь нам было, но потерпим.

Ничего интересного в эти три дня не было — у нас. Дома наверняка все сходят с ума и готовят очень–очень теплую встречу. Любовались по очереди растущей Землей и уменьшающейся Луной, время пролетело быстро.

Родной мир тоже приготовил нам жаркую встречу, точнее атмосферу. Я, сплюснутый некислой перегрузкой, снова скороговоркой сыпал цифрам. Юрик, вцепившись в джойстики, рулил. А в форточках полыхала плазма — огненным метеором промчались мы над Южным полюсом, порадовав пингвинов и полярников фейерверком. Выскочили над Мадагаскаром снова ненадолго в пустоту, чуток остыли. И начали падать, теперь уже окончательно. СовСоюз большой, промахнутся — надо сильно постараться!

В конце концов, был гулкий пинок движков мягкой посадки под и так уже болящий зад. Касание. Капсула спускача покачалась опасно, но на бок таки не свалилась. Ух, хорошо — в прошлый раз мы втроем висели вверх ногами полчаса… 'Приехали', сказал привычное Юра и усталой рукой отстрелил сделавшие свое дело купола парашюта.

А вот в карантин нас таки посадили. Но, ура, через неделю выпустили! Покопавшись в нашей находке, умники дружно решили — валялась она там десятки лет, опасность минимальна. Поэтому мы, в составе делегации, тоже сидели в большом зале ООН. На заседании, созванном без объяснения причин советским представителем.

Не ожидал… Наверно, если бы мы нашли что хитрое — тогда сработал бы принцип 'Бороться и искать, найти — и перепрятать!'. А так, народ решил — такое шило прятать незачем, лучше его кому вставить. Когда писаки узнали, кто будет выступать, забегали резвей обычного. Тоже хорошо, веселей будет.

После речи нашего дорогого 'бровеносца' мир взорвался.

И никогда уже не станет прежним.

Глава 1

'…Ты помнишь, как всё начиналось…'

Люблю я море, очень. Да и кто его не любит? Если оно не полярное, конечно. Так что мне повезло сильно, живу рядышком с совсем даже не ледовитым морем. Иногда, когда все и всё надоест, беру верный рюкзак. Набиваю его всякой всячиной — едой, водой, питьем, получается этакий ранец жизнеобеспечения на трое суток автономки. И ухожу куда–подальше, отдыхать. Над головой седые скалы, у ног плещется море, чайки орут… Ляпота!

Валяешься себе, купаешься, книжки почитываешь — эх, хорошо–то как! Так и в этот раз было, развел на закате костерок, сам пожарил, сам и съел палку шашлычка. Спать не хочется — улегся на спину и давай в небо смотреть. Постепенно там высыпало все больше и больше светлячков, сумерки уступали место черной южной ночи. Белой рваной лентой проложил себя через небосвод Млечный Путь, наша галактика, вид в профиль изнутри.

Где–то там и другие есть… Бесконечность! Миллиарды звезд — и я, песчинка для Земли, летящей такой же крохотной песчинкой в безбрежном океане миров.

Класс, красота–то какая! Большинство людей редко поднимают голову вверх, да и что можно увидеть в круглые сутки освещенных городах? Жалкое подобие, не более.

Тут совсем стемнело — и стало видно, что Млечный путь это множество звезд, крохотных совсем из–за расстояния. Как пыль…

'-Хочешь ТУДА?', спросил меня внутренний голос.

'-Конечно хочу!', ответил я глюку…

'-Ну тогда… Иди — И СДЕЛАЙ САМ!!!!!!!!!' - загремело в голове.

Звезды перед глазами закрутились безумным водоворотам, последней мыслёй было: 'Ну все, догляделся - 'Гипноз пустоты' заработал себе… И при чем тут 'сделай сам'?!!'

'Пик…пик… пик… пик…пик… пик… Ту–ту–туту…Тутутуту!' 'Доброе утро, товарищи…'

А где последний, длинный 'пииик'?!!

Мысли в голове ворочались тяжелыми жерновами.

Я. Кто? Лежу. Где? ЧтоЗаНахТутТворится!

Кто я и где я?

'Смотрит мужик на себя в зеркало после большого загула… И говорит - 'Не помню, как тебя зовут, но я тебя побрею!'', всплыл в голове анекдот.

В голове будто танк проехал, и перемешал обрывки памяти. Я… Кто? Да тут целых два 'Я', однако. Будем здороваться… И вместе жить в психушке! Потому что я, единый 'Я' - помню память двух человек! Причем основную — кусками. Где я родился, как меня зовут, кто мои родители — везде как будто висит табличка, 'закрыто!' А вот вспомнить что–то конкретное легко. Пришло воспоминание — я, десятилетний, сижу в какой–то библиотеке и перерисовываю чертеж… Чего? Надо только вспомнить.

Вторая память, дружно просилась наружу… 'Кто Я?' - 'Владимир…'. 'Это же не мое имя' - 'теперь твое!'. Ой, Ё… А какое настоящее… Не помню!!!

Все, согласен — только войны в голове мне не хватало… И тут, воспоминания теперь–уже–меня хлынули потоком!

Рос. Учился. Работал. Жил. Голова шла кругом. Из остатков моего 'я' шли только обрывки знаний, не память жизни. Единственное, что там осталось — то, что я захотел что–то сделать. И, наверное, с этим и связан весь этот бардак…

Ну, теперь–то, ничего не сделаешь — будем просто жить!

'- Бугор! Бугооор!!! Вовка! Паадъем, нас ждут великие дела! Хватит спать, засоня!!!' - в дверь, как мне сперва показалось, вломилось стадо слонопотамов. Наконец, вихрь улегся — монстров оказалось всего два. И я их знаю.

Соседи по общаге. И по работе тоже — инженер и математик, Колян и Леха. Хорошие парни, работаем вместе… Теперь. Так, договорились же. Я — это я, хватит!

— Что за шум с утра… Дайте глаза продрать!

— Да ты что, наш новый большой начальник изволит почивать… Покорно удаляемся — вот только вместо горошины под перину мы тебя просто перевернем!

— Аааа!!!!

Бах. Не уважают тут начальство, совсем…

В полете на глаза попался календарь. Обычный, отрывной — но на корешке крупные цифры. Год. Одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертый. И день, второе сентября…

Разинув рот, брякнулся об пол. Приехал!

— Ну, ты что–то совсем плохой… Видать, это вредно — сидеть в большом кресле! — бурчали парни, собирая меня с пола.

— Да сон просто странный приснился, до сих пор перевариваю.

— Ну ты силен, сны перевариваешь! Значит, завтракать не будешь…

— Чавооо?!! — окончательно я проснулся. — Спасибо за катапульту, буду теперь вам стартовые пинки раздавать!

Ребята быстро–быстро спрятались за дверь, глянули на выцарапывающегося из белья меня.

— Может, не надо?

— Посмотрим…

Я попал в вечный понедельник.

Мы все, кто работал над мечтой.

Рабочий день заканчивается под полночь, когда устают языки и мозги.

Наверно поэтому я тут разведен. Где–то растет доча, шесть лет скоро ей. Из воспоминаний о несбудущемся грядущем шли отрывки. Я помню, как возился с детьми. Своими? Не помню. А жена моего 'теперь я' не выдержала такой жизни. Бывает…

Ого, я тут стал типа 'большого босса'. Ха, как к этому относятся — уже понятно. И, это здорово! Мои любимые братья Стругацкие только что написали свой великий 'Понедельник', а мы в нем живем. На стенах развешаны наброски и чертежи мечты, все живут мыслью о будущем. Расчеты гидропонной системы жизнеобеспечения, схемы и траектории. На кульманах мечты превращаются в реальность, пока в чертежах. Наброски с расчетами межпланетных кораблей… Объявление о предварительных медицинских проверках на годность.

Нас почти не достигают проблемы окружающего мира. Мое второе 'Я' помнит страшный 62й. Когда вместо марсианских зондов — на столы поставили чистую Р-7. Межконтинентальную баллистическую. Десять мегатонн, на каждой.

Страшный призрак прошел мимо. Мы-я надеемся, навсегда!

Великий 'кукурузник' наворочал такую фигню. В нашем деле нет никакого единого 'центра', три конторы тратят кучу денег на изобретение отличного от соперника 'велосипеда'. Видать, забыли в политбюро — девять женщин не родят за месяц ребенка.

