Звездные корабли воображения

Все быстрее и быстрее

В дальнейшем, рассказывая о приемах, с помощью которых фантасты "изменяют" реальность, мы будем каждому приему сопоставлять и антиприем. Так, например, фантастическое прогнозирование часто использует прием ускорения действия объекта. В применении к космонавтике использование приема очевидно: необходимо ускорить движение космических кораблей. Как и в реальной жизни, первые космические корабли в фантастике летали со скоростями 10–20 км/с. Этого было достаточно для полетов к планетам (многочисленные фантастические произведения первой трети XX в.). Затем фантасты начали осваивать дороги к звездам, и скорость космических аппаратов в фантастических произведениях резко возросла. Появились субсветовые звездолеты, но и эта, почти предельная скорость удовлетворить не могла. Экспедиции возвращались, как уже говорилось, к следующим поколениям.

Возникла дилемма, обе части которой выигрышны для литературы, но обладают различной прогностической силой. Можно примириться с невозможностью дальнейшего наращивания скорости и искать литературные коллизии и прогностические идеи в описании возвращения космонавтов через сотни лет после старта к людям будущего ("Возвращение со звезд" С. Лема, "Полдень. XXII век" А. и Б. Стругацких и т. д.).

Однако возможно и иное решение — попытаться обойти известные положения теории относительности. Прямое использование приема ускорения требует не обращать внимания на запреты и продолжать наращивать силу приема до получения качественного скачка. Но дальнейшее увеличение скорости звездолета вступает в конфликт с теорией относительности. Как быть?

Фантасты и здесь предлагают два альтернативных варианта. В первом варианте передвижение осуществляется не в нашем пространстве-времени, а в ином, где скорость света не является пределом скоростей. Это так называемые нуль-, и гипер-, над- и подпространства, сущность которых, несмотря на разницу в названиях, фантасты обычно понимают одинаково: использование для передвижения других измерений пространства-времени в предположении, что оно имеет значительно больше размерностей, чем известные четыре.

Идее полетов в подпространстве уже больше 30 лет, и среди читателей сложился уже стереотип отношений к этой идее. Она не прогностична, а является чисто литературным приемом, к использованию которого нужно относиться снисходительно, поскольку он позволяет создавать произведения высокого художественного достоинства (подпространство в той или иной форме фигурирует в произведениях И. А. Ефремова, А. и Б. Стругацких, К. Саймака, А. Азимова и других известных фантастов).

Подобный стереотип сложился из-за того, что идею подпространства фантасты начали использовать в произведениях, не относящихся к направлению прогностической фантастики. Идея действительно превратилась в конце концов в художественный прием, и не более. Однако не надо забывать, что исток идеи, причина ее появления была в попытке разрешить противоречие между желанием достичь звезд и запретами теории относительности.

В научной литературе последних лет уже не редки работы, описывающие наше пространство-время как структуру многомерную: количество измерений, вводимых авторами (не фантастами!), достигает 10 и более. Физическое четырехмерное пространство-время является как бы проекцией, доступной нашим органам чувств и приборам. Вряд ли можно согласиться с тем, что многомерность так и останется теоретической абстракцией, не станет никогда "физической реальностью, данной нам в ощущениях". Впрочем, дискуссия эта может решиться как в пользу фантастов, так и наоборот, да и сроки окончательного решения вряд ли имеет смысл сейчас прогнозировать. В любом случае, однако, для фантастов прием ускорения сыграл положительную роль. Литература получила немало хороших художественных произведений, фантастика, исподволь воздействуя на сознание читателя, приучает его к гораздо большей сложности мироздания, чем это обычно предполагается.

Использование подпространства, однако, лишь один из способов ускорения движения к звездам. Есть и альтернативный вариант, рассмотренный фантастами. Если звездолеты всегда будут двигаться медленнее, чем свет, то в таком случае прием ускорения требует увеличить скорость света. Казалось бы, опять фантастика вступает в конфликт с наукой, и прогностичность идеи "ускорения света" по меньшей мере сомнительна. Ведь речь идет об изменении одной из немногих фундаментальных мировых постоянных.

Однако нам, в сущности, не известны экспериментальные данные о величине скорости света в отдаленных областях Вселенной или при экстремальных характеристиках материи. Кроме того, в физике уже есть теории, рассматривающие изменение со временем мировой константы — постоянной тяготения. Идеи о возможности изменения мировых констант можно назвать безумными, но вряд ли бредовыми. Конечно, физики говорят о ничтожных изменениях за длительное время, но ведь важна сама принципиальная возможность изменений, а она находится в рамках науки, хотя и имеет пока сугубо теоретический характер.

Читатель может быть, конечно, противником фантастической идеи о том, что людям будущего удастся значительно увеличить скорость света, и основания для скептицизма у читателя есть. Но и у фантастов есть основания для оптимизма, и лишь будущее покажет, станет ли идея элементом науки (т. е. является ли она предсказанием) или будет отвергнута окончательно. Но и в последнем случае идея успеет сыграть свою роль — роль возмутителя спокойствия.

Чаще всего на воображение читателя, кстати, действуют именно такие идеи — красивые внешне, но противоречащие положениям современной науки. А. Эйнштейн писал о том, что хорошая физическая теория должна иметь внешнее оправдание и внутреннее совершенство. Внутреннее совершенство теории эмоционально воздействует на исследователя, подобно красивой фантастической идее, в то время как внешнее оправдание той же идеи фантаста, ее прогностическая ценность могут долгое время оставаться незамеченными. Расскажем о судьбе некоторых красивых (и, как впоследствии оказалось, верных) фантастических идей.

