Звездные снайперы. Сталинград XXII века

Глава 1

«Хамелеон» стремительно несется по небу. Раннее утро, снаружи бушует непогода, хлещет проливной дождь, все вокруг затянуто черными, похожими на огромные грязные тряпки тучами. Изломанные молнии огненными стрелами прорезают пространство. Но для нас такая непогода в помощь. Проще и безопаснее подлететь к месту высадки. Конечно, хотелось бы подобраться ближе к цели, но это слишком рискованно. Придется несколько километров протопать пешком. Мы пребываем в состоянии нервного напряжения, ибо задача на этот раз поставлена весьма необычная. Мы — это разведывательная группа из двадцати человек плюс два пилота «Хамелеона».

Десантно-разведывательный катер, сокращенно ДРК-6, неспроста назвали именем ящерицы, умеющей менять цвет. Он изготовлен из специального сплава, который легко маскирует катер под окружающую среду и к тому же не виден на радарах чужаков. Я когда узнал про эту машину, был просто поражен. Да, наша форма могла изменять вид камуфляжа, но чтобы такое можно было вытворить с огромным катером, просто непостижимо! Таких уникальных машин на нашей базе всего пять штук, и их берегут как зеницу ока.

И теперь мы на «Хамелеоне» летим туда, где разверзся настоящий ад, туда, откуда еще неделю назад еле выбрались. Что нас там ждет, не знает никто.

Прошла всего неделя с тех пор, как мы с Брюннером вернулись на базу, но мне она показалась целой вечностью. Мы тогда добрались до дома без проблем, Василий знал свое дело. Едва связь с базой заработала, мы, не теряя времени, еще в полете передали всю добытую нами информацию.

Встречал нас лично Советник Дэйв Броуди, что было высокой честью. Мужчина мощного телосложения, с иголочки одетый в военную форму, Броуди заметно нервничал. Он, казалось, никак не мог дождаться нашего появления. Мы отдали честь.

— Выкладывайте все, что видели, — сказал он, лишь только мы спустились по трапу.

— Но мы переслали всю информацию… — начал было я, но Броуди нервно отмахнулся.

— Расскажите своими словами. Это важно.

— Что с Дроновым и нашей группой? — вместо ответа спросил я.

Броуди вскинул бровь, удивляясь столь явному несоблюдению субординации, но, сознавая, что мы вырвались прямо из лап дьявола и переживаем за своих товарищей, решил не заострять на этом внимания:

— Сигнала от них до сих пор нет, но мы не теряем надежду.

По выражению лица Советника становилось понятно, что он не менее нашего обеспокоен судьбой Дронова и других членов группы. Чуть в стороне от Броуди в толпе встречающих офицерских чинов я заприметил профессора Левина. От меня не ускользнуло, что профессор как раз не очень печется о судьбе Дронова, ему не терпится скорее получить от нас информацию о новом пришельце. Мы для него расходный материал, дети, которых он наплодил, но за каждого «ребенка» сердце его болеть не может. Он доставит еще тысячу, если понадобится.

Броуди выдержал короткую паузу, затем вернулся к интересующей его информации:

— Итак, к делу.

Мы с Брюннером подробно рассказали ему и Левину обо всем, с нами приключившемся, стараясь не упустить ни единой детали. Советник с профессором слушали нас внимательно, периодически переглядываясь. Видимо, рассказ наш местами подтверждал некие факты, которые они уже знали.

— Это весьма занимательно, — неизвестно чему обрадовался профессор.

— Успокойся, Олег, — осадил его Броуди. — Данные еще не проверены.

— Не важно! — воскликнул профессор. — Мы имеем дело с новой формой инопланетной жизни, и если этот молодой человек прав в своих суждениях, то мы переходим на новую стадию. К тому же контейнер…

Я ничего не понимал. Брюннер тоже стоял, удивленно разглядывая спорящих начальников. Те вдруг спохватились, осознав, что мы являемся невольными свидетелями их словесной баталии, и замолчали.

— Отдыхайте, — сказал нам Броуди. — Если будет какая-то информация по Дронову, я лично вас оповещу. Идите.

Мы отдали честь и удалились…

— Эй, приятель! Как тебя звать? — отрывает меня от воспоминаний пилот «Хамелеона».

Отвечаю ему, не открывая глаз. Не до него мне сейчас, хочу, чтобы отстал:

— Алексей.

Но парень не унимается, продолжает доставать вопросами. Ему все интересно. Его напарник ведет катер, а бедолагу, пока не его вахта, одолевает скука:

— Ты снайпер, что ли?

Я открываю один глаз и меряю летуна взглядом. Видно, что русский, из наших, «новоприбывших». Мне его интерес понятен — двадцать здоровых мужиков летят за линию фронта. Что им там надо? Какие цели преследуют? Зачем им столько ящиков с оборудованием?

Киваю, подтверждая его догадки насчет снайпера, и снова закрываю глаз, надеясь, что он, наконец, отстанет. Паренек оказывается понятливым и перестает мне докучать. Снова погружаюсь в воспоминания, благо время пока еще есть.

Дронов дошел-таки до катера, и они, взлетев, смогли передать на базу, что живы. Насколько трудным был их путь, судить не берусь. Думаю, выдался потяжелее нашего. Они трое суток скитались по развалинам, но парням чертовски повезло. Дронов, естественно, ничего не рассказывал. Всю информацию мы выудили из Вонючки, который любил находиться в центре внимания и побахвалиться. Зная Сашку, мы делили его россказни на три.

Если отбросить пространные разглагольствования, хвастовство и искажение фактов в свою пользу, а также жалкие попытки показать себя единственным, благодаря кому выбралась группа, то получалось следующее.

Как только группа укрылась, по ним начал палить чужак из окна. Он попал Кузе в плечо, рана была легкой, но обильно кровоточила. Кузя ладонью прижал рану, стараясь остановить кровь, но больше поделать ничего не мог. Ребята лежали, вжавшись в землю, чужак не давал им пошевелиться. О том, чтобы достать аптечку, не могло быть и речи.

Я тогда пошел против приказа Дронова, но спас жизни ребят. Того времени, что я им дал, сняв чужака, хватило, чтобы добраться до относительно безопасного места. Чужаки, начавшие огнем выжигать местность, лупили в пустоту. Ребята успели уйти.

После этого связь прервалась совсем. Им пришлось двигаться, используя знания местности, и тут Вонючка с Вальдером оказались на своем месте. Они шли прямо на вражеские посты, но иного выбора у них не было. Ребята долго плутали по развалинам, прячась при первом подозрительном шорохе. Изнуренный скитаниями Максим еле держался на ногах и стал для группы настоящей обузой. Ему вкатили лошадиную дозу витаминов, но это помогло ненадолго, слишком много душевных и физических испытаний выпало на долю обычного гражданского паренька.

Когда группа добралась до постов чужаков, увиденное заставило их приуныть. Пробраться пешком через заслоны незамеченными казалось практически невозможным. Оставалось только прорываться. Конкретного плана у них не было, и они затаились, изучая местность в надежде найти хоть какую-нибудь брешь в обороне чужаков. Проблема состояла в том, что чем больше они вглядывались, тем меньше надеялись на успех. Брешей не было.

И тогда у Дронова возникла одна мысль. Идея его казалась безумной, но при должном ее выполнении вполне реализуемой. Вокруг валялось много брошенных гражданскими транспортных средств, и кое-какие из них, судя по виду, были на ходу. Однако чтобы управлять ими на максимальной скорости, нужны умение и доскональное знание современной гражданской техники. Таких знаний у парней не было, зато среди них находился человек из будущего, Максим.

Выяснив у Максима скорость передвижения автомобиля двадцать второго века и его примерные характеристики, они пришли к выводу, что при хорошем раскладе им удастся проскочить посты, а большего и не надо. Машина не имела колес и держалась на расстоянии метра-двух над поверхностью в зависимости от рельефа дороги, но могла подняться и выше. Чтобы люди не лихачили и соблюдали правила движения, был установлен блокиратор. Убрав его, можно было поднять автомобиль и на четыре метра и вдвое увеличить скорость передвижения. Этого было более чем достаточно. Дальше дорога парням была известна, и там они могли забраться в такие городские джунгли, где затеряться от чужаков проще простого. На руку парням играло и то, что чужаки меньше всего ожидали нападения или прорыва с тыла, а уж тем более с использованием техники. Это был шанс. Главное — проскочить посты.

— Ты представляешь? — восхищенно вспоминал Вонючка. — Максим за штурвалом, мы в кабине. Двигатель бесшумный, и когда твари нас засекли, мы уже метров двести промчались. Чужаки очухались, а мы над ними как раз птичкой пролетаем и гранатами сверху забрасываем. Шум, гам, взрывы. У меня аж дух захватило! Чужаки палят немилосердно, вот-вот подобьют, а нам хоть бы хны! Перелетели, и привет. В километре от постов воткнулись в какую-то кучу мусора, у меня чуть башка не отвалилась.

За ними устроили погоню, даже «краб» прилетел и долго барражировал, но парням удалось забраться в щели, и чужаки их потеряли. Еще сутки группа плутала, пытаясь дотащиться до места эвакуации. Несколько раз им приходилось вступать в перестрелки. Кузе двигаться дальше было тяжелее прежнего, ему укол сделали поздно и рана плохо затягивалась. Связи по-прежнему не было, и ребята не знали, ждет их катер или нет. Ведь группу могли считать погибшей, а попусту держать катер на вражеской территории, когда каждая боевая единица на счету расточительно. Потом оказалось, что Советник лично приказал пилотам ждать до последнего, понимая, насколько ценна команда Дронова.

Благодаря Броуди пилот их ждал, но и чужаки не дремали. На подходе к катеру группа напоролась на засаду.

— Мы не ожидали их, — рассказывал Вонючка. — Они сидели и терпеливо караулили нас, рассудив, что рано или поздно кто-то к катеру придет. Эти твари все хорошо просчитали, они катер не тронули, оставив как приманку. Чужаки заняли такую позицию, что при столкновении мы не могли получить поддержки с катера. Нас спасла хорошая реакция Вальдера, этого немецкого сукина сына. Он прокричал «ложись!», и едва мы грохнулись наземь, как нас окатили огнем. Заварушка была еще та! Нас оттеснили, но уроды не знали, с кем дело имеют. Мы больше половины их перестреляли, когда меня зацепило. Но и тогда я им давал жару!

Из рассказа Вонючки мы с Брюннером поняли, что парням с великим трудом удалось пробиться к катеру. Однако даже находясь возле него, на борт подняться они не могли, слишком плотным был огонь.

— Тогда Максим вызвался отвлечь тварей на себя, — продолжал Вонючка. — Дрын отказал ему, но парень стоял на своем, ссылался на тебя, что-то бубнил об отмщении, о своей миссии.

Я спросил Вонючку, что именно говорил Максим, и тот ответил коротко:

— Что ему выпал шанс отомстить за любимую девушку.

— И вы его отпустили?

— Ничего не оставалось делать, — с грустью пожал плечами Вонючка. — Это была единственная возможность улететь. Парня начинили взрывчаткой и прикрыли огнем, пока он подбирался к чужакам с тыла. Ему удалось сховаться за их спинами. Парень не мог сам себя подорвать, попросил это сделать дистанционно, ты представляешь? Хороша просьба! Спасибо Дронову, он взял на себя нелегкую миссию.

Весельчак и балагур Вонючка в этом месте запнулся, затем продолжил говорить, но уже без былой бравады. Максиму удалось подобраться к чужакам с тыла, а потом он кинулся в самую их гущу. Дронов нажал на кнопку, и позицию тварей поглотил огонь. Перебило не всех, конечно, поскольку чужаки были рассредоточены по периметру, но пока остальные прочухались, наша группа ускользнула во чрево катера, и машина взмыла в небо.

Максим пожертвовал своей жизнью ради спасения группы, но умер не напрасно. Парень забрал с собой десяток чужаков и помог взлететь катеру с группой ценных бойцов. Он погиб, дав нам возможность и дальше сражаться с инопланетными чудовищами.

Нашей с Брюннером радости не было предела, когда мы узнали, что все бойцы живы. Мы провели сложнейший рейд, группа вернулась в полном составе. Кузю быстро подлатали, и он снова встал в строй. У Вонючки оказалась сущая царапина на правом бедре, и он о ней вскорости позабыл и не обращал внимания.

При первой встрече на базе мы обнимались, хлопали друг друга по плечам, радуясь тому, что все живы. Я подошел к Дронову поздравить его с возвращением, но он хмуро смерил меня взглядом и сквозь зубы процедил, что в следующий раз за невыполнение приказа расстреляет лично. Я пожал плечами и улыбнулся, он в ответ рассмеялся и сжал в медвежьих объятьях…

— Выходим на позицию! — раздается голос второго пилота.

— Отлично. — Дронов поднимается и идет к летунам. Указывает им место на карте: — Сажай «Хамелеон» здесь.

Дронов уже успел «отличиться», общаясь с пилотами. Еще на старте они пытались узнать место посадки, но он их резко отбрил. По-моему, они даже немного обиделись на него, но ничего, пройдет.

Мы приближаемся к конечной цели. Для подстраховки нам выделено несколько отвлекающих групп, которые должны имитировать прорыв линии обороны противника для оттягивания с нужного нам участка сил чужаков. Все это делается, чтобы мы смогли беспрепятственно достичь нужной точки. Меня пробирает мороз по коже от мысли, что столько сил задействовано для того, чтобы прикрыть наши задницы.

Смотрю на Брюннера. Немец совершенно спокоен, смотрит куда-то вдаль, погруженный в собственные мысли. Кузя, как водится, спит, и даже весьма ощутимые потряхивания катера при попадании в воздушные потоки не в силах потревожить его крепкий сон. Он сполз с кресла, его ручища касается пола. Вальдер с равнодушным видом занимается чисткой ногтей здоровенным армейским ножом, а Вонючка о чем-то увлеченно рассказывает остальным парням и, судя по его хитрому выражению лица, нагло заливает. Только командир Дронов занят делом, сосредоточенно изучая карту.

Командование очень серьезно восприняло информацию о потере связи. Выяснилось, что чужаки действительно глушили частоты. Правда, нашим ученым головастикам удалось найти резервную закодированную частоту, которую, как обещалось, твари засечь не смогут. Во всяком случае, мы на это надеемся.

Смотрю на обзорный экран. Мы пролетаем над укрепленными постами чужаков. Я поеживаюсь, представив, как Дронов с ребятами тут лихо рассекал на гражданском автомобиле. Если бы мы с Брюннером не наткнулись на пилота, мы бы едва ли пересекли посты. «Крабов» в воздухе нет, наша уловка с отвлекающим маневром сработала. Наземные силы противника нас тоже не замечают, и это придает уверенности.

Поудобнее устраиваюсь в мягком кресле. Скоро, совсем скоро мы снова окажемся в аду. Только теперь наша задача намного сложнее, чем те, что приходилось выполнять прежде.

Чтобы немного отвлечься от гнетущих мыслей, включаю пластину и заново перечитываю доклад профессора Левина, который был передан всем разведчикам для ознакомления перед выполнением задания.

Советник Броуди согласился с профессором в том, что белесые твари представляют для нас гораздо большую опасность, чем те, с которыми мы воевали прежде. Насколько мы поняли со слов Дронова, Советник запросил санкцию на проведение операции по захвату одного из белесых у высшего руководства, и Командор Волков такую санкцию дал. И все же, Броуди действовал на свой страх и риск. Операция проходила в строжайшем секрете, даже наши доблестные пилоты информацию о задании получали по минимуму и порционно.

В докладе профессора, правда, не было ничего сказано о бункере. Для нас эта информация явилась полной неожиданностью. Как рассказали нам на последнем инструктаже, дело обстояло следующим образом:

Перед началом Третьей мировой войны в центре Москвы для защиты правительства был спешно построен огромный подземный бункер. Используя в качестве основы имеющиеся в наличии подземные ходы, метро и коммуникации центра города, подготовили укрепленное сооружение, способное выдержать ядерные удары. В них разместили все необходимое для долгосрочного жизнеобеспечения и выживания в нем в течение десятилетий. Во время войны бункер активно использовался, а по окончании ее подземное сооружение за ненадобностью законсервировали, а местоположение засекретили. Даже у нас на картах бункер никак не обозначался.

Присутствовавший на последнем инструктаже Советник рассказал, что бункер находился как раз под Красной площадью и Кремлем, которые чужаки смели с лица Земли. Кто бы мог подумать, что чужаки найдут бункер, пробьют в него ход и запустят туда своего белесого уродца, чтобы обеспечить его безопасность! И теперь мы летим туда, чтобы пробраться в бункер и захватить странное существо…

— Снижаемся, — сообщает второй пилот Дронову.