И, последнее задание — кровь из носу, но успеть на Луну раньше США. У нас был план, четкий, без тупых гонок. Теперь все придется ломать. Хотяяя… Я‑то тут. И, знаю, к чему приведет этот маразм. Сегодня какое число? Второе сентября. Если мне не изменяет память, в середине октября поднимется 'Восход-1'. Плохой корабль, если подумать — выполнение пожеланий Никитки. Взяли 'Восток', утрамбовали туда троих. Без САС! Первую минуту полета ребята камикадзе… Вечное 'давай–давай!'. Не, так дело не пойдет.

Два таких уродца слетают, пусть. С проблемами, особенно второй. Подвиг тоже важен, я‑то знаю, все живы останутся. А что делать дальше? Это у нас 'Союз' летал как часы, в год несколько штук. Тут его еще нет! Только наброски и схемы.

Второй 'Восход' - нужен. Не только ради престижа страны, опыт пригодится. Надо только немного скафандр изменить… А самое главное памятное событие, до него всего чуть–чуть. Повторится, хотя надеюсь что нет, спустя десятилетия.

Космонавты первого 'Восхода' вернутся в совсем другую страну. Придет, спихнув с дороги всех, товарищ Бре!

И, из этого, надо извлечь максимум выгоды.

Самая тяжелая беседа произошла у меня вскоре. Говорить с Великим человеком всегда тяжело. Давно еще заметил одну особенность — двойников любых личностей навалом, даже конкурсы проводят. Но, никогда нет и не видно двоих — Королёва и Гагарина. Вообще.

К чему бы это? Не знаю…

Главный зашел к нам в отдел сам, посмотрел на чертежные доски, поворчал… Подошел к моему столу. Увидел, что я рисую, взбесился.

— Сергей Павлович… Товарищ Королев! Прошу разговора на личную тему, без посторонних.

— Ты что рисуешь, Владимир?!!!

— Это я позже объясню, сейчас другое важней.

— Что?!!

— Прошу отдельного разговора…

Понемногу удалось успокоить бушевавшего некисло Главного. Прошли в его кабинет, спокойней разговор потек.

— Вы что должны проектировать? ЛОК с ЛК, как определили месяц назад.

Ага, разбежался я, проектировать флаговтыкательский корабль, где уровень риска зашкаливает — а при опоздании лететь на таком убожище будет просто стыдно! Не, мы пойдем другим путем. Как ни крути, но для того чтобы меня послушали и выслушали придется постараться, сильно. Психушка меня не привлекает, как то совсем.

— Сергей Павлович… Вы меня давно знаете?

— Года два с лишкой, — недоуменно ответил Главный.

— У меня есть просьба… Важная. Настолько важная, что Вы только позже поймете! Вот конверт, вот второй. Первый запечатан, на нем сегодняшняя дата. Прошу Вас, написать на бумаге - 'Принял у В. Е. Бугрова конверт, дата, подпись, печать'.

На меня глядели умные глаза великого человека… Долго глядели.

— Зачем?

— Конверт нужно будет распечатать через полтора месяца, не раньше шестнадцатого октября. Тогда мной будут даны все необходимые объяснения.

— Темнишь ты, жук хитрый. Зачем тебе это?

— Знаю, что звучит странно, но — дело государственной важности, прошу учесть.

Королев прошелся по кабинету, бросая на меня тяжелые взгляды.

— На эту дату намечен пуск 3КВ. Ты что, в Кассандру решил поиграть?!

— Нет, первый старт 'Восхода' тут ни при чем, не могу сейчас сказать.

— Ладно, подожду, — пробурчал СП и снова накинулся на мои рисунки. Как мог, отбивался, намекая на связь с моими странными действиями относительно даты, просил потерпеть. Очень вовремя вломился еще посетитель, тут же попал под щедрую раздачу пилюлей. Я же, по–тихому, слинял.

Сорок дней пролетели как один миг. Привыкал к ритму новой жизни, знакомился заново с товарищами. Продолжал чертить…

Под командой у меня есть суперкоманда, пять девушек — круче любого ксерокса работают. Рисуешь эскиз, считаешь развесовку, оформляешь привычным образом. И твои безумные мысли превращаются в четкий и строгий чертеж! Конечно, перед этим мои математики, прочнисты, физики, всего пяток человек — ломают копья над цыферками. Бой иногда затягивается заполночь…

Но дни продолжали тикать. Вызвал меня Главный и сказал, смотря мимо…

— Едем на объект.

Я мысленно почесал затылок — к чему бы это? Ага, к тому самому. Вроде правильно старые факты вспомнил, накладки не будет. Доложил готовность, раздал превентивных люлей и задач своим. Собрался.

Ровно гудят движки Ила–восемнадцатого… Не так уж медленно, всего на треть в сравнении со всякими 'эйбасами' летим. В салоне много наших, инженеров. Пара генералов, пригодятся потом, но не знают пока про это. Даже журналист есть. Но тут случай особый, парень сам в отряд вошел, и тоже готовится летать. Только наш Главный сидел с хмурым видом всю дорогу. Проходя в курилку, тамбур, приостановился.

— Сергей Павлович. Все Будет Хорошо.

Быстрый взгляд, пауза… Вздох. Я прошел дальше.

Через два дня сидел в бункере, командном пункте. Не вытерпел душную атмосферу, поднялся наверх, уселся на какой–то ящик в опасной зоне. Громкий голос доносился сюда четко.

' Четыре, три, два, один, продувка..'

'Протяжка два…'

' Предварительная… Промежуточная… Главная!'

В паре километров от меня вулканом выплеснулось пламя пяти движков ракеты. Пальцы — опоры почуяли свободу и радостно отпали в стороны. Опираясь на огненный факел, носитель начал свой стремительный подъем.

— Удачи, ребята…

Донесся грохот, ветер трепал волосы. Птица развернулась и пошла на восток, сияя факелом. Провожал ее взглядом, пока не затерялась в облаках.

' Сто секунд!!!', с явным облегчением заорал динамик.

Да, точно облегчение… Надо же такой маразм пускать в дело. Старый добрый, максимально надежный 'Восток' нес одного, но в катапультируемом кресле. По приказу жопоголового Хру в эту же капсулу засунули троих. Без скафандров. Без системы аварийного спасения. Рекорд, мля!!!

Слов нет. Правильно сделали, что всего два 'Восхода' пустили. Неправильно, что вообще их делали! Политика, ети ее.

'Есть выход на орбиту. Передаем Сообщение ТАСС…'

Ну давайте, хвастайтесь. Только в этот раз облом будет — хвастаться некому. Бульдоги под ковром грызутся.

Лопасти давно закончили волновать степной ковыль.

Уже позади была тревога, вид из кабины на снижающийся шарик в тени двух парашютов. Длинный щуп коснулся степи, вспыхнуло пламя. Клубы дыма рассеялись, все!

Все хорошо. Мухами с неба падали вертолеты, люди бежали к капсуле. Асбестовыми рукавицами поставили ровно, из открытого люка махали руками ребята.

Вынули героев из спускача, усадили в кресла. Бледновато смотрятся, на шарике при спуске перегрузка до десятикратной доходит. Но, несмотря на все, выдержали еще и град поздравлений!

Меня дернули за плечо. Главный.

— Пойдем, поговорим о делах наших…

Шуршала под ногами степная трава. Теплый ветер из Туркмении продлил осень.

— Кто ты?!!!

— Хм. Хороший вопрос. Сам не знаю ответ! Я, одновременно, тот Володя, которого Вы знаете.

— Но?

— И, еще не родившийся человек. Могу рассказать краткую биографию…

— Давай, дерзай.

Трудно было говорить за себя, при том что не помнишь ни имен… Да вообще ничего личного! Кстати, я понял — почему. Толку с того воспоминания, что моя мать рассказывала — как они всей деревней бежали встречать Терешкову. Да, легко могу найти этот населенный пункт. А толку? Среди множества девчонок, даже если найду, только сделаю хуже. Меня настоящего не получится, никогда. Наверно поэтому у меня часть памяти закрыта? Сперва попытался это объяснить, потом начал конкретнее…

— Так, ты родишься примерно через пятнадцать лет?!!

— Да.