В 1908 г. был опубликован уже много раз упомянутый здесь роман А. Богданова "Красная звезда". Герои этого произведения отправляются в межпланетный полет на борту "этеронефа" — космического корабля, использующего для движения в пространстве атомную энергию. В то время еще не существовало приемлемой научной модели строения атома (планетарная модель появилась несколько лет спустя). Большинство ученых думали, что использовать внутриатомную энергию практически не удастся, эта идея считалась за пределами науки. Идея А. Богданова, если бы ее стали обсуждать на страницах научной печати, не выдержала бы никакой критики.

В 1913 г. вышел роман Г. Уэллса "Освобожденный мир", где также шла речь об использовании атомной энергии, в частности, описаны локомотивы и самолеты с атомными двигателями, искусственное получение элементов в результате атомных процессов, атомная электростанция и атомная бомба. Более того, по Г. Уэллсу, первая атомная электростанция должна была вступить в строй в 1953 г. (писатель ошибся лишь на год). А 10 лет спустя, в 1923 г., русский фантаст В. Никольский в повести "Через тысячу лет" писал о том, что первая атомная бомба будет взорвана в… 1945 г.

Отвлечемся, впрочем, от магии чисел (в данном случае вряд ли можно говорить о чем-то большем, нежели о совпадении). Рассмотрим тенденцию. В конце XIX и начале XX в. фантасты настойчиво искали новые источники энергии для человечества, в том числе источники энергии для космических полетов. Некоторые предсказания из этого класса мы и рассмотрим.

Использование атомной энергии с точки зрения методологии фантазирования было идеальной идеей. Она находилась на грани науки и чистого "бреда", причем большинство ученых в то время относили идею именно к последней категории. Полная неясность "работала" на фантастику, поскольку позволяла черпать энергию в неограниченных количествах без ссылок на научные запреты, которые еще не успели появиться. В том числе считалось, что двигатель может быть сколь угодно портативным, а это очень привлекало фантастов.

Итак, фантастическая идея-предсказание "атомный двигатель для космического корабля" обладала и внутренней красотой, и внешним оправданием. Это чутко уловил Г. Уэллс и дал широкую панораму "атомной энергетики". Метод же, с помощью которого идея была получена, представлял собой одну из разновидностей приема "наоборот". Если объект, по общему мнению, обладает каким-то неизменным свойством, сделаем все наоборот и объявим это свойство меняющимся: атом неделим — сделаем его делимым и воспользуемся результатами. Кстати, легко можно видеть, что одна и та же фантастическая идея может быть получена, конечно, с помощью не одного приема, а нескольких. В частности, идея увеличения скорости света может быть результатом использования не приема ускорения, а приема "наоборот". Скорость света постоянна? Сделаем ее меняющейся.

Итак, время показало, что атом обладает большими запасами внутренней энергии. Из разряда "бредовых" идея перешла в разряд невыполнимых. Да, энергия есть, но использовать ее никогда не удастся. В 1933 г. Э. Резерфорд заявлял, что мысль о возможном использовании атомной энергии есть вздор. Уже после открытия цепной реакции, в 1939 г., Н. Бор говорил о том, что практически использовать реакцию атомного распада будет невозможно. И все же энергия атома была использована практически — сначала в военных, а затем в мирных целях. В настоящее время ведутся разработки атомного двигателя и для космических аппаратов. В США были проведены испытания экспериментального ядерного двигателя "Нерва", где тепло выделяется при ядерном распаде соединений урана. Исследуются возможности импульсных ядерных двигателей, где источником энергии является серия термоядерных микровзрывов.

Если ненадолго отвлечься от темы нашего разговора (прогнозирование в космонавтике и астрономии), то полезно вспомнить судьбу другой идеи — беляевского человека-амфибии. Идея о том, что человек, подобно рыбе, сможет дышать под водой, используя растворенный в воде кислород, в 1928 г. выглядела полностью ошибочной с научной точки зрения. Позднее идея из числа ошибочных перекочевала в разряд "сомнительных". Затем о ней стали говорить "почему бы и нет". В наши дни принципиальная осуществимость идеи сомнений не вызывает, вопрос лишь в сроках.

Читатель вправе спросить: "Не призывает ли автор верить в прогностическую ценность именно наиболее "бредовых" идей фантастов?" Нет, к этому я не призываю, но прошу лишь читателей, оценивающих прогностичность фантастических идей, помнить о следующем:

во-первых, роль эмоционального возбудителя лучше всего выполняют идеи, находящиеся на грани или даже за гранью современной науки, именно они эффективней снимают психологическую инерцию, расковывают фантазию;

во-вторых, фантастическая идея может быть оценена примерно так же, как научная теория: правильная теория должна быть красивой (внутреннее совершенство) и разрешающей реально существующие противоречия (внешнее оправдание). Рассмотренные ранее идеи этими качествами обладали, в том числе и идеи гиперпространства, и увеличения скорости света.

Существуют, конечно, примеры идей, не отвечающих одному или обоим критериям и потому вряд ли имеющих силу научно-фантастического предсказания. Таковы, например, многочисленные идеи о посещении Земли пришельцами в далеком или недавнем прошлом.