Звёздная пыль… На сапогах!

Остаток первого дня прошел под прицелом камер, в обшаривании места посадки. Воткнули комплект приборов — метеорологическую и сейсмостанцию, тоже полезно. Поставили ящик, нажали кнопку — выросла пятнадцатиметровая ферма с антенной наверху и болтающимися фалами. Закрепили, забив реальной кувалдой колышки, протянули кабель — резервный ретранслятор получился. Периодически делали перерывы в работе — отдыхая, давали репортажи. По утверждению парней работать на Марсе одно удовольствие — не скользит под ногами почва, не так сильно обжимает скафандр. Ну и остановки для дозаправки тоже хороши — глотая густой бульон через трубочку, заряжали одновременно одежку. Вспомнилось, как когда–то, после полета, давал нагоняй бригаде Северина. Теперь в броне можно комфортно день прожить, с едой и питьем. Сутки тут, на чужой планете, на полчаса длиннее, и вечер настал по расписанию. Камера корабля долго передавала картинку, теперь уже цветную — развернутый зонтик остронаправленной антенны помог. Стояли, задумчиво, фигуры в скафандрах на фоне стремительно темнеющего горизонта. Маленький, но ослепительно белый солнечный диск коснулся поверхности. Не было привычных земных сумерек, просто выключился свет. Но, за несколько секунд до захода светила — окуталось оно незабываемо–красивой, огромной, радугой! И быстро бежали в небосводе луны, похожие на маленькие дырявые кусочки сыра.

А следующим утром, началось долгое путешествие. Конечно, по всему пути здоровенный самоходный марсианский домик не уходил от корабля дальше критического расстояния в сорок километров. Именно столько, по расчету, смогут в теории пройти ребята. Если вдруг откажет вся восьмерка движков, крутящих колеса, сдохнет проверенная на Луне СЖО, да пусть даже злобные марсиане поставят машину на штрафстоянку… Тогда, взяв две легких дюралевых тачки с баками кислорода и блоками аккумов, побредут они домой, к кораблю. Но, к счастью, такой экстрим не случился — путешествие шло по плану.

Обычный порядок движения был такой — сновала впереди по курсу маленькая танкетка, шныряя во все стороны и разведывая маршрут. Руливший ей Борька как всегда весело отрывался. А следом, медленно и торжественно, по проторенной дороге переваливался на дутых колесах бочонок с гордым именем 'Атласов'. Названный так в честь еще одного великого исследователя, описавшего — и присоединившего мирным путем к России целую страну.

Камчатку — просто подружившись с местным населением. С каким зубовным скрежетом печатали на западе эту историю, так контрастирующую с ихней, полной крови. Ну а тут весь пейзаж был красным — ржавый мир, однако. Рыжий песок, бурые камни, розовое небо — высокое содержание железа и, когда–то, много воды было. По следу маленького марсоходика, шел экспедиционный аппарат. И все ближе был древний берег древнего моря, все круче становился подъем, труднее было найти дорогу к цели.

'- Куда ты завел нас, Сусанин млин!' - все чаще ругался командир. Ну не виноват же был Борька — что управлять роботом может только в зоне радиовидимости. А горизонт тут близкий, дюн много… Все чаще приходилось поворачивать, искать другой путь. Зато прозвище 'Сусанин' прилипло к самоходной тележке крепко, по–другому ее уже не называли.

Но, наконец, появились на горизонте уступы скалистого берега. Расстояние обманчиво, казалось — вот, чуть осталось. Но только на следующий день достигли подножия. Да, это уже не дюны, чем ближе была цель, тем более возбуждались геологи. Сложная, слоистая структура явно осадочных пород, история планеты была как на ладони. А дальше начался просто вандализм! Пробурили в основании обрыва шурфы, заложили заряды. Отъехали подальше.

'В целях природы обуздания,

В целях рассеять неведенья — тьму…

Берем картину мирозданья — да!

И тупо смотрим, что к чему…'

— дочитав стих Егоров даванул кнопку детонатора, большой бум было слышно даже в разряженной атмосфере. И разлетелись в стороны древние скалы, открыв давным–давно не видевшее свет нутро. Очень эффектно смотрелось, правда. Ученые всего мира взвыли в предвкушении…

Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе — науке и сейчас не известно. Угу, зато, теперь точно ясно — была там она, долго и счастливо жила, и потом умерла… Энтропия наступает всегда, любое движение лишь вечный бег от неизбежного конца. И, когда–то, примерно пятьсот миллионов лет назад, все закончилось быстро. По геологическим меркам конечно. Прошла основная фаза дегазации ядра и мантии, потухли вулканы. Cамое главное — заглох внутренний движок планеты, формирующий защитный экран магнитного поля… Не отклоняемый уже, беспрепятственно совершенно, начал сдувать атмосферу солнечный ветер. Постепенно, начиная с верхних слоев. По мере падения давления и, потери парникового эффекта, погибли следом водоемы. Огромный океан, множество морей, рек и кратерных озер частично испарились, частично превратились в вечную мерзлоту. И лишь слабый, разряженный ветер носит иногда над мертвым миром пылевые бури. Примерно то же ждет и нашу планету, только чуть позже — толще она, намного. Луна умерла вообще давно, остатки вулканизма это уже наведенное приливными силами возмущение. Вот так, все мы смертны — что люди, что миры…

И собирали космонавты среди сверкающих сколами глыб рукотворного обвала, тщательно пакуя в гермопакеты — следы древнего изобилия жизни.

' - Иияяя!!! Ребята, зуб даю — Раки! Реально, я клешню нашел…' - вопил восторженно Егоров. Собирали, старательно упаковывая, ребята образцы. Например камни, с отпечатками водорослей, ракушки и что–то вроде крабов. Чем хороши панцирные виды — оставляют после себя твердую шкурку. Способную протянуть, окаменев, миллионы лет — пока не раскопают. Может и водился тут кто другой, помягче, но следов не оставил.

Короткий совсем срок пребывания, в этой экспедиции. Хотите дольше — оставайтесь тут на два года. Или изобретайте гравицапу, тирьямпампацию или любые, на выбор, движки из фантастических фильмов и книжек. Ну, а если летать по–реальному — вариантов два. Остаемся, проживаем местный, долгий–долгий год — и, с минимальными затратами топлива летим домой. Или рискуем — не успеть сделать все в срок, не успеть попасть в обратное стартовое окно — совсем не к дому, в космосе нет прямых путей. Здесь и сейчас этот вопрос был давно решен. Двадцать два дня колесили по чужому миру ребята, с каждым мигом все увеличивая багаж знаний. А какие пейзажи они видели вживую… Красивая планета Марс, хоть и мертвая. Почти, посадка была в разгар местного лета. Температура тут прыгает от -120 зимой, меньше не бывает — замерзает ЦэО2. До плюс тридцати двух в полдень, летом, на экваторе. И таяла вечная мерзлота, стекающая грязными пузырящимися ручейками… Даже сверхсоленые остатки воды не могли долго быть жидкими, увы. Но снимали это буйство летней активности космонавты, был шанс, что в грязных ручьях кто–то до сих пор живет. А если что — впереди долгий–долгий карантин обратного полета. Естественно, насобирали в контейнеры образцы льда — грязного, смешанного с песком и мелкими камнями. Но лед!!! Это не просто фазовое состояние воды — это просто Вода! Без нее невозможно жить. И, она может помочь летать… Топливо. Кислород плюс водород для химических движков. Водород или, просто она сама, для атомных. Пусть грязная, вонючая — от примесей, но вода… С этими контейнерами обращались как с великой драгоценностью, без шуток.

Но все хорошее рано или поздно подходит к концу. И время, неумолимо тикая — тоже. Вывел 'Сусанин' героев к кораблю. Сперва показалась на горизонте верхушка сигнальной фермы, потом туша 'Лося', торчавшего таким инородным посреди пустыни объектом. Но своим — родным, знакомо–угловатым. Слегка припорошенная пылью посадочная платформа, массивная и полная топлива махина корабля, шарик командного отсека. Хм, почти не отличающегося внешне от лунных кораблей, так же лесенка спускается от люка. Крайнюю ночь герои провели в привычном и удобном жилом отсеке 'Атласова'. А вот утром началась беготня — погрузка находок, консервация марсохода. За прошедшие дни время на Марсе сместилось почти на одиннадцать часов вперед относительно родного московского. И, уже не земным утром, а вечером, снова мы с волнением глядели на экраны. Теперь отставание сигнала было уже пятнадцать минут.

Волнение в Центре было огромное — как перенес корабль суровые дни и ночи, как сработает? Просто зрителями мы были, постоянно обменивающиеся параметрами компы 'Аэлиты' и 'Лося' считали все сами. Только оставалось смотреть — как…

Пыхнули маршевые движки, снося под собой дюну, песок засыпал 'Сусанина' наполовину. Дрожала, опаляемая пентаборановым факелом посадочная платформа, уносило в стороны куски теплоизоляции и кувыркалась лесенка… Камера марсохода поворачивалсь вслед рукотворной звезде, пока могла. Через пять минут толстый, тороидальный бак разделился на половинки и отпал. Через двадцать минут крохотный остаток десантного корабля вышел на нужную орбиту и пошел на сближение.

Огромный цветок 'Аэлиты' хорошо было видно даже с поверхности, яркостью соперничал с дальней луной, Деймосом. И сейчас он был, во всей красе, на экранах Центра. Там, внутри жилого отсека долгих двадцать два дня прожил Жора, ожидая товарищей. И сейчас радостно сыпал в эфир восторженными словами.

' - Что–то вы там отощали, провожал упитанного Лося. А назад какой–то крохотный лосенок прилетел. Да вы больше на пчелку похожи, круглая голова и крылышки!'

Действительно, плавно как пчела, взлетный отсек влетел в сосредоточие лепестков, состыковался…

Радостная встреча, рукопожатия, торжественный ужин на орбите чужого мира, все прошло. До стартового окна остается всего девять дней, надо использовать. Тикали минуты, превращаясь в часы и, дни. Опустошенная от контейнеров кабина 'Пчелки' снова ожила, приняв экипаж. Хм. Теперь ее 'Лосем' уже не называли.

Ожидавший на орбите товарищ Гречко не попал на Марс. Был он так близко, почти коснувшись во время торможения в атмосфере. Ну а потом разглядывал больше месяца проплывающие под ногами пейзажи, всего в пятистах километрах. А сейчас готовился тронуть ладонью камни чужого мира. Какого — тут уже выбор есть. Целых две луны, однако. Страх и ужас, в переводе. Фобос и Деймос. Маленький ужас болтается на слишком высокой орбите, оставим другим товарищам. А вот 'страшшшный' Фобос почти рядом, заправка кораблей на орбите отработана.

И занимает всего полчаса времени. Заглотнув пяток тонн топлива, обвешенный некоторыми причиндалами корабль был готов. Риск есть, конечно. Это хрупкое яичко садилось уже на Марс, потом взлетало. Но тесты прошли нормально — и шампанского хочется всем. Дали импульс, просто переход на другую орбиту. Цветок корабля, с неугомонным Егоровым остался на прежней пятисоткилометровой высоте. Четыре долгих часа перелета — и цель. Крохотная совсем, просто огромный булыжник.

С чем–то другим эту луну сравнить трудно. Это не посадка была — скорее стыковка. Приблизившись на десяток метров стрельнули гарпунами, притянулись. Тут тяжести почти нет, гравитация мизерная. Даже торжественный след ботинка специально пришлось втоптать. По поверхности маленькой луны не ходили — летали. Как следует оттолкнувшись можно выйти на орбиту, реактивные ранцы были дополнительной страховкой. Пробы местного грунта тоже было тяжело брать, в основном сверлили… Но местный реголит и сам Фобос представляют огромную ценность. Даже если не получится из грунта добывать топливо, то база на этой крохотной луне все равно пригодится. Так что стучали спец–молотками, бурили и ковыряли сорокакилометровый булыжник ребята. Пока не пришло время — лететь домой.

После стыковки выдернули с малютки все ценное, отстрелили вместе со стыковочным отсеком, фермами. Да даже телескоп бросили. В точно назначенный день, час и миг крохотный остаток корабля развернулся, готовый к старту в долгий обратный путь.

Нет в природе прямых путей, совсем нет. Даже если вы идете по ровной, новенькой и прямой дороге… Никогда не забывайте — Земля круглая. И самые быстрые в мире лучи света тоже искривляются, гравитацией. Нет в мире ничего прямого! Так что путь домой тоже был весьма замысловат. Как говорится, настоящие герои всегда идут в обход. Хорошенький такой, аж вокруг другой планеты. Спалив почти все топливо блока, вышел корабль на траекторию. Совсем не к Земле, к ее далекой сестре…

//Хз, может разрыв с лирикой вставлю./

Никаких научных или политических целей это не имело, простая механика — позволяющая значительно снизить время в пути и расход топлива. При облете по точно рассчитанной траектории корабль проведет так называемый гравитационный маневр. И, строго по законам физики скорость Венеры уменьшится на неизмеримый микрон, зато корабль разгонится на два километра в секунду. Причем без всякого топлива, и выйдет на траекторию, ведущую уже к Земле…

Во время пролета командир и бортинженер вышли в открытый космос. Проверили опять, на всякий случай состояние корабля и ракетного блока. Он почти пустой, не брошенный лишь по двум причинам. Во первых там еще осталось немного 'вонючки', гептила в отсеке ДОК, двигателей ориентации комплекса. Во вторых, служит дополнительной защитой от солнечной радиации. На земной орбите нас прикрывает щит магнитного поля, в пространстве только тонкий металл корпуса. Почти все время полета и, особенно сейчас — при максимальном приближении к светилу, поддерживалась постоянная ориентация корабля. Кормой к солнышку, стараясь максимально затруднить путь всяким гамма–рентген квантам, протонам, нейтронам и прочей гадости. Которая, последовательно проходя блок разгонника, двигатели и баки самого корабля, спускач со щитом теплозащиты практически не доходила до хрупкой человеческой плоти. Во всяком случае фон был ниже намного, чем на гранитной Красной площади. Ну, а в случае маловероятной сейчас вспышки заныкаются ребята в свои каюты — прикрытые тонким слоем свинца и толстым — полиэтилена.