Командир смотрит на него, сухо кивает и отдает приказ готовиться к высадке. Место выбрано удачно. Небольшая площадка, со всех сторон окруженная домами, местами порушенными, но все равно скрывающими ее от посторонних глаз. Место раньше было детской игровой площадкой, тут стояли качели, горки, лесенки и прочие приспособления для игр. Когда-то здесь не смолкал детский смех, но сейчас все раскурочено и переломано.

Пилоты аккуратно сажают «Хамелеон». Вонючка толкает Кузю, тот спросонья резко дергается и вскакивает. Панель отходит в сторону, опускается трап. Мы подхватываем ящики с оборудованием и боеприпасами, спускаемся на землю. Дождь закончился, но все вокруг кажется свинцовым из-за серой дымки.

Подходит Дронов:

— Проверить связь и радары.

Надеваем шлемы, закрываем забрала. Связь есть, на пластинах четко обозначены двадцать две маленькие синие точки. Это мы. «Хамелеон» на карте обозначается точкой побольше. Чужаков на радаре не видно. Ученые головастики не обманули — эта частота чужаками не глушится. Во всяком случае пока. Что ж, первую стадию операции мы завершили, пора приступать ко второй.

Дронов подходит к пилотам и дает им какие-то указания. Мы ждем. Наконец он возвращается к нам, пристально оглядывает каждого.

— Вальдер, Петров — впереди, Чагин, Брюннер — замыкающие. В колонну по два становись! — командует он, и мы четко выполняем приказ. — Бего-ом марш!

Легкой трусцой устремляемся вперед. На бегу оборачиваюсь, машу рукой нашим летунам. Любопытный русский пилот машет мне в ответ. Никто из нас не знает, что произойдет в следующие часы, останется ли кто в живых. Но мы надеемся на лучшее…

Глава 2

— Едрит твою налево! — Вонючка только что вернулся из разведки и ругается на чем свет стоит. — Там этих зеленых уродов навалом, не пробраться.

Места скоплений чужаков просчитать нет никакой возможности. Они постоянно перемещаются, а засечь их с воздуха тоже нереально. Только нашему бравому асу Василию на своем истребителе удалось забраться так глубоко в тыл, и то не по своей воле. Место, которое мы беспрепятственно проходили на той неделе, оказывается забитым чужаками. Порушенные бомбовыми ударами высотные здания во многих местах перегородили улицы, образовав непроходимые завалы, и надо быть скалолазом, чтобы преодолеть их. Поэтому нужно выбирать свободные пути, а там ждут чужаки.

Ко всему прочему, постоянно происходит обрушение зданий и искореженных конструкций, и там, где вчера можно было легко пройтись по улице, сегодня сплошная баррикада. Да и взрывотехники чужаков часто сознательно заваливают проходы и лазы, чтобы ограничить возможность противника безнаказанно шастать по городу. Это происходит ежедневно, и не было случая, чтобы мы не вносили коррективы в наши действия.

Мы засели в одном из темных подъездов, и пока ждали наших разведчиков, успели перекусить. Как добирались до этого подъезда, лучше не вспоминать. Разговоров не ведем, сидим молча. Дронов склонился над картой, вид у него озабоченный. Конечно, сейчас мы ограничены во времени, и каждая минута дорога несмотря на то, что имеем запас на непредвиденные обстоятельства.

— Может, тут пойдем? — лезет к Дронову Вонючка, но командир отмахивается.

— Дождемся Вальдера, вдруг он чем обрадует.

Вонючка усаживается рядом со мной, достает доппаек и начинает усиленно жевать.

— Не чавкай, — говорю ему я, ткнув локтем в бок.

— Отстань. Не на приеме.

— Много их? — спрашиваю.

— Говорю же, до жопы, — с набитым ртом отвечает Вонючка. — Не пробиться. Под землей тоже не пройти, там все завалено. Эти уроды постарались. Помнят, как мы их спальню тогда поджарили.

Возвращается Вальдер, снимает шлем. Вид у него понурый.

— Завалило дорогу. Все на соплях держится, вот и рушится.

— Отдыхай пока, нужно подумать, — недовольно ворчит Дронов.

Я поворачиваюсь к Вальдеру, когда он занимает место у стены.

— Как полагаешь, есть шансы?

Немец отрицательно качает головой.

Остальные ребята отдыхают. Позы расслаблены, глаза прикрыты, сплошная безмятежность. Но это обманчивое впечатление. Стоит раздаться постороннему шороху, и они тут же вскочат, готовые отразить нападение. Дронов настаивал на проведении операции только силами нашей группы, разумно напирая на секретность, и чем меньше людей, тем меньше шансов быть обнаруженными. Броуди отказал, заметив, что дело исключительное, своими силами нам не справиться, и поддержка не помешает.

Теперь выясняется, что оба маршрута к бункеру, тщательно проработанные на базе, заблокированы. Ни Вальдер, ни Сашка хороших вестей не принесли. Кругом завалы и чужаки. Пройти по земле нельзя, под землей не пробраться, на «Хамелеоне» не подлететь. Тупиковая ситуация. Хотя…

Поднимаюсь и подхожу к Дронову.

— Командир, разреши по лестнице забраться наверх здания, изучить обстановку.

— Смысл? — смотрит на меня снизу вверх Дрын.

— Есть одна мыслишка, хочу провентилировать.

Дронов минуту размышляет.

— Давай. Возьми Брюннера на всякий случай.

Подойдя к Курту, легонько пинаю его ботинок:

— Вставай, прогуляемся.

Брюннер резко поднимается, берет винтовку, вопросов не задает.

Идем по ступеням наверх. Тут темно, повсюду раскиданы вещи, впопыхах брошенные людьми. Даже сейчас, спустя несколько месяцев после первого нападения инопланетян, ощущаются страх и паника мирных жителей. Кажется, что стены впитали ужас несчастных, не готовых к такому повороту событий людей. Атмосфера безысходности повсюду.

Дом, в подъезде которого мы укрылись, уцелел наполовину. Снаряд снес верхние этажи, разбросав обломки по округе. Остальная часть устояла, не обвалилась. Подниматься тяжело, ноги гудят, но я упорно иду наверх. Брюннер следует за мной. Один пролет, еще один. Спина липкая от пота, дыхание учащенное. «Странно, — думаю я, — вроде и курить бросил, и не пью, а чувствую себя столетним дедом».

Наконец, мы достигаем последнего этажа, заходим в разрушенную квартиру. В ней, судя по обстановке, люди жили богатые. Все вещи из тех, что уцелели, выглядят дорогими. Окна большие, почти во всю стену. Подхожу к одному из них и смотрю наружу. Мне хорошо виден проход, который обследовал Вонючка и где он обнаружил чужаков. Да, там точно не пройти. Перехожу в другую комнату, окна которой выходят на соседнее здание. Дом напротив тоже пострадал частично.

— Чего ты все высматриваешь? — удивляется Брюннер, разглядывая висящие на стене фотографии. — Смотри, какая красивая фройляйн. Как думаешь, она спаслась?

— Ты лучше не баб разглядывай, а сюда подойди.

— И чего такого ты тут усмотрел? — оглядывает местность Курт. — Сплошные развалины. Мне этот пейзаж давно оскомину набил.

— Посмотри на тот дом. Как думаешь, сколько метров до него?

— Кхм, — задумывается Брюннер, — метров десять или чуть больше. Что с того?

— По земле нам не пройти, под землей тоже. А если попробовать поверху махнуть?

— То есть как махнуть? — изумляется Брюннер.

— На тросах от дома к дому. Мы уже совсем рядом от цели, а чужаки ждут нападения только с земли. Им в головы не придет, что мы как обезьяны будем карабкаться.

— А что… — задумывается Курт, — может и сработать.

По связи излагаю идею Дронову, ему она нравится. Все поднимаются к нам.

— План неплох, — резюмирует Дронов. — От этого здания до нашей цели всего ничего. Сначала пойдет основная группа, за ней вторая. Остальные, как уже ранее оговорено, осуществляют прикрытие. Возможно, потребуются отвлекающие действия. Старший — Семецкий. Если все пройдет гладко, то, следуя основному плану, выберемся вот здесь.

Дронов еще раз показывает парням место на карте. «Если все пройдет гладко…» Дрын произнес эти слова будничным тоном, но меня аж передергивает, по спине пробегают мурашки.

— Все ясно?

Мы киваем. А чего тут может быть не ясного? Две группы по шесть человек отправляются к логову белесого. Остальные остаются здесь, контролируют место нашего прибытия и в случае чего постараются оттянуть огонь на себя, устроить заварушку, имитируя серьезный прорыв. «Игрушек» для этого у нас два полных ящика.

В нашем снаряжении имеются миниатюрные арбалеты с катушками, на которые намотана сверхпрочная нить. Достаточно нажать на кнопку, и стрела пулей летит вперед, вгрызаясь в стену. Остается только закрепить арбалет, и канат готов. Стрелять можно и в потолок, а после нажать другую кнопку, и нить снова намотается на катушку, поднимая тебя вверх: здоровяка Кузю с полной выкладкой выдерживает без проблем. Запас нити — двадцать метров, но нам больше и не надо. В этом районе дома стоят близко друг к другу.

Время поджимает, и мы готовимся к броску. Остальные расположились около окон по периметру, готовые в случае надобности прикрыть нас.

— Первая тройка! — командует Дронов.

Я, Брюннер и Вонючка готовим арбалеты и одновременно выстреливаем. Нити, тихо шурша, стремительно летят вслед за стрелами. Цок! Цок! Цок! Три стрелы вонзились в противоположное здание прямо над окнами. Закрепляем арбалеты и замираем в ожидании отмашки. Пока все тихо, наша «проделка» осталась незамеченной. Чужаки по-прежнему копошатся внизу, занимаясь своими делами.

— Пошел! — машет рукой командир, и мы, оттолкнувшись, устремляемся вперед.

У меня перехватывает дыхание. Нить закреплена чуть под наклоном, и кажется, что я несусь с бешеной скоростью. Еще немного и меня размажет о стенку. Но секунду спустя я разжимаю руки, и попадаю прямиком в черный провал окна. Группируюсь, моментально выхватывая пистолет на случай, если мы окажемся здесь не одни. Вонючка и Брюннер спрыгивают рядом. На этаже тихо, никого кроме нас нет.

Рапортую Дронову:

— Мы на месте. Чисто.

Вонючка остается встречать вторую тройку, а мы с Куртом осматриваем помещение и выглядываем в окна. Пока нас не заметили. Надеюсь, что и дальше все пройдет как по маслу.

Мы в просторной квартире, тут на удивление чисто и прибрано. Если бы не выбитые окна, толстенный слой пыли да засохшие, словно окаменевшие, цветы в вазе, можно было бы подумать, что и нет никакой ужасной войны с инопланетянами, и жильцы вернутся с минуты на минуту. Легонько дотрагиваюсь до коричневых бутонов, они рассыпаются в прах.

— У меня аж дух захватило от полета, — восторгается Брюннер. — Как в детстве на тарзанке.

Лица его за забралом не видно, но я по голосу представляю его улыбку. Сам я радости не испытываю, на душе тревожно. Что нас ожидает впереди, никто не знает. Данных разведки нет.

В окна влетает вторая тройка. Дронова среди них нет, он будет прыгать последним. Я тем временем высматриваю место для следующего прыжка. Соседнее здание также близко. Ждем, пока переберутся остальные и смотают нити.

Вонючка первым делом лезет во вмонтированный в стену квартиры холодильник.

— Чего ты там хочешь увидеть? Червей?

— Просто интересуюсь, — обиженно бубнит Сашка, — как жили люди будущего до войны. Интересно же.

— И для этого тебе понадобился именно холодильник.

— По тому, что человек ест, можно многое о нем сказать, — огрызается Вонючка.

— И что ты обо мне скажешь? — ухмыляюсь я.

— Лучше промолчу.

— Ну-ну.

— Отставить треп! — раздается голос Дронова. Мы оборачиваемся. Он стоит за нашими спинами. — Пошли!

Снова полет на огромной высоте и прыжок в окно. Все проходит гладко, пока не начинает спуск Кузя. В тот момент, когда он почти вплотную приближается к окну, нить со звоном лопнувшей струны обрывается. Кузя успевает вытянуть вперед руки, с силой бухается грудью на подоконник и начинает сползать вниз с внешней стороны здания.

Мы кидаемся к нему и хватаем его за руки, но он с перепугу так вцепился в разбитый осколками давней бомбежки подоконник, что не хочет отпускать. Под его весом крепкий на вид материал начинает хрустеть, вот-вот переломится и тогда Кузе не позавидуешь.

— Давай! — кричу я, и Кузя, наконец, освобождает правую руку.

Я вцепляюсь в нее, упираясь ногой в стену.

— Вторую! — орет рядом со мной Вонючка, пытаясь оторвать держащуюся мертвой хваткой левую руку.

Мы тянем Кузю на себя за руки, а Дронов тащит его за шкирку. Грузный Кузя, как может, помогает, перебирая ногами. Вниз сыплются мелкие камешки.

— Тяжелый, ч-черт! — хрипит Вонючка. — Уф!

С большим трудом мы втроем втаскиваем нашего громилу в проем, он усаживается под окном и хватается за грудь. Приложился, судя по всему, серьезно, да и перепугался не на шутку.

— Как ты? — лезет к нему с расспросами Вонючка.

— Бывало и лучше, — выдавливает Кузя и кряхтя поднимается.

— Может тебе укольчик? — заботливо интересуется Вонючка.

— Я тебе сам укольчик сейчас сделаю, — недовольно хрипит, сплевывая, Кузя. — Отзынь.

Раз может шутить, значит, все в порядке.

— Не задерживаемся! — командует Дронов, поняв, что все обошлось, и вызывает ведущего наблюдение у противоположного окна Брюннера: — Как там?

— Все в норме.

Переходим на другую сторону здания и осматриваемся. Здесь ситуация посложнее. Дом впереди разрушен намного сильнее, чтобы попасть на самый верхний этаж, придется спускаться под очень сильным наклоном. Но других вариантов нет, и мы выпускаем стрелы.

Такого впрыска адреналина в кровь я не испытывал давно. Летел всего-то пару секунд, а они показались вечностью. Думаю только о том, чтобы не повторить «приключение» Кузи, правильно спрыгнуть и не подвернуть ноги. Но все обошлось.

Последним прыгает Вонючка. Парень преодолевает половину пути, как вдруг внизу мы замечаем патруль чужаков. Его тело болтается, словно червяк на крючке, а внизу степенно вышагивает с десяток тварей. Мы замираем. Стоит этим уродцам поднять головы, они сразу заметят Вонючку и группа будет раскрыта. Время тянется медленно, но удача снова на нашей стороне. Сашка влетает в оконный проем и валится на пол. Глаза у него вытаращены, ртом ловит воздух.

— Пять минут перекур, — командует Дронов. — Чагин и Брюннер, проверить дальнейший путь.

Идем на другой конец здания, и увиденное нас не радует. Следующий дом полностью разрушен. Дальше все нормально, а вот этот развалился. Вместо него теперь огромная груда мусора.

Пока размышляем, как действовать, к нам подходят остальные. Командир глядит на развалины и задумчиво произносит:

— Придется сделать марш-бросок.

— По открытой местности? — недовольно спрашивает Вальдер.

— Да, — равнодушно кивает Дронов. — Все вниз.

Быстро сбегаем по ступеням. На первом этаже просторный чистый зал с высоким сводчатым потолком и рядами покрытых белыми скатертями столов и мягких кресел. Большие стеклянные витрины и двери разбиты, ощетинившись осколками. Соблюдая предельную осторожность, подбираемся к ним. Дела плохи, пройти незамеченными не удастся. Чужаки совсем близко, да еще тяжелой техники несколько штук, в числе которых наши «любимые» летучие танки.

— Не пройти, — чуть не стонет Вонючка. — Вот непруха.

Но Дронов не теряет хладнокровия, смотрит на карту.

— Вальдер, найди вход в подвал и осмотри его. Судя по карте, здания соединены между собой подземными коммуникациями.

Пока Вальдер выполняет задачу, мы переводим дыхание. На подвал у меня надежды нет, жду, что сейчас придет Вальдер и скажет, что он завален или в нем расположилась куча тварей. Не могу избавиться от дурного предчувствия.

— Нам тут точно не пробраться, — продолжает свою тягучую волынку безысходности Вонючка.