Сергей Павлович нашел подходящий пригорок, и, пачкая костюм, уселся.

— Как?!!

— Не знаю и не помню.

— Ну и на что ты такой непомнящий тут сдался!!!

— Я…Не могу вспомнить только личное, основное все тут, — постучал по глупой голове.

Шеф задумался.

— Ну и скажи, пророчек, что сейчас в верхах случилось?

— Мелочи жизни. Бывает! Никиту Сергеевича спнули с вершины. Будет пенсионером работать.

— И, никаких…

— Репрессий? Нет. Слишком уж там, наверху, все взаимосвязано. Новым генсеком будет уже знакомый Вам товарищ Бре.

Сергей Палыч от моей речи слегка офигел…

— Как ты говоришь?!

Я был веселый без вина, парни вернулись, все идет по плану.

— Да я всех этих коней в учебниках изучал! Что лысого кукурузника, что великого бровеносца — все равно. И, я знаю их мнения по нашему проекту от и до!

Ветер свистел, желтая степь притворялась морем. Главный задумался — и задал вопрос. Жестокий!

— Допустим, я поверил в твой бред. Как там, на Марсе?!!

Что я мог сказать… Только правду, какая она горькая бы не была. Хорошо помню книгу одного академика, и момент в ней. 'Венера-4' садится, все хорошо, данные идут. Ее расплющило, последнее - 'температура 270, давление 25'… Даже сквозь страницы бумаги была боль. Мечта умерла!

И что мне ответить?! Хотя…

— Не знаем, — твердо сказал я. Лицо шефа поменяло все цвета, остановившись на красном.

— КАК?!!! За эти десятилетия никто туда не долетел? Ни мы, ни американы?!

— Долетели… Автоматы! Смотрел я на Королева, боясь за его сердце, так эмоционально он это воспринял.

— А мы вообще никуда не летали?!

— Мы даже до Луны не долетели… Ох, нужно было нитроглицерин в таблетках взять. Хотя босс запасливый, сам уже глотает. Я бы тоже не знал что делать — когда дело всей жизни окажется ничем.

Не знаю, может преувеличиваю. Но, мне кажется, судьба Советского Союза решилась в космосе. Даже не тогда, когда проиграли гонку за Луну. Нет. Тогда когда сделали вид — ее не было. Десятки тысяч людей прямо, миллионы косвенно — работали. Их труд уничтожили. Вся идея страны держалась на энтузиазме. Когда твой труд выкидывают в мусорное ведро — тяжело сохранить веру в 'светлое будущее'. Хрен с гонкой — дело в моральном здоровье народа…

К тому же, пропустить подготовку великого дела мог только слепоглухонемой.

Но, это лирика. Главное — что дальше сказать?!

— Нет, не так все плохо. Начну по порядку. Загрустивший Главный глянул на меня с интересом.

— Солнце. До сих пор не понятно, что там творится. Адская кухня, и все мы от нее зависим.

— Меркурий. Почти как Луна, даже внешне похожи. Но, судя по всему, полезных ископаемых там много, очень.

— Венера… Я задумчиво посмотрел в небо. О, вот и она, светит над горизонтом.

— Там жарко… Температура под пять сотен, плюс давление в сто атмосфер, ужас. День длится месяцы. И, в то же время, это хорошо. Есть куча теорий, как с нашей соседкой так поступила судьба. То ли Меркурий был ее луной и убежал, когда их обоих чем–то сильно стукнуло. Неизвестно. Но, даже в этом пекле может быть жизнь! На нашей планете обнаружен вид микроорганизмов, не имеющих родства с остальными. Живут возле вулканов — приятна им эта атмосфера из серы и углекислоты, да температура. Могут быть гостями с Утренней звезды, в последних спектрах атмосферы заметны непонятные следы. И, в теории, ее можно терраформировать. Правда за сотни лет.

— Ух ты, а мы–то думали… А не врешь? — Спросил меня СП.

— Ха, данные с второго 'Маринера' американы, как Вы говорите, в открытых изданиях выложили. Сколько он там насчитал, при пролете?

— Никак не пятьсот градусов.

— А это уже уточнили наши станции, долгими и упорными попытками. В моей истории Венеру взяли мы, трудом пятнадцати аппаратов.

— Ну, про Луну спрашивать пока не буду, — азартно сказал Сергей Павлович,

— А Марс?!!

Что я мог сказать, чтобы не убить мечту… Да то же, о чем сам мечтаю!

— Высохшие русла рек и озера, целый бывший океан. Вечная мерзлота. Гигантские горы, высотой больше двадцати пяти километров. Каньон на пол планеты и огромной глубины. Этому мирку хорошенько досталось…

— Жизнь, жизнь там есть?!! Великий, почитаемый мной с детства человек чуть не плясал вокруг… ЧТО мне сказать… Как???

— Нет уверенности.

Королев достал таблетки, снова. Надо что–то делать.

— Грунт оттуда так и не привезли, исследования на месте малорезультативны. Вы же помните тот прибор? Заулыбался, вижу такое не забыть. Совсем недавно, на первые зонды, умники пытались воткнуть прибор, спектрорефлексометр (о, не забыл название -спец. проверил). Проффесорррр Лебединский очень обиделся — когда его девайс не нашел жизни в Казахстанской степи.

— Разные аппараты дали разный результат. Иногда, на некоторых снимках, видны зеленые пятна. Содержание метана в атмосфере тоже аномально. Ну, по недостоверным метеоритам, возможно прилетевшим оттуда — есть окаменелые частицы, похожие на бактерии. Вообщем, копать и копать нам.. А физические данные я знаю.

— Тимка сработает???

— Такой — нет, торможение пересчитать надо. Давление там всего…

Мы шли по степи, болтая на разные темы, далекие от политики. Королев с горящими глазами слушал про огненный Ио, где моря из расплавленной серы. Подледный океан Европы, метановые реки и озера на Титане, водяные вулканы Тритона.

Пока нас не прервали.

— Сергей Палыч, Сергей Палыч… Москва на связи! — прибежал молодой товарищ из нашего КБ.

— Ну, вот, началось… Будут Вам поздравления, от дорогого Леонида Ильича.

— Чем он так тебе, Володя, не подходит? — Поинтересовался Шеф.

— Ну, не знаю какой он сейчас. Но, лет через пятнадцать будет… Плох совсем. Быстро и сильно постареет, маразм старческий. Его родня, пользуясь случаем, будет конкретно беспредельничать.

— Это как? Что за слово такое, о чем? — возмутился Сергей Павлович.

— Ой, опять сказал как привык там. Проще говоря, прикрываясь Генсеком, будут творить беспредел… Не, опять заносит — воровать, точнее говоря! И не только…

Хотя, насколько я помню историю, он хороший человек. Вас наверняка вызовут в Москву, на торжества. Мне надо быть с Вами и поговорить с товарищем Брежневым.

Бугров… Ты что себе позволяешь?!! Ладно я поверил в твои бредни, и то… Что ты сможешь Там сказать и сделать?

— Сергей Павлович… Я Вам сегодня говорил о Небе, не о земных бедах. Кстати, мы пришли.

Глянув на меня сердито, Королев взял трубку спецсвязи. Прообраз сотовых, однако. По мере того, как шел разговор, его лицо светлело.

— Товарищи! Передаю Вам теплый и пламенный привет от Генерального Секретаря ЦК КПСС, председателя Президиума Верховного Совета… Леонида Ильича Брежнева!

Ура, товарищи!!!

Только глядя на безумный энтузиазм я понял — как в надоел всем Хрущ с его идиотскими приколами. Да, пусть лучше будет любимый 'бровеносец'. К тому же, в его команде есть такой хитрый товарищ… Отличный поэт, без шуток.

Вся поисковая команда, инженеры, даже космонавты пустились обсуждать смену власти. А Королев опять дернул меня в сторону.

— Что ты там говорил?!! Земные беды, то да се!

— Вы действительно хотите это знать?

— Да, черт тебя подери. Или, кто там тебя прислал!

— Тогда лучше опять уйти подальше, это не для лишних ушей…

И я собрался начать свою печальную повесть. Провал Проекта. Провал Лунной гонки. Нет. Сейчас главное другое!

— Товарищ Королев. Обращаюсь к Вам официально, как засланец не понятно от кого, но понятно откуда! Я читал про Вас в энциклопедиях, мемуарах. И, мне было жаль…

— Чего?!!! — Босс рычал, умеет он это делать, однако.

— Сергей Павлович! В Москве, после торжеств, Вам срочно надо ложится на обследование! У Вас рак на ранней стадии…

— Как… Лицо Великого опять посерело.. Откуда?!

— Гептил. Нельзя им дышать, совсем. Вы не одиноки — есть тысячи несчастных, забывших про противогазы и технику безопасности. Нужно срочное лечение. В моей истории… Как ни горько говорить — в начале шестьдесят шестого вы умрете. На операции остановится Ваше сердце. И плакать будет вся страна!

— Меня что, рассекретят? — Странно, его беспокоила не перспектива смерти, а известность. Хотя, при чем тут тщеславие — просто боль Великого Неизвестного. Я ее понимаю.

— В моей истории только после… И, это одна из причин просить встречи с Генсеком. История дальнейшая долга и печальна.

Меня не слушали. И не слышали. Пришлось тряхнуть Главного Конструктора и повторить еще раз.

— НИЧЕГО НЕ ПРЕДРЕШЕНО. МЫ МОЖЕМ ВСЕ ИЗМЕНИТЬ!

Иначе, зачем я тут…

— Ладно, — сказал он. — Я слишком много узнал, чтобы осознать все сразу. Но у меня есть время на обдумывание. Бугров, готовься к…

И замолчал. Ну, я понял, что он хотел сказать. А вот историю будущего рассказать не успел, наверно — к лучшему. Этой шпалой лучше стукнуть Леонида–свет–Ильича.

День проходил за днем, все было спокойно.

После возвращения в Москву космонавтов и нас в конструкторское бюро прошла неделя.

Новостей не было. Главный тоже куда–то пропал. Ну что же, будем просто работать.

Собрал я ученых, инженеров и девушек–рисовальщиц своей команды, стал объяснять.

— Мы, товарищи, проектируем сейчас корабль. Корабль, который много лет будет служить основой нашего проекта. От того, как Мы это сделаем — зависит многое.

Не буду объяснять Вам очевидное, но скажу еще раз.

Вершина всего, то — что вернется! То, что мягко и безопасно вернет людей домой. Спускаемый аппарат. Начнем, товарищи…

Долго шли обсуждения, и даже ругань. Ведь проект "7К", он же будущий "Союз" в эскизе уже есть. Ага, щаз — не буду в этой консервной банке летать! Пользуясь свежеприобретенной властью напряг народ. И, помня многие неприятные истории из будущего, старался предложить их как возможные в теории.

Понемногу два парашюта, основной и запасной, превратились в три, равномерно расположенные треугольником на верху аппарата. Диаметр донной части, по сравнению со старым 'Союзом', увеличили до двух с половиной метров. Сразу нашлось место для двигателей ориентации, мешавшихся до этого. И сам аппарат потяжелел терпимо, теплозащита теперь рассчитана на вход в атмосферу при возврате с Луны. Система жизнеобеспечения уместилась, емкостью на неделю. Причем резервная, основная будет в другом отсеке. Три ложемента для космонавтов в скафандрах, и не надо сидеть в позе "больной обезьяны", просторней стало.

Вот только, когда народ стал прикидывать место для блока автоматической системы управления, я возразил резко.

— Нет для нее места! Для бортового вычислительного комплекса полсотни килограмм зарезервировано, для пульта тоже. Зачем нам АСУ если мы делаем корабль для людей?

Народ впал в шоковое состояние… Их можно понять — до этого все корабли были полностью автоматическими, человек лишь груз на борту — и ручное управление это аварийный вариант. Но я с этим категорически не согласен! Я знал, что это только первый бой — дал задание посчитать размещение блока автоматического управления на месте пилот–ложементов экипажа. С подключением к разъему на пульте управления и весом не более чем трое космонавтов в скафандрах и креслах.

В горячке, размахивая руками и споря с товарищами, краем глаза увидел — за незакрытой дверью стоял Главный и покачивал головой. И не понятно — одобрительно или нет. Когда я вышел с видом 'на перекур' никого не было. Может, показалось?

Ругались мы еще несколько дней, тут даже сегодняшний герой — Феокистов подключился. Когда его только медики отпустили? Он же как раз на 'Восходе' только что слетал.

Здорово меня поддержал, особенно насчет ручного управления. Авторитет первого космического инженера сломил сопротивление всех.

Дни шли потихоньку, наступил ноябрь. Шефа не было видно, меня это начинало беспокоить. Готовясь к теоретической возможности полететь, старательно занимался спортом, бегал по утрам.

О! Не зря смотрел шпионские фильмы. Ух ты, за мной следят! Старательно пытаются быть незаметными, но — когда недалеко бегал парень, а спустя пару дней он рядом в магазине, делая скучающий вид, изучает витрину… Причем случай не единичный. Интересно.

Тут есть только один ответ — Сергей Павлович, прежде чем лечь в больницу, говорил с кем–то наверху. И приложил к докладу мое письмо. Один факт из него я мог бы знать только будучи провокатором из США.

В ноябре, точную дату не помню (авт: посмотреть могу, но смысл?) там стартуют две станции к Марсу. Одна из них, в моей истории, отправит первые снимки. У второй не отделится обтекатель.

Я мало что помню из шестьдесят четвертого года. Кроме уже случившегося события есть еше единственный точный факт. Но такой, что буквально будет сокрушительным, если б я еще точную дату помнил… Ну, еще неудачные пуски наших автоматов, шефу я про это рассказал, надеюсь — успели исправить дефекты.

Штирлицем себя не чувствую — я свой человек в своей стране. А ребята из конторы пусть меня проверят, проще потом говорить будет. Вот только с кем?

Интерлюдия.

Двенадцатого ноября тысяча девятисот шестьдесят четвертого года. Полуостров Камчатка, поселок Ключи. Подножие вулкана Ключевская сопка.

Пятьдесят километров до эпицентра.

Борис Иванович Пийп осторожно положил на подоконник бинокль, глянул на часы. Всего без пяти семь утра, и стоило опять так рано вставать? Середина ноября на носу, длинные ночи и короткие дни. Хоть и не заполярье, но темень кромешная за окном вулканологической станции. Только чуть розовеет верхушка гигантской, пятикилометровой Ключевской. Тяжелые ворочаются мысли в голове пожилого вулканолога. Сперва показавшийся идиотским приказ - ' в течении ноября месяца обеспечить непрерывный обзор вулкана Шивелуч. Категорически запрещается приближаться на расстояние менее сорока километров…' - что за маразм, кто составил такую канцелярско–бюрократическую писанину? Бред какой–то. Если будет извержение — то надо изучать с минимального расстояния, не зря маленькую станцию строили!

Но прибыла бригада кинооператоров, развернула технику. И так же как все, каждое утро замирают у аппаратуры. Разговоры о нелепости происходящего начались давно, вот только пресечены были резко — один веселый парень отозвал на пару минут, поговорить. Более вопросов не возникало, особенно последние дни. С каждым часом усиливалась сперва незаметная дрожь Земли, тащили из подвала ленты сейсмографов, густо исчерканные пером прибора. Ночь была неспокойной, трясло пару раз сильно — падала с полок посуда, хотя к утру все утихло.

Борис Иванович еще раз глянул в панорамное окно, полюбовался на далекую, заснеженную четырехкилометровую громаду — самого северного, самого древнего действующего вулкана в Советском Союзе.

' - Товарищи — пора завтракать!' - заглянула Лена, станционная работница. Да, семь утра уже, завтрак по расписанию…

Но не успели рассесться за небольшим столом, поднять ложки и черпнуть аппетитный гуляш ученые.

Загудела, застонала, задрожала Земля. Пол под ногами запрыгал, необъяснимый ужас заполнил мозг.

' - Инфразвук! Началось!!!' - все опытные вулканологи кинулись наружу.

Бревенчатые здания поселка ходили ходуном, следуя — но, не подчиняясь движениям почвы. А высыпавший на улицы народ не обращал внимания на привычные неудобства, взгляды притягивала чудовищная картина.

Огромный столб огня и пепла поднялся на пятнадцать километров — и рос вширь, с каждой секундой. От центра тучи к краям ежесекундно расходились очень широкие и яркие, многокилометровые молнии.

Борис, ошеломленно оглядывал пейзаж — только что бывший спокойным. Вулканический гриб закрывал небо, было видно что тучу несет ветром на восток. В ней все время вспыхивали 'окна' пламени, километрового размера. Взорвавшийся вулкан заметно, на полкилометра понизился. По склонам ясно видимые неслись потоки раскаленных, тысячеградусных палящих туч — убийственные лавины пепла, камней, кусков раскаленной лавы. Все живое будет уничтожено на огромном расстоянии.

— Эх, и уваляло б нас там, братцы! — серьезно сказал Женя Мархинин, молодой, но очень опытный вулканолог. Раскаленные, светящиеся в рассветном полумраке потоки катились вниз по склону, беспокойство жителей нарастало — страшная убийственная стена газа и пепла уже прошла половину расстояния до поселка. А базовый домик на горе уже уничтожен, засыпан толстым, в десятки метров, слоем обломков вулкана.

' - Да, хорошо нам приказали не приближается! Иначе мы были бы там… Но как так можно рассчитать?' товарищ Пийп все никак не мог осознать — как можно было предсказать взрыв, такой взрыв. Стрекотали кинокамеры, возились с приборами вулканологи, через полчаса черная туча закрыла небо, превратив утро в ночь. Лишь частые молнии разрезали тьму, протягивая ослепительные извилистые ветки на десятки километров. С неба горячим дождем сыпался вулканический песок, запхало сернистыми газами. Всего за пару часов в поселке на каждый квадратный метр выпало по тридцать килограмм пепла. Остатки взлетевшего на воздух вулкана падали даже на далеких Командорских островах, в полутора тысячах километров — по два кг на метр…

Лишь к вечеру возобновилась радиосвязь. И улетела телеграмма, с совсем невзрачным цифровым индексом. И кодовым словом.

Далеко–далеко от Камчатки серьезный человек с хмурым, усталым лицом положил трубку телефона.

— Да, товарищи. От такого свидетельства не отмахнешься…

— Возможность диверсии? — спросил подозрительный ко всему, должность такая, товарищ.

Сидящие в маленьком зале переглянулись, пожилой академик уверенно ответил.

— Исключена полностью. По предварительным данным взрыв полностью соответствует стандартному вулканическому. Ну, эээ… Не совсем стандартному — с начала века были лишь два подобных — Катмай на Аляске и наш Безымянный… — Генерал(?) сердито прервал

— А бомбу в этот кратер закинуть не могли?

— Нет! — аж поперхнулся академик(?) — там примерно пол гигатонны эквивалент, по результатам наблюдений. И спутать атомный и вулканический взрыв невозможно!

— Мда, — почесал затылок вояка, — эти б вулканы да в… Окончание фразы он промолчал, но ученый необдуманно продолжил.

— Из показаний объекта следующий такой пароксизм будет через шестнадцать лет, на территории Соединенных Штатов.

— Так вы что, ему верите?!!!

===============

'…Пик..пик..' допикало радио сигналы точного времени.

'Доброе утро, товарищи. Передаем Сообщение ТАСС!'

'Вчера вечером, тридцатого ноября тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года…'

'… с околоземной орбиты… трудом Советских ученых и инженеров…'

'…В полете к планете Марс…'

'… автоматические межпланетные станции 'Марс' 2 и 3!!!'

Ого, подумал я спросонья. Хороший напильник, у нас такие номера только в 71–м полетели. А в один день пустили потому, что исправление глюков заняло время, но успели проскользнуть в щелочку закрывающегося стартового окна. Следующее будет через пару лет только.

< кусочек ниже потом переделаю и дополню >

Вставить вулкан//

Через час, когда я шел на работу, случилось давно ожидаемое.

Три черных 'Членовоза' остановились рядышком, причем в первом и третьем чувствовалось оружие. И бойцы, готовые его применить.

Спокойно стал на бордюр, в руках только папка с документами. В озорстве даже помахал ей, как таксиста приманиваю. Дверь среднего монстра медленно открылась, показав свое родство с танком, бронированная зараза. Залез в этот чудо техники, уселся как ни в чем не бывало.

Папку на колени, вид как будто так и надо. Сидевшие внутри товарищи из конторы глубокого бурения сильно удивились. Наверно был еще знак, мной не замеченный — парни выскочили и пересели в замыкающую машину. Остался я один на весь салон, агрегат заурчал и поехал. Хм, не один — собеседник тут есть. Одно из кресел плавно развернулось, на меня глянули добрые и ласковые глаза Верховного Инквизитора.

— Доброе утро, Юрий Владимирович.

В ответ была тишина, меня рассматривали как просто объект. Не, так не пойдет.

— Товарищ, многие ли знают, что Вы пишите стихи? — спросил я. О, действует, заерзал…

Я сам их не сильно люблю, свойство памяти — плохо запоминаю. Но, вот это врезалось, прочитаю!

"Да, все мы смертны, хоть не по нутру

Мне эта истина, страшней которой нету.

Но в час положенный и я, как все умру

И память обо мне сотрет святая Лета…"

— Как же там дальше… — бурчал я, напрягая память.

"Мы бренны в этом мире под луной:

Жизнь — только миг, и точка с запятой.

Жизнь только миг, небытие — навеки.

Крутится во Вселенной шар земной,

Живут и исчезают человеки…"

Ух, не люблю я стихи с детства, проще десяток длинных цифр вспомнить…

"Но сущее, рожденное во мгле,

Неистребимо на пути к рассвету.

Иные поколенья на Земле

Несут все дальше жизни эстафету!"

Ммм–да, вспомнил — с трудом. Жить захочешь, не так раскорячишься.

А эффект превзошел все ожидания!

— Это Вы написали? Поздравляю, очень красиво… — Юрий Владимирович был под впечатлением.

— Нет, Вы! — шеф страшной конторы сперва не осознал.

— Не писал я это!

— Ничего, успеете написать. Это Ваше творение. Дату сказать не могу, не интересовался. — хорошо разговор пошел. Да, босс знал к кому пойти. Не к Устинову или самому Генсеку. Выбрал максимально эффективный вариант. И что мне дальше делать с этим?

Работать.

— Товарищ… Что Вам рассказал про меня Сергей Павлович?

— Факты. Андропов моментом отбросил сантименты, работа такая у человека.

— Где сейчас товарищ Королев?

Ответ последовал быстро, как выстрел.

— По вашей рекомендации прошел обследование. Операция прошла успешно, выздоравливает.

Хм, это радует. Но и для тебя у меня есть ложка дегтя!

— Юрий Владимирович. Не сочтите традицией — но Вам тоже нужно ложится на обследование. У Вас что–то толи с печенью, то ли с почками, я не врач.

Лицо собеседника озарила ухмылка.

— Вы что, всех встречных к врачам отправляете? Точно, вредитель! — но голос был насмешливый.

— Нет, просто вспоминаю факты и говорю их, иногда не впопад.

— Я знаю про свои болячки, можешь не пугать. Это для меня не новость. А твое письмо…

Ты хоть что–то конкретное мог указать? А так, у тебя только писанина. Если бы не вулкан, да еще американский 'Маринер', мы бы с тобой не разговаривали.

Да, берет быка за рога, сразу и быстро. Придется соответствовать…

— Конкретное на ближайшие годы — нет. На будущее много чего могу сказать. И, совсем не радостное! — что мне теперь сдерживать, все — Рубикон перейден. Либо пан, либо пропал.

— Например? — надоел мне этот насмешливый тон, будем резать правду–матку.

— Через три года в Чехословакии будет восстание, по типу недавнего Венгерского.

Собеседник посмурнел, продолжаем…

… Конец войны во Вьетнамне… Афганистан… Перестройка… Маразм… Бардак…

Я рассказывал печальную историю грядущего, хорошо кабина водителя закрыта пуле и звуконепроницаемым барьером. Тяжело услышать про дату своей смерти, причем скорее всего неестественной. Про развал Державы. Про войны, боль и ужас.

Андропов прервал меня.

— Хватит. Пленка кончилась. — и, вот гад, засмеялся, глядя на меня!

— Ты все это еще расскажешь заново и с подробностями. Кажется, мы поняли, зачем ты тут.

Здорово… Это при том, что я сам ничего не понимаю… Бронестекло открылось, показав наше НИИ. Нииифигасебе.