Вид с внешних камер был потрясающий — плавно приближался ярко–белый, чуть–чуть желтоватый серп, вспыхивали местами на ночной стороне зарницы молний. Целый огромный мир, чуть меньше родной Земли! Давным давно великий Ломоносов открыл атмосферу Венеры. Долгие столетия мечтатели представляли таинственные моря, джунгли полные динозавров…

Вспомнилось, как больше десяти лет назад, на совещании конструкторов вмешался наш Главный. Твердо приказав, делать зонд — рассчитанный на безумные сто атмосфер давления и пять сотен градусов жары. Какой шум подняли ученые и инженеры, рассчитывающие в самом худшем случае встретить всего сто градусов и десяток атмосфер. Мечтающие о чудесах чужого мира, вставившие в проект антенну на поплавке. И сахарный замок, который растворился бы в водоеме таинственной планеты. Как долго они пререкались, уговаривали. Аргументы были здравые — вдруг не понадобится, вдруг там курорт? Тогда защита будет мертвым грузом, а тут столько разных приборчиков вставить можно!

Послушав их, шеф подошел к доске и написал крупно: 'На Венере ХРЕНОВО.' И ниже поставил подпись с расшифровкой — С. П. Королев. Все опешив замолчали, а он обвел зал тяжелым взором и издал привычный рык… У нас в КБ степень разноса мерили 'корами', 'кило-Корами', и фатальным 'мега-Корами'… Тут было поспокойней, просто объяснил для тугодумов свое мнение и приказ. Пускай долетит эта глупая кастрюля, сядет. Из приборов на ней только датчики температуры и давления, плюс агрессивности среды, даже радара нет. Тогда и поглядим, какими будут следующие станции. В конце бурной речи остановил на мне взгляд — сурово так, обещающе… Аж занервничал, вдруг в этом мире есть отличия?

Но всего через полгода в центре царила совсем не радость от успеха первой посадки робота на чужую планету. Скорбь, уныние, по мере поступления данных все нарастало — многие солидные академики тайком вытирали глаза. Можно было их понять — всегда больно, когда умирает мечта…

Но великая, непостижимая природа любит подкидывать крохотным человечкам сюрпризы и загадки! С жадным любопытством смотрели на проносящийся внизу мир ребята, пытаясь мысленно представить себе — что творится в таинственных глубинах туманной атмосферы. Не было на корабле никаких зондов, везти их сюда через Марс было бы верхом идиотизма. А с Земли запустить новые никак нельзя, окна нет подходящего. Да и готовых зондов тоже, сейчас в спешке инженеры с учеными, и у нас и в штатах, создают новые. Но вот нога человека вряд–ли ступит сюда, по крайней мере в ближайшее время. Сесть–то тут предельно просто. И, допустим, продержатся немного до полного изжаривания. А вот домой улететь — проблема, большая. Почти как земная гравитация, лишь чуть–чуть легче…

Действительно проблема. Чем мощнее сила притяжения, чем толще атмосфера — тем труднее взлететь. Сейчас, даже если очень сильно захотеть — на Венеру слетать мы пока не в силах… На химическом топливе это просто невозможно. Совсем.

Американцы испытывают вовсю атомные реакторы 'Нерва' - отличные движки, разгоняют водород до скорости истечения аж девять километров в секунду. Но вот только тяга маловата, увы. Двадцатитонный движок дает тягу всего сорок пять тонн. Для космоса и Луны этого достаточно. Но не для землеподобных миров. Ведь когда–то, рано или поздно — доберемся мы до чужих солнц, найдем пригодные для жизни планеты… В космосе худо–бедно летать научимся, наш тестовый магнитоплазменный двигун дает скорость истечения аж в полторы сотни километров, ученые обещают еще поднять. Тяга конечно мизерная, всего килограмм. Но для пути длиной в миллиарды километров абсолютно не важно — час разгоняется корабль или месяц.

Вот только посадка и, особенно, взлет десантного корабля пока проблема. На Марсе все просто было, там первая космическая — всего три км/с, отравой пентаборана обошлись.

Так что стояли герои–космонавты на борту корабля, облизываясь — на такую близкую, но такую недоступную Венеру. В принципе, на текущем уровне технологии можно туда слетать. Вот только вонь поднимется… Есть, хранимый в загашнике на всякий случай, способ. Простой как мычание — взять и, как Мюнхгаузен, полететь верхом на бомбе. Атомной, буквально — тупо взрывая по небольшой бомбочке позади корабля. Тяга — офигительная, импульс приличный. Проект 'Орион', разработан был еще двадцать лет назад. Но стремно как–то, так гадить в космосе. Как показали испытательные взрывы в космосе — опасная штука. Образуется вокруг Земли рукотворный радиационный пояс, попадут под угрозу космонавты, помрут в муках многочисленные спутники. Не зря же размещение и испытание ядерного оружия в космосе запрещено. Правда, с недавних пор добавилась поправка: '… За исключением находящегося под международным контролем ООН и, применяемого исключительно для блага всего Человечества…'

И подходит, как у нас принято — в обстановке строгой секретности, время испытания нашей надежды. Объект 'Луч' наконец–то вышел из пеленок теории.

Грязная–грязная степь. Не просто слякотью, а невидимой, неосязаемой — но такой опасной грязью. Сколько лет пройдет, пока затянутся раны. Неразумные человечки много раз вызывали тут демона звездного пламени.

А мы еще собираемся чуть нагадить. Действительно — всего чуток…

' - Готовность. Две минуты.' Толпился народ вокруг пультов, парой коротких слов разогнал здешний командир всех по местам. А там горят светодиодные панели, телеэкраны. Переключают кнопки на пультах инженеры — привычная обстановка. Так же привычно глядятся выведенные на центральный экран циферки. И слова в шлемофонах — заботливо розданных всем гостям.

' - Десять секунд, есть протяжка…' - звучат команды почти так, как мы готовим к старту ракеты.

Уткнувшиеся в пульты операторы, одетые в странные костюмы и наушники — продолжали проверку. Хм, скафандры радиохимической защиты на нас тоже натянули.

Но, всплыло из глуби памяти воспоминание — как похоже на фильму, пуск главного калибра фантастической 'Звезды'…

' - Есть продувка, есть подача рабочего тела' - радостный голос возвестил что–то, непонятное нам. Просто для привычных химических двигателей эти слова означают совсем другое, тут операции продолжались. Напряглись все высокие гости, одетые в скафандры. А волнение местной команды было просто непередаваемое! Как я их понимаю…

Безликая фигура в гермошлеме управляла стихией, легкими щелчками тумблеров.

' - Реактор норма, активация… Есть!' - постепенно стали отворачиваться от активной зоны регулирующие, наполовину бериллиевые стержни. И началось.

' - Поток нольтри, повышается.'

' - Подача предварительная… Есть!' - там, за толстым свинцовым стеклом, выплеснулся в небо толстый факел выхлопа. Серое зимнее казахстанское небо, серые низкие облака — озарились заревом. Скакнули вверх ровные, красные огоньки светодиодных столбиков.

' - Поток нольшесть, норма. Подача полная…' - алый выхлоп раскаленного водорода достал до облаков, тающих на глазах.

Главнокомандующий этим чудом принял немного театральную позу, громко вопросил:

' - Импульс?'

' - Восемь дробь три…' - сурово ответил товарищ ???.

Валентин Петрович очень любит красивые моменты, гордо смотря на экраны — заявил…

' - Пуск!'

Но спокойно инженеры нажимали кнопки, шли рапорты.

' - Поток нольсемь, поле включено.' - отмороженные жидким водородом заработали сверхпроводящие катушки.

' - Есть пуск!' - выстрелились в сферу рабочей зоны маленькие кусочки металла.

И попали под невидимый, яростный поток нейтронов. Закрутились, испарившись — и превратившись в бублик ослепительной плазмы. Мощнейшее электромагнитное поле не давало коснутся стенок, держало… А раскаленный уже, после прохождения реактора водород попадал в маленький филиал ада.

' - Есть активация, поток девяносто!' - остаток слов, команд и подтверждений просто не услышали. Рвущийся в небо факел пронзила фиолетовая струя, рев оглушил…

Это еще не двигатель, даже не тестовый прототип. Просто демонстрационный макет, 'Луч-ДМ'. Но игла выхлопа, со страшной скоростью и грохотом дотянувшаяся до стратосферы впечатляла. Много лет пройдет, пока эту технологию доведут до применения, но потрясенные товарищи смотрели в небо — где рождался рукотворный антициклон. И родное солнышко осветило полигон, заблистало на тающей снежной каше, радуге испарений.

' - Импульс?' - Стоящий в гордой позе Глушко, как мне кажется, старался подражать героям античности. Прометей, однако…

Странное у меня отношение к этому человеку. Отличный конструктор, но очень плохой товарищ. Не признает никого, оспаривающего и подвергающего сомнению его 'власть'. Тяжело то как, работать с такими 'гениями'. Все равно им — строить дворцы или разрушать. //Строить Энергию или разрушать Н-1/

Циферки на экранах перестали меняться, ослепительная струя за окном стабилизировалась. К шуму уже привыкли

' - Скорость истечения тридцать один… Тридцать два!'

— Ааааа!!! — вопль шел из глубины души. Толстые в неуклюжих защитных костюмах — обнимались. Пусть первые опыты, пусть. Но то, что мы видим — чудо!

' - Потеря активного тела пятнадцать процентов' - спокойно сказал оператор.

Чччерт! Грязное все–таки чудо–чудовище… С каждой секундой неизмеримо маленькие атомы активной зоны вырываются из плена магнитных полей, уносятся вместе с потоком плазмы. Уф, как грязно… Хорошо не плутоний в активной зоне, тот и так смертельно ядовит. Эх, работать и работать еще — не бывает чудесных двигателей.

' - Реакция в норме, эксперимент номер 45 прекращаем… Поле стоп!' - резко заглох луч, выплеснулись с последним потоком разъяренные частицы сверхтяжелого металла. Теперь, без возбуждающего нейтронного потока они моментально остынут. И упадут тут, посреди изгаженной людьми степи.

' Есть глушение реактора, поток тридцатьпять, уменьшается. Продувка. Температура реактора норма, продувка завершена…' - Все, эксперимент закончен. Мы все еще оставались в бункере, за толстым стеклом светило в искусственную прореху в облаках ласковое солнышко…

' - Ну, Серега — держи!' - товарищ Глушко, как всем показалось, был в полном восторге. Как в молодости, и наш шеф тоже…

'… Валька, ты… Ты смог! Это же… Ключ!!!' Впервые вижу, как пытаются поцеловаться, стукаясь шлемами, люди в скафандрах.

// Хз куда встанет, но 1977 год точно/

' - Готов приступить к выполнению задания!' - Довольное лицо пилота, откинутое зеркальное забрало гермошлема отражало белую, иссушенную степь. Нашу дружную толпу, маршала, сказавшего напутственные слова…

' - Удачи, товарищ…' - просто обнял молодого собрата пожилой, седой уже человек.

' - Начинаем, пошел!' - уже совсем не по торжественному, просто работали ребята. По длинной лестнице новоиспеченный выпускник взбирался сам, лишь на верхней площадке двое ребят–сослуживцев, хлопнув по традиции по заднице, помогли — крепкими руками, поддержав, забраться на место. Задвинули блистер, защелкнули крепления, проверили все — и выдернули последние красные флажочки. Простой совсем способ контроля, но какой действенный. Долго удивлялись гости из–за–океана, потом сами стали использовать.

Второй заправщик — толстый, серебристый, покрытый инеем, медленно отъезжал от белой стрелы. Ледяная кислородная дымка струилась из цистерны и дренажных клапанов носителя. Ну а первый автозаправщик давно уехал, мечта алкоголика — простейшая химическая формула. Регулярно закрашиваемые слова постоянно обновляли курсанты - 'ОН', просто Це2АжпятьразОН. Ну да, этиловый спирт. Как учили в школе 'метил и этил пропили бутил'. Старое совсем топливо, малоэффективное.

Первая в мире баллистическая ракета, способная нести ядреный заряд — долго державшая под прицелом базы НАТО в Европе, полетевшая еще в год смерти Вождя… Уже десятилетия применяется для самых мирных целей. Метеорология, биология, астрофизика — да много применений можно подобрать для дешевой, наштампованной когда–то в большом количестве болванки. Ну а самое практичное применение предложил когда–то товарищ Микоян. До готовности 'Птицы счастья' еще далеко, отдельные детали испытывают. И, в том числе — макеты. Действующие, со всей аппаратурой, средствами управления. А набранных в группу космонавтов–пилотов надо проверять. Вот так крохотный прототип залетал регулярно.

Жаркое небо первого полигона, однако. Капустин Яр, первый наш космодром — тут еще с сороковых годов испытывали, тщательно обработав напильником, порождения сумрачного германского гения. Да, давно это было — война, Большая Война. Бесноватый фюрер, чуя своей проклятой шкурой поражение выделил таки финансы. И, мечты энтузиастов–ракетчиков сбылись — как всегда бывает с мечтами, не так. Баллистические ФАУ-2, они же А-4 падали на Лондон. И на другие английские, французские города — неся тонны взрывчатой смерти. На подземных заводах трудились рабы, умирая и выдавая на поверхность продукцию… Бред это был, конкретный. Стоимость одной 'вундервафли' была сравнима с ценой хорошего серийного истребителя. Ценность была скорее психологическая — нет защиты от падающей с космической скоростью смерти! Хорошо, что наци не додумались до другой, концентрированной, атомной мегасмерти…

Ну а этот носитель, великая — но совершенно не знаменитая 'пятерка', Р-5… Ее собрат, американский 'Редстоун' выводил на орбиту спутники, подбрасывал на пару сотен километров ввысь первых астронавтов. Когда 'ракетный Барон', Вернер фон Браун впервые увидел птичку — его слова было крайне трудно переводить. От волнения перешедший на родной германский, часто ругательный… Основной смысл был такой - 'Как?', 'Почему?, и 'Какого… Вы не запустили Спутник еще в пятьдесят четвертом?'.