Не выдержав, резко обрываю его скулеж:

— Заткнись. Лучше мозги включи, может, что и придумаешь.

— Да, что тут придумаешь? — причитает он.

— Отставить нудеж, — приказывает ему Дронов.

Вонючка, наконец, смолкает, и мы молча сидим в ожидании Вальдера. Он появляется через несколько минут. Забрало шлема открыто, лицо белое, взор мутный, губы подрагивают. Движется он медленно, пошатываясь, словно контуженый. Мы поднимаемся.

— Есть проход? — сразу спрашивает Дронов.

Вальдер кивает и тут же делает шаг к стене, и складывается пополам, давясь рвотными позывами. Распрямившись, вытирает рукавом рот и сипло произносит:

— Твари…

Глава 3

— Говори. — Дронов хватает бранденбуржца за плечи, и пытается растормошить.

— Там… — Вальдер пространно поводит дрожащей рукой в сторону. — Проход. Только…

— Что только?! — настойчиво требует ответа командир.

— Только… Там…

Господи, думаю я, что же там в подвале могло напугать такого молодчика, как Вальдер? Этот бранденбуржец стоит перед нами с белым лицом, не в состоянии слова вымолвить. Мои дурные предчувствия оправдываются.

— Что?!

— Там тела, — наконец выдавливает из себя немец.

— Какие?! — Дронов теряет терпение.

— Я не знаю. Их много.

Как ни старается Дрын, конкретного ответа от Вальдера добиться не удается. Единственное, мы понимаем, что проход есть. Время поджимает, надо скорее спускаться в подвал, а потому ответы решаем получить на месте.

Смотрю на пластину. Карта показывает, что здание впереди — последнее на пути к площади. Если верить Вальдеру и подземный проход между домами сохранился, мы практически у цели.

Спускаемся по ступеням, Кузя тащит под руку совсем раскисшего Вальдера. Останавливаемся перед автоматической дверью, ее заклинило, но остается небольшая щель. Дронов протискивается первым. Вальдер стоит, прислонившись к стене, и тяжело дышит.

— Господи! — раздается в наушниках возглас Дрына.

Чтобы у этого черствого сухаря вызвать такую бурю эмоций, надо очень постараться. Один за другим лезем в щель следом за ним. Хуже всего здоровяку Кузе, его приходится проталкивать внутрь. Подвальное помещение просторное, с высокими потолками. Тут прохладно и сумеречно, горит только несколько невидимых глазу ламп. От увиденного у меня к горлу подступает противный комок.

Практически все пространство заполнено телами людей. Они лежат вповалку, изодранные, сплошь перемазанные запекшейся кровью. Судя по одежде, это гражданские, пытавшиеся спрятаться от инопланетян, желавшие только одного — выжить. Здесь женщины и мужчины, старики и дети. Твари нашли их и перебили. Несчастных людей не стреляли, их рвали когтями. На телах отчетливо видны следы зубов чужаков. Их ни с чем не спутаешь. Твари не только убили людей — они их жрали…

Немудрено, что бедняга Вальдер вывалился отсюда в таком состоянии. А ведь этот парень многое на своем веку повидал. Пока мы молча смотрим на ужасающую картину, я усиленно стараюсь подавить дурноту. Не выдерживаю и отворачиваюсь.

— Что же это такое?! — изумленно бубнит Вонючка.

— Пиршество, — сквозь зубы цедит Кузя.

— Ладно, — первым приходит в себя Дронов. — Выполнять задачу!

Осторожно ступаем по бурому от крови полу, стараясь не наступить на останки, но это невозможно. То и дело чувствуешь, как ступня проваливается в мягкую, гниющую плоть. Весь подвал завален телами. Сколько их здесь, распознать трудно. Может, полсотни, а может, и полторы. Кажется, этот путь никогда не закончится. С трудом сдерживаюсь, чтобы не побежать.

Впереди нас ждет поворот и, судя по карте, через десять метров выход на поверхность. Мы торопимся, и не потому, что время поджимает, а просто хотим быстрее покинуть это проклятое место. Радар под землей работает плохо, толстые стены глушат сигнал. Первым до угла доходит Дронов, но не успевает свернуть, как на него выскакивают двое чужаков.

Командир реагирует мгновенно. Он выхватывает левой рукой закрепленный на бедре нож и всаживает его первой твари в шею в узкий проем между шлемом и панцирем. Второй инопланетянин в упор получает пулю из пистолета в забрало шлема. Чужака отбрасывает, лапы его рефлекторно дергаются, и он затихает.

Все происходит настолько быстро, что я просто диву даюсь.

— Стоп, — командует Дронов на удивление спокойным голосом, убирая клинок в ножны. — Чагин и Брюннер, проверить выходы.

Мы протискиваемся вперед и подходим к открытой настежь двери выхода, за которой обнаруживается лестница наверх. Поднимаю голову, вглядываюсь и прислушиваюсь. Вроде тихо. Жестом показываю Брюннеру следовать за мной, тот кивает. Вижу просвет, значит, эта дверь тоже не заперта. Поднимаюсь по лестнице, стараясь двигаться бесшумно.

У двери замираю, затем осторожно смотрю в щель. Передо мной небольшой холл, посреди которого друг напротив друга сидят несколько чужаков без панцирей. Они едва слышно шипят, монотонно раскачиваясь в такт издаваемым звукам, словно ритуал какой-то совершают. Зрелище омерзительное.

Тварей надо убрать с нашего пути, и сделать это тихо. По-хорошему стоило бы позвать Брюннера, но слишком свежи воспоминания об увиденных в подвале растерзанных зубами и когтями телах беззащитных людей. Пелена неконтролируемой ярости застилает разум, и я, не сдержавшись, выхожу из-за двери и всаживаю пулю за пулей в чертовых тварей. Слышу в наушниках крик Брюннера, но не могу разобрать слов. Даю жгучей ненависти вырваться наружу, и только когда последний из чужаков валится на пол и замирает, опускаю пистолет.

Курт подскакивает ко мне, трясет за плечо:

— Ты обалдел?!

В ответ я лишь устало мотаю головой. Радости моя месть не приносит, чувствую полное опустошение, ругаю себя. Ведь окажись поблизости другие чужаки, ворвись они сюда, мне бы пришлось несладко, да и группу бы выдал.

Поводя стволом, Брюннер оглядывает помещение, убеждаясь, что все чужаки мертвы. Ворчит:

— Мог бы и меня дождаться.

— Не мог, — честно признаюсь я.

Курт вызывает остальных членов группы, и когда они появляются, Вонючка первым понимает, что со мной произошло.

— Ты как? — участливо спрашивает он.

— Нормально, — отвечаю я, но голос хриплый, сдавленный.

А вот Дрын явно недоволен:

— Чагин, чтобы больше без самодеятельности, — строго выговаривает он.

— Виноват, — признаю я. — Не повторится.

— Надеюсь. — Дронов внимательно заглядывает мне в глаза. — Еще один прокол, отправишься назад.

Я киваю, показывая, что понял его. Дрын оборачивается к группе:

— Вперед.

Мы почти у цели. За этим зданием площадь, под которой резиденция белесого. Главное для нас сейчас — пробраться в туннель затопленной ветки метро. Именно там находится один из запасных выходов из бункера. Есть и другой резервный проход, он ближе, и путь к нему безопаснее. Но при разрушении зданий вход в него завалило. Так что, видимо, для нас высшие силы избрали путь самый трудный и тернистый.

Первый этаж без окон, и мы поднимаемся на четвертый. Понимаем, что надо отсюда поскорее уходить, времени в обрез, но необходимо осмотреться. Через разбитые окна разглядываем в бинокли площадь. Кроме нас так далеко в тыл к чужакам не забирался еще никто.

В том месте, где садился замеченный нами в прошлый раз инопланетный корабль с белесым, теперь нагроможден здоровенный курган из металлических балок и обломков бетона. Курган выглядит как гигантский террикон и поражает воображение размерами. Опутывают его странного вида трубы, похожие на щупальца. Трубы пребывают в постоянном движении, и оттого курган напоминает выброшенного на землю из морских глубин мифического спрута.

Мы видели этот курган на экране во время инструктажа, но не подозревали, насколько он огромен. После полученной от нас с Брюннером информации о высадке белесого Советник Броуди приказал выслать беспилотники, чтобы снять данные с оставленных нами камер слежения. Прежде можно было получить данные прямо с базы, но теперь чужаки усиленно глушат связь. Зная, что у инопланетян мощная ПВО, было послано сотни две беспилотников в надежде, что хоть один сможет достичь цели. Большинство было сбито еще на подлете к Москве, но некоторые подлетели ближе, и четкую запись происходившего там за последние несколько дней получить удалось. Оказалось, что за короткий срок твари сумели соорудить на месте расчищенной площади гигантский холм.

Охраняется он гораздо серьезнее, чем в день прилета белесого: танки, бронетранспортеры, «мотоциклы», зенитные орудия. В небе кружатся десятки «крабов», защищая воздушное пространство. По периметру дежурят чужаки, все как один «лейтенанты» в темно-зеленых панцирях. Их несчетное количество.

— Вот те нате! — присвистывает Вонючка.

— Мог и догадаться, — укоризненно смотрит на него Вальдер, по привычке крутя в руках нож. Он всегда так делает, когда нервничает.

— Это же не просто чужак, а главный, — нравоучительно вторит ему Кузя. — Естественно, его охраняют серьезно.

Дронов тем временем снова поглощен изучением карты и на их болтовню не реагирует.

У Кузи за плечами в рюкзаке солидный запас взрывчатки, которого хватит, чтобы превратить в прах целый квартал. Но цель у нас другая. Мы обязаны захватить белесого уродца живым. Командование полагает, что если Левину удастся изучить белесого, то мы, возможно, найдем ключик к победе. Они не исключают возможности, что если этот уродец действительно принадлежит к высшей расе, то, может, получится договориться с ним. Так нам, по крайней мере, объяснил Броуди.

Мы подобрались очень близко к нашей цели, прямо под нами проходит затопленная ветка метро, и единственное место, откуда можно проникнуть в нее, — подвал в другом крыле этого здания.

— Вперед! — командует Дронов, и мы выдвигаемся.

На секунду оглядываюсь, чтобы еще раз взглянуть на громадный курган. Понятия не имею для чего он и какую функцию несут трубы-щупальца, но от одного вида его мне не по себе.

Мы движемся по узкому коридору, проходим в небольшое помещение с обездвиженными лифтами. Двери открыты, одной кабинки нет, внизу зияет чернотой глубокая шахта.

Вонючка включает на шлеме прибор ночного видения и спускается первым. Он стоит в самом низу и тычет пальцем в сторону. В наушниках звучит его бодрый довольный голос:

— Есть!

Спустившись за ним, видим в бетонном полу тяжелый люк с электрическим замком. Код нам известен, и Вонючка проворно набирает нужную комбинацию. Силач Кузя хватается за ручку, открывает люк. Снизу тянет сыростью, сразу становится как-то зябко и неуютно, но лезть надо. Кузя пойдет последним — возвращаться будем другой дорогой, и Кузя задерживается, чтобы заминировать шахту.

По отвесной лесенке спускаемся в полутемное помещение, вдоль стен которого тянутся ряды приборных панелей. Некоторые отключены, другие все еще работают на автономном питании. Здесь в полу еще один люк, именно он ведет в нужный нам туннель ветки метро. Процедура повторяется, Вонючка первым заглядывает вниз и недовольно ворчит:

— Едрить твою коромыслу.

Метрах в четырех под нами толща черной воды. Впрочем, мы знали, что данный участок полностью затоплен и нам придется прыгать в ледяную воду, а потом вплавь добираться до бункера. Но от этого не легче. Мало того, что двигаться будем глубоко под землей, так еще полностью в мутной жиже.

На этот раз мы приготовились основательно. Форма наша герметична, влагу не пропускает. О запасе воздуха можно не беспокоиться, встроенные в шлемы приборы перерабатывают углекислый газ в кислород, так что хоть неделю сиди в этой луже безвылазно. Никаких баллонов, никаких громоздких водолазных костюмов.

Единственное, что радует — чужаки не выносят воды. Нет, она для них не смертельна, иначе бы мы давно перебили их всех из водяных пистолетиков. Просто твари стараются ее избегать. Почему, неясно, но это и неважно. Здесь мы в относительной безопасности и можем подобраться к потайному выходу из бункера. Остается надеяться, что чужаки еще не разнюхали о его наличии.

— Не люблю я воду, — ежится Вонючка.

— Прыгаешь первым, — приказывает ему Дронов.

Сашка делает несколько взмахов, закрывает забрало, потом боязливо подходит к люку и оглядывает нас, словно прощаясь.

— Пошел!

Вонючка ныряет в люк. В наушниках слышно, как он матерится.

— Прекратить гундеж, — пресекает его излияния Дронов и командует: — Следующий пошел.

По очереди прыгаем вслед за Вонючкой. Я бухаюсь в воду и чувствую, как тяжесть тела и боекомплекта тянут меня на дно. Отчаянно гребу руками, отталкиваюсь ногами от скользких стен, пытаясь всплыть. Наконец мне это удается. Головы остальных бойцов покачиваются на поверхности. Поднимаю глаза наверх. Темный квадрат люка зияет в потолке черной дырой.

— Все в сборе? — оглядывает нас Дронов. — Подготовить торпеды.

«Торпеда» — это небольшой цилиндр, размером с карманный фонарик, к которому крепятся две рукоятки, и изогнутая планка снизу, на которую нужно лечь. Получается что-то вроде узких саней с рулем впереди. Стоит ухватиться за рукоятки, нажать на кнопку, как миниатюрный двигатель запускается, и торпеда тянет человека вперед. Остается только регулировать скорость и направление с помощью рукояток. Крепко ухватившись за них, вспоминаю единственный тренировочный урок на базе. Все вроде просто в управлении, но жаль, что обучение длилось всего пару часов.

— Вперед! — рявкает Дрын, и мы включаем торпеды, подныриваем и плывем по затопленному туннелю в направлении бункера.

Туннель при ближайшем рассмотрении ничем не отличается от того, по которому мы прошли во время прошлого задания. Тут тоже до сих пор горит свет, и вода от этого кажется изумрудной. Можно сказать даже, что здесь красиво, если бы не смертельная опасность, таящаяся впереди. Нам нужно добраться до станции, где в дальнем конце платформы есть замаскированный резервный выход из бункера.

Плывем молча, не переговариваясь. А какие могут быть разговоры, когда ты пытаешься удержать эдакого механического «зверя», который при малейшем рывке норовит вырваться из рук. При этом боишься отстать от группы или врезаться в стену. И все же ощущения странные и захватывающие. Ловлю себя на мысли, что после войны с удовольствием покатаюсь на торпеде где-нибудь на Черном море. Жаль только, что из-за нехватки времени обучение длилось так мало. Упусти сейчас рукоятки, не догоню ребят.

До нужной станции добираемся минут через десять. Платформа под толщей воды выглядит точно так же, как «Проспект Согласия», ничем не отличается. Дронов выныривает первым, мы вслед за ним.

— На месте, — констатирует он.

Фактически мы находимся под потолком, а под нами огромная затопленная станция. Вокруг плавают брошенные людьми вещи, какие-то сумки, тряпки.

— Ныряем к двери, — приказывает Дронов.

— Ох, не нравится мне все это, — скулит Вонючка.

Опускаемся на самое дно. Опаздываю затормозить, и торпеда врезается прямо в пол. Слишком мало опыта. Глушу двигатель, держу за одну рукоятку торпеду и подныриваю к ребятам. Справа в стене Дрын находит скрытую панель и пытается отодвинуть ее, но под водой сделать это не так просто. Кузя помогает ему, упершись ногами. За панелью дверь с кодовым замком. Командир набирает код, и дверь плавно скользит в сторону, открывая перед нами маленькое помещение, тут же заполняемое водой.

— Шлюз, — говорит Кузя, но мы и без него знаем.

— Заходим, — распоряжается Дрын. — Торпеды оставить, они нам больше не понадобятся.

Для двенадцати человек комнатка слишком мала, приходится втискиваться. Кузя нажимает на кнопку, дверь закрывается. Ощущаю себя сардиной в жестяной банке.

Кузя жмет еще на одну кнопку, и вода с шумом начинает сходить, вытекая через отверстия внизу. Для меня это первый подобный подводный опыт: сначала висишь в воде, не доставая пола, тебе легко, а потом, когда уровень воды постепенно понижается, ощущаешь вдруг на себе всю тяжесть земного притяжения.

— Кто мне ногу отдавил? — вопрошает Вонючка, но никто не удостаивает его ответом.

— Приготовиться! — командует Дронов.

Если подходы к бункеру нами тщательно планировались на базе, да и чертежи помещений мы знали назубок, то сейчас начиналось самое «интересное». Предполагалось, конечно, что чужаки займут центральный зал, но никто не мог утверждать это с уверенностью. Все основано на сплошных домыслах. На деле мы ничего не знаем. Ни какова охрана, ни как она вооружена, ни с чем мы столкнемся за этой дверью. Ничего! Если твари за несколько дней соорудили огромный курган со странными щупальцами, то бог его знает, что они устроили внутри бункера. И больше всего мы надеемся, что чужаки не обнаружили еще запасные ходы, подготовленные когда-то для спешной эвакуации правительства.

Все задерживаем дыхание, когда Кузя, с трудом в такой тесноте повернувшись лицом к пульту, набирает необходимую комбинацию. Слышим тихий щелчок замка, и Дронов шепчет:

— Мужики, вы знаете, что делать. Вперед!

Мы врываемся в бункер, рассредоточиваемся, пальцы держим на спусковых кнопках. Мельком гляжу на пластину — сигнала нет. Что ж, этого следовало ожидать.

— Командир, нет сигнала!

— Вижу.

Место, куда мы попали, едва ли походит на резиденцию чужаков: небольшое помещение с двумя рядами сидений, на выкрашенных в светло-серый цвет стенах отключенные мониторы. Дальше арка, а за ней узкий коридор, который опоясывает бункер. Я думал, что как только откроется дверь, мы ввяжемся в бой с чужаками, а здесь полная тишина и никакой охраны. Тихо, спокойно и буднично.

— Готовность, — шепчет Дронов.

Тишина обманчива, это я уяснил еще на прошлой войне. Это знал каждый, кто прошел ад Великой Отечественной.

— Двигаемся к центральному отсеку, — посмотрев на пластину, командует Дронов.

Мы разделяемся. Вторая группа должна зайти с восточной стороны, а мы с западной. Стараемся ступать как можно тише. Первым идет Вальдер. Перед поворотом он останавливается, а мы замираем. Вальдер осторожно выглядывает и тут же отступает назад. Показывает два пальца, а потом тычет пальцем на свое оружие. Ясно, там двое вооруженных чужаков.

Роли у нас распределены заранее. К Вальдеру подступает Сашка, становится на колено. Не сговариваясь, они резко высовываются из-за угла и стреляют из бесшумных пистолетов. Слышно только, как падают два тела. Вонючка жестом показывает готовность. Едва ли чужаки нас слышат, но все равно стараемся говорить по минимуму.

Заходим за угол и видим тела двух чужаков. Они примерно человеческого роста, в черных блестящих панцирях похожи на огромных жуков. Я впервые лицезрею их так близко, и меня оторопь берет. Если мелкие твари необычайно опасны, то что говорить об этих. У обоих чужаков в шлемах аккуратные дырочки. Мысленно аплодирую Вонючке, не зря парень последнее время не вылезал из тира.

Двигаемся дальше. Пока все спокойно, вторая группа прошла, не встретив никого на своем пути. Это кажется странным, ведь мы в сердце вражеского логова — все равно что разгуливать по ставке Гитлера с красным флагом под мышкой. Неужто они настолько беспечны, или же правда считают нас надоедливыми, но не очень опасными мурашами, как когда-то говорил Дронов. Что ж, им хуже. «Мураши» им еще покажут, где раки зимуют.

Судя по карте на пластине, мы приближаемся к центральному залу. По мнению руководства, именно там должен находиться белесый. Вокруг дорогая отделка, мягкие полы, чуть приглушенное освещение. Сразу видно, что все тут делалось для высокопоставленных лиц, предпочитающих роскошествовать даже в условиях войны.

Доходим до очередного угла, Вальдер замирает, сжимая в левой руке нож. Берем оружие на изготовку. Спустя пару секунд из-за угла появляется чужак. Вальдер рассчитанным движением всаживает ему лезвие по рукоять точнехонько в горло, и тут же выдергивает, готовый при необходимости нанести следующий удар. Чужак хрипит, валится мордой в пол, обильно поливая его кровью. Четко сработано!

И вот тут происходит непредвиденное. На нас выскакивает вторая черная тварь! Заметив неладное, чужак быстро ориентируется в ситуации и реагирует молниеносно. Дронов и Вонючка бьют по нему из пистолетов, но чужак мгновенно прыгает на стену, острыми когтями вцепляясь в обивку. В другой его лапе оружие, и оно, в отличие от нашего, отнюдь не бесшумное. Если начнет он палить из него, сюда быстро сбегутся все чужаки. Твари всегда славились быстротой, но такой прыти у них я еще не видал. Черное дуло прямо перед моим лицом. Понимаю, что вскинуть пистолет и выстрелить не успею. Спасает меня Вальдер. Резким, почти неуловимым глазу движением ножа отсекает чужаку лапу в районе локтя. Места сгибов у чужаков плохо защищены, и он этим воспользовался. Обрубок с оружием падает, на меня из раны хлещет кровь, заливая забрало. Чужак отчаянно шипит и, наплевав на все законы физики, прыгает на потолок, цепляясь когтями, но тут же падает вниз с простреленной башкой. Это Курт среагировал.

— Ух… — зло сиплю я, старательно вытирая рукавом кровь с забрала.

Брюннер подскакивает ко мне и ободряюще хлопает по плечу. Дронов жестом показывает, что нужно двигаться дальше. Мы уже близки к цели, отчетливо чувствуется запах протухшей рыбы. Чем мы ближе, тем он сильнее. Сомнений быть не может — мы рядом с резиденцией чужака. Двигаемся по-прежнему тихо, но стараемся не медлить, время у нас ограничено. К нам присоединяются бойцы второго отряда. Докладывают Дрыну, что ликвидировали на своем пути шесть чужаков.

Но везет нам недолго. Скорее всего, охрана услышала шипение чужака, либо он успел передать о нашем появлении. Несколько тварей кидаются на нас из коридора, стреляя на ходу. Один из парней второй группы валится с простреленной грудью. Мы ничем не можем ему помочь. Успеваем ретироваться и открываем ответный огонь. Таиться уже нет смысла, наше присутствие в бункере обнаружено, и теперь все зависит от нашей быстроты. Чужаков около десятка, двигаются они шустро, ловко прыгают по стенам, отталкиваясь от них. Попасть в них непросто.

— Вторая группа, прикрывайте нас! — кричит Дронов. — Остальные в главный зал!

Мы отступаем. Карта показывает, что зал расположен слева, и попасть в него можно через потайную дверь.

— Быстрее! — орет командир. — Вторая группа, сдерживать напор!

Мы несемся по коридору. Бегущие впереди Вальдер и Вонючка на ходу снимают двух черных стражей, которые, услышав стрельбу, ринулись на подмогу своим. Перепрыгиваем через тела, мчимся дальше. Мы почти у цели, тухлятиной несет нестерпимо.

Коридор заканчивается стеной, за которой находится главный зал. Мы у цели! Потайная дверь незаметна, сливается со стеной. Открыть ее можно, приложив пластину в определенном месте.

— Чагин, Брюннер! — командует Дронов. — Подготовиться!

Переводим пистолеты в режим парализаторов. Стоит нажать на спусковую кнопку, мощный заряд бьет по противнику и лишает его двигательных функций на определенное время. Остальные берут свое оружие на изготовку. Дронов дает команду Кузе, тот проводит пластиной по замаскированному замку, и потайная дверь бесшумно отходит в сторону.

— Глаза! — что есть мочи орет Вонючка, бросая внутрь световую гранату. От нее даже забрало шлема не поможет. Зажмуриваюсь, отчетливо слышу хлопок и, отсчитав три секунды, открываю глаза.

Влетаем внутрь помещения.

Мы не ошиблись! Мы в логове белесого!

Глава 4

Чужаки недурно поработали. Помещение, которое мы видели на фотографиях во время подготовки к рейду, совершенно не узнать. Всю мебель чужаки поломали и просто свалили в углу. Стены и потолок затянуты похожей на паутину слабо мерцающей пленкой.

Посередине зала располагается сам белесый уродец. Он странным образом подвешен в воздухе, и на первый взгляд кажется, что парит, но замечаю подключенные к нему провода, которые теряются где-то под потолком. Как только мы врываемся, существо начинает судорожно биться в конвульсиях и издавать мерзкие на слух звуки, словно кто-то неумело играет на расстроенной скрипке. Рядом с ним в полной боевой готовности трое черных чужаков-охранников, световая граната Вонючки не произвела на них ни малейшего впечатления.

Наша группа открывает огонь, а мы с Брюннером лупим по белесому парализующими зарядами. Существо извивается, конвульсивно дергает щупальцами, из разинутой пасти вывалился длинный фиолетовый язык, белые волоски на котором подрагивают, словно живые.

Ребята не щадят патронов, но черные чужаки яростно палят в ответ. Численное превосходство на нашей стороне, и бой быстро заканчивается. Трое черных охранников мертвы, наши потери — один боец убит, двое легко ранены. Белесое существо не двигается, обвисло на своих проводах, только наполненные злобой глаза зыркают. Наши с Брюннером заряды парализовали его. Все кончено!

Подбегаем к центру зала — теперь можем разглядеть уродца во всей его «красе». До чего же омерзительно существо! Дергаю за присоски, которыми к его туловищу подключены провода, и понимаю, что прикреплены они крепко. Преодолевая чувство брезгливости, пытаюсь оторвать одну из них, получается с трудом. Из оставшейся ранки на теле белесого вытекает струйка густой темно-синей массы.

— А вдруг оно без этих проводов не выживет? — высказывает сомнение Вонючка, и я замираю в нерешительности, поглядываю на Дронова.

— Они без них двигались, ты же сам видел, Чагин, — говорит он, и я с остервенением начинаю отдирать оставшиеся присоски. Брюннер бросается мне помогать. Присосок около двух десятков, и когда мы заканчиваем, существо мешком валится на пол. Наши руки измазаны в темно-синей жиже, запах тухлой рыбы становится просто невыносимым, несмотря даже на закрытое забрало шлема.

— Помогите! — хриплю я, пытаясь приподнять уродца. Кузя бросается нам с Куртом на помощь. Путаясь и чертыхаясь, мы, наконец, укладываем белесого на заранее подготовленный брезент. Тварь оказывается тяжеловатой для своих размеров.

— Заворачивай! — приказывает Дронов, беспокойно поглядывая в сторону потайного коридора.

Мы пеленаем уродца, здоровяк Кузя хватает тюк и закидывает его себе на плечо. Пока мы отдирали присоски, он успел установить заряды и подготовить детонаторы.

— Уходим! — командует Дронов.

Наши ребята удерживают подходы к залу, а мы устремляемся в другой конец помещения. Кузя с тюком впереди, мы с Брюннером за ним. Темно-синяя жижа в паре мест просочилась сквозь ткань и капает на пол. С трудом подавляю рвотные позывы.

— Быстрее!

Теперь нужно попасть к поезду. Да, именно так! На случай экстренной эвакуации, кроме того хода, которым мы пришли сюда, от бункера проложен длинный подземный туннель. Согласно инструкции, в случае критической ситуации находящиеся в бункере члены правительства могли забраться в специальный поезд, который с бешеной скоростью унес бы их по туннелю до безопасного места.

В месте конечной остановки транспорта сейчас нас поджидает резервная группа, готовая прикрыть огнем. Раньше выход из туннеля находился далеко за городом, но после Третьей мировой войны Москва постепенно разрослась, и выход оказался в черте города. Его за ненадобностью законсервировали, а сверху понастроили дома. По всей длине туннеля стоят защитные экраны, и попасть в бункер снаружи совершенно невозможно. Мы думали о том, чтобы зайти через туннель, когда готовили операцию, но Советник Броуди нас разочаровал, сказав, что экраны из сверхпрочного материала, и открыть их можно только изнутри.

Вход на перрон находится тут же, в зале за скрытой панелью, все продумано для быстрой эвакуации руководства страны. Вот и у нас сейчас такая критическая ситуация, и нужно скорее убираться отсюда. Мы разворошили это мерзкое гнездо, и никто не сомневается, что вскоре на нас бросятся сотни тварей, жаждущих вернуть своего «генерала».

— Вторая группа! — кричит Дронов. — Что у вас?

— Пока держимся! Потерь нет.

— Отходите.

Кузя колдует над панелью, и она бесшумно отходит вверх. Слава Богу, поезд на месте! Он стоит прямо на маленькой платформе, вытянутый, сигарообразный, как наши катера, только меньше размером, и окрашен в белый цвет. Дверцы предусмотрительно открыты, все готово для незамедлительной эвакуации. Кузя затаскивает тюк с белесым, бросает его на кресло.

— Вторая группа, быстрее! — орет Дрын.

Ребята вваливаются в зал, отстреливаясь. Мы занимаем оборону, готовые прикрыть их. Кузя тоже выскакивает из вагона, но Дронов его резко останавливает:

— Глаз с урода не спускай! Без тебя справимся!

В проем лезут чужаки-охранники, мы не жалеем патронов, бьем по тварям, но особыми результатами похвастаться не можем, слишком шустрые эти черные бестии.

— Первая группа! — приказывает Дронов. — В поезд!

Мы отступаем и забираемся в вагон. Тут такая же атмосфера комфорта, как в катерах, и удобные мягкие сиденья. Сейчас мне на эти изыски людей будущего даже смотреть противно. Кузя сидит в напряженной позе с оружием наперевес. Тюк с белесым лежит на полу между креслами, и Кузя ногой вдавливает его в ворсистое ковровое покрытие.

— Вторая группа! — сипит Дронов, сорвав голос. — Отходим!

Я понимаю ярость чужаков. Они теряют военачальника, и готовы приложить все силы, чтобы отбить его у нас. Мы на их месте поступили бы точно так же. Высовываюсь в дверь и стреляю в проем. Прицеливаться мне некогда, да в этом и нет необходимости — чужаки напирают плотной стеной. Они умирают десятками, но это их не останавливает.

Последним в поезд запрыгивает Дронов.

— Гони! — хрипит он, и занявший переднее сиденье Вонючка сдвигает рычажок старта.

Поезд мгновенно срывается с места, набирает колоссальную скорость за пару секунд и мчится так, что у нас дух захватывает! Вонючка впопыхах не успел закрыть двери, и у нас ветер свистит в ушах, дыхание перехватывает. К счастью, он быстро соображает, двери закрываются и становится совсем тихо. На переднем экране вижу, как перед поездом один за другим автоматически открываются экраны, пропуская его. Оборачиваюсь ради любопытства — едва мы минуем участок, экраны опускаются на место. Хитро придумано! И с запасного выхода внутрь не проберешься, и преследовать поезд невозможно.

— Иванцов, жми, — устало говорит Дрын. Голос у него севший и хриплый.

Кузя понимающе кивает и достает из кармана детонатор. Он жмет на кнопку, и мы слышим вдали отголоски тяжелого гула, а потом начинаем ощущать легкую вибрацию. Кузя очень постарался, устанавливая заряды, и теперь они превратили бункер в груду камней и металла, а обломки похоронили оставшихся черных чужаков.

Вонючка поворачивается к нам и встает, уперев руки в бока. Оглядывает нас и с важным видом вопрошает:

— Кто не оплатил проезд?

Мы улыбаемся его шутке. Наконец можно немного расслабиться. Но недолго, поскольку дорога занимает всего три минуты. Поезд плавно тормозит, мы на месте.

На конечной остановке темно, но как только открываются двери, включается свет. Мы оглядываем небольшую станцию, уменьшенную копию обычного московского метро. Впереди самодвижущаяся лестница, но она, к удивлению, не работает.

— Выходим! — командует Дронов и связывается с резервной группой: — Семецкий! Мы на месте. Как обстановка?

— Чужаки еще не успели сориентироваться, но тревогу уже подняли. Высылаю вам двоих ребят в помощь. Поторопитесь.

Мы поднимаемся наверх. Впереди тяжелая дверь, но Брюннер ее быстро открывает. Следом за ней еще одна, и мы оказываемся на улице. Выход из туннеля замаскирован под подвальное помещение жилого дома. Мы выбираемся наружу без приключений. Солнечный свет после подвального полумрака слепит глаза. Ребята из резервной группы помогают Кузе вытащить тюк.

— Быстрее! — встревожено говорит один из парней. — Они уже приближаются!

— Приготовиться! — кричит Дронов.

Бежим вдоль улицы, скидывая с плеча винтовки. Оборачиваюсь и вижу несущихся за нами со всех ног чужаков. Ловлю в перекрестие первую цель и нажимаю на спусковую кнопку. Чужак спотыкается, словно наткнулся на невидимую преграду, и откидывается назад. Брюннер валит еще двоих.

Чужаки вдруг разделяются. Те, которые были в арьергарде, прячутся за большим куском стены, а передние ряды рассредоточиваются, постоянно петляя. Они меняют тактику ведения боя, и мне их уловки не нравятся. Эти бестии начинают хитрить, и мне кажется, что они готовы прикончить своего генерала, лишь бы он не попал нам в руки живым. Только что-то сдерживает их, возможно, нужен особый приказ.

— Уничтожить противника! — орет Дронов.

Чужаки из-за укрытий огрызаются огнем. Их новое оружие обладает огромной разрушительной силой. Мы успеваем перещелкать несколько тварей, когда на нас обрушивается мощная обжигающая волна. Она сносит половину стены рядом с нами, и двоих парней из второй группы заваливает обломками. Камни с шумом валятся сверху, вокруг поднимаются клубы дыма и пыли. Помочь оказавшимся погребенными под обломками бойцам мы не в силах, нет времени. Еще немного и нас самих сровняют с землей. Радар показывает, что к площади стекаются полчища чужаков. Их нашими силами не остановить.

— Бегите! — кричит Семецкий. — Скорее!

Он занимает удобную позицию и лупит по чужакам из гранатомета зажигательными, прикрывая наш отход. Оглушительный взрыв сотрясает улицу. Кусок стены, за которой укрылись твари, разлетается. Сначала в нем появляются трещины, через которые просачиваются языки пламени, затем бетон трескается, как раздавленная скорлупа. Обломки летят в разные стороны. Никто из чужаков не мог выжить в этом адском огне. Семецкий бежит за нами.

Слышим, как совсем рядом раздается канонада. Это наши ребята ввязались в бой с тварями, но в ответ «заговорили» танки чужаков. Группе прикрытия сейчас не сладко приходится, но и нам не легче. Необходимо, во что бы то ни стало, доставить белесого к катеру.

Дронов принимает тяжелое решение:

— Вторая группа, держать оборону! Прикрывать наш отход! Ни шагу назад!

Мы все понимаем, что ребята — смертники. Они смогут сдержать напор, но не надолго, их, в конце концов, сомнут. Никто не жалуется, и не пытается оспорить приказ. Бойцы понимают, что есть первоочередная задача, которую необходимо выполнить, и теперь от них напрямую зависит, как дальше будут развиваться события.

— У кого есть дополнительные боеприпасы, раздать остающимся! — приказывает нам Дронов, доставая из рюкзака запасные магазины и батареи.

Теперь нам надо что есть мочи гнать по открытой местности до первого укрытия. Надеюсь, что вторая группа, вернее, оставшиеся пятеро парней смогут обеспечить нам должное прикрытие. Мы быстро прощаемся. Ребята прекрасно понимают, какая участь им уготована, но держатся стойко.

— Бего-ом! — орет Дронов. — Брюннер, Чагин! Прикрываете отход.

Мы что есть духу пускаемся в обратный путь. Впереди бежит Вонючка, готовый тут же открыть стрельбу по врагу. За его спиной Вальдер, а за ними силач Кузя с мешком на плече. Левой рукой он сжимает пистолет. Чуть сбоку от него держится Дронов, подстраховывая Кузю. Мы с Куртом замыкаем процессию, наша задача отсекать преследователей.

Из боковой улицы на нас выскакивает несколько тварей, но парни, занявшие оборону, быстро их приканчивают.

— Продолжайте движение, — раздается голос одного из них.

Жалко этих ребят, они готовы отдать жизни ради нашего спасения. Безымянные герои, сколько их сложило голову во время Великой Отечественной и сколько еще геройски погибнет здесь, в 2112-м.

— Спасибо! — говорит Дронов. — Удачи вам!

Что мы могли еще им сказать? Какие нужно подобрать слова, чтобы выразить свои чувства? Таких слов нет, и я, как никто другой, знаю это. К началу сорок третьего года я потерял практически всех друзей, большинство моих одноклассников тоже было убито еще в первые месяцы войны. Поначалу меня это выводило из равновесия. Каждую смерть я переживал, как свою собственную, мучился, давал себе страшные клятвы о мести. А потом в один момент очерствел. Хорошо помню, как это произошло.

Осенью сорок второго мы сидели в окопе с моим хорошим приятелем Колькой Смирновым. Ближе человека у меня на фронте не было. С этим парнем было легко в общении и спокойно в бою. Рядом с ним я знал, что в любой момент он прикроет мою спину и, не задумываясь, отдаст за меня свою жизнь. Если бы потребовалось, я сделал бы для него то же самое. Мы много беседовали и по-настоящему сдружились.

В тот день мы сидели в окопе, немцы вяло постреливали, на линии фронта было относительно спокойно. Осенние дожди размыли дороги, боеприпасы и продовольствие той и другой стороне поступали крайне нерегулярно. С голодухи и без патронов никому воевать не было охоты, и мы радовались некоторой передышке.

Бездействие расслабляет, вот и Колька высунулся из окопа. То ли он хотел посмотреть, что там поделывают фрицы, то ли кого-то позвать, не знаю. Он встал во весь рост, и я услышал резкий звук — дззенннь! Ни выстрела, ни свиста пули. Только мерзкое, тягучее «дззенннь». Колька свалился на дно окопа, в каске дырка от пули, лицо залито кровью. Гляжу на его остывающее тело, и только одна мысль в голове: «Колька Смирнов погиб». И все. Никаких переживаний, никаких заламываний рук. Простая констатация случившегося…

— Держать темп! — кричит Дронов.

Совсем рядом, судя по звукам, идет нешуточный бой. Парни изо всех сил стараются оттянуть на себя чужаков и дать нам прорваться. С боеприпасами у них все в порядке, имеется даже портативная ракетная установка. Я не сомневаюсь, что они устроили серьезную заварушку. Мы можем под шумок проскользнуть, надо только поднажать.

— Сзади! — кричит Брюннер, первым заметивший приближение чужаков. Эти твари теперь не осторожничают, они снова превратились в бешеных псов. Поняв, что мы умыкнули их главаря, они теперь не строят хитроумных планов и засад. Твари бросаются за нами в погоню, а мы должны их остановить или хотя бы сдержать натиск.

Резко поворачиваюсь, встаю на колено, вскидываю винтовку и снимаю троих. За этими тварями выбегают еще двое, но их укладывает Брюннер. Поднимаюсь и что есть сил бегу за группой.

Но чужаки не отстают. Нам остается только скрыться за развалинами, где можно перевести дух. Первыми через импровизированный бруствер перемахивают Вонючка с Вальдером. Они тут же занимают оборону, и отсекают появившихся чужаков. Мы залетаем следом и тоже открываем огонь.

— Проворные сволочи! — жалуется Вонючка.

Не поворачиваясь, кричу ему:

— Экономь патроны, бей короткими! Сколько тебя можно учить!

— Отвали, — огрызается он.

Нам удается остановить первую волну. Проверяем заряды и батареи. Пока у всех с этим нормально.

— Иванцов! — Командует Дронов. — Ставь растяжки, и двигаем. Вальдер, Петров, хватайте тюк, подмените его.

Пока Кузя возится с растяжками, мы с Куртом его прикрываем. Остальные двигаются вперед. На секунду оглядываюсь — невысокому Сашке тяжело тащить объемистый тюк с белесым, и он скорее мешает Вальдеру, чем помогает.

— Готово! — басит Кузя и присоединяется к нам.

Дорога тут одна, и твари обязательно отведают нашего «гостинца». Но у нас есть другая проблема — узнать, удалось ли резервной группе втянуть в бой всех чужаков? Если твари разделятся, и часть их встанет у нас на пути, нам может сильно не поздоровиться. Оказаться зажатыми с двух сторон совершенно не входит в наши планы.

Длинноногий Кузя быстро догоняет Вальдера с Вонючкой и отбирает у них тюк. Все правильно, у нас каждый ствол на счету, и Сашку лучше использовать в роли стрелка, а не носильщика.

Очередной мощный взрыв оповещает нас, что чужаки, преследующие нас, напоролись на растяжки. За первым следует второй, затем третий.

— Ты туда всю взрывчатку, что ли, поставил? — задыхаясь от бега, спрашиваю Кузю.

— Не! Трошки оставил, — у этого великана даже не сбилось дыхание.

— Ну, ты даешь!

Отзвуки стрельбы становятся все явственнее. Четверо парней, оставленных Дроновым сдерживать напор чужаков, тоже пока огрызаются. У нас есть шанс выбраться из этой передряги, если мы поднажмем.

Впереди раздается сильный взрыв, поднимается огромное облако пыли.

— Парни! — кричит Дронов. — Посмотрите на радары! Мы уже рядом!

— Не хватало еще, чтобы нас свои зацепили! — негодует Вонючка.

— Вы в зоне видимости, — слышится голос командира резервной группы. — Держитесь правее, мы вас прикрываем! Осторожнее, чужаки подтянули летучие танки!

— Чужаки снова на хвосте! — Брюннер смотрит на радар. — Их больше тридцати! Надо поднажать.

— Вторая группа, отзовитесь! — вызывает Дронов парней, но те не отвечают. Возможно, их уже смели.

Оборачиваюсь и вижу десятки зеленых панцирей, к которым примешиваются высокие фигуры черных чужаков.

— Бегите, — Вальдер останавливается. — Я задержу их.

— С ума сошел! — хватаю его за плечо. — Давай вперед!

— Нет, — настаивает он. — Вы должны добраться.

— Не дури! Нам нужен каждый боец!

Вальдер вырывается:

— Мое место здесь!

Умом понимаю, что бранденбуржец прав. Необходимо сдержать натиск врагов и дать возможность хоть кому-нибудь доставить на борт «Хамелеона» белесого. Дронов молчит, понимая, что если Вальдер сделал такой выбор, то с плеч командира снимается тяжелая задача приказывать остаться добровольцу.

— Удачи! — говорю Вальдеру и отдаю ему оставшуюся у меня гранату.

Немец кивает. Мы уходим, а Вальдер располагается среди обломков, раскладывает рядом запасные обоймы. Долго он не выстоит, каждому это ясно. Мы все понимаем, что он не вернется.

Бежим к месту, где прежде разделились. Парни из резервной группы ведут яростный бой с чужаками. В небе барражируют «крабы». Краем глаза замечаю окутанный дымом летучий танк. Значит, подбили!

— Сюда! К развалинам! — слышим голос командира резервной группы.

Быстро сориентировавшись на местности, забираем вправо. Видим, как из подъезда нам машет один из бойцов, и устремляемся туда.

Только успеваем влететь в подъезд, как за нашими спинами раздается взрыв. Чувствую острую боль в плече, но проверять, что у меня там, времени нет.

— Успели, слава Богу! — выдыхает командир резервной группы, а затем спрашивает у Дронова: — Как остальные?

Дрын отрицательно качает головой. Все ясно, остальных можно не ждать.

— Пробирайтесь к катеру, а мы еще постреляем.

— Хорошо! — отвечает Дронов и обращается к нам: — Вперед! Катер не может ждать вечно.

Прошу Вонючку посмотреть, что у меня с плечом.

— Нормально! Просто царапина. Осколок ткань прорвал и кожу слегка. Хочешь, укол сделаю?

— Не надо, — отмахиваюсь я, не до того пока. Плечо саднит, но в остальном чувствую себя довольно сносно.

— Давайте! Давайте! — нервничает командир.

Мы выбираемся из здания с противоположной стороны, до катера совсем недалеко. Нам остается всего один бросок, и мы на месте. Надо преодолеть небольшой простреливаемый участок, и мы уйдем из зоны видимости чужаков.

— Пошли! — кричит Семецкий, и мы что есть духу снова бежим.

Сердце готово вырваться из груди, дышать нечем, легкие, кажется, наполнены горячим паром. И хотя резервная группа прикрывает нас огнем, чужаки палят немилосердно. Прямо передо мной взрывается снаряд. Сделай я лишний шаг, от меня бы ничего не осталось. Взрывная волна подхватывает меня и бросает наземь. Если бы не шлем, раскроил бы себе череп. Вонючка подскакивает ко мне и пытается поднять.

— Сам справлюсь! — ору ему. — Беги!

Перед глазами все плывет, руки-ноги целы, а это главное. Нам остается метров двадцать, когда совсем рядом раздается еще один взрыв. Камни и мелкая крошка летят во все стороны. Инстинктивно закрываю лицо рукой, несколько камней ударяют по шлему. В дыму ничего не видно, и я не сразу соображаю, куда бежать. Передо мной промелькивает запыленная фигура Брюннера. Узнаю Курта только по снайперской винтовке, перекинутой через плечо.

Мчусь за ним. Где остальные? Ни черта не видно. Дым постепенно рассеивается, и я отчетливо вижу лежащего лицом вниз Кузю. Рядом с ним опустился на колени Дронов.

— Что с ним?!

— Убит, — отрешенно произносит командир. — Хватайте мешок и вперед.

— Но…

— Бегом! — рявкает Дронов.

Кузя лежит, навалившись на тюк с белесым чужаком, а у самого спина похожа на решето. Он закрыл своим телом этого урода, чтобы мы смогли доставить «языка» профессору Левину. С силой вытягиваю мешок из-под нашего здоровяка. Вонючка подбегает, помогает мне. Вдвоем тянем тюк, чужак начинает потихоньку ворочаться в нем. Брюннер и Дрын страхуют нас.

— Оживает, падла! — сипит Вонючка.

— Не болтай! Тащи!

Пересекаем опасный участок, Дронов останавливается, дает нам минуту передохнуть и отдышаться, иначе мы все просто сдохнем. Командир стаскивает с себя шлем и со злостью отбрасывает его в сторону:

— Суки…

Резервная группа ведет тяжелый бой. Выстрелы и взрывы сливаются в единый сплошной гул. Парням там действительно не сладко. Твари делают все, чтобы не позволить нам утащить главаря, не щадя себя, бросаются в бой.

— Все! — поднимается Дронов. — Давайте к катеру.

Перехватываем мешок поудобнее, чужак в нем продолжает ворочаться. Вонючка с силой бьет прикладом по мешку, и тварь затихает.

Быстро добираемся к месту, где стоит «Хамелеон». Панель двери открыта, и у лестницы стоит один из пилотов. Лицо у него растерянное, глаза выпучены.

— Грузимся и уходим! — кричит Дронов.

Мы с Вонючкой тащим мешок по трапу, как вдруг в одном месте ткань с треском расходится, и из прорехи высовывается белесое щупальце.

— Никак не уймется! — говорит Сашка и со всей дури снова ударяет его прикладом. Существо заходится визгом.

Забираемся в катер. Дронов оглядывает окрестности и последним заходит на борт. Мы втроем опускаемся на сиденья. Пилот, посмотрев на экран, говорит, что видит еще людей. Понимаю, что это наша резервная группа.

— Не ждем! — резко отвечает Дронов.

Ясно, что оставшиеся ребята должны дать нам возможность взлететь. Они тоже смертники. Но благодаря им мы сможем доставить белесого на базу, а уж Левин постарается прочистить ему мозги.

Пилот противится, ему не понять, что тут творится, но Дрын, взяв парня за грудки, рявкает ему в ухо:

— Взлет!

Шустрый этот летун, с гонором, но Дрына слушает, приказ выполняет. Из разговора Дронова с пилотом понимаю, что, оказывается, мы не успели к сроку, но летуны остались нас ждать. Если бы они поступили согласно правилам, мы бы остались внизу, и задание провалилось бы. Мысленно благодарю судьбу, что везет мне с пилотами.

«Хамелеон» плавно взлетает, а мы смотрим вниз на площадку. Из резервной группы осталось только пятеро бойцов. Чужаки их теснят, но парни отчаянно отстреливаются. Они не должны допустить, чтобы катер подбили. Один из чужаков все же успевает выпустить по нам ракету. «Хамелеон» сильно встряхивает, я крепко сжимаю подлокотники кресла.

Мы поднимаемся ввысь, и происходящее внизу можем видеть теперь лишь на экране. Из пятерых остался один, старший резервной группы Юрий Семецкий. Еще какое-то время он защищается, но твари набрасываются на него. Я не могу на это смотреть и отворачиваюсь. По вздохам парней понимаю, что внизу все кончено. Нас ушло двадцать человек, а вернулось только четверо.

Брюннер закрыл лицо руками, а у Вонючки лицо совершенно белое, словно его обсыпали мукой. Он хватает ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

— Сашка! — первым спохватывается Дронов, и мы с Куртом тут же срываемся со своих мест. Укладываем бедолагу и пытаемся снять с него бронежилет. Вонючка смотрит на меня удивленно, словно не понимает, что происходит. Он пытается что-то сказать, но вместо слов из его горла идет кровавая пена. Сашка несколько раз судорожно дергается, резко замирает, и тут же тело его обмякает. Голова свешивается, на пол из застывшего рта стекает кровь. Он мертв. Но как?! Когда его ранили?! Ведь до самого катера все с ним было в порядке!

Переворачиваю тело и вижу большую глубокую рану в районе поясницы. Дронов стоит, держа в руке бесполезную уже аптечку. Бедный Сашка!

— Свиньи! — сквозь зубы выдавливает Брюннер, хватаясь за кобуру. Я вдруг понимаю, что намеревается сделать Курт. Злоба затмевает сейчас его разум. Быстро подскакиваю к нему и перехватываю оружие.

— Нет, — как можно спокойнее говорю ему.

— Пусти! — сквозь зубы шипит Брюннер.

— Брюннер, отставить! — резко командует Дронов, и Курт сразу приходит в себя, обмякает.

Я забираю его пистолет и указываю немцу на кресло:

— Садись.

Курт послушно опускается в кресло, и я застегиваю предохранительные ремни у него на груди, пускай поостынет. Не для того наши парни гибли, чтобы эту тварь сейчас прикончить. Белесый нужен невредимым. Впрочем, Курт и сам это уже понимает.

Дронов усаживается в кресло рядом с ним и жестом предлагает мне сделать то же самое. Наше задание еще не завершено. Да, мы проделали трудный путь, потеряв при этом шестнадцать отличных бойцов, и добрались до «Хамелеона». Семнадцатого солдата потеряли уже здесь. Но нам еще надо попасть на базу, и теперь все зависит от летчиков, от их умения.

Слышу встревоженный голос второго пилота. Гляжу на радар и невольно присвистываю. За нашим катером устремляются в погоню «крабы». Их около сотни! Мы были почти уверены, что за нами будет погоня, но не в таком же количестве! А пилоты вообще ничего не знали, и сидят, разинув рты.

— Они нас сейчас изжарят! — с ужасом восклицает пилот, которого Дронов в разговоре называл Егором.

Гляжу на армаду «крабов» и в ужасе содрогаюсь. Когда на базе планировали операцию по захвату белесого, Левин говорил, что чужаки наверняка будут пытаться нас каким-то образом посадить. Однако если профессор прав, нам от этого не легче.

Только мы не знали, что Броуди для защиты нашего катера поднял в воздух все возможные резервы, и задача у них проста — отсечь преследование, ввязавшись в бой, и дать нам уйти.

Когда на горизонте появляются наши машины, летуны вздыхают с облегчением и заметно веселеют. Я же сижу, до боли сжимая кулаки. Мы потеряли своих друзей ради белесого уродца, а сейчас на верную смерть летят наши истребители и штурмовики. Сколько уже жизней забрал этот смрадный ублюдок, а мы до сих пор не знаем, окажется ли он нам полезен. Вдруг наши догадки ложные, и профессор тоже ошибается на счет белесого? Нет, не хочу даже думать об этом… Сашка, Вальдер, Кузя, Семецкий…

— В бой не ввязываться, — приказывает летунам Дрын. — Идем на базу.

Мы летим на полной скорости, а за нашими спинами разгорается страшный воздушный бой. Сотни катеров схлестнулись с армадой «крабов», и все это ради нас. Мы идем прямиком на базу. Я полностью опустошен, выжат, словно лимон. Устало закрываю глаза. Неужели мы сделали это?! Неужели все закончилось?

Глава 5

Вот уже несколько дней, как мы бездействуем. Спим, едим, шатаемся без дела. Лично меня это страшно выматывает, от скуки просто схожу с ума.

Вспоминаю, как доставили белесого на базы. После приземления «Хамелеона» подоспевшие бойцы сунули его в большой черный ящик и быстро укатили. А нам было на все наплевать, живы и ладно, мы лишь хотели, чтобы с телом Сашки поступили по-человечески. Я и Брюннер сидели на холодных плитах у борта катера и приходили в себя, стараясь избавиться от кошмара, все еще стоявшего у нас перед глазами. Дронов, заложив руки за спину, бродил по площадке и что-то шептал себе под нос. Мы даже начали опасаться, уж не тронулся ли умом наш командир. Выглядел он паршиво и странно — глаза лихорадочно блестят, движения резкие, нервные. Никогда прежде не видел его в таком состоянии.

Советник Броуди лично прибыл к «Хамелеону», и у него с Дрыном состоялась некая беседа. Как я понял, Броуди благодарил нас за выполненную задачу. А благодарить он должен был тех, кто остался там, потому что если бы не они, нашему руководству вряд ли досталась в подарок эта белесая тварь.

Потом нас отправили отдыхать, попросив в ближайшее время составить подробные отчеты, и мы ушли, перед этим сердечно попрощавшись с пилотами. Те смотрели на нас, как на настоящих героев. Не знаю, как Брюннер, а я лично чувствовал себя полнейшим дерьмом. Чувствовал вину перед теми, кто остался нас прикрывать.

Отчеты мы быстро подготовили и с нетерпением ждали результатов. Мы надеялись, что Левин все-таки сумеет добиться нужной информации от белесого, что наши парни погибли не зря. Но пока вестей из лаборатории не было. На работы нас не направляли, давая время реабилитироваться, и мы с Брюннером ходили в тир практиковаться, да резались в шахматы. Курт пытался научить меня играть в «скат», но я не люблю карты, да к тому же для этой игры требуется три человека. Но все наши друзья погибли, а других знакомств мы не искали. Шахматы стали компромиссом. Курт играл здорово, и я часто оказывался в проигрыше. На кон ставили патроны, коими спустя некоторое время Брюннер забил всю прикроватную тумбочку.

Что-то на базе затевалось, это явно чувствовалось, но нас в известность не ставили. Первым звонком было то, что нас вдруг уплотнили, добавив еще несколько спальных мест. Паек при этом стал намного обильнее, и не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы не понять — увеличивается количество «новоприбывших».

Мы на фронте к этому успели привыкнуть. Как только готовилось серьезное наступление, тут же увеличивалось питание. Кухни подвозили с завидной регулярностью, мяса накладывали больше, и спирт если не тек рекой, то, во всяком случае, всегда булькал в наших флягах.

На заводах при базе тоже происходило нечто невообразимое. Я выведал у одного из рабочих, что с конвейера катера выходят, словно печеные пирожки в базарный день. Готовилось масштабное мероприятие и, что было обидно, мы об этом ни хрена не знали. Мы с Куртом пытались поговорить с Дроновым, но тот отмахивался, и постоянно уходил от ответа.

Если бы рядом был Вонючка, он бы умудрился все разнюхать и потом рассказал нам. Но Сашка погиб, его тело сожгли в печи, даже не дав нам возможности по-человечески с ним проститься. В будущем все происходит быстро.

Надо признать, что люди будущего к «новоприбывшим» относятся настороженно. Нет, они нас не боятся, не глядят свысока. Всего этого нет. Но я лично чувствую, что в большинстве своем они стараются нас обходить стороной. Мы для них дремучи как мамонты среди их сверхновых технологий. Мы слеплены из другого теста. Для современных парней «новоприбывшие» в массе своей грубоваты, неотесанны, и примитивны. Но мы делаем возложенное на нас дело гораздо лучше, и этот факт не может их не задевать.

Да, я не совсем понимаю, как можно передавать кино на дальние расстояния, как в мою тонкую и маленькую пластину на руке помещается много информации, и как может снаряд сам находить цель. Но зато я прекрасно знаю, куда нужно нажать, чтобы из ствола моей винтовки вылетела пуля, и вошла в башку четырехглазого урода. Я четко понимаю, что такое воинская честь, что такое взаимовыручка и что такое отчаянное стремление победить во что бы то ни стало, пусть даже ценой собственной жизни.

Всего этого в парнях двадцать второго века нет. Они кажутся нам излишне пугливыми, робкими, неуверенными в себе. Они напоминают нам детей, играющих возле песочницы с деревянными мечами. Отними у ребенка его деревяшку, он тут же начнет хныкать.

Нет, среди них тоже хватает героев, и я знавал таковых, но в массе своей люди будущего слишком мягкотелы. Они не понимают простейших вещей, и нам сложно с ними общаться.

Порой они задают нам идиотские по нашим меркам вопросы, ответы на которые не понимают:

«Для чего стоило такими усилиями сдерживать натиск во много раз превосходящего противника, когда можно было оставить Москву, как это сделали в древности при войне с Наполеоном? Отдали бы столицу, а после, собрав воедино силы в кулак, выбили агрессора».

Как объяснить этим «детям», что отдать столицу нашей Родины для нас было тем же самым, что отдать свои руки и ноги?! Вырвать сердце и бросить его к ногам врага. Отречься от своих идеалов и моральных ценностей. Пусть наши идеалы оказались ложными. Пусть! Но они были. И мы бились за них, проливали кровь. Всего этого люди будущего не понимают. Они рациональны, но в них нет внутреннего стержня, нет опоры.

Сытые и ухоженные, люди двадцать второго века успокоились, радуясь всемирному братству. Они думали, что человечество достигло вершины, к которой стремилось с момента своего появления. Только они не взяли в расчет, что чем выше гора, тем больнее с нее падать. Вот и рухнула цивилизация прямо к раскрытым зубастым пастям четырехглазых инопланетных тварей. А расхлебывать эту кашу вытащили нас. И правильно, как показывает практика, сделали.

Я лежу на койке и отрешенно пялюсь в потолок, как вдруг резко отходит в сторону дверная панель и на пороге появляется Брюннер. Он стоит в проходе и даже не старается спрятать улыбку.

— Собирайся. Дронов зовет.

— Куда? — спрашиваю я, хотя уже понимаю, что пришел конец нашему безделью.

— В зал на совещание.

Резко вскакиваю и быстро привожу себя в порядок. Смотрю на Брюннера, лицо у немца довольное, он чуть не светится. Понимаю, что если не устроили совещание по конференц-связи, дело серьезное.

Заходим в небольшой зал с рядами мягких удобных кресел. Народ постепенно собирается. Все взволнованны, слишком долго бездействовали. Надеемся на хорошие новости. Оглядываю людей и вижу много новых лиц, «детище» профессора Левина работает бесперебойно. Да и понятно, ведь потери огромные.

Обстановка в зале нервная. Слышу, как парни тихо переговариваются между собой:

— Наконец-то.

— Сколько можно ждать.

— Теперь покажем этим упырям.

— У меня от безделья уже пролежни начали появляться.

На небольшой трибуне собрались командиры диверсионно-разведывательных подразделений. Дронов дожидается, пока все рассядутся и наступит тишина, а потом оглядывает собравшихся.

— Солдаты! — начинает он свою речь. — Советник Броуди поручил мне выступить перед вами. И для меня это высокая честь!

В зале начинают шуметь. Слышатся одобрительные возгласы.

— Тише! — поднимает руку Дронов, и люди смолкают.

— Нет сомнения в том, — продолжает он, — что война с инопланетными захватчиками переходит в другую стадию. Вот-вот произойдет перелом, но все зависит только от вас. Вы, «новоприбывшие», на острие атаки, от вас в значительной степени будет зависеть наша победа.

По залу идет ропот, кто-то пытается аплодировать, но Дронов жестом прерывает аплодисменты.

— Радоваться нам пока рано. Здесь собрались те, кто присоединился к нам недавно, а также ветераны, успевшие зарекомендовать себя в этой тотальной войне. Нас всех объединяет жгучее стремление уничтожить врага.

Снова шум и волнение. Командир ждет, пока все успокоятся. Легонько тыкаю локтем в бок Брюннера, тот поворачивается, удивленно смотрит на меня, а я ему подмигиваю.

— Дождались, — тихо говорю я, и Курт улыбается в ответ.

Мы не привыкли топтаться на одном месте, нам нужно действовать, этого требуют наши беспокойные души. Если пришел враг, то лупи его нещадно. А еще мы должны отомстить за наших погибших друзей. Их смерти не напрасны, но враг пока не ответил за них в полной мере.

— Теперь, собственно, к делу, — Дронов прокашливается. Видно, что ему непривычно выступать перед такой большой аудиторией, и чувствует он себя неловко. Дрын боевой командир, а не оратор. Его оружие — остро заточенный нож.

— Вчера состоялось собрание Советников, на котором рассматривалась возможность проведения массовой операции «Реванш». Суть операции состоит в том, чтобы устроить массированный удар по местам, где засели «генералы» чужаков. В мои обязанности входит проинформировать вас о теперешней ситуации на планете. «Генералы», как их назвали Советники, прибыли к нам сравнительно недавно. Те твари, с кем мы до этого имели дело, лишь пешки, простые солдаты. Руководят всей армией чужаков именно «генералы», и они представляют наибольшую опасность. Нам удалось захватить одного из них живым и невредимым.

У меня от слов Дрына вновь бередят душу воспоминания: Вальдер, с улыбкой принимающий у меня последнюю гранату; Кузя с изрешеченной спиной, закрывший собой проклятого белесого уродца; бледное Сашкино лицо.

Командир снова прокашлялся и продолжает:

— Профессор Левин провел с ним ряд экспериментов, и у нас уже есть некоторые данные о состоянии дел в инопланетных войсках и об их структуре. Кстати, можете посмотреть на нашего истинного врага.

За Дроновым загорается экран, на котором изображена белесая тварь во всей своей «красе». По залу идут возгласы омерзения:

— Страх господень!

— Дьявольщина!

Мы с Брюннером помалкиваем, уже успели насмотреться на этого уродца, а народ же негодует.

— Тихо, бойцы! — успокаивает командир. — У вас будет возможность поквитаться с этой нечистью. Так вот, выяснилось, что «генералы» централизованно управляют своими солдатами. И если мы уничтожим белесых, то четырехглазые останутся бесконтрольными и превратятся в обыкновенное стадо, которое мы с легкостью уничтожим. Они, конечно, лапки кверху не поднимут и по-прежнему драться будут отчаянно, но их слаженным действиям придет конец. Командованию, благодаря работе профессора Левина с «генералом», известны все сектора, где гнездятся белесые. Они для своих штабов выбирают центральные части больших городов. Схема действий инопланетян проста и понятна. Сначала на планету сбрасывается десант, которым «генералы» руководят с орбиты. Далее зачищается плацдарм, после этого на планету приземляются белесые и командуют своими солдатами на месте. Наша задача тоже на первый взгляд проста — уничтожить штабы, в которых засели «генералы». Посмотрите сюда!

Дронов указывает на экран. На нем зажигается карта мира.

— Всего на Земле три штаба. Самый крупный находится на территории Москвы. Сколько там «генералов», нам, к сожалению, неизвестно. Зато теперь ясно, что на Землю чужаки бросили свои основные силы. Если провести четко спланированную операцию и разгромить штабы, у чужаков не останется резервов. Удар должен быть мощным и стремительным. Планируется широкомасштабная операция, в которой будут участвовать все имеющиеся в наличии силы Земли. Удары по штабам будут производиться с воздуха средствами ВВС, а также тяжелой наземной техникой.

Дронов замолкает и еще раз обводит взглядом собравшихся. Воцаряется полная тишина.

— Итак, наша задача обеспечивать продвижение наземной техники, устранять зенитные орудия и укрепленные посты, дав возможность войскам как можно ближе продвинуться к штабам. А после нанесения бомбовых ударов произвести зачистку секторов. Задача сложная, но выполнимая.

— Снова в преисподнюю, — говорю я Брюннеру, и он согласно кивает.

Если предположить, что четырехглазые являются обыкновенными, но обученными обезьянами, то о белесых так думать было попросту глупо. Ведь они управляют многомиллионной армией, и бог знает, сколько планет они уже покорили. Сомневаюсь, что мы были первыми.

Помню, что когда мы впервые узнали о существовании других миров, то долго не могли прийти в себя. Нам это казалось совершенно нереальным, выше нашего понимания. Мы были поражены, узнав, что на соседних планетах у землян есть колонии, где располагались научные базы, предприятия, добывающие и перерабатывающие полезные ископаемые. Люди научились летать меж звезд и освоили другие планеты. На одной только Луне находилось несколько научных комплексов и космический аэродром.

Как нам объяснили, связь с колониями потеряна, и никто не сомневается, что именно они первыми пострадали от инопланетян. Видимо, удар чужаков по колониям был молниеносным.

— Сейчас, — продолжает Дронов, — вы получите индивидуальные задачи. Этим займутся непосредственно командиры ваших подразделений. От того, насколько каждое подразделение будет готово к выполнению своей боевой задачи, зависит успех операции «Реванш» в целом. У меня все.

Дронов спускается с трибуны под бурные аплодисменты. Все встают, мы тоже. В зале чувствуется всеобщее единение. Хлопаю до боли в ладонях, уже не сомневаясь в победе.

На этом собрание завершается, и все расходятся.

— Слушай, — интересуюсь у Брюннера, — а нам-то что делать? Нас от группы двое осталось, а Дрын, судя по всему, будет руководить всеми диверсионными группами. Начальство его повысило.

— Пойдем у него и спросим.

Мы подходим к командиру. Он занят, обсуждая какие-то дела с другими руководителями групп, но заметив нас, жестом показывает, чтобы мы дождались его. Закончив обсуждение и попрощавшись с командирами, Дрын подходит к нам.

— Что приуныли, бойцы? — нарочито бодро говорит он, насмешливо глядя на нас. — Думаете, бросил я вас?

— Да мы тут… — открываю я рот, но Дрын не дает мне ничего сказать.

— Наша группа доукомплектовывается личным составом из числа «новоприбывших» и тоже получит боевую задачу.

— А кто командовать будет? — задает вопрос Брюннер.

— Я, — удивляется вопросу Дронов. — А кто же еще? Или вы тут методом голосования решили избрать нового командира?

— Но мы подумали… — говорю я и растерянно указываю на трибуну, намекая на повышение Дронова.

— Во-первых, Чагин, — нависает надо мной Дрын, — самостоятельно думать вам еще пока рановато. Думать за вас будет ваш командир. А во-вторых, с чего это вы взяли, что я променяю свою работу на просиживание штанов на базе среди толстозадых Советников? А?!

Мы с Брюннером веселеем, Дронов это замечает и улыбается:

— Через двадцать минут жду вас на инструктаж в аудиторию 327-А. Все ясно?

— Так точно!

— Выполняйте, — он поворачивается на каблуках и уходит.

— Пошли, чего стоять, — говорит Брюннер. — Все не так уж и плохо.

Глава 6

Инструктаж проводит лично Дронов. В принципе ничего нового, мы должны в очередной раз делать то, что отлично умеем. Так как Дронов с задания по захвату «генерала» вернулся с двумя уцелевшими бойцами, то подразделение по-прежнему являло собой боевую единицу, которую пополнили личным составом. Численность подразделения доведена до необходимой нормы. Наша группа теперь составляет тридцать человек, включая самого командира. Фактически взвод.

В состав группы входят исключительно «новоприбывшие», ибо специалистов такого уровня у людей двадцать второго века отродясь не было. Как мы выяснили, руководство изначально пыталось «разбавить» подразделение бойцами будущего, но Дронов в своей резкой манере отказал. Мотивация его была совершенно оправдана:

— Я привык общаться со своими подчиненными на одном языке и требую от них четких, грамотных действий. А с вашими, извините, «девчонками» возиться в боевой обстановке мне будет некогда. Если у вас есть хоть один человек, имеющий опыт диверсионной работы в тылу врага, милости просим.

Ясно, что такого человека не нашлось, и от Дронова отстали. Советник Броуди доверял ему, и пока еще ни разу Дронов его не подвел.

— Во-первых, — начинает инструктаж Дронов, — я хотел бы познакомить вас с нашим пилотом. Во время полета мы будем зависеть исключительно от него.

Парень, сидящий впереди, поднимается, и я узнаю нашего бравого летуна Василия Меньшикова. Василий, приметив нас, улыбается и показывает большой палец.

— Ну, теперь за перелет я не беспокоюсь, — говорю я Брюннеру.

— Ага, только главное штаны не замарать и завтрак не расплескать, — отвечает Курт, — а то стыда не оберешься.

— Согласен, — мне хорошо запомнилась «воздушная прогулка» с этим асом.

Украдкой оглядываю наше пополнение. Ребята как на подбор, большинство из них знаю еще с обучения. Многие не раз ходили за линию фронта и участвовали в боях с чужаками. Но есть и несколько свежих лиц — новенькие, или приписанные к нам из других подразделений.

Я рад, что пришел конец бездействию. Человечеству сейчас выпадает шанс сокрушить инопланетное иго, и мы должны его использовать. Представляю, какая затевается каша, и у меня мурашки идут по коже. Все до единого поднимутся на этот, возможно, последний бой! Пытаюсь прислушаться к своим чувствам. Страха не испытываю, скорее дикое волнение и предощущение грандиозного события. Знаю одно — лично я верю в победу.

— Наша основная цель, — продолжает Дронов, поворачиваясь к карте, высветившейся на экране. — Зенитный комплекс вот в этом секторе. Сверяйте данные с вашими пластинами. Его необходимо уничтожить, дав возможность ВВС выйти на позиции и качественно отбомбиться. Далее, наша вторая задача. Суть в том, что штурмовики, заранее должны будут затаиться на подступах к своим целям и оставаться необнаруженными, пока эскадра не оттянет на себя основные силы чужаков. Нам необходимо будет создать им условия, чтобы катера остались незамеченными тварями раньше времени. Иначе все пойдет насмарку, потеряется эффект внезапности. Ясно?

Все кивают.

— Далее. После массированной бомбардировки, проведенной летунами, нам приказано провести зачистку, действуя совместно с пехотными подразделениями.

Лично мне все понятно. Работа, как говорится, по специальности.

— Вопросы есть? — интересуется Дронов.

Вопросов не возникает, и мы приступаем к обсуждению деталей.

Еще несколько дней уходит на подготовку. Мы с нетерпением ждем сигнала к началу операции «Реванш». Напряжение чувствуется во всем. Люди валятся с ног, работая в три смены, отдыхая лишь по паре часов в сутки. Они спят прямо на рабочих местах.

Мы ежедневно получаем сводки, и они, надо сказать, неутешительные. Враг все еще выдавливает наши силы, забирая под свой контроль все большие территории. Противостоять чужакам теперь намного сложнее, и нам необходимо как можно быстрее начать контрнаступление, иначе твари попросту уничтожат человечество.

Мы не зря беспокоимся. Каким-то образом наша база несколько дней назад была обнаружена противником. Патрульные катера засекли армаду «крабов», идущую прямо в направлении базы. По тревоге в небо были подняты все боеспособные машины, рисковать Советник Броуди не мог. На кону стояло слишком многое. Завязался страшный бой, который мы могли наблюдать на наших экранах. Такого нам видеть еще не приходилось. Сбитые и подожженные катера десятками валились на землю. Небо от дыма казалось черным, будто в одночасье наступила ночь. Тяжело было на все это смотреть, сознавая, что ты ничем не можешь помочь.

Сражение длилось несколько часов. В результате чужаки отступили, но потери среди наших ВВС оказались серьезными. База потеряла 15 % катеров. Заводам приказано удвоить работу по изготовлению и ремонту машин, благо, что поточная линия полностью автоматизирована. Но это полбеды. А что делать с нехваткой пилотов? Их нельзя запихнуть в контейнер и заново оживить, поменяв голову и руки-ноги. Людей катастрофически не хватает.

Как это обычно бывает на фронте, сигнал о начале операции «Реванш» поступает неожиданно для простых бойцов. На наши пластины и экраны выводится подробная информация — задача, время вылета и местонахождение нашего катера в ангаре. На сборы нам отведен один час, но и этого времени более чем достаточно, мы давно готовы.

Группа собирается у лифта, который доставит нас в ангар к катеру. Диверсионные подразделения выступают за несколько часов до начала самой операции. Нам необходимо к моменту, когда все катера поднимутся в воздух, уже находиться на месте.

Дронов сосредоточен, молча оглядывает нас. Все заранее обговорено множество раз, нам пора приступать от слов к действию. Пока Советник Броуди, собрав людей в зале, выступал перед ними с пламенной речью, мы занимались погрузкой боеприпасов на катер.

На огромной площадке в ангаре ждут вылета большие пузатые корабли, перевозящие к месту назначения десант, тяжелые танки и артиллерийские установки. Стоят длинные, как стрелы, бомбардировщики, готовые осыпать головы врагов тысячами мощнейших бомб. Сотни штурмовиков и истребителей. От этого зрелища дух захватывает.

Трусцой бежим к нашему катеру, панель открыта, у лестницы стоит Василий. Против обыкновения, он серьезен.

— К вылету готов! — докладывает он Дронову.

— Хорошо, по местам, — машет рукой командир.

Мы поднимаемся на борт, рассаживаемся и пристегиваемся.

— Выходим на старт через четыре минуты, — сообщает Василий. Сердце отстукивает барабанную дробь. Все предыдущие операции были по-своему опасны, и уж конечно, захват белесого «генерала» оказался самой тяжелой задачей. Но тогда мы действовали своими силами, и провал или гибель нашей группы не сильно бы повлияли на общую картину. Сейчас же от нашего мастерства напрямую зависела жизнь многих людей.

Каждый раз, когда мы отправлялись на задание, я был готов к тому, что могу погибнуть. Но теперь, чувствуя, что вот-вот настанет переломный момент и у человечества появился реальный шанс победить инопланетных захватчиков, я помирать не тороплюсь.

Василий поднимает катер, и мы несемся высоко над землей. Оглядываю нашу группу. Все ребята молчаливы и сосредоточены. Думаю, а если бы сейчас среди нас был Вонючка, стал бы он шутить? Наверное, нет.

— Выходим на точку! — докладывает Василий.

— Отлично, — сверяется с пластиной Дронов.

У нас билет только в один конец. Задача нашего аса лишь доставить нас к месту высадки. Потом у него будет хватать своих забот. Мы идем отвоевывать наши земли, и возвращаться не собираемся. Надо закрепиться так, чтобы ни одна четырехглазая сволочь не смогла сдвинуть нас.

— Ты как? — спрашиваю Брюннера.

Тот смотрит на меня и пожимает плечами:

— Много было боев, но этот, думаю, будет самым важным.

— Согласен.

Василий мастерски ведет катер к цели. Если отбросить страшную болтанку и лихие виражи, когда сердце подступает к горлу, и кажется, что вот-вот отвалится голова, то полет в целом проходит нормально.

Замечаю, что один из парней периодически поглядывает в мою сторону. Высокий, крепкий, с темными кучерявыми волосами и густыми усами. Зовут его Николай Поздняк. По его озабоченному лицу видно, что он хочет мне что-то сказать, но не решается. Берусь облегчить ему задачу и, улучив момент, когда катер трясет не очень сильно, подсаживаюсь к нему.

— Слушай, — говорит он мне, слегка наклонившись в мою сторону, — уж больно твой портрет мне знаком. Мы нигде не пересекались?

— Возможно, — отвечаю я, хотя не могу узнать парня. — Второй Белорусский. Третья разведрота.

— А не ты ли у капитана Звягинцева в роте был? — тянет Поздняк.

Утвердительно киваю, и более пристально разглядываю лицо Николая. Обветренное, все в оспинах, глаза карие, пронзительные. Нет. Его точно раньше не видел.

— Эх! — хлопает себя по коленкам Николай. — Так это ты фрицевского майора, на белом коне разъезжавшего, ухлопал?

— Было дело.

— Держи пять! — хохочет Николай и протягивает руку. — Нам тебя тогда показывали и в пример ставили.

Я хорошо помню тот случай. Весной сорок третьего мы увязли на одном участке. Немцы держали серьезную оборону, и выбить их никак не получалось. Командование решило брать высоту нахрапом, но после того, как угробили рогу штрафников, от этой затеи решили отказаться. По большому счету, к нам шло пополнение, и ясней ясного было, что фрицев мы со дня на день выбьем. Фашистское командование придерживалось другого мнения, оно все еще надеялось на успех.

Дабы поднять боевой дух скисшим бойцам вермахта, а может, просто ради форса, фрицевский командир полка взял привычку разъезжать на белом коне вдоль линии фронта. Зная, что у нас проблемы со снарядами, а пулей его с такого расстояния снять сложно, он лихо гарцевал.

Звягинцев рвал и метал, он жаждал смерти этого фашистского пижона. Матерился, и на попытки комиссара его успокоить и объяснить, что плененный майор лучше, нежели майор мертвый, отвечал однозначно:

— Завалите майора. Награжу.

Все потуги образумить капитана результатов не давали. Он мечтал видеть майора мертвым. Была послана разведгруппа с четким указанием «майора в расход». Группа попала в засаду, и парни чудом унесли ноги. «Ганс» продолжал объезжать позиции, а у Звягинцева начался нервный тик.

Я решил эту проблему. В первый день пристрелить немчуру мне помешала природа. Весна, дождь, порывистый ветер. Точного выстрела при таких условиях с восьмисот метров не сделать. Но, когда на следующий день в наших краях выглянуло солнце, я понял, что смогу из своей «мосинки» снять этого хлыща.

Сутки просидев в своей лежке и зная распорядок дня майора вермахта уже на зубок, я с нетерпением ждал его появления ровно в шестнадцать часов. Педантичный ариец не обманул моих ожиданий, выехал на белом жеребце поднимать боевой дух своих солдат.

Я бил в глаз, но попал заносчивому майору в висок. Его сбросило с коня, и животное, потеряв седока и испугавшись, поскакало в сторону наших позиций, где его тут же изловили и взяли под уздцы наши пехотинцы.

Звягинцев получил фрицевского коня, чему был страшно рад. Вписал меня в наградной список и с барского плеча выделил литр самогона. Орден пришел только в июне, а вот самогонка сразу пошла на ура.

Мы жутчайшим образом надрались с разведчиками и умудрились при этом напоить коняку. Конь, упившись, ускакал обратно к немчурам, а озлобленный и лишившийся такого великолепного трофея Звягинцев пригрозил мне трибуналом. Но обошлось. Фрицевский майор был убит, документы на орден уже ушли. Я какое-то время подвис между штрафным батальном и наградой, но отходчивый капитан Звягинцев простил меня, и особый отдел, навостривший уже уши, тоже отстал.

А выстрел тот был знатный, и не исключено, что его рассматривали в дальнейшем как образец.

— Если что, держись меня, — говорит Николай. — Подстрахую.

Мне это не особо нужно, но забота соотечественника приятна. Оказалось, что Поздняк схлопотал штрафбат за банальную драку. В первом бою вину свою кровью не смыл, и если бы не мой выстрел, то штрафников еще раз погнали бы на немецкие позиции. На пулеметы. На смерть. Странным образом после гибели майора фрицы сами покинули высоту. Получалось, что я спас Поздняка. Мы заняли высоту без боя, а Николай нашел свою пулю совсем в другом месте.

Катер опускается, мы достигли контрольной точки, и теперь нужно добраться до зенитных орудий чужаков. Мы выгружаем оборудование и прощаемся с Василием.

— Удачи, парни, — он пожимает нам руки.

— И тебе того же! — говорим ему мы, зная, что летуну сегодня предстоит не один бой, впрочем, как и нам.

Зенитки чужаков не являются зенитными орудиями как таковыми. Это скорее целый комплекс — чудо враждебной техники. Оружие многофункционально и весьма опасно, легко работает как по небу, так и по наземным целям. Обойти ее или пролететь над ней незамеченным чертовски сложно.

Уничтожать комплекс мы должны с небольшого расстояния, для этого несем с собой самонаводящиеся ракеты. Чем ближе к цели подберемся, тем лучше, иначе ракету успеют отследить и уничтожить на подлете. А подходы к зениткам чужаки охраняют рьяно, и тут потребуется наше с Брюннером умение, чтобы снять охрану из снайперок.

Дронов движется впереди отряда, постоянно сверяясь с картой. У нас нет права на ошибку, мы не можем сбиться с пути, время рассчитано по минутам. Пытаюсь представить, сколько сейчас таких групп, как наша, крадется к своим целям. Бронетехника заранее доставлена сюда и замаскирована. Танки, бронемашины, все это ждет своего часа. Скоро тварям не поздоровится.

По дороге лишних разговоров не ведем, общение только жестами. Дронов останавливается и поднимает правую руку. Знак — «стой!». Смотрю на пластину, мы недалеко от цели. Чужаки расположили зенитку на пересечении двух дорог, достигая при этом максимального сектора обстрела. Но впереди пост.

Мы разделяемся. Наша группа остается внизу ждать, я захожу в здание и поднимаюсь по одной лестнице. Брюннер отправляется в другой подъезд.

Забираюсь на последний этаж и осматриваю позицию. Вижу патруль из тринадцати чужаков. Они сидят на корточках, внимательно наблюдая за подходами. Чтобы наша группа добралась до точки, откуда можно выпустить ракеты, парням нужно пройти этот пост.

— Ты на месте? — спрашиваю Брюннера.

— Да.

— Видишь всех?

— Четырнадцать.

— Странно, — удивляюсь я и снова приникаю к оптике.

Действительно четырнадцать чужаков. Одного не заметил, он притаился за куском обвалившейся стены. Рядом с ним крупнокалиберный пулемет. Решаю снять его первым, ставлю винтовку на автоматику.

— Курт!

— Да.

— Беру тех, что справа от дороги. Твои — слева.

— Отлично.

— Бьем по моей команде.

На экране около каждой цели высвечивается подробная информация: расстояние, поправка на ветер, зоны поражения. Дронов беспокоится:

— Всех снимите?

— Да, все объекты в зоне видимости, — смотрю на циферблат. — Даю отсчет. Три. Два. Один. Огонь!

Нажимаю на спусковую кнопку. Только успеваю переводить ствол, чужаки валятся один за другим, даже не успевая определить, откуда по ним бьют. Вместе с Куртом тратим на эту операцию не больше минуты.

— Чисто.

— Чисто, — вторит мне Брюннер. — Можете выдвигаться.

Мне хорошо видно, как группа осторожно пробирается вдоль стен и беспрепятственно пересекает пост. Мы с Куртом по-прежнему контролируем периметр. Больше чужаков не видно, но я готов в случае чего открывать огонь. Как только парни перейдут улицу и окажутся на другой стороне, нам тоже необходимо будет передислоцироваться. Жду команды Дронова.

— Мы на месте.

— Отлично.

Оставляю позицию и спускаюсь. Знаю, что тут никого нет, но все равно стараюсь не шуметь. На улице спокойно. Вижу, как Брюннер выбегает из дальнего подъезда, пересекаю дорогу и присоединяюсь к нему.

— Хорошо сработали, — кивает он в сторону освобожденного нами поста.

— Согласен.

Мы воссоединяемся с нашим отрядом. До места, откуда будет пущена ракета, остается порядка ста пятидесяти метров. Что нас впереди ждет, мы не знаем, и Дронов посылает двоих парней на разведку. Снова ждем.

— Время еще есть, — обращается к нам командир. — Смотрите на пластины. Производим запуск ракеты и отходим в квадрат 73-48А. Дальше двигаемся чуть севернее, вот сюда. В этом месте расположится звено штурмовиков. Их прикрытие — наша вторая задача.

Мы киваем. Разведчики возвращаются и сообщают, что сектор чист. Дронов посылает нас с Куртом прикрывать группу с последних этажей, пока они будут обезвреживать зенитный комплекс.

До «моего» здания метров пятьдесят. Бегу, стараясь держаться стен. Знаю, что рядом много спусков в подвалы и станция метро. Там может быть полно чужаков, поэтому постоянно поглядываю на карту. Главное — занять позицию. Стены в подъезде черные от копоти, первый этаж поврежден снарядом, и все внутри разворочено.

Сбивая дыхание, поднимаюсь на последний этаж. Дверь не заперта, передо мной очередная покинутая людьми квартира. На всякий случай осматриваюсь. Пусто. Нужные мне окна находятся в детской комнате — повсюду разбросаны мягкие игрушки, на стене поражающие своей трогательностью детские рисунки. На одном нарисован дом, около которого стоят папа, мама и маленькая девочка со смешными косичками. Наверное, сама «художница». Где она сейчас? Надеюсь, ей и ее родителям удалось выбраться из города. Перед глазами снова возникает картина в подвале, лежащие вповалку тела гражданских людей. Стоп! Я должен быть абсолютно спокоен.

— Ты на позиции? — спрашивает Дронов.

— Да.

— Почему сразу не докладываешь?!

— Виноват.

— Гляди в оба, — Дронов отключается. — Мы выходим на место.

Я и сам это вижу. Мой знакомец Николай тащит объемистый ящик с пусковой установкой. Группа рассредоточивается, бойцы занимают позиции по охране периметра, а Дрын с Николаем «колдуют» над установкой.

Чужаков пока нет. Брюннер докладывает, что у него тоже чисто. Судя по времени, мы находимся в графике, и если никто не помешает запуску ракет, первая часть нашего задания будет выполнена.

Отсчет идет на секунды, Дронов с Николаем отбегают, прячутся за обломками. Снова ощущаю ускоренное биение сердца. Ракеты с шипением взмывают в воздух. Их траектория введена в программу, и если чужаки не собьют их на подлете, зенитному орудию конец! Смотрю на таймер и карту, стараясь оставаться спокойным. Сто метров, пятьдесят, три, один… Выглядываю в окно. В том месте, куда должны были приземлиться наши ракеты, ничего не происходит.

И вдруг слышу неимоверный грохот, одновременно чувствую, как пол подо мной резко содрогается, детские рисунки сыплются со стен и веером разлетаются по комнате. Там, где должна находилась зенитка чужаков, поднимается в небо черный дым. Попали!

Глава 7

Теперь группе нужно уходить, а мне прикрывать пути их отхода. Но то, что я вижу, заставляет меня занервничать. Танки! Две машины чужаков обходят наших ребят, выдвигаясь из переулков с двух сторон. Я никак не смогу обездвижить бронированные махины.

— Танки! — ору Дронову.

— Знаю, — спокойно отзывается он. — Попробуем уйти. Если заметите пехоту, отсекайте.

Вижу в оптику, как группа покидает место запуска. Они по-прежнему стараются придерживаться стен зданий. Пока им это удается. Танки, выехав на улицу, крутят башнями в поисках целей. Дронов успевает уйти буквально за минуту до их появления.

— Что у тебя? — спрашиваю Брюннера.

— Вижу два танка. Больше никого.

— Ждем отступления группы и выдвигаемся.

Место сбора у нас обозначено заранее, пока мы находимся в графике. Поняв, что группе удалось улизнуть и патрульные танки ее не обнаружили, решаю покинуть позицию.

Связываюсь с Куртом, потом быстро бегу вниз по лестнице, перескакивая через сумки, пузатые чемоданы, детские игрушки и раскиданные повсюду вещи.

Теперь нам предстоит как можно скорее добраться до разбитого склада, где должна заблаговременно приземлиться эскадрилья наших штурмовиков, которую нам нужно охранять. За много сотен километров отсюда уже началась массированная воздушная атака, цель которой оттянуть основные силы противника от Москвы и других городов, где находятся штабы, и дать им увязнуть в бою. Наша эскадра будет постепенно сдавать позиции, как можно дальше уводя орду летательных аппаратов чужаков от московского сектора, чтобы они поверили в то, что мы собрали последние силы, начав безрассудную попытку победить их в решающей битве. И тогда им конец.

Это позволит нашим штурмовикам совершить рейд и сбросить бомбы прямехонько на головы белесых.

— Штурмовики на месте. Нужно поторопиться.

На карте пластины четко обозначились наши катера. Они заняли позицию и ждут приказа к началу выполнения боевой задачи. Главное, не дать чужакам их обнаружить.

Подбираемся к заброшенной свалке. Большая территория, кругом горы ржавого металла, вповалку различная техника и контейнеры. У людей будущего ничего не пропадало, все шло на переработку. Наверное, и этими железяками должны были заняться, но не успели, помешало вторжение.

Настраиваю бинокль и оглядываю площадку. Чужаков здесь нет, но и наши катера не могу разглядеть, хотя на пластине они обозначены. Только через некоторое время, внимательно вглядевшись, наконец, обнаруживаю нашу эскадрилью среди металлического хлама. Надо отдать им должное, хорошо замаскировались. Место выбрано удачно, их с любой стороны не видно.

— Следим за периметром, — распоряжается Дронов. — У парней полчаса до взлета.

Мне отлично виден выход с улицы, незамеченным мимо меня никто не пройдет. Время течет медленно. Где-то вдалеке идет страшный бой. Тысячи кораблей схлестнулись в смертельной битве. Даже здесь слышны отзвуки, напоминающие далекие раскаты грома, предвестники предстоящей бури. Что ж, тут тоже скоро начнется страшная огненная буря, когда наши штурмовики начнут бомбить вражеские штабы и выжигать белесых ублюдков.

Вдруг тихонько пищит пластина. Оглядываю местность, но ничего подозрительного не вижу. На пластине появляется информация о приближении чужаков, судя по показаниям приборов, к нам движется тяжелая техника. Визуального контакта пока нет, но я все равно сообщаю информацию Дронову:

— С северо-запада идет колонна бронетехники чужаков. Направление — «четыре-двадцать».

— Понял тебя, — отвечает Дрын. — Ребята, готовимся, у нас гости. Все слышали?

Смотрю на радар, колонна движется прямо в сторону замаскированных штурмовиков. В конце улицы вижу, как поднимается пыль, и надеюсь, что среди техники чужаков нет летучих танков.

Колонна приближается.

— Занять позиции! — распоряжается Дрын. — Огонь по моей команде. Работаем по схеме.

Я уже вижу порядка двадцати бронированных машин, они выстроены в колонну по два и направляются прямо к складу.

— Гранатометы к бою! — командует Дронов. — Шульц и Кляйне, снимаете два первых транспорта, Поздняк и Лямке, берете замыкающие машины. Далее — на свой выбор. Остальные работают по живой силе.

Колонна сокрыта в пыли, и мне на минуту кажется, что по земле ползет гигантская гусеница. Ничего, сейчас мы ее порубим на кусочки. Проверяю заряды, емкость батареи и готовлюсь к стрельбе.

Едва первые два броневика окутывает пламя, раздается мощный взрыв позади колонны. По округе разлетаются металлические детали, колеса и куски обшивки. Колонна попадает в классическую ловушку, чужаки выскакивают, но тут же падают, сраженные нашими пулями.

Остальные броневики пытаются выбраться из устроенного нами ада, но машины мешают друг другу проехать, сталкиваются, огонь с разбитых перекидывается на целые. Вокруг все в дыму, твари живыми факелами бегают по округе и истошно воют. Минуты через три все заканчивается, колонна техники полностью уничтожена.

Бросаю взгляд на часы, штурмовикам пора подниматься в воздух. Ни один из них не пострадал, все катера боеспособны.

Слышу в наушниках голос Дрына:

— Привет, летуны!

— Дронов, спасибо за помощь! — раздается в наушниках голос пилота. Что-то знакомое! И тут вспоминаю — Егор, любопытный пилот, который транспортировал нас на «Хамелеоне».

— С тебя пузырь, — отвечает ему Дронов в своей грубоватой манере.

Катера взмывают в воздух и берут курс на центр Москвы. Мы смотрим, как они проносятся по небу, мысленно желая им удачи. От них сейчас зависит успех всей операции, судьба человечества.

Повсюду садятся грузовые корабли с пехотными подразделениями и бронетехникой, которые с ходу ввязываются в бой с чужаками. Впереди танки, бронетранспортеры, легкие машины, за ними от здания к зданию продвигается пехота, зачищая сектора. Чужаки ожесточенно отбиваются, потери у нас страшные.

При любой атаке потери наступающей стороны составляют три к одному. Это статистика. Звучит сухо — «три к одному». Подсчеты наверняка вели люди, которые никогда не были на войне, а, сидя в кабинетах, перекладывали бумажки, сортировали их, что-то прикидывали. Они понятия не имеют, что такое, когда друзья гибнут на твоих глазах, и ты ничем не можешь им помочь. Лишь успеваешь осознать, что пока ты жив, на тебя возложена конкретная задача, и выполнить ее твой долг. Горевать и плакать ты будешь потом, когда все закончится. Если останешься в живых.

Ведение боевых действий в городских условиях — самое страшное, что может быть. Враги поджидают тебя повсюду, в каждом окне, в каждом дверном проеме. Они прячутся в развалинах, устраивая засады, их летучие танки крушат все вокруг не щадя зарядов, превращая дома в пыль.

Мы с нетерпением ждем результатов от штурмовой группы, удалось ли им разрушить курганы чужаков и сжечь штабы. Судя по тому, как твари сражаются, понимаю, что еще нет. Где-то в центре города идет ужасающий воздушный бой. Я вижу в небе всполохи, слышу громовые удары. Парни отчаянно пытаются поразить основные цели. Молюсь, чтобы у них все получилось.

— Ты где витаешь, Чагин? — слышу в наушниках раздраженный голос Дронова. — На два часа чужаки!

Смотрю в оптику. За руинами пристроилось пятеро чужаков, которые серьезно мешают продвижению нашей пехоты. Место узкое, и они уже положили нескольких парней. Ловлю их в перекрестие прицела и нажимаю на спусковую кнопку. Четырех снимаю сам, а пятого укладывает Брюннер. В наушниках снова звучит голос Дронова:

— Леша! Спокойнее, без эмоций!

Ловлю себя на мысли, что нервы действительно сдают. При моей работе это недопустимо, стараюсь взять себя в руки. Перед глазами возникают лица погибших товарищей. Задерживаю дыхание, а потом медленно выдыхаю. Сердцебиение в норме, я снова становлюсь снайпером, хладнокровным убийцей, и ничто уже не сможет вывести меня из равновесия.

— Со мной все в норме, командир, — отвечаю я и меняю позицию. Переползаю к другому окну и вижу новую группу чужаков. Они подожгли наш броневик и теперь обстреливают второй. Снимаю двоих, но им на подмогу выруливает летучий танк. Плохо дело!

Докладываю обстановку Дронову, поднимаюсь и что есть духу бегу по лестнице вниз. Слышу, как ухает танк, вслед за этим раздается дикий грохот. Танк саданул точно в то место, где я находился. Сверху сыплются обломки и куски штукатурки, коридор заполняется дымом. Еще мгновение, и от меня бы ничего не осталось. Выскакиваю из подъезда, на ходу проверяя боезапас. Батарея почти полная. Одна мысль пульсирует в голове — только бы у штурмовиков все получилось! Они должны выжечь белесых, уничтожить, иначе все напрасно!

— Прикрой меня! — кричу Брюннеру.

— Давай! Дорога свободна!

Перебегаю до следующего дома и прячусь в подъезде. Танк с той стороны улицы, и он теперь меня не достанет. Я легко отделался! Бегу по лестнице наверх, спотыкаясь на ступенях. Последний этаж. Скидываю с плеча винтовку и тут же готовлюсь к стрельбе.

— Ты готов? — спрашивает Дронов.

— Я на позиции.

Вижу, как бежит Поздняк, неся в руках самонаводящуюся ракету. Его цель летучий танк, из-за которого захлебнулась атака. Нам бы не помешала поддержка воздушных сил, но они сейчас заняты, мы можем рассчитывать только на себя. Отсекаю нескольких чужаков, бросившихся наперерез Николаю, и тот благополучно прячется за углом дома. Танк в нескольких метрах от Поздняка, он вот-вот должен выползти на улицу.

— Коля! — вызываю Поздняка. — Визуальный контакт через десять секунд. Будь наготове.

— Понял, спасибо.

Если ему удастся подбить танк, мы сможем завладеть этой улицей, очистить ее от чужаков. Маленькая победа, но это наш сектор, мы за него в ответе. Кругом идет непрерывная стрельба, огонь ведется повсюду, дым, копоть, видимость отвратительная. Очистив забрало от пыли, внимательно наблюдаю за Николаем. Еще секунда, и танк выедет прямо на него.

— Есть контакт! — сообщаю группе. — Коля сейчас саданет.

Поздняк медлит, и мне явственно видно, что у него какие-то проблемы с оружием, что-то засбоило. Но Поздняк не отходит, упорно пытается исправить неполадку, хотя танк приближается. Кричу ему:

— Коля! Бе-еги!

Умом понимаю, что парень уже не жилец, но он справляется с неполадкой, выпускает ракету и та попадает в цель. Слышу оглушительный треск. Танк расползается по швам, из щелей вырывается всепожирающее пламя. Проход свободен! И тут в эфире слышится восторженный рев Дронова:

— Победа! Наши летуны полностью уничтожили штабы вместе с белесыми тварями!

В подтверждение его слов сражающиеся на улицах чужаки покидают свои позиции и спешно отступают! В наушниках рвет перепонки оглушительное «Ур-раа!», вырывающиеся из сотен глоток наших бойцов. И едва слышно пробивается сквозь всеобщее ликование хриплый бас Дронова:

— Парни, вы там особо не веселитесь. Гидру мы обезглавили, но от четырехглазых псов нам Москву еще ни один день вычищать!

Но сейчас на слова Дрына никто не обращает внимания. Главное сделано, а остатки армии чужаков мы вычистим…