— Товарищ Бугров! Благодарю Вас за сегодняшний разговор и думаю, что это только начало. Считаем невежливым отвлекать Вас от прямой работы, весьма успешно продвигающейся. О дате дальнейшего разговора Вас известят.

Я, растерянный, остался стоять на обочине. Вот и поговорили…

< хз как лучше написать. И, я в курсе что А. не нач. КГБ а вот гг -нет. Ибо, в момент написания принципиально не смотрел. А такое важное событие как взрыв вулкана Шивелуч — совсем забыл. Горе мне, ведь вулканологией с детства увлекаюсь >

В общем этот политический кусок будет полностью переписан, помощь в подборе персоналий и тд нужна…

По крайней мере, до работы довезли — а не на Лубянку. Ладно, проблемы будем решать по мере возникновения.

Отряхнул с себя снег, незаметно засыпавший меня задумчивого. Прошел через проходную, тут на меня напали!

Со всех сторон налетели — трясли, хлопали по плечам, вопили неразборчиво… С трудом удалось утихомирить разбушевавшихся товарищей и узнать последние новости. Оказывается заместитель Главного, товарищ Мишин, навестил его в госпитале. И грянул гром кадровых перемен. Сам Василий Павлович становится Главным Конструктором нашей конторы. Я — его заместителем. А Королев, после окончательного выздоровления, будет главой новообразованной координационной структуры, у которой даже еще нет названия. Вот здорово–то как! Представляю, какой сейчас стоит скрежет зубовный у конкурентов. Глушко, наверно, рвет и мечет… А вот к Челомею надо съездить обязательно. Если этому товарищу не подкинуть жирный кусочек — смертельно обидится и будет пакостить. А оно нам надо?

Вообще, тут до этого существовала довольно забавная система. Заказчик, как правило вояки, давали техзадание нескольким конструкторским бюро, смотрели кто что родит — а потом выбирали оптимальное. Первое время такой подход отлично работал, что в авиации, что у нас. Но чем масштабней становились задачи — тем все дороже обходилось это веселье. Как раз настал момент, когда дальнейшее распараллеливание становится безумием — каждый проект обходится в миллиарды рублей и годы работы. Причем все старательно изобретают велосипед, не пытаясь позаимствовать чужую информацию. А деньги, даже при социализме, на дороге не валяются!

Как и время работы ученых и инженеров.

Меня вызвал к себе Мишин, поздравили друг друга с повышением. Разговор шел при закрытых дверях, один на один.

— Как там Сергей Павлович? — спросил я. Это волновало меня сейчас больше всего.

— Все хорошо, выздоравливает. Настрочил письмо об ужесточении техники безопасности при работе с токсичными сортами топлива.

— О, на тему токсичного топлива. Поступила информация, что американцы испытывали новый сорт долгохранимого топлива. Необходимо срочно дать задание двигателистам Кузнецова.

— А, слышал про эту гадость, с ней Глушко носится, как с писанной торбой. Зачем оно нам, стандартных пар не хватает?

Мишин хорошо помнил отношение шефа к ядовитому топливу, это хорошо. Но, эта штука нам пригодится.

— Пентаборан с перекисью водорода, гадость конечно — например самовозгорается на воздухе. Но какой импульс!

— Ну и, какой?

Один из самых важных параметров в ракетном деле это скорость истечения массы из двигателя. У стандартной пары керосин–кислород примерно 3300 м/с, у водорода с кислородом до 4500. Долгохранимые компоненты, столь любимые военными, около 2900. (уточнить)

— Три восемьсот! Причем общая плотность компонентов на уровне стандартной пары — без необходимости термостатирования.

— Данные точные? — новый Главный напрягся, мысленно пересчитывая возросшую мощность всех ракет.

— Точные. Но есть пара проблем, про первую я сказал. Вторая это цена. Да, хотелось бы пересчитать носители под новую пару — но сколько будет стоить полная заправка? А самое главное, что будет в случае катастрофы?

Василий Павлович поежился. Одно дело если полыхнет 'керосинка' - в воздухе будет только сладковатый, даже приятный запах. А если разлетится тысяча тонн отравы? Не надо нам такого счастья.

— Это топливо хорошо для долгохранимых блоков. Например, собираюсь дать задание пересчитать под него ракетный блок 'Д'.

— Не торопись, еще двигателисты своего слова не сказали, — шеф все еще не определился.

— Будем делать предварительный расчет, массу двигателя оставим той же. Вообще, через неделю будем защищать эскизный проект новой машины. Ох, не погорячился ли я? Успеют ли все оформить в чистовую. Слово не воробей…

— Не торопись, срок до нового года был. Вообще, Сергей Павлович меня удивил, назначив тебя на этот пост. Все мои возражения он отмел, сказал — сейчас вы будете друг друга дополнять, а потом ты уйдешь.

Вот это номер… Куда это я уйду? Не хочу! Мне тут хорошо…

— Почему я должен уйти? — спросил я в шоке.

— Ну, Володь. Ты же сам эту тему поднял — инженеры тоже должны летать! Институт Медико–биологических проблем создали, предварительный набор идет.

Тут до меня дошло. Оказывается я, старый Я, добился успехов в трудном деле изменения порядка комплектования космонавтов в экипажах. В результате Центр подготовки на меня весьма зол… Что делать будем? Говорить и договариваться.

— Хорошо, товарищ Мишин. Этот вопрос думаю скоро решить. И, рад с Вами работать!

— Ну–ну. Новый Главный скептически посмотрел на меня, — Посмотрим как ты справишься с этой проблемой.

Разговор закончился, окончательно. Вышел я в коридор весь в раздумьях. А зачем тут много думать — делать надо! Народ толпился вокруг, пытаясь узнать новости… Немного грубо отталкивая всех, ворвался в новый кабинет, о. Тут и секретарша есть! Знакомая редиска, отдел кадров похоже сильно обиделся на перестановки… Ничего, прорвемся.

— Танечка, соедини меня, пожалуйста, с ЦПК. Желательно с генералом Каманиным.

Голубоглазая принцесса сердито посмотрела на взбудораженного меня, отвернулась и закрутила диском телефона. Хороший мне штат достался, однако. Потом разберемся.

— Абонент на связи, — неохтно буркнула Леночка. Выглядит как богиня, но такая стерва…

— Товарищ генерал, разрешите обратится… нет, не по телефону, лично. Когда? Хорошо, буду.

Разговор прошел немного странно. Казалось, его предупредили… Ехать тут недалеко, через пару часов был на месте. Меня проводили по длинному коридору, указали на дверь. Вошел. Странный был кабинет — вместо портретов висели карты, модели самолетов и кораблей. Николай Петрович, один из первых Героев Советского Союза, хранил историю — по крайней мере, в своем кабинете.

— Здравия желаю, товарищ Генерал!

Поднялся, взглянул на меня тяжелым взором.

— Ну, здравствуй товарищ. Чем обязан?

Да, тяжело разговор пойдет…

— Товарищ Каманин! Вы, наверняка, знаете о создании нового Института, ИМБП. О перспективе набора отдельной группы космонавтов тоже. Генерал изменился в лице, собрался сказать, наверняка гневное…

— Товарищ генерал! Есть предложение, от всего нашего конструкторского бюро и новорожденного института.

— Гхм. Какое? — теперь вражда сменилась интересом. Ох, как мне надоела эта политика…

— Центр Подготовки использует новый институт, получает все данные. Это важно в первую очередь для него. Но, в Центре создаются две новых группы космонавтов, кроме летчиков. Группа подготовки бортинженеров, в первую очередь. Вторая может подождать, группа космонавтов–исследователей.

Генерал был озадачен.

— Так вы и так собрались это сделать, в своем КБ?

— Ну а зачем разделять усилия, зачем вступать в конфликт с Вами? А, да — еще важная подробность. Все новые корабли будут смешанного управления. Ручного и программного, автоматического не будет.

Медленно эта новость дошла до Николая Петровича, глаза его загорелись…

— Как! Теперь мои орлы не будут грузом? Не верю. Кто так решил?

— Я, заместитель Главного Конструктора. Новый корабль проектируется на ручное управление. Там где нужна реакция и навык корабль будет вести пилот. Там, где нужен расчет и точность — бортинженер. Третий в экипаже ученый, роли не играет. Поэтому тренировать их надо парами, вот я к Вам и приехал.

Генерал мечтательно прикрыл глаза… Старый полярный летчик, он прекрасно понимал разницу между пилотом и штурманом, их взаимозависимость. И, как наверно обидно было учить парней быть только куклой при автоматической машине!

— Нужны тренажеры, всех этапов полета. Все пары должны быть вместе, понимать друг друга с полуслова. Подготовка должна идти для каждого экипажа отдельно. Когда первый пуск?

Ох, как он загорелся, только–только врагами считал…

— Николай Петрович, не ранее чем через полтора года. Тренажеры будут намного раньше. Да, я и многие наши инженеры тоже придем к Вам.

— Как?! Кто вас пустит? Вы же должны делать корабли? — Каманин был удивлен.

— Уже. Вопрос решен. А Вы сами подумайте, как будут проектировать и рассчитывать корабль ребята — зная что они сами могут потом оказаться в его кресле?

Уфффф… — Медленно выпустил пар генерал.

— Да, понимаю. Как бы я сам хотел оказаться на вашем месте…

Бугров, жду подтверждения и тренажеров, препон чинить не буду. Но, если вы, безалаберный народ, попадете ко мне — не жалуйтесь!

Разговор закончился, весьма успешно. Теперь нам осталось всего ничего — сделать то, на чем будем летать…

День за днем наши мечты обретали реальность, пока на кульманах. Большой сюрприз мне принес совместный проект Елисеева с Макаровым. (авт: потом подробней персоналии распишу и уточню) Вот подарок так подарок — за неделю до сдачи проекта. Ребята замахнулись на основу, союз всего — спускаемый аппарат. Идея простая, разделить спускач на две части, сам гермоотсек и отделяемую донную часть с теплозащитой, движками ориентации и аккумуляторами. Кажется сперва хорошей идеей — тут и парашюты меньше и легче будут, и движки мягкой посадки. Но, реальная экономия будет мизерной, а количество критичных узлов резко возрастает. Нет, не надо нам лишних сложностей и опасностей!

Мы работали с утра до ночи, пользуясь новообретенной властью привлек другие отделы. Понемногу утряслись весовые и геометрические параметры, прочность и вся компоновка вариантов нового корабля.

С тоской вспоминал прошло–будущее, даже не компа желая — простого калькулятора. А лучше инженерного, еще бы программируемого… Кстати, насколько помню — первые такие машинки у нас были сделаны из военных баллистических вычислителей в начале семидесятых. Надо будет заняться этим вопросом, назрело.

Но дальше задерживаться было нельзя, сроки поджимали. Плакаты и схемы рисовали все вместе, было весело, пока не наступил главный день, экзамен нам всем.

Все кипело, в разные стороны бегал народ с кипами чертежей подмышкой, важные 'членовозы' разгружались возле здания. Я растерялся от всего этого муравейника. Тут, поддерживаемый крепкими парнями, появился Сам.

— Сергей Павлович… — начал я что–то говорить.

— Спокойно. Я в тебе уверен.

Остался стоять соляным столбом. Ну, придется соответствовать. Большой зал заполнялся, сколько вас туда лезет? Мы планировали первичный доклад делать, а тут полный консилиум собрался! Что то мне так домой захотелось… Не, назвался груздем — лечись дальше.

Вот, все расселись и утвердились, загорелась лампочка проектора — похожего на студенческий 'дралоскоп'. Кладешь чертеж на стекло и пользуешься. М-да, приехали. Пора.

— Здравствуйте товарищи!

— Мы рады предоставить вашему вниманию эскизный проект нового корабля и ракетно–космической системы, которая должна послужить… — сперва страшно было, а потом вспомнил сдачу диплома, причем оба случая. Сделал стеклянную морду и вперед!

— Основной и главной задачей является создание единого объекта, использующегося во всех возможных применениях в ближнем и дальнем пространстве, с немногочисленными изменениями…

— Новый корабль, базирующийся на проекте 7К, максимально унифицирован…

Ребята работали быстрей компьютерной презентации, меняя плакаты — зря репетировали, что–ли?

— Единый во всех вариантах спускаемый аппарат, максимально надежный при любой нештатной ситуации… Отход от стандартной системы с основным и резервным… Три парашюта одинаковой площади обеспечивают… Двигатели мягкой посадки…

Я продолжал молоть языком, глядя на реакцию зала — пока благосклонную. Ну, теперь бахну!

— А так же полный отказ от автоматической системы управления позволяют нам…

Зал загудел, раздались выкрики с мест. Пошла реакция.

— В случае первичной отработки или необходимости беспилотного запуска в спускаемом аппарате на месте экипажа крепится блок автоматического управления… Зашумели еще больше.

— Этот блок, дорогой, но многократно отработанный, может использоваться не только при одном пуске. Я, и группа проектантов, предлагаем называть его термином 'киберпилот'!

Голоса в зале нарастали, выкрики пошли на тему - 'а рулить по компасу будете?'.

— Дорогие товарищи! Киберпилот не будет означать отмену автоматики. В штатной комплектации каждого объекта планируется использование бортового центрального вычислительного комплекса, с ручным вводом данных и программирования. Никто не говорит, что человек заменит машину на определенных этапах, например выведения. Но человек весит намного меньше, чем система точного приема команд по радиоканалу, он надежней, чем любая электроника… Опять пошел шум.

— Да, надежней! Но, конечно, только тренированный и обученный специалист способен обеспечить полный контроль при всех операциях полета — а также, только хорошо обученный пилот справится при динамических операциях. Таких как стыковка, управляемый вход в атмосферу. И, самое главное — посадка на другую планету.

Шум поднялся до невообразимого уровня, но потом разделился на группы. Академик Келдыш, громким голосом, предложил сделать перерыв, я вытер с лица пот и спустился с трибуны. О, надо же… Генерал Каманин, вместе с конструкторами Челомеем и Кузнецовым, общались с утопающим в кресле Сергеем Павловичем. И меня позвали. Зачем? Хм, догадываюсь!

— Ну, Бугров, заварил ты кашу… — Каманин был как всегда прямолинеен.

— Да, товарищи — а мы еще трети не показали из проекта. Четыре человека, важных и нужных смотрели на меня ожидающе.

— Нет, не буду повторятся — дальше расскажу с трибуны. Да, товарищ Челомей. Прошу, не делайте поспешных выводов из дальнейшего доклада, все будет намного лучше!

На меня озабоченно посмотрели, поспешил откланяться. Что–то в горле пересохло…

Но, пора! Сотрудники развешали новые плакаты, продолжил я дозволенные речи.

— Общий план предлагается следующий. Новый единый корабль…

… этап околоземной отработки… Экспериментальная станция, модули на базе отсеков корабля… Первичный модуль станции, ракета Н11…

… Да, товарищи, есть мнение — как железо назовешь, так оно и полетит. Есть предложение, закрепить заранее для каждого объекта звучное гражданское наименование…

… Носитель 'Атлант-1' выводит основной модуль станции…

… Отработка ракетных блоков с новыми компонентами топлива… Трудности освоения водорода… Первоочередная цель — облет, решается следующим образом. С РБ 'Бурлак' стыкуется 'Союз'-ОК…

… Тем самым, задача облета быстро решаема без разработки отдельного корабля и излишнего риска…

… Отработка тяжелого носителя намечена на…

… В случае успешного выведения полезной нагрузки стартует модель 'Союз-ЛК', осуществляется полет по орбите Луны…

… Отработка посадочной ступени пусками мобильных исследовательских станций…

… После обеспечения необходимой надежности и апробирования всех систем…

… Будет решена главная задача. Даже если нас опередят соперники, наш ответ будет намного весомей и престижней.

Все. У меня закончились не только слова, но и просто буквы. Теперь решать уже не мне. Тут, в мое спасение, заговорил сам Главный, прерывая начавшиеся прения.

— Для оптимального достижения цели есть предложение. Работы по орбитальным станциям всех вариантов, системам стыковки предлагается назначить для КБ товарища Челомея.

(уточню, поменяю формулировки)

— Работы по созданию двигателей на новых топливах, водороде и пентаборане, возложить на КБ товарища Глушко и товарища Исаева.

— Создание автоматических станций, посадочной ступени — КБ Лавочкина. Дальнейшее уточнение и распределение работ будет осуществлено на первом заседании коллегии центра 'Главкосмос'.

Уф, занавес…

Слова превращались в цифры, цифры в линии чертежей, чертежи в детали на новых станках. Дни сжимались в недели, недели в месяцы…

Слетал 'Восход-2', Лешка Леонов впервые поболтался снаружи, вызвав экстаз у зарубежных и наших СМИ. А так же в ЦУП-е, когда с трудом забрался назад в корабль. Хоть и предупредил, но ничего сложней сеточки из титановой проволоки на скафандр придумать не успели. Зато парни хоть и на ручнике, но сели там где надо. А то ищи их трое суток в Пермской тайге!

Хоть и сопротивлялись товарищи, но на этом тему 3К прикрыли. То есть 'Восток' и оба варианта 'Восход'. На оставшихся кораблях слетали обезьянки, по месяцу каждой паре. Когда, после возвращения, бедные мартышки разучились ходить — настало время думать новоиспеченному институту. А то, назвались гордо — а делать дело когда? Подкинул пару идей, не просто тренажеров, до них и сами дошли. Супер–агрегат, Турбо—Штаны, с разряжением. Кажется, они у нас 'Чибис' назывались. Просто, чтоб тело в невесомости не забывало — где главная часть… Что? Ноги, конечно. И хвост! Ха–ха, да — тот самый. Иначе никак. Короче, мартышки молодцы.

Новый корабль появился, сперва в макетах. Потом в тестовых блоках, летуны повеселились — сбрасывая спускач с транспортного самолета и считая успешные посадки. Парашютисты, получив заслуженных люлей, наконец довели систему до нормы. В самом крайнем случае один купол из трех оставался. Выживем!

Движки на новых топливах пока не давались, хотя всего чуть времени прошло. Работают и сделают. А тут целых шесть ракет под 'Восход' осталось, не воякам же их дарить. Пусть груз тянут меньше шести тонн — а нам пока и не нужно больше. Пользуясь своей властью анонсировал пуски тестовых образцов корабля. Штатный спускач с недоделанным приборно–агрегатным отсеком, даже солнечные батареи не нужны. Огрызок от проекта, зачем беспилотному кораблю бытовой отсек. И, полетели уродцы! Первый, на удивление, слетал хорошо — только сел не там, знатные Иранские бахчеводы сильно удивились такому способу уборки урожая… Неотстрелившиеся купола тащили капсулу по скользким коркам километр. Был небольшой дипломатический скандал, но кончилось мирно. Это не религозные фанатики моего времени, вполне вменяемые страны Юга. И откуда только все пошло?

На двух других мы уже воткнули тестовый образец бортового вычислителя, тестовый же стыковочный узел прикрутили к спускачу… Наивные. Второй корабль показал всю пагубность отсутствия системы аварийного спасения, на тридцатой секунде рванул центральный блок, раскидав рабочие боковушки в стороны. Те, кто ратовали за продолжение полетов 'Восход'-ов, втянули головы в плечи. Наш спускач крепче, только два из трех куполов загорелись от обломков носителя. Первый вышел на орбиту успешно — но стыковаться было не с кем.

Что делать, что делать… Наш Шеф, как глава координационной структуры, напряг конкурентов. Трое суток на баллистической ракете Р-36 прикручивали стыковочный узел с средствами сближения, пустили. И, ТАСС-у вновь пришлось заявить…

'… Восьмого сентября тысяча девятьсот шестьдесят пятого года… В автоматическом режиме, по командам с Земли… Произведена стыковка космических аппаратов!'

Ну да, типа опять впереди. И что, что криво состыковались — отсюда не видно. Хотя… Сам факт нормальной работы многое говорит, остальное обработаем напильником. Не впервой.

А спускач при посадке дал жару. Система АСУ, тот самый 'кибер', решила — лучший способ сесть это как можно плавней снижаться. И долетела на аэродинамическом качестве капсулы почти до Китая, шлепнувшись где–то под Читой. В горах!

Искали пепелац несколько дней, хорошо сообщили нам о находке прежде чем лезть. Когда Мишину доложили, я был рядом.

— Василий Павлович! Можно мне связь… Это очень важно!

Шеф сперва возмутился, но отдал трубку.

— Так, ребята — где и как стоит спускач?

Сквозь шумы дальней связи ответ пробирался долго…

— На парашютах повис на склоне, крутом…

Ой, ё…

— Движки мягкой посадки не работали?

— Нет, дно чистое.

Таааак… Наша любимая автоматика ждет попадания под дно корабля тверди — пыхнет движками и отстрелит купола. И, что будет со зрителями? Что им посоветовать? Хорошо, что корабль беспилотный. По моему совету стропы парашюта облили керосином, закидали сушняком — подожгли и убежали. Только благодаря герою–кинооператору этот кусок теперь входит в учебные фильмы. Очень весело смотреть — как фара спускача пытается в последний раз, на последних движках — взлететь. И кубарем летит с обрыва, ломая деревья…

А за несколько месяцев до этого, бедному–несчастному ТАСС тоже пришлось заявлять. Одна из станций сдохла по традиции на полпути, но вторая, названная 'Марс-2' долетела. И, одновременно с американским четвертым 'Маринером' передала первые снимки.

Долго мы смеялись над статьей в знаменитом журнале 'Лайф'. Особенно над обложкой — разделенная на две части резкой чертой — слева снимок и справа снимок. Один тусклый, весь в шумах, почти ничего не видно. Второй — роскошная панорама с минимального расстояния, торчит на горизонте один из великих вулканов, видно русло реки… Красота! И, кривыми буквами, 'типа под кириллицу' - угадай, где чей! Ха–ха. Но, смеяться особо не над чем. Да, еще лет десять фототелевизионная система будет лучше электронной, американцы ее не поставили только от недостатка веса — их 'Маринер' весит как вся ФТУ нашей станции. Потом надо будет что–то делать…

Кончились старые ракеты, наступила пауза в полетах. Исаевские ребята день и ночь работали над водородными движками. Шкурили мы все системы корабля, бодаясь с прочнистами, двигателистами и даже экологами. Не теми 'зелеными' фанатиками из того, уже не моего времени, а с серьезными ребятами, от которых зависит наша жизнь в долгих полетах. Еще долго продолжали утрамбовывать весовые параметры, конструкцию и задачи новых кораблей. Все шло по плану, даже финансирование. Удивительно, почему? Да, создание координирующей структуры сильно помогло. Но, кажется, ответ не только в ней скрыт…

Американцы начали, весьма успешно, летать на своем новом корабле. 'Джемини', близнецы по–русски говоря. Хорошая, хоть и тесная двухместная машинка. Отработали стыковку, долговременный полет. Даже установили рекорд высоты — состыковавшись со ступенью "Аджена", разогнались и взлетели аж на тысячу триста километров над планетой. Нам это было незначительными помехами. Главное, потом не облажатся. Еще одним большим событием было перетряхивание конструкторского бюро товарища Пилюгина, особенно подрядчиков. Теперь появилась уверенность в готовности к сроку нового бортового компьютера.

И вовремя. Как и сказал Сергей Павлович, ушел я. В Отряд Космонавтов. Не один, первичные тесты прошли многие инженеры. Хорошо! Будем рулить кораблями… Если все сделаем, как надо!

-----------------------------------

…Дыдыды…жжжж…дды…жжжж….дддыыыы… — гудел Олег Макаров. Я, и Валера Кубасов, молча терпели. 'Готовность…' - сказал динамик. Где–то внутри завибрировал нерв страха… У, йо! Кишки решили улететь вверх, потеряв тело по дороге… Транспортник открыл люк мы поехали по рольгангу… Пааадаем!!!

Конечно мы знали задачу — спускач скинут, нужно выжить. Для лучшей слетанности команд дублеров скинут рядом. И ни одна собака десять дней нам не поможет.

'Бац!' - Наступила невесомость. Ненадолго, конечно — пару десятков секунд спустя рванули нас вверх купола парашюта. А вот где мы — тайна. Тест на выживание, однако!

Лежим, глядим, ждем посадки. Неизвестно где.

'Плюх!!!' - Вода…

Корабль колыхается. Хоть и позади давно были тренировки в Центре Подготовки Космонавтов, но все равно неприятно. Надулись поплавки, открыли люк, Олега вылез наружу — как самый близколежащий к выходу.