Можно было понять человека, увидел высшую степень развития своего детища, спиртово–кислородной Фау. Когда–то, сбежав к американцам, делал ракеты. И, естественно, продолжил прежнюю работу. Максимально форсировал, улучшил технологию. Получившаяся ракета прославилась за океаном. Вот только наш результат его потряс… Мы получили в конце войны несколько кусочков монстра, конкуренты утащили из под носа все заводы. Разбомбили Пенемюнде, первый космодром в истории, однако. Но совсем быстро совершили чудо — разрушенная страна яростно боролась за выживание, любой ценой… Первая советская баллистическая ракета полетела в сорок седьмом. Американцы тогда продолжали пускать захваченные в Европе ракеты, не задумываясь о новых, хватало захваченного железа. А дальше началась борьба — невидимая, неслышимая для всего мира. Смысл в которой был один — кто, когда, как — успеет. Пока генералы чертили планы ядерных бомбардировок нашей страны, летчики, в далекой Корее, навешали САКу по рогам. Стратегическое авиационное командование честно доложило — не получится забомбить красных, силенок не хватит… Нужны ракеты.

Ну а наш Главный подошел к делу обстоятельно. Получив кусочки чужой технологии сперва ее просто повторили, весьма разумно. А потом обработали напильником как следует! Оружие возмездия гансов летало на три сотни, 'Пятерочка' на тыщу триста километров. С тем же двигателем, с тем же топливом. АмериканоНемецкий 'Редстоун' летал всего на шесть сотен. Так что 'коричневый' товарищ Браун был поражен — создатель машины, получившей максимальное развитие уже без его контроля.

Совсем недавно ему врачи объявили диагноз. И приговор — рак. Опять гептил, всего полгода осталось жить человеку. Хорошему, не смотря на нацистские награды. Ведь когда–то посидел он в Гестапо, ожидая расстрела. Всего лишь за попытку использовать несколько ракет для исследования Космоса. Прекрасно осознающий ограниченность времени пришел он в Советское посольство. С простой, но сильно озадачившей дипломатов просьбой. Всего–лишь посетить космодромы, пообщаться с давними соперниками, принять гражданство ГДР — и умереть на Родине.

Долго ходил вокруг Р-5, обнял и даже, как показалось, поцеловал дюраль носителя. Все удалились на безопасное расстояние, звучали привычные команды. Выхлестнуло, разбиваясь о пирамиду рассекателя, спиртовое пламя. Как сказал один генерал - 'эти бы тонны моим бойцам — никаких ракет не надо, любой город снесут!!!'

Но поднималась в Небо серебристая стрелка, с наконечником крохотного крылатого корабля. Прижимаемый перегрузкой к катапультному креслу сидел там курсант — ставший уже летчиком–космонавтом. Через пять минут он взлетит на четыреста километров, посмотрит на Дом, родную планету с высоты. Через пятнадцать минут войдет в атмосферу. Новенький, экспериментальный — но уже космический 'МиГ' встретит ярость плотных слоев атмосферы титановой шкурой и, пройдя на гиперзвуковой скорости тысячи километров, сядет на полосу Тюра—Тама. Огромную, недавно построенную — крошка 'Спираль' будет казаться мухой.

И еще один, проверенный, выбранный из многих пилот будет готов. Готов, насколько возможно для человека, существа — состоящего из плоти и кости. Летать там — в чернобелой пустоте, смертельной для всего живого. Видеть неприкрытое сияние светила. Такой ласковый лучик Солнца дома — превращается в яростный протуберанец, потоки излучения. Стоит только глянуть — и можешь ослепнуть. Почти как на вспышку термоядерного взрыва посмотреть. Хм. Так оно и есть…

// Добавлю потом, как Муза придет — переход. И вот — самый грустный кусочек. Написанный давно. Его продолжение — и многие другие кусочки погибли. При весьма мистических обстоятельствах. До сих пор хожу задумчивый…/

'… И сейчас готовятся к первому входу в плотные слои атмосферы. Скорость корабля превышает…' - аккуратно обошел оператора с телепушкой, снимающего увлеченно тараторящую молодую симпатичную журналистку. Болтала, впрочем, она по английски.

Прошел на свое рабочее место, одел наушники. Пробежал глазами по экранам, все в порядке. Сотрудники компьютерного отдела ЦУП-а спокойно продолжали контроль, не нуждаясь в начальственном пригляде.

Час назад космонавты отстыковали жилой отсек и перевели корабль на траекторию попадания. От громадины массой почти полкилотонны, собранной когда–то на орбите, домой вернется только трехтонный спускач. Ну и еще болтающийся на солнечной орбите жилой блок. Вдруг, может быть — спустя многие годы, его тоже приведут домой, в музей сдать. Но эту заботу мы оставим потомкам. Вспомнилось, как недавно служба слежения заметила подлетающий к Земле неопознанный объект, по тревоге были подняты новорожденные силы UNSC. Тревога оказалась ложной, после десятилетнего болтания в межпланетном пространстве вернулась к Земле третья ступень от американского 'Сатурна'. После недолгих споров состоялись маленькие учения — бедный бочонок испарился в пятидесяти тысячах километров от родного мира.

Но пора за работу, пошел контроль программы последней коррекции. Для успешного возвращения падающий, со скоростью в пятнадцать километров в секунду корабль должен попасть в игольное ушко. Узенький, всего десяток километров, коридор входа. Как говориться, шаг влево, шаг вправо карается — либо кремацией, либо мумифицированием и вечным полетом в пустоте.

Все, центр обработал данные и выдал параметры. Движок в последний раз включился, выплюнув пару десятков килограмм горючки.

' - Хорошо идете, хорошо… Попадаем в коридорчик, попадаем!' - от волнения товарищ Перминов заговорил так странно, немного сюсюкая — у многих на лице появились улыбки. Все хорошо, ура! Позади путь длиной в миллиард с лишкой километров, встреча с тремя мирами. И вот теперь ребята возвращаются домой, остался последний шаг…

' - Высота двестидвадцать, коридор норма. Отделение ПАО' - четко, по военному отрапортовал командир корабля.

На пульте мигнули и погасли огоньки контроля систем приборно–агрегатного отсека, обнулились циферки топливомера. От корабля сейчас осталась только 'фара' спускаемого аппарата. Но тяжелыми, свинцовыми глыбами упали на нас слова, спокойно прозвучавшие в динамиках…

' - Нет отделения'.

Я впервые увидел, как мгновенно седеют. И у самого челюсти сковало судорогой, волосы дыбом.

' - Повторяю, нет отделения ПАО. Переход на ручное…' - в мертвой тишине центра звучали страшные слова обреченного человека.

Да чем тут уже поможет ручняк, чем?!!! С неотделившимся агрегатником, похожий на пулю от 'макарки' корабль и воткнется в атмосферу как пуля. Нет, в двадцать раз быстрее любой пули, причем не броней теплозащитного экрана, а хрупким люком, крышками парашютных контейнеров. От перегрузки ребята быстро потеряют сознание, сколько времени в невесомости были. Урржжж… Они же еще на ремнях повиснут!

И в унисон мыслям прозвучали спокойные слова балагура Егорова, весьма бы смешные в другой ситуации.

' - М-да, командир. Это песец, а песец не излечим. Как доктор говорю'.

Ответ мы не расслышали, заглушил нарастающий шум помех.

Полная тишина, только шуршит в наушниках статика, замершие с открытыми ртами журналисты, застывшие сотрудники центра. Кто схватившись за голову, кто с побелевшим лицом смотрели на потухшие экраны.

Где–то там, далеко–далеко над Атлантическим океаном горел в плазме искусственный метеор. Где–то там, в экзосфере, вцепившись в джойстики окаменевшими руками, пытался повернуть корабль, не подставить под яростный жар родной планеты уязвимый нос, его командир. Успеть, главное успеть — пока нарастающая перегрузка не дойдет до убийственной двадцатикратной и погасит сознание…

Где–то там, посреди океана, отвернувшись от замолчавшего приемника, капитан авианесущего крейсера стиснул кулаки и рявкнул непереводимые слова. Но, повинуясь им, описав на полном ходу циркуляцию, встала на ветер громада корабля. Опалив форсажным факелом палубу, прыгнул с трамплина в небо первый Миг.

Где–то там, далеко над казахской степью, на борту поисково–спасательной вертушки, остановилось усталое сердце великого Человека. И запустить его пытались, прилагая все усилия, квалифицированнейшие врачи…

А тут, в подмосковном Звездном, царил тихий ужас. Все взгляды были прикованы к табло электронных часов, запустившихся в момент потери радиоконтакта.

Минута.

Две.

Три.

' - Аэлита, здесь ЦУП, ответьте…'. Оператор начал безнадежно, но строго по графику вызывать корабль. Как раз сейчас он должен был бы, если бы все шло по плану, вынырнуть из атмосферы назад в космос.

Четыре минуты.

Там, над Атлантикой устремившиеся в стратосферу истребители, включив радары, обшаривали почти по–космически темнеющий небосвод.

Пять минут.

Уже десяток машин, разлетаясь на все стороны света, искали. Хоть что–то, хоть падающие обломки. Авианосец, похожий на растревоженный улей, продолжал регулярно выстреливать все новых птичек в небо, на корме раскручивали винты вертолеты. Послали его в этот район океана так, на всякий пожарный. Увы, пригодилось.

Шесть минут. В зал прибежали медики центра подготовки, много им работы. Да, похоже что все. Жизнь — только миг, и точка с запятой…

Как же трудно. Как тяжело нести такой груз. Режет сердце печальная музыка, больно смотреть… На молчащих, замерших в тоске, траурной грусти людей. Не надо никакой милиции, все и так соблюдают порядок. Черное, все черное… Черные лица, черный день. Ну как, как так могло случится! Как…

Тишину, мертвую тишину центра нарушили связисты. Радостно заорали, переключая тумблеры. И, сквозь помехи донесся далекий голос.

' …овторяю — я пятый, вижу цель! Квадрат девять два пять, повторяю…'

Мы все вскочили, прижимая наушники — и с надеждой слушали…

' — Высота одиннадцать скорость восемьсот…' - падает стремительно скорлупка спускача, ну давай птичка, не подведи!

' — Вышел парашют, повторяю — наблюдаю раскрытие купола. Что? Нет, один, повторяю — купол один…' - тут кто–то очень жизнерадостный уже стал кричать 'ура'. Не вовремя, рано — ох как рано радоватся начал. Бывалые товарищи успокоили оптимиста.

Один — всего один из трех… Значит, два других парашютных отсека повреждены. Прогорели или просто заплавились крышки. Что там — внутри корабля, не расплавился ли люк… Чудо, что он вообще не сгорел, как спичка. Есть ли там кто живой? Двадцатикратная перегрузка, каменная, на такой скорости стена атмосферы. И один, всего один парашют открылся.

Разрубая форштевнем океан, спешил на предельной скорости огромный корабль — капитан вывел реакторы на полную мощность. Турбины ревели, раскручивая винты — риск, оправданный риск. Немного опережая, неслись вперед вертушки, выставив ласты готовы были боевые пловцы. Стремительные Миги кружились вокруг падающего спускаемого аппарата…

Ох, хорошо об воду ударился корабль, потухший купол плавал грязной разноцветной тряпкой. Все это мы увидели на киноэкране лишь спустя много дней. А тогда приходилось ловить обрывки радиопередач, представляя реальность.

'…шшш…'

'… подтверждаем, есть посадка!' - мертвые экраны Центра, нет телеметрии, нет связи. Лишь далекие голоса вояк, доносящиеся по спутниковому каналу.

'…Центр, говорит Орел. Просьба, подтвердить последовательность открытия люка… Что? Там нет указанных объектов! Как нет? Просто нет…' - сгорели.

Уже потом, совсем потом — смотрели мы киноролик. Снятый простой, пленочной кинокамерой. Корабль, точнее спускач — выглядел… Страшно. Оплавленный, потерявший форму. Люк, взрезаемый автогеном на палубе. Точнее — его оплавленные остатки, тщетно пытались водолазы заглянуть в иллюминаторы. Потекшее как воск стекло, с вкраплениями обшивки стало совсем непрозрачным… Долгие, долгие минуты были потеряны — сперва прямо в море пытались открыть корабль, потом прицепить тросы к сгоревшим креплениям. Наконец, долетела тяжелая вертушка, просто поймали 'фару' корабля сетью.

И, уже только на палубе смогли открыли корабль… Дым тлеющей, в теории негорючей внутренней обшивки потянулся из распилов. Матрос, орудовавший алмазным резаком, закашлялся. Куски люка выламывали обычным ломом, время… Время решало все. Извлекаемые фигуры в скафандрах, похожие на безликие куклы. Капли, потеки пластика…

Спасательные шкурки 'Кайр' справились. Зеленые огонки светодиодов на рукавах погасли — под контролем врачей одежку не снимали — срезали. Увеча многослойную спасительную броню, стараясь не задеть и не потревожить лишний раз хрупкие тела. Мы все в центре, затаив дыхание — слушали обрывистые, скупые слова по радио. Медицинские термины, торопливые слова…

'…кислород, быстро. Не трогать грудь! Только дыхательная подача…' - тревога, сперва утихшая — нарастала вновь.

Тишина, тишина. Уже потом, много дней спустя — мы узнали, как все было. Прямо на летной палубе весь медсостав авианосца ожидал доставку корабля. Медики были в курсе всех возможных неприятностей, космонавтов старались достать очень бережно. Но изломанные страшной перегрузкой тела были похожи на гуттаперчевые куклы…

Помошь пришла вовремя — увы, не для всех. Гера, отстегнув пристяжные ремни, управлял кораблем до последнего момента. Держал осью против потока, старясь не подставить люк, точно рассчитав единственно возможный вариант спасения. И, когда яростная плазма расплавила крепления, сгорели коварные болты, взорвалось оставшееся топливо в баках — фару спускача закрутило. Он потерял сознание, перегрузка зашкалила за двадцатку. Его собственные руки, как тяжеленные гири — упали. На грудную клетку… Командир был еще жив, самый первый очнулся — и, хрипя, булькая пузырями крови на губах, пытался что–то сказать. Много версий слышал я, почти каждый, кто был рядом — услышал что–то свое…

Врачи делали все — все, что могли. Но многочисленные внутренние кровоизлияния, переломы и трещины почти во всех костях оставляли мало шансов. Герман Степанович Титов, космонавт номер два, командир второй Лунной, первый человек, побывавший на Марсе и Фобосе, скончался на палубе атомного авианесущего крейсера 'Орел'. И навсегда стал, остался в нашей памяти первым… Если люди идут в Космос жить — значит, следом всегда будет крастся разрушительница надежд. //Перерыл полки — не нашел 1001 ночь. А она там есть :( /

Георгий и Борис выжили, перенеся двадцатикратную перегрузку — дробившую кости, отрывавшую от корней зубы… Через несколько лет, проведенных в непрерывных лечебных процедурах — смогли вернуться к нормальной, почти нормальной жизни. Они больше никогда не летали…

А нас, всех собравшихся в Центре управления — добило еще одно печальное известие. Товарищ Мишин, уронив трубку телефона, прошептал - 'Сергей… Ну как же так…' - и прижал ладони к лицу, серому от горя. Не стесняясь, плакали все, от мальков–стажеров до академиков.

А через полчаса — вся страна. Как радостно готовили, потратив километры кумача, торжественные парады, как ждали — но хриплый голос диктора, бессменого товарища Левитана, сообщил трагическую весть.

Как тяжело, как холодно… Морозный февральский ветер несет поземку, забивая щели между гранитными булыжниками. Легкая совсем доля груза на плече — мегатонной горя давит на сердце. Уж слишком мы расслабились, привыкли к легким победам. Да и я грешен, чего там… Думал — корабль проверен на сто процентов, сколько лет летает. Но крохотные, в сотни грамм веса болтики жестоко доказали — случится может все. И предусмотреть, предвидеть все возможные случайности невозможно. Ну кто мог подумать, что заботливо укутав на все время долгого полета корабль дополнительной изоляцией — совершили фатальную ошибку? Кто… Некого винить. Меньше пятнадцати лет прошло, как мы впервые коснулись бездны — таящей множество угроз.

Мы несли скорбный груз по площади — помнящей многое. Несли мимо стройных рядов войск, в основном летчиков. И космонавтов. Все предыдущие трое суток, посменно сменяясь стояли мы почетным караулом, устало глядя на проходящую, скорбящую колонну.

Они лежали рядом, два тела. Ну не могу я на это спокойно смотреть! Не верится, что кипучая расчетливость Главного и холодная решимость Германа тут… В хрупких телах, лежащих в увенчанными венками гробах. Нет, хочется верить. Что где–то там, в неизмеримой никаким прибором дали они продолжают полет. Полет в Вечность.

Он казался просто спящим, вот- вот, кажется, усталое лицо Сергея Павловича разгладится — и спросит он '…как там ребята…' Лежали рядом, на бархатной кушеточке награды. Сперва официальные, три Звезды Героя Социалистического труда. Орден Ленина и простая, без украшений звезда. Выданная посмертно, Звезда Героя… А рядом сиротливо притаилась еще одна звездочка, пока не внесенная в геральдические справочники. Тусклым серебром невзрачно светил пятиугольник, отлитый из сказочного мифрила. Титан, из далекого лунного кратера.

Ну а Гера… Хорошо постарались косметологи, выглядел совсем не так ужасно, как после посадки. Удачной, не смотря ни на что. Спас он, ценой жизни все — друзей, корабль, пробы — да провались они пропадом! Но лежит он сейчас, сложили руки специалисты, заботливо выпрямив изломанные кисти рук. И этими самыми хрупкими пальцами держал он, не взирая на боль и страшную тяжесть корабль — не давая свалится в смертельное на такой скорости пикирование. Держал до конца. И эти, собственные надежные руки — его же и убили… Сколько весит ваша рука? Килограмм пять–десять, в среднем. А теперь представьте, что весит в это мгновение она в двадцать раз больше. И долго удержите две сотни килограмм, и что будет — когда уроните их на себя…

Тщательно разбирали мы причины случившегося, работая — чтобы не допустить такого впредь. Первое, что было сделано — изменена программа управляемого возвращения, на всех кораблях. Теперь, в случае неотделения любого из отсеков компьютер должен совершить маневр. Маневр имени Титова… Пусть если такая гадость случится даже с обычным орбитальным кораблем — мы должны быть готовы. Но, конечно тут проще, скорость входа всего восемь километров, вместо пятнашки 'Аэлиты'. Долго нас упрекали всякие неграмотные товарищи, в основном журналисты зарубежные. Основной смысл был — почему же корабль шел на рискованную посадку, вместо такой удобной и привычной стыковки с орбитальной станцией.

Эх, как же трудно объяснить такие простые вещи! Межпланетный корабль домой не просто летит. Домой он падает — как кирпич в колодец. Если к моменту входа в область притяжения Земли его скорость была 4 км/с, то за два дня падения, пролетев 400000 км, он разогнался до пятнадцати — на величину второй космической скорости. Небесная механика — дело такое… Ну а станция нарезает витки вокруг нашего Дома на скорости меньше восьми километров. Забавная стыковочка получится — взрыв будет видно днем, в полдень!

//Разрыв. Заполнить./

' …это Центр. По расчету вы вышли! Удачи, товарищи!'

Торжественно подняли, чокнулись пластиковыми тюбиками, провожая крайнюю ночь. Туманный, сине–белый серп Земли, далекий диск Луны. Красивый вид из форточки… Виднелись края краснеющих от нагретого теплоносителя радиаторов, два реактора надежно были скрыты щитами биологической защиты, болтаясь на концах стометровых ферм. И работали движки, выхлопные струи в виде почти незаметной, туманной дымки улетали в пространство с огромнейшей скоростью… В Космосе не действуют привычные законы, тут принцип 'тише гонишь — быстрее прилетишь' работает. Да еще как — в невесомости очень малую роль играет тяга, гораздо большую — скорость истечения материи. Наша огромная, ажурная игла никогда не сможет сесть на любую планету. Дело даже не в хрупкости конструкции — при летной массе, без полезной нагрузки в три сотни тонн… Тяга маршевых двигателей аж тысячу ньютон–ов! Переводя на обычный язык — сто килограмм. И это хорошо, аргоновая плазма вылетает из сверхпроводящих катушек со скоростью в сто шестьдесят километров в секунду. Кушая при этом пяток мегаватт электроэнергии…

За каждую секунду наша скорость увеличивается на десять сантиметров. Целый метр за десять секунд! Наша родная Земля остается позади, мы набрали скорость ухода. Эх, когда–то, мы с Юрой разогнались всего за двадцать минут. Но, коэффициент полезного действия химических движков… Паровоз обгонит.

Все, впереди долгий–долгий день. Долго, очень долго будет светить нам попутное солнышко, и не будет тени. Совсем. Далеко–далеко от нас проносятся маленькие каменные шарики, крохотные в бездне пространства. Там, на орбитах вокруг родного светила останутся твердые, землеподобные планеты. Крохотный, тяжелый и перспективный Меркурий. Огромная и таинственная Венера. Родная Земля, с увязавшимся шариком Луны. И Марс, ржавый, мертвый — но такой полезный. Если что пойдет не так — нас там встретят и помогут.

Очень, очень трудно понять простым обывательским мышлением всю глубину Бездны. Для того, чтобы осознать размер Солнечной системы, пылинки в безбрежном океане миров… Уменьшим для примера все размеры в десть миллионов раз. И Земля окажется шариком размером всего в один метр тридцать сантиметров. Мячик. Самая высокая гора окажется высотой меньше миллиметра… Далее, в том же масштабе, шарик Луны. Диаметром тридцать пять сантиметров — на расстоянии в тридцать девять метров. Вот такая вот арифметика.

Ну а до светозарного Солнышка — пятнадцать километров! В таком масштабе оно всего сто сорок метров диаметром. Ну и как, продолжаем чуствовать себя 'царями природы'?

А до ближайших звезд гораздо дальше… Пока мы лишь можем на них смотреть. Колючие, далекие–далекие искорки термоядерного пламени. Эх, как же они далеки! Наш корабль только что разогнался до скорости, второй космической. Чуток всего, одиннадцать с половиной километров в секунду — мизер в масштабе вселенной. Временно утихли двигатели, оставшаяся далеко позади станция накручивает витки вокруг родной планеты, всего за полтора часа совершая кругосветное путешествие…

Вот и все. Мы летим, уже не подчиняясь гравитации родной планеты. Почти — она еще действует, искривляя траекторию. Но все идет строго по расчету — через пару суток корабль выйдет из сферы притяжения. Условной сферы, конечно — гравитация Земли будет действовать и дальше — но воздействием меньше одного процента можно пренебречь. И наш корабль выходит на солнечную орбиту.

Любовались мы видами в иллюминаторе, провожая на долгие годы Родину. Прекрастный, хрупкий шарик… Не видно там ни государств, ни границ — вообще следов деятельности Человечества. Конечно, всего за полчаса можно таких следов наделать… Эх, хорошо сейчас и спокойно дома — от Сибири до Калифорнии в командных бункерах сидят смешанные команды. И подтверждение на запуск должны отдать два офицера UNSC, разных наций. Спят спокойно Париж и Москва, Нью—Йорк и Бейджинг…

Мир под ногами удалялся, из чаши превращаясь в полусферу, в шар — уменьшающийся с каждым часом.

Ну вот и прошло расчетное время, упрятанные в бункере ЦУП-а компы, раскинув электронами по микросхемам, выдали параметры разгона — связь пока почти без задержки.

Заработали двигатели ориентации, развернув иглу корабля, снова засветились радиаторы — рассеивая в пространстве лишнюю энергию. С пользой — и немалой.

Очень когда–то удивились неожиданному эффекту: ускорение корабля с экспериментальным двигателем менялось по странной закономерности, погрешность достигала девяти процентов! Причем — в разные стороны. Сначала никак не могли понят, почему. Но затем выяснили, разогретые радиаторы системы охлаждения излучали — фотоны. И, давали тягу — крохотную в обычных условиях. Но магнитоплазменные двигатели и так были малой тяги, и это излучение на нее влияло — вот с таким вот результатом.

Но лишние проценты на дороге не валяются — теперь дополнительное усилие строго ориентировано по вектору, тепло сбрасывают с пользой…

Вот так мы и летели — двухсотметровая игла 'Цандера' шла весьма странно для фантастических фильмов, боком к вектору. Сияли колючие струи выхлопа, тек по системе охлаждения жидкий натрий, краснели радиаторы, распадались ядра урана в капсулах реакторов.

Земля уменьшалась с каждым днем, превращаясь в крохотный шарик. Очень грустно было смотреть в иллюминаторы — и закрывать ее пальцем, особенно мизинцем…

Еще через десяток дней родной дом превратился в яркую голубую точку, с крохотной белой искрой спутника. Реакторы убавили ярость распада материи, радиаторы погасли. До следующего раза…

Наш корабль, огромный, не похожий совсем на фантастические мечты — летел. Свободный уже от притяжения родной планеты, по точно рассчитанной траектории — шел. В долгий–долгий путь к цели. Призрачной цели…

//Разрыв/

Цель… Когда обыватель слышит привычные слова - 'Пояс Астероидов', реакция однозначна. Человек представляет огромную кучу камней, роящихся, сталкивающихся — красивых и страшных. Ах, да — там еще живет в пещере страшный, вечноголодный злой червяк! Конечно злой — вокруг только камень, никто не кормит. Одна надежда — вдруг прилетят придурки, зайдут в пасть… С учетом такой вероятности червяки сдохли, давно.

И красивые картинки тоже. Тут просто пустота. Такая же, как в остальных пределах Солнечной Системы. Нет красивых картинок… Но камни есть!

Летит такой себе довольный камушек, аж метр размером. И тысяча километров до соседа.

Десять метров — сто тысяч километров… Есть тут большие камни, размером в сотни, даже тысячи километров — но и расстояние соответствует. Если собрать в одну кучу все камушки из многомиллиарднокилометрового пояса — получится половинка родной Луны, по массе…

Аффигеть, как боялись писатели–фантасты — описывая всякие ужасы, пугая читателей.

Но нам не до шуток, концентрация пыли тут значительная. Что страшней — кирпич или пылинка? Мы тихо–тихо крадемся, относительная скорость маленькая. Но датчики звенят слишком часто… Датчики? Это просто пластинки, двухслойные. Попала пылинка, замкнула цепь — компьютер получил новые циферки. И потерял капельку нервов экипаж…

//Разрыв/

'Новый Год, новый год…' - по радио уже звучали поздравления — наша Держава велика! Петропавловск и Владивосток уже гудят, Новосибирск и Свердловск готовятся. Ну а мы живем по времени Звездного. Хотя для летящего межпланетного корабля понятие 'Новый Год' весьма растяжимое — ведь дома, на Земле — это начало нового витка вокруг родного Солнышка… А мы что, не Земляне? Значит праздновать будем за компанию, по т — МСК!

И накрываем праздничный стол — в меру возможностей. Достаем лучшие деликатесы из пищевых контейнеров — вакуумированный шашлык, например. Приготовленный год назад, с пылу с жару попавший в плен металлопластика. Тюбики солений, салатов. И вот, наконец — праздничный стол готов. Укрытый капроновой сеткой — блюда сидят за решеткой, во избежание побега в невесомость. Аппетитные запахи струятся по отсеку, краснеет икорка — на крохотных хлебцах, покрывая каплю масла — выдавленного из тюбика. Ням!

Ну а с питьем проблем нет — изначально, еще двадцать лет назад в проект было заложено вино — каждый день в рационе пятьдесят грамм… Именно естественное — не порошковое. Вода в системе жизнеобеспечения восстанавливается из отходов — с потерями. Определенный процент улетает в вакуум с твердыми отходами. Значит, нужно пополнение — ну а красненькое микроэлементы и просто хорошее настроение содержит. Конкурс был большой на поставку, среди всех стран Совета Экономической Взаимопомощи…

На застолье смотрел молчаливый глаз телекамеры, транслируя картинку. И мы, заранее — с учетом запаздывания поздравили Дом. И нам, тоже с расчетом, отправили бой Курантов, поздравления от товарища Андропова. В точно рассчитанный момент подняли мы пластиковые бурдючки, стукнули краями…

Ура, товарищи — поздравляем с новым, тысяча девятьсот восемьдесят шестым годом!

============

Спать в невесомости приятно. Ничего не давит, тело принимает любую удобную позу в коконе спальника, дверь каюты, хоть и крохотной, надежно отгораживает от шумов жилого отсека, разговоров дежурной смены. Лишь тихо шуршат вентиляторы, разгоняя выдохнутый мной ядовитый углекислый газ, перемешивая атмосферу корабля. Где–то далеко, в нашем крохотом мирке попискивают успокаивающе другие приборы. Мы дежурим посменно, иначе нельзя — и все годы полета напарников видим только за завтраком или ужином. Пора спать… Только–только задремал, нравится мне засыпать, глядя в окошко. На холодные, разноцветные блестки, миллиарды далеких солнышек… Но зуммер — не страшный аварийный, а обычный тревожный прерывает дрему.

— Пик–пик! — задумчиво говорит комьютер, обслуживающий радиолокаторы. Эх, хорошо летающим в атмосфере самолетам — снизу плоскость, и сверху плоскость — недостижимого потолка. А нам надо смотреть уж совсем во все стороны — и вперед, и назад, и налево и направо. А так же вверх и вниз, вот такое полное три-д.

— Обнаружена цель, диаметр двести метров, вектор… Относительная скорость плюс тристочетыре. Мы уже давно вошли в Пояс. Но это такой огромный объем пространства, что привычные размеры тут не годятся — мерять трудно, представить еще трудней.

— До цели двадцать пять мегаметров, расстояние увеличивается! — мизер в этом пространстве, торе толщиной в десять световых минут, крутящимся вокруг Солнца.

Выпутываясь из объятий спальника, натягивая форму — обдумывал варианты. Радары камушек засекли почти на пределе чуствительности — всего пятнадцать тысяч километров стандартная дальность обнаружения. Это только в фантастике сенсоры на световые годы смотрят, у нас таких нет — увы. Но размер достойный, да и отражающая способность тоже что–то говорит, стоит бахнуть…

' — Капитан на мостике!' - хитро ухмыльнулись ребята. Мы когда–то, точно от американцев заразились — уже традицией стало на всех кораблях носить в ответственный момент головной убор — фуражку, пилотку или кепку. А вот стиль и фасон не оговаривался — по выбору. Кто носил эмблемы родной державы, кто значки родных училищ. Крабы военно–морского флота, крылышки летчиков, десантные лябы — вот только шайбу ЮН никто не таскал — не нравилась она… Споры долгие идут — надеюсь, придут к единому варианту. Да и международный институт лингвистики создан, может получится что из этого сборища?

А на моей голове кепка — с красивой эмблемой, десять лет назад придуманная гениальным физиком и великим ученым Фейнманом. Но главное — Ричард неудержимый шутник! Про все истории рассказывать долго — но когда мы, в составе международной комиссии, работали над чужими ошметками — поднял тему, как будто в шутку.

'- Господа и Товарищи! Мы работаем над странными вещами и странными делами, и нам точно необходим отличительный знак. Ведь инопланетян среди нас нет, КГБ бдит!' - хитрый взгляд в нашу сторону, ну это он зря шутил. Были проверки, были. Следов не обнаружено.

'- Так вот, нам нужна эмблема! Для отличия. Предлагаю простейшую — символ бесконечности и стрелка факториала, думаю даже школьники поймут…' - эх, весельчак все–таки, хоть и нобелевский лауреат. Нас было совсем немного — человек пятьдесят. Ведущие ученые, космонавты и астронавты, летавшие за грузом. Математикой владели все, символ понравился сразу. Кто знает, тот поймет. А вот неграмотные или злоязыкие — или излишне религиозные обзывали 'охреневшим знаком'… Потому что в дальнейшей эволюции эмблемы стрелка сместилась левее — и протыкала лежащую горизонтально восьмерку символа бесконечности.

Ну чтож, будем соблюдать традиции — подлетел к телескопу, полюбовался на далекий камушек. Похож на огурец, но блестит уж очень ярко. Будем дальше играть в подводников.

— Третий торпедный аппарат товсь!

— Есть, капитан! — приняв игру, веселились ребята, вводя параметры в блок наведения.

— Дистанция до цели двадцать пять мегаметров, увеличивается… — да, улетает камушек, торопится. До него больше двадцати пяти тысяч километров и с каждой секундой он удаляется еще на триста метров. Ну это совсем близко по космическим меркам, да и скорость маленькая совсем. Относительная, конечно — на самом деле мы крутимся по орбите вокруг Солнца с хорошенькой такой скоростью, в двадцатку км/сек. Ну это почти как стыковка на орбите Земли — и станция, и корабль гонят по восемь километров, но их относительная скорость уравнивается — в случае успеха, конечно.

— Третий готов!

— Огонь!

Но не было никакого огня, тряски. Отщелкнулись захваты подвески, действительно под номером три. Отделилась крохотная, весом в три сотни килограмм, ракетка. Абсолютно не похожая на своих воздушных сестренок — выглядела скорее как пень какой–то. А зачем аэродинамика в безвоздушном пространстве? Идеальная форма бака — сфера. Вот и выглядело это чудо военпрома как два шарика, по бокам в месте соединения два движка. Сверху коробка управляющего компа, четыре микрика наведения и полезный груз. В данном варианте совсем мирный — никаких боеголовок, особенно спецБЧ. Просто тридцать килограмм сверхчистой меди. Зачем? А мы же сюда не воевать прилетели, исследовать. Но к каждому встречному камушку подлетать — никакого топлива и времени не хватит. Так что, пыхнув на последок ярким факелом обычного, химического пентаборанового пламени — ушла ракета к цели. Разогнавшись до шести километров в секунду, следуя системе наведения — шла она к цели. И мы ждем результата — почти полтора часа. Вот такой вот парадокс — достать мы можем дальше, чем видят радары. Ну и какой тут уж сон — графики смешиваются уже который раз — но это ведь не скучный полет в пустоте!

Наш комп старательно считал параметры — и отделил ракету от боеголовки, остатками топлива увел в сторону. Ну вот, будет еще один метеорит, теперь рукотворный… А болванка шла по точно рассчитанной траектории… Почему медь? Во всех найденных на Земле метеорах содержание ее минимально. Это объясняется понемногу принимаемой теорией электромагнитной диссоциации веществ, еще при зарождении планет Солнечной системы. Вообщем, меди в метеоритах нет — и наша болванка щаз как вдарит! Корабль сориентирован, главный телескоп смотрит неотрывно на цель — и к нему подсоединен спектрометр.

— Пять секунд… Две… Есть!!!

— Спектрометр в норме, есть прием параметров… — честно говоря, мы вандалы. Летают себе камушки, никого не трогают — а тут бах! Втыкается тяжеленькая плюха, сама испаряется и других заставляет. Породы в месте попадания превращаются в раскаленный светящийся пар — но каждый светит по своему. Вот что такое спектрометрия — находясь в десятках тысяч километров, глядя на далекий пар — мы его изучаем. И быстро понимаем, что нашли. А иногда — давно это было, еще в девятнадцатом веке. Спектрометрию изобрели, товарищ Менделеев свою таблицу еще не выснил. И открыли гелий — сперва увидев на Солнце, потом найдя на Земле!

'Вот такая вот польза от абстрактного знания, подумал питекантроп — убив махайрода бивнем мастодонта'

— Вова! Капитан… — отвлекли от такого зрелища…

— Ну что там у вас?

В полумраке светился экран компьютера, тщательно рисовавшего графики. Точнейший прибор передавал информацию, ну а процессор, после обработки — переводил в понятный для Человека вид кучу цифр. Достаточно одного взгляда, ух ты!!! Обычно большинство метеоритов — это осколки самого раннего периода формирования Солнечной системы, четырехмилиарднолетние слепки углерода, азота, железа — список длинный… Но иногда на Землю падают странные камушки, выходящие из привычного образа. Чистейшее железо, например. Ну а тут спектрограф дал удивительный расклад. Линии, пометками из загруженной в память таблицы, дали удивительный, чудесный результат.

— Вот это да… — мысли у всех наз были схожие.

— Клондайк, етить его налево! Платина…

//на переделку.

— Ну что ж, пойдем кочегарить 'паравоз'? — хмыкнул Валера.

— Да. Пока Земля раскачается — много часов пройдет.

Мы долго разглядывали ленты с анализами. Ну а наш штурман //Блин, найти список дл// вгонял в комп цифры, рисуя на маленьком экране графики. Примерная масса объекта определена, есть смысл наведатся и застолбить этот булыжник. Вопрос лишь в цене вопроса — громада нашего МКК 'Фридрх Цандер' идет по точно рассчитанной траектории к совсем другой цели. Врубать реакторы на маршевую мощность, включить плазменные моторы? Тогда на всей цели полета ляжет толстый болт — пока мы, на суперэффективных но малтяговых магнитоплазмнниках догоним 'клондайк' она убежит далеко, по своей орбите.

Но есть и другой вариант, расстояние по космическим меркам мизерное. И, как у настоящего корабля наш 'Цандер' несет малые, целых четыре штуки, шлюпки.

И защелкали тумблеры на пультах — раскиданных по отсекам, для вящей безопасности. Загудели трубопроводы, подавая ядовитую вонючую жидкость в бак 'баркаса'.

Мы ужинали всей командой — теперь уже график дежурства сломан, совсем. Глотали деликатесы, запивали соками и 'штатной' дозой вина. А дальше был основной шлюзовой, долгое ковыряние в бронированных шкурках. Все в порядке, все в норме — захлопнулись гермошлемы, закрылся люк. Зашипели клапана, одежка раздулась и стала тесной, привычной вакуум–кожей. Открылся внешний люк шлюза.

Беззвучная тишина изредка нарушалсь технческими вопросами, чаще шумела статика. Бездна окружила нас — блистаясь колючими искрами далеких звезд. Наш рейдер вращался — и время от времени сквозь позолоченное стекло гермошлема сияло далекое Солнце. На расстоянии в четыре миллиарда километров оно было… Маленьким. В двенадцать раз меньше, чем привычное Вам — яростный уголек в звездной круговерти.

Звезды так манят, они такие красивые — разноцветные, далекие и близкие. Относительно.

Даже если заправить 'Цандер' под завязку, закрепить навесные баки с рабочим телом вместо полезного груза — все равно полтысячи лет до Проксимы Центавра ковылять, причем без возможности не то что вернутся — а просто остановится у цели.

Но лесенка подошла к концу — сотня ступенек, полсотни метров. И знакомые кремальеры люка. За ними свет, тепло — и воздух.

'Дом', родной Центр Управления ответил согласием. Ну вот только сейчас пришел ответ, в космической механике минута промедления часто равна потерянным часам…А то и годам. Тяжелая, бронированная одежка пристегнута, система жизнеобеспечения проверена. Наш 'паровоз' готов вперед лететь!

============================

=================================

Я сидел, спокойно и расслаблено на удобном камне, прислонившись ранцем к возвышающейся позади скале. Уютная долинка, место крайней высадки, красивая. И красиво смотрелся стоящий на восьми гибких лапках–опорах наш корабль. Все, пробы погружены, все рассчитано — можно просто посидеть и отдохнуть. Над близким горизонтом вставал далекий шарик Юпитера, но даже отсюда видно полоски облаков. Хотя лететь до него не ближе, чем до дома — просто планета огромная. Небосвод плавно пересекла яркая черточка, наматывая очередной виток вокруг планеты. Есть еще время, можно расслабиться, вспоминая и мечтая…

Наш корабль, точней маршевые ионоплазменные моторы долго проверяли и отрабатывали. Сперва на орбитальной станции, потом на буксирах. А в середине 77го пришло время решающей проверки. ИКИ, потратив бюджет на несколько лет вперед, запулил два "Атланта" модели Н1Ф2. В это время в Солнечной системе приближался момент, случающийся очень редко — все дальние планеты выстроились так, что их можно одним зондом облететь. Отфутболившись гравитационным маневром от толстяка-Юпитера, набрав на халяву некислую скорость быстро долететь до Сатурна. Немножко худосочней он, всего в пятьдесят раз больше Земли — зато какие красивые кольца! Дальше Уран, сам поменьше и кольца пожиже — но какого хрена он, в отличии от всех остальных планет лежа на боку вертится? Похоже давным–давно в Системе межпланетные разборки были, серьезные. Планеты старались, соперничая силой притяжения, урвать как можно больше болтающихся бесхозно в пространстве кусочков материи. Сливались, росли понемножку — и даже не упавшими, но присоединившимися лунами хвастались, наверно. У гиганта-Джупыча наши астрономы запарились их считать, только в орбитальный телескоп сорок восемь штук углядели. Хотя первые четыре открыл сотни лет назад великий Галилей, за что тупые попы чуть его не сожгли. Вообщем каждая планета–гигант, подражая звездам, таскает за собой планетную систему в миниатюре. Но, например если сравнить Титан, спутник Сатурна, и полноценную с точки зрения дебильной астрологии планету Меркурий… То будет весело, в стиле детсадовских разборок. "У тя гравитация больше, зато у мну атмосфера есть. Реки текут, озера наполняются. Ну и что, что в тебе урана с торием полно — я, если получится, живность завести смогу! Ну и кто из нас планета настоящая?". А если вспомнить еще четыре Галилеевских луны — то вообще здорово. Ио просто рай для вулканологов, Европа — приманка для биологов. Прячет подо льдом целый океан, теплый и, по рассчетам глубиной аж до полусотни километров. Интересно всем, можно ли там рыбку половить? Здоровенный Ганимед, больше Луны размером, тоже стоит поковырять на предмет всяких вкусностей. И самая дальняя, не попадающая в смертельно опасные радиационные поля папы–джупа, красавица Каллисто. Готовая заправочная станция, почти полностью покрытая водяным льдом. Ну а совсем на окраине нашей Системы крутится очень красивый, прекрасно–голубой Нептун. Как удачно в прошлом веке подобрали название для новооткрытой планеты! И бог морей ведет за собой младшего брата, Тритона. Тоже почти полностью сделанного из водяного льда, а для нас это дороже золота. Кому оно теперь нафиг нужно, застолбили мы уже десяток кирпичей многомилионотонной массы… Дальше в Пространстве, где Солнце на небе лишь самая яркая звезда, болтаются Плутон с Хароном. Двойная планета, спутник лишь чуток меньше, крутятся вокруг невидимого центра масс. В принципе зря их сейчас девятой планетой считают — там, на окраине, еще много подобных камушков–ледышек. Облако Оорта, остаток стройматериала Солнечной Системы, откуда к нам прилетают кометы, огромно и полно неразгаданных тайн. По мнению многих умников там прячется загадочная, гигантская десятая планета, почти звезда. Телескопы не помогут, надо лететь и щупать ручками, пусть пока телекамерами роботов.

Ведь следуюций раз дальние планеты выстроятся в такую удобную конфигурацию только через двести лет…

И долгие месяцы раскручивали вокруг дома разгонную спираль стопятитонные "Рейды", пока не набрали вторую космическую. Потом, уже на трассе еще немного поднажали — и стали самыми быстрыми пепелацами из всех летавших. Маломощные, но с очень высокой скоростью истечения рабочего тела двигатели штука хорошая, в Космосе надежная, мало кушающая топлива улитка быстрей борзой собаки. Которые незамедлительно побежали следом, стартовав из солнечной Флориды. Атомные моторы модели "NERVA-I" выплюнули в вакуум разогнанный до девяти километров в секунду водород, американские "Вояджеры" тоже ушли в Большой Тур. Так обозвали журналисты рассчитанный на десятилетия рейд роботов по Солнечной Системе. К этой веселой гонке присоединились, удивив всех, Британия с Францией. Даже Китай попытался, но по данным системы "Глаз" их новая тяжелая ракета долбанула так, что теперь курортникам на остров Хайнань летать не стоит, полмесяца минимум. Пока гептил не распадется и азотный тетраксид дождями не смоет… Предлагали же им нормальные движки купить, нет — ухватились за безумную идею горе–изобретателя, немца Кайзера Лутца. Система "ОТРАГ", типа делаем маленькую дешевую, длинную ракетку — а потом соединяем их в пучок, на любое количество полезной нагрузки. Поодиночке может оно и работает, но когда их штук пятьдесят — экономия боком выходит. Англичане поступили проще, купив два пуска "Титана-3С" у ВВС США. Британские ученые, без всяких шуток, построили две отличные восемьсоткилограммовые машинки. Воткнули туда три РИТэГа, изотопных генераторов электроэнергии с расчетом лет на двадцать, отличный борткомп с реальным хардом на шестьдесят четыре мегабайта, три телекамеры и кучу прочих приборов. Французы справились сами, запулив с космодрома Куру на "Союзах" с дополнительным разгонным блоком, два маленьких зондика. Дальше Юпитера они не полетели, но воткнулись в него и, как воздушные шарики, плавали в атмосфере. Пока не истощились батареи и не улетели к Сатурну остальные участники, служившие ретрансляторами.

Короче говоря весело было, на умников пролился целый золотой дождь. Американцы официально два миллиарда зарядили, у нас деньги считать трудней, но в материальном плане не меньше. Даже бриты, гордо подтянув ремень на тощем пузе бюджета постарались. Вообще, пустившая на крохотной пероксидной ракетке много лет назад восьмидесятикилограммовый спутник и, вроде на том успокоившаяся Англия снова оживала. Вспомнил народ времена империи, над которой не заходило солнце, поднапряглись. Вломили некисло аргентинцам, потом, усмирив гордость заново подружились с бывшими колониями. И теперь вместе с индусами, австралийцами и К, затеяли проект собственного многоразового челнока, обозвав просто и незатейливо — "Хотол". Купили у нас водородные моторы — несмотря на зубовный скрип американцев конструкторское бюро имени товарища Кузнецова(уточнить дату) делает лучшие в мире по импульсу химические двигатели. Нерастратившие еще знания инженеры конструируют птичку. Королева Елизавета, которая вторая, своей волей поставила руководителем сэра Артура Кларка. Отличный писатель, хороший ученый, получил возможность реализовать свою давнюю мечту. Ведь еще в далеком 1939м году проектировали под его руководством в Британском межпланетном обществе космические корабли, но мировая война поломала все планы, угробила экономику. Даже карточную систему распределения товаров отменили гораздо позже чем в Союзе. Но теперь, получив под командование RSC, королевский космический центр, отрывался дядька по полной. Схему полета выбрали забавную, полутороступенчатую — взлетевший с аэродрома челнок должен будет дозаправится от летающего танкера, на высоте километров двенадцать закачать в баки жидкий кислород. А дальше либо выйти на орбиту с полезной нагрузкой в пару тонн и двумя пилотами, либо подбросить и отстрелить разгонную, одноразовую ступень с гораздо большим грузом. Сейчас пока только считают и прикидывают, пуляя из австралийской Вумеры макеты.

А первый шаттл, американский "Энтерпрайз", поднялся в небо в декабре семьдесят девятого. И совсем не был он похож на те гробы с крылышками, стартовавшие с помощью твердотопливных укорителей, с одноразовым топливным баком и вообще без системы аварийного спасения. В давно уже кажущейся бредовым сном истории прошлобудущего, ныне покойный президент Никсон, желая выиграть очередные выборы приказал уменьшить смету проекта "Спейс Шаттл" на пять гигабаксов. В результате получилось чудовище, убившее четырнадцать человек и десятки миллиардов бабла.

Не, эта птица получилась красивой! Мы тогда лично присутствовали на выкате изделия на стартовый стол. Первенство давно застолбила одноместная крошка — "Спираль", свою большую птицу счастья делаем не торопясь…

Несмотря на то, что в проект многоразового космического истребителя вложены были значительные средства, сделать запланированный гиперзвуковой самолет–разгонщик пока не получилось. Не выходит каменный цветок! Ну это пока, освоение производства композитных титановых конструкций идет полным ходом. Какой хороший металл, но как же трудно его добывать и, особенно обрабатывать. Ничего, на Луне его полно — придет время, и там построим заводы. Но пока десятитонный файтер взлетает на старенькой, одноразовой — зато очень дешевой в серийном производстве "Семерке". Сейчас пока две первых эскадрильи новорожденного космофлота, по три машины в каждой, базируются только в нашем Байконуре и французском Куру. Лягушатники, вспомнив прошлое, разукрасили птичек эмблемами эскадрильи "Нормандия—Неман". И, не жалея финансов летают регулярно — вдоволь наманеврировавшись на орбите, залетев на пикничок в гости на станцию, потом в качестве тренировки находят и расстреливают третью ступень от своего же "Союза". Подлетают поближе и смотрят результаты испытаний разных вариантов вооружения, от привычных пушек и ракет до совсем экзотических. Например ракета же, у которой вместо боеголовки базука или пушка — валить высокоманевренные цели самое то. Драка в космосе совсем не похожа на сказочку, недавно выпущенную в прокат Джорджем Лукасом. Хотя, зараза, красиво отмазался — на прессконференции после премьеры сразу гордо заявив — "Я знаю, что звук в космосе не распространяется, какие еще будут вопросы?". Будут–будут, стратегия и тактика военных действий в космосе тщательно обдумывется, невзирая на многие неизвестности. И наши экипажи белобрысый, но опытный и умелый Римус Станкявичус тоже гоняет в хвост и гриву — стараясь оправдать гордое звание "VИNГ KOMMANДER", комэск в переводе с интерлингвы.

Американцы тоже когда–то разрабатывали свой проект космофайтера, "Дайна—Сор". Но, попилив кучу бабла забросили, еще в далеком 67м. А вот хороший, надежный и безопасный космический грузовик сейчас сделали. И в любой нужный момент он легко превращаится в орбитальный ракетоносец… Вот такое разделение труда получилось — экипажи не зря погоны носят. Немного напрягало лишь то, что первый экземпляр разгонной первой ступени, как они говорят — "мазершип", обозвали "Челленджером". Хорошо что пилоты стартовой и орбитальной ступеней сидят в надежных капсулах–спускачах, с системой аварийного спасения.

Американский МИК был меньше нашего по объему, зато высотой около(уточнить) двухсот метров. И одна из двух гигантских дверей открылась, выпуская на волю Корабль. Красивая огромная птица еле прошла в ворота, загнутыми кончиками крыльев. Прицепившийся ей на спину челнок казался малышом. Но это был оптический обман, его сухая масса сто двадцать тонн(уточнить), не считая двадцати пяти полезной нагрузки. За второй дверцей прятался, собираемый вертикально "Сатурн-5Н с ядреным движком на третьей ступени. Повез потом большую бочку временной базы "Селена-4", воткнул ее на пути нашего "Ермака-2". Все таки дружить лучше, чем воевать…

Обломки, оставшиеся от выхватившего термоядерный пилюль чужого пепелаца находили регулярно. Посчитав разброс и траекторию пришли к неутешительному выводу. Во первых, эта бамбула была большой. Для нас — очень, в километры длиной. Во вторых, основная часть улетела, в неизвестное далеко. То, что нам досталось это в основном куски обшивки, обломки радиаторов. Хлам, короче — даже электроника представлена "обычными" резисторами, конденсаторами и транзисторами. Ну, правильно, кто же чуткие к любой заряженной частице микросхемы снаружи держать будет. Будем дальше искать, и думать — на чем же хитропопые чужаки к нам прилетели, и почему не заколбасили. А пока нам надо в своем звездном доме разобраться, тупо посмотрев на окружающие планеты.

Вообщем "Большой Тур" сейчас в процессе, мы с нетерпением ждем известий — корабли пролетели уже Сатурн и всего пара миллионов километров осталась до Урана. Систему Юпитера окучили давно и дружно, рассчитанная на атомную войну электроника не подвела. Наши "Рейды" сбросили каждый по два робота и запалили вновь реакторы, меняя траекторию. Первая пара зондов, навоняв пентабораном, вышла на высокоэллиптическую орбиту. Пока не помрут будут здоровенные луны изучать. Два других пошли в атмосферу планеты, которая в шестьдесят четыре раза больше Земли. И тут случилось то, что является главной бедой всех программистов, забыли поставить "пустой стакан". Один из кораблей шел по идеальной траектории, точно попадая в коридор входа. Юпитер планета очень большая и тяжелая, скорость входа в атмосферу больше пятидесяти километров в секунду. Надо точно рассчитать коррекцию, но на расстоянии в почти миллиард километров запаздывание сигнала почти час — в оду сторону. И только БЦВК в реальном времени, повинуясь программе, сможет навести зонд. Но, в программе бортового вычислителя забыли добавить всего пару строчек. Если все хорошо — то ничего делать не надо… Вероятность такого события была, как говорится, один на миллион. Так и выпало, один из десантных роботов, выполнив по командам глупого компа хаотичный маневр, сгорел в атмосфере.

Зато второй, совместно с парой американских и парочкой же, французских, сработали. Ох и красивые виды передавали, словами не описать! Но никакой живности, вопреки предсказаниям сэра Кларка, не нашлось. Еще бы, твердой поверхности тут нет, опереться не на что. Венерианские козюбры и кракозябры родились, когда планета была более подходящая по климату. А в небо забрались по принципу — "жить захочешь — еще не так раскорячишься!". Хотя виды облаков размером с земные континенты, огромные молнии, буйство красок всех цветов просто потрясали. Какая красота… А через полтора года (уточнить) роботы долетели до Сатурна.

Там тоже было красиво, одни кольца чего стоят. Самого гиганта не трогали, все сброшенные зонды нацелились на Титан. Плотная, облачная атмосфера облегчала посадку, пара орбитальных зондов щупали сквозь нее радарами поверхность. Один американский робот утонул, реально, в местном море. Качество картинки было очень плохое — но там, рядом, точно какая то жывотная плавала! Наш один сел в ручей и, пока не сдохли аккумуляторы передавал красивую картинку. Камни–голыши, струящйся поток. Если не знать, что вместо воды жидкий метан, а камни из каменной при таком минусе воды — то хочется, как в детстве, пескарей половить. Кстати, в ручье тоже что–то плескалось, жаль разрешение устаревшей за годы полета телекамеры не позволило рассмотреть получше… А второй тупо сдох, и никто не может сказать — почему. Либо электроника, а может механика подвела, но на связь не вышел. Дальше в этой системе зонды разделились, совершая гравитационный маневр. Один британский "Оберон" и янковский "Вояджер" ушли к далекому Плутону. Остальные полетели к Урану, тоже кольценосному и со свитой лун. И уже завтра доползут, до очередной цели на своем пути.

Ну а мы пока окучиваем более ближнее пространство, игла "Цандера" третий месяц вращалась по орбите вокруг Весты. Забавная планетка, благодаря низкой гравитации на пятисот километровом булыжнике горы огромные. Второй по величине кирпич в поясе астероидов точно доказал — был Фаэтон, был. Мифическая четвертая планета, любимица фантастов и умников. Контейнеры под пробы забиты битком, и буровые керны убедительно говорят, что… Породы метаморфированные, есть рудные пласты, нарушена гравитационная диссоциация, изотопный состав, даже следы гидровлияния в наличии. Вообщем этот булыжник стал самостоятельно летать давным–давно, еще до того, как на Земле первые медузы появились, а на Марсе раки. Хотя раньше был он таки куском планеты. Но маленькой, по размеру не больше стоящего первым в линейке от Солнца Меркурия. За бездну лет обломки разлетелись, многие воткнулись в другие планеты, хотя большую часть заграбастал себе Юпитер. Фаэтон, по расчетам, совсем не тянул на фантастическую жилую планету. Ну а причина дробления прочного гравитационного образования как бы рассчитана, по спорной для многих умников, но понемногу подтверждаемой теории электромагнитной диссоциации древней туманности, оставшейся после взрыва примерно трех звезд. Из которой родилось Солнце, все планеты… Несостоявшуюся четвертую планету разорвало, как хомячка от капли никотина, напором внутренней дегазации и гравитацией толстожопого соседа-Юпитера. Никаких там "фаэтов" не могло возникнуть в принципе, но жизня может быть была. Вообщем пусть ученые дома пробы поковыряют, наше дело запаковать в гермомешки и довезти.

Зато заправку тут воткнули, натуральный самогонный аппарат. Еще в основную задачу первой высадки входил поиск воды, хотя многие считали это безнадежным занятием. Но, выбирая место посадки "паровоза", я крепко подумал. Веста сильно изрыта кратерами, хоть астероидный пояс практически пустота, но за тьму лет всякая всячина нападала. И кромки некоторых кратеров постоянно были в тени. Хоть и крохотное совсем Солнышко на небе, но жарит хорошо, на дневной стороне водичка давно испарилась. Кстати на Луне воду тоже нашли, самые богатые залежи в кратерах на северном полюсе. Ну а тут только немножко воды нашлось на маленькой планетке, пара миллионов тонн всего, оценочных запасов.

Хорошо бы еще до самой толстой в поясе Цереры долететь, но горючки для маршевых моторов "Цандера" не хватит, их водичкой не заправишь… Да и совесть нужно поиметь, оставим честь первопроходцев другим товарищам. Но какой же мегаоргазм испытываешь, первым ступив на чужой мир! Жаль, что Юру в полет не пустили. Официально медики заявили, что его вроде крепкий организм плохо себя поведет в многолетнем полете. Но все понимали, что это только отмазка. И рисковать успешно разруливающим конфликты на Земле, зачастую одной ласковой улыбкой, человеком нельзя. В качестве пряника теперь он генерал UNSC, объединенного командования стратегических сил всех великих держав.

А вот американцы своего первого по настоящему слетавшего на орбиту астронавта, а не подпрыгнувшего чуток как Шепард и Гриссом, в далекий путь отпустили. Только что с Земли сообщили — "Индевор" успешно совершил гравитационный маневр, и оставив позади загадочную, недоступную пока Венеру летит к своей цели. Через пару месяцев, если все будет нормально, экипаж под командованием Джона Янга достигнет Меркурия. Маленькая совсем планета, лишь чуток больше нашей Луны. Но, по расчетам умников там в теории должно быть много полезных ископаемых, очень полезных…

Хотя вряд ли они найдут там воду, зато нам повезло. Как радостно таскали мы куски грязного льда, загружали в камеру предварительной очистки. Ну а потом, залив "самогонку" в баки паровоза, имели редкую для Космоса возможность летать, почти не глядя на топливомер! Прыгали по Весте как кузнечики, первая космическая здесь всего 300(уточнить) метров в секунду, самолеты на Земле быстрей летать умеют. Посменно поднимались на орбиту, давая возможность напарникам тоже получить удовольствие. Я торжественно, и в то же время грустно, водрузил флаг на вершине самой высокой в известной вселенной горы, возвышающейся почти на сорок(уточнить) километров над планетой. Природа любит шутить — если смотреть сверху пик Королева немного похож на пятиконечную звезду. Жаль, что Сергей Павлович этого не видит…

На Красной площади, рядом с мавзолеем стоит необычный монумент. В точной, бронзовой копии своего любимого кресла сидит Главный, любовно поглаживая пристроившийся на коленках серебристый шарик, топорщащийся стрелками антенн. На груди сияют три золотых звезды и одна титановая. А рядом, держа в руках алый стяг, в скафандре с открытым забралом стоит Гера. У подножия, на древнем граните, без всяких украшений лежит совсем простой, невзрачный на вид, похожий на обломок кирпича камень. Но каждый день тысячи людей приходят, чтобы коснуться его…

— Володя, до окна час, — сообщил пилот. Да, пора подниматся. Землю отсюда не разглядеть — слишком близко она к слепящей горошине солнышка на небе. Подобрал на память маленький, но тяжеленький камушек, положил в нагрудный карман. Традиция, однако! В штатах был большой скандал, когда выяснилось что ограбление дома побывавшего на Марсе астронавта организовал один миллионер. Никакие бабки не помогли, сидит в тюрьме, как миленький.

Длинными–длинными, но такими медленными скачками добрался до корабля. Залез по лесенке на одной из опор на площадку. протиснулся в дверцу и задраил люк. Зашипел, наполняя кабину, воздух. Не совсем земной — пятьдесят на пятьдесят кислород и азот при давлении в пятьсот мм ртутного столба. Такая атмосфера самой выгодной оказалась, с точки зрения безопасности и экономии. Не снимая скафандр устроился поудобней у пульта, защелкнул фиксаторы. Начинаем предстартовую подготовку.

---------------------

— Пять, четыре, три, пошла подача… Стержни вышли, поехали!

В иллюминаторах заклубилась пыль, поднятая раскаленным яростью атомов факелом водяного пара.

— Есть отрыв, лапы в кучу. — Привычно, уже немного шутливо давали рапорт. На Родине его услышат лишь через полчаса, но порядок соблюдать нужно обязательно — Бездна ошибок не прощает. Да, следом за жизнью всегда, неотвратимой темной тенью крадется разрушительница надежд…

Ну зачем Коля с Кеном полезли на тот обрыв! Блин, захотели фоту красивую сделать на память — как же, долгожданная встреча двух экспедиций. И лежат теперь, навеки рядышком, под краснокаменным обелиском…

— Есть выход на траекторию. Крен, тангаж, рысканье в норме.

Американцы отправились на Марс в восемьдесят первом, сели в восемьдесят втором, окучили попутно Деймос и вернулись домой, привычно зайдя в гости к Утренней звезде. Через два года, в следующее стартовое окно туда ушел целый флот.

Пара наших буксиров медленно и неторопливо потащила сотни тонн груза, снова залетев в гости к Венере. Такими темпами, получая на халяву скорость, мы скоро ее совсем затормозим — этак через сотню миллиардов лет. Ну а люди, шестнадцать космонавтов и астронавтов стартовали следом на четырех, гораздо более шустро разгоняющихся корабликах. Землю от солнечной радиации защищает экран магнитного поля, не пускающего большую часть всякой гадости до хрупкой жизни. Мать–планета, как любая настоящая мать бережет своих детей… Однако вокруг Земли есть опасный радиоактивный пояс, где скапливаются непропущенная "таможней" поля гадость. Летая к Луне мы, во время его прохождения сидим три часа в броне выходных скафандров — дозу получаем безопасную. Но высокоэффективные, со скоростью истечения больше ста километров в секунду движки имеют крайне малую тягу. эх, если были бы реакторы с выходом электричества в мегаватт, а размером с пачку сигарет да еще не требующие охлаждения… То летали бы почти как в "Звездных Войнах"! Но увы, не в сказке живем — и разгоняющийся с малой тягой корабль больше месяца болтается в опасной зоне. Мы, пока "Фридрих Цандер" наматывал витки, спокойно кушали шашлычок на Байконуре. А потом следом на двух сильно обработанных напильником "Союзах" стартовали, старые–добрые "Бурлаки" закинули нас к миновавшему радиационные пояса кораблю — гораздо выгодней такая схема полета оказалась, но для тяжелых планет тяга важней импульса.

— Одна минута, полет нормальный.

Так что уходившие в многолетнюю, уже не флаговтыкательную, экспедицию корабли разогнали ЯРД, ядерные ракетные двигатели. Американцы привычно запалили свои "Нервы", со скоростью истечения девять км–сек. Помешанные на многоразовости буржуи еще несколько лет назад соорудили "Ядерный Шаттл". Здоровенная бочка водорода с ядерным мотором выводится на орбиту устаревшим, но надежным "Сатурн-5". Движок рассчитан на двадцать включений, и за год каждый челнок четыре раза таскает к Луне груз, тонн по тридцать(уточнить) за раз. По возвращению к Земле они встают на орбиту ожидания, ждут танкер. Большая птица, уже четыре штуки в строй ввели, подбрасывает в небо вместо пилотируемого "Шаттла" бочку горючки с движком, которая на автопилоте стыкуется, а потом пустая самозатапливается в Тихом океане. На пятый раз ядреный шаттл затаривают гораздо большим грузом, не ценным — например бочками обычного, химического топлива. И, доставив в последний раз посылку на полярную лунную орбиту, он делает харакири — падая в один ничем не примечательный кратер. Старое его название уже забыли и сейчас все зовут "трэшкэном", помойка короче говоря. Вроде имени какого–то герцога был. Главное, что он достаточно далеко от города, но доехать и пособирать уцелевшие запчасти можно — каждый доставленнный с Земли килограмм стоит пять тысяч долларов. Хм, долго спорили насчет названия, все сошлись на "Лунограде", Луна—Сити по аглицки. Да, конечно, сейчас это пока лишь маленький хутор с постоянным населением аж в двенадцать человек. Но застройка кварталов уже намечена, по строго продуманному плану. Здесь вам не тут, окружающая среда безжалостна. Новый набор космонавтов и астронавтов почти полностью состоит из бывших полярников, прошедших суровый опыт, обживших самые негостеприимные уголки нашей планеты. Хотя даже почти безжизненная Антарктида по сравнению с Луной просто курорт. Ну а на вечной спутнице земли, вот парадокс, наиболее пригодны для жизни именно полюса. Есть вода, есть тенек — тоже курорт, по сравнению с остальными районами планеты. Где за долгие четырнадцать суток местного дня все накаляется до(уточнить), и долгой лунной ночью остывает (уточнить) Но теперь два района будущей столицы Луны уже имеют имена, начинающиеся с одной буквы — Королев и Кеннеди. Кстати, два замученных китайца в гости уже прилетали, на своей консервной банке. Интересно, как они свой чайна–таун обзовут? Будущие районы города почти весь год прячутся в тени края кратера (уточнить название), и лишь по фазе либрации иногда, ненадолго освещаются яростным солнышком. Так что закапываться глубоко в грунт необязательно — пара комбайнов, амерский "Картепиллер" и наш "Дон" спокойно ковырют реголит, откладывая шарики вспененного камня в контейнеры. Засыпать в опалубку, залить местным, тоже самодельным бетоном — и готова защита для новенького домика. Стоят на новорожденных улицах фонарные столбы, спрятанные за скалами реакторы дают энергию — эх, так хочется там пройтись!

Но пока я спокойно, но внимательно смотрю на дисплей БЦВК, жидкие кристаллы поворачиваются — превращая пунктир расчетной траектории в дугу реальной, все параметры в норме — как хорошо и удобно с новым борткомпом работать…

Вообщем амеры при сборке кораблей просто соединяли в кучу четыре буксира, состыковывали с ними жилой блок, десантный корабль. И два из буксиров, точней четыре — пара на корабль, после первой фазы разгона вернулись к привычной работе. Тормознув остатками водорода ушли домой, на околоземную орбиту — проект герра Брауна в действии. Неплохо задумано, но мы поступили по другому.

"Ломоносов" и "Циолковский" были фактически экспериментальными моделями будущих рейдеров. Газофазные ядерные моторы еще не вышли из стадии тестовых прототипов — слишком сложная технология, очень много "подводных камней". Даже самый простой вариант со скоростью истечения "всего" двадцать километров в секунду, достаточно успешно работающий на стенде, на улетающий в даль корабль ставить было просто страшно. Погоняем пока на буксирах "Земля—Луна", и сперва в беспилотном режиме, да с не слишком ценными грузами. Но американцы, давно забросившие программу создания ГФЯРД, от первого реального испытания прототипа тихо фалломорфировали.

Старенькая, но по прежнему красивая "Наташенька", немного накрасившись — с водородной второй ступенью, вывела на низкую орбиту стотридцатонный груз. И новый, пока еще очень сырой мотор доставил к Луне восемьдесят тонн, вот что значит высокая скорость истечения! эх — скорей бы относительно чистую "лампочку" до ума довели… Но обычные, со скоростью истечения всего в девять кэмэ, движки достаточно надежны. Их и воткнули на корабли. Хотя, в целях увеличения полезной нагрузки решили таки рискнуть. Два новеньких буксира своими "РД-2000" — товарищ Глушко примерял очередную золотую звездочку, разогнали наши корабли. И, добавив тягой "стареньких" шестисоток нужный импульс, ушли ребята в долгий путь.

…мерно гудит реально старый, но надежный РД-0410, вытаскивая нас на орбиту. Ну и что, что его тяга всего девять тонн при массе в 12(уточнить), для карликовой планеты достаточно. К тому же фактически экспериментальный мотор приучили питаться простой, дистиллированной водой. Ну и пусть импульс стал в два раза хуже — зато заправку найти легко. Почему–то во время выведения, когда все числа посчитаны и рассчитаны, корабль ведет киберпилот — особенно хорошо думается и вспоминается…

Флот долетел до цели год назад, грузовики месяц тормозили до выхода на опорную орбиту, рядом с Фобосом.

Наши корабли привычно потерлись щитами об атмосферу — огромные баки под эффективный, но такой объемный и холодолюбивый водород давно сброшены, трудно и рискованно хранить его все два с половиной года. Марсианского года, ну а домой на вонючем аммиаке уйдут. Американцы тормознули моторами, подрулили к точке рандеву. Шесть кораблей крутились вокруг булыжника-Фобоса. Мягко, благо мизерная гравитация позволяла, посадили пустые бочки "Ядерных шаттлов" и, после разгрузки, иглы наших грузовиков в центр кратера Стикни. Если вдруг случится с кем беда — четыре реактора обогреют, а два резервных жилых отсека спасут. Мы например, при отказе двух третей моторов корабля сможем дотянуть до этой базы — ну, по расчетам, проверять которые как–то не охота…

— Две минуты, все системы в норме.

Спускачи с грузом сели в двух отстоящих друг от друга на тысячи километров точках, по сигналам маяков марсоходов. Следом пошли люди. Повтыкали, как положено флаги, собрали из севших рядышком модулей поезда на колесиках. Прицепом зацепили транспортно–пусковые контейнеры, в которых спали, до поры до времени взлетные корабли. И началось Путешествие! Великое, по просторам чужого мира. Пройдя полторы тысячи километров за год пути встретились поезда первопроходцев, дальше вместе будут колесить еще полтора года, до открытия окна. эх, вроде все опасные случаи постарались предусмотреть, но… Товарищ Голованов стал первым марсианским журналистом, репортажами в газетах зачитывался весь мир. Вот и захотели ребята запечатлить себя для истории, мля! Да уж, мы тоже хороши — прыгали по скалам, пока (уточнить, точней выбрать ФИО) не навернулся. Пусть и низкая на уменьшающейся в иллюминаторе планете гравитация — но шлем треснул. Хорошо, что недалеко от корабля ЧП случилось, успели забраться в шлюз до опустошения кислородного баллона.

— Стержни опущены, пятнадцать, четырнадцать…

Так, пора за работу — привычно застучал пальцами по кнопкам.

— Температура в норме, реактор стабилен, подача рабочего тела прекращена.

Вот и показалась в черной бездне приветливо помигивающая солнечными бликами искорка корабля. Еще раз все проверив, нажал клавишу "ИСП".

— Коррекция траектории через пять, четыре, три…

Ядерный мотор штука хорошая — но требует постоянного внимания, его не отключишь как обычный химический. Раскаленные, хитро закрученные урановые стержни после остановки реакции нужно охладить — что дает хаотичный, слабенький, но сбивающий расчетную траекторию импульс тяги. Вот на несколько секунд включились маневровые движки, выплюнули в пустоту десяток килограмм обычной горючки. Импульс фиксации орбиты дадут чуть позже — число запусков маршевого двигателя "паровоза" тоже имеет свой предел. И все увеличивалась в курсовом иллюминаторе искорка нашего "мазершипа", на полу, в посадочных окошках было видно краешек Весты. До свидания, маленькая планетка с именем древней богини. Люди к тебе вернутся, обещаю! Я, лично, уже никогда — возраст… В дальние, многолетние полеты уходят пожилые, уже имеющие своих детей, космонавты. Молодежь пусть пока резвится на низкой орбите, под защитой нашей Матери. Вот и мы, блудные дети, через полтора года вернемся домой. Два дня еще покрутимся тут, и в путь. Прощай, красивая планета…

"…Светят разноцветные огни

На высоких башнях космодрома.

И напившись запаха степи

Мы на года задраиваем люки…"

(С этим стихотворным кусочком требуется помощь Ну не поэт я, совсем…)

Тихонько напевал я, глядя на приближающийся корабль, нашу песню межпланетчиков, сочиненную на известный мотив Егоровым(уточнить дату появления мелодии). На долгом, и так трагически завершившемся обратном пути…

"…Светит нам далекая Земля

Крохотной сапфировой искрою

Мама, мы вернемся — только жди

Снова мы сбежали в Бездну…

Ты нас сильно не ругай

Твои мы дети, повзрослели

Ты нас ласково домой прими

Теплыми руками–облаками… "

И, суровей -

"День, неделя, месяц иль год -

Время не имеет здесь значенья

Где звезды сверкают как угли

Летая в безумной дали — и!

Пусть до них дотянутся внуки…

Дороги в неизведанных мирах

Под чужими лунами и небом…

Плоть твоя сталью нас хранит

Древняя ярость дремлет в моторах

Мчат цифры пучком электронов

Разум и Воля подняли нас в Небо

Мы не вернемся домой без Победы!"

(сам знаю, что хреново. Помогите с песней, товарищи…)

Да, Борис вернулся. Но лежат на Кенсингтонском кладбище Гриссом, Уайт и Чаффи — ну и что, что катастрофа случилась еще до старта! На Красной площади Титов, на Луне Стаффорд и Сернан. Теперь добавились в грустный список Рукавишников и Маттингли. Жили на Земле, побывали оба на Луне — а теперь покоятся на Марсе… эх, ну надо же было так глупо погибнуть!

— Импульс фиксации орбиты через десять, девять…

Развернутый в парковочное положение "Цандер" уже не помещался целиком в иллюминатор, видно было лишь ядро и мелькали, медленно вращаясь, основные блоки.

Наша птица состоит из нескольких частей, фактически это два самостоятельных корабля. В случае отказа одной половины мы, хоть и в тесноте улетим домой во второй. На крайняк до Фобоса, бросив центральный связующий модуль. Вот на него–то мы и нацелились, закрутив "паровоз" в такт вращению корабля. Из глубины памяти всплыли в очередной раз воспоминания прошлобудущего, черно–белая картинка на экране старенького телевизора. Кассетный магнитофон, с писком и скрипом загрузивший программу в крохотный, но зато лично–персональный комп. И долго в совсем не красивой, но завораживающей игре не хватало денег на покупку "докинг компутер", сколько раз в смятку разбивался ап станцию… Ничего, сейчас такая машинка у нас есть — реальная, не виртуальная.

— Дистанция пятьдесят, скорость нольпять.

— Скорость сближения в норме, осевая отклонение нольдва!

Пыхнули на полсекунды микрики, перекрестие стыковочного прицела точно посреди марки–мишени. Пусть и ведет сейчас корабль некисло развившаяся за десятилетия электроника, но товарищ Джанибеков (уточнить ФИО) держал джойстики. Ну и моя левая рука в готовности долбануть по тугой, рифленой кнопке отключениия киберпилота. Все–таки человек надежней, что еще лет девять назад убедительно доказал автоматический грузовик. Вломившись своей семнадцатитонной массой в толстый, но тонкостенный бочонок "Спейслэба-3". Хорошо, что в тот момент там только один астронавт был! Опытный, много раз летавший Билл Карпетнер успел выдергнуть из аварийного ящика мешок и заныкатся в него — застегнув спецмолнию, уже теряя сознание дерганул чеку кислородного патрона…

Придуманный как раз на случай аварийной декомпрессии, долгое время несправедливо обзываемый всеми "кондомом" девайс не подвел. И хорошо, что по давно утвержденному, еще на первых станциях, распорядку все люки при стыковке обязаны быть закрытыми, не зря я старался. Ну и вот — очередная страшилка сбылась. Хорошо без фатальных последствий, но просидевший больше суток в надутом мешке товарищ–астронавт ругался потом так, что уши в трубочку сворачивались. Еще бы, всего пара памперсов в комплекте была! Пока остановили нештатное вращение станции, выдернули из дыры тупой грузовик, пока осторожненько не перенесли похожего на сосиску с руками коллегу в ближайший шлюзовой. Орбитальной ночью, ессно — пузырь лишь от вакуума защиту дает. И, так и не раздев засунули в душевую кабину замерзшего, грязного астронавта. Из полузакрытой шторки протянулась слегка дрожащая рука с тяжеленьким мешком. Ну да — вас бы в такую ЖОПУ засунуть…

— Осевая ноль, дистанция три, два…Есть контакт. Есть захват, начинаем стягивание.

Привычно, но теперь уже в крайний раз десантный корабль пристыковался к базовому. И перед стартом мы его бросим, оставив на всякий случай "паровоз-2", с менее изношенным реактором.

Два дня гудели моторы, останавливая вращение — и, бывшая сперва равной лунной, искусственная гравитация слабела. Игла корабля повернулась, засияли малиновым цветом радиаторы. Теперь несколько месяцев нормально не поесть, вино из тюбиков сосать будем. Но, пользуясь уменьшением веса, легко перегрузили контейнеры с пробами в жилые отсеки. Долгие дни уменьшалась в иллюминаторах Веста, искорка верного паровоза. "Цандер" крутил разгонную орбитальную спираль, пока не вышел на траекторию. Совсем не к Земле пока, нет во Вселенной прямых путей.

============================

(вставить кусок проМ)

И наша держава тоже прирастала, теперь реально больше одной шестой суши занимаем. Торжественно стояли строгие шеренги на древнем граните, развеваются пятнадцать флагов — и чеканя шаг, армейской походкой несет свернутое полотнище товарищ Гуррагча. Летчик–космонавт, по совместительству глава государства подошел ко вставшим по стойке "смирно" бойцам МНР, передал знамя. И стяг Монголии присоединился, стал шестнадцатым в стройном ряду. Одновременно, под звуки гимна в Улан—Баторе поднялся флаг Советского Союза.

=========================

Мы летим домой, долгие месяцы разгона позади. Ура, снова можно сидеть за столом. Маршевые моторы уже выключены, реакторы переведены в холостой режим — дающий немножко электроэнергии. Аварийные, свернутые в рулоны солнечные батареи на таком расстоянии от Солнца — практически бесполезный груз. Но лучше их, как зонтик, потаскать на всякий пожарный. Отмечаем историческое событие, командирским приказом выдал по литру вина на нос.

— Пик, пик, пик, Пии! — внезапно заявил пульт контроля поисковых радаров. Ляяя, так хорошо сидели… Заглотнув остатки топлива из мифрилововых рюмочек, пошли разбираться.

— Дистанция до цели тридцать мегаметров, относительная чуть меньше половинки, мы догоняем. Сигнатура странная, рваная. Похоже опять железный самородок. — доложил (уточнить состав экипажа).

— Телескоп, доклад. Тащ астроном — что там?

— Странно, Владимир Евграфович, почти не видно ничего — навелся по радару, но только блестки иногда мелькают.

Хм, все кирпичи в Поясе делятся на пять основных (уточнить) классов. И только почти полностью черные углистые хондриты, во название–то умники придумали, подходят под описание. Кусочки древних звезд, до сих пор болтающиеся по системе осколки стройматериала. Но радар их видит только на совсем небольшом, зачастую опасном расстоянии. Интересненько, что же там так ярко светит в отраженных радиолучах.

— Народ, пуляем крайнюю. Торпедное товсь!

За год блуждания в Поясе мы потратили пятнадцать ракет, окучивая достойные внимания встречные камушки. Осталась всего одна, и сейчас тоже ушла к цели. Ну не совсем последняя — в загашнике еще четыре есть. Вот только для их пуска нужно ввести коды и, одновременно повернуть два ключа. В разных концах корабля, что характерно.

Медная "боеголовка" готова, крохотная ракетка догоняет цель. Вот на экране появилась картинка, черно–белая. Что?!

— Отмена, аборт!!! — от волнения закричал, путая русский с интерлингвой. Ракета, изменив остатком топлива траекторию, пролетела мимо. Теперь будет блуждать в бездонном пространстве, до встречи с чем–то твердым.

— Перемотать пленку, быстро, — похоже мне везет на экстремальный вариант "Зю"… Ну точно — на смазанных кадрах был совсем не очередной астероид. Вот и дождались, чужой пепелац рядышком. Братья по разуму, ети их в укачель!

— Дистанция двадцать пять мегаметров, уменьшается.

Какая нафиг разница — уменьшается или увеличивается, траектории разные… Ждать решения Земли некогда. эх, поехали.

— Паровоз-2 на экстренную побудку, Миша — готовь машинку, (фио) доклад домой. Не знаю, что это за хрень, но упустить нельзя.

Опрометчиво конечно, вот так с бухты–барахты лезть к неизвестной хреновине. Но ведь уйдет же, ищи потом по всему поясу. Утешало лишь то, что судя по данным радара и видеозаписи фиговина небольшая, похожа на пятидесятиметровый "чупа–чупс" с крылышками, да еще беспорядочно вращается. "Цандер" затормозить не сможет — рабочего тела в обрез. Точней легко сможет — но уже никогда не вернется на околоземную орбиту. Нет, сперва слетаем на шустром "паровозе", поглядим…

— Компьютер медленно размышлял, перебирая миллионы строк базовой программы. Приоритетный приказ был категоричен — и почти весь оставшийся запас бороводородных горошин был уже в камере, заполнив ее полностью. Но длинная, вмещающая много разрядов, переменная в памяти давно переполнилась, что автоматически включило подпрограмму свободы выбора.

Машина не имела разума в биологическом понимании смысла этого слова. Множество связанных в единую сеть процессоров, модули оперативной памяти — от самого быстрого, в котором крутятся текущие "мысли", кэша до тяжелого, освинцованного куба. Скрывающего в себе залитые полиэтиленом тысячи тончайших серебряных проводочков, с нанизанными крохотными ферритовыми колечками. Параллельно выполняются сотни подпрограмм, контролируя и управляя системами корабля, наблюдая за окружающим пространством. И докладывает блок самотестирования неутешительные вести. Компьютер не мог осознать понятия жизни и смерти, даже время для него — всего лишь бег цифр, увеличивающий определенное число. Важная переменная, ну и что? Другие тоже постоянно меняются — число работоспособных процессоров критически мало, большая часть оперативной памяти ошибается при сверке контрольных сумм. Диагностика систем показывает — генераторы дают лишь пять процентов номинала. Половина внешних устройств вообще не отвечает на запросы. Машина не знала понятий "диффузия", "радиационная деградация" — но датчики, отслеживающие внутренние параметры — особенно состояния полезного груза, еще более добавляли раздумий центральной программе. Если она была живой — то, наверное, вздохнула с облегчением.

Отразить ракетную атаку ей было просто нечем. Однако, изменив траекторию, угроза прошла мимо. И сигнатура выхлопа не была известна ее памяти. Но и не была следом Врага… А теперь примитивная, крохотная машинка приближалась, уравнивая орбиту. Надо принимать решение. И электронный мозг отдал приказ. С трудом, но завелись рулевые моторы, останавливая вращение. Резервные внешние камеры открыли свои бронированные шторки. Мозг корабля ожидал, переваривая свежые данные.

Кораблик завис рядом, общаясь с кем–то по радиоканалу неизвестным кодом. Открылся люк, и неуклюжая фигура в скафандре выпрямилась в полный рост. Подпрограмма распознавания образов радостно заявила о тридцатипроцентном совпадении, спектральный анализ улетевшей в вакуум атмосферы тоже порадовал. Компьютер решил работать по третьему варианту.

==============================

Через час сборов, похватав все, что в теории могло понадобится — от аварийного контейнера до лазерных пистолетов, мы отчалили. Сам базовый корабль, нещадно потратив химическую горючку на останов вращения, развернули так, чтобы он занимал с точки зрения чужака как можно меньшую площадь. То есть осью иглы, и, что сулило определенный риск, перевели один из реакторов в полностью холостой режим, дающий минимальное излучение. За остающиеся до пролета часы это все, что можно было сделать в целях безопасности. "Цандер", хоть и несет на борту боеголовки — мирный корабль. Ах, а как же лазерные пистолеты в кобурах